Тигр в моей голове 8

Глава 1. Куда мы снова попали?

— Так что там, Толик? — спросила юношу Маша.

— Это был действительно наш бухгалтер, — ответил Анатолий, — он ночью выпал из окна. Бабульки со двора говорят, что помимо полиции и кареты «Скорой помощи», приезжали какие-то генералы серьезные с лампасами на брюках. Вот скажите мне, пожалуйста, с какого рожна к простому пенсионеру вдруг приезжают большие звезды на погонах?

— Да, это все очень подозрительно! — произнес Петрович. — Ладно, поехали домой. Тут делать пока нечего. Попробую через свои каналы пробить, что тут произошло на самом деле. Но думаю, что с этой землей у нас все обломилось.

— Почему? — спросила его дочка.

— Владелец земли погиб и неизвестно, были ли у него родственники. При любом раскладе, полгода будут ждать претендентов на наследство, — пояснил Петрович, — если никто не объявится, имущество будет выморочено в пользу государства.

— Что сделано? — переспросила Маша.

— Выморочное имущество — это собственность умершего человека, на которую никто не имеет права претендовать по закону или завещанию, или же никто из наследников не принял наследство в установленный срок. Такое имущество переходит в собственность государства или муниципалитета и может быть продано или сдано в аренду, — объяснил Анатолий.

— Ну и словечко придумали! Наверное, от слова морока! — рассмеялась девушка.

— Так может быть мы и проскочим незаметно? — произнес юноша. — Возможно Генерал и его подельники убрали бухгалтера, чтобы забрать этот участок даром.

— Не исключено. А то, что это произошло сразу, как только мы захотели его купить, это, наверное, случайное совпадение? — усмехнулся старый спецназовец. — Не думаю! — повторил он фразу известного телеведущего.

— Скорее всего, если они положили на нас глаз, мы скоро это узнаем и даже почувствуем, — угрюмо произнес молодой человек, даже не догадываясь, как быстро это произойдет.

Петрович гнал машину стараясь побыстрее покинуть неприятное место. На крутом повороте он нажал на педаль тормоза, пытаясь сбросить скорость, но педаль резко провалилась в пол. Тормоза не сработали. Машина не вписалась в поворот и вылетела с трассы на обочину, несколько раз перевернулась и замерла, остановившись на крыше, вращающимися колесами вверх.

РИМСКАЯ РЕСПУБЛИКА. ПРОВИНЦИЯ ИСПАНИЯ. 679 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ РИМА (74 ГОД ДО НАШЕЙ ЭРЫ).

Сражение подходило к концу. Солнце клонилось к закату, освещая поле битвы покрытое телами изрубленных легионеров Помпея и мятежников-марианцев. Повсюду раздавались стоны раненых, на которых никто не обращал никакого внимания.

Центурион Луций Квинт — из сторонников популяров Сертория — уже давно все понял. Его потрепанная когорта, в которой осталась всего половина, медленно отступала по холму вверх. Солдаты Гнея Помпея Магнума, сторонника оптиматов Корнелия Суллы, разгромив правый фланг войск Сертория, состоявших из слабо обученных испанских новобранцев, ударили во фланг когорт центра, разгромили его, и теперь неумолимо, как тиски зажимали и окружали оставшиеся части левого фланга.

Луций был опытным ветераном, прошедшим со своим вождем — Гаем Марием — все его славные битвы. В Нарбонской Галлии (современная Франция) консул Гай Марий разгромил тевтонов и амбронов при Аквах Секстиевых в сто втором году до нашей эры. Луцию Квинту тогда было всего шестнадцать лет.

В сто первом году до нашей эры, в битве при Верцеллах (Италия) объединенные войска Гая Мария и проконсула Катула окончательно уничтожили кимвров, положив конец войне. Правда злые языки утверждали, что в огромном облаке пыли, которое поднялось на поле битвы от движения десятков тысяч воинов, войска Мария промахнулись против строя варваров и прошли мимо них, и основная заслуга в победе принадлежала Катулу и его легионам. Катул постоянно говорил об этом, став злейшим врагом своего товарища по командованию. Марий не забыл этого и, когда представился случай, заставил Катула покончить жизнь самоубийством.

