Ты (не) выйдешь за меня

Глава 1 Людмила

— Да, блин, сколько можно, — возмущаюсь в пятнадцатый раз за утро, слушая, как орет мобильник в соседней комнате. Уперто закладываю стирку в автомат. — Звоните, звоните, надоест, перестанете”.

Психую.

“Не перестанут”. Нервно закинув еще пару блузок, защелкиваю «иллюминатор», скоренько заливаю гель и нажимаю на нужные кнопки.

Спешу, спотыкаясь, в комнату, где на подушке голосом Егора Крида продолжает верещать мобильник. Простой смартфон, зато купленный за первые длинные столичные рубли, мою первую зарплату.

«Черт, черт, черт и выключить телефон не могу, и музыку давно пора поменять, теперь уж точно».

Вот же неприятная вещь, за одно субботнее утро всегда поднимавшая настроение любимая песня превратилась в назойливую и раздражает до невыносимости. Я бы отключила телефон, но пока не могу.

Если ничего не изменилось, вот-вот должна позвонить мама, и если я не отвечу сразу, то начнется головомойка с высказываниями о том, "какая я нерадивая дочь, и в кого только уродилась, вот Таня совсем не такая, вот Таня — умничка, лапочка-дочка…” — то, от чего я когда-то сбежала из дома за тысячу километров.

Может, сам замолчит? А вдруг это действительно звонит мама? Или Таня, моя сестра-близнец?

“Поговорю и сразу отключу звук”, — решаю про себя, пока бегу из ванной в комнату.

Хватаю телефон. Печалька. Разочарованно вздыхаю.

Надежда не оправдалась. Закусываю от досады нижнюю губу. Громко выдыхаю.

На экране снова высвечивается незнакомый номер.

Сжимаю корпус так, что сама пугаюсь, не лопнул бы. Но, кажется, я переоценила свои силы, корпус остается целым, а телефон назойливо стонет в моих ладонях про сердечные муки.

Ну нет! Мой девиз “Все мужики козлы!”

«Не бери, не отвечай, сразу забань, — вопит голос разума, — просто нажми на красную, как ты сделала это на предыдущих тринадцатом и четырнадцатом звонках».

Но злость и негодование затмевают эти вопли, в душе разрастается пьянящий азарт, и я нажимаю на зеленую.

Не дожидаясь, пока что-то скажут в трубку на том конце, а я и так уже знаю, что именно мне скажут, — начинаю говорить первой:

— Эй, ты там… я горю… сгораю… от страсти и любви… я, ну просто возбуждена-а-а… — произношу с особым придыханием последнее слово.

Последняя фраза не так далека от истины и получается особенно выразительной, возможно, потому, что я уже в образе и представляю себя престарелой порно-дивой.

— Мои давно увядшие прелести не вмещаются в шестидесятый размер, — гляжу в зеркало на свою аккуратную двоечку и глупо хихикаю, прикрыв ладошкой микрофон на телефоне, — моя грудь висит, как уши спаниеля, седые редкие волосы свисают немытыми паклями… — кручу блондинистый локон, на ходу придумывая и мстительно сжимая телефон. — Ноги кривые и худые… как у кузнечика и… беззубый рот.

«Я вам тут устрою секс по телефону, сволочи», — успеваю мысленно злорадствовать и фантазировать вслух.

— Ох... я ненасытная… костлявыми пальцами роюсь у тебя… — «в штанах» не решаюсь произнести вслух, но следующее вырывается само, — не могу найти твой прыщик.

«Это, кажется, уже слишком. Перебор, — пытается проснуться моя совесть, но я тут же ее успокаиваю. — Ну и пусть”.

На том конце слышится нервный смех. Смех незнакомого абонента добавляет масличка в затухающий костер злости.

«Ах ты гад еще и смеешься? Щас я тебе добавлю эротических прелестей в костер похоти!”

— На мне халат… старый… задрипанный халат, — слово долго не приходит в голову, но я его все-таки выцарапываю из наполнившихся адреналином извилин.
Я снова смотрю в зеркало на миниатюрную стройную фигурку в домашнем костюме из шорт и топика и довольно улыбаюсь себе, чувствуя легкое потряхивание.

“Нужно будет премировать себя за находчивость вкусняшкой”.
— Я медленно расстегиваю его… вжи-и-ик, — имитирую я звук молнии. — А под ним… — выдерживаю драматическую паузу, — пантало-о-о-ны… — протягиваю снова с особым придыханием низким гнусавым голосом. — С начесом… привет из бабушкиного сундука!

Замолкаю. Как назло в голову ничего не идет. Видимо, извилины распухли и не хотят рожать что-то неадекватное, а то, что вспоминаю из настоящего эротического фильма для испорченных девочек, который мы смотрели недавно с моими продвинутыми подругами.

Я с ужасом осознаю, что возбуждена. Реально возбуждена. На меня смотрит из зеркала раскрасневшаяся моя мордашка с блестящими глазами и почти безумным взглядом. Сердце стучит, словно лихорадочное, разгоняя бурлящую кровь. Меня трясет так, что клацают зубы.

“Ну капец, Белова, теперь тебе только одна дорога, в службу голосовых интим услуг. Ага, секс по телефону. Вот дура! Все-таки нужно было жать на красную”.

Но останавливаться я не собираюсь. И трубку бросать тоже. Мое слово всегда должно оставаться последним. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Я лихорадочно ищу глазами подсказки для следующих интимных издевок. На глаза попадается мухобойка, и я воодушевляюсь мыслями о БДСМ, открываю рот, чтобы продолжить эроторствовать (почти как ораторствовать, но нет), когда в трубку, смеясь, отвечают:

Глава 2

Телефон отвечает следующим звонком.

“Мама”, — читаю и касаюсь зеленой пульсирующей точки на дисплее.

“Снова видеозвонок… по вотсап”, — вздыхаю, поправляю белокурые волосы. И… Улыбаюсь.

— Мам, пап, у меня все отлично, — сразу начинаю докладывать боевую обстановку. Все как учил отец. Он у нас бывший военный офицер. Так что мы с сестрой приучены к армейскому порядку и даже можем одеться, пока горит спичка.

Да, было и такое развлечение в моем детстве.

Все-таки я скучаю по родному дому. Вижу через экран знакомые обои большой комнаты за спиной у родителей. Два года назад с сестрой затеяли ремонт в родительской квартире. Сами клеили обои, не захотели нанимать бригаду. Справились. Черные витиеватые стебли с цветами на белом фоне смотрятся неплохо.

Родные лица папы и мамы занимают почти весь экран. Ведем беседу, похожую на ту, что была неделю назад. “Купили, ходили, встретили, видели”.

Замечаю мамин пристальный взгляд за мою спину. Ну вот. Опять.

“Мам, кого ты там хочешь увидеть? Мужика? Нет и не будет, мамуль”.

Я оглядываюсь назад и возвращаюсь взглядом к маме. Смотрю вопрошающе, поднимая брови. Вижу, как смущается мама. Розовеют щеки, блестят глаза. Вздыхаю.

Да понимаю, понимаю, две великовозрастные дочери, а замуж не берут, и внуков до сих пор нет.

Что поделаешь? Не мы такие, жизнь наша такая. Одинокая.

Мужикам в свою жизнь вход я закрыла. Навсегда.

Где-то глубоко внутри я понимаю, что нельзя судить всех людей одной мерой. Особенно если посмотреть на моих маму и папу, но все равно. После совершенных ошибок больно и стыдно.

А говорят, время лечит. Не знаю, может, кого и лечит, но только не меня.

А случилось вот что.

После педагогического колледжа я пришла работать в школу учителем начальных классов. В тот же учебный год в школу пришел новый молодой трудовик, Сергей Васильевич. Очень притягательный симпатичный молодой мужчина. Высокий, стройный, голубоглазый блондин с вьющимися волосами. Все как я люблю. Не стану скрывать, мне он понравился сразу. Судя по его реакции, я ему тоже.

При встречах на переменах в коридоре и на педсоветах он улыбался и смотрел на меня прозрачными с поволокой глазами, словно примагничивал. Иногда затрагивал шутками, иногда травил крамольные анекдоты, когда не было в опасной близости учеников.

В столовой всегда садился рядом и заботливо подавал хлеб и салфетки, стараясь коснуться пальцев. Не знаю, как у него, а сквозь меня при его касаниях проходил ток, и я чувствовала, как кровь изнутри фонтаном била по моим щекам, а пальцы мелко дрожали и с трудом держали ложку.

Он наверняка это видел и чувствовал, иначе, как объяснить, что пока все уткнулись в свои тарелки, он улыбался мне, словно довольный, объевшийся сливок, кот, и подмигивал?

Я ждала, когда он пригласит меня на свидание, в кино или просто погулять. Не помню, но, кажется, как-то даже намекнула ему об этом, но он не услышал, или сделал вид, что не услышал. Не знаю. Наивная дурочка.

Все случилось на день учителя. Самые активные предложили организовать после школьного концерта корпоратив и провести его в кабинете директора. Директор не возражал. Размеры его кабинета позволяли вместить две наших артели. Даже еще оставалось место на потанцевать.

Явились практически все учителя. Даже приползли пенсионеры, хотя на них никто не рассчитывал. Поначалу все чинно, благолепно, но учителя, оказывается, тоже люди, не небожители точно.

Под конец мероприятия я вышла в туалет, а в кабинет больше не вернулась. Следом за мной увязался трудовик. Кажется, он поджидал меня в коридоре и тут же увлек в мастерские. Там я ему и отдала свою девственность. Прямо на токарном или фрезеровочном станке. Теперь это не важно. А тогда…

Помню его удивленный взгляд, виноватое выражение лица, нелепые извинения. Он предложил влажные салфетки, торопливо привел в порядок себя, дождался меня и молча проводил домой. Единственный раз.
После произошедшего он стал избегать меня и прятать глаза при случайной встрече в коридоре. Я ничего не могла понять, только ловила иногда на себе укоризненный взгляд завуча.

Вот же глазастая! Все она видит и знает.

А потом… Потом кадровичка сообщила приятную новость. В школе будет работать новый учитель, математик. Вместо ушедшей в декрет коллеги. И это. Та-дам! Жена нашего молодого трудовика.

Новость о том, что он женат, меня не убила, ранила. Меньше всего я мечтала оказаться разлучницей. К тому же оказалось, что у них есть дети, дочь. И женились они студентами по большой и светлой любви, по залету.

Объясняться с вероломным любителем разнообразить свою сексуальную жизнь я не стала. Козел он и есть козел.

О полигамии мужчин написано везде. Даже на заборах и столбах. Так что сама дура, головой надо было думать, а не тем местом, куда он мне засунул свой член. И это я не про задницу говорю. Спасибо хоть в презервативе. Не надо было переживать о нежелательной беременности.

Вот как так-то? Как я могла в такое влипнуть?

Я даже поверила, что он в меня влюблен, и влюбилась сама.

Визуалы героев!

Дорогие мои читатели!

Хочу представить Вам мое видение героев.

Что я хочу сказать по поводу визуалов. Пусть Вас не смущает цвет волос героини. Имидж сейчас меняем быстро. Время такое, быстрое.

И еще. Когда люди хотят быть вместе: и в горе и в радости. Перефразирую: и когда ссорятся, и когда мирятся, то они будут вместе, какие преграды не оказывались на их пути, они будут вместе, как наши герои.

История будет долгая и чувственная. Присутствует некоторая откровенность, но без жести.

Современный любовный роман пишу обычно по историям, взятым из жизни.

Приятного чтения!

Глава 3

“Сестра”.

На экране появляется Таня. Смотрю в экран телефона, словно в зеркало. Только она пепельная блондинка, а я золотистая. Вижу ее волнение, волнуюсь сама. Все-таки я скучаю по сестре. И по родителям тоже, но сестра…

Как же я люблю сестру!

— Привет, систер, как там дела на югах? — специально произношу “г” мягко, на наш, южный манер.

— Все как обычно, а как там север тучи нагоняет? — не остается в долгу Таня.

— Тоже работаем, — повожу плечами, словно замерзла. — Погода никак не наладится, холодно и зябко, — жалуюсь, тяжело вздыхая. — А у нас, наверное, уже абрикосы отцвели?

— Ага, а черемуха скоро начнет. И мы тоже будем мерзнуть.

Это я помню, пока не облетит нежный “снежный” покров с этих деревьев, в моем городе будет холодно.

Так, ну, кажется, достаточно о погоде, пора переходить ближе к делу. Таня звонит мне очень редко, вся в делах, заботах, спасительница мира. Раз сама звонит, значит, действительно, что-то серьезное.

— Ну вот, есть причина приехать домой косточки погреть, — новый заход на те же рельсы. Но я знаю, что Таня это не специально, она единственная, кто не уговаривал меня остаться. Даже денег мне сунула, когда я собирала чемодан. Хотя я знаю, что она собирала с каждой зарплаты на новый ноутбук.

— Это какие? — спрашиваю я, сощурившись и сделав губы уточкой. — Трубчатые или губчатые? — проговариваю с глуповатым видом, изображая заезженный образ тупой блондинки, наш с сестрой прикол еще со студенческих лет.

Таня смешно фыркает.

— Смешанные, Люд, и плоские, ага, я замуж выхожу, — без дальних заходов сообщает Таня.

Так на нее не похоже.

Я сощуриваю глаза и приближаю экран телефона к своему лицу, присматриваюсь к сестре. Ее глаза блестят. На щеках яркий румянец. Дыхание учащенное, будто только что с беговой дорожки. Чем они там только что занимались? Любовью?

Мое сердце бьется сильнее. Я словно чувствую себя на ее месте.

Да она счастливая! Влюблена, точно, поэтому глаза так горят и сердце трепыхается. У меня так же горели, когда я целый месяц про трудовика мечтала. А Таня допытывалась, почему она так волнуется. Я даже ей не смогла признаться, что случилось.

Слышится фоном мужской голос. Сашка что ли? Я представляю брюнета красавчика, с которым Таня начала встречаться пару месяцев назад. Честно сказать, я бы с таким замутила, о чем сестре сразу честно сказала.

Пару недель назад я приезжала на выходные домой, меняла гардероб. Покупать вещи в столице дорого, если не знать, где дешевле. Да и зачем покупать ширпотреб, если дома лежат брендовые шмотки? Папа не жадничал и выделял денежки на одежду без ограничений.

“Эх, девки, только успевай, кидай в воду”, — ворчал он на маму, намекая на какую-то мудрость про сыновей и дочек, но нас с Таней не обижал.

Он хоть и военный пенсионер, но дома не сидел, организовал какое-то охранное сообщество с коллегами-офицерами и даже был каким-то партнером и замом. Должность небольшая, но денежная.

Таню и Сашу я увидела практически мельком. Они заскочили в квартиру, когда я уже с дорожными сумками выходила в подъезд и собиралась ехать на вокзал на такси. До поезда оставалось полтора часа, и я могла опоздать, окажись в пробке.

— Люда, познакомься, это мой Саша, — представляет нас сестра.

— Александр, — кивает жгучий брюнет и подхватывает тяжеленные сумки, словно пуховые подушки.

— Ух ты ж, красавчик! — восклицаю я. — А что, целоваться не будем? — не удерживаюсь от флирта. В ответ только быстрые шаги по ступенькам. Лифт как назло не работает. Сестра смотрит на меня укоризненно. Обычно я так себя не веду.

Они везут меня на вокзал. Я психую, боясь опоздать, а Сашка спокойно объезжает “красные линии”, посматривая в смартфон. По дороге я что-то болтаю, уже не помню. И, кажется, на одном из светофоров меня уносит.

— И где таких парней выдают, дайте и мне скидочный купон, пожалуйста, я схожу, хоть в очереди постою, может, и мне что перепадет?

Как будто за язык кто дергает. Вот же гадство!

Я замечаю, как по шее сестры ползут красные пятна.

“Волнуешься, что ли? Прости, сестра, но зря волнуешься, мне чужого не надо”.

Саша поворачивается ко мне, когда мы останавливаемся на светофоре.

— Так и быть, дам тебе купон, бесскидочный только. Со скидкой это дешево, а что дешево не ценится. Есть у меня для тебя такой языкатой достойная партия, — я замечаю как они переглядываются с Таней, и Саша кивает ей, подмигивая.

Явно у них есть какой-то секрет. Интересно, что они задумали?

— Не боитесь, что сожру ваш бонус?

— Не-а, — смеется Саша. — Ему тоже пальцы в рот не клади, как бы этот бонус тебя не сожрал… я чота уже передумал. Жаль мне тебя.

— Вот и не надо, — фыркаю я. — Жалеть. Жалость страшное чувство, страшнее не бывает. Для меня точно.

Машина останавливается на вокзале. Мы хватаем сумки и спешим на платформу. Наспех целуемся с сестрой. Машу ручкой ее бойфренду. И теперь, спустя всего месяц, моя сестра выходит замуж за этого красавчега.

А я. А я выбрала одиночество.

Нет, нет, я не завидую. Я радуюсь ее счастью. Их счастью. Знаю, что моя Таня сделает любого мужчину счастливым. Лишь мужчина был достойный.

Глава 4

Утро в столице как всегда пасмурное. Через две остановки выхожу из маршрутки и торопливо вхожу в открытые ворота школы. Каждую минуту ко входу непрерывным потоком, похожим на огромную неповоротливую гусеницу, подъезжают родительские тачки и выплевывают своих чад.

Школьный час пик!

Проскочив с толпой учеников мимо грустных охранников в синей спецформе и черных бронежилетах, я направляюсь к своему модулю.

Вчера после разговора с мамой и сестрой я отключила телефон. Оказывается, получать предложения интимного характера не только неприятно, но еще и опасно. Опасно, что об этом прознают те, кто блюдет нравственность окружающих. А вдруг об этом узнают коллеги? Или того хуже, родители моих учеников? Вон, в соцсетях фотку учительницы в купальнике увидели, какой вой подняли. И что? И уволили с работы.

Огромный город, говорите? А я бы сказала: “Большая деревня”.

Да, сейчас не те времена, о которых рассказывала мама, и в параллельном классе работает молоденькая учительница, мать-одиночка. Ее часто встречают после работы разные мужчины, но, кажется, окружающих это не волнует.

Но я все равно не хочу, чтобы обо мне какой-нибудь досужий родитель сказал, что я шлюха. Ведь никому потом не докажешь, что я не виновата. Телефон я не включила до сих пор. Пусть обо мне пока забудут. Ничего. Потом я что-нибудь придумаю.

Сейчас меня волнует вопрос кто мог надо мной так подшутить? Или не подшутить? Я понимаю, что кто-то подставил мой номер телефона в интимную службу – ведь неспроста столько звонков и сразу? И кому я вчера устроила эксклюзивный интим-сеанс? Голос показался мне смутно знакомым, но я, хоть убей, не могу вспомнить, кому он принадлежит. Да. Дела. И что делать?

Вчера вечером, чтобы как-то развеяться, я съездила в торговый центр на окраину Москвы, закупила продукты. Можно было и поближе, да время куда девать? Чужой далекий город. Людей много, а я одна. Одиночество в толпе – эта фраза только теперь стала мне понятна.

Пару раз я тусила с Никитой. Воспитательницей моего класса, девушкой, приехавшей в столицу “из северов”, как она говорила, и, мечтающей выйти замуж за москвича. Жаль, конечно, но подруга укатила на выходные с очередным столичным претендентом на руку и сердце в Санкт-Петербург на экскурсию. А больше помощи просить не у кого.

В такие моменты на меня находит такая тоска, что хочется написать заявление, собрать вещи и вернуться домой. Но хандра проходит, я вспоминаю от чего или, правильнее сказать, от кого убежала и продолжаю жить и работать в столичной школе. Вот уже третий год.

Может, зря не послушалась маму и просто не перевелась в другую школу нашего города?

Могла же? Или нет? Конечно, или нет! Без сомнений или нет!

На перекрестке я поворачиваю в сторону желтого модуля начальной школы, чуть замедлилась, заметив у входа три знакомые фигуры. Старшеклассники-неразлучники Смирнов, Скрипов и Грибов. «Эсэс и гестапо» — так называют они себя. Нормальные мальчишки, придурками не назовешь, но юношеский максимализм пока что играет в них по полной.

Грибов стоит лицом к дорожке, замечает меня первым и толкает товарищей. Вся гоп-компания оборачивается в мою сторону.

“Только не говорите, что вы ждете меня, чтобы в очередной раз с преувеличенной вежливостью открыть дверь или поднести сумку с тетрадями”.

Свернуть некуда, иду танком, с силой сжав ручку сумки. Я их не боюсь, просто каждый раз при встрече испытываю внутренний протест. Так не должно быть. Но есть.

А что они мне сделают? Ничего! Здесь я в домике. А они дети. Хоть и великовозрастные, но все же дети. А я учитель. Хоть и учитель младших классов, но учитель. Я знаю границы дозволенного, и нарушать их теперь не собираюсь. Виноват, осознал, как говорится.

А мальчишки стоят, переминаются, опускают глаза. За напускной хамовитостью прячут настоящие чувства, недружно бубонят молодым баском:

— Здравствуйте, доброе утро, Людмила Петровна!

— Доброе утро, ребята! — я, как всегда держу дистанцию. — А вы тут что делаете? Ваш модуль, кажется, в другой стороне находится? — нарочито строго спрашиваю парней, пытаясь показать себя взрослой училкой “в очках”.

— Да мы так…просто… — глупо улыбаясь, поясняет Скрипов. — Это Игнат провожал младшую сестру, она у него в третьем классе учится, — указывает он на Смирнова и заговорщически щурится.

