Триум. Рестарт

Глава 1. Камиль

В лобби отеля тихо. Удивительно тихо даже для сочинского межсезонья. Конец ноября. За окном давно привычный дождь. Но с ним как-то уютнее коротать время за чашкой кофе.

Хочется курить, но не хочется покидать тёплое место.

Неторопливо наслаждаюсь горячим терпким напитком глоток за глотком.

Внезапно Она садится напротив. Смотрит лукаво и несдержанно для человека, которого видишь впервые. У Неё тёмные волосы, зелёные глаза, полные греха и страсти. Разрез декольте чересчур открыт для деловых встреч, но вполне однозначен для случайных свиданий. Как и длина платья, которая почти не скрывает стройных ног.

— Привет, — Она первой заводит разговор, не дождавшись от меня инициативы.

— Привет, — я улыбаюсь ей в тон: не слишком широко, чтобы не выдать окружающим своим мысли, но достаточно плотоядно, чтобы Она всё поняла без слов.

— Ты здесь один?

— Один. А ты?

— И я одна.

Она бросает мимолётный взгляд на мои пальцы в поисках обручального кольца. Но я его предусмотрительно снял.

— Командировка? — задаёт Она вопрос так, что сразу становится ясно — ответ ей безразличен. Он был задан лишь для того, чтобы заполнить паузу в беседе.

— Вроде того. А ты приехала отдыхать?

— Вроде того, — отвечает с той же интонацией, приподнимая одну тонкую бровь.

— Как тебя зовут?

— Имя имеет значение? — разумеется, Она играет со мной, желая услышать: «Да».

Однако я не собираюсь её уговаривать. И без того мне понятно, что предусматривает текущий сценарий. Невербальные жесты слишком красноречивы. Электрические разряды между нами заполняют пространство целиком. Сам воздух гудит от напряжения.

Мы смотрим в глаза друг другу. Мы оба прикидываем, какой предмет гардероба стоит стянуть с другого первым.

Лёгкие распирает от жажды вдохнуть поглубже. Но жаркий кислород застревает, отказывается проникать в капилляры. Он разрастается из-за поднимающейся температуры наших тел. Накаляется. Ещё немного, и кислород воспламенится, сжигая всё кругом.

Давно забытое чувство — после двенадцати лет брака внезапно вспомнить, что собой представляет внезапное и дикое влечение к незнакомой женщине. Трудно найти иной настолько сильный источник дофамина, захватывающий сознание целиком.

— Хочу знать, на чьё имя оставить прощальную записку утром, — отвечаю Ей, не разрывая нашего зрительного контакта.

— Анна.

— Анна… — пробую Её имя на языке, предвкушая, как тот же язык вскоре коснётся фарфоровой кожи на шее обладательницы этого имени.

— А как зовут тебя?

— Ренат, — ложь даётся мне просто, будто бы я действительно становлюсь на некоторое время кем-то иным, не собой.

Хотя сегодня всё немного необычно и даже слегка странно, но я быстро осваиваю роль. Это нетрудно, если перестать думать о семейных обязательствах и просто плыть по течению.

— Хочешь немного вина или шампанского, Анна?

— В номер? — она слегка наклоняет голову, отчего длинные струящиеся гладким потоком тёмные волосы рассыпаются по её груди.

— В таком случае, может, сразу подымимся и уже тогда закажем?

Анна даёт молчаливый ответ — ответ согласия. Только ответ этот не имеет никакого отношения ни к шампанскому, ни к вину.

Я встаю с кресла, оставляя недопитый и уже остывший кофе на столе, протягиваю ей руку.

— Идём.

Она осторожно вкладывает свои длинные изящные пальцы в мою ладонь. Я крепко стискиваю её руку, не желая, чтобы Анна вдруг передумала, хоть и знаю, что она точно не передумает. Но у моего предвкушения есть множество граней, в том числе нетерпеливое волнение — адреналин и похоть, горьковатый вкус порока и сладостный мёд плотского желания.

— Идём, — отвечает она тихо и встаёт рядом со мной, опуская взгляд, будто в самом деле ещё не уверена в своём решении, будто внезапно засомневалась.

Замечаю, как Анна боязливо оглядывается по сторонам, следя, не смотрит ли кто-нибудь на нас, нет ли вокруг нежелательных свидетелей нашего греха. Однако персоналу отеля глубоко плевать, с кем уходит под руку эта безумно сексуальная брюнетка в коротком платье. Если куда и обращены взгляды немногочисленных присутствующих лиц, то лишь на шикарные длинные ноги Анны, которыми она торопливо перебирает, стремясь не отстать от моего широкого нетерпеливого шага.

Я веду её к лифтам, пропускаю первой в открывшуюся кабину. Захожу сам, нажимаю кнопку нужного этажа. Створки перед нашими лицами закрываются.

Игра начинается.

Глава 2. Камиль

Дверь проваливается в тягучий полумрак пустого номера. Я даже не успел его толком разглядеть — помню лишь по фотографии сайта. Однако кое-какая отложившаяся в памяти информация оказывается вполне исчерпывающей: мне надо только верно определить кратчайшую траекторию до кровати.

Но прежде, чем я успеваю вспомнить маршрут, во мне срабатывают голодные инстинкты, которые не терпят отлагательств. Невыносимо больше томиться ожиданием, и я набрасываюсь на Анну ещё при входе. Вдавливаю её в дверное полотно, затыкаю ей рот поцелуем.

Она впивается мне в скулы острыми коготками. Она — словно кошка, дорвавшаяся до лакомого куска, который слишком долго сторожила. Нам обоим слишком жарко в наших одеждах. Обоим слишком тесно в наших телах, в наших личностях. Нам обоим хотелось этого столкновения, этого взрыва.

И мы позволили себе взорваться.

Сгорая от высвободившейся атомной энергии, мы жадно припали друг другу. Я прихватил Анну за шею, заставляя её страдать от нехватки воздуха, но ещё сильнее — от осознания, что она теперь находится полностью в моей власти. Другой рукой я задрал ей платье, запустил ладонь между ног.

Мне понравилось, когда она, будто бы от застенчивости попыталась сжать бёдра. Хотя, на самом деле, причина была в ином — вся внутренняя поверхность её бёдер стала чересчур чувствительной, оттого этот жест спровоцировал рефлекторный спазм. Мои пальцы очутились прижатыми к лоскутку ткани, напитанному выделившемся соком.

Все сомнения окончательно рассеялись. Мне даже не требовалось как-то дополнительно распалять её. Адреналин и эстрогены уже выполнили всю необходимую работу. Вот она «волшебная пилюля счастья» — всего лишь набор стероидных гормонов, смешанных в правильной пропорции, и — вуаля — женщина в буквальном смысле истекает желанием.

Анна задохнулась, когда я надавил ладонью на её лобок сдвинул в сторону вымокшее кружево трусиков. Она вцепилась в мой пиджак, надеясь то ли сорвать его ко всем чертям, то ли пытаясь удержать равновесие. Но ей не грозило падение, поскольку я продолжал удерживать её тяжестью своего тела. Она податливо отвела одну ногу в сторону, и я смог плотнее вжаться в неё пахом, чтобы и Анна смогла ощутить мой накал.

От нежелания медлить ещё хоть сколько-то я резко развернул её к себе спиной. Платье окончательно задралось до талии, а бельё я просто сдёрнул вниз, даже не сняв совсем. Мне хотелось поскорее войти в неё, что я и сделал без всякого предупреждения и лишних разговоров. Анна выгнулась, припав затылком к моей груди, пока я брал её сзади. Она стонала прерывисто, только в моменты, когда мне удавалось вонзиться на полную глубину.

В остальное время мы лишь жадно хватали воздух губами, пока разум плавился от невозможности что-либо соображать. Обвив мою шею одной рукой, второй Анна держалась за дверь, содрогаясь после каждой фрикции.

Я бы мог легко кончить буквально за пару секунд, но я старался сдержаться. Этот странный вечер только начался, и мне хотелось его немного продлить. Поэтому я ослабил хват и ненадолго вышел из распалённого лона. Анна встала на колени передо мной и затуманенными глазами посмотрела на выставленный перед её лицом член. Открыв рот, она сначала обхватила губами головку и закрыла глаза. Сделала несколько круговых движений кончиком языка, и я тоже немного расслабился.

Мне не потребовалось её направлять или задавать нужный темп. У Анны получалось ласкать меня так, чтобы я не кончил раньше времени, но и чтобы не сбавил обороты. И всё же желание разрядки брало своё. Мне пришлось прервать девушку и поднять с пола.

Я снова завладел её ртом своими губами, одновременно ища молнию на её спине. Расстегнув платье, я позволил ему свободно упасть к ногам. Анна аккуратно переступила скомканную ткань, а я наконец выбрался из пиджака.

— Это ещё не всё? — улыбнулась она, закусывая нижнюю губу.

— А ты хотела отделаться от меня за пять минут? — поинтересовался я и притянул её к себе за талию.

— А до утра продержишься?

— А ты? — я взял Анну за подбородок, и разговор прервался сам собой, уничтоженный поцелуем.

Подхватив девушку под бёдра, я усадил её к себе на талию и понёс на кровать. Как раз пригодилось знание о расположении мебели в номере. После этого я уже не обращал внимание на обстановку. Передо мной лежал гораздо более интересный предмет, который я намеревался изучить со всех ракурсов и разных позах.

Глава 3. Алиса

Я проснулась от жгучей рези в глазах, словно мне насыпали песка под веки. Зажмурившись, приподнялась с кровати и ощупала мокрые ресницы — слёзы выступили сами собой. Попыталась что-нибудь увидеть и не смогла: резь троекратно усиливалась при любой попытке открыть глаза.

Пришлось наощупь сползать с кровати и идти в ванную. Благо, было недалеко. Схватившись за раковину, я вслепую открыла воду и подставила лицо под струю, потёрла зудящие веки. Ощущение оказалось, мягко говоря, ужасным. Но только после этого мне кое-как удалось проморгаться.

На палец после умывания что-то прилипло. Я подняла лицо и посмотрела на себя в зеркало. Ещё несколько раз моргнула. И, наконец, поняла, в чём дело.

Оба моих глаза здорово воспалились. При этом радужка одного из них оставалась привычного карамельного цвета, а вторая — изумрудно-зелёного. Тонкая пластинка точно такого же оттенка осталась на пальце, и я стряхнула её в раковину. Вторую линзу я тоже поспешила снять. Только тогда испытала настоящее облегчение — резь прекратилась, хотя белки оставались пока красноватыми.

Я вернулась за сумочкой, брошенной при входе, вытащила глазные капли и выдавила несколько капелек в каждую глазницу. Теперь я точно сделала всё, что могла, но на будущее отметила про себя, что ложиться спать в линзах — опрометчивое решение.

Чтобы капли лучше усвоились, я вновь сомкнула веки.

Воспоминания накрыли молниеносно.

Взмокшие простыни… Скрип кровати… Нарастающий спазм в животе…

Слова, которые таранили мой мозг:

— Я буду трахать тебя, пока ты не кончишь несколько раз, Анна… Анна… Анна…

До боли закусив губу, я притронулась к левой ключице. Она до сих пор горела от близкого знакомства с мужскими зубами. Да и между ног у меня всё ещё оставалось ощущение пожара.

Всё, что я испытывала сейчас, никак не вязалось с тем, что я испытала накануне.

Мой собственный стон удовольствия всё ещё отдавался эхом в ушах. Я хотела, чтобы меня брали, хотела, чтобы овладевали мной так, будто это не я вовсе. И в каком-то смысле это действительно была не я…

— Кричи, Анна. Кричи… Анна… Анна…

Я открыла глаза и дрожащей рукой дотянулась до кромки волос надо лбом, поддела пальцем тёмный край и стянула парик вместе с частицами клея. Затем открепила удерживающую сетку, и мои собственные светлые волосы наконец оказались на свободе. Я расплела тугой жгут и помассировала зудящую кожу головы, отчего сознание заходило волнами, будто бы я прокатилась на карусели.

Через несколько минут эти ощущения тоже прошли. Я вновь глянула в зеркало и всё-таки признала саму себя. После чего быстро приняла душ и завернулась в гостиничный халат, медленно направилась в комнату. Остановилась перед кроватью.

Камиль перевернулся на другой бок. Видимо, попробовал отыскать кого-то рядом в постели, а не найдя, проснулся. Ещё мутными после сна глазами он уставился на меня.

— Доброе утро, — сказала я, пытаясь улыбнуться.

— Доброе утро, — у Камиля улыбка вышла куда живее. — А что, Анна уже ушла?

— Как видишь.

— Жаль. Я рассчитывал оставить прощальную записку, — он улыбнулся ещё шире и похлопал ладонью по кровати, призывая меня сесть рядом.

И только я опустилась на одеяло, муж немедленно заключил меня в объятья и повалил на постель. Я засмеялась, ощутив его поцелуй на моей шее.

— Ты уже скучаешь по Анне? — спросила я игриво.

— Нет, я уже соскучился по своей жене, — Камиль ещё крепче прижал меня к себе, зарылся носом мне в волосы, втянул ноздрями аромат с моей кожи, который, должно быть, частично сохранился и после мытья. — Надо же, ты даже пахнешь по-другому. Я и не подозревал, что ты настолько искусна в перевоплощении.

— Тебе понравилось?

— Очень, — ответил муж действительно довольным голосом, какого я давно не слышала.

К сожалению, за последние полтора года у нас случались разные периоды. Наш сын, Руслан, как-то сильно заболел. И об интимной жизни пришлось начисто забыть аж на несколько месяцев. У меня попросту не было сил на какие-либо активности в этом смысле.

Камиль не жаловался и не упрекал меня. Он тоже переживал за Руслана. Забота о ребёнке вышла на первый план и для него, и для меня. Но несмотря на то, что лечение постепенно помогло, в течение полугода у нас с Камилем не было секса. Он сам говорил, что это нормально, так бывает. Мы уже переживали нечто подобное, когда я была беременна на большом сроке, а потом и после родов.

И всё-таки разница была. Тогда мы продолжали желать друг друга, даже понимая, что сейчас не можем вступать в интимные отношения. Секс между нами оставался незримо, но постоянно. И вдруг… сексуальность куда-то подевалась. Как будто стёрлась из нашей жизни.

Не знаю, как это объяснить…

Поскольку Камиль — психотерапевт, он встречался с подобными случаями в своей практике. Говорил, что многие пары, находящиеся давно в отношениях, проходят через это.

— Страсть в длительных союзах — это не что-то само собой разумеющееся. Это огонь, который нужно беречь и распалять вновь и вновь, — объяснял муж. — Это труд, который требует усилий. Если перестать обращать внимание на эту часть жизни, пламя страсти угаснет. Хорошая новость в том, что его можно снова зажечь…

И он был прав. Как и множество других раз, Камиль был прав. Понемногу нам удалось вернуть секс в нашу жизнь, но… уже не в том объёме и не той насыщенности.

Это вдвойне странно потому, что я не переставала восхищаться своим мужем. И совершенно точно не тяготела к кому-то другому. Нет, мы не надоели друг другу. Нет, мы не потеряли интерес. Но что же, чёрт возьми, с нами случилось?..

Глава 4. Алиса

— А тебе понравилось? — нежно прошептал Камиль, всё теснее прижимаясь ко мне.

Его руки вновь исследовали моё тело, вновь окутывали чарами. А я вновь поддавалась этому гипнозу, понемногу забывая о неприятных ощущениях, разбудивших меня. Изнутри нарастало томительное и обволакивающее чувство трепета. Я расслаблялась, утопая в шёпоте мужа и его неторопливых ласках.

— Тебе понравилось?.. — повторил он вопрос, проникая ладонью под халат. — Понравилось, как я называл тебя Анной?

Я протяжно выдохнула.

Перед глазами вмиг вспыхнули картинки — воспоминания, которые достались мне, но словно бы принадлежали другой женщине. Будто я украла их. Завладела тем, что не было моим изначально.

Я посмотрела на Камиля. Он улыбался, порочно и сладострастно. Его взгляд точно уговаривал меня повторить эксперимент.

— Это было… необычно, — осторожно проговорила я, ощущая, как былая истома постепенно отступает. — Мне хотелось, чтобы всё было достоверно. Но…

Фраза повисла в воздухе незаконченной.

— Но?.. — уточнил Камиль, словно бы удивлённо.

Видимо, он тоже стал утрачивать начавшийся запал. Теперь муж рассматривал меня изучающе.

Я аккуратно приподнялась, села на кровати, прислонилась спиной к изголовью.

— Мне показалось, всё произошло слишком быстро. Понятно, что мы знали намерения друг друга изначально, хоть и притворялись незнакомцами. Но… — я снова осеклась и всё-таки договорила: — Мне кажется, в жизни так не бывает.

— Хочешь сказать, мы разыграли недостаточно правдивый сценарий? — засмеялся Камиль. — Я полагаю, в жизни всякое случается. И что-то подобное тоже. Но, если тебе не хватило правдоподобия, мы можем ещё раз повторить.

Он потянулся к моим губам за поцелуем, однако я деликатно увернулась.

— Ты хочешь снова встретиться с брюнеткой-Анной? — это была попытка выдать за шутку свои истинные мысли.

И Камиль с удовольствием поддался:

— Я буду не против встретиться с кем-нибудь ещё. Пусть в следующий раз будет Марина, Елизавета или Варвара… — мечтательно ответил он, не прекращая улыбаться.

А у меня внутри окончательно потухли в тот момент все игривые огоньки. Стало трудно сохранять совершенно беззаботный тон, потому что там, где прежде бушевал огонь страсти, теперь понемногу разгоралось совершенное иное пламя.

— Камиль, — сказала я, следя за тем, чтобы мой голос не дрожал, — ты… устал от меня?

— Алиса, — ответил муж с укором, — мы ведь это обсуждали. Наш эксперимент с «незнакомцами в отеле» — всего лишь попытка заново увлечься друг другом, а не кем-то иным. Да, мы делали вид, что мы — это не мы. Но оба ведь понимали, что это просто игра. Я знал, что Анна — это ты, моя жена. И я не изменяю тебе на самом деле. А ты знала, что Ренат — это я. Правда же?

Не совсем... Может, из-за того, что Камиль никак не поменялся внешне, я так и не смогла увидеть в нём другого мужчину. Пусть он и представился Ренатом, я ни на секунду не забывала о том, что передо мной — Камиль, мой муж.