Отбиваясь от наседающих легионеров Помпея, Луций с усмешкой думал о том, какая горькая ирония судьбы. В Риме всегда боролись две большие партии: популяры и оптиматы.

В Древнем Риме популяры (лат. populares от populus — народ) — это идейно-политическое течение (партия) в поздней Римской республике (второй-первый века до нашей эры), которое представляло интересы плебса и выступало против сенатской аристократии (оптиматов), хотя их лидеры, за редким исключением, сами принадлежали к нобилитету.

В то время как популяры стремились к поддержке народа и реформам в его интересах, оптиматы (оптиматы, что означает «наилучшие») выражали интересы сенатской аристократии и нобилитета, стараясь сохранить традиционный порядок вещей и своё положение в обществе.

После страшного разгрома римлян кимврами и тевтонами в нескольких битвах подряд со сто тринадцатого по сто пятый года до нашей эры, когда на поле боя остались лежать мертвыми сотни тысяч римских солдат, и от гибели Рима его спасло только то, что варвары повернули в Испанию, вместо того, чтобы идти на Рим, оказалось, что служить в легионах некому.

До этого служить в легионе могли только лица имеющие римское гражданство. Которые распределялись по легионам согласно своего имущественного ценза. И неожиданно они закончились. В этих условиях выбор Сената пал на Гая Мария. Он назначался консулом шесть раз подряд. Случай доселе неслыханный в истории Рима. И Марий пошел на слом многовековых традиций, проведя свою военную реформу.

Глава 2. Плен

— А что у меня на ногах? — спросил Охотник. — Сандалии какие-то чудные.

— Это калиги, — пояснил Анатолий, — такой особый вид обуви. Там подошва должна быть подбитой специальными железными гвоздями. А вот то, что на нас нет носков говорит о том, что мы в каком-то теплом регионе.

— А что, у древних римлян были носки? — удивился старый диверсант.

— Конечно, но носили их только в северных регионах: Британии, Галлии и Германии. Походи в сандалиях на босу ногу, когда снег выпал!

— Нужно меч взять, — и подполковник подобрал с земли гладиус.

В ярком лунном свете друзья стали осматривать поле боя. Везде валялись тела в одинаковых доспехах с одинаковым оружием. Единственными различиями были изображения на разбитых щитах. На некоторых были изображены молнии, на других львы, быки и даже зайцы.

— Понятно! — произнес Анатолий.

— И что тебе понятно? — недовольно произнес Охотник, который чувствовал себя не в своей тарелке. — Мне вот ничего не понятно.

— Судя по тому, что оружие у всех одинаковое, мы имеем дело со столкновением двух отрядов или армий самих римлян. А какой отсюда вывод? — спросил юноша.

— Ты у Тигра научился выпендриваться? — рассердился подполковник. — Мы откуда это знаем? Я вообще историю уже забыл давно!

— Не сердитесь, Батя, — произнёс Анатолий примирительно, — это значит, что мы имеем дело с каким-то событием гражданской войны в Риме.

— А когда это было? — спросил Тигр.

— Это у них постоянно было. Сначала страшная Союзническая война (девяносто первый — восемьдесят восьмой год до нашей эры). Это было восстанием италийских племен против Римской республики, стремившихся получить римское гражданство и полноправное участие в римской системе. Несмотря на то, что Рим с большим трудом одержал военную победу, война привела к предоставлению гражданства всем свободным жителям Италии. Что стало важным шагом на пути к латинизации и формированию единой италийской народности, а также к разрушению прежней полисной организации. В этой войне Рим воевал с таким же войском, какое было у него самого! — стал рассказывать Анатолий. — Потом Марий бодался с Суллой. Затем Цезарь с Помпеем, Октавиан Август с Марком Антонием. Ну а потом уже императоры между собой.

— Это все очень интересно, — прервал его нетерпеливо старый диверсант, — ну а мы-то в какое время попали? Кто тут сражался? К какой стороне принадлежало наше тело? К победившей или проигравшей?

