Ты (не) мой муж! Малыш на заказ

Пролог

Я совсем не так представляла себе эту процедуру: как минимум белые больничные стены, дорогая клиника, врач в белом халате и запах лекарств и… хлорки? А вместо этого: суперлюкс в дорогущем отеле, горящие свечи вокруг огромной кровати кинг-сайз, усыпанной лепестками роз, и тихая музыка – блюз, доносящийся откуда-то из невидимых колонок под потолком. Хотя, возможно, чего-то я не знаю, в конце концов, в контракте про это ничего не было сказано.

Разглаживаю на себе своё черное шёлковое платье, идеально облегающее все мои формы. Ну что же, эстетика во всём: с этим я совершенно согласна. На маленьком прикроватном столике стоят фрукты и безалкогольное шампанское: отлично, алкоголь мне точно теперь нельзя, как минимум ближайшие несколько недель. А если всё пройдёт удачно — и все девять месяцев. Я беру сочную огромную черешню, для которой сейчас совсем не сезон, и отправляю её в рот, предварительно облизав круглый шарик губами. Как я всегда делала в детстве. Выдергивая упругий черешок. И сладкий ягодный сок наполняет мой рот летними ароматами.

— Ну как, вкусно? — вдруг слышу я за спиной низкий знакомый голос, от которого вздрагиваю. И от которого по телу проносится миллиард электрических разрядов.

Я оборачиваюсь: передо мной стоит он, Егор Шведов собственной персоной. Владелец заводов, газет пароходов. Стройный, высокий и властный. Чёрные густые волосы зачёсаны назад, тёмно-синие глаза глядят прямо мне в душу, а идеальные губы кривятся в порочной усмешке.

— Что вы здесь делаете? — удивленно спрашиваю я. — А где доктор? Миронов? Разве не он должен проводить процедуру?

— Ах ты моя маленькая птичка, — подходит он ко мне, и я чувствую, как его рука скользит у меня по талии, спускаясь ниже и ниже, и от этого прикосновения странное незнакомое тепло разливается у меня по всеми телу. — Ты же уже должна была хотя бы немного узнать меня, правда? — и его тёмно-синие глаза буквально пожирают меня. — И ты должна была уже понять, что Егор Шведов привык все делать сам…

И я чувствую, как его крепкие руки прижимают меня к его груди, животу, всему натянутому, как струна, телу, не давая мне ни малейшего шанса на спасение…

1

Стою в пустой подсобке минимаркета, критически разглядывая своё отражение в пыльном заляпанном зеркале, и протяжно вздыхаю. Во что ты ввязалась, Милославская?!

Отказаться от тёплого местечка в строительной империи отца? Легко!

Добровольно попереться кассиром в новую сеть круглосуточных продуктовых магазинов с нелепым названием «Кактус»? Проще простого!

И всё это ради того, чтобы доказать всем и каждому, что ты не просто красивая картинка? Не деточка талантливого бизнесмена Михаила Румянцева, а самодостаточная восемнадцатилетняя женщина, сама принимающая серьёзные решения? Могу, умею, практикую!

Голос папы глухо звучит в телефонной трубке:

— Алина, ты же не глупая девушка, сначала нужно как следует вложиться в себя, а потом спокойно получать дивиденды. И нет ничего зазорного в том, чтобы дать собственным предкам поставить тебя на ноги.

— Я всё решила, — упрямо твержу я. — Я буду снимать квартиру и заработаю себе на жизнь и на учёбу. Сама.

— Когда? — устало возражает отец. — Через сто лет?

— Поступлю на бюджет!

— Не смеши меня, дочь. Триста человек на три с половиной места?

— У других же получается? Почему я не смогу?

— Потому что у других нет иного пути, пойми. Они привыкли рвать жилы, грызть глотки, а ты домашняя и послушная. Ты не выживешь в джунглях. К чему сейчас эти выкидоны? Хочешь что-то доказать, стань архитектором, как я тебя прошу, и выведи на мировой уровень мою компанию.

— Вот именно твою! — повышаю я тон, стараясь не обижаться на то, что отец пытается мной манипулировать и так низко ценит моё стремление к независимости. — А я хочу свою частную практику. И хочу себя вывести на космический уровень сама, а не пользоваться тобой как трамплином.

Несколько волнительных секунд серьёзный и обстоятельный Михаил Румянцев молчит. Потом тяжело, обречённо вздыхает.

— Ок. Как наиграешься, звони.

— Не стану! — по-детски выкрикиваю я, злясь на бездушные короткие гудки.

Длинные светлые локоны никак не хотят укладываться под идиотскую фирменную розовую кепочку с вышитым на лбу зелёным… дилдо. На кактус это тянет слабо, зато отлично тянет на знак отличия эпической неудачницы. И если бы я не знала, из какой я на самом деле семьи, я бы уже рыдала крокодильими слезами.

А хотя… Разве я из какой-то особенной семьи?! Вовсе нет. Родители развелись, отец жил и работал заграницей, а я топталась тут, росла и взрослела, так сказать, в меру сил и способностей, и нечего строить из себя королеву, — такая же, как и все, взмыленная студентка. Ведь на бюджет я всё же поступила! И квартиру сняла. И даже не комнату, а целую однушку!

