Тайная жизнь Дениз де Бланкар

Глава 1. Что таится в ночи?

Говорят, Лондон – это большой лабиринт, бесконечное пересечение переулков и улиц, запутанных столь искусно, что даже самый знающий человек не пройдет по каждой из них за целую жизнь. Нужно просто смириться, что ты живешь в семимиллионном, вечно движущемся, неспящем муравейнике таких огромных размеров, что парализованный разум не способен этого охватить.

И это только надземная его часть...

Гуляя по улицам этого бесконечного мегаполиса будьте осторожны: ступая по поверхности не прочнее кожи, по тонкому холсту, покрывающему реки и лабиринты, тоннели и пустоты, ручьи и пещеры, склепы и канализационные стоки, не провалитесь случайно в жутковатые те пространства, куда никогда не проникал солнечный свет.

Не забывайте, что там, внизу, уходя вглубь на двадцать четыре фута, сокрыта вся история древнего города. Ведь прошлое совсем рядом, под нами... Оно существует как полноправный партнер надземного города. И густо населено. А еще обладает собственной температурой – на глубине в сто футов всегда шестьдесят пять градусов по Фаренгейту*

И есть существа, не из числа нам привычных, которые, скрываясь во тьме и холоде подземелий, выходят наружу, чтобы сеять хаос и боль...

Избегайте их! А при встрече не смотрите в глаза. Не пытайтесь взывать к их давно утраченной человечности...

Они – больше не люди. И не услышат вас...

А тем более не пожалеют.

***

Она вышла из экипажа на Лиден-холл и прошла до Комершл-стрит, пропитанную скверным запахом прогорклого масла, немытого тела и плесени. Там, нырнув в змеиный клубок переулков, именовавшихся Уайтчепелом, она продолжила путь до многолюдной таверны под названием «Скверный маленький барабанщик», возле которого не меньше дюжины проституток зазывно оглядывали каждого проходящего, и ее в том числе. Были они потрепанными и жалкими, готовыми за гроши подарить любому желающему свою благосклонность, и Дениз, при всем старании и безусловном таланте к преображению, не смогла бы изобразить вот эти вселенскую грусть и обреченность во взгляде, которые те демонстрировали.

А вот платье она подобрала неплохо. Увидела бы ее мать – мадам де Бланкар хватил бы удар. К счастью, мать была дома, наверное, сладко посапывала в постели, пока Дениз, обряженная под стать местным девицам, протолкнулась в таверну и прошла к барной стойке, стараясь казаться непринужденной. Она заказала темного пива и осмотрелась по сторонам: проститутки, пьяницы и прочие завсегдатаи этого места. И ни один не похож на него! Хотя с чего она вообще полагает, что распознала б его в череде однообразных, отпечатанных, как под копирку, одинаковых лиц, несущих печать ежедневной борьбы за выживание и место под солнцем? Ей просто наивно казалось, что монстры должны отличаться от обычных людей, вот хотя бы пугающе злобным лицом или пристальным взглядом в упор, от которого по спине табуном пробегают мурашки.

Но ни один сальный взгляд не вызывал в ней мурашек...

Скорее невольное отвращение.

– Эй, красавица, хочешь вместе скоротать вечерок? – притиснулся к ней какой-то упившийся тип, обдав запахом перегара.

Дениз усилием воли удержала на лице приветливую улыбку.

– Боюсь, я тебе не по карману, дружок, – похлопала она его по щеке. – Поищи кого-то другого.

– Сколько берешь?

– Тебе не осилить.

Несчастный вздохнул, не став даже спорить, уронил голову на столешницу, с тоской глядя на ее полную кружку с пивом.

– Тебе бы лучше в «Британию» на углу Криспин и Дорсет-стрит, – произнес забулдыга. – Там всяк клиенты посолиднее будут. Матросы, к примеру... Слыхал, они платят охотней и платят неплохо.

Дениз вскинула бровь, посчитав, что совет очень даже неплох. Ей все равно следовало пройтись по разным местам...

– А ведь ты прав, – сказала она и поднялась. – Пожалуй, туда и подамся. – И ловким движением подтолкнула к советчику кружку с пивом. – За добрый совет. – И отправилась к выходу.

Кто-то опять предложил ей на выходе подзаработать по-быстрому в переулке, но она, назвав неподъемную цену, даже не оглянулась. Несостоявшегося клиента как ветром сдуло...

Дениз поцокала каблучками к «Британии», пристально вглядываясь во мрак подворотен и будто проглоченных тьмой переулков.

Никто подозрительный, как назло, не попадался...

Только крысы шуршали в темных углах да нет-нет кто-то горланил непристойную песню.

В «Британии» же, в тускло освященном масляными лампами прокуренном зале, коротали время завсегдатаи. Между столами сновали официанты в засаленных фартуках, ловко, словно эквилибристы, управляясь с горами латунных пивных кружек. Кто-то печально наигрывал на рояле в углу, тот был так замызган, что белые клавиши были неотличимы от черных... Дениз во второй раз за вечер протиснулась к стойке, заставленной кувшинами с вином и тарелками с сыром, и заказала пинту пива, морщась от запаха горячих сосисок, который доносился из кухни.

А еще снующие официанты, нет-нет да скользнув рядом с ней, доносили до ее чуткого нюха аромат свежей хвои. Дениз с любопытством повела носом, пытаясь понять, кто или что является источником аромата... Но видела лишь мужчин в поношенной, старой одежде и проституток, спешивших скорее напиться. Вряд ли от кого-то из них так вкусно пахло...

– Как тебе пиво, сойдет? – Рядом с ней к барной стойке облокотилась еще довольно приятная женщина. – Пинту, пожалуйста! – обратилась она к официанту, вскинув вверх палец. – Так что с пивом? – спросила снова, сосредоточившись на Дениз.

– Сносное, – ответила та и чуть улыбнулась. – Но могло быть и лучше.

Собеседница заглянула ей в кружку и скептически хмыкнула.

– Да ты толком и не пила ничего.

– Мне мама не позволяет пить крепких напитков, – насмешливо отозвалась Дениз, и девица, оценив ее шутку, заливисто рассмеялась.

– А ты забавная, – сказала она и протянула ей руку. – Мэри Келли, – представилась вдруг.

– Холли Пауэлл, – выдала девушка первое пришедшее в голову имя.

Глава 2. Страх и желание, слитые воедино...

Небольшую мансардную комнату на Дорсет-стрит в этом жутком районе Дениз сняла еще месяц назад, когда у него на счету была уже третья жертва, и девушка твердо намеревалась изловить монстра. Здесь, в непосредственной близости от его жертв, но подальше от вездесущих глаз матушки и ее нежного сердца, она предавалась изучению газетных вырезок и статей о нем, планируя свои дальнейшие действия.

В конце концов Дениз посчитала, что ловить на живца – самый действенный способ, и вот уже третью неделю, перемещаясь по Уайтчепелу в ночные часы, пыталась сделаться его «жертвой», но безуспешно.

До этого вечера.

До этого вечера никто даже близко похожий на таинственного убийцу не попадался ей на глаза.

А теперь она шла рука об руку с ним и, кажется, даже на холодном ноябрьском ветру ощущала тепло его тела, соприкасавшегося с ней через плащ. Несмело глянув на тонкий профиль, очерченный светом луны, Дениз в который раз за последние десять минут их непродолжительного пути подумала, что быть монстром с таким красивым лицом просто... бесчеловечно.

Именно «бесчеловечно»!

Ведь так легко обмануться, очаровавшись высокими скулами и манящей линией губ, сейчас как раз улыбнувшихся ей, когда мужчина заметил ее интерес.

Она отвернулась. Но пальцы лишь крепче сомкнулись на рукаве его куртки, за которую он предложил ей держаться, едва они вышли на полутемные улицы.

«Не расслабляйся, Дениз», – одернула она себя мысленно. Рядом с ним расслабляться нельзя... Чревато бедой. Это вам скажет любая из его жертв, начиная от Мэри Энн Никлз и заканчивая Кэтрин Эддоуз – все они умерли прямо на улице за долю секунды.

