Тайна особняка фон Штайнберг

Глава 1: "Вызов в особняк"

Октябрьский туман густыми серыми волнами обволакивал мостовые Берлина, превращая газовые фонари в призрачные светящиеся пятна в утренней мгле. Город просыпался медленно, словно нехотя расставаясь с ночными тайнами. По брусчатке Фридрихштрассе стучали копыта лошадей, везущих первых торговцев на рынок, а из труб домов уже поднимались тонкие струйки дыма, говорящие о том, что хозяйки затапливают печи для приготовления завтрака.

Питер Морган стоял у окна своей небольшой квартиры на третьем этаже дома номер сорок семь по улице Мольтке, держа в руках чашку с дымящимся кофе. Его голубо-серые глаза внимательно изучали пробуждающийся город, а каштановые волосы были безупречно уложены, несмотря на ранний час. В свои двадцать шесть лет он уже успел заработать репутацию одного из наиболее проницательных частных детективов Берлина, хотя многие до сих пор удивлялись его британским манерам и безукоризненному этикету, столь необычному для этой профессии.

Питер был одет в тёмно-серый шерстяной костюм прекрасного кроя, белоснежную рубашку с высоким воротничком и элегантный галстук цвета бордо. Его высокая фигура — около ста восьмидесяти пяти сантиметров ростом — придавала ему внушительный вид, а аристократическая осанка выдавала в нём человека, получившего классическое образование в лучших британских традициях.

Три года назад он переехал в Германию по причинам, о которых предпочитал не распространяться, и с тех пор сделал Берлин своим домом. Он прекрасно владел немецким языком, изучив его ещё в Оксфорде наряду с правом и криминологией, и быстро адаптировался к особенностям местного менталитета. Впрочем, некоторые британские привычки он сохранил неизменными — например, утренний кофе он готовил исключительно по собственному рецепту, а вечером непременно читал английские газеты, которые выписывал из Лондона.

Внезапно в дверь раздался энергичный стук. Питер поставил чашку на письменный стол красного дерева, стоявший у окна, и направился к двери. На пороге стоял молодой полицейский в синей форме, тяжело дышавший после подъёма по лестнице.

— Герр Морган? — спросил он, снимая фуражку. — Меня зовут Фриц Мейер, я из участка на Александерплац. Комиссар Краузе просил немедленно передать вам это письмо.

Питер принял запечатанный конверт с официальной печатью берлинской полиции и вскрыл его элегантным серебряным ножом для бумаги. Почерк комиссара Вильгельма Краузе был ему хорошо знаком — они сотрудничали уже не первый год, и Краузе часто обращался к услугам частного детектива в особо сложных случаях.

«Уважаемый герр Морган! — читал Питер. — Прошу Вас незамедлительно прибыть в особняк барона фон Штайнберг на Унтер-ден-Линден, дом 34. Произошло убийство. Ваши услуги крайне необходимы. С уважением, комиссар В. Краузе».

Питер поднял взгляд на полицейского.

— Когда это произошло? — спросил он, уже направляясь к шкафу за пальто.

— Прошлой ночью, герр Морган. Барон фон Штайнберг скончался во время торжественного ужина в своём доме. Комиссар сказал, что это дело требует особого подхода.

Питер надел тёмно-синее пальто из тонкого сукна, взял цилиндр и трость с серебряным набалдашником. Фридрих фон Штайнберг... Это имя было хорошо известно всему Берлину. Владелец крупнейших сталелитейных заводов, один из столпов немецкой промышленности, человек, чьи предприятия производили металл для строительства новых железных дорог по всей империи.

— Карета ждёт внизу, — добавил полицейский, заметив, что детектив готов к выезду.

Спустившись по узкой лестнице, Питер сел в полицейскую карету. Два серых жеребца энергично тронулись с места, и экипаж покатил по утренним улицам Берлина в сторону центра города. За окном мелькали знакомые виды: небольшие лавочки с ещё закрытыми ставнями, первые прохожие, спешащие по своим делам, редкие автомобили — всё ещё новинка для берлинских улиц — осторожно пробирающиеся между каретами и пешеходами.

