Тень моего палача

"Приказ короля"

Сквозь туманных холмов едва виден свет,

Эйла и Аллан — судьбы силуэт.

Вражда их разделит, любовь не убьет,

Где сердце замрет, там огонь оживет.

Аллан Макларен

Густой туман стелился по земле, словно желал поглотить Данмор-Крейг, который уже маячил впереди, грозно вырисовываясь на фоне серого неба. Я вглядывался в его очертания, пытаясь сосредоточиться, но мысли снова возвращались к тому, что произошло в Эдинбурге. К тому, что сказал Яков.

Его приказ гремел в моей голове как раскат грома: жениться на дочери Барклайна. На Эйле. Жениться на потомке того, кто пролил кровь моего клана. Сердце сжималось от ярости и бессилия. Как король мог требовать подобного? Я знал ответ. Это была не просьба. Это был приказ. Отказаться означало бросить вызов самому трону.

Отряд двигался молча. Я ощущал на себе взгляды моих людей — они понимали, что настроение у меня скверное. Но никто не осмеливался спросить. Они знали: я не тот человек, которому стоит докучать в такие моменты.

Тишину нарушал лишь стук копыт. Каждый звук отдавался в голове, словно удары молота. Я вновь и вновь прокручивал разговор с Яковом.

— Ты обязан это сделать, Макларен, — сказал он тогда. Его голос был твердым, как камень. — Только так можно прекратить эту бесконечную вражду. Только так можно сохранить мир на нашей земле.

Мир? Мир ценой моей чести? Ценой моего достоинства? Ценой... свободы? Я готов был отдать свою жизнь за клан, за Шотландию, но этот союз казался хуже смерти. Жениться на женщине, чья кровь была пропитана враждой? Неужели я должен связать себя с той, чье имя само по себе было клеймом для моего рода?

Я не видел ее лет десять. Помнил лишь девушку с горящими глазами и слишком острым языком. Она была дерзкой даже тогда, когда ей было всего восемь. Смогу ли я сейчас смотреть на нее иначе, чем как на врага? Или Яков ошибся, полагая, что брак способен стереть кровь с моих рук?

Замок стал ближе, и я выдохнул, пытаясь хотя бы внешне сохранять хладнокровие. Люди моего клана не должны были видеть сомнений в моих глазах. Они ждали от меня силы, решения. Они ждали вождя, который поведет их вперед, даже когда перед ним пропасть.

Ладонь невольно сжала рукоять меча. Этот брак... он станет испытанием. Испытанием моей воли. Испытанием ее терпения. И если Эйла Барклайн думала, что сможет заполучить Макларена, то ее ждал сюрприз. Я не собирался становиться жертвой этой игры.

— Мы почти на месте, — произнес я, не оборачиваясь.

Туман клубился вокруг, словно скрывая нас от мира. Но я знал: никакой туман не сможет скрыть ту бурю, что грядет. И буря эта будет не в небе. Она будет в наших сердцах.

"Утро, изменившее всё"

Эйла Барклайн

Я никогда не забуду то утро. Дом был охвачен суматохой. Повсюду слышались голоса, шаги, крики. Пробудившись от шума, я растерянно села на кровать, пытаясь понять, что происходит. Едва потирая глаза, я уже услышала, как дверь в мою комнату распахнулась, и внутрь ворвалась Флора, моя горничная.

— Госпожа, госпожа, скорее одевайтесь! — кричала она, едва переводя дыхание. — Ваш отец ждёт внизу!

— Флора, что случилось? Почему столько шума? — спросила я, натягивая на плечи тонкий плед.

Флора суетливо закрыла дверь, словно боялась, что за нами подслушивают. Её голос задрожал, когда она заговорила:

— Прибыл гонец от короля. Ваш батюшка кричит на всех с самого утра. Мачеха стоит, как статуя, слова сказать боится. Госпожа, вы не представляете, что здесь творится!

Я почувствовала, как по спине пробежал холод. Гонец от короля? Что могло быть столь важным, чтобы вызвать такой переполох?

— Что сказал гонец? — спросила я, глядя прямо на неё.

