Ты выбрал меня случайно

Пролог

Свадебное платье стоило меньше, чем бутылка вина на столе жениха.

Я стояла перед зеркалом в крошечной комнатке при ЗАГСе и пыталась не думать о том, что через пятнадцать минут выйду замуж за человека, который открыто пообещал меня уничтожить. Белая ткань — дешёвый полиэстер с AliExpress — липла к вспотевшим ладоням. В букете несколько роз. Одна уже завяла.

— Невеста готова? — В дверь постучали. Голос охранника Виктора звучал скучающе, будто он сопровождал на казнь каждый вторник.

— Минуту, — выдавила я, засовывая в декольте маленькую капсулу с лекарством для Димки. Единственная ценная вещь при мне. Братик получит свою дозу, даже если меня сегодня же выкинут в реку в мешке.

Дверь открылась без разрешения. Охранник — метр девяносто чистых мышц в костюме — окинул меня безразличным взглядом.

— Босс не любит ждать.

Босс. Даже не «жених». Впрочем, какая разница?

Коридор ЗАГСа выглядел как декорация к дешёвому сериалу: выцветшие обои, пластиковые цветы в вазах, запах освежителя воздуха с ароматом «горная свежесть», который не мог перебить затхлость. На лавочке у стены сидела пожилая пара — настоящие молодожёны, судя по счастливым лицам. Женщина держала букет пионов и улыбалась так, будто выиграла в лотерею.

Повезло ей.

Двери в зал распахнулись, и я увидела его.

Виктор Грей стоял у окна спиной к входу, руки в карманах брюк стоимостью с мою годовую зарплату в приюте. Чёрный костюм сидел идеально, подчёркивая широкие плечи и узкие бёдра. Волосы — чёрные с проседью у висков — были зачёсаны назад. Ему тридцать пять, но выглядел он как человек, который родился взрослым и опасным.

— Опаздываешь, — сказал он, не оборачиваясь.

— На три минуты.

— На мою свадьбу не опаздывают.

Мою свадьбу. Не нашу. Что ж, по крайней мере, он честен.

В зале никого, кроме нас, регистратора — нервной женщины лет пятидесяти — и двух свидетелей Виктора. Моих свидетелей не было. Кого я могла пригласить? Соседку-алкоголичку? Ветеринара из приюта, который до сих пор не знает, почему я уволилась?

Виктор наконец повернулся, и я в очередной раз поразилась, насколько красивым может быть лицо человека, в котором нет ни капли тепла. Резкие скулы, прямой нос, губы, которые, кажется, разучились улыбаться лет двадцать назад. Но именно глаза делали его по-настоящему страшным — чёрные, они казались темнее самой ночи. В них не было ненависти. Было хуже — абсолютное безразличие.

— Начинаем? — Он посмотрел на регистратора, и та задёргалась, как марионетка.

— Д-да, конечно! Прошу вас встать здесь... нет, чуть ближе друг к другу...

Я подошла. От него пахло дорогим парфюмом — что-то холодное, с нотками бергамота и кожи. Когда он взял мою руку, я почувствовала, какая она горячая по сравнению с его ледяными пальцами.

— Кольца? — пискнула регистратор.

Один из свидетелей протянул бархатную коробочку. Внутри — два кольца. Его массивное, платиновое. Моё... я ожидала что угодно, даже пластиковое из автомата. Но кольцо оказалось красивым — тонкий белый металл с крошечным бриллиантом.

— Это чтобы все знали, что ты занята, — пояснил Виктор, заметив моё удивление. — Моя жена не может выглядеть как нищенка.

Моя жена. От этих слов по спине пробежал холодок.

Церемония прошла как в тумане. Я машинально повторяла слова клятвы, чувствуя себя актрисой в плохом спектакле. Виктор говорил чётко, без запинок, глядя мне в глаза. Наверное, со стороны мы выглядели как обычная пара — он в дорогом костюме, я в белом платье. Только вот обычные пары не заключают брак как сделку. Обычные женихи не покупают невест в обмен на жизнь их братьев.

— Вы можете поцеловать невесту, — объявила регистратор с неуместным энтузиазмом.

Виктор наклонился. Я замерла, ожидая... чего? Удара? Оскорбления?

Его губы коснулись моих на долю секунды. Холодное, формальное касание. Даже не поцелуй — печать на договоре.

— Поздравляю, теперь вы муж и жена!

Регистратор захлопала в ладоши. Свидетели изобразили вежливые улыбки. Я стояла с букетом из нескольких роз, одна из которых окончательно сдалась и уронила лепестки на пол.

— Документы будут готовы через двадцать минут, — сообщила регистратор. — Можете подождать в холле.

Виктор кивнул и направился к выходу, даже не глянув, иду ли я следом. У дверей он остановился и обернулся. В его глазах впервые мелькнуло что-то похожее на эмоцию. Тёмное удовлетворение охотника, загнавшего добычу в ловушку.

— Алина, — он произнёс моё имя так, будто пробовал на вкус яд. — Надеюсь, ты понимаешь, на что только что подписалась?

Я подняла подбородок. Пусть платье дешёвое, пусть я дрожу от страха — но пресмыкаться не буду.

— Контракт на полгода. Я помню условия.

— Контракт? — Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки. Жуткое зрелище. — Ты думаешь, это просто контракт?

Он подошёл ближе. Инстинктивно я отступила, пока спина не упёрлась в стену. Виктор навис надо мной, перекрывая свет. Его рука легла на стену рядом с моей головой.

— С этого дня ты принадлежишь мне, — прошептал он, и от его дыхания на моей щеке выступили мурашки. — Каждый твой вздох, каждый взгляд, каждая слеза. Всё моё. И знаешь, что самое интересное?