— Сейчас. Не торопитесь, — спокойной произнес юноша, — судя по доспехам солдат, форме щитов и мечей, это эпоха поздней Республики или ранней Империи. Где-то примерно первый век до нашей эры. Когда к власти в Риме пришел Октавиан Август. Именно в начале первого века нашей эры, он заменил доспехи в Римской армии на лорику сегментата.

— Чего? Какую лорику? — не понял Тигр.

— Лорика сегментата (лат. lorica segmentata, «сегментированная лорика») — это тип пластинчатого доспеха, широко использовавшийся римскими легионерами в эпоху Римской империи. Доспех состоял из горизонтальных металлических пластин (сегментов), скрепленных между собой кожаными ремнями и крючками. Такая конструкция обеспечивала защиту торса и плеч, а также позволяла компактно складывать доспех для хранения и транспортировки, — пояснил Анатолий, — а тут все лежат в доспехах лорика хамата, то есть что-то типа кольчуги. Она и тяжелее и не такая прочная, как лорика сегментата. Но сегментату делать гораздо труднее, как и ремонтировать.

— Хорошо, — вздохнул Охотник, — а поточнее нельзя?

— Дайте подумать, — сосредоточился юноша, — стойте! Как я сразу не подумал! Вот осел!

— Ну спорить с этим я не буду, — тут же вмешался хищник, — говори уже, не томи!

— Нужно посмотреть на монеты, которые могут быть у нас, и у убитых солдат! По ним мы узнаем, кто с кем воевал. Военачальники и императоры чеканили монеты со своими портретами и именами, — сообщил Анатолий.

— Ну и где мы будем их искать? — спросил подполковник.

— Сначала нужно посмотреть те, которые могут быть у нас. Наш бывший хозяин был центурионом, не последний человек в легионе! У него должен быть: либо мешочек с монетами, либо карман в тунике. Но нужно снять кольчугу.

Они сняли кольчугу, которая весила около двенадцати килограммов и стали ощупывать тунику. Наконец, на левом боку был обнаружен пришитый карман, а в нем мешочек. Вытащив его, они высыпали содержимое на ладонь. Там оказались круглые серебряные монеты диаметром около двух сантиметров. Взяв одну из них, они поднесли ее к глазам. На одной стороне они увидели голову бородатого мужчины, а с другой — запряженную четверкой лошадей колесницу с какими-то буквами внизу. Все остальные монеты были таким же.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Охотник.

— Я не очень опытный нумизмат, но это похоже на иберийский денарий, — задумчиво ответил Анатолий.

— А что это такое? — уточнил Тигр.

Глава 3. Проверка

Шли они недолго. Палатки торговцев, проституток и ремесленников, сопровождающих и обслуживающих римский легион в походе, располагались вне лагеря самих легионеров. Они удовлетворяли многочисленные потребности легионеров, освобождая их от необходимости везти с собой массу вещей и припасов. А после удачных сражений скупали завоеванную добычу, включая и рабов. Там же жили гражданские жены некоторых легионеров с их детьми. Хотя пока солдат служил, а это было от двадцати до двадцати пяти лет, им запрещалось официально вступать в брак и заводить семью.

То, что этот табор располагался за пределами частокола, очень облегчало задачу декана и Гнея. Иначе, при прохождении через ворота лагеря солдат с пленными, пришлось бы объяснять кто он и откуда взялся. В любом случае его судьбу решали бы уже вышестоящие начальники: центурион, военный трибун, а то и сам легат — командующий легионом.

Подойдя к палатке работорговца, они увидели сидящего возле входа раба, который, судя по всему, нес караульную службу и откровенно клевал носом. Декан толкнул его ногой, тот вскочил и стал испуганно озираться по сторонам.

— Ну и охрана, — грубо заржал декан, — у него палатку с хозяином украдут, а он и не заметит!

— Что Вам угодно, господин? — испуганно спросил раб.

— Мне угодно, чтобы ты позвал своего хозяина! — надменно произнес декан, который как и любой римский гражданин глубоко презирал рабов.

— Что ему сказать о вашем визите? — наконец пришел в себя нерадивый сторож.

