Тени культа

Глава 1. Портулак.

"Страницы истории господства англичан

в Индии едва ли говорят о чем-либо,

кроме разрушения, их созидательная работа

едва заметна за грудой развален"

(К.Маркс и Ф.Энгельс, Соч., изд.II, т.9, стр.225).

1836 год.

Волны Аравийского моря, с тихим шорохом, набегали на побережье, где величественный Бомбей, некогда сиявший, как драгоценный камень на короне Индии, теперь стоял, погруженный в тень колониального гнета. Город, словно старый мудрец, помнил времена, когда его улицы были полны жизни, когда яркие ткани, пряности и музыка местных жителей наполняли воздух ароматами и звуками, которые могли бы покорить даже самое холодное сердце.

Но пришли они — колонизаторы, с их блестящими кораблями и высокими амбициями, и, подобно хищным птицам, они обрушили свои крылья на этот благословенный край. Бомбей, как жертва, стал ареной для их бесконечных игр, где местные жители, со слезами на глазах, наблюдали, как их богатства уплывали в далекие страны, а традиции, как ускользающие песчинки, исчезали в бескрайних просторах времени.

Со временем, колонизаторы стали менее агрессивно относиться к культуре покоренного народа, прекратив масштабные разрушения и грабеж. Однако, не совсем. Используя город на побережье, как удобный и стратегический порт, британцы внесли существенные изменения в его облик, придав европейский стиль строящимся зданиям. По боками большинства новых улиц теперь располагались однотипные двухэтажные желтые дома, вместо традиционного индийского жилья и обилия храмов.

В самом сердце Бомбеев возвышалось здание Ратуши, портик которой поддерживали высокие колонны. Здесь трудились чиновники, как британские, так и несколько местных. Недалеко от него расположился величественный Храм Шри Сиддхи Винаяк, чудом избежавший печальной участи быть разрушенным, и был он так высок, что казалось, будто бы его купола утопали в небе. Сам же он посвящался Ганеше1, одному из главных божеств индуистского пантеона.

На улицах, где когда-то звучал смех, теперь царила тишина, тяжело давящая на сердца. Лишь шепот волн, ласкающих берег, напоминал о том, что жизнь продолжается, несмотря на жестокие перемены. Каждая волна, выбрасывая на песок кусочки раковин и водорослей, словно пыталась рассказать историю о том, что когда-то здесь было, о том, что осталось в памяти и в душе народа.

По центральным улицам, вымощенным камнем, двигались редкие кареты, с богатыми британскими пассажирами внутри. Иногда, лоснящиеся от пота носильщики чеканили шаг, перенося на своих плечах паланкины, расписанные изображениями богов и богинь. Они закрывались покрывалами, текстиль которых, представлял из себя изысканные произведения искусства, прекрасно скрывая от посторонних глаз высокородных индийских женщин, которые пользовались таким средством передвижения.

На шумном рынке, где запахи пряностей и свежих фруктов смешивались в бесконечном танце, раздавались крики торговцев, предлагающих свои дары. Яркие ткани, словно радуга, развевались на ветру, привлекая взгляды прохожих. Но даже среди этого великолепия можно было ощутить дыхание отчаяния. Бомбей, некогда цветущий и процветающий, теперь был обременен тяжестью угнетения и безысходности.

На смуглых лицах людей, занятых повседневными заботами, читались следы страданий. Взоры прохожих, полные горечи и надежды, пересекались с высокомерными взглядами колонизаторов.

На окраинах же Бомбея, где дороги оставались грунтовыми, а строения гораздо скромнее, иногда медленно передвигались повозки запряженные тощими лошадьми и сновали босоногие жители города. Здесь проживали бедные слои населения, к которым относились практически все горожане, вынужденные заниматься тяжким трудом, чтобы не умереть от голода.

С юга и востока, Бомбей окружали бескрайние поля хлопка, арахиса, льна. Индийцы успешно выращивали кунжут, перец Чили, пшеницу, рис, разнообразные фрукты и сахарный тростник. На полях трудились тысячи работников от рассвета до заката.

