Тихий Трофей

Глава 1. Другое Небо

Я проснулась от удушающего ощущения — будто воздух стал другим. Он не просто сгустился, он давил на грудь. В нём витал сладковатый, почти гипнотический аромат: диких трав, растертых специй и чего-то древнего. Всё вокруг казалось чужим, инородным. Я открыла глаза — и окаменела.

Это не моя комната.

Незнакомая, тяжелая кровать, изумрудное узорчатое покрывало, солнечные лучи цвета топленого масла, пробивающиеся сквозь полупрозрачные, льняные занавеси. Сердце заколотилось о ребра, как пойманная птица. Я резко села — на мне только футболка и бельё. Холодная волна паники пронзила тело. Я поднялась, ступая босыми ногами по холодному, отполированному камню пола, пытаясь собрать мысли, но всё здесь кричало: "Ты не должна быть здесь".

Из-за двери доносились голоса — мелодичные, быстрые. Осторожно подойдя к проему, я выглянула.

Во дворе, освещенном золотым светом, ходили женщины — как видение, красивые, в длинных струящихся, словно вода платьях. Они смеялись, сидели возле каменного фонтана, отбрасывающего блики. Всё выглядело как кадр из фильма о потерянном рае, только я была в нём — незапланированной, полуголой актрисой.

— Эй! — коготь резко схватил меня за руку.

Я обернулась — передо мной стояла пожилая женщина. Лицо, изборожденное морщинами, как сухая земля, но взгляд — острый, как лезвие, и внимательный. На ней было тёмное платье и платок, повязанный тугим узлом. Она смотрела на меня так, будто читала недавнее прошлое, о котором я сама ничего не помнила.

— Ты... не там, где... нужно думать, — произнесла она медленно, с сильным, горловым акцентом. — Быстро... скрывать себя. Одевать.

Она указала на платье, сложенное на кровати, как жертвенный дар.

— Я… не понимаю. Где я? — выдохнула я, чувствуя, как голос срывается.

— Понимать... будет роскошь, — старушка, которую, как я потом узнала, звали Фатима, качнула головой и мягко, но настойчиво подтолкнула меня к кровати. — Быстро. Тень уже длинна.

Голос её был хриплым, как шепот пустыни, но в нём слышалась явная тревога. Я не знала, кому верить, но под её неотрывным взглядом послушно схватила платье. Ткань была лёгкой, прохладной, словно шелк, пахла чем-то свежим — влажной землей после грозы

— Хорошо, — сказала Фатима, когда я натянула платье. — Теперь идти и молчать.

Она схватила меня за запястье и вывела на улицу. Все женщины вокруг замерли, когда мы появились. Их взгляды — настороженные, полные древнего знания, будто они ждали этого прибытия. Фатима что-то быстро, горячо заговорила на своём языке, отвечая на невысказанные вопросы. Потом подвела меня к группе девушек и усадила рядом, как хрупкую вазу.

— Сиди. Смотри, — сказала она коротко и отошла, растворяясь в толпе.

Рядом сидела девушка с мягкими чертами лица, в глазах которой читалась затаенная тоска. Она посмотрела на меня и тихо улыбнулась.

— Не переживай, всё хорошо, — тихо сказала Надя, осторожно положив руку мне на плечо. — Ты тут новенькая, но мы все просыпались в этом месте.

Я кивнула, не в силах говорить. Вместо вопросов я просто смотрела на эти красивые, но обреченные лица. Всё здесь было чужим, начиная с неба над головой и заканчивая тишиной, которая, казалось, была плотнее воздуха. Потом я обернулась к девушке, ища в её глазах хоть какой-то островок привычного мира, и прошептала, с трудом выдавливая слова:

— Как дела, Надя?

Надя, кажется, сначала не поняла. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а затем тихо, почти беззвучно рассмеялась — это был самый горький и нелепый смех, который я когда-либо слышала.

Её голос звучал неестественно спокойно, будто она уже давно заключила мир с этим местом. Но у меня внутри всё пылало, как отравленный огонь. Я не понимала, где нахожусь, кто эти люди и почему моя память так... упрямо пуста.

