Трофей узурпатора

Глава 1 (Лаверн Льемская)

Часть первая: РОЖДЕНИЕ

Глава 1 (Лаверн Льемская)

Он вошёл в мою комнату по-хозяйски, без стука, пачкая грязными сапогами ковёр. Плюхнулся в кресло прямо заляпанной одежде.

Я накинула на плечи покрывало, чтобы спрятать батистовую сорочку, и потянулась к ножу на тумбочке. В голове билось: «Лучше смерть, чем бесчестие»

Но он вскинул вверх ладонь, слишком аристократически-узкую для варвара, и поморщился:

– Во имя Истинных Богов! Никто не собирается вас насиловать, ваше величество. Давайте просто поговорим.

Голос звучал устало и хрипло. В неровном свете очага я видела, что его лицо измождено, а под глазами – тёмные тени. Правую щёку – от глаза до подбородка – бороздит жуткий шрам. Глаза – даже в отсветах свечей – холодные серые льдины. Волосы засалены.

Небритый. Страшный. Уродливый. Бррр…

– Поговорим?.. – я задохнулась от наглости. – Вы завоевали моё королевство, явились в мою спальню ночью и без приглашения. А я должна поверить, что якобы просто поговорить?..

Он пожал плечами.

– Я писал вам несколько раз, был предельно вежлив, – у него ходили желваки, и я чувствовала, что он едва сдерживает ярость. – Вы не ответили ни на одно моё письмо. Я расценил это как согласие и приглашение.

– С войском?!

– Это лишь для того, чтобы ваши градоначальники были сговорчивее и охотнее открывали ворота на пути к столице. Что они, собственно, и делали. Понятливые у вас подданные.

– И, видимо, для более правильного понимания ваших намерений вы отдали приказ убить моего отца?

Сама эта фраза далась мне нелегко. Папа, улыбчивый, добрый, светлый, зовущий меня «малышка Лаверн», встал перед глазами. Спазм сдавил горло. Я судорожно сглотнула и сказала себе: «Я не покажу узурпатору слёз»

– Кто сказал вам об этом? – я заметила, что услышав моё обвинение, визитёр вздрогнул и помрачнел. Сейчас его голос звучал глухо, но в нём слышалось явное раздражение.

– Мой дядя, который, к тому же, первый советник.

– Вот как, – он откинулся в кресле и сложил руки домиком на уровне рта. – Так и сказал, что Гурго Алер, владетель-узурпатор, отдал приказ?

– Да, именно так и сказал, – я гордо вскинула голову. Не позволю сомневаться в моих родственниках. – И настоял на моей поспешной коронации.

– Занимательная история, – он провёл пальцем по нижней губе, и я заметила, что губы у него обветренные и пересохшие. Всё-таки нелегко было добраться сюда. Хоть некоторые предатели и открывали ворота городов, в целом же моя армия до последнего сражалась за свою королеву. Я, собственно, поэтому вторые сутки и не выходила из комнаты – видеть коридоры замка, заваленные трупами подданных, было выше моих сил. Владетель-узурпатор перевел на меня взгляд и продолжил: – Как вы думаете, ваше величество, ваш дядя сможет подтвердить свои слова в Храме перед лицом Истинных богов?

– Я уверена, что он сделает это с лёгкостью. Мой дядя – честный и благородный человек.

– Отлично, – владетель-узурпатор поднялся, и я отметила, что обивка кресла безнадёжно испорчена, – тогда жду вас в Храме.

Проронил и направился к двери.

– Прямо сейчас? – опешила я.

– Да, а чего тянуть. Я не люблю недомолвки. А между мной и вами тем более не должно быть тайн.

Я не поняла, почему это «тем более», он не потрудился пояснить.

Ушёл, чеканя шаг. Мне казалось, паркет проминается под его, подбитыми железом, сапогами. Поступь захватчика.

Когда шаги затихли, я перевела дыхание, швырнула покрывало на кровать и позвонила в колокольчик.

Слуги с позавчерашнего вечера, когда всё случилось, молчали и были похожи на тени. Даже моя бойкая на язык камеристка Эбигейл примолкла, отвечала только «Да, ваше величество», «Нет, ваше величество». И выполняла свои обязанности, словно заводная кукла.

Вот и сейчас она вошла, поникшая и бледная, кусая губы. Даже не обратила внимания, что волочёт по полу моё парчовое платье.

Но я тоже – хороша королева! Забилась в свою комнату и просидела тут, шокированная, раздавленная, двое суток, и даже не подумала, что моим подданным нужна поддержка. Что они должны видеть свою правительницу несломленной и сильной.

Устыдившись, я ласково тронула Эбигейл за руку, улыбнулась (точнее было бы сказать – выдавила из себя улыбку) и спросила:

– Как вы, моя дорогая?

Бедняжка, наконец, не выдержала и разрыдалась. Её муж и брат, рассказала сбивчиво, погибли, защищая тронный зал, где укрывались мой дядя и ещё несколько придворных. Муж и брат Эбигейл были лучшими среди королевских стражей.

Её потеря наложилась на мою – могила отца ещё, можно сказать, свежа. И я расплакалась вместе с камеристкой. Так мы и сидели, касаясь друг друга лбами и держась за руки.

Потом она помогла мне умыться, одеться и заплела мои золотые волосы в сложные косы. Волосы у меня и впрямь золотые (моя родная бабка – Златовласка), так что у нас это родовое. Правда, поскольку я уже третье поколение то золотым у меня был лишь каждый третий волосок. Но и этого хватало, что бы мои локоны, ниспадающие почти до пят, искрились и переливались. Ну и как полагается принцессам – у меня молочно-белая атласная кожа, синие глаза, алые губы. На радость поэтам и менестрелям, охотно слагавшим оды в честь прекрасной принцессы, и на беду мне. Потому что с моего шестнадцатилетия отца одолевали женихи. Но, слава Истинным Богам, папа не собирался выдавать меня замуж так рано. Да и достойной партии, на его взгляд, не находилось. Но я всё равно тяготилась красотой, как и тяжёлыми, до земли, косами…

… Мы направились в Храм. Эбигейл с фонарём шла впереди, я поспевала за ней: при моём тщедушном телосложении носить церемониальные платья – то ещё испытание. А выйти в простой одежде – нельзя: всё-таки посещение королевой Храма Истинных Богов – это целый ритуал.