Может, он прямо сейчас сжимает в руке свой страшный нож...

Дениз опять покосилась на спутника: нет, не похоже. Одна рука согнута в локте и прижимается к телу, согревая ей руку, другая расслабленно движется в такт его телу.

Значит, решил действовать по-другому...
Бывает.

– Замерзла? – спросил, поймав ее взгляд, загадочный спутник. И ведь спросил как, с заботой!

Даже сердце запнулось на миг...

Вот ведь хитрая тварь! Знает, чем очаровывать женщин.

– Немного, – солгала девушка. И не ожидала, что мужчина вдруг остановится и, заставив ее замереть от испуга, вдруг возьмет ее руки и поднесет, согревая, к губам.

– Так лучше? – Блеснули из-под упавших волос его магнетические глаза.

Дениз молча кивнула, не в силах сладить с эмоциями, захлестнувшими душу. Ну что она, в самом деле, девчонка сопливая, что ведется на смазливое личико и наигранную заботу?!

Вспомнилось это его: «Вы любопытны мне».

Как объект для жестокого препарирования, конечно, вряд ли иначе, одернула себя жестко. И высвободила ладони из его хватки...

– Мы пришли почти, – сказала ему. – Мой дом за углом.

– Тогда поторопимся, здесь холодно как в могиле.

Беловолосый мужчина, будто сказав забавную шутку, опять предложил Дениз свою руку и повел ее в темноту.

Холода Дениз не испытывала, лишь уверенную сосредоточенность и желание... довести до конца это дело. Чего бы ей это ни стоило...

Она отперла дверь и повела незнакомца по лестнице вверх. Хозяйка, конечно, спала и не могла этого видеть, что только к лучшему... Ее подобным не удивишь, но Дениз все равно не хотелось, чтобы эта болтливая старая моль видела ее рядом с монстром.

– У тебя здесь... уютно, – чуть насмешливо отозвался, так называемый, монстр, когда, войдя в свою комнату, девушка запалила свечу.

Комнатка была крохотной, тринадцать на тринадцать футов, не считая каморки, в которой Дениз хранила свои наработки по делу убийцы, и выглядела, конечно, не очень. Ее единственными достоинствами были окно, выходившее на оживленную днем Дорсет-стрит и кровать с чистым бельем, которое, повинуясь порыву, она принесла из своего настоящего дома. Спать на той грязной тряпке, что выдала ей хозяйка при заселении, показалось Дениз преступлением против собственной личности...

Мужчина, словно прочитав ее мысли, коснулся пальцами простыни, чуть вскинул бровь, но ничего не сказал. Вот ведь балда, вдруг он что-нибудь заподозрил?! Вдруг...

Он скинул куртку...

Потом взялся за пуговицы рубашки.

Дениз, не дыша, наблюдала за ним, зачарованная открывшимся зрелищем его поджарого тела в распахнувшейся, а после полностью снятой рубашки. У ее спутника было красивое тело с литыми мышцами, и смотреть на него было приятно. Когда же мужчина совершенно бесстыдно избавился от штанов и, откинув край одеяла, забрался в постель, девушка отмерла, глянув на гору одежды, брошенную на пол.

Где же нож?

Куда он спрятал его?

– Так и будешь стоять? – улыбнулся мужчина. – Иди ко мне.

Можно было поднять его вещи, сказать, что их следует аккуратно сложить и тем самым осмотреть их, ощупать, но Дениз просто скинула плащ и начала раздеваться. Не потому что хотела коснуться его белых, будто тонкая паутина волос и ощутить длинные, музыкальные пальцы на собственной коже... Не потому, что его синие, как грозовое небо, глаза будто бросали ей вызов.

Она хотела понять, именно что понять, как он делает это...

И под этим отнюдь не подразумевались его мужские таланты в соблазнении женщин.

Она шагнула к нему, избавившись от одежды.

Ее потряхивало от нервов и напряжения...

– Ты все же замерзла. – Незнакомец взял ее руку и нежно поцеловал в центр ладони. – Иди ко мне. – Он потянул ее на себя, и Дениз оказалась в коконе его рук, укутавших ее в одеяло. – Ты будто боишься меня, – заметил вскользь, опалив теплым дыханием кожу щеки. – Для девицы твоей профессии это странно...

– Я не боюсь, – как можно тверже отозвалась Дениз, хотя скользящая по спине обжигающая ладонь будто до кости прожигала. – А вы, по всему, хорошо разбираетесь в шлюхах?

Они глядели друг другу в глаза, так близко, что в зрачках друг у друга могли видеть отражение собственных лиц.

Глава 3. Еще одна жертва

Дениз разбудил скрип старых ступеней за дверью. Она так стремительно села в постели, что потемнело в глазах...

Где он?

Она метнула взгляд на постель рядом с собой, посмотрела вокруг.

Ее любовника в комнате не было, а значит, шаги принадлежали ему. Вряд ли домашней хозяйке... Вскочив с постели, она подлетела к окну, и в мутном свете раннего дня среди редких прохожих увидала его, ее «гостя»: он вышел из дома, весь идеальный, от осанки до уложенных живописно волос, и, будто почувствовав ее взгляд, поглядел на окно, улыбнулся ей. Дениз инстинктивно отпрянула, не желая показать своего интереса, но все равно провожала высокую, беловолосую фигуру до тех пор, пока она полностью не исчезла за поворотом у лавки старьевщика.

Только тогда, присев на постель, она позволила себе усомниться, а был ли этот мужчина тем самым, за кого она было его приняла...

Был ли он монстром?

Ведь тот бы ее не оставил в живых. И вряд ли столь самозабвенно любил...

Любил... Дениз фыркнула, мысленно над собой посмеявшись. Дикая страсть, как случилась у них этой ночью, – скорее физиология, чем эмоции. Ей не хотелось допускать даже мысли, что незнакомец затронул ей сердце... Красивый, как греческий бог, он, однако, был... кем?

Она подняла подушку и поднесла ее к носу, вдыхая особенный аромат хвойного леса, оставленный незнакомцем. Даже глаза невольно прикрылись, и там, за закрытыми веками, промелькнули бесстыдные воспоминания этой ночи, и ласк, подаренных ее телу.

Вот ведь глупости...

– Даже думать не смей! – в сердцах приказала себе, отбросив подушку и принявшись одеваться.

Следовало давно вернуться домой, а она, разомлевшая идиотка, уснула под боком у... монстра? Она уже не была уверена в этом и мучительно сожалела, что не позволила незнакомцу назвать свое имя. Теперь отчего-то показалось вдруг важным, хоть что-то оставить на память о нем...

Хоть имя.

Дениз понимала, что в ней говорила банальная сентиментальность, она всегда была ей подвержена, а с возрастом даже больше, чем прежде, но ничего не могла с этим поделать.

И вдруг увидала клочок газетной бумаги на кособоком туалетном столе.

И с жадностью проглотила всего одну строчку: «Я не плачу за взаимность деньгами. А.Г.»

И все, больше ни слова.

А.Г.

Итак, он... Артур? Адриан? Альберт?

Дениз попыталась примерить к нему каждое имя, но все казались неподходящими. В конце концов, она разозлилась и на себя, и на этого А., изъяснявшегося загадками, и, сунув его записку в карман, стремительно вышла из дома, влившись в поток направлявшихся на работу людей.

«Я не плачу за взаимность деньгами» крутилось без остановки в ее голове.

А как бы ей не хотелось этого признавать, взаимность была абсолютной... В этом А. не ошибся. Дениз еще никогда не вела себя так, как вчера...

Вроде бы просто ловила на живца монстра, а в итоге... поймали ее!

Это все потому, что она слишком долго одна. В том обществе, где она обитает, завести отношения было бы невозможно, а из низов никто не привлек ее взгляда.

До прошлого вечера.

Если, конечно, ее А. из низов...

И от мысли этой тревожной сделалось страшно: не хватало еще встретиться с ним однажды в чьей-то гостиной. Но Дениз успокоила себя тем, что в свете все знают друг друга, и вряд ли такой живописный образчик, как А., остался бы обойденным вниманием...