Я молчала. Что тут скажешь?

— Я не собираюсь тебя бить или насиловать. Это слишком... примитивно. — Он отстранился, и я снова смогла дышать. — Я уничтожу тебя медленно. День за днём. Пока ты сама не взмолишься о пощаде. Пока не поймёшь, что значит терять всё, что любишь.

Развернулся и вышел, оставив меня одну в пустом зале. На полу валялись лепестки розы — белые, как моё идиотское платье. Как последние остатки надежды.

Я присела на корточки и подобрала их. В кармане звякнул телефон — сообщение от Димки.

«Сестрёнка, медсестра сказала, что завтра мне начнут давать новое лекарство! Говорит, шансы хорошие. Спасибо тебе за всё. Люблю».

Я сжала лепестки в кулаке.

Глава 1

За неделю до свадьбы

Кабинет Виктора Грея занимал весь последний этаж бизнес-центра «Северная башня». Панорамные окна от пола до потолка открывали вид на город, который отсюда казался игрушечным. Миниатюрные машины ползли по улицам, крошечные люди спешили по своим крошечным делам. А здесь, на тридцать втором этаже, решались судьбы.

В том числе моя.

Я сидела в кресле напротив массивного стола из чёрного дерева и старалась не ёрзать. Кожаная обивка была слишком мягкой, слишком удобной — так и тянуло расслабиться. Но расслабляться в присутствии Виктора Грея было равносильно самоубийству.

Он стоял спиной ко мне, глядя в окно. Молчал уже минут пять, и с каждой секундой тишина становилась всё тяжелее. Я разглядывала его кабинет — минималистичный, дорогой, без единой личной вещи. Ни фотографий, ни сувениров, ни даже завалявшейся ручки. Только ноутбук, телефон и стакан с каким-то напитком янтарного цвета.

— Ты знаешь, кто я? — наконец спросил он, не оборачиваясь.

— Виктор Грей. Владелец «Северной группы».

— И всё?

Я сглотнула. Конечно, я знала больше. Слухи в нашем районе распространялись быстрее коронавируса. Виктор Грей — человек, которому принадлежала половина города. Официально — сеть ресторанов, логистическая компания, охранное агентство. Неофициально — всё, что приносит деньги и не попадает в полицейские сводки. Или попадает, но потом загадочным образом исчезает.

— Вы... влиятельный человек.

Он хмыкнул.

— Влиятельный. Какое обтекаемое слово. — Развернулся и посмотрел на меня. И как мне показалось, взгляд его не сулил ничего хорошего. — Твой отец не был таким деликатным. Он называл меня отморозком, который купил себе место под солнцем.

Папа. При упоминании о нём сердце сжалось. Два месяца прошло с ареста, а я всё не могла поверить. Игорь Маркевич — честнейший человек, которого я знала. Тридцать лет в полиции, куча наград, безупречная репутация. И вдруг — обвинение в крышевании наркоторговцев, конфискация имущества, пятнадцать лет строгого режима.

— Мой отец не крышевал наркоту, — сказала я твёрже, чем чувствовала.

— Конечно, не крышевал. — Виктор подошёл к столу и сел напротив. — Он просто взял деньги не у тех людей. Решил, что может переиграть систему. Так вот: не может.

— Не понимаю, о чём вы.

— Не понимаешь? — Он откинулся в кресле, сцепив пальцы в замок. На безымянном пальце поблёскивал перстень с чёрным камнем. — Твой отец работал на моего конкурента. Обеспечивал безопасность его грузов. А потом решил, что может торговать информацией. Продал данные о маршруте моему брату. Младшему брату.

Что-то в его голосе изменилось на последних словах. Он стал тише, опаснее.

— Данила было двадцать четыре. Он хотел доказать, что может вести дела не хуже меня. Купил информацию у твоего отца, поехал перехватывать груз. — Пауза. — Это была ловушка. Данилу и троих моих людей расстреляли как собак.

Я вжалась в кресло. История обрастала деталями, которых не было в новостях.

— Я... мне жаль вашего брата. Но мой отец не мог...

— Твой отец получил за ту информацию триста тысяч долларов. — Виктор достал из ящика стола папку и бросил передо мной. — Банковские переводы. Распечатки переговоров. Всё, что нужно для пожизненного срока. Но пятнадцать лет — это всё, что дал ему судья. Везучий ублюдок.

Я открыла папку дрожащими руками. Цифры, даты, папина подпись. Не подделка — я знала его почерк.

— Это… какая-то ошибка...

— Единственная ошибка — что твой отец ещё жив. — Виктор встал и снова подошёл к окну. — Но убивать его было бы слишком просто. Мёртвые не страдают. А вот живые...

Мужчина замолчал. Я смотрела на документы и пыталась соотнести их с образом отца — человека, который учил меня всегда говорить правду и помогать слабым.

— Зачем вы мне это показываете? — Голос сел, пришлось откашляться. — Если хотели отомстить, могли бы просто... не знаю. Убить меня?

— Убить? — Виктор обернулся, и на его лице мелькнуло что-то похожее на удивление. — Ты правда думаешь, что я настолько примитивен? Нет, Алина. У меня на тебя другие планы.

Он вернулся к столу, но не сел — навис надо мной, опираясь ладонями о столешницу.

— Твой брат. Дмитрий, верно? Миодистрофия Дюшенна. Редкая генетическая хрень, которая разрушает мышцы. Без лечения — у него есть максимум пара лет. С лечением... кто знает.

