Тлеющие ветви леса Блум

ПРОЛОГ. ВЫМЕРШИЙ ЛЕС.

 Лес Блум – заповедная и очень известная зона. Сотни людей хотят побывать там. Множество фотографий и рисунков этого места можно найти всюду. Почему же он так популярен? Ответ прост – из-за его невероятной, королевской красоты. Редкие, самые любопытные виды и растений, и животных обитают именно там. Да, лес не может заменить многим зверям родную среду обитания, но сами люди стараются сделать всё для того, чтобы поддержать жизнь обитателей. Кажется, ему не должно угрожать ничего. Но всё получилось с точностью да наоборот.
 Один мизерный окурок, одна иссохшая щепочка, оставшаяся под стеклом на солнце – и всё. Это неминуемо приведёт к пожару. Да, кое-какие отважные люди пытались всеми силами это предотвратить, сделать что-нибудь. Но это было бесполезно. Никто не понимал опасности пожара, этого «рыжего петуха», особенно в таком месте, как это. И вот, наконец, один момент заставил их пойти на дальнейшие, в принципе, правильные шаги – запретить розжиг костров и выселение всех дальше от леса.
 В один прекрасный день в этом самом полузаповеднике отдыхала огромная семья мэра городка Пэйдж, около которого и рос лес. Несмотря на запреты разводить любой огонь, они продолжали устраивать весёлые посиделки около вечно бушующего как бешеная лиса костра. Никто не мог помешать им – это пытались сделать один раз и ни к чему хорошему это не привело. Как не привели и сами посиделки…

***
 – Служба природной охраны города Пэйдж слушает. 
 – У нас снова пожар! В лесу!
 – Лес Блум? Я же правильно понимаю вас?
 – Да, да! Приезжайте как можно, как можно скорее! Могут пострадать…
 – Кто может пострадать? Там есть люди?
 – Да!
 – Хорошо, уже высылаю пожарную бригаду. Оставайтесь на линии…
 Вскоре команда уже была отправлена в пункт назначения. Никому не говорили, куда нужно ехать – все в городе, да и далеко за его пределами прекрасно знали, где расположен лес и как он выглядит. Хмурые лица всех в пожарной машине выражали общую мысль – нужно было спасти заповедный лес, который остался один в огромной стране. Но этого, к сожалению, не вышло…
 От величественного, многовекового, красивого леса и даже части поселений остались одни обуглившиеся ветви и стены. Лес был сожжён до пепла. Всё, что так бережно хранилось жителями, навсегда исчезло с лица земли. В лесу, который не пытались потом высадить заново, все жители оставили семьи и самых редких, теперь чернокнижных, животных. Потом этот день так и стали называть – день тлеющих ветвей леса Блум. 
 Казалось бы, люди предприняли всё для того, чтобы минимизировать последствия и потери. Они даже выгнали старого мэра, нарушившего все запреты, какие были возможны. Они даже начали высаживать на месте пожара новенький, совсем юный лесок. Волонтёры и добровольцы помогали всем так или иначе пострадавшим от пожара. Но все беды и напасти города были ещё впереди…
 Вскоре к жителям стали приходить погибшие в огне родственники. Не во сне – наяву, в виде страшных призраков. Поначалу все этому очень обрадовались – ведь у многих в огне сгорели целые семьи с маленькими детьми. Многие думали, что эти пришествия предвещают что-то хорошее, что это конец всем их напастям. Но всё, впрочем, как обычно в городе, обернулось катастрофой…
 Мёртвые родственники постоянно предсказывали смерть, иногда с точностью до секунды. Одной богатенькой и совсем молоденькой девушке из уехавшей куда-то семьи мэра, которая осталась в городке Пэйдж для поддержания почти потерянного имиджа, мёртвая матушка в стихах предсказала утопление. Так и вышло – девчушка скоро кинулась на дно озера от неразделённой любви. Другому юноше, который и был причиной утопления первой жертвы, эта же девушка в слезах рассказала про предстоящую автомобильную катастрофу. Через несколько дней юноша врезался в фонарный столб, скончавшись на месте. Обо всех этих диалогах узнали из предсмертных записок бедных молодых. Самое страшное – это были далеко не все случаи, а самые громкие и необъяснимые. Именно после этого за дело принялись профессиональные детективы и сыщики – предполагалось, что в городе орудует целая банда очень хороших мошенников, которые как-то используют наркотики на своих жертвах, чтобы манипулировать ими и оставаться безнаказанными. А что из этого расследования вышло (или не вышло) – узнаете немного ниже…
 

ГЛАВА ПЕРВАЯ. СЛЕДСТВИЕ ВЕДУТ...

