Тэньтван. Ярость сестёр

Пролог.

Моя история попаданки — это не эпичная сага о предначертанной судьбе. Нет. Это акт отчаяния, выросший из почвы наивности и... откровенной глупости. Горький урок, который жизнь решила преподать мне на пороге двадцати пятилетия.

К моей ли грусти, а может, к счастью, за пять лет сложного брака и годы абьюза я так и не смогла забеременеть. Ирония судьбы? Не знаю. Анализы у нас с супругом у обоих были идеальными. Казалось сама вселенная отказывалась скреплять наш союз частичкой новой жизни.

Развод принес с собой не только облегчение, но и звенящую, всепоглощающую пустоту в ставшей вдруг такой одинокой хрущевке.

Родители и младший брат находились за две тысячи километров, в городе, куда моя душа не желала возвращаться. С подругами связь за годы брака утратила, мы все пошли своей дорогой.

Осталась только работа и я с головой погрузилась в репетиторство, набрав максимальное количество учеников, пытаясь заполнить почти всю неделю шлифовкой чужих знаний.

Я выпускница престижного института иностранных языков, где когда-то и встретила своего любимого — Тимофея, человека, обещавшего быть заботливым мужем, а ставшего судьей и тюремщиком.

Но это уже в прошлом.

***

И вот, когда я почувствовала , что апатия уже готова была перерасти в настоящую депрессию, я решилась пойти к психологу.

Пройдя несколько сеансов я почувствовала себя намного легче и даже освободила один день для нового хобби.

По воскресеньям стала уезжать за город, чтобы побродить по рыжему осеннему лесу, посидеть на холодном камне у озера, ставшего моим любимым исповедником. Я кормила вечно голодных уток и наблюдала за гордой парой лебедей, собирала гербарий и записывала свои мысли, постепенно ощущая что уныние и печаль отпускают мою душу.

Я брала с собой термос с травами, несколько бутербродов, небольшой плед и чувствовала умиротворение даже если проводила свой пикник под зонтом.

В этот раз к месту, где я полюбила сидеть вышел странный человек.

Его серебристый комбинезон с нелепо широкими штанинами и тонкая, совсем не по сезону ветровка, вызывали неприязнную оторопь. Лицо было смуглым с крупным носом и нереально большим лбом. При этом глаза казались умными и выражали живой интерес ученого.

Мои пальцы инстинктивно нащупали в сумке цилиндр газового баллончика и вся я подобралась, готовая в любой момент побежать. Однако он не проявлял ни капли агрессии. Вместо этого заговорил. Звуки его речи были подобны странной музыке — мелодичной, с цоканьем и птичьим стрекотанием.

Я, знакомая с десятками языков, не могла определить ни диалект, ни даже языковую группу. А дальше мы стали общаться руками, глазами, мимикой — словно первобытные люди, пытающиеся найти общие знаки. Это было одновременно жутко и забавно.

Его звали Ицын. Своё настоящее имя я выдавать не рискнула, назвавшись школьным прозвищем — Юта. Он попытался повторить: «Ю-у-у-та», — смешно вытягивая губы трубочкой. Непроизвольная улыбка тронула мои губы — первая за долгое время.

Мы просидели около часа. Я даже поделилась с ним бутербродом и чаем. Он был неопределённого возраста — то ли тридцать пять, то ли все пятьдесят. Но больше всего меня гипнотизировали его руки. Мой взгляд раз за разом возвращался к ним, против воли скользя по неестественно длинным тонким пальцам с выразительными, крупными суставами. Они напоминали лапки паука — одновременно пугающие и завораживающие.

Попрощавшись, я ушла, оставив загадочного незнакомца на берегу.

Ровно через неделю я снова увидела его там же. На Ицыне был всё тот же абсурдный лёгкий костюм, как- будто он никуда не уходил и просто ждал меня. Ни сумки, ни машины поблизости — словно материализовался из воздуха исключительно для этой встречи.

На сей раз опасливость притупилась, уступив место жгучему любопытству. Я пыталась выспрашивать у него слова, записывая их в память и повторяя. Взамен произносила наши слова, показывая на предметы.

Погрузилась в это занятие с головой, наверное поэтому и совершила роковую ошибку, позволив мужчине подсесть так близко, что он на минуту выпал из поля моего прямого зрения.

Я повернулась, чтобы достать термос... и в следующее мгновение почувствовала резкий укол в бок, такой сильный, что он пронзил слой пуховика и свитера! Я испуганно вскрикнула и отпрянула, но было поздно. Ицын что-то бормотал своим певучим языком, и его голос вдруг показался удивительно спокойным, ласковым, знакомым.

И тут... на меня накатила волна абсолютного, всепоглощающего покоя. Стало легко, тепло и безмятежно весело, словно в детстве. Тревога испарилась, уступив место чувству, похожему на счастье. Мир поплыл, краски стали ярче, а мои губы расплылись в широкой, блаженной улыбке. Я не боролась. Я просто отпустила себя и улетела в радостное, бредовое забытьё.

Глава 1. Юта. Нечто.

Я снова упала...

Колени предательски подкосились на крошечных, разноуровневых и неровных ступенях помоста.

На запястье тут же натянулся живой хлыст, вплетенный в широкий наруч Тэньтвана. Вокруг раздалось раздраженное, сухое цоканье и стрекот, похожий на звук разгневанных стрекоз.

Мне нужно было подняться.

Немедленно.

Иначе король потащит меня, как тряпичную куклу, волоком. Стиснув зубы я встала, глотая подступающие слезы. Пальцами дрожащей руки попыталась отдернуть приподнявшиеся лепестки короткой юбки, в жалкой попытки сохранить хоть каплю достоинства в этом театре абсурда.

С тех пор, как Тэньтван отобрал меня у Ицына, я неотлучно находилась при нем, привязанная этим черным и мерзким как хвост крысы, поводком. Лишь ночью, когда "ранни" допускались к правителю, чтобы раздеть и омыть его тело, меня отцепляли. И я засыпала там, где падала, без сил, без мыслей, без надежды.

***

Король Ос был высок, худощав и остролиц. Его черные глаза хранили отпечаток холодной жестокости. Он казался молодым, но я не понимала возрастных категорий этой расы. Все они выглядели примерно одинаково — и могли оказаться как сверстниками, так и представителями разных поколений одного роя или нескольких. Я боялась его. Каждый взгляд в мою сторону заставлял внутренности сжиматься.

Мысль о том, что я больше не на Земле, пришла ко мне еще в капсульной лаборатории Ицына, когда я очнулась и увидела его истинный облик обезображенного чудовища. Я наверное сошла бы с ума от страха и осознания всего что со мной произошло, если бы не находилась под препаратами.

Я не знаю, что он делал с моим телом все это время. Здесь дни тянулись мучительно долго, а ночи всего около четырёх, пяти часов. Возможно прошли целые месяцы, ведь я пребывала в наркотическом забытьи, сквозь которое лишь смутно ощущала прикосновения его мерзких пальцев и различных инструментов, с помощью которых он брал из меня пробы и анализы.

Единственное, что я отчетливо помнила — как через какое-то время Ицын заговорил со мной на моем родном языке. То ли он знал его с самого начала, то ли я каким-то непостижимым образом усвоила его речь, пока пребывала в эйфорическом сне.

Время проведенное в ужасной лаборатории напоминал вялый, бесконечно длящийся кошмар.

А появление короля оказалось освобождением из одного плена и попаданием в другой.

Это не сильно улучшили мое положение. Каждый день я все так же балансировала на острие между жизнью и смертью. Только теперь я ещё всё это и понимала.

***

– Нечто! Подойди ближе.

Его голос, с металлическими обертонами, прозвучал, как удар набата. Ничего хорошего я не ждала. Два метра — именно настолько позволял отдалиться хлыст. Мне пришлось проползти их на четвереньках и сесть у его ног, скрестив руки на груди и опустив голову. Радовало, что полы были всегда тёплыми и мягкими, не причиняя мне дискомфорта.

Грязные, нечесанные волосы закрывали моё лицо и вся поза говорила о верхней степени покорности.

