Трофей для монстра

Пролог

Я выхожу с университета. Лиам провожает меня к машине. Когда мы подходим, он нежно проводит пальцами по моим длинным волосам.

Он улыбается и спрашивает тихо:
— Может, я отвезу тебя?
— Неа, я лучше поеду с водителем. Мама будет ждать, — отвечаю я, и в щеке появляется лёгкое тепло от его улыбки.
— Тогда до завтра, малышка.
— Пока, — целую его в щёку и сажусь в машину. Он закрывает за мной дверь, и я еду домой, на облаке.

Поднявшись, захожу в дом.
— Мам, мам, я пришла! Ты где? — зову на кухню. Там только домработница убирает.
— Извините, а вы не знаете, где моя мама? — спрашиваю я.
— Она уехала с господином. Сказала, что приедут скоро, — отвечает она.
— Спасибо, — и я поднимаюсь в комнату.

Не успеваю закрыть дверь — она распахивается так резко, что я чуть не падаю назад. В проёме стоит он: Маттео. Его лицо трудно читать — он как будто переменчивое нечто, и я никогда не знаю, какой сейчас у него настрой.

Он захлопывает дверь за собой и делает шаг ко мне. Я отступаю.
— Выйди из моей комнаты, — говорю грубо.
— Закрой рот, — отвечает он спокойно. В его руке блестит нож.

Холодный металл; сердце будто остановилось. Я делаю шаг к двери ванной, потом ещё один, собираясь бежать, но он хватает меня за волосы. Длинный жгут в его руке — как верёвка. Нож прижат к моей шее.

— Ты мелкая дрянь, — шипит он. — Твоему уёбку нравятся твои волосы, да?
— Пусти… пожалуйста, — голос дрожит. Руки трясутся.

Он сильнее тянет. Боль режет. Я не могу вырваться — он слишком крепок. Его шёпот холодит до костей:
— Ещё раз кто-то к тебе прикоснётся — сначала я его грохну, а потом и тебя. Не позорь мою фамилию, сука. Поняла?

— Да… — вырывается едва слышно.

Он отпускает часть хватки, но не отпускает меня. Когда я делаю шаг в сторону, он снова ловит прядь. На лице — тень задумчивой улыбки.
— Я передумал, — говорит он и одним движением срезает ножом половину моих волос.

Я слышу, как пряди падают на пол. Время замедляется: шум исчезает, в ушах — только кровь. Я ахаю, стою как в оцепенении. Медленно поворачиваю голову — он держит мои волосы в руке, как трофей, и бросает их у моих ног. Не торопясь, он выходит. Дверь хлопает.

Я падаю на колени. Собираю волосы в дрожащие ладони, и тогда всё ломается: крик рвётся из горла, слёзы льются, я кричу в пустую комнату, в тукую тишину, что осталась после его ухода.

Дорогие мои, сразу предупреждаю: эта история с ред флагом.
Она будет о страсти, власти, запретах и чувствах, которые далеко не всегда правильные.
Если вы ищете «милый ромком» — это точно не сюда. Но если вы готовы прожить вместе с героями их бурю, падения и подъемы — тогда добро пожаловать ❤️

А ещё, я очень жду ваших комментариев, эмоций и активности!
Это невероятно важно для меня и для того, чтобы история жила вместе с вами.
Пишите, что думаете, спорьте, злитесь, влюбляйтесь — я читаю всё 🫂

Люблю вас, мои хорошие, и приглашаю в мир Маттео и Майры.

мой тгк:Малия_Спроус

Глава 1

Майра
Настоящее

Шумный город — город свободы. А я живу в зале, где огромные мужчины бьют друг другу лица. Не потому что хочу — потому что выбора нет. Я убираю, подаю, делаю всё, что скажут: «подай», «принеси», «убери». Я тоже хочу жить как все — в квартире, в доме. Но только здесь я засыпаю. Думаю, что меня не найдут. А если найдут — может, это будет шанс убежать.

