Тяжесть княжеского слова

Глава 1

Май 2022 года

Санкт-Петербург, Российская Империя

Ольга

Май в этом году выдался дождливым и до отвращения грязным. Почва пропиталась влагой настолько, что буквально стекала с полотна штыковой лопаты. Гроб князя Дмитрия Репнина-Волконского фактически заливали темно-коричневой массой под натужные рыдания Юлии Вячеславовны.

Тетка моего почившего мужа старалась сегодня на славу. Она скулила, обхватывала себя руками и усердно всхлипывала над Псалтырем. Ее вздохи сливались с монотонным бормотанием священника. Иногда она замирала и устремляла пустой взгляд вдаль, как бы показывая всем вокруг, насколько сильно она скорбит по усопшему.

Я знала, зачем Юлия Вячеславовна приехала на похороны Дмитрия. Ее интересовало оставшееся имущество: металлургический завод, имение, дача под Санкт-Петербургом и два дома, а также конюшня с отборными арабскими скакунами. Натали и Софи, стоявшие рядом и утиравшие красные от слез носы, представляли для нее выгодное вложение. На них можно заработать, пока они молоды, уязвимы и не отошли от смерти любимого папеньки.

— Ничего, девочки, справимся как-нибудь, — Юлия Вячеславовна шмыгнула носом, затем взяла под руки моих падчериц. — Все будет хорошо. Вы переедете ко мне в Москву. Домик у меня, конечно, не такой большой, но в тесноте да не в обиде.

Я чуть не фыркнула в голос. «Небольшой домик» — это она про двухэтажную квартиру в Звенигороде. К ней также прилагался просторный кирпичный особняк с приличным участком в десять гектаров за городской чертой. Все ее имущество куплено тем же Дмитрием, который всячески поддерживал — и финансово, и морально — близкую родственницу.

«Она совсем одна, Олечка! Как с мужем развелась, так ни котенка, ни ребенка. А у меня из нормальной родни только она да пустоголовый младший братец в Америке. Угаснет, бедняжка, кто останется? Ты, я и девочки».

Только финансовое положение Дмитрия оставляло желать лучшего. Многочисленные кредиты, неудачные вложения, попытки играть на бирже и ставки на скачках сожрали все состояние. В результате выяснилось, что у нас нет денег, а дом вот-вот осадят коллекторы и разъяренные поставщики, не получившие плату за оборудование.

Постоянные волнения, борьба с кризисом и затяжная болезнь в итоге сыграли злую шутку с моим мужем. Его слабое сердце не выдержало очередного сезона респираторных заболеваний. Обычный грипп стал причиной смерти Дмитрия.

Я и две мои падчерицы оказались в затруднительном положении. И дело не только в долгах, которые стоили нам практически всего имущества, но и во мне. Титул княгини Репниной-Волконской и уважение к моему супругу в обществе до сегодняшнего дня защищали меня от пристального взора императорских ищеек.

Важно отправить Юлию Вячеславовну обратно в Москву. Старая гадина никогда меня не любила и не упустит случая подать жалобу в тот же Магический надзор или в Канцелярию Его Императорского Величества. С нее станется набрать вызвать полицию или, хуже, написать кляузу в Отдельный корпус жандармов.

— Мы оспорим завещание Дмитрия, и я возьму на себя управление заводом, а также имениями.

Я невольно усмехнулась и покачала головой. Захотелось все бросить. Прямо здесь, возле свежей могилы моего мужа. Кое-какие сбережения у меня имелись, я не приходилась девочкам матерью. К тому же мы друг друга никогда не любили в силу небольшой разницы в возрасте и различий в мировоззрении.

— Ему даже места в семейном склепе не нашлось, — продолжала попрекать меня Юлия Вячеславовна перед рыдающими падчерицами, пока работники ритуального агентства под пыхтение круглолицего священника возились со скромным крестом.

— Он не хотел, — равнодушно откликнулась я, поправляя черный платок на волосах. — Просил похоронить его, как раба Божьего, на Лазаревском кладбище. Без торжеств и долгих отпеваний, поближе к обычным людям и нелюдям, о которых он всегда заботился.

— Какие глупости! Ты просто пожалела денег!

— Не вам попрекать меня деньгами, Юлия Вячеславовна. В эти похороны вы не вложили ни рубля.