Унтер-ден-Линден встретила их во всём своём великолепии. Широкий бульвар, гордость Берлина, был обрамлён величественными липами, от которых и получил своё название. Особняки здесь принадлежали самым влиятельным семьям Пруссии, и дом номер тридцать четыре не был исключением.

Особняк барона фон Штайнберг представлял собой внушительное четырёхэтажное здание в стиле неоклассицизма, построенное из светлого песчаника. Широкие окна первого этажа были украшены изящными балконетами с коваными решётками, а парадный вход венчал портик с четырьмя дорическими колоннами. Перед домом уже стояло несколько полицейских карет, а у ворот дежурили констебли, не допускавшие любопытных.

Питер вышел из кареты и поправил цилиндр. Утренний туман начинал рассеиваться, и октябрьское солнце пробивалось сквозь облака, окрашивая фасад особняка в тёплые золотистые тона. Он поднялся по широким мраморным ступеням к главному входу, где его уже ждал комиссар Краузе.

Вильгельм Краузе был мужчиной лет пятидесяти, среднего роста и плотного телосложения. Его седеющие усы и строгий взгляд карих глаз внушали уважение подчинённым, а многолетний опыт работы в полиции научил его ценить профессионализм выше происхождения или связей.

— Питер! — приветствовал он детектива крепким рукопожатием. — Благодарю, что приехали так быстро. Боюсь, нас ждёт непростое дело.

— Расскажите, что известно на данный момент, — попросил Питер, снимая пальто и передавая его лакею в чёрной ливрее с золотыми галунами.

— Вчера вечером барон фон Штайнберг устраивал торжественный ужин по случаю двадцать пятой годовщины основания своего главного завода. Присутствовало около двадцати гостей — семья, деловые партнёры, друзья. Во время тоста барон выпил бокал шампанского и через несколько минут скончался. Семейный врач определил отравление.

Они прошли через просторный вестибюль, отделанный белым мрамором с золотыми прожилками. Высокие потолки украшали лепные розетки, а стены — портреты предков фон Штайнбергов в золочёных рамах. Массивная хрустальная люстра бросала мягкий свет на полированный паркет из ценных пород дерева.

Глава 2: "Картина преступления"

Покои баронессы Элизабет фон Штайнберг располагались в восточном крыле особняка и поражали изысканностью убранства. Будуар был оформлен в нежных розовых и золотистых тонах — излюбленная цветовая гамма французских аристократок предыдущего столетия. Шёлковые обои с мелким цветочным узором, мебель в стиле Людовика XVI, персидские ковры и фарфоровые безделушки создавали атмосферу утончённого вкуса.

Сама баронесса сидела в кресле у окна, выходящего в сад. Элизабет фон Штайнберг была женщиной сорока пяти лет, но выглядела значительно моложе. Светлые волосы с едва заметной проседью были искусно уложены в сложную причёску, а тонкие черты лица говорили о хорошей наследственности. Она была одета в траурное платье из чёрного шёлка, подчёркивающее её стройную фигуру, а на шее поблёскивало скромное жемчужное ожерелье.

— Баронесса, — мягко обратился к ней Питер, элегантно поклонившись, — позвольте выразить вам соболезнования в связи с постигшей вас утратой. Я понимаю, как тяжело вам сейчас, но мне необходимо задать несколько вопросов, чтобы найти того, кто совершил это злодеяние.

Элизабет подняла на него красивые серые глаза, в которых читались усталость и скорбь. Её руки, покоившиеся на подлокотниках кресла, слегка дрожали.

— Я готова ответить на любые ваши вопросы, герр Морган, — сказала она тихим голосом с едва уловимым дрожанием. — Если это поможет найти убийцу моего мужа, я расскажу всё, что знаю.

Питер сел в кресло напротив, комиссар Краузе расположился чуть в стороне с записной книжкой. Между ними стоял изящный столик красного дерева с серебряным чайным сервизом.

— Расскажите, пожалуйста, как проходил вчерашний вечер, — попросил Питер. — Начиная с подготовки к ужину.

Баронесса на мгновение закрыла глаза, словно мысленно возвращаясь к событиям предыдущего дня.

