Тыжведьма! Принцы не кусаются

ГЛАВА 1. Пучок на пятачок

Я всегда была скромной девушкой. Прекрасно понимала себе цену и не кривилась, когда при мне говорили «таких в базарный день пучок на пятачок». Воспитывалась в многодетной семье и не имела особых амбиций. Смотрела на себя в зеркало и спокойно кивала: ну да, не брильянт. Зато куда крупнее любого самоцвета!

Складная, но не особо изящная. Симпатичное лицо, хоть и бледное, с тёмными кругами под глазами. Это оттого, что много занимаюсь по ночам – у ведьм ночная практика в порядке вещей. Волосы хороши, спорить не буду. Чёрные, блестящие, длиной ниже пояса.

В шестнадцать лет в доме заговорили о том, что мне пора бы замуж. Претендентов зазывали на вечерки и деревенские танцы, и сватались ко мне не последние в селе парни: сын лавочника да сын мельника, да студент Королевской магической академии, что приехал на каникулы к своей бабушке Стасе. Студент был душка! У него я узнала о том, что помимо военной магической академии в столице существует ещё школа для ведьм, и удрала туда. И на четыре года избавилась от необходимости перебирать женихов.

Но, как я уже говорила, у меня особенных амбиций не было. К двадцати одному году я теоретически была готова выйти за любого, у кого на голове скромная корона наследного принца. На королей я никогда не покушалась, не моё это. Тем более, наследный принц – это то же самое, только помоложе и поинтересней. А если это ещё и красавец, то совсем хорошо. А остальное не так уж важно, я не слишком привередлива.

Вернулась в родные Западлюки и обнаружила, что тут мало что изменилось. Разве что поток женихов поредел: были же и другие девки, во-первых, помоложе, во-вторых, не ведьмы с дипломом. Я не особо огорчалась: у меня и так была интересная жизнь. И она пока вся впереди! А вот бабушка грустила. «Малгожата, – говаривала она, не признавая сокращений моего королевского имени. – Малгожата, ой гляди, пробросаешься! Гордая ты, скромнее надо быть!»

Да куда ж скромнее-то?!

– Гоша, – однажды утром услышала я звонкий голос подруги Русилины. – Госька, гляди, чего на столбе висит! «Любая девушка королевства может выйти замуж за принца! Для этого следует приехать в стольный город Боровников, в Боровишку, не позднее дня летнего солнцестояния сего года. И там получить грамоту на участие в отборе невест. Он состоится в месяц жарень, в день Ольхи…»

– Руся, – прервала я подругу, выглядывая из окна по пояс, – не всё годится, что на столбе висит, и не всему верить надо, что на заборе пишут.

– Ты что же, не поедешь? – спросила Руська, удивлённо тараща светло-голубые глазищи.

– Клеман Верхлёвский – не мой уровень, – сказала я спокойно. – Вот если б это был, скажем, Руджер, наследник всей Пикляндии, другое же дело. А это ж, Руся, воронам на смех: младший сын брата короля. Ему из всех земель только одно панство дадут, да и то – какие-то Боровники с городом Боровишкой в центре. Разгуляться негде!

– Ты же сейчас шутишь? – страшным шёпотом спросила Руська. – Панство Боровники тебе мало? А что тебе тогда надо-то? Полцарства, что ли?

– Да шучу, конечно, – сказала я. – Идём сырники есть? Со сметаною, с голубичным вареньем.

Отец с матерью сегодня с утра взяли моих братьев и сестёр, посадили в телегу и поехали в соседнее седло гостить к материной родне. Сославшись на женские недомогания и поклявшись приглядывать за скотиной и больной бабушкой (именно в таком порядке с меня и взяли клятву), я осталась в доме почти за старшую. На самом деле моей заветной мечтой было наконец-то отдохнуть после окончания учёбы. Не хотелось ни за скотиной ходить, ни за бабушкой ухаживать, ни тем более искать работу. Я бы лучше полежала под вишней, любуясь, как солнце играет в рубиновых ягодах…

Но, будто подслушав мои мысли, бабушка прокряхтела с печки:

– Малгожата! Какие сырники? Езжай скорее за принцем! Такой шанс, такой шанс, ццц!

