Тайна Красного Дракона

Глава 1. Туман, костёр и чужой плащ

Тайна красного дракона

Алина Сергеева никогда не боялась темноты. Во всяком случае, музейной темноты, пахнущей старым деревом, воском и этой особенной, чуть пыльной тишиной, которая оседает на экспонатах после закрытия. Свет её налобного фонарика выхватывал из мрака то бронзовую патину древнего щита, то потускневшую позолоту оклада, то ряды стеклянных витрин, за которыми дремали столетия. Каблуки постукивали по мрамору. Она давно перестала стесняться этого звука, когда оставалась одна в пустых залах после десяти вечера.

Витрина «Мифические минералы Восточной Европы» встретила её мигающим оранжевым датчиком климат-контроля. Алина присела на корточки и поморщилась. Влажность подскочила до семидесяти двух процентов. Для кристаллов это была катастрофа. Она отстегнула нижнюю панель и полезла рукой внутрь, нащупывая провода. Главный экспонат лежал на бархатной подушке в двух сантиметрах от её лица. Красный, размером с кулак, граненый, с какой-то внутренней подсветкой, которую не могли объяснить геммологи. Легендарный «Осколок Равновесия», якобы найденный в Карпатах в девятнадцатом веке. Под определённым углом в его глубине мерцало что-то живое, словно замороженное пламя или крыло, сложенное в невозможной перспективе.

— Ты бы хоть раз вёл себя прилично.

Алина дёрнула штекер, сунула его обратно. Датчик наконец замигал зелёным. Она выпрямилась, вытирая ладони о джинсы, и только тогда заметила, что край кристалла торчит острым сколом. Бархатная подушка истёрлась. Чёртова Маринка из монтажного отдела обещала подложить новую прокладку ещё в прошлом месяце.

Алина потянулась поправить бархат, зацепилась указательным пальцем за грань и вскрикнула. Тонкая, как от бритвы, полоска крови проступила на подушечке. Капля сорвалась вниз, упала точно на центр кристалла.

И мир взорвался светом.

Сначала тихо. Алое свечение разлилось под гранями, словно кристалл вдруг вспомнил, что он не камень, а лампа. Потом громче: луч ударил в потолок, расколол темноту на искристые осколки. Из ниоткуда, из самого воздуха, развернулся проход. Светящийся туннель, стены которого были сотканы из мерцающей дымки. А в конце, далеко, там, где перспектива растворялась в молочном сиянии, двигалась тень. Огромная. Крылатая. С глазами, полыхающими красным.

— Что за...

Алина попятилась, споткнулась о собственную сумку, упала на спину. Вихрь настиг её. Подхватил, как осенний ветер подхватывает газету, закружил в воронке из света и звона. Она с ужасом поняла, что летит внутрь витрины, сквозь стекло, которое стало жидким, сквозь бархат, который обратился паром, прямо к кристаллу. Он рос, заполняя всё её зрение, алый, пульсирующий, горячий. Где-то сбоку мелькнул музейный бейдж на шнурке, сумка с инструментами, телефон. Всё летело следом.

А потом кристалл втянул её.

Сначала тишина.

Потом запах. Мокрая земля, прелая листва, что-то хвойное и терпкое, отдалённо похожее на можжевельник, но не совсем. Алина лежала на боку, щека упиралась в холодную влажную массу. При ближайшем рассмотрении это оказался мох. Огромный, пушистый, искрящийся от капель. Над головой шумели ветви. Не берёз, не сосен, чего-то другого, с листьями, похожими на ладони. А сквозь них, в разрывах туманной пелены, светили две луны.

Две.

Алина зажмурилась, досчитала до десяти, открыла глаза. Луны никуда не делись: одна серебристая, почти полная, вторая поменьше, с розоватым оттенком, висела чуть поодаль. Обе отражались в луже рядом, где плавали опавшие листья размером с тарелку.

— Господи.

Она судорожно пошарила рукой по карманам. Телефон цел. Экран светился ровным светом, показывая 23:14 и издевательскую надпись: «Нет сети». Роуминг не ловил. Wi-Fi не ловил. Даже GPS не мог определить местоположение. Иконка просто моргала, как в эпилептическом припадке. Зато сумка лежала в метре. Кожаная, рыжая, с набором реставрационных кистей, флаконом музейного клея и пачкой влажных салфеток. А рядом, наполовину утонувший во мху, тускло светился кристалл.

Алина подползла к нему, взяла в ладони. Тёплый. Пульсирующий. Теперь на нём, в самой сердцевине, плясали какие-то руны. Тонкие, как нацарапанные иглой. Они складывались в слова, которых она не понимала, но которые почему-то чувствовала: что-то про границу, кровь, путь...

Хруст ветки.

Алина замерла. Из серой дымки между деревьями выступила фигура. Высокая, широкоплечая, в длинном плаще, который волочился по земле, собирая мох. Сначала она увидела силуэт: меч на поясе, кожаные наплечники, что-то металлическое, позвякивающее в такт шагам. Потом лицо. Мужское, лет тридцати, обветренное, с квадратной челюстью. Глаза светло-карие, настороженные. На груди, поверх кольчуги, был вышит герб: стилизованное солнце с расходящимися лучами, обведённое золотой нитью.

Рыцарь. Чёртов рыцарь. В лесу. Под двумя лунами.

— Ты...

Алина попыталась встать. Ноги подкосились, и она снова села в мох.

— Ты кто?

Он молчал. Смотрел на неё так, словно она была призраком, явившимся из преисподней. Потом медленно снял с плеч плащ. Тяжёлый, шерстяной, пахнущий дымом и лошадью. Он шагнул ближе. Алина инстинктивно сжала кристалл в кулаке, но мужчина лишь опустился на одно колено и накинул ткань ей на плечи. Тепло окутало мгновенно. Он взял её раненую руку, повернул ладонью вверх. Порез всё ещё кровил, хоть и слабо. Из-за пояса он достал маленький кожаный мешочек, развязал, капнул на царапину чем-то вязким и жгучим, пахнущим травами.

Алина шипяще втянула воздух. Боль почти сразу стихла, а края раны стянулись белёсой плёнкой.

— Что это?

Он ответил. Гортанно, отрывисто, на языке, в котором согласные громоздились друг на друга, как камни в старой кладке. Она не поняла ни слова. Он нахмурился, повторил медленнее, показывая на мешочек, потом на лес, потом на себя. Судя по интонации, представлялся.

— Не понимаю. Я... я не знаю, где я. Я была в музее, это Москва, Россия, слышишь? Россия. Я...