— Фридрих очень волновался перед этим ужином, — начала она. — Двадцать пять лет работы его главного завода — это было для него очень важной датой. Он лично составлял список гостей, обсуждал меню с поваром, выбирал вина из погреба. Весь день он был необычайно оживлён.

— А как складывались ваши отношения с мужем в последнее время? — деликатно спросил Питер.

Лицо баронессы на мгновение напряглось, но она быстро взяла себя в руки.

— Наш брак продлился двадцать два года, герр Морган. Конечно, были разные периоды... Фридрих был человеком увлекающимся, полностью погружённым в свои дела. Иногда мне казалось, что его заводы значат для него больше, чем семья.

— Были ли у вас основания подозревать, что у барона есть... другие привязанности?

Элизабет резко повернула голову к окну, и Питер заметил, как сжались её пальцы. Несколько секунд в будуаре царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем каминных часов.

— Я была женой промышленника, герр Морган, — наконец ответила она, не поворачиваясь. — В нашем кругу мужья часто... увлекаются. Это считается почти неизбежным. Но я предпочитала не вдаваться в подобные вопросы.

— Но вы знали?

— Я... подозревала. В последние месяцы Фридрих стал часто задерживаться в городе, находил различные предлоги для деловых поездок. Но я никогда не устраивала сцен и не требовала объяснений.

Питер кивнул, мысленно отмечая эту информацию.

— Расскажите о самом ужине. Кто из гостей показался вам странным или необычным?

— Все вели себя как обычно, — ответила баронесса, наконец повернувшись к собеседнику. — Август Мюллер был несколько напряжён — у них с Фридрихом были некоторые разногласия по поводу нового контракта с правительством. Наш сын Максимилиан казался задумчивым, но это в его характере. Доктор Фишер развлекал дам рассказами о новых методах лечения...

— А граф фон Бремен?

— Отто? — Элизабет слегка улыбнулась. — Он был очарователен, как всегда. Танцевал с дамами, рассказывал анекдоты. Правда, я заметила, что он несколько раз пристально смотрел на Фридриха. Но, возможно, мне это просто показалось.

— Опишите момент самого отравления. Что именно вы видели?

Баронесса побледнела и прижала платок к губам.

— Это было ужасно... Фридрих встал, поднял бокал и начал произносить речь о достижениях завода. Он говорил о том, как гордится своими рабочими, как благодарен партнёрам за поддержку. Затем мы все выпили шампанское... А через несколько минут он вдруг схватился за горло, его лицо исказилось, и он упал на пол.

— Вы помните, кто именно подавал бокалы?

— Анна Вебер руководила сервировкой, как всегда. Лакеи разносили бокалы с шампанским, каждому гостю. Но я не обращала особого внимания на то, кто именно подавал бокал Фридриху.

— А после того, как барон упал?

— Поднялась суматоха. Доктор Фишер сразу же подбежал к нему, попытался оказать помощь. Кто-то послал за нашашатырём, кто-то побежал вызывать ещё одного врача. Но было уже поздно...

Питер встал и подошёл к окну. Отсюда открывался прекрасный вид на сад, где среди осенних деревьев виднелись беседки и фонтан.

— Баронесса, мне нужно знать о финансовом положении семьи. Есть ли у вас долги, кредиторы, люди, которые могли бы выиграть от смерти барона?

— Наши дела процветают, — ответила Элизабет с гордостью. — Фридрих оставил мне и сыну солидное состояние. Три завода, рудники, недвижимость в Берлине и Мюнхене, банковские вклады... Конечно, есть и обязательства, кредиты на развитие производства, но доходы значительно превышают расходы.

— А завещание?

— Большая часть состояния переходит к Максимилиану, мне остаётся особняк, драгоценности и ежегодная рента. Также предусмотрены выплаты для племянницы Гретель и несколько благотворительных фондов.

После беседы с баронессой Питер попросил комиссара Краузе показать ему весь маршрут, по которому передвигались гости во время ужина. Они спустились на первый этаж и начали детальный осмотр всех помещений.

Вестибюль с мраморными колоннами служил местом встречи гостей. Отсюда через широкие двустворчатые двери можно было попасть в большую гостиную, где гости собирались перед ужином за аперитивом. Гостиная была обставлена в стиле ампир — тяжёлая мебель красного дерева, позолоченные зеркала, картины в массивных рамах.