Глава 2 (Лаверн Льемская)

Да, разумеется, я с детства знала, что мне предстоит заключить выгодный для страны и короны союз. Как бы отец меня не любил, он всегда открыто говорил мне об этом. Такова участь принцесс. Да и королев тоже. Тут не до романтики.

Поэтому я была искренне рада, что за четыре года бесконечного сватовства, когда принцы, герцоги, короли со всех уголков Эоллы слали мне предложения руки и сердца, моя душа ни разу не дрогнула. Не чьи пылкие признания не тронули её.

Без любви легче осознавать государственную необходимость брачных уз. Если разум не затуманен глупой страстью, проще принимать важные для страны решения.

Но…

Гораздо приятнее, когда твой, пусть и нелюбимый избранник, хорош собой. Ведь даже политический брак имеет интимную сторону, и делить её хочется с тем, кто тебе приятен хотя бы внешне.

Тут не повезло. Мой будущий супруг выглядел как грубый наёмник, в родословную которого затесались гоблины. Впрочем, о родословной лучше не говорить. Потому что от одного только упоминания социального статуса его родителей мои щёки начинали пылать – шутка ли дело: портовая девка и каторжанин.

Понятное дело, что ни о каких манерах, тактичности, учтивости и говорить при таком раскладе не стоит. Владетель-узурпатор груб, неотёсан, вечно грязен, поскольку предпочитает проводить время с лошадьми и солдатами, и просто феерически некрасив. Что его самого, похоже, никак не беспокоило. Как и тех девиц, что охотно прыгали к нему на колени и в его замусолённую койку.

Вчера мне понадобилось обсудить кое-какие детали предстоящей свадьбы, пришла к его покоям, а там дверь приоткрыта и двое беззастенчиво резвятся. Более отвратительной картины я в жизни не видела, меня едва не стошнило прямо там. Я демонстративно прокашлялась. Они шарахнулись друг от друга. Девица – и где только в моём замке такую уродину нашёл? – с визгом и даже не прикрывшись пробежала мимо меня. Сам же владетель-узурпатор – я даже мысленно предпочитала его называть так, потому его имя столь неблагозвучно, что оскорбляет мой слух – соизволил набросить халат, спешно накинул покрывало на постель и, кажется, даже смутился, во всяком случае, суетливо поправлял волосы и ёрзал ногами по полу.

– Извините, что не постучала, – проговорила я, – дверь была открыта, я думала, что можно.

Он уже взял себя в руки и принял обычный свой циничный вид.

– Ну конечно, а послать служанку с запиской – недосуг.

Я фыркнула:

– Вы же сами говорили, что между нами не должно быть никаких недомолвок и нам стоит получше узнать друг друга. Вот я кое-что о вас и узнала. Искренне надеюсь, что хотя бы ради свадьбы вы соблаговолите принять ванну и познакомитесь с предметом, который называется «расчёска».

Мне было плевать, что он вспыхнул, как бочонок с порохом, и с трудом сдержал гнев. Я говорила правду.

Обсуждать свадьбу – резко расхотелось. Впрочем, выходить замуж – расхотелось ещё больше. Даже по политическим соображениям. Потому что никто не отменял брачную ночь.

Меня заранее передёрнуло от отвращения, когда я представила, как он касается меня. Как это некрасивое лицо приближается ко мне для поцелуя.

Романтические бредни! Вот уж воистину!

Я так и не отважилась переступить порог его комнаты – там, наверное, полно клопов, вшей, тараканов и ещё Истинные Боги знают чего.

Напомнила, что церемония послезавтра в полдень, сделала реверанс и ушла.

Вернувшись в комнату, я плакала долго и горько, а потом отправилась в купальню и ожесточённо мыла себя, поскольку ощущала, будто сама измаралась в увиденной грязи.

Время до свадьбы шло быстро и как в тумане. Единственное, что я запомнила, – бесконечные примерки: платье, туфли, диадема. Королева должна быть идеальной в свой самый счастливый день, будто издеваясь надо мной, говорили портные, ювелиры, обувных дел мастера.

Счастливый? Кажется, мне стоит забыть, как звучит это слово и разучивать его антипод.

И вот тот самый день настал. Замок наполнился суетой, мои покои – цветами, кружевами и лентами.

Служанки, одевавшие меня, сетовали на то, как я бледна и собирались подрумянить мне щёки. Но я запретила: никакой косметики в этот день. Буду такой, как есть. Пусть все видят, какой ценой даётся мне эта свадьба во имя мира и спокойствия в стране. Свадьба с врагом, с захватчиком, с нелюбимым.

В Храм я прибыла, чуть опоздав. Оттягивала до того момента, когда оставаться в комнате было просто неприличным. И вот теперь я шла по проходу к алтарю, сжимая в руках букет и стараясь не смотреть на мужчину, который застыл там, подобно чёрному изваянию. Я слышала, как мои придворные всхлипывают и жалеют меня: «Такая красавица, будто сама Истинная Богиня, и достанется монстру». Такие и подобные фразы вились над толпой, что, конечно же, не добавляло мне уверенности. Сил едва хватало на то, чтобы просто переставлять ноги и сдерживать слёзы.

Когда же я встала рядом с владетелем-узурпатором, то к удивлению своему заметила, что он заметно нервничает. По случаю свадьбы он, в кои-то веки, был чисто одет и хорошо причёсан. И даже щетина на его щеках и подбородке не выглядела неопрятной, как прежде. От него даже приятно пахло. Когда моя ладонь легла в его, я почувствовала, что у него дрожат пальцы. Не могла понять почему.

Я на автомате произнесла брачные клятвы, но, видимо, они всё-таки вышли искренними, раз Истинные Боги не испепелили меня. Но это и неудивительно – я действительно собиралась хранить верность мужу.

Даже не уловила тот момент, когда мой палец опоясал холод обручального кольца.

Вернулась в реальность лишь, когда Верховный Жрец произнёс:

– А теперь можете поцеловать жену.

Я замерла, с ужасом ожидая того, что сейчас произойдёт.

Владетель-узурпатор наклонился ко мне и прошептал:

– Лаверн, закройте глаза и подумайте о чём-нибудь приятном.

Он впервые назвал меня по имени. В его устах оно прозвучало неожиданно мягко и уместно.

Глава 3 (Лаверн Льемская)

Я проснулась, когда солнце уже ярко играло лучами в небе. Мужа рядом не было, но на подушке с его стороны лежал букет цветов. Алые светящиеся колокольчики с белыми серединками, источавшие тонкий, напоминающий клубнику, аромат. Райгет. У нас это растение называют цветком затаённой страсти. Его не так просто достать – райгет цветёт на острых шпилях Драконьих скал. И добраться туда можно только на драконе.