— Да я… — она задохнулась от возмущения.

— Давайте не ссориться у могилы папеньки, — неожиданно попросила нас Натали и крепко обняла сестру, затем посмотрела на меня несчастным взглядом и добавила тихо: — Пожалуйста, Оля. Не здесь.

Кивнув, я отступила и позволила девочкам подойти к могиле и поправить сбившиеся от ветра венки. Вновь начал накрапывать дождь, чьи ледяные капли проникали под легкое пальто, заливались за шиворот и заставляли траурные ленты липнуть к искусственным сосновым веткам. Вдалеке послышался колокольный звон — Александро-Невская лавра начинала очередную службу.

Я потерла озябшие руки и подтянула кожаные перчатки, чтобы немного согреться. Твидовое пальто оказалось плохим выбором в такую ветреную погоду. Оставалось только стоять, мерзнуть и сетовать на собственную глупость, что я поверила ласковому майскому солнцу в окне, когда выбирала одежду на выход.

Мы же в Санкт-Петербурге, столице Российской Империи. Здесь никогда нельзя быть уверенным в погоде.

— Я подожду вас в машине, — бросила девочкам, разворачиваясь в сторону выхода. Позади послышалось бурчание Юлии Вячеславовны, но я не обратила на него внимания.

Глава 2

Алексей

— Сколько пострадавших?

— Пока спасатели вытащили около сотни, ваше императорское высочество! На место крушения направлено сорок бригад скорой, четыре вертолета, двадцать пять полицейских машин, а также десять жандармов из Особого корпуса для выяснения обстоятельств столкновения. Направлено обращение в Министерство обороны, Священный синод и Российский ковен с просьбой оказать помощь в разборе завалов. Государь отдал соответствующие распоряжения.

— Сколько всего пассажиров было в поезде?

Мой секретарь опустил взгляд и вздохнул. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы произвести в голове нехитрые расчеты. Хотелось ошибиться хотя бы на пару сотен, но я знал, что это не так. По дороге сюда я тщательно изучил и количество вагонов, и их типы, и даже посмотрел наполняемость.

— Около четырехсот тридцати пассажиров, не считая работников, — откликнулся Корф, когда собрался с мыслями.

— Илья, поезд был полный?

— Стопроцентная загруженность, ваше императорское высочество.

Я выдохнул, прислушиваясь к шуму лопастей, и отвернулся от режущего порыва ветра. Вертолет готовился к взлету, чтобы доставить нас с Корфом на место происшествия в кратчайшие сроки, минуя многочисленные пробки, которые образовались в результате разлетевшейся новости о крушении двух поездов.

Всего несколько дней в компании Надежды на жарких островах в Зимбабве, и в стране все полетело в тартарары. Сначала у отца случился приступ, затем произошел предполагаемый теракт. Я почти не сомневался, что это он. Слишком много совпадений: диспетчер заснул на рабочем месте, поезда оказались на одной линии, машинист товарного состава не избежал столкновения.

Журналисты, словно стервятники, прибыли на место трагедии, едва появились первые тревожные новости. По всем пабликам в социальных сетях и многочисленным группам разлетелись досужие сплетни, придуманные диванными экспертами. Любители теорий заговора радостно потирали грязные ручонки, безголовое общество «всепропальщиков» скулило и хоронило страну в комментариях к многочисленным постам.

Жесткое сиденье тряхнуло, в гарнитуре прозвучал голос пилота, оповестившего меня о подъеме. Бросив взгляд на Корфа, я вытащил из внутреннего кармана пиджака смартфон и пролистал ленту. Видеокадры, фотографии с места происшествия вызвали острое желание отключить интернет по всей империи.

Больше всего пострадали, судя по снимкам, первые вагоны. Качество оказалось ужасным, но я все равно разглядел форму спасательной службы, огни полицейских машин и людей. Много людей, лежавших на земле неподалеку от полыхающего поезда.

— Ваше императорское высочество, мы прибудем на место через пятнадцать минут. В нескольких километрах есть старая площадка, там я вас высажу!

— Нас заберут? — уточнил обеспокоенный Корф, поправляя микрофон.

— Да! Генерал-майор Ящинский и подполковник Светлаков ждут вас.