— Молодец Игнат, — киваю на автомате, не желая поддерживать разговор с ребятами.

До звонка уже осталось мало времени, а мне еще нужно заскочить в учительскую за журналом и подготовиться к уроку. Я тянусь к дверной ручке, но Смирнов оказывается проворнее, открывает дверь и в полупоклоне, кривляясь, как знаменитый Шико, произносит:

— Прошу вас, сударыня, все к вашим услугам.

Скрипов и Грибов многозначительно хмыкают, но не смеются.

У них тут что, братство?

Я, покачав головой, прохожу в фойе школы.

“Эти? Могли дать мой номер? Нет, вряд ли, вон какими честными глазами смотрят. Не хатико, но близко. Мальчишеская влюбленность. Ничем не скроешь. Тогда кто? И с кем я вчера разговаривала? И когда уже можно включить телефон?

Вот дура, надо было вчера новую симку купить”.

Мысли не дают покоя. Назойливо вьются, терзают, мучают.

Я козликом мчусь по заполненным учениками коридорам. Все спешат по своим классам. В воздухе витают запахи уличной моквы и детства. Стоит привычный фоновый шум.

В учительской я долго не задерживаюсь. Под строгим сканирующим взглядом завуча по учебной работе хватаю из шкафа классный журнал. Вдруг ловлю на себе заинтересованный взгляд учителя математики. Странный тип. Как там его? Глеб Леонидович, кажется? Голос не похож, но… мы с ним ни разу не разговаривали по телефону…

Глава 5

После первого урока ко мне в класс заглядывает Марина Николаевна, коллега из соседнего кабинета. Пышногрудая, в обтягивающем форменном сарафане, запыхавшись, выдавливает из себя:

— Ты чего молчишь? В чате…школьном… не отвечаешь? Там завуч уже… ищет тебя… с собаками, – переводит она дыхание и, не обращая внимания на вопросительное выражение моего лица, продолжает уже более спокойно. — Совещание сегодня в два… при директоре в конференц-зале…опять что-то случилось.

— Блин, точно, — я беру в руки телефон, — выключен, — машу перед носом коллеги. — Спасибо… Я сейчас проявлюсь.

Я вытаскиваю одну симку, оставляю вторую, корпоративную. Ту, что выдали в школе на второй день работы. С этим здесь строго. За молчание в общем чате можно и выговор схлопотать и даже остаться без премии. Заморочившись личными проблемами, я совсем забываю о профессиональных обязанностях.

Включаю телефон, вхожу в чат и ставлю "ок" под сообщением завуча. Все.

То, что могла нахамить коллеге по работе, я предположила сразу. Жаль, что не знала, как отследить, с какой на какую симку он звонил. Но. Решение, как узнать, кто мне вчера звонил, пришло мгновенно. Теперь остается только дождаться совещания, хоть оно мне поперек горла.

Вот же неприятность! Хотела домой пораньше пойти. Вечером в кино сходить. Одной. Купить большое ведро попкорна, бумажный стакан колы с трубочкой.

Мне нравится ходить в кинотеатр в соседнем торговом центре. Будний день. Посетителей почти нет. Сидишь практически в одиночестве и спокойно наслаждаешься фильмом.

А теперь даже не знаю. Совещание после уроков могло затянуться на долгие два, а то и три часа. А еще тетради проверить нужно. Две стопки. По математике и по русскому языку. Ёлки! А третья? С диктантами. Год заканчивается. Проверочных работ накопилось. Плачет мое кино по понедельникам.

Я реально огорчаюсь, даже забываю, что мне вчера весь день звонили с незнакомых номеров, словно я услуга “секс по телефону”. То ли номера спутали, то ли чья-то добрая акция?

Сначала я пыталась объяснить, что люди ошиблись номером, но на другом конце меня не понимали, требуя свое. А потом позвонил этот… шутник.

Я передергиваю плечами. Нехорошо получилось.

На четвертом уроке строю класс в колонну. По расписанию физкультура, час плавания в бассейне. Проверяю в руках у каждого наличие пакета с причиндалами для плавания.

— Кто у меня лучший ученик? Кто быстрее всех станет в колонну? Кто тише всех пройдет по коридору в бассейн? — Дети послушно ведутся на мои уловки.

Быстро и слаженно шагаем по переходу в фойе корпуса с бассейном. Тихие шаги по паркету сменяются звонкими по кафелю. В нос мягко бьет запах влаги и хлорки. Охранник на входе привычно улыбается глазами над маской.

— Здравствуйте, — приветливо кивает.

Заболел что ли? Масочный режим вроде отменили давно.

Навстречу выскакивает инструктор по плаванию — учитель физкультуры, Алена. Стройная, гибкая, в прошлом спортсменка и даже чемпионка чего-то там. Тоже понаехавшая в столицу с югов. Ее доброжелательное «шо» и мягкое «г», всегда улыбающееся лицо с черными бровями располагает к дружбе и, это был еще один человек в школе, с которым у меня сложились более-менее приятельские отношения. Ну, не считая Никиты, конечно.

— Дети… здрасьте… все в ряд… правую руку вперед… так… ты проходи… а ты иди сядь, остынь… температура тридцать семь и один, — резво управляется она, размахивая «пистолетом-термометром».

Рассортировав детей: мальчики налево, девочки направо, она, наконец-то, обращает внимание на меня.

— Ну привет, чего киснешь? — мгновенно считывает подруга мое настроение. — Иди бери купальник и дуй плавай, сегодня мы одни. Две дорожки свободные, разгони грусть – тоску.

У нее всегда так. От всех бед одно спасение – иди поплавай. Я не отказываюсь, кстати, часто пользуюсь приглашением.

И сегодня решаю поплавать.

А почему бы и нет? Пока мои гаврики будут заниматься, я подкачаю форму, расслаблюсь и скину негатив. Не зря же говорят, что вода имеет лечебное свойство?

Алена пользуется авторитетом в школе, и администратор за стойкой, следившая за порядком, лишь улыбается на мой вопросительный взгляд и утвердительно кивает.

Быстренько выгребаю из металлического нутра шкафчика Алены купальник, шапочку и пластиковые шлепки. Мои личные вещи хранятся здесь для таких случаев. Захожу с пакетом в раздевалку, помогаю своим ученицам спрятать косы в тесные резиновые шапочки.

Я дожидаюсь, когда все мои ученицы переодеваются и шмыгают через душевые кабинки к бассейну.

Пусть продвинутые педагоги пишут в своих научных трактатах о половом воспитании что угодно, я не позволяю себе переодеваться вместе с детьми. Ну не знаю, считаю это неэтичным, что ли, хоть мне и не нужно стесняться ни за фигуру, ни за качество кожи. С этим у меня все в порядке. Но как-то стыдно.

Переодеваюсь в одиночестве. Иду следом за детьми к бассейну.

Наблюдаю за своими учениками, как они выполняют подготовительные упражнения: неуклюже машут руками в воздухе, будто плывут, смешно надувают щеки, выполняя дыхательную гимнастику, постоянно поглядывая на меня. Шутливо грожу им пальчиком, чтобы не отвлекались на меня, отхожу к противоположной стороне и по лесенке спускаюсь в воду.

Плаваю по свободной дорожке минут десять. Слышу слоновий топот и задираю голову. По кафелю мимо меня на другую стороу бассейна шлепает толпа старшеклассников. Узкие шорты-плавки на мальчишках и закрытые купальники на девчонках демонстрируют готовность к взрослой жизни их обладателей.

Выбираем визуал героя!!!

Дорогие мои читатели! В следующей главе мы встретимся с героем истории!

Поиграем?

Каким Вы его видите?

На коллаже мой вариант, а вдруг Вы считаете иначе?

Хотелось бы услышать Ваше мнение!

Спасибо.

Ваша Арина Лефлёр.

Глава 6 Михаил

— Вот это позвонил… вот это я попал… — внутренний ржач вырывается наружу из меня смешками и фырканьем. Девочка-агонь. Это ж надо такое в телефон ляпнуть. Блт.

Во время учебы в институте мы с парнями играли пару раз в секс по телефону. Вечером как-то нечего было делать. Я позвонил и поставил на громкую. Мы с пацанами слушали и тихо ржали. Иногда отвечали, подыгрывая и создавая иллюзию диалога.

А тут. Хозяйку голоса мне не надо было фантазировать. Танина сестра-близнец. Фразочки крамольные из серии “я упала с самосвала, тормозила головой”, и голос разительно отличается от того, из студенческой юности, бархатистого и обволакивающего сексуальной негой.

Здесь скорее звучат командирские нотки Сашкиного тестя, Петра Васильевича.

Я так и слышу: Снять штаны! Поднять… ну то, что надо поднять. Вошел! Вышел! Вошел! Вышел! Кончил!

Шальные мысли гонят кровь не в то место. Я смахиваю выступивший на лбу пот. Сидеть за столом становится неудобно.

“Пиздец тебе, Мишаня! Ты девку еще не видел вживую, а уже хочешь ей вдуть. Хотя, почему не видел? Видел. Танина копия, все как она мне и обещала, — поправил монитор ноутбука, мысленно соединив визуал и аудио Таниной сестры. Картинка получалась привлекательная.

А когда встретимся на Сашкиной свадьбе, что будет? А выпью?

О, нет, об этом не буду сейчас думать.

— Миш, ты чего тут фыркаешь, словно конь педальный? — в кабинет возвращается Лена. Проходит к своему письменному столу и протискивается подросшим пузиком между стулом и столешницей. На симпатичном расплывшемся лице покрытом темными пятнами появляется любопытная улыбка.

— Та не, Лен, все в порядке, — кручу я в руках телефон и кладу на стол экраном вниз.

“Так я тебе и сказал”, — усмехаюсь, прикрыв кулаком рот. Не сдерживаюсь, снова ржу.

— Миш, что происходит? Я смотрю, тебя одного нельзя оставить даже на три минуты, — она выразительно смотрит на аккуратные часики, подарок мужа на восьмое марта. — А, — протягивает она. — Ты тут уже что-то принял? Колись, кофе был с коньяком? — кивает она на пустую чашку, стоящую на моем столе. — Что случилось, Миш?

— Та так, Лен, ничего, прикольно просто, — тру я грудь, она горит, словно мне туда кипятком плеснули. — Наверное, ты права, я что-то принял, — болезненно морщусь. — Сам только еще не понял, что.

Последние слова почти бормочу себе под нос. Рассказывать Лене, что я звонил будущей родственнице, не хочу. Сашка, мой двоюродный брат, женится. На Тане.

Мне когда-то нравилась Таня. Я даже пытался за ней ухаживать. Честно ухаживать. Пока не понял, что правы наши мудрые предки: насильно мил не будешь.

Я чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете, находясь рядом с ней, а она всегда искала глазами кого-то другого. Словно он должен был находиться рядом со мной. Или нет, не так. Вместо меня.

Я даже поцеловать ее не смог. Не позволила. Ничто не растопило ее сердце, ни букеты цветов, ни походы в кино и в кафе. Кстати, в кафе она пошла один раз и то, заплатила за себя сама. На все мои уверения, что это абсолютно ничего не значит, сказала:

— Миша, угомонись, я в курсе, кто девушку ресторанит, тот и танцует. Прости, но это не про нас. Поэтому, прекрати, пожалуйста, деньги на меня тратить. Лучше на бизнес их пусти. Вам с Александром они нужнее. Я знаю.

А потом. Потом я заметил несколько раз, как она смотрит на окно его кабинета, Сашкиного кабинета. И такое в глазах… На меня она так не смотрела никогда, как на это проклятое окно.

А Сашка, мой брат, с которым мы фирму “Мебель на заказ” вместе поднимали, Сашка перестал у окна стоять.

А я знал эту его детскую привычку, думать, глядя в окно, разрабатывать грандиозные проекты по завоеванию рынка, смотря через стекло на внешний мир. Особенность такая у него была.

И с какой тоской он подколол меня за мои ухаживания…

Мы сидим в Сашкином кабинете и пьем кофе.

Кстати, секретутку мы так и не заимели, она нам оказалась не нужна, документы мы и сами успеваем подготовить. Как говорится, если хочешь что-то сделать хорошо, то сделай это сам.

А вот кофе мы делаем по очереди, потому что непривередливы и пользуемся обычным растворимым из соседнего магазинчика. Меньше времени тратим на работе, а настоящим мы балуемся вечером дома. Моя мама, кстати, очень вкусный варит, с корицей.

— Кажется, нам пора осваивать новый бизнес, — с деланным равнодушием замечает Сашка и отпивает кофе.

Я вздрагиваю. Мы с Леной буквально вчера только разговаривали, что к кухонному направлению необходимо разработать еще и дизайн всякой мелочевки. Например, прихватки там всякие, подставки под горячее и салфетницы. Мелочь, а доход дает.

Лена обещала заняться этим конкретно и собиралась на днях представить список возможных предметов. Тем более, что новый офис в центре города с огромным выставочным павильоном еще нуждается в дополнительном оформлении. Мы можем пока заниматься другими проектами.

Сашке решаем пока ничего не говорить. Забываем только, что у него нюх в сторону экономических выгод, как у хорошей овчарки. Только я в этот раз ошибся, его нюх был направлен отнюдь не на экономические выгоды.

Глава 7

Да, Людмила, судя по нашей беседе, барышня горячая. Это я красиво нарвался на сеанс эротического беспредела.

И это училка? Кто ей детей доверяет учить? Она ж чумачедшая! Вот так в трубку незнакомому мужику вывалить такую ахинею.

Полный пипец! Куда катится наше образование! — внутренне возмущаюсь и восхищаюсь я.

Я же не знаю, почему она сразу стала нести эту чушь? Прикольную чушь, кстати! Прямо ролевая игра, интим-сеанс какой-то получился, если учитывать, что у меня, словно у пацана, загорелось в нужных местах.

Я представлял себе Таню, как она мне говорит вот это вот все… и про прелести и про халат, но панталоны меня, конечно, добили… не удержался, а надо было еще чуток потерпеть, интересно, эта горячая штучка до чего дошла бы в своих фантазиях.

Ну ничего, явишься на свадьбу, я с тебя за панталоны спрошу… с начесом.

Черт, в штанах становится тесно. Еще не дымится, но уже шевелится. Я незаметно поправляю “прыщик”, громко вздыхаю.

Кажется, Лена не замечает мое состояние. Это хорошо. Да ей не до меня, скоро рожать, четвертого.

Да, в наше время они с Ванькой почти героические люди. Хотя. Почему бы и нет? У Ваньки хороший строительный бизнес, его бригады работают в нескольких регионах страны, выполняют капитальный ремонт и строят выигранные по тендеру объекты: больницы, школы, садики. Семью он обеспечивает вполне. Живут с родителями соборно, ладят. Лена покладистая невестка, я от нее ни разу не слышал, чтобы она плохо говорила о свекрови. Только и слышно от нее: “Мама то, мама это”. Это она так о родителях мужа отзывается. Тоже в наше время большая редкость.

Наша дружба ведет отсчет с институтских времен.

С Леной мы сдружились сразу же, как она перевелась к нам на втором курсе, и ее тут же приметил этот громила с факультета по градостроительству. Он пытался сначала даже ревновать Лену ко мне, но потом успокоился, заметив нашу искреннюю дружбу.

Я к Лене отношусь как к младшей сестре, которой у меня никогда не было, но которую, я помню, отчаянно просил у родителей, когда учился в младшей школе. Отец кряхтел, а мама краснела. Потом только узнал, что родился я вместе с материнской маткой. И мама больше не могла рожать.

А Ванька… Да, он перестал ревновать, или притворился, что перестал, потому что сделал Лене одновременно предложение выйти замуж и первенца. Пометил, так сказать, территорию. И я теперь был крестным милого любознательного пацана-крепыша с фигурой отца и глазами матери.

Когда я предложил Лене поучаствовать в нашем с Сашей бизнесе, у них уже было трое детей. Но нам реально нужна была ее помощь. Уж я-то знал ее креативное мышление. Когда учились, она не раз выручала меня, подсказывая свежие дизайнерские решения. И откуда только брала? Не иначе ее канал связи с информационным полем был покруче нашего.

Ну, естественно, мы ее не обижаем. Она равноправный партнер в нашем деле.

А сейчас она носит четвертого ребенка. Я вижу, что ей уже тяжело приезжать на работу в офис, подниматься по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, но сегодня нужно было закончить один очень важный мебельный заказ для важного чиновника из областной администрации. Если мы угодим его жене, то нам будут плюшки на развитие фирмы. Мы не можем упустить такой шанс и выходим на работу в воскресенье.

— Мишка, а когда ты уже женишься? — поднимает она голову от стопки с документами. — Сашку сейчас обженим и нужно за тебя браться, гляди, сам не справишься, мы поможем. Чип и Дейл спешат на помощь, — поет она игриво, покачивая в такт мелодии головой и улыбается.

— Как только, так сразу, — наклоняюсь я над столом, почувствовав, что мое возбуждение уменьшается. — Как найду ту единственную и неповторимую, так и женюсь. А пока бесплатного молока попью. — Это я намекаю на “зачем покупать корову, если молоко бесплатное”, ага, старо, как мир, а другого не нашел, что сказать.

— Ты уже быстрее ищи, а то скоро состаришься и никому не будешь нужен, так и умрешь в одиночестве, весь такой красивый, — скривила она симпатичную моську.

— Ну знаешь, — притворяюсь, что обижаюсь. — Мужчина в наше время в любом возрасте имеет спрос, я могу и в пятьдесят жениться на молодой, а вот ты в пятьдесят уже вряд ли найдешь себе молодого, — не удерживаюсь от язвы.

— Ну, мне уже поздно пить боржоми, — усмехается она и, наклонив голову, гладит выпирающий животик.

— Ну так уж и боржоми, я рад за вас, Лен, правда, рад, вы с Ванькой молодчики, — вздыхаю я.

Лена смотрит на меня ласково, близоруко щурится.

— Спасибо, Миш, но ты ж понимаешь, когда ты счастлив сам, счастьем поделись с другим, — произносит она тихо. — Хотелось бы, чтобы у близких людей тоже все ладилось. Я же знаю, как ты к Тане относишься.

Вот же засада, я совсем забыл, что Лена с Таней общаются. Не сказать, что подруги, но какие-то точки соприкосновения у них появились.

— Лен, это было давно и неправда. Она Сашкина будущая жена, и я, действительно, рад за них.

— Кто тут за нас рад? — на пороге появляется Сашка.

— Все, ребята, дуйте по домам, клиент только что звонил и дал нам еще неделю, у них там задержки по установке коммуникаций, так что живем. Поехали домой!

Глава 8

— Слушаю, — кидаю я и вслед брату, и в трубку телефона. В ответ режет слух писклявый девчачий голосок:

— Здравствуйте.

«Там что, дети бизнесом занимаются?» — внутренне возмущаюсь, но выполняю свою работу.

После обоюдных договоренностей, скинутого по вотсап номера и обмена любезностями, (они нам номера, пароли явки, мы им каталоги с продукцией, бланки документов) я иду в маркетинговый.

В ушах до сих пор стоит почти детский писк.

— А если мы вас на открытие мебельного салона пригласим, вы приедете?

Ехать в район не очень-то и хочется, что я там забыл в провинции? Перед глазами мелькает эдакое сельпо, где на одной полке рядом со сливочным маслом лежат бруски хозяйственного мыла.

Увольте! Бывали в таких захолустьях, видали и не такое!

Сашка заключает договор, слышу, как разговаривает по телефону, улаживает нюансы. Слышу все тот же писклявый голосок.

Детский сад, штаны на лямках!

Договор на реализацию товара составляем быстро. Часть предоплаты тоже проходит через банк за пару дней. Оперативность, с которой все происходит, заслуживает уважения.

Через пару дней решаю все же посетить открытие районного магазина. Это не потому, что голос девочки-менеджера показался таким умоляющим, это из чисто шкурного интереса. Если наше сотрудничество состоится, то наша фирма получит неплохую выгоду.

Через неделю мы едем с менеджером из маркетингового. Юру мы недавно приняли в маркетинговый, но он уже неплохо показал себя. Заключил весьма выгодный договор с новым рестораном в нашем городе. Парень волнуется. Еще бы, первая командировка с хозяином предприятия. Мною. Он прекрасно понимает, что от этой поездки зависит его карьера в нашей фирме.

Работай, парниша! Мы с Сашкой тоже горшки обжигали когда-то. С нуля фирму поднимали.

Районный магазин удивляет приличным дизайном. Наружные кирпичные стены прячет со вкусом оформленный баннер с изображением нашего эксклюзивного дивана из цветной экокожи на стальных ножках и в пару ему стильным белым торшером. Сверху огромными красными буквами традиционное в таких случаях: Мы открылись!

Привлекает. Заметно, что работали профессионалы.

Заходим с Юрой в помещение. Гладкий пол из крупного кафеля с мелкозернистой фактурой приятно цепляет взгляд. Под каждый мебельный комплект фоновая стенка из гипсокартона с удачными обоями и декором: где картинка, где часики. Все со вкусом и любовью.

Между диванами и шкафами гуляют потенциальные покупатели. С интересом рассматривают наши с Леной реализованные фантазии, что-то тихо обсуждают, переговариваясь.

Я проникаюсь уважением к организаторам этого салона мебели.

«Магазин?» Как-то не поворачивается язык так его называть.

Быстро выделяю из толпы хозяек салона. Нас не ждут, принимают за обычных покупателей.