– Пой.

Я послушно запела песни Гагариной, на ходу придумывая рифмы, так как помнила в основном лишь припевы.

Я пела ему каждый день. Иногда по несколько песен, иногда всего одну. И это было единственным моментом, когда король не перебивал и не трогал меня. Он слушал.

За это время в зал смелости, со всех сторон круглых отверстий в пористых стенах стали просачиваться бесшумные Ранни — наложницы Тэньтвана. Многие из них были из одного улья и рождены одной маткой. Главной задачей их жизни было достичь «слияния» с королем и они всячески пытались привлечь его внимание.

Чем -то напоминало гаремы в древние времена, вот только здесь всё было намного сложнее. Женщины делились на «сестёр».

Сёстрами считались лишь те, кто вырос в одной ячейке. В каждой кладке — сотни таких ячеек и в каждой зрели четыре особи. И хоть все они были от одной родительницы, других сестрами не считали. И каждый квартет готов был уничтожить другой в битве за внимание властелина. Они не стесняясь нападали по поводу и без. Дрались где угодно и даже смерти соплеменниц, хоть и запрещались но являлись частым событием в этих королевских ульях.

Но стоило императору возжелать какую нибудь Ранни и её сестры присоединялись к ним, деля любовь правителя.

Однажды я стала свидетельницей подобной оргии. Тэньтван не позволил мне отойти и лечь спать. Наоборот, заставил смотреть и постоянно бросал на меня взгляды, проверяя, не уснула ли я.

***

Послушанию я научилась сразу, как только меня «спасли».

Именно тогда впервые увидела, как этот народ превращается из человекоподобных существ в огромных боевых ос. Самый большой был конечно Тэньтван. Его ипостась была угольно-черной, с мохнатой головой, фасетчатыми глазами-шарами и огромными красноватыми крыльями. Его воины имели полосатые, как у земных ос, брюшки, а крылья совершенно прозрачные без какого либо окраса .

Я тогда еще была напичкана препаратами безумного, местного ученого. Поэтому улыбалась своему «спасителю», державшему меня двумя передними лапами, и пыталась погладить мех на его щеках.

Едва не осталась без руки...

***

– Сегодня, – проревел Тэньтван, и эхо покатилось по залу смнлых, – я разрешаю вам осмеять эту вещь! Говорите ей любые слова. Я позволяю! Смейтесь...быстрее!

Меня отцепили от наруча и столкнули на несколько ступеней вниз.

– Но завтра, – его голос прорезал воздух, как лезвие, – я вырву жало у любого, кто посмеет усмехнуться в сторону моего Нечто. Ибо эта вещь — моя. А всё, что мое — священно!

Одна за другой, особи роя подходили ко мне. Но не заходили на возвышающие меня ступеньки. Они вглядывались в мои глаза, их взгляды скользили по лицу, телу. Затем они начинали смеяться — громко, заливисто, истерично, размахивая руками, словно насылая на меня ветер. Потом посыпались оскорбления и гадкие слова. Кричали, что я уродина и грязь в болотах лучше. Что у меня некрасивое лицо и толстое, бесформенное тело. Нет талии, а грудь «выпирает, как у вихи» — местного обезьяноподобного примата.

Глава 2. Тэньтван. Особь.

Жизнь улия процветала как никогда и основная заслуга в этом была короля Тэньтвана. Организованные им летучие отряды, "черные молнии", всего за несколько лет отбили и присоединили к царству двенадцать полей с первосортными нектароносами. Гигантскими цветами являющими основным ресурсом его народа.

Тэньтван был рожден, чтобы править и обозначал это с тех пор как стал себя помнить. Намного раньше чем ходить.

Самый крупный и сильный в своем помете, он сломал хребты трем смельчакам, осмелившимся попытаться оспорить его право на трон ещё в ранней юности. Их жала теперь покоились в оружейных сотах, а тела стали пищей для вечно голодных Додо — муравьиных полулюдей. Больше желающих изменить власть не находилось и Тэньтван был этому рад. Не хотелось понапрасну убивать крепких, сильных воинов, полезных служению улия. Они нужны были не только для завоеваний, но и строительства, а так же защиты Така, основного мегаполиса роя.

Этот величественный город из сотен устремленных в небо небоскребов из переработанной древесины и слюны строился тысячами особей и сам он лично принимал прямое участие, подобно рядовой, рабочей осе.

До него здесь была лишь выжженная солнцем пустыня, окружённая холмами останавливающим и осаждающим тучи. Они смогли со временем снести эти холмы и теперь каждый день на несколько минут в Така шел дождь с грозой, почитаемой в народе Тэньтвана как Божество.

Теперь Тэньтван— Король, освобожденный от физического труда и ему принадлежало все только самое лучшее. Иногда по его прихоти вырастали новые сооружения, а старые разбирались на что то полезное.

Его гарем был самым большим и отборным. Тэньтван годами летал туда где обустроились другие рои, выменивая, соблазняя, а иногда и просто забирая силой самых ярких самок и их сестёр, уничтожая их прежних повелителей и сравнивая их жилища с землей.

Он делал подобное не часто — не из жалости к соседям, а из прагматизма. Война отнимала силы, а врагов и без того хватало: плодовитые шершни, мечтавшие захватить осиные соты, и другие, более жуткие твари из Мертвых земель былых цивилизаций.

***

Именно в одной из таких вылазок, на лабораторной станции безумного Ицына, он и нашел Ее.

Они едва не поймали самого ученого, но тот, как всегда, ускользнул в последний момент, оставив после себя лишь включенные, шипящие аппараты. Зато они забрали отличный генератор и кой-какое оборудование. Дома тоже есть учёные особи. Тока и ее сестры разберутся куда применить трофеи от Ицына. А самое интересное он отдаст Цецаки.

В капсуле, за стеклом, он обнаружил Нечто.

Редкая особь, неизвестного вида.

Тэньтван видел множество тварей, с телами людей, но изуродованных экспериментами Ицына, с пришитыми крыльями, лишними конечностями, сшитых из разных тел. Эта же была... цельной. Чистой. И явно попала к нему недавно — безумец не успел наложить на нее свои паучьи лапы.

Тэньтван склонился над капсулой. Его поразило ее тело — мягкое, белое, лишенное хитиновой брони на коленях и локтях и черных, жёстких ворсинок на предплечьях и голенях как у самок его народа. Он протянул палец с длинным, заостренным ногтем и провел по коже. Она была невероятно теплой. Его взгляд упал на выпирающие груди. У его Ранни в этих местах были лишь плоские черные кружки, рудименты первых людей.

В его животе что то внезапно заурчало и забулькало, вызвав тревогу и волнение . Это было не похоже на голод, ведь перед вылазкой Ранни кормили его.

И в этот момент Нечто открыло глаза.

Они были цвета грозового неба. Светлые и совсем не похожи на глаза особей его вида или любых животных этого мира.

Она вглядывалась в Тэньтвана, не боясь, не прячась. Словно равная ему. Как то пронзительно и испытывающе, словно знала все его мысли.

А ещё она вдруг растянула губы, обнажив ровные, не предназначенные для разрывания плоти зубы. Губы её были розовые, как лепестки ранних, весенних цветов на деревьях. У его Ранни губы были тонкие, коричневые. А у неё всё другое и такое притягательное.

А ещё от неё вкусно пахло мёдом и неизвестными травами.

– Моя, — произнес он, и звук был подобен скрежету камней.

В проеме показался Дор, его второй по силе воин. Он тоже уставился на раздетую пленницу, и его фасетчатые глаза сначала замерли, затем стали светиться.

По телу Тэньтвана прокатилась волна внезапно нахлынувшей ярости, стремительной и жгучей. Захотелось разорвать Дора на части и даже жало уничтожить многократно

Король громко щелкнул челюстями, и Дор, получив безмолвный приказ, отступил не поворачиваясь спиной и прижимая к себе два ряда верхних конечностей.

Никто не смел так смотреть на добычу Тэньтвана.

