Три года взаймы

Глава 1

Глава 1

Лена

– Ну что, ждем кого-то или начинаем? – Врач-гинеколог Кристина Юрьевна спрашивает у меня с улыбкой, занося над оголенным животом баночку с гелем.

Я, немного смутившись, но в то же время сгорая от нетерпения снова встретиться с малышом, отмахиваюсь тоже с улыбкой.

– Нет. Не ждем. Наш папа очень занят.

Кристина Юрьевна кивает и, предупредив, что гель холодный, выдавливает его на кожу.

Прижимает датчик УЗИ к моему животу и начинает водить с нажимом.

Заметив, что я пытаюсь подсмотреть, поворачивает экран так, чтобы видно было и ей, и мне.

Я толком ничего не разбираю, но грудная клетка всё равно нагревается и изнутри начинает распирать.

Моей беременности двенадцать недель.

Врач немного хмурится и изучает изображение, а я стараюсь не искать в её мимике плохие знаки.

Всё хорошо. У нас всё хорошо. Даже лучше, чем я могла рассчитывать.

В моей карточке значится новая фамилия, я месяц уже на Шамли, а Темирова.

Официальная жена господина депутата, носящая его ребенка.

Публично о моей беременности мы ещё не заявляли. Пока мы просто привыкаем к новой реальности и делаем вид не слишком светского союза, который связала сильная-сильная и резко вспыхнувшая на Побережье любовь.

Господин депутат переживал сложный развод. Я встретилась ему случайно. Между нами не было грязи и пошлости. Когда он узнал, что я согласилась выйти замуж за другого, отступился и уехал. Но друг без друга мы не смогли.

Я сорвала собственную свадьбу ложью. Убежала к нему. Он не смог бы проигнорировать такой жест. И вот мы вместе.

Это официально. А в реальности… Всё немного не так.

Кристина Юрьевна щелкает по клавишам аппарата, что-то настраивая, я замечаю, как ее лицо смягчается. Уголки губ поднимаются в едва заметной улыбке.

– Смотрите, Елена, – поворачивает экран ко мне еще больше. – Это ваш малыш.

Я задерживаю дыхание.

На сером экране проявляется крошечный восковой пупс, едва уловимые движения датчика по моему животу и его сердце уже быстро-быстро стучит.

Я не могу отвести взгляд.

Даже не верится, что не так давно я рыдала от отчаянья, узнав, что стану мамой. Всё очень сильно изменилось с тех пор.

– Всё хорошо, – голос врача ровный, уверенный. – Развитие соответствует сроку: копчико-теменной размер – около 55 миллиметров, сердцебиение стабильное, 160 ударов в минуту.

Ого, как много!

Улыбаюсь и часто-часто киваю. А еще выдыхаю. Только сейчас я полноценно осознаю, чего действительно стоит бояться и что может быть законной причиной для слез. Это если твой ребенок болеет. Неважно: внутри или снаружи.

Мой – здоровый. И это счастье.

– Вот ручки, видите? – Кристина Юрьевна плавно водит датчиком, и на экране мелькают крошечные пальчики, сжатые в кулак. – А вот ножки, ровные, длинненькие…

Я улыбаюсь, не в силах сдержаться.

Это потому, что у нас папа высокий.

– А это… — врач немного меняет угол, находит нужный ракурс. – Личико.

Я никогда не была излишне сентиментальной, но всё, что связано с ребенком, вызывает во мне неконтролируемой силы чувства.

Улыбаюсь, быстро смахивая слезу.

Возможно, мне хотелось бы в этот момент оглянуться и посмотреть в глаза отцу моего будущего ребенка, но я по-прежнему умею благодарить жизнь за то хорошее, что мне дает.

Приехать Андрей не смог. Он и не то, чтобы обещал. Но я потом всё ему покажу.

На экране в движении, а поэтому не слишком четко, но вполне узнаются крошечные носик, лобик, губы чмокают.

– А можно попросить сделать снимки? – Спрашиваю с огромной надеждой. И даже к отказу готова. Я не знаю, что можно, а что нет. Я впервые стану мамой.

Но гинеколог кивает:

– Конечно. – И жмет на кнопку аппарата.

– Такой серьёзный, – шепчу и слышу в своем же голосе восторг.

Это тоже в папу. Улыбка Андрея Темирова – целое событие в моей жизни.

А вот Кристина Юрьевна от моего замечания отмахивается.

– Они часто хмурые на этом сроке, но не переживайте, улыбку на УЗИ мы тоже свою поймаем.

Врач подмигивает мне, просит постараться расслабиться и продолжает исследование.

Я откидываюсь на кушетке и, прикрыв глаза, контролирую дыхание. Без сомнений, настрой матери играет большую роль. Я стараюсь думать только о хорошем.

Надеяться на лучшее.

Ждать прекрасного.

Врач делает несколько снимков, задает мне парочку не тревожных вроде бы вопросов. А потом, повернув голову, очень буднично спрашивает:

Глава 2

Глава 2

Лена

Сейчас я живу загородом. Положа руку на сердце, я даже мечтать о таком не могла, но, с другой стороны, реальность, превосходящая мечты, всегда подразумевает наличие некоторых оговорок.

Мой дом на ближайшие три года – это красивый, расположенный в элитном охраняемом поселке коттедж с собственным садом, гаражом на две машины, тремя спальнями, просторной современной кухней и плазмой практически на всю стену в гостиной. А еще – с отдельной столовой.

Весной и летом, уверена, сад выглядит роскошно. Думаю, в следующем году я в этом убежусь, а пока просто прогуливаюсь по нему между готовящихся к зиме голых веток, так как мне показан свежий воздух.

После посещения клиники и заслуженного нами с сыном синнабона я вернулась домой. В придачу к нему мне досталась ещё и целая толпа людей, нанятых чтобы помогать в его содержании.

Сегодня – день еженедельного клининга. Я провожу несколько часов в метаниях между желанием предложить девочкам свою помощь и пониманием, что делать этого нельзя.

За их работу платит мой муж. Он не обижает и не обманывает. И я должна воспринимать это спокойно.

У каждого своя работа. А у нас с ним свои договоренности.

Около шести Андрей пишет, что заедет. Я собиралась обойтись на ужин вчерашним пирогом, но после его сообщения решаю поднапрячься.

У господина депутата очень плотный график и много работы. Пусть вместе мы не живем (он остался в своей квартире, я получила личный дом), но время от времени Андрей ко мне приезжает.

Я воспринимаю это как заботу. Благодарна за нее.

И стараюсь отвечать тем же.

Готовлю мусаку, зная, что она получается у меня всегда, а ещё овощной салат с необычной заправкой. Накрываю стол для двоих. Даже свечи зажигаю, только не для романтики, а для уюта.

Когда вижу через полумрак, как с гулом открываются ворота и на территорию участка заезжает знакомый до ноющего чувства в груди Мерседес, волнуюсь, хоть и, вроде бы, волноваться давно поздно. Между нами случилось просто всё, что только могло случиться.

Андрей выходит из машины и направляется ко входу. Я иду навстречу.

Этот дом ему не принадлежит. Темиров снял его для меня. Сколько стоит – страшно подумать. Но точно больше той квартиры, которую арендовал рядом с моим университетом.

Когда думаю, что влетаю постороннему человеку в большую копейку, становится неловко.

Пусть я не сомневаюсь, что наш договор выгоден для обоих, пока что чувствую больше бонусов, чем минусов. И вряд ли готова напрямую спросить, как его ощущает мой… контрагент.

Андрей заходит без стука, я встречаю его в коридоре.

Улыбаюсь:

– Привет. – И скольжу взглядом по мужу. Он, как всегда, выглядит безупречно. В меру хмур. Чрезмерно элегантен.