Значит, это правда? Владетель-узурпатор – погонщик драконов? Слышала об этом, но не верила. Приручить дракона и заставить его ходить под тобой, будто ездовая лошадь, почти за гранью человеческих возможностей. Хотя, кто сказал, что Гурго – фу, какое всё-таки неблагозвучное имя! – человек?

Но цветы! Кто там говорил про романтичные бредни? Разве не влюблённые мужья дарят букеты своим жёнам после брачной ночи?

Вновь и вновь прокручивала в голове вчерашнее. Тепло в голосе Гурго, благодарность, волнение. И только сейчас понимала – он, наверное, хотел бы чтобы наше знакомство было другим.

А я хотела бы? Не знаю. Но получать цветы по утрам – невероятно приятно.

Улыбнулась, потянулась и позвонила в колокольчик.

Расторопная Эбигейл и стайка прислужниц тут же впорхнули в мою спальню.

Пока девушки занимались моей постелью – я колдовала над букетом. В буквальном смысле колдовала. Каждая женщина Льема обладает магией жизни. Ведь именно в нашей стране расцвел впервые цветок жизни, посланный на Эоллу самими Истинными богами. И дочери Льема получили частичку его пыльцы. Чем выше и чище род – тем сильнее магия жизни. Выше и чище льемских королей нет никого на всей Эолле.

Лёгкие заклятья, и я запечатала цветы в их свежести и великолепии. Теперь они не увянут, хоть проноси я их весь день.

Платье мне подобрали в тон к букету. Его юбки слоились: бело-жемчужная, ярко-алая, бледно-коралловая верхняя. Служанки заплели мои волосы в затейливые косы и украсили россыпью соцветий райгета. Скромный букетик я приколола и к корсажу. Сегодня – это мои единственные украшения. Никаких драгоценностей, никакой мишуры. Муж сделал мне приятное, а я в ответ сделаю ему. Мне не сложно.

Оглядев результат в зеркале, осталась довольна. Мягкий коралл отлично сочетался с румянцем, а алые атласные ленты, украшавшие платье, подчёркивали яркость губ.

Вспомнила вчерашний поцелуй – мой первый и пока единственный. Такой лёгкий, такой робкий, такой…нежный. И взволнованный шёпот: «Закройте глаза и представьте себе что-нибудь приятное».

Я почувствовала, как душу заполнило теплом. Приложила руку к груди, чтобы унять бешено колотящиеся сердце.

Он заботился обо мне. Но почему? Неужели я ему нравлюсь?

Пока я путешествовала по лабиринтам памяти, служанки одна за другой покинули мою спальню. Осталась только Эбигейл. Последнее время между нами установилась странная близость и почти дружба. Наверное, мне просто не хватало близкого человека, с которым можно делиться сокровенным.

Эбигейл сегодня взволнована и печальна. Несмотря на то, что в комнате никого нет, она склонилась к моему уху и прошептала:

– Ваш кузен Демиан вернулся.

Короткая фраза вмиг вернула меня в мрачную реальность, где мой дядя – предатель, мой отец – мёртв, а мой муж – узурпировал трон.

В свадебной суете я и забыла о казни дяди. Приговор привели в исполнение буднично и, разумеется, без огласки. И, конечно же, Демиан приехал. Столько лет безвылазно сидел в своём именье в Версавии, и вдруг решил явиться… После того, как их с дядюшкой авантюра – выдать меня за Демиана – не удалась, кузен уехал. Дядюшка был моим родственником по линии мамы. Её братом. Маму я никогда не знала – она умерла, подарив мне жизнь. И отец, свято храня память об обожаемой жене, осыпал семью её брата всяческими дарами. Но, видимо, даже так – хорош не будешь. И поведение дяди – наглядное тому доказательство. Должности первого советника ему оказалось мало. Наверное, хорошо, что в моей жизни появился Гурго. Потому что пугливо оглядываться, когда идешь по коридорам замка, тоже не хочется.

– Он здесь? – так же шёпотом спросила я.

Мы были словно две заговорщицы.

– Слышала, что уехал, сразу после церемонии венчания. Но это могут быть лишь слухи. Вы ведь знаете своего кузена – он же маг иллюзий.

Это верно. А значит, значит… он может быть где угодно и оказаться кем угодно…

Даже…

Схватилась за сердце, когда ужасная догадка пронзила разум.

– Эбигейл, вы не в курсе, где сейчас мой супруг? – спросила, волнуясь.

– Когда я направлялась к вам, ваше величество, он шёл в кабинет вашего батюшки, – сообщила камеристка.

Я поблагодарила её и бросилась скорее искать мужа. Дурное предчувствие гнало меня.

Вбежав в кабинет, застала Гурго склонившимся над кипой бумаг. Постаралась восстановить дыхание и даже натянуть на лицо улыбку.

– Неужто вы торопились ко мне, Лаверн? – чуть насмешливо произнёс Гурго, подошёл ко мне, взял за руку и поднёс к губам. Поцелуй лишь слегка коснулся кожи. Он снова не был неприятен.

– Да, – проговорила я, – не терпелось выразить вам благодарность за букет.

– Букет? – он ошарашено вскинул брови. – Какой ещё букет?

– Вот этот, – я отстегнула цветы от корсажа и протянула ему.

Гурго отбросил их, как ядовитую змею.

– Вы решили подшутить надо мной? – нахмурился он.

Очарование утра, тепло, тронувшее моё сердце, когда я увидела подарок на подушке – всё мгновенно исчезло. Разбилось о ледяную мрачность моего мужа.

– Я и не думала шутить, – произнесла, проглотив горечь. – И была очень счастлива, когда обнаружила этот душистый дар…

– Лаверн, – почти прорычал он, – я ведь просил вас не строить иллюзий на мой счёт и не забивать свою голову романтическими бреднями. Я не по этой части. Вы вообще можете меня представить… собирающим цветы?! – последнее он проговорил так, будто я горожу сущую нелепицу.

Окинула его взглядом и поняла – и впрямь нелепо: мрачный, хмурый, со страшными шрамами… Представить его в гуще боя и в дыму пожарищ – запросто. А вот кружащим на драконе над цветочными полянами – никак…

Глава 4 (Лаверн Льемская)

Сегодня, причёсывая меня и вплетая в волосы зачарованные незабудки, Эбигейл снова перешла на шёпот. Только причина была другой.