Ему стала невыносима сама мысль, что еще десятки глаз соплеменников будут разглядывать её так же как Дор.

Приказав принести два цветка "луши", он собственноручно, с неожиданной для себя тщательностью, когтями прорезал отверстия и сделал ей юбку и подобие топа. Она поняла без слов и надела это на себя.

Осмотрев творение своих рук, король лишь искривил тонкие темные губы. И зло схватив Нечто на руки, понес ее прочь.

Она была мягкой, теплой и удивительно приятной. Он сжимал ее в полете, чувствуя незнакомое, тревожное чувство волнения и тепла, разливавшееся по его хитину.

Но у входа во дворец его встретили несколько квартетов Ранни. Увидев его трофей, они разразились высоким, язвительным смехом, позволяя себе открыть заострённые зубы. Ярость, холодная и острая, вновь затопила его. Но уже больше от досады.

Он швырнул Нечто на пол. Не сильно, но она не удержалась на своих коротких, плотных ногах и плюхнулись на бок, взирая с пола на его смеющийся гарем удивлённым взглядом своих бездонных серых глаз.

И тогда он объявил ее перед всеми своей вещью.

Браслетом!

Достав живой, пульсирующий хлыст, он крепко оплел ее запястье, пленяя на глазах у всех.

Тэньтвану хватило ума понять, что его Ранни нужно привыкнуть к тому, что подобная особь будет проживать во дворце. Были риски того, что злые сестры могут ненароком причинить увечья этому существу.

Глава 3. Юта. Соты.

Несколько дней я провалялась в лихорадочном небытие. Мир сузился до череды мрачных видений, судорог и свинцовой тяжести в теле.

Мне стало совсем безразлично — выживу я или нет. Подобная мысль приносила странное, апатичное умиротворение. Хорошо было просто лежать, не двигаясь и не испытывать почти никаких чувств.

Когда я наконец начала приходить в себя, то поняла, что мое положение изменилось. Я лежала не на полу тронного зала, а в небольшой, уютной комнате, на мягкой подстилке. Здесь стены, пол и потолок были похожи на гигантские соты, а на ощупь напоминали мягкий теплый бархат. Моё тело было накрыто несколькими слоями покрывал из приятной, слегка шуршащей ткани, а под головой лежал скрученный валик. На мне была длинная, до пола, бежевая туника, точно такая же, какие носили Ранни императора.

– Если ты больше не больна, то вставай и иди, — раздался резкий голос у шестигранного проема.

Там стояла высокая особа с замысловатой прической, опаляя меня пренебрежением, глубоко посаженных глаз.

Я не стала ничего говорить, лишь молча выползла из-под одеял, чувствуя слабость и стараясь удержаться на ногах.

– Тэньтван передал, что ты больше не вещь. Можешь остаться в улье и стать одной из его Ранни. Но учти король не имеет прав вмешиваться в борьбу за его внимание. Только сильная особь может стать новой маткой, таков закон. Поэтому драки между сестрами не запрещены. А ты одиночка и вряд ли выживешь, хоть Тэньтван и потерял к тебе интерес. Но Зейн, фаворитка короля всегда на чеку. Её квартет больше всех близок нашему правителю и имеет все шансы выносить новый рой. Так что если хочешь жить лучше иди в город и найди себе работу.

Она сделала жест, словно прогоняла назойливое насекомое.

И я пошла. Вернее, поплелась по узкому, извилистому коридору, не зная куда направляюсь и зачем.

– Возьми это! — крикнула она мне вслед.

Я обернулась. Злюка протягивала небольшой черный лоскут ткани.

– Что это? — медленно произнесла я, не решаясь принять подачку.

– Это твое спасение, чужачка. Сам Тэньтван оторвал его от своего плаща и вытер им свою шею. Теперь за пределами гарема никто не посмеет причинить тебе вред. Бери и радуйся такой милости. Без этого любой самец может на тебя претендовать в качестве рабыни, а сестры — убить из ревности.

Я взяла лоскут и сжала его в кулаке. Ткань была грубой, но от нее исходил едва уловимый, знакомый запах — смесь металла, пыли и чего-то дикого, что всегда витало вокруг короля.

Уже уходя, я обернулась в последний раз:
–А где здесь ищут работу?

– Цкц... — она издала непереводимое, брезгливое цоканье. — Ты одиночка. Да еще и слабая, без боевой ипостаси. В строители тебя точно не возьмут. Попробуй в анки — добытчики нектара. Им всегда нужны руки. Или придумай сама, чем можешь быть полезна городу. За это тебе дадут «ру».

«Ру» оказались тонкими металлическими браслетами, похожими на кольца для карниза. Они различались по толщине и узору, обозначая номинал. На моей руке был один такой — тонкая проволочка. Кто то надел мне на руку, пока болела.

Я не спешила записываться в добытчики нектара, опасаясь выходить за пределы города. К тому же, я предполагала, что это одна из самых тяжелых и непрестижных работ. Решила попытать счастья внутри улья.

Прямо на улицах располагались места общественного питания, и я направилась туда. Как говорится «поближе к кухне». Но, понаблюдав, с каким трудом сестры-осы таскали огромные котлы, работая в троем, а то и вчетвером, я грустно вздохнула. Мои шансы были ничтожны. Одиночество снова сжало сердце холодным комом и захотелось разрыдаться.

Но мне вдруг в голову пришла идея.

Для её исполнения я забрела в самый отдаленный квартал, где, как поняла, жили простые работяги. Во время обеда площадь заполнилась усталыми четверками женщин и редкими одинокими мужчинами в мешковатых плащах. Некоторые были в боевых ипостасях . Они рассаживались прямо на пол и молча ждали, когда им принесут глубокие миски с едой.

Я притаилась за углом одного из ульев и наблюдала. Сестры обходили сидящих, раздавая пищу, а затем собирали пустую посуду, получая за это по тонкому браслету-«ру».

Тэньтвану нравилось слушал мое пение. Может, и простым людям– осам оно понравится? Сейчас здесь много народу, можно попробовать себя в роли трубадура.

Собрав всю свою волю в кулак, я вышла на площадь. Сердце колотилось где-то в горле, а руки дрожали. Я сцепила пальцы в замок, пытаясь унять волнение, и запела, стараясь чтобы голос звучал максимально громко.

Первое, что пришло в голову — разудалая караоке-песня с ставшей далекой, почти нереальной Земли.

Ну-ка, мечи стаканы на стол,
Ну-ка, мечи стаканы на стол
И разную посуду!
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
А я говорю, что буду!

На площади и так было нешумно, но когда я запела, воцарилась абсолютная тишина. Десятки пар обычных и фасетчатых глаз уставились на меня. Я пропела два куплета и замолчала, чувствуя, как горит лицо.

В ответ повисла немая пауза, а затем толпа монотонно загудела. Я с отчаянием подумала, что это знак неодобрения, но затем кто-то прогряхтел мой мотив. Это был знак!

Я снова запела — на этот раз песенку из старого мультика про мамонтенка. Голос у меня дрожал, но я старалась вложить в него всю тоску по дому, все одиночество и надежду. На втором куплете я заметила, что все больше голов ритмично покачивается из стороны в сторону.

Когда я закончила, с разных сторон послышались выкрики «Еще!». Народу на площади прибавилось. Те, кто уже поел, не уходили, а новоприбывшие теснились не спеша приступать к трапезе.

Хозяева заведения не прогоняли меня. Наоборот, из темного проема вышла пожилая особь и, молча обойдя сидящих, собрала с них браслеты на свои руки. Затем она повернулась ко мне, сняла все собранные «ру», протянула их мне.

– Мне спеть еще? — тихо спросила я, сжимая в руках прохладный металл.

Глава 4. Юта. Нектар.

Со временем я, как и все обитатели этого мира, привыкла спать значительно меньше, чем на Земле. Вставала на рассвете и вместе с небольшими отрядами покидала главный улей, отправляясь добывать нектар.

Работа эта оказалась не столько тяжелой, сколько кропотливой и требующая внимания.

Мы выходили на поле, больше похожее на лес из гигантских цветов, каждый размером с крупную особь.