До сегодняшнего визита к гинекологу я не размышляла, кто у нас с ним родится: мальчик или девочка. Теперь же смотрю на Темирова по-новому. Сыновья же больше от отцов берут, чем от матерей? У меня, получается, когда-то будет очень-очень-очень похожий сын.

Фантастика.

Закусываю щеки изнутри, чтобы не светиться так ярко. Дожидаюсь, когда Андрей снимет пальто и посмотрит мне в лицо.

– Привет.

Улыбаюсь еще раз.

Мы не тянемся друг к другу и уж тем более не набрасываемся.

Возможно, для кого-то это прозвучит странно, но наша интрижка в прошлом.

Мы заключили договор на семью, но семью создавать не договаривались. Имитировать – да. Но это перед посторонними. А друг перед другом не надо.

Андрей семью со мной не хочет. Я с ним… Да тоже вряд ли.

Нет, он хороший. Даже прекрасный. Но он не звал меня замуж, чтобы сделать женой.

Нас связала случайная беременность. И уже то, что он признал меня с ребенком, – это большое счастье.

А я в ответ подыгрываю ему в совершенно не важных для меня вещах. Наш союз сначала вспыхнул громким скандалом на греческом побережье (дядя пытался обвинить Андрея в том, что он меня совратил и испортил), но очень быстро стух. Мой Димитрий Шамли получил не участок под гостиницу с выходом к морю, который хотел сторговать за меня с Мелосов, а хороший откат от Темирова. И это жутко несправедливо, но бороться за справедливость я временно прекратила. Это чревато.

– Ты ужинал? – спрашиваю, запрещая себе пялиться на мужчину слишком открыто и долго.

Андрей мотает головой. Ерошит волосы и трет шею.

Устает. Занят делами. Из-за этого я даже не могу обижаться на его незаинтересованность к течению моей беременности.

Кстати, в два округа я ему не обошлась. Греческие выборы прошли успешно для Андрея и его политической партии. Отчасти, наверняка, потому что наша история закончилась браком. Я этому не радуюсь, мне всё равно. Но, случись иначе, чувствовала бы себя виноватой.

– Я приготовила. Там не много, но…

– Спасибо, Лена.

Глава 3

Глава 3

Лена

Андрей не спросил меня про пол будущего ребенка ни через день, ни через два, ни через неделю. Всё равно так всё равно. Ладно. Я перестаю ждать и подталкивать.

У женщин и мужчин просто очень разное отношение к жизни. Разные фокусы. Разные приоритеты. Андрей не попросил у меня свой экземпляр первых фото нашего ребенка. И, уверена, не пересматривает их в нашем диалоге каждый вечер перед сном, как делаю я.

Но и я тоже не сильно-то следила за ходом греческих выборов, которые для Андрея были очень-очень важны.

Так что считаем, что один/один. Проехали.

Тем не менее своей вкусной мусакой или чем-то другим я выторговала внимание Андрея Темирова к некоторым детским делам.

Сегодня после заседания его комитета мы едем смотреть детские автокресла и тестировать коляски.

Да, это тупо, когда срок твоей беременности настолько маленький, что окружающие её даже не замечают. Но во мне сидит навязчивая идея приобщить Андрея к жизни его будущего ребенка. А автокресло – это единственное, что звучало бы правдоподобно и что я вряд ли смогла бы выбрать без него.

Специально для этого приехала в город, который всё ещё вызывает у меня головокружение. Мне сложно привыкнуть к масштабам. Суета и скорость давят. Пугают.

Я рада, что живу как бы немного сбоку. В нашем поселке нет ни такого шума, ни такого движения. Ни пробок, ни кучи светофоров и шестиполосных дорог. Жизнь течет размеренно.

Я пишу Андрею на подъезде к зданию комитетов, он почти сразу отвечает, что задержится и меня встретит Аврора – его помощница.

Это немного волнительно, но я не против. Мне кажется, близкие к Андрею люди могут меня раскусить. Я предпочла бы с ними не общаться, но… Хотя бы с кем-то общаться мне тоже хочется.

Аврора встречает меня улыбкой. Не натянутой и не слишком елейной. Вообще эта девушка производит очень интересное впечатление. Она бойкая и активная. Разговорчивая и видно, что грамотная.

Я следую за ней в одно из ближайших кафе и останавливаю свой выбор на матче с тоником и ананасовым соком, а еще ванильном кроклере по ее же совету.

Говорить с Авророй нам особенно не о чем, но мне не приходится изнывать от неловкости и мысленно отсчитывать секунды до момента, когда Андрей освободится.

– Они затянули из-за одного вопроса. Снова принесли законопроект по легализации крипты. – По утомленно закатанным глазам Авроры я делаю вывод, что это что-то, успевшее ее достать. Улыбаюсь, пусть ни черта в этом всём и не смыслю. – Думаю, Андрей Павлович освободится в течение часа.

Ответить мне нечего. Киваю, оглядывая кафе.

Оно выглядит воздушным и стильным. Мне даже хотелось бы достать новенький телефон – подарок Андрея, сделанный, подозреваю, потому что ему не очень хочется слушать, что экономит на жене, если кто-то увидит старый. Но не суть. Мне хочется достать его и сделать пару кадров, которые потом можно будет отправить Василике.

С ней мы общаемся. Подруга с семнадцати лет не слишком-то подвержена влиянию греческих традиционалистов, да и ничего позорного в сексе до брака не видит. Мой громкий отъезд и дальнейшее развитие событий стали для неё скорее поводом для любопытства, чем желания от меня отречься.

Она много спрашивает о жизни в столице. О моем муже. О его достатке. Работе. Просит наши фото. Спрашивает, куда мы ходим.

Я отвечаю то, что считаю безопасным. Только тему своей беременности и поднаготной брака не трогаю.

Это часть нашей договоренности с Андреем. О ребенке мы скажем, когда придет время. Скорее всего, мне придется родить «раньше срока», чтобы выглядело, будто мы просто быстро сделали ребенка уже поженившись.

Так вот… Я бы скинула фотографию воздушных люстр в форме белоснежных цветов своей подруге, но перед Авророй доставать телефон стыдно.

Я прекрасно понимаю, что депутатские жены так себя не ведут. Собственную провинциальность и восторженность обычными для жителей большого города вещами я скрываю с помощью сдержанности. Может даже подмороженной выгляжу, но лучше так, чем позорить Андрея.

Обхватываю коктейльную трубочку губами и втягиваю напиток.

– Действительно очень вкусно.

Заказавшая и себе такой же Аврора кивает в ответ на похвалу и улыбается. Почти сразу отвлекается на телефон, чем дает мне возможность себя рассмотреть.

Она старше меня, но мне кажется, что мы выглядим приблизительно ровесницами. Авроре двадцать пять. Мне – двадцать один. Между нами всего четыре года, но тоже определенная пропасть.

На ее пальце нет кольца – ни гладкого ободка, ни обручального с камнем. В то время как я надеваю оба каждый день. Андрей привез их в один из первых дней моей новой жизни и попросил носить. Мне не сложно. Да и они красивые. А еще не раздражают и не вызывают желания сдернуть, как было с кольцом Георгиоса.

Мне двадцать один, я замужем, жду ребенка, за плечами имею неоконченное заочное высшее по специальности экономика и неудачную попытку отучиться на вокалистку, которая длилась полтора месяца.

Ей двадцать пять и скорее всего нет времени на отношения (она же работает так же напряженно, как мой муж), зато у нее есть блестящее образование, свобода и, возможно, она вот сейчас реализует свою профессиональную мечту.