– Ваш муж, наверное, очень горяч в постели.

Не будь я строго воспитана, подпрыгнула бы на месте от таких высказываний.

Густо залившись краской, резко сказала:

– Я не собираюсь обсуждать это с ни с вами, Эбигейл, ни с кем-либо ещё.

Она фыркнула.

– Весь замок обсуждает! После того, как в его постели побывала Лурна, она много чего порассказывала.

Вновь накатило отвращение. Память услужливо подсунула картину сплетённых тел на узкой койке, голую некрасивую девицу, которая пробежала мимо меня, взъерошенного и злого Гурго…

А потом – бросило в жар, потому что вспомнился вчерашний поцелуй, его руки на моём теле, обжигающие дыхание и лучистый взгляд.

Вчера он не был мне неприятен, я бы даже хотела узнать, насколько он горяч. Но после упоминания о Лурне всё снова вернулось на круги своя.И даже незабудки в волосах стали жечься.

– Не заставите же вы всех замолчать? – продолжала Эбигейл, прихватывая последний локон шпилькой.

– Ещё как заставлю. Я – королева. В моём арсенале есть очень интересные заклинания. Например, заклинание немоты. Походят придворные недельку с онемевшими языками – болтать глупости перехочется.

Эбигейл ощутимо вздрогнула. Это хорошо. Значит, уже сегодня весь замок будет знать, что королева может сделать с болтунами. Мои подданные отлично осведомлены, что Льемские короли – не шутят.

Камеристка откланялась и ушла. А я – отправилась искать мужа. Очень хотелось подключить его искоренению грязных сплетен. Если уж он их и породил.

Гурго я вновь застала в кабинете отца, склонившимся над кипой бумаг. Здесь уже навели порядок после вчерашней бойни. И теперь в помещении царила привычная рабочая обстановка.

На мгновение, прикрыв глаза, я увидела на месте мужа – отца. Как он улыбается мне. Что-то говорит. Зовёт.

Сглотнула колючий ком. И почувствовала, как шершавые твёрдые пальцы стирают дорожки слёз с моих щёк. Я и не заметила, как расплакалась.

Гурго выглядел встревоженным.

– Что-то случилось? – спросил, заглядывая в глаза.

– Отца вспомнила, – ответила я и прошла мимо мужа. Заметила, как дрогнула его рука. Видимо, хотел обнять и прижать к себе, как делал вчера, но почему-то передумал. И ладно. Я подошла к столу, посмотрела на документы, которые были разложены по его поверхности. Обратила внимание на тот, что изучал муж – донесение из Северных пустошей, на вирийском.

– Вы знаете вирийский? – я вскинула глаза на мужа, он смущённо взъерошил волосы, отвёл взгляд.

– Совсем немного. Недостаточно, чтобы прочесть документ, – признался он и тут же спросил с надеждой: – А вы?

– Знаю. Вирийский и ещё пятнадцать державных языков. Читаю, пишу, говорю. Чуть-чуть разбираюсь в языке древних. Но в наши дни не найти учителя древнего даже среди образованнейших мудрецов.

В глазах Гурго появилось то, что можно было расценить как благоговение. Очень осторожно он взял мою руку, поднёс к губам, а потом проговорил с затаённым восторгом:

– Вы столь же умны, сколь и прекрасны, моя королева.

Куда девался вчерашний, уверенный в себе и дерзкий воин, который целовал, не спрашивая?

Я чувствовала в Гурго ту же нервозность, что и на свадьбе. Но другую, чем пародия в исполнении Демиана. Муж волновался по-настоящему, как будто ощущал, что неприятен мне и не знал, что с этим делать.

Только вот… я тоже не знала. Неприятен ли он мне или нет?

Чтобы увести разговор в более мирное русло, я робко поинтересовалась:

– Гурго, вы не станете возражать, если я… немного помогу вам с бумагами?

Отец очень любил меня, но, как все мужчины в нашей стране, полагал, что женщине – не место в политике. И если и пускал меня сюда, в свой кабинет, то для разговоров об очередном женихе. Правда, они неизменно сопровождались беседой о политическом и экономическом положении в государстве претендента, но на этом всё и ограничивалось. Короновав меня, дядя тоже не спешил допустить до важных дел. Теперь я во власти мужа, и он вправе не допускать меня к подобным делам.

Но Гурго удивил меня тем, что прижал мою ладонь к сердцу – оно у него колотилось просто бешено – и робко спросил:

– Вы, правда, хотите мне помочь, Лаверн?

– Д-да, – его волнение передалось и мне, – если вы позволите. В Льеме женщине ничего делать в кабинете мужчины. Её место в спальне и в детской.

– Значит, будем менять закостенелые устои, – с улыбкой отозвался Гурго, – я с благодарностью приму вашу помощь, моя королева. Тем более, вы единственный человек в Льеме, кому я могу доверять.

Слышать это было невероятно приятно.

И я занялась бумажной работой. Да уж, дядюшка, судя по всему, не очень-то интересовался государственными делами. Некоторые письма и донесения датировались ещё временем смерти моего отца.

Я раскладывала документы по стопочкам, делая пометки на общем, потому что льемского в должном объёме Гурго тоже не знал. Он слушал меня, как внимательный ученик, кивал, пристально осматривал ту или иную бумажку, прежде чем положить в нужную папку. И я поняла – он запоминал хотя бы внешний вид, чтобы по кратким пометам, которые я прилагала, восстановить суть документа.

Когда мы закончили, у меня болели пальцы – никогда раньше не приходилось столько писать.

– Чтобы я без вас делал, Лаверн, – с благодарностью проговорил Гурго, достал платок и вытер мои, измазанные чернилами пальцы. А потом – перецеловал каждый.

Ко мне вернулась напряжённость, и я осторожно отняла руку.

– Пожалуй, пойду распоряжусь насчёт обеда, – сказала, вставая с кресла, но Гурго остановил меня.

– Лаверн, нам нужно поговорить, – произнёс серьёзно и, почему-то, печально.

– Хорошо, – я снова села, – о чём?

– О нас… – начал Гурго, но тут же осёкся, – вернее, о том, что говорят придворные.

Густо покраснев, я остановила его, вскинув ладонь:

Глава 5 (Лаверн Льемская)

У себя в комнате я сразу же позвонила в колокольчик и приказала вбежавшей Эбигейл:

– Соберите моих придворных дам. Всех! Разговор будет очень серьёзный!