Мужчины особыми серповидными ножами срезали цветы «луши», чем-то напоминавшие земные тюльпаны. Их соцветия были величиной с мою голову, а стебли — толщиной как поливочный шланг.

С цветка осторожно срезали лепестки, складывая их в аккуратные стопки. Затем с тычинок и пестиков стряхивали пыльцу в специальный короб. После этого подходила я и вручную выжимала из тычинок нектар. Это была ювелирная работа: нужно было выдавить первые драгоценные капли, но не давить слишком сильно, чтобы не повредить мясистые волокна, а горечь от мякоти не просочилась и не испортила весь собранный нектар.

Эту работу мне посоветовала сестра той старухи, что разрешила мне петь для обедающих. Но со временем браслетов-«ру» мне стали давать всё меньше, и я поняла: мой репертуар уже не в новинку, а некоторым и вовсе надоел.

Жители Нижнего Така постепенно привыкли, что среди них живет чужачка, и уже не провожали меня пристальными враждебными взглядами. С вопросами они обращались редко. Вообще, здесь не было принято болтать попусту. Жизнь этих людей состояла из труда, еды и сна. Они работали на благо улья, за маленькую плату и ни о чем особенном не мечтали.

Когда я убедилась, что моя жизнь в безопасности и голод не грозит, во мне проснулось жгучее желание узнать об этом мире больше. О том что находится за периметром улья и в мертвых городах былых цивилизаций.

Однако, как выяснилось, записи здесь вели лишь ученые, или «кины» — мудрые особи, хранящие историю их мира. Обитали они во дворце, и я решила хотя бы попытаться встретиться с кем-нибудь из них.

Я лелеяла надежду, что люди Осы, называющие себя «Варри», поймают Ицына, того безумного ученого, что притащил меня в этот мир. Где-то в глубине души теплилась надежда, что я смогу вернуться домой. Ведь каким-то образом он сумел доставить меня сюда.

***

Случай представился довольно скоро, как только закончился сбор урожая луши, а до следующего оставалось ждать несколько месяцев.

Я жила очень скромно. За работу мне платили шесть тонких браслетов в день. Два я отдавала за еду, один — за комнату. Остальные складывала в ящик из «леи» — сырья, которое Варри производили, пережевывая древесину.

**"

Варри не купались. Они не принимали ванны и вообще обращались с водой крайне осторожно. Иногда они обтирались влажной губкой из общего искусственного водоема, находившегося почти у выхода из города. Я же погружалась в него с головой. Некоторые Варри приходили посмотреть, как я плаваю, и даже оставляли на моей одежде браслеты, считая мои омовения чем-то вроде зрелища. Иногда среди них попадался браслет потолще, золотистого оттенка. Хозяйка столовой, где я жила, сказала, что он очень ценный — его номинал несколько сотен «ру». За него я могла бы построить себе отдельные соты, но мне пока хватало тех, что я имела. Может, когда нибудь потом...

Купалась я, надо сказать, в специальной тунике — теперь у меня было несколько комплектов одежды. Что касается естественных нужд, то здесь туалета в привычном понимании не существовало. Вместо него были удивительные приспособления, напоминавшие ракушки. Они были мягкими и, покрывая интимные места, перерабатывали все отходы жизнедеятельности. Поначалу это было очень непривычно, но мне пришлось осваиваться и привыкать к подобным технологиям.

***

За три месяца, что я провела в Нижнем Така, дважды устраивались праздники. В эти дни жители не шли на работу, а выходили из домов торговать или просто сидели на площади. Продавали кто что мог: в основном корзины разных размеров из плетеной лозы, сушенные травы, поношенную одежду умерших, грубую глиняную посуду и поделки из леи.

А еще квартет сестер брал палки и ритмично стучал по металлическим плошкам в восемь рук, выбивая завораживающий такт. И наконец-то я увидела нечто, отдаленно напоминающее танец.

Варри были совершенно не пластичны. Они просто притоптывали ногами и медленно поворачивались вокруг своей оси.

Обойдя сидящих на полу торговцев, я купила личную посуду и нечто вроде платка, который женщины повязывали на бедра или голову, работая в поле под палящим солнцем. Алкоголь здесь тоже был, но на меня он не действовал, а вот Варри становились расслабленными и как будто добрее.

Когда я подошла поближе к музыкантам и прислушалась к ритму, мне внезапно захотелось танцевать, как и остальным Варри. Я никогда не была большой любительницей танцев, но сейчас почувствовала острую потребность забыться в этом ритме.

Закрыв глаза, я подняла руки, унизанные браслетами «ру», и начала медленно двигаться, постепенно ускоряясь. Танец погрузил меня в некий транс, по щекам текли слезы, а я все продолжала двигаться под стук палочек. Когда музыка стихла, я присела на корточки, положила голову на колени и замерла, слушая стук собственного сердца и покачиваясь из стороны в сторону.

Затем я услышала звон со всех сторон и нарастающий гул.

Открыв глаза, я встала и уставилась на людей в изумлении. Меня закидывали браслетами. Видимо, зрителям понравился мой танец, и они выражали так свой восторг. Потом толпа внезапно замолкла и, как по команде, синхронно опустилась на колени. А я осталась стоять.

В десяти шагах от меня замерла особь в боевой ипостаси, не похожая ни на кого из обитателей Нижнего Така.

Черный мех на голове, фасетчатые глаза, багровые крылья, исполинский рост.

Передо мной стоял король Тэньтван.

Глава 5. Тэньтван. Решение

Он не позволил ей умереть.

Немыслимо, но он собственноручно вылечил чужачку, непозволительным по своей сути образом.

Тэньтван не мог и предположить, что когда-либо добровольно отдаст хотя бы каплю своей крови.

В древности воины его народа пили кровь поверженных врагов, чтобы перенять их силу и доказать свое превосходство. Но за последнее столетие, с развитием цивилизации Варри, этот обычай стал считаться варварским, попирающим саму основу чести.

Лишь один случай оправдывал подобное — когда одна из сестер оказывалась способной понести от него потомство.

В жизни императора такое могло случиться лишь раз, да и то по милости богов грозы и света. Порой сменялось несколько правителей, прежде чем в ульях дворца особь становилась новой маткой. И если это случалось, квартет сестер запирался с правителем в его сотах, вступая с ним в связь до тех пор, пока чрево матки не разбухало, высасывая жизненные соки из императора.

Затем они убивали обессилевшего короля, выцеживали остатки крови и поили ею матку вплоть до кладки нового роя.

Старый рой в это время покидал город, уступая место зараждающемуся потомству, и строил себе новые ульи вдали от прежних владений. Большинство особей старого роя гибло, остальные доживали век в лишениях, не успевая освоить новые поля.

Лишь бывший гарем оставался во дворце, чтобы ухаживать за молодняком.

***

Так неужели Тэньтван признал в этой «Нечто» матку? Или он просто хватанул радиации во время походов в мертвые земли и лишился разума?

Подобное случалось с его предшественниками. Один император провозгласил маткой особь мужского пола и заставлял всех почитать свой выбор. Когда пришло время откладывать личинки, тот чудак окончательно обессилел отдавая драгоценную кровь и был убит своим же «избранником».

И теперь Тэньтван подозревал, что безумие настигает его. Иначе откуда это навязчивое ощущение, что хрупкая акту — самое притягательное и важное существо во всем мире? Он жаждал смотреть на нее, слушать ее голос и погружаться в то спокойствие, что нисходило на него в ее присутствии.

Когда она умирала, Тэньтван впервые познал страх — сжимающую грудь боль, не дающую дышать. А когда кризис миновал и его верная ученая, Цецаки, подтвердила, что «Нечто» выживет, он замуровался в медовых сотах наедине со своими мыслями.

Оставлять ее рядом было нельзя. Жажда быть с ней лишь росла; он уже месяц не призывал сестер для слияния. Гарем гудел о его несостоятельности как самца, и это было опасно. Чрезвычайно политически опасно.

Если фаворитки взбунтуются и пошатнут его авторитет, ему придется их всех уничтожить. Крайняя мера, которую эта чужачка никак не оправдывала.