Глава 4

Глава 4

Лена

В чем-то наши отношения работают по схеме баш на баш. Андрей съездил со мной смотреть кресла и коляски, терпеливо отвечал на вопросы и давал свои замечания. Мы не купили ничего, но я хотя бы поняла, на что нужно ориентироваться и что важно лично для нас.

И когда немного позже он просит пойти с ним на мероприятие – конечно же, не отказываю.

Темиров заезжает за мной в семь. Я уже готова – одета в специально купленное платье, с салонной укладкой и профессиональным макияжем.

Это уже не первый наш семейный выход и я плюс-минус понимаю, чего ждать.

Вроде бы сама в курсе, что выгляжу хорошо, но его внимательный взгляд, когда делаю оборот вокруг оси в коридоре, и чуточку хриплое:

– Ты красивая, – заставляют трепетать почти всю дорогу в моем любимом черном Мерседесе.

Я регулирую обдув и положение кресла под себя. А ещё не тревожу Андрея неуместными расспросами.

Мы едем на благотворительный аукцион, организованный политическая партия Андрея совместно с рядом фондов и с привлечением знаменитостей. Аврора сбросила мне пригласительный и, по моей осторожной просьбе, дала немного информации в ответ на вопросы.

Я благодарна ей за помощь. Опыт прошлых мероприятий подсказывает, что ничего особенного от меня не ждут. Улыбаться людям, с которыми я уже знакома. Не молоть чушь. Не лезть первой. Не отходить надолго от Андрея.

Идеальной депутатской женой быть легко. Вроде бы.

Андрей отдает ключ от машины парковщику у роскошной гостиницы. Швейцар помогает мне выйти и передает мою ладонь из рук в руки мужу.

Когда заходим, я стараюсь не пялиться, но в подобных местах, конечно, бывала нечасто.

Здесь всё выглядит совсем не так, как я привыкла. И нет. У нас, на побережье, тоже есть несколько гостиниц, обладающих статусом пятизвездочных, но в них царит совсем другая атмосфера: воздушности и легкости. А здесь – густого пафоса и флёра избранности.

Я избранной себя не чувствую. Даже мы с Андреем друг друга не выбирали. Нас свел случай.

Рука договорного мужа спокойно лежит на моей пояснице. Я улавливаю все его ненавязчивые направляющие движения.

Мы оказываемся в заполненном людьми, гулом и торжественной атмосферой конгресс-зале и надеваем на лица улыбки, которые снимем, сев обратно в машину.

В центре рядами стоят приготовленные для аукциона стулья и лежат на велюровых сиденьях таблички для ставок. Если не ошибаюсь, их называют аукционные номерки. На сцене пока что работает ведущий, но уже стоит трибуна для аукциониста.

Я обвожу взглядом людей и встречаю несколько знакомых лиц.

Среди них – Валерия Златова. Сегодня она не в брючном костюме, а в облегающем точеную фигуру красном платье, но шпильки на ногах настолько же умопомрачительные, как и при прошлой нашей встрече.

Она держит руку на согнутом локте мужчины, который абсолютно и ни в чем не похож на Андрея. Вполне допускаю, что это её законный муж. Так зачем тогда..?

Но неважно. Я просто не знаю этих людей и не понимаю, что является нормой для них.

А они в свою очередь совершенно не заинтересованы в том, чтобы узнать мою норму.

Мы подходим к мужчине возраста моего дяди, которого зовут Виктор Михайлович Милославцев. С ним я уже знакома. Это важный для Андрея человек. Глава их партии.

При первой встрече он смотрел на меня очень внимательно. Изучал. Задавал вопросы. Я не чувствовала агрессии, но и иллюзий относительно того, что кто-то из достаточного близкого к Андрею окружения верит, что между нами вспыхнула анонсированная для широкой публики любовь, не строю.

И самого Андрея, и Виктора Михайловича во мне интересует только предсказуемость. Можно ли на меня положиться? Не устрою ли я решающий для карьеры мужа (а может быть и всей их партии), скандал?

Вокруг Андрея их было за это время многовато. Это факт.

– Еленика, рад вас видеть, солнце.

Я не Еленика и уж тем более не солнце, но улыбаюсь в ответ на обращение Виктора Михайловича, и даю поцеловать свою руку.

В кругу главы партии сейчас стоят и Валерия со своим спутником, и ещё один человек, которого я помню еще с побережья.

Роман. В прошлый раз он был с другой спутницей. Это я тоже запомнила.

Теперь-то я знаю, что это однопартиец Андрея, но вряд ли друг.

Моего мужа он раздражает. Я это чувствую, находясь рядом. Ну и изо всех сил стараясь ловить полутона его настроения и подстраиваться.

Для меня это важно. Нам три года сосуществовать.

– Как ваши дела, Еленика? Еще не проклинаете работу мужа? У вас медовый месяц, считайте, а у него сессия, заседания, комитеты…

Виктор Михайлович вычитывает Андрея. Я мягко улыбаюсь и краем глаза ловлю направленный на лицо Темирова взгляд. Искристый и дерзкий. Женский. Блондинки-Валерии.

Мне кажется, что строить глазки другому рядом с собственным мужем, это ужасно. Но… Я здесь чужая. Им всем виднее.

Глава 5

Глава 5

Лена

Что Виктор Михайлович знает об этом от Андрея догадаться несложно. Только и думать, как они меня обсуждали, не хочу.

Усмирив первое удивление, отвечаю:

– Да. Я пою. Не так красиво, конечно...

– Лена поет очень красиво, – а слыша неожиданную похвалу от мужа, оглядываюсь и впиваюсь глазами в его лицо.

Он смотрит на Милославского, но вряд ли пытается впечатлить. Скорее... Поддерживает меня?

– Не хотите нас порадовать, Елена? Мы бы с большим удовольствием послушали одну из греческих баллад…

Мой пульс ускоряется. Я не поворачиваю голову к вопрошающему, а продолжаю смотреть на Андрея.

Он опускает глаза и я не вижу там ни злости, ни стыда.

Тихо говорит:

– Я не против.

Но против я.

Не надо.

Пусть с улыбкой, но настойчиво отказываюсь:

– Может быть в более узком кругу. Когда-то.

Милославский мой отказ принимает. Поющая греческие баллады депутатская жена, наверное, могла бы стать приятной изюминкой этого вечера, но я больше верю в то, что мой поступок обсмеяли бы.

Я и сейчас вижу на губах того же Романа подрагивающую улыбку. Его спутница писклявым шепотом спрашивает: "зай, а можно я? Я же тоже пою!", но он почему-то её не поддерживает.

Но главная причина моего отказа даже не в очевидной неуместности, а в том, что я поставила свою мечту на трехлетний стоп. Зачем теребить душу?

Мой последний концерт состоялся в Кали Нихта в день рождения и самым важным зрителем на нем был господин депутат.

Пусть пока так и остается.

Мы проводим на мероприятии еще полчаса и, слава богу, собираемся домой.

Я жду Андрея в холле, пока он оплачивает лот и со всеми прощается. Сквозь широкую арку наблюдаю, как уже у выхода его снова цепляет Валерия. Говорит что-то. По взгляду видно – дразнит. Он ей чертовски, блин, нравится. Я тоже его дразнила в свое время. Точнее, пыталась. Но ответные эмоции на лице Андрея мешают снующие люди, а фантазировать не хочется.

Я облегченно выдыхаю, когда он прощается с ней и выходит. Сегодня даже не приходится стирать след чужих губ с его щеки.

Мы за руку спускаемся по парадным ступенькам. Нам подают машину. Уже муж, а не швейцар, галантно открывает мне дверь и помогает сесть.

Я сливаюсь с комфортным сиденьем и чувствую себя дико счастливой, наконец расслабляясь.

Андрей тоже явно рад возможности уехать. Мерседес рычит мотором, унося нас прочь.