Кровь отхлынула от лица. Димка. Мой солнечный мальчик, который в свои шестнадцать весил меньше, чем я.

— Не трогайте его.

— Ты действительно думаешь что это то чего я хочу? — Виктор усмехнулся. — Я не монстр из фильма ужасов, который мучает больных детей. Наоборот. Я готов оплатить лечение твоего брата. Лучшие врачи, экспериментальная терапия в Швейцарии, всё что угодно.

Я перестала дышать.

— В обмен на что?

— Умная девочка. — Он выпрямился и прошёлся по кабинету. — В обмен на тебя.

— Что?

— Брак. Полгода. Будешь жить в моём доме, носить моё имя, исполнять обязанности жены. — Он говорил так, будто перечислял пункты делового контракта. — Никакого насилия, можешь не бояться. Я не прикоснусь к тебе без твоего желания. Просто будешь рядом. Где я смогу видеть, как ты медленно осознаёшь цену предательства твоего отца.

— Вы больной.

— Возможно. — Он пожал плечами. — Но я также единственный, кто может спасти твоего брата. Клиника в Берне берёт полтора миллиона евро за курс. Плюс проживание, перелёты, восстановление. Итого — около двух миллионов. У тебя есть два миллиона евро, Алина?

У меня не было даже двух тысяч. После конфискации имущества и смерти мамы — инфаркт через неделю после папиного ареста — остались только долги.

— Почему вам нужен именно брак? — прошептала я. — Могли бы просто... не знаю, заставить работать на вас.

— Потому что я хочу, чтобы твой отец знал. — В его голосе появилась сталь. — Каждый день в своей камере он будет думать о том, что его драгоценная дочка принадлежит человеку, чьего брата он убил. Что она носит моё кольцо, спит в моём доме, подчиняется моим правилам. Это будет разрывать его сердце похлеще любой пытки.

Глава 2

Дом Виктора Грея оказался именно таким, каким я его представляла — огромным, холодным и безликим. Трёхэтажный особняк за высоким забором, камеры на каждом углу, охрана у ворот. Тюрьма люкс-класса.

— Добро пожаловать домой, миссис Грей, — произнёс водитель, открывая дверь машины.

Миссис Грей. От этих слов по спине пробежали мурашки. Ещё утром я была Алиной Маркевич — обычной девушкой с кучей проблем. А теперь... теперь я собственность человека, который поклялся меня уничтожить.

На крыльце ждала женщина лет пятидесяти — строгий костюм, седые волосы в пучке, лицо без единой эмоции.

— Я Марта, экономка, — представилась она, окидывая меня оценивающим взглядом. — Мистер Грей поручил мне показать вам дом.

— Спасибо.

Она фыркнула, явно не впечатлённая моей вежливостью, и повела внутрь.

Холл встретил мрамором и хрусталём. Широкая лестница уходила наверх, стены украшали абстрактные картины, которые наверняка стоили больше, чем квартира, где я выросла. Всё было дорогим, статусным и абсолютно бездушным. Ни одной семейной фотографии, ни единого признака того, что здесь живёт человек, а не робот.

— Первый этаж — гостиные, столовая, кабинет мистера Грея, — монотонно перечисляла Марта, ведя меня по коридорам. — Вам запрещено входить в кабинет без разрешения. Кухня в восточном крыле, но готовит повар. Если захотите перекусить между основными приёмами пищи, предупредите меня.

— Я не могу сама взять еду из холодильника?

Марта остановилась и посмотрела на меня как на умственно отсталую.

— Мистер Грей не любит, когда нарушают установленный порядок. В этом доме всё происходит по расписанию.

Конечно. Контроль-фрик должен контролировать даже то, когда его жена ест.

Второй этаж — спальни. Марта провела меня по длинному коридору, устланному толстым ковром, который глушил шаги. У каждой двери табличка с номером. Как в отеле.

— Ваша комната. — Она открыла дверь в конце коридора.

Я ожидала чего угодно — чулана под лестницей, подвала с цепями на стенах. Но комната оказалась... нормальной. Даже красивой. Просторная, светлая, с большой кроватью и собственной ванной. Окна выходили в сад.

— Спасибо, — снова сказала я, не зная, что ещё говорить.

— Ваши вещи уже доставили. — Марта кивнула на шкаф. — Ужин в восемь. Не опаздывайте. Мистер Грей ценит пунктуальность.

Она ушла, оставив меня одну. Я села на край кровати — матрас оказался удивительно мягким — и огляделась. На тумбочке лежал конверт с моим именем. Внутри — банковская карта и записка знакомым почерком:

«Пин-код — дата смерти моего брата. Догадаешься — можешь тратить. Не догадаешься — ходи в своих обносках. В.Г.»

Садист. Я отбросила карту и пошла проверять шкаф. Мои вещи действительно привезли — жалкие три сумки, которые заняли от силы одну полку. Рядом висели новые наряды — платья, костюмы, всё с бирками. Размер мой. Стиль... дорогой и безликий. Униформа трофейной жены.

В ванной обнаружился полный набор косметики — от люксовых кремов до декоративки. На зеркале стикер: «Жена Виктора Грея не может выглядеть как загнанная мышь. Приведи себя в порядок».

Я сорвала стикер и выбросила в корзину. Может, и выгляжу как мышь, но загнанной точно не буду.

***

До ужина оставалось два часа. Я приняла душ — напор воды оказался шикарным, а полотенца мягкими, как облака. Маленькие радости узницы золотой клетки.

Выбрала самое простое платье из новых — чёрное, до колен, без украшений. Не хотелось наряжаться для человека, который купил меня как вещь.