Я могла бы разделить её с подругой, но все подруги, как назло, разъехались по разным городам, а те, кто остался, слишком привыкли к родительской опеке и улетать из тёплого гнёздышка не спешили. Поэтому на своих тридцати квадратных метрах в тихом спальном райончике я единоличная хозяйка, и меня это очень даже устраивает.

Скептически скольжу взглядом по фигуре. Вместо нормальной форменной одежды, как-будто бы недостаточно было придурковатой бейсболки, мне выдали какое-то шлюховатое короткое платье. Видимо, владелец магазина как-то уж слишком буквально понимает фразу «секс продаёт».

Ну и ладно. Работы разные важны, работы разные нужны, разве не этому нас учат в школе? Тем более, в ночные смены не так уж и много покупателей, работа по большей части сидячая, а значит, мои прелести останутся незамеченными для большинства любопытных глаз.

А посмотреть у меня есть на что! И грудь и задница — всё на месте, худышкой я никогда не была. «Быть может, поэтому тебя и приняли так быстро и без опыта», — подленько лепечет внутренний голос, и я раздражённо поджимаю губы.

Натягиваю туго облегающее грудь и пятую точку платье пониже, но через пару шагов плотный трикотаж нагло задирается, радостно демонстрируя всем желающим мои белые хлопковые трусы под тонкими телесными колготками. И я становлюсь похожей на вызывающе сексапильную теннисистку…

Может, стоить обратно нацепить свои джинсы? И сделать вид, что это не платье, а туника?

О чём это я? Не прокатит.

Директор по свежести, старший менеджер и племянник владельца магазина в одном лице, Елисей Шестопалов — противный, краснощёкий и потный тип, ясно дал мне понять, что не приемлет никаких нарушений должностных обязанностей и не потерпит даже малейших увиливаний от инструкции, а за любое отклонение от правил будет нещадно штрафовать.

И так я не то что на жизнь не заработаю, а ещё и должна останусь.

Вспоминаю недавнюю встречу со своим парнем и корчу себе в зеркале издевательские рожицы.

— Ничего себе, вот это номер! — шагающий рядом Костя останавливается, разворачиваясь ко мне лицом. — Его серые глаза за бликующими стёклами очков смотрят на меня с удивлением и лёгким недоумением. — Ты что, реально свалила из дома, мышка?!

Да, мой замечательный молодой человек, дотошный и ответственный студент третьего курса юрфака, будущий блестящий адвокат Константин Пряников до последнего не знал о моих грандиозных планах уйти из дома и отправиться в свободное плаванье. И я только на днях ему об этом между делом сообщила.

— Ага, — пожимаю плечами я, беря его под руку и возобновляя нашу ленивую прогулку по парку.

— А чем же ты собралась оплачивать эту свою квартиру? — переварив услышанное, спрашивает Костя.

— Ну, у меня есть кое-какие личные сбережения и… я нашла работу.

Молодой человек снова встаёт как вкопанный.

— В чём дело? Что тебя так удивляет? — начинаю беситься я и тяну его за рукав вглубь безлюдной аллеи.

— Да ничего, собственно, — смущённо отвечает Костя, ободряюще сжимая мою руку. — Горжусь тобой, вот что. Смелый поступок!

Он стряхивает с лацкана своего кашемирового пальто невидимую пушинку, мнётся пару секунд и выпаливает: — Может, попробуем жить вместе?

2

Едва я переступаю порог своей квартиры, я слышу приглушённые сдавленные звуки, доносящиеся из-за закрытой двери ванной. Будто бы кому-то очень плохо. Или очень хорошо? И кто-то отчаянно, надрывно блюёт…

Меня охватывает дурное предчувствие, которое резко укрепляется, превращая догадку в уверенность, когда глаза выхватывают на пороге аккуратные и чистенькие ботинки моего Кости, а рядом — женские растоптанные кеды с потрёпанными грязно-серыми шнурками…

— О, да! Да… Да! Быстрее, Костик, быстрее! — тут же несётся из ванной, и меня бросает в жар. Уши сворачиваются в трубочку от характерных влажных шлепков и хриплых криков.

Подлетаю к ванной комнате и резко распахиваю дверь.

Девица, крутым объёмам и формам которой позавидовала бы любая успешная модель плюс сайз, крепко держится за бортик ванной, пока Костя бодро наяривает её сзади.

Его прямой и тонкий, как ручка от стоящей рядом швабры член, который я, можно сказать, впервые вижу, интенсивно шурует между огромных загорелых и целлюлитных булок.

Запыхавшаяся девица поворачивает голову и встречается со мной удивлённо-испуганными глазами. И в этот же миг меня замечает Костя.

— А-А-Алина… — начинает заикаться он.

И я едва вижу его глаза за запотевшими стёклами очков и думаю, это что такой изящный способ игнорировать телеса партнёрши? Или он играет роль учителя, наказывающего ученицу?