А вот я… Я действительно была не собой. Наверное, такое случается с профессиональными актёрами. Я стала Анной. А Алиса внутри меня наблюдала издали, как её любимый муж… жёстко трахает другую женщину. Берёт её как беспомощную самку, которая ему приглянулась, и делает всё, что хочет.

С ней. А не со мной.

— Алиса, о чём ты задумалась? — спросил Камиль, заметив, что пауза слишком затянулась.

Я открыла рот, чтобы объяснить ему и… опять стихла.

Но ответить что-то было нужно, и я быстро перекинула тему в другое русло:

— Может, тебе ещё чего-нибудь хотелось бы попробовать? Зачем повторять один и тот же эксперимент, если есть и другие фантазии.

— Ну, мы же договорились, что сначала воплотим мою идею, а затем — настанет твоё черёд.

— Ну, не-е-ет, — закапризничала я, возвращая себе игривый тон. — У тебя с воображением всегда было лучше. А мои фантазии порой приносят только проблемы…

Я проговорила всё это с улыбкой, которая тут же погасла, как только я произнесла последнюю фразу. Как и улыбка Камиля.

Мы оба подумали об одном и том же.

Глава 5. Алиса

К сожалению, нам так и не удалось окончательно забыть тот давний эпизод. По сравнению с остальной нашей совместной жизнью он был крошечным, вроде бы незначительным. Страсти улеглись. И я, и Камиль проработали случившееся через психотерапию, и это действительно помогло. Кроме того, время стёрло многое — всё-таки семь лет прошло. Достаточный срок, чтобы унять все треволнения.

Однако память до сих пор хранила воспоминания.

Семь лет назад я уговорила мужа пойти на секс-вечеринку. И там я осознала, что жажду попробовать секс с двумя мужчинами. Изначально Камиль был против. Он будто бы предчувствовал, что такие эксперименты не доведут до добра. Но на самом деле никто из нас не мог знать, какая цепочка событий и чувств последует.

Муж согласился. И я выбрала его приятеля — тренера по фитнесу, Артёма. Выбрала потому, что он привлекал меня внешне. Кроме того, я ощутила от Артёма взаимный интерес. И тут я нисколько не ошиблась.

А сам первый эксперимент получился… Ошеломляющим. Восхитительным. Бурным. Страстным. И… переломным.

Я, Камиль и Тёма открыли для себя нечто принципиально новое. Нечто, о чём не имели ни малейшего представления. Нечто, что снова привело нас в общую постель. А затем ещё. И ещё. И ещё…

Конечно, я не планировала влюбляться в двоих мужчин. Не планировала, что Тёма прикипит к нам обоим. Не планировала. Но так и вышло.

Мы стали друзьями, любовниками, сообщниками. Мы трое — наш маленький мир, наш Триум — закрытая экосистема, в которой я была безгранично счастлива.

Однако так не могло продолжаться слишком долго. Триум распался. Навсегда. Как ни больно это осознавать, но этот замок из песка, любовно выстроенный тремя любящими сердцами, разорвало ветрами жизни. Я осталась с Камилем. Тёма исчез.

Мы встретились все снова лишь однажды — чуть больше года назад. Но это было уже совершенно не то. Между нами остались лишь осколки воспоминаний, но каждый из нас успел перемениться до неузнаваемости. Потому что мы с Камилем пошли по своей дороге — строили дом, вели бизнес, растили сына. Артём направился по своему пути — занялся творчеством, исследовал мир, жил свободно и без обязательств.

Триум погиб. Этот эксперимент доказал свою несостоятельность. А я для себя сделала выводы, что не каждое желание должно быть реализовано. Некоторым фантазиям лучше оставаться только фантазиями.

— В любом случае, — сказал Камиль, прерывая неловкую паузу и стараясь уйти подальше от щекотливой темы, — ты всегда можешь мне рассказать о том, чего тебе хочется. И мы вместе решим, насколько это приемлемо для каждого из нас.

— Именно поэтому я и хочу знать, что ты ещё придумал, — вернула я себе игривый тон. — У тебя ведь точно есть в запасе ещё идеи.

Муж засмеялся и обнял меня. Я расслабилась от его прикосновений. Сердце, внезапно заколотившееся нервно, стало сбавлять обороты.

— Ох, Алиса, хитрая ты, — веселился Камиль, целуя меня в щёку. — Обещаю, что всё-всё тебе расскажу, когда сам придумаю.

— Нет-нет! — упиралась я. — Не уходи от ответа! Ну, скажи! Ну, скажи-ы-ы!...

— Ну, что тебе сказать?

— Скажи, какие ещё эротические фантазии у тебя есть.

Кам пожал плечами и задумался.

— Да я правду тебе говорю. Может, что-то и есть такое, что я ещё не пробовал…

— Вот и поделись, — настаивала я изо всех сил. — Ну, давай. Говори.

Он протяжно выдохнул, сосредотачиваясь.

— Даже не знаю… Есть, например, такая распространённая фантазия…

— Ну, какая-какая? — нетерпеливо трясла я мужа, чтобы он побыстрее открыл мне свои мысли.

— Допустим, секс с двумя женщинами, — ответил Камиль.

Я застыла на мгновение, пытаясь осознать эти слова.

— Такого я не пробовал, — продолжал, как ни в чём не бывало, муж. — Не сказать, что это мечта всей моей жизни, но я бы не отказался от такого. Было бы интересно.

— С двумя… женщинами? — повторила я за ним эхом, при этом голос мой слегка дрогнул.

— Да. Если исходить из статистических данных, больше половины сексуальных фантазий мужчин находятся в этой категории…

— Подожди, — я перебила его достаточно грубо. — Ты бы хотел заняться сексом с двумя незнакомыми женщинами?

— Хороший вопрос, — ответил Камиль в своём обычном рассудительном тоне. — Если выбирать абстрактно между сексом с участием моей жены плюс незнакомой девушки против секса с двумя незнакомками, я бы выбрал второе.

— П..почему?..

— Потому что ты — в первую очередь моя. Я стараюсь лояльно относиться к любым проявлениям твоей сексуальности. Но ты мне — не мне просто жена, вдобавок ты — мать моего сына, ты — хранительница моего дома. И вместе с тем ты — моя главная страсть. Мне нравится обладать тобой, окружать тебя заботой, беседовать…

— А групповуху устраивать с другими бабами? — не выдержала я этих рассуждений.

— Алиса, — муж строго посмотрел мне в глаза, — я не устраиваю групповухи. Я всего лишь объясняю, какой вариант такой фантазии предпочёл бы в идеале. Это не значит, что я планирую устроить ЖМЖ-секс без твоего ведома.

— Но ты об этом думаешь?

— В теории, — нехотя ответил Камиль. — Может, представлял пару раз ради разнообразия, но не более того.

— И меня в этой фантазии не было?

Он издал тяжёлый шумный вздох.

— Тебя возмущает, что ты не приняла участие в моей фантазии? — Камиль слегка улыбнулся. — Если тебе по нраву такая идея, я, разумеется, не стану против твоего участия. Но прежде мы многое должны будем обсудить. Ещё более детально…

— Такого не будет, — я хотела сказать это спокойно, но вышло… совсем неспокойно.

Буря, мгновенно охватившая меня, уже вовсю бушевала. Она разрослась вдвойне быстрее на углях прежней начавшейся тревоги. Тревоги из-за секса моего мужа и… Анны.

Я смотрела в глаза Камилю и пыталась уцепиться за ту невозмутимость, что наблюдала там. Но сейчас это возымело скорее обратный эффект — меня бесило его спокойствие. Оно буквально взрывало динамит в моём самолюбии.

Глава 6. Артём

Я вышел из пристройки, служившей мне мастерской, попрощался парнем, которого забивал уже третий сеанс. Он себе целую картину решил изобразить на спине — сложная работа. Но интересная.

Поплёлся в дом. Жара уже спала. К декабрю здесь каждый день такое пекло будет, что хоть без трусов бегай — всё равно не поможет.

Машка чё-то там кашеварила у плиты. Мясо, что ли, какое-то жарила.

Она, вообще, типа веганка. Но мне нормальную хавку готовит обычно, хоть и делала попытки меня в свою религию обратить. Правда, её травоедение не сильно-то мешало ей хавать мою колбасу из русского магаза. Машка говорила, что там всё равно нет мяса. А я обычно помалкивал, что это у веганов просто мозг постепенно превращается в брокколи и пытает спастись всеми доступными методами.

— Хеллоу, — я обнял Машку за талию и чуток нагнул её, примеряясь, что и так можно было бы отлично потрахаться.

— А ну, прекрати, — забузила она недовольно. — Не видишь, у меня тут тяжелый половник и горячий бульон.

— А я знаю ещё кой-чё горяченькое, — промурлыкал я и схватил её за аппетитную попку.

Машка снова заржала, а я, несмотря на всё ворчание, запустил руку ей в трусишки.

Она всегда намокала за пару секунд, стоило только намекнуть на секс. На том и сошлись, по большому счёту. Год назад ебались, как кролики — под любым кустом. Да и без кустов всё равно трахались беспрерывно, как дикие. Таких девчонок у меня что-то давненько не было, чтобы прям так — у-ух! Секс как пятиразовое питание — на завтрак, обед, ужин и перекус.

Сейчас мы тоже, конечно, не удержались. Машка бросила свою стряпню и оседлала меня прямо на кухонном полу. Ей нравилось сверху. Так она могла кончить по три раза кряду. Я даже завидовал.

А после ужина мы снова повторили перфоманс. Машка снова очутилась сверху, но теперь скакала уже не так бешено.

Меня пёрло разглядывать её, когда она в блаженстве стонет, насаживаясь на мой член. Машка говорила, что это как Шива-лингам — ну, типа божественный хуй. Мол, прямая связь с космосом и всё такое. Глядя на неё во время оргазма, и правда можно было подумать, что она какие-то особые штуки ловит. Космические или не космические — я хз. Но то, что ей в кайф, нисколько не сомневался. И сам от этого кайфовал.

Не знаю, как такие штуки объяснить… Короче, я был рад, что Машка появилась в моей жизни. Она клёвая. В меру занудная, в меру безумная. Блондиночка с длинными тонюсенькими дредами, которые ей супер-шли. Худенькая, поджарая — хоть какой-то прок от её диеты. Но сисечки, слава богам, не сдулись, да и вагина узенькая — Машка говорила, что какие-то специальные упражнения делает для мышц влагалища. По ходу, упражнения реально работали. А чё? Мышцы они в любом месте мышцы — хоть на руке, хоть на жопе, хоть между ног.

Нам было клёво вместе. Весело, легко, ебливо. С Машкой я отдыхал. И телом, и, можно даже сказать, душой. Она не делала мне мозг, собираюсь ли я на ней жениться. А я…

Я даже подумывал о том, не пожениться ли нам реально. Так-то мне сорокет скоро. Машке — тридцать, тоже уже не совсем девчонка. Детей ни у неё, ни у меня нет, а в целом, было б, наверное, неплохо. Детишки — эт прикольно. Проблем с ними, конечно, до хуя. Но и, с другой стороны, что-то такое в них есть… милое что ли, чистое…

Вспомнилось, как я в прошлом году познакомился с сыном Алиски и Кама. Я их самих-то сто лет как не видел, а тут у них ещё и сынишка оказался — хорошенький такой, светленьки, голубоглазый. Прям как я в детстве. И серьёзный, главное, такой — как Камиль. Ну, сразу видно, чьё воспитание. Я бы точно какого-нибудь «оторви и выбрось» воспитал…

— О чём задумался? — спросила Машка, когда мы уже оба кончили минимум по разу за последние полчаса.

Мы лежали на кровати под балдахином. Это не столько для красоты нужно, а чтоб комары не сожрали. Но штука красивая, романтишная.

Ну, вот так лежали мы: она голая, потная, уставшая и немножко пьяненькая от оргазма, и я такой же — голый, потный, довольный и сытый во всех смыслах. Хорошо…

— Да так… — лениво ответил я. — О фигне всякой.

Машка водила пальцем по моим татухам — нравились они ей. Мы ж так и познакомились: она ко мне на сеанс пришла, хотела лотос между лопаток наваять. Ну, я ей и наваял. Сначала лотос, потом секас.

— О какой? — любопытничала Машка, хотя у самой уже глаза слипались.

— О детях.

— О детях? — она аж прозрела от неожиданности и приподнялась.

— Ага. Подумал, прикольно б было детишек наделать. Пару штук. Или даже троих…

— Тём, ты серьёзно? — спросила Маша то ли испуганно, то ли недоверчиво, то ли обескураженно, то ли просто охуев во всех возможных смыслах.

— А чё такого?

— Да нет, ничего… — она вновь улеглась мне на плечо. — Просто… Мы никогда ни о чём таком с тобой не говорили…

— Зато трахались беспробудно. Так-то в природе от этого дети и появляются.

Машка засмеялась:

— Дурной ты! За это тебя и люблю…

Она нежно поцеловала меня и прошептала:

— А ты меня?

— Угу.

— Ну, значит «угу»? — расстроилась Машка.

— Да люблю, люблю, — улыбнулся я, возвращая поцелуй.

— Правда?

— Кривда.

— Дурачина, — Маша улыбнулась, но без всякой обиды.

Провела ладонью по моей лысой башке, спустилась к лицу, погладила мою бороду.

— Я ведь не просто тебя люблю, — сказала она. — Я тебя обожаю. И если ты серьёзно насчёт детей… — Машка состроила глазки.

— Что? Прям щас забацаем?

Она щёлкнула меня по лбу.

— Никакой в тебе романтики!

Я притянул её к себе. Мы снова поцеловались, сладко-сладко. Что у меня аж встал. Машка это быстро заметила и сползла к моему животу, притронулась губами к стволу, провела языком вдоль члена.

— Сразу предупреждаю, — сказал я. — Сперма в желудке совершенно бесполезна.

— Помолчи, — цыкнула она и принялась сосать.

Медленно так, приятно. Желание говорить сразу пропало.

Я смотрел, как Машка с насаждением берёт в рот, кайфуя от этого процесса. Сейчас она немного напомнила мне другую девушку… Ей тоже очень нравилось пробовать на вкус мой член. Я даже поймал флешбэк: вот Машка скользит губами по головке, сжимая рукой ствол, аккуратно надрачивает, чтобы усилить эффект… А вот уже не она… Уже другое лицо, другие губы, другая рука…

Глава 7. Артём

Вскоре Маша уснула на моём плече. Её дредины немного кололись, но я уже привык к этому ощущению. И к Машке привык. Ко всему в жизни привыкаешь.

Не знаю, чё я вообще вспомнил… Хуйня какая-то.

И из-за этой хуйни теперь мне было не заснуть. Я осторожно выбрался из кровати, оставив Машу одну. Натянул шорты, пошёл обратно в пристройку. Включил свет, достал бумагу, прикрепил кнопками к деревянному планшету, взял простой карандаш и начал рисовать.

Рисовал, рисовал. Так — по фану, что в голову стукнуло, то и рисовал.

Когда случалась бессонница, я всегда прям так и проводил время. Иногда получалось даже что-то прикольное. А последний год бессонница у меня происходила нередко. Ну, только если я не упахивался ваще в ноль. Пару раз в месяц точно бывали такие ночи, когда я просто сидел один и калякал, калякал…

— Опять не спится? — услышал я Машкин голос и обернулся.

Она стояла в дверях мастерской, одетая в одну длинную футболку — красивая, очень красивая. Не такой чтоб гламурной красотой, но что-то точно было в ней… и домашнее, в то же время дикое. Наверное, это из-за дредов.

— Да просто решил, чё б не порисовать. Отосплюсь на пенсии.

Маша улыбнулась, подошла ближе, села мне на колени и обвила руками. Она глянула в планшет:

— Это и есть твоё «порчество»?

Я ей как-то рассказывал, что свой путь в тату-мастера начал с порно-картинок, которые сам прозвал «порчеством». Конечно, сейчас я не только порнуху рисовал, а много всего. Да и вообще порчество не так часто у меня теперь проскальзывало. Ну, разве что вот в такие ночи.

Машка пристальней вгляделась в рисунок.

— Какие у неё… завораживающие глаза, — проговорила Маша. — Если бы не чёрно-былое изображение, они наверняка были бы голубыми… Такие… чистые и… похотливые…

Она аккуратно дотронулась пальцем до той части рисунка, где у изображённой девушки были губы. Сочные, пухлые, раскрытые, чтобы ласкать член. Который я тоже изобразил. Прямо у девушки во рту.

Маша спустилась дальше — к нарисованным ладоням: одна ладонь обхватывала уже заглоченный член, а вторая… крепко держала другой член, который очевидно ждал своей очереди.

— Очень… живо, — тихо произнесла Маша, не отрываясь от рисунка. — Я прямо чувствую себя тем мужчиной, на которого смотрит эта девушка.

— Ну, так и должно быть. Это ж типа картинка «от первого лица», — пояснил я свою композицию, которая реально была как бы «сверху» — с высоты зрения того парня, которому сосали.

— У меня мурашки по коже, — сказала Машка и реально поёжилась. — Даже не знаю, кому я больше завидую — этому парню или… этой девушке…

— А чё тебе-то завидовать? — хмыкнул я. — Если хочешь, могу ещё раз угостить.

Машка влепила мне затрещину. Не больно, так — чисто для видимости.

— Тут, между прочим, двое мужчин. Или же их больше? — она скосила на меня свои хитрющие карие глаза. — Остальные не влезли в «кадр»?

— Не, двое, — ответил я. — Дальше уже перебор, я думаю.

— Значит, у них секс на троих… — задумчиво произнесла Маша. — А у тебя был секс на троих?

— Был.

— А кто был третьим? Девушка или мужчина?

— Ну, пару раз было по две девушки. Ну, в смысле, итого четыре разные девушки. По две на каждый раз…

— Я поняла, — прервала Маша. — А по-другому было?

— Ну… было.

— И третьим был мужчина? — Машка снова уставилась на моё «порчество».

— Угу.

— И… как это — секс втроём?..

— Ну, это как вдвоём, только втроём.

Она засмеялась:

— Тёма! Ну, вот умеешь ты объяснить!

— А чего мне сказать-то? Секс как секс. Как будто ты сама не знаешь, как люди сексом трахаются.

— Ну, как трахаются сексом втроём, я и правда не знаю, — вздохнула она.

— Э, нет, — сразу понял я намёк. — Тут уж дудки!