С северной стороны, к городу подбирались сплошные заросли джунглей. Туда вела широкая накатанная дорога, петляющая среди густой и пышной зелени.

В самом сердце тропической растительности, среди высоких деревьев, стоял дворец раджи2 Бомбеев. О красоте древнего строения ходили легенды. Его стены, покрытые мхом и лианами, казались частью природы, сливаясь с окружающим миром. Дворец был построен из светлого песчаника, который в лучах солнца переливался золотистыми оттенками, придавая ему волшебный вид.

Вход в величественное здание украшали огромные колонны, которые были покрыты сложными узорами – изображениями животных, цветущих растений и сцен из древних мифов, истории великого индийского народа. Каждая колонна была обвита яркими цветами и лианами, создавая ощущение, что дворец стоял здесь всегда, как будто он вырос из самой земли.

Просторные залы были украшены резьбой по камню, изысканными фресками со сценами из жизни древних правителей. Высокие потолки вселяли ощущение, что их возводили исполины, а большие арочные окна, через которые в помещения проникал мягкий солнечный свет, создавали игру теней на полу из мрамора.

С другой стороны дворца находился внутренний двор, окруженный большим зеленым садом из апельсиновых и гранатовых деревьев. В самом центре расположился фонтан, призывно журча, словно подзывая испить и утолить жажду. Вода искрилась, отражая солнечные лучи. Воздух был наполнен сладким ароматом экзотических цветов. Здесь, в тени деревьев, можно было услышать пение птиц и шорох листвы, создающих гармонию с окружающей природой.

В плетеном кресле сидела женщина, облаченная в нежно-голубое сари. На ее шее поблескивала мангалсутра3, когда солнечные лучи касались бусин. Аккуратно собранные волосы заколоты заколкой и украшены цветком розового Портулака. Рани, с улыбкой, наблюдала за пятилетним сыном, который увлеченно рассматривал большой плод граната и неумело пытался добраться до сладкой начинки.

Глава 2. Новый губернатор.

1856 год.

Порывистый ветер гулял в джунглях, шуршал листвой. Он словно подгонял в спину всадника, мчащегося по еле приметной тропе сквозь густые заросли. Темно-синий шарф, в тон его шервани1, развивался. Мужчина нетерпеливо подгонял коня, считая его медлительным. Хотя это было неправдой. Каждый житель Бомбеев знал, что его скакун один из самых быстрых в городе. Не раз пешим жителям приходилось в панике отскакивать в стороны с его пути, когда мужчина совершал поездки. Но сейчас ему казалось, что время тянется слишком долго, медленно.

Наконец, когда сумрак опустился на джунгли, отчего те стали казаться совсем темными, всадник заметил впереди очертания древнего заброшенного храма. Каменное строение затерялось среди лиан, дороги к нему давно заросли. Старые стены, усеянные паутиной трещин, давно покрылись мхом. Но это не скрывало его величия. Оно не было кичливым или кричащим. Храм сохранил былую красоту и, казался, естественным и уместным здесь. Это место мало кто смог бы найти, даже если бы захотел, слишком далеко от Бомбеев, глубоко в джунглях.

Мужчина чувствовал внутри трепет, глядя на храм, обладающий такой долгой историей. Сбавив скорость, всадник подъехал ближе к входу и быстро спешился. Привязав коня к ближайшему дереву, он уверенно направился к ступеням. Сколько раз ему доводилось ступать по ним, не счесть. Каждый раз человек испытывал волнение и сегодня не было исключением. Хотя нет, сейчас мужчина волновался сильнее, а его сердце ускоренно стучало в груди.

Разувшись, он миновал ступени, прошел по темному каменному коридору. Концы пальцев слегка касались стены, медленно скользили по ее поверхности. Они чувствовали под собой выбитые изображения богов, надписи, причудливые узоры. Ему не требовалось освещение, каждый шаг совершался по памяти и был практически беззвучным. Свернув в проход слева, мужчина пересек помещение по диагонали, прошел вправо.