Главный здесь — Виктор, тренер. Мне повезло: он решил помочь и разрешил пожить тут. За складом есть маленькая комнатка. Пока я не возьму себя в руки — останусь здесь.

Все парни ушли. Мне надо вытереть кровь на ринге, собрать перчатки и всю грязь. Потом — спать. Натягиваю резиновые перчатки, беру ведро и тряпку, поднимаюсь на ринг и начинаю оттирать бурые пятна. Я к этому привыкла; меня уже не выворачивает, как в первый раз. Вспоминать всё равно мерзко.

Когда заканчиваю, спрыгиваю, снимаю перчатки и собираю короткие волосы в крабик.

— Майра, иди отдыхай, — заходит Виктор. Он высокий, мышцы будто вот-вот разорвут футболку. Чёрные волосы, карие, очень серьёзные глаза. Ему под сорок.

— Угу, — отвечаю и сажусь, свесив ноги с ринга. Он подходит и смотрит на меня.

— Что случилось?

— Я, наверное, навсегда тут застряну. И ничего не делаю, чтобы меняться.

— Тогда не сиди на пятой точке. Начни работать.

— Как?

Он листает телефон, молчит. Я резко:
— Так, стоп. Вы должны мне помочь.

— В чём? — поднимает голову.

— Научите меня драться.

— Нет, — разворачивается к выходу.

— Стойте! — соскальзываю с ринга, не замечаю ведро, спотыкаюсь и падаю. — Твою мать… ну что за жизнь.

Встаю: футболка мокрая, штаны тоже.

— Ты даже ходить нормально не можешь. Какой бой? — сухо бросает он.

— Виктор, пожалуйста. Дайте мне шанс. Обещаю, не подведу. Мне это очень важно.

Он идёт к двери молча, открывает, делает шаг и останавливается.

— В шесть утра. Будь готова.

— Да! Спасибо большое, тренер. Я не подведу.

Он закрывает дверь. Я подпрыгиваю и танцую в тишине — нелепо, по-детски, но счастливо.

После уборки возвращаюсь в свою комнату. Она крошечная: кровать, шкаф, полки — всё необходимое. Есть маленькое окно, но я его не открываю: оно выходит в переулок, где кто-то ищет дозу, а кто-то заканчивает жизнь. Долго смотрю в мутное стекло, пока глаза не слипаются, — и вырубаюсь.

Просыпаюсь от того, что кто-то хлопнул дверью. Вздрагиваю и выхожу в зал. Пять утра. Как всегда — Роб: он раньше всех приходит.

— Роб, ты серьёзно? — смотрю на него.
Он замирает, будто я поймала его на преступлении.
— Прости, Майра, забыл, что ты тут живёшь. Не хотел будить, — виновато улыбается.

— Да ладно уже. Я и сама рано встаю, — возвращаюсь в комнату, стягиваю футболку и штаны, переодеваюсь в шорты и майку. Когда выхожу, Роб уже лупит грушу. Подхожу ближе.
— Покажи мне, как всё делать.
— Зачем тебе это? — не перестаёт бить.
— Тренер согласился меня учить. Хочу хоть что-то знать.
— Ты девушка, тебе это не надо.
— Именно мне — надо. Учить будешь или нет?
— Не хочу портить твоё красивое личико.
— Так да или нет?
— Ладно… иди сюда.

Он показывает стойку, удары «от плеча», дышать, шаги. Потом ставит меня перед грушей, сам стоит сзади, поправляет. Мы так спорим о технике, что не замечаем, как в зал входит Виктор.

— Майра, — говорит он. Я подпрыгиваю.
— Я не заметила, что вы пришли, тренер.
Виктор переводит взгляд на Роба:
— Роб, будешь приходить как все.
— Тренер, я всегда так прихожу. Это мой режим.
— Тогда бегаешь. Пока не придёт время — круги по залу.
Он оборачивается ко мне:
— Спускайся сюда.