Спустилась вниз за пять минут до восьми. Столовая оказалась ещё одним образцом показной роскоши — длинный стол на двенадцать персон, хрустальная люстра, картины в золочёных рамах. Виктор уже сидел во главе стола, листая что-то в планшете.

— Пунктуальна... Первый плюс, — произнёс мужчина, не поднимая головы. — Садись.

Я заняла место справа от него — единственное, где были приборы. Тут же появился официант — молодой парень с каменным лицом — и поставил передо мной тарелку. Стейк, овощи-гриль, какой-то сложный соус. Пахло божественно, но аппетита не было.

— Ешь, — приказал Виктор, отложив планшет. — Морить себя голодом не входит в наши договорённости.

— Я не голодна.

— Плевать. — Он отрезал кусок стейка с хирургической точностью. — В этом доме ты будешь есть три раза в день. Спать минимум восемь часов. И заниматься спортом. Не хочу, чтобы моя жена выглядела как анорексичка.

— Я не анорексичка.

— Пока нет. Но судя по тому, как ты смотришь на еду, собираешься ею стать. — Он налил вина в два бокала, один придвинул мне. — Выпей. Расслабишься.

— Я не пью.

— Теперь пьёшь.

Я взяла бокал. Вино оказалось красным, терпким, наверняка безумно дорогим. После первого глотка в желудке разлилось тепло.

— Так-то лучше. — Виктор откинулся на спинку стула, изучая меня. — Расскажи о себе.

— Что?

— Расскажи о себе, — повторил он терпеливо, так будто разговаривал с ребёнком. — Где училась, кем работала, что любишь. Стандартный набор для первого свидания.

— Это не свидание.

— Нет, но ты моя жена. Я должен знать о тебе хотя бы базовые вещи. Чтобы не опозориться перед деловыми партнёрами.

Логично. Жестоко-логично.

— Училась на ветеринара. Бросила на третьем курсе, когда... когда мама заболела. Работала в приюте для животных. Люблю... — Я замолчала. Что я люблю? Раньше любила много чего. Теперь — единственное чем я живу — мыслями о том чтобы Димка жил. — Люблю читать.

— Что читаешь?

— Всё подряд. Классику, детективы, фантастику.

— Любимая книга?

Странный допрос. Зачем ему это?

— «Мастер и Маргарита».

— Почему?

— Потому что там любовь побеждает дьявола.

Виктор усмехнулся.

— Наивно. В реальной жизни дьявол всегда побеждает. Потому что у него больше ресурсов.

— В книге у дьявола тоже были ресурсы. Но Маргарита всё равно спасла Мастера.

Глава 3

Вторая неделя в доме Виктора Грея началась с крика.

Я проснулась от звука бьющегося стекла и мужского голоса, искажённого яростью. Часы показывали три ночи. За окном — темнота, в доме — тишина, нарушаемая только приглушёнными звуками из кабинета Виктора.

Я лежала, вслушиваясь. Ещё один удар, звон осколков, потом — тишина. Долгая, тревожная тишина.

Здравый смысл велел остаться в постели. Не моё дело, что там творит мой муж-психопат посреди ночи. Но любопытство оказалось сильнее.

Накинула халат и тихо спустилась вниз. Свет из-под двери кабинета — тонкая полоска в темноте коридора. Я подкралась ближе, прислушалась. Тихо. Слишком тихо.

Толкнула дверь.

Кабинет выглядел как после урагана. Разбитый графин валялся у стены, виски растекалось по паркету. Документы разбросаны, кресло опрокинуто. И посреди этого хаоса — Виктор.

Он сидел на полу, прислонившись спиной к столу. Голова запрокинута, глаза закрыты. Правая рука кровоточила — видимо, задел осколки.

— Уйди, — сказал он, не открывая глаз.

— Ты поранился.

— Я сказал уйди.

Но я уже шла к нему, обходя осколки. Села рядом на корточки, взяла его руку. Порез был неглубокий, но длинный — через всю ладонь.

— Нужно обработать.

— Алина. — Он наконец открыл глаза. Пустые, потухшие. — Уйди, пока я не сделал что-то, о чём мы оба пожалеем.

— Аптечка где?

Он смотрел на меня долго, будто не понимая, кто я и что делаю в его кабинете. Потом кивнул на шкаф:

— Нижняя полка.

Я нашла аптечку — разумеется, профессиональную, как в частной клинике. Вернулась к нему, села прямо на пол в своём дурацком шёлковом халате.

— Дай руку.

— Я сам.

— Дай. Мне. Руку.

Удивительно, но он подчинился. Протянул окровавленную ладонь, позволил обработать перекисью, наложить стерильную повязку. Всё это время молчал, только морщился, когда антисептик щипал рану.

— Что случилось? — спросила я, заклеивая повязку пластырем.

— Это не твоё дело.

— Ты разнёс кабинет в три часа утра. Думаю, как твоя жена, я имею право знать.

— Жена. — Он усмехнулся горько. — Ты не жена. Ты... даже не знаю, кто ты.

От него несло виски аж за метр. Сколько он выпил до того, как разбить графин?

— Сегодня день рождения Данилы, — вдруг сказал он. — Должно было быть... Ему исполнилось бы двадцать пять.

Ах вот оно что. День рождения мёртвого брата. Я отпустила его руку, но не ушла. Осталась сидеть рядом на холодном полу.

— Каким он был?

Виктор посмотрел на меня с удивлением.

— Зачем тебе?

— Просто интересно.

Мужчина откинул голову назад, уставился в потолок.