Флора отвела взгляд, словно не решалась ответить.

— Ваш батюшка... — она замялась. — Он узнал, что король издал указ...

— Какой указ? Говори, Флора! — Я вскочила на ноги, чувствуя, как в груди нарастает тревога.

— Король решил... — Флора глубоко вдохнула, будто готовилась к худшему. — Выдать вас замуж за Аллана Макларена.

Мир вокруг меня, казалось, остановился.

— Что? — только и смогла вымолвить я.

— Это приказ, госпожа. — Голос Флоры был едва слышен. — Ваш отец не может отказаться. Никто не может.

Я села обратно на кровать, словно ноги не могли больше меня держать. В голове проносились обрывки мыслей. Аллан Макларен. Его имя само по себе было угрозой. Враг моего клана. Вождь людей, которые веками жаждали нашей крови. Жестокий и безжалостный.

Я подняла взгляд на Флору, пытаясь хоть как-то осознать услышанное.

— Почему... — начала я, но слова застряли в горле. — Почему я? Почему именно так?

— Я не знаю, госпожа, — ответила она, пожимая плечами. — Но ваш отец сказал, что сопротивление невозможно. Это королевская воля.

Я сжала ладони в кулаки. Гнев, смешанный с обидой, нахлынул на меня волной. Как можно было связать судьбу с человеком, которого ты ненавидишь всей душой, пусть даже эта ненависть была рождена не тобой, а годами вражды между кланами?

— Флора, — тихо сказала я, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Ты знаешь, что говорят об Аллане Макларене?

Она опустила глаза.

— Что он... жестокий. Суровый. Никто не смеет перечить ему.

Я стиснула зубы. Если Яков думал, что сможет сломить меня этим браком, то он не знал, кто такая Эйла Барклайн.

— Пусть так, — наконец произнесла я, поднимаясь на ноги. — Если этот брак неизбежен, я приму его. Но это не значит, что я позволю Аллану Макларену управлять моей жизнью. Если он думает, что я просто стану послушной женой, то он очень скоро разочаруется.

Я взглянула в зеркало, расправила плечи и кивнула самой себе.

— Пойдем, Флора, — сказала я решительно. — Если меня ждёт война, то я встречу её с гордо поднятой головой.

"Орудие возмездия"

Эйла Барклайн

Слухи всегда находят способ дойти до самых ушей, которых касаться не должны. Я давно слышала о Макларене. Говорили, что он жестокий воин, бескомпромиссный вождь, человек, которого боятся даже те, кто называют себя его союзниками. И всё же среди этих разговоров мелькало слово "справедливость". Но какая справедливость может быть у того, кто видит во мне врага? Чья кровь кипит ненавистью к моему роду?

Я понимала: как только я стану его женой, я превращаюсь в мишень. Пусть не для меча, но для его гнева и презрения. Королевский приказ не изменит вековую ненависть. Это был брак по воле Якова, а не по нашему согласию. И если Аллан Макларен думает, что я стану покорной игрушкой, которая дрожит от его взгляда, он сильно ошибается.

Я не робкая мышка. Но… что мне делать? Выживать. Выживать, Эйла.

Глядя в своё будущее, я чувствовала, как страх охватывает сердце. Мне предстояло оставить всё: родной дом, свою семью, друзей, что всегда были рядом. Всё, что было мне дорого. И всё ради чего? Ради того, чтобы попасть в лапы врага? За что мне всё это?

Больше всего угнетала мысль, что до свадьбы остался всего месяц. Время, которое я могла бы провести с близкими, теперь обернулось последним отсчётом свободы. Отец старался не показывать свою печаль, но я видела его тревогу. Он не хотел этого, как и я, но мы оба понимали, что противостоять приказу короля невозможно.

Когда он вошёл в мою комнату, его лицо казалось старше, чем обычно. Морщины стали глубже, а взгляд тусклее. Он долго молчал, словно пытался подобрать слова.

— Эйла, — начал он, и голос его звучал так, будто каждая буква давалась с трудом. — Мы ничего не можем сделать. Такова твоя судьба.