В изумлении смотрю на эту картину маслом, и чувствую, что даже немного рада тому, что я ещё девственница! Потому что глядя на такое, не захочется заниматься сексом ещё очень-очень долго! Мерзкие звуки, трясущиеся ляжки и тощая задница теперь уже моего бывшего бойфренда совершенно не располагают к романтике.

— А ты почему не на работе? — так и не успев вытащить свой тощий, как недозрелая морковка, член из загорелых булок своей толстозадой пассии, блеет Костя. Как будто если я была бы на работе, это что-то изменило! Точнее, да, я бы не увидела этого жалкого неаппетитного зрелища и продолжала бы и дальше встречаться и давать ключи этому сраному недокормышу! Чтобы он водил сюда своих перезрелых потаскушек!

— Ключи! — холодным тоном говорю я, протягиваю ладонь, пока Костя судорожно натягивает штанишки на свой полуувядший пестик, а его пассия одёргивает на себе юбку, пытаясь натянуть её пониже со своих раздутых батонов.

— И удали мой номер телефона! — кричу я ему вдогонку, когда эта недотрахавшаяся парочка поспешно надевает свою обувь в коридоре и катится вниз по лестнице.

И только когда их шаги внизу окончательно затихают, понимаю, что этот гондон даже не извинился! Даже не сделал не единой попытки! Или хотя бы не сказал это мужское сакральное: «Дорогая, это не то, о чём ты подумала!». То есть единственное, по всей видимости, что его сейчас расстроило, так это только то, что ему не дали нормально дотрахаться и кончить в этот пончик с дыркой? И я начинаю смеяться, не в силах остановиться. Пока наконец-то не понимаю, что у меня банальная простая истерика. От только что пережитого предательства и стресса. Ну что же, дорогая Алина, тебя использовали. В первый раз в твоей жизни. Надеюсь, что он же и последний! Не позволяй никому это сделать снова!

И я прикидываю в уме, что мы имеет на сегодня: престижный вуз, в который я поступила сама — это раз, работа, не ахти какая, но которая позволяет мне платить за квартиру — это два, квартира, не ахти какая, но в которой можно жить — это три! И бывший бойфренд, с которым я так и не успела переспать, и это уже огромная удача — это четыре! Да ты богачка, Милославская, так держать!

И, к слову сказать, я даже счастлива, что у меня есть работа! Никогда бы не подумала, что когда-нибудь буду радоваться должности ночного кассира в затрапезном магазинчике, строящим из себя бутик-супермаркет, но надо посмотреть правде в глаза: теперь это единственное, что у меня осталось! Подруги все разъехались по летним курортам, а я, гордая и независимая, впряглась в эту тяжёлую повозку под названием «жизнь»! Бойфренд мой тоже так «удачно» отвалился, не велика и потеря, сжимаю я зубы, так что буду работать с тройным рвением, и будем надеяться, что мой придурковатый босс это заметит и оценит. И да, возможно, выдаст мне прописанную в объявлении о работе премию!

И сегодня ничто меня не сдерживает от того, чтобы прийти на работу даже на часик пораньше! И ещё раз прослушать ценные указания моей наставницы Тамары.

— Весь дорогой алкоголь, а это любой алкоголь дороже двух тысяч рублей, — с нажимом произносит она, — у нас находится в специальном шкафчике за кассиром. И, пожалуйста, ни за что не доставай его, если не уверена на двести процентов, что покупатель собирается заплатить! — наставляет она меня в «последний» путь.

— Подожди, а разве продажа алкоголя не запрещена после двадцати двух ноль-ноль? — вспоминаю я.

— Ну, официально, запрещена, конечно, — мнётся моя напарница. — Но мы здесь, в «Кактусе», закрываем на это глаза, понимаешь? Мы — клиентоориентированная компания, — гордо заявляет она, словно работает в каком-нибудь «Старбаксе» или «Азбуке Вкуса».

— Не совсем, поясни, — прошу я её. Что это ещё такое? Меня тут подбивают к нарушению закона?!

— Всё просто, — объясняет мне Тамара. — Если ты видишь, что клиент настроен серьёзно, и это платёжеспособный клиент, то теоретически, ты можешь взять у него деньги, а покупку пробить уже утром, когда алкоголь можно будет продавать, понимаешь? Но, конечно, в виде исключения. Если это действительно очень стоящий клиент, поняла?

— Не совсем, конечно, но ладно, как-нибудь разберусь, — бормочу я.

Как они здесь, интересно, вообще оценивают людей? Исключительно по внешнему виду? По одежде? Хотя я очень сомневаюсь, что сюда вообще хоть раз заглядывал хоть один миллионер. Если честно, у меня вообще глубокие сомнения по поводу того, что миллионеры сами ходят по магазинам за алкоголем, особенно в такие затрапезные зачуханные магазинчики!

3

Часы переваливают уже за полночь, и я сижу в своей суперобтягивающей униформе, как какая-то полуночная проститутка на трассе, и единственное, что меня успокаивает, что меня мало кто видит. Точнее, уже целый час не было ни одного посетителя. Поэтому я совершенно со спокойной совестью сижу и читаю Фрейда — моего любимо автора. В конце концов, если хочешь стать психоаналитиком, надо изучать классику и основы.