— Идиотом был. Добрым, наивным идиотом. Верил, что в нашем бизнесе можно играть по правилам. Что если ты честен с людьми, они будут честны с тобой. — Пауза. — Я пытался объяснить. Говорил, что мир не работает так. Что доброта — это слабость, которой пользуются враги. Но он не слушал.

— Может, он был прав.

— Прав? — Виктор рассмеялся. Страшный звук. — Он умер в двадцать четыре года. Какая к чёрту правота?

Мы сидели в тишине. Я разглядывала разгромленный кабинет, он — свои руки. Перевязанную и здоровую. На здоровой — шрам через костяшки.

— Он любил музыку, — вдруг продолжил Виктор. — Классику. Ходил на все концерты в филармонии. Тащил меня с собой, хотя я засыпал на втором такте. Говорил, что когда-нибудь я пойму. Что Бах — это математика души, а Моцарт — её полёт.

В его голосе появилось что-то новое. Не злость, не холод. Боль… Всепоглощающая боль.

— У него был талант?

— Не знаю. Не успел проверить. — Виктор закрыл глаза. — После похорон я нашёл в его комнате ноты. Сочинял что-то. Сонату для скрипки. Не закончил.

— Ты сохранил их?

— Сжёг. — Он сказал это буднично, но я видела, как дрогнули его пальцы. — Вместе со всем остальным.

Я не знала, что сказать. Утешать его? Человека, который держит меня здесь как пленницу? Но сидеть молча тоже было невыносимо.

— Мой отец тоже любил музыку, — сказала я наконец. — Джаз. Ставил пластинки по вечерам, когда думал, что мы с Димкой спим. Армстронг, Фицджеральд, Дэвис. Мама ругалась, что соседи жалуются. А он говорил — пусть приобщаются к прекрасному.

— Твой отец — убийца.

— Я знаю. — Хотя всё ещё не могла в это поверить. — Но он также человек, который научил меня кататься на велосипеде. Который читал сказки с разными голосами. Который... — Голос дрогнул. — Неважно.

— Договаривай. Раз уж уже начала.

— Который сказал мне на восемнадцатилетие, что я могу быть кем угодно. Что мир открыт для меня. — Я усмехнулась. — Иронично, правда? Учитывая, где я сейчас.

Виктор повернулся ко мне. В полумраке кабинета его лицо казалось другим. Усталым. Человеческим.

— Почему ты здесь? Почему не в своей комнате, подальше от меня, от монстра?

— Не знаю.

— Врёшь.

— Хорошо. Потому что... — Я подбирала слова. — Потому что три часа ночи — это время, когда монстры становятся людьми. Когда маски спадают. И может, я хотела увидеть, кто ты без маски.

— И кто я?

— Одинокий человек, который скучает по брату.

Он смотрел на меня так странно. Будто видел впервые. Потом поднялся, пошатнувшись. Я вскочила, поддержала под локоть.

— Я в порядке.

— Конечно. Все пьяные так говорят.

— Я не пьяный. — Он вырвался из моих рук, но тут же схватился за стол. — Ладно. Немного пьяный.

— Пошли. Помогу тебе дойти до спальни.

— Не нужно.

— Виктор. — Я встала перед ним, заглянула в глаза. — Хватит. Просто... хватит на сегодня быть гордым засранцем. Дай помочь.

Он моргнул. Потом кивнул — едва заметно.

Идти пришлось медленно. Он был тяжёлым, и алкоголь сделал своё дело. На лестнице споткнулся, чуть не утянув меня за собой.

— Осторожнее!

— Прости.

Я замерла. Виктор Грей извинился. Передо мной. Это что-то новенькое… Похоже конец света близок. Наверное, сейчас, на землю упадёт астероид.

Глава 4

После истории со скрипкой что-то изменилось.

Виктор не стал мягче — боже упаси. Наоборот, будто решил компенсировать минуту слабости удвоенным контролем. Если раньше правила были жёсткими, то теперь превратились в душащую петлю.

Утро после аукциона началось с новых распоряжений.

— С сегодняшнего дня твой телефон будет отслеживаться, — сообщил он за завтраком, не отрываясь от планшета.

— Что?

— Ты слышала. GPS-трекер, контроль звонков, сообщений. — Он отпил кофе. — Мои люди установят приложение.

— Это незаконно!

— Многое из того, что я делаю, незаконно. — Виктор наконец посмотрел на меня. — Ты удивлена?

— Я думала, у нас есть... границы.

— Границы? — Он усмехнулся. — Ты потратила десять миллионов моих денег без разрешения. Считай, это последствия.

— Я думала, ты простил.

— Я поблагодарил. Это не значит простил. — Он встал, подошёл к моему стулу. — Давай проясним, Алина. Вчера ты показала, что можешь быть... непредсказуемой. Мне это не нравится. Непредсказуемость — риск. А я не люблю риски.

Его рука легла на спинку моего стула. Не касаясь, но я чувствовала тепло его тела за спиной.

— Поэтому новые правила. Первое — телефон. Второе — с тебя не спускает глаз охрана. Куда бы ты ни пошла.

— У меня и так есть водитель.

— Теперь будет и охранник. Михаил. — Виктор кивнул на дверь, где материализовался здоровенный мужчина в чёрном костюме. — Бывший спецназовец. Очень эффективен.

— Я не согласна.

— А я не спрашиваю. — Он наклонился ниже, его дыхание обожгло ухо. — Третье правило — никаких самостоятельных решений. Хочешь что-то купить, куда-то пойти, с кем-то встретиться — спрашиваешь разрешения.

— Серьёзно? Разрешения сходить в туалет тоже?

— Не перекручивай. — Его пальцы коснулись моих волос. Лёгкое, почти невесомое касание. — Ты умная девочка, Алина. Не заставляй меня относиться к тебе как к глупой.