На стенах впереди плясали отсветы пламени. Волна трепета захватила тело, по смуглой коже побежали мурашки от предвкушения. Еще один поворот и он оказался в просторном зале, заполненном жаром десятков свечей и густым запахом благовоний. Гладкие стены покрывали изображения Дакшинакали2. Яркие огоньки пламени горели у дальней стены, перед ее величественной статуей. Перед ней, в позе лотоса, сидел гуру в шафрановых одеждах, со спутанной копной седых волос. Его грудной голос, которым тот всегда произносил мантры, отражался от потолка и пола, точно эхо, наполнял помещение, раздаваясь со всех сторон одновременно и вибрируя:

– О, великая Черная Мать, Повелительница демонов, о, Кали Маа! Мать Кали, Госпожа разрушения, Царица смерти…

Пришедший замер, он не хотел мешать служителю. Благоговейный взгляд обычно суровых глаз прошелся по знакомой обстановке, ставшей такой привычной, скользнул к каменному изваянию. На постаменте возле ее ног стояли подсвечники с горящими свечами, лежали гранаты, как подношение.

"Кали…" – сглотнув, мужчина поспешно поклонился статуе.

– Вулканы извергаются от гнева Твоего и реки кипят от ярости Твоей! – голос гуру заставлял вибрировать воздух. – Разрушай сомнения и стены! Направь, направь меня по истинному пути. Направь рати демонов на недругов моих…

Богиня была произведением искусства, совершенной. Казалось, что она живая и вот-вот пошевелится, обратит свой взор на него.

"Современные мастера никогда бы не смогли такое сделать," – он каждый раз рассматривал ее так, как если бы видел впервые.

Стройное тело богини с синей кожей возвышалась до самого потолка. Большие глаза смотрели вперед, сквозь века, рот был приоткрыт, из него высовывался красный, точно в крови, язык, длинные черные волосы растрепаны. Грудь украшали гирлянды из человеческих черепов и алых цветов, вокруг тонкой талии весели отрубленные руки. Богиня распростерла четыре длани, две из которых держали окровавленный меч и отрезанную голову демона, другие же, делали защитный жест, прогоняющий страх, и благословляли к исполнению всех желаний.

"Кали," – мужчина вновь опустил глаза, боясь поднять их и желая этого больше всего. Статуя богини имела над ним невероятную власть, она притягивала его взгляд к себе, куда бы тот не смотрел.

Он не заметил, как звуки мантры стихли, как вибрация от них покинула его тело, а зал погрузился в тишину, нарушаемую лишь треском свечей.

– Девадж, – раздался голос гуру. – Ты пришел.

– Да, я здесь, – мужчина приблизился к сидящему на полу человеку. – Сразу, как получил твое послание. Что случилось?

Тот молчал, словно обдумывая, с чего начать разговор. Девадж не решался заговорить первым. Склонив голову, он покорно ждал.

– Случилось то, чего мы так ждали, – голос служителя был тихим, а глаза по-прежнему закрыты. – Богиня явила нам свою милость.

"Наконец-то! – Девадж вздрогнул всем телом, испытывая нервное напряжение и возбуждение одновременно, у него перехватило дыхание от восторга. – Столько молитв, мантр, жертв… Она услышала! Я знал, что так и будет!"

– Кали говорила со мной, – тихо продолжил гуру. – Богиня исполнит твое желание, Девадж.

– Что для этого нужно? – не доверяя своим ногам, мужчина опустился на каменные плиты, упершись в них ладонями. Его тело трясло, словно он пребывал в жестокой лихорадке, на лбу выступила испарина. Девадж чувствовал, как одежда прилипла к липкой от пота коже. – Чего хочет Кали? Я все исполню!

– Богиня сказала, что скоро будет красная луна. Она желает жертву, – гуру шептал слова, как если бы до сих пор видел ее и мог параллельно говорить.

– Я утоплю город в крови англичан, – поспешно заговорил взволнованный Девадж. – Окроплю…

Гуру поднял руку, обрывая его пламенную речь:

– Богиня хочет особую жертву, чистую.

– Чистую? – непонимающе переспросил мужчина и нахмурился. – Что это значит?

– Через семь дней, когда на небе появится красная луна, ты принесешь нужного человека в жертву и омоешь ноги статуи Кали кровью. Тогда богиня исполнит твое желание.