Проигнорировала, что глаза камеристки стали круглыми, как блюдца. Пусть привыкают к тому, что я жена владетеля-узурпатора Гурго Алера, жестокого и беспощадного гарута, под чьей тяжёлой поступью проминается земля. Недаром же говорят: муж и жена – одна сатана. Пусть привыкают и боятся.

Дамы группками и поодиночке стали заполнять комнату, прилегавшую к моей спальне. Они перешёптывались, недоумевали, бросали друг на друга удивлённые взгляды: мол, что это она?

Я же ходила перед ними туда-сюда, кусала губы, сжимала руки на груди и продумывала речь.

Когда все собрались, я окинула пёструю гвардию взглядом и начала:

– Вас, наверное, удивляет, зачем я собрала всех здесь?

Дамы закивали, загомонили, я вскинула руку, прервав их:

– Женщины Льема всегда отличались благонравием и кротостью. Их поведение было образцовым. А любой непристойный поступок ложился пятном на всю семью. – Я обвела взглядом притихших придворных. Некоторые из них были на голову выше меня, другие – вдвое старше, третьи – второе толще. Но при этом я была их отражением, их квинтэссенцией, их слепком. На меня смотрит народ. С меня будет спрос. – Права ли я?

Женщины энергично закивали, задакали.

– Тем не менее, сегодня мне и моему супругу – представителю другого народа и даже другой расы – довелось лицезреть весьма нелицеприятную картину с участием одной из моих статс-дам. Я просто от стыда проваливалась, выслушивая лэрину Милту и наблюдая за ней. Завтра, в назидание всем, она будет публично наказана пятнадцатью плетьми.

И тут по рядам прошла волна возмущённых и недовольных шепотков. Вперёд выступила герцогиня Дэворг – дама в летах и весьма дородная.

– Рискую навлечь на себя ваш гнев, ваше величество, – пророкотала она – голос у герцогини низкий и грубый, – но всё же осмелюсь высказаться. Бедняга Милта пострадала несправедливо! Во всём виновата странная магия гарутов. Это она рождает грешные порочные мысли. Притяжение, которому невозможно сопротивляться. Мрачные воины, прибывшие сюда с вашим мужем, они… отличаются от наших мужчин – они привлекают, будоражат, лишают рассудка… – чем дальше она говорила, тем более запальчивой становилась её речь.

В чём-то она была права – окружение Гурго и он сам сильно выделялись – как один рослые, плечистые, с тяжёлым подчиняющим взглядом. Воины-варвары. В то время как среди представителей сильного пола Льема встречались в основном художники, поэты и прочие деятели творческих профессий. Льем уже несколько столетий дарует миру бессмертные сокровища литературы и искусства. Наши мужчины в основном невысоки, худы, бледны, беловолосы. Утончённо-красивы. Манерны. Но… до недавнего времени ни самого Гурго, ни его воинов я не рассматривала, как мужчин. Тем более – привлекательных и будоражащих. Потому что как захватчики, явившиеся в твою землю, могут нравиться и уж тем более волновать? Это неправильно… Вон и муж это понимал и не требовал от меня даже исполнять супружеский долг.

Вскидываю брови:

– Мой муж – гарут, я его лайдори. И я успешно сопротивляюсь этой странной, как вы говорите, притягательности.

– Значит, правда, что вы до сих пор не разделили с ним ложе? – визгливо сообщила лэрина Нибл – тощая, длинная, похожая на единицу.

Я вспыхнула.

– Речь не обо мне! – произнесла строго.

– Как раз таки о вас, ваше величество, – заметила рассудительная графиня Кросси. – Потому что есть категория женщин, обделённых Истинными богами, которые не чувствуют влечения к противоположному полу и не ощущают будоражащий призыв. Но и мужчины обычно от таких женщин быстро оказываются. Так что, моя королева, – проговорила графиня, – не исключено, что это вы просто не привлекаете своего мужа. Как женщина… Вот и злитесь и отыгрываетесь на более успешных, таких, как Милта…

Пофыркав и посмеявшись, дамы разошлись, оставив меня в полном смятении… И сомнениях.

Вдруг я действительно не привлекаю мужа, как женщина. Ведь он никогда не говорил мне обратного?

Я очень волновалась, думая о том, что Гурго собирается прийти ко мне этой ночью. Попросила служанок особенно потрудиться надо мной. Мне вычесали волосы так, чтобы волосок лежал к волоску. Золото в волосах начало особенно играть и искриться. И этот блеск оседал таинственными искорками и в моих глазах. Меня вымыли и умастили тело ароматными маслами – от них кожа становилась не только очень нежной, будто атласной, и душистой, словно в неё впитался запах цветущего луга.

Одели меня лишь в длинную сорочку из эльфийской паутины – тончайшая полупрозрачная ткань, которая слабо мерцает. Этот пикантный туалет почти ничего не скрывал и, взглянув на себя в зеркало, я залилась яркой краской. Невольно захотелось укрыться волосами – благо, ниспадая до самых пят, они укутывают меня, как покрывало. Но служанки настояли, что локоны лучше откинуть на спину.

Я поддалась.

В конце концов, стараюсь для мужа. Рано или поздно он должен увидеть меня совсем без одежды. Не только увидеть, но и познать. Я не должна стесняться.

Но убеждать себя легче, чем действовать.

Когда служанки ушли, я, став у окна, обняла себя руками и всё-таки укуталась в волосы.

Ожидание было томительным и изматывающим. Моя смелость утекала, как песчинки в песочных часах. Скоро от неё не останется и следа. А я юркну в кровать, натяну одеяло до ушей и притворюсь спящей.

Да, и так и не узнаю ответ на снедающий меня вопрос, поехидничал внутренний голос.

Но я всё равно почти сдалась, когда тяжёлые шаги всё-таки раздались.

У меня не было сил смотреть на него.

Муж подошёл сзади, обнял за талию, прижал к своей широкой каменной груди.

– Лаверн, – прошептал он. От низкого бархатного голоса у меня мурашки побежали по телу. От него веяло жаром, как от очага.

Ладонь скользнула вверх и сжала мою грудь через тонкую ткань сорочки. Осторожно. Будто охраняя. Пряча.

Глава 6 (Лаверн Льемская)

– Она сбежала, – сказал Гурго вместо приветствия.

Ему не потребовалось уточнять – кто. Наша драгоценная любительница варваров Милта. И это плохо. Очень плохо.