Тут двери магазинчика бесшумно разъезжаются в стороны, и в наше скромное заведение заходит женщина. Я смотрю на нее, и пытаюсь вспомнить, где же я её видела, пока мою память не пронзает осознание: да это же Лолита Кац! Известная на всю страну актриса. И в жизни она выглядит даже ещё лучше, чем на экране и в соцсетях: стройная, роскошная, с чёрными, цвета воронова крыла, волосами, бесконечными ногами и знаменитыми на весь мир пухлыми губами с алой помадой.

Я привстаю со своего стульчика, стараясь хоть немного одернуть вниз задирающееся вверх платье, но это не приносит никаких результатов. Лолита скользит по мне совершенно равнодушным взглядом, словно я какое-то пустое место, стул или тумбочка за кассой, и подходит к полкам с алкоголем, пока я даже не решаюсь спросить у нее своё дежурное: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?». Женщина проводит наманикюренным острым коготком по ряду бутылок, и, видимо, не прельстившись ничем, наконец-то поворачивает голову ко мне:

— А у вас есть вообще какое-нибудь приличное шампанское? — с недовольным видом спрашивает она, и я замечаю, как её роскошные губы кривятся в брезгливой мине.

— Да, у нас есть французское шампанское, — показываю я ей на полочку сзади себя, наконец-то подав голосок. — Что именно вас интересует?

— Девушка, — смотрит на меня, чуть ли не как на плесень Лолита, — всё шампанское — французское! И только! А если оно сделано не во Франции, то значит, это просто дешёвая бурда! И я вас попросила показать мне именно шампанское! — противным тоном выговаривает она мне.

И я беру ключ и открываю свой заветный шкафчик с дорогущими бутылками. Молча сдерживая себя и стараясь вежливо улыбаться, ставлю перед актрисой в ряд несколько бутылок, каждая из которых тянет на мою недельную, а то и месячную зарплату!

— И вообще, как вас зовут? — прищурившись и наклонившись поближе, пытается Лолита прочитать мой бейдж с именем. — Надо написать жалобу магазину. Понаберут по объявлению, — пренебрежительно бормочет она, и тут я замечаю сетку морщин под толстым слоем тонального крема и то, что знаменитая актриса пьяна. И довольно сильно пьяна! От неё несёт столетним перегаром, а подтёки туши под глазами не оставляют сомнений, что она уже давно перешагнула свою положенную норму.

— Лола, тебя ещё долго ждать? — вдруг слышу я недовольный бархатный баритон, и, переведя взгляд с актрисы, упираюсь глазами в высокого подтянутого мужчину, с лёгкой щетиной и металлическим взглядом. Его дорогое кашемировое пальто и итальянская рубашка с расстёгнутым до середины груди воротом буквально кричат о его власти и богатстве, и я напрягаю изо всех сил свою память, чтобы вспомнить, кто же это такой… Определённо, у него очень знакомое лицо…

— Я покупаю себе шампанское, Егор! Подожди! — недовольным тоном отвечает ему Лолита, и только сейчас я понимаю, когда она называет имя своего спутника: это же сам Егор Шведов! Известный медиамагнат и владелец нескольких торговых сетей!

Он с лёгкой усмешкой окидывает меня взглядом, с ног до головы, словно смакуя всю мою фигуру, втиснутую в эту микроскопическую спецодежду, и я только нервно ещё раз тяну своё суперкороткое платьишко вниз, пытаясь хоть немного натянуть его ниже моих трусиков. Слава Богу что моё лицо наполовину скрыто этой дебильной бейсболкой с зелёным членом-кактусом на лбу, и владелец заводов, газет, пароходов, не видит, как я отчаянно краснею под его взглядом.

— Добрый вечер, — нервно приветствую я его. — Я могу вам чем-нибудь помочь? — а вот, кстати, по всей видимости, как раз и та самая платежеспособная публика, про которую говорила моя сменщица-Тамара…

— Спасибо, — насмешливо отвечает он мне. По крайней мере, он немного вежливей своей спутницы. Или девушки. Или жены… Что-то не припомню, чтобы в газетах писали о его жене… Но у богатых и знаменитых это всё происходит крайне быстро. — Лола, я думаю, тебе хватит, — подходит он к своей спутнице и берёт её за руку, когда та хватает шампанское и пытается прочитать этикетку.

— Да как ты смеешь! — визгливым бабским голосом кричит она на него, и я старательно делаю вид, что меня здесь нет. — Ты что хочешь сказать, что я пьяная? — визжит она на него, и дураку ясно, что она да, совершенно пьяна. По крайне мере, бутылка шампанского будет явно лишней.

— Я хочу сказать, что нам не стоит брать сейчас алкоголь, — спокойным стальным голосом объясняет ей Шведов. — Поедем домой, и там у меня полный бар. Зачем тебе обязательно брать алкоголь с собой? — очень вежливо объясняет он ей, и я просто поражаюсь его выдержке.