В теории, мы вдвоем могли бы остаться переночевать в его городской квартире, но Андрей меня туда не приглашает. Может это и правильно.

Мы двадцать минут молчим. Я пытаюсь расслабиться. Поглаживаю живот, который пусть и незаметен, но я всё равно его весь вечер втягивала.

Уже всё, малыш. Мы закончили. Ты держался молодцом. Я, вроде бы, тоже.

– Почему не захотела петь? Ты же любишь.

Вопрос Андрея застает врасплох и заставляет повернуть к нему голову. А еще ставит в тупик, пусть и кажется очень простым.

Я смотрю на профиль мужа и прокручиваю в голове вечер. Он был… Неплох.

– Я не готовилась. Да и кто я, чтобы лезть на сцену?

Андрей отрывается от дороги и смотрит в ответ. Между его бровей собирается сразу две складки. Во взгляде читается не то, чтобы несогласие, но… Он, наверное, поступил бы иначе. Мы с ним вообще разные.

– То, что я попросил тебя отложить учебу, не значит, что я стесняюсь твоего таланта.

Я улыбаюсь, пытаясь скрыть сбившееся дыхание. Это… Очень приятно.

Смотрю на смуглую кожу над контрастно белым воротником рубашки. Невпопад вспоминаю нашу близость. Смаргиваю наваждение и слизываю несуществующий солоноватый вкус с губ.

На слова Андрея ответить мне толком нечего, но я «каюсь» в другом:

– Я хотела поучаствовать в аукционе на обед с представителем лейбла. Но подумала, что сейчас это не имеет смысла.

– Ты могла. Это имело бы точно больше смысла, чем экскурсия, на которую ни ты, ни я скорее всего не попадем.

Справедливо. Улыбаюсь. Немного грустно, но…

Сначала академотпуск казался мне концом жизни. Я отлично помню, как много в первое время плакала, хотя мне это вообще не свойственно. Я только начала... Я только почувствовала вкус... Я только поверила в себя... И всё оборвалось так резко.

Сейчас я чувствую себя совсем иначе. Я каким-то чудом умудрилась заморозить всё лишнее. Эмоции. Амбиции. Внутри перестало болеть. Волновать. Я не ощущаю себя теряющей возможности и время, хотя и понимаю, что это сладкий самообман. Но другого варианта, кроме как выбрать ребенка и согласиться на условия Андрея, у меня не было. Ему принципиально было, чтобы я переехала. Я это сделала.

Без него я никто. Пещинка, которую смоет первой же накатившей волной. Я была испугана и не знала, что делать. Теперь у меня есть пусть кратковременный, но план. Пусть своеобразный, но надежный тыл.

Глава 6

Глава 6

Лена

Я узнаю, что в пятницу на семь Андрей не сможет, достав из духовки пирог в шесть пятьдесят.

Сложно убедить себя, что не расстроена, но и смысла лелеять обиду тоже нет. Тем более, предъявлять что-то договорному мужу.

Стараюсь не накручивать себя и не фантазировать, что чаепитию со мной он предпочел приятный вечер с одной из своих возможных зазноб. Скорее всего, отмена связана с работой. Если нет… Компаньоны не обижаются на компаньонов за такие мелочи.

А пирог вышел вкусный.

На протяжении выходных и следующей недели мы с Андреем не видимся. Я пишу ему, когда нужно совершить детскую покупку или посоветоваться по детскому вопросу.

Мне кажется, где-то там он занят и, возможно, даже взвинчен, поэтому сто раз взвешиваю каждое свое сообщение. Не хочется попасть под горячую руку. Но даже страхи не побеждают желание делиться беременными новостями. Это всё потому, что больше ими делиться мне не с кем. А других новостей в моей жизни с каждым днем все меньше. Они кажутся всё менее значимыми.

В следующий раз Андрей приезжает утром в субботу, не предупредив. Я бы, может, даже сказала, что он устроил мне сюрприз, но это явно не так.

Я уехала по делам, а вернувшись – увидела под навесом его машину.

Зайдя в дом – услышала разносящийся по второму этажу голос. Он громко и не сильно-то подбирая выражения общался по телефону.

Я убедилась, что звучит довольно раздраженно. Решила не лезть. Дождаться, когда сам подойдет, заговорит, успокоится…

Очень сложно не брать его настроение на свой счет, хотя я и знаю, что ничего плохого ему не сделала. Умышленно.

Только забеременела, но это… Я до сих пор не понимаю, как это случилось. Может быть и он не знает. Что тому виной – моя неожиданно высокая фертильность, незаметно для нас порвавшийся презерватив. Злой рок. Несчастный случай.

Он был женат с другой женщиной пять лет. И там, уверена, секса было предостаточно, а вот случайных детей – нет.

Но всё это уже не так уж и важно. Мы имеем дело с последствиями.

За всю субботу мы с Андреем обмениваемся парой фраз. Он остается в доме, но это не значит, что мне в нём становится уютней. Я ухожу в свою спальню раньше обычного, чтобы не мешать Андрею хозяйничать. А воскресенье начинаю с приготовления щедрого завтрака. Когда слышу, что Андрей проснулся, варю кофе в турке. По-нашему: ибрике.

Накрываю на стол, но и этим не удается заставить Андрея улыбнуться. Он хмурый и неразговорчивый, хотя благодарит за всё. Спрашивает о настроении и состояния.

Я о его настроение стараюсь хотя бы не пораниться.

После завтрака загружаю посуду в посудомойку и выхожу с книгой в сад.

Уже начало ноября, но именно сегодня погода решила порадовать солнцем, которое светит, слепит, ещё и греет. Ему хочется подставлять свой южный веснушчатый нос, не привыкший к столичной погоде.

Я читаю несколько разделов книги и гуляю между роз. Не вру себе: специально делаю это со стороны окон комнаты, которую Андрей использует, как кабинет.

Хочу, чтобы увидел меня, позавидовал, бросил свои дела и спустился.

В этом же нет ничего такого. Мы просто вдвоем прогуляемся. Пообщаемся. Я расскажу, на что так рьяно тратила на прошлой неделе его деньги. Часть посылок для нашего ребенка уже приехала. Часть я жду с дня на день.

Но ничего подобного не происходит.

Я почти готова смириться, что Андрей приехал всего лишь поработать загородом, но в голове перещелкивает.

Я, конечно, жена не настоящая, но это не значит, что не желаю ему добра.

Вернувшись в дом, кладу на консоль книгу, снимаю пальто и поднимаюсь на второй этаж, растирая слегка подмерзшие пальцы. С улыбкой и азартом представляю, как вытащу его на улицу.

Стучусь в дверь кабинета и заглядываю. Андрей не говорит по телефону и даже за ноутбуком не сидит.

Оглядывается на меня от того самого окна, под которым я всё это время "случайно" гуляла.

Я расцениваю это как хороший знак. Открыв дверь шире, шагаю внутрь.

– У тебя перерыв в работе? — Спрашиваю бодро, но Андрей не торопится с ответом. Смотрит на меня, всё сильнее сводя брови. Его взгляд ощутимо тяжелый. Ложится на плечи и давит. Не знаю, почему, но не могу избавиться от ощущения липкого и зудящего страха.

– А на улице погода хорошая… – Произношу уже не так бодро и уверено.

Андрея, мне кажется, силой заставляет уголки своих губ приподняться, но они почти тут же снова падают вниз.

Он смотрит на стол. Я тоже пробегаюсь взглядом по его поверхности с одной единственной мыслью: определить, в чем причина его плохого настроения.

Но сама же понимаю, что это неадекватно. Какой бы причина ни была — она не во мне.

Жмурюсь и стряхиваю головой. Андрей – не мой дядька. Он не вспылит на ровном месте. Не накажет. Не обидит.

