Тень вины

Глава 1. Идиллия

Одна семья. Один дом, который годами хранил тишину, пропитанную отчаянием. Семья Енисеевых уже почти смирилась с тем, что детский смех никогда не наполнит эти стены. Судьба не просто испытывала их, она издевалась над ними. Бесконечные УЗИ, походы по врачам и горькие разочарования, всё это было лишь подготовкой к главному испытанию.

Их последней надеждой стало ЭКО. Не обещанное счастье, а сделка с судьбой, игра в русскую рулетку с природой. И они выиграли. Две роковые полоски на тесте изменили всё, но это была не награда. Это была ставка в новой, куда более опасной игре.

Девять месяцев счастья оказались лишь затишьем перед бурей. Бурей, которая обрушилась в родильном зале. Одиннадцать часов схваток, которые больше походили на внутреннюю пытку, час потуг, где каждая секунда была на грани между жизнью и смертью.

Что-то пошло не так. Мониторы запищали тревожно, лица врачей стали масками, скрывающими панику. Воздух наполнился металлическим запахом страха и лекарств.

И вот, второго февраля 2002 года, их мир не засиял, он содрогнулся. На свет появилась маленькая Ева. Синяя, безмолвная. Тишина в первые секунды её жизни была оглушительной. Не крик новорождённого, а суета медперсонала, шёпот, резкие команды. Асфиксия. Это слово повисло в стерильном воздухе, как приговор.

Она выжила. Но когда к родителям вышел главный врач, его глаза говорили больше, чем слова.

— С малышкой всё хорошо, — сказал он, слишком бодро, — но были осложнения. Кислородное голодание. Последствия могут быть… отдалёнными. Могут не проявиться вовсе, но вам нужно быть начеку, — он посмотрел на них прямо, и в его взгляде не было ни капли утешения. Было лишь холодное предупреждение. — Вам теперь придётся часто появляться у невролога. Очень часто. Заведите отдельную карточку и не пропускайте ни одного визита. Вы понимаете?

С того дня каждый миг её жизни был наполнен не только любовью, но и тенью того дня. Родители дарили ей целый мир, но сами жили в постоянном ожидании. Любая её улыбка, чуть более запоздалая, чем в книжках, любая ночная тревога — всё это заставляло их сердца сжиматься от леденящего ужаса.

Ева росла, казалось бы, как все дети: познавала мир, заводила друзей, но фоном всегда был родительский страх.

Когда Еве исполнилось четыре года, на детской площадке она приметила девочку в жёлтом потрёпанном платье с вишенками на подоле. Девочка стояла поодаль от шумной ватаги детей и тихо плакала. Не раздумывая, Ева подошла утешить её.

Звали девочку Алисой, и в самом деле — худенькая, с тонкими чертами лица и большими глазами, — она словно сошла со страниц «Алисы в Стране чудес». Необычная, но милая.

Так началась дружба, ставшая для обеих спасением. Для Алисы от горькой судьбы: жизнь с родителями-алкоголиками, а затем и полное одиночество после их смерти. Для Евы, вероятно, от чего-то своего, о чём она пока не догадывалась. Дом Енисеевых стал для Алисы родным, а сама Ева лучом солнца, пробивающимся сквозь густой туман одиночества.

Енисеевы старались сделать детство Евы беззаботным, но сами уже не знали, что такое покой. Им казалось, они слышат тиканье часов, отсчитывающих время до того момента, когда прошлое напомнит о себе.

И однажды оно напомнило.

Прошло 23 года. Казалось, тревоги родителей были напрасны. Ева выросла, стала писательницей в тандеме с Алисой, успешно справлялась с бешеным ритмом жизни. А потом на книжном фестивале в её жизни появился Максим, архитектор с обезоруживающей улыбкой. Их общение с первой секунды было лёгким и естественным.

И словно нитью, связавшей все части её жизни, стала Алиса, которая их и познакомила.

Уютный свет люстры отражался в полированной поверхности стола, создавая иллюзию идеального семейного благополучия. Воздух был густ от аромата запечённой курицы и дорогого красного вина. Родители Евы, сияющие от гордости за дочь и приятно польщённые вниманием такого человека, как Макс, ловили каждый его взгляд.

— Ну, раз уж наша девочка наконец-то обратила внимание на кого-то, кроме своего ноутбука, — с улыбкой сказал отец, подливая Максу вина, — будем надеяться, что скоро мы будем провожать её под венец, а не на очередной писательский семинар.

Мать Евы радостно всплеснула руками. Ева покраснела и с упрёком посмотрела на отца, но её глаза сияли от счастья. Макс вежливо улыбнулся, его взгляд скользнул по лицу Евы с неподдельным интересом.

И тут раздался голос Алисы. Она всегда была рядом с Евой. Со стороны их часто принимали за сестёр. Одно лицо: те же высокие скулы, белокурые волосы и лучистые голубые глаза, но стоило им заговорить, как сходство тут же исчезало. Если Ева была тихим омутом, то Алиса — веселым, бурлящим ручьём. Её тост до этого, как и она сама, был таким же лёгким, стремительным и полным дружеской теплоты.

— Да, — сказала Алиса, поднимая бокал. Её улыбка была шире обычного. — Наша Ева наконец-то будет счастлива! Мы все будем счастливы!

Она сделала маленькую паузу, прежде чем чокнуться со всеми, и её глаза на мгновение встретились с взглядом Макса, но это был не дружеский взгляд. В нём было что-то оценивающее, презрительное. Макс на секунду замер, его бровь чуть дрогнула от удивления.

Мгновенная напряжённость разрешилась смехом матери Евы.

— Ну конечно! Появятся детские игрушки, новый интерьер! — прощебетала она, полностью пропустив мимо уши фразы подруги дочери.