Я прыгаю с ринга.
— Ты уверена насчёт тренировок?
— Да, — отвечаю уверенно.
— Я не буду сдерживаться из-за того, что ты девчонка.
— Я об этом и не прошу.
— Ладно. Назад дороги не будет.
— Я готова.

Он поднимается на ринг — я за ним. Объясняет стойку ещё раз, ставит руки, и мы начинаем. Он двигается быстро, чётко. Я закрываюсь, прячу лицо, но удары всё равно находят корпус. Больно — честно.

— Тренер, на первый день можно же поддаваться, — бубню, задыхаясь.
— Иди воды выпей, — ровно бросает он.
— Не тренер, а псих, — шепчу, думая, что он не услышит.

Возвращаюсь в центр — и ловлю боковой. Воздух из меня выбивает, я падаю на канат.

— Кто тут псих? — его голос ровный.
— Блин… думала, вы не услышали, — поднимаюсь, держась за бок. — Как вас жена только терпит?
— Любя. Работай, — отрезает он.

Я встаю и возвращаюсь в стойку. Мы тренируемся ещё три часа. Когда парни подтягиваются в зал, он даёт отмашку — достаточно.

Бегом в душ, потом переодеваюсь: спортивные штаны, майка, кепка, накидываю толстовку с капюшоном — и выхожу. Время подработки. Иногда я работаю на друга Виктора — Даниэла. Он перепродает вещи, а я развожу товар по адресам.

За три месяца эти парни стали мне ближе, чем кто-либо. У меня нет подруг, нет никого — все, кого я любила, умерли. Они заменили мне многих: защищают, поддерживают, вытаскивают. Но я должна встать на ноги. Должна научиться защищать себя. Тот, кто охотится на меня, просто так не успокоится, а я не успокоюсь, пока не вычеркну его из своей жизни раз и навсегда.

Я приезжаю к Даниэлу и стучу. Он открывает дверь.
— Привет, — здоровается.
— Привет, — отвечаю.
— Сейчас принесу коробку. Отнесёшь по адресу, а вечером будет ещё одна — и на сегодня всё.
— Хорошо.

Он передаёт мне коробку. Я забираю её, сажусь в машину Виктора и еду по адресу. Виктор даёт мне машину редко и каждый раз предупреждает: поцарапаю — голову снимет.

Место доставки — старый дом, как будто заброшенный. Поднимаюсь к двери и стучу. Тишина. Стучу ещё раз — выходит пожилая женщина.
— Здравствуйте, красавица. Вам кого?
— Здравствуйте. Это вам от Даниэла, — протягиваю коробку.
— Ох, я совсем забыла… Это часы моего мужа. Этот хороший парень согласился их выкупить. Спасибо тебе, деточка, — она улыбается.

Глава 2

Прошлое
Майре 18

Город шумит, как всегда, но сегодня этот шум — как фон для счастья. Мы с мамой живём вдвоём, и она наконец улыбается так, как не улыбалась никогда . На её пальце блестит тонкое кольцо — Лоренцо сделал предложение. Я искренне радуюсь за неё. По-настоящему.

— Не слишком ли просто? — мама поправляет локон у виска и смущённо хохочет.
— Самое красивое — простое, мам, — отвечаю и обнимаю её крепко. Она пахнет ванилью и свежим утюгом. Тёплая. Живая. Счастливая.

Лоренцо приходит за нами сам — с букетом белых лилий. В его голосе есть уверенность человека, который держит слово, а в глазах — мягкость, которой я давно не видела рядом с мамой. Он бережно целует её в лоб, благодарит меня за помощь с платьем и не торопит.

Зал, где проходит небольшая церемония, — со светлыми стенами и панорамными окнами. Никакого пафоса, только близкие. Я стою рядом с мамой, держу её букет, считаю вдохи — один, два, три — чтобы не расплакаться.