Я дёрнулась в сторону, разрывая контакт.

— Не трогай меня.

— Почему? — Виктор обошёл стул, встал передо мной. — Боишься?

— Ты обещал. Никакого принуждения.

— И я держу слово. Но касание — это не принуждение. — Он протянул руку, провёл пальцем по моей щеке. Медленно, изучающе. — Видишь? Ты можешь отстраниться. Встать. Уйти. Но ты сидишь.

Он был прав. Я сидела, парализованная его близостью. От него пахло дорогим парфюмом и кофе. А его глаза, темнее самой ночи, словно гипнотизировали меня.

— Четвёртое правило, — продолжил он, не убирая руки. — Каждый вечер ты будешь ужинать со мной. Без исключений.

— У меня могут быть дела.

— Отменишь. — Его большой палец коснулся уголка моих губ. — Пятое — в выходные ты сопровождаешь меня на все мероприятия. Приёмы, встречи, поездки.

— Я не твоя секретарша.

— Нет. Ты моя жена. — Он убрал руку, но остался стоять близко. Слишком близко. — И будешь вести себя соответственно.

— Что ещё? Список длинный?

— Почти закончил. — Виктор вернулся к своему месту, но не сел — оперся о стол, скрестив руки. — Шестое — спорт каждое утро. Без пропусков.

— Это уже было.

— Теперь будет строже. Йога по понедельникам, бег по вторникам и четвергам, бассейн по средам и пятницам, бокс по субботам.

— Бокс?!

— Ты должна научиться защищаться. — В его голосе появилась сталь. — Вчера Семёнов смотрел на тебя как на добычу. Если подобное повторится, ты должна уметь дать отпор.

— У меня же теперь есть Михаил.

— Михаил не всегда может быть рядом. — Виктор подошёл снова, встал позади моего стула. — Седьмое и последнее правило...

Его руки легли на мои плечи. Тяжёлые, горячие даже через ткань платья.

— Ты не покидаешь дом без моего ведома. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— Такое чувство, что я попала в тюрьму…

— Зато ты будешь в безопасности. — Его пальцы чуть сжались. Не больно, но ощутимо. — Ты теперь миссис Грей. У меня много врагов. Любой из них может решить добраться до меня через тебя.

— Удобное оправдание для тотального контроля.

— Возможно. — Он отпустил мои плечи, обошёл стул, присел на корточки передо мной. Теперь наши глаза были на одном уровне. — Но это не отменяет факта. Ты в опасности просто потому, что носишь моё кольцо. Нравится тебе это или нет.

Я смотрела на него — на резкие черты лица, на шрам на левой брови, который я раньше не замечала. На мужчину, который одновременно был моей клеткой и защитой.

— Почему ты это делаешь? Правда делаешь?

— Что именно?

— Усложняешь всё. Мог бы просто запереть меня в комнате на полгода. Кормить через щель под дверью. Так было бы проще.

Виктор усмехнулся.

— Я же сказал — мёртвые не страдают. А запертые в комнате быстро становятся овощами. Мне нужна ты живая, чувствующая. — Он поднялся. — Осознающая каждую секунду своего положения.

— Садист.

— Да. — Он не стал отрицать. — Но садист, который держит слово. Твой брат получит лучшее лечение. Ты получишь развод через полгода. Всё честно.

— В твоём понимании честности.

— В моём мире другого не бывает. — Виктор направился к двери, но обернулся. — И да, я забыл. Сегодня вечером ужин с моими партнёрами. Платье доставят к пяти. Будь готова к семи.

Он ушёл, оставив меня сидеть за столом с остывшим кофе. Михаил-охранник маячил в дверях как молчаливое напоминание о новых правилах.

Я достала телефон. Три пропущенных от Димки.

«Сестрёнка, ты где?» «Всё в порядке?» «Я волнуюсь»

Быстро набрала ответ: «Всё хорошо, солнышко. Просто много работы. Вечером позвоню.»

— Миссис Грей, — подал голос Михаил. — Мне нужно установить приложение на ваш телефон.

— Это обязательно?

— Приказ мистера Грея.

Конечно. Приказ есть приказ.

Я отдала телефон, наблюдая, как огромные пальцы охранника порхают по экрану. Техногигант.

— Готово. — Мужчина вернул аппарат. — Теперь ваше местоположение и активность будут отслеживаться в режиме реального времени.

Глава 5

Три недели я продержалась.

Три недели идеального послушания. Вставала в шесть, бегала с Виктором, ела одобренную Мартой еду, улыбалась его партнёрам, носила выбранные им платья. Играла роль примерной жены-заложницы.

Сломало меня письмо от Димки.

«Сестрёнка, завтра лечу в Швейцарию! Врачи говорят, первая операция через неделю после прилёта. Я так волнуюсь! И так скучаю. Ты совсем пропала — телефон не берёшь, в больницу не приезжаешь. Всё в порядке? Я что-то сделал не так?»

Я перечитывала сообщение в десятый раз, сидя в своей золотой клетке. Конечно, я не приезжала — Виктор не разрешал. «Слишком опасно», «подождём, пока ситуация стабилизируется», «твой брат поймёт».

Не поймёт. Димка решит, что я его бросила. Что вышла замуж и забыла о нём.

— Миссис Грей, — Михаил постучал в дверь. — Время ланча.

— Не голодна.

— Мистер Грей настаивает.

Мистер Грей настаивает. Мистер Грей приказывает. Мистер Грей контролирует каждый чёртов вздох.