– Убили... убили... еще одна жертва... – пронеслась мимо стайка мальчишек.

Щуплые как воробьи, эти первыми вороньем слетались на происшествия в Уайтчепеле и других столь же неблагоприятных районах города.

Дениз насторожилась. Еще одна жертва?

– Эй, – ухватила она за рукав самого нерасторопного, – что случилось? Кого-то убили?

– Еще одну шлюху, мисс, – отозвался малец, сверкнув щербатой улыбкой. – Говорят, все стены в кровище до самого потолка!

Пальцы Дениз невольно разжались, выпустив грязный рукав, и мальчишка стремглав понесся по улице, только пятки сверкали. Она даже спросить его не успела, где именно это случилось, только, опомнившись, подхватила длинную юбку и понеслась за ним следом, боясь упустить.

Мальчишка вскоре скрылся из вида, но полицейский кэб у дороги и перешептывающаяся толпа у одного из доходных домов безошибочно указала ей направление.

Дениз прислушалась к голосам:

– Бедняжка, такая молоденькая! – вздыхала какая-то женщина. – И хорошенькая.

– Ирландка она. Этих в Лондоне больше, чем во всей их Ирландии! – уже не так добро сказала вторая. – На спичечной фабрике в Белвью, где работает мой сынок, от этих рыжих мерзавцев продыху нет!

– Так что же, их теперь резать? – вскинулась третья. – Оно ведь со всякой может случиться. Видели, как оно там? – Кивком головы говорившая указала она дом, и женщины отрицательно загудели: мол, к дому их не пустили ненавистные «бобби». – А я видела, – продолжала та же ораторша. – Как на бойне там! Вот оно как. Никому такого не пожелаю.

Другая поддакнула:

– Первый бобби, я слышала, грохнулся в обморок от увиденного.

– Немудрено, от бедняжки почти ничего не осталось. Ужас-кошмар! Страшно представить.

Женщины замолчали, должно быть, пытаясь представить, каково оно там, за стеной, несмотря на обратные заверения. И Дениз, протолкнувшись сквозь них к самому дому, заметила двух констеблей, преграждавших путь внутрь. Бледные, со вспученными от страха глазами, они выглядели перепуганными младенцами, а не бравыми представителями закона...

– Эй, это точно дело рук Потрошителя? – прокричала она, подражая манере местных матрон. – Вы уверены?

– Не твое это дело. Убирайся отсюда! – отозвался один из констеблей, сверкая глазами.

– Нет, ты мне все же скажи, – не унималась она. – Мы обязаны знать... – Она указала на женщин. – Вы не имеете право скрывать от нас правду.

Пререкаясь с констеблем, Дениз против воли видела перед собой удаляющийся в направлении этого дома силуэт ночного знакомца. Вряд ли бы он успел сотворить нечто подобное за столь короткое время, но она, не отвлекись на него прошлой ночью, возможно, сумела бы этот ужас предотвратить... И от подобного размышления делалось тошно, как никогда.

Глава 4. О тайных посланиях и сватовстве

На пересечении Висент-стрит с Брахем-стрит Дениз кликнула кэб и, забившись в его темное, благоухающее отнюдь не розами, нутро, позволила себе скрипнуть зубами и впиться в обивку сиденья ногтями, выплескивая тем самым переполнявшие ее боль и разочарование.

Убийца был совсем рядом... буквально в паре шагов от нее, а Дениз упустила его, увлекшись мужчиной с белыми волосами...

Теперь, когда она знала об этом, безумное притяжение к незнакомцу, объяснимое, как ей виделось, его аурой зла и порока, казалось Дениз извращением, причем самым болезненным. Невозможно испытывать нечто столь сокрушительное к мужчине, которого видела в первый раз в жизни и который даже имени не назвал...

Не по своей, впрочем, вине, но сути то не меняло: она позволила себе слабость – и вот результат.

– Приехали, мисс, – сообщил кэбмен, пристукнув по крыше.

Дениз вышла и расплатилась и, все еще пребывая в плену собственных мыслей, направилась к дому за черной кованой оградой, но не к парадному входу, а по лестнице ко входу для слуг. Этот дом в Кенсингтоне был гордостью ее матери и головной болью отца: первая обожала его за аристократичность расположения (соседство с Кенсингтонским дворцом льстило ее самолюбию), второй, вздыхая, нес его траты с воистину спартанским смирением.

– Мисс де Бланкар, – испуганно пискнула поломойка, отперев на стук заднюю дверь.

Дениз жестом велела ей быть потише и, скользнув мимо, направилась по коридору к дверям на хозяйскую половину. Уже наверху, в дверях своей комнаты, радуясь было, что осталась никем незамеченной, услышала голос отца:

– Тебе повезло, что матушка еще спит и не знает, что ты пропадала всю ночь.

Дениз выпустила ручку двери и нехотя обернулась. Губы привычно сложились в извиняющуюся улыбку...

– И ведь не узнает? – с мольбой спросила она. – Зачем волновать ее понапрасну? – Она состроила умилительную мордашку, умело играя на чувствах родителя.

– Не узнает, но ты должна объяснить, где пропадаешь последние ночи. Мы волнуемся, – смягчил он звучание голоса. – Я волнуюсь, малышка... – поправился с тихим вздохом.

Отец, в отличие от Жаклин де Бланкар, отчасти смирился с самобытностью дочери. В какой-то момент осознал, что она больше не та крошка Дениз, которую знал долгие годы... Что за трогательно-юным лицом скрывается взрослая женщина со своими желаниями, судьбой. И опекать ее, как и прежде, уже невозможно.

Но все это только отчасти...

– Вам не о чем волноваться, папА. – Подошла и взяла его за руку дочь. – Со мной ничего не случится.

– Я бы не был так в этом уверен в свете последних событий в городе, – возразил тот, глядя с тревогой в ее темные, будто агаты, глаза.

Дениз знала, о чем он хочет сказать, но все равно притворилась глупышкой.

– Не понимаю, о чем вы, – сказала она.

Отец с укоризной покачал головой.

– Ты знаешь, о чем пишут газеты. Читаешь их раньше меня! А потому не пытайся меня обмануть…

– Я и не собиралась... – Дениз пожала плечами. – Просто подчас лучше о чем-то не знать.

– О чем, например?

– О том, например, где я пропадаю ночами.

– И зачем водишь дружбу со странными типами, вроде того, что принес тебе эту записку? – осведомился отец, вынимая из кармана клочок мятой бумаги и взмахнув ей, привлекая внимание дочери.

– Об этом тем более, – отозвалась она, торопливо забирая записку. И спросила: – Когда ее принесли?

– Этим утром, еще на рассвете.

Она выдохнула: значит, не опоздала. Но выговор адресанту сделать все же придется: отдавать записки в руки отца совершенно недопустимо.

– Отец, вы ведь не читали ее? – спросила Дениз, обращаясь к отцу, и тот сдвинул кустистые брови.

– За кого ты меня принимаешь, ребенок?! – оскорбился в сердцах. – Я потомственный дворянин, и понятия чести для меня святы. Как и личная переписка. Хотя, должен признать, меня беспокоит личность ее отправителя! – Он показательно поглядел на записку. – Может, ты все-таки скажешь, что в ней написано?

Дениз понимала его беспокойство и, наверное, даже хотела б сказать, но опасалась дарить даже проблеск надежды, который в ее обстоятельствах был слишком призрачен и туманен.

– В свое время... возможно, – чуть виновато отозвалась она. И попросила: – Не обижайтесь, прошу.

Отец заверил, что обижаться было бы слишком по-детски, а он уже не в том возрасте, но Дениз видела, что это только слова – ему больно, что родной человек отгородился от них с матерью гнетущими тайными.

Но поделать ничего не могла: не она выбирала такую судьбу...

В конце концов, запершись в своей комнате, Дениз прочитала записку (вторую за утро): «Тэрри и Дик прошли от Рэй-стрит до Литтл-Саффрон-хилла. Ничего ценного не нашли, но не теряют надежду. Завтра пойдем в сторону церкви... Вы с нами?»

