Too

Сон?

Тихий щелчок часов. Каждая их стрелка пробивает тишину, как невидимое орудие, наносящее болезненные удары в ухе. Время словно растягивается, и его бесстрастный бег вызывает нестерпимое напряжение. Тело ломит так, будто каждый мускул ненавидит собственного хозяина, и даже простое движение дается с мучительными усилиями. Дышать становится всё труднее: грудь сжимает безжалостный страх, цепи его, кажется, крепче с каждым мгновением, скручивая руки в неестественные изгибы, словно вырванные из жизни позы в безмолвной агонии.

Сон. Не более. Можно ли это назвать сном? Он неестественный, абсурдный… глупый сон! Спасение? Глупо надеяться на это. Вдруг раздался звук — уведомление. Вся комната на мгновение заполнилась холодным, белым светом экрана компьютера, как предвестник недобрых известий. Система безопасности. Датчики на кухне работали с неистовым ритмом, словно там, в кулинарной тьме, развернулся бал самого Сатаны.

С глаз падает пелена. Страх накрывает с головой, сжимая дыхание, как ловушка, где каждая попытка вырваться только усиливает ужас. Скрип двери нарушает мёртвую тишину — тук-тук, словно приглашающий звучит этот звук, легкие, неслышные шаги пробираются по полу. Этот звук — зов или угроза? Взгляд скользит по теням, и в каждой из них таится что-то незнакомое, зловещее. Жуткая тишина терзает разум, оставляя только ожидание. Что же будет дальше?

Сумев залезть поверх её тела, холодные, дрожащие пальцы судорожно касались её лица, оставляя за собой ледяные следы, словно прикосновения мертвецов. Омерзительное зрелище складывалось вокруг: размытые тени и тёмные силуэты обрисовывали комнату, как важный, но зловещий атрибут. Боль пронзала её, и неистовое одиночество охватывало, как закованное в цепи чувство, которое не давало всплыть на поверхность. Сожаления, как тяжелые камни, накрывали её уставшие глаза, превращая слёзы в тяжелые комья, падающие на тихо стонущий пол.

Слова любви вырывались с губ обрывками, пробиваясь сквозь сумбур эмоций и страха, но каждый звук тут же становился глухим, поглощенным тёмной бездной, когда ногти впивались в артерии на её шее, вызывая немой крик боли. Смех, оглушительный и искажённый, раздавался, затмевая всё вокруг. Этот звук был неестественным, как раскаты грома в ясном небе, вызывая дрожь. Резкая тьма окутала её, как плотное одеяло, в котором погасла последняя надежда на спасение.

Треск, звон и яркие вспышки боли пронзали тело, оставляя шрамы, о которых нельзя было забыть. Руки сжимали её лицо, как хищник, уводящий добычу в темноту, а острые осколки стекла, пробивавшие плоть, разрезали её изнутри, вызывая муку. Она всё знала... она всё видела и всё помнила. В каждом шаге, каждом шепоте тьмы таилась горькая память. Углубляющийся страх погружал её в бездну, где выхода не было, и лишь эхо смеха продолжало звучать, как напоминание о том, что она никогда не была одна в этой бездне ужаса.

Алые оттенки озарили комнату, как предвестник несчастья, и в этот момент оглушающий смех раздался вокруг, сводя с ума и перекрывая дыхание. Она знала, что зачастую страх становится более ярким, чем сама реальность, и настало время, когда каждый уголок казался наполненным непрекращающимся шёпотом темноты. Все вокруг напоминало о зловещем присутствии, а тени на стенах танцевали в ритме этой боли — ртутные, переплетенные, словно призраки.День. Всё нормально. Но эта мысль, как капля яда, проникала в сознание, подрывая его устои. "Это всего лишь сон", — шептала она себе, но внутренний голос, наполненный отчаянием и страхом, выкрикивал: "Нет смысла мечется по комнате прятаться, закрываться. В эту ночь она станет трупом". Как будто призрак её собственных сомнений обременял её, заставляя чувствовать, что спасения нет ни в этом мире, ни в том.