Я спустилась в столовую. Виктор уже был там — костюм-тройка, идеальная причёска, ледяное спокойствие. Смотрел что-то в планшете, не поднимая головы.

— Садись.

Села. Марта подала очередной диетический шедевр — куриная грудка и брокколи. Тоска зелёная в прямом смысле.

— Димка завтра улетает, — сказала я.

— Знаю. — Виктор продолжал читать. — Самолёт в одиннадцать утра. Медицинское сопровождение организовано.

— Я хочу его проводить.

— Нет.

Просто «нет». Без объяснений, без обсуждений.

— Виктор, это мой брат. Он моя единственная семья. Он уезжает на сложнейшее лечение, может...

— Может умереть? — Он наконец поднял глаза. — Да, может. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Но твоё присутствие их не изменит.

— Ему нужна поддержка!

— У него есть врачи. Лучшие, которых можно купить за деньги. — Виктор вернулся к планшету. — Этого достаточно.

— Нет, не достаточно! — Я ударила ладонью по столу. — Ему нужна я! Его сестра!

— Тише. — Голос Виктора стал опасно тихим. — Ты повышаешь голос.

— Да плевать! — Я встала, отшвырнув салфетку. — Три недели я выполняю каждую твою прихоть! Встаю, когда скажешь, ем, что разрешишь, улыбаюсь твоим друзьям-бандитам! Прошу об одном — дай попрощаться с братом!

— Сядь.

— Нет!

— Алина. — Он медленно поднялся. — Последний раз говорю — сядь.

— Иди к чёрту со своими приказами!

Повисла тишина. Марта замерла в дверях с подносом. Михаил сделал шаг ближе, но Виктор остановил его жестом.

— Выйдите, — приказал он слугам. — Оба.

Они испарились. Остались мы вдвоём в огромной столовой.

Виктор обошёл стол. Медленно, размеренно. Хищник, загоняющий добычу.

— Знаешь, что ты сейчас делаешь? — спросил он спокойно. Слишком спокойно.

— Отстаиваю право увидеть брата.

— Нет. Ты проверяешь границы. — Он остановился в метре от меня. — Хочешь узнать, что будет, если их перейти?

— Что? Побьёшь? — Я подняла подбородок. — Давай. Покажи, какой ты сильный мужчина.

— Бить? — Виктор усмехнулся. — Примитивно. У меня совершенно другие методы.

Он достал телефон, набрал номер.

— Але, доктор Павлов? Виктор Грей. Насчёт Дмитрия Маркевича... Да, того самого. Отмените поездку. Нет, совсем. Спонсирование прекращено.

— НЕТ! — Я бросилась к нему, пытаясь вырвать телефон. — Нет, прости, я...

Он перехватил мои запястья одной рукой, продолжая говорить:

— Да, понимаю, что завтра вылет. Форс-мажор. Компенсацию неустойки переведу. — Пауза. — Что? А, вы ещё не передали пациенту? Отлично. Тогда...

Я перестала вырываться. Смотрела на него, не веря.

— Ты блефуешь.

— Проверим? — Он поднёс телефон к моему уху. — Скажи доктору, что передумала. Что твой брат больше не нуждается в лечении.

Из динамика доносился встревоженный голос врача:

— Мистер Грей? Вы здесь? Я не понимаю, в чём дело...

Слёзы потекли по щекам. Злые, горячие слёзы поражения.

— Пожалуйста, — прошептала я.

Виктор смотрел на меня несколько секунд. Потом поднёс телефон к уху:

— Доктор? Ложная тревога. Всё в силе. Завтра как планировали. — Отключился.

Я осела на пол. Ноги не держали. Виктор присел рядом на корточки.

— Запомни этот момент, — сказал он тихо. — Запомни, как легко я могу забрать то, что дал. Одним звонком. Одним словом. Жизнь твоего брата — в моих руках. Буквально.

— Ненавижу тебя.

— Знаю. — Он убрал прядь волос с моего лица. Нежный жест, контрастирующий с жестокостью момента. — Но ненависть не повод для глупостей. Ты хотела проводить брата? Хорошо. Поедешь. С охраной, потому что я так сказал. Но это последняя поблажка. Поняла?

Я кивнула. Что ещё оставалось?

— Я тебя не слышу, Алина.

— Поняла.

— Умница. — Он поднялся, протянул руку. — Вставай. И доешь ланч. Брокколи полезная.

Я проигнорировала руку, встала сама. Села за стол, взяла вилку. Жевала резиновую курицу, чувствуя его взгляд.

— И Алина? В следующий раз, когда захочешь устроить сцену — подумай о брате. О том, как он обрадовался лечению. О надежде в его глазах. — Виктор направился к двери. — А потом спроси себя — стоит ли твоя гордость его жизни?

Ушёл. Я осталась одна с недоеденным ланчем и разбитой гордостью.

Но кое-что важное произошло. Я нащупала его слабое место. Он мог отменить лечение, но не сделал этого. Остановился.

Почему?

* * *

Вечером пришла Марта с кучей пакетов.

— Мистер Грей велел передать. Для завтрашней поездки.

Внутри — джинсы, удобная футболка, кроссовки. Первая нормальная одежда за три недели.

— И это. — Она протянула конверт.

Записка от Виктора: «Оденься как сестра, не как моя жена. Пусть у парня останутся хорошие воспоминания».

Неожиданная забота. Или очередная манипуляция?

Я переоделась, посмотрела в зеркало. Обычная девушка в обычной одежде. Странно, но я уже почти забыла, как это — быть собой.

Глава 6

После отъезда Димки что-то сломалось в отлаженном механизме нашей жизни.