Глава 2. Эхо Прежней Жизни

Мир перед глазами будто расплывался. Я не могла собрать мысли, пока, словно удар молнии, не вернулось воспоминание.

Неделя назад.

Я выходила с учебы, солнце мягко касалось кирпича зданий, и я увидела, как ко мне идёт Макар. Он улыбался своей привычной, немного уставшей улыбкой.

— Ну что, как день? — спросил он, подойдя ближе.

— Обычный. Пары, отчёт, куча бумаги, достойная отдельного леса, — ответила я, закатывая глаза. — А у тебя на работе?

— Та же рутина. Но хоть кофе перестал быть ядом, — усмехнулся он, мимолётно тронув мою руку.

Мы шли рядом, обсуждая мелочи, словно наш маленький, душный мир был единственным, что существовало.

Я тогда не знала, что через неделю жизнь просто выключится.

— Алиса, — сказала Саша, помешивая кофе ложечкой, — я не хочу лезть, но, честно, Макар — это не о тебе.

— Почему? — я чуть усмехнулась. — Он добрый, спокойный, просто… немного запечатанный.

— Запечатанный? — Саша приподняла бровь. — Он сутками погружен в эти свои миры. Ты сидишь, ждёшь, а он даже не замечает, что воздух рядом с ним пуст. Это не жизнь, Лис, это ожидание.

— Ну, ты же знаешь, — я вздохнула. — Он не злой, не гуляет, не кричит. Просто у него это хобби. Я его люблю.

— Любовь — это не смотреть на спину человека, оторвавшегося от экрана, — сказала она, тихо, но со стальной нотой. — Ты слишком много отдаешь взамен на тишину.

Я ничего не ответила. Саша вздохнула и добавила уже мягче:

— Мне просто не хочется, чтобы ты снова сгорела.

Я улыбнулась, стараясь перевести разговор в шутку, но внутри стало колоть льдом.

Она ошибается… ведь так?

Так проходили мои дни — учеба, дом, встречи с Сашей, вечера с Макаром и его бесконечный, глухой экран.

Обычная жизнь. Скучная, но, казалось, безопасная.

До того дня.

Я вышла позже обычного — нам добавили ещё одну пару. Уже загустели сумерки. Мы с Сашей шли вместе, пока она не сказала:

— Лис, извини, мне нужно срочно уйти. Позвоню позже, ладно?

Я кивнула и осталась одна. На улице было тихо, неестественно тихо. Тишина, которая ждала.

Я пыталась дозвониться до Макара — без ответа. Экран телефона холодно горел в темноте.

Когда я шла по улице, резкий, металлический звук заставил меня обернуться. Мне показалось, что за мной кто-то едет. Сначала тихо, будто шины ползут по мокрому асфальту.

Я обернулась — пусто. Только тени, слишком густые для города.Нет. Мне не показалось.

Обычная жизнь. Скучная, но, казалось, безопасная.До того дня.

Я ускорила шаг. Ключ дрожал в руке, царапая кожу. Быстро зашла домой, скинула вещи, пошла в душ. Вода шумела, но не заглушала стук в висках.

Я легла спать, думая, что утро вернет мне мой мир.

Но утром я проснулась уже под другим небом.Там, где начиналась не моя, а чья-то чужая, древняя жизнь.

Глава 3. Дом и Его Правила

Я сидела, стараясь не смотреть по сторонам, но чувствовала, как чужие взгляды сверлят меня. Девушки вокруг что-то обсуждали между собой, их речь звучала как пение сирен — мягко, мелодично, и всё же абсолютно чуждо.

-Они просто смотрят, — прошептала Надя, с сочувствием наклонившись ко мне. — Сюда редко привозят новеньких.

-Где я? — спросила я осипшим шёпотом. — Назови мне это место.

Надя посмотрела на меня внимательнее…

-Лучше не спрашивай сразу. Здесь вопросы… считают слабостью, — сказала она, понизив голос до едва слышимого вздоха.