Мы партнеры. Мы облегчаете друг другу жизнь и помогаете.

Глава 7

Глава 7

Лена

Я пытаюсь читать, но взгляд бегает по строчкам слишком быстро и выхватывает только отдельные слова, которые пугают больше, чем объясняют происходящее.

В памяти проносится вся «счастливая замужняя жизнь», в которой я была дурой. Дурой. Дурой.

Какой же стыдной дурой!

Он не поверил мне с самого начала. Он поэтому сам принес и попросил сделать тесты на беременность при нем. Я вряд ли привезла бы баночку с чужой беременной мочой, но так он хотя бы убедился, что я залетела. А вот от него ли? Вопрос, как оказалось, всё это время был открытым.

Гадливость подкатывает к горлу тошнотой.

Хочется отмотать время вспять и с самого начала всё понимать.

Я кусаю губы до ощутимой боли и стараюсь читать изо всех сил. Упрямо смахиваю слезы, когда они начинают мешать.

Борюсь с водоворотом мыслей, стыдом и неспособностью усваивать информацию.

И тайна его отстраненности к ребенку тоже раскрыта. Всё было намного проще, чем я думала. В его глазах я – импульсивная девка со склонностью заводить быстрые связи.

И если я сделала так один раз, то что мешало повторить?

Я ни о чем у него не просила, кроме первой нашей ночи. Он всё давал добровольно. Но только теперь я понимаю, какой образ сложился у него в голове. Кому он всё это давал.

В его представлении я могла бы с кем-то параллельно.

Я могла бы повесить на него свою… Проблему.

Взгляд увязает в строчке, описывающей механизм получения биоматериала для одного из способов. "Забор клеток плаценты через прокол брюшной стенки или шейку матки". Меня всё сильнее тошнит.

Не могу себя контролировать и всхлипываю. Не надо его трогать иглами. Он не виноват ни в чем.

Услышав хлопок двери, поворачиваю голову и вижу, что Андрей спускается по ступенькам, держа в руке мое пальто. Я выскочила без верхней одежды, но мне и не холодно. Проблема сейчас другая: как бы изнутри не сгореть.

Я не успеваю по-детски вжаться в спинку качели, чтобы помешать себя обнаружить. Андрей находит быстро.

Надвигается, не давая прийти в себя. Откладываю брошюру и стираю слезы, натягивая ткань лонгслива на ладони.

Внутри мне дико плохо, но в его глазах всё это выглядит не так, как в моих. Я не хочу давить на жалость. Он уже из жалости замуж меня взял. Шлюшку с приплодом. Всё, как дядя говорил.

Я не готова ни в глаза ему смотреть, ни разговаривать, но Андрей не спрашивает. Подходит к качели и режет меня без ножа своим примирительным:

– Лен, давай обсудим…

Нет, блять. Нет! Нет!!!

А сама подскакиваю и, сделав шаг подальше от него, улыбаюсь в лицо.

Он всё видит. И красные глаза. И влажные щеки. И искусанные губы. И то, как заламываю руки. Но это не я виновата. Он сам пришел.

Мужское лицо от секунды к секунде мрачнеет. Я знаю, что он не плохой человек. Плохой не помог бы мне, и неважно, какие у него были мотивы. Но когда Андрей делает шаг ближе и расправляет пальто, чтобы накинуть мне на плечи – отскакиваю.

– Ты голая, Лен. Не дури. Оденься. Заболеешь, а тебе нельзя.

Он тоже голый. В тонком свитере и джинсах. Держит мое пальто в вытянутой руке, осознав, что набросить его себе на плечи я не дам. А у меня в груди горит пожар. Там всё горит.

Мне не холодно. Совсем.

Поднимаю глаза к лицу и предательски-хриплым голосом произношу:

– Я ещё не изучила, Андрей. Я не готова пока тебе ответить. Мне надо больше времени.

Взмахиваю рукой в сторону брошюры, но он почему-то не уходит. Со вздохом кладет пальто на качель и сжимает-разжимает кулаки.

Я против воли фокусирую взгляд на его правой руке. На безымянном пальце мой муж тоже носит кольцо. Он безупречно отыгрывает роль на публике. Он был очень терпелив всё это время ко мне. Ни разу не унизил. Не обидел. Не сказал, что бешу.

Только я-то думала, вопрос отцовства не стоит. Бросала ему эти дурацкие, такие важные для меня, фотки. Писала всякое. Коляски смотреть потащила. А зачем ему эти коляски, если ребенок не его?

Он думал, нагуляла и пытаюсь посадить на шею.

Это настолько гадко, что мне хочется приказать своему ребенку закрыть уши руками.

Я и себе бы закрыла, но поздно.

– Лена, я не враг.

Сохраняя самообладание, Андрей расслабляет кулаки и поднимает руки в жесте капитуляции. Я слежу за этим, но не уверена, что верю. Не уверена, что стоит говорить, но…

– Ты думаешь, что это не твой ребенок…

Не спрашиваю, потому что спрашивать тут нечего. И даже в теории я могла бы Андрея понять.

Я появилась в его жизни, когда вся сеть была забита историей измены его жены. Я пришла в гостиницу и попросила себя трахнуть. Я вела себя легкомысленно и слишком свободно. Со стороны это, скорее всего, выглядело ужасно.

Глава 8

Глава 8

Лена

Спрятав лицо в ладонях, пытаюсь справиться с эмоциями, но пока не получается.

Знание, что он стоит за спиной и смотрит, делает только хуже. Мне не нужна жалость. Я не хочу сомневаться, выглядят ли мои реакции в его глазах новой ложью.

Я пропускаю шум шагов, но когда на плечи ложится плотная ткань купленного за его деньги пальто, дергаюсь.

Отхожу дальше, не жалея, что светлая шерсть падает на вымощенную плиткой дорожку между нами.

– Оставь меня, пожалуйста, – прошу очень искренне, потому что даже смотреть на него сейчас не могу. Мне нужно время.

Дай мне, пожалуйста, время. Я только время попросила.

При всей благодарности, которую я испытываю, при всем восторге им, как человеком, у меня тоже есть предел.

– Лен, ты плачешь…

Повторяющееся имя меня добивает. Я сжимаю руки в кулаки, чувствуя, как больно в ладонь впивается подаренный им бриллиант. Я бы хотела снять его и бросить, но вместо этого летят слова:

– Это ты должен был думать о защите!!! – Кричу, впервые его обвиняя. – Ты, а не я, в этом виноват! Это ты со мной трахался ночи напролет! Это ты ко мне вернулся! Сам ко мне вернулся, слышишь?! Я тебя не просила!!!

В груди начинает болеть. Я прижимаю кулак к ней и давлю с силой. Слезы продолжаю течь, я смахиваю их, но глаз от мужского лица не отвожу.

Взгляд Андрея – мрачный и красноречивый. Он, конечно же, сто миллионов раз пожалел, что вернулся на Побережье. Только и я пожалела! Я не приживалка. Я не навязывалась. То, что инициатором первого секса была я, не значит, что я выпросила второй, третий, четвертый... Мы вляпались в это вместе. Мы вместе назвали это семьей.

Пусть думает, что хочет.

Пусть не верит.

Пусть не любит.

Сейчас всё равно.

Но правда в том, что мы заключили выгодный двоим договор.

– Я думала, ты предложил брак, потому что не сомневался в отцовстве. А ты… Тебе всё равно было, чей этот ребенок. Ты спасал свою карьеру. Чтобы греки не трясли перед твоим носом беременной опозоренной официанткой.