Скажу честно: я не хотела жить с ними, но выбора нет. Я вижу, как счастлива мама, и это важнее всего.
С Лоренцо я встречалась всего пару раз — он показался хорошим человеком. Надеюсь, так и будет. Я знаю о нём мало: какой-то бизнесмен; заметил маму, когда заезжал к другу в офис, где она тогда работала.

Мама сказала, что у Лоренцо есть сын — ему около двадцати четырех. Меня предупредили: он не ладит с незнакомыми, так что лучше держаться подальше.

День свадьбы подошёл к концу. Я попросила маму, чтобы они с Лоренцо поехали, а я останусь у себя, соберу вещи и приеду утром. Она не хотела отпускать меня, но всё же согласилась.

Когда я вернулась домой, Нэль — моя подруга — зашла на минуту, но я ничего ей не сказала и отпустила к себе. Хотела в последний раз побыть здесь одна. Я выросла в этих стенах, дальше Нью-Йорка нигде не была.

Вытащила коробки, начала складывать мелочи. Среди книг нашла свой старый дневник. Листаю страницы — тут всё: папа, его пьянки, то, как он срывался на маме. Его алкоголь и стал причиной смерти. Эти дни я боялась вспоминать. Закрываю дневник, кладу его в коробку.

Собрав вещи, ещё раз убираю квартиру и ложусь спать. В голове крутится слишком много мыслей: страх, надежда, растерянность.

Утром меня будит звонок. На экране — мама.
— Милая, ты скоро? Приезжай на завтрак.
— Да, мам, скоро буду, — отвечаю, встаю.

Быстро одеваюсь, забираю коробку и спускаюсь вниз. Новый дом ждёт меня.

Шофёр помогает донести коробку до крыльца, дальше я сама. Внутри пахнет кофе и свежим хлебом. Дом тихий, но не пустой — тишина тут как дисциплина, не как уют.

— Малыш, ты приехала! — мама выбегает из столовой и обнимает меня так крепко, что коробка скрипит. — Пойдём, завтрак ждёт.

Лоренцо поднимается из-за стола: высокий, в светлой рубашке, без пиджака. Тёплая улыбка и внимательные глаза взрослого, который помнит, что у людей есть сердце.
— Добро пожаловать домой, Майра. Если чего-то не хватает — скажи. Это теперь и твоё место.

Я киваю, пытаюсь быть смелой. Сажусь на край стула, ладони вспотели. На столе фарфор, серебро, всё слишком правильное.

Дверь из коридора открывается. Входит он.

Маттео. В чёрной футболке, волосы чуть влажные, как после душа. Смотрит не на стол, а сразу на меня — коротко, ровно, будто ставит галочку в списке. В этом взгляде нет ни приветствия, ни любопытства. Только оценка.

— Утро, — бросает он отцу. Маме кивает. Меня обходит взглядом — как мебель, которую не выбирал.

— Маттео, — Лоренцо мягко, но с ноткой просьбы, — это Майра.
— Я знаю, — отвечает он, наливает себе кофе, не садясь.

Мама чуть сжимает мою руку под столом: «всё хорошо». Я тянусь к чашке — ложечка звякает слишком громко, кофе брызгает на блюдце. Пустяк, но мне стыдно. Я быстро беру салфетку, вытираю, поднимаю взгляд — и ловлю, как Маттео наблюдает за мной так пристально, будто хочет вывернуть душу. Смотрю на маму: она с Лоренцо о чём-то спокойно разговаривает. Опускаю голову и ковыряю еду, делая вид, что не чувствую его взгляда.

Секунды тянутся, как часы.

— Отец, мне нужно уехать, — говорит он, подходя ближе.
— Вечером будут гости. Будь дома, — отвечает Лоренцо.
— Постараюсь, — коротко кивает Маттео, ещё раз смотрит на меня и уходит.