— Судьба? — горечь в моём голосе прозвучала сильнее, чем я ожидала. — Это просто очередной способ использовать меня.

Отец тяжело вздохнул.

— Ты лишь стала невольным орудием возмездия, моя бедная девочка.

Его слова, такие тихие, будто предназначались только для меня, ударили сильнее любого оружия. Я хотела кричать, требовать ответов, но что это изменит? Вместо этого я задала вопрос, который давно мучил меня.

— Почему? Почему мы воюем с Макларенами? Что они сделали?

Отец поднял на меня глаза.

— Это старая история, — сказал он. — Когда-то давно его прабабка сбежала от своего мужа к моему прадеду. Она забрала с собой ребёнка. Но ребёнок погиб при трагических обстоятельствах, и наш род оказался виновным. Предок Макларенов затаил обиду и обвинил нас. С тех пор ненависть только росла.

Я смотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное. Вся эта вражда, смерть, кровь — всё это из-за трагедии, случившейся столько лет назад? И теперь я должна пожертвовать собой, чтобы положить конец этой безумной истории?

Отец подошёл ко мне и положил руку на моё плечо.

— Король Яков пытается сохранить мир. Но помни, моя девочка, ты сильнее, чем ты думаешь. Ты — Барклайн, и кровь нашего рода не так легко сломить.

Я кивнула, хотя внутри меня всё ещё бушевала буря. Если Аллан Макларен решил, что я стану жертвой этой игры, он скоро узнает, что я не так уж проста. Я могу быть сильной. Я должна быть сильной.

И с этой мыслью я посмотрела в окно. Где-то там, вдалеке, меня ждала новая жизнь. Жизнь, которая начнётся с ненависти и страха. Но чем она закончится, решать буду я.

Солнце клонилось к закату, окрашивая горы золотисто-розовыми оттенками. Я сидела на каменной скамье у небольшого сада, где любила проводить время, и думала о своём будущем. Мысли, как чёрные вороны, не давали мне покоя.

— Эйла, милая, — раздался знакомый голос.

Я обернулась и увидела Джили, мою мачеху. Она всегда выглядела так, будто несла в себе спокойствие. Светлое лицо, мягкие карие глаза и лёгкая улыбка — она была человеком, которого невозможно не любить. Я всегда считала её частью нашей семьи, хотя знала, что её брак с моим отцом был таким же вынужденным, как и тот, что навязывали мне.

— Джили, — сказала я, пытаясь улыбнуться, но на сердце было слишком тяжело.

— Нам нужно поговорить, — она подошла ближе, села рядом и взяла мою руку в свои тёплые ладони. — Я хочу, чтобы наш разговор остался между нами.

Я кивнула, понимая, что Джили хочет сказать что-то важное.

— Я знаю, как тебе тяжело, милая, — начала она. — Я тоже прошла через это. Когда твой отец женился на мне, мы не знали друг друга. Более того, между нами не было чувств. Но со временем мы научились понимать друг друга, и наша любовь окрепла.

— Джили, это другое, — тихо возразила я. — Ты вышла за мужчину, который, пусть и не был тебе близок, но никогда не был твоим врагом. А мне предлагают связать свою жизнь с человеком, который ненавидит всё, что связано с нашим родом.

Она вздохнула, её взгляд стал серьёзнее.

— Я знаю, — ответила она. — Но послушай меня, Эйла. Любая женщина может приручить мужчину, каким бы жестоким он ни был. Наше главное оружие — это молодость, красота и ум. Ты должна показать ему, кто ты есть. Не нужно воевать с ним. Вместо этого постарайся заинтересовать его.

— Приручить дикого зверя? — я горько усмехнулась. — Это кажется невозможным.

— Невозможное — это всего лишь слово, — ответила Джили, и её голос стал твёрже. — Я видела Аллана на приёме у короля. Он красивый мужчина. Высокий, сильный, с холодной внешностью. Но я уверена, что за этим льдом скрывается сердце, которое можно растопить.

— Ты не понимаешь, Джили, — возразила я. — Он ненавидит меня. Он будет видеть во мне только врага. Почему мы не можем забыть всё, что произошло столько лет назад? Почему я должна расплачиваться за ошибки прошлого?