Можно было отправить ее в гарем, служить другим Ранни, даровав лоскут защиты. Если фаворитки увидят, что он не оказывает ей особого внимания, у нее появится шанс выжить...
Но сможет ли он сам не смотреть на нее?

Не замечать, как она не похожа на других, как притягательна в своей чуждости? Не приходить и не касаться ее ночью, когда она спит?

Спустя два часа он вышел из сот полный решимости и передал Цецаки свое решение, позволив «Нечто» самой выбрать свою судьбу.

А он сможет её забыть и жить как прежде!

***

Прошло два месяца.

Жизнь Тэньтвана вернулась в привычное русло. Гарем успокоился, фаворитки были довольны вниманием и подарками.

Время от времени он вызывал Дора, чтобы выслушать доклад о делах в окрестностях Така. Его верный воин, словно угадывая, какая часть отчета интересует правителя больше всего, неизменно переходил к новостям из бедных кварталов Нижнего Така.

Дор начинал издалека: сколько построено новых домов, сколько особей завершило жизненный цикл, каковы урожаи нектара и пыльцы. И наконец, касался главного. Тэньтвану стоило немалых усилий не прервать его и не потребовать перейти к сути.

Ее звали Юта.

Она сказала ему это имя в первый же день, во время полета. Пыталась заговорить, а он сжал ее так, что чуть не сломал ребра. Ее первые слезы он вспоминал с особым сокрушением. Даже в мыслях он не называл её по имени, боясь прикипеть к ней ещё больше.

— Чужачка собирает толпы своим пением и получает щедрое вознаграждение. Я сам слушал ее и отдал золотой браслет, как вы и велели. Но сегодня она ушла работать на поля с рабочими осами. Она упрашивала взять ее и дать шанс проявить себя. Про это мне докладывал старший бриг и я разрешил взять ее, раз уж так хочет. Старший бриг ее хвалит. Говорит, ей тяжело, но она не отлынивает. Хорошая особь, жаль, что слабая и долго на такой работе не протянет. Завтра я снова пойду послушать как она поет...

— Нет. Завтра ты останешься меня заменять в ярких сотах. Я сам хочу проверить Нижний Така.

От этой сумасбродной идеи его настроение внезапно поднялось, и Тэньтван на радостях устроил пир с крепким настоем, пригласив весь гарем, как в прежние времена.

А на следующий день, перевоплотившись в боевую форму, он отправился туда, куда его неумолимо тянуло сердце.

Глава 6.Юта. Смена.

Я открыла глаза и увидела его.
Свой персональный кошмар.

Он стоял в оцепенении, разглядывая меня своими огромными черными глазищами, а его челюсти ритмично сжимались и разжимались, заставляя меня занервничать.
А вдруг они всё-таки питаются человечиной, и он прямо сейчас @прикидывает, с какого места удобнее откусить?

От страха я присела на корточки и опустила годову, подражая окружающим.

Он молчал, не двигаясь, лишь неотрывно смотрел. В этой ипостаси он пугал меня, пожалуй, ещё сильнее — оттого, что на конце его массивного брюха я разглядела острое жало, длиной с гусарскую саблю.

Жуть!

А потом внутри меня что-то перевернулось.

До каких пор я буду бояться? Что это за жизнь, в которой мне положено вечно дрожать?
Пусть. Пусть убьет, наконец меня, и положит конец этому вечному стрессу, этим бесконечным переживаниям о своем жалком положении. С меня хватит!

Я подняла голову и уставилась прямо в его фасетчатые глаза, занимавшие пол-лица. Не отрывая взгляда, я на ощупь принялась собирать разбросанные браслеты — те, что мне накидали во время танца. Нашла один — надела на руку, ту да же второй, продолжая нащупывать следующий.

А что? Они мои, я их хоть и неожиданно, но честно заработала. Если суждено умереть здесь и сейчас, то пусть мои ру будут на мне.

Император шевельнулся. Послышался тихий звон и мерный стук его шагов. Внезапная бравада тут же испарилась, я замерла и зажмурила глаза.

Холодные тонкие пальцы вцепились в волосы на макушке и грубо приподняли мою голову. Тэньтван склонился, обнюхал мою шею и лицо. Затем задрав голову, издал такой невероятный рёв, какой, наверное, издавали древние динозавры. Я едва не оглохла, почувствовав ветер на щеке от его дыхания. Хорошо хоть, пахло от него не отвратно, а скорее чем- то химическим.

А потом чудовище схватило меня передними лапами и в следующее мгновение он взлетел и понесся по улью к выходу из города. Я успела только пискнуть.

***

В этот раз в полете даже осмелилась открыть глаза и посмотреть вниз. Мы летели невысоко, и я успела рассмотреть, как прекрасны поля гигантских цветов с высоты. Полёт занял около получаса; за полями проплыли джунгли, сквозь которые пробивались зубчатые горы. Вскоре мы пошли на снижение, и я узнала место, куда нас принесло.
И похолодела от ужаса.

Это была та самая капсула-лаборатория, куда меня когда-то притащил безумный учёный Ицын.
Тэньтван принес меня туда, откуда однажды забрал.

— Почему? — закричала я, увидев, что он собирается улетать, бросив меня здесь одну. По щекам побежали предательские слезы, я была в отчаянии. — Почему вы не оставили меня в Така? Чем я вам там мешала?

Он не ответил, а развернулся и взмыл ввысь.

– Если я выживу, я убью вас, слышите?! Убью!

Я кричала это уже улетающему Тэньтвану, превратившемуся в черную точку на горизонте.

А затем плюхнулась на пригорок, поросший кружевной бархатной травой, и горько заплакала от горя и безысходности.
Мне казалось что сейчас из капсулы выйдет монстр Ицын, снова накачает меня наркотиками и будет ставить свои опыты, пока я не умру в мучениях. И никто на этот раз меня не спасёт.

***

Я плакала, наверное, целый час. Но никто не вышел и не тронул меня. Наоборот, вокруг стояла звенящая, подозрительная тишина. Не пели птицы, в кустах, начинающихся неподалёку джунглей не хрустели ветки под шагами страшных зверей.

Я встала и подняла с земли кривую палку. Какое никакое, а оружие.

Медленно, шаг за шагом, я подобралась к капсуле и заглянула в открытую наверх дверь. Внутри всё оставалось точно таким, как в моей памяти. Но самого главного — хозяина — здесь не было. Дверь капсулы, похожая на дверь спортивного автомобиля, легко закрылась; я быстро разобралась с замком.защелкнув его и почувствовав себя в относительной безопасности.

Посидев в тишине несколько минут, я снова открыла её и вышла, чтобы осмотреть снаружи.

Ицын вряд ли сюда вернется. Зачем? Осы обнаружили его, обокрали и едва не убили. Скорее всего, он уже обустроил себе новую лабораторию в другом месте. Но даже если вернётся, ему не зайти сюда.

Интересно, откуда взялась эта модульная станция? Технологии, которым она принадлежала, явно не могли быть творением цивилизации Варри.
Даже на Земле, пожалуй, не было ничего подобного — хотя в этом я уже не была так уверена.

Глава 7. Юта. Капсула.

От потока слез и всех пережитых волнений я так устала, что прилегла на ту самую кушетку, где впервые очнулась в этом мире, свернулась калачиком и уснула, проспав до самой ночи. Проснулась резко от звука на улице, в районе дверей. Кто-то скребся и пытался открыть замок. Я сползла с кушетки и в темноте попыталась отыскать свою палку, которой собиралась обороняться, но вскоре вспомнила, что оставила её с обратной стороны. Мысленно обозвав себя, постаралась затаится и прислушаться.

Копошение у замка не прекращалось, а нервы мои были на пределе. В какой-то момент я не выдержала и прикрикнула, стараясь сделать голос строгим:

– Немедленно уходите! У меня есть оружие, и я им воспользуюсь!

На секунду за дверью замерли, затем послышался сопение и кряхтение.

– Вам не открыть дверь, – снова закричала я, – она крепко забаррикадирована изнутри!

