Тиран, я требую развод!

Глава 1

Боль.

Липкая, тупая, всепроникающая. Она была первым, что я почувствовала. Она впивалась в ребра, горела на щеке, ныла в затылке. Словно меня долго и методично избивали, а потом бросили гнить в сыром подвале.

Я попыталась вздохнуть, но легкие сдавил ледяной обруч страха. В горле застрял сухой ком. Язык, тяжелый и неповоротливый, прилип к нёбу. Я открыла глаза.

Потолок. Высокий, с потрескавшейся лепниной, утопающий в сером, промозглом полумраке. Пахло пылью, застарелым несчастьем и чем-то неуловимо-сладковатым, как увядающие цветы. Я лежала на чем-то жестком, и тонкая, как паутина, простыня колола кожу. Не моя комната. Не моя квартира в спальном районе Москвы. Не моя жизнь.

Паника ударила под дых, вышибая остатки воздуха. Я села, и мир качнулся, взрываясь болью в голове. Я зажмурилась, хватаясь за виски. И тут они хлынули.

Воспоминания. Чужие.

Картинки, звуки, ощущения, не принадлежавшие мне, Карине Евгениной, тридцатилетнему офисному планктону с ипотекой и котом. Они врывались в сознание, как мародеры, круша все на своем пути.

Вот огромный тронный зал, холодный и гулкий. На троне сидит он. Мужчина неземной, почти оскорбительной красоты. Волосы цвета воронова крыла, идеальные черты лица, словно выточенные из мрамора, и глаза… золотые, как расплавленный металл. Холодные, пустые, безжалостные. Это мой муж. Король Эдвин ромо Алстад.

Вот он бьет меня по лицу. Не наотмашь, а медленно, с презрением. За то, что я посмотрела на другого. За то, что уронила вилку. За то, что просто существую. Боль. Унижение. Слезы, которые он ненавидит.

Вот появляется она. Лиана дель Артуа. Главная героиня. Нежная, как утренняя роза, со взглядом святой мученицы. Она «случайно» падает в его объятия. Она «невинно» просит его о помощи. Она смотрит на меня с жалостью, за которой прячется сталь. И он, мой муж, смотрит на нее так, как никогда не смотрел на меня. С интересом. С зарождающейся нежностью.

А вот финал. Мой финал. Обвинение в измене, в государственной измене. Короткий суд. Плаха. Острая, обжигающая боль в шее и темнота.

Я распахнула глаза, хватая ртом воздух. Сердце колотилось о ребра, как обезумевшая птица. Я сидела на огромной кровати с балдахином, в холодной, неуютной спальне и дрожала всем телом.

Это был роман. Дешевый любовный роман, который я читала вчера вечером, чтобы отвлечься от отчета. «Проклятие золотого дракона». Банальная история о попаданке Лиане, которая завоевывает сердце короля-тирана и свергает злую, ревнивую королеву.

И я… я теперь и есть эта королева. Кирия ромо Алстад. Второстепенный персонаж, чья единственная функция – быть фоном для чужого счастья и умереть в конце.

– Нет… – прошептала я. Голос был чужим, слабым и надтреснутым. – Нет, нет, нет!

Я ощупала свое лицо. Пальцы наткнулись на припухлость на щеке. Болело. Тело было худым, почти истощенным. Под тонкой ночной рубашкой отчетливо проступали ребра. Я оглядела комнату. Роскошь, утопающая в запустении. Дорогая мебель, покрытая слоем пыли. Тяжелые бархатные шторы, сквозь которые едва пробивался свет. В воздухе витал запах безысходности.

Это не сон. Это не бред. Это моя новая, кошмарная реальность.

Я должна была умереть. Меня должны были казнить. Но почему я здесь? Что пошло не так в сюжете? Или… или я попала сюда прямо перед финалом?

Воспоминания Кирии были полны отчаяния. Она любила Эдвина. Любила слепо, покорно, собачьей преданностью. Она прощала ему все: холод, пренебрежение, побои. Она видела в нем не тирана, а несчастного, непонятого мужчину. Какая же дура.

А я? Я, Карина, не собираюсь любить того, кто поднимает на меня руку. Я не собираюсь покорно ждать, пока меня, как скот, поведут на убой. И уж точно я не собираюсь уступать свое место какой-то фальшивой «святой».

Трон мне даром не нужен. Власть – тоже. Мне нужна жизнь. И деньги. Много денег, чтобы после развода свалить из этого королевства куда подальше и жить припеваючи.

Развод.

Эта мысль вспыхнула в голове, как спасительный маяк. Да! Мне нужно добиться развода! В романе Эдвин сам хотел избавиться от Кирии, чтобы жениться на Лиане. Но что-то ему мешало. Какие-то политические обязательства перед семьей Кирии. Значит, мне нужно сделать так, чтобы эти обязательства показались ему пылью по сравнению с желанием вышвырнуть меня из своей жизни.

Я не буду плакать и молить о любви. Я не буду тихой, покорной жертвой.

Я стану злодейкой. Настоящей. Такой, какой меня описывали в романе. Я стану его худшим кошмаром. Я буду транжирить казну, устраивать скандалы, позорить его имя. Я стану такой невыносимой, такой омерзительной стервой, что он сам принесет мне документы о разводе на блюдечке с золотой каемочкой.

Дверь тихо скрипнула. В комнату, согнувшись в три погибели, проскользнула девушка в форме служанки. Увидев, что я сижу, она испуганно пискнула и бухнулась на колени.

– Ваше величество… вы проснулись… Воды? Принести воды?

Я посмотрела на нее. В ее глазах был страх. Животный, первобытный страх. Они все меня боятся. Или жалеют. Ненавижу жалость.

– Принеси, – мой голос все еще был слаб, но в нем появились новые, жесткие нотки. – И зеркало.

Служанка метнулась прочь, словно за ней гнались все демоны ада. Через минуту она вернулась с кувшином и серебряным зеркалом на подносе. Ее руки так дрожали, что вода расплескивалась.

Я взяла зеркало.

Из отполированного серебра на меня смотрела незнакомка. Девушка лет двадцати, с тонкими, аристократическими чертами. Огромные, заплаканные голубые глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Прямой нос, пухлые, искусанные губы. Белоснежные волосы, разметавшиеся по подушкам. Она была красива. Трагичной, надломленной красотой. Но сейчас эту красоту портил уродливый синяк на щеке и выражение загнанного зверя в глазах.

Это я. Новая я.

Что ж, Кирия. Прости, но твоя история закончилась. Начинается моя.

Я отставила зеркало и сделала глоток воды. Холодная влага немного привела в чувство.

Глава 2

Ночь прошла в полузабытье. Я то проваливалась в тяжелый сон, наполненный обрывками чужих воспоминаний, то выныривала в холодную реальность, где каждый шорох за дверью заставлял сердце сжиматься. Тело все еще болело, но к утру физическая боль уступила место стальной решимости. План «Злодейка» требовал немедленного запуска.

Утром та же испуганная служанка, которую, кажется, звали Лина, принесла скромный завтрак. Овсянка на воде и травяной отвар. Диета для больной и слабой королевы. Я отодвинула поднос.

– Я это есть не буду, – заявила я. – Где мой кофе? И круассаны?

Лина уставилась на меня так, будто я потребовала принести ей на завтрак голову дракона.

– Ко-кофе? Ваше величество, но лекарь сказал…

– Уволить лекаря, – бросила я, наслаждаясь ее ошарашенным видом. – И тебя уволю, если будешь пререкаться. Я хочу нормальный завтрак. И я буду завтракать с королем.

Последняя фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Лина побледнела, позеленела и, кажется, перестала дышать.

– Но… его величество… он всегда завтракает один…

– А сегодня сделает исключение, – я встала, игнорируя слабость в ногах. – Сообщи на кухню. И передай его величеству, что его жена окажет ему честь своим обществом. И поживее!

Я сама не верила в собственную наглость. Кирия не то что завтракать, дышать в одну сторону с Эдвином боялась без его разрешения. Но я должна была ломать шаблоны. Резко, безжалостно, чтобы у него не осталось времени опомниться.

Пока слуги в панике носились, выполняя мои безумные приказы, я занялась гардеробом. Шкаф Кирии был унылым зрелищем. Серые, блекло-голубые, мышиного цвета платья. Скромные, закрытые, без единого намека на цвет или форму. Одежда жертвы.

– Сжечь все это, – прошипела я, вытаскивая очередную тряпку. – Я хочу новое платье. Сейчас же.

Лина чуть не плакала.

– Ваше величество, но портниха… новый заказ… это займет недели…

– Меня не волнует! – я обернулась к ней. – В этом замке есть хоть одно платье, в котором я не буду выглядеть как бедная родственница? Хоть одно, которое не пропитано слезами и отчаянием?