Ну. Сами виноваты, не позвонили, не предупредили. А то, может, еще и красную ленточку пришлось бы резать. И бутылку разбивать или распивать.

Когда мы в своем городе новый выставочный павильон на центральной улице открывали: и резали, и разбивали.

Глазами прошу Юру соблюдать тишину и сохранять инкогнито.

Прогуливаемся, рассматриваем, тихо переговариваемся. Надеюсь, нас правильно поймут. Остальные пары в магазине разнополые. Когда эта мысль посещает меня, чуть не смеясь, поворачиваюсь к сотруднику фирмы.

— Юра, давай уже колоться, а то на нас косятся уже, — киваю на симпатичную фигуристую девушку на кассе. По салону где-то бродит еще одна. Партнеры, блт. Детский сад.

— Добрый день, — обращаюсь к девушке.

— Здравствуйте, что посоветовать, предложить? — заученно вежливо отвечает она, с интересом зыркая на Юру.

Ого! Да тут что-то намечается, замечаю заблестевшие глазки напарника.

Голос знакомый, писклявый. Кажется, тот самый. Я точно разговаривал с ней, такой голос ни с чем не спутаешь. То есть ни с кем.

— Да мы, собственно, из фирмы «Мебель на заказ».

Название только и осталось. Вот уже год, как мы делаем мебель не только на заказ. Мягкую и не только.

— Ой, да вы что, а мы вас не ждали… — замирает девчонка, понимая, что сказала что-то не то. — Ой, простите, я сейчас, — и бежит от нас, как от огня, по проходу.

«Наверное, в поисках главной, — догадываюсь я. — Ну беги, беги».

Через минуту они возвращаются вдвоем. Вторая постарше. Внешне они похожи, но совершенно разные. Младшая — настоящая. Старшая на коррекциях. Брови — татуаж, ресницы как у годовалой телки, нарощенные, губы накаченные. Окидываю ее с головы до ног. С виду ладная, но натуральная ли? Побесились бабы. А я вздрагиваю. Старшая до ужаса напоминает Таню. Внешне. Но это не она, понимаю, но прожигаю взглядом хозяйку салона. Вижу довольный игривый взгляд в ответ.

«О нет, только не это. У меня впереди свадьба и знакомство с потенциальной женой. Может быть».

Но нечистый нашептывает непристойные вещи.

«Подумаешь, один разочек отшпилишь эту красотку, никто и не узнает».

Глава 9 Людмила

— Что там у тебя опять стряслось? — спрашивает Алена.

Мы сидим в кафешке недалеко от школы. Тихо играет приятная музыка, мягкий свет заливает диванчики и столы. Запах выпечки с ванилью и корицей дарит приятную негу после плавания в бассейне и уроков. Ждем свой кофе.

До совещания при директоре еще целый час. Сменный воспитатель забрала детей на внеурочку. Ехать домой смысла нет. Мотаться туда-сюда? Неохота. В кино уже все равно не пойду. День испорчен. И мы решаем выпить кофе с Аленой. В этом кафе его варят отменно. Добродушная толстопопая официантка подносит нам чашки с напитком и тарелочки с заварным пирожным. Она уже приметила нас и всегда здоровается, приветливо кивая издалека.

— Приятного, — желает она нам и удаляется.

— Спасибо, — киваем ей в спину.

— Да так, ерунда, — отвечаю кисло, сбиваю пенку в своем кофе и смотрю на Алену.

— А почему я не могу дозвониться на твой номер?

— Какая-то идиотка, или какой-то идиот, — выдаю оба предположения, — в общем, дали мой номер телефона извращенцам, и мои выходные были наполнены незабываемым общением, — прикрываю на мгновение глаза, имитируя блаженство. — Мне звонили потрясающие мужчины со всего города, а может, не только города, и предлагали поговорить об “этом”, — делаю ударение на последнем слове, раскрывая широко глаза. — Прикинь?

Позволяю добавить в голос каплю иронии.

— Ахренеть! — Не сдерживается в выражениях Алена. — А ты?

— Сначала посылала всех нахрен, а потом сочинила трактат про “сиськи уши спаниеля”, но, кажется, представила его не тому, — вздыхаю, вспоминая свою шалость, и делаю глоток обжигающего кофе.

— В смысле, не тому? — подается Алена вперед и наваливается грудью на стол.

— Ну, трубку взяла и с ходу вывалила всякую белиберду, а это оказался знакомый. Вот.

Снова начинаю играться с кофе, рисуя из пенки смайлики, и смотрю в окно. Вспоминаю свой словесный понос. Передергиваю плечами, когда в голове хрипит уже знакомый приятный мужской голос.

Пошалила, называется!

— А как определила, что знакомый? Кто это был? — продолжает допрос Алена и откидывается на спинку кресла.

— Он меня по батюшке назвал, Людмилой Петровной. Вот. И грозился, что скоро встретимся. А кто это был, не знаю, голос показался знакомым, но не угадала, — пожимаю плечами.

— Капец, Людка, ну ты даешь, — машет головой Алена.

А я забываю сделать ей замечание. Алена называет всех через суффикс “к”. Эту ее привычку хватаю иногда и я. И тогда все мое окружение становится “таньками”, “сашками”, “мамками”, “папками”. Вообще, заразное это дело. Поэтому боремся сообща.

— Ну и кого подозреваешь?

— Малолетки, скорее всего, резвятся, я, кстати, сегодня после бассейна разговорчик подслушала в твоей душевой. Старшеклассницы трещали: сороки малолетние. По их разговору не все поняла, но, кажется, одна из них могла.

— Старшеклассницы, говоришь? – задумалась Алена.

— Ну да. Смирнов, по ходу, объект ревности, ну и я попала под раздачу. Ты же знаешь, детки сейчас продвинутые. Пакости делать умеют ого-го. Если попадешь под раздачу, станешь звездой интернета, оглянуться не успеешь.

— Это да. Что думаешь делать?

— Не знаю пока. Не идти же космы рвать, в самом деле. А бежать к администрации и родителей вызывать…. Без доказательств как бы… — снова пожала я плечами.

Мы замолчали. Каждый думал о своем. Или об одном?

— Я знаю. Если это реально детские шалости, то, скорее всего, ты попала в самопальную газетку рекламную из перехода.

— Какую?

— Лучше спроси, что в ней.

— И что в ней?

— Нелегалка всякая. Кому какие услуги требуются, и кто что может предоставить. Ну и эти услуги, интимные, тоже… Только завуалированно.

— Это как?

— Люд, ну вот правда, — восклицает Алена, и на нас оборачивается посетитель за соседним столиком. Алена замечает его внимание и говорит тише. — Ты, правда, такая дура-дура или притворяешься?

— Правда, эй, ты не обалдела, подруга?

— Я пошутила, — усмехается Алена. Снова наклоняется ко мне и с заговорщическим видом сообщает:

— Ну вот смотри, пишет кто-нибудь объявление… Отполирую ваш и многоточие, а дальше слово паркет. А все понимают, что полировать не паркет будут, а кое-что поинтереснее. Или… Отсосу всю пыль в вашем и снова многоточие. Доме. И все звонят по телефону с определенной целью. Скорее всего, твой номер в такую газетку и подсунули.

— Ну ты меня прям порадовала, мне только этого не хватало. И что теперь делать?

— А ничего, звонят обычно первую неделю после выхода газетки, потом забывают. Реклама быстро теряет актуальность, если кому нужно, то повторяют объявление.

— Да хоть бы…

— Включай симку, проверим, может позвонят, так мы им ответим, — загораются азартом глаза у Алены.

Я снимаю блокировку с телефона, активирую вторую симку. Замираю в ожидании.

— Тишина. Ну надо же, — радуюсь я, держа телефон в руках, словно это ядовитая змея.

Проходит десять минут, а мне никто не звонит.

Счастье!

Алена допивает кофе, я тоже. Пора уже выдвигаться в школу.

— Я тебе говорю. Эти объявления актуальны два-три дня, потом газетку просто в макулатуру выбрасывают, — отодвигает подруга чашку и кладет на стол деньги. — А тут ты попала как раз под выходные, офисный планктон просто не знал куда себя деть вот и названивал. А сейчас все по кабинетам сидят, работают. Некогда им с тобой лясы точить. Выдохни, подруга, — подмигивает она мне. Берет сумку и поднимается.

Я кладу купюру рядом с ее оплатой за кофе и поднимаюсь следом.

Хлопает входная дверь.

— Привет всем, ой, а вы уже кофе выпили, чуть-чуть не успела, какая жалость, — появляется рядом с нами Никита, наш третий любитель кофе. — Ну посидите со мной пять минуточек, я быстро, — умоляюще смотрит она на нас и кивает официантке. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — болтает и кидает сумочку на диванчик рядом со мной. — Я волшебное слово сказала, причем, три раза, — плюхается рядом с сумочкой. Складывает ладони, вытягивая вверх длиннющие пальцы с вызывающе красным маникюром.

Глава 10

Торопливо идем к главному модулю. Снова тот же охранник улыбается, пропуская нас на территорию. Замечает Никиту, и улыбка исчезает с его лица.

— Добрый день, — улыбается ему Алена. Никита небрежно кивает. Парень холостой, но не москвич. А значит, не входит в круг ее интересов. А жаль. Я помню, как пару месяцев назад он встречал нас с букетом белых розочек и пригласил Никиту погулять по городу. Сейчас он с деланным равнодушием провожает нас взглядом до поворота на аллее и отворачивается.

Молодец! Гордость красит мужчину.

Люблю свою школу. Новый комплекс радует взгляд архитектурой и колером. Все к месту, ничего лишнего. Школа — модульная новостройка. Корпусы так и называем модулями.

Прилипло слово!

Каждый корпус имеет свой цвет и назначение. Желтый — начальная школа, синий — спортивные помещения: два бассейна и залы для волейбола, мини-футбола и даже небольшой теннисный корт. Средняя зеленого и старшая сиреневого цвета. У дошколят красный. Все цвета радуги.

Доходим до главного модуля, где располагается конференц-зал. Фиолетовый.

Гулко стучат каблучки по кафельному полу, на совещание спешим не только мы.

Издалека слышу многоголосый гомон, закончилась первая смена. В зале уже сидит два десятка освободившихся учителей. Совещание еще не началось, ждут директора, нервничают.

Что-то случилось или плановое собрание?

Чуть задерживаемся на входе, присматривая свободные места, и я натыкаюсь на пристальный взгляд.

Глеб Леонидович, кто бы сомневался, как ленивый кот, окидывает меня сверху донизу, но и от равнодушного взгляда я задерживаю дыхание. Чувствую, как кровь приливает к щекам.

Математик сидит у окна рядом с историком, щурится. Мне кажется, что его взгляд задерживается на моей строгой юбке-карандаше. По лицу скользит довольная улыбка.

Ему понравилось то, что он видит?

Он подводит согнутые в кулак пальцы ко рту, показательно кашляет и упирается кулаком в щеку, локтем в спинку сидения. Отводит взгляд и усмехается, наклоняется к уху соседа. Тот тоже смотрит в мою сторону. Историк поворачивается и кивает нам, приветствуя.

Может, это и не мне вовсе?

Смотрю на девчонок. Замечаю загадочную улыбку на губах Алены.

Интересненько! Я чего-то не знаю?

Вздергиваю гордо подбородок и топаю за подругами.

За трибункой появляется директор. В зале наступает тишина.

Со стен взирают столпы российского образования: с немым укором напоминает Дмитрий Константинович Ушинский о великом назначении педагогики, Ян Амос Коменский, как будто вопрошает «зачем я придумал эту классно-урочную систему?»

Ну да. Жили бы учителя в барских домах и обучали уму-разуму богатеньких деток. Хотя, и в наше время многие так делают. В частную школу на работу устроиться не просто, практически невозможно. А гувернанткой… Я и не мечтала.

Совещание длится около часа. Я торопливо записываю в ежедневник напоминалки: провести беседы с детьми, написать в родительский чат предупреждение, распечатать памятки и раздать под роспись.

В моем шкафу стоит уже несколько толстых папок с расписками от родителей о том, что они ознакомлены о поведении при пожаре, на воде, на тонком льду, на дороге, с мошенниками, террористами.

Мельком я посматриваю на Глеба Леонидовича. Математик что-то усиленно пытается рассмотреть за окном, не пытаясь сделать вид, что ему здесь интересно. Серый пиджак натянулся на широких плечах. Привлекательно. Я залюбовалась.

Кажется, пора сделать то, что собиралась сделать во время совещания. Незаметно беру мобильник, нахожу номер незнакомца, которому наговорила ерунды. Пальцы дрожат. Задерживаю дыхание. Пытаюсь успокоиться.

Ну что, нажимать, не нажимать?

Жму.

Утыкаюсь в стройную спину под серым пиджаком. Сейчас я узнаю, не с ним ли я “мило” ворковала на выходных. Из телефона идут тихие гудки дозвона. Математик оборачивается, ловит мой взгляд, понимающе улыбается и подмигивает.

Ой, неловко-то как! Подумает еще чего!

Выдыхаю. Кровь снова приливает к лицу, и я утыкаюсь в ежедневник. Исподтишка вижу, как Глеб мельком смотрит на директора и снова устремляет задумчивый взгляд в окно.

Либо у него отключен мобильник на время совещания, либо это не он. Даже на беззвучке Глеб Леонидович почувствовал бы вибрацию. Но нет.

У меня отлегло от души. Я осматриваю зал. Коллеги либо слушают, либо записывают.

Тогда кто? С кем я вела “милую беседу?”

Сижу, ерзаю.

— Ты чего? — спрашивает наблюдательная Алена.

— А, ничего, — отмахиваюсь от нее.

Наконец совещание заканчивается и все устремляются на выход.

— Ну что, девчонки, едем в торговый центр? — громко заявляет Никита.

— Зачем? — отвечаем с Аленой хором.

— За платьюшком и секси-бельем, — не терпящим возражений тоном заявляет Никита.

— Ой, нет, сегодня уже никак, — демонстративно смотрю я на время в мобильнике. — Тетради нужно проверить и устала сегодня. Понедельник день тяжелый, — отнекиваюсь, как могу. — Еще две недели, ну давайте на выходных уже, погуляем заодно, — умоляюще смотрю на Алену, надеясь на поддержку единственного адеквата в нашей компании.

— Ок, пусть так и будет, — соглашается Никита. — Но платье однозначно выбираем вместе, иначе обижусь и прокляну. Я же ведьма, не забывайте! — смеется и делает огромные глаза.

Глава 11

Мы проходим мимо старшеклассников. В последний момент они все же отступили в сторонку, пропустив нас.

— Людмила Петровна, простите, пожалуйста, можно вас на пару слов? — слышу за спиной. Оборачиваюсь. Смирнов стоит сбоку дорожки, переминаясь с ноги на ногу, смотрит на меня. Рядом друзья играют в переглядки.

— Нет, не можно, — отвечает за меня Никита. Алена недовольно морщится.

— Я быстро, — киваю на недовольные взгляды коллег. — Что вы хотели, ребята? — снова включаю строгую училку. Смотрю на мальчишку пристально, он не смущается, смотрит открыто, даже, я бы сказала, смело.

— А какие у вас цветы любимые? Розы или лилии?

И улыбается так непосредственно, что мне становится его жалко. Лилии любит моя сестра. Розы мы с ней не любим обе. Вообще, считаю этот цветок очень интимным. Где-то когда-то читала, что лепестки цветка напоминают нижние губы женщины, поэтому когда мне дарят королеву цветов, всегда смущаюсь и краснею, хоть и понимаю, что это полная фигня. Так можно про любой цветок наговорить всякую ахинею, например, про гладиолус тоже можно насочинять.

Я решаю сказать правду.

— Я люблю простые ромашки. А что?

— Да-а так, ничего, — отводит взгляд и мельком смотрит на друзей.

Господи! Откуда же ты такой взялся? Твои ровесники обычно так себя не ведут, у них интересы совсем другие. Или я чего-то не знаю? В какой-то книжке, помню, читала, как старшеклассники на учительницу спорили, может, и тут та же история?

Видимо, Смирнов что-то такое увидел в моем взгляде.

— До свидания, — фыркает он и небрежной походкой идет к одноклассникам.

Ну хоть тут характер показал, ага. Маленький же еще, а уже мужик. Чувствуется в нем внутренняя сила и размеренность. Достанется кому-то счастье, когда повзрослеет. Про себя даже не думаю, слишком большая у нас разница в возрасте.

Мальчишки разворачиваются и идут к своему корпусу, не оглядываются. Гордые. У старшеклассников уроки еще не закончились, малыши на внеурочке. Смирнов сестру обычно забирает после уроков сам. Старший брат. Ни разу не видела, чтобы их на “танке” кто-то к школе подвозил. Кто знает, что там у них в семье происходит?

Мы идем на остановку маршрутки. Девчонки бурчат на меня, фыркая.

— Распустила, ты, Людмила Петровна, малолеток, прохода взрослым девочкам не дают, а потом на заборах их потенциальные жены ваши номера телефонов пишут с приглашением на аудиодикпик, — шутливо ворчит Алена.

— А, что? Я чего-то не знаю? Дикпик? Аудио, ну ты Алена даешь, деревня! Дикпик аудио не бывает… — ржет самая просвещенная “в этом” Никита.

— А ты откуда знаешь, ну-ка просвети меня, деревню! — не уступает Алена. — Колись, подруга, баловалась запрещенкой?

— А чо сразу запрещенкой? У каждого свои извращенцы-таракенцы по голове шагают, сама не баловалась, но слышала. — Никита замечает излишнее внимание к нашим персонам на остановке и замолкает.

— Куда едем, за платьюшком? — снова предлагает Никита. Не терпится ей. Мне все равно, а девчонки предвкушают.

— Ну давай прям сейчас в ЦУМ рванем или ГУМ, а? — умоляюще смотрит Никита. — Я же спать теперь не буду. И есть тоже.

Знаю, не шутит, такая она увлеченная подруга. Ей только дай по магазинам пошастать. Шоппинг самое любимое занятие. За счет потенциальных мужей, естественно. И как у нее получается?

До вечера еще далеко. Тетради могу ночью проверить. Завтра. Подождут. А сегодня уже и в кино не попаду.

И что? Одиночеством наслаждаться буду? Киснуть или книжку читать… про чужое счастье…

Мысли проскакивают мгновенно, решаюсь.

— Ну ладно, поехали. Только никаких дорогих брендов. Обычное, цвета персик.

Едем в Торговый Центр, сначала заходим в кафе, пьем кофе с пироженками. Это у нас уже традиция.

— Какой бюджет на платье? — интересуется Алена.

Называю.

— Ты что? Это же свадьба! На платьюшко и туфли жадничать низзя!

Она изображает тупую блондинку, выпячивая поддутые губки. На мини поддутые, поэтому не очень заметно. Я бы даже не подумала, если бы не знала наверняка.

— Я не могу больше… — оправдываюсь. — Я телефон новый купила, теперь на ноут коплю.

— Зачем? — спрашивает Алена.

— Мужика нет, будет мастурбировать на новый ноут, — отвечает ей Никита и смотрит на меня извиняющимся взглядом. — Я добавлю, если что. — Прикусывает нижнюю губку белоснежными винирами.

Сама невинность.

Ох, подружки вы мои! За что мне такое счастье?

В общем, уговаривают увеличить бюджет вдвое. Вдруг пиликает мой телефон. Смотрю в уведы. Деньги зачислили на карту, захожу в приложение, точно, папа подкинул. Знает, что мне сейчас принарядиться нужно на свадьбу сестры. Набиваю ему ответ: “спасибо”.

“Пилик”, — отправляется сообщение в родной город.

На душе тепло. Меня помнят, заботятся. Понимаю, что соскучилась. Ну ничего, скоро увидимся на свадьбе, а потом у меня отпуск.

— Могу даже позволить себе бренд, — кручу телефоном в воздухе.

— Деняк дали? — интересуется Алена.

— Ага, отец подкинул, — хвастаюсь.

Платье выбираем долго. Все не то и не так. То цвет не тот, то оттенок. То фасон не мой. То слишком скромно, то развратно, то коротко, то длинно.

— Я уже жалею, что уговорила вас и поехала, — возмущается Никита. — Ну чем вам это платье не угодило? — показывает на вешалку.

Визуал

Дорогие мои читатели!

Вот такую красоту увидела! Не удержалась!

В следующей главе наши герои будут знакомиться на свадьбе у родственников!

Вот такой визуал взволновал меня!

Пусть и Вас поволнует!

Спасибо за понимание. Ваша Арина Лефлёр.

А, и еще, не забываем подписываться на автора и добавлять книгу в библиотеку.

И, пожалуйста, прошу активнее комментировать книгу.

Книга будет писаться бесплатно в процессе, так что, кто будет читать, тот успеет бесплатно, а кто... будет активно писать комментарии... получит от меня в подарок промики.

Ну вроде бы все сказала. Спасибо за внимание.

Ваша Арина Лефлёр.

Глава 12 Михаил

В квартиру мы врываемся толпой. Впереди Сашка с огромным букетом белых лилий, я следом. Гребаные традиции. Пока добрались до комнаты невесты, прошли, кажется с десяток квестов. Давно я так не веселился и не злился одновременно. Соседи активные попались. То канат посреди двора натянут.

Масленица, вам тут, блин, канаты тянуть, кто кого перетянет.

То веревки по всему подъезду на каждом этаже.