— Скажи, что мы ему привели отличного кандидата в гладиаторы! И поторопись, скотина, пока я тебя гладиусом не пощекотал! — рявкнул громовым голосом руководитель контубернии. Испуганный раб скрылся в палатке. Через несколько мгновений он выскочил и сообщил, что его хозяин сказал, чтобы они приходили завтра утром.

— Что? — возмутился декан и обратился к Гнею: — Ты к кому меня привел?

— Декан, давайте пойдем к другому работорговцу, — громко, чтобы его было слышно в палатке, предложил его солдат, — тут многие захотят купить наш товар, ведь он такого отличного качества!

— Хорошо, — согласился его командир. — Идем! На этом торгаше живым товаром свет клином не сошелся.

— Стойте! — из палатки вышел заспанный и опухший от вечернего возлияния вином мужчина. Он посмотрел на Гнея и сказал:

— Нужно сразу было сказать, что это ты! А тут ходят всякие и пытаются мне всунуть гнилой и порченый товар! Что у вас?

— У нас первоклассный кандидат в лудус! — стал расхваливать бывшего Луция декан. — Марсианский ветеран! Отличный боец! Опытный солдат!

— Так он старый. Ему лет сорок-сорок пять. Весь израненный наверное. Еще помрет быстро, как только я его куплю. Помоложе ничего не было? — сморщился торговец.

— А ты его что жрать собрался? — заржал Гней. — Зато он профессионал в ремесле убивать. Если он дожил до такого возраста, значит опытный. Прошел много сражений и при этом остался жив. Мы его в плен взяли. Еле скрутили вдесятером! Сражался как лев! Если бы не твоя просьба, нам было бы легче его убить!

— Ну-ка, вытащите ему веревку изо рта. Хочу зубы глянуть, — и торговец поднес факел к лицу нового тела друзей. — Ну зубы отличные, лицо не изуродованное, почти как у всех ветеранов! Эй ты, почему у тебя на лице шрамов нет? Может быть ты трус?

— Я центурион! — гордо ответил Анатолий, понимая, что под сельского плебея косить больше не имеет смысла. — А шрамы у меня на теле! И ни одного на спине!

— Центурион? — усмехнулся декан. — Какой ты центурион, марианская собака! Ты мятежник и не позорь воинское звание римского центуриона!

— Я римский гражданин! — снова заявил Анатолий, чем вызвал громкий смех всех присутствующих.

— Ты — кусок ослиного дерьма! — строго произнес декан. — И лучше молчи о том, что ты был когда-то гражданином великого Рима! Ты перестал быть им, когда стал служить Серторию.

— Я служил еще Гаю Марию! — не сдавался юноша.

— Насрать! Он поднял мятеж, и все его сторонники — мятежники, которых наказал великий Корнелий Сулла, — вмешался Гней, — но если ты будешь везде орать, что ты римский гражданин, то тебя, как мятежника, просто сразу казнят! До рассвета не доживешь. А так, если попадешь в гладиаторы, у тебя есть шанс сдохнуть немного позже.

— Более того, — вкрадчиво произнес работорговец, опытный психолог, съевший собаку на обработке и мотивации новобранцев в гладиаторы, — если ты покажешь хорошо себя на арене, то сможешь вновь получить свободу! И деревянный меч rudis (рудис) — этот символ освобождения наших гладиаторов, который им даруют за особые заслуги. После чего они становятся рудиариями, то есть свободными. Но ты знаешь, кто раз попробовал, что такое: бой на арене, радость и торжество победы, любовь и восторг толпы, благосклонность знатных римских матрон, тот редко, даже получив свободу, бросает это ремесло.

— Он прав! — сказал своим друзьям Анатолий. — Много позже, известный гладиатор сирийского происхождения Фламма, прославившийся во время правления императора Адриана, четыре раза отказывался от свободы. И продолжал сражаться. Проведя, по некоторым данным, тридцать четыре боя.

— А как он закончил свою карьеру? — спросил Охотник.