Из меня вместе с желчью начинает литься разукрашенная в цвета обиды грань правды, на которой я всё это время старалась не акцентировать внимание. На первый план выходят не благие мотивы Андрея, а поднаготная, о которой я всё это время знала и на которую пошла. Я – его залог спокойных греческих выборов. Я – граната с сорванной чекой, которую он предпочел держать в кулаке.

Пройдет совсем немного времени, я успокоюсь, и мне будет дурно из-за гадостей, которые наплела. Но сейчас я даже хотела бы, чтобы мои обвинения превратились в скандал. Чтобы он рявкнул «заткнись», чтобы пригрозил, как всегда делал дядя. Мне так было бы легче лелеять обиду, а не утопать в боли из-за осознания как сильно мы вдвоем влипли.

Но Андрей Темиров – не мой дядька. Он впитывает слова молча. Смотрит без злости. Он как будто всё понимает, но это не значит, что отступится.

Смотреть в ответ мне сложно. Глаза режет.

Я возвращаюсь к брошюре.

Между нами ребенок. Говорить надо о нем.

И думать тоже.

– Там написано, что нужно делать прокол. Я не хочу.

Андрей сглатывает, но его лицо не меняется.

– Там описано несколько способов. Ты можешь просто сдать кровь.

Я киваю. Помню. Но дело в том, что из всего условно прочитанного запомнила только плохое. Страшное. Рисковое. Перед глазами рисуется картинка, которую я не хочу проживать.

Внутри меня его ребенок. Я это знаю. Он сомневается. Мне нечего скрывать. Но я не хочу через это проходить.

– Я имею право не делать, если не хочу?

Андрей молчит.

Ясно. Нет. Моего "не хочу" ему недостаточно. Как и честного слова. Клятвы. Знаний, какой я человек.

Это всё пшик и пустое место.

А для меня не пшик – ребенок.

– Кровь покажет, что отец ты. Этого тебе тоже будет мало, потому что ты мне не веришь. Ты попросишь ещё…

– Лена, не фантазируй.

– Тебе всё равно, а мне нет.

– Мне не всё равно.

– Господи, да что ты врешь! – Опять срываюсь на крик. Возможно, вот сейчас рушу своей несдержанностью будущую жизнь и себе и своему сыну. Я ужасная, знаю, но я тоже человек. А человек не может вечно держать эмоции внутри. – Я тоже не готова была к этой беременности! Я тоже видела свою жизнь иначе! Черт, я тоже от многого отказалась! Мне тоже надо было привыкать! Ты думаешь, только тебе всё это сложно? Я думала, что помогаю тебе принять действительность… Это же во мне он растет, а ты его пока не чувствуешь. Слала всю эту… Чушь… А ты… Ты хотя бы смотрел?

– Да, Лена, я смотрел. И я рад, что беременность протекает хорошо.

Он старается свести всё к нейтральной взаимной заботе. Так, будто это не мы с ним трахались ночами напролет, делая этого ребенка. Но я отлично слышу не произнесенное "твоя". Беременность "моя". Ребенок "мой". А он...

Глава 9

Глава 9

Андрей

Певи. Чка.

Ты мне все планы на жизнь переебала, знаешь, Лен?

Только и я же тебе тоже всю жизнь переебал.

***

Между нами с Леной Шамли всё было просто и именно в этом – прекрасно.

Мы были свободны и счастливы: и порознь, и вдвоем.

Каждый сорвал с шеи свой строгач и достиг своего успеха. А потом нам неожиданно и сильно одним и тем же дало по головам.

Сложись наша с Леной история иначе, я не ручаюсь, что до сих пор держали бы контакт. Но случайная беременность связала двух абсолютно посторонних и по-разному, но одинаково психологически не готовых к этому людей.

Допускал ли я, что она меня наебывает? Да.

Даже в первую ночь я не мог на сто процентов быть уверен, что утром в номер не явится весь кагал греческих старост, чтобы трясти простынями и меня обвинять.

Но это же не тормознуло, правда, Дрюх?

И дальше я себя тоже ни в чем не тормозил.

Лена абсолютно права: наша вина поделена поровну независимо от того, кто, когда, к кому, зачем пришел и приехал. Первый. Второй. Третий. Похуй и всё. Был бы пятый, десятый, двадцать второй и счет, кого к кому больше тянет, мы не вели бы.

Только я и не хотел перекладывать на нее вину. Я на себя ответственность взял вполне осознанно. И да. Даже с учетом того, что ребенок может быть не моим.

Сложно прожить такую жизнь, как прожил я, и вообще не думать, что между нами – всего четыре ночи и лента по прямому назначению использованных презервативов.

У нее там – новая полная впечатлений жизнь, о которой я толком ни черта не знаю. Зато я знаю, что и сам когда-то в семнадцать вырвался на свободу и не мог ею надышаться. И сексом тоже. Он поначалу так вставляет!

Я не осудил бы молодую девочку, которая просто начала полноценно жить, даже если не только со мной. Мы друг другу верность не обещали. Я понятия не имею, чем Лена дышала между нашими встречами. С кем общалась. Может влюблялась уже – на неделю, две или месяц. А может нет. Может правда ждала меня.

Я не знаю.

Я Лену почти не знаю. Только с хорошей стороны, но почти, блять, нет.

Я верю ей на девяносто процентов, но оставшиеся десять шатают. То сильнее, то меньше. В зависимости от того, как сильно она ждет от меня отцовских чувств.

Свои решения о браке я принимал быстро и довольно хладнокровно. Не только из-за заботы о ней. Но даже если просто забоялась сказать правду, на аборт её не потащил бы. Двадцатилетку, честно? Ничего плохого она мне не сделала, как ей потом с этим жить? Да и даже если допустить, что ребенок не мой, какая нахуй разница? Помочь – не сломаюсь. Бросить я её не смог бы.

Про отеческие чувства заливать, когда трахнул её во всех позах, в которых успел, было бы абсолютным извращением. Я и не заливаю. Но договорились мы с ней о совершенно новом для нас формате партнерства.

И это партнерство настолько важно, что сломать его нельзя.

Я отлично помню, как Ленка испугалась и рыдала над тестами. Гадко было, но даже тогда во мне закрадывались сомнения: а играть так можно?

И потом тоже: а так можно играть? А так? А так?

Это не потому, что чувствую в ней фальшь. А потому что не могу отпустить себя и слепо верить. Как вообще люди слепо верят? Я сломался и забыл.

Но я хочу быть нормальным. Я хочу быть отцом, если она говорит, что отец. Но лицемерить – в партнерстве не выход. Я долго думал и откладывал. Сначала присматривался к ней. Потом просто гадко стало, что она ко мне со всей душой, а я не могу ответить.

Удивительно, но демоны жрут меня, когда её не вижу. А когда рядом – чувствую себя гадом. Рядом сложно сомневаться.

И попросить её сделать тест было нихуя не просто.

Смотреть, как глаза расширяются от удивления, а потом опускаются в брошюру и замирают – до тошноты противно. Но блять, а что мне делать? Как иначе сказать? Девять месяцев улыбаться и врать, что сомнений во мне нет? Они есть. Потому что я – такой.

Потому что на плече сидит ебаный черт и нашептывает, а ангел хуй клал на мою жизнь. Не знаю даже, за что.

И её отказ не добавляет ни черта хорошего.

Во мне сломана функция доверия к людям, но насколько это уважительная причина, чтобы рушить её мир? Нормальный мир. Правильный. В котором всё ещё действует презумпция правдивости честного слова, пока ты не пойман на лжи.

Мир, в котором я и сам хотел бы снова жить, пусть меня и выселили из него жестким пинком.

Лену на лжи я ни разу не ловил.

Я уехал в то воскресенье, чтобы дать человеку побыть наедине. Я бы тоже с собой не хотел оставаться после вываленного честного дерьма.