– Вы допросили её надзирателей?

Конечно, он допросил. Но мне надо было хоть что-то спрашивать, понимать, что мы пытались. Что-то делали.

Гурго хмыкнул и отвернулся к окну. Он сидел на подоконнике в нашей спальне, выглядел растрепанным и уставшим, словно и не было вчерашней нежной ночи, полной откровений. Значит, я заснула, а он...

Выбралась из кровати, стащив одеяло. И в этом наряде подошла к мужу. Обняла, заглянула в глаза. Сейчас они были прозрачными, как чистые речные озера. И разноцветные точки на радужке напоминали упавшие на дно камешки.

Он провёл согнутым пальцем по моей щеке, поцеловал в угол губ.

– С пристрастием, – ответил на предыдущий вопрос. И это суровое слово резко контрастировало с нежностью между нами. – И некоторые разоткровенничались. Видимо, стоило с этого начинать.

Увы, правителям приходится принимать непопулярные решения. И быть жестоким к единицам, чтобы спасти сотни тысяч. От догадок – что именно могли сказать тюремщики – я похолодела.

А Гурго беспощадно их подтвердил:

– Все, как один, утверждали, что сначала появился светящийся круг – то ли голубой, то ли зелёный (тут показания разнились) – из него высунулась рука, цапнула пленницу и утащила прочь. Стражники как раз пришли за лэриной Милтой, чтобы вести на казнь. Ты ведь понимаешь, что это значит?

Я понимала и слишком хорошо. Вернее, плохо. Очень плохо.

– Но это ещё не всё, – горько хмыкнув, продолжил Гурго. – У кое-кого освежилась память, и они поведали, что такой же сияющий круг появился в камере твоего дяди… в утро его казни.

Вот тут уже не до шуток…

– Вы хотите сказать… – я даже не смогла озвучить очевидное.

– Да, именно это и хочу сказать, Лаверн – он жив, здоров и, скорее всего, очень зол. А если зол, то будет мстить. А ещё ваш замок полон крыс. И оставаться здесь становится небезопасно.

– Что вы предлагаете? – я оторвалась от него и заходила по комнате. Всё происходящее крайне нервировало и пугало.

– Уехать отсюда, – бескомпромиссно заявил он. – Вам. А я останусь – надо как следует потравить грызунов.

Я бы могла начать истерить, заявить, что никуда без него не поеду. Но то было бы глупейшим поступком. И позволить себе подобное я просто не могла. Но и уехать тоже не могла. Пока не могла.

Вновь подошла к мужу, положила ладонь поверх его и сказала:

– Гурго, крысы хитры и коварны. Я знаю этот замок, как свои пять пальцев. В детстве я любила убегать от наставников и прятаться в каких-нибудь дальних комнатах или подземельях. А потом – уж простите, но это правда – вы и ваши воины, безусловно, лучшие в бою, совершенно несведущи в портальной магии и магии иллюзий. Стало быть, не имеют возможности реально оценивать очень коварного врага. И последнее, – я грустно вздохнула, – магия иллюзий – тёмная. Вы же в совершенстве владеете светом. Это, конечно, могучая сила. Но… свет откровенен, прямолинеен и честен. А тут… Тут нужна тьма. Тёмная магия – прерогатива Льемских королей.

Гурго побледнел, заглянул мне в глаза, приподняв подбородок.

– Что вы собираетесь делать, Лаверн?

– То, что должна сделать королева, защищающая свой народ, – произнесла вслух. И мысленно добавила: «То, что надо было сделать давно».

Выпустить свою Тьму. Могучую первозданную силу, настоянную в веках, окрепшую за десятки поколений, жирно кормивших её. Королевскую Тьму Льема – оружие, которому нет равных.

Меня берегли от её прикосновения, позволили выучить лишь теорию и простейшие заклинания. И тому была причина: тьма опустошает своего носителя изнутри. Если свету нужна подпитка извне, из окружающего мира, от самого солнца, то тьма питается твоими ресурсами…

Есть такая оса-паразит. Она откладывает личинку в тело бабочки. И та, развиваясь, выжирает беднягу. А когда от бабочки остаётся лишь оболочка – раздирает её в клочья и выбирается на свет. Чтобы жить. Вот так и тьма. Она тоже паразит. И он растёт внутри тебя, крепнет, а потом – разносит тебя в ошмётья, чтобы дать появиться жутчайшему монстру, которого уже ничем не остановить…

Но при этом тьма – не есть зло, а свет – вовсе не добро. Это очень обывательские представления. Магия сложнее. Скорее, она постоянный баланс света и тьмы, постоянный альянс добра и зла, игра теней, мерцание полутонов…

Вот взять тех же гарутов. Они – чудовища, но при этом – маги света. С чего люди взяли, что свет не может убивать? Свет слепит, выжигает, разгоняет. По сути, у тьмы нет шансов против света. Он сильнее. Поэтому ей приходится быть изворотливее, бить исподтишка, запутывать и утягивать. Только так она может противостоять, только так – получить победу.

Тьма – женщина. Свет – мужчина. Их разобщённость рождает войну, их слияние рождает жизнь.

Это и есть магия. Её суть. Её первооснова. Её краеугольный камень.

Гурго спрыгнул с подоконника, подошёл ко мне и схватил за плечи, сжал сильно, но не со зла – я знаю, а потому что внутри у него сейчас всё клокотало от ярости. Она – абсолютный белый свет, высший накал любви, сильнейшее оружие, способное выжечь не только любую тьму и всё менее светлое. Беспощадное знойное солнце.

– Ты не сделаешь этого, – отчеканил он, точно поняв, на что именно я собираюсь пойти.

– Сделаю, – ответила я, прямо глядя в его глаза.

Сейчас они были совсем светлыми, едва ли не белыми.

– Я. Тебе. Запрещаю! – прорычал Гурго, ощутимо встряхнув меня. Сейчас нам обоим было не до нежностей. Мы стояли в шаге от войны. Как тогда в кабинете отца скрестились два клинка – света и тьмы, так и теперь скрестились наши взгляды, и никто не хотел уступать.

– Ты не имеешь права, – сказала, гордо вскинув голову. – Я – королева Льема. И буду сражаться за свою страну и свой народ всеми средствами, которые только у меня есть.

Глава 7 (Лаверн Льемская)

Гурго буквально уволок меня прочь от места тренировки. Он прямо-таки пылал от ревности, но при этом – сдерживался, чтобы не обрушиться на меня.