Она всё знает. Эти слова гремели в её сознании, как непрекращающаяся мантра, напоминающая о том, что знание — это бремя, которое невозможно снести. Она увидела то, что другие старались забыть, прочувствовала страх, который другие предпочли бы игнорировать. В эти мгновения, когда алые тени обволакивали её, она понимала: именно это знание сделало её уязвимой, сделало объектом насмешек мрачного смеха, который раздавался вокруг. Она одна. В этом аду, полном жутких теней, за которыми притаилась истинная угроза, она поняла, что нет ничего страшнее, чем столкновение с собственным ужасом.

Безмолвие

Холодный ветер, как тёмная паутина, бесцеремонно проникал в каждую щель, нагоняя мурашки по коже и расползаясь по телу, как легионы ужаса. В этом безмолвном кошмаре не оставалось ничего, кроме как утопить себя в самозабвении, избавиться. Мысли о том, что мир мог бы просто рухнуть, закрадывались в сознание, подобно теням, тащащимся из глубин бездны, выжидая своего часа. Небо, полное тьмы, казалось тяжёлым, подавленным чрезмерной грустью высоких, карликовых деревьев. Они прислонялись к нему, как осуждающие стражи, мрачно взирающие с высоты, не позволяя никакой надежде пробиться через этот мрак, где обитали пустоголовые создания, лишённые разума, словно старые куклы, забытые в углу.

«Глупость!» — шептала я себе, пытаясь очертить пределы реальности, но что ещё оставалось? Пятый час уже прошел, а я всё ещё бодрствовала, переживя безмолвные сны, где мрак сжимался до предела, обвивая меня, как живая тень. Парк, искривленный под тяжестью моих тревог, внезапно стал посланником боли, заставляя меня вспоминать о собственной смертности и непостоянстве бытия. Богиня, её безмолвие было весомым, но надолго ли? Небосвод над головой продолжал своё неумолимое падение, приближаясь с шокирующей быстротой, словно демон, не желающий отступать.

«Может, сейчас? Или завтра?» — спрашивал я, погружаясь во тьму, где не существовало времени и места для рая. Часы безмятежности казались странными и чуждыми, как иллюзия, созданная в момент полного отчаяния. Стены в этой абстрактной реальности были безмолвными, как гробницы, обжигающими меня холодом, который пронизывал ткань моих мыслей, заставляя их киснуть под тяжестью стен.

«Глупо… Да». Я вновь встретилась с тишиной, как будто она разрасталась до размеров бездны, с ненасытной жадностью поглощая звуки. Тишина давила на мои уши, переваривая мизерные остатки, отправляя меня в круговорот существования, лишённого смысла. В этой бездне под давлением собственного бесчувствия, когда каждое движение казалось предательством, мир вокруг меня стал парадоксом, лишённым логики, где страх и абстракция сливались в безмолвный танец, увлекая за собою в бесконечность, унося прочь всё, что когда-либо имело значение.

Где же ты?

Полумрак медленно рассеивался на фоне восходящего солнца, однако этот миг света не мог прикрыть грандиозный ужас, разрывающий тишину как рваная тряпка. Шум приближающегося голоса сшибал всё, разбивая идиллию на мелкие осколки, и мир заполнился алыми тонами, как будто адские крики разносилась в воздухе. Каждый шаг по траве превращался в хруст, который резонировал в моём сознании, как удар молота по металлу, оставляя за собой лишь зловещие мелодии. Я словно наступала на крошки разбитого стекла, каждое эхо гремело в голове, отрывая от мыслей о том, что происходит вокруг. Осколки впивались в глаза, немой крик срывался с губ. Руки сжимали шею.