Сваты, кажется, уже запарились наливать и подносить закуску за здоровье молодых многочисленным соседям Таниной пятиэтажки… Мне думается, тут еще и соседний дом примазался на халяву. Вот этого мужика в полосатой майке, “типа десантник”, я точно вижу уже в третий раз.

То глупые конкурсы с дебильными вопросами для жениха под каждой дверью в квартире.

Ну и развлечения! Кто это все придумал? Давно уже так свадьбы не играют. Не в деревне живем. И не в прошлом веке. Не иначе Таня решила поиздеваться над нами?

А теперь нужно выкупать невесту. Ну это уже моя задача.

Мажу взглядом по окружению. Цепляюсь на мгновение за невесту и ее подружку. Ну. Екен-рокен. Что сказать. Две девки из ларца, короче. Только одна в белом с глубоким декольте и в корсете, другая в рыже-алом под горло. Это и есть персиковый? Ну допустим. У меня рубашка почти такого же цвета. Почти в гармонии.

Скромная что ли? Глазки опускает, когда я на нее зыркаю. Румянец расплывается во всю щеку, нервный.

Место рядом с невестой оказывается по традиции занято малолетним родственником Беловых. Мальчишка лет двенадцати ни в какую не хочет уступать место жениху.

— На, тыщу даю. И давай, дуй покупай себе мороженое, — балагурю я. Мне весело, сват постарался, поднес стопку веселья перед торжеством. И не одну.

— Не-а, — крутит пацан головой. И глупо улыбается, посматривает то на невесту, то на высокого мужика, стоящего в толпе гостей, наверное, своего отца.

— На, две, — докидываю на тарелку для выкупа еще одну зелененькую и жменю мелочи. Так положено. Чтобы звенело. У меня уже в голове звенит от этого балагана.

Но, говорят, какую свадьбу сыграешь, так и проживешь. Поэтому будем веселиться, шаманить будущую счастливую жизнь Сашке с Таней.

Нужно было не соглашаться на роль шафера. Но нельзя.

— Мало, — не сдается пацан. Деньги не берет, даже не дотрагивается. Нельзя. Знает, хитрец, как только тронет купюру, все, сделка состоялась.

— А сколько не мало? — прищуриваюсь, нетерпеливо поправляю новые брюки.

Пацан показывает растопыренную ладошку.

— Столько, — смеется мелкий поганец.

Вот пацан, чего ж ты такой несговорчивый.

— На, слазь, — забираю с тарелки зелененькие и кидаю красненькую. Мелочь тоже оставляю. Замечаю переглядки с родственниками, вижу одобрительные кивки.
Ну наконец-то, договорились!

Вот же, малец, раскрутил меня аж на пять косарей. Все-таки нужно было такие вещи заранее обговаривать, а то мне на дары молодым ничего не останется. Хоть я не из бедных, но копейка рубль бережет. А вообще, гулять, так гулять.

И для счастья брата не жалко, а пацану, надеюсь, на мороженое, не на пиво, пригодится.

Дальше все по накатанной. Белый мерседес в ленточках и с кольцами на капоте. Громкие сигналки. Пешеходы оглядываются, даже замечаю улыбающиеся лица. В нашем городе так, новая семья, новое счастье.

Едем по улицам города. Стоим в очереди у загса.

Мы не одни женимся, нашлись еще рисковые люди.

Поглядываю на подружку невесты, и с каждым взглядом она мне нравится все больше и больше. А бутылка коньяка в руках у свата пустеет на глазах.

Вижу длинные стройные ноги из-под короткого приталенного платья, как его там, тюльпан, кажется, понимаю: «про скромность это я зря». Ножки зачетные, я их на своих плечах тут же и представляю, озабоченный, бля.

Люда поворачивается ко мне спиной, и я офигеваю. Мало того, что зад симпатичный при таком фасоне, так еще и спина открытая. Вот тебе и скромное платьюшко.

— Что, братушка, пропал? — подмигивает Сашка, Таня улыбается. Людмила фыркает, делая вид, что не слышит...

Фыркай, фыркай, лошадка моя, — исподволь наблюдаю за Таниной сестрой, любуюсь тонкими, почти прозрачными лопатками. мраморной кожей. Замечаю на пояснице родинку. И обалдеваю…

Эй, а где бретельки от лифчика, как и сам лифчик? Забыла?

Без бюстгалтера что ли? Точно. Еще поворот, и явление ладной груди, аккуратная двоечка, как раз в мою ладонь, на глазок вижу.

«Уши спаниеля, блт, то же мне, шутница нашлась».

Только бы мой дружок не взбунтовался и не начал приветствовать привлекательную особу. Опозорюсь принародно.

Роспись проходит как по нотам. Под звуки торжественной музыки мы выстраиваемся в зале регистраций. Тетка отрепетировано произносит свою речь, проводит дотошный опрос.

— Согласны ли вы… — слышу, рассеянно глядя по сторонам…

— Приглашаю поставить ваши росписи… — наблюдаю, как Сашка и Таня расписываются в огромной книге.

— А теперь попрошу поздравить молодоженов…

Все подходят с букетами, целуют молодых. Вижу своих стариков, отец обнимает Сашку, мама целует Таню и что-то растроганно шепчет. Плачет. Расчувствовалась. Любит Сашку, наверное, больше, чем меня.

Небольшая фотосессия. Замечаю, как подружка невесты смотрит на меня с опаской.

«Боишься меня? Зря. Я хороший. Плохого тебе не сделаю».

Становлюсь рядом и обнимаю, наклоняя голову к ее плечу. Вкусно пахнет девочка, тяну носом с удовольствием. Чувствую, как дрогнули ее плечи. Волоски на руках тоже вижу, топорщатся.

Волную тебя, понимаю, милая. Я ж парень видный, знаю.

Нас не познакомили, представили.

— Людмила-а, — с протягом называет она свое имя и почти равнодушно кивает на мое «Михаил».

«Погоди, милая, знакомство у нас впереди, дай только до ресторана добраться. Там я тебе и шестидесятый размер припомню, и сиськи-уши спаниеля, и беззубый рот. И панталоны с начесом, мать их так. Чего ж они мне покоя-то не дают, окаянные». — Окидываю ладную фигурку Людмилы.

Глава 13 Людмила

Мне, конечно, импонирует, что Миша не отходит от меня ни на шаг. Бдит меня, а надо бы невесту. Поэтому все, что только можно было, мы с Мишей профукали: “быков” уперли, туфлю невесты стянули, а вишенкой на свадебном торте еще и невесту украли. Бесимся, как ненормальные.

На то и свадьба!

Сашка подмигивает мне, а Мишу подкалывает:

— Миша, ты жену мою должен сторожить, и ее туфли, и вообще, — делает вид, что ругает брата подвыпивший Сашка. — А ты ее сестру окучиваешь, вцепился, как утопающий, вот теперь и пей выкуп. Это вам за то, что туфлю невесты прозявали.

Нам ставят в туфлю невесты высокий бокал со спиртным. Свадьба есть свадьба. Мишка выпивает большую половину, но и того, что он оставляет, мне хватает, чтобы мгновенно опьянеть.

Грохочет веселая музыка. Мишка хватает меня за руку и тащит танцевать.

— Дружок сегодня будет делать с дружкой то же, что и жених с невестой, — самоуверенно произносит он мне в ухо и игриво подмигивает.

Крутит меня в танце так, что я чуть не сваливаюсь кулем. Но он тут же подхватывает меня. Сразу закрадываются подозрения. Не специально ли крутанул, чтобы снова прижаться ко мне?

Горячий какой! Полыхает, словно батарея зимой!

— Ага, щас, — только что дулю не скручиваю.

Вообще, всю свадьбу старается ко мне прикоснуться. То салфетку подаст, погладит по пальцам, вроде незаметно, а я чувствую. То с возвышения сойти руку подает и обязательно легонько так потянет рывком, чтобы я к нему в объятия будто бы сама угодила. Предательские шпильки туда же, на ногах меня не держат.

Сговорились с ним что ли? Выкину после свадьбы нахрен.

— А сейчас конкурс! — орет ведущий.

О боже, опять?

— Снова!

— Я что, вслух сказала?

— Ага! — кивает Мишка.

— Выходим, желающие, девочки и мальчики. Ну одна пара уже есть, — это он про нас с Мишкой. Не успеваем сбежать за стол. Вздыхаю, смотрю на свидетеля, ловлю его жадный взгляд.

А была не была!

Его взгляд обжигает и ласкает одновременно. Набираюсь храбрости. Прижимаюсь к нему бедром. Чувствую, как он вздрагивает, вижу, не ожидал, но реагирует мгновенно, обнимает за талию. Прижимает еще сильнее, трется об меня, ласково так, надеюсь, незаметно для окружающих, и улыбка такая довольная, словно кот после сметаны облизывается. Я не знаю, что такое предвкушать, но, кажется, то, что я сейчас чувствую, оно и есть.

— Блин! Старо как мир! — слышу довольное бурчание неутомимого партнера. — А вставляет, — подмигивает, гад.

А меня словно черти подхватывают. Поиграть хочу, дурочка, оторваться по полной, как девчонки не советовали, требовали.

Ведущий предлагает нам танцевать на газетке.

Потом просит сложить газетку пополам, потом еще пополам, и снова вдвое… Каждый раз меняется музыка: размах от ламбады до рока. Остается три пары, я стою одной ногой, Мишка тоже. Ржем как ненормальные, он нескромно прижимается ко мне бедрами, чтобы удержаться на одной ноге. И тут… та-дам! Нас просят сложить газетку еще раз. Я смотрю вопросительно на Мишку. «Что будем делать? Сдаемся?» Но увидев упертое выражение лица, понимаю: «Никогда!»

Третья пара не удерживается, падает. Хохочем.

— Держи краба, мужик, — Мишка помогает парню подняться.

Третья пара уходит. Нас остается два на два.

— Продолжаем или считаем победителями всех? — спрашивает ведущий.

— Не, мы на полпути не привыкли, — Мишка демонстративно, под громкое одобрительное улюлюканье разгоряченных гостей, складывает газету еще раз. — Вот так, — притаптывает с силой прямоугольник, на котором помещается его туфля.

«Знай наших! — читаю в его глазах. А еще вижу вызов. — Ну что, рискнем, не побоишься?»

«А давай!» — Шампанское в голове шумит и толкает на подвиги.

Снова грохочет музыка.

— Хэх! — подхватывает Мишка меня на руки и начинает потряхивать, имитируя то ли танец, то ли еще что-то не очень приличное.

В самом деле. Я ищу глазами родителей. Они сидят все за одним столом. Наши, Сашкины, Мишкины. Капец. Они веселятся, наблюдая, как развлекается молодежь.

Им, что, эта картина дарит удовольствие?

Папа смеется, одобрительно кивает. Мама тоже улыбается так, что разгладились морщинки на лице.

Наши конкуренты сдаются, парень становится на две ноги. А Мишка продолжает вакханалию, вошел во вкус. Чувствую его теплую ладонь на ягодицах.

Капец! Ну я тебе потом устрою, извращенец озабоченный!

— Ура победителям! — кричит ведущий, и Мишка выпускает меня на пол.

Нам вручают какую-то безделушку за победу. Кажется, прозрачную туфельку. Намек на Золушку. Ага.

Возвращаемся на "базу", к столу молодоженов, где сидят замученные, но улыбающиеся Саша и Таня.

— Спасибо, что панталоны с начесом не надела, тогда бы точно не победили, — быстро шепчет Мишка мне в ухо и, легонько ущипнув за попу, подталкивает к нашему столу. Я качаюсь на шпильках. Он тут же услужливо поддерживает.

—Ты? — задыхаюсь я.

— Ага! — кивает он и обаятельно улыбается, являя миру и мне ямочку на правой щеке.

— Вот же гад. А! — я задираю подбородок и, держась за край стола, иду на свое место, плюхаюсь на стул.

А сердце готово выскочить из груди, я, кажется, дышать разучилась, пальцы дрожат.

Надо же, нашел момент, когда сказать! Лучше бы молчал!

Глава 14 Михаил

— Люсь, Люсечка, — прижимаю я к себе пьяненькую Людмилу. А вот сам трезвею, словно и не пил. Это от осознания того, что хочу сейчас сделать. Она, кажется, тоже не против. Обхватила меня, как родного. На поцелуи мои пылко отвечает. Не доведу я ее до своей берлоги. Ох, не доведу.

В ночном парке свежо. Лунный блеск отражается в глазах Людмилы. Не пьяная она. Понимаю. Значит, понимает, что я ее сюда веду не звезды считать. А самому так противно становится за себя. Но остановиться не могу. Не сейчас. Я хочу присвоить эту девчонку. Сделать своей здесь и сейчас.

На дальней лавочке мы останавливаемся и садимся. Я снова обнимаю и целую Люсю, глажу грудь, довольно урчу, цепляясь за острый сосок. Возбуждена. А я-то как возбужден. Беру ее ладошку и кладу на свою ширинку. Чувствую, как она вздрагивает, пытается вырвать ладошку.

«Нет, милая, так дело не пойдет. Завела меня, во всех смыслах, а в основном, конечно, в переносном, конечно, завела. Сюда я тебя завел, каюсь».

Да нет, не каюсь. Хочу ее до одури. Себе хочу. Надолго. Навсегда. Понимаю, на лавочке не даст мне себя попробовать. Хоть и не души вокруг. Шелест волн близкого моря только пробивается сквозь шепот листвы.

В глубине аллеи виднеется знакомая беседка. В юности в ней сидели толпой, на гитаре бренчали. Сейчас пусто, вся молодежь сейчас онлайн. Трахаться и детей делать тоже скоро онлайн будут.

Вот там можно рискнуть сорвать запретный плод. Поднимаю Люсечку с лавочки.

— Люсь, поднимайся, пойдем еще прогуляемся, тут рядышком, — нянчу, словно маленькую. А она и есть для меня маленькая, беззащитная. Хорохорится, словно воробушек в этом платье своем… персиковом. Смотрю и точно знаю, женюсь. Вот на ней женюсь, дай только сейчас мне напряжение снять… статическое. Всю свадьбу аппетит на нее нагуливал, на девочку. Терся об нее, как кот... майский, блт.

Идем в беседку. Вижу, что ее потряхивает. Меня, что странно, но тоже. Будто и не было у меня никого до нее. Девственник, блин.

Начинаю прелюдию. Целую взасос, орудую языком в ее рте. Оглаживаю зубы, нахожу ее язык и начинаю битву за власть. Руки тоже не бездельничают: радостно гуляют по ее голой спине, мнут мягкую попу. Прижимаю ее к своему паху, даю почувствовать, как я возбужден. Чувствую, как сдается ее тело. Сиськи торчком, соски твердые горошины просятся в ладони. Мну, сменяя жесткость на ласку. Моя девочка пылает и течет. Еще не знаю про второе, но уверен, что уже готова для меня. Осторожно, боясь спугнуть, лезу одной рукой под подол, глажу нежную кожу над чулком.

Лапа моя, ты это специально? Возбуждаюсь еще сильнее. Люблю чулочки.

Пальчиком касаюсь трусиков в промежности. Так и знал. Мокренькая. Моя. Член стремится к полудню. Хочу в нее, до умопомрачения хочу. Она дергается, пытаясь отодвинуться.

—Т-с-с, — успокаиваю ее и снова впиваюсь в рот. Одной рукой приобнимаю Люсю, другой расстегиваю ширинку. Быстрым движением освобождаю твердый член, достаю презерватив, рву зубами фольгу, отвлекаясь на миг. Раскатываю резинку по члену. Одновременно целую и поворачиваю к себе спиной мою лапу. Шепчу какую-то ласковую чушь, боюсь спугнуть мою податливую лань. Люся упирается ладошками в стенку беседки. Задираю подол на спину и отвожу тоненькую ниточку трусиков в сторону. Вхожу.

— А-а-а, — стонем одновременно.

— Узенькая моя, как же в тебе хорошо. Девочка моя, — нашептываю в ушко, а сам пытаюсь втиснуться весь. До упора. Не пускает. Целочка? Не похоже. Но что долго не трахалась ни с кем. Это точно. От осознания, что я тут не первый, немного обидно. Но то, что дырочка нерастраханная, успокаивает мое эго.

— Как горячо, блт, узко, Люся, ты давно с кем была, что ли? — не выдерживаю напора, не могу протиснуться в нее весь. Только на полшишечки. Догадываюсь, прогибаю ее спинку и раздвигаю ножки чуть шире. Наконец помещаюсь весь. Кайф. Полный кайф. Ложусь на ее спину грудью, держась ладонями за аккуратные грудки и двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь.

Люся двигается навстречу. А-а-а! Теряю контроль и кончаю. Бурно, громко, сладко. Чувствую, как подрагивают ее бедра под моими руками. Неужели тоже кончила? Тихо смеюсь от счастья, прикусывая Люсю за плечо. Моя метка. Собачья. Поза почти собачья и метка собачья. Возбуждение не проходит. Хочу продолжения. Долго хочу. Всю ночь хочу.

— Люсь, пойдем ко мне, я тут недалеко живу, — уговариваю мою девочку.

Вижу, кивает, молча соглашаясь. Она еще не поняла, кажется, что только что произошло. Глаза подернуты негой. Я в такой же нирване. Ругаю мысленно себя на чем свет стоит: вроде не пацан давно, а остановиться не могу. Не сейчас.

Помогаю привести себя в порядок Люсе, поправляю платье, огладив всю ее ладную фигурку и грудь. Целую, снова целую, как только замечаю в ее глазах испуг и неловкость.
— Люся, Люсечка, милая моя, ну ты чего? Что естественно, то небезобразно, маленькая моя, самая красивая, — успокаиваю, нашептывая глупости. — Я хоть сейчас в загс, хочешь, завтра с утра заявление на госуслуги кинем?
И ведь верю себе. Каждому слову верю. А сам скорее тащу в свою берлогу, пока не пришла в себя и не врезала мне куда-нибудь, или пальцы не переломала. Есть у них семейный приемчик с Таней, Сашка рассказывал.
Вот теперь точно знаю, что доведу. Первый пар спустил. Но будет еще. Много еще.

На лифте поднимаемся слишком медленно.

— Сладкая моя, — целую без остановки и откровенно лапаю, не могу удержаться. Пока добираемся до моего восьмого этажа, успеваю возбудиться и почти кончаю. Вваливаемся в квартиру, я в нетерпении захлопываю входную дверь и усаживаю Люсю на тумбу в коридоре. Мой размер. Достаю очередную резинку из кармана куртки на вешалке. Запасливый. В моей квартире их есть. Презики, имею ввиду. Уже по накатанной, трусики в сторону, ножки обхватывают мои бедра, придерживаю руками, и… И сразу вхожу в мою маленькую. Остановиться невозможно. Сладко. Чувственно. Горячо. Толкаюсь на всю, теперь уже без проблем. Растрахал, теперь уже я растрахал, горжусь. Снова кончаю. Бурно, со стоном, яростно целую маленькую в губы. Чувствую, как елозит подо мной, опускает ноги, рукой толкает.

Глава 15 Людмила

Черт, что это?

Непривычный запах, непонятные звуки будят меня, когда за окном уже светит яркое солнце.

Я пытаюсь двинуться и не могу. Что-то непривычно давит на грудь. Пытаюсь повернуться на бок и открываю глаза.

Мамочка родная!

На груди покоится мужская рука, в ухо сопит мужской нос, щеку щекочет каштановая шевелюра.

Миша?

В голове еще туман. Не выспалась.

Присматриваюсь к мужику.

Миша.

Естественно, ну кто еще. Всю свадьбу вчера с ним зажигали. И после.

Осматриваю себя. В одежде.

Слава богам!

Смотрю на соседа по койке. Тоже одет.

Фух!

И тут в голове взрываются фонтанчиками воспоминания вчерашних событий.

Мамочка родная! Что же я наделала, вот же дура!

Оцениваю масштаб бедствия.

Учитывая количество выпитого, Мишка должен еще спать крепко.

Начинаю операцию по вызволению своей тушки из сладкого плена. Горячие цепкие пальцы никак не хотят расставаться с моей плотью.

Не знаю как, но получается освободиться из-под крепкой собственнической руки.

Сползаю с кровати. Ну хоть одеваться не надо, все на мне.

Дружок был не в силах, наверное, раз не стал раздеваться сам и раздевать меня.

Вспоминаю наши блудливые игры. Щеки горят, руки дрожат. Ищу туфли.

Пока крадусь на цыпочках по квартире, успеваю оценить дизайн его “берлоги”.

Минимализм по мужски, но стильно.

Мне нравится.

Может, ну его стыд?

Сейчас сверну в кухню, напеку ему, этих, оладьев, или яичницу с беконом, как там в книжках: завтрак в постелю.

"Овсянка, сэр!" — тихо хихикаю.

Хотя, ему сейчас бы горячий бульончик был бы в самую тему.

Сомневаюсь в правильности своего решения скорее покинуть квартиру. Иду на кухню на цыпочках, боясь разбудить хозяина.

Круто!

Это я про кухню. Никакой тебе плиты: ни газовой, ни электрической. Микроволновка и кофемашина.

А что? Многие так живут сейчас. Дома готовить совсем необязательно. Позвонил, тебе принесли еду. Домашнюю.

Осторожно открываю холодильник. Точно, контейнер с котлетой и мятой картошкой. Бутылка молока на боковой полке, батон. Инклюзивный набор холостяка.

Жужжание и скребущий звук заставляют меня вздрогнуть и захлопнуть дверцу.

Это еще что?