Глава 4. Первая гладиаторская схватка

— Ну ты же понимаешь, что я тебя не освобожу, — усмехнулся Диметрий, — но помогу подготовиться к поединку. Ты не глупый баран, как большинство новобранцев. С тобой можно поговорить. А это в наше время не часто встретишь.

Торговец кликнул своих рабов. Те принесли длинную цепь с кандалами на одном конце. Кандалы надели на ногу Луцию и закрыли на замок. Второй конец цепи приковали к столбу врытому рядом с палаткой. После чего развязали ему руки. По знаку хозяина, кандидату в гладиаторы принесли деревянную миску, где лежал кусок лепешки и остатки каши. Также принесли полкувшина разбавленного водой вина.

— Поешь и ложись отдыхать, — кивнул Диметрий на принесённый рабами шерстяной плащ с капюшоном, — утром у тебя трудное испытание. Не заставь меня пожалеть о потраченных на тебя объедках! — и, засмеявшись, он вернулся в свою палатку.

Друзья с жадностью накинулись на принесённую еду, которая им показалась очень даже вкусной. И неважно, что лепешка скрипела чем-то на зубах и вино, которым они ее запивали, было неимоверно кислым.

— Я только не понял, они песок туда насыпали что ли? — решил-таки возмутиться наевшийся лепешкой Охотник.

— Муку мелют на каменных жерновах, и каменная пыль попадает в муку, — пояснил Анатолий, — поэтому у людей древних времен и зубы стирались очень быстро. В наше время жернова на мукомольных фабриках стальные, поэтому и мука у нас гораздо лучше!

— Что делать-то будем? — спросил Тигр. — Охотник, будущий художник смерти, хочу спросить тебя, как художник художника, ты мечом орудовать умеешь? Завтра нам биться. Ты хоть знаешь, как это делать? Я тебя конечно усилю, но это все-таки не оглобля или дубина!

— Мечом работать не приходилось, — задумался подполковник, — но если подумать, то что такое меч? Это просто большой нож, что-то типа тесака! А им я работать вполне умею. В принципе, я думаю, что смогу их и без всякого меча урыть.

— Это как? — удивились Тигр и юноша.

— Приемами рукопашного боя! Вот все удивятся. Когда я пяткой им в нос засажу. Они же такого точно не видели никогда. Хотя, наверное, пяткой и не получится. Они же в шлемах будут, — ответил старый диверсант, — кроме меча есть еще щит. А вот им я точно не умею работать.

— Думаю не все так страшно, — вдруг сказал Анатолий.

— Поясни, — попросил Тигр.

— Смотрите сами! Хозяин нашего тела умер, когда его саданули мечом по голове, верно?

— Верно, — вздохнул подполковник, — но с другой стороны, если бы нас было четверо, это было бы уже перебор. Может он сварливый и склочный был, или пьяница. При такой жизни, я бы совсем не удивился.

— Ты и сам не подарок, — подал ехидную реплику хищник.

— Так вот, я продолжаю, — прервал их юноша, — удар пришелся в область мозга, который контролирует личность человека. Вот ее и выбило из этого тела. А вот двигательные центры остались неповрежденными. А что это значит?

— Опять он выпендривается, — вздохнул старый диверсант.

— Это значит, что двигательные навыки, наработанные прежним хозяином тела, могли полностью сохраниться. Начиная от латинской речи, которой мы владеем, заканчивая работой с мечом и другим оружием! — пояснил Анатолий.

— А что, это вариант! — обрадовался Охотник. — Молодец, Малой, вот что значит голова! Кстати, что это ты там задвинул про варваров иберийцев? А как же боевое братство?

— Вы не понимаете психологию и образ мышления древних римлян, — рассмеялся юноша, — до христианских заповедей еще очень далеко! Человек-человеку волк! Товарищ и корм! Вот основа их тутошнего мировоззрения. И себя они считают высшими людьми! Вот что сказал позже поэт Вергилий во времена Октавиана Августа в своей поэме «Энеида»:

Смогут другие создать изваянья живые из бронзы
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звёзды, — не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твоё! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!