— Потому что я хочу выпить, блин, именно сейчас! — орёт знаменитая актриса, выдёргивая его руку из своей. — На твоём сраном банкете наливали какое-то дешёвое пойло, постыдились бы! — брызжет она слюной в лицо Егору Шведову, и я вижу, как начинают ходить желваки от злости на его мужественном идеально очерченном лице.

— Но тебе это, однако, не мешало это пойло пить? — поднимает он одну бровь.

— Да, не мешало! — ноет она. — Потому что иначе там можно было бы умереть от скуки среди этих твоих напыщенных… — затихает она, выбирая слово, и выпаливает. — Мудаков!

— Ну что же, хотя бы с этим я согласен, — усмехается он. — А теперь поехали домой.

— Так, посмотри, это Дом Периньон или Мадам Клико? — тычет она ему в лицо дорогущими бутылками. За шестьдесят тысяч рублей. — Вот таким поят в приличных домах! — недовольно надувает она свои силиконовые губы. В которые влюблено половина страны. А вторая половина завидует. Просто они не видели её вблизи вживую, — усмехаюсь я сама себе.

4

Успокойся, Алина, всё нормально, — стараюсь я дышать поглубже. Богатые люди всегда платят по счетам. Всё будет хорошо. Для него эти шестьдесят тысяч — просто один раз сходить в ресторан. Позавтракать! И тут, словно подтверждая мои слова, в магазин заходит, чуть ли не загораживая собой полностью проход, шкафообразный субъект.

И вот я смотрю, как этот гигантский шкаф надвигается на мой прилавок с совершенно мерзкой усмешкой на необременённой интеллектом роже. Интересно, у него всё такое огромное, но при этом бестолковое, — думаю я про себя, как он открывает свою пасть:

— Это тебе что ли надо отдать деньги за разбитую бутылку? — с отвратительной глумливой ухмылочкой спрашивает он меня.

— Да, с вас шестьдесят тысяч рублей, — вежливо отвечаю я ему. По крайней мере, стараюсь отвечать как можно вежливее, пока его сальные глазёнки шарят по моей груди, буквально выпрыгивающей из тесного выреза униформы.

Не отлепляя своих похотливых глаз от моего бюста, он лезет в карман брюк и достаёт оттуда кошелёк, демонстративно перебирая в нём купюрами. Просто отлично! Я стою и тихо радуюсь про себя, что всё разрешилось благополучно!

— Ты знаешь, — произносит он, запихивая деньги обратно в своё портмоне. — Я всё-таки решил оставить эти деньги себе. Никто ведь не узнает, что я их тебе не предавал, правда? — говорит он с издёвкой. — Да и кому, в случае чего, поверит мой босс? Какой-то продавщице из задрипанного магазинчика или своему верному телохранителю, с которым он работает много лет?

— Но как так, это невозможно! — возмущённо пытаюсь пропищать я ему.

— Так что прощай, крошка, сдачи не надо, — разворачивается этот мордоворот ко мне спиной и уходит в ночь, пока я стою, как будто облитая помоями.

А если быть точной — не помоями, а дорогущим шампанским, которой стоит, как две мои зарплаты! У меня перед глазами с ужасом и скоростью американских горок проносится вся моя жизнь, и я даже не представляю, как я теперь расплачусь за квартиру! Единственное что меня успокаивает, это о, что на камеры, установленные в магазине, наверняка осталось всё произошедшее со мной сегодня ночью, и Елисей Шестопалов обязательно всё внимательно просмотрит и примет справедливое решение.

И словно назло, словно он только и ждал этого момента, как только эта ужасная компания исчезает из поля зрения, в зал магазинчика наконец-то вваливается наш охранник, который наверняка всё это время дрых где-то в подсобке.

— А что тут случилось? — чешет он свой затылок с тупым видом, а мне хочется кричать и орать на него благим матом: где ты был всё это время, когда ты был так нужен, мать твою?!

Ну хорошо. Утро вечера мудренее, и мне остаётся только ждать окончания своей смены, когда на работу придёт мой противный босс.

Совершенно уверенная в своей правоте, я захожу в кабинет директора, где Елисей, как и всегда, сидит, еле втиснув свою жирную тушу в слишком узкое для него кресло.

— Ну что, как прошла смена, Алина? — мерзким голоском спрашивает меня Шестопалов, и я, совершенно неожиданно для себя, слишком сильно волнуюсь, и заикаясь, начинаю ему объяснять, что случилось.

— Понимаете, сегодня у нас в магазине ночью была очень странная парочка… Сам медиамагнат Егор Шведов и его девушка актриса Лолита Кац… И она попросила продать ей бутылку французского шампанского… В результате инцидента бутылка разбилась, а они ушли так и не заплатив за неё, — и понимаю, как неправдоподобно всё это, должно быть, звучит.

— Просто прекрасная история! — потирая свои потные ручки, произносит мой босс. — Не подозревал, Алина, что ты ещё и сказочница!