На столе лежит Мишин телефон. Не лежит, ерзает по столешнице на беззвучке. Кто-то звонит в такую рань.

Кому там не терпится?

Не люблю подсматривать за чужой жизнью, но тут взгляд нечаянно цепляется за светящиеся на экране буквы.

“Аля”.

Вспыхиваю моментально.

Ну вот, Люда, снова на те же грабли!

Да, не женат, на свадьбе один был, без девушки. Все свое внимание тебе уделил, с последующим, отягчающим, но это совсем не значит, что у него нет отношений.

А то может, еще и дети есть, только никто не знает. А что на свадьбе один был… Так может, “Аля” в командировке срочной.

Чушь, конечно, но я себя неплохо накручиваю за те десять секунд, что телефон ерзает по гладкой поверхности и неприятно зудит.

Телефон замолкает. Выхожу из кухни, не таясь. Теперь мне уже плевать, даже если хозяин квартиры проснется, я тут не останусь, и оладьи ему печь не буду, даже если он печку наколдует.

Взгляд падает на тумбочку.

Мама дорогая!

Снова бьют меня по бесстыжим щекам воспоминания.

Стыдно-то как. Господи-божечки.

Люда, ну ты и шалава. Тихая шалава. То на станке фрезеровочном, теперь в парке на лавочке.

А, нет, кажется, в беседку меня уволок, паук.

Но чего уж там, не сопротивлялась же, нечего мужика честить, сама пошла.

Люда, хорошо же было!

А еще это его сладкое “Люсечка моя!”

Уже знакомое томление устремляется туда, где вчера пылал огонь, и, кажется, огонь еще не потушен. Но тут же комок обиды падает сверху, охлаждая пыл, и я устремляюсь на выход.

Ну что сказать. Хорошо оторвалась. И мужика лучшего со свадьбы утащила. Ни одного шанса никому не оставила увести его.

Да мне и делать ничего не нужно было. Он сам прицепился сразу. Даже потанцевать ни с кем не дал. Только с ним.

Свадьба расходилась долго и неохотно. Первыми ушли родители и родственники в возрасте, потом потянулись середнячки. Остались самые мужественные, человек десять. Не пили, не ели, оккупировали танцпол и плясали, как будто в последний раз.

Сашка с Таней уже посматривали на всех с видом “гости дорогие, вам хозяева еще не надоели? А вот вы хозяевам… догадайтесь с одного раза”.

Официанты сгребли по контейнерам остатки еды и даже загрузили пакеты в багажник подъехавшего такси.

Наконец и мы вышли на улицу, такси все не ехало. Миша потянул меня за руку из-под фонаря, и мы нырнули в темноту улицы.

— Люд, вы куда? — услышала я уставший Танин голос за спиной.

— На проветрится, — ответил за меня Миша и притянул меня за талию к себе еще крепче. — Тут недалеко, я знаю, где родители живут, доведу вашу принцессу в целости, — и тихо, обжигая щеку горячим дыханием добавил. — А вот в сохранности не обещаю, — чмокнул меня где-то за ухом, от чего по шее вниз побежали горячие мурашки.

Родительская квартира была в двух кварталах от ресторана. Вот в чем прелесть провинциальных городов: все в шаговой доступности.

Где живет Миша, я понятия не имела, а проветриться в тот момент мне не помешало бы. Поэтому я поплелась с ним без задней мысли. А надо было бы. Но. Я же дала себе слово оторваться с этим красавчиком? Дала. Ну вот теперь иди и не вякай.

И что он мне тогда шепнул? Дружок будет делать с дружкой то же самое… Так и вышло. Только Сашка вряд ли Таню на лавочке трахал, скорее, в семейной постели.

Счастливая Таня. Так ей и надо. А я, я тоже буду счастливой.

А сейчас нужно бежать. Снова бежать в свою норку, зализывать все, что можно зализать.

И работать. Работа отвлечет от дурных мыслей. Залечит все раны.

Я когда смотрю в эти глаза, детские глаза, забываю про все на свете.

Глава 16

— Гадские каблуки, — ругаюсь громко, уже не боясь, что меня услышат и не дадут сбежать.

Чуть не сваливаюсь со ступенек подъезда. Так спешу покинуть квартиру, где меня поимели. Сладко поимели. В смысле, мне было сладко. Сладость только с горькой примесью.

Передергиваю плечом, вспоминая все, что произошло между мной и Мишей.

Черт!

Сладко! И стыдно!

И поэтому я сейчас торопливо ковыляю по новому асфальту в сторону родительского дома. Мишкина девятиэтажка, кстати, находится в трех кварталах от нашего многоквартирника.

Свежий мокрый воздух с соленым привкусом наполняет легкие, холодит кожу, напитывает волосы влагой. Сердце постепенно начинает стучать равномерно. Чем ближе к дому, тем спокойнее я становлюсь.

Я понимаю, что рано или поздно мне придется встретиться с Мишей. Он Сашин брат, почти родственник. Но лучше позже, чем раньше.

А еще лучше — никогда!

Что он там бормотал? Хоть сейчас в загс?

Ага, размечтался. Ну или размечталась. Сейчас дур нет. Я знаю, что все мужики только обещают замуж, да только до загса мало кто доходит.

То жена вдруг дома оказывается с маленьким ребенком, то срочная командировка.

А вдруг он не такой?

Тут же начинаю сомневаться. Вдруг не шутил, и если бы я не сбежала, мы сейчас пили с ним кофе и тыкали пальчиком в телефоне на госуслугах. Подходящую дату для женитьбы выбирали.

"Люда, ты идиотка! Скорее сними свои розовые очки, и жить станет легче не только тебе, но и всем вокруг", — звучит фраза в голове голосом Алены.

Я совсем запуталась. Я сама не знаю, чего хочу.

Хотя почему не знаю? Очень даже знаю.

Ну уж нет!

Решение приходит мгновенно.

Открываю в телефоне приложение. Одно, другое, третье. Поезд только вечером, на автобус билетов уже нет.

Что? Так просто сдаться? Никогда!

Остается только один верный способ по-быстрому сбежать из города: на попутной машине.

Никогда не пользовалась этим способом, но когда-то же нужно начинать? Почему не сейчас?

Попутчик находится сразу, даже два. Выбираю тачку поприличнее. Кияшка. Нажимаю “выбрать”. Оставляю адрес посадки.

Обещают забрать меня через два часа от дверей моего дома.

“Фух!”

Кажется, одной проблемой меньше.

Родительская квартира встречает тишиной. Осторожно снимаю надоевшие туфли и ставлю под вешалку.

Хорошо, что ключи не забываю никогда. Они всегда на связке в моей сумочке лежат. Тихонько на цыпочках пробираюсь в нашу с Таней комнату.

Можно было, конечно, сразу уехать, но нужно переодеться. Не ехать же в платье с открытой спиной и туфлях на тонкой шпильке. Да и кое-какие вещи с собой взять, и записку родителям оставить, чтобы не волновались.

Я вчера подслушала их разговоры. Они сегодня собирались по-стариковски собраться и второй день свадьбы посидеть в узком кругу. Сдружились наши старики, правда, стариками их сильно не назовешь, по полтиннику всего, плюс-минус.

Закрываюсь в своей комнате. С трудом стаскиваю платье, плюхаюсь на кровать в трусах. Падаю на подушку лицом вниз.

“Люсенька”, — тело ломит приятной негой, помнит, зараза, руки этого козла похотливого. Но не виню, никого не виню, кроме себя.

Как там у нас говорят: Сучка не схочет? Вот-вот.

Поднимаюсь.

В душ бы! Смотрю на часы. Еще целый час. Успею!

Словно воришка пробираюсь в ванную. Слышу отцовское похрапывание, мамино сопение. Сердце наполняется теплом и нежностью. Понимаю, что соскучилась. С родителями толком не пообщалась из-за свадебной кутерьмы. Но ничего, тут до отпуска остался месяц.

“Вот пойду в отпуск и приеду на все лето”, — обещаю себе клятвенно.

Тут же вспоминаю Мишу. Чувствую легкое оцепенение при его имени.

И это только подумала о нем.

“Ну и совсем необязательно мы с ним встретимся, — уговариваю себя. — Себе только не ври, ты же хочешь с ним встретиться. И всего остального хочешь, повторения хочешь”.

Вытираюсь насухо, надеваю свежее белье и удобные леггинсы с майкой. По телу разливается усталость. Лечь бы сейчас и выспаться.

Снова смотрю на часы. Есть еще двадцать пять минут. Успею кофе выпить. Захожу на кухню. Нажимаю на кнопку чайника.

Пока греется чайник, спешу в комнату. Закидываю в рюкзак пару штанов, хватаю куртку-ветровку. Это в моем городе почти лето, а я на север еду. Возвращаюсь в кухню.

Банка с кофе на том же месте, и сахарница. В вазочке шоколадные конфеты. Папины любимые. И мои. Открываю морозильную камеру. Два кубика льда, кидаю в дымящуюся ароматным паром чашку, мой любимый способ пить кофе.

Приятно. Мама помнит вкусы всех. Заботливая, но строгая и вредная. Это я так ее позиционирую.

— И что? Так и сбежишь в свои столицы? — подпрыгиваю испуганно. Кофейное пятно расползается по майке. Отец стоит в дверях. Высокий и седой. Как подошел? Не слышала. Увлеклась сборами.

— П-почему сбегу? — быстро прихожу в себя. Ставлю чашку на стол, отряхиваю майку. Бесполезно. Придется идти переодеваться.

— Да вот так, не прощаясь? — отец чуть отстраняется, пропуская меня. Смотрю на часы: пятнадцать минут до выхода.

— Пап, не начинай, пожалуйста! — проговариваю на ходу, не хочу обижать папу. — У меня все хорошо. Скоро отпуск, приеду на все лето, — обещаю и верю, что говорю правду.

Меняю майку. Десять минут. Накидываю куртку.

— Пап, я номер машины скину тебе, ладно? — натягиваю кроссы у входной двери. Смотрю на туфли. Нет. Пусть дома остаются. Я их для свадьбы покупала. Вряд ли стану носить в школу. Для этого есть удобные туфли на каблуке пониже и кроссовки для поездки в маршрутке.

— Куда ты так бежишь? — догоняет меня отцовский вопрос на площадке. — Или от кого?

Оборачиваюсь. Он стоит в дверях, качает головой. И такое всепонимающее выражение на лице, прямо до слез. Замечаю морщинки у глаз и глубокую вертикальную складку между бровей. Стареет родитель.

— Ни от кого, пап, мне на работу нужно.

Глава 17

— Ну все, хватит уже, развела тут сырость, — чувствую легкое поглаживание и похлопывание по спине. Дышу родным запахом его тела. Щекой чувствую теплую кожу. — Надумала, езжай, что там твои финансы, требуют вливаний? — отодвигает меня и заглядывает в глаза.

— Не, пап, у меня все есть, и сейчас аванс придет, потом зарплата, отпускные, — шмыгаю носом, вытирая глаза.

Хорошо, что краситься не стала в дорогу. Не хотелось бы сейчас пандой выглядеть. А в душе такая тоска, не хочу уезжать, вот совсем не хочу, а нужно. Там работа, тут…

Тяжело вздыхаю и выдавливаю из себя улыбку.

— Все хорошо, пап. Я номер машины скину, отзвонюсь потом, как доберусь, — обещаю, почти успокаиваясь, знаю, что будут с мамой волноваться. Всегда звоню, когда возвращаюсь из дома в столицу.

— Ну беги уже, кажется, машина гудит, — опускает отец руки, выпуская меня из объятий. Мобильник начинает вибрировать.

Точно, подъехал попутчик. Бегу вниз по ступенькам, на крыльце притормаживаю. Соседка-собачница с прогулки пса тащит.

— О, Людмила Петровна пожаловала, — улыбка на все ее круглое веснушчатое лицо. — Как ты там? — держит немца крепко за ошейник, останавливается на входе.

— Нормально, спасибо, — продолжаю путь к машине.

— Домой не собираешься возвращаться? Замуж не собираешься? — летит в спину.

— Пока нет, — отмахиваюсь на ходу.

Если бы я не спешила, то услышала еще с десяток вопросов. Тетя Лена живет с нами на одной площадке, а это в провинциальном городе, почти член семьи.

Открываю заднюю дверь, но там уже сидят девушка с парнем. Водитель толкает изнутри пассажирскую дверь.

— Сюда садись, — командует. Ловлю заинтересованный взгляд на себе.

“Только этого мне не хватало”, — с досадой морщусь, тут же выдавливаю улыбку и прыгаю на переднее сидение. Умащиваюсь поудобнее, захлопнув дверь.

— Всем здрасьте, — изображаю из себя тетку с местного базара.

Слышу приветствие с “задних рядов”.

— Привет, привет, — присоединяется водитель. Кошусь на него. Смотрит на дорогу, не глядя орудует ручкой коробки передач, свободно рулит. Даже в профиль вижу: симпатичный парень, короткая стрижка, чувственные губы. Замечает мой интерес, на мгновение поворачивает голову, улыбается и подмигивает:

— Ну что, поехали! — голос тоже приятный, с волнительными нотками.

“Этого только не хватало, Люда. Только не вздумай начинать флиртовать, хватит тебе одного ловеласа”, — ворчит внутренний голос.

Я утыкаюсь в свое окно, делаю вид, что рассматриваю быстро мелькающие дома, деревья, редкие автомобили. Город просыпается. А я покидаю его, снова сбегаю. Как только выезжаем за город, глаза начинают слипаться, безумно хочется спать.

Попутчики: парень с девушкой, студенты, держатся отдельно, все время молчат. Уткнулись в телефоны, сидят в наушниках. Водитель не отлипает от меня, все время пытается шутить.

Не пойму, клеит меня что ли?

Я тактично ухожу от комплиментов. И под тихую музыку все-таки засыпаю.

Под вечер делаем техническую остановку где-то под Тулой. Пьем кофе. Беру три тульских пряника и прячу в сумочку. Всегда так делаю, когда делаем остановку. Презент. С девчонками вечерком чаю попьем.

— Ну что, Людмила, может, как-то пересечемся в столице? — смотрит водитель на меня вопросительно. — В кино сходим или в клубешник? — окидывает меня оценивающим взглядом.

И такой неприятный комок внутри появляется от его взгляда.

Прикидывает мою стоимость? Считает, куда меня повести сначала что ли? Хватит кино или придется раскошелиться?

Да иди ты, “донжуан” недоделанный. Чувство симпатии к этому парню пропадает напрочь.

— Нет, спасибо, времени нет совсем, работа, — качаю головой и пью маленькими глоточками горячий кофе.

— А где работаешь? — проявляет интерес. Ну да, в автомобиле я, заглядевшись в окно, быстро уснула. Еще бы, такие насыщенные сутки.

— В школе, — не вижу смысла скрывать свою благородную профессию.

— Училка? — снова осматривает меня сверху вниз и обратно, возвращается к глазам, насмешливо смотрит. — А так и не скажешь.

— Не училка, а учитель, — произношу с нажимом, внутренне возмущаясь. Терпеть не могу, когда меня так называют. И этому случайному товарищу не позволю.

— Ну да, учитель, прости, не хотел обидеть, а что преподаешь?

— Начальные классы, — и снова носом в стакан.

Честно сказать, нет никакого желания с ним болтать.

— Ух ты, учительница первая моя, уважаю, — в его голосе слышу неприкрытое уважение. Искреннее. Неужели дошло?

— Да, это про меня, — отвечаю скромно и мечтаю уже закончить этот бессмысленный разговор. Заранее знаю, что ни в какое кино, а тем более в клуб, я с ним не пойду. Словно спасает меня, звонит телефон. Вижу знакомые цифры.

— Простите, — отхожу к дальнему столику, нажимаю на красную трубку и прижимаю телефон к уху. Это звонит Миша, но я не готова с ним разговаривать. Делаю вид, что слушаю собеседника, киваю головой, “дакаю” в ответ отвергнутому собеседнику. Незаметно отвожу трубку и отправляю в черный список.

И зачем было вытаскивать оттуда?

Вижу, как водитель допивает кофе, кидает пустой стаканчик в урну, кивает мне и направляется к выходу. Кладу телефон в задний карман экраном к попе и спешу следом. Вижу, как студенты уже садятся в машину, торопливо делаю то же самое.

Дальше едем молча. За окном темнеет, и я снова засыпаю.

До столицы добираемся быстро, почти сутки. Бока болят, задница горит, ноги, кажется, разучились носить мое тело. Хоть и делали несколько технических остановок, ходили в туалет, пили кофе.

Студенты выходят у ближайшего метро. Водитель поворачивает голову ко мне.

— Тебя куда, барышня? — не помню, когда мы перешли на “ты”, говорю адрес школы. Боюсь называть свой, где живу, вдруг прицепится, потом бегать от него. Симпатичный парень, да, но не мой.

Всю дорогу из моей головы не выходит один наглый озабоченный тип по имени Михаил. Злорадно улыбаюсь, представляя его лицо, когда не обнаружил меня… нигде. Еще и по телефону отбилась и внесла в ЧС. Негодяйка! Но по-другому не могу.

Глава 18 Михаил

— Люсь, — зову в надежде услышать ее голос. — Люсь, ты где, лапа?

Фиг там. В ответ тишина. Вспоминаю вчерашнее приключение.

Э-э-х! Хорошо-то как! Руки зудят, тело ноет. Хорошо, но мало. Еще хочу. Прямо сейчас хочу продолжения вчерашней умопомрачительной ночи.

Утренняя эррекция больно долбит в ширинку. Сажусь на край кровати.

— Где ж ты моя любимая? Приди! — ору как идиот на всю квартиру.

Принюхиваюсь. Что обычно делают девушки после любвеобильной ночи?

Анекдот к месту припоминаю, правда, про супружескую жизнь, как там: “Ты ко мне по-человечески, я к тебе по-человечески?”

Я вчера прямо-таки два раза был по-человечески. Я бы еще погеройствовал и не раз, но моя Люся уснула. А я не варвар. Поэтому достоин хотя бы яичницы. Или оладушков каких-нибудь… с повидлом… и кофе.

Увы! Пахнет потным телом. Моим. И чуть-чуть духами Люси. Сладкими с ноткой свежести. От моей подушки пахнет.

Свинья! Сгоняю себя с кровати. В голове еще шумит. Гляжу в мобильник. Восемь. Обычное мое время, я и раньше встаю, когда нужно для дела. Бизнес не любит сплюшек.

Ой дурак, ой дурак, я ее, кажется, больше напугал. А всему виной что? Правильно, алкоголь и… красивая девушка. И я такой молодой и полный энергии… неуемной.

Я понимаю, что семья не позволит нам развлекаться, как говаривала моя бабушка: пре-лю-бо-дей-ство-вать.

Уф, мысленно еле выговариваю слово, а вслух так страшно подумать, сейчас точно не смогу произнести. И про слово и про то, что оно значит. Да. Я понимаю, что наши такие отношения, это просто вето. И непозволительное распиздяйство с моей стороны.

Дурак! Сделанного уже не вернуть, нужно исправлять ситуацию.

Что скажут Саша и Таня, не знаю, да мне плевать. Пусть свои свечки держат. А я хоть сейчас в загс.

Так, где моя красавица! Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать!

Поднимаюсь с кровати.

У-у-у-у! а в голове еще вертится вчерашний ураган или сегодняшнее похмелье. но я стоически шагаю по квартире в поисках Люси.

Захожу в кухню. Самоуверенный. Пусто. Ни-че-го. Никаких тебе оладушков и яичницы с беконом.

Низолушка моя. Хоть бы туфельку обронила. Но мне и не нужно, я знаю, где тебя искать. И найду.

Даже трусиков не оставила. Смотрю на угол выглядывающей из коридора тумбочки, на которой я вчера Люсю шпилил. Мой член дергается при воспоминании, что я вчера делал. Я возбужден и неудовлетворен.

И что с этим делать?

Пойду приму душ и сниму напряжение привычным способом. Кулаком.

Ну что Миха, наворотил дел, хотя, дело-то житейское.

Пока принимаю душ, в голове зреет план.

Бриться или не бриться? Однозначно, да. Провел по щеке, еще не колется, но уже что-то проклюнулось. Пена мягким облаком ложится в ладонь, отправляется на мое лицо: наглую симпатичную морду.

Смотрю своему отражению в глаза.

— Ну что кобель, напакостил? — представляю себе, как эти слова говорит моя мать.

Она такая, да, моралистка. Давно ждет, дождаться не может, когда же я в дом невестку приведу. Переживает, будто ей с ней жить, а не мне.

Яичницу жарить не из чего. Это я зря намечтал и на Люсю почти обиделся. Разогреваю в микроволновке ресторанную котлету, делаю кофе. Завтрак разгоняет последние капли алкоголя в крови.

Так-с. Во что будем наряжаться? Встречают по одежке? Да? Хоть я в том доме уже практически свой человек, но правила этикета будем соблюдать.

Любуюсь на себя в зеркало. Обычный мужик, модная прическа: еще бы, раз в месяц стрижка у лучшего стилиста в городе. Спортзал раз в неделю и пробежки три раза. Хватает. Даже где-то там кубики виднеются, или это я на себя наговариваю?

Одеваюсь. Выгляжу вполне демократично в синих джинсах, голубой рубашке и белых кроссах. Путь из квартиры к машине, стоящей под окнами, занимает немного времени. Ехать три квартала, рукой подать, но не пешком же топать. Останавливаюсь около цветочного ларька, уже присматриваю букет для Люси.

Не судьба!