Джили долго молчала, а затем тихо сказала:

— Потому что мужчины созданы, чтобы воевать. А женщины созданы, чтобы находить мир.

Я замолчала, не зная, что ответить.

— Ты должна понять, что этот брак — твой шанс прекратить многолетнюю вражду. Если ты подаришь Аллану наследника, этот ребёнок объединит наши кланы. Больше не будут гибнуть наши люди, не будет потерян скот. Мы сможем жить спокойно.

"Встреча врагов"

Аллан Макларен

Целый месяц ожидания, наполненный гневом. Как только король сообщил мне о свадьбе с этой девчонкой из рода Барклайнов, внутри всё закипело. Ненависть плескалась в моей крови, как буря в штормовом море. И я топил её в вине, пытаясь приглушить хоть на миг. Но каждая мысль о ней, о Эйле Барклайн, вызывала только злость.

Зачем она мне нужна? Зачем Яков вынуждает меня связывать свою жизнь с дочерью моего врага? Она из гнилого рода, продажного до последней капли. Думает, что сможет стать моей женой, хозяйкой моих земель? Пусть даже не надеется.

Я не прощу. Ни её, ни её род. Пусть она узнает, что значит быть женой Макларена.

Когда наступило утро свадьбы, солнце, к моему раздражению, светило ярко, как будто подшучивало надо мной.

С отрядом мы выдвинулись к землям Барклайнов. Каждый шаг лошади, каждый стук копыт по земле казались мне насмешкой судьбы. Я хотел бы всё бросить, развернуться и уехать обратно в Данмор-Крейг. Но долг держал меня в цепях. Долг перед моим родом, перед королём, перед всем, за что я боролся.

Для соблюдения традиций мне пришлось подготовить свадебный подарок. Я выбрал первое попавшееся ожерелье у ювелира. Простое, без излишеств. Мне было всё равно, что дарить. Не собирался я тратить на эту девчонку больше, чем того требует приличие.

Всё уже решено. Она станет моей женой только по титулу. Пусть не думает, что займёт место в моём сердце. Её спальня будет отдельной, далеко от моей. Даже мысли о том, чтобы впустить её в свою жизнь, вызывали отвращение.

Я вспомнил слова, которые так часто повторяли старейшины клана. Они любили напоминать мне о том, как Барклайны навсегда изменили нашу судьбу. Прадед этой девчонки украл мою прабабку. Забрал её вместе с сыном, который должен был стать наследником Данмор-Крейга. И из-за них этот ребёнок погиб. По их вине наши земли были опозорены, а наши люди пережили годы ненависти и горя.

Теперь же эта девчонка, думает, что сможет войти в мой дом, как хозяйка? Станет претендовать на то, чтобы править моими землями, моим замком? Нет. Ни в моём сердце, ни в моей постели, ни в моём кошельке ей места не будет.

Моё терпение почти истощилось, когда на горизонте замаячил замок Барклайнов. Его стены казались ветхими, словно отражали дух их рода — слабого, завистливого, всегда смотрящего на чужое богатство с жадностью.

— Сегодня всё кончится, — пробормотал я сквозь зубы, натягивая поводья.

Свадьба будет лишь формальностью. Она получит крышу над головой, кровь и еду, как требует обычаи. Но больше — ничего. Пусть это будет её уроком. Уроком, который покажет ей, что Макларены не прощают.

Когда мы подъехали к замку, у его ворот нас уже ждал Грег Барклайн. Я спешился, задержав взгляд на этом человеке, которого привык считать врагом. Он был высок, его осанка выдавала привычку держать себя с достоинством, но в глазах читалось что-то, что я не мог сразу определить. Не страх, не злость, скорее усталость.

Он выглядел так, словно и сам был не рад происходящему.

— Макларен, — произнёс он, не сделав ни шага ко мне, сохраняя холодную дистанцию.

— Барклайн, — ответил я, едва кивая.