— Да бог с тобой! — сразу пошла на попятную Машка. — Это же просто разговор! Хотя почему это у тебя что-то там такое было, и даже не один раз, а мне что, нельзя?

— Да можно, конечно. Просто… — бля, я сам не знал, как же ей объяснить.

— Ладно, забей, — сама срулила с темы Маша. — Лучше расскажи мне о своём порчестве. Эта девушка, — она снова дотронулась пальцами до рисунка, — это… какая-то твоя знакомая?

— Да не, ты чё! — пальнул я тут же. — Чисто фантазия! Никаких реалов!

— Да?.. Тогда вдвойне круто, — поговорила Машка вроде и серьёзно, но вроде и с улыбкой. — Потому что она как будто бы настоящая, как будто бы…

— Ну, хватит выдумывать, — поскорее отвертелся я. — Лучше пойдём спать уже. А то у меня клиент завтра… в смысле уже сегодня в восемь утра припрётся. Не хочу быть как сонная муха.

Я попытался аккуратненько стрясти Машку со своих колен, но она, как специально, задержалась.

— Тём, — сказала она, заглядывая мне в глаза тем самым жутко дотошливым взглядом, который часто бывает у влюблённых женщин, — ты просто так ляпнул про детей? Или…

— Или, или, — передразнил я, быстренько откинул планшет и подхватил Машку на руки. — Всё, харэ! Отбой!

Она тут же засмеялась и забарабанила руками мне по плечам.

— Пусти! Я сама пойду!

— Ну, иди.

Я вернул её на пол, и Машка правда сразу же отправилась на выход. На пороге оглянулась.

— Ты идёшь?

— Да-да, пять минут.

Она кивнула и скрылась за дверью.

А я снова опустился в кресло. Глянул на планшет. Отвернулся. Потом потихоньку вытащил из нижнего ящика тумбы уже чуток пожелтевшие, сшитые постраничным способом листки с простым шрифтом.

Прошёлся взглядом по титульному листу и перечитал в сотый раз название книги — «Триум: Теперь нас трое»*.

———————

*(для тех, кто не читал предысторию) «Триум: Теперь нас трое» — название книги, которую написал Миккель — один из мужей Ксюши Свиридовой из моего романа «Триум. Бумеранг». Ксюша подарила переведённый на русский экземпляр Артёму в знак примирения.

Глава 8. Камиль

— Привет.

Я оглянулся на незнакомый голос.

Рядом стояла девушка. Молодая, даже юная, миловидная. Длинные чёрные волосы забраны в хвост на затылке. Одежда какая-то, я бы сказал, неформальная: драные джинсы, цветастая футболка, длинное чёрное пальто, истрёпанное от времени, ботинки а-ля «говнодавы». Да и макияж у неё был в лучших традициях готической моды, а уши — в многочисленных проколах, в которых красовались замысловатые серьги. В общем, обычная девчонка-подросток. Вот только оставалось неясным, что она забыла тут — возле элитного бизнес-центра.

— Привет, — ответил я совершенно нейтрально.

Девчонка подошла поближе развязной походочкой, держа руки в карманах.

— Сигареткой угостишь?

Я глянул на свою зажжённую сигарету.

Сегодня меня вызвал в офис Паша, мой бизнес-партнёр. Не объяснил, в чём дело, но в своей обычной нервной манере сообщил, что разговор «нетелефонный». О чём именно должна была пойти беседа, я не имел ни малейшего понятия, но почему-то немного волновался и решил покурить перед встречей.

— А ты не слишком ли молода для курева? — уточнил я у девчонки.

— Ой, дядь, — скривилась она, — не надо изображать из себя папочку. Тебе не идёт. А у меня утро нервное, курить охота.

Я на это только улыбнулся. Действительно, у меня тоже утро выдалось не самым спокойным. Например, Алисе совсем не понравилось, что сегодня я вне плана отправился работать в офис, о чём она не постеснялась мне рассказать не самым милым тоном.

— Ну, держи, — сдался я, протягивая пачку.

Девушка вытащила одну сигарету, подумала и затем без спросу вытянула вторую.

— Спасиб, — удовлетворённо кивнула она. — А зажигалку?

Я дал ей зажигалку. Она прикурила и преспокойно кинула зажигалку к себе в карман.

— Ты ничего не забыла?

Она подняла ко мне недовольный взгляд изумрудно-зелёных глаз:

— Ну, тебе что, жалко? Ты себе другую купишь. Костюмчик у тебя вон, смотрю, недешёвый. На одну зажигалку не обеднеешь, — высказав всё это, девчонка просто отошла от меня, стала курить в сторонке, больше не обращая никакого внимания на моё присутствие.

Можно было бы пойти поспорить и всё-таки добиться справедливости, но что-то мне подсказывало, что на сегодняшний день мне предстоит ещё не один спор. Так что бодаться из-за зажигалки я посчитал глупым и неблагодарным занятием. Гораздо более тяжёлый спор ждал меня в офисе. Так, по крайней мере, подсказывала моя интуиция.

— Здоров, — встретил меня рукопожатием Паша, как только я переступил порог переговорки. — Давай, садись. Щас я те всё по полочкам разложу.

Я уже достаточно знал своего бизнес-партнёра, чтобы учуять за этими словами неминуемый геморрой.

— Короче, — начал Паша, усаживаясь в кресло, — у нас же в будущем году юбилей — пять лет компании.

— Ну, да, — пожал я плечами. — Первый маленький полу-юбилей.

— Никакой не «полу-», а самый настоящий, целиковый, — запротестовал Паша. — Ты давай не обесценивай наших ценностей!

Это он у наших психологов научился таким словечкам. Сам Паша далёк от психологии, как фермер от ядерной физики. Но наш проект психологической онлайн-поддержки для людей из любой точки мира мы создали вместе. Так его и назвали — «Вместе».

В феврале будущего года исполнялось пять лет, как мы начали официальную работу над приложением, которое теперь и приносило почти весь основной доход. Параллельно работали и другие проекты, но именно приложение «Вместе» являлось и тогда, и сейчас самым главным нашим детищем. В данный момент оно насчитывало базу примерно в двадцать тысяч специалистов, около двух миллионов зарегистрированных пользователей и до ста тысяч активных клиентов еженедельно. И цифры эти росли непрестанно.

— Хорошо, — согласился я, — дата действительно значимая.

— Во-о-от, — обрадовался Паша. — А это значит что?

— Что?

— Что надо устроить грандиозный корпорат! Вот что!

Я призадумался:

— У нас работают люди со всего мира. Огромная часть команды находится за тридевять земель. Ты как хочешь устроить для них корпоратив? Онлайн?

— Ну, ёлки-палки, Кам! Ну, лить слёзы перед компом — это ещё полбеды, но бухать перед компом — это уже дно! Я предлагаю всех вызвать сюда, в Сочи.

— В Сочи?.. — мои брови медленно поползли вверх по лбу. — Ты как себе это представляешь?

— Так, давай рассуждать логически, — смягчился Паша, очевидно, понимая, что неровен час, и я встану в позу — когда было нужно, мне уже не раз приходилось отбиваться от Пашиных идей, и весьма успешно. Однако на сей раз Павел вознамерился более обстоятельно подойти к доказательной базе. — Вот сколько у нас человек в команде?

— Ну… Около ста пятидесяти. Это если вместе со всем штатом программистов. Плюс ещё фрилансеры, которые работают время от времени.

— На фрилансеров можем забить, — решил Паша. — Значит, стописят… Норм. Мы их всех пригласим на корпорат. Обеспечим билеты и жильё. Приедут от силы половину, зуб даю. Собрать с них данные нужно будет, скажем… Ну, к НГ.

— Паш, Паш, — остановил я его. — Ты хоть представляешь, какие это траты? У нас только один дизайнер в Аргентине живёт. Ты в курсе, сколько стоят билеты из Буэнос-Айреса и обратно?

— Не знаю, но, скорее всего, не дороже денег, — привычно ответил Пашка.

Он обожал расшвыриваться бюджетом. И если бы не я, всё наше предприятие уже давно бы по миру пошло Пашиными стараниями.

— И не забывай, что на носу ещё и Новый Год. Люди тоже ждут чего-то от компании, — напомнил я.

— А вот тут мы как раз сэкономим! — выдал Паша. — На НГ будет шиш с маслом, а на корпорат закатим реальный движ! Смотри, я всё продумал, — он стал нервно барабанить пальцами по столу, при этом глаза у него горели как у лихорадочного. — На НГ цены взвинтят до небес. А к февралю всё как раз угомонится. Сможем и помещение снять подешевле, и всякий мульки-танцульки закажем в полцены. Горнолыжка в Сочи уже закроется, сезон свадеб и курортный сезон ещё будут далеко. Февраль — мёртвый сезон. Мы всё урвём по хорошей цене — и отели, и площадку, и развлекаловку. Ну? Круто же?

Глава 9. Камиль

— Сто пятьдесят человек, Паша, — напомнил я. — Сто пятьдесят.

— Берём в расчёт семьдесят. Остальные заленятся.

Мне оставалось лишь покачать головой.

— При условии, что компания всё оплачивает, многие захотят приехать на праздник. Ну, разве что какие-нибудь программисты не пожелают никуда тащиться, потому что им и так нормально.

— Ну, Кам, — жалостливо заблеял Пашка. — Это же наша репутация. Наш имидж. Нам надо… как бы это помягче сказать…

— Выебнуться, — подсказал я.

— Во! Точно! Выебнуться! Раз в пять лет — не такое уж страшное дело. Ну, реально. Не жадничай.

— Я не жадничаю. Я просто не понимаю, на кой чёрт оно сдалось. На Новый Год все сотрудники пролетят с подарками, как фанера над Парижем, зато будет корпоратив чёрти когда и чёрти где.

— На Новый Год и так у всех будет куча развлечений, — продолжал уговаривать Паша. — Там концерты, тут фестивали, здесь какие-нибудь тусы. Кто захочет, найдёт, чем себя занять на НГ. А вот корпоратив — дело святое. Это же командный дух.

— У нас и так всё неплохо с командным духом. Зарплату вовремя платим — люди воодушевлённо работают, для них это главное.

— Вот ты психолог, а таких элементарных штук в человеческой душе не понимаешь, — с досадой покачал лысеющей головой Пашка. — Людям не только деньги нужны. Им нужно понимать, что они не одни. А то чё они круглыми сутками перед компами торчат, даже не видят своих коллег. При этом мы как называемся, а? «Вместе»! Мы называемся «Вместе». А по факту нихрена мы не вместе, даже раз в миллион лет.

Я вздохнул и отвернулся, чтобы не видеть Пашкины щенячьи глаза. Теперь было понятно, почему он позвал меня именно на очную встречу — ему так было проще давить морально. Не отрицаю, что-то было в его словах, что я считал не лишённым смысла. И всё-таки суммы требовались на такое предприятие какие-то астрономические…

— Даже навскидку не могу предположить, во сколько подобное может вылиться, — пробормотал я, уже ощущая начинающуюся головную боль.

— Ну, вот ты как раз до НГ и сделай подсчёты, — ласково пропел Паша.

— Я?!

— Ну, не я же, Кам. Я ж такого насчитаю, что мы ещё пять лет расплачиваться будем.

Тут он, как никогда, изрёк совершенную истину.

— Раз уж мы такие крутые, — сказал я, — то, может, обратимся в какое-нибудь event-ангенство?

— Ага. Это, считай, ещё процентов тридцать плюсом к бюджету. А то и все пятьдесят. Лучше самим всё организовать, это же нетрудно.

— Нетрудно, — усмехнулся я. — Что уж тут трудного — рассчитать праздник на сто пятьдесят человек, раскиданных по всему земному шару.

— Времени ещё вагон, — заверил Паша. — Ты всё успеешь. Я в тебя верю.

— Погоди, а ты что, вообще решил не принимать в этом участие и всё сплавить на меня? — я глянул Паше в глаза и прочёл там ответ прежде, чем он его успел озвучить. — Паш, это уже перебор.

— Кам, прости, — виноватым тоном начал он. — Я б помог, правда. Честно. Но у меня самого тут неожиданно пизда грянула в жизни.

— В смысле?

— Ну… — Паша почесал плешивый затылок, будто пятиклассник у доски, не выучивший урок. — Мне срочно надо уехать с женой. Понимаешь?

— Пока нет. Куда уехать? Почему?

— Да на Мальдивы взял путёвку. Ну, так надо было. Ну… как ты не поймёшь?

— Объясни толком — тогда, может, пойму.

Пашка вздохнул, как-то очень трагически.

— Мы с Лариской на грани развода, — неожиданно прозвучало объяснение, которое меня буквально ввергло в шок.

— В каком смысле? Давно?

— Не очень… — Паша стыдливо отвёл глаза.

— Паш, может, лучше Мальдивов к семейному психологу пойти? Это реально работает. У нас с Алисой тоже был когда-то сложный период…

— Она тебя поймала верхом на другой тёлке?

— Что? — у меня чуть глаза не полопались. — Нет, такого не было…

— Ну, а вот меня Лариска поймала. Поэтому нахуй психологов. Тут только Мальдивами откупишься.

Я смотрел на Пашку. Пашка смотрел на меня.

Молчание.

А что тут было сказать? Судя по Пашкиному виду, он и так измучился весь. Хотя, честно признаться, мне хотелось его хотя бы немного попрекнуть.

Видимо, он в конце концов разглядел укор в моих глазах и отвернулся первым.

— Ну, чё ты так смотришь? Попал я. Конкретно попал. Сам дурак, знаю. Ну, потянуло меня в сторону, с кем не бывает?

Я снова тактично промолчал.

— Кам, я не хочу терять Лариску. Реально. Мне надо уехать.

— Хорошо, — я кивнул. — Когда уезжаешь? И насколько?

— Да скоро… Недельки на три.

Паша поморщился, а меня практически передёрнуло после такого заявления.

— На три?!

— Ну, Кам. Ну, пойми ты…

Боже, помоги мне. Я готов был задушить своего бизнес-партнёра за то, что о бизнесе он порой думал в последнюю очередь. И как только он умудрился промышлять то тем, то этим, пока мы не объединились в наше маленькое предприятие? Как не прогорел нафиг? И как его ещё не пришибли другие партнёры, если даже я порой выходил из себя?

Но всё-таки факт оставался фактом: практически все наши связи, различные кураторы, рекламщики, промоушен — всё это были Пашины наработки. Его любили, даже если ненавидели. Он убалтывал всех, как убалтывал сейчас меня.

Я снова замолчал, потом ответил:

— Ты на Новый Год летишь?

— Да не совсем. Завтра лечу.

Удивляться уже сил не было. Лимит возмущений тоже был исчерпан.

— Хрен с тобой. Лети, спасай свою семейную жизнь, — окончательно сдался я.

— Спасибо, Кам. Ты — настоящий друг, — Паша кинулся на радостях пожимать мне руку.

С моей стороны рукопожатие вышло неохотным и скороспешным. Однако Пашу это нисколько не расстроило. Он веселился, как ребёнок, которого отпустили погулять в парк аттракционов. Я бы улыбнулся на это, если бы не знал, что передо мной стоит взрослый мужик сорока с лишним лет от роду.

Глава 10. Камиль

— Кам, ещё кое-что…

— Паша, хватит, — я выставил у него перед лицом руку, красноречиво давая понять, что терпение у меня не бесконечное. — На сегодня новостей достаточно.

— Нет-нет! — залебезил Пашка. — Плохие новости на этом закончились! Сейчас будут хорошие.

— Я никаких не хочу.

— Брось, тебе понравится. Ты же не знаешь, что я для тебя приготовил.

Мне, конечно, хотелось ответить: «Что бы ты ни приготовил, Паша, отдуваться всё равно придётся мне», но я решил всё-таки выслушать. В противном случае мне бы точно пришлось применить грубую физическую силу, чтобы заткнуть Пашин рот.

— Короче, — начал вещать он, всё шире расплываясь в улыбке, — я же тебя здесь одного не брошу. Я тебе помощника нашёл.

— Помощника? — мои глаза сами собой сузились от недоверия. — И что за помощник?

— Оч толковый человечек! Моя дочь!

Я чуть не поперхнулся, потому что именно в этот момент хотел сделать глоток воды из стакана, но вовремя притормозил.

— Что? Какая дочь? — опешил я. — Марьяна? Ей же вроде восемь…

— Ну, какая Марьяна, Кам? — заржал Паша, потешаясь над моим растерянным видом. — Другая дочь, конечно.

— Я не знал, что у тебя две дочери…

— Ну, да. Это дочь от первого недо-брака… Знаешь, как это бывает: только пришёл с армии, голодный, удалой солдат…

— Паш, — прервал я его пылкие воспоминания, — ты никогда в жизни не упоминал об этом. Это точно твоя дочь?

— Точно, — Пашка махнул рукой. — Мы с её матерью давно расстались. Ну, и я почти сразу же на Лариске женился. И не особо-то поддерживал связь. Но, как ни крути, я ж всё-таки отец. А у них там в Москве сейчас вдруг свои проблемы начались. Позвонила мне тут бывшая — всё, как назло, чуть ли не в один день. Пиздец, короче. В общем, позвонила, говорит: «Полинка институт бросила! Хернёй страдает! Помоги, ты ж отец!». И всё такое-прочее. В общем, мамаша ейная Полинку ко мне сплавила. Мол, ты пятнадцать лет её не видел, хоть сейчас побудь отцом. А у меня своих проблем — во! — Паша поднёс ладонь к горлу и сделал горизонтальное движение, как будто отпиливает себе голову.

Я его слушал и просто в осадок выпадал.

— Паш, ты что, решил мне сбагрить свою дочь на перевоспитание? — теперь я предпочёл называть вещи своими именами, моя дипломатичность на сегодня тоже иссякла.

— Да говорю же, в помощь! — кинулся оправдываться Пашка. — Полинка супер-толковая! Ты, главное, не суди книгу по обложке. Сам понимаешь, двадцать лет — ещё нежный возраст…

— Такая толковая, чтобы бросила институт, а собственная мать с ней не справилась, — резюмировал я услышанное.

Но Паша даже внимания не обратил на мои замечания. Похоже, он был уже мысленно на Мальдивах и изл всех сил налаживал семейную жизнь.

— Уверен, всё будет круто! — заявил он, одновременно набирая сообщение в телефоне. — Ща она придёт, ты сам всё поймёшь.