Всё вокруг казалось бесформенным — воздух извивался, как змея, пока это создание продолжало говорить. Слова терялись в шуме, их смысл выглядел жалким подобием, выползающим из трещин в реальности; я была заперта в клетке безысходности, словно мрачный эксперимент неведомого бога. Может, меня...

— Ты слушаешь?! Какого черта ты делаешь здесь в пять утра! Ладно, это не суть! Вчера в 12...

Её голос сливался в мелодию абсурда, становясь слишком тихим и слишком далеким, как эхо в заброшенном коридоре. Я не хотела слушать дальше: голос был мерзким, липким, как слизь, заползающая по моим рукам, парализуя, лишая меня шансов на побег. Моё тело, словно осознавшее свою судьбу, погружалось в холодную землю, как будто сама земля жаждала забрать меня к себе, прозаическое прикосновение превращалось в страшное погружение, в объятия вечного.

Крики становились громче, резонируя в тишине, и в то же время они звучали так далекий, словно доносились из другого измерения, где существование не знало милосердия. Я задыхаюсь! Тело ломит от тяжести, вселенная давит на меня миллиардами тонн. Каждая минута тянулась, как осколок времени, потерявший осмысленность и форму. Время стало безликим и пустым, его количество не имело значения.

— Выпрыгнула! Ты можешь себе это представить?

Её голос, подобно хищной тени, захватывал воздух и пространство, будя меня от полусна, заставляя меня смеяться и плакать одновременно. Но я не могла вспомнить, от чего именно. Я стояла парализованная, как затмение, окутывающее мир, нарастая среди хаоса, безмолвно наблюдая за тем, как реальность распадается на фрагменты. Жизни становились лишь обрывками, а спокойствие? Где же оно? Оно стонет в темноте, тщетно мечтая вернуться, но улетучивается, как дым, оставляя за собой лишь призраки воспоминаний.

Где же ты?

Болтовня ползла в уши, как неживое существо, пробуждая во мне что-то холодное и тревожное. Каждая травинка цеплялась за конечности, обвивая их, словно мрачные щупальца, и в тусклом свете восходящего солнца скрывалась ярость, готовая вырваться наружу. В воздухе витал угрожающий треск, как будто сама реальность готовилась к разрыву, предвещая, что вскоре произойдёт что-то невообразимо ужасное.

На берегу, в неясном свете, черные фонари тянулись к небу, подобно призрачным, жадным рукам, жаждущим уловить нечто, исчезающее в вечности. И там стояла знакомая фигура. Её очертания сливались с темнотой, но я знал её — да, я знал! Призрак из воспоминаний, шедший по краю моего сознания. Холодный ужас накрывал, как тень, находящаяся внутри.

Вдруг из глубины парка вырвался шёпот, неслыханный и жуткий. Это не были слова, а звуки – поток ненависти, обтекающий моё сознание. Фонари колыхались, как пламя в адском танце, и тени, словно мёртвые души, тянулись к небу, создавая клетку, забирающую в себя невидимые ужасные сущности, заточённые под этим мракобесием.

Злокачественная атмосфера нарастала, с каждым мигом сжимая пространство вокруг, как жадные руки бездны. Природа затаила дыхание, придавшись зловещему ожиданию, будто сама вселенная готовилась к неизбежному. Туман сгущался, поглощая всё, превращая небо в пустоту, которая не знала ни дна, ни горизонта; всё становилось абсурдным, как если бы сама реальность дрожала от устрашения.

В воздухе повисло жуткое ощущение предстоящего конца, время растянулось до бесконечности, растворяясь в бесформенном вакууме. "Время лишь материя". Эта мысль пронзила полотно страха, как остриё ножа пронзающие плоть. Алые потёки были повсюду, а улыбка расползлась по лицу. Но день продолжал свой беспросветный путь, словно ничего и не было. Пустота, заполнившая мир, обвивалась вокруг, как живое существо, жаждущее поглотить всё, что когда-либо существовало, оставляя лишь трепетные тени-образы, ползущие по краю разума. «А я.. взяла с собой бомбу»