Задумавшись на минуту, Дениз написала ответ и кликнула горничную. Симпатичную, востроглазую Энни, бывшую ей скорее соратницей, чем служанкой, а потому виновато потупившуюся при виде записки на секретере хозяйки.

– Простите, мисс, ваш отец оказался проворней и первым принял записку от вашего человека. Я хотела забрать ее – он не дал. Мне очень жаль, мисс! Простите.

– Впредь будь проворней, – заметила Дениз строго, но подумала, что схему коммуникаций придется все-таки изменить. – Вот, передашь, как обычно, – вручила ей свой ответ. – Но сначала приготовь ванну.

Энни сунула сложенную записку в лиф платья и, присев в торопливом книксене, побежала исполнять поручение. В ванной комнате зашумела вода, донесся лавандовый аромат... Дениз скинула старое платье, в котором изображала уайтчепелскую путану, и невольно припомнила: «Ты – не шлюха, моя лукавая Холли. Кто угодно, но не она!»

«А кто же ты сам? – пронеслось в ее голове. – Как узнать?»

Мысль оказалась навязчивой, и Дениз снова и снова гнала ее прочь, пока нежилась в теплой воде и вспоминала смелые ласки любовника, будто тавром выжженные на коже. Проводила дорожки по собственной коже, а мечтала о длинных ласкающих пальцах и, кажется, предвкушала новую встречу и новые ощущения, ими подаренные.

Глава 5. Явление Адама Гилфорда, хироптеролога

– Мама, что это было?! – требовательно спросила Дениз, глядя на мать прищуренными глазами.

– Не что, а кто, – с достоинством поправила ее та, ничуть этим взглядом не устрашенная. – Чтобы ты знала, мистер Гольдберг весьма уважаемый и... обеспеченный джентльмен. – Вскинулась материнская бровь.

Дениз на мгновение даже воздухом подавилась, но привитые с детства уроки (эмоции – зло) напомнили о себе, и она взяла себя в руки.

– Так мне из-за денег за него выйти? – ядовито осведомилась она. – Ему лет сто, не иначе.

– Всего лишь семьдесят два, – поправила дочь мадам де Бланкар. И продолжила, глядя чуть в сторону, как бы оправляя огрех в идеальной прическе: – Не молод, конечно, но и не стар. Ты, между прочим, сама говорила, что не веришь в брак по любви, так довольствуйся же деньгами. Деньги Бланкарам не помешают, – зыркнула женщина на супруга, молча сидевшего в стороне. – Твой отец постоянно твердит, что наши финансы в критическом состоянии. Хочешь остаться без цента в кармане, когда мы умрем? – с вызовом заключила она.

– Мама, не начинайте, – взмолилась Дениз, понимая, что мать в итоге свела все к самой болезненной для нее теме. – Давайте обсудим все, как разумные люди, не манипулируя чувствами.

– Манипуляции? Вот еще, – фыркнула женщина. – Дорогой, разве я кем-то манипулирую? – обратилась к супругу.

Месье де Бланкар отозвался, не поднимая головы от газеты:

– Своей дочерью, милая.

Его супруга с видимым недовольством стрельнула в него взглядом.

– Заботиться о ее будущем – не манипуляция, – отозвалась она. – Я просто хочу... – она быстро-быстро захлопала глазами, как бы сдерживая подступившие слезы, – чтобы девочка не осталась одна, когда нас не станет. Одна, понимаешь, чурбан ты бесчувственный?! – адресовала супругу. – И смахнула слезинку с щеки.

– И вовсе папА не такой, – заступилась за родителя девушка.

Тот и сам подтвердил, лишь на миг оторвавшись от строчек в газете:

– Я очень даже чувствительный. И отнюдь не чурбан!

– Что-то я этого не замечала, – парировала обиженная супруга. – Сидишь, газетенки почитываешь, а о собственной дочери даже не думаешь.

– Думаю. Просто не считаю необходимым лишать ее счастья договорным браком!

– Но иначе в нашем обществе и не женятся, да и кто согласится с ее-то характером?! – взмахнула руками мадам де Бланкар. – Мы в Лондоне уже третий сезон. Скоро нашу малышку запишут в старые девы!

Она так искренне за нее волновалась, что Дениз против воли растрогалась.

– Мама, я уже не малышка и знаю сама, что мне делать, – сказала она, стиснув материнскую руку в нежном рукопожатии. – Ты зря так волнуешься. И дело отнюдь не в характере, ты ведь знаешь...

– Знаю, – будто нехотя признала мадам де Бланкар и сморгнула слезу. – Знаю, но не хочу принимать... Это все так ужасно. – Затрясла она головой.

Обычно они старались не вспоминать, что случилось в австрийских Альпах годы назад, но в такие моменты, как этот, когда эмоции прорывались наружу, и реальность захлестывала волной, Дениз ощущала себя совершенно растерянной и больной от вины. Вот и сейчас буквально застыла, не в силах ни обнять, ни утешить рыдающую мать...

– Ну-ну, – оказался рядом отец, – что за концерт, дорогая? – Месье де Бланкар обнял жену, поглаживая ее по спине, как маленького ребенка. А сам кивком головы просемафорил дочери в сторону двери: мол, уходи, я разберусь. И Дениз с тяжким грузом на сердце направилась к выходу...

Но прежде, чем она вышла из комнаты, мадам де Бланкар вскинула голову и, найдя ее взглядом, сказала:

– Сегодня вечером мы едем к Браунам. Будь готова к семи! – И не желая выслушивать возражения, снова уткнулась мужу в плечо, испытывая, но и изображая отчасти вселенские скорбь и печаль.

Вернувшись к себе, Дениз осведомилась у горничной, отправлена ли записка, и потребовала газет. Служанка уверила, что записка отправлена по назначению, и принесла стопку утренней прессы. В каждой на главной странице писалось о новой жертве лондонского маньяка... Смаковались ужасающие подробности в виде «залитой потоками крови» постели и «растерзанной, будто хищником, жертвы», но настоящей зацепки для личности «зверя» Дениз все-таки не нашла, хотя изучила их все от начала и до конца.

И чувство вины, захлестнувшее ее в разговоре с родительницей, теперь только усилилось: Мэри Келли умерла потому, что она, глупышка Дениз, неправильно распознала убийцу. По-девичьи зачаровалась красивым лицом и в целом привлекательной внешностью, а должна бы была глядеть много глубже...

Она мысленно застенала: «Но незнакомец казался таким подходящим образчиком для злодея!» Дениз до сих пор ощущала на коже его ласкающий взгляд и горели огнем прикосновения пальцев.

Наваждение, не иначе...

Она дернула головой и, откинув газеты, велела Энни разбудить себя в шесть. Портьеры давно были опущены, и комнату наполнял приятный для глаз полумрак, но Дениз все равно по-детски накрылась с головой одеялом и только тогда закрыла глаза.

Задремала мгновенно...

И снились ей, несмотря на прочитанные статьи, белоснежные волосы и голубые, будто кристаллы, глаза, а отнюдь не кровавые брызги на грязных стенах – и просыпаться, когда Энни потрясла ее за плечо, совсем не хотелось.

– Пора собираться, мисс. – Горничная уже приготовила вечернее платье. – Времени мало.

Дениз нехотя разлепила глаза, все еще утопая в приятном послевкусии сна, и в том же благостно-томном состоянии духа позволила облачить себя в тонкий муар вечернего платья и привести в порядок прическу. Мать появилась как раз в тот момент, когда она выбирала сережки в комплект к жемчужной подвеске и мысленно сожалела, что не может надеть любимых бриллиантов. Все-таки оставаться извечною дебютанткой имеет свои недостатки...

Может, действительно, выйти замуж?

Но за кого?

Не за Гольдберга же с его миленькими собачками?

А пойти за молодого опасно...