-Но я должна знать! Я просто проснулась — и всё было украдено! — прорвался у меня голос, дрожащий от подавленной истерики.

Она чуть улыбнулась

-Все мы так начинали. Просыпаешься — и кажется, что твердь ушла из-под ног. Но потом… привыкаешь, — произнесла Надя устало, словно повторяла заученную фразу.

-Привыкаешь к чему?

Надя провела пальцами по своей тонкой серебряной цепочке…

-К тому, что обратной тропы нет, — тихо сказала она, впервые показывая настоящую тоску. Тропы к тому, кем ты была.

Я почувствовала, как внутри всё превратилось в лёд.

-Что значит — нет? Почему?

Надя перевела взгляд на меня.

-Здесь никто не оказывается случайно. И никто не уходит, пока не поймёт, зачем он здесь нужен, — её тон был почти фаталистичным. Нас выбирают. И наша задача — понять, для чего.

-А если я не хочу быть нужной? — спросила я отчаянно.

Надя покачала головой, и это движение было таким же древним, как камни в этом дворе.

-Это не имеет значения. Здесь твои желания — просто шорох ветра.

Когда солнце окончательно скрылось, двор погрузился в мерцающий полумрак. Воздух стал прохладнее, и где-то вдали зазвучали тихие, тянущиеся ноты — будто музыка из другого века, будто молитва или призыв. В воздухе, помимо трав, теперь витал сильный, дорогой запах уда и свежего табака — запах власти.

Фатима вернулась, держа в руках коптящую лампу.

-Сиди. Скоро… двери запрут, — сказала она коротко, закрывая ставни.

Но любопытство оказалось сильнее страха. Я подошла к окну и осторожно приподняла край занавеси.

Во дворе зажглись огни… Там, у фонтана, стояли двое. Он, Захир. Власть — это его вторая кожа.

Рядом — женщина. Тонкая, словно вырезанная из лунного света. Ширин.

Она говорила с ним тихо, но в каждом жесте — непреклонная гордость. Он слушал, не перебивая…

В какой-то момент Ширин сделала жест рукой — быстрый, почти неуловимый, как будто отмахнулась от чьего-то присутствия. Мне показалось, что этот жест был адресован моему окну. И взгляд Захира тут же метнулся в мою сторону.

Мгновение — и я встретилась с этим взглядом.

Тёмные, холодные глаза. Словно он знал, что я смотрю. Словно он ждал этого.

Я отпрянула, сердце застучало в ушах.

Фатима стояла за моей спиной.

-Видела, — сказала она глухо, с явным порицанием. — Плохо. Не смотреть на хозяина, как на равного. Ещё не время.

-Что ей нужно? Ширин… — пробормотала я, не в силах оторваться от окна.

Фатима схватила меня за плечо, и её хватка была удивительно сильной.

-Ничего тебе не нужно. Ширин — это прошлое. Ты — глина. Не смотри туда, куда не велено.

Я не ответила. Только села обратно…

-Самира! — крикнула кто-то, и Надя обернулась.

Она улыбнулась мне — чуть смущённо, словно и сама ещё не привыкла к этой маске.

-Придётся привыкать, — шепнула она, подойдя ближе. — Здесь всем дают новое имя. Наше прошлое осталось за стенами. Оно мешает.

-А твоё имя, Самира, что оно значит? — спросила я, пытаясь за что-то зацепиться.

-Собеседница. Та, что рассказывает ночные истории, — ответила она с горькой усмешкой. — Тебе дадут имя позже. Когда поймут твою… функцию.

Глава 4. Выбор Хищника

Я подняла голову — и увидела, что над высоким каменным забором… Там, за резными перилами, сидели несколько мужчин…

​И среди них — он, Захир.

​Рядом — Фарид. Он что-то тихо сказал брату, потом вдруг остановился, глядя вниз.

На меня.

​Я почувствовала, как в груди всё сжалось. Фарид не отвёл взгляда…

​А потом слегка улыбнулся — неуверенно, но с каким-то тревожащим теплом.

​ — ​Ты слишком явно показываешь интерес, — сказал Захир спокойно, будто обсуждая погоду.

