Три зубастых герани для мадам Розмен

Глава 1. В которой меняют невесту, декорации и сценический грим

Если бы мне кто-то сказал, что мой собственный жених, светлейший герцог Элиан де Корвин, обладатель титула «Самый завидный холостяк трех королевств» и моего наивного девичьего сердца, способен на такое, я бы, пожалуй, рассмеялась ему в лицо. Ну, или велела лакею выплеснуть на наглеца кружку ледяного сидра – в зависимости от степени панибратства. Элиан был образцом светского воспитания. Его манеры были безупречны, как складки на его придворных камзолах, а улыбка – ослепительна, как отполированные фамильные серебряные приборы. Он придерживал мне дверцы карет, целовал кончики пальцев при встрече и рассылал букеты редчайших лилий к каждому моему утреннему пробуждению. Он был… идеален. Идиотка.

А потому в то самое утро, в день нашей свадьбы, я парила где-то между землёй и небом, пребывая в блаженной уверенности, что я – центр вселенной, и вселенная эта благоухает цветами, пахнет жареными фазанами и звенит хрустальными бокалами в мою честь.

Меня облачили в платье, которое весило примерно как добрый пехотинец в полной амуниции. Платиновый шёлк, кружева, вытканные эльфийскими мастерицами при лунном свете, и жемчужины, соскобленные с раковин морских демонов где-то на далёких южных островах. Одних этих жемчужин хватило бы, чтобы выкупить небольшое, но очень гордое княжество. На мне болталось состояние, а я чувствовала себя Золушкой, которую вот-вот признают принцессой. Только вот тыква у нас была платиновая, а фея-крёстная – в лице моей слезливой и вечно взволнованной матери.

— О, дитя моё, — всхлипывала она, обходя меня с кружкой сухого вина в трясущихся руках. — Ты выглядишь превосходно! Просто… просто сияешь! Герцог будет сражён наповал. Я всегда знала, что ты сделаешь блестящую партию!

Я сияла. И не только от счастья, но и от слоя пудры, которую мне нанесли на лицо, дабы затмить бледность, вызванную традиционным предсвадебным голоданием. В животе урчало так, будто там поселился мелкий, но очень голодный гремлин. Ещё полчаса, твердила я себе. Полчаса – и я смогу незаметно стащить с подноса хоть канапе, хоть целого фазана.

За окном, в саду, уже собрались все, кто имел хоть какое-то значение в свете. Музыканты настраивали лютни и арфы, воздух дрожал от предвкушения и сплетен. Сквозь приоткрытое окно доносился смех, звонкий и знакомый – Лирейн. Моя Лирейн. Баронская дочка, моя подруга с детства, которую я, по мнению той же матери, опекала «из жалости». Да, её семья была небогата, да, их родовое гнездо больше походило на сарай с привидениями, но у Лирейн было другое богатство – солнечные кудри, глаза цвета весенней листвы и дар располагать к себе абсолютно всех. Она была моим доверенным лицом, моей наперсницей, в чьи уши я выливала все свои девичьи восторги и страхи по поводу Элиана. Она же должна была стать моей главной свидетельницей.

— Посмотришь, чтобы все было идеально? — попросила я её утром, суетливо поправляя прядь идеальных волос. — Я буду слишком нервничать, чтобы заметить какую-нибудь мелочь.

— Конечно, дорогая! — она щебетала, как пташка. — Все будет безупречно. Ты будешь самой прекрасной невестой в истории герцогства! Элиан просто не устоит.

Она не соврала. Он не устоял. Только не передо мной.

Эти полчаса ожидания тянулись как расплавленная карамель. Наконец, появился распорядитель церемонии, весь важный и напыщенный, и объявил, что все готово. Мне помогли подняться – двигаться в этом монстре из шелка и жемчуга можно было только с помощью двух фрейлин, — и повели к аллее, ведущей к свадебной арке.

Сердце колотилось где-то в горле, смешиваясь с привкусом дорогих духов и голодной тошноты. Вот он, конец аллеи. Вот белоснежная арка, увитая живыми розами и серебряными лентами. А под ней – он. Элиан. Спиной ко мне. Его широкие плечи в темно-синем, расшитом серебром камзоле, идеальная стрижка, гладкая, как бархат. Он чуть склонился к кому-то, и я улыбнулась – вероятно, даёт последние указания священнику.

Толпа ахнула, завидя меня. Заиграла музыка. Я сделала первый шаг по лепесткам роз, усыпавшим дорожку. Элиан обернулся на звук. Его лицо озарила та самая, ослепительная улыбка. Он протянул ко мне руку. И тут мой взгляд скользнул чуть ниже.

Рядом с ним, прижавшись к его боку, стояла Лирейн. В своём бледно-розовом, скромном платьице свидетельницы она выглядела как маковка рядом с моим имперским собором. И она что-то держала в руках. Маленький, изящный бокал в форме лебедя. С нашим с Элианом общим вензелем.

Что-то в этой картине было неправильным. Сначала я подумала – ну, поднесла ему вина, чтобы успокоить, он же тоже волнуется. Милая Лирейн, всегда такая заботливая. Но почему она смотрит на него так? Взгляд её широко раскрытых глаз был странным… торжествующим? А его рука лежала у неё на талии. Нежно, почти что фамильярно.

Я замерла в паре шагов от них, и улыбка медленно сползла с моего лица. Музыка смолкла. В наступившей тишине был слышен только шёпот лепестков под ветром и моё собственное предательски громкое дыхание под тяжёлым головным убором.