Лина, всхлипывая, покопалась в дальнем углу гардеробной и извлекла нечто. Это было платье из темно-красного, почти бордового бархата. Старомодное, явно давно не ношенное, но… оно было ярким. Смелым. С довольно глубоким, хоть и прикрытым кружевом, вырезом. Идеально.

– Готовь его. И поживее. Король не любит ждать.

Через полчаса я смотрела на свое отражение. Платье сидело идеально, подчеркивая хрупкость фигуры, но цвет… цвет менял все. Он придавал бледной коже аристократичности, а в глазах зажигал синие огоньки. Я велела Лине собрать волосы в высокую, сложную прическу, открывая шею. Синяк на щеке все еще был заметен, но я не стала его замазывать. Пусть смотрит. Пусть помнит.

Когда я вошла в Малую столовую, Эдвин уже был там. Он сидел во главе длинного стола, идеально прямой, холодный и прекрасный в своем одиночестве, как статуя. Он даже не поднял головы, когда я вошла. Словно я была пустым местом.

Ну, это мы сейчас исправим.

Я не стала садиться на противоположный конец стола, как делала бы Кирия. Вместо этого я подошла и села на стул рядом с ним. Так близко, что могла чувствовать легкий, едва уловимый аромат его парфюма – что-то терпкое, с нотками сандала и озона.

Он замер. Я видела, как напряглись его плечи. Медленно, очень медленно он повернул голову и посмотрел на меня. Его золотые глаза прошлись по моему платью, прическе, и снова остановились на лице.

– Я, кажется, не приглашал тебя, – его голос был тихим, но в нем звенел металл.

– Какая жалость, – я улыбнулась, беря в руки вилку. – А я так хотела разделить с тобой утреннюю трапезу. Говорят, совместные приемы пищи укрепляют брак. Хотя в нашем случае, боюсь, его уже ничто не укрепит.

Слуги, вносившие блюда, замерли на полушаге, боясь дышать. На столе передо мной поставили тарелку с какой-то кашей. Я с отвращением отодвинула ее.

– Я просила кофе и круассаны. Где они?

Эдвин молчал. Он просто смотрел на меня. И это было страшнее любого крика. Это был взгляд хищника, изучающего странное, непонятное существо, которое само залезло к нему в клетку.

– Ты плохо себя чувствовала, – наконец произнес он. – Лекарь прописал тебе диету.

– Лекаря я уволила, – я пожала плечами. – А диету пропишу себе сама. И она будет состоять из шампанского, устриц и самых дорогих нарядов в этом королевстве. Кстати, об этом.

Я повернулась к нему, положив локти на стол и подперев подбородок руками. Нарушение всех мыслимых и немыслимых правил этикета.

– Муженек, мне нужны деньги.

Бровь Эдвина чуть заметно изогнулась. Это была первая живая эмоция на его лице за все утро.

– Тебе не хватает содержания?

– Содержания? – я рассмеялась. – Этого жалкого подаяния, которое мне швыряют раз в месяц? Дорогой, ты что, не в курсе? Твоя жена должна блистать. Она – лицо королевства. А сейчас мое лицо выглядит так, будто я главная прачка, а не королева. И гардероб соответствующий.

Я обвела рукой столовую.

– Я намерена немедленно это исправить. Мне нужен неограниченный доступ к казне. Я собираюсь обновить гардероб, купить новые драгоценности, возможно, перестроить это унылое крыло замка… В общем, планов целая куча.

Я ожидала чего угодно: вспышки гнева, ледяного приказа убираться вон, очередной пощечины. Но он продолжал молча смотреть на меня. Его взгляд был тяжелым, пронзительным. Он словно пытался понять – это отчаяние? Бунт? Или я просто сошла с ума?

– Ты хочешь тратить деньги, – констатировал он.

– Я хочу вернуть себе вид, достойный королевы Алстада, – поправила я. – А то, знаешь ли, стыдно. Вдруг к нам приедут послы из соседних государств, а я встречу их в платье десятилетней давности? Позор для всей нации. Ты же не хочешь опозорить нацию, дорогой?

Я говорила, а сама чувствовала, как по спине струится холодный пот. Я балансировала на лезвии ножа. Но отступать было нельзя.

Глава 3

Я сидела в оглушительной тишине, оставленной его уходом. Воздух все еще, казалось, вибрировал от его присутствия, от тихого, брошенного через плечо слова – «компенсация». Компенсация. Какое циничное, какое отвратительное слово. Он швырнул мне кость, позволение тратить его грязные деньги, в качестве платы за синяк на моем лице. Словно можно было купить прощение за боль и унижение. Словно можно было откупиться от собственного скотства.

В груди закипала злая, бессильная ярость. Но под ней, на самом дне, шевелился липкий, холодный страх. Это была ловушка. Я это знала, чувствовала каждой клеткой своего нового, измученного тела. Он не был идиотом. Он был тираном, а тираны не разбрасываются властью и деньгами просто так. Он дал мне не свободу, а поводок. Длинный, золотой, но все-таки поводок. Он ждал. Ждал, что я заиграюсь, допущу ошибку, стану посмешищем для всего двора, и тогда он с наслаждением затянет петлю на моей шее. Он хотел не просто избавиться от меня, он хотел меня уничтожить. Морально. Публично.

Что ж, дорогой муженек. Если ты хочешь шоу – ты его получишь. Такое, что этот замок запомнит надолго.

Я резко отодвинула стул, звук проскрежетал по каменному полу, эхом отразившись от высоких потолков. Лорд Харрингтон, казначей, все еще стоял у стены, похожий на восковую фигуру, с которой забыли стереть пыль. Услышав звук, он вздрогнул и посмотрел на меня с ужасом, словно я была василиском, готовым испепелить его взглядом.

– Лорд Харрингтон, – позвала я, и мой голос прозвучал на удивление ровно и властно. Я подошла к нему, наслаждаясь тем, как он вжимается в стену при моем приближении. Он был невысоким, пухлым мужчиной с залысинами и бегающими глазками. От него пахло нафталином и страхом. – Вы слышали приказ его величества?

– Д-да, ваше величество, – пролепетал он, не поднимая глаз. – Слышал…

– Прекрасно. Тогда я жду вас в своих покоях через час. С полной отчетностью по состоянию казны за последний год. Я хочу знать каждую монету, каждый потраченный грош. Особенно меня интересуют расходы на содержание двора, балы, и… личные траты его величества.

Глазки казначея полезли на лоб. Это было неслыханной дерзостью. Финансы короля были тайной за семью печатями.

– Но, ваше величество… это… это конфиденциальная информация! Только его величество…

– Его величество только что дал мне неограниченный доступ, – ледяным тоном отрезала я. – Или вы хотите оспорить его приказ? Могу немедленно доложить королю о вашем неповиновении. Уверена, он найдет способ сделать вас более сговорчивым.

Упоминание о короле подействовало лучше любого яда. Лорд Харрингтон побледнел еще сильнее, если это было возможно, и затрясся, как осиновый лист.

– Никак нет, ваше величество! Что вы! Будет исполнено! Все будет исполнено!

– Через час, – повторила я и, не удостоив его больше взглядом, вышла из столовой, чеканя шаг.

Мои покои встретили меня все той же унылой тишиной. Но теперь у меня была цель. Я не просто собиралась тратить деньги. Я собиралась провести ревизию. В моей прошлой жизни я несколько лет работала помощником финансового аналитика. Ничего серьезного, но сводить дебет с кредитом и находить несостыковки в отчетах я умела. Я должна была знать, с чем имею дело. Сколько денег в этом королевстве? Куда они уходят? И, самое главное, где те «дыры», через которые я смогу незаметно вывести свой собственный, личный капитал для побега.

Ровно через час лорд Харрингтон, потея и пыхтя, стоял на пороге моей гостиной. За ним двое слуг втащили огромный, окованный железом сундук, набитый свитками и гроссбухами.

– Ваше величество… – начал он, но я жестом велела ему молчать.

– Оставьте это здесь. Можете идти, лорд Харрингтон. Когда вы мне понадобитесь, я вас позову.

Он попятился, кланяясь на каждом шагу, и скрылся за дверью, словно сбежал с собственной казни. Я заперла дверь на тяжелый засов. Впервые за все время в этом теле я почувствовала не страх, а азарт. Передо мной была задача. Сложная, интересная задача.

Я села на пол прямо в своем роскошном бордовом платье и открыла первый гроссбух. Цифры, столбцы, отчеты. Я погрузилась в них с головой, забыв о времени, о боли, о страхе. Мир сузился до скрипа пера, шелеста пергамента и запаха старых чернил.