И сказано это будет всего лишь лет через пятьдесят после этих событий. Поэтому отдавая должное и признавая превосходство других народов, в первую очередь греков, конечно, в вопросах науки, искусства, юриспруденции, астрономии и прочем, в области политики и военного дела, римляне считали себя гораздо выше остальных!

— Ладно, — сказал подполковник, — давайте сделаем так. Этому телу нужно отдохнуть. Тигра, передай контроль над ним Анатолию, и пусть они поспят. А мы с тобой обсудим завтрашний бой. Чтобы наше пребывание в этом теле скоропостижно не закончилось. Мало ли, куда потом нас забросит, если забросит вообще. Привык я к вам, обормотам.

— Хорошо, — отозвался хищник, — готово. Я передал тело и усыпил Анатолия. Пусть отключится, а то он все время о маме и о Сабине думает. Сильно переживает.

— Ничего! Привыкнет. Думаю, тут нам скучать точно не придется. А я даже где-то рад. Ну что там у нас с тобой было бы в том времени? Ни гульнуть, ни напиться! А вот тут мы уж оторвемся! И Анатолию будет полезно!

Глава 5. Из жизни гладиаторов

Все легионеры громко засмеялись, одобряя выкриками все сказанное их бывшим когда-то товарищем по оружию. Выждав, когда иберийцы со страшными криками приблизились к нему, Охотник, усиленный Тигром, мгновенно сместился в сторону так, что нападавшие оказались на одной линии и стали мешать друг другу.

Ближайший к нему испанец замахнулся, чтобы разрубить подполковнику голову. Уйдя с линии атаки, Охотник дождался, когда рука с мечом стала опускаться. Положил левую ладонь сверху на запястье руки иберийца, держащего меч, и резко опустил ее вниз, выводя нападающего из равновесия. Когда тело атакующего перенесло вес на переднюю ногу, Охотник развернулся всем телом и, положив правую ладонь на пальцы противника держащие меч, резко вывернул руку в сторону и назад. Массивное тело испанца не успело отреагировать на движение Охотника, и раздался одновременный сухой треск ломаемых костей предплечья и запястного сустава вместе с диким криком бедного иберийца.

Его меч оказался в правой руке Охотника, и он быстро, колющим ударом, вогнал его в печень обезоруженного противника и тут же, вытащив меч, отскочил в сторону. Тот, охнув, упал на землю. Теперь остался только один противник, который растерянно смотрел на своего убитого так быстро и непонятно как товарища. Сделав страшное лицо, он тоже, размахивая мечом, кинулся на своего бывшего товарища по оружию. Охотник легко отбил его рубящий удар, сдвинулся в сторону, и, сделав шаг вперед, оказался за спиной иберийца, после чего одним ударом разрубил ему шейные позвонки. Тот молча упал лицом вниз. Бой закончился. Все заняло несколько минут.

Легионеры, ожидавшие более длительного развлечения и поставившие на проигрыш Луция, тупо молчали переваривая произошедшее и с трудом осознавая, что потеряли поставленные деньги.

— Гней! — с угрозой обратился старый ветеран с лицом покрытым старыми шрамами. — Это что такое? Ты говорил, что это обычный самозванец, которого легко убьют эти варвары. Он их как цыплят сделал! Мы потеряли наши деньги! Ты сжульничал? — и он положил ладонь на рукоятку своего гладиуса. Его нестройно поддержал хор голосов других одураченных солдат.

— Тихо! — рявкнул декан, очень довольный всем произошедшим. Из всех участников подпольного тотализатора только он и Диметрий поставили на Луция, и очень неплохо заработали.

— Мы все ошиблись! — продолжил он. — Но с другой стороны, как могло быть иначе. Вы все знали, что этот марианский пес был ветераном армии Сертория и вдобавок, что он был центурионом! Знали?

— Но Гней сказал, что он врет! — возразил обманутый старый ветеран.

— Он так думал. А у тебя, Тиберий, неужели своей головы нет? Или удары мечом выбили все твои мозги? — рассмеялся декан, а с ним и все остальные. — Я вот поставил на него.

— Почему? — насупив брови, спросил тот же ветеран.