– Или хотя бы просто поехали со мной, – предложила Руся. – Одной-то боязно. А с тобою сам чёрт не страшен!

– Это потому, что я ростом вышла и плечи широкие? – хмыкнула я.

Из скромности умолчала про силушку богатырскую, ноги быстрые и ум недюжинный.

– Это потому, что ты ж ведьма, – сказала Руся. – И постарше меня, поопытней. Ну что? Поехали? Мне татка таратайку запряжёт, мамка целый сундук снеди напечёт, поедем, как боярыни какие!

– Ну, боярыни ещё сундук приданого потащили бы да убранство всякое, – хмыкнула я. – У тебя приданое есть?

– А надо? – обрадовалась Руся.

– Ну Руська, это же только в претендентки на руку принца записаться, а не постоянное место жительства выезжать, – захохотала я так, что бабка чуть не упала с печки. – Съездим не спеша, запишешься, домой вернёмся. До начала жареня две недели, куда торопиться, зачем сундуки собирать?

Руська так резво побежала собираться, что я мысленно попрощалась с мечтой. Хотя боги уж с нею. Тем более, вишня ещё только-только завязалась. Выдам Русилину замуж за ненаследного, вернусь – небось как раз вся поспеет… Вишни много, хоть и родится через год, а подруга одна. Пропадёт без меня одна, или обидит кто.

Как потом оказалось, торопиться очень даже было куда. И сундуки собрать было бы нехудо. Я с неохотой признаю, что Руська была права. Хорошо, что она хотя бы взяла мамкиной снеди и здоровенный кошель меди и серебра. Однако пришлось потратить часть моих и Руськиных сбережений на то, чтобы послать в родное село гонца с письмом. Пусть-де родные приедут сюда с нашими лучшими нарядами, потому что застряли мы в стольном городе не на один день. Уехать страшно: потеряем место не только на постоялом дворе но и, чего доброго, в списках невест.

Весь город так или иначе был заполонён невестами, очереди к писарским конторам были немеряные, и что бы творилось тут, в Боровишке, две недели спустя – мне лично страшно было даже представить.

Хотя я никогда не жаловалась, что у меня плохая фантазия.

Очень хорошая. В школе ведьм от неё разве что не вешались.

Боровишко был большой город, писарских контор не одна и не две, а очереди перегораживали улицы и мешали что проехать, что пройти. Мы с Русилиной заняли место в контору на Павлиньей площади и попеременно бегали то за пончиками, то за водой, то в нужник.

ГЛАВА 2. Других поглядеть и себя показать

Чтобы не выглядеть деревенщинами, мы решили пересмотреть наши гардеробы. Сундуки прислали на другой день, и мы долго рылись в просторных рубахах, широких юбках, вышитых безрукавках и корсажных поясах. Полосатые чулочки, яркие фартуки, кожаные башмаки, даже нарядные бархатные шапочки с утиными перьями – всё было новое, крепкое, но увы, носило отпечаток провинциальности.

– Всё это никуда не годится, – сердито сказала Руся, сдувая со вспотевшего лба прилипшие волнистые прядки. – По крайней мере, юбки такие точно в городу не носят.

– В городе, – поправила я, вытирая лицо льняным рушником.

– И что это за башмаки? За версту веет деревенщиной. Правильно та ведьма сказала! Слушай, Гоша, ты же в городской школе всё-таки училась. У тебя вон и юбка из клиньев, с хвостом, хоть и клетчатая…

– И что?

– Ну скажи, как нам быть? Денег ведь не хватит, чтобы такую кучу нарядов заменить.

– Так давай продадим, время пока есть, – лениво сказала я. – По крайней мере, на красное твоё платье с бархатным корсажем, да на вон ту безрукавку шерстяную, белую желающие найдутся.