—​Я просто смотрю, — ответил Фарид, и голос его был тихим, но непоколебимым, упрямым.

—​Не просто, — усмехнулся Захир. — Я знаю, когда добыча вызывает охотничий азарт, — в его голосе прозвучало холодное превосходство.

— ​Она будет моей, — твердо заявил Фарид.

—​Если за месяц её не выберет никто из старших… забери. Мне всё равно. Но не вмешивайся до поры, — Захир говорил с безразличием, свойственным высшей власти.

​

…Двор опустел к полудню.

Фатима велела мне ждать у фонтана и ушла, пообещав вернуться “скоро, когда солнце сдвинется”. Остальные девушки уже скрылись за арками — кто с кувшинами, кто с тканями.

Я почувствовала резкое, тревожное одиночество. Впервые с момента пробуждения я была предоставлена сама себе в этом чужом, огромном дворе. Солнце било прямо в воду, и блики плясали по камням. Воздух стоял густой, тёплый, как перед грозой. Казалось, даже ветер замер в ожидании.

—Ты не отсюда, — Голос Фарида был низкий, ровный, с едва заметной хрипотцой, как будто он возник из самой тишины.

Я вздрогнула и обернулась.

Он стоял позади — Фарид.

На лице лёгкая тень от солнца, губы чуть тронуты улыбкой, но в глазах — огонь, нечто более сложное, чем просто интерес. Взгляд пристальный, настойчивый, будто он видел меня насквозь. Он не двигался, просто смотрел, и от этого было страшнее, чем если бы подошёл.

—Я… не понимаю, — выдохнула я, почти задыхаясь от напряжения.

Фарид сделал шаг вперёд — медленно, намеренно.

—Не бойся, — произнёс он, успокаивающе, чуть наклонив голову.

—Я не боюсь, — внезапно соврала я, пытаясь вернуть себе хоть каплю достоинства.

Фарид чуть приподнял бровь, и эта легкая усмешка обезоружила сильнее, чем открытая агрессия.

—Лгать — роскошь, которую здесь не поощряют. Но это показывает характер. Это мне интересно.

—Он сделал еще один, более быстрый шаг, и я ощутила запах сандала и чего-то острого, металлического, как сталь. Он остановился в шаге от меня, его тень полностью накрыла блики фонтана, падающие на мои ноги.

— Ты пахнешь солью. Дорогой солью и европейским страхом. Это здесь редкость. Ты пришла извне. А значит, тебе нужен поводырь. Тот, кто научит тебя ценить свою цену.

Его проницательность шокировала. Я не могла вымолвить ни слова, только смотрела на огонь в его глазах, который теперь, казалось, тлел под контролем.

Он рассмеялся. Это был короткий, сухой звук, без малейшего веселья.

—Я просто хотел увидеть тебя, — сказал он тихо, интимно, словно это был секрет только для нас двоих.

—Тебя зовут Алиса, верно? — спросил он, произнося имя медленно, смакуя его на языке.

—Красивое имя, — произнёс он, и в голосе впервые появилась эмоция — собственническая жадность.

Улыбнулся…

—Пусть даже оно здесь долго не останется, — сказал он с такой легкой уверенностью, что это было страшнее всего.

Он отвернулся и пошёл прочь… А я стояла, прижав руки к груди… В воздухе всё ещё витал его голос — тихий, но вязкий, будто след хищника, который невозможно стереть. И впервые мне по-настоящему захотелось спрятаться. Не от мира — от его выбора.