  – Итак, что вам сказала ваша мать? 
  – Она сказала, что мне скоро умирать… через… десять... нет, через семь дней…
  – И всё? Больше ничего не было? – Следователь быстро записал что-то в блокнот, подчеркнув это другим цветом и снова посмотрев на допрашиваемую девушку.
  – Больше… да, больше не было ничего… к сожалению или счастью
  – Я так думаю, что к счастью… хорошо. Ваша информация может очень помочь в следствии. Вам помочь?
  – Не стоит, правда, спасибо. Я сама.
  Слепая на один глаз сирота Лорелей в глубочайшем трауре, пошатнувшись, встала с высокого стула. При этом она сделала это, чуть не опрокинув его себе на ногу. На помощь успел прийти сам следователь (который изначально не хотел вообще впутываться в это странное дело), вовремя подав ей тонкую, сухую, похожую на ветку руку. 
  После её бесшумного ухода в комнате воцарилась относительная тишина, прерываемая только еле слышным стуком шагов неугомонного, нескладного и худощавого Эндрю Стивенса. Только эта тишина присела рядом с задумавшимся о жизни и новом, сложном деле следователем, как её нежданно вспугнули, словно воробушка, громким, по-детски визгливым криком, донёсшимся из конца длинного коридора. Привыкший ко всему Эндрю даже невольно вздрогнул и подумал, что на их офис напали – настолько это было неожиданно и даже в каком-то смысле жутко.
  – Господин следователь, где вы вообще? Я вам ванильный кофе принесла, ваш любимый! С сахаром! Как и просили.
  – Эмилия, чертёнок этакий, – эти слова следователь произнёс себе под нос, так как не хотел лишних ссор с неожиданно-вспыльчивой подружкой, – попрошу в другой раз не кричать так, напугала даже. Ты же сама знаешь, как я это не люблю…
  – Ладно, ладно, тем более и кофе у меня никакого нет, я пошутила. – Эмилия, неудержимым ураганом ворвавшаяся в комнату и рухнувшая в кресло, нисколько не запыхавшись при этом, улыбнулась и так жутко посмотрела в глаза друга, что Эндрю невольно весь передёрнулся, не поменяв при этом выражения лица. 
  – Почему я так не удивлён собственно…
  – Ой, да ладно вам всем… Я так понимаю, тут ещё одна «жертва призраков» была, да? – Эмилия слегка дёрнулась, устроившись удобнее и чуть не упав, и снова пристально, как в первый раз, рассматривая Эндрю не меняясь в лице.
  – Откуда…
  – Это вам знать необязательно. К следователям да сыщикам в последнее время и дел-то никаких интересных не приходит, кроме этих «лесничих». Не спрашивайте, откуда знаю – вы и сами догадаться можете. И что там такое произошло-то, спрошу, пока не забыла? Что-то очень страшное?
  – В лесу Блум пожар страшный произошёл относительно недавно. Пострадало множество людей. И теперь почти все родственники погибших видят их души, а потом таинственно умирают. Самое страшное, что гибнут даже совсем молодые люди, вроде нас с тобой. А меня на это дело поставили разбираться – предположительно здесь орудует или маньяк, или какой-то искусный мошенник (может и не один вообще). – Последние слова следователь снова произнёс под нос, так что Эмилия вряд ли их услышала. – Не исключается возможность сотрудничества между ними. Вот так, если совсем уж коротко. А ты про это не знаешь разве? Тебе никто ничего не говорил что ли?
  – Я многое, правду говоря, не знала до сегодняшнего дня. Я приехала сюда из отпуска лишь несколько дней назад. Мне никто ничего вообще не рассказывал, сам понимаешь, тут мало от кого информацию можно добыть… и звучит это всё, если честно…
  – Как бред сумасшедшего?! Знаю, знаю. Но самыми странными способами погибает ещё очень много людей. Ещё больше, чем от самого пожара. Мы просто обязаны им помочь. Ты это… понимаешь?