– Нет, только красное, только не с корсажем, – Руська схватилась за любимые вещи так, словно я их уже отнимала. – Ты лучше иллюзию на старые юбки наложи, будто они новые.

– И как только дворцовые маги будут проверять нас на магию, мы опозоримся, – сказала я. – Давай поступим иначе.

– А как?

– Пойдём в лавку, купим тебе один, но стоящий наряд. В нём ты появишься перед своим принцем в первый приём, а там уж, дальше, как пойдёт.

– Одииин, – оттопырила замечательно пухлую губу Руська. – Это всё равно, что признаться, что бедная.

– Ты не то чтобы совсем бедная, но и не богатая. И врать тебе незачем. Тягаться с самыми богатыми всё равно не получится.

– Ну допустим, – признала она мою правоту. – А что значит «дальше как пойдет»?

– Это значит, что мы должны быть реалистками, Руська, – я обняла подругу. – Судя по всему, половина девушек на выданье со всей Пикляндии, соберутся на площади перед дворцом. Устроить адекватный отбор в такой толпе невозможно, а потому уже в первый день из всех этих тысяч голов отберут в лучшем случае сотню. Так что не исключено, что тебе понадобится только один наряд, как и мне – я, кстати, тоже не хочу быть деревенщиной.

– А если не быть реалистками? – хлопнула густыми длинными ресницами красотка Руся. – Ты такая учёная, но мне это слово не подходит. Я буду нереалисткой.

– Так не говорят. Ну хорошо, ты можешь быть фантазёркой или даже идеалисткой, но не идиоткой же?

– Я лучше буду, лучше буду романтичной мечтательницей, – вздохнула девушка. – Давай предположим, что я пройду первый тур! В чём я явлюсь на второй? В том же самом платье?

– Ну а что в этом плохого? – не понимала я. – Никто тебя не покусает, если будешь второй раз в одном платье! Даже принц. Мы ведь часто носим одно и то же, ну, может, блузку сменим или поясок, но так-то всё одинаковое. А в ведьминской школе вообще положено ходить в чёрных платьях, шляпах и мантиях. Только выпускницы имеют право на фиолетовые одежды.

– О! – лицо подруги оживилось. – Давай ты будешь не просто компаньонкой невесты, а личной ведьмой! Ты же взяла с собой эти фиолетовые мантию и шляпу?

– Ну допустим, – сказала я.

– Отлично! Тогда тебе больше ничего и не надо, а на сэкономленные деньги мы купим для меня ДВА наряда, таких, чтобы можно было как-то компоновать, менять, добавлять всякие детали: шляпку, поясок, корсажик, – Руська взяла меня за руки и закружила по комнате.

Вот манипуляторша. Оставила меня без платья! Не знаю, почему я поддалась на эти уговоры. Почему я вообще всё это делаю? Ладно, будем считать, что во имя дружбы.

– Мне скучно, – сказала я, делая кислую мину. – Пошли развеемся.

– По магазинам?

– Ну а почему бы нет? Где тут ещё так развеешься? – я мрачно ухмыльнулась.

Когда на меня такое настроение находит, что хочется или повеселиться, или прибить кого-нибудь, – самое время идти именно по магазинам.

***

Мы прошлись по лавкам на одной улице, прошлись по другой. Сделали для себя выводы: платьем в стольном городе Боровишке торгуют не очень хорошо. В одной лавчонке было только подержанное (Руся пофыркала, а я сделала для себя мысленную пометку: тут можно продать наше барахлишко). В другом – какие-то чехлы на телеги и заодно волов, которые эти телеги призваны тянуть. Приказчик, изогнувшись почтительно, предлагал всё «ушить-с по фигуре-с». В третьем и четвёртом магазинах было полным-полно сносно пошитых вещей, но сами фасоны и качество тканей, по моему скромному мнению, уступали даже нашей кондовой домотканине. И это не говоря уже о купленных на ярмарках корсажах, вышитых нами собственноручно рубахах и отлично окрашенных синих, красных и клетчатых юбках. А тут на вешалках висели какие-то яркие платьица из жиденькой тканёшки, которую хороший портной не взял бы даже на подкладку. Руська схватилась сразу за несколько таких, особенно ей понравилось розовое. Но на её пышной груди яркая ткань разошлась почти мгновенно, и мы еле удрали, чтобы нас не заставили платить за такое-то безобразие.