Звонок телефона нарушает мои планы.

— Михаил Павлович, — слышу голос нашего менеджера по продажам. Как не вовремя, я уже почти купил букет для Люси. — Тут договор нужно подписать на покупку новых материалов, без вас никак.

Тихо матерюсь на себя ленивого. Но теперь точно сделаю. Электронную печать с подписью. Надоело отвлекаться еще и на эту процедуру. Еду в офис, подписываю пакет документов. Но закон парности, наверное, придумали садисты. Специально для таких как я. Как только я собираюсь покинуть офис и отправиться устраивать личную жизнь, звонят работники из нового выставочного павильона.

— Михаил Павлович, — слышу требовательные нотки капризного дизайнера. — Я хотел бы, чтобы вы прямо сейчас оценили мое дизайнерское решение.

О Боже! Да, именно сейчас мне понравится любое ваше дизайнерское решение. Только дайте мне решить свои проблемы!

Глава 19

По дороге заскакиваю, естественно, в цветочный ларек. Выбираю долго, все никак не могу решить, какие брать розы: белые или красные. Красные, вроде, про любовь и страсть, именно эти чувства меня сейчас переполняют, но боюсь, что Люсины родители могут чего-нибудь подумать, и беру белые. Это про мою лапушку, нежную и хрупкую.

Звоню в знакомую дверь. Я здесь уже пару раз бывал. Второй — вчера, когда невесту забирали.

Дверь открывает Нина Павловна. Будущая моя теща. Это я уже так для себя решил.

— Добрый вечер.

Я замечаю необычный блеск в ее глазах. Под шофе, что ли?

Тут же мысленно бью себя по лбу. Балбес, старики же собирались сегодня посидеть. Это же и мои здесь должны быть. Е-мое, вот это я попал.

— Здравствуй, Михаил, что-то случилось? — отступает Нина Павловна в сторону, приглашая меня войти.

Делаю шаг в квартиру.

Взгляд сразу цепляется за красные туфли. Стоят под вешалкой. Люсины туфли. Красные, почти лабутены. Я их запомнил на всю жизнь. Они на Люсе были и в первый, и во второй наш раз. Я не знаю, почему не снял их и ей не позволил. Вру, знаю. Мне так в кайф было. Мою серую мышку в персиковом платье, с голенькой спинкой, в голенькую киску…
Стоп, Миша, уйми свою фантазию. Ты стоишь в чужой прихожей, напротив тебя стоит будущая теща, в руках у тебя букет для будущей жены, но, кажется, цветы тебе нужно подарить прямо сейчас этой милой улыбчивой женщине.

— Это вам, — протягиваю букет тещеньке.

А сам облегченно вздыхаю: “Здесь моя голуба. Не зря пришел”.

Нина Павловна отступает. Делаю еще шаг вперед. — А Люсь… Людмилу можно? — вздыхаю, смотрю в ожидании, имитируя взгляд милого котика.

Из соседней комнаты слышу громкое:

— Можно Машку за ляжку! — в дверях появляется Петр Васильевич, Люсин отец.

Останавливается в проходе, огромный, словно шкаф, головой в притолоку упирается. Мощный у меня будет тесть, и дети, если в него получатся… сын высокий будет… Я и сам-то не низкорослик, но тут генетика постаралась.

Тут же одергиваю себя.

Ты, Миша, не гони лошадей, тут с наскоку номер не пройдет. Стою, смотрю на Люсиных родителей, улыбаюсь, как болван.

— А Люды нет! — мягко отвечает Нина Павловна и растерянно смотрит на мужа.

— Как нет? А где она? — пристально смотрю на туфли под вешалкой. Вижу, как туда же смотрит будущий тесть.

— Уехала, — мне показалось, что Нина Павловна сказала это с обидой?

— Как… куда уехала? — я растерян.

— В Москву уехала, — заявляет Петр Васильевич, и я замечаю в его глазах опасный блеск.

— Как в Москву? Когда? — стараюсь не выдать волнение, но, кажется, получается не очень.

Вот дурак! Ну дурак же! Времени сколько потерял со своим бизнесом. А позвонить? За весь день не удосужился ни разу на кнопку нажать. Болван! Какой же я болван! Знал бы, сюда сразу рванул, задержал, не пустил…

Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Ага! Мудрый человек сказал!

— Я не видела, Петр Васильевич ее провожал.

Это она так мужа называет родного? Вот это выучка, вот это воспитание, вот это семейные традиции. Пытаюсь взять себя в руки. Тесть с подозрением посматривает на букет, все еще находящийся в моих руках.

— Ей на работу нужно было… срочно, — сурово из-под бровей смотрит на меня отец Люси.

— Это вам, — снова протягиваю цветы Нине Павловне. В этот раз успешно. Разворачиваюсь, чтобы уйти. Дверь не заперта.

— О, как все сложно, — успеваю заметить, как Петр Васильевич чешет затылок. — Мать, а мы две свадьбы в год потянем?

Это он сейчас на что намекает? У них две дочери, Таню вчера замуж за моего брата отдали, а вторую, это Люсю мою что ли?

Резко оборачиваюсь.

— Нет, Петя, не потянем, — отвечает Нина Павловна и утыкается носом в цветы. Замечаю хитрую улыбку.

— Это почему? Деньги ж вроде еще есть.

— Две свадьбы в год в одном доме не играют, примета такая… плохая, — смотрит Нина Павловна на меня задумчиво.

— Жаль, а то бы сразу и вторую дочу пристроили, проходи, зятек, в дверях не стой, тоже примета… плохая, да, мать?

— Да, в доме еще девка на выданье, присесть хотя бы, — суетится Нина Павловна.

А я снова к двери отступаю.

— Сваты, вы чего там застряли? — слышу голос отца. — А то можем уже и по домам расходиться.

— Ну ты решай, — обращается ко мне Петр Васильевич. И я решаю. Снимаю кроссы, ставлю их рядом с Люсиными лабутенами и иду к столу.

Гулять так гулять! Погибать, так с музыкой!

Глава 20

— Привет, сынок! — кивают мои родоки и тетка с дядькой.

Кажется, они совсем не удивлены моему появлению в этом доме. Отец замечает цветы в руках Нины Павловны, показательно моргает мне. Мама, поджав губы, провожает каждое движение хозяйки дома: как та пытается всунуть мой букет в вазу с цветами.

Здесь стоит три высоких вазона. Видимо, остались после вчерашнего празднества.

Я усаживаюсь за стол на свободный стул. Передо мной как по волшебству появляется чистый прибор.

— Мишенька, сынок, ты сегодня, наверное еще не завтракал? — беспокоится мама.

Она знает мой ненормированный рабочий день и всегда волнуется: “покушал ли ребенок”. И плевать, что “ребенку” уже тридцатник. Мальчик, так сказать, вырос, только для родителей по-прежнему он все еще маленький.

Нет, мама, я позавтракал.

Киваю родителям, наблюдая за Ниной Павловной. Теща не устает накладывать на мою тарелку то картофельное пюре, то отбивнухи. Греческий салат нагребаю сам.

— Михаил, ты на мясо налегай, — гостеприимно предлагает Петр Васильевич. — Нахрен тебе эта трава? Бабы пусть жрут салаты, а нам мясо надо, — накалывает он на вилку сразу две отбивные и кладет себе в тарелку.

— Миша наш салаты любит, всякие, — поясняет моя мама.

Мамуля. Кто тебя просил? Решат теперь, что я кисуня какая-то. Демонстративно кладу себе вторую отбивную. А сам поглядываю на салатники. Да, люблю салаты всякие: оливье, крабовый, с ананасом и курицей, но селедка под шубой, конечно, вне конкуренции. Но сегодня не праздник Новый год, к сожалению. Поэтому кладу что-то с красной фасолью и сухариками.

Странно, весь день бегал, как сайгак, за день три чашки кофе и пара бутербродов, а только сейчас вдруг почувствовал такой голод, будто неделю не ел.

Посиделки у Беловых затягиваются допоздна. Разгулялись старики. Только и слышу: “А помнишь? А дай я расскажу! Да не так дело было!” Потом идут застольные песни. Слушать интересно. С детства привык. Всегда собирались на семейные праздники большой родственной толпой и вспоминали юность. В то время еще бабушки и дедушки живые были, а мы с Сашкой под стол пешком ходили.

Я пару раз выхожу на площадку покурить и пытаюсь дозвониться до Люси. Тщетно. В первый раз сигнал проходит, и я уже встрепенулся, ожидая, что сейчас услышу в трубке ее голос. Но нет. Она отбивается, а потом мобильник электронным противным голосом втирает мне, что “абонент не доступен или разговаривает по другой линии, позвоните позднее”.

Ага, кинула, значит, меня в ЧС.

Кольнуло обидой.

Чего ж сразу в ЧС? А поговорить?

Хотя. Я уже понял, что Люся и Таня две большие разницы. Вроде бы и сестры, не просто сестры, близнецы, а какие непохожие. Таня мягче, мудрее. Она каким-то образом сумела донести до меня, что мы не пара. И я понял, и простил, и отпустил. И даже не завидую их счастью.

Ну если только чуть-чуть. И то поначалу, пока не увидел свою Люсю в персиковом, “матьего”, платье с открытой спиной. Да и в этих сексапильных красных туфлях на шпильках длинные ноги, которые жуть как хотелось закинуть на свои плечи.

С Таней такого не было.

Да ну, нафиг. Пусть теперь Сашка делает психоанализ, мне чужие женщины не нужны. Мне бы свою Люсю в стойло вернуть. Нравится она мне. Я почти влюблен. Ну мне так кажется, во всяком случае.

Я как тот конь бью копытом, только невеста моя уже за тысячу километров. В наш-то высокотехнологичный мир и недоступна.

Ну ладно. “Нравится, не нравится, терпи моя красавица”. Эту фразу слышу от Петра Васильевича несколько раз. Смешной он, огромный и смешной. Классный мужик.

Я понимаю в кого моя Люся.

Ну, погоди, бегунья! Я до тебя все равно доберусь. Наизнанку вывернусь, но ты выйдешь за меня. Даю себе слово.

Вызываем такси ближе к полуночи. Отправляю родителей и родственников домой, сам иду пешком. У меня закон: выпивши за руль не сажусь. Свой белый хюндай, машину местной сборки, завтра заберу. Здесь дворик тихий, никуда не денется. Опять же, сигнализация крутая.

Вдыхаю свежий морской воздух, любуюсь на яркие старинные фонари, ухоженные деревья и клумбы. Мэру плюсик поставить: постепенно наш провинциальный городок с мировой славой приобретает благородный вид. Любуюсь и горжусь. Понимаю, что люблю свой город, и не хочу никуда из него уезжать. Не понял только, к чему такие мысли? Я же не собираюсь ехать никуда? Нет?

“Где родился, там сгодился”. Моя бабка, старая казачка, так всегда говорила. А я что, я свою землю люблю.

Глава 21

— Саш, мне отлучиться нужно на пару-тройку дней, — держу в руках мобильник. Попытка дозвониться до Люси снова заканчивается ничем. ЧС, одним словом. — Ты как, сам справишься? — смотрю на брата и не реагирую на его удивленное лицо. — Если что, я на связи, — уверенно киваю.

Сидим с братом в моем новом кабинете. Пьем кофе во время обеденного перерыва. Сегодня Саша первый раз не бежит домой обедать. Таня на смене. Она работает на скорой помощи фельдшером и после замужества напрочь отказалась менять место работы.

“Я не для того училась людей спасать, чтобы сесть дома квочкой и варить борщи, но я не отказываюсь от домашних обязанностей”.

Сашка, вздохнув, делится со мной в первый рабочий день после медовой недели начавшимися проблемами периода притирки. Медового месяца у них не получилось. Бизнес надолго не отпустил. Свадьба не повод.

— Ну как там Людмила поживает, не звонит? — пытаюсь сделать безучастный вид, интересуюсь у Сашки.

— А тебе? — брат спрашивает не из праздного любопытства. Я чувствую, но только плечами пожимаю и вздыхаю.

— Набурогозил? — смотрит с прищуром, но не осуждающе.

— Не то слово. — Не стал отпираться.

— Я так и понял. Мне Таня, как сказала, что Люда уже в Москве, я сразу понял, что без тебя не обошлось. Слишком быстро она сквозанула, а собиралась выходные дома побыть. Что делать будешь? Сам звонить пробовал?

— “Чээс”.

— Не удивлен.

— Ну хватит уже, осознал, признаю. — Чашка стукается о блюдце, кофе расплескивается по столу. Темное пятно расплывается по белой мебели. Мой личный дизайн. Ищу салфетку, все больше раздражаясь. — Давай секретаршу уже что ли заведем, объемы позволяют. Чо экономим.

— Ладно, у Тани сегодня все разведаю, смской скину. У Людмилы отпуск с третьего июня, вроде, краем уха слышал, сама приедет, тут тебе и карты в руки, — не обращает он внимания на мой псих. — Да, долг платежом красен. Люда ромашки любит. А секретаршу… — пожимает плечами. — Можно, конечно, лишь бы наши женщины не приревновали, — пожимает плечами. — А Лена теперь с дистанционки, или после декрета, Иван просил не беспокоить. Четверо детей, это не хухры-мухры.

Вот. У людей семьи, четверо детей, уверен, и Сашка с Таней уже стараются над решением этого вопроса, а я… А я песни мурлыкаю под нос: “Где ж ты моя, белобрысая, где…” Ага, переделал. Люсечка ж моя блондиночка. Вспомнил на свою беду.

А я решил по-своему. Поеду сам, вот второго и поеду, третьего там буду, и заберу ее домой, чтобы не автобусом и не поездом добиралась, а со мной. Машина у меня удобная, бодренькая, прямо из салона новенькую брал. Может, попрошу Люсю, чтобы экскурсию по столице провела. Будет повод побыть вместе. Узнать друг друга получше.

Неужели, я так плох, что она со мной даже поговорить не захотела? Сразу в черный список отправила?

Просить Таню и Сашку, чтобы передали ей от меня привет, тоже не захотел. Не дети уже, чтобы друг друга “приветками” угощать.

Когда я ехал в Москву, понимал, что просто позабавиться с девочкой мне не позволят. Семья. Мы одна семья. Сашкина женитьба связала наши семейства, и я уже не имею права, да что там, не то чтобы не мог отступиться от Людмилы. Мог, наверное, но не мог. Не хотел.

Возможно, кто-то скажет, что это походит на психическое расстройство, типа, атака любовью. С моей стороны. Но это не так. И это, тем более, не из чувства долга. Зацепила она меня чем-то. Сам не понимаю только, чем и когда. Но пойму, обязательно пойму, когда схлынет волна первой эйфории.

«Да ладно, Миш, так и скажи, ты втюрился в девочку, ну признайся… Признаюсь», — вели нескончаемый спор в моей непутевой башке два Мишки. Один говорил правду матку, другой пытался оправдываться.

Смска от Саши с адресом квартиры и школы приходит, когда я пью кофе в придорожке под названием «Клумба». Это где-то под Тулой.

«Вовремя, спасибо», — отправляю ответку. Добираюсь быстро, парочка жестянок с энергетиком и “говорилка” по имени “Гарик” не позволяют заснуть ночью на трассе. Так, собачась с неуемным видеорегистратором, добираюсь без утренних пробок до Люсиного спального района.

На квартире Людмилы не оказывается.

— А Людочка в школу уехала, ей позвонили и попросили приехать, я слышала, — сообщает соседка напротив, затаскивая в свою квартиру два напиханных продуктами магнитовских пакета.

Гляжу на торчащий из нутра ее сумки багет, и у меня появляется идея, с чем я явлюсь к Людмиле.

И с букетом тоже.

Заскакиваю по дороге в супермакет. Беру продукты и бутылку белого вина. На свадьбе заметил, что Люся предпочитает его. В цветочном выбираю скромный букет из ромашек. Сашка поделился инфой, как я когда-то про Таню и лилии.

Глава 22

Я почти доволен собой. Затарился вроде бы, но что-то грызет, не дает покоя. Еду и думаю. Представляю себе. Ну вот приеду, ну увижу ее. Ну здрасьте. И что скажу?

«Прости, это я нечаянно тебя трахнул? Понравилась ты мне очень?»

Нет, не так, а как? Хрен его знает. Я ее не нечаянно полюбил, я сознательно это делал. Да, я моральный урод, но я готов меняться. И менять вокруг все, что шевелится.

Да это был лучший секс в моей жизни!

Может, для Люси и имело смысл, где это произошло, а мне было пофиг: на заднем сидении автомобиля или на морском берегу с полной жопой песка, в подъезде или на парковой скамейке. Вот такой я распутный. И безнравственный. И аморальный. И развращенный. И влюбленный. Наверное.

Что я несу! Взрослый мужик! Думай лучше, что ты Люсе скажешь.

Что-то скажу. Наверное.

Впервые я не знаю, что нужно говорить. Раньше не задумывался. Но это, наверное, потому что отношений не хотелось, так, легкие интрижки. С Людой не прокатит. Ведь знал же, знал, что увязну.

Так и слышу голос матери: «Ах ты ж похабник, такую девочку обидел».

Мне думается, отец тоже не поддержал бы меня, если бы только узнал. Одним словом, семья.

Девочка ладная-складная. Снова в паху тяжелеет, вспоминаю, дурак, ее горячую, тесную, отзывчивую. И мой суматошный бег-трах в ночной тишине парка. Я ж не просто трахал ее, я присваивал. И потом, в своей квартире… В свою берлогу я никого не вожу, только ее затащил, вот только она сбежала…

Вздыхаю в очередной раз, смотрю за стекло автомобиля на городские улицы. Машины, люди, дома, все смазано. В салоне кондер работает, на экране показывает температуру за бортом: плюс двадцать восемь. Жарковато для северов.

— Сука! Как же было хорошо, — вцепляюсь пальцами в руль. — И еще будет… обязательно будет, нам, — твердо говорю себе.

Так же твердо, как сейчас в моих штанах.

Кручу в руках мобильник. Ну что, попытка не пытка? А вдруг?

Набираю Люсин номер.

Читаю вслух: “Моя Люсечка”. Это я ее так в телефоне записал.

Прочитал и почувствовал, как на душе сразу тепло стало. Опять глазами зыркаю по записи. Идут гудки и вдруг:

— Слушаю, — задохнулся, не веря, что трубку сняла. — Люся, привет, это я, — тороплюсь сказать, пока трубку не бросила, но говорить, что я уже здесь, рядом , не спешу.

В трубку долго сопят. Может, и не долго, но мне кажется, что долго. Так время тянется. А потом Люся отключается. Я звоню снова, но абонент уже не абонент.

Это что, снова в “чээс” отправила меня?

Ну ладно, сейчас я тебе сюрприз устрою. Уже не сбежишь.

Люду я ловлю на выходе из школьного двора. Спасибо Сашке, раздобыл для меня все пароли и явки у Татьяны. Но лучше бы я этого не видел.

Я стою с букетом рядом с охранником, мимо толпой идут старшеклассники. В черных брюках и белых рубашках, в руках мобильники тащат. Какой-то экзамен сегодня закончился. Идут, обсуждают. Следом идут учителя. Отличить, правда, иногда получается с трудом одних от других.

Рядом со мной топчется еще один такой же пиздострадалец как я, тоже с цветами: мелкие белые розочки уже подвяли. Наверное, давно ждет девушку. Даже сочувствовать ему начинаю.

К нам пристраиваются три пацана, кажется старшеклассники из этой школы, догадываюсь по их болтовне, что обсуждают какую-то училку и своих одноклассниц. Кажется, там какой-то вечный конфликт. Сам когда-то был влюблен в молодую географичку.

У одного букет в руках. Тоже ромашки, как у меня, только букет по другому смотрится, упаковка потому что другая.

Надо же, не только моя Люся ромашки любит, есть еще эстеты.

Срабатывает сигнализация на моей машине, она стоит на стоянке, метрах в тридцати от въезда, вижу ее белую крышу. Отвлекаюсь, шагаю в сторону и жму на кнопку. Сигналка затихает. Возвращаюсь на исходную и дергаюсь, как от удара.

В паре шагов от калитки замечаю свою милую. Стоит с цветами. Рядом странный утырок поправляет очки. Наверное, тоже учитель. А чего она стоит, не идет из школьного двора, не пойму. А, подругу ждет, та наклонилась, босоножки поправляет.

Люся еще не видит меня, общается с коллегой, шагает к выходу. Левым зрением замечаю, как активизируется “пиздострадалец”, пацаны тоже произносят запрещенное слово. Слышу: “Людмила идет”. Этот с розочками засушенными тоже делает шаг вперед и призывно смотрит на мою Люсю.

Вижу ее растерянное лицо, она смотрит на всю нашу “цветочную” компанию. Губы шевелятся. “Миша”. Читаю на ее губах свое имя.

Разворачиваюсь и иду к машине. Не зря ты меня, ласточка моя, предупредила, сигналкой заверещала на всю улицу.

Глава 23 Людмила

После заключительного совещания голова, словно колокол. Колокол, по которому стучали долго и громко. Тащимся к выходу втроем: я, Алена и Глеб Леонидович. Ах, да, теперь он для нас просто Глеб.

У Алены сегодня день рождения. Букет от него, это полная неожиданность и для нас, и для именинницы. Кажется, у них период переглядок заканчивается и плавно перетекает в конфетно-букетный.

Давно пора! Ох, уж эта нерешительность мужчин-педагогов. А я наивная его гляделки на себя примеряла. Хи-хи.