– У меня для вас подарок от Тэньтвана. Лучше впустите меня, или я выломаю новый проход в капсулу, – раздался смутно знакомый голос, и я выдохнула с облегчением. Не без труда мне удалось вслепую нащупать замок и позволить двери открыться.

На пороге стоял чёрный силуэт, а позади него — ещё двое ос в боевой ипостаси.

Они вошли в капсулу все трое, и стало тесновато.

Но каково же было моё удивление, когда, провозившись немного в углу, резко включилась иллюминация. Видимо они принесли и установили на место генератор, и в лаборатории сразу синхронно раздался гул со всех сторон от работы различной аппаратуры. Двое воинов сразу вышли и закрыли за собой проём. Осталась знакомая особь, бесцеремонно выдвинувшая из-за стола компактное кресло и, увеличив его в размере и присела, уставившаяся на меня в упор.

Это была та женщина, что, по моим предположениям, лечила меня и объявила о том, что я свободна и больше не являюсь вещью императора.

Её высокая, пирамидой, причёска из тёмных запутанных волос не вязалась с моим восприятием женщин-ос. Она была какая то друга. Что то среднее между ими и мной.

– Если насмотрелись, то ложись спать.– приказала она мне.

– А вы?

– Я останусь здесь с тобой. Тэньтван наконец-то разрешил мне исследовать капсулу Ицына.

– А можно мне тоже поучаствовать в исследовании?

– Зачем? Разве женщин вашего вида интересует подобное?

– Даже очень! Я, между прочим, институт закончила, и вообще мне хотелось бы знать, что за опыты надо мной проводил этот урод.

– Это как раз известно. Ицын занимается генной инженерией. Пытается сделать идеальных по выживанию людей, скрещивая их с другими видами. Другой вопрос для чего?

– Вы думаете, он пытался сделать из меня гибрид человека и какого-то животного?

– Вряд ли животного, – покачала головой эта странная особь. – Скорее всего, насекомого. Или даже растения. Тэньтван уже десятки лет пытается его поймать, но он очень хитрый и всегда готовит пути отступления.

– Как мне к вам обращаться?– решила я, что для улучшения диалога мне всё же лучше знать её имя.

Она повернула ко мне лицо и какое-то время внимательно осматривала, затем всё же соизволила ответить:

– Я — Цецаки. И я учёная особь.

– А я Юта. Рада, что вы пришли...

Она не ответила. Повернувшись к столу, стала копошиться с небольшой белой коробочкой, нажимая на вмятины по её периметру и полностью сосредоточившись на этом занятии. Она крутила этот предмет, и со стороны могло показаться, будто она собирает кубик Рубика, только бесцветный.

Ничего не происходило, и я решила занять себя осмотром капсулы.

Стены казались пустыми, но я знала, что везде размещены скрытые консоли с приборами и аппаратурой. Но как их открывать, лишь предполагала.

Как я и думала, в районе пояса виднелись едва заметные вмятины, словно кто-то продавил пластик. Нажав, я услышала лёгкий щелчок, и панель отъехала в сторону.

– Подойди сюда и попробуй открыть это, – скомандовала Цецаки.

Стоило мне нажать коробочку в нескольких местах, как на стене напротив засияли буквы, цифры и непонятные схемы.

Это странно, что мои отпечатки открывают приборы.

– Ицын готовился оставить тебя здесь жить после своих экспериментов. – огорошила она своим заявлением. – Но помолчи мне нужно поработать.

***

Учёная увлеклась просмотром того, что мне было непонятно. Я вернулась к изучению содержимого внутренних пространств капсулы. Возможно, мне здесь придётся жить до конца своих дней, надо понимать, как добывать себе пищу. В одном из прозрачных ящиков я обнаружила гору пакетов с чем-то сушёным внутри, наподобие крупных фасолин. Потрогав один, я уронила всю аккуратно сложенную стопку и привлекла внимание Цецаки. Она подошла, подняла с пола два пакета и довольно хмыкнула. Затем спокойно прошлась к белой трубе и закинула их в отверстие сверху. Раздался писклявый сигнал, и рядом почти такая же белая коробка, как и на столе, открылась. Из неё валил белый густой пар, но Цецаки смело засунула руку и вытащила два надутых, почти круглых пакета. Один она отдала мне, второй разорвала острыми зубами и достала оттуда...

– Гамбургер? – от удивления мои глаза полезли на лоб. – Но... но это же пища с Земли.

– Цкц... Так мы с тобой и находимся на Земле. А ты что, думала, на другую планету попала?

У меня возникла тысяча вопросов, но настроение у Цецаки моментально испортилось. Её просто перекосило от злобы, и она выкрикнула, не стесняясь:

– Ззз... Замолкни, а лучше иди спать. Я нашла тебе еду, в соседнем тубусе вода. Сменные картриджи для гигиены найдешь в аптечке. Там же и комбинезон возьми.

Кривым когтем она показала на верхнюю панель под самым потолком.

– А теперь утихни и не мешай мне! Цкц!

Она выглядела достаточно агрессивно, но я устала бояться и чувствовала себя на своей территории, к тому же лоскут императора был при мне.

– Нет! Сначала ответы, потом я оставлю вас в покое.

– Я могу утихомирить тебя и усыпить уколом. Я знаю, где хранятся запасы Ицына, – процедила Цецаки.

Глава 8. Юта. Поход.

Я не стала более докучать учёной особи, к тому же мне было о чём подумать. По ее словам выходило, что Тэньтван — не такой уж и тиран, а в большей степени стратег. И меня он просто придержал около себя, а затем выпустил устраиваться в новой жизни, чтобы я освоилась и меня приняли.

Мне это виделось иначе, но я предпочла оставить все мысли при себе.

Если подумать о Цецаки, то она, как и её правитель, тоже отличалась от всех тех особей, что я встретила в Нижнем Така и дворце. В основном Варри были молчаливы и замкнуты. Даже со своими сёстрами общались крайне редко: не сплетничали, не лезли с советами, но понимали друг друга с одного взгляда. Они проводили свои жизненные циклы в труде и пользе улью, словно их создали лишь для этих целей. Как я поняла, у них не было школ, но они с рождения понимали то, что знали сейчас. Исключением были лишь Ранни. Но я мало их видела, чтобы делать какие-то особые выводы.

За месяц, проведённый в сотах бедного квартала, больше всех я общалась с пожилыми сёстрами Доль и Эволь. Они заведовали площадью и кормили там около двух сотен жителей. Эти особи не были слишком добры ко мне, тем не менее приняли, увидев мою пользу. И теперь я думала, что это не случайное совпадение, подозревая призрачное влияние Тэньтвана.
Хозяйкам в "столовой" помогали ещё два квартета приходящих сестёр.Вообще, площадь была самым популярным местом. Здесь ели, просто сидели, отдыхая после многочасовой, утомительной работы. Некоторые ночевали прямо на полу, оперевшись спинами на соты. Чаще всего это были мужские особи, отдавшие свои комныты другим. Или потерявшие каким то образом конечности и те кто не мог работать.

Ещё одна интересная деталь. В парах мужчина-женщина здесь никто не жил, хотя все считались полноценными. Это удивляло меня, но ответов пока не было. Каким-то образом заниматься сексом можно было только королю с его Ранни. Очень странные правила и законы, но Варри совсем не страдали от того, что в их жизни не было интима.

***

Спать совсем не хотелось, ведь я проспала с обеда.
–Если мы на Земле, то почему ночи такие короткие? – не выдержала я и, резко сев на кушетке, спросила занятую просмотром на стене часто меняющихся голограмм Цецаки.

Она выключила проектор и, не поворачиваясь, пояснила:
–Потому что мы на южном полюсе. К тому же старая цивилизация создала искусственное солнце. Понятно тебе?
–Не понятно. Если мы на южном полюсе и его растопили, превратив в плодородные земли и тёплый край, то уровень воды в океане должен был увеличиться во много раз и затопить другие материки. Неужели древние пошли на это?
–Представь себе, проблема с водой была решена. Они освоили другую планету и отправили туда часть вод океана.
–С ума сойти... Как у них это вышло и вообще какой сейчас год?