Я видел в нём мужчину, которого вынудили быть здесь так же, как и меня. Мы оба были заложниками в этой игре, разыгранной королём. И всё же его лицо выдавало: он предпочёл бы сражение на мечах, чем это унизительное соглашение.

— Ваша свита будет принята и размещена, как полагается, — добавил Грег, его голос звучал напряжённо. — Но церемония не будет долгой.

— Чем скорее мы закончим, тем лучше, — бросил я.

Грег хмыкнул, его губы изогнулись в горькой усмешке, будто он думал то же самое. Мы оба понимали, что этот брак — не более чем сделка. Но хотя он был такой же жертвой обстоятельств, как и я, это не заставляло меня симпатизировать ему.

Каменная церковь, где должно было состояться венчание, стояла чуть в стороне от замка. Её стены, украшенные лентами и зеленью, выглядели не празднично, а скорее уныло. Словно вся эта подготовка была обязанностью, а не торжеством.

Я почувствовал, как тяжесть этого дня ложится на плечи. Здесь не было ни радости, ни лёгкости. Только гнетущая атмосфера, как будто мы шли не на свадьбу, а на поминки.

— У нас нет выбора, Макларен, — сказал Грег, его голос был едва слышен, но звучал твёрдо. — Я знаю, ты ненавидишь этот союз так же, как я. Но мы оба понимаем, что Яков сделал это не ради нас, а ради мира.

Я посмотрел на него, сжимая челюсти.

— Мир, основанный на насилии, — ответил я холодно. — Если бы он хотел мира, он не принуждал бы нас к этому фарсу.

Грег не ответил, но его глаза сказали больше, чем слова. Мы оба знали правду. Я перевёл взгляд на церковь, и мои пальцы невольно сжались в кулак. Сколько бы зелени и цветов здесь ни было, это место останется лишь сценой для спектакля, который мы обязаны сыграть.

— Пусть всё закончится, — сказал я, и Грег кивнул, словно соглашаясь.

"Прощание с домом"

Ночь перед свадьбой я почти не спала. Я пыталась представить, каким будет завтрашний день, но каждый раз воображение подводило меня. Будущее было мрачным и непредсказуемым, как грозовое небо.

Когда первые лучи солнца пробились сквозь ставни, я всё ещё лежала в постели, глядя в потолок. Веки тяжёлые, тело будто налито свинцом. Но не было времени на жалость к себе. По замку уже слышались хлопоты — слуги носились туда-сюда, готовясь к церемонии.

Меня подняли и начали готовить. Всё происходило как в тумане. Горничные натягивали на меня платье, поправляли прическу, вплетали в волосы жемчуг. Моё свадебное платье было роскошным: тонкая вышивка, инкрустированные изумруды, узорный орнамент. Но оно не радовало меня. Казалось, оно символизировало цепи, которые я добровольно надевала на себя.

Когда всё было готово, отец пришёл за мной. Его лицо, обычно строгое, сегодня выглядело печальным. Он взял меня под руку, и его пальцы сжали мою ладонь.

— Эйла, держись, — сказал он тихо. — Всё в твоих руках. Наше будущее зависит от тебя.

Я могла только кивнуть. Слова не приходили на ум. Я лишь сжала его руку крепче, как будто этот жест мог передать всю мою тревогу.

Мы подошли к церкви. Я сделала глубокий вдох и шагнула внутрь.

Каждый шаг по проходу к алтарю отдавался в моей голове, словно удары колокола. В воздухе стояла тишина, тяжёлая и гнетущая. Когда отец подвёл меня к алтарю и передал мою руку Аллану, я наконец подняла глаза, чтобы посмотреть на него.

Передо мной стоял высокий мужчина с сильной осанкой, темными волосами и красивым лицом, но его взгляд был ледяным. Он смотрел на меня так, будто меня ему навязали по ошибке. В этот момент я поняла, что моя жизнь действительно изменилась навсегда.

Священник начал говорить, но его слова доходили до меня словно сквозь шум. Я ничего не слышала, ничего не чувствовала. Мои мысли затопила волна страха.

Когда настал момент произнести клятву, я едва осознавала, что делаю.