После завтрака я поднимаюсь в свою комнату — ту, что мне показали. Простая, но просторная и очень приятная: высокий стеллаж с книгами, отдельная гардеробная, своя ванная. Большая мягкая кровать. Кремово-белые и серые тона — ровно так, как мне нравится.

Я думаю о Маттео. Смогли бы мы когда-нибудь подружиться? Он слишком серьёзный, почти холодный, но ужасно привлекательный. Его тело будто выточено из камня — интересно, сколько часов он проводит в зале, чтобы достичь такой формы. А его чёрные глаза… стоит встретить этот взгляд, и кажется, будто проваливаешься в тьму без дна.

Но мне сказали держаться от него подальше.

Я привыкла к взглядам. На меня всегда смотрят. Мама каждый раз повторяет, что это из-за моей красоты, но я сама её не вижу. Для меня это никогда не было подарком. Скорее — проклятием.

Ближе к вечеру мама просит меня приготовиться: вечером придут друзья Лоренцо, хотят познакомиться поближе.

Я надеваю чёрное платье чуть выше колен с открытой спиной, низкие туфли. Волосы оставляю распущенными. Спускаюсь вниз, встаю рядом с мамой и вежливо здороваюсь с гостями. Всё время чувствую на себе взгляд — тяжёлый, прожигающий кожу. Оглядываюсь — никого.

Каждый парень пытается завести разговор, просит познакомиться. Я отвечаю вежливо, но сухо. В конце концов усталость накатывает, и я прошу маму отпустить меня к себе. Она кивает.

Поднимаюсь по лестнице, шум гостей остаётся позади. В комнате снимаю туфли, собираюсь зайти в гардеробную — и только тогда замечаю: на стуле перед окном сидит Маттео. Одна нога закинута на другую, в руках бокал.

Я вздрагиваю, сердце сбивается с ритма.
— Что случилось? Почему ты здесь? — пытаюсь говорить спокойно.

Глава 3

Утром я одеваюсь, смотрю в зеркало и замазываю тональным кремом красную полоску на шее. Я должна поговорить с мамой. От этого психа можно ожидать всё что угодно.
Собираюсь в колледж: учусь — как пойдёт, я ещё не решила, кем хочу стать. Беру сумку и спускаюсь вниз.

Мама и Лоренцо сидят на кухне, тихо о чём-то смеются.
— Дорогая, идём завтракать, — мама машет мне.
— Доброе утро, — киваю. — Я не голодна, спасибо. Мам, можно тебя на минуту?

Мы выходим во двор. Утренний воздух прохладный.
— Я тебя слушаю, дорогая.
— Мам, ты счастлива? Ты любишь его?
— Да, моя хорошая, — её глаза светятся. — Я счастлива как никогда. Мы через многое прошли и заслужили это.А почему спрашиваешь ? Что то случилось и

— Нет мам, просто спрашиваю — я улыбаюсь. — Я очень рада за тебя.

И в этот момент решаю: я промолчу. Ради её улыбки. Ради её покоя.

Мы обнимаемся, она возвращается на кухню. Меня отвозит водитель — «так надо», сказал Лоренцо. Я сжимаю лямку сумки и смотрю в окно:

Машина едет плавно, но внутри меня всё дрожит. Я смотрю в окно — город уже шумит, спешит, живёт своей жизнью.

Я должна молчать. Ради мамы. Она впервые за столько лет улыбается по-настоящему. Я не могу отнять у неё это счастье. Но внутри меня всё ещё горит отпечаток его пальцев на моей шее.

Маттео. Его глаза слишком тёмные, его слова слишком холодные. Он будто специально ищет, чем причинить боль. Почему? Я же ничего ему не сделала. Может, он ненавидит меня за то, что я вообще существую в этом доме?

Я прижимаюсь лбом к стеклу. Смогу ли я привыкнуть к этой жизни? Смогу ли я ужиться с ним под одной крышей? Он слишком сильный. Слишком опасный.