При упоминании единокровного старшего брата я расслабленно откинулся на спинку кресла. Честно говоря, не думал, что Влад приедет. Пока шли спасательные работы, жандармам оставалось только помогать, опрашивать пострадавших, находящихся в сознании, искать улики.

Обычно расследованием занималась железнодорожная полиция, но сейчас речь шла о возможном теракте. Значит, забота о нем переходила Особому корпусу жандармов. Присутствие личной лейб-гвардии, в особенности ее командира, тоже понятно. После моего неожиданного и незапланированного отпуска Баро получил распоряжение следить за мной.

Я потер переносицу и отвернулся к окну, чтобы скрыть от пристального взгляда Корфа зевок. Бессонная ночь, ранний подъем, отвратительный девятнадцатичасовой перелет с одной пересадкой в Каире давили тяжестью на напряженные плечи. Благо я сходил в душ и переоделся в свежий костюм перед тем, как мне сообщили об аварии на железнодорожных путях.

— Ваше императорское высочество, может, отдать вам пальто? — спросил Корф и указал на свою одежду. — Холодно, а там, в лесном массиве, и подавно дует ветрами со всех сторон.

— Мы летим к горящему поезду. Будет где согреться.

Он затих, а я отвернулся и уставился в окно. Бескрайнее небо уже заволокло черным дымом, который тянулся с места аварии. Недалеко от столицы. Рядом несколько поселков и пара мелких городков, а также заброшенная деревенька. Вокруг лес, который не полыхал только благодаря слаженной работе наших магов, нелюдей и пожарных.

— Приземляемся!

Вертолет тряхнуло несколько раз, и я схватился за сиденье. Корф, как самый трусливый, едва не подпрыгивал на месте, но терпеливо ждал, пока в плохой видимости пилот посадит шумную машину на землю. Я заметил, как к нам бегут люди. В черноволосом плечистом мужчине, чей форменный пиджак и брюки практически сливались с подступающим дымом, я узнал Баро Светлакова, а в русоволосом любителе солдатской экипировки — Владислава Ящинского.

— Генерал-майор, где ваш мундир? — я с трудом перекричал грохот лопастей, когда спрыгнул на твердую землю и вдохнул горький воздух.

— В лесу за березой прое… Кхм! Простите, ваше императорское высочество, предпочел удобную военную форму, чтобы помогать с завалами.

Мой взгляд упал на его тактические ботинки. Судя по пыли и грязи, он побегал возле горящих вагонов. Баро выглядел получше, но, похоже, прибыл сюда незадолго до нас — за полчаса или час до нашего прилета.

Глава 3

Ольга

— А здесь мы повесим репродукцию Рембрандта «Возвращение блудного сына». Что вы думаете, девочки?

— Мне кажется, рано говорить о перестановках. Со дня смерти папеньки еще не прошло сорока дней, — ответила Натали и обеспокоенно посмотрела на меня. — Как-то непочтительно трогать вещи, пока его душа не покинула пределы пустоты.

Юлия Вячеславовна поджала губы, недовольная тем, что внучатая племянница ей возразила. Переведя взгляд на шмыгающую Софи, она фыркнула, затем развернулась и небрежно взмахнула рукой. С таким видом, словно она здесь хозяйка, а мы — просто безликие слуги, как те, кто сейчас молчаливыми тенями застыли вдоль стены.

— Моя дорогая, твой отец не хотел громких оплакиваний. Я считаю, что в жизнь надо привносить радость, а не горе. Первым делом мы вынесем весь этот замшелый раритет и закажем новые мебельные гарнитуры у известного итальянского дизайнера. Выйдет, конечно, дороговато, но мы же не можем жить в прошлом веке, верно?

Я молча разглядывала ногти, позволяя Юлии Вячеславовне ненадолго почувствовать себя хозяйкой положения. Мое нарочитое смирение с неизбежным и отсутствие всяческих возражений, похоже, навели ее на мысль, что я со всем согласна. Как и с тем, чтобы отправить падчериц учиться в какой-нибудь московский университет с общежитием.

Квартиру снимать дорого, а ее хоромы не предназначены для проживания такого количества незамужних молодых барышень. Поэтому в голове Юлии Вячеславовны созрел отличный план: прибрать к рукам наследство Дмитрия, отправить подальше его дочерей, а в идеале — выдать их замуж, и жить припеваючи.