Вот тут Паша нисколько не ошибся. Потому что я и правда всё понял очень быстро. Ещё до того, как открылась дверь, и вошла Пашина старшая дочь. А когда дверь открылась, и я встретился глазами с Полиной, последние сомнения (а вместе с ними — и надежды) окончательно исчезли.

Потому что передо мной стояла та самая девчонка-неформалка, которая час назад стырила у меня зажигалку.

— О, привет, — радостно засмеялась Полина.

Я перевёл взгляд на Пашу. Тот уже торопился поскорее ретироваться и быстренько протискивался к выходу.

— Ну, вот, Кам, — сказал он, хлопая меня по плечу, — это твоя новая помощница. Полина, — неловко обратился он к дочери, явно с без энтузиазма называя её по имени, — а это твой новый начальник. Слушайся его во всём и будь хорошей девочкой. Договорились?

— Ага, — равнодушно кинула Полина, пару раз чавкнув жвачкой.

— Ну, и ладненько, — просиял Паша и схватился за дверную ручку. — Всем удачи!

Он мгновенно исчез, не дожидаясь ответа ни от меня, ни от Полины, которая так и стояла передо мной в своём чёрном пальто, глядя в упор и многозначительно улыбаясь. После того, как Паша кинул нас обоих, Полина бесцеремонно приблизилась к столу и села прямо на столешницу, посмотрела на меня сверху-вниз.

— Полина, — она выставила вперёд свою ладонь с выкрашенными в синий цвет короткими ногтями.

— Камиль, — ответил я, небрежно ответив на её жест слабым рукопожатием.

— Ну, чего, начальник? — осведомилась Полина. — Какие будут указания?

— Для начала — слезь со стола.

— Не хочу.

— Слезь.

— А то что? — она стала демонстративно болтать ногами в воздухе. — Пожалуешься моему горе-папашке? Да ему плевать.

— Я никому не буду жаловаться, — ответил я предельно спокойным голосом. — Я просто сам сдёрну тебя на пол. И можешь идти потом сама жаловаться, кому угодно. Я скажу, что ты сама брякнулась. Поверят мне, а не тебе.

— Нифига се, ты абьюзер, — фыркнула девчонка, но со стола всё-таки слезла. — Я вообще-то пошутила.

— А я вообще-то нет.

— С чувством юмора у тебя не очень, да?

— Да, — подтвердил я. — И, кстати, второе важное задание для тебя — отдай мне зажигалку.

— А ты что, курить идёшь? — обрадовалась Полина. — Супер! У меня как раз твои сиги закончились! Идём вместе!

И она поманила меня ладошкой к выходу, продолжая смеяться.

Боже, помоги мне…

Глава 11. Алиса

— И ты представляешь, захожу в свой кабинет, а она сидит за моим компьютером, закинув ноги на стол! — Камиль произнёс это… почти с восхищением.

Я слушала его и буквально не узнавала собственного мужа. Он улыбался от уха до уха, активно жестикулировал и говорил громче обычного. Всё это совершенно не вязалось с образом моего спокойного и рассудительного Камиля.

Что, чёрт подери, происходит?..

Он вернулся почти в семь. Мы сели ужинать всей семьёй, и тут понеслись бесконечные оды какой-то Полине. Вот уже целый час Кам не затыкался.

— Потом я её, конечно, согнал, — продолжил он свой чересчур эмоциональный рассказ. — Полина стала расхаживать по кабинету и принюхиваться. Чем это, говорит, тут пахнет? Я очень старался игнорировать её провокации, но это совершенно невозможно. Затем она внаглую подошла ко мне, уткнулась носом мне прямо в ухо и заявила: «Так это же твои духи! Обалденные!»

Кам засмеялся, а у меня чуть вилка из рук не выпала. Я сжала её покрепче, жалея, что не могу раздавить.

— Ума не приложу, — прожевав еду, сказал муж, — как я с ней справлюсь. Это же настоящая мини-катастрофа…

— Пап, а что такое «мини-катастрофа»? — поинтересовался Руслан, который был гораздо больше увлечён папиной трескотнёй, чем маминой стряпнёй.

— Катастрофа — это что-то большое и разрушающее, — пояснил Камиль. — А мини-катастрофа — это что-то небольшое, но тоже очень разрушительное.

Не знаю, как я сдержалась, чтобы не проткнуть собственного любимого мужа ножом.

Руслана объяснение вроде устроило, но у него всегда в запасе было ещё полсотни вопросов.

— Пап, а ты обязательно должен теперь ходить в офис каждый день?

— К сожалению, да. По крайней мере, пока не вернётся Павел, или пока я сам не удостоверюсь, что Полина не собирается разнести всё вокруг себя.

— То есть из-за какой-то девчонки, — не выдержала я, — ты каждый день будешь ездить в Сочи.

Это не было вопросом. Я и так уже слышала ответ. Просто не хотела верить. Ибо происходящее уже вышло за все возможные рамки.

— Временно, — ответил Кам. — Надеюсь, Полина не настолько безнадежна, насколько кажется на первый взгляд, но пока я должен её контролировать, чтобы она… — тут он прервался на вибрирующий сигнал телефона. Кажется, пришло какое-то уведомление. Кам его прочёл, что-то написал в ответ и договорил с прежней радостной улыбкой: — Надеюсь, всё будет хорошо.

— Хорошо? — задала я ему вопрос, прицельно глядя в глаза, пока муж продолжал идиотски лыбиться. — Что хорошего, Камиль? Чему ты так радуешься?

— Я бы не назвал это радостью… — попытался он тут же заговорить мне зубы.

— А как это называешься?

Я всё больше теряла терпение и вот-вот могла взорваться, однако мой проницательный супруг в упор этого не замечал. Похоже, все его мысли теперь кружились лишь вокруг какой-то Полины.

— Алиса, я просто стараюсь смотреть на ситуацию с юмором. Знаешь, в стрессовых ситуациях юмор помогает нам не падать духом.

— Пап, а что такое «стрессовые ситуации»? — снова ввинтился в наш диалог сын.

Я не выдержала:

— Руслан, — рявкнула я погромче, чтобы он уже прекратил пялиться на отца влюблёнными глазами, — ты не забыл, что тебе ещё уроки надо делать?

— Я хотел с папой сделать…

— Это твои уроки, — с нажимом объясняла я, незаметно повышая голос. — Папа за тебя учиться не будет.

— Там задачка трудная…

Сын нарочно не смотрел на меня. С появлением Камиля он вообще всегда отключался от всего остального. А с началом первого учебного года у него начались новые капризы — ему всё хотелось делать с папой. Всего за три месяца я навоевалась с ним по самые брови. Порой мне казалось, моего ребёнка будто подменили. Конечно, у Камиля было в запасе миллиард отговорок. Мол, новые впечатления, новый уровень ответственности, детская психика не справляется, потому он капризничает. Но ему было легко рассуждать — ведь не Камилю каждый день приходилось с боем усаживать ребёнка за уроки.

Вдобавок только что выяснилось, что в ближайшее время (Сколько? Недели? Месяцы? Год?) Кам вообще перестанет работать из дома, как делал преимущественно раньше. То есть предполагалось, что дальше я буду торчать с сыном дома одна.

— Руслан, — заговорил муж, прервав мою очередную реплику, — попробуй решить задачку сам. Через час я приду и проверю. Если ты сделаешь её неправильно, мы исправим вместе. Хорошо?

— А если правильно сделаю? — попытался схитрить сын.

— Тогда я буду очень тобой гордиться.

— Очень?

— Очень.

— Руслан, — напомнила я о своём присутствии, иначе эти двое могли бы играться в гляделки до бесконечности, — если ты поел, марш в свою комнату и садись за математику.

— Ладно, — прозвучало в ответ с явным неудовольствием.

Поднявшись из-за стола, сын бросил укоризненный взор в мою сторону, затем глянул на отца, театрально вздохнул и поплёлся на выход из столовой.

— Руслан, — остановила я его, — ты ничего не забыл? — и указала взглядом на оставленную им тарелку.

— Иди, сынок, — вмешался Кам. — Я уберу. Иди.

Я хотела было возразить, но решила всё-таки сдержаться. Руслан ушёл, оставив нас с мужем наедине. И теперь я точно не желала больше держать себя в тисках и понукать моим расположением.

Глава 12. Алиса

Самообладание уже дало трещину, но я стоически преодолевала невыносимое желание наорать на Камиля, потому что рядом находился ребёнок. Но чем ещё, кроме криков, я могла на него подействовать, чтобы Кам наконец услышал весь тот ад, что клокотал во мне?

Камиль спокойно доел свой ужин, больше не издав ни звука. Затем он убрал посуду и отнёс в раковину. Я сидела на своём месте и боялась шевельнуться, только слушала размеренные шаги мужа, каждый из которых словно бил меня по вискам.

Я заметила, что он прекратил улыбаться, но легче мне от этого не сделалось. Даже наоборот. Я всё ждала, когда же муж снова заговорит, но теперь он предпочёл отмалчиваться.

— Спасибо, любимая, — он пресно чмокнул меня в щёку. — Было очень вкусно.

— Кам, не уходи от темы, — процедила я сквозь зубы, видя, что Камиль уже совсем расслабился и собрался направиться в гостиную.

— От какой? — он остановился на полпути и оглянулся на меня с совершенно потерянным видом.

— Если можешь, объясни мне, на кой чёрт ты решил покровительствовать этой девчонке?

— Это решил не я, а Паша. Я не мог ему отказать, ты же понимаешь — речь о его дочери, а не о каком-то постороннем человеке.

— С каких пор у вас с Пашей настолько приятельские отношения? Ты же сам говорил, вы — просто бизнес-партнёры, — напомнила я Камилю его собственные слова.

— Так и есть, — он сел на диван и подпёр голову ладонью. — Но это ведь не отменяет того, что мы, так или иначе, взаимодействуем и на личном уровне.

— Настолько личном, что Паша аж решил сосватать тебе свою дочурку?

— Что? — встрепенулся Камиль.

А я тем временем наблюдала за его поведением со стороны и не могла понять — он настолько убедительно играет или правда обескуражен?

— Алиса, о чём ты? Какое сватовство?

— Обычное, — почти по слогам произнесла я. — Ты что-то не сильно упирался, как я погляжу. И с такой лёгкостью согласился проводить со своей Полиной по восемь часов в день.

— «Моей Полиной»? — Кам выпрямил спину и уставился на меня, будто в самом деле хотел, чтобы я повторила не самые приятные для меня слова. — Алиса, прекрати, пожалуйста. Твоя ревность здесь совершенно неуместна.

— То есть всё-таки ревность? Значит, есть, к чему ревновать? Уж не эту ли самую Полину ты собирался мне предложить в качестве третьей?

— Хватит! — муж неожиданно повысил голос, и это окончательно убедило меня в моей правоте. — Алиса, это уже смешно! Она же дитя! Ей двадцать лет!

— Тебе напомнить, сколько мне было лет, когда ты меня совратил?

— Алиса… — произнёс Камиль со вздохом. Он подошёл и навис надо мной, в то время как я всеми силами пыталась уничтожить его одним только взглядом. — Что с тобой происходит? Пожалуйста, объясни мне.

— Что со мной происходит? — я чуть не зарыдала от этого вопроса. — Со мной происходит то, что я семь лет не отхожу от ребёнка. И я не виновата, что ты просто потерял ко мне всякий интерес. Теперь тебе нужны другие женщины, но я не нужна. Ты готов бросаться на кого угодно — на Анну, на Полину, на Валентину…

Сама не заметила, как потекли слёзы. Они рассекали моё лицо длинными солёными полосами. Я плакала и не могла остановиться.

Происходило какое-то безумие. И я совершенно не понимала, как его прекратить. Я просто наблюдала за тем, как мой муж отдаляется от меня, как он запросто увлекается любой другой женщиной, а я даже не принимала участия в его сексуальных фантазиях, по его собственному признанию.

Я чувствовала себя в ловушке, из которой не было никакого выхода. Ловушка всё теснее сжимала меня со всех сторон, а я превращалась в маленькое беспомощное ничто. Весь мой мир состоял из одного лишь Камиля на протяжении двенадцати лет. И вот теперь я стремительно теряла его, когда, казалось бы, у нас уже всё хорошо.

Но где в этом «у нас» я? Где моё собственное «я», без которого не бывает человека?

Когда-то мне казалось, что я росла и расцветала рядом с этим мужчиной. Но теперь выяснилось, что на самом деле постепенно превращалась в его тень. Даже не в тень самой себя. Последнее, что я помню о себе настоящей — наш безумный и совершенно невозможный Триум. Там я была целиковой, поделённой на двоих. Там я была желанной. Была той Алисой, которой не нужны чужие волосы и чужие глаза, чтобы зажечь сразу двух мужчин.

Как?.. Как это вышло?..

Я продолжала любить своего мужа, рыдая у него на плече. Но его утешения ещё сильнее уничтожали меня. Он будто снисходил до того, чтобы пожалеть меня. А я падала в отчаяние всё глубже и глубже.

— Алиса, успокойся. Успокойся, любимая, прошу тебя… — шептал Камиль, пока я обливала слезами его рубашку.

Рубашку, которую сегодня с удовольствием нюхала какая-то двадцатилетняя вертихвостка. Двенадцать лет назад мне было столько же, но я себе подобного не позволяла. Я подарила всю себя Камилю, чтобы — что? Чтобы сейчас рыдать на кухне, боясь, не услышит ли сын, и зная, что завтра мой муж отправится на работу развлекать молоденькую дочку друга?..

— Алиса, я понимаю, ты устала, — продолжал тихо уговаривать меня Кам, гладя по голове. — Ты выполняешь много работы по дому, ты заботишься о нашем сыне. Я всё это очень ценю. Без тебя в моей жизни не было бы ничего из того, что есть сейчас…

Я едко усмехнулась, но смолчала. Всё это Камиль уже говорил. И не раз. И всё это теряло всякий смысл против того, что я наблюдала перед собой — тьму и безнадёжность, пустоту, сплошной мрак. Я даже не понимала — я вообще живая ещё или уже когда-то умерла и продолжаю функционировать только по инерции?..

— Если хочешь, мы снова пойдём на семейную терапию, — сказал Камиль. — Вместе. Как мы уже делали.

— Нет, — я отчаянно замотала головой. — Нет. Ни за что. Я не хочу снова расковыривать всё это…

— Что «это», Алиса? — муж заставил посмотреть ему в глаза.

— Себя. Точнее — то, что от меня осталось…

Он задумался о чём-то. Потом тихо произнёс:

— Слушай, может, нам тоже куда-нибудь вместе съездить? Хотя бы ненадолго. Нам двоим.

Глава 13. Артём

Фу-у-ух!.. Добил я ту здоровущую татуху во всю спину. Парень завтра улетал с Гоа и практически меня к стенке припёр, чтобы мы управились до его отлёта. Не знаю, как он с такой спиной высидит в самолёте, — это уж не мои траблы. Я свою часть отпахал, как нужно.

Упарился, конечно. И физически, и морально. Пошёл после сеанса купнуться в океан. Взбодрился, вернул телу подвижность, хорошенько смыл с себя всю пылищу и пот.

Потом ещё на бережку посидел, в горизонт повтыкал. Немного расслабился, отпустило.

Трудно бывает с людьми. Но в интересно.

У всех свои приколы, радости, печали. Пока сидишь вот так — один на один — стока всего о чужой жизни узнаёшь. А чем ещё заниматься, когда несколько часов кряду находишься с кем-то в закрытом пространстве? Только пиздеть за жизнь.

Кто куда поедет, кто где бывал, кто кого видел, кто с кем трахался, кто с кем попрощался.

Иной раз думаешь, уже всё в жизни слыхал. Ан-нет. Всегда подваливает кто-нибудь со своей историей, и сидишь тихонечко охуеваешь.

Я, когда ещё фитнес-тренером работал, тоже много чего узнавал про всякие жизненные ситуёвины. Но мне-то чё? Я в целом никогда не из чего катастрофы не делаю. Машка вот удивлялась даже: мол, «Неужто у тебя никаких сожалений не случалось?». Да случалось, конечно. Просто я, наверное, как-то неправильно сожалею, по-другому, чем остальные люди.

Вот как понять «сожаление»?

Ну, вот чашку любимую расхуярил. Жалко? Жалко. Ну, и чё теперь сидеть рыдать над ней? Она ж от этого не склеиться обратно. Ну, и всё. Но всё равно ж жалко. И с остальным так же.

Где-то я, может, хуйню творил. Ну, бля, жалко. Но жизнь-то дальше идёт.

Вот я на Гоа живу уже, считай, третий год. Жалко, что каких-то ещё мест не видел? Немножко жалко. Хотя и так вроде нормально. Я-то по миру покатался. Сначала интересно, а потом просто видеть начинаешь, что всё у всех, в общем-то, одинаковое. Все смеются, все плачут, все рожают через вагину и дохнут в свой черёд. Ничего нового.

Индусы говорят, эт колесо Сансары называется. Оно такое крутится-крутится, время идёт-идёт. А ни хуя не меняется. Что две тыщи лет назад ебались по приколу и потом ещё с этого годами расхлёбывали, что сейчас.

Не верите? Вы эти вон мифы древнеиндийские полистайте как-нибудь на досуге. Этой херомуди по пять тыщ лет! А как будто вчера написано. «Айфонов» ток у них не было, чтобы селфи делать после ебли…*

Я глянул в наступающий закат. Пора было ворочать до дому. Докурив биди, поднялся с песка и потихоньку побрёл восвояси. Пока доковылял, уже стемнело — быстро тут солнце садится. Не успеешь глазом моргнуть — уже темень.

Хотя для меня гоанские ночи — особый вид кайфа. Домик я снял в удалении от бешенных дискачей, так что по ночам можно было отлично релаксить во всех возможных смыслах. Этим я и собрался заняться. Сначала найти Машку, потом оперативно опустошить мошонку, а потом дуть полночи напролёт, глядя на звезды.

— Маня! Ма-а-ань! — позвал я, но чё-то никто не откликался. — Манюнь! Ау!

Странно. Машки в доме не оказалось. Почесав репу, я прошёлся по своему не очень-то ухоженному саду. Оглядел беседку, набросанные подушки, гамак. Хм-м…

— Ма-а-аш! — снова попытался я доораться.

Бесполезняк. Машка, видать, куда-то ускакала. Может, с девчонками в бар пить пошли? Так они обычно тут зависали. У меня-то место полно, и к тусам я норм отношусь.