— Я не сказочница! — чуть ли не плача говорю я ему. — Проверьте, всё должно быть записано на камерах!

— Ну конечно, конечно, я их обязательно проверю, — отвечает Шестопалов с плотоядной улыбкой. — И конечно же, охранника в этот момент нигде не было?

— Не было… Как вы догадались? — задеревеневшими губами шепчу я ему в ответ.

— Да потому что, Алиночка, тут не сложно догадаться, — смотрит на меня строго мой мерзкий босс. — Ты думаешь, ты единственная, кто работает в этом магазине, и до этого никогда ни с кем не случалось таких инцидентов?

— Не думаю, — бормочу я. — Не каждый день увидишь вживую знаменитую актрису Лолиту Кац и её не менее знаменитого бойфренда Егора Шведова.

— Ты не поверишь, но практически каждый второй продавец рассказывает мне примерно такую же сказку на утро, объясняя очередную недостачу. А чего ты думаешь, уволилась твоя предыдущая коллега? Точнее, её уволили? — вкрадчиво спрашивает меня Елисей.

— Но это правда! Что я рассказала! Это всё несправедливо! — чуть ли не кричу я на него.

— А жизнь вообще несправедливая штука, моя маленькая детка, — вдруг понизив голос, говорит Шестопалов. — И я готов тебе помочь.

— Как? — с проснувшейся надеждой спрашиваю я своего начальника.

Ну вот всё сейчас и разрешится, м выдыхаю я про себя. Наверняка наложит на меня какой-нибудь незначительный штраф, просмотрит запись на видеокамерах, и мы найдём парочку, которая не расплатилась за дорогой напиток.

— Предлагаю тебе отличный бартер, — прерывает мой поток сознания мой босс. — Ты сейчас ныряешь под мой стол и берёшь в рот, — вдруг говорит он, и меня начинает тошнить об одной только мысли о такой перспективе. Но Шестопалов продолжает, как ни в чём не бывало: — Ты просто отсасываешь у меня завтра, послезавтра и послепослезавтра, пока не отработаешь весь свой долг.

— Что?! — задыхаюсь я от гнева и от такой перспективы, не скрывая отвращения.

— Так-так-так, внимательно изучает что-то Елисей на мониторе своего компьютера. — В среднем минет с выездом стоит одну тысячу рублей. Итого получается, что за бутылку стоимостью шестьдесят тысяч рублей ты должна будешь отсосать у меня ровно шестьдесят раз. Ну как? Мне кажется, очень даже справедливо, — наконец-то отрывается он от своего компьютера и смотрит на меня своими масляными глазками, и я даже могу разглядеть, как разбухает от предвкушения его ширинка на штанах.

5

Надвигаю бейсболку поглубже, поправляю свой кожаный портфель, и звоню в огромные ворота загородного особняка господина Шведова. Это просто отлично, что у моего друга детства Юры и по совместительству компьютерного гения есть доступ ко всей базе загородной недвижимости. Так что теперь я знаю, где живёт этот придурок-миллиардер со своей не менее придурочной женой-алкоголичкой или кто она там ему? Подруга?

— Вы к кому? — спрашивает меня деревянный голос из динамика.

— Доставка господину Шведову. Лично в руки. Конфиденциальные документы, — для важности добавляю я.

— Какие ещё документы? — недовольно дребезжит в динамике голос.

— Вы что, не расслышали? Секретные, — раздражённо поясняю я. Наверняка эта горилла-охранник на том конце повода не знает слово «конфиденциальный». Для работы охранником не надо много ума, это понятно. На то я и рассчитываю. — Это значит, — диктую я по слогам, — что я не могу никому сообщать, какие именно это документы, тем более я и сама не знаю, что в них. Наша компания слишком бережёт свою репутацию, — добавляю я.

— Ладно, пропускай, — слышу я, и калитка щелкает.

Я прохожу по дорожке в роскошном саду в английском стиле, над которым, наверняка, потрудились десятки садовников, пока передо мной не открывается вид на роскошный пышный особняк. Точнее, я бы даже сказала, замок. И я поражаюсь тому, что человек, у которого столько денег, смог зажать какие-то жалкие для него шестьдесят тысяч! От которых теперь зависит моя жизнь!

Я поднимаюсь по высокому крыльцу и молю Бога, чтобы мне не попался на глаза этот шкаф-охранник, который и не отдал мне обещанные деньги. Меня встречает строгая подтянутая женщина в чёрном платье и белоснежном переднике.

— Вы можете передать документы мне, — сухо чеканит она, и тянет свои руки к моей папке.

— Нет, я же сказала, что это конфиденциально. Лично в руки! — возражаю я, и прячу сой портфель за спину. Наша компания «Докс-экспресс» доставляет всё лично в руки.

— Но Егора Борисовича нет дома, — сверлит она меня своими глазками.

— Не важно, — упрямо отвечаю я. Я буду его ждать столько, сколько нужно!

— Ну хорошо, — соглашается домоправительница. — Присаживайтесь и ждите, — и указывает мне рукой на маленький диванчик, стоящий здесь же, в коридоре.