Но я тоже должна стать сильной. Если я хочу защитить маму — выбора у меня нет.

Машина останавливается у колледжа. Я глубоко вздыхаю и выхожу. Поднимаюсь по ступеням, прячу руки в карманы, и тут на меня налетает знакомый голос:

— Майра! — это Нэль. Она машет так, будто не виделись год. — Ты чего такая серьёзная? Тебя что, опять водитель как охрану сопровождал?

Я закатываю глаза.
— Ну да, я теперь почти президент. Осталось только флаг на машине.

Рядом появляются ребята — Лиам и Джейк. Лиам кивает с ухмылкой:
— Ага, Майра у нас теперь важная шишка. Смотри, не забудь нас простых смертных.

— Конечно, — фыркаю. — Запишу вас в график после встречи с министром образования.

Джейк подтягивается ближе, кладёт руку Нэль на плечо и подмигивает мне:
— Слушай, если у тебя будут лишние телохранители, сдай одного сюда. У нас в общаге холодильник воруют.

Мы все смеёмся. Нэль толкает его локтем:
— Ты идиот.

— Зато весёлый, — отвечает он.

После пары Нэль уносится в буфет за кофе, Джейк куда-то пропадает, а Лиам остаётся рядом, придерживая мне дверь.

— Значит, сегодня ты убиваешь не меня, а контрольную? — улыбается он.
— Только если она первая не выстрелит, — отвечаю.

Мы идём в библиотеку. Он раскладывает тетради, подвигает ко мне свой конспект: ровный почерк, аккуратные поля.

— Можешь фоткать, — кивает. — Но с тебя плата.
— Дорого берёшь?
— Хм… одно кофе и честный отзыв о моём безнадёжном шарме.
— Кофе — да. Про шарм… посмотрим на послевкусие, — смеюсь.

Мы работаем час. Он не лезет с вопросами, просто иногда шепчет подсказки, отмечает важное. Спокойно. Рядом с ним тишина перестаёт быть тревогой.

— Замёрзла? — спрашивает он, замечая мои плечи.
— Чуть-чуть.
— Держи, — он скидывает худи мне на колени. Я улыбаюсь ему в ответ.

Лиам — наша школьная знаменитость: высокий, накачанный, безумно красивый. Все девушки сходят по нему с ума, а он… он тусуется со мной. Мы не встречаемся, но он никогда не упускает шанса подкинуть намёк, шутку, взгляд.

Я же включаю дуру. Отмахиваюсь. Мне хочется учиться, жить по-настоящему. Не хочу, чтобы романтика запутала меня, испортила это редкое время свободы. Это моё лучшее время в жизни — и я не позволю никому его у меня отнять.

И всё же — когда он протягивает мне свою худи, когда его пальцы случайно касаются моей руки, внутри всё равно что-то дрожит.

Я натягиваю худи на плечи — оно слишком большое, почти до колен, и пахнет им: чем-то свежим, хвойным, тёплым. Лиам улыбается, как будто победил в маленькой битве.

— Видишь? — кивает. — Уже выглядишь лучше.

— Ну да, как пугало, — фыркаю я.

— Самое красивое пугало на курсе, — отвечает он, даже не моргнув.

Я закатываю глаза.
— Ты неисправим.

— Зато настойчивый, — он подмигивает. — Вот за это меня и любят.

— Ага, половина колледжа, — замечаю я.

— Ошибаешься, — он чуть наклоняется ко мне ближе. — Половина колледжа мне завидует.

Я смеюсь, но внутри становится неловко. Все девушки и правда смотрят на него — и на меня рядом с ним. Словно спрашивают глазами: почему именно она?

— Лиам, у меня нет времени на всё это, — тихо говорю, поднимаясь. — Я пришла учиться.

Он тоже встаёт, чуть смягчая улыбку.
— Я знаю. И я не мешаю.