Прошло несколько часов, прежде чем я оторвалась от бумаг. Голова гудела, но в ней царила ясная, холодная злость. Картина вырисовывалась удручающая. Казна была далеко не в лучшем состоянии. Огромные суммы уходили на содержание армии, на строительство каких-то бесполезных крепостей на границе, на пышные приемы, которые должны были демонстрировать мощь и богатство королевства. Богатство, которого, по сути, уже не было. Эдвин пускал пыль в глаза, живя не по средствам.

Но было и кое-что еще. Я нашла их. «Дыры». Странные, необоснованные траты, списанные на «непредвиденные расходы». Закупки оружия по завышенным ценам у одного и того же поставщика. Огромные суммы, выделяемые на «благоустройство» дальних провинций, отчеты по которым были подозрительно лаконичны. Это была коррупция. Наглая, неприкрытая, процветающая прямо под носом у короля-тирана. Либо он был в доле, либо он был не таким уж всевидящим, как хотел казаться.

Именно через эти дыры я и собиралась действовать. Но для начала мне нужно было создать прикрытие. Легенду о безумной, расточительной королеве.

Я позвала Лину.

– Карету. Самую роскошную. И охрану. Я еду за покупками.

Сегодня столица королевства Алстад должна была содрогнуться.

Поездка в карете была пыткой. Не из-за тряски на брусчатке, а из-за взглядов. Когда мой позолоченный экипаж, запряженный четверкой белоснежных лошадей, выехал из дворцовых ворот, на улицах воцарялась тишина. Люди замирали, провожая меня взглядами. В них не было любви или восхищения. Только любопытство, страх и плохо скрываемое осуждение. Я была непопулярной королевой. Женой тирана. Пустым местом.

Что ж, лучше быть скандально известной, чем просто пустым местом.

Глава 4

Весь следующий день дворец гудел, как растревоженный улей. Слуги носились по коридорам, натирая до блеска полы и серебро. Из кухни доносились умопомрачительные запахи. Все готовились к вечернему приему в честь лорда-протектора Севера, одного из самых влиятельных вельмож в королевстве. Но я знала, что настоящей причиной этого переполоха была не столько политика, сколько желание Эдвина устроить показательное выступление. И главной актрисой в этом театре абсурда была назначена я.

Я провела утро, запершись в своих покоях и игнорируя робкие попытки Лины накормить меня или хотя бы причесать. Я сидела перед зеркалом, глядя на свое отражение. Напряженное, бледное лицо, темные круги под глазами. Актриса перед выходом на сцену. Страх был. Он никуда не делся. Он жил во мне, свернувшись холодным змеем в животе. Но поверх него нарастала злая, отчаянная решимость. Я не дам ему сломать меня. Я сыграю свою роль так, что он пожалеет о том, что сам написал для меня этот сценарий.

К вечеру я начала готовиться. Это был ритуал. Боевая раскраска перед решающей битвой. Я велела Лине приготовить ванну с какими-то дорогущими ароматическими маслами, которые я вчера купила за целое состояние. Пока я отмокала в горячей воде, пытаясь расслабить ноющие мышцы, я продумывала свой образ.

Эдвин хотел, чтобы я вела себя «соответственно новому имиджу». Значит, я должна была превзойти саму себя. Я должна была стать квинтэссенцией дурного вкуса и расточительства.

Из тридцати заказанных платьев мадам Розетта, работая всю ночь со своими лучшими швеями, успела закончить одно. Самое чудовищное. То самое, из парчи цвета фуксии с золотыми павлинами.

Когда Лина внесла его, я едва сдержала смешок. Оно было еще ужаснее, чем я его себе представляла. Кричащий цвет бил по глазам. Золотые павлины на юбке были так густо вышиты, что платье стояло колом. А вырез… вырез был на грани приличия.

– Идеально, – вынесла я вердикт.

Лина помогла мне облачиться в это чудовище. Ткань была тяжелой и жесткой. Я чувствовала себя так, будто надела на себя доспехи из парчи. Затем пришла очередь прически. Я велела служанке соорудить на моей голове высокую башню из локонов, в которую мы воткнули несколько страусиных перьев, купленных вчера по цене чистокровного скакуна. Одно перо было фиолетовым, другое – оранжевым.

Макияж был последним штрихом. Ярко-синие тени, слишком много румян и алая помада. Я выглядела как дорогая куртизанка, пытающаяся косплеить королеву. Или наоборот.

И, наконец, ожерелье. «Слезы дракона». Когда я надела его, холодные камни неприятно легли на кожу. Они были тяжелыми, как бремя, которое я сама на себя взвалила.

Я посмотрела на себя в огромное зеркало. Из него на меня смотрело пугало. Яркое, аляповатое, вульгарное. Идеальная мишень для насмешек всего двора. То, что нужно.

Когда я была готова, я сделала глубокий вдох и вышла из своих покоев.

Мое появление в Малой приемной зале произвело именно тот эффект, на который я рассчитывала. Разговоры смолкли. Музыка заикнулась и затихла. Все головы повернулись в мою сторону. На лицах придворных была целая гамма чувств: шок, недоумение, плохо скрытое отвращение и злорадное любопытство. Я чувствовала их взгляды на себе, как физическое прикосновение. Они раздевали меня, осуждали, смеялись за моей спиной.

Я гордо вскинула подбородок и медленно пошла через зал. Шлейф моего платья с павлинами шуршал по мраморному полу. Перья в волосах колыхались. «Слезы дракона» на моей шее бросали ледяные, безжалостные блики.

Я нашла глазами Эдвина. Он стоял рядом с седовласым, суровым на вид мужчиной – очевидно, лордом-протектором. Мой муж был, как всегда, безупречен в своем черном бархатном камзоле. Он смотрел на меня. Без тени улыбки, без осуждения. Просто смотрел. И в его золотых глазах я снова увидела этот холодный, оценивающий интерес. Он был доволен. Я выполнила его приказ.

Я подошла к ним, сделав изящный реверанс.

– Лорд-протектор, – мой голос прозвучал звонко и уверенно. – Какая радость видеть вас в столице. Надеюсь, северные ветра не слишком заморозили ваше сердце, и вы сможете оценить тепло нашего скромного приема.

Лорд-протектор окинул меня тяжелым взглядом, в котором читалось явное неодобрение. Он был человеком старой закалки, и мой вид, очевидно, оскорблял его до глубины души.

– Ваше величество, – пророкотал он, сухо поклонившись.

– Ну что ты, дорогой, – я повернулась к Эдвину, кокетливо поправив перо в волосах. – Разве я не прелесть? Я так старалась тебе угодить.

Эдвин взял мою руку и поднес к губам. Его губы были холодными.

– Ты превзошла все мои ожидания, – сказал он тихо, но в его голосе звучала откровенная насмешка. – Ты – истинное украшение моего двора.

Ужин был пыткой. Я сидела во главе стола рядом с Эдвином, чувствуя себя экспонатом в кунсткамере. Я ела, пила дорогое вино, смеялась громче, чем положено, и отпускала язвительные комментарии, от которых придворные дамы краснели, а мужчины нервно покашливали. Я играла свою роль. И, кажется, у меня получалось.

И именно в разгар этого фарса появилась она.

Двери в зал отворились, и глашатай объявил:

– Леди Лиана дель Артуа!

В зале снова воцарилась тишина. Но на этот раз она была другой. Не осуждающей, а восхищенной.

В дверях стояла она. Главная героиня этого паршивого романа.

Она была точь-в-точь как в воспоминаниях Кирии. Юная, хрупкая, с огромными карими глазами, полными оленьей нежности. На ней было простое белое платье из муслина, без единого украшения. Ее каштановые волосы были скромно убраны назад, открывая чистое, ангельское лицо. Она была воплощением невинности и чистоты.

Она была полной моей противоположностью.

И это, конечно, было сделано намеренно.

Она прошла по залу легкой, скользящей походкой, и все взгляды были прикованы к ней. Мужчины смотрели с восхищением, женщины – с завистью. Она подошла к трону и сделала глубокий, исполненный грации реверанс.

Глава 5

После фиаско с лордом-протектором во дворце на несколько дней воцарилась напряженная, выжидательная тишина. Эдвин больше не появлялся в моих покоях.

Лиана дель Артуа, зализав раны своему уязвленному самолюбию, тоже куда-то пропала. Но я не обманывалась. Это было не затишье. Это была тишина перед бурей. Я чувствовала это кожей, каждым нервным окончанием. Весь двор замер в ожидании: что же будет дальше? Какую еще выходку отчебучит сумасшедшая королева?

Я дала им то, чего они ждали.

Через неделю был объявлен ежегодный Осенний бал. Самое главное светское событие года. Повод для всех знатных семейств королевства выгулять свои лучшие наряды, продемонстрировать дочерей на выданье и сплести пару-тройку новых интриг. Для меня же это был идеальный шанс нанести следующий удар. Более громкий. Более скандальный.