В любом случае, не тигры же её сожрали. Тут, слава индийским богам, не настолько уж непролазные джунгли.

Я сам себе пожал плечами и пошёл в пристройку. Открыл дверь. И встал как вкопанный.

Машка сидела на полу моей мастерской и… рыдала. Тихо рыдала. Беззвучно почти. Вот я и не услышал её со двора. Она рыдала, рыдала, рыдала. Судя по опухшим глазам и лицу уже, может, прорыдала весь тот час, что я ходил купаться.

— Манюта, ты чего?.. — кинулся я к ней.

И сразу наступил на брошенный листок бумаги. А потом ещё на один. А потом и на третий.

Всё вокруг было усыпано этими листами — мои рисунки. В основном, конечно, порчество. Хотя я и портреты любил рисовать, и отдельные какие-то части тела — глаза там или губы, или сиськи.

Но тут в другом был прикол. Всё это были рисунки, которые я, как бы это сказать… ну, аккуратно складировал под столом. Там такое маленькое углубление есть внутри. Не то чтоб шибко секретное, но если совсем не знать, то и не увидишь сразу. Стало быть, Машка увидела как-то…

Она подняла ко мне краснющие зарёванные глаза. Меня откровенно напугал этот взгляд. Я сел аккуратно на корточки рядом с Машкой.

— Манечка, ну, чё такое?..

Маша дёрнула головой, будто её током шарахнуло.

— Кто она? — спросила Маша и ткнула мне в харю одним из рисунков.

Последним, что я рисовал. Там голая тёлочка лежала на рояле и делала минет одному парню в то время, как её трахал другой.

— Кто она, Тёма? Кто она?! — почти заорала Машка, и я чуть не потерял равновесие с испугу.

————————————

* (для тех, кто не читал предысторию или забыл) «селфи после ебли» — здесь идёт отсылка к первому роману «Триум», когда Артём, Камиль и Алиса делают селфи в душе после секса.

Глава 14. Артём

— Манюнь, — попробовал я хоть как-нибудь выразиться ласково, — ты зря кипишуешь…

— Тёма! — выкрикнула она так, что стёкла в окнах задребезжали. — Объясни мне, кто это! Объясни немедленно!

— Так я ж тебе уже объяснял. Это просто… Ну… Типа как фантазия…

— Зачем ты врёшь? — удивительно тихо спросила Маша. — Я ведь не дура, Тём.

— Я не говорил, что ты дура…

— Тогда зачем ты из меня дуру делаешь?! — она снова разоралась.

А я сидел, как утюгом пришибленный, и не знал, чё сказать. Пялился на бардак кругом и только мысленно покрывал себя хуями, что не спрятал понадёжнее эти рисунки.

— Маш, ты же знаешь, что я разное, бывает, калякаю. И жопы, и письки, и всё остальное. Ну, где тут новость для тебя?

Машка посмотрела мне прямо в глаза, и я еле сдержался, чтоб не отвернуться. Тяжко было вот так зыркать друг на друга и видеть, что Машка меня будто со свету готова сжить.

— Дело не в письках и жопах, Тёма, — сказала она дрожащим от слёз голосом. — Эта женщина… — Маша обвела взглядом моё порчество. — Это всё одна и та же женщина. Одна и та же, Тёма. Она засела у тебя в голове.

— Ничего она не засела… — я всё-таки потупился.

— Кто она?

— Никто.

— Её зовут Ксюша?

— Чего? — не понял я и, прифигев, поднял голову. — В смысле?

Маша шмякнула передо мной на пол подшитые листы книги. Которая «Триум: Теперь нас трое» — ту, что написал какой-то швед вроде. А по совместительству — один из двух мужей Ксюхи Свиридовой.

— Ты прятал свои рисунки вместе с вот этим, — будто через силу, выдавила Машка. — Знаешь, я давно заметила, что ты часто не спишь. Рисуешь, читаешь, запираешься один… Думаешь, у меня совсем нет глаз или мозгов? Я же вижу, с тобой что-то происходит. Ты словно отдаляешься от меня в такие моменты.

— Не могу же я с тобой круглые сутки в обнимку торчать.

— Тём, — Маша шмыгнула носом и утёрла сопли, хотя слёзы всё ещё лились из её глаз, — эта девушка на твоих рисунках — это та самая Ксюша из книжки?

— Нет, конечно, — я почти обрадовался такому предположению, потому что не пришлось врать. — Ксюха страшненькая как поганка.

Я даже засмеялся, но Машка и улыбнуться не подумала.

— Тогда кто? И как связаны эти вещи? Ведь они как-то связаны. Не лги мне. Ты обещал мне не лгать. Ты помнишь?

— Помню, — буркнул я и вздохнул, сел на пол, подхватил один из рисунков — портрет крупным планом.

По памяти рисовал. Как запомнил. Костик, мой дружбан закадычный, говорил, что память у меня «фотографическая». Типа очень ценная хрень для художника. Я хз, ценная или нет, но некоторые портреты я и правда мог легко воспроизвести без подглядки. Не всегда, но бывало такое, что некоторые лица прямо клеймом выжигались у меня в голове.

Этот портрет как раз один таких вот «клейм».

— Как её зовут? — тихо спросила Маша.

— Белоснежка.

— Тём, хватит…

— Это прозвище, — перебил я, чуя, что Машка снова сейчас взбесится. — А так, вообще, Алиса.

— Алиса?.. — Маша помолчала. — Ты никогда не упоминал этого имени.

— Ну, не упоминал, — согласился я. — А зачем мне его было упоминать?

— Потому что ты думаешь о ней. Потому что ты рисуешь её каждую ночь!

— Ну, не каждую, не преувеличивай.

Машка снова заплакала. Я попытался её обнять. Она отбрыкнулась и уползла подальше от меня.

— Маш, ну, что за дела? — раздосадовано спросил я. — Чё ты скандалишь на ровном месте? Как будто… Как будто… я не знаю… Как будто я трахнул кого-то по пьяни.

— Нет, Тёма, — пробормотала она, всё ещё не выпуская листочка с моим порчеством, — это намного, намного хуже. Лучше бы ты трахнул кого-то по пьяни. Я тогда хоть знала бы, что думал ты в этот момент членом, а не головой. Но здесь…

— Ну, здесь я тоже особо головой не думаю, — снова попытался я отшутиться.

— Именно. Потому что действуешь от сердца, — Машка совсем сникла и больше не смотрела на меня.

А мне так странно стало от её слов. Реально лучше б она мне мозг выскребала за поебушки на стороне. Нет же… Вообще не в ту степь разговор свернул.

— Маш, ну, чё ты мелешь? Какое сердце? Ну, просто мне нравится так рисовать, и всё. Ничего другого тут нет, никаких скрытых смыслов.

— Кроме того, что ты одержим этой Алисой.

— Да прекрати ты! — теперь уже я начинал злиться. — В смысле «одержим»? Я те что, Эмили Роуз, чтобы быть одержимым? Харэ выдумывать, Мань!

— Неужели ты не понимаешь?! — заорала она во всю глотку и вскочила на ноги. — Мы почти год живём с тобой! Ты говорил, что нет у тебя никого! Ни в мыслях, ни в сердце! Ты говорил, что у тебя вообще серьёзные отношения были в последний раз чуть ли не пятнадцать лет назад!

— Но это реально так! — теперь уж и я поднялся с пола и тоже орал на Машку. — Всё правильно я тебе сказал! Чем ты недовольна?!

— То есть ты хочешь сказать, что в последний раз видел эту девушку пятнадцать лет назад?!

Я хотел ответить на той же громкости, но почему-то вообще не смог ответить и замолчал.

— Тёма?..

— Маш, чё ты хочешь? — устало спросил я.

— Чтобы ты сказал правду.

— Я и так тебе правду говорю.

Сил уже никаких не было выносить всю эту истерику. Я добрался до кресла и бухнулся в него, окончательно прихуев от происходящего. Машка осталась стоять в центре мастерской и продолжала испепелять меня взглядом. А я вообще прекратил на неё смотреть.

Ну, скока можно?.. Вот как объяснить орущей женщине, что орёт она не по делу?

— Тёма…

— Что?

— Что у тебя было с этой Алисой, и когда вы виделись в последний раз?

— Год назад виделись, — буркнул я. — Довольна? После этого мы познакомились с тобой.

— И с тех пор она не выходит у тебя из головы?

Я не видел, но, кажется, Машка опять распустила нюни.

— Тёма, ответь, — настаивала она, всхлипывая.

— Нет, — сказал я чуть погодя. — Наверное, ещё раньше. Не знаю, я вообще об этом особо не думал.

Глава 15. Камиль

Когнитивные искажения — одна из самых интересных, захватывающих и в то же время сложных лекций, которые я когда-либо читал, пока ещё выступал публично. А проблема понимания как раз и сфокусирована вокруг тех самых когнитивных искажений.

Помните, я как-то приводил упражнение с «белой собакой»?* Если вы попробовали его выполнить, то наверняка оно стало для вас незабываемым, и ещё неделю, а то и месяц после этого вы повсюду видели сплошных белых собак. Это тоже пример когнитивного искажения. На самом деле белых собак не стало резко больше, просто ваше восприятие научилось мгновенно вычислять и замечать именно их.

Но в реальности мы не можем обойтись вообще без когнитивных искажений. Мы сталкиваемся с ними повсюду. Это один из механизмов защиты нашей нервной системы. Таким образом она пытается оградить нас от перегрузки и как бы «упрощает» слишком многообразный мир вокруг, снижая количество информации до понятного и быстро улавливаемого минимума.

Также к когнитивным искажениям относятся самосбывающиеся пророчества, «знаки», которые мы якобы видим, особенности людей, которых мы «притягиваем» и так далее. Однако наиболее сложные варианты когнитивных искажений начинаются тогда, когда сталкиваются два полюса, сориентированных в своих искажениях в принципиально разную сторону. Мы в буквальном смысле слышим и понимаем только то, что хотим, то, к чему готовы заранее, а вовсе не то, что нам говорят.

Есть такой анекдот. Девушка просит возлюбленного: «Скажи мне что-нибудь ласковое». На что он ей отвечает: «Кошечка моя». Девушка заливается горькими слезами и убегает в истерике с криками: «Мама, он назвал меня животным!».

Конечно, звучит забавно. И, наверное, прямо так в жизни не случается. Но близкие ситуации возникают постоянно.

О чём рассказывает этот анекдот? По всей видимости, у девушки и парня в отношениях присутствовали определённые сложности. Или девушка в прошлом имела опыт оскорблений в свою сторону — от бывшего партнёра или других значимых людей. Подсознательно она всегда боится вновь оказаться обиженной, когда ей скажут нечто ужасное, жестокое, обзовут или наругают. Она ждёт подвоха в любой момент. И, что самое парадоксальное, находит благодаря своим установкам, вызванным когнитивными искажениями. Они моментально проводят параллель «кошка — животные» и вуаля! Безобидное высказывание превращается в источник ссоры.

И я вас уверяю, ни один человек не может жить без когнитивных искажений. Даже читая буквой за буквой мои слова, каждый из читающих видит их по-разному. Для одного они становятся причиной головной боли, потому что очень напоминают нелюбимые лекции в школе или институте нудного препода. Такой человек воспринимает символы чисто механически, не вникая в суть. Другой наверняка сочтёт меня сексистом, так как я привёл в пример анекдот, где главным персонажем недоумевающей ситуации является женщина, а не мужчина. Такой человек сочтёт, что я просто ненавижу женщин и дальше станет относиться ко всем моим словам соответствующе. Третий заметит ошибку в каком-то слове и больше не сумеет сконцентрироваться на сути остальных слов. Четвёртый сразу себя поймает на мысли, что я ни ко времени и ни к месту завёл данную тему. Пятый обнаружит, что у него самого вроде появлялись какие-то подобные моменты. А шестой продолжит думать о «белой собаке».

Было бы здорово, если мы в любой непонятной ситуации вспоминали о том, насколько неидеально восприятие каждого из нас. Особенно это ценно делать в конфликтные моменты. Но, увы, мы настолько увлекаемся предметом спора (зачатую различных с каждой отдельной конфликтующей стороны), или банально устаём, что просто не в силах посмотреть критически на происходящее. И уж тем более не в силах «примерить чужие ботинки».

Нередко, когда пары приходят на семейную терапию, психотерапевту приходится иметь дело в первую очередь с вот такими проявлениями когнитивных искажений каждого из супругов. Каждый из них сосредоточен на своей проблеме и постоянно ищет подвох в словах противоположной стороны, хотя речь может в принципе идти о другом. Это тот случай, на который народная мудрость придумала соответствующее выражение: «У кого чего болит, тот о том и говорит».

Мы все живём с собственными «белыми собаками». И проблема не в том, что мы настолько плохие и эгоистичные, потому не можем подумать о проблемах другого человека. Как раз-таки мы думаем, постоянно думаем о наших любимых, правда же? Но думаем-то мы о них через призму собственных когнитивных искажений. Мы пытаемся увидеть мир (совершенно другой мир) любимого человека СВОИМИ глазами. Поэтому что мы в итоге видим? А видим мы всё тот же собственный мир, не имеющий никакого отношения к тому самому человеку, которого мы пытаемся понять.

Дело не в желании, не в любви, не в эгоизме, не в воспитании, не в знаниях. Мы же все очень умные и вроде давно привыкли к мысли, что все люди разные. Дело в том, что в нужные моменты мы очень «вовремя» забываем об этом. Но даже вспомнив и попытавшись разобраться, нам не всегда удаётся совладать с целым комплексом когнитивных искажений, которыми давно и прочно обзавелись. Даже думая о другом, даже пытаясь «влезть в его ботинки», даже исходя из огромного сострадания и стремления к лучшему, мы остаёмся с разных краёв пропасти непонимания.

Это больно. А ещё больнее становится оттого, что пропасть эта не может быть преодолена шагами лишь с одной какой стороны. Это невозможно. Шагать должны оба. И если не шагать друг другу навстречу, пропасть будет становиться всё шире и шире, а возможности понять друг друга — всё меньше и меньше. Такова объективная реальность, которую мы все крайне не любим. Мы хотим, чтобы было просто, весело и вдохновенно. Как в сказках.

—————————

* (для тех, кто не читал предысторию «Триума» или забыл) упражнение «белая собака» упоминалось в первом томе трилогии.

Глава 16. Камиль

Будучи по образованию психотерапевтом, я понимал, что в основе конфликта, произошедшего между мной и Алисой, лежат когнитивные искажения. Но знать и применять свои знания — не одно и то же. Более того, одно дело — быть успешным в профессиональной сфере, другое — распространять свои умения на собственную жизнь. Знаменитое «сапожник без сапог» — ещё один пример народной мудрости на данную тему.

Мне всегда казалось, что моя жизнь в этом смысле является качественным исключением. Может, я не был идеальным мужем, но договориться с собственной женой у меня в основном получалось.

Однако, как и у всех пар, наши отношения с Алисой неоднократно проходили через кризисы разной глубины. Сейчас мне не хотелось свыкаться с мыслью, что мы вновь оказались на пороге кризиса хотя бы потому, что лично с моей стороны к этому не было предпосылок.

Ключевое слово — «с моей стороны».

Конфликт достаточно внятно показал, что с противоположной стороны всё несколько иначе. И, дабы не затягивать с разъяснениями, в следующий же вечер я решил, что мы с Алисой должны откровенно поговорить. Для этого я решил в определённой степени подготовиться.

— Ух, ты! Цвяточки! — подпрыгнула Полина, бесцеремонно врываясь в мой кабинет. — А чё за повод? На днюху к кому-то идёшь?

— Нет, это для жены, — скупо ответил я, стараясь сосредоточиться на последнем письме, которое требовало ответа, перед тем как уйти домой.

— Ой, да ладно заливать! — моя новоиспечённая помощница брякнулась на соседний стул и уставилась на меня. — Признавайся, к любовнице собрался?

Я искоса поглядел на неё и вернул взгляд в экран.

— Ты считаешь, мужчины дарят цветы исключительно любовницам?

— Канэш! — развязно кинула она. — Все мужики одинаковые.

— Весьма опрометчивое заявление.

— Ну, да. Ну, да, — издевательски продолжала Полина. — Я даже спрашивать не буду, сколько у тебя любовниц было. Вас же всё равно пока за руку не поймаешь, ни за что не признаетесь.

— Ты, как я погляжу, спец в мужской психологии.

Она захохотала:

— А что там понимать? Не высшая же математика.

— Ну, раз в этом вопросе ты уже разобралась, — сказал я, стараясь не выдать своего раздражения, — не пора ли тебе заняться работой?

Полина поставила локти на мой стол и уронила на них голову.

— Я устала, — заныла она, — и хочу курить. Пойдём покурим. Ну, пожалуйста.

— Ты сделала всё, что я тебе велел?

— Ты прикалываешься? — возмутилась Полина на моё игнорирование. — Я же не могу весь день обзванивать эти дурацкие отели и залы. Это же дико скучно!

Тут стоит пояснить, что я поручил своей нежданной помощнице в первую очередь найти подходящую площадку для корпоратива. Те же самые обязательства я бы возложил на свою действительную помощницу, будь она у меня в наличии. Однако в сентябре девушка, занимавшая эту должность, ушла. Её обязанности частично были переброшены на офис-менеджера Алину, а с остальными я старался справляться самостоятельно. Всё это было временным явлением, а после Нового Года я планировал снова обзавестись недостающим кадром, несмотря на то, что Алина горячо заверяла меня этого не делать, ведь с повышением количества дел зарплату ей тоже подняли. Ей не хотелось возвращаться на прежний материальный уровень — понять можно.

Однако Алина уже немного «зашивалась», так что нагружать её вопросами корпоратива было бы не просто негуманно, но ещё и рисково. Видимо, примерно также рассуждал Паша. Правда, он не учёл, что его дочурка совершенно не горела желанием вкалывать.

— Если тебе скучно, — сказал я, — можешь попросить своего отца, чтобы он придумал тебе другую должность.

— Моего отца? — глумилась Полина. — Это ты имеешь в виду Пашу-папашу, которому по жизни до пизды на всех, кроме себя?

— Я попросил не выражаться.

— Ну, извини, — фыркнула моя собеседница. — Просто ты понятия не имеешь, кто мой папочка.

— Ты уже взрослая и сама можешь решать, где и как тебе лучше. Найди другую работу, и делу конец. Но, пока ты приставлена ко мне в качестве помощницы, обязана выполнять мои поручения.