Глава 3: "Семейные тайны"

Утро следующего дня встретило Берлин ясной погодой. Октябрьское солнце пробивалось сквозь редкие облака, освещая позолоченные кресты церквей и красные черепичные крыши. Питер позавтракал в своей квартире традиционным английским завтраком — овсяной кашей, яйцами всмятку и крепким чаем — и к половине десятого был уже в особняке фон Штайнберг.

Максимилиан фон Штайнберг ожидал его в библиотеке — просторной комнате на втором этаже, стены которой от пола до потолка были заставлены книжными шкафами из тёмного дуба. Здесь собрались тома по истории, философии, технике и экономике — настоящая сокровищница знаний, которую барон собирал всю жизнь.

Молодой человек стоял у высокого окна, рассматривая кожаный том в золотом переплёте. Максимилиан унаследовал рост и статную фигуру отца, но его тонкие черты лица и светлые волосы достались от матери. В свои двадцать четыре года он выглядел серьёзным и задумчивым, что подчёркивали очки в тонкой золотой оправе.

— Герр фон Штайнберг, — обратился к нему Питер, элегантно поклонившись. — Благодарю вас за то, что согласились беседовать со мной. Понимаю, что это тяжёлое время для всей семьи.

Максимилиан отложил книгу и повернулся к детективу. Его серые глаза выражали печаль, но вместе с тем и какую-то внутреннюю решимость.

— Герр Морган, я готов ответить на любые ваши вопросы, если это поможет найти убийцу моего отца, — сказал он спокойным голосом. — Прошу, располагайтесь.

Они сели в кожаные кресла у камина, где потрескивали берёзовые поленья. Комиссар Краузе устроился за письменным столом с записной книжкой.

— Расскажите о ваших отношениях с отцом, — попросил Питер. — Я понимаю, что это болезненная тема, но мне важно знать правду.

Максимилиан на несколько секунд задумался, подбирая слова.

— Отец был... сложным человеком, — начал он медленно. — Он построил промышленную империю собственными руками, начинав с небольшой кузницы, которую унаследовал от деда. Для него заводы значили больше, чем что-либо другое в жизни. Он работал по четырнадцать часов в день, знал каждого мастера по имени, лично проверял качество выпускаемого металла.

— А как он относился к вашему образованию?

— Гордился им, но... не всегда понимал. Я изучал в Гейдельберге современные методы управления предприятиями, новые технологии выплавки стали, экономические теории. Отец же привык действовать интуитивно, полагаясь на опыт. Мы часто спорили о направлении развития наших заводов.

Питер внимательно наблюдал за молодым человеком. Максимилиан говорил сдержанно, но в его голосе слышались нотки затаённой обиды.

— О чём именно были ваши разногласия?

— О многом, — вздохнул Максимилиан. — Я считал, что нужно инвестировать в новое оборудование, улучшать условия труда рабочих, открывать больницу и школу для их детей. Отец называл это расточительством. Он вырос в эпоху, когда рабочий должен был быть благодарен за любую работу.

— А что касается наследства? Обсуждали ли вы с отцом вопросы управления предприятиями после его смерти?

Лицо Максимилиана слегка потемнело.

— Отец составил завещание три года назад, когда мне исполнился двадцать один год. Основная часть имущества переходит ко мне, но с условием, что в течение пяти лет я не буду кардинально менять принципы управления заводами. Он не доверял моим "молодёжным идеям", как он их называл.

— Это вас огорчало?

— Конечно! — впервые в голосе молодого человека прозвучали эмоции. — Я видел, как можно увеличить прибыль, сделать производство более эффективным, но отец не желал ничего слушать. Мы ссорились по этому поводу буквально накануне его смерти.

Питер поднял бровь.

— Расскажите об этой ссоре подробнее.

Максимилиан встал и подошёл к окну, заложив руки за спину.

— Позавчера утром отец вызвал меня в кабинет. Он узнал о том, что я встречался с инженерами из Рурской области, которые предлагали новую технологию выплавки. Он был в ярости, обвинил меня в том, что я действую за его спиной, подрываю его авторитет.