В нашей с Леной Темировой переписке совсем тихо, сейчас нет ни ссылок, ни дразнящих намеков на пол. Но я захожу. Пролистываю и перечитываю её восторженный ребенком щебет. И это поразительно, но раньше первой реакцией всегда был протест. Мне за него – стыдно. Мне каждый ебаный раз хотелось спросить ещё там: Лен, а ты уверена, что мой?

Глава 10

Глава 10

Лена

– Готова?

– Да.

Я волнуюсь, но Андрей подает мне руку и тут же скольжу пальцами по ладони.

Мы выходим из дома вместе. Муж открывает для меня дверь в своей машине. Сев и поблагодарив, несколько бесконечных секунд провожаю его взглядом, пока обходит капот.

У меня до сих пор редко получается смотреть Андрею в глаза, хотя после нашего разговора в спальне прошло несколько недель.

С одной стороны, с души упал камень, с другой… Мне кажется, я была слишком открытой.

За слезы стыдно. За то, как жалась и цеплялась. Кем я выгляжу в его глазах? Мне хочется, чтобы между нами было уважение. Но, подозреваю, сложно уважать девчушку, которая расклеивается по поводу и без.

Валерия, Аврора, да и все окружающие его женщины, думаю, совсем не такие. Эх…

Андрей садится на место водителя и выезжает с территории дома, который остался моим.

Сегодня я нарядилась и чувствую себя красивой. Но мы едем не на партийное мероприятие и даже не на светское.

Просто… Поужинать вдвоем.

Меня муж пригласил. Я не отказалась.

Когда Андрей приезжал ко мне на побережье — мы ни разу никуда не выходили. Хотелось ли мне? Ответить сложно. С одной стороны, наверное, да. С другой, я просто была очень рада его видеть и мне было всё равно, водит ли он меня по ресторанам.

Теперь водит. Как жену и мать будущего ребенка.

Наши отношения стали немного другими. Не скажешь, что лучше или хуже. Просто теперь мы знаем друг о друге больше. И, возможно, Андрею так же неловко в этой связи, как и мне.

Я несколько ночей не могла спать. Крутилась и думала.

Мы не пара. Но так получилось, что он – самый близкий мне человек. И моя благодарность за всё, что делает для нас с сыном, преображается в волнующие чувства. Для него – определенно лишние.

– Не холодно?

Медленно веду головой из стороны в сторону в ответ на проявление заботы.

Нет. Мне совсем не холодно. Как-то рядом с тобой я редко мерзну.

– Всё хорошо, спасибо.

Андрей кивает, не отвлекаясь от дороги.

Тишина не кажется напряженной. Не могу сказать, что горю желанием болтать, хотя это и странно с учетом того, что мы едем есть и беседовать.

Куда – не знаю. Андрей выбирал. А может быть его Аврора.

Всё чаще думаю, что я в депутатской команде самый бессмысленный член.

– Когда я приехал учиться… – Андрей начинает говорить, я замираю от неожиданности и стараюсь дышать тихо. Зачем? Не знаю. Чтобы не спугнуть? – Долго мерз. Вроде бы климат почти один и тот же. Но ощущения совсем другие.

Я понимаю, о чем он говорит. У меня тоже есть такое чувство. Градусы часто те же. Ну подумаешь, разница в два-три. Но у нас, возле моря, они совсем другие…

Киваю и покусываю кончик языка.

Я сегодня выгляжу так хорошо и сдержано, что не хочется взрываться болтливым глуповатым фейерверком. А взвешенные слова сразу же кажутся скучными.

– А откуда ты? – Вопрос приходит в голову внезапно. Я сама удивляюсь, что мы с ним уже ребенка ждем, а откуда он – я до сих пор не знаю.

Судя по тому, как поблескивают темные радужки, когда Андрей бросает на меня быстрый взгляд с легкой улыбкой, и он думает о том же. Столько раз сексом занимались, а поговорить всё как-то времени не находилось. Или потребности не было.

– Из Элинки.

Андрей признается, и у меня даже рот от удивления открывается. Я не сдерживаю смешок. Получаю в ответ обиженный взгляд, которому я совсем не верю.

Но это… Шок. Просто шок. Элинка – маленький поселочек вглубь континента. Без выхода к морю, а значит и туристических перспектив. Я бывала там раз или дважды. И у меня в голове не укладывается, что Андрей оттуда.

– Элинка же совсем крохотная! – Произношу громковато, Андрей улыбается и пожимает плечами.

– Было сложно, но я поместился. – Сначала шутит, а потом, краем глаза уловив мой укоризненный взгляд, отвечает уже серьезней: – Как ты понимаешь, где рождаться я не выбирал. Но да. Крохотная и умирающая.

– И ты заезжал туда, когда был у нас?

Андрей медлит с ответом, а мне очень-очень интересно. Я всё пытаюсь представить депутатский Мерседес на пыльных дорогах захудалого поселка, но получается плохо.

Это что-то из двух параллельных реальностей. Ему даже Меланфия наша не шла.

– Да. Заезжал, – Андрей признается, а машина тем временем щелкает поворотом: мы выезжаем на трассу. – Там похоронены мои бабушка и дедушка. На кладбище и заезжал.

В горле сохнет. Я пока не знаю, как смогу вернуться на могилы своих бабушки с дедушкой и мамы с папой. Смогу, конечно. Но когда?

И вроде бы дальнейшие расспросы неуместны, но мне хочется. Я же… Жена. Пусть и фиктивная.

Глава 11

Глава 11

Лена

Чего бы я точно не хотела, так это знать, с кем именно спит мой муж. Но, вероятно, для этого стоило бы вести себя осторожнее.

Концерт был великолепным. В красивом зале. С невероятным исполнением. Иногда я забывала из-за восторга дышать.

Когда мы с Андреем вышли – я от всей души благодарила в переписке Аврору за такую находку. Но внутри… Отделаться от липкого чувства лишнести в его жизни никак не могла.

Андрей не отвлекался на переписку. Не выходил. Никому не звонил.

Но когда отвез меня домой, а сам поехал в город, в моей груди саднило и ныло.

Это беспочвенно, но противно. Я просто не хочу знать. Просто не хочу.

Не хочу испытывать эмоций, которые не могу контролировать. Не хочу забивать голову вопросами, ответы на которые мне никто не обязан давать.

Я всё так же живу свою обособленную от Андрея жизнь и очень дозированно делюсь с ним новостями из жизни нашего будущего ребенка.

Отчаянно жду первых движений внутри. Мне то и дело хочется бросить в корзину фетальный допплер. Это такая штука, с помощью которой можно слушать сердцебиение ребенка в домашних условиях и в любую минуту. Просто берешь… И лечишь себя от одиночества.

Я очень хочу, но мне кажется, это сильно повысит тревожность. Пока найдешь. Пока нащупаешь… Умрешь три раза от страха.

Не знаю.

И посоветоваться не с кем.

Вася в восторге от светской стороны моей новой жизни. Когда мы созванивались утром, она поделилась со мной новостями с Побережья.

Оказывается, Жора женится. На сей раз – на дочери одного из греческих старост. Далеко не красавице и лишенной блестящего ума «перезрелой» по нашим меркам Афине. Но злорадства я не испытываю. Мне жалко девушку.

И куда сильнее впечатлила другая новость, которую Васька нашептала, хихикая. У кирие Петра появилась невеста. И это… Шок.

Я беременна от другого. Я живу свою другую жизнь, стараясь не думать о лишнем и не жалеть о невозможном. Но новость выбила из колеи.

Вроде бы понятно, что он не ждал бы меня ни три года, ни уж тем более с чужим сыном. Но знание о том, что у него есть серьезные отношения, расшатывает наравне со знанием об интрижке Андрея.