— Ну, чё ты вот сразу начинаешь? — кажется, она обиделась. — Я же стараюсь, правда.

— Я этого что-то не вижу.

— Это потому, что ты на меня совсем не смотришь.

С этими словами Полина стала внаглую тянуть за подлокотник моего кресла, чтобы я повернулся к ней.

— Прекрати, — попытался я пресечь данное вторжение в моё личное пространство.

Однако это возымело скорее обратный эффект, и Полине тут же ещё сильнее захотелось понадоедать мне.

— Ну, Кам! Ну, чего ты такой серьёзный?! Я щас реально подумаю, что ты к жене идёшь, а не к любовнице! — она вновь засмеялась, не прекращая хвататься то за кресло, то за мой пиджак.

— Отцепись, — весьма жёстко приказал я. — Немедленно.

Полина поутихла и обидчиво надула губы.

— Какой строгий папочка, — пробубнила она. — Я тебя уже почти боюсь.

— Прекрасно. Тогда возвращайся к работе.

Позади раздался тяжёлый горестный вздох:

— Значит, не пойдёшь курить?

— Нет. Мне нужно доделать кое-что, после чего я уеду пораньше.

— И ты оставишь меня совсем одну?

— Полина, — угрожающе произнёс я и повернулся к ней.

— Да всё-всё! — она тут же подняла руки вверх и невинно захлопала большими зелёными глазами. — Только не кричи. Терпеть не могу, когда повышают голос.

Полина, наконец, встала и пошла к выходу.

— До завтра у меня должен быть первый список объектов минимум из пяти локаций, — ровным голосом заявил я ей вслед.

— До завтра? — она резко развернулась.

Я заметил это боковым зрением, но в основном мой взгляд по-прежнему был направлен к монитору.

— До завтра.

Помолчав и, видимо, догадавшись, что шутить я не намерен, Полина открыла дверь и выдохнула:

— Как скажешь, папочка.

Я не прореагировал. Она всё ждала ответа, не уходила, а я молчал.

— Камиль, ты правда жене цветы купил?

Глава 17. Камиль

Когда с письмом было покончено, я немедленно отправился домой. Алиса и Руслан, по моим подсчётам, уже должны были вернуться с прогулки.

— Любимая! — позвал я с порога, прижимая букет к себе и снимая обувь.

Навстречу мне немедленно выбежал сын, который тут же подлетел обниматься. Я подхватил его на руки, поцеловал и хотел спросить, чем они с мамой занимались. Как неожиданно в прихожую вышла Юля — няня, которая иногда сидела с Русланом. Алиса редко её вызывала, женщина подрабатывала в нескольких семьях, совсем недавно выйдя на пенсию.

— Здравствуйте, Камиль, — расплылась она в какой-то полу-виноватой улыбке.

Юля всегда так улыбалась, как будто совершила что-то нехорошее. Хотя в целом я характеризовал её как достаточно надёжного человека.

— Здравствуйте, Юлия. А… — я огляделся.

Наверное, глупо было спрашивать, дома ли моя жена. Поэтому я придумал иной вопрос:

— А давно ушла Алиса?

— Так с утра же, — торопливо ответила няня. — Она мне ещё в восемь утра позвонила, говорит: «Срочно приезжайте». Вот я и приехала сразу. Всё бросила и приехала.

— Пап, — вмешался Руслан, — мы с Юлей уроки делаем. Только она не понимает английский. Ты мне поможешь?

— Ой, — встрепенулась няня, — и правда я там совсем ничего не понимаю. Я ж немецкий в школе учила, да и тот уже забыла весь. Это лучше вам помочь.

— Ну, что ж, — подытожил я. — Английский так английский.

— Давайте я ваши цветочки заберу, — подрядилась Юля и вцепилась в букет, втянула носом аромат. — Какая красота. А пахнет-то как, м-м-м!

Он в блаженстве закрыла глаза, а мне стало даже немного жаль отдавать ей цветы. Конечно, ничего плохого няня с ними делать не собиралась. Просто вышло как-то… не так, как я себе это представлял.

Мы втроём разместились в гостиной. Юля совсем не желала поскорее прощаться и изъявила желание посидеть вместе, пока я буду объяснять сыну иностранный язык. Возможно, дело было не только в почасовой оплате, но и в том, что женщине было особо нечем заняться. Её собственные внуки уже выросли, о чём Юлия с удовольствием рассказывала мне.

Я слушал вполуха. Все мои мысли кружились над тем, почему Алиса ничего не сказала мне, что куда-то собирается. Обычно она всегда предупреждала о своих планах, неважно, касалось ли это похода на маникюр или более глобальных задач. Однако узнавать у неё по телефону я не торопился.

Было что-то около восьми, когда дверь в дом открылась. Руслан, увлечённый английскими карточками, продолжал повторять слова. Няня тоже что-то пыталась запомнить. А я ждал появления жены на пороге гостиной.

И она появилась.

— Привет, — бодро произнесла Алиса. — Что это меня никто не встречает?

Последовала немая сцена. Даже Руслан остался сидеть, обескураженный увиденным. Да и Юля притихла.

— Привет, — сказал я скорее механически и оглядел жену с ног до головы и обратно.

Не будь я уверен, что это точно Алиса, мог бы пройти мимо неё на улице и не обратить никакого внимания. Но ведь я знал, что передо мной — моя жена. Вот только узнавание отказывалось происходить.

— Мам, — произнёс Руслан, — а чего это у тебя с головой?

— Я подстриглась, — спокойно объяснила Алиса.

— Вам так идёт! — спохватилась Юля и быстро подбежала к моей жене, принялась скакать вокруг неё и лебезить. — Какая у вас замечательная стрижка! Такая модная, современная!..

А я в это время просто смотрел на Алису. Даже толком не слушал, что она отвечала няне — где и почём стриглась, как называется её новая причёска. Казалось, жена будто бы намеренно не смотрит в мою сторону и продолжает щебетать с Юлией о всяких пустяках, пока мы с сыном пытаемся привыкнуть к её новому образу.

Дело в том, что Алиса никогда не стриглась слишком коротко. Впрочем, и сейчас длина её волос всё ещё оставалась достаточно женственной, но всё равно впечатление оставалось прежним — будто в дом пришла совершенно другая женщина, не моя Алиса. Не моя жена, а какая-то её плохо подделанная копия.

Возможно, такое впечатление складывалось ещё потому, что одежда на ней также была незнакомой: джинсы в обтяжку с разорванными коленями и спортивная толстовка. Бывало, Алиса по-всякому одевалась, однако в основном она даже дома предпочитала носить платья. И я очень ценил этот выбор. Настолько привык к определённому образу своей жены, что в данный момент испытывал практически шок.

— Ой, ну, ладно, я пойду, — наконец, догадалась Юлия.

Алиса пошла её провожать. Мы с Русланом остались сидеть на полу с раскиданными вокруг английскими карточками.

— Пап, а чего это с мамой? — внезапно спросил сын.

— А?.. — я повернулся к нему, будто только очнулся. — С мамой? Всё хорошо. Знаешь, женщины любят менять причёски.

— Зачем?

— Ради… разнообразия. Мужчины тоже могут по-разному стричь свои волосы.

Руслан зачем-то дотронулся до своей головы и заявил:

— Не, я ничего не буду менять. Мне и так нравится.

Я кивнул и улыбнулся. Хотя внутри меня в тот момент будто-то бы что-то надтреснуло. Я словно не мог поверить в то, что сейчас в комнату снова вернётся женщина, которая представится моей женой, но в которой я не увижу Алису.

Разумеется, всё это было проявлением моей неготовности столкнуться именно с такой ситуацией. И, разумеется, ничего ужасного в данной ситуации, по большому счёту, не было. Однако отрицать возникший дискомфорт глупо.

Да, люди — и мужчины, и женщины — меняются в течение жизни. Меняются внешне, меняются внутренне. Просто обычно все эти изменения постепенны. А когда вот так — резко и без предупреждения — требуется время на переосмысление.

Я остался дальше изучать карточки с сыном, хотя слышал, как закрылась дверь за ушедшей Юлей. После этого слышал, что Алиса пошла к гостиной, но почему-то она пока не заходила.

Глава 18. Алиса

Я прислушалась к звукам по другую сторону дверного полотна — Руслан и Камиль что-то увлечённо обсуждали. До меня доносились их голоса — их родные и любимые голоса, но я сама словно находилась в вакууме, из которого не могла выбраться. Будто бы целый мир давил на меня со всех сторон.

Мне хотелось избавиться от этого чувства. Хотелось… заново обрести себя. Хотелось, чтобы мои любимые мужчины тоже обратили на меня внимание, однако оба они точно игнорировали моё присутствие.

Я вздрогнула, услышав смех сына. Камиль о чём-то пошутил. Руслан с удовольствием поддавался каждой его шутке, а меня он воспринимал само собой разумеющимся приложением, несмотря на то, сколько времени ему посвятила я, а сколько — Кам.

— Ой… — я отпрянула в сторону, потому что дверь резко открылась.

На меня смотрел муж. Смотрел… совершенно чужими глазами.

— Не ударилась?

— Нет, — я отвернулась и пошла прямиком в кухню, загружать посудомойку.

Кто-то ведь должен был это сделать, но вряд ли бы кто-то сподобился, кроме меня.

— Алиса? — муж зашёл за мной следом, когда я уже схватила первую тарелку и принялась счищать остатки пищи в мусорный бак.

Зачем же помнить о том, что не так уж сложно сделать это заранее перед тем, как кидать посуду в раковину? Ведь для этого есть я — домохозяйка, которая всё за всеми уберёт.

— Я вижу, ты сегодня продуктивно провела день, — продолжал Камиль, стоя у меня за спиной, будто надсмотрщик.

— Просто прогулялась по торговому центру, — ответила я, не поворачиваясь и принимаясь за следующую тарелку.

— Здорово. А почему ты мне не сказала, что собираешься в магазин? Ты же была в Сочи…

— И что? — я всё-таки не выдержала и повернулась. — Я обязана тебе докладывать о каждом своём шаге?

Камиль смотрел мне в глаза, не моргая. А я готова была кинуть в него куском керамики у меня руках, чтобы тарелка разбилась о голову моего мужа. Может, тогда он наконец прозреет.

Но, конечно, я этого не сделала.

— Я хотел сказать, что, если бы ты сказала, я бы мог забрать тебя по пути. Вместе поехали бы домой.

— Не знала, во сколько освобожусь.

По привычке я хотела поправить волосы, но тут же обнаружила, что поправлять теперь нечего. И это меня ещё сильнее взбесило.

— Я тебе цветы принёс, — сказал Камиль, когда я вновь уставилась на раковину с целой горой немытой посуды, которую ещё надо перебрать, разложить по отделениям, потом дождаться, когда всё отмоется, потом расставить по шкафам, потом снова и снова, и снова по кругу…

Мельком глянув на стоявшую в центре длинной кухонной столешницы вазу, я ответила:

— Спасибо.

— Не за что. Хотел тебя порадовать.

— Порадовал, — бросила я с такой ненавистью, что еле удержала в руках очередную скользкую тарелку.

— Как дела с поиском работы?

Я закрыла глаза, медленно выдохнула, успокаивая саму себя, и произнесла:

— Никак.

— Мне жаль. Но поиск новой работы — это всегда непростой квест. Нужно время…

— Да неужели? — я снова вперилась глазами в мужа. — А вот у некоторых, вроде твоей новой помощницы, всё получается безо всякого напряжения. К сожалению, за меня некому замолвить словечко.

Устав бороться с собой, я попросту швырнула обратно грёбанную тарелку. Возможно, из-за этого на ней образовался скол, но мне было совершенно плевать.

— Ты бы хотела, чтобы я устроил тебя на работу в свою фирму? — спросил Камиль.

Он словно издевался надо мной. Его вопрос прозвучал так, что стало без дополнительных объяснений понятно — Кам в жизни на такое не пойдёт.

— Ну, что ты, разве я управлюсь с такой невозможно сложной работой? Только двадцатилетние соплячки на такое способны.

— Алиса… — хотел что-то сказать Камиль и тронул меня за локоть, но я выдернула свою руку.

Мне снова попались на глаза цветы, и злость закипела с новой силой. Разумеется, муж иногда дарил мне букеты — по поводу и без, однако сейчас его жест выглядел жалким оправданием.

Что он хотел им сказать? От чего откупиться? От романа со своей молоденькой стажёркой? Мужчины часто становятся внезапно такими милыми и внимательными, когда понимают, что ведут себя, как сволочи.

— Алиса, я бы хотел с тобой поговорить, — произнёс Кам тем самым тоном, с какого обычно начинается разговор, который в итоге не нравится никому.

— О чём? О Полине? — пошла я на опережение. — Знаешь, мне хватило подробностей. Оставь их при себе.

— Нет, я хотел поговорить о нас. С тобой что-то происходит…

— Со мной?! — тут я повысила голос, потому что такого обвинения вынести никак не могла. — То есть ты сейчас пытаешься выставить меня виноватой во всех смертных грехах?!

— Алиса, потише. Руслан ещё не спит.

— Да мне плевать, — я оттолкнула мужа и пошла на диван, стараясь держаться изо всех сил, чтобы вновь не разрыдаться.

Мне наивно казалось, что я приду домой, и меня с радостью встретят мои любимые мужчины. Но они даже не обняли меня. Наверное, никто бы даже внимания не обратил, если бы я вообще никогда больше не появилась. Ах, нет, посуду же кто-то должен загружать в посудомойку…

— Алиса, — Камиль сел рядом.

Так хотелось, чтобы он взял меня за руку и пообещал, что всё будет хорошо. Но, как только он коснулся моей ладони, я убрала её подальше. Потому что прикосновение это ударило меня током безразличия. Камиль насмехался над моим положением, хотя виду не подавал. Но я видела, как он рассматривает мои волосы, мою одежду. И во взгляде этом не было ни капли того восхищения, которое я читала в глазах своего мужа, когда он ещё любил меня.

Глава 19. Алиса

— Послушай, — вновь заговорил Кам, уже не пытаясь меня коснуться, — ты же знаешь, что мы с тобой можем обсудить совершенно любые вопросы, чего бы они ни касались — твоей новой работы или твоей новой причёски…

— О, так ты заметил! — злобно воскликнула я, где-то на грани между истерикой и ненавистью. — А я уж подумала, что мне нужно налысо побриться, чтобы ты обратил на меня внимание!

— Я заметил, — сказал Камиль, назло мне — специально тихим и невозмутимым голосом. — Сразу заметил. Тебе очень идёт.

— Ты врёшь, — выдохнула я, чувствуя, как сердце в груди сжимается от боли.

— Зачем мне врать?

— Да откуда я знаю, зачем? Я вышла замуж за человека, который боготворил меня. А сейчас я тебе попросту не нужна.

— Это неправда. Я люблю тебя, как и прежде.

Камиль снова потянулся ко мне руками, но я так ненавидела его в этот момент — вот эти нотки жалости в его голосе, эту оскорбительную попытку снова сделать из меня ту послушную девочку, которая всё будет делать по его указке, какой я была в свои двадцать лет. Неудивительно, что моего мужа потянуло на молоденьких — ими же так просто управлять.

Я обожала его всегда и продолжала обожать даже сейчас, но вместе с тем понимала — Камиль отказывается слышать меня, отказывается понимать, отказывается видеть мою боль. Он хочет, чтобы я просто заткнулась и продолжала делать всё, как раньше.

Хотя, если вдуматься, семь лет назад мы уже стояли на пороге расставания, потому что я открыла новую себя. Открыла для себя иную жизнь. А Камиль положил всему конец, потому что желал управлять мной единолично. Наверное, если бы ни беременность, я бы нашла силы на сопротивление. Но здесь обстоятельства оказались сильнее меня.

Обстоятельства, обстоятельства, обстоятельства… Снова чёртовы обстоятельства!

Я устала всякий раз уговаривать себя, что кому-то что-то должна.

Должна по восемьдесят раз вставать среди ночи, потому что мужу завтра на работу, ему надо поспать. Должна задвинуть подальше все свои музыкальные поползновения, потому что в доме и без того полно работы и всегда есть на что потратить время. Должна слушать о том, что мой муж мечтает трахнуть каких-нибудь двух девиц, хотя за всю жизнь у него были десятки женщин!

А меня был лишь он — Камиль. Только он — мой муж.

И ещё Артём.

Да, Тёма… Он тоже был. Недолго, но так ярко и горячо. Так страстно и необузданно. Так по-настоящему и искренне. Где-то даже наивно. Где-то даже нереально.

Но всё закончилось.

После тех безумных месяцев «Триума» в моей жизни больше не было ни ядерных вспышек, ни фонтанов эмоций, ни того бескрайнего огромного чувства, когда я — маленькая и хрупкая — окружена нерушимыми стенами моих мужчин, которые готовы за меня уничтожить весь мир. Когда я для них — всё, и они для меня — всё. Когда мы и есть друг для друга — целый мир…

— Алиса, если ты не готова разговаривать сейчас, — сказал Камиль, — мы можем вернуться к этому разговору позже. Просто скажи мне об этом.

— Хватит, — я так устала его слушать, устала чувствовать его непрерывное давление, что просто отошла подальше, встала у окна.

Уже стемнело. Где-то там, неподалёку плескалось море, но за все годы жизни здесь я настолько привыкла к его присутствию, что прекратила обращать внимание на него. Море и море… Да и когда мне им было любоваться? У меня же всегда есть в запасе какое-нибудь «надо»…

— Но нам надо поговорить… — услышала я голос мужа.

— Хватит! — я всё-таки взорвалась. — Хватит, Камиль…

Спиной я ощутила, как он встаёт и приближается, но не могла допустить, чтобы муж вновь оказался поблизости.

— Оставь меня, — потребовала я.

Кам не ответил.

Я напряжённо ждала, что он сделает — уйдёт или останется.

Мне вовсе не хотелось, чтобы он уходил. Не хотелось сейчас оставаться одной. Я и так весь день провела в одиночестве — такое совершенно непонятное и будто бы незнакомое для меня чувство. Слишком давно не бывала совершенно одна.

Но именно в этом я так нуждалась. А затем мне снова захотелось срочно домой. Однако дом встретил меня новым скандалом, потому что Камилю желалось вновь препарировать меня и внушить то, чего я не хотела, а то, что было нужно ему.