Когда мы оказались наедине в одной из башен, он усадил меня между зубцами и заявил бескомпромиссно:

– Я желаю немедленно забрать свой приз.

Он тоже опустился передо мной на колени, но лишь для того, чтобы задрать вверх юбки и открыть своему жадному взору изящную подвязку на моём чулке. Я специально выбирала пособлазнительнее.

Ладонь скользнула вверх, за ней последовали горячие губы. Поцелуи жглись, я чувствовала их даже через плотный шёлк чулок.

Наконец Гурго добрался до подвязки и взялся за неё пальцами.

Мне пришлось собрать все силы, чтобы выдохнуть:

– Н-не т-так…

– А как? – с удивлением спросил он.

– Зубами, – заливаясь краской, проговорила я. – Повязки, как мне говорили служанки, надевая их на меня, мужчины снимают зубами…

Глаза мужа полыхнули опасным потусторонним светом. Он ловко поддел зубами кружевную вещицу и медленно потянул вниз. Сняв, склонился над ступнёй и поцеловал.

Потом вскинул на меня голодный сумасшедший взгляд:

– Я хочу тебя, Лаверн.

– Так возьми.

– Я уже говорил – не могу причинять тебе боль…

– Есть выход.

– Какой?

– Райгет! Его недаром называют цветком любви. Его аромат приглушает любую боль, оставляя лишь наслаждение…

– Тогда летим, – сказал Гурго, и за спиной его развернулись тёмные, похожие на драконьи, крылья. Они казались полупрозрачными, будто сотканными из густого чёрного тумана.

Я не видела ничего красивее.

Гурго подхватил меня на руки, мы взмыли в небо.

Я глянула вниз и закричала. Но не от страха – от восторга. Льем был прекрасен – стройные улицы, шпили замковых башен, зелёные сады, реки, горы…Моя страна по праву считается самой красивой на всей Эолле. И сейчас моё сердце переполняла любовь к ней – древней, мудрой, прекрасной…

Но вскоре мы достигли Драконьих скал, и мне стало не до патриотических восторгов. Меня ждали другие восторги – муж осторожно опускал меня на ковёр из ярко-красных цветов…

Аромат райгета дурманил, наполнял сладостью каждый вздох, звенел в крови песней страсти.

Муж опустился сверху, осторожно вжимая мои запястья в атласный ковёр душистых трав. Жадный поцелуй смял губы, я невольно приоткрыла их. Гурго тут же ворвался в мой рот языком, сразу же задавая жёсткий ритм, заставляя задыхаться и извиваться под ним. От трепетной нежности, с которой он раньше касался меня, не осталось и следа. Сейчас передо мной был настоящий завоеватель, безжалостный узурпатор, которого бесполезно молить о пощаде.

Муж слегка приподнял меня и рванул лиф платья. Дорогая ткань легко разошлась под сильным напором. И вскоре обнажённой кожи сначала коснулся прохладный горный воздух, а потом горячие губы, прожигавшие дорожку поцелуев от подбородка до груди. В этот раз он не держал мои руки, и я могла цепляться за широкие плечи, стонать, хныкать и тереться об него.

В жилах текла раскалённая лава, внизу живота чуть болезненно тянуло, требуя заполнения и движений – глубоких, резких, грубых…

Прижимаясь к Гурго, я ощущала, как сильно он возбуждён и как он… велик. Я сведуща в мужской физиологии. Имею представление, чем мужчина отличается от женщины. Но на картинках, которые довелось мне видеть в фолиантах королевской библиотеки, мужской орган выглядел… значительно меньше…

Однако все мысли вылетели, когда поцелуи опустились ниже, а губы обхватили сосок…

– Упоительная… сладкая… божественная… – лихорадочно шептал муж.

А я выгибалась, подставляясь его жадным ласкам. Он окончательно дорвал моё платье, и теперь оно стелилось по траве, напитываясь ароматной алой краской…

На мне же остались только коротенькие батистовые панталончики и шелковые чулки…

Гурго окинул меня взглядом, каким голодный хищник смотрит на желанную добычу. Сорвал панталоны, заставив негромко вскрикнуть, когда ткань от натяжения впилась в плоть. А потом моё лоно поработили его пальцы – грубые, шершавые, заскорузлые пальцы воина. Они царапали нежную кожу между ног. В это время вторая рука мяла мою грудь, а язык – вытворял невообразимое у меня во рту.

Сейчас муж, шептавший мне прошлой ночью нежные признания, представал совсем другим – диким, необузданным, первозданным. Настоящим захватчиком. Господином. Варваром.

И мне хотелось попасть в его плен, принять его власть.

Он оставил меня лишь на минуту, чтобы поспешно избавиться от одежды самому. И теперь я могла любоваться смуглой гладкой кожей, испещрённой шрамами, литыми мускулами и…

Там он и вправду был велик. Гораздо величественнее и больше, чем на картинках.

Гурго коленом раздвинул мне ноги, точнее я сама открылась навстречу ему. Ни страха, ни стыда больше не было. Всё, что происходило здесь и сейчас, ощущалось удивительно правильным и… чистым.

Глаза мужа – обычно светлые – сейчас потемнели, а взгляд потяжелел. Дыхание сбилось.

У нас обоих.

– Прости, Лаверн, – сказал он, притягивая меня за затылок к себе, – но сегодня я не смогу сдерживаться…

– Не сдерживайся, – подбодрила я.

Он накрыл мои губы властным поцелуем и ворвался в меня на полную длину. Сразу. Заставив глаза распахнуться невероятно широко… Я судорожно впилась ногтями в его мощные плечи… Хотела разделить с ним шокирующе яркую боль.

Райгет не обезболивал, он одурял, лишал рассудка и забирал боязнь. И вот я сама двинула бёдрами навстречу, побуждая мужа начать…

И мы рухнули в бездну.

Я выгибалась дугой, заходилась в криках, умывалась слезами, но при этом – обвивала ногами сильные бёдра мужа, ловила почти злые, ритмичные, яростные движения…

Умоляла:

– Пожалуйста… пожалуйста… – сама не понимая о чём именно.

Понимал Гурго – так, как было нужно нам двоим: углубляя проникновение, усиливая напор, убыстряясь…

Жёстко, предельно, невыносимо…

Глава 8 (Гурго Алер)

Не верил прежде в богов. Теперь пришлось.

Когда хрупкая женщина – твоя женщина – каждую ночь засыпает у тебя на плече, ты должен обеспечить её покой и комфорт, чтобы и впредь спалось также беспечно.