— Потому как он, не смотря на то, что мятежник и предатель, много лет служил в лучшей в мире армии! И дослужился до центуриона. Даже я еще им не стал! Как может римский центурион уступить в бою двум тупым варварам? Разве не разбиваем мы — солдаты Республики — вчетверо превышающих по численности наших врагов? — продолжал декан. — Вы сами виноваты! Но не все так плохо! — хитрый жулик перешел к прянику.

— Я договорился продать его за две тысячи денариев этому работорговцу! — громко заявил десятник. — А деньги мы разделим между всеми участниками ставок! И это поможет компенсировать вам потерю денег на ставках! — вот только о том, что он лично заработал на ставках во много раз больше, он благоразумно умолчал. Все простодушные легионеры стали славить щедрого декана.

— Давай деньги и забирай этого мятежника, — обратился к Диметрию довольный декан.

— Сейчас, но сначала я хочу получить свой выигрыш на свою ставку, — улыбнулся торговец.

— Получишь, как только заплатишь за него! — пытался схитрить десятник.

— Извини, декан, но что-то мне подсказывает, что когда ты получишь деньги за этого пленного, я больше не увижу: ни тебя, ни свой выигрыш! — продолжал улыбаться опытный в этих делах хитрый грек.

— А если я тебе его не продам? — с угрозой в голосе произнес тихо командир контуберния.

— А если я расскажу о твоих хитростях со ставками этим легионерам? — усмехнулся Диметрий в ответ. — Думаешь тебе это сойдет с рук? Они не похожи на тех, кто прощает обман и жульничество.

— Хорошо, — недобро улыбнулся декан, и громко сказал: — Смотрите все! Я честно играю! Этот торговец поставил на марианского пса! И я ему честно выплачиваю его выигрыш! — и он стал отсчитывать серебряные монеты.

— Все честно! — пересчитав денарии, сказал Диметрий. — Слава декану!

Все легионеры его дружно поддержали.

— А теперь рассчитаюсь я! — громко сказал работорговец. — Давайте оформим купчую и я расплачусь. Ничего если я выдам необходимую сумму ауреусами?

— Можно и ауреусами, — процедил сквозь зубы декан, со злобой смотря на торговца. Когда оформление купчей было завершено, деньги переданы, он спросил Диметрия, сколько он еще пробудет тут.

— Я собираюсь еще месяц сопровождать ваш легион, — ответил тот, — может быть попадутся еще такие же экземпляры.

— Хорошо! — и декан, ехидно усмехнувшись, забрал деньги за Луция, и скомандовал легионерам идти обратно на место своего расположения. Диметрий с улыбкой проводил его. Но как только тот с товарищами скрылся за воротами лагеря легиона, улыбка исчезла с его лица. Он стал очень серьезным и быстро собрал всех своих рабов.

Глава 6. Схватка с легионерами

Караван поднялся на вершину холма, по которому шла дорога. Время перевалило за полдень и скоро нужно было делать остановку для обеда.

— Хозяин! — к Диметрию подбежал мальчик-раб с ошейником на шее. — Меня послали с последней повозки сообщить, что по дороге за нами едут пять всадников!

— Ну-ка идем посмотрим, — и работорговец, соскочив вместе с Охотником со своей телеги, направились в хвост каравана.

— Я вижу всадников, — произнес грек вглядываясь в маленькие фигурки скачущие по дороге в долине, — но не могу понять кто это.

— Тигра! — сказал подполковник. — Ты можешь сделать так, чтобы мы увидели кто это?

— Могу, но потом будут болеть глаза. Мне придется искривить сильно роговицу глаза, — ответил хищник.

— Давай, мы потерпим! — ответил Охотник.

— Он потерпит, — заворчал полосатый, — я вот не люблю терпеть! Ладно, смотри уже!

— Спасибо Вам, благородный повелитель тайги! Вы наша палочка-выручалочка, — поблагодарил его Анатолий.

— Это точно, — согласился старый диверсант, — скорее наше конкурентное преимущество!

— Я вижу, это всадники, — нахмурился Охотник.

— И кто именно? — спросил грек.