Пройдя ещё пару лавок, мы устало переглянулись. То ли день не наш, то ли мы чего-то не знаем.

Секрет такого запустения в магазинах готового платья раскрылся в скромном магазинчике на углу.

– Так всё приличное разобрали ещё на той неделе, – охотно пояснила миловидная барышня в отлично пошитом по фигуре юбочном костюме. – А портнихи и белошвейки заняты все до одной. Шутка ли, столько невест надо одеть. Но, – девушка окинула взглядом ваши фигуры, – я могу вам помочь. Приходите завтра до открытия магазина, где-нибудь в половине седьмого. Такая рань для здешних горожанок непосильна, а к нам привезут новое поступление. Думаю, там будет, что выбрать.

Для девиц из деревни «такая рань» была в самый раз. Мы принеслись в шесть! И застали выгрузку вожделенного товара из двух фургонов.

– Эй, что встали, разини? – окликнула нас очень сердитая, сонная женщина, которая держала полотнище одного из фургонов, чтобы вчерашней продавщице было удобнее выносить из него пышные объёмистые чехлы. – Лижбета вас что, не предупредила? Берите и тащите!

ГЛАВА 3. Встречают по одёжке

Лижбета оказалась удивительной девушкой, даром что не ведьма. Она была обаятельной, душевнейшей кривлякой, врушкой и притворщицей, причём до того гибкой и услужливой, что её никто никто никогда ни на чём поймать не мог. Совершенно случайно нигде вовремя не оказывалось ценников: поправляя одежду на вешалке перед покупательницей, Лижбета умело прятала ярлычок. И цену называла в два раза выше, а потом сбавляла немножко, но не настолько, чтобы она оказалась равной настоящей стоимости. Разница оседала в кармане фартучка продавщицы.

Мы с Руськой всё это лицезрели уже в первый день. Продавать одежду нас никто не звал. Мы трудились на складе, потом ещё помогали подшивать одежки по фигуре, подметали и мыли всё, на что указывал сухой как кость палец хозяйки магазина, бегали в кондитерскую за пирожными для пышнотелой горожанки из соседнего Лирограда, чья дочь собиралась на отбор для принца. И ещё много куда бегали! Чей-то заказ отнести, в соседнюю лавочку за тесьмой сгонять, на рынке свежих пирожков для Лижбеты купить…

Но нас вдохновляли два отложенных платья. Одно хозяйка вообще-то выделила как брак, но мы решили его забрать. Второе было… шикарное, в общем, но Руська хотела немного расставить его в груди.

Мы очень старались, и к концу третьего дня Лижбета даже немного «повысила» нас, позвав Руську помогать с примеркой, а меня временно поставив на кассу. За это мы сообща вытребовали в придачу к платьям немного серебра, поскольку наше собственное было не бесконечным. Обрезки кружева и тесьмы, лоскуты и ленты – всё это нами подбиралось, потому что я планировала попрактиковаться кое в каких чарах.

В общем и целом работа мне даже начала нравиться, пока в наш магазинчик не заглянула целая компания: три девушки с кружевными зонтиками, надевшие на себя «всё лучшее сразу». Они выглядели этаким гибридом клумбы и галантерейного магазина. И пахли примерно так же.