Он не уходил и пытался подойти. Я продолжала его чувствовать рядом и одновременно далеко — на какой-то другой планете, продолжала любить и ненавидеть.

Может, сделай он шаг, обними он меня, боль в моём сердце отпустила бы.

Но вместо объятий я ощутила совершенно иное — Камиль что-то писал в телефоне. Повернувшись, я лишь удостоверилась в своём предположении: мой муж стоял с телефоном в руках и набирал кому-то сообщение.

— Кто тебе пишет? — вырвалось у меня.

Кам поднял голову и глянул совершенно отсутствующим взглядом.

— Это по работе.

— По работе? В такое время? — только-только стихшая буря стала разгоняться. Даже не знаю, повысила я голос или нет, когда задала новый вопрос: — Это Полина?

— Да, — просто ответил Камиль. — Ерунда. Я завтра разберусь…

— Дай мне сюда телефон!

— Алиса…

— Дай мне сюда свой телефон, — потребовала я и выставила ладонь.

— Что ты хочешь там увидеть? — муж смотрел с таким недоумением, словно бы правда не понимал, о чём сейчас идёт разговор. — Алиса, ты мне не доверяешь?

— Дай сюда, — повторила я, почти плача.

Он медленно вложил мне в руку аппарат. В пару движений я открыла переписку с Полиной. В ту же секунду пришло новое сообщение:

«Как скажешь, папочка *смайл*»

Не знаю, каким чудом я сдержалась, чтобы не заорать. Только ради Руслана я проглотила эту пощёчину.

— Знаешь, Камиль, — произнесла я удивительно тихо, почти шёпотом, — я же ведь ещё сомневалась… Но теперь… Теперь я точно знаю, что всё сделала правильно.

— Что именно? — холодно спросил муж.

— Я завтра улетаю в Москву.

— Что?.. — с лица мужа отхлынула вся краска.

Кажется, он в самом деле испугался. Но я осталась непреклонна.

Глава 20. Алиса

Уходя, я вручила Камилю его телефон, на котором оставалась открытой переписка с его новой игрушкой.

Наверное, точно такой же, какой в своё время была я. И, наверное, поэтому Кам некогда выбрал именно меня — юную, неопытную, всё ещё раздавленную трагической потерей отца.* У меня не было ни единого шанса противостоять чарам такого взрослого, интеллигентного, красивого мужчины как Камиль Валеев.

И, да, мы прожили вместе множество чудесных моментов. Моментов, когда я чувствовала себя настоящей и живой. А живее всего я ощущала себя, когда нас было трое.

Память снова и снова возвращала меня к тем дням. И сейчас, сидя на чердаке, я осталась наедине с ней и даже не противилась. Прежде у меня ещё хватало сил отодвигать эту мысли на задний план, но теперь я ослабла настолько, что могла лишь плакать и беспомощно вспоминать последний свой проблеск настоящей жизни, настоящего чувства, настоящей свободы…

Прорыдав на чердаке до самой ночи, я ни разу не спустилась вниз. А Камиль ни разу не соизволил подняться ко мне. Как будто был рад наконец от меня избавиться, как будто новость о моём отъезде наконец дала именно то, что нужно ему. Хотя уезжала я не из-за своей прихоти, а в первую очередь, опять же, для него. Чтобы у моего мужа появилось пространство подумать и осознать, действительно ли я нужна ему, или же ему нужна всё-таки новая игрушка…

Я снова разрыдалась. Потом кое-как уняла слёзы. Не знаю, сколько было времени на часах, но, судя по звукам снизу, Камиль уже уложил Руслана в кровать, а может, и сам лёг. Мне хотелось то ли поскорее забраться к нему под одеяло, прижаться всем телом и чтобы Кам утешал меня словами и лаской, как он делал когда-то раньше, до того, как я ему опротивела, то ли скорее собрать вещи и немедленно бежать в аэропорт, даже неуверенная, стоит ли мне обратно возвращаться.

Может, то были и глупые желания, но именно они разрывали меня на части. На части, которые, казалось, склеить уже было невозможно.

Я подползла к одному ящику, давно томившемуся тут. Пыльный и грязный, его не касались все пять лет, что мы жили здесь. Хотя я всегда помнила о его существовании, даже когда забывала. Ведь я лично паковала этот ящик, специально залепила таким количеством скотча, чтобы минимум полчаса пришлось бы отдирать. Примерно столько мне и потребовалось, чтобы справиться с открытием. В конце концов я не выдержала и просто разодрала картонные стенки, вытащила завёрнутую в газету и точно также обмотанную наглухо скотчем прямоугольную рамку.

Я так давно её не видела. Более того — я боялась её снова увидеть, но всё равно не выкинула эту вещь. Не смогла. Камилю сказала, что смогла. Даже себя убедила, что смогла. Но на самом деле — не смогла.

Так бывает с чем-то невероятно дорогим, интимным, настолько личным, что вывёртывает нашу душу наизнанку. До некоторого времени для меня это был браслетик, который подарил мне папа. А позже, гораздо позже появилась иная вещь — вот эта картина.

Простой и довольно-таки свободный набросок. Может, в чём-то неидеальный, но в то же время слишком подробный и живой. Эту картину нарисовал Тёма.

В тот день мы с Камилем гостили у него на даче, а Тёма нас рисовал. На рисунке я и Кам, оба голые, оба какие-то неземные. Камиль сидит на стуле, а я — на нём. Передо мной пианино, я играю… Я до сих пор помню, что именно играю… До сих пор помню, как упирается мне в копчик член моего мужа, и как ток высочайшего напряжения исходит от Артёма. Хотя оба они сидят почти неподвижно. Да и я сама едва ли двигаюсь. Лишь руки мои машинально нажимают клавиши. Но больше, чем на музыке, я сосредоточена на двух мужчинах, каждый из которых сосредоточен на мне. Каждый из которых желает меня больше всего на свете. Больше, чем воздух. Больше, чем саму жизнь.

Мы были друг у друга тогда. Мы лежали втроём, усталые, потные, изнеможённые после бешенного секса. И безудержно счастливые.

Трое.

Триум.

А теперь нас нет.

Осталась лишь эта картина.

Чувства заполнили меня до краёв и вновь стали выливаться слезами. Я плакала, плакала, плакала. Я словно очутилась на похоронах… На похоронах самого близкого человека. Наверное, точно так же я плакала на папиных похоронах. А сейчас я хоронила совершенно иное, но не менее ценное.

Да, я уже прощалась. Да, я уже ставила точку. Да, всё было давно обговорено и проработано.

Но…

Сейчас я хоронила даже не «Триум». Сейчас я хоронила свою любовь.

Любовь к мужу. Любовь к Тёме. Вообще всю свою любовь я хоронила разом. Я намеренно отказывалась от желания снова любить кого бы то ни было. Я клялась себе, что никогда ни за что никого больше не полюблю. Слишком жестокое и неблагодарное это чувство, слишком болезненное, слишком капризное, слишком непредсказуемое.

Я плакала и выливала из себя любовь. Изживала. Убивала. Уничтожала.

Вскрыв рамку, я вытащила из-под стекла рисунок. Поцеловала тонкую, изрисованную обычным карандашом бумагу, а потом… разорвала.

На десятки клочков. На сотни. На тысячи.

Я рвала их снова и снова. Поднимала с пола остатки и снова рвала. Я превратила каждый клочок в наимельчайший, микроскопический фрагмент.

И так до тех пор, пока не закончились эти клочки, пока стало нечего рвать. Пока стало совершенно нечему болеть.

————————

* — отец Алисы погиб в ДТП, когда намеревался забрать её с выпускного вечера. Об этом рассказывается в первой книге «Триум»

Глава 21. Артём

— Блять, ну, вот скажи мне — чё за хуйня, а? Чё это за ёбаная хуйня?!

Вместо ответа Костик подлил мне ещё палёного индийского вискаря. Мы выпили. А меня как будто бы всё не брало.

Ну, точнее, я уже был пьяный в щи, но всё равно почему-то ещё чуть-чуть соображал, хотя должен был по всем нормам лежать пластом и пускать слюни.

Но я не лежал, а сидел на подушках в саду и довольно конкретно, во всех, так сказать, красках хуярил ебучую жизнь, а заодно — хреновый вискарь.

— Я ведь даже хотел жениться на ней, прикинь?! Жениться, блять! А она говорит — карма! Какая нахуй карма?! В пизду мне какая-то карма сдалась?! Кость, ну?!

— Ну, да, — тихонько согласился Костик.

Мы с незапамятных времён дружим. Он ещё был у меня клиентом в качалке, но быстро слился. Зато я стал его клиентом, точнее — учеником. Костик меня многому по художке научил. В тех пор мы часто шароёбились вместе по свету, то вместе, то по отдельности.

Костик любил Гоа, как и я. Терпеть не мог холод и слякоть, и всё такое. Ему только и надобно было, что кости его худущие погреть. Сто раз ему ещё предлагал — давай тебя по-мужицки накачаем, чтобы норм было, чтоб коленки как у двенадцатилетней нимфетки не торчали. Нет, говорит, мне и так в своём теле хорошо.

Брехня… Но я уже особо не настаивал. Потому что Костик был чуть ли не единственным моим таким паханом, которому можно ваще всё вылить подчистую. Ну, и совсем единственным, кто был чуть-чуть в курсе моей дотатуировочной истории. В смысле про Кама, Алиску и прочую херню…

— Костян, ты мне, как на духу, скажи: чё этим бабам надо?

— Сложный вопрос, Тём, — снова вздохнул мой дружбан, раскачиваясь в гамаке. — На эту тему ломали головы величайшие умы всех поколений, начиная со времён Древней Греции. А может, и ещё раньше…

— Раньше… — буркнул я, случайно икнув. — Раньше, наверное, бабы были другие.

— Не думаю, — Костик поправил очечи и в миллиардный раз за этот вечер вздохнул. — Если почитать труды Сократа…

— Да в жопу Сократа, — перебил я и уже сам себе налил новую порцию. — Мне-то чё делать?

— Не берусь судить… Спасибо, — эт я ему передал его снова наполненный стакан, Костик хлебнул дерьмового пойла, чтобы лучше думалось, и продолжил: — Ну, так вот… Не берусь строго судить, но мне почему-то кажется, что Маша кое в чём права…

— Когда кажется, креститься надо. А в чём это она права, вообще?

— Ну, вообще, — медленно и осторожно рассуждал приятель, — возможно, у тебя действительно существует некая недосказанность… В психологии это называется «незакрытый гештальт».

— И ты туда же, — я прикрыл глаза рукой, мгновенно вспомнив Кама и его лексикон. — Ну, какой нахрен гештальт?

— Обыкновенный. Ты не смог полностью попрощаться с прошлым, отпустить его. Оно как бы торчит занозой в подсознании и требует выхода.

— По-моему, это называется тестостероновый бум, когда силы есть, ума не надо. Вот и хочется помаяться хернёй. Не мог же я до полусмерти Машку заебать, куда-то ещё свои гормоны выплёскивать надо.

Костик засмеялся:

— Тём, ты же ведь рисуешь своё порчество не ради секса. Ну, или не только ради него. И рисуешь ты не всех подряд. Вот, к примеру, Машку ты рисовал?

— Пару раз, — припомнил я, напрягая память. — А чё? Она ж красивая была. И сейчас в смысле красивая, просто дура.

Почему-то мой дружбан покачал головой, наподобие того, как это индийцы делают — такое ни «да», ни «нет», ни одобрение, ни упрёк.

— Пару раз? — уточнил он. — А сколько раз ты рисовал эту другую девушку? Как её, бишь?.. Белоснежку.

— Не знаю, — я шмыгнул носом и потёр его рукой. — Не считал.

— Потому что рисовал ты её очень часто. Гораздо чаще, чем остальных встреченных тобой женщин, — Костик зачем-то подмигнул. — Смекаешь?

Нихера я не смекал. Каким-то всё окольными путями он выражался, а мне и по трезвому-то туго такие вещи доходили, а сейчас — так подавно.

— Харэ затирать, — начал понемногу раздражаться я, — лучше скажи прямо — чё с этим делать?

— Я думаю, тебе следует написать ей прощальное письмо.

— Письмо? — я аж слегка протрезвел от такой заявочки. — Нахуя?

— Терапевтическое письмо.

— Ой, Кость…

— Да ты послушай! — поскорее оборвал меня Костик, перестал раскачиваться, сел в гамаке и чуть подался поближе ко мне. — Я тебе отвечаю, это круто помогает. Я сам пробовал. Мне мой терапевт посоветовала, когда мы с Ленкой расстались.

Это он опять про свою бывшую кралю вспомнил. Реально, Костик тогда мне все мозги сожрал своими страданиями. Они встречались-то, дай бог, полгода. Потом она его кинула. Я Костяна чуть не из петли собственноручно вытаскивал — такая вот была трагедия. А потом он правда к какой-то психологичке пошёл, и, да, отпустило. Тоже примерно через полгода.

— Ой, бля… — теперь я уж вздохнул. — Пишите письма мелким почерком…

— Ну, не хошь — не надо.

— Не-не, ты давай рассказывай, чё к чему.

— Да там всё просто, — обрадовался дружбан, выпил для храбрости и стал объяснять: — Короче, берёшь листок и ручку и пишешь вообще всё подряд, что в голову приходит. Вот всё-всё.

— У меня не так уж много всего в голове.

— Это ты сейчас так думаешь. А вот сядешь писать — сам увидишь, сколько всего польётся, когда ты душу откроешь. И главное — не стесняйся!

— Да я по жизни нестеснительный.

Костя закатил глаза и сунул мне опустевший бокал. Пока я доливал остатки бухла, он снова принялся вещать:

— Ты должен написать ей письмо вообще обо всём. Обо всех обидах, претензиях, недомолвках. Вообще обо всём, понимаешь? А в конце — как бы простить её и отпустить.

— Угу, — прикинул я. — А дальше чё?

— А дальше — всё. Как только допишешь, сразу легче станет.

— Класс, — безрадостно откликнулся я, почесал репу и спросил то, что никак не клеилось у меня в голове: — Слушай, а зачем мне чё-то писать? Я ж могу просто прийти к ней и прям в лицо высказать. Мож, так даже лучше будет? Я всё равно знаю, где она живёт. Наверняка у этой чокнутой подружки обитает, которая с пятнадцатью кошками тусуется…

Глава 22. Артём

Не то чтобы я как-то верил подобным штукам… Да вообще, честно сказать, не верил. Просто подумал, что какой я только дуристикой по жизни ни занимался, ещё от одной с меня вряд ли убудет.

Когда Костик заснул, упившись окончательно, я ещё послонялся без дела. Приятель вырубился в саду. По-хорошему, нужно было его в дом затащить, иначе бы от Костяна к утру реально одни кости остались. Кое-как я его сгрузил в прихожей, дальше он ползти упирался. Видите ли, поближе к природе ему желалось побыть.

Короче, я его кинул в доме, а сам в пристройку попёрся. Рисовать не хотелось, даьше пить — тоже. Я покурил, попялился на луну, потом полистал свои рисунки. Прятать их уже смысла не было, и они лежали на виду — глаза мозолили.

Я достал ноут, открыл программку для текста. Потом вспомнил, что Костя сказал про бумагу и ручку. Такого добра у меня было валом. Правда, вместо ручек — карандаши, но не думаю, что это прям принципиально.

Конечно, первая попытка что-то написать оказалась провальной. Чистый лист пугающе сиял белизной. Это почти как когда не знаешь, чё начать рисовать. Но с рисованием мне определённо проще. Калякаешь что-нибудь — постепенно что-нибудь и получается.

Я ещё покурил. Решил действовать с письмом примерно так же. Писать что-нибудь. Авось напишется.

Сначала попытался вспомнить, как ваще письма-то пишут нормальные люди. Чё там в первых строчках идёт?..

Дорогая Алиса…

Не, хуйня. Зачеркнул.

Здравствуй, Алиса…

Тоже зачеркнул.

Вспомнил, что собирался письмо вроде двоим адресовать. Значит, с двоих и надо начинать.

Поковырял карандашом в ухе и ещё раз попробовал:

Привет, Кам. Привет, Белоснежка. Как жизнь?..

Вроде нормально. О чём ещё обычно пишут? Так, о погоде…

Погода у нас тёплая. А у вас наверняка не очень. Особенно в Мск. Хотя вы ж не в Мск щас живёте, но вряд ли у вас такая жарища, как тут. Тут можно подохнуть днём на солнце…

Перечитал. По-моему, полная хуйня выходила, но я решил, что, если уж сходить с ума, то по полной программе.

Дела у меня хорошо. Типа всё пучком. Я иногда вас вспоминаю и иногда даже скучаю…

Тут я ещё раз прокрутил в уме, что сказал Костик. Мол, надо честно-пречестно всё писать. И написал следующее:

И рисую вас тоже иногда. Алиску чаще. Но и тебя, Кам, тож иногда рисую. Потому что мне так нравится. Наверное, мне вас чутка не хватает. Не знаю, каким боком, но не хватает. Потому что вы классные. И у вас тоже наверняка всё гуд. По-другому и быть не может. Вы же классные. Я других таких пар не встречал, сколько живу. Все сходятся-расходятся, а вы всё вместе. Это круто.

Я, наверное, даже завидую. Белой такой завистью. Честно, не слежу за вами и всё такое. Лезть тоже не собираюсь. У вас жизнь норм — и ладно. И сынишка у вас классный. Я бы хотел такого сына. Но чёт у меня не срослось ни хуя. Наверное, я так не могу. Не приспособлен к такому. У других пожалуйста — дом, семья, хуйня-муйня. А у меня не получается.

А у кого-то даже получается совсем странно, но у них тоже всё гуд. Вот у Ксюхи. Ну, той — пизданутой, которая нас троих застукала и орала, что мы ебанулись. У неё теперь двое мужей и до хрена детей — я сам видел…

Перечитав, я подумал, что типа пора какие-то претензии написать, но претензий у меня особо не было. Поэтому настрочил, как есть:

Претензий у меня к вам нет. Просто немного грустно бывает, что мы вроде замутили так весело, а потом всё по пизде пошло. Иногда я вас во сне вижу. Алиску чаще…

Ну, надо же совсем правду писать?..

Сны, конечно, эротишные. Мы там снова трахаемся втроём. Или мы вдвоём с Алиской. А иногда просто трещим за жизнь. Это хорошие сны, но грустные. Иногда не хочется такие видеть, а когда особенно не хочется, они почему-то снятся чаще.