— Папе никогда не нравился Рембрандт, — тихо сказала Софи.

— Дорогая, Дмитрий не отличался хорошим вкусом. Он это уже дважды доказал: сначала женившись на вашей матери, потом… Второй раз, — Юлия Вячеславовна брезгливо покосилась на меня, затем отвернулась и вновь принялась расхаживать по гостиной и придирчивым взглядом рассматривать мебель, обои, лепнину и даже горничных. — Нет, это, конечно, никуда не годится. Вульгарность и пошлость в каждом элементе.

Она царапнула длинным заостренным ногтем золотое покрытие на рамке портрета какого-то предка Дмитрия. Следующими под критику попали: старенький резной камин, дешевые фарфоровые статуэтки пастушек, которые мой муж покупал на рынках для коллекции, массивные книжные шкафы, мягкий низкий диванчик с расшитыми подушками, два кожаных кресла, шторы и плафоны. Последние вызвали у Юлии Вячеславовны неистовый гнев: оказалось, что роспись восемнадцатого века не годилась для современного интерьера.

Да и вообще, имперский шик устарел. В моду давно вошла западная тенденция превращать дома в единое пространство без лишних деталей. Иными словами — минимализм. Или скандинавский стиль с его многофункциональностью, пастельными тонами, естественным освещением и отсутствием беспорядка.

Я зевнула и прикрыла рот ладонью, делая вид, будто внимательно слушаю. Время шло, а Юлия Вячеславовна все не унималась. Под горячую руку ее неуемного энтузиазма попали даже скромный Петр Исаакович и моя личная горничная Василиса. Бедняжка покрылась пятнами, когда тетка Дмитрия принялась отчитывать ее за небрежно заколотые волосы.

Хорошо, что наш садовник и его дочь уехали в отпуск в деревню к родственникам под Новгород. Не дай бог старая гадина узнала бы, что они — нелюди. У бедняжки и так было какое-то нездоровое предубеждение против магической части населения страны, а тут целый леший и лесавка. Причем последняя не только нездорова, но и опасна для окружающих, особенно для мужчин.

— Ну, хватит, — я хлопнула по столу, чтобы привлечь внимание Юлии Вячеславовны и остальных. — Вон из моего дома!

Бедняжка потеряла дар речи на целую минуту, но это неудивительно. Когда всю жизнь тебе потакали родители, а затем единственный племянник, — ты невольно превращаешься в инфантильное дитя. Неважно, что тебе давно не пять, а все пятьдесят пять лет. Важны только твои желания. Для всех. Вне зависимости от возраста, степени родства и количества денег на карте.

Что же… пора исправить столь досадную оплошность, допущенную моим мужем.

— В смысле? — наконец отмерла Юлия Вячеславовна и округлила глаза. — Ольга, ты прогоняешь меня?

— Именно так.

— Но ты не можешь!

— Отчего же? — я выгнула бровь и, потянувшись к смартфону, двумя взмахами открыла нужную вкладку на экране, после чего процитировала: — «Глава пятьдесят четвертая части второй Гражданского кодекса Российской Империи устанавливает восемь очередей наследников по закону: наследниками первой очереди являются дети, супруг или супруга, родители наследодателя, а также внуки наследодателя и их потомки — по праву представления».

Опустив руку, я улыбнулась и посмотрела на побелевшую от злости Юлию Вячеславовну. Где-то в груди приятно защекотало; воспрянувший дар жадно поглощал чужие эмоции. Негативные, яркие, но до безобразия вкусные. Как лангрины — маленькие круглые разноцветные конфеты, чуть присыпанные сахарной пудрой.

Когда я с родителями приезжала в Санкт-Петербург, мы обязательно их покупали. На каждом углу стоял киоск, где продавалась красивая железная коробочка с леденцами. Иногда я объедалась ими так сильно, что у меня появлялась аллергия. Мама ругала меня и отбирала сладости, но я всегда находила их в ее вещах.

Воспоминания о родителях вызвали знакомую дрожь. В ушах снова звенели крики, грохотали выстрелы, а на языке появилась горечь от пепла. Я напряглась и попыталась вспомнить лица, но размытые образы постоянно ускользали в темноту. Туда, где страшно, пахло пылью и страхом — таким же вонючим, как грязные, давно нестиранные носки.