Они вели себя как настоящие сороки. Всё хватали, отшвыривали, не заботясь о том, упадёт ли белая сорочка на затоптанный пол или нет (мы с Руськой успевали подхватывать), стрекотали и хихикали. Но спустя буквально пару минут нагрянули ещё две красотки. Совсем другого толка. Они были элегантны до обморока. Их одежду смело можно было бы назвать одеяниями! Интересно, что опытный глаз, как, например мой, мог заметить в их прекрасных платьях народные мотивы. Вышивку на воротничках и манжетах я считала на раз: это был популярный пикляндский орнамент с петухами и жницами. И эти изящные фартучки, которые не были призваны прятать, а скорее подчёркивали тонкие талии и покатые плечи… В общем, фартучки тоже были немножко в народном стиле.

Глядя на них, мне захотелось разом – похудеть, обзавестись тончайшими лодыжками и запястьями, втянуть живот и куда-то спрятать грудь. Тонкие, изысканные, они походили на две шпаги. И, по-видимому, были такими же опасными, потому что три сороки сгрудились в кучку и выставили перед собою зонтики.

У новеньких тоже были зонтики, но не такие пышно-многослойно-кружевные, а хлопковые с шитьём. Опираясь на них, словно на изысканные трости, барышни-шпаги оглядели барышень-сорок и снисходительно переглянулись.

– У них вполне есть шанс, – сказала одна так, словно сорок рядом не было. – Но я бы поставила на других, вон на тех, – она вдруг кивнула в нашу с Русилиной сторону.

– На них? Но позволь, Мади, они же – деревенщины!

– Разумеется, деревенщины, моя госпожа! Но что на них надето? Самое модное, что сейчас есть – натуральный пейзанский стиль, – спокойно сказала Мади. – Вот вы, барышня, – она кивнула Руське, – отложите, пожалуйста, это тряпьё. И пройдитесь.

Наконечник зонтика прочертил по полу воображаемую линию. Руся, краснея, уточкой прошла несколько шагов и неловко замерла в конце черты.

– Видишь? Неподдельный деревенский шик, – заключила Мади. – Во-первых, модно, во-вторых, актуально, раз уж принц собирает всех девушек королевства, а не только аристократию и мещаночек.

Сороки неуверенно чирикнули что-то на своём сорочьем наречии, а затем самая пышная, в сине-бело-розовом наряде с морем оборочек и блестяшек, выступила вперёд:

– Что вы тут делаете, в нашем районе? – спросила она. – Магазин готового платья – явно не ваш уровень.

– Моя госпожа, пани Селестина Гридинкова, дочь графа Йована Гридинкова, гуляет там, где пожелает, – с ледяным спокойствием заявила Мади. – Кстати, беру свои слова обратно, моя госпожа. У барышень без вкуса тоже есть шанс. Поведение, как у деревенщин, тоже нынче приветствуется. Вы можете поучиться у них, как вести себя, чтобы принц вас заметил и оценил.

– Ой простите-извините, но наш стиль поинтересней будет, – оттеснила сорок Руся. – Мы ж настоящие деревенщины! И всего за два-три злотых готовы дать вам парочку уроков! Хотите, научу вас говорить «йошкина стерлядь» так, как только в Западлюках и могут?

– Что есть «Западлюках»? – поинтересовалась барышня-шпага, делая наивные глазки.

Я ей не поверила. Уж очень у неё было злоехидное лицо. Как будто она была готова ужалить, а не заплатить кучу денег.

– Эм, мы первые пришли, – вышла на передний план главная сорока. – Мы берём в услужение этих барышень со всем их приданым! Я сама давно хотела такой корсаж и такие чулочки! И у меня уж точно найдётся пара злотых, не то что у этих прижимистых до всего аристократок!

– Продано, – сказала я поспешно.

– Но Гоша, – растерялась Руська. – А как же эти?

– Да, я первая заметила их неподражаемый стиль, – вклинилась Мади. – Мы берём девушек к себе!

– Ты к этим, а я к тем, – кивнула я подруге. – Условия ставим тоже мы! Уроки по вечерам, после работы.

– За два злотых вы можете оставить это место, – небрежно повела рукой в кружевной перчатке красно-жёлтая «сорока» в шляпке, похожей на торт.