Истинные боги были добры ко мне и щедро наградили в этой жизни – не всем гарутам доводится встретить свою лайдори. Мне повезло. Но судьба собиралась вырвать у меня столь драгоценный дар: если Лаверн примет королевскую тьму – она перестанет быть самой собой. И мне придётся её убить. От одних только мыслей о подобном немели пальцы. Да, я сам потом сдохну, воя над её телом, но остановить буду должен. Она права – демонов выбор между ответственностью за свой народ и чувствами не оставлял мне и шанса.

Не мог допустить принятия тьмы. Поэтому рьяно кинулся искать пути её спасения. Хорош муж и правитель, который не убережёт свою единственную!

Пока моя умница-жена штудировала древние фолианты в королевской библиотеке, сам тоже не терял времени даром. Лаверн права – ни я, ни мои воины не знают ничего о магии иллюзий. Значит, нужно восполнить этот пробел. И тогда ей не придётся… защищать меня.

Фу! О таком даже думать неловко! Тонкая, как тростинка, девчонка будет защищать меня? Ты-то сам сможешь уважать себя после такого, Алер?

Горько хмыкнул, уставившись в свод шатра.

Уже третий день мы стояли лагерем на границе Красных земель…

Мне повезло – в одном из донесений сообщалось, что в Красных землях есть мудрый отшельник, владеющий магией миражей. То есть, светлой разновидностью иллюзорного волшебства. Вот я и отправился в путь, взяв небольшой отряд самых верных воинов.

Дорога в Красные земли лежала почти через весь Льем. Стало быть, моя миссия позволяла ещё и осмотреть новые владения. Воочию убедиться – мне здесь не рады, затаились и выжидают.

Не рад оказался нам и отшельник. Дважды отправлял он восвояси моего посланца. Оба раза велел передать: придёт время – явлюсь сам.

Время шло, тянулась уже вторая неделя, а старец всё не спешил. Между тем, положение моего отряда всё ухудшалось. Запасы еды и воды стремительно таяли. Да и лошадей скоро нечем будет потчевать. Красные земли – пустынны. Скупая растительность, почва в глубоких трещинах, пересохшие ручьи… Унылая картина. Да ещё и небо здесь вечно серое.

Мои воины выносливы и не привыкли роптать. Но просто дальнейшее бесцельное нахождение в здешних краях не сулило ничего хорошего нашей миссии…

Медлить больше было нельзя. Вот тогда Истинные боги сжалились над нами. Истекал пятый день второй недели. Солнце лениво катило алый диск в сторону Драконьих скал. Ночь уже расправляла шлейф. И тогда явился отшельник.

Он словно вырос в проёме моего шатра, будто из-под земли.

Я подхватился на ноги, спешно усадил на подушки, разбросанные по засаленному ковру, устилавшему пол шатра. Сам присел напротив. Негоже возвышаться над пожилым человеком.

– Здравствуйте, почтенный лэр, – приветствовал я.

– Ну, здравствуй, владетель, – отозвался старец, по-птичьи склоняя голову набок и рассматривая меня.

– Благодарю, что вы всё же снизошли до разговора со мной. Королевский замок полон крыс. И я не знаю, как с ними бороться. Никогда с подобными паразитами не сталкивался.

Лаверн научила меня говорить обиняками. Сказала – маги не любят прямых формулировок. А я не выносил вот таких словесных ужимок, но ничего не оставалось делать. Правила здесь не мои, не мне их переписывать. В тёмной магии я не сведущ.

Отшельник горестно усмехнулся:

– Ты вроде не глуп, Алер, а очевидного не видишь, – произнёс он.

– О чём вы? – напрягся я. Дурное предчувствие забарабанило внутри. А оно меня никогда не обманывало.

– О жене твоей, владетель. О Лаверн Льемской. Она и есть главная крыса.

Сжал рукоять кинжала, что всегда ношу на поясе – никому не позволю оскорблять мою лайдори.

– Влюбился? – хмыкнул старик. – Поплыл! Слабак! Какой ты правитель после этого? Грозный узурпатор… Ага, как же! Подкаблучник!

Меня передёрнуло.

– Вы забываетесь, – прорычал. – Даже ваш возраст не даёт вам права унижать мою жену и меня.

Старик покачал головой:

– Я и не унижаю. Предупредить хочу. А ты сам решай, как быть. Жена твоя – тёмная. Льем, можно сказать, колыбель тёмных. Из этой проклятой страны чернота расползлась по всему свету. Здесь рождались самые жуткие заклинания и создались мрачные артефакты. Льем коварен. Но вдвойне коварны льемские женщины. Они в совершенстве владеют наукой тёмного обольщения. Да так ловки, что жертва сама идёт в их сети! Скажи, она уже заманивала тебя на поляны райгета?

Кивнул, похолодев внутри. Неужели всё – её страстность, её забота, её нежность, – было фальшью? Продуманной игрой?

Ведь если окинуть взглядом наши непродолжительные отношения, то не слишком ли быстро я перешёл из уродливого захватчика в желанного возлюбленного?

– Райгет дурманит, лишает рассудка и силы воли. Подчиняет. Это – мерзкий цветок. Тёмные зовут его цветком любви, только вот они не ведают этого чувства. Лишь похоть движет ими. Удовлетворение потребностей. Не более.

Тряхнул головой: голос старика стал звучать, как сквозь вату, а сам его силуэт – расплываться и сыпаться… Веки тяжелели и слипались.

– Сейчас ты уснёшь, владетель, – проговорил старец, поднимаясь, и направляя на меня свой посох, – и сон, который увидишь ныне, будет вещим. Он покажет тебе сокрытое, высветит ранее незаметное. Ты узришь, как крыса-измена точит твоё сердце… Спи, Алер, и сновидь свою судьбу…

Я не понял, когда он ушёл и ушёл ли? Или продолжал стоять, направляя на меня посох. Реальность качнулась, как полог на входе в мой шатёр, колеблемый невесть откуда взявшимся ветром.

И я заснул, где сидел…

Сон, что пришёл ко мне, был откровенен и страшен. Я видел тьму. Она ползла по улицам Льема, взбиралась на остроконечные крыши его домов, растекалась по каменным изразцам. Настоянная, маслянистая, густая. Она жирно поблёскивала, как кровь. Бежала в сторону королевского дворца, брала его в кольцо, тянула щупальца внутрь…