Я решительно усаживаюсь на этом диванчике и настраиваюсь ждать хоть неделю. Хотя я знаю, что времени у меня не так уж и много, как знать, на что способен мой неудовлетворённый босс Шестопалов в приливе своего спермотоксикоза… Диванчик оказывается на удивление уютным и мягким, часы надо мной тихонько тикают, и я даже не замечаю, как мои веки начинают потихоньку слипаться: я ведь не спала сегодня всю ночь. И я не замечаю, как проваливаюсь в глубокий сон.

— Где он? — слышу я раздражённый мужской голос над собой и не сразу соображаю, кто это вообще. И где я, кстати?

— Вот, я сказала ему, чтобы ждал вас, — отвечает ему женский, и тут я припоминаю, где я вообще сейчас нахожусь.

— Что это за спящая царевна? — я открываю глаза, и понимаю, что я лежу на диванчике. Бейсболка свалилась с головы и укатилась куда-то под диван, и мои роскошные белые волосы каскадом струятся на пол. Моя футболка съехала на пол, и теперь у меня в декольте отчётливо видна мою грудь.

Я резко вскакиваю на ноги и, вытянувшись по стойке смирно, как стойкий оловянный солдатик, рапортую миллионеру:

— У меня для вас конфиденциальные документы!

— От кого? — с ироничной усмешкой спрашивает он, разглядывая меня. — Мы не встречались, случайно?

— Это конфиденциально, мне велено передать вам лично в руки и проследит, чтобы вы вскрыли конверт наедине и расписались, — выдумываю я на ходу. — Возможно, вы меня видели, когда я вам доставляла документы до этого, — добавляю я.

— Ну хорошо, — поднимемся в кабинет, — соглашается он, и лёгкой походкой взбегает по бесконечной лестнице, и я еде успеваю за ним. Ничего себе у него дыхалка, — думаю я про себя… А я думала, что он уже старый.

— Ну ладно, что там у тебя, выкладывай, — бросает мне Шведов, закрывая за нами дверь в роскошный обитый красным деревом кабинет.

— Вот, документы, — с невинным видом протягиваю я ему пустую папку.

— Да ладно, брось это, — с усмешкой отвечает мужчина. — У меня отличная память на лица! Думаешь, я тебя не узнал? — приближается он вплотную ко мне, и меня обдаёт каким-то терпким ароматом его парфюма.

Я вскидываю на него свои голубые глаза, и они упираются в его бездонный словно гипнотизирующий меня взгляд.

— Маленькая смелая продавщица из минимаркета «Кактус», — бормочет он. — Что тебе нужно от меня, говори! И как ты узнала, где я живу!

Егор Шведов вплотную стоит ко мне, и меня буквально парализует. От его взгляда. От его запаха. От его воли. Я встряхиваю головой, словно сбрасывая с себя это наваждение, и дерзко бросаю ему прям в лицо:

— Мне. Нужны. Мои. Деньги. Которые вы у меня украли, — и смотрю ему прямо в глаза, не отводя в сторону своих.

— Вы только посмотрите, какая милая куколка, — шепчет он мне на ушко. — А тебе не кажется, что это невежливо заявляться в дом к людям и обвинять их в чём-то? — спрашивает он.

— А вам не кажется, что это невежливо, разбивать в магазине дорогие бутылки и потом не платить за них?! — парирую я ему.

— Что?! — надменно вздёргивает он свою бровь. — Мне кажется, я дал чёткое распоряжение своему охраннику.

— Ну так значит, грош цена вашим распоряжениям! — звонко отвечаю я. — Раз он так и не удосужился мне ничего заплатить! И теперь меня из-за вас могут не только уволить, но и посадить в тюрьму, — вдруг не выдерживаю я напряжения всего прошедшего дня и ночи, и у меня на глаза наворачиваются слёзы…

6

И тут Шведов берёт меня за подбородок и задирает вверх, внимательно рассматривая моё мокрое от слёз лицо. И я вдруг понимаю, как мне хочется так и остаться стоять, не шелохнувшись, практически прижатой вплотную к его стройному сильному телу, которое совсем рядом, в каких-то паре сантиметрах от меня…

На доли секунды мне даже начинает казаться, что он меня сейчас поцелует, прямо как в романтических комедиях или книжках про любовь, но он лишь с мягкой усмешкой успокаивает меня, стирая дорожки от слёз мягкой подушечкой пальца:

— Ну, допустим, в тюрьму тебя никто не посадит… Как там зовут своего начальника?

— Елисей Шестопалов, — бормочу я, судорожно сглатывая слёзы.

— Вот и отлично, — продолжает меня гипнотизировать своим магнетическим взглядом тёмно-синих глаз миллионер. — Мы с ним разберёмся, можешь успокоиться, — и он приближает свои губы так близко к моим, что мне уже самой хочется впиться в них поцелуем.

Да что со мной вообще такое творится?! Ни один представитель мужского пола ещё так никогда не будоражил меня! И даже мой бывший неказистый парень, с которым я встречалась, только потому что в моём возрасте вроде как положено встречаться с парнями!