Длинный силуэт растворился в свете, шаги стихли.
А я стояла, прижав руки к груди, чувствуя, как сердце гулко ударяется о рёбра.
В воздухе всё ещё витал его голос — тихий, но вязкий, будто след, который невозможно стереть.
И впервые мне по-настоящему захотелось спрятаться.
Не от мира — от него.
Я стояла у фонтана, всё ещё не в силах понять, что произошло.
Фарид ушёл так же тихо, как появился.
Словно растворился в солнечном свете — но его взгляд остался, будто отпечатался в воздухе.
Сердце билось неровно.
Я провела ладонью по лицу — кожа была влажной, хотя вокруг не было ни капли воды.
Шаги.
Я вздрогнула, но это была не он.
— Алиса! — сиплый голос прозвучал резко, почти сердито. — Я же сказала, жди!
Фатима спускалась с верхней галереи, придерживая халат, ругаясь себе под нос.
Когда подошла ближе, нахмурилась, заметив выражение на моём лице.
— Что с тобой? Ты будто мертвая стоишь, — буркнула она, потом прищурилась. — Кто-то был здесь?
Я не ответила. Только отвела взгляд.
Фатима тихо вздохнула и осмотрелась — никого вокруг, только лёгкий ветер колыхал ткань на перилах.
— Он приходил, да? — спросила она уже тише.
Я едва заметно кивнула.
— Ах ты, беда, — пробормотала она, почти шёпотом. — Слушай меня, девочка, — она заговорила на своём ломаном русском, будто подбирая слова, — если он снова… если придёт… ты не смотри. Ни на него, ни в глаза. Поняла? Не смотри.
— Почему? — выдохнула я.
Фатима на мгновение замолчала, потом сказала медленно:
— Потому что если Фарид смотрит — он выбирает.
Эти слова прозвучали просто, но от них по спине пробежал холод.
Я подняла глаза — на верхней площадке уже никого не было.
Только тень от решётки падала на камень, будто след, который не смыть водой.
Фатима тихо взяла меня за локоть.
— Пойдём. Утро кончилось. Сейчас все собираться будут.
Я послушно пошла за ней, но, оборачиваясь, видела, как солнечные блики всё ещё дрожали в воде фонтана — там, где он стоял несколько минут назад.
Солнце поднималось над садом, и воздух был ещё прохладным. Женщины суетились у фонтана, раскладывали ткани, смеялись, переговаривались.
Алиса стояла чуть в стороне, помогая Фатиме, и старалась не смотреть по сторонам. Но внутри не отпускало ощущение — будто кто-то наблюдает.
И действительно, где-то наверху, в тени арки, стоял Фарид.
Он не двигался. Только глаза следили за ней — внимательно, пристально.
Лицо спокойное, почти без эмоций, но в этом спокойствии было что-то хищное, настороженное, как у человека, который уже сделал выбор.
— Господин, вы опять смотрите туда, — произнёс один из стражей рядом, робко.
Фарид не ответил сразу. Его губы дрогнули, и голос прозвучал глухо, будто из глубины:
— Она... другая.
Он опустил взгляд, будто хотел оторваться, но не смог.
Снизу донёсся смех девушек, и Алиса обернулась — всего на секунду. Этой секунды хватило.
Их взгляды пересеклись.
Она отпрянула, будто обожглась, и быстро отвернулась.
Фарид всё ещё смотрел, но теперь в глазах его мелькнуло что-то новое — не просто интерес. Решимость.
Он тихо произнёс:
— Захир будет доволен. Я нашёл то, что искал.