  – Понимаешь, понимаешь… к сожалению. К большому сожалению... – Девушка с тихим и многозначительным вздохом опустила голову, сдерживая не вовремя подкативший комок слёз. Эмили это всё знала не понаслышке, ведь сама несколько месяцев назад пережила смерть нескольких самых близких ей людей, о которых невольно вспомнила. Это по грустным и неожиданно заблестевшим девичьим глазам понял следователь и, подумав о том, что он зря напомнил красавице о том страшном дне (про который сам-то знал немногое), легонько сжал её беленькую и тоненькую как веточка берёзы ручку. Девчушка (впрочем, как всегда) была как ледышка. Эмилия хотела было вырвать руку, подумав о том, что ей сейчас все пальцы точно переломают, но горячий захват, действительно похожий больше на стальные тиски, не дал ей этого сделать.
  – Я снова надавил на больное? Извини, если это так…
  – Всё хорошо, я уже привыкла…
  – Хорошо, как знаешь… давай пойдём в коридор? Тут жарко очень…
  – Да, давай…
  После этого два друга вышли из комнаты и сели в мягкие пуфы-груши в коридоре. Оба нескладные и слишком худые устроились так, что их почти не было видно. Эмилия Клэр, воспользовавшись своим удобным положением, молча потянулась за небольшим кусочком последней шоколадки, чтобы, по её выражению, «заесть неприятные воспоминания» (судя по всему, эти неприятные воспоминания приходили чересчур часто). «Господин следователь» Эндрю Стивенс поглядел на подружку с толикой недоумения – он хорошо знал, какой яростной и неудержимой фанаткой здорового образа жизни была эта молоденькая чудачка. Лишь её страшный, ни с чем не сравнимый взгляд заставил молодого следователя сильно смутиться и отвернуться полностью, дабы не заставлять себя чувствовать совсем уж неловко и странно. Молчание длилось очень долго – Эндрю решил из-за внутренней вежливости (из-за этой редкой для наших дней вежливости его кто-то из друзей полушутя, полусерьёзно прозвал «рыцарем без страха и упрёка») не заставлять подругу говорить с набитым ртом, а Эмилия просто непонятно о чём задумалась.
  – Ну… – начал, было, через некоторое время Эндрю, но его тут же перебила собеседница.
  – Антилопа гну! Что такое?
  – Что делать будем? – В другое время на эту присказку плохо выспавшийся следователь мог и разозлиться, но ему было попросту не до этого.
  – Всё как обычно. Осмотр места преступления, опрос свидетелей, сбор всех…
  – Стой! Слышишь? 
  Тут же раздался странный звук на расшатанной лестнице, что вела на верхние и нижние этажи. Это были какие-то осторожные, медленные, словно кошачьи шаги. И Эндрю, и Эмилия, работавшие тут достаточно давно, прекрасно знали, что никто такой интересной походкой среди их коллег не обладал. Вообще. Оба стали ждать нового посетителя (возможно свидетеля), но… не обнаружили ничего и никого, получили они только много потраченного впустую времени. Лишь, когда оба плюнули на никчёмное ожидание и вернулись в отведённую специально им комнату, нашли прямо посередине коврика единственную записку странного чуть фиолетового оттенка, написанную чрезвычайно неразборчивым почерком. Это, конечно, не могло не насторожить – ведь до этого на полу, особенно на недавно идеально вычищенном самим следователем ковре, ничего не лежало. 
  – Что там написано? – негромко спросила Эмилия, пытаясь заглянуть из любопытства за плечо высокого друга и недовольно пихая его под острый, словно каменный локоть.
  – Ничего не ясно, правда… кто это писал вообще? Каракатица под водой что ли?
  – Нет, курица лапой! Может, я попробую разобраться? Я немного понимаю чужие почерки, ты сам это знаешь… 
  – Эмили, ты уверенна, что сможешь его разобрать? Он что-то совсем…
  – Ты во мне сомневаешься?! – Девушка снова посмотрела на друга исподлобья и недовольно скрестила руки – ей не очень нравилось почти всякое сокращение её имени.
  – Ладно, ладно, понял… извини.