Виктор стал... другим. Не мягче — боже упаси. Но будто потерял фокус. Пропускал совместные ужины, отменял утренние тренировки. Запирался в кабинете на целые дни.

А ночами я слышала музыку.

Первый раз это случилось через три дня после аэропорта. Я проснулась от звуков скрипки — печальная мелодия лилась откуда-то снизу. Спустилась, ведомая музыкой.

Мужчина был в гостиной. Сидел в кресле у камина, в руках — та самая скрипка Страдивари за десять миллионов. Играл с закрытыми глазами, полностью растворившись в мелодии.

Я замерла в дверях. Не знала, что он умеет играть. И уж точно не ожидала увидеть на его лице такую... боль.

Мелодия оборвалась.

— Подслушивать всё ещё нехорошо, — сказал он, не открывая глаз.

— Я не... Музыка разбудила.

— Прости. — Он отложил скрипку. — Не думал, что слышно наверху.

— Это было красиво.

— Это было ужасно. — Виктор потёр лицо. — Двадцать лет не брал в руки скрипку. Пальцы не слушаются.

— Двадцать лет? Но ты хорошо играешь.

— Данила учил. — Он смотрел на инструмент. — Говорил, у меня талант. Что мог бы играть профессионально, если бы захотел. Глупый мальчишка.

Я вошла в гостиную, села на диван напротив.

— Почему бросил?

— Потому что нужно было зарабатывать. Кормить нас обоих. — Виктор налил виски из графина на столике. — Музыка денег не приносит. А грязная работа — приносит.

— Но сейчас у тебя есть деньги. Можешь играть сколько хочешь.

— Могу. Но зачем? — Он отпил. — Данила мёртв. Играть не для кого.

— Играй для себя.

— Я разучился делать что-то для себя. — Виктор посмотрел на меня. — Почему не спишь? Кошмары?

Я кивнула. С отъезда Димки они мучили каждую ночь — снилось, что он умирает, а я не могу до него добраться.

— Хочешь поговорить?

— С тобой? — Я усмехнулась. — Ты же причина половины моих кошмаров.

— Справедливо. — Но он не выглядел задетым. Скорее усталым. — Выпьешь?

— Давай.

Он налил второй стакан, протянул мне. Мы сидели у камина, пили виски и молчали. Странно мирная сцена для палача и жертвы.

— Можешь сыграть ещё? — попросила я.

— Зачем?

— Потому что красиво. И потому что я прошу.

Виктор изучал меня несколько секунд. Потом взял скрипку.

— Что сыграть?

— Что угодно. Что чувствуешь.

Он коснулся струн смычком, извлекая первые ноты. Мелодия полилась — другая, не такая печальная. Что-то нежное, почти колыбельная.

Я закрыла глаза, позволяя музыке унести кошмары. Когда открыла — Виктор смотрел на меня с странным выражением.

— Что?

— Ты плачешь.

Я коснулась щёк — мокрые.

— Это от музыки. Она... трогает что-то внутри.

— Да. — Он отложил скрипку. — Данила так же говорил. Что музыка — язык души. Что она может сказать то, что словами не выразить.

— Он был мудрым.

— Он был романтиком. В нашем мире это смертельно опасно. — Виктор встал. — Иди спать. Завтра рано вставать.

— А ты?

— Посижу ещё.

Я поднялась, но задержалась у двери:

— Виктор? Играй чаще. Тебе... идёт.

— Что именно?

— Быть человеком.

Ушла, не дожидаясь ответа.

* * *

На следующий вечер музыка не звучала. Зато Виктор впервые за несколько дней появился на ужине.

— Завтра важная встреча, — сообщил он. — Поедешь со мной.

— Бизнес?

— В каком-то смысле. — Он резал стейк с хирургической точностью. — Будет Антон Медведев.

Я замерла с вилкой на полпути ко рту.

— Медведев? Тот самый?

— Знаешь его?

Ещё бы не знать. Антон Медведев — серый кардинал города. Официально — успешный бизнесмен. Неофициально — человек, который контролирует половину криминала в регионе.

— Слышала.

— И что слышала?

— Что лучше не попадаться ему на пути.

— Умный совет. — Виктор отпил вина. — Но завтра придётся попасться. Он... скажем так, старший партнёр. Хочет познакомиться с моей женой.

— Почему?

— Потому что в нашем мире жёны — это уязвимость. А Медведев любит знать уязвимости своих людей. — Пауза. — Будь осторожна с ним. Улыбайся, но не заигрывай. Отвечай, но не болтай. И главное — что бы он ни сказал, не реагируй эмоционально.

— Он будет провоцировать?

— Он будет тестировать. Проверять, насколько ты слабое звено. — Виктор посмотрел мне в глаза. — Не дай ему повода думать, что ты — моя слабость.

— А я? Твоя слабость?

Мужчина не ответил. Но что-то дрогнуло в его взгляде.

* * *

Встреча проходила в загородном ресторане — из тех, где нет вывески, а столик бронируют за месяц. Медведев оказался не таким, как я представляла. Невысокий, полный, с добродушным лицом любимого дедушки. Только глаза выдавали — холодные, оценивающие, опасные.

— Виктор! — Он встал, раскинув руки для объятий. — И прекрасная Алина! Наконец-то познакомимся.

Рукопожатие — мягкое, но я почувствовала силу под этой мягкостью.

— Приятно познакомиться, мистер Медведев.

— Антон, дорогая. Просто Антон. — Он не отпускал мою руку, разглядывая. — Хороша. Очень хороша. Повезло тебе, Витя.

— Да. — Виктор мягко высвободил мою руку из захвата Медведева. — Присаживайтесь.