– Надень эти. – Мать взяла из шкатулки каплевидные серьги и сама вдела ей в уши. – А теперь поспешим. У Браунов намечается новый гость, весьма занимательный молодой человек... Не терпится на него посмотреть.

Глава 6. Его девочка-мотылек

Повязывая перед зеркалом шейный галстук, Адам Гилфорд, третий граф Эссекский, улыбался своему отражению. В кои-то веке его не раздражала копна неестественно белых волос, доставшихся в дар-проклятие от отца, – он помнил, какими глазами глядела на них этой ночью девочка-мотылек, почти ощущал ее пальцы, пропускавшие белые пряди сквозь пальцы, и обонял ее запах.

О нет, так не пахнут обычные шлюхи с самого дна...

Те скорее смердят сточной канавой, близ которой живут и работают, пропитавшись городскими миазмами до нутра.

Его Мотылек пахла ночною фиалкой. Этим тонким, горьковато-сладостным ароматом, источаемым маттиолой в ночные часы...

Он, казалось, им захлебнулся, когда, прекрасная в своем простеньком платье, эта девушка подошла к нему там, в «Британии». И глядела большими, темными, как агаты, глазами, изучая его...

Что она в нем увидела?

Что ХОТЕЛА увидеть?

В тот момент он забыл обо всем, кроме жажды внезапного обладания, охватившего тело и душу.

Что-то в темных, не по-детски серьезных глазах всколыхнуло внутри настоящую бурю.

Адам понятия не имел, что способен увлечься за долю секунды, и что увлекся в тот самый момент, когда незнакомка, оттолкнувшись от стойки, пошла к нему через зал своей легкой, летящей походкой воздушной гимнастки. А потом предложила себя с таким видом, будто всего лишь приглашала на танец в Букенгемском дворце...

И он не смог отказаться.

Хотя по-джентльменски именно так и следовало бы сделать.

А еще расспросить, как подобный «цветок» распустился в зловонной клоаке Ист-Энда.

Но говорить как-то не получилось, а вот целовать ее... и исследовать каждый дюйм красивого тела – очень даже.

Адам невольно сглотнул, убеждаясь, что галстук повязан достойно.

Этой же ночью, едва вынесет пытку светским раутом в обществе матери, он отправится на Дорсет-стрит и найдет своего Мотылька, чтобы о многом ее расспросить.

И не только...

– Сэр, ваша шляпа.

Слуга подал Адаму шляпу и отступил, дожидаясь дальнейших распоряжений. Но, погруженный в себя, свои мысли, хозяин оставался безмолвным, и Джозеф сам поинтересовался:

– Мне дожидаться вас с раута, сэр? Приготовить другую одежду?

Адам, будто опомнившись, поглядел на него долгим взглядом. И кивнул, наконец.

– Приготовь, но ложись отдыхать: я все сделаю сам.

Слуга тоже кивнул, принимая распоряжение, но не сдержался, спросив:

– Снова отправитесь в Ист-Энд, сэр? Не опасно ли это? Возьмите хотя бы меня.

Адам ему улыбнулся.

– Волнуешься за меня? Это лишнее, можешь поверить. Да и внешность у тебя слишком броская... Уж прости, друг.

Джозеф как будто то ли смутился, то ли обиделся, но Адам не стал ничего добавлять, просто стиснул на миг, выходя, плечо Джозефа и ушел.

В холле уже ждала его мать, в модном платье, при бриллиантах, она и сама светилась от счастья, затащить его к Браунам, как те же бриллианты. Пусть же порадуется сегодня!

Неделю назад в их первую встречу она выглядела другой: разочарованной и холодной. И первым делом спросила: «Надолго ли?»

Адам ответил:

– Как время покажет.

Леди Гилфорд поджала тогда бескровные губы.

– У тебя обязательства перед родом, нашей семьей... – заявила она. – Нельзя оставаться настолько беспечным!

– Прошу, матушка, не начинайте, – охолонул ее Адам. – Когда я встречу затронувшую мою сердце девицу, вы первой об этом узнаете.

Его мать презрительно фыркнула:

– Лишь бы ею не оказалась дикарка с Борнео...

За последние годы Адам редко появлялся на родине, но время от времени писал матери письма, подчас приукрашивая рассказ красочными деталями. Наверное, просто хотел показать, что не совсем замкнулся в себе, своей миссии, а вышло вон как…

– Значит, вот что за слухи курсируют обо мне в свете. – Он улыбнулся. – И вы их, конечно, активно питаете?

– Что, если и так? – не стала юлить его мать. – Или, прикажешь, мне правду сказать и выставить нас обоих безумцами? Нет уж, увольте, пусть лучше ты так и останешься в глазах общества чудаком, помешанном на рептилиях...

– На летучих мышах, мама.

– Да без разницы! Пусть бы даже на крокодилах, лишь бы люди не знали твою постыдную тайну...

– Постыдную, значит? – Слова матери, как ни странно, пребольно кольнули, а ведь казалось, привык, оброс толстой шкурой. Заматерел, что ли.

Ан-нет, все еще жжется где-то в груди...

Леди Гилфорд же, верно, сама пожалев, что это сказала, спросила вдруг:

– Ты вернулся из-за убийств?

– Вы проницательны, матушка.

Они помолчали, не смея обсудить то, что годами привыкли скрывать. И в итоге на том и расстались в первую встречу...

Это после, когда о его возвращении зашептались в гостиных, мать начала требовать от Адама исполнения долга в виде посещения светских раутов и балов. Мол, негоже наследнику древнего рода бежать от семейных обязанностей... Это нелепо. И даже по-своему оскорбительно для семьи. Наверное, все же мечтала удержать его браком с какой-нибудь дебютанточкой посмазливей...

Но теперь пред глазами стояла только она, его ночная фиалка. И мать, к счастью, понятия не имела, что образ ее будто выгравировали на сердце ее беспутного сына...

– Можем ехать? – Подал он матери руку и повел ее к экипажу, поджидавшему их у дверей.

Уже по дороге, трясясь в одном замкнутом пространстве, леди Гилфорд начала наставлять Адама, как вести себя в светском обществе. Наверное, полагала, что годы скитаний по миру, превратили его в неотесанного мужлана... Он молчал и кивал головой, позволяя тем самым отвести на нем душу. Даже думал о чем-то своем, благо, тем для раздумий у Адама было достаточно...

А закончилось все упреком в адрес его собственного слуги:

– Запрети своему камердинеру показываться из дома. Он пугает соседей! И меня тоже, – добавила леди Гилфорд с апломбом.

Здесь уж Адам смолчать не сумел и холодно отозвался:

Глава 7. А вы верите в настоящих вампиров?

Чета де Бланкаров была похожа на зябликов... Адам сам бы не смог объяснить, отчего ему в голову пришла эта ассоциация, но, наблюдая, как пожилая мадам ведет разговор, чуть тряся головой с завитым шиньоном, как представлялись именно зяблики, резвящиеся в дождевой луже.

И щебетала мадам де Бланкар совершенно по-птичьи...

– Лорд Гилфорд, мы слышали, вы увлекаетесь... чем-то ужасным, – заявила она в какой-то момент тихим голосом. – Это правда?

– Если под «чем-то ужасным» вы подразумеваете ночных хищников, то могу подтвердить: это так, – ответил он, чуть склонившись к мадам, но глядя в глаза ее внучке.

Та старательно делала вид, что знакомство с Адамом Гилфордом совершенно неинтересно ей. И не пыталась, в отличие от сестер Лестервилль, привлечь его томными взглядами и ужимками... Что само по себе было бы странно, но раззадоривало лишь больше.

– Ночные хищники? – повторила мадам. – Боже мой, это звучит так... волнующе.

– Вы полагаете? – вскинулась идеальная черная бровь. – Боюсь, жертвы этих охотников с вами не согласились бы.

– Мы сейчас говорим о летучих мышах? – вступил в разговор Этьен де Бланкар и как-то пристально на него посмотрел. Один этот взгляд сказал Адаму многое о его обладателе: зябликом этот старик казался только по виду.

– Безусловно, месье де Бланкар. Я, как вы, наверное, знаете, изучаю их по всему миру...