  Эмилия, пройдя за другом обратно в комнату и изредка тяжко вздыхая, начала всматриваться в странную записку в поисках хоть какой-нибудь, даже самой маленькой зацепочки. Эндрю же на всякий случай мельком поглядел на окно, что выходило на часть сохранившегося леса и давным-давно сгоревшую, чёрную как пустота и уже в аварийном состоянии церквушку, про которую всё время ходили очень страшные слухи и которую никак не могли снести. Кто-то из особенно суеверных знакомых (которых Эмили и Эндрю чаще всего быстро отсеивали) поговаривал даже, что там можно постоянно общаться с духами давно умерших людей без особых проблем. Ни Эмилия, ни Эндрю не очень в это верили, но к любым сгоревшим строениям подходить опасались – мало ли что им на головы вдруг свалится. Кто-то из особенных любителей теории заговора болтал очень странные вещи, но таких в принципе в городе жило совсем мало.
  Теперь же в окне нечётко отображалось два очень уставших и бледных лица – Эми снова задумалась о недавно прочитанной статье про странности их городка, потому и смотрела в сторону по давнишней, ещё институтской привычке. Статная, невероятно худенькая и гордая красавица, имевшая такие черты лица, что немного напоминали древнегреческие статуи, снова невольно залюбовалась собой и улыбнулась. У неё были серые, миндалевидные глазки, окаймлённые бровками «домиком» и опушенные густыми, чёрными-чёрными ресницами веером, ярко-рыжая, пышная и густая копна вечно неприбранных, мягких волос, точёный, хорошенький, аккуратный носик и очень яркие, резко очерченные, немного тонкие губки «бантиком». Ещё одной интересной особенностью внешности девушки была щедрая россыпь жёлтеньких веснушечек по всему лицу. Всё это говорило о том, что самобытная краса девушки была породистой и настоящей. 
  Эндрю же, по сравнению с подругой, выглядел гадким утёнком. Непозволительно молодой для своей серьёзной должности (которую, по непроверенному утверждению злых языков, получил из-за своих богатых связей, которых и вовсе не было, в известных кругах) он имел не настолько яркую и привлекательную внешность из-за чего даже приобрёл некоторые комплексы. Очень высокий и от природы худой блондин с чуть вьющимися на кончиках волосами, строгим, тяжёлым и задумчивым выражением лица и узенькими, вечно прищуренными глазами непонятного оттенка был чем-то похож на заядлого и уставшего от жизни вояку, которого прямо с поля битвы усадили за этот стол. Особенно это ощущение подчёркивали грубоватые, вечно с красными пальцами и большие руки труженика-пчелы, что привык к непомерным тяжестям и готов хоть каждый день сносить и лютый холод, и страшный зной.
  – Ну что? Что откопала? – Вскоре заговорил Эндрю, не смотря на девушку и немного напугав её громким, немного севшим от вечернего холода голосом.
  – Тут написано о том, что мы с тобой должны через несколько дней погибнуть. И знаешь, это написано не как предсказание, а как...
  – Угроза?! Или это нечто худшее?
  – Это именно угроза. Ох, если найду – убью!
  – Я понимаю, у самого такая же реакция…
  После этого Эмилия повернулась к окну и тоже начала наблюдать за происходящим там, на автомате положив записку в карман вечных огромных штанов цвета хаки, немного отодвинув друга с его места слежки. Так как окно было открыто настежь (после того, как лес сгорел, в городке почему-то постоянно было очень жарко, но не для Эмилии, что из-за несколько болезненной худобы вечно мёрзла) то можно было увидеть и услышать всё, что творилось на улице. Вскоре около той страшной, заброшенной церквушки, на которую опять засмотрелась девушка (по непонятной причине ей нравилось около неё гулять и рассматривать её со всех доступных ракурсов), появилась стайка маленьких, ещё семи-восьмилетних учениц из богатых семей всем известной церковной и очень строгой школы. Все девочки были одеты в привычные и ненавистные многими взрослыми выпускницами шоколадные платья с кремово-белыми, очень короткими пелеринами, что указывало на то, что они были в ещё начальных классах. Видимо, у них только что закончились занятия, которые иногда не прекращались даже летом из-за длинных и тяжёлых переводных экзаменов. Однако вместо привычных слухов и сплетен из школы или семей они со страхом, почему-то непозволительно громко обсуждали нечто недавно произошедшее, по их выражению, в «том самом лесу». Эмилия, подумав, что это может очень помочь следствию, слушала так внимательно, как можно было, по привычке грызя длинные ногти.