Мой наряд был готов. Мадам Розетта, рыдая над попранным чувством прекрасного, но исправно получая мешки с золотом, сотворила очередной «шедевр» по моим безумным эскизам. Это было платье из того самого огненно-оранжевого бархата. Корсет был расшит черными бриллиантами, которые на оранжевом фоне выглядели как уродливые жуки. Но главной деталью были рукава. Вернее, их отсутствие. Вместо них с плеч ниспадали длинные, до самого пола, шлейфы из ядовито-зеленого шелка. Я была похожа на диковинную райскую птицу, которая сбежала из клетки и явно была не в себе.

Прическа была под стать. Башня из локонов, еще выше, чем в прошлый раз, украшенная не просто перьями, а целой композицией из засушенных экзотических цветов и веточек, которые я заказала у придворного ботаника за баснословные деньги. Я выглядела абсурдно. Я выглядела как вызов.

Когда я вошла в огромную бальную залу, музыка не смолкла. Но я почувствовала, как по залу пробежал шепоток, словно порыв ветра по полю сухой травы. Сотни глаз впились в меня. Я видела, как дамы в своих пастельных платьях брезгливо морщили носики. Видела, как мужчины смотрели на меня со смесью шока и похотливого любопытства. Я была пятном. Ярким, кричащим, неуместным пятном на этой благопристойной картине.

Я нашла глазами Эдвина. Он стоял на возвышении у тронов, как всегда одетый в черное, что делало его похожим на темного бога на фоне всей этой мишуры. Рядом с ним, разумеется, была Лиана. Сегодня она была в нежно-голубом платье, которое делало ее похожей на ангела. Они были идеальной парой. Свет и Тьма. Король и его будущая, правильная королева.

Они оба смотрели на меня. Лиана – с плохо скрытым злорадством. Она была уверена, что сегодня я окончательно себя похороню. А Эдвин… он смотрел иначе. Его золотые глаза были темными, непроницаемыми. Он ждал. Он наблюдал. Словно хищник, следящий за жертвой, которая сама идет в капкан.

Я одарила их самой лучезарной и фальшивой улыбкой, на которую была способна, и демонстративно отвернулась. Моей целью на сегодня был не король. Моей целью был кто-то другой.

Я обвела взглядом зал. Мне нужен был партнер для моего спектакля. Кто-то молодой, знатный, красивый и, желательно, не слишком умный. И я его нашла. Герцог Арман де Вальер. Юноша лет двадцати двух, с копной золотистых кудрей, мечтательными голубыми глазами и репутацией романтика и повесы. Он был баснословно богат, хорош собой и приходился дальним родственником какой-то враждебной Эдвину фракции при дворе. Идеальная кандидатура.

Он стоял в компании таких же молодых аристократов и с откровенным любопытством разглядывал меня. Я поймала его взгляд и слегка улыбнулась ему одними уголками губ. Этого было достаточно. Он тут же встрепенулся, что-то сказал своим друзьям и направился ко мне, лавируя между танцующими парами.

– Ваше величество, – он склонился в изящном поклоне, и его голубые глаза сияли восторгом. – Вы сегодня… ослепительны. Словно огненная саламандра, явившаяся в наш скучный мир.

Комплимент был напыщенным и глуповатым, но я оценила старание.

– Благодарю, герцог, – промурлыкала я. – Вы тоже весьма милы. Хотя, боюсь, на моем фоне вы рискуете выглядеть блекло.

Он рассмеялся. Смех у него был приятный, заразительный.

– Рядом с солнцем все звезды меркнут, ваше величество. Позвольте мне стать скромным спутником вашей планеты на этот вечер? Не окажете ли мне честь, выпив со мной бокал шампанского?

– Только если вы не будете называть меня планетой, герцог. Это заставляет меня чувствовать себя старой и массивной, – я кокетливо надула губки. – И да, я с удовольствием выпью с вами. Мне кажется, этот вечер обещает быть смертельно скучным, и я отчаянно нуждаюсь в интересном собеседнике.

Он просиял и тут же подхватил меня под руку, уводя к столам с напитками. Я бросила быстрый взгляд в сторону трона. Эдвин смотрел прямо на нас. Его пальцы сжимали подлокотник трона так, что костяшки побелели. Бинго.

Следующий час я посвятила исключительно герцогу де Вальеру. И, к моему удивлению, он оказался не таким уж и глупым, как я думала. Да, он был наивен и избалован, но он много путешествовал, читал книги и мог поддержать разговор не только о лошадях и охоте. Мы говорили о политике соседних государств (я использовала свои знания из реального мира, слегка замаскировав их под «слухи, дошедшие до меня»), обсуждали новые веяния в архитектуре и даже спорили о преимуществах разных пород боевых скакунов. Я смеялась его шуткам, касалась его руки «случайно» чаще, чем того требовали приличия, заглядывала ему в глаза, хлопая ресницами.

Я была в ударе. Я чувствовала себя настоящей актрисой. А самое главное – я чувствовала на себе его взгляд. Тяжелый, прожигающий, полный ярости взгляд моего мужа. Он не сводил с нас глаз. Температура вокруг него, казалось, упала на несколько градусов. Он был похож на вулкан, который вот-вот взорвется. И это придавало мне сил.

Конечно, Лиана не могла остаться в стороне. В какой-то момент она подошла к нам, изображая на своем ангельском личике самую искреннюю озабоченность.

– Ваше величество, – произнесла девушка. – Простите, что вмешиваюсь. Но не кажется ли вам, что вы… э-э-э… привлекаете слишком много внимания? Люди начинают перешептываться.

Глава 6

Время замерло. Оно сгустилось, превратившись в тяжелый, вязкий сироп, в котором тонули звуки, мысли, сам воздух. Существовал только этот клочок темного сада, холодный камень стены за моей спиной и он. Мужчина, который был моим мужем, моим тюремщиком, моим кошмаром. Он был так близко, что я могла видеть свое искаженное отражение в его потемневших, расширенных зрачках. Я видела в них бурю, видела ярость, но подо всем этим, как раскаленная лава под тонкой коркой застывшего пепла, клокотало что-то еще. Что-то первобытное, собственническое, пугающее до дрожи в коленях.

Его взгляд, тяжелый и обжигающий, медленно сполз с моих глаз на губы. И в этот момент мир для меня перестал существовать. Я перестала дышать. Сердце, до этого колотившееся как сумасшедшее, вдруг замерло, чтобы в следующую секунду рухнуть вниз, в ледяную пропасть живота.

Он собирался меня поцеловать.

Эта мысль была не просто мыслью. Она была разрядом молнии, пронзившим все мое тело. Паника, острая и холодная, как осколок льда, впилась в грудь. Нет. Только не это. Все что угодно, только не это. Удар, оскорбление, угроза – ко всему этому я была готова. Но поцелуй… поцелуй от него был бы худшим из унижений. Это было бы вторжением. Осквернением. Это было бы признанием его полной, абсолютной власти не только над моим телом, но и над чем-то большим.

Я должна была его оттолкнуть. Ударить. Укусить. Сделать хоть что-то. Но я не могла. Я была парализована. Зажата между его сильным, горячим телом и холодной стеной. Я была поймана в ловушку, и единственное, что мне оставалось – это смотреть, как хищник склоняется над своей жертвой.

Его голова медленно наклонилась. Я чувствовала жар его дыхания на своей щеке, на губах. Я чувствовала запах озона, сандала и его собственной ярости. Я зажмурилась, готовясь к оскверняющему прикосновению, к грубому, наказывающему поцелую, который должен был поставить меня на место, сломать мой дух.

Но прикосновения не последовало.

Прошла секунда. Другая. Вечность. Я осмелилась приоткрыть глаза.

Он все еще был там. В миллиметре от моих губ. Так близко, что я чувствовала, как дрожат его ресницы. Но он не двигался. Он замер, словно сам был поражен собственным порывом. Его лицо было напряжено до предела. На виске вздулась вена. Челюсти были плотно сжаты. И его глаза… В них шла война. Настоящая, отчаянная война. Гнев боролся с желанием. Презрение – с чем-то темным и непонятным, чему он не знал имени. Он смотрел на мои губы так, словно они были одновременно и ядом, и единственным источником воды в пустыне.

И тут я услышала звук. Тихий, сдавленный, похожий на стон боли. Звук, который вырвался из его груди. Он резко выдохнул, словно человек, который долго был под водой и наконец вынырнул на поверхность.

И в следующую секунду он отпрянул от меня.

Эдвин отскочил назад, словно я была раскаленным железом, которое обожгло его. Он смотрел на меня дикими, непонимающими глазами, а потом – на свои собственные руки, словно не веря, что это они только что прижимали меня к стене.