– А разве, летучие мыши-вампиры живут не только в ареале Южной Америки?

«Ах, матушка, вот, значит, что я по-вашему изучаю...»

– Вы правы, мыши-вампиры именно там, но...

– … Но вам интересны не только они? – подсказал собеседник с каким-то тайным подтекстом. И Адам мог бы поклясться, что говорят они об одном...

Но разве это возможно?

– Да, именно так, – отозвался он просто, не сводя с собеседника взгляда.

Тот отвечал ему тем же.

Впервые за долгое время Адама кто-то воспринял всерьез – и принятие это, как фальшивая нота в написанной пьесе, резала ему слух. Хотелось продолжить начатый диалог с де Бланкаром, выяснить его мысли, но позвали к столу... И Адам оказался зажат между одной из девиц Лестервилль и лордом Кливлендом. Что за напасть!

Одна была симпатична, но слишком скучна, другой – пыжился как индюк, а Адам на дух не переносил снобов. К тому же Бланкары занимали все его мысли...

И тут Кливленд сказал:

– Видел, вы говорили с Бланкарами... Как они вам?

– Эээ, – Адам не сразу нашелся с ответом, – интересные люди.

– В самом деле? А как по мне, так редкостные зануды. Их единственное достоинство – красавица-внучка, ради которой я их и терплю.

Эти единственные слова, даже не будь Кливленд высокомерным засранцем, отвратили бы Адама от него, как от прогорклого пива. Но выяснить кое-что о Бланкарах это ему не мешало...

– А где же родители девушки?

– О, это сложный вопрос, – наморщил лоб собеседник. – Дочка Бланкаров вроде бы умерла родами, а отец... о нем вряд ли кому-то известно... Полагаю, именно потому такую красавицу все еще не прибрали к рукам: мало ли что за кровь течет в ее венах. – Поиграл говоривший бровями.

Адам поглядел на предмет их с Кливлендом обсуждения и столкнулся с девушкой взглядом. Она сидела напротив, но чуть в стороне, и лениво ковыряла вилкой в тарелке... Аппетита у нее явно не было.

Они смерились взглядами, эта Дениз была не из робких, хоть и делала вид, что другая... Но уж он-то ведал наверняка, что скрывается за ее кукольным личиком. И от знания этого делалось жарко...

– Лорд Гилфорд, вот вы изучаете летучих мышей-кровососов, а в настоящих вампиров вы верите? – воспользовавшись паузой в их с Кливлендом разговоре, обратилась к Адаму девушка справа. То ли Милли, то ли Софи... Он особенно не пытался запомнить.

– Хм, интересный вопрос, – хмыкнул он. – Пожалуй, что да, верю, мисс.

– Но вы ведь ученый, – с робким укором откликнулась та. – А ученые все подвергают сомнению.

– Но не я. Трудно идти против истины, мисс! – как-то вдруг воодушевившись, заявил он. – А истина такова, что в фольклоре любого народа вы отыщете рассказы о тех, что пьют кровь. И это, наверное, неспроста... – Девушка округлила глаза, глядя на Адама со смесью восторга и ужаса одновременно. И он продолжил с энтузиазмом: – У персов их, например, зовут гуль, у китайцев – чиан-ши, у малазийцев – лангсуяр. И по их верованиям, существа эти – чаще женщины, что скончались тяжелыми родами. Но интересней всего, на мой взгляд, верования цыган... – Адам понизил голос до шепота, отчасти наслаждаясь эффектом, производимым на собеседницу. – Они полагают, что любой, кто имеет необычную внешность: ярко-голубые глаза, отсутствующий мизинец или... белые волосы – может быть вампиром. Только это и отличает «mullo“ – мертвеца – от обычного человека. Цыгане верят, что мулло после своей смерти способны вернуться и жить как обычные люди, разве что быть... хм, ненасытными... – Адам понял, что с юной девицей о страсти лучше не говорить. – В общем, у них даже дети родятся: маленькие дхампиры, – заключил он, встряхнув головой.

Девица, еще после слов о физическом недостатке сконцентрировавшаяся на копне его белых волос, теперь вовсе решительно побледнела. Адам подумал, что зря ее напугал, но опять же решил, что страх отпугнет ее, и одной хищницей в его окружении станет меньше.

Но девица его удивила:

– Но вы ведь не хотите сказать... – пролепетала она и взглянула на его белые волосы. – Вы ведь не... Эти летучие мыши... Это заразно?!

Адам приложил к носу палец, призывая девицу к молчанию, и к счастью, его опять отвлек Кливленд, заговоривший о ком-то с ожесточением:

– Эта старая развалина Гольдберг никак вознамерился отхватить молодую жену. Поглядите на это! Что скажете? – Мужчина ткнул вилкой в сторону молодой де Бланкар и годившегося ей в прадеды соседа по правую руку.

Гольдберг был лыс, плюгав и бессовестно стар.

– Вряд ли девица согласится на брак, – скептически хмыкнул Адам, глядя на парочку сцепив зубы.

Глава 8. Ее друзья с Эбби Роуд, 21

Ее прекрасное чудище наблюдало за ней...

Вернее, тот, кого она по ошибке принимала за такового, находился с ней в одной комнате... и то и дело прожигал пристальным взглядом.

У Дениз едва выходило дышать, она через раз забывала об этом, старательно, впрочем, делая вид, что нисколько подобным стечением обстоятельств не ошеломлена.

А все было совершенно наоборот: этот красивый, с гипнотическим взглядом мужчина даже сейчас, в ярко освещенной гостиной, воздействовал на нее так же сильно, как ночью в полутемной таверне. От его близости в голове клубился туман, мысли вязли в нем, язык заплетался...

Она будто снова стала сопливой девчонкой, впервые влюбившейся...

– Адам Гилфорд, – шептала она про себя. – Значит, вот что значили инициалы на той записке... – И смаковала снова и снова: «Адам Гилфорд... Лорд Адам Гилфорд...»

Она слушала через стол его беседу с Софи Лестервилль, то, как он рассказал ей легенды цыган, намекая на собственное несовершенство.

Мнимое, ясное дело: даже с неестественно белыми волосами Адам Гилфорд был невозможно хорош. Наверное, даже чрезмерно для обычного человека...

На что, собственно, сам же и намекал, пугая глупышку Софи.

А та и поверила: потом с придыханием шептала сестре, что Гилфорд, наверно, вампир. А вампиры – это так романтично, ей старая нянька рассказывала. Если позволишь ему себя укусить – сделаешься, как он: бессмертной и очень красивой. А еще – его парой навек.

Дениз только глаза закатила, прикрывшись сложенным веером... Большей глупости она в жизни не слышала.

А уж она-то наслушалась всякого, хоть пиши мемуары...

По дороге домой матушка тоже распевала Гилфорду дифирамбы, а Дениз под них вспоминала, как целовала красивые губы, еще понятия не имея, что целует богатого лорда, а не маньяка-убийцу. Одно, впрочем, не мешало другому...

И все же, лучше бы он оказался кем-то попроще: не убийцей, конечно, но клерком, или хотя бы третьим сыном в обедневшей семье. Теперь он ее отчего-то пугал даже больше, чем если бы был Потрошителем... Она знала, что делать с убийцей, но совершенно не понимала, как теперь быть с Адамом Гилфордом.

Дома она торопливо переоделась в простое платье служанки и даже как будто задышала свободней. Жесткий корсет вечернего платья весь вечер казался ей пыткой... Она никак не могла привыкнуть к нему после свободного кроя платьев ампир, а ведь не носила их уже долгое время. Мода менялась стремительней, чем она бы хотела...

– Будьте осторожны, мисс, – напутствовала ее служанка, когда Дениз, облаченная в плащ, выскользнула из дома.

Кликнув кэб, она назвала нужный адрес и, гоня мысли об одном конкретном мужчине, задумалась о терроризирующем город маньяке. Вот кто должен был занимать все ее мысли по существу, но кое-кто абсолютно бессовестно оттянул на себя все внимание...