  – Анна, что ты там видела, расскажи. Пожалуйста.
  – Я видела там свою сестру старшенькую… она так на меня смотрела… не хочу говорить об этом взгляде.
  – Она тебе что-нибудь говорила? И точно ли это была твоя сестра? Она ведь вроде погибла тогда при пожаре в лесу?
  – Это точно была моя Эмма. Вы думаете, что я не узнаю свою любимую сестру? Во-во… что говорила? Про смерть мою… что она совсем скоро будет… погибла? Да, было это… мне страшно, девочки, давайте не будем об этом?
  – Как она тебе это сказала? – Видимо, остальным невоспитанным ученицам было всё равно мнение своей подруги, они требовали «хлеба и зрелищ». Поняв это, Эмилия неодобрительно покачала головой и смешно нахмурилась, скрестив неугомонные руки на красивой, развитой груди – она бы так ни за что не поступила. Конечно, из-за своей привычки к неуместному сарказму и постоянным глуповатым шуткам она много раз получала по всем фронтам, но так не давила никогда, будучи вполне себе разумной девушкой.
  – В стихах. Как-то вроде…
  Тут гимназистка надолго задумалась, видимо, сдавшись от напористости своих подружек-сплетниц, а эти якобы подруги стали терпеливо ожидать Анну. Так же терпеливо ожидала и Эмилия, иногда поглядывая на копошащегося в бумагах и газетах Эндрю, который снова безуспешно пытался справиться с нахлынувшей бурей эмоций из-за болезненного воспоминания, что пришло к нему после одной найденной фотографии. Красавица, невольно засмотревшись на друга, хитро улыбнулась – уж очень неудачно он повернулся к ней спиной. Естественно она не могла, как обычно, не пошутить над ним…
  – Ай! Эмилия, ты прекратишь так шутить или нет?!
  – Я же говорила тебе, что моя месть за мокрые волосы и простуду будет жестокой…
  – Ладно, 3:3 в твою пользу, раз тебе так сильно этого хотелось…
  – Ой, ладно, не дуйся, я же шучу.
  Эмили улыбнулась и тихонько прикоснулась к непривычно твёрдой руке друга, подумав о том, что им обоим не помешал отдых, так как оба из-за нервной и утомительной работы выглядели помятыми и суровыми. По странной случайности об этом внезапно начал размышлять и её трудоголик-коллега. В это же время к своим подружкам, наконец, обратилась та самая Анна, которая всё-таки, видимо, вспомнила тот стих. Эмилия, краем глаза заметив это, снова подошла к окну и продолжила как можно внимательнее слушать, немного насторожив этим жестом «господина следователя».
  – Вы точно хотите его услышать?
  – Да, Анна, говори скорее…
  – Говори, мы всё поймём, мы поддержим… – После этих слов Эмили снова ухмыльнулась и негромко пробормотала что-то наподобии: «Такие подруги как вы не помогут, а лишь навредят».
  – Всё пройдёт как будто ночь
От воды беги ты прочь
Помогу я, чем смогу
За собой не позову…
  – А дальше?
  – А дальше не помню… может, там что-то и было, просто прослушала… нет, не помню…
  – Анна, Карла вы обе дрожите. Пойдёмте домой?
  После этого все девочки убежали в другую сторону, действительно чуть дрожа. Эта дрожь, которая была заметна с дальнего расстояния, была вполне объяснима – в нескольких шагах от них рос тот злополучный лес. Находиться рядом с ним боялись даже самые заядлые скептики. Да и остальным, особенно тем, кому можно было внушить всё что угодно, находиться в лесу было как-то, мягко скажем, не по себе.
  Вскоре Эндрю и Эмилия, долго совещавшись и размышляя обо всех предстоящих опасностях и сложностях, решились на первую вылазку в тот лес. Несмотря на страшную усталость, несмотря на приближающуюся ночь и густой белёсый туман, несмотря на некоторые внезапно возникающие и ужасные мысли о возможных опасностях, что принесёт вылазка. Уж такова была их работа…