Глава 5. Тень на Солнце

Дом просыпался медленно — будто неохотно. В большом холле звучали шаги домработницы, глухо откликались в мраморных стенах голоса няни и детей. Сквозь огромные окна лился бледный утренний свет — холодный, как и настроение в доме.
Игнат стоял у окна в своём кабинете, уже в идеально выглаженной белой рубашке, с чашкой кофе в руке. За стеклом — идеально подстриженные ели, дорожка к воротам, и чёрный внедорожник охраны, блеснувший на солнце. Всё будто бы безупречно — но внутри чувствовалось напряжение.
В кабинет вошёл Виктор Петрович.
Он всегда входил тихо, без стука — с тем самым отцовским правом, которое не требовало разрешения.
— Игнат, — голос был низкий, усталый, — тут пришло письмо от Захира. Помнишь, я тебе рассказывал про него? Мы с ним по работе пересекались лет пять назад. У них там... дела новые, крупные. Нужно съездить, обсудить.
Игнат молча поставил чашку.
— Ты хочешь, чтобы я поехал.
— Да. — Отец кивнул. — Я думал сам, но, думаю, тебе пора. Захир уважаемый человек, серьёзный. Он приглашает как гостя, не только по работе. Посмотришь, что там у них.
Над столом повисла пауза.
Игнат сжал пальцами край стола, потом кивнул:
— Хорошо. Я поеду.
На следующее утро дом ожил раньше обычного. Чемоданы стояли у входа, охрана проверяла документы и билеты, а домработница тихо суетилась возле кухни, ставя завтрак.
Игнат спускался по лестнице, застёгивая часы на запястье. Его дети стояли внизу — Миша в пижаме, с мятой игрушечной машинкой в руке, и Вера, в лёгком платьице, с куклой, прижимая её к груди.
Но в доме началась непонятная суматоха. Домработница металась между комнатами, а в гостиной, сжимая руки, стояла няня — Светлана Николаевна. Женщина лет сорока, аккуратная, сдержанная, но сейчас на лице у неё читалось беспокойство.
Галина Сергеевна сидела на диване, скрестив руки на груди.
— Вы хотите сказать, что просто уходите? — холодно, почти без эмоций.
— Простите, — тихо ответила няня. — У меня… семья. Мама попала в больницу, мне нужно ехать домой. Я не могу их оставить одних.
Галина Сергеевна медленно поднялась.
— Вы понимаете, как трудно найти кого-то, кто выдержит здесь хотя бы месяц?
— Понимаю. Но я… не могу иначе. Я ухожу сегодня.
Женщина слегка поклонилась и вышла из комнаты, почти бегом.
В коридоре, проходя мимо Веры, остановилась, присела и погладила девочку по плечу.
— Ты умница, слышишь? — тихо сказала она.
Вера не ответила. Только перевела взгляд на лестницу, где стоял Игнат.
Он смотрел на уходящую няню и понимал — опять всё придётся держать самому.
— Мам, — произнёс он спокойно, — я попрошу охрану помочь. Домработница присмотрит за ними, пока я не вернусь.
Галина Сергеевна посмотрела на него пристально.
— Ты уверен, что стоит ехать именно сейчас, когда всё разваливается?
— Да, — коротко ответил он. — Нужно.
Она ничего не сказала. Только отвернулась к окну — и тонкие губы сжались в линию.
Миша бросился к отцу, обнял за ногу.
— Пап, ты надолго?
Игнат присел, провёл рукой по волосам сына.
— Немного. Скоро вернусь. Ты за сестрёнкой смотри, ладно?
Мальчик серьёзно кивнул.
Вера не сказала ни слова. Только посмотрела на отца широко, тихо. Её взгляд был странно взрослым. Игнат провёл пальцами по её щеке. Она не отстранилась, но и не улыбнулась.
Домработница украдкой вытерла слёзы. После того, как их мать ушла — громко, со скандалом, с разбитыми бокалами и криками — Вера замолчала. Просто перестала говорить. Никто не мог её заставить.
Игнат выпрямился, взглянул на отца.
— Передай Захиру, что скоро буду, — коротко сказал он водителю.
Чёрный внедорожник медленно выехал из ворот.
В зеркале заднего вида ещё несколько секунд стояли двое детей — мальчик с игрушкой в руке и девочка с куклой.