— И что вы ответили?

— Что имею право изучать новые возможности для семейного бизнеса. Что не собираюсь всю жизнь слепо следовать его указаниям. Мы... довольно резко поговорили.

— Присутствовал ли кто-нибудь при этой ссоре?

— Нет, мы были одни в кабинете. Но, боюсь, наши голоса было слышно в соседних комнатах. Отец не умел говорить тихо, когда сердился.

Питер кивнул, мысленно отмечая важность этой информации.

— А как складывались ваши отношения с остальными членами семьи?

— С матерью у нас прекрасные отношения. Она всегда поддерживала моё стремление к образованию, помогала сглаживать конфликты с отцом. Что касается кузины Гретель... — Максимилиан слегка улыбнулся. — Она прекрасная девушка, хотя иногда кажется несколько легкомысленной. Отец очень любил её, называл своей маленькой принцессой.

— Знаете ли вы о том, что ваш отец изменял матери?

Вопрос прозвучал резко, и Максимилиан заметно напрягся.

— Я... подозревал, — признался он после паузы. — В последние месяцы отец часто отсутствовал дома, находил различные предлоги для поездок в город. Мать никогда ничего не говорила, но я видел, как она страдает.

— А знаете ли вы, кто могла быть эта женщина?

— Нет, и, честно говоря, не хотел знать. Это были дела отца, в которые я предпочитал не вмешиваться.

Питер встал и неспешно прошёлся по библиотеке, рассматривая корешки книг.

— Расскажите о вчерашнем ужине. Заметили ли вы что-нибудь необычное в поведении гостей?

— Герр Мюллер был явно напряжён, — ответил Максимилиан, вернувшись к креслу. — У них с отцом были серьёзные разногласия по поводу нового контракта с военным ведомством. Отец хотел взять его единолично, а Мюллер настаивал на равном партнёрстве.

— А граф фон Бремен?

— Он вёл себя как обычно — был обаятелен с дамами, остроумен в беседе. Но я заметил, что он несколько раз пристально смотрел на отца, особенно когда тот говорил о планах расширения производства.

Глава 4: "Деловые интриги"

Третий день расследования начался с неожиданной новости. Комиссар Краузе прибыл к Питеру с самого утра, ещё до завтрака, с важным сообщением.

— Мы нашли Гретту Миллер, — сообщил он, снимая фуражку в прихожей квартиры детектива. — Она оказалась довольно известной в определённых кругах дамой. Содержит небольшой салон на Курфюрстендамм, где собираются художники, писатели, театральные деятели.

Питер пригласил комиссара в гостиную и предложил кофе. За окном моросил мелкий дождь, типичный для берлинской осени, и в камине весело потрескивали дрова.

— Расскажите подробнее, — попросил Питер, наливая из серебряного кофейника ароматный напиток в тонкие фарфоровые чашки.

— Гретта Миллер, тридцать два года, вдова. Её покойный муж был торговцем произведениями искусства, оставил ей небольшое состояние и связи в артистической среде. Она красивая, образованная, говорит на нескольких языках. Её салон посещают известные люди.

— А связь с бароном?

— Началась примерно полгода назад. Они познакомились на выставке в галерее Кассирера. Барон покупал картину для своей коллекции, фрау Миллер консультировала его по вопросам искусства. С тех пор он регулярно посещал её салон и, очевидно, стал её покровителем.

Питер задумчиво помешивал кофе серебряной ложечкой.

— Интересно. Не совсем обычная содержанка. Образованная, светская дама, имеющая собственные доходы. Что могло заставить её убить барона?

— Возможно, он хотел прервать отношения? Или она требовала больше денег? А может быть, барон обещал жениться на ней после развода с баронессой?

— Нужно обязательно с ней побеседовать, — решил Питер. — Но сначала давайте займёмся деловыми партнёрами барона. Как говорится, исключим все возможности по очереди.

Они отправились в контору Августа Мюллера, которая располагалась в деловом квартале недалеко от биржи. Трёхэтажное здание из красного кирпича с узкими готическими окнами производило впечатление солидности и процветания. На массивной медной табличке у входа значилось: "Мюллер и компаньоны. Торговля металлом и углём".