– Никогда, – прошипел он, и его голос был хриплым, надтреснутым. – Никогда больше не смей этого делать. Ты поняла меня?

Я молчала, пытаясь отдышаться. Мои легкие горели. Колени дрожали так, что я едва стояла на ногах, опираясь на стену.

– Ты не будешь танцевать с другими мужчинами, – продолжал он, чеканя каждое слово, словно вбивая гвозди. – Ты не будешь с ними разговаривать. Ты не будешь на них смотреть. Ты – королева Алстада. Ты – моя жена.

– Игрушка, которую ты ненавидишь? – мой голос прозвучал слабо и жалко, что взбесило меня еще больше.

Мужчина резко повернулся ко мне.

– Да! – выкрикнул он. – Моя! Игрушка. Проблема. Проклятие. Что угодно! Но – моя! И то, что принадлежит мне, я не делю ни с кем.

Он провел рукой по волосам, взъерошив их. Впервые я видела его таким. Не холодным, безупречным тираном, а… растерянным. Взбешенным на самого себя. Он был похож на зверя, который не понимает, почему капкан, в который он загнал жертву, вдруг захлопнулся на его собственной лапе.

– Держись от них подальше, Кирия, – сказал он уже тише, но с не меньшей угрозой. – Иначе я не ручаюсь за последствия. Ни для них, ни для тебя.

Эдвин бросил на меня последний, долгий, полный нечитаемых эмоций взгляд, резко развернулся и быстрыми шагами пошел прочь по темной аллее, оставив меня одну.

Я медленно сползла по стене, пока не села на холодную, влажную землю. Меня трясло. Крупная, неконтролируемая дрожь сотрясала все тело. Я обхватила себя руками, но это не помогало. Холод шел изнутри.

Что это было? Что, черт возьми, это только что было?

Я прокручивала в голове последнюю минуту снова и снова. Его лицо. Его глаза. Его сдавленный вздох. Тот момент, когда он замер в миллиметре от моих губ.

Он хотел меня.

Эта мысль не просто пришла в голову. Она взорвалась в моем сознании, как сверхновая, уничтожая все мои планы, все мои расчеты, всю мою стратегию.

Он хотел меня.

Не как политический актив. Не как символ своего статуса. Он хотел меня как женщину. С дикой, первобытной, неконтролируемой силой, которая испугала его самого больше, чем меня. Его ярость, его гнев, его жестокость – все это было не просто проявлением тирании. Это была борьба. Борьба с самим собой. С этим темным, неправильным желанием, которое он испытывал к жене, которую должен был презирать.

И это было катастрофой.

Мой план был прост и гениален: стать настолько отвратительной, настолько невыносимой, чтобы он возненавидел меня еще больше и сам захотел от меня избавиться. Я должна была стать для него занозой, язвой, постоянным источником раздражения.

Но я не учла одного. Что на такого извращенца, как он, мое поведение подействует как афродизиак. Что чем хуже я себя веду, чем больше я его провоцирую, тем сильнее разгорается в нем это больное, собственническое пламя.

Я коснулась своих губ. Они горели, словно он все-таки меня поцеловал. Я чувствовала фантомное прикосновение, фантомный жар его дыхания. И мое тело… мое предательское, глупое тело отреагировало. Даже сейчас, вспоминая этот момент, я чувствовала, как кровь приливает к щекам, как сердце начинает биться чаще.

Глава 7

Дни после бала тянулись, как густой, ядовитый кисель. Тишина, воцарившаяся во дворце, была обманчивой. Это была не тишина покоя, а затишье в эпицентре урагана. Я чувствовала это по напряженным спинам слуг, по тому, как придворные шарахались от меня в коридорах, словно от зачумленной. Я стала не просто скандальной королевой. Я стала непредсказуемой переменной в их отлаженном уравнении придворной жизни. И это их пугало.

Меня же пугало другое. Воспоминание о том вечере в саду не отпускало. Оно впилось в мою память, как репейник, и каждый раз, когда я оставалась одна, оно всплывало перед глазами. Его лицо в миллиметре от моего. Его глаза, в которых полыхал ад. Его сдавленный, полный боли и желания вздох. И это страшное, собственническое слово: «Моя».

Он хотел меня. Эта мысль больше не была просто догадкой. Она была ледяной, неоспоримой уверенностью, от которой по спине бежал холодок. Мой план, такой простой и логичный в своей основе – стать для него абсолютным злом и получить долгожданный развод – с треском провалился. Он дал обратный эффект. Мои провокации, моя дерзость, мое неповиновение не отталкивали его. Они его возбуждали. Они разжигали в нем темное, извращенное пламя, которое он, очевидно, и сам не мог контролировать.

Я поняла, что имею дело не просто с тираном. Я имею дело с маньяком. С человеком, для которого обладание было важнее ненависти. И это меняло все.

Я сидела в своих покоях, окруженная горами пергамента. После сцены в саду я с головой ушла в изучение финансовых отчетов. Это было единственное, что помогало отвлечься, что заставляло мозг работать в конструктивном, а не паническом режиме. Я запиралась на весь день, отказываясь от приемов пищи, игнорируя обеспокоенные взгляды Лины. Я погружалась в мир цифр, в сухую, безэмоциональную логику дебета и кредита. Это был мой способ вернуть себе контроль.

И чем глубже я погружалась, тем яснее становилась картина. Картина тотальной, всепроникающей коррупции. Этот замок, этот двор, это королевство было прогнившим до самого основания. Оно было похоже на старое, трухлявое дерево, которое снаружи еще выглядит величественно, но внутри давно сожрано червями.

Я видела это в каждой строчке. Закупки продовольствия для армии по ценам втрое выше рыночных. Контракты на строительство дорог, которые вели в никуда, и на которые списывались колоссальные суммы. «Пожертвования» на храмы в дальних провинциях, которые оседали в карманах местных баронов. Имена одних и тех же людей мелькали снова и снова. Лорд Харрингтон, мой пугливый казначей, был лишь мелкой сошкой, исполнителем. За ним стояли фигуры покрупнее. Герцог де Монфор, отвечавший за армию. Барон фон Эссекс, главный судья. И еще десяток имен, связанных друг с другом родственными и деловыми узами. Они создали целую паутину, которая оплетала казну, и высасывали из нее жизнь.

Эдвин знал об этом? Или он был настолько поглощен своей тиранией и своими внутренними демонами, что не замечал, как его обворовывают прямо у него под носом? Второй вариант казался мне более вероятным. Он был тираном, а не экономистом. Его интересовала абсолютная власть, слепое повиновение, а не скучные цифры в гроссбухах.

И это давало мне шанс.

Мой первоначальный план был прост: воровать по мелочи, копить на побег. Но теперь я поняла, что этого недостаточно. Просто сбежать с мешком бриллиантов – это не выход. Он найдет меня. Его собственническая натура не позволит ему просто так отпустить то, что он считает своим. Он перевернет весь мир, но найдет свою сбежавшую игрушку.

Мне нужно было не просто сбежать. Мне нужно было исчезнуть. А для этого нужны были не просто деньги. Нужны были связи, влияние, безопасное убежище. Мне нужна была собственная маленькая империя, построенная в тени его прогнившего королевства.

И я поняла, как это сделать. Я не буду просто воровать. Я буду инвестировать. Я буду использовать их же коррупционные схемы в своих целях. Я буду откусывать куски от тех потоков, что они направляли в свои карманы, и перенаправлять их в свой.

Но для этого мне нужен был человек. Подставное лицо. Мои руки и глаза во внешнем мире. Королева не может заниматься бизнесом. Но безымянный торговец – вполне.

Найти такого человека было самой сложной задачей. Он должен был быть достаточно умен, чтобы вести дела, достаточно жаден, чтобы согласиться на рискованную авантюру, и достаточно напуган, чтобы никогда меня не предать.

Я несколько дней перебирала в уме все возможные кандидатуры. Придворные отпадали сразу – они все были частью системы. Слуги были слишком запуганы и не обладали нужными навыками.

И тогда я вспомнила о нем. Месье Жакоб. Толстый, лоснящийся владелец самой дорогой тканевой лавки. Он был лебезящим и трусливым, но он был умен. Он построил свой бизнес с нуля. И он был жаден. Я видела, как горели его глаза, когда я скупала у него самые дорогие ткани.

Но как заставить его работать на меня? Угрозы? Шантаж? Это было слишком рискованно. Мне нужно было что-то другое. Мне нужно было сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

Я начала готовиться к нашей встрече. Я использовала свои «прогулки за покупками» как прикрытие. Под видом выбора новых безделушек я собирала информацию. Я узнала, что у месье Жакоба есть давний конкурент, некий месье Борель, который постоянно вставляет ему палки в колеса, перехватывая выгодные контракты на поставку тканей для двора. Я узнала, что у Жакоба есть огромные долги перед гильдией ростовщиков. И я узнала, что у него есть больная дочь, на лечение которой уходят все его сбережения. Это было то, что нужно.