Аленкины глаза сверкают от счастья. Вообще, не понимаю ее, Глеб совершенно не в моем вкусе, но, как говорится, любовь зла… кхм… кажется, это не отсюда. А, точно, на вкус и цвет, каждой бабе по мужику! Не помню, кто это сказал, но явно человек с особенным юмором.

Каждой, только не мне. Я по-прежнему держу Мишу в черном списке и боюсь с ним разговаривать. Одно только воспоминание приводит меня в необъяснимый трепет. Тело наливается мучительной истомой, живот ноет по вечерам который день. Наверное, скоро придут эти дни. Как-то болезненно все.

А в общем, я не знаю, что со мной происходит. Любовь? Ну какая это может быть любовь? Такое себе.

Вру. Несколько раз я снимала блокировку с его номера, сидела как дура и смотрела на трубку. Как будто хозяин номера, который сейчас за тысячи километров сидит и караулит: “Вот сейчас Люся меня из “чээс” вытащит, и я с ней поговорю.

Люся! Так тепло звучит мое имя в его исполнении. Люсечка!

Ну вот, вспомнила на свою голову. Тысячи мурашек отправились увлажнять мою пересохшую излучину между ног. Гадство!

Я сняла блокировку случайно в конце совещания. Не знаю, что на меня нашло. Задумалась, и вот... Телефон вдруг зазвонил, на весь актовый зал.

Руководитель нашего методического объединения так посмотрела на меня!

Еще бы, как я посмела этим звонком прервать речь директора о достижениях школы в этом учебном году. Я думала, меня просто испепелят за такое злостное нарушение.

Так и хотелось возмутиться: “Если мне нужно будет, я ваш публичный доклад на сайте школы почитаю в свободное время”.

Я пригнулась и приложила трубку к уху, услышала Мишино сопение и звук мотора. Догадалась: он за рулем.

И зачем звонить, нарушать? А вдруг авария? Не ты, так в тебя!

Волнение отразилось на щеках, кровь забарабанила в ушах. Ладошки стали мокрыми, я сжала их и колени, чтобы не упустить телефон.

Правильная какая, только в личной жизни бардак. Полный. С испугу отбилась и снова отправила Мишин номер в бан.
После совещания заскочила в класс, забрала сумочку и пакет с личными вещами. Отпуск. В этом году меня не внесли в список воспитателей пришкольного лагеря. Два года подряд отработала, третий — передышка.

— Ну что, на свободу с чистой совестью? — пошутила Алена, когда мы встретились у выхода из школы. — Идем и думаем, что будем заказывать.

Мы торопились в кафешку посидеть Аленкину днюху. Никита отпросилась с совещания, но в кафе обещалась быть обязательно.

— Ох, уволят нашу физичку, — вздыхаю я.

— Не уволят, — буркает Глеб.

— Почему? — спрашиваем с Аленой одновременно.

— Потому. Можно подумать за калиткой очередь выстроилась из желающих работать в школе.

— Ну, может, очередь и не стоит, но желающие найдутся, — пожимает плечами Алена.

Наша физичка, женщина принципиальная и громкая, высказала свое мнение: “До каких пор школа будет экспериментальной площадкой для сомнительных опытов? Здесь, простите, не лаборатория для подопытных, здесь храм знаний и светлого, доброго, вечного. Сколько можно терпеть это безобразие, когда, наконец, вышестоящее руководство станет мудрее. Когда слово компетентность станет для них не пустым звуком”.

Это она про новую линию учебников по физике.

А на прошлом совещании возмущалась, что ей пришлось дистанционно проходить курсы повышения квалификации: “И чему меня может научить эта девочка, которая ни минуты не проработала на земле, не провела ни одного урока и, я уверена, указку в руках не держала”.

Кажется, все по существу всегда говорит, только от ее выступлений воз и ныне там. Ее бы на форум какой-нибудь отправить или на съезд учителей, чтобы она свое возмущение напрямую министру высказала. И то не факт, что ее услышат.

— Ой, подержи цветы, пожалуйста, — всовывает Алена букет мне в руки. — Босоножек расстегнулся, — она наклоняется и начинает застегивать обувь.

Я оборачиваюсь.

И застываю.

Немое кино.

Реально не мое кино.

Я вижу у ворот Мишу, в руках ромашки. Срисовываю в мгновение его недовольное лицо, сведенные брови, изумленный взгляд.
Мое сердце с разбегу ухает вниз: “Миша! Приехал!”

Мне одновременно и радостно и страшно. Комок в горле, дыхание сперло.

Рядом с Мишей стоит уже знакомый таксист. Улыбается. Цветочки в руках.

Откуда он тут взялся? Черт!

Он же знает, где я работаю. А пару дней назад спрашивал, не собираюсь ли ехать в обратную сторону.

Глава 24

Успеваю дойти до машины, открыть заднюю дверь и положить ромашковый веник на кожаное сиденье.

Внешне я само спокойствие и выдержка. А внутри…

Я в гневе?

Я в ярости!

Глупее ситуации не придумать!

Моя серая мышка, оказывается, не такая уж и серая.

Как там? “Пятьдесят оттенков серого?”

Вот-вот. Из этой оперы.

Я бы даже сказал, моя Люся весьма популярная на столичных просторах. Даже пацаны старшеклассники запали на нее и про ромашки каким-то образом прознали.

А этот… с розочками… чтоб они у тебя присохли!

А я ему еще сочувствовал, как же, привяли цветочки. Что скажет его девушка. Ага. По совместительству моя девушка.

Да пусть они у тебя совсем засохнут, дятел!

А Люся тоже хороша! Собрала всех кобелей… и щенков до кучи. А сама с цветами от коллеги стоит. Нет слов. А еще учительница.

И чему ты детей научишь? Как хвостом вертеть на все стороны?

Все это успеваю прогнать в голове, когда слышу за спиной “Миша!”

Оборачиваюсь. Бежит следом моя голуба, спотыкается на неудобных каблуках.

Что ходить не умеет на этих ходулях, понял еще на свадьбе.

Ладно, на свадьбе сестры хорошо выглядеть надо было, сейчас зачем?

А сейчас еще нужнее, женихи в ряд выстроились. Вон, у этого с розочками, как лицо от удивления вытянулось. Что, не ожидал?

А пацаны тоже растерянно смотрят. Вернее, один растерянный, с ромашками, а товарищи ухмыляются, стоят.

Тоже мне группа поддержки.

А Люся, покачиваясь, приближается. Стою. Жду. Подбежала. В руках букет.

Щеки красные, дышит прерывисто, свободную руку на грудь положила. Сквозь молочную блузку ливчик просматривается, ажурный. Серая юбка в облип на привлекательных бедрах будит во мне самца.

Ну что я изверг какой? Стану над собой и над ней издеваться? Ну нет. Я уже большой мальчик. Умею держать себя в руках. И вообще.

Я ехал столько километров, чтобы сейчас стать в позу, потешить свое оскорбленное самолюбие и уехать ни с чем? Ну уж нет, теперь пойду до конца, до нашего… моего.

Чувствую, как наливается мой детородный орган. Вот это новость, мне лишь взгляда хватает на Люсю, чтобы завестись. Соскучился. Сейчас бы в берлогу и детей строгать, строгать, строгать. Присваивать.

Доказывать всем, а в первую очередь ей и себе, что она моя и только моя!

Какая же она у меня красивая! Но нет, не сейчас!

Беру себя в руки. Вижу, что за моей Люсей торопливо шагает длинноногая девица.

— Люда, цветы верни, — выдыхает она, когда достигает цели.

Люся непонимающе смотрит на нее, потом на букет из оранжевых роз в газетной бумаге.

Какая безвкусица! Я бы своей девушке такие никогда не стал дарить.

Девица почти вырывает букет из рук моей голубы.

Та не сопротивляется. Что-то мямлит: “Я нечаянно”.

Ага, один букет минус. Уже радует.

Но эти два претендента на руку моей Люси никуда не делись, стоят, смотрят, не расходятся. Из школьного двора выныривает ботан, учитель, устраивается в зрительный ряд.

Да, Люся, ты звезда сегодня.

Девица с букетом гневно сверкает очами.

— Тебя, я так понимаю, можно не ждать? — спрашивает она, видимо, о чем-то известном только им.

Люся вопросительно смотрит на меня, молча кивает коллеге.

Я открываю дверь автомобиля, сажусь за руль. Люся стоит, растерянно смотрит, замечаю, как глаза опасно блестят, наполняются слезами.

Только этого мне не хватало! Довести лапу до слез.

Наклоняюсь через сидение, нажимаю на ручку пассажирской двери. Замечаю, как дрожат мои пальцы.

— Садись, уже, — хриплым голосом приглашаю Люсю в салон. — Домой поехали.

*****Людмила

— Прям вот домой-домой? — плюхаюсь на пассажирское сидение. — Мне на квартиру еще нужно, вещи кое-какие забрать и ключи хозяйке завезти. Я вообще-то, завтра домой собиралась.

Смотрю на Мишу, повернувшись вполоборота и не верю.

Приехал! Он приехал! Ко мне! За мной!

Сердце выпрыгивает из груди, пальцы дрожат, слезы готовы вылиться из глаз. Дышу через рот, от удивления не могу сообразить: Миша реален, или мне это кажется?

Раза три звонила Таня, пыталась выпытать, что у нас произошло с Мишей, “потому что он последнее время какой-то сам не свой ходит и про тебя ни разу не спросил, а на вопросы не отвечает”.

Но я кремень. Сразу постаралась перевести разговор в безопасное русло.

Ну нет у меня желания обсуждать свои ошибки. Давно нет желания делиться с Таней проблемами в личной жизни, да еще по телефону. Пусть наслаждается новым социальным статусом: жена, супруга, вторая половинка, частичка ячейки, так сказать. Не хочу омрачать их с Сашкой счастливую семейную жизнь нашими с Мишей терками.

Глава 25

Не успеваю войти. Из дверей навстречу выходит мой сосед по лестничной площадке. Цепким взглядом окидывает Мишу, кивает ему, будто знакомому. Странно.

— Здрасьти, — бросает мне уже привычное и, посвистывая, проходит мимо.

Ага, забор покрасьте!

Фыркаю вслед, смотрю и замечаю, как он глядит на Мишину машину. Оборачивается и подмигивает мне.

“Норм!”

Вот, гад! Будет теперь ходить, насмехаться, подкалывать. Знаю его.

— Идем уже, — слышу Мишино глухое порыкивание.

Чем-то недоволен? Ревнует? Да ну? Ну да.

Отвечаю сама себе, поймав Мишин недовольный взгляд.

Торопливо заскакиваю в подъезд, пока Миша придерживает дверь на жесткой пружине.

Прохожу мимо лифта. На мой второй этаж всегда хожу пешком. Миша топает следом, тяжелый шаг эхом раздается по подъезду в унисон с моим сердцем.

Боже! Мы со стороны, наверное, смотримся как глубоко семейная пара, которая только что вернулась из супермаркета. Глупо хихикаю.

— Миленько тут у вас, — реагирует Миша на мое хихиканье, пока ждет, когда я открою дверь. Рассматривает разрисованные стилизованными цветами стены.

— Ага, сосед сверху художник, балуется иногда.

— Понятно.

Чувствую себя странно. С одной стороны ощущаю, как дрожат пальцы, подгибаются колени, голос не хочет слушаться, с другой — радость в душе и спокойствие.

“Миша приехал”.

И хочется уже поверить, что все будет хорошо. Очень хочется, но откуда-то лезут сомнения и портят настроение. Вот что я за человек такой?

“А зачем он приехал? А главное, почему? а как же Аля, и кто это такая? И о чем нам придется разговаривать? А если родители узнают, что мы трахались, что подумают?”

Да, секс у нас случился, фееричный, не спорю, но, как говорит Никита: “Секс не повод для знакомства”.

И вообще, подумаешь, провели хорошо время после свадьбы. Всё. Как говорит папа: “Баста карапузики, кончилися танцы”.
Все это хороводом крутится в моей измученной голове.

— Проходи, — приглашаю Мишу войти.

В квартире тихо и чисто. Все эти недели после уроков только тем и занималась, что наводила порядки. вылизала квартиру, словно свою собственную. Хоть какое-то отвлечение от дурных мыслей.

За квартиру, кстати, плачу исправно, заплатила за полгода вперед, не хочу, чтобы хозяйка пустила сюда квартирантов, пока я буду проводить отпуск в родном городе. Опять же, если там надоест, могу в любое время приехать сюда и пожить в спокойствии, в театр сходить наконец-то, а то постоянно не хватает времени на культурную программу.

— Я сейчас в душ, а потом ты мне расскажешь, почему сбежала, — останавливается он в коридорчике, снимает обувь, упираясь поочередно пятками, и заявляет не терпящим возражений тоном.

— А может, лучше ванну? — показательно зажимаю нос. Ругаю себя мысленно, но хочу отсрочку нашей беседе. Ну не готова я еще с ним разговаривать. Боюсь сказать не то, что думаю.

— Сильно пахну? — Миша тянет носом, наклоняя голову к своей подмышке. Проходит в квартиру и безошибочно находит дорогу в кухню. Ставит тяжелый пакет на столешницу. — Долго набирать? — доносится из кухни.

— Не долго, у меня хорошее давление, второй этаж.

Скрываюсь в ванной, открываю краны, шум воды заглушает Мишины слова. Пока льется вода, приношу чистое полотенце, кладу на стиралку. А где взять сменную одежду на мужика, не знаю.

Вытаскиваю свой халат, пушистый и огромный. Специально такой купила, чтобы кутаться с головой и ногами. Иногда использую его вместо пледа. Вот и пригодился. Он зеленого цвета. Не люблю все эти розовые рюши. Я папина дочка. Но мне кажется, Миша бы и в розовом хорошо смотрелся.

Вздыхаю. Чувствую внутри неясный тремор.

Хотя, почему неясный? Все ясно как белый день.

Волнуюсь. “Миша приехал”.

Я стараюсь не высовывать нос. Достаю шампунь и гель для душа, кладу свою мочалку. Не гигиенично, знаю, но после того, как Мишин член побывал во мне, хоть и в презервативе, только и остается думать, что о гигиене. Чем занимается мой гость, не знаю. Слышу, как тарахтит чем-то на кухне.

Продукты что ли разбирает? Так я сама могу. Пока он мыться будет, я все сама сделаю. Но нос по-прежнему не высовываю.

Вода набирается быстро.

— Миш, готово, — кричу из ванной.

— Скоренько, — появляется он в дверном проеме. — Спинку потрешь? — проходит в опасной близости, я дергаюсь от него испуганно. Миша замечает мое дерганье, усмехается, но не трогает меня. Я перемещаюсь к выходу из ванной комнаты.

— Еще чего, — чувствую прилив к щекам.

— Я пошутил, — начинает медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Окидывает меня сверху вниз, и я замечаю в его глазах опасный блеск.

Ну нетушки! Я сегодня трезвая, и готова дать отпор на любые посягновения с вашей стороны, мистер ходячий секс.

Глава 26

Какая милота! Он так смешно выглядит спящий. Тихо сопит с легким порыкиванием, похожим на храп. Рот полуоткрыт, на лоб прилипла мокрая прядь волос, сквозь воду просматривается хорошо слаженное тело.

Но главное, не храпит во сне!

Алена бы сейчас сказала: “Люда, надо брать мужика, не храпун, это же находка века! Берем, даже не сомневайся!”

Улыбаюсь своим глупым мыслям. Я-то возьму, только что с ним дальше делать? Инструкцию по эксплуатации мне, пожалуйста, подарите.

И что делать? Как поступить? Будить или пусть уже спит? А вода остынет, и он замерзнет и заболеет? Буду себя винить потом, знаю я себя. Пробую воду, уже еле теплая, а сама словно воровка смотрю на него.

Умереть не встать! В моей ванной лежит голый мужик. Руки, ноги, живот с кубиками. Следит за физической формой. Приятно. Темная легкая растительность на сосках и ниже пупка. И он. Детородный орган. Сморщенный червячок в складочках. Даже не верится, что он может дарить такое неземное блаженство. В романах обычно все большим восторгаются, и в порно тоже большие снимают, но, как говорит Никита, это для показухи, чтобы зрителю хорошо видно все было, и мастурбировать удобнее. А в реальной жизни большой, это не показатель мастерства, иногда маленьким могут так хорошо сделать, что большого не захочется.

Согласна с утверждением. Все эти недели приходила в себя после нашего с Мишей рандеву.

Мишин “прыщик” дергается и начинает расти, прямо на глазах.

Как интересно!

Я стою и завороженно смотрю, как червячок увеличивается и ложится на волосатый живот. Кровь приливает к щекам и ушам. Чувствую, как у меня между ног, прямо там, в промежности, зудит и дергается, пульсирует. Я что, возбуждаюсь?

Божечки! Люда, ты полная дура!

— Налюбовалась? — подпрыгиваю от неожиданности. Миша лежит с открытыми глазами, в глазах насмешка. — Ну теперь ты, Люся, обязана на мне жениться, — привстает, обхватывая край ванны рукой. Перед моими глазами появляются накаченные ягодицы.

— Да, щазз! — с фырканьем вылетаю из ванной и хлопаю дверью.

Нервно хожу по комнате. Слышу возню в ванной, Миша вытирается, наверняка надевает халат на голое тело. Это действо представляю себе так ярко, будто стою и наблюдаю воочию. Щеки горят, дыхание частит, сердце выстукивает.

Что?! Что дальше?!

Я так боюсь продолжения того, что между нами уже случилось, и хочу одновременно… Что дальше?

Иду на кухню, беру банку с отстоявшейся водой и поливаю цветок. Он у меня один — королевская пеларгония. Сиреневые лепестки расплескались на зеленом. Красиво. Еще цветет.

Ученики подарили на восьмое марта в этом году. С чего они взяли, что я люблю цветами заниматься? Вот ни разу. В классе три засохших кактуса и замученная драцена. Я и дачу терпеть не могу, все эти грядочки, кустики, зимние закрутки из экологичных огурцов. Это не про меня.

Возвращаюсь в комнату и сажусь на диван. Жду. Волнение почти улеглось.

Вот умею я себя успокоить.

Миша появляется в проходе. Пальцами, словно граблями, приглаживает еще влажные волосы. На губах понимающая улыбка, и это бесит. На груди халат не сходится, на бедрах попал в размер.

Господя! Картина — залюбуешься!

Не могу сдержать улыбку, глядя на него. Фыркаю, прикрывая кулаком рот. Миша невозмутим.

— Люсь, давай поедим? — шлепает голыми ступнями по паркету в кухню, оборачивается в проходе.

Это не та реакция, которую я жду от мужчины, который мне нравится.

Ну нравится же! И плевать, что у нас произошло недавно. Уверена, если бы я не захотела, то ничего бы не случилось.

Мой отец когда-то сказал: “Сучка не схочет, кобель не вскочит”.

Противно, не спорю. Но нужно быть справедливой, я Мишу соблазняла и получила то, чего заслуживала. Я даже не ожидала, что он ко мне приедет, и вообще… Боялась возвращаться домой, потому что могла встретиться с ним. А он сам приехал, и нашел меня, и стоит передо мной сейчас в моем халате.

— Я одежду в автомат засунул, ты там поколдуй, ага? А я уже тут! — скрывается он в кухне.

Не мужчина — мечта!

Наверное. Если бы было с кем сравнивать.

Делать нечего. В доме появился командир. Внутренне протестую, но иду в ванную. Вода с тихим шелестом покидает емкость. Миша вытащил заглушку.

А мыть кому? Мне? Естественно.

Я заглядываю внутрь автомата. Миша закинул все разом: рубашку, джинсы и носки. Обычно делю белье, а сейчас…

А сейчас я вдруг понимаю, что до сих пор не переоделась после работы.

Бегу в комнату и вытаскиваю из шкафа домашний костюм: маечку и шортики, возвращаюсь в ванную. Закрываюсь изнутри. Снимаю с себя юбку и блузку, докидываю. Пусть крутит. Заливаю гель и нажимаю на быструю стирку. Автомат начинает гудеть, а я иду на кухню.

Меня ждет мой мужчина.

Глава 27 Михаил

Даже не замечаю, как вырубаюсь в горячей ванне. Зачем согласился, сам не знаю. Мог же в душе по-быстренькому облиться и все. Хотя, нет, знаю. Время тяну.

Понимаю, что Люся меня боится. Зыркает постоянно с опасением, будто я зверь какой, и сейчас на нее наброшусь. Наверное, в другой ситуации и набросился, но не сейчас. Сейчас я приехал мосты строить, то есть отношения налаживать. С этой девушкой для меня секс оказывается очень веским аргументом для дальнейшего знакомства. Я бы даже больше сказал, дальнейшей моей судьбы, потому что зацепила меня эта серая мышка, сильно зацепила. А приставать в таком виде не комильфо. Грязный, пахучий и уставший любовник: начнешь приставать, только оттолкнешь от себя девчонку.

Сквозь дрему слышу несмелые шаги и скрип двери. Просыпаюсь внезапно, открываю глаза, а Люся на меня смотрит. Замечаю неприкрытый интерес на лице, а в ее глазах искорку вожделения. Значит, не так уж ты ко мне равнодушна, что пытаешься мне доказать, притворяясь всего лишь радушной землячкой. “Типа, далеко ехал, так и быть приют дам, а все остальное, обойдешься”.

Не обойдусь, но все остальное чуть позже. Все случится Люсечка, это я нам обещаю, время только дай, чтобы я тебя немного приручил. Тогда будет, как в песне поется: “Куда ты денешься, сама разденешься, когда окажешься в моих руках”. Ты моя женщина. Я тебя выбрал. Точка.