— Это декан Гней и с ним еще трое из их контубернии, которые меня захватили ночью на поле сражения. Зачем они скачут? — удивился будущий гладиатор.

— Понятно зачем, — тоже нахмурился Диметрий, — они хотят меня ограбить, а потом всех нас убить!

— Ограбить? Разве он знает, что у тебя есть деньги? И почему убить?

— Догадаться об этом не трудно, — с досадой ответил работорговец, — я приехал покупать рабов для лудуса с большим караваном. Значит рабов хотел купить много. Значит и денег должен был взять много. А купил тебя одного. Значит деньги остались. А я еще с ним рассчитался золотыми ауреусами. Вот он и решил меня пощипать!

— И что? Это ему сойдет с рук? — удивился подполковник. — Ты же вроде бы римский гражданин.

— Ты тоже римский гражданин, но это никому не помешало продать тебя в рабство, — огрызнулся торговец, — мы на мятежной территории! Кто будет разбираться? Скажут, что это было нападение мятежников! Напали, ограбили и убили!

— Ну так в эту игру можно играть вдвоем! — усмехнулся старый диверсант. — Может быть это на них напали вдруг мятежники и всех убили?

— А что? Это отличная мысль! — оживился работорговец. — Но кто их убьет? У нас воинов, кроме тебя, никого нет. Я хотел их нанять, если бы купил рабов.

— У тебя был лучник, он хорошо стреляет? — спросил Охотник.

— Вроде бы хорошо.

— А на стрелах есть особые отметки, чтобы по ним можно было опознать эти стрелы? Что они принадлежат твоим людям, — уточнил подполковник.

— Нет, это обычные стрелы, мы купили их в лавке оружейника еще в Капуе, — вспомнив, ответил грек.

— Отлично, а копья у тебя есть? — продолжал задавать вопросы будущий гладиатор.

— Есть два дротика, — кивнул Диметрий.

— Тогда давай поступим так, — и старый диверсант стал излагать свой план.

Декан заметил обоз Диметрия на вершине холма и осклабился. Как ни странно, но у всадников в Древнем Риме не было стремян, что делало езду на лошади не совсем удобным делом. Это было связано с тем, что лошадей в Риме было мало, как и у его соседей с кем он воевал, и основу войска составляла пехота. Отсутствие стремени делало положение всадника неустойчивым. Он не мог активно работать копьем, чтобы не слететь с лошади и эффективно рубить мечом. Поэтому конница играла вспомогательную роль, пока к четвёртому-пятому веку нашей эры кочевники не познакомили римлян со стременами.

Битва при Адрианополе, которая произошла 9 августа 378 года, когда римская армия под командованием императора Валента потерпела сокрушительное поражение от германских вестготов, под предводительством Фритигерна. Сражение, ставшее одним из ключевых моментов Великого переселения народов, привело к гибели императора Валента, уничтожению большей части восточноримской пехоты и усилению влияния германских племён, что в итоге способствовало краху Западной Римской империи. Именно тогда эпоха римской пехоты закончилась навсегда.

А пока конница использовалась в основном для преследования противника, что сейчас и делали декан со своими людьми. Он попросил лошадей у знакомого декуриона, который командовал туримой, состоящей из тридцати всадников. Шестнадцать турм составляли алу, кавалерию при легионе. Брать профессиональных всадников он не хотел. С ними пришлось бы делиться, с одной стороны. А с другой — убийство известного в легионе работорговца, о котором все знали, что это был римский гражданин, могло вызвать неожиданную реакцию всадников. Да, террор гражданских войн снизил чувствительность в этом вопросе, но сейчас, когда накал страстей стал стихать, мог встретить непонимание у других солдат. Особенно у всадников, которые свысока относились к простым легионерам.

Поэтому было решено не рисковать. Конечно, пять легионеров это было немного, учитывая проданного марианца. С другой стороны, он наверняка был закован в кандалы, как и всякий другой раб, и вряд ли смог бы оказать сопротивление. А вот покончить с кучкой рабов и работорговцем, по мнению декана, не представляло никакой сложности. Он бы взял больше своих солдат, всех восемь, но, к сожалению, декурион не дал больше лошадей.