Однажды вечером, под предлогом того, что мне срочно понадобился особый отрез шелка, я отправила за ним свою карету. Я приняла его не в парадной гостиной, а в своем рабочем кабинете – комнате, которую я оборудовала в одном из дальних, неиспользуемых покоев. На столе были разложены финансовые отчеты. Атмосфера была деловой, а не светской.

Он вошел, рассыпаясь в поклонах и комплиментах, но я оборвала его на полуслове.

Глава 8

Моя новая стратегия требовала знаний. Если я хотела найти слабость Эдвина, его ахиллесову пяту, мне нужно было копать. Копать глубоко, в самую историю его семьи, в тайны королевского дома Алстад. Простое изучение финансовых отчетов больше не могло дать мне нужных ответов. Мне нужны были книги. Древние хроники, фамильные древа, легенды. И все это хранилось в одном месте – в Королевской библиотеке.

Это место было сердцем замка, но сердцем забытым и пыльным. Сюда редко кто заходил. Эдвин не был книгочеем, а придворные предпочитали сплетни и интриги чтению старых фолиантов. Для меня же это место стало убежищем. Огромные, до самого потолка, стеллажи, уставленные тысячами книг, создавали ощущение защищенности. Воздух здесь был густым, он пах старой бумагой, кожей и пылью веков. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь высокие стрельчатые окна, выхватывали из полумрака золотые тиснения на корешках, и пылинки танцевали в этих лучах, словно маленькие, любопытные духи.

Я приходила сюда каждый день. Лина думала, что я просто прячусь от дворцовой суеты, и это было отчасти правдой. Но главной моей целью был поиск. Поиск любого упоминания о «Проклятии золотого дракона».

Я часами сидела за огромным дубовым столом, перелистывая пожелтевшие страницы. Я читала о великих королях и кровопролитных войнах, о династических браках и дворцовых переворотах. История дома Алстад была долгой и кровавой. Но о проклятии не было ни слова. Ни единого намека. Словно эту информацию кто-то целенаправленно вычистил из всех официальных хроник.

Это лишь укрепляло меня в мысли, что я на верном пути. Если тайну так тщательно охраняют, значит, она действительно важна.

В тот день я нашла особенно старый и ветхий манускрипт. Он был написан на древнем, почти забытом диалекте, и мне приходилось разбирать каждую букву. В нем рассказывалось о первом короле из династии Алстад, который, по легенде, заключил сделку с последним из золотых драконов, чтобы получить власть. Дракон дал ему силу и корону, но взамен… Дальше текст обрывался. Страницы были вырваны. Аккуратно, чтобы никто не заметил.

Сердце заколотилось. Я была так близко! Кто-то не хотел, чтобы эта информация сохранилась.

Я сидела, уставившись на вырванные страницы, и пыталась сложить кусочки головоломки. Сделка с драконом… Проклятие… Жестокость, передающаяся из поколения в поколение в роду Алстад…

Именно в этот момент я услышала голоса.

Они доносились из соседнего зала, отделенного от моего закутка лишь высокой аркой. Я замерла, как мышь, застигнутая врасплох. Голоса были тихими, но я узнала их сразу.

Один был низким, бархатным, обволакивающим. Голос моего мужа.

Второй – звонким, как серебряный колокольчик. Голос леди Лианы.

Что они здесь делают? Вместе? В библиотеке?

Инстинкт кричал мне – беги, прячься! Но любопытство, смешанное со злой ревностью, которую я отказывалась признавать, оказалось сильнее. Я тихонько встала и, стараясь не производить ни звука, прокралась к арке. Спрятавшись за тяжелой бархатной портьерой, я выглянула в щель.

Они стояли посреди зала, у огромного окна. Эдвин – спиной ко мне, высокий, темный силуэт на фоне яркого света. Лиана – лицом. Она смотрела на него снизу вверх, и на ее ангельском личике было написано такое обожание, такая преданность, что меня чуть не стошнило.

– Ваше величество, – щебетала она, – я так переживаю за вас. Вы в последнее время так… напряжены. Эта ситуация с королевой… она, должно быть, отнимает у вас столько сил.

Эдвин молчал. Он просто смотрел в окно, на осенний сад.

– Вы не должны нести это бремя в одиночку, – продолжала она, делая крошечный шажок к нему. – Позвольте мне быть рядом. Позвольте мне разделить вашу боль. Я готова на все, чтобы увидеть улыбку на вашем лице.

Какая дешевая, манипулятивная дрянь! Она играла роль спасительницы, белого ангела, который пришел излечить израненную душу тирана. И самое ужасное было то, что, казалось, это работало.

– Я знаю, вы связаны долгом, – прошептала она, и в ее голосе зазвенели слезы. – Но все видят, что этот брак – ошибка. Она не достойна вас. Она порочит ваше имя. Вы заслуживаете… счастья.

Она протянула руку и сделала то, что заставило желчь подступить к моему горлу. Она коснулась его плеча. Легко, нежно, словно смахивая невидимую пылинку.

– Я буду ждать, – прошептала она. – Сколько потребуется. Я всегда буду на вашей стороне.

Я смотрела на эту сцену, и во мне закипала ярость. Ярость на нее, за ее лицемерие. Ярость на него, за то, что он позволяет ей это делать. И злая, горькая обида за ту, другую Кирию, которая любила его по-настоящему и никогда не получила в ответ даже тени той нежности, которую он сейчас позволял этой самозванке.

Эдвин медленно повернул голову и посмотрел на ее руку на своем плече. Он не сбросил ее. Он просто смотрел. И в этот момент я поняла, что больше не могу этого выносить.

Я вышла из-за портьеры.

Мои шаги по каменному полу прозвучали в оглушительной тишине, как удары молота.

Они оба резко обернулись. На лице Лианы отразился испуг, который тут же сменился плохо скрытым торжеством. Она добилась своего – застала меня подглядывающей, выставила ревнивой истеричкой. Эдвин же… на его лице не было ничего. Абсолютно ничего. Ледяная, непроницаемая маска.

Я остановилась в нескольких шагах от них и медленно, демонстративно зааплодировала. Звук моих хлопков был громким, издевательским.

– Браво! – сказала я, улыбаясь самой ядовитой из своих улыбок. – Какая трогательная сцена! Прямо как в дешевом бульварном романе. «Благородный, страдающий король и его верная, ангельски чистая утешительница». Мне кажется, я даже прослезилась.

Лиана вспыхнула.

– Ваше величество! Как вы смеете! Мы просто… разговаривали!

– О, я не сомневаюсь, – кивнула я. – Такие проникновенные разговоры обычно заканчиваются в спальне. Не так ли, муженек? Ты решил сменить тактику? Теперь утешаешься в объятиях святых девственниц?

Глава 9

Сцена в библиотеке оставила после себя горькое послевкусие, похожее на привкус пепла во рту. Я победила в той маленькой стычке, унизила Лиану, в очередной раз вывела Эдвина из его ледяного равновесия. Но эта победа не принесла ни радости, ни удовлетворения. Она принесла лишь гнетущее осознание того, что я завязла. Завязла в этой грязной, липкой паутине чужих эмоций, в болоте его извращенной одержимости. Каждая моя провокация, каждый дерзкий выпад не рвал цепи, а лишь затягивал их туже. Он не ненавидел меня больше. Он… хотел меня больше. И это было в тысячу раз страшнее.

Мне нужен был воздух. Отчаянно, как утопающему. Воздух, не пропитанный запахом пыльных книг, дворцовых интриг и его ледяного, собственнического взгляда. Мне нужно было почувствовать себя живой. Не королевой Ки-рией, не злодейкой из романа, а Кариной. Той Кариной, которая когда-то умела радоваться простым вещам: ветру в лицо, скорости, усталости в мышцах после хорошей тренировки.

И я вспомнила. В прошлой, такой далекой и почти нереальной жизни, у меня была одна страсть. Лошади. Я не была профессиональной спортсменкой, нет. Но с пятнадцати лет я все свободное время проводила на конюшне на окраине города. Я чистила денники за право лишний час посидеть в седле. Я знала запах сена и конского пота лучше, чем аромат французских духов. Я знала, как найти подход к самому норовистому жеребцу, как заслужить его доверие, как стать с ним одним целым. Это было мое место силы. Моя свобода.