Глава 6. Северный Гость

Солнце уже стояло высоко, заливая двор золотым светом. Воздух был сухим, наполненным ароматом жасмина и тёплого камня. Алиса сидела у фонтана — на том же месте, где Фатима велела ждать каждое утро.
Её платье было простое, светлое, чуть запылённое по подолу. Волосы собраны в косу, но выбившиеся пряди щекотали щёку.
Она выглядела спокойно, но внутри всё давно кипело.
На запястьях — под тонкой тканью рукавов — виднелись слабые, уже почти побледневшие следы от верёвок. Иногда они ныли, когда Алиса стискивала кулаки.
Следы от той ночи.
Тогда она не выдержала.
Ждала, пока стемнеет, пока двор опустеет. Фатима уснула, и Алиса тихо пробралась к воротам.
Сердце билось где-то в горле.
Только она не знала, что стражники у Захира меняются по ночам —
и не проходят ни одного часа, когда ворота остаются без глаз.
Её поймали почти сразу.
Она не кричала, только пыталась вырваться. Потом — короткий приказ на чужом языке, грубые руки, верёвки, боль и унижение.
А утром пришла Фатима.
Она не ругала — только тихо сказала:
— Алиса... не надо. Здесь нельзя. Пока нельзя.
И развязала ей руки.
Потом мазала ожоги чем-то прохладным, пахнущим мятой и молоком.
Алиса молчала.
С тех пор она делала всё, как велели: убирала, помогала у сада, сидела у фонтана, когда нужно.
Фатима повторяла:
— Скоро знать. Скоро понять.
Но Алиса ничего не понимала.
Только чувствовала, что над ней будто висит невидимая нить — натянутая и опасная.
В тот день всё было как обычно: женщины разговаривали, кто-то смеялся, дети бежали к фонтану.
Алиса опустила ладонь в прохладную воду — и вздрогнула, когда услышала позади шаги.
— Ты всё ещё не улыбаешься, — голос был женский, мягкий, чуть насмешливый.
Алиса подняла глаза — перед ней стояла Ширин, жена Захира. Красивая, ухоженная, с лицом, где каждая эмоция — как лёгкий отблеск на золоте.
— Здесь не улыбаются без причины, — ответила Алиса тихо.
Ширин прищурилась, медленно обошла её, как будто рассматривала новую вещь.
— У тебя глаза цвета воды перед бурей, — произнесла она. — Захир сказал, что ты странная. А мне кажется, просто не своя.
Алиса ничего не ответила.
Ширин улыбнулась — в этой улыбке не было тепла.
— Скоро всё станет на свои места, — сказала она и направилась к лестнице, ведущей наверх — туда, где находились покои мужчин.
Алиса проводила её взглядом — и только потом заметила движение наверху.
На балконе, за резными перилами, стоял мужчина. Молодой, статный, с резкими чертами лица.
Фарид.
Он говорил с кем-то, но вдруг замолчал и повернул голову.
Их взгляды встретились.
Алиса вздрогнула.
В его лице не было ярости или злобы — наоборот, холодное спокойствие, интерес, будто он смотрел не на человека, а на то, что уже решил забрать.
Он чуть склонил голову, уголки губ дрогнули — не улыбка, скорее обещание.
Алиса опустила глаза, почувствовав, как по коже пробежал холод.
Фатима подошла к ней, будто почувствовав этот взгляд.
— Не смотреть на балкон, — прошептала она. — Не сейчас. Не время.
Алиса кивнула, не поднимая глаз.
Но внутри, где ещё жила память о доме, родных, свободе — зажглась новая искра страха.
Страха перед ним.
Прошло двадцать пять дней с тех пор, как Алиса впервые открыла глаза в этом доме.
Каждое утро теперь было одинаковым — и всё же в воздухе чувствовалось, что что-то близится к концу.
Фатима стала тревожнее, её шаги — быстрее. Женщины шептались, что «господин» снова собирает гостей.
Алиса уже не спрашивала зачем.
Ей оставалось только ждать.
В это же утро, на верхнем этаже дворца, за массивными дверями из тёмного дерева, звучали голоса.
В комнате пахло благовониями и дорогим табаком.
За низким столом сидел Захир — в свободной белой рубахе, с задумчивым взглядом, устремлённым в окно. Напротив — Фарид, его младший брат, моложе, но с таким же внутренним холодом, который редко позволял угадывать мысли.
— Прошёл почти месяц, — произнёс Захир, не поднимая глаз. — Она всё ещё чужая. Не говорит, не принимает обычай, не носит наши украшения.
Фарид усмехнулся уголком губ.
— Ещё пять дней. Ты дал слово.
— Я помню, — Захир откинулся на спинку кресла. — Но прежде чем ты получишь её, имя должно быть изменено.
Фарид нахмурился.
— Зачем?
— Здесь никто не живёт без имени, которое принадлежит этому дому.
Алиса — имя северное, холодное. Оно не для наших стен.
— И какое ты дашь ей имя? — спросил Фарид, глядя прямо в глаза брату.
Захир задумался, пальцами проводя по узору на кубке.
— Пусть будет Лейла. Ночь. Мягкое, послушное имя.
Оно ей не подойдёт — а значит, сломает быстрее.