Чувствую, как в паху тяжелеет, и мой нижний “мишка” начинает наливаться кровью.

Вот это пассаж! Обычный стояк.

Но стыда не чувствую. Пусть смотрит, мой прыщик теперь только для нее.

— Налюбовалась? — мысленно пищу от удовольствия, наблюдая испуг в ее глазах. Лань моя пугливая, а в глазах огонь. — Ну теперь, ты, Люся, обязана на мне жениться, — цепляюсь за край ванны и поднимаюсь. Закрепляю, так сказать, эффект неожиданности. Подумаешь, задницу увидит, мне не стыдно, есть что показать, в зал не зря хожу качаться.

— Да, щазз! — бьет копытом моя милая и вылетает из комнаты, хлопая дверью.

Хочется крикнуть вслед, что бомбить квартиру не обязательно, я, конечно, мастер по дизайну и даже табуретку своими ручками могу сострогать и много чего.

Квартира у Люси чистенькая, кругом порядок. Успел заметить рабочую зону в углу с книжным шкафом и письменным столом. Стопка тетрадей и органайзер с разноцветными ручками, настольная лампа, все в строгой геометрии на столешнице. Просто радует мой взгляд. Моя Люся — хозяйка!

Вовремя останавливаюсь.

Не нужно настраивать Люсю против себя. А то еще подеремся, жить не начинали. Что она только с виду такая серенькая, знаю от Саши и Тани. В тандеме близнецов Люся занимала пацанскую нишу. Сына хотелось Петру Васильевичу, а родились девчонки. Вот и отыгрался на моей Люсе, крепкий орешек воспитал.

Полотенце мягкое и теплое, халат почти в размер, на плечах внатяжку, ну хоть на бедрах сошлось. И то хорошо, что хоть зеленое, не розовенькое, как любят девочки. Но мне, если честно, пофиг, я и в розовом мог бы по Люсиной квартире шастать, пусть улыбается. мне не жалко. Может, быстрее разгоним напряжение, скопившееся в квартире. Закидываю свои шмотки в автомат.

Где тут у нее порошок или гель для стирки? Порошок не наблюдаю. Гель. Не вижу свой привычный, а у Люси целая коллекция, черт его знает, какой заливать? Придется сдаваться на милость победителя.

Жрать охота, будто неделю не ел ничего. После купания, наверное, еще сильнее чувствуется голод. Я принимаю решение. Пойду приготовлю что-нибудь поесть, а она пусть уже здесь покомандует.

— Люсь, давай поедим? — шлепаю по паркету в кухню, а сам смотрю по сторонам, тапки бы какие найти. Паркет хоть и не холодный, а неприятно босиком после ванны.

А нет у нее мужских тапок, и ничего мужского нет. Это радует. В душе прямо фейерверк от понимания, что я тут единственная особь мужского пола, и плевать на того таксиста с гербарием. Не нужно бодаться с конкурентами. Но я бы пободался с удовольствием, если бы пришлось.

Оборачиваюсь к ней. Сидит на кровати, ручки сложила, глазами за мной водит. Вижу смешинки играют во взгляде. Ага, был бы в розовом, смешинок было бы побольше.

— Я одежду в автомат засунул, ты там поколдуй, ага? А я уже тут! — мысленно приказываю ей: Хватит уже любоваться на меня красивого, иди свою женскую обязанность выполни, обстирай своего мужика.

Люся, может, приготовила бы чего-то поприличнее из того, что я приобрел. Кстати, хорошо, что продуктами запасся, в Люсином холодильнике при первой ревизии оказался пакет с йогуртом и три яйца. Понятно, что завтра домой собиралась уезжать, подчищала продуктовые запасы, но все же. Кто так питается?

Вижу бутерброды и заварник с чаем. Готовила, беспокоилась. Приятно. Но меня сейчас этим не накормить.

Нахожу сковороду, кидаю кусок сливочного масла, следом котлеты. Это не мясо с нашего базара, конечно, но мне нужно хоть какое-то подобие мяса. Я мужик, и накормить меня всегда было проблемно.
“Ты, как утка, у тебя кишка прямая”, — мамины слова обо мне.
Не спорю, метаболизм во мне скоростной, словно поезд метро в тоннеле.

Пока это все жарится, строгаю в миску мытые огурцы и помидоры, рву зелень. Соль на видном месте стоит. Хоть это искать не нужно. Растительное масло не наблюдаю, добавляю в салат сметану. Мама такой салат часто делала и меня научила. Я у родителей и сын и дочь, в единственном числе. Делаю нам еще по бутерброду со шпротами и сливочным маслом, жму на кнопку электрического чайника. Чай есть, но я бы и от кофе не отказался. Позже решим уже с Люсей сообща.

Глава 28

Законодательница моды сидит напротив и смотрит, как я жру. Нет, я не ем, я реально жру. Две котлеты буквально проваливаются в мою бездонную черную дыру, тянусь за третьей, добавляю еще три ложки салата и смотрю на третий бутерброд. Триединство, мать его, как в русских волшебных сказках. И я, Иванушка… надеюсь, не дурачок, а принц по крови.

По идее, этот бутер уже для Люси. Представляю, как это выглядит со стороны. Ничего, пусть привыкает, я во всем такой напористый, и в еде тоже. Палатка на халате в районе паха немного опускается, и я тоже немного успокаиваюсь, но не мое либидо. Я по-прежнему хочу в койку, естественно, вместе с этой поглядывающей на меня уже не с опаской, а с интересом девчонкой. Она все еще ковыряется в первой котлете и проглотила только два кусочка помидора. На бутеры и не смотрит. Каким-то левым зрением успеваю подмечать особенности нашей трапезы. Сразу видно, кто голодный. Хотя, возможно, ее покормили горячим обедом в школе.

— У тебя проблемы со зрением? — Замечаю на ее губах едва заметную улыбку, пялюсь, как дурак на двигающиеся губы, потом опускаю взгляд ниже, туда, где бьется еле заметная тоненькая синяя жилка на белоснежной шее. Возвращаюсь к губам, смотрю в глаза и тяжело вздыхаю. Люся напряжена, но старательно скрывает свое волнение. Внаглую смотрю на грудь и вижу как сквозь тонкий белый трикотаж рвутся наружу твердые горошинки сосков.

“Она что, без лифчика? Совсем смелая, что ли?”

Челюсти начинают работать еще активнее, помогая скинуть наваждение. Пережевываю и глотаю.

— Со зрением у меня как раз-таки все в полном порядке, это кто-то на подиум вышел в незаявленной для просмотра одежде, — пытаюсь сказать как можно шутливее, но получается грубо.

Вижу, как вспыхивают глаза у моей нимфы недовольством, сжимаются пальцы на вилке.

Ну, ну! Полегче, дорогая, два удара восемь дырок, помню, знаю, не дурак!
В юности в меня уже летала вилка, шрам у левого соска напоминание, что с девушками нельзя шутить, если у них в руках присутствуют колюще-режущие предметы.

Опускаю голову в тарелку, чтобы не провоцировать конфликт и ускоренно доедаю салат. Кидаю случайный взгляд на Люсины нетронутые бутеры.

— Миш, съешь, пожалуйста, я не хочу, — двигает она ко мне тарелку.

Вот же глазастая! Но неловкости не чувствую.

— Ты, наверное, в школе пообедала? — спрашиваю, а сам тащу бутеры в рот. — Люся, чай или кофе? — киваю на электрический чайник с двумя розочками на боку.

“Роза, колючий цветок, — непроизвольно генерирую мысли. — Прямо, как моя Люсечка, но ничего, мы колючки-то пообломаем”.

— Нет, в школе учителей не кормят, — поясняет она мне, словно своему ученику.

Поднимается из-за стола, достает из верхнего шкафчика две прозрачные чашки, чайные ложки, сахарницу и банку с кофе с зеленой этикеткой. Я стараюсь не смотреть на стройные ножки и притягательную попку, обтянутую красными шортиками.

Красная тряпка для быка! Точно! Ну что ты будешь делать?

Стараюсь не думать о “корриде” и о том, что я и есть тот самый бугай, что готов накинуться на красное.

Но кто ж меня услышит?

Палатка на халате снова стремится ввысь. Я поправляю незаметно член, прижимаю к животу. Если я сейчас накинусь на Люсю, она меня не простит, еще и кипяток в ее руках тоже действует на меня не хуже успокоительного.

— А почему вас не кормят? Учеников, значит, кормят, а вам что, не положено есть?

— Что ты! — с сарказмом восклицает она. — Это детей кормить нужно, во время уроков у них тратятся силы, активно работают мозговые клетки, а учителя обойдутся, да и вообще, им полезно для похудения. Тебе сахара сколько? — не оборачиваясь спрашивает, и ложка ныряет в сахарницу.

— Две.

Сыпет в чашки сахар, недовольно сопит. Кипяток журчит, наполняя чашки водой. Прозрачные стенки становятся темными. Встаю и делаю шаг к Люсе.

— Давай я, — легко отстраняю ее и беру чашки, переношу на столик. Сажусь. Поправляю разъехавшиеся полы халата, прячу волосатые ноги. Нет, не стыжусь. Я ж мужик, но “там” иногда навожу порядок, брею. Минет дело интимное и гигиеничное. Не люблю, когда партнерши плюются моей волосней.

Черт! Миша, снова ты о своем. Кто о чем, а вшивый о бане. Тпру, Миша, остынь.

— Так, а как же вы весь день голодные, это же никакого здоровья не хватит, — слышу в своем голосе недовольство.

— А так, кто-то бутерброды с собой берет, кто-то конфеты в сумке таскает…

— А ты?

— И бутерброды, и конфеты, а если есть окошко в расписании, там рядом кафе есть, бегаю, кофе с пирожными пью, — садится напротив и делает маленький глоток горячего кофе.

— Вот тебе и обслуживающий персонал. Даже хозяин свою собаку кормит.

— Так то ж собаку, — смеется Люся. — А мы учителя, это хуже. Мы только команды сверху можем выполнять, а кормить нас необязательно, зарплату платят же, что еще нужно.

— А что это за мальчишка у ворот с цветами стоял? — ступаю на опасную территорию и смотрю на вазу с моими ромашками. Стоит на подоконнике. Приятно.

— А это мальчишка, ты правильно заметил, старшеклассник. Его младшая сестра в моем классе учится.

Глава 29

Москва для меня не была каким-то незнакомым городом. Я, конечно, не мог сказать, что в совершенстве ориентировался в местонахождении улиц и переулков, всех этих Арбатов и “Красныхпресен”, но многие достопримечательности я успел увидеть раньше.

В школе нас усиленно катали по всей стране, поэтому я был знаком практически со всеми городами-героями. Пару раз ездил в Санкт-Петербург, город-музей под открытым небом, жемчужину мирового достояния. Не сказать, что был восхищен. Я из тех: "где родился, там сгодился", и никогда бы не покинул свой провинциальный южный город на севера. Будь они хоть сто раз распрекраснее, чем мой портовый родной город.

Мы не собирались ехать в центр, нам было достаточно просто отъехать, удалиться как можно дальше от спального района. Забиться в какую-нибудь кафешку или заблудиться в людном парке, только подальше от Люсиной квартиры.

И все равно, каким-то образом мы оказываемся на Красной площади. Мы проходим через кабинки с металлоискателем, Люся раскрывает сумочку перед полицейским. Тот делает вид, что тщательно осматривает внутренности сумки, но по его скучающему виду я понимаю, что он нас уже считал и поставил клеймо благонадежных.

На площади царит книжное веселье. Повсюду раскинулись палатки-павильоны, в которых происходит что-то непонятное. Вокруг снуют телевизионщики, дети и родители, знаменитости и полузнаменитости… в общем, смешались кони, люди. Тут орет музыка, там популярный поэт читает стихи, чуть дальше толпа фанаток собралась вокруг своего кумира. Мне, человеку городскому, вся эта шумиха не была чем-то неведомым, но я, видимо, еще не отошел от долгой дороги в столицу и меня весь этот хаос напрягает.

— Миша, не смотри так удивленно, я забыла, что второй день книжного фестиваля идет, поэтому такой наплыв народа. Чего ты такой кислый? — наконец-то замечает мое настроение Люся.

— Я? Кислый? С чего такие мысли? — тут же открещиваюсь от очевидного. — Мне нравится, я в Москве уже лет… не помню сколько не был, спасибо, что повод появился.

Это я так намекаю ей, правда, сам не знаю, на что намекаю. На наши непонятные отношения? Возможно. На ее бегство? Тоже вариант.

— Ты на меня внимания не обращай, веди, куда нужно, — киваю несколько раз. — Только недолго, я тебе не этот… как его… кролик-зайчик из рекламы, мой заряд бодрости не бесконечен.

А вот это я зря себя слабаком выставил. Получилось, будто жалость пытаюсь из нее выдавить. К себе. Ага.

— Ладно, — легко соглашается она. — Я быстро.

И тащит меня к ближайшей палатке, заполненной стеллажами с книгами.

— Ты меня сюда специально привела? — шепчу я Люсе, когда она начинает листать десятую по счету книгу. Я специально посчитал. Я не очень люблю читать художественную литературу. Хватит с меня школьной программы с ее Достоевским, Толстым и иже с ними. Я, конечно, ничего не имею против классической литературы и великих писателей, но можно было как-то посильнее разбавить их Рыбаковыми и… еще многими современниками, а вот гляди ж ты, стоят наши великие, словно гвоздями прибитые к стенам в кабинетах литературы, не хотят уступать место молодым и борзым, не спешат уйти в небытие.

— Нет, Миш, не специально, — отмахивается она. — Я уже.

Я не замечаю, как на кассе оказывается стопка любовных и фэнтези романов. Люся наконец выбрала книги и в нетерпении ждет своей очереди расплатиться, но продавец не спешит, видимо, что-то рекомендует на другой стороне своеобразного круглого стола даме и мальчику.

Книжный ажиотаж. Однако! Не знал, что в нашей стране столько любителей бумажной книги.

В палатку входит светловолосая полная девушка низкого роста, и Люся тяжко вздыхает.

Ну что еще, милая?
Люся громко произносит неизвестное мне имя.

— Что ты сказала? — наклоняюсь я, доставая из барсетки свою карточку, чтобы заплатить за книги.

Ну не могу я позволить своей женщине платить за себя самой. Чай, не на Западе живем.

— Это Анастасия Смирновская, писательница, вернее, автор детективных романов, я ее книги в электронке читала, — поясняет Люся. — Присмотришь? — кивает на книги и бежит к дальним полкам, хватает еще одну книгу и возвращается.

— Что дальше? — надеюсь, я не выгляжу слишком обреченным.
Я лукавил, я не люблю читать книги еще по одной причине. Я не хочу проживать чужую жизнь, я хочу жить свою. Она у меня одна, и мне не хотелось тратить ее на чьи-то буковки. И если кто-то называет чтение книги общением с автором, то я не желаю общаться с незнакомыми, по сути, мне людьми. А вот Люся, видимо не фильтрует свой круг знакомств, если смотреть на стопку книг, которая перекочевала в фирменный пакет. Я наблюдаю издалека, как Люся подходит к белобрысой писательше, протягивает книгу, та ей улыбается и что-то черкает под обложкой.

“Автограф, мать его. Как же, знаменитость, наверное… в узких кругах. Лично я ни разу не слышал про такую детективщицу”.

— Ну что, домой? — спрашиваю, когда Люся возвращается и, оплатив книгу с автографом, сует ее в общий пакет.

— Я тебе деньги потом отдам, — ну слава богам, хоть не стала этот пакет тянуть к себе, позволяет тащить его мне. А про деньги, надеюсь, забудет. А не забудет, так я знаю, что ответить.

Груженые, мы выходим с Красной площади в сторону Манежной площади.

Глава 30

Обычно я всегда был охотником. Но сейчас… Сейчас я чувствую себя дичью, попавшей в ловкие сети идущей рядом со мной молодой женщины. Замечая ее неловкие горячие взгляды на себе, я понимаю, что Люся сопротивляется внутреннему огню, что захватил ее так же, как и меня. Она хочет меня, желает, так же, как и я ее, но упирается по одной известной только ей причине. Ну что же, буду играть по ее правилам. Я умею ждать и выжидать, было бы желание. А желание есть. И какое!

Разве у меня есть выбор?

На ближайшей площади раскинулась очередная выставка. Мы обходим почти по кругу огромную инсталляцию в виде парусника. Ну так себе, на троечку с плюсом.

Это во мне просыпается профессионал-дизайнер.

Интересно, сколько отвалила городская мэрия за это грандиозное сооружение? Знаем мы столичные аппетиты. Наверняка кто-то отмыл энное количество бабок, только интересно, за какую границу сумел съездить? Ну разве что на Алтай, модное нынче направление, или на побережье Черного моря. Другие места я бы посетить не рискнул.

А, нет, оказывается, это не выставка, а рыбный фестиваль. Серьезно? Молодцы, не скучают люди.

Дует легкий горячий ветерок, и нас окутывает знакомым рыбным духом. Воняет, как на нашей старой набережной во время массового рыбного самоубийства.

Пока мы идем мимо палаток с печками и витринами, заставленными морскими деликатесами, я вдруг вспоминаю, как отец лет дцать назад получал зарплату на рыбном комбинате, где он работал инженером, консервными банками с килькой и тюлькой. Так значилось на красиво разрисованной упаковке. Только в банках почему-то плавала не рыба, а чешуя в томате. Запасы с консервами долго складировались в подвале на даче, пока мама в один прекрасный день не собрала все это сокровище и не вынесла к местному магазинчику. Она раздала рыбные консервы страждущим просто так. Отец тогда начал свой бизнес по установке пластиковых окон. Попал в струю, ну или, как сказала мама, нашел золотую жилу в нашем провинциальном городе. Мы могли себе позволить много больше, чем простой среднестатистический житель нашего мегаполиса.

Я шагаю рядом с Люсей, изнемогаю от желания и отвлекаю себя воспоминаниями, но не удерживаюсь от попытки пошутить.

— Ну, что, по рыбке? — киваю я на огромные крабьи клешни на витрине.
За витриной, кстати, располагается вполне такая современная кухня со всем оборудованием и суетливыми поварами в колпаках и красных фартуках.

— Фу, Миша, ты хочешь рыбу? — Люся демонстративно зажимает нос двумя пальчиками.

— Почему нет? Устроим себе четверг, поправим здоровье, — отвлекаю зазнобу, а сам глажу большим пальцем ее ладонь. Замечаю, как краснеет Люся, и довольно ухмыляюсь.

Попался, который кусался!

— Какой четверг, ты о чем? Сегодня же пятница? — удивленно переспрашивает Люся.

— Это я так, приплел. Раньше, еще в Советском Союзе, по четвергам во всех ресторанах и столовых рыбу обязательно подавали, закон такой был. Вот, — устраиваю маленький ликбез, а сам под шумок переплетаю наши пальцы, чувствую, как вспотели ее ладошки.

Волнуется. А я ликую в предвкушении.

— Ты бы еще вспомнил, что было при царе Горохе, — хмыкает Люся.

— При царе Горохе, говоришь? Могу и при царе Горохе, — киваю, перекладывая сумку в руке удобнее.

Все-таки Люся не хило так книжечек нагребла. И куда она будет девать всю эту макулатуру? В углу в квартире я заметил книжный шкаф, но он маленький. То, что Люся читает, меня совсем не удивляет. Она же учительница, а все учителя повернутые на этой… на литературе.

В метро попадаем не то чтобы в час пик, но народ в вагонах плотненько. Люся долго сопротивляется, целых две остановки, но потом толпа все же притискивает ее в мои объятия. А я и рад. Обнимаю свободной рукой Люсю за талию и прижимаю к себе, прося организм не выдать фортель, иначе даже не представляю, как выходить из метро со стояком.

А, нет, организм не услышал мою просьбу.

Чем ближе квартира, тем сильнее я сжимаю челюсти и ручку пакета с книгами. Вижу, как волнуется Люся. Мы обмениваемся друг с другом взглядами, и нас окатывает волной ожидания и предвкушения. А еще откуда-то появляется тревога. Тревога, что я не вывезу все это. Что сломаю тот хрупкий мостик, что прокинулся между нами и соединил, надеюсь не надолго, но навсегда.

Прости дорогая, но это неизбежно. И меня ты не обманешь, ты чувствуешь ко мне такое же влечение, как и я к тебе. Да, я виноват, что наши отношения начались так внезапно и не очень красиво, но… То, что происходит между нами, должно остаться между нами. Пусть это будет наша с тобой маленькая тайна, о которой мы будем вспоминать с тобой через много-много лет и хихикать по-стариковски.

Я так и представил нас с Люсей в старости, сидящих во главе стола, а вокруг нас огромное семейство: дети, внуки и, дай Бог нам долгих лет жизни, правнуков.

Моя Люся все такая же красивая и хрупкая, а я добрый молодец, только в бороде. Ну или нет, лучше без бороды. Но крепкий такой старик, у которого еще все в рабочем состоянии.

Вздохнул и усмехнулся мысленно.

Фигня какая-то, короче, лезет в голову! Романтическая фигня!

Наши отношения с первой минуты знакомства и не пахли дружбой. Между нами сразу возникло влечение, и только слепой не заметил бы тех искр, что летали вокруг нас, зацепляя всех, кто оказывался рядом.

Но как это объяснить Люсе? Поймет ли?