И здесь, в этом зеленом аду, у меня тоже были конюшни. Королевские. Огромные, знаменитые на весь континент. И в воспоминаниях несчастной Кирии они были местом страха. Эдвин был великолепным наездником, и одной из его жестоких забав было заставлять свою неумелую, боящуюся лошадей жену сопровождать его на охоте, где он наслаждался ее ужасом и унижением.

Но я была не Кирия.

Эта мысль, простая и ясная, стала моим спасательным кругом. Я не просто пойду на конюшню. Я покажу им. Я покажу всем этим надменным аристократам, этому жестокому тирану, и, в первую очередь, самой себе, что я не слабая, дрожащая жертва.

Решение было принято. Утром, отказавшись от завтрака, я велела ошарашенной Лине принести мне костюм для верховой езды. Разумеется, гардероб Кирии не предполагал ничего подобного. Пришлось импровизировать. Мы нашли какие-то плотные рейтузы, которые она надевала под зимние платья, и простую, но прочную мужскую рубашку из гардероба одного из пажей, которую пришлось ушивать прямо на мне. На ноги я натянула высокие кожаные сапоги. Это было далеко от элегантности, но было удобно. Практично. Я чувствовала себя воином, облачающимся в доспехи.

Мое появление на пороге королевских конюшен произвело эффект разорвавшейся навозной бомбы. Главный конюший, суровый, усатый мужчина по имени Гюнтер, который служил еще отцу Эдвина, замер с недочищенным седлом в руках и уставился на меня так, словно я была привидением. Конюхи, чистившие стойла, застыли, как соляные столпы. В воздухе повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь редким фырканьем лошадей и запахом сена, кожи и теплого навоза. Этот запах ударил мне в ноздри, и я вдохнула его полной грудью. Запах дома. Запах свободы.

– Ваше величество? – наконец выдавил из себя Гюнтер, кланяясь так неловко, будто его тело забыло, как это делается. – Чем могу служить? Его величество не планировал сегодня выезжать.

– Его величество может планировать все, что ему угодно, – отрезала я, проходя внутрь. – Сегодня выезжаю я. Оседлайте мне лошадь.

Я шла вдоль длинного ряда денников. Конюшни были великолепны. Высокие потолки с дубовыми балками, широкие проходы, вымощенные камнем, идеальная чистота. В каждом деннике, на золотистой соломе, стояли породистые, холеные животные. Арабские скакуны, фризские тяжеловозы, ахалтекинцы с их неземным, металлическим блеском шерсти. Это было настоящее сокровище.

Гюнтер семенил за мной, явно не зная, что делать.

– Конечно, ваше величество. Я прикажу оседлать вам Белую Лилию. Она очень спокойная кобыла, как раз для дамской прогулки.

Я остановилась у денника, из которого на меня смотрела изящная белая кобылка с кроткими, влажными глазами. Она была прекрасна. И она была абсолютно не тем, что мне нужно.

– Нет, – сказала я. – Я не собираюсь на «дамскую прогулку». Мне нужна настоящая лошадь.

Я пошла дальше. Я проходила мимо денников, заглядывая в глаза их обитателям. Я видела в них силу, грацию, ум. Но я искала что-то другое. Я искала вызов. Я искала родственную душу – такую же неукротимую, загнанную в клетку, полную ярости и огня.

И я ее нашла.

В самом дальнем, угловом деннике, отделенном от остальных более толстыми решетками, стоял он. Вороной жеребец. Огромный, с рельефными, перекатывающимися под атласной кожей мышцами. Его грива была длинной, спутанной, как у дикого мустанга. И его глаза… они горели красными углями на фоне иссиня-черной шерсти. В них не было ни капли покорности. Только ярость. Чистая, первобытная ярость.

Когда я подошла, он забил копытом, и звук удара о каменный пол гулко разнесся по конюшне. Он оскалил зубы, прижал уши и издал низкий, угрожающий звук, от которого у конюхов за моей спиной по коже побежали мурашки.

– Кто это? – спросила я, не отрывая от него взгляда.

Гюнтер побледнел.

– Ваше величество, это… это Демон. Мы зовем его так. Его привезли в подарок королю из диких степей на юге. Но он… он неукротим. Он никому не позволяет приблизиться. Он покалечил троих лучших наездников. Даже его величество… – конюший осекся, поняв, что сболтнул лишнего.

Даже его величество. Значит, Эдвин тоже не смог его подчинить. Идеально.

– Я поеду на нем, – сказала я тихо.

Наступила такая тишина, что было слышно, как муха бьется о стекло. А потом Гюнтер рассмеялся. Нервным, лающим смехом.

– Ваше величество, это невозможно! Он убьет вас! Это не лошадь, это дьявол во плоти!

– Оседлайте его, – повторила я, и в моем голосе зазвенел лед.

Глава 10

Усталость навалилась внезапно, как только адреналин, бурливший в крови, отхлынул. Мышцы, о которых я и не подозревала, ныли тупой, сладкой болью. Все тело гудело, но это была приятная усталость. Усталость живого человека, а не запертой в четырех стенах куклы. Я сама расседлала Демона, проигнорировав робкие попытки Гюнтера и его конюхов помочь. Я долго чистила его скребницей, смывала пену с его боков, расчесывала его спутанную гриву. Он стоял смирно, доверчиво тычась мне в плечо бархатными губами. Мы заключили с ним безмолвный договор. Он стал моим единственным другом в этом холодном, враждебном мире.

Вернувшись в свои покои, я рухнула в кресло, не в силах даже позвать Лину. Я была грязная, растрепанная, от меня пахло лошадью, но я никогда не чувствовала себя лучше. Ощущение полета, свободы все еще звенело в ушах. Но оно, как яркая вспышка, лишь отчетливее подчеркивало темноту моей клетки. Я закрыла глаза, и перед внутренним взором снова встала его фигура на балконе. Неподвижная. Наблюдающая.

Что он видел? Что он понял? Мой поступок был импульсивным, продиктованным отчаянием и тоской по прошлой жизни. Но какие последствия он будет иметь? Я продемонстрировала не слабость и не истерику. Я продемонстрировала силу. Умение. Характер. А тираны не любят, когда их игрушки проявляют характер.

Весь остаток дня я провела как в тумане. Я приняла ванну, которую Лина наполнила какими-то успокаивающими травами. Я позволила ей накормить меня бульоном, потому что сил на сопротивление просто не было. Дворец жил своей жизнью, но до меня долетали обрывки слухов. Весь замок гудел. О том, как сумасшедшая королева укротила дьявольского жеребца, которого боялся сам король. Версии были одна фантастичнее другой. Говорили, что я ведьма, что я продала душу темным силам. Меня это забавляло. Пусть боятся. Страх – это тоже форма уважения.

Ужин прошел в гнетущей тишине. Эдвин, вопреки моим ожиданиям, не устроил скандала. Он вообще не пришел. Мне накрыли в моих покоях, и я ела одна, под сочувствующим взглядом Лины. Эта тишина была хуже любого крика. Она была тяжелой, полной невысказанных угроз. Он выжидал. Он обдумывал свой следующий ход.

Ночь опустилась на замок. Я отпустила Лину, сказав, что хочу побыть одна. Я долго стояла у окна, глядя на темный сад, на звезды, равнодушные и холодные. Я пыталась подготовиться. К чему? К его гневу? К новому унижению? Я не знала. Я знала лишь то, что он придет. Сегодняшний день не мог остаться без последствий.

Я надела простую ночную рубашку из тонкого хлопка, распустила волосы и легла в огромную, холодную постель. Но сон не шел. Каждый шорох за дверью заставлял меня вздрагивать. Я вслушивалась в тишину, пытаясь угадать в ней звук его шагов. Но замок молчал.

Прошел час. Другой. Я почти успокоилась. Может, я ошиблась? Может, он решил просто проигнорировать мой поступок, списав его на очередное проявление безумия? Я начала проваливаться в дремоту, когда это произошло.

Дверь в мою спальню открылась.

Она не скрипнула. Не хлопнула. Она просто отворилась. Абсолютно бесшумно.

Я резко села в постели, и сердце ухнуло куда-то в пятки. В дверном проеме, темным силуэтом на фоне тускло освещенного коридора, стоял он.

Эдвин вошел и так же бесшумно закрыл за собой дверь. Комнату поглотила почти абсолютная темнота, разгоняемая лишь слабым светом луны, пробивающимся сквозь щель в шторах.

Я замерла, боясь дышать. Мой мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, что происходит. Это было не похоже на его предыдущие визиты. Тогда он врывался, полный ярости. Сейчас он двигался, как тень. Как хищник, выслеживающий добычу.

Мужчина не заговорил. Он просто стоял у двери, давая моим глазам привыкнуть к темноте. Я видела лишь его очертания. Высокий, широкоплечий. Он не был одет в парадный камзол. На нем была простая темная рубашка, расстегнутая у ворота, и узкие брюки. Домашняя одежда. Это почему-то пугало еще больше.