— Согласна ли вы взять в мужья Аллана Макларена? — прозвучал вопрос.

— Да, — мой голос был настолько тихим, что я едва сама себя услышала.

Церемония продолжалась, но для меня всё было словно во сне.

"Можете поцеловать невесту," — сказал священник.

Эти слова прозвучали, как удар колокола, возвещающий конец моего прежнего мира. Я почувствовала, как всё внутри сжалось. Сердце пропустило удар, а дыхание стало таким же тяжёлым, как воздух в этой каменной церкви.

Я медленно подняла глаза на Аллана. Его взгляд был холодным, как лёд. В нём не было ни нежности, ни радости. Только чёткое осознание того, что он делает это из необходимости, а не желания.

Он приблизился, и расстояние между нами исчезло. Моё сердце бешено колотилось, будто пытаясь вырваться из груди. Когда его лицо оказалось так близко, что я могла почувствовать тепло его дыхания, я закрыла глаза, не в силах смотреть на него.

Его губы коснулись моих. Это был не поцелуй, а скорее жест, продиктованный долгом. Холодный, механический, чужой. Не было ни ласки, ни страсти, ни даже намёка на нежность. Только сила и решимость, с которой он демонстрировал всем присутствующим, что теперь я принадлежу ему.

Мгновение длилось целую вечность, и когда он отстранился, я почувствовала себя ещё более одинокой, чем раньше. Я не осмелилась взглянуть на него снова, лишь опустила голову, пытаясь собраться с мыслями.

"Это всё, — подумала я. — Теперь я его жена. Теперь я принадлежу ему. Но он никогда не завладеет мной полностью. Никогда."

Вокруг раздались редкие аплодисменты, больше для приличия, чем от искренней радости. Взглядов гостей я почти не чувствовала — они были не важны. Всё, что оставалось в моей голове, это холод его губ и тяжесть этого нового начала.

Когда всё закончилось, нам подали кубки с вином, и гости начали подходить, чтобы поздравить нас. Но радости в их глазах я не видела — ни со стороны моих родственников, ни со стороны клана Аллана. Взгляды были полны тревоги, словно все ждали, когда же этот союз обернётся очередной трагедией.

Я стояла рядом с Алланом, чувствуя его холодную отчуждённость. Этот день, который для многих был бы праздником, для нас стал лишь началом новой борьбы. Но борьба эта теперь будет не на полях сражений, а в стенах нашего дома.

Когда солнце начало клониться к закату, я посмотрела на небо. Оно было спокойным, безоблачным, как будто мир не замечал, что две враждующие судьбы только что были связаны узами, которые, возможно, никогда не станут крепкими.

Когда всё наконец закончилось, я стала прощаться со своей семьёй. Этот момент был самым тяжёлым за весь день. До отъезда оставалось не больше часа, и с каждой секундой я ощущала, как тяжесть прощания сдавливает мне грудь.

Мачеха обняла меня первой, и хоть она старалась держаться, я чувствовала, как она едва сдерживает слёзы.

— Все будет хорошо, Эйла, — сказала она, поглаживая меня по волосам. — Я знаю, что у тебя всё получится. Помни, что в любых обстоятельствах ты должна оставаться собой.

Её голос был полон любви и тревоги. Я крепче прижалась к ней, как делала в детстве, когда нуждалась в утешении.

— Я буду скучать по вам, Джили, — прошептала я.

Она улыбнулась, но в её улыбке было столько грусти, что я отвернулась, боясь расплакаться.

Мой младший брат Дент стоял чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу. Он никогда не умел выражать эмоции, но я знала, как тяжело ему даётся это прощание. Я подошла к нему и обняла.

— Береги себя, — сказал он хрипло. — И пиши мне. Я хочу знать, что у тебя всё хорошо.

— Я обещаю, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Но самым сложным было попрощаться с отцом. Он стоял, глядя на меня так, словно пытался запомнить каждую черту моего лица. В его глазах было всё — боль, вина, надежда.

— Эйла, — начал он, но замолчал, будто не находя слов.

— Я понимаю, папа, — тихо ответила я, не дав ему продолжить.