– Это наша гарантия, – сказала я. – Ежели нам откажут от места, так хоть что-то нам достанется. Нам, деревенщинам, надобно о выгоде думать.

– Как тебя зовут? Ты говоришь достаточно грамотно для деревенщины, – дёрнула острым подбородочком госпожа Гридинкова.

ГЛАВА 4. Деревенщины

Иную работу делать легко и приятно, иную – даже под угрозой битья неохота. Но интереснее всего, как всё познаётся в сравнении! Только что одна непыльная работёнка дополнилась второй, ещё менее пыльной. А нам уже начало казаться, что беготня в магазинчике готового платья куда как предпочтительнее преподавания родных деревенских манер хорошо образованным фифам.

Дня два-три мы с Руськой увлечённо «обучали» – она свою аристократку, я трёх говорливых сорок. И пришли к выводу, что какой-то особенно усердный человек действительно распространяет определённые слухи, которым некоторые девушки очень уж верят.

Первый слух как раз касался деревенского стиля в одежде и речи, среди девушек началось прямо-таки поветрие, все старались рядиться в клетчатые юбки, вышитые рубахи, корсажи из бархата или кожи и, конечно, в переднички с оборками. Всюду мелькали теперь и яркие ленты в волосах, и бумажные розы на грудях, в присборенном тонком батисте блузок. Дошло до того, что глупая Руська отказалась продавать даже самые плохонькие юбки и платья, а я свои выгодно обменяла на неплохие наряды. Хотя моя фиолетовая мантия и бархатная шляпа всё ещё оставались при мне. Наряд выпускницы ведьминской школы – это святое.

Другие слухи были ещё интереснее! Мне нравилось их собирать, магазин был неиссякаемым источником, но и мои «сороки» не отставали. На своих пышных юбочных хвостах они за день набирали и приносили мне такое, что закачаешься! К примеру, что принц находится под странным проклятием, от которого он теперь страшно поглупевший и вдобавок картавый. И что его придворный маг – коварный интриган, заманивающий отборных красавиц в свою постель и там растлевающий, отчего девицы, конечно же, теряют свою величайшую ценность и покидают рынок невест.

Сороки мои были в общем-то довольно простые и славные девчонки. Во всяком случае, они не скупились ни на сплетни, ни на деньги, ни на угощения к чаю, лишь бы я побольше рассказывала про деревенский быт. В ответ я не скупилась на образные «пейзанские» выражения, сделавшие бы честь любому пастуху.

А вот Руське, по её рассказам, пришлось несладко в компании красавицы пани Селестины Гридинковой и её наперсницы пани Мадианы Босятки. Они всё время нарочно говорили непонятно и сложно, так что моей подружке было неловко. Посмеивались над её полуграмотностью. Хотя на самом деле три класса приходской школы для деревенской девушки – не такое уж плохое образование, она умела писать, считать, знала наизусть много молитв и псалмов и даже имела кое-какие познания в географии и истории. Но, понятное дело, на пианинах её никто не учил, три иностранных языка и этикет не преподавал.

– Зато они небось даже понятия не имеют, как птицу бить, – заявила я, – как цыплят ошпаривать и ощипывать, или как доить корову… Или как правильно капусту сечкой рубить!

Всё это и сама не то чтобы хорошо делала. Но представление о работе у меня было. К тому же я ведь ведьма, многого могу и колдовством достичь.

– Ну да, очень пригодится для принцессы такое умение: капусту рубить, – уныло сказала Руська. – Но зато горничная показала мне, как правильно пользоваться всякими ложками и вилками, а у них там за столом всё так сложно… И ещё отхожее место с фарфоровым урыльником у них... Урыльник на фарфоровую вазу прям похож, золотом расписан! А для мытья что? Представь, умывальник с двумя краниками, и вода там в одном холодная, в другом горячая. Смешиваешь в мойке и тёплой водой лицо умываешь. Для ног мойка побольше, а для всего тела целая кадушка, мозаикой выложенная. Большая и с ручками, чтоб держаться и не утонуть! Это тебе не бревенчатая баня и не деревянная будочка с сердечком…

В ведьминской школе было что-то подобное, хоть и не такое шикарное. Горшок жестяной, мойка жестяная и только для лица и рук, ноги уж туда не засунешь. Зато я хотя бы знала, как всем этим роскошеством пользоваться, и хорошо, что добрая горничная это Русилине показала. А то во дворце она бы небось оконфузилась. Там ведь точно будочек с сердечками не предусмотрено!