Он медленно, невыносимо медленно, пошел вглубь комнаты. Его шагов не было слышно на толстом ковре. Он словно плыл по воздуху.

Я сидела на кровати, сжавшись в комок, и наблюдала за ним, как кролик наблюдает за удавом. Я ожидала чего угодно. Удара. Обвинений. Угроз. Но он молчал.

Эдвин подошел к моему туалетному столику. Взял в руки серебряную щетку для волос. Я видела, как лунный свет блеснул на его длинных пальцах. Он повертел ее в руках, словно взвешивая, и так же молча положил на место.

Потом он подошел к гардеробу, где висело мое вчерашнее, абсурдное платье с павлинами. Мужчина коснулся ткани. Провел по ней рукой. Я не видела выражения его лица, но сам этот жест был настолько интимным, настолько собственническим, что у меня по спине пробежал холодок. Он изучал мой мир. Он вторгался в мое личное пространство. Без спроса. Без слов.

Мой внутренний монолог был похож на крик. Что тебе нужно? Зачем ты пришел? Говори! Кричи! Ударь! Сделай хоть что-нибудь! Эта тишина, это медленное, хищное движение сводили меня с ума. Это была пытка. Изощренная, жестокая пытка тишиной.

Наконец, он повернулся ко мне. И пошел к кровати.

Я вжалась в подушки, инстинктивно натягивая на себя одеяло, как будто этот тонкий кусок ткани мог меня защитить. Сердце билось так громко, что, казалось, он должен его слышать.

Эдвин подошел и остановился у изножья кровати. Он просто стоял и смотрел на меня. В полумраке я не могла разобрать выражения его глаз, но я чувствовала их. Я чувствовала их физически, как два бурава, которые пытаются проникнуть мне в душу, вывернуть ее наизнанку.

Время остановилось. Я не знала, сколько прошло времени. Минута? Десять? Вечность? Мы просто были в этой комнате. Двое. Враги. Муж и жена. Хищник и жертва. И между нами висело густое, наэлектризованное молчание.

Я больше не могла этого выносить.

– Что тебе нужно? – прошептала я, и мой голос прозвучал сипло и чужеродно в этой тишине.

Он не ответил. Он сделал еще один шаг, огибая кровать. Он приближался.

Глава 11

Ночной визит Эдвина стал водоразделом. Точкой невозврата. Он не просто напугал меня. Он изменил правила игры, сбросив с доски все фигуры и оставив на ней только нас двоих. Его тишина была страшнее крика, его неподвижность – опаснее любого удара. Он пришел не наказать. Он пришел заявить о своих правах. Не на королеву, не на жену, а на меня. На мою душу, на мои страхи, на тот самый дикий огонь, который он увидел во мне и возжелал укротить.

Слова «наказание и награда» эхом отдавались в моей голове, не давая уснуть. Это была формула его извращенной игры, в которую он меня втягивал. И я поняла, что все мои предыдущие действия – скандалы, транжирство, флирт – были лишь детским лепетом, наивной попыткой играть по правилам, которых для него не существовало. Он не собирался давать мне развод. Он собирался меня ломать. Медленно, со вкусом, наслаждаясь каждым моим вздохом, каждой слезой, каждой вспышкой бессильной ярости.

Страх, ледяной и всепоглощающий, грозил парализовать меня. Но за ним, из самых глубин души, поднималось что-то еще. Злость. Холодная, ясная, как отточенная сталь, злость. Не истеричная ярость жертвы, а расчетливая ярость игрока, которому только что объявили войну на уничтожение. Ты хочешь играть, муженек? Хорошо. Мы будем играть. Но теперь – по моим правилам.

Моя тайная финансовая империя, мой фонд «Свобода для Карины», который я создавала для побега, теперь приобретал новый смысл. Это было не просто средство для бегства. Это было мое оружие. Мой единственный шанс обрести не просто свободу, а силу. Силу, способную противостоять ему. Мне нужно было больше денег, больше влияния, больше информации. Мне нужно было стать теневой королевой этого прогнившего королевства, чтобы иметь хоть какую-то возможность дать отпор королю.

И для этого мне нужно было вскрыть главный гнойник этого двора – тотальную коррупцию. Я больше не могла действовать вслепую, откусывая мелкие куски от чужих пирогов. Мне нужно было получить доступ к самому сердцу паутины. Мне нужен был ключ. И этим ключом был лорд Харрингтон.

Казначей. Пухлый, вечно потеющий, трусливый человечек с бегающими глазками. Он был идеальной мишенью. Он был достаточно высоко в иерархии, чтобы много знать, и достаточно низко, чтобы стать козлом отпущения, когда вся схема рухнет. Он боялся Эдвина до дрожи в коленях, но я была уверена, что страх перед его подельниками, фигурами куда более крупными и безжалостными, был не меньше. Я должна была стать для него третьей, самой страшной силой. Той, что не просто убьет, а сотрет в порошок, не оставив и пыли.

Я потратила несколько дней на подготовку. Я снова и снова перечитывала гроссбухи, которые он мне принес. Я сопоставляла цифры, даты, имена. Я искала не крупную аферу, в которой были замешаны все. Я искала его личный, маленький, грязный секрет. Ту самую мелочь, которую он совершил в одиночку, понадеявшись, что в общем хаосе воровства ее никто не заметит. И я ее нашла.

Это был контракт на реставрацию гобеленов в одном из заброшенных охотничьих домиков на северной границе. Сумма была не астрономической, но вполне приличной. Деньги были выплачены некой «Мастерской братьев Грин», но никакой мастерской с таким названием не существовало в природе. Я проверила через своих людей, которых успел нанять месье Жакоб. Деньги были обналичены через подставное лицо и исчезли. Но подпись на контракте, разрешающая выплату, была одна. Четкая, витиеватая подпись лорда-казначея Харрингтона. Он украл эти деньги для себя. Возможно, чтобы оплатить карточные долги или купить подарок очередной любовнице. Это было неважно. Важно было то, что это была его личная, доказуемая кража. Мой крючок.

Я вызвала его к себе вечером, в тот же тайный кабинет. Я хотела, чтобы он чувствовал себя неуютно, вдали от привычной обстановки дворца. Когда он вошел, я сидела за столом, на котором была разложена всего одна бумага – тот самый контракт.

– Добрый вечер, лорд Харрингтон, – сказала я спокойно. Мой голос не дрожал. Я была абсолютно холодна. – Присаживайтесь.

Он опасливо сел на краешек стула, вытирая платком потный лоб.

– Ваше величество… вы что-то хотели?

– Да, лорд Харрингтон. Я хотела поговорить с вами о гобеленах.

Он замер. Его глаза забегали еще быстрее.

– О… о гобеленах, ваше величество? Не совсем понимаю…

– О, я думаю, вы прекрасно все понимаете, – я пододвинула к нему контракт. – Например, о гобеленах для охотничьего домика в Северном пределе. Расскажите мне о них. Они, должно быть, великолепны, раз стоят столько денег. Какая жалость, что их никто никогда не видел. Как и «Мастерскую братьев Грин».

Он посмотрел на контракт, потом на меня. Его лицо стало цвета грязного снега. Он начал задыхаться, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Я… я… это ошибка! Недоразумение! Я все объясню!

– Не нужно, – оборвала я его. – Я не люблю, когда мне лгут. Я и так все знаю. Я знаю, что вы украли эти деньги.

Он вскочил со стула, опрокинув его.

– Нет! Ваше величество, умоляю! Не говорите королю! Он… он меня казнит!

– Сядьте, лорд Харрингтон, – мой голос был тихим, но в нем была такая угроза, что он рухнул обратно на стул, закрыв лицо руками. Он затрясся, и его плечи заходили ходуном. Он плакал. Жалкое, отвратительное зрелище. Но я не чувствовала ни капли жалости. Только холодное презрение.

Я дала ему выплакаться. Когда его всхлипы стихли, я заговорила снова.

– У вас есть два пути, лорд Харрингтон. Первый – я иду с этой бумагой к королю. И вы правы, он вас казнит. Но перед этим он начнет расследование. Он захочет узнать, как его верный казначей дошел до такого. Он поднимет все бумаги, все счета. И он найдет все остальное. Он разорвет всю вашу паутину. И знаете, что сделают ваши покровители, герцог де Монфор и барон фон Эссекс, когда почувствуют запах жареного? Они сделают вас крайним. Они свалят на вас все. Они скажут, что это вы, мелкий, жадный воришка, обманывали их, подделывали их подписи. Они принесут вашу голову королю на блюдечке, чтобы спасти свои. И вы умрете в одиночестве, проклинаемый всеми.