Его рука как бы ненароком скользит вниз по моей толстовке и на доли секунды задерживается где-то в районе моего живота, но и этих мгновений хватает, чтобы я почувствовала, как во мне загорается жгучий пожар, и я резко делаю шаг назад, чтобы вырваться из этого сладкого плена и не показать ему своего смущения.

— Ну что же, — с усмешкой продолжает Шведов, усаживаясь на краешек стола и скрестив на груди руки. Вытянув свои длинные стройные ноги в дорогих джинсах чуть ли не на середину кабинета. — Я люблю смелых девочек. Очень люблю. Весьма похвально. А как тебя зовут, смелая девочка, позволь уточнить? — продолжает он.

И я выдавливаю из себя, всё ещё не смея поднять на него глаза и рассматривая кончики его дорогих ботинок:

— Алина Милославская, — и наконец-то смотрю на него.

— Прекрасно, а кто твои родители? — потирает он руки, словно его привело в восхищение моё имя.

— Мама — Лидия Милославская, а отец — Михаил Румянцев, — гордо отвечаю я.

— Постой-ка, постой-ка, это случайно не тот Румянцев, который инвестирует в недвижимость? — вдруг загораются глаза у моего нового знакомого.

— Ну, допустим, — отвечаю я. — И какое это имеет сейчас значение?

— Ну как, очень странно видеть дочку известного бизнесмена в качестве ночной продавщицы в каком-то затрапезном магазинчике… — рассуждает Шведов.

— Ну знаете ли, не всё измеряется деньгами! И иногда люди хотят добиться чего-то в жизни самостоятельно! — гордо отвечаю я, с вызовом посмотрев снова в глаза Егору.

— Ну что же, похвально, похвально, — усмехается он. — А что, у меня есть для тебя отличное деловое предложение… Раз уж речь зашла о деньгах…

— Что?! — не верю я своим ушам, после того, как владелец миллиардов пересказывает мне свою идею. — Вы хотите, чтобы я… что… родила вам ребёнка?

— Да, всё правильно. Сразу видно, что ты очень умная и понятливая девочка. Причём с хорошей родословной, — снова усмехается мой потенциальный «работодатель». А что, работа не пыльная! Девять месяцев пожить у меня здесь, в моём особняке, и потом ты можешь быть свободна. Причём с огромной суммой в кармане, — просто отвечает он, слово предлагает мне поработать у него секретаршей.

— И мне надо будет жить здесь, с вами?! — всё ещё не могу поверить я в абсурдность этого предложения.

— Ну конечно, глупенькая, — снова подходит ко мне вплотную Шведов, и меня снова обдаёт неизвестным мне до этого жаром.

Таким, что даже ноги подкашиваются. И я даже боюсь признаться себе в том, что предложи он мне прямо сейчас раздвинуть ноги прямо у него тут же, на столе, я не найду в себе сил сопротивляться его власти и привлекательности… Я смотрю на него, словно кролик на удава, который имеет надо мной полную и безоговорочную власть…

— Неужели ты думаешь, что я доверю носить самое ценное, что есть у меня, моего наследника, где-то вдали от моих глаз? — объясняет он мне. — Я должен быть уверен, что моя маленькая «мамочка» хорошо питается, хорошо высыпается… И, кстати, спит исключительно одна в своей постельке… Как у тебя с этим, кстати?

— Да что вы хотите этим сказать? — не выдерживаю я.

— Ничего особенного. Именно то, что ты подумала. Мне надо знать, как много мальчиков у тебя было, — просто задаёт мне Шведов такой интимный вопрос, и я, не выдержав, в сердцах, выпаливаю прямо в его самодовольную лощёную рожу:

— Вы что, хотите меня обвинить в том, что я сплю направо и налево?! В том, что я какая-то там шлюха?! Да если хотите знать, это вообще не ваше дело! С кем хочу, с тем и сплю!

— Конечно-конечно, никто с этим не спорит, — смеётся мой новый знакомый. — Но если ты работаешь на меня и выполняешь мой контракт, то ты должна спать у меня дома под моим присмотром, — приближается он снова ко мне. И я снова чувствую его мускусный терпкий аромат, который просто сводит меня с ума. Дурманит. Заставляет подчиниться. И выполнять все его приказы…

— А если я сейчас уйду? — собираю я всю свою волю в кулак, и выдавливаю из себя, хотя в душе всё у меня кричит «Останься с ним!».

— А тебя никто не держит, — равнодушно отвечает мне Егор Шведов, усаживаясь в своё кресло. — Можешь идти.

— Вот и отлично, — уже разворачиваюсь я к нему спиной. Уфф, пронесло, прочь отсюда!

— Только со своим Шестопаловым и неустойкой будешь разбираться сама, — несётся мне в спину, и у меня внутри всё обрывается.

— Но вы так не можете поступить со мной! Это несправедливо! — начинаю я кричать на него, на что слышу уже второй раз за день слова:

— А жизнь вообще несправедливая штука, детка. Выбирать тебе. Детство закончилось.