Учёная повернулась ко мне лицом и проговорила:
– Ну этого уже никто точно не знает. Варри и Додо не ведут записей. У них даже письменности практически нет. Есть свой некий календарь, и его начало берёт от первого сознательного роя. Ну а если учесть, что каждый рой живёт примерно около ста пятидесяти лет, то сейчас по новому восемьсот тридцать четвёртый год.
–Интересно, сколько столетий отделяет меня от моего времени...
–Столетий? Цкц! Несколько десятков тысячелетий! Последняя цивилизация и вовсе не твоя была. Люди войнами и нелепыми, неосторожными вмешательствами в природу уничтожили себя к концу второго тысячелетия. Новая цивилизация была построена на руинах и учла ошибки своих предков, идя другим путём.
–И всё равно погибли все до единого...
–Вовсе нет. Они переселились на другую планету. Но несколько осталось здесь. Варри им поклоняются как богам грозы и света.

Я хотела задать ещё несколько вопросов, но учёная вновь начала злиться.
–Ты отвлекаешь меня своими опросами от моей основной задачи. И не вздумай расспрашивать обо мне, сразу говорю- я это ненавижу.
–Хорошо, не стану.

Я замолчала и, тяжело вздохнув, закрыла глаза.
–Ладно, я вижу, спать ты не желаешь. Тогда вставай и пошли.
–По темноте? Ничего же не видно! И куда мы пойдём?
–Много вопросов, чужачка. Шевелись.

Она кинула мне тонкий прозрачный пакет с чем-то зелёным внутри. Когда я его открыла, это оказался тонкий, но прочный комбинезон с капюшоном. Также мне досталась пара невесомой обуви, и я поразилась удобству технологий потомков Земли.
Ещё я получила ранец, который Цецаки набила разными предметами из капсулы. Я не знала, что это, потому что пока они находились в сжатом виде в пакетах, было непонятно, что же это конкретно. Удивляло только то, что сама ученая особь отлично ориентировалась и в капсуле и с техникой и с технологиями безумного ученого.

***

Через час сборов мы вышли наружу.
Учёная приклеила мне на виски два кружка,и видимость стала намного лучше.
–Как только начнёт светать, не забудь снять, а то испортишь зрение, – позаботилась она.

И мы пошли прямиком в джунгли.
Цецаки шла первой,и ветки на её пути расходились, словно живые и напуганные нашим вторжением.

Я устала удивляться всему и просто молча спешила за этой особью.

Лес был нереально сказано красивым. Листья редкие, но очень большие, словно меня уменьшили. По дороге мы встретили гигантскую ягоду, и мне было позволено её попробовать. Цецаки коротким кривым ножом вырезала из неё кусок, завернула в лист, чтобы не вытекал сок, и подала мне. Вкус был потрясающе сладкий и нежный. А запах напоминал мне аромат цветочных духов и конфет.
–Это хороший гибрид, наверняка ты его ела во дворце, но самый вкусный он в свежем виде. Последняя ценная разработка Ицына.
–Странное у него имя, – жуя, ответила я.
–Это не имя, а фамилия такая у него была. Наговицын. А имя его — Толик.

У меня отвисла челюсть. Это что то прямо по- русски...
–У новой цивилизации такие похожие на наши имена и фамилии?
–Хватит вопросов, мы опаздываем, – вновь озверела нервная Цецаки, и вырвала из моих рук недоеденный кусок фрукта. Она выкинула его в сердцах, а я молча поплелась за ней, ничего больше не спрашивая.

Глава 9. Юта. Знакомство.

Мы стояли в месте, напоминавшем небольшую уютную долину, изрытую курганами высотой с человека. На поле их было около сотни — или так только казалось в сгущающихся сумерках.

Цецаки подошла к одному из холмов и издала короткий стрекочущий звук. И прямо у меня на глазах перевоплотилась в боевую форму.

Зрелище одновременно отталкивающее и завораживающее. Её лицо, шея, руки прямо на глазах покрывались шерстинками. Глаза увеличились до невероятных размеров, всё лицо как то высохло и видоизменилось, погребая под собой человеческие черты. Тело так претерпело изменения. На всё ушло не больше минуты, но я испытала несколько форм эмоций от отвращения до восхищения.

За это время под землёй послышался негромкий гул.

Ждать пришлось недолго. Сначала на поверхности кургана показалась голова, затем плечи, и вот к нам выползло новое существо.

Всем своим видом оно смахивали на худого подростка. Смуглое, черноволосое, словно перед нами предстал паренек из нищих кварталов арабских сказок. Вот только вместо волос, во все стороны торчала короткая щетинка, а саму голову венчали две антенны– усики с шариками на концах.

Торс парня был оголен, представляя моему взору развитую, сухую мускулатуру. И всё бы ничего, но рук у него было две пары.

Ниже пояса виднелось объемистое брюшко и четыре тонких, покрытых той же щетиной ноги.

Лицо можно было бы назвать даже симпатичным, если бы не полное отсутствие мимики и длинный черный ротовой аппарат. В общем на конкурсе костюмов Хеллоуина он явно занял бы первое место.

Пока я разглядывала его, в ответ он уставился на меня своими блестящими миндалевидными глазами и замер, слушая трепетную речь Цецаки, не смотря в ее сторону.

Не отводя от меня пристального взгляда, что-то стрескотнул ей в ответ.

Я чувствовала себя лишней на этой сходке чудовищ. И в этом месте и даже в чуждом времени. До тошноты стало худо и захотелось бежать. Нервы напряглись до предела.

Цецаки обратилась ко мне, и я вздрогнула, выйдя из оцепенения — впервые здесь кто- то назвал меня по имени.

Она уже поменяла форму на более человеческую, хотя всё ещё далёкую от людей.

— Юта, прийду в себя. Медленно сними ранец, выложи всё, что там есть, на землю. Сам ранец положи рядом и спокойно и медленно отойди от нас на три шага. Лицом к нам. Не бойся, просто не делай резких движений — додо это нервирует.

Я выполнила всё с точностью автомата, не сводя тревожного взгляда с подземного чудища.

Оно отпустило мой взгляд и опустилось на четвереньки. Поползло к нашим дарам, вызывая во мне странную смесь любопытства и острой неприязни. Удивительно, но люди-осы в каком-то смысле гораздо больше нравились мне. Я не чувствовала к ним отвращения, несмотря на все их отличия. А эти твари... они были мне физически неприятны до рвотных побывов. Возможно потому что я слышала о их людоедстве?

Получеловек-полунасекомое подползло к разложенным вещам и вновь уставилась на меня немигающим взглядом, видимо я ему казалась очень аппетитной. Быстрыми движениями стал складывать предметы обратно в ранец, ловко орудуя всеми четырьмя руками.

Затем поднялся на ноги и зашагал в мою сторону, спускаясь с кургана. От страха у меня похолодело внутри, и душа сжалась в комок.

—Юта, не бойся и не двигайся, — успокоила Цецаки, но мне от её слов не стало легче. — Ллой просто обнюхает тебя, чтобы передать твой образ другим. У них так принято.

Чудовище остановилось в полуметре. Я не выдержала и зажмурилась. Но почувствовала лишь нежное щекотание — по моему лицу и рукам скользили усики-антенны, нежно трогая, запоминая на ощупь.

От нервного напряжения я тихо фыркнула. Чудище тут же отпрянуло. Уходило оно, пятясь и переставляя все четыре ноги с непостижимой ловкостью. Затем так же «обнюхало» Цецаки своими усами, но та держалась с достоинством в отличие от меня.

Я поняла, что наша аудиенция подошла к концу, когда существо снова опустилось на четвереньки, вползло на вершину кургана и бесшумно нырнуло в кратер на самом верху.

Я наконец выдохнула с облегчением.

—Пошли, — сказала Цецаки. — Нужно связаться с Тэньтваном.