Я ревную всех ко всем. Каждого, ничего мне не обещавшего.

Проблема, видимо, во мне.

Сейчас мы с Андреем сидим на заднем сиденье другого Мерседеса, за рулем которого – тот же мужчина, который встретил меня с вокзала.

Водителя Андрея зовут Михаил. И я отлично помню его, а ещё тот вечер, когда ехала на три дня, а осталась на три года.

В салоне тихо. Каждый занимается своим.

Андрей переписывается с кем-то в своем телефоне. Я бесцельно листаю ленту неинтересных новостей и стараюсь не углубляться в утомительные мысли. Михаил везет нас в страховую. Это я попросила Андрея. Хочу разобраться, что именно нужно добавить в нашу с будущим ребенком страховку, сколько это будет стоить и как это сделать.

Наши с мужем отношения никак не поменялись после тех фотографий. Андрей не объяснялся и не оправдывался. Я даже не поняла – отвечал что-то Валерии или нет. Билеты нашел сам. На концерт меня сводил. Он молодец. А я…

Смотрю на него из-под полуопущенных ресниц и думаю… А если на секунду представить, что я тогда пошла не к нему, а к Петру? Как тогда сложилась бы моя история?

Лучше или…

Андрей щелкает кнопкой блокировки и поворачивает голову ко мне. Вздрагиваю. Он смотрит серьезно, а у меня против воли розовеют щеки. Конечно, мои мысли ему неизвестны, но перед сыном я оправдываюсь: «у тебя отличный папа. Это я такая… О себе думаю. Прости».

– Лен, у меня срочная встреча. Это плюс час. Подождешь?

Он мог бы даже не спрашивать. Но мне приятно. Киваю.

Конечно, подожду.

– Мы можем перенести, – предлагаю, демонстрируя готовность к еще большим уступкам. Хотя, на самом деле, я и сама не против всё отменить и спокойно поехать домой. Состояние сегодня какое-то… Нервное.

– Нет. Отменять не надо. Просто подожди, пожалуйста.

– Хорошо, я подожду.

Андрей кивает и обращается уже к водителю:

– Миш, давай Лену в квартиру завезем и съездим в Орион.

– Хорошо, Андрей Павлович.

Михаил соглашается тут же, а вот я неожиданно протестую.

Сначала внутри. Потом снаружи.

– Андрей…

Зову, он поворачивает голову и кивает подбородком. Мол, слушаю тебя.

– Давай я подожду в каком-то кафе. Или в машине, если Михаил не против.

Михаил улыбается, а мой муж хмурится. Ему или правда не понять или он делает вид, но я…

Я же понимаю, что он не хочет видеть меня у себя в квартире. Мой большой роскошный дом – это не только широкий жест, но ещё и желание сохранить свой мир в неприкосновенности. Меня туда не звали.

Глава 12

Глава 12

Лена

Паззл складывается и картина становится всё четче. Довольно интимные на мой вкус фото Валерии, видимо, были сделаны в примерочной. И как Андрей Темиров «помог» коллеге выбрать тоже понятно.

Но злиться причин у меня нет.

Может быть он даже не в курсе, что пакет уже в его квартире, в которую он любезно отправил жену.

Будущий подарок могла привезти Аврора или кто-то ещё.

Это всё совпадение. А ещё не мои заботы и дела. Но выбросить из головы образы, которые разрастаются из воспоминаний и докрашиваются с помощью бурной фантазии – очень сложно.

Я уже не хочу ни в страховую, ни встречаться с ним так быстро. Обида – нерациональна. А в моем случае она умножена на помолвку Петра и собственную беременность.

Завязав на ручках ленту ещё аккуратней, чем было, я досиживаю свое время на диване, пялясь в экран выключенной плазмы.

Новый год не скоро, но я знаю, что закажу под бой курантов: безразличия ко всему, что меня не касается.

Когда слышу щелчки замка, пытаюсь проморгаться и ожить.

Встаю с дивана и веду ладонями по плотному джинсу на бедрах.

Слышу, что Андрей зашел и бросил ключи на вазу.

Дальше – шаги.

Мы практически сталкиваемся в арке, ведущей в его гостиную.

Поднимаю голову – и темный взгляд жжет насквозь.

– Устала?

– Нет. Всё хорошо.

– Кофе пила?

– Тоже нет.

– А будешь?

Смотрю в его лицо и не знаю. Буду или нет. Я испытываю к нему странное сочетание чувств. Благодарность. Теплоту. Тягу. Но и вот сейчас – дикую злость. Просто дикую.

Так и не получив ответа, Андрей предлагает:

– Пьем кофе и едем, да?

Не знаю.

Он решает сам. Разворачивается и уходит на кухню. Я, оглянувшись напоследок, ещё раз смотрю на пакет. Наверное, чтобы убедиться: не привиделось. Он есть.

Слышу гул кофемашины издалека, но заходить в кухню не спешу. Из проема слежу за выверенными движениями Темирова.

– Как встреча прошла?

Привлекаю вопросом внимание. Он мажет быстрым взглядом и возвращается к аппарату.

– Хорошо. – Отвечает ожидаемо односложно. Ведь… А что ещё скажешь фиктивной жене? Валерии, возможно, Андрей описал бы в красках. А может быть она тоже там была.

У них намного больше общего. Профессия. Интересы. Контакты. Успехи. Цели. Амбиции. А у нас с ним что, кроме ребенка?

В грудной клетке горячо и жжется. Я игнорирую. Она там. Я тут. Вот такой он – востребованный всенародный избранник.

Силой заставляю себя войти в комнату и присесть на высокий стул возле острова.

Андрей ставит передо мной чашку. Сам не садится. Прислонившись бедром к столешнице кухонного гарнитура, пьет стоя, смотря то на меня, то куда-то в пространство, и ничего не говоря.

Раньше я навязала бы нам тему ребенка. Теперь, когда перестала делать это, общаться нам вообще, кажется, не о чем.

Это ужасно, что судьба связала двух настолько полярных людей.

– Миша переживал. Говорит, Елена расстроилась. Спрашивал, обидел чем-то?

Тему находит Андрей. Удивляет меня и заставляет испытать жгучий стыд. Мне очень нравится Михаил. Мне нравится Аврора. Люди, которые окружают Андрея, кажутся мне очень преданными и по-хорошему в него влюбленными. Все, кроме…

– Нет, конечно. Михаил ничем меня не обидел. Он замечательный.

Уголки губ Андрея на секунду приподнимаются и снова становятся ровными. Взглядом он даже не пытался улыбаться.

– А я?

Спрашивает, вводя в ступор.

Я долго смотрю на кофейную гладь в своей чашке. Медленно подняв взгляд, то ли вру, то ли правда так считаю, но отвечаю:

– Ты тем более.

Только и внеочередная тирада о том, как мне с ним повезло, изнутри не просится.

Повезло и повезло. Мне с ним. Ему со мной. Я же тоже не худший вариант. Стараюсь.

Прокашлявшись, увожу глаза к окну и допиваю кофе парой быстрых глотков.

Отсюда надо уезжать. Даже неважно, домой или в страховую. Просто чтобы сбежать с его территории. Оказаться подальше от воспоминаний. И от места, где его жизнь полнится играми, тайнами, флиртом.

– Спасибо за кофе.

Спускаюсь со стула и несу чашку к раковине. Споласкиваю без спросу, чувствуя щекой наблюдение.

Возможно, вручную он в этой квартире ничего не моет. Возможно, я для него всегда буду пропитана провинциальностью. Куда мне, если сравнивать с величественной Валерией…

Поставив чашку на темную каменную сушку, стряхиваю руки и тяну бумажное полотенце. Боковым зрением замечаю движение.