Август Мюллер принял их в просторном кабинете на втором этаже. Это был коренастый мужчина пятидесяти двух лет с густыми седеющими усами и проницательными карими глазами. Его тёмно-синий костют был безупречно отутюжен, а массивная золотая цепочка карманных часов говорила о материальном благополучии.

— Герр Морган, комиссар Краузе, — приветствовал он их, поднимаясь из-за письменного стола из полированного ореха. — Готов помочь в расследовании этого ужасного преступления. Фридрих был моим партнёром и другом уже двадцать лет.

Кабинет был обставлен в деловом стиле — тяжёлые кожаные кресла, книжные шкафы с техническими журналами, карты угольных месторождений на стенах. У окна стоял большой сейф, рядом с ним — стеллаж с образцами руды и металла.

— Герр Мюллер, — начал Питер, усаживаясь в кресло для посетителей, — расскажите о ваших деловых отношениях с бароном фон Штайнберг.

— Мы познакомились в семьдесят восьмом году на промышленной выставке в Дюссельдорфе, — рассказывал Мюллер, предлагая гостям сигары из хумидора. — Тогда мы оба только начинали свой бизнес. Я торговал углём из Силезии, Фридрих имел небольшую сталелитейную мастерскую. Мы заключили первое соглашение о поставках, и это стало началом долгого сотрудничества.

— А в последнее время были ли у вас разногласия?

Лицо Мюллера слегка помрачнело.

— К сожалению, да. За двадцать лет наши предприятия выросли, появились новые возможности и новые... амбиции. Фридрих стал более требовательным, иногда даже жёстким в переговорах.

— Расскажите конкретнее.

— Речь шла о крупном правительственном контракте на поставку стали для строительства новых крепостей на восточной границе. Заказ на два миллиона марок. Фридрих хотел взять его единолично, а я считал, что мы должны выступать как равные партнёры.

Питер внимательно изучал собеседника. Мюллер говорил спокойно, но его руки слегка дрожали, когда он прикуривал сигару.

— Это серьёзные деньги. Из-за чего возник конфликт?

— Фридрих утверждал, что его заводы могут выполнить заказ самостоятельно, а моё участие не обязательно. Я же вложил в это дело значительные средства — модернизировал угольные шахты, закупил новое оборудование. Без моего угля его сталь была бы значительно дороже.

— И как вы планировали решить спор?

— Мы договорились обсудить этот вопрос после юбилейного ужина. Фридрих обещал пересмотреть условия. Но теперь... — Мюллер развёл руками. — Теперь неизвестно, что будет с контрактом.

— А кто ещё знал об этом споре?

— Граф фон Бремен, безусловно. Он тоже претендовал на этот заказ и внимательно следил за нашими переговорами. Возможно, Максимилиан — Фридрих иногда обсуждал с сыном деловые вопросы.

— Где вы находились в момент тоста?

— Сидел по левую руку от Фридриха, как почётный гость. Когда он встал с бокалом, я тоже поднялся. Мы выпили за успех завода, а затем... — голос Мюллера дрогнул. — Затем произошло это ужасное.

— Вы заметили что-нибудь необычное в поведении других гостей?

— Граф фон Бремен был необычайно внимателен к баронессе Элизабет. Он несколько раз наполнял её бокал, приглашал танцевать. Это показалось мне странным — обычно Отто больше внимания уделяет молодым дамам.

— А что вы можете сказать о семейных отношениях фон Штайнбергов?

Мюллер осторожно затянулся сигарой.

— Я не вмешиваюсь в личные дела партнёров, но... В последние месяцы Фридрих часто отсутствовал на деловых встречах, ссылаясь на различные личные обстоятельства. Говорили, что у него появились новые... увлечения.

— Вы знаете подробности?

— Только слухи. В наших кругах быстро распространяются сплетни. Говорили о какой-то даме из артистической среды.

После беседы с Мюллером они отправились на главный завод фон Штайнберга, который располагался в промышленном районе на окраине Берлина. Дорога заняла около часа на карете по мощёным улицам, постепенно переходящим в грунтовые дороги.