***

На обратном пути мы замедлились. Останавливались, чтобы собрать травы. Цецаки попросила не мешать расспросами — ей нужно было обдумать встречу. Я молча рвала те же растения, что и она, набивая свой пакет.

Долина очаровало своим разнообразием местного разнотравия. Особенно понравился метровый куст с разноцветными остролистными цветами, пахнущими так потрясающе, что закружилась голова. Я сорвала несколько, когда Цецаки кивнула мне в знак разрешения. Стебли цветов были такими гибкими, что мне захотелось сплести венок. Что я и сделала, водрузив его себе на голову. У ручья, встретившегося нам по дороге, я покрасовалась разглядывая отражение и мило себе улыбаясь. Мне показалось, я уловила на лице Цецаки мимолётную, почти человеческую улыбку, но не была в этом уверена. Люди-осы смеялись часто, но как-то иначе, кривя губы уголками вниз.

***

В модуль мы вернулись уставшие и проголодавшиеся уже когда почти стеинело. Разогрели по невероятно вкусному гамбургеру, и Цецаки съела мой венок, оставив и мне пару цветков на закуску. Но мне стало жаль их есть и Я поставила растение в воду в найденную колбу.

Делать было нечего и я прилегла на кушетку, поглядывая на учёную особь, которая уселась за голографический планшет, прикрепив несколько белых датчиков к вискам и лбу.

Незаметно, под тихий шум работающей, неизвестной мне аппаратуры я задремала и не сразу осознала, что слышу тихий гул переговаривпющих голосов. Открыв глаза, я чуть не вскрикнула.

На краю моего ложа сидел и смотрел на меня сам король людей-ос Тэньтван.

Он сидел на краю кушетки, касаясь своим черным плашки моего бедра и своей рукой бережно сжимал мой указательный палец.

Это совсем не выглядело романтично, хотя сердце моё пропустило удар. Наверное от страха и неожиданности.

Глава 10. Теньтван.Хобби

Для Короля Варри как и для всех существ роя не существовало понятия «праздности». Его день начинался с первыми лучами солнца, когда четыре преданные ранни омывали его тело росой и массировать смешанной с цветочным экстрактом мамлом. Затем следовала двухчасовая боевая тренировка, после которой, не теряя ни минуты, он приступал к занятиям с Цецаки, во время которых принимал пищу, не отвлекаясь ни на минуту. Тэньтван жадно впитывал знания: чтение древних текстов, науку счёта, обрывки технологий исчезнувшей цивилизации. Цецаки была единственной, кто обладал подобными знаниями и считалась гордостью роя.

После уроков наступало время внутренних дел: доклады подчинённых о урожае и добыче основных припасов, личные просьбы обитательниц гарема, сводки об охране периметра Така, а так же донесения разведки о соседних угодьях и передвижениях додо

Своё редкое личное время Тэньтван посвящал кузне — своему новому детищу и страсти. Он сам вставал к мехам, обливался потом у наковальни, лишь изредка прося помощи у Дора. Из-под его молота выходили тонкие, длинные жала и навершия для копий, железные пластины, призванные защитить тело от ударов и яда вражеских ос. А в последнее время он ковал... цветы. Особенно хорошо получались чёрные розетты.

Но стоило ему на мгновение остановиться, как из самой глубины души накатывала всепоглощающая, ноющая тоска. Она шла рука об руку с хандрой, парализуя волю.

С тех пор как Юта исчезла в Нижнем Така, вырвавшись из-под его контроля, ему стало невыносимо трудно. Он едва сдерживал порыв кинуться вслед, вновь приковать её к себе и не отпускать ни на шаг.

С этим нужно было что-то делать. Немедленно. И потому Тэньтван вызвал Цецаки. Он не только ценил её ум и знания, но доверял ей, как никому другому, поддерживая во всём и не отказывал в ресурсах для самых безумных экспедиций в мёртвые города. С её появлением рой на столетие вырвался вперёд, в отличие от других подобных роев.

Не медля, король излил учёной особи всё, что терзало его душу, и потребовал объяснений и лекарства от этой чуждай хвори.

— Полагаю, вы влюбились, — произнесла Цецаки, внимательно его изучая и записывая палочкой в маленькую книжку.

— Это крайне необычно, учитывая ваше происхождение, такое часто случалось с представителями других рас, ваших прородителей.
—Если это так, то исцели меня. Срочно! Это мешает мне есть, спать, думать. Это разъедает меня изнутри.Варри из Нижнего Така уже заметили, как я подглядываю за ней из за угла сот. Рано или поздно меня раскроют. Это становится опасно для самой Юты. Если сёстры заподозрят, что я могу приблизить чужачку, что пренебрегаю Ранни и долгом ради неё... её устранят, даже вопреки моему приказу. И если это случится... — голос короля дрогнул, — я боюсь, что сорвусь и в гневе уничтожу весь свой рой. И себя вместе с ним.

Цецаки задумалась, теребя замысловатую пирамиду из своих волос.

— Есть основания полагать, что Ицын готовил её в новые матки, проводил сложнейшие генетические модификации. Но чтобы мне нужно это подтвердить. Я знаю способ. Если моя теория верна, нам следует отвести её к додо. Муравьи-люди — наши ближайшие родственники, и если в ней есть потенциал матки, они, лишённые нашего самосознания, безошибочно его определят без слияния.

— И что будет, если это правда? — с внезапным волнением спросил король. Цецаки положила узкую ладонь ему на плечо, позволяя себе эту вольность как жест утешения.

— Вы можете сделать её своей королевой и основать новый рой. Тогда вы успокоитесь и будете править как раньше.

Тэньтван в глубине души ожидал этого ответа, но оказался к нему не готов.

— Но она одиночка! Сёстры нашего роя не принесут ей присягу. И даже если мы создадим новый рой, они не станут растить наше потомство после моей смерти.мои дети будут обречены на вымирание.

Цецаки, не дожидаясь разрешения, опустилась в кресло древних, подаренное императору муравьями, и принялась рассуждать.

— Возможно, вам и не придётся умирать. Я предпологаю, что Ицын пытался вывести ваш рой на новый эволюционный путь. Есть вероятность, что новое потомство будет... малочисленным и не потребует вашей крови.

— Маленький рой? — недоверчиво переспросил Тэньтван, его серые губы исказила гримаса.

— Да, две-три особи. Но зато никому не придётся гибнуть. Старый рой сможет плодотворно существовать на насиженном месте, а воспроизводство будет частым, но небольшим. Королева сама позаботится о малышах. А у вас появится шанс жить дольше и постепенно увеличивать основную семью, наблюдая, как растут ваши дети.

— Ты говоришь невероятные вещи! Откуда ты это знаешь? — Король сжал голову руками, его охватывало всё большее беспокойство и волнение.

— Я ведь тоже жертва экспериментов Ицына, вы не забыли? Я давно изучаю его наследие. Всё, что мы находим в его капсулах. На этот раз он не стал далеко убегать. Мне кажется, он всё подстроил. Слишком легко мы его нашли. Он знал, что вас потянет к этой девчонке...раньше он был осторожнее.

— Когда-нибудь я найду его, поймаю и убью. А отрубленную голову подарю тебе, Цецаки, чтобы твоя ярость нашла утешение в справедливом возмездии, — страстно выдохнул Тэньтван. Лишь в её присутствии он мог позволить своим эмоциям вырываться наружу и быть импульсивным.

— Звучит заманчиво, но я всё же предпочту его живого. Мы сможем выведать у него технологии, которые обеспечат процветание нашему рою на долгие годы.

***

Следуя плану учёной, Тэньтван отнёс Юту к капсуле безумного гения и оставил её там. В её расстроенном взгляде читалась такая боль, что его сердце сжалось. Она уже успела обжиться в Нижнем Така, найти свой угол, ему докладывали о каждом её шаге.

Пока он нёс её, в глазах особи плескалось такое отчаяние и беззащитность, что он едва сдержался, чтобы не вернуться в свои королевские соты, снова сделать её вещью, приковать к себе навечно живым кнутом.

Но он поступил иначе. Оставил её у входного люка лаборатории, не проронив ни слова.