И снова подумалось, что Адам Гилфорд делал в «Британии»?

Искал развлечения? Вряд ли. Мужчина не показался Дениз искателем удовольствий.

Но тогда что?

Разозлившись на собственную неспособность сосредоточиться на правильных мыслях, она впилась ногтями в ладонь, возвращая себе через боль ясность мысли. С такой одержимостью следовало бороться, и жестко, хотя бы уже потому, что она отвлекала ее от главного дела...

– Эбби Роуд 21, мисс, – пробасил кэбмен, пристукнув по дверце кэба, и девушка вышла.

Это не был полутемный, пропахший разложением Уайтчепел, а более респектабельный Камден, и фонари здесь светили исправно. Даже пахло прилично: обычной сыростью, прелой листвой. И дверь с медными клепками выглядела солидно...

В нее-то Дениз привычно и постучала. И даже вздрогнула, стоило той в то же мгновение распахнуться... Будто ее караулили поджидая, что, наверное, так и было, судя по виду появившейся в дверях девушки.

– Мадемуазель де Бланкар, вы пришли! Как же я рада вас видеть. Входите, прошу вас! – встречавшая отошла, впуская девушку в дом, и захлопнула дверь. Ее детское личико светилось восторгом и обожанием, благоговением даже, которое стало в последнее время особенно острым, а потому утомительным для Дениз. И она бы, наверное, прекратила ходить в этот дом, но Мелвилл Макнейтен помогал ей в розысках монстра, и был по-своему другом, а друзьями Дениз не привыкла разбрасываться.

– Взаимно, Мари, – улыбнулась она, стараясь не выказывать своих истинных чувств. – Ты сегодня хорошо выглядишь. Как твое самочувствие?

– Рядом с вами всегда много лучше, – чуть смущенно откликнулась девушка. И тут же спросила: – Почему вы вчера не пришли? Я ждала.

Ревнивые нотки разочарованной собственницы так отчетливо прозвучали в последних словах, что Дениз стало не по себе. С Мари все же придется что-то решать, в который раз решила она про себя, так дальше продолжаться не может...

– Я была занята, извини, – повинилась она. – Не получилось прийти...

Мари кивнула, но как-то не убежденно. Казалось, она не верила ей... Но все равно потянулась к Дениз и взяла ее за руку, стиснув своими горячими ее прохладные пальцы.

– Только не оставляйте меня, – взмолилась она. – Пожалуйста, не оставляйте!

– Нет, конечно, с чего тебе пришло это в голову? – Дениз попыталась высвободить ладонь, чтобы обнять ее, успокоить, но Мари, несмотря на свою худобу и кажущуюся субтильность, мертвой хваткой держала ее. Еще и прижалась к ее ладони щекой и в умилении прикрыла глаза, ластясь как кошечка...

– Я просто очень волнуюсь за вас... за вас и Мелвилла... Вы нисколько не бережете себя. Вдруг что-то случится, а меня даже рядом не будет... – шептала она, и вдруг, будто эта идея только что пришла в ее голову, распахнула глаза: – Вот если бы я всегда было рядом... в качестве вашей служанки...

– Мари, мы уже говорили об этом, – одернула Дениз девушку. – Ты слишком слаба для подобной работы, к тому же твой брат не позволит. Пожалуйста, перестанем об этом...

Мари снова кивнула, но руку ее так и не выпустила, потянув привычно к гостиной. Но Дениз воспротивилась...

Глава 9. Неожиданное соглашение в Гайд-парке

Адам полночи провел под окнами темной квартирки на Дорсет-стрит, поджидая хозяйку, но Дениз де Бланкар так и не появилась. Либо нарочно изводила его, либо просто-напросто отдыхала в своей уютной постели после светского раута в доме Браунов и о нем вовсе не думала...

Но в подобное Адам не верил.

Только не Холли, его ночной Мотылек, так самозабвенно ему отдававшаяся прошлой ночью. Уж он-то умел отличить настоящую страсть от умелой подделки! И эта девушка была искренней в своем чувстве...

И этим пленила его.

Не в силах смириться с неудачей, Адам прошелся по злачным местам Ист-Энда, высматривая лицо и глаза, которые против воли не отпускали, но, разочарованный и уставший, так и вернулся ни с чем. Джозеф ждал его, несмотря на наказ отдыхать, и, заметив состояние хозяина, как бы между прочим заметил:

– Я слышал, у местных леди в чести верховые прогулки в Гайд-парке. Якобы это полезно для моциона...

– Где ты мог это слышать? – хмыкнул Адам, стягивая сапог. – Ты даже из дома не выходил.

– И все-таки кое-что важное выяснил, – вкрадчиво произнес собеседник и улыбнулся.

Джозеф был крупным, плечистым нубийцем, таким черным, что при свете одинокой свечи, казался только полоской белых зубов, зависших между полом и потолком над головой Адама.

И он обратился к этим зубам:

– Говори.

Нубиец, несмотря на размеры, умел двигаться совершенно бесшумно, талант, доставшийся от предков-охотников, и когда рядом с Адамом на кровать вспорхнула газета, он даже вздрогнул.

– Вот, сэр, поглядите, что здесь написано, – Джозеф ткнул пальцем в слова в левом столбце одной из местных газет, как и все прочие, написавшей о жестоком убийстве очередной проститутки. Днем Адам изучил большую часть относящихся к делу статей, ругая себя всеми словами за то, что отвлекся от главной задачи – ругая и все-таки наслаждаясь послевкусием ночного свидания. А вот этой статьи он, кажется, не видал...

– «Бывший сожитель убитой категорически заверяет, что не виделся с Мэри Келли последние несколько месяцев. Расстались они вполне мирно, по обоюдному согласию...». – Адам поднял глаза от газеты. – Знаешь, кто он такой? – спросил Джозефа.

– Джозеф Беннет, работник северной верфи, так здесь написано, – отозвался слуга. И добавил: – Желаете пообщаться с ним?

– Было б не лишним. – Адам кивнул. – Это убийство выглядит чересчур личным, невозможно представить, чтобы такая жестокость проистекала из простого желания убивать.

Но слуга возразил:

– Нет, сэр, здесь вы не правы: каждым монстром двигает личный мотив, и это яростный мотиватор. И тот факт, что нам о нем неизвестно, сути не изменяет!

Адам кивнул, хоть признать эту логику было непросто, и, поглядев опять на газету, припомнил, как точно так же три недели назад в Маракеше Джозеф ворвался в его номер с другою газетой и раскрыл ее перед Адамом. Там в статье освещались лондонские убийства, и нубиец спросил в нетерпении: «Это подходит нам, сэр?» Адам жадно вчитался в статью, он давно ждал чего-то подобного и заскучал в ожидании. «Подходит, – откликнулся живо, – еще как подходит. Укладывай чемоданы, завтра мы отплываем!»

И вот они в Англии, а он только и делает, что вздыхает о красивой мордашке...

Прочь, прочь наваждение!

Адам откинул второй сапог, избавился от остатков одежды, лег в кровать и затих. Слышал, как Джозеф ходит по комнате, прибирая за ним, хотел погнать его спать, но вместо этого произнес:

– Разбуди меня на рассвете, хочу прокатиться в Гайд-парке. Для моциона... Не все же мне по ночам, как преступнику, по задворкам таскаться...

И Джозеф разбудил его с первыми петухами. Помог облачиться в одежду для конной прогулки и даже вызвался сопровождать, хотя лошадей недолюбливал, никак хотел поглядеть на пленившую его леди, но Адам сказал, что справится сам и милостиво отправил слугу досыпать.

До Гайд-парка было рукою подать, и он скоро гарцевал по пустынным еще в это время дорожкам, высматривая конкретно одно-единственное лицо. Ранних пташек здесь было немного, но каждая, разглядев его, с чувством кланялась и опускала глаза, полагая, должно быть, что только ради нее Адам и появился в Гайд-парке в подобную рань. Как-никак для личной встречи один на один это был наилучший момент...