Кам, я думаю, у меня никогда не было друга больше, чем ты. Хотя мы недолго дружили, но это как-то запомнилось. Потому что вот бывают такие люди — которые прям в доску твои, а бывают — не твои, и всё тут. Как ни старайся. Вот с Машкой я вроде старался, но всё равно всё накрылось медным тазом. Не знаю, чё так. Мож, мы с ней ещё сойдёмся. Нам было норм вместе. Хотя у неё свои такие тараканища в башке, что мало не покажется.

Я даже думал, что реально люблю её. А когда она ушла, понял, что ни хуя не люблю. Не знаю, как это работает. Говорят, типа когда потеряешь — тока тогда поймёшь. Ну, вот я потерял. И понял — ни хуя. Не люблю. Она просто хорошая. А я просто не умею вот это вот всё. В смысле — любить. Не умею.

Хотя, честно сказать, вас вот почему-то люблю. Не, я ваще всех очень люблю. Даже Костика люблю. И Машку люблю. В целом — всех люблю. Но вас — почему-то особенно.

Костик сказал, что это какой-то там гештальт. Кам, ты лучше в этом разбираешься. Поймёшь, чё за херь. Я сам не знаю, гештальт или не гештальт, но, наверное, это реально надо прекращать. В смысле рисовать вас и всё такое. За сны говорить не буду, это не очень от меня зависит.

В общем, надо вас простить и отпустить. Только прощать мне вас особо нечего. Хотя ты, Алиска, подарила мне хуёвый подарок — я всё помню. И применил я его в итоге тоже хуёво.* Видимо, когда хуёво изначально, лучше ваще не лезть на рожон.

Я оч хочу вас снова увидеть. И обнять. Ну, хотя бы. Но, наверное, так лучше не делать. Вы-то вместе, вам норм. А я вот, как мудак, ещё в таксишке рыдал после нашей встречи год назад. Таксор небось подумал, что я — ебо-бо. Хотя мне по хуй, чё он там подумал, но всё равно. Есть такие вещи, которые лучше не бередить. Да ведь?..

Хотя… Если вы приедете в гости, я тока за!..

Правда, не знаю, чё из это выйдет. Наверное, ничего не выйдет, потому что не должно ничего выходить. Машка бы сказала, что это какая-нибудь карма. А я думаю, что это просто потому, что вам и без меня вместе весело, и всего вам хватает.

Глава 23. Камиль

Алиса появилась в спальне только глубокой ночью. Забралась в постель, накрылась одеялом. Я уже спал, но проснулся. Обнял её сквозь сон. Она расплакалась, и я стал её тихонько гладить по непривычно коротким волосам.

Потом она успокоилась и уснула. Я тоже уснул от усталости, совершенно не представляя, что нам обоим принесёт новый день. А проснулся оттого, что услышал какой стук или треск — спросонья сложно было разобрать.

Сел на кровати, потёр глаза, глянул на часы. Было около пяти утра. Алиса собирала чемодан. Делала она это спокойно и сосредоточенно, хотя на лице её всё ещё были видны признаки ночных слёз.

Я не понимал, почему она плачет. Не понимал, за что моя жена взъелась на меня. Из-за глупого сообщения Полины в чате?.. С этой бессовестной девчонкой я ещё намеревался разобраться отдельно. Однако вряд ли её, в общем-то, безобидный текст мог стать настоящей причиной настолько ярого гнева Алисы.

Наблюдая со стороны, как она пакует вещи, я думал о том, что всегда существует нечто, на что мы не в силах повлиять. Даже если это касается самых близких нам людей. Иногда паузы просто необходимы — только так можно отыскать решимость стать откровенным и объяснить собственные мотивы. Вполне вероятно, Алиса сама не понимала суть своих терзаний. Она злилась на меня за то, что я не мог угадать её мысли. Но ведь я и правда не мог, а предположений могло быть сколько угодно.

Алиса заметила, что я не сплю. Повернулась. Наверное, хотела улыбнуться, но не улыбнулась.

— Доброе утро, — начал я.

— Доброе утро, — она тотчас вернулась к своему занятию.

Я вылез из постели, подошёл к ней. Она встала с корточек, и я аккуратно обнял её. Алиса прижалась к моей груди. Я просто обнимал её и ничего не говорил.

— Мне надо собираться, — тихо произнесла она, когда мы простояли вот так несколько минут подряд.

Однако Алиса не пошевелилась, а мне совершенно не хотелось её отпускать.

— Уверена, что хочешь поехать?

Молчание.

Я обнял Алису ещё крепче. Она совершенно обмякла. Мне показалось, ей тоже не хочется никуда уезжать.

— Послушай, — стал осторожно рассуждать я вслух, — у тебя ведь не самые близкие отношения с мамой. Да и с отчимом ты не очень ладишь. Может, не стоит… прямо сейчас к ним наведываться?

— Нет, — Алиса выбралась из моих рук, она говорила, не глядя мне в глаза. — Я хочу. Самое время наладить семейные отношения.

— Да, я тоже так думаю… — заметил я, хотя имел в виду скорее наши с Алисой семейные отношения. — Просто сейчас ты… встревожена. Думаешь, общение с мамой тебе пойдёт на пользу?

Жена развернулась и смерила меня серьёзным взглядом.

— Считаешь, я не в состоянии нормально пообщаться с собственной родительницей?

— Я этого не говорил. Я хочу сказать, что отдохнуть, развеяться — это хорошая идея. Но, может, для этого подойдёт лучше какой-нибудь курорт…

— Кам, — выпалила Алиса, — мы и так пять лет живём в курортном месте. О чём ты сейчас?

— Да о чём угодно. Есть разные курорты. Хоть наши, хоть заграничные.

Почему-то она сложила руки на груди, а взгляд её стал ещё более острым и непримиримым.

— Ты хочешь меня отправить заграницу? Подальше от себя?

— Мы можем поехать вместе, как я и предлагал. Но в этом случае надо будет подождать до новогодних каникул…

— Нет, — отрезала Алиса и отвернулась.

Я решил не сдаваться и продолжил:

— У тебя больше возможностей куда-то уехать. Поэтому ты можешь отправиться куда-нибудь хоть сейчас. И, если хочешь, поезжай — отдохни, куда тебе захочется…

— Я. Хочу. К маме, — Алиса почти выкрикнула это. — Я не видела её почти год. Ты понимаешь, Камиль? Твои родители к нам как по расписанию катаются, хлебом не корми — дай на моря приехать.

— Но ведь никто не против, чтобы твоя моя и отчим также приезжали бы.

— Я этого не хочу, ясно? Не хочу, — она вся задрожала, и я просто внов обнял её.

Вроде бы Алиса слегка успокоилась, и тогда я мягко продолжил начатую тему:

— Хорошо. Делай, как считаешь нужным. Навести родителей, передавай им от меня привет.

— А что будешь в это время делать ты? — тихо-тихо спросила жена.

— Работать, — ответил я первое, что пришло в голову. — Делать уроки с Русланом…

— А ты будешь по мне скучать?

Я улыбнулся:

— Конечно, буду.

— Правда?

— Да.

— А Руслан?..

— Алиса, — я поднял её лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза, — мы оба будем по тебе очень и очень скучать. Ты же это знаешь. Тем более, Руслан никогда не оставался надолго без тебя. Вчера он очень беспокоился, почему ты рано ушла спать.

— Правда?.. — на ресницах Алисы снова заблестели слёзы.

— Правда. Мы очень любим тебя. И Руслан. И я. Я люблю вас обоих.

— Несмотря ни на что? — она заплакала.

Мне хотелось вздохнуть, но я сдержался. Кроме того, я не стал спрашивать, что именно имеет в виду Алиса, задавая этот вопрос, и уточнять не стал.

В любом случае я ответил честно:

— Несмотря ни на что.

Жена прижалась ко мне. Я снова её утешал, уже устав что-либо предполагать.

Внезапно в спальне появился сын. Видимо, ему тоже не особо спалось. Он увидел, как мы обнимаемся с мамой. Руслан глядел серьёзно и озадачено.

— Мам, — позвал он, — ну, чего ты опять мокроту разводишь?

Заслышав его слова, Алиса вдруг разрыдалась так, будто весь её мир окончательно рухнул. Я попросил сына оставить нас ненадолго одних. Хотя Руслан был напуган, мне прежде всего нужно было совладать с женой, у которой случилась новая истерика.

Пришлось попросить её выпить успокоительное, только после этого Алиса унялась, а я пошёл объяснять сыну, что мама просто не хочет уезжать, но ей надо проведать своих родителей. Такое объяснение было Руслану понятно.

А потом на первый этаж из спальни спустилась Алиса. Уже одетая и с упакованным чемоданом.

— Такси приехало, — сказала она совершенно бесцветным голосом.

Глава 24. Алиса

«Мам, ну, чего ты опять мокроту разводишь?..» — прозвучали в голове слова сына, и я усилием воли подавила в себе острое желание очередной раз расплакаться.

«Мокроту разводишь…» — только один человек в моей жизни выражался подобным образом. Может, Руслан услышал эти слова, когда год назад Артём приезжал к нам? Или дело было всё-таки в чём-то ином?..

Я не желала об этом думать, хотя бы потому, что в этом случае нового приступа слёз было не избежать.

Прибыв в аэропорт Адлера, я позвонила маме, предупредила, что сегодня же вечером намерена к ней добраться. Она жила в Подмосковье с новым мужем. Поэтому маршрут получался не самым простым. Собственно, из-за этого мама не горела желанием ездить к нам с Камилем в гости. Впрочем, были и другие причины…

После смерти папы я, ни много ни мало, возненавидела маму за её решение о новом замужестве. Кам говорил, что это выбор другого человека, и мы должны его принимать, нравится нам это или нет. И, конечно, я вроде бы давно смирилась, давно забыла свою обиду за папу, но отношения с мамой так и не стали теплее. Даже пока мы с мужем жили в Москве, мама и отчим не были в нашем доме частыми визитёрами. Но сейчас я чувствовала, что должна отправиться к матери.

Зачем?.. Наверное, мне просто больше некуда было отправляться. И я подсознательно надеялась всё-таки найти там какую-то поддержку.

Мама не скакала до потолка, когда я сказала ей, что собираюсь приехать. Разумеется, и встречать меня в московском аэропорту никто не намеревался. Хотя у отчима, вообще-то, есть автомобиль. Мог бы хоть немного напрячься ради такого случая. Но — увы.

Ладно, это было не столь страшным. Я даже отчасти радовалась тому, что мне предстояло весь день провести наедине с собой.

Едва покинув дом, я постаралась сосредоточиться на предстоящем маршруте. Хотя то и дело память возвращала меня то к словам сына, то к объятьям мужа, то к увиденной в его телефоне переписке…

Ужасно. Даже невыносимо.

Проблемы лепились друг на друга как снежный ком, в котором я задыхалась, не понимая, как найти выход. Меня колотило от наслаивающихся друг на друга эмоций.

Я натянула на голову капюшон толстовки, уселась поудобнее в кресле самолёта. Сняла кроссовки и немного ослабила завязку на поясе спортивных брюк. Всё это я приобрела вчера и теперь радовалась, что смогла взять более удобную одежду для путешествий, чем мой стандартный гардероб.

В какой-то мере я ощущала себя в таком прикиде будто бы невидимкой. Никто не обращал на меня внимания, никто лишний раз не заигрывал и не пытался заговорить. С одной стороны, это было кстати. Сейчас мне совершенно не хотелось лишнего внимания. С другой стороны, немного непривычно. Даже сосед в кресле рядом не стал со мной здороваться и уж тем более флиртовать.

Я уставилась в иллюминатор. Вскоре мы взлетели. Перед моим взором поплыли хмурые серые облака. Пожалуй, они в точности передавали моё душевное состояние. Слушая музыку в плеере, я невольно пыталась переложить услышанное на ноты. Как бы это звучало на пианино?.. Но такое упражнение давалось мне с большим трудом — слишком давно я не уделяла времени музицированию.

Когда это было в последний раз?..

Да… Примерно в то далёкое время, когда ещё были свежи воспоминания об Артёме, о нас троих. Хотя и сейчас я чувствовала всё слишком живо. Слишком — для человека, который решил поставить жирную финальную точку и всё навсегда забыть.

Самолёт опоздал почти на целый час. Из-за погоды пришлось ещё долго кружиться в небе, ожидая разрешения на посадку. Я запоздало поняла, что забыла взять с собой в дорогу тёплые вещи. Моя простая осенняя куртка едва могла защитить от московского снегопада, который встретил меня на подлёте.

М-да… Это я как-то упустила из виду…

Но поддаваться панике не стоило. В багаже у меня ещё был тёплый свитер и футболки. Оденусь как капуста и как-нибудь перетерплю холода, а там уж приеду к маме и наверняка отыщу среди старых вещевых залежей какое-нибудь пальто или дублёнку. Мама никогда ничего не выбрасывает.

С такими мыслями я быстро прошла паспортный контроль и направилась к ленте получения багажа. Лента была уже заставлена чемоданами пассажиров, я терпеливо ждала появления своего.

Прошло десять минут, пятнадцать… Прошло полчаса.

Подходили люди, забирали свою вещи и уходили, а я по-прежнему стояла на месте и пялилась на непрерывно текущую и непрерывно редеющую багажную реку. Наконец, до меня дошло, что новых чемоданов уже давно не появляется. Лента ходит по кругу вновь и вновь. Однако среди выложенного багажа я в упор не видела нужного.

Глава 25. Алиса

Я подошла к работникам аэропорта, объяснила им ситуацию. Они проводили меня к представителям авиакомпании, которой я летела. И там меня ждал ещё один неприятный сюрприз.

— Судя по всему, ваш чемодан был по ошибке загружен на другой рейс, — с милой улыбкой сообщила мне девушка в стеклянной кабинке с окошком.

— Подождите… — растерялась я. — Как это «на другой»?

— Так иногда случается. Вы не волнуйтесь, — снова одарила меня девушка своей лучезарной улыбкой, от которой мне, впрочем, легче не становилось. — В ближайшее время ваш багаж вернётся, и вы спокойно заберёте его.

— «Ближайшее время» — это когда? — задала я вопрос, уже чувствуя острое раздражение.

— Может, пару дней…

— Пару дней?! — я едва не выругалась от возмущения. — Да как такое возможно?!

Девушка лишь улыбалась на все мои крики и претензии. Она повторяла одни и те же фразы: «Не волнуйтесь», «Это форс-мажорные обстоятельства», «Вы обязательно всё скоро получите» и так далее.

Наверное, ещё час я с ними ругалась. Мне предлагали кофе, конфеты и ещё какую-то фигню. Но, к сожалению, ни то, ни другое не могло внезапно вернуть мне мои вещи.

В итоге я поняла, что ловить тут нечего. Кроме того, все мои планы и построения маршрутов уже давно полетели под откос. Я не успела на аэроэкспресс, на который хотела попасть. И автоматически не успела на ту пригородную электричку, а потом ещё на две следующие, чтобы добраться до посёлка, где жила мама.

Позвонил Камиль. Я в красках рассказала ему обо всех своих злоключениях.

— Переночуй в какой-нибудь московской гостинице, — очевидно предложил он. — Если хочешь, я сам подыщу тебе что-нибудь.

— Справлюсь, — отрезала я, интуитивно не желая, чтобы мне кто-нибудь помогал.

Затем я позвонила маме и пересказала ей примерно всё то же самое.

— Вот говорила я тебе, Алиса, нечего мотаться неизвестно куда и неизвестно зачем, — услышала я «приятные слова поддержки».

То есть мама не стала кидаться мне на помощь, а просто отчитала меня за то, в чём я была вообще не виновата.

— Ну, и что ты теперь будешь делать? — продолжала она на меня наседать вместо хоть какого-нибудь сочувствия.

— Найду гостиницу в Москве, а завтра утром приеду к вам.

— А багаж? Ты как собралась без вещей жить?

— Не знаю, — честно сказала я. — На обратной дороге заберу.

— Алиса, у тебя один ветер в голове. Ничего ты без Камиля нормально организовать не можешь…

На этом моменте я бросила трубку. Никаких сил не было выслушивать очередные оды моему мужу, без которого, по мнению моей мамы, я сама гроша ломанного не стою.

«Нет уж, — твёрдо решила я, закипая от злости. — Разберусь без них!»

Несмотря на дикое желание разрыдаться, я затолкала свои чувства поглубже. Натянула куртку, подхватила рюкзак, который всё-таки остался со мной, и направилась на аэроэкспресс.

Естественно, благодаря закону подлости, ближайший поезд отправлялся через пять минут. Ещё дольше ждать мне совершенно не хотелось. И я полетела со всех ног, чтобы успеть вовремя.

Влетела в вагон, наверное, за секунду до того, как захлопнулись двери. Даже куртку мою слегка прижало створками, но я её выдрала. Теперь моё настроение стало не просто сердитым, а почти воинственным. Словно весь мир пытался учинить мне козни, но я не собиралась ломаться.

Глядя в телефон, где пыталась отыскать варианты ночёвки в Москве, я устремилась по проходу, чтобы занять место. И тут мировое зло вновь решило вмешаться, в прямом смысле слова выставив мне подножку.

Я ничего не успела сообразить, когда мои ноги внезапно ударились обо что-то твёрдое, а тело по инерции накренилось вперёд. Телефон выскользнул из моих рук и полетел на пол. А сама я едва не рухнула, оступившись о чей-то грёбанный чемодан, стоящий в проходе.

— Какого чёрта?! — заорала я, совершенно забыв, что не следует так ругаться в общественном месте. Однако нервы уже сдали, и я даже не пыталась сдерживать себя. — Ты совсем, что ли, долбанулся, дебил?! Другого места не нашёл, чтобы поставить свой кирпич?!

Я орала на парня, глядевшего до этого в свой гаджет. Уши у него были заткнуты наушниками, потому он отреагировал не сразу.

А потом он вдруг поднял глаза, вытащил один наушник и застыл, не моргая и, кажется, не дыша.

Я тоже застыла. И тоже не моргала. И вряд ли дышала в тот момент.

Я смотрела на него, а он — на меня.

Рот у меня так и оставался открытым для очередного эмоционального выплеска. Но теперь я напрочь передумала возмущаться. Да и выдавить хоть слово уже не могла. Просто смотрела в бесконечно-голубые глаза напротив.

— Белоснежка?.. — первым нарушил наш общий ступор виновник моего взрыва. — Это правда ты?..