После последней пары мы с Лиамом выходим вместе. Он несёт мой рюкзак, хотя я тысячу раз говорила, что справлюсь сама.

— Так что, кофе? — спрашивает он с привычной ухмылкой.
— Нет, — качаю головой.
— Тогда прогулка. Вечером. Никаких кафе, никакой толпы. Просто ты, я и улицы.
— Лиам… — начинаю я, но он поднимает руки, будто сдаётся.
— Как друг, Майра. Только как друг.

Я закатываю глаза, но губы предательски тянутся в улыбку.
— Ладно. Вечером. Но только недолго.
— Договорились, — он светится, как мальчишка, которому подарили новый мяч. — Я заберу тебя у подъезда.

Я приезжаю домой. Дом встречает привычной тишиной, но на кухне уже горит свет. Мама ставит на стол кружку и улыбается мне.

— Ты как раз вовремя. Мы с Лоренцо вечером уезжаем — у него встреча, я поеду с ним. Не скучай, ладно?

Я киваю и ставлю сумку у стены.
— Мам, я тоже вечером выйду. С подругами прогуляюсь. Немного.

Глава 4

Я начинаю дрожать — не могу это контролировать. Плечи, руки, всё тело будто лихорадит.

Он резко замирает. Смотрит на меня так, будто видит насквозь.

— Ты девственница? — хриплый, низкий голос режет воздух.

Я не отвечаю. Слова застряли, горло сдавило.

— Отвечай! — рычит он мне в лицо, пальцы сжимают мои запястья до боли.

Молчание.

— Ладно. Проверю сам. — его рука движется к моему белью. Я выгибаюсь, будто от удара.

— Да… да, доволен? Пусти меня! — крик срывается из груди, рваный, с болью.

Он медленно выпрямляется, ставит руки в карманы, стоит передо мной. Я остаюсь лежать, взгляд прикован к потолку, руки прижаты к груди. Дышу тяжело, в горле ком — ещё слово, и сорвусь на рыдания.

— Странно, — его голос становится ледяным. — Тебе восемнадцать, а ты всё ещё целка. Это даже к лучшему. — он слегка толкает меня ногой. — Своему дружку передай: пусть исчезнет, иначе исчезну его я.

Он наклоняется, упирается руками с двух сторон, создаёт вокруг меня клетку.

— В этом доме все ужинают за столом. Плевать, хочешь ты есть или нет — я жду внизу.

Слеза, предательская и горячая, скатывается по виску.

Он наклоняется, скользит губами к самому уху, шепчет что-то и, облизнув мочку, резко отстраняется. Разворачивается и уходит, оставляя меня в тишине, в которой гулко бьётся моё собственное сердце.

В груди всё сдавлено, дышать тяжело, будто меня придавили чем-то огромным и холодным. Я ненавижу его. Ненавижу за каждое слово, за каждое прикосновение. Но ещё больше ненавижу себя — за то, что не смогла ничего сделать. За то, что дрожу, как слабая.

Я чувствую себя грязной, хотя он даже не довёл начатое. Одного его взгляда хватило, чтобы я почувствовала себя вещью. Игрушкой в руках зверя, который играет только ради того, чтобы смотреть, как я ломаюсь.

Я медленно поднимаюсь, ноги подкашиваются, будто земля под ними зыбкая. Пальцы дрожат, когда беру телефон. Экран плывёт, но я заставляю себя напечатать:

«Не получится сегодня. В следующий раз обязательно погуляем».

Секунды тянутся мучительно долго, пока не приходит ответ.
Грустный смайл. И следом: «Ты будешь мне должна, красивая».

Я ещё держу телефон в руках, когда слышу знакомые шаги. Медленные, уверенные, тяжёлые. Кажется, по ним можно узнать его даже во сне. Сердце срывается вниз, пальцы сжимаются в кулак.

Он появляется в дверях — высокий, спокойный, будто ничего не произошло. Его глаза скользят к телефону у меня в руках, и я едва не роняю его.