И вот когда Адам практически разуверился, что Дениз де Бланкар здесь появится, он увидел ее на дорожке, что вела к Серпентину... Она, по всему, и сама его рассмотрела, так как тронув поводьями лошадь, пустила ее по дорожке в противоположном Адаму направлении. И сделала это настолько стремительно и расторопно, что он, обрадованный самой этой встречей, не сразу поступил так же...

Растерялся, должно быть.

Зато, когда несся за ней по аллее, уводящей не к озеру, а куда-то вглубь парка, ощущал, как кипит в венах кровь и восторг расцветает улыбкой на губах – давненько он не испытывал что-то подобное. И само осознание счастья... да, именно счастья, пьянило его...

– Вы преследуете меня? – прозвучало неожиданно звонко под сенью деревьев, и всадница поворотила коня, остановив его бег.

– Можно и так сказать, – улыбнулся ей Адам, – если, конечно, вы именно убегали, а не намеренно завели меня в самую глушь для приватной беседы.

– Нам не о чем с вами беседовать, – заявила его собеседница, вскинув воинственно подбородок.

Но Адама этим не испугала: он улыбнулся. И довольно двусмысленно...

– Спорное заявление, но... в прошлый раз, помнится, мы, действительно, обошлись без бесед. Если так вам нравится больше... – Обжигая ее насмешливым взглядом, Адам поймал под уздцы ее лошадь и подался всем корпусом в сторону всадницы.

Та отпрянула, оттолкнув его кончиком стека, но ни смущения, ни приличествующего ее статусу возмущения он в ней не заметил.

– Если вы лишь на то и способны, чтобы сыпать пошленькими намеками, то нам, действительно, не о чем говорить. Отпустите моего жеребца! – потребовала Дениз де Бланкар, дернув удила.

Глава 10. Подземный Лондон

Еще выводя жеребца из конюшни, Дениз и мысли не допускала о сотрудничестве с кем бы то ни бы вроде Адама Гилфорда. Она вообще собиралась его игнорировать, продолжая игру в неузнавание, но... стоило ей заметить его на дорожке Гайд-парка верхом на коне, как заистерившее сердце едва не пробило заслон грудной клетки, как будто само по себе порываясь к нему.

И Дениз испугалась бессознательной этой реакции на мужчину, который одним своим видом переворачивал ей нутро и завязывал узлом душу. Так не должно было быть! Но случалось в каждую встречу...

И побег, как она поняла, не помог бы, лишь усугубил ситуацию, а потому она изменила стратегию: не убегать, а принять происходящее. И ее самое удивило, как все повернулось в итоге...

Общая цель... одно направление... один монстр...

– Давайте согласуем наши дальнейшие действия, – предложил Адам Гилфорд, когда они оба поняли, что лезть в души друг друга не станут.

– Охотно. Каковы ваши планы?

Наверное, ей хотелось проверить, насколько Гилфорд полезный партнер.

– У меня в планах беседа с Джозефом Беннетом. Вы ведь знаете, кто он такой?

Похоже, Гилфорд и сам ее проверял.

– Бывший сожитель убитой.

– Верно.

– Но вы уверены, что сможете разговорить его? Полиции, насколько я знаю, он немного сказал.

– Поверьте, у меня есть способы делать людей откровеннее.

Звучало словно пустая бравада, но Дениз отчего-то поверила, что Адам Гилфорд не лжет. Что ж, пусть он использует свои методы, а она воспользуется своими...

– В таком случае я побеседую с Мэри Энн Кокс... – сказала она.

– … Подругой убитой.

– Верно. А после поделимся информацией!

– Когда именно? Сговориться о встрече будет не лишним.

Дениз прикинула, что побеседовать с женщиной сможет не раньше вечера этого дня, ей и так уже следовало спешить, чтобы не опоздать на встречу с Мютьюсом Хиллзом. Тот был человеком простым, но ценил точность во всем...

– Завтра утром на этом же месте, – предложила она.

Но собеседник решительно покачал головой.

– Слишком долго, – возразил он. – Слишком долго без вас, – добавил и улыбнулся.

Дениз фыркнула. Это вышло само по себе! Даже стало неловко, а ведь неловко себя должен бы чувствовать он после подобных признаний.

– Мне казалось, мы с вами договорились забыть первую встречу...

– Боюсь, у меня не получится, но... я постараюсь быть паинькой. Ради нашего общего дела!

– Вы как-то чересчур несерьезны для человека, охотящегося на монстра... – упрекнула мужчину Дениз. Просто чтобы уже прекратить смущающий разговор...

– Иногда, чтобы сохранить разум, полезно и улыбнуться, – парировал он, а потом предложил вдруг: – Приходите сегодня на Виктория-стрит. Моя матушка благотворительствует «Армии спасения», а те нынче открывают приют для бездомных. Леди Гилфдорд упросила меня, заставила, если быть точным, сопровождать ее! Приходите и скрасьте для меня эту пытку.

– И с чего бы мне это делать? – Дениз не сдержала улыбку.

– Из чисто христианского милосердия, ясное дело, – не остался в долгу собеседник. – К тому же сможем обсудить мой разговор с Джозефом Беннетом... Я навещу его этим утром.

Не следовало бы ей попадаться на эту уловку, но голубые, внимательные глаза и изгиб улыбчивых губ снова, как и в тот первый раз, заворожили ее...

– Хорошо, я приду. Но, само собой, вместе с бабушкой...

– Как вам будет угодно... Дениз.

– Я, кажется, не позволяла вам называть себя просто по имени...

Адам снова подался вперед.

– А мне казалось, что это само собой разумеющееся после всего, что нас связывает...

Пусть они кратко уже обращались друг ко другу на «ты», пусть у них была первая встреча, которую не забыть, но позволять ему дерзости было бы против правил Дениз.

– Нахал, – припечатала она четко. Потом натянула поводья и, понукая жеребца пятками, сорвалась в галоп. Оглянуться страшилась: невольно видела небо, отражавшееся в голубых, как топазы, глазах, и ощущала пьянящий, дурманящий аромат мужского парфюма и кожи...

Сглотнула… и все-таки обернулась.

Ее опасное наваждение не последовало за ней...

И чего было больше от осознания этого факта: разочарования или радости – определить не взялась бы.

Через час, одетая совершенно иначе, Дениз прошла под мостом на Бувери-стрит и, подойдя к железной решетке, преграждающей путь в темные недра лондонской канализации, окликнула Григса. Почти в то же мгновенье тьма за решеткой зашевелилась, обретая очертания человека: низкорослый, щурящий будто отвыкшие от света глаза, человек-тролль отпер решетку и впустил девушку внутрь.

– Вы вовремя, хорошо, Хиллз нынче не в духе.

– Что случилось? – поинтересовалась Дениз, уже давно не пугавшаяся страшного вида своего спутника. А был тот не только согбенным и плешивым, но и хромым на правую ногу, а еще с бельмом на глазу. Шептались, чтобы сбежать из Пентонвилля, этой тюрьмы для безумцев, Григс самолично сломал себе ногу и выколол глаз... Как именно и почему он с собой это сделал, оставалось загадкой, но «подземный народец» боялся его и уважал.

– Да наткнулись на людей Байрона в нашей крипте, те рыскали там будто крысы, и Хиллз уверен, увели что-то ценное.

– Сочувствую. Вроде бы Байрон обещался прищучить своих, выходит, что обманул...

– Этот червь иначе не может, мисс, его рот что отхожее место, – с презрением процедил собеседник и смачно сплюнул в темноту под ногами.

Чуть чадящая лампа в его правой руке выхватывала из мрака несколько ярдов сырой, сочащейся влагой каменной кладки, лабиринтом уходящей под землю.

– Но эта стычка не переменила планы «хозяина»? – Дениз против воли поежилась.

Погода в этом году не задалась уже с сентября: постоянно лили дожди, дул юго-восточный, пробирающий до костей ветер. Мать постоянно жаловалась на ревматизм... И здесь, под землей, эта сырость и холод, должно быть, и вовсе делались невыносимыми. К счастью, Дениз не ощущала ни того, ни другого, но давила сама атмосфера...