Оно ей не подойдёт — а значит, сломает быстрее.
Фарид усмехнулся.
— Красиво звучит. Но я бы не хотел, чтобы она ломалась. Мне интереснее, когда они боятся и всё равно дышат.
В его голосе прозвучала тень одержимости, тихая и ледяная.
Захир перевёл на него взгляд — долгий, оценивающий.
— Осторожнее, брат. В таких глазах можно утонуть.
— Я уже утонул, — тихо ответил Фарид, и улыбнулся так, будто сам не понял, что сказал.
В этот момент дверь приоткрылась.
На пороге появился один из охранников. Он склонил голову.
— Господин, — обратился он к Захиру. — Гость прибыл.
— Гость? — Захир поднял бровь. — Из севера?
— Да. Его зовут Игнат Лиумский, сын Виктора.
Захир медленно встал, расправляя плечи.
— Прекрасно. Проведите его в зал для приёма. Пусть отдохнёт с дороги.
Охранник поклонился и исчез.
Фарид вопросительно посмотрел на брата.
— Это тот самый Виктор, что занимался поставками оборудования?
— Он самый. Теперь пришёл его сын, — спокойно ответил Захир. — Посмотрим, умеет ли он вести дела лучше отца.
Фарид хмыкнул.
— Или, может, его ждёт не только деловой разговор.
— Посмотрим, — повторил Захир и направился к выходу.
Внизу, во дворе, Алиса как раз ставила кувшин с водой на камень у фонтана.
Фатима окликнула её, махнув рукой:
— Алиса! Идти внутрь. Гости приехал. Быстро.
Алиса не поняла, кто приехал, но, заметив, как во дворе начали сновать слуги, поспешила к дому.
К ночи дом Захира наполнился мягким светом ламп и запахом кардамона.
Слуги тихо двигались между резными дверями, разнося блюда и вино, не поднимая взгляда.
В большом зале, где под потолком висели тяжёлые шёлковые ткани, за длинным столом сидели мужчины.
В центре — Захир, невозмутимый, словно всё вокруг — лишь часть давно продуманной игры.
По правую руку — Игнат, немного усталый после дороги, но держащийся уверенно, сдержанно.
Рядом с ним — Фарид, почти молчаливый, но взгляд его временами был слишком внимательным — особенно когда он смотрел на брата.
За ними стояли ещё двое — Нади и Сите, советники Захира, — наблюдая, слушая, почти не вмешиваясь.
Разговор тек спокойно. Говорили о делах, о сотрудничестве, о поставках, о тех, кто уже успел нарушить слово.
Игнат отвечал коротко, уверенно, не лебезил — и это, похоже, понравилось Захиру.
— Твой отец был хорошим партнёром, — сказал он, наливая себе вино. — Но ты... ты, кажется, ещё осторожнее. Это редко встречается в твоём возрасте.
Игнат чуть улыбнулся.
— Осторожность — это то, что помогает жить дольше.
Фарид тихо усмехнулся.
— А иногда она мешает жить вообще.
Мужчины переглянулись, и тишину на мгновение заполнил треск масла в лампе.
Позже, когда разговор перешёл на лёгкие темы — о путешествиях, женщинах и южных песках, — Захир откинулся на спинку кресла и вдруг сказал спокойно, будто между делом:
— У нас в доме есть хорошие девушки. Красивые. Послушные. Если захочешь — выбери любую.
Игнат поднял взгляд.
— Любую?
— Любую, — подтвердил Захир с лёгкой улыбкой. — Хочешь, я подарю тебе одну. Или, если не любишь спешить — приезжай, когда захочешь. Она будет ждать. Всегда.
Нади тихо усмехнулся, но ничего не сказал.