— С кем переписываешься? — голос низкий, ленивый, но в нём скрыт металл.

— Не с тобой, — вырывается у меня.

Он подходит ближе, заставляя меня пятиться, пока спиной не упираюсь в стену. Его тень накрывает меня, а взгляд прожигает.

— Ещё раз увижу, что ты пишешь ему… — голос Маттео хриплый, почти рычащий.

— Он друг! — слова вырываются у меня сами. — Мы учимся вместе. Прекрати себя так вести. Ты думаешь, я хочу тут жить? Нет! Я здесь только ради мамы. Хватит относиться ко мне как к… как к вещи!

Моя фраза отзвенела в воздухе. Сердце колотится, я сама не верю, что сказала это вслух.

Маттео чуть приподнимает бровь, в уголках губ мелькает опасная усмешка.

— Мне плевать, кто он тебе. Я предупредил, — его голос теперь ледяной. — Конечно, ради мамы… Ты же мамина дочурка.

Он произносит это медленно, почти ласково, но каждое слово — нож.

Я вжимаюсь в стену, пальцы судорожно сжимают телефон. Он стоит так близко, что воздух между нами звенит.

— Спускайся на ужин, — бросает он, разворачиваясь. Доходит до двери, кивает в сторону выхода.

Я понимаю, что сопротивление только разозлит его сильнее, и выхожу следом. Мы спускаемся вниз.
Мамы ещё нет. За столом — только он и я.

Он сидит, уткнувшись в телефон. Волосы растрёпаны, белая рубашка расстёгнута почти до груди, рукава закатаны. Я ловлю себя на том, что разглядываю его, будто ищу ответы.

— Нравится то, что видишь? — его голос хриплый, ленивый. Я вздрагиваю от неожиданности.

Поспешно опускаю взгляд в тарелку, ковыряюсь в еде. В конце концов поднимаюсь, чтобы уйти.

— Сядь, — рявкает он, глядя из-под лобья.

— Я не голодна.

— Я голоден. Только не едой.

— Это твои проблемы, — бросаю, делая шаг.

— Я сказал — сядь обратно.

Я опускаюсь на стул, пальцы впиваются в колени.

— Что опять?

Он улыбается, взгляд скользит куда-то за мою спину. Я поворачиваю голову — у двери стоит горничная, совсем молодая, замерла, будто ждала приказа.

Маттео едва заметно кивает ей. Она подходит, и я в ужасе вижу, как он усаживает её себе на колени. Его пальцы лениво скользят по её талии, а губы растягиваются в довольной ухмылке.

Она начинает расстёгивать его ремень. Моё дыхание сбивается, глаза расширяются, но он не сводит взгляда с меня. Каждое его движение — будто вызов, каждое её касание — как плевок мне в лицо.

Я чувствую, как в груди поднимается волна — страх, отвращение, злость. Девушка наклоняется, вытаскивает его член и начинает облизывать и сосать будто это самое сладкое что она пробовала.

Резко встаю, хватаю стакан с водой и со всей силы выплёскиваю ему в лицо.

— Псих! Ненормальный! — мой голос звенит.

Разворачиваюсь и выхожу, едва держась на ногах. За спиной раздаётся его громкий, низкий смех — он катится по дому, от которого кровь стынет в жилах.

Дверь моей комнаты за спиной захлопывается, но его смех всё ещё звучит в ушах, раздирая изнутри. Руки дрожат, я прижимаю ладони к груди, будто могу так удержать сердце, которое вот-вот выпрыгнет.

Я ненавижу его.
Каждую его ухмылку.
Каждый взгляд, которым он прожигает меня.
Каждое слово, каждое прикосновение.

Ну и что мне делать?
Я не хочу расстраивать маму. Она всю жизнь жила ради меня, сгибалась, терпела, и только сейчас впервые за столько лет она счастлива, впервые улыбается по-настоящему. Я не могу это отнять.