1.2

Элиан не убрал руки. Он посмотрел на меня, потом на Лирейн, и его улыбка стала какой-то… снисходительной.

— Алисия, дорогая, — произнёс он своим бархатным, поставленным голосом, который обычно заставлял трепетать все женское население округи. — Я рад, что ты застала этот момент.

Я не понимала. Мой мозг отказывался складывать эти кусочки в хоть сколько-нибудь логичную картинку. «Застала какой момент? Момент, когда твоя рука обнимает за талию мою лучшую подругу на нашей собственной свадьбе?»

— Видишь ли, — продолжал он, и его пальцы легонько сжали бок Лирейн, отчего та застенчиво – о, боги, она сделала вид, что застенчиво! – потупилась. — За те долгие месяцы нашей помолвки я многое переосмыслил. Ты – прекрасная девушка. Блестящая партия. Но…

Он сделал театральную паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием. Сотни глаз вылились на меня в упор, жгучими линзами.

— Но брак – это не только статус и выгода. Это родство душ. И я понял, что моя душа… тянется к другой.

Он посмотрел на Лирейн с таким обожанием, что у меня свело желудок. Лирейн подняла на него свои огромные, влажные глаза.

— Элиан… — прошептала она так тихо, что это должно было звучать интимно, но мёртвая тишина донесла этот шёпот до самого последнего лакея в задних рядах.

— Да, моя радость, — сказал он ей. И затем повернулся ко мне с выражением… сожаления? Нет. С облегчением. — Алисия, я не могу связать свою жизнь с тобой. Моё сердце принадлежит Лирейн. Она будет герцогиней де Корвин.

Гробовая тишина. Потом толпа ахнула, и этот звук был похож на выдох демона. У меня зазвенело в ушах. Я чувствовала, как вся кровь отливает от лица, оставляя лишь густой слой пудры, который теперь должен был напоминать штукатурку на трупе. Я ждала, что сейчас проснусь. Что это кошмар, вызванный голодом и волнением.

Но нет. Солнце продолжало припекать, розы благоухали, а мой жених смотрел на меня, ожидая… чего? Слез? Истерики? Благословения?

Я не плакала. Я онемела. Вся моя жизнь, все моё будущее, тщательно выстроенное, как карточный домик, рухнуло за один миг. Публично. Унизительно. Под свадебной аркой.

И тут Лирейн, моя милая, застенчивая, бедная подружка Лирейн, сделала шаг вперёд. В её глазах стояли слезы. Слезы счастья.

— Алисия, прости нас, — сказала она своим мелодичным, ясным голосом. — Мы не планировали этого… Это просто случилось. Любовь не спрашивает разрешения. Я знаю, как тебе больно, но… пойми нас. Пожалуйста.

Она протянула ко мне тот самый бокал-лебедь. В нем плескалось что-то розовое, игристое.

— Выпей, дорогая. Успокойся. Дай нам твоё благословение.

Это был какой-то изощренный, запредельный цинизм. Она предлагала мне выпить за моё же собственное унижение? За их «любовь», рождённую, я была уверена, не где-нибудь, а в моей же гостиной, на моих же диванах, пока я наивно готовилась к свадьбе?

Я не пошевелилась. Не смогла. Моё тело отказалось подчиняться.

Элиан вздохнул, как уставший от капризов ребёнка взрослый.

— Не будь эгоисткой, Алисия. Пойми, это к лучшему. Ты найдёшь себе кого-нибудь… более подходящего. А сейчас… не порть нам праздник.

Он взял из рук Лирейн бокал, поднёс его к её губам.

— Выпей, любимая, — сказал он с той нежностью, которой я у него никогда не видела. — Это твой первый тост в статусе моей невесты.

Она улыбнулась ему, вся сияя, и сделала маленький глоток. Потом капля розового напитка осталась у неё на верхней губе. Крошечная, как слеза.

И тогда Элиан, мой идеальный, воспитанный герцог, наклонился. И аккуратно, медленно, на глазах у всей оглушённой толпы, у моих родителей, у священника, у меня… слизал эту каплю своими губами. Прямо с её губ.

Звук, похожий на приглушенный стон, пронёсся по рядам гостей. Кто-то уронил веер. Где-то звякнуло стекло.

А я… я смотрела на эту сцену. На его губы, прикоснувшиеся к её губам в таком интимном, сладком жесте. Прямо здесь. Прямо сейчас. Под аркой, которая должна была венчать меня. За полчаса до того, как он должен был поцеловать меня.

Что-то во мне щёлкнуло. Треснуло. Разрушилось. Вся моя прежняя жизнь, все условности, вся дрессура светской барышни, которую учили сдерживать эмоции, — все это сгорело в один миг. Осталось только белое, калёное, яростное пустое место. И из этой пустоты поднялось одно-единственное, кристально ясное чувство – жгучий, всепоглощающий, первобытный гнев.

Я не помню, как двинулась. Тяжёлое платье вдруг перестало быть тяжёлым. Оно стало моими доспехами. Я сделала шаг. Ещё один. Мои туфли на каблуках впивались в лепестки роз, превращая их в кровавое месиво. Я подошла к ним вплотную. Они оторвались друг от друга, глядя на меня с лёгким недоумением. Элиан даже бровью не повёл, лишь слегка нахмурился, как на назойливую муху.

— Алисия, прошу, сохрани достоинство, — произнёс он тихо, но так, чтобы слышали первые ряды.

Я не сказала ни слова. Я посмотрела на него. Потом на Лирейн. На её запрокинутое личико с наглой капелькой моей будущей жизни на губе. На его самодовольную, красивую морду.