– А ученицы-то, ученицы из них хорошие? – помня о своих старательных сороках, которые перенимали всё подряд, особенно ругань, спросила я.

– Сколько ни стараюсь, они между собой всё равно на красивом балакают, – вздохнула Руся. – Некоторых ну никак не переучить! Вот они прямые, будто палки. И не гнутся ни туды, ни сюды. Разве какая деревенская будет с такой спиной ходить, что надломиться страшно?

– Главное, ты сама не поддавайся на всё это, лучше набирайся от них изысканных манер, – не уставала напоминать я. – Сама подумай: мы с тобой и так деревенщины, зачем нам это подчёркивать? Уж лучше скрыть.

– Но Гоша, – ныла Руська. – Мы будем выделяться. Не лучше ли быть как все, тем более носить деревенское как-то привычнее, тут мы как раз на высоте будем.

– Не глупи, Руська. Кто-то нарочно запустил эту чепуху про то, что надо выглядеть как деревенщины и говорить аналогично, – шипела я. – Кто-то умный и хитрый, кто хочет, чтобы отсеялось как можно больше претенденток. Лучше давай поучу тебя тому, что умею…

– Колдовать? Порчу наводить? Зелья готовить? – отшатнулась от меня подруга.

– Говорить красиво и ходить не как больная тыква, – огрызнулась я.

– Я, по-твоему, похожа на больную тыкву? – обиделась Руська.

– Извини. Я очень злая, – призналась я. – Не на тебя, а на тех, кто вбивает в головы девушек эту чушь. У них там и так едва что-то помещается, потому что всё занято розовыми грёзами. Как и у тебя!

– Но Гоша…

– Я сказала, – заявила я, коварно шевеля пальцами, что должно было изображать таинственные магические пассы, – что ты оденешься не как деревенщина и вести себя будешь паинькой! Пусть кто угодно говорит грубо и просторечно, пусть хоть всё панство толкует принцу о свиньях и навозе. Ты так поступать не будешь!

Разумеется, я и не думала колдовать по-настоящему. Русилина Снаткова младше и наивнее, ей достаточно только немного что-нибудь внушить, чтобы она стала послушной.

ГЛАВА 5. Отборные невесты

Поскольку на первый этап допускались абсолютно все претендентки на руку, сердце и прочие запчасти принца, у кого только есть грамотка, очередь во дворец выстроилась просто чудовищная. Чтобы не забивать ею город, распорядители велели выстраиваться в другую сторону, то есть в поля.

Некоторые девушки пришли с палатками, няньками и корзинами снеди. Кто-то держал поближе к себе слуг с экипажами, куда удалялись посидеть-полежать, если сильно устали. Из страха потерять очередь многие девушки боялись отойти, даже их близкие подруги считались теперь конкурентками и могли выпихнуть с заветного места. Но всё-таки приходилось рисковать, чтобы сбегать куда-нибудь в будочку, которых тут, по счастью, поставили довольно много, или в кустики, или же к лотошнику за перекусом.

День, кстати, выдался довольно жарким. Мы пришли спозаранку, а народу уже стояло немеряно. После нас хвост очереди вытянулся, кажется, до самой речки. На самом деле, ближе к полудню кое-кто уже завидовал тем, кто сидел вдоль бережка, у воды. Я же могла лишь утешать себя, что там наверняка полным-полно комаров.

В очереди нам повезло: совсем рядом мы увидели трёх наших любимых клиенток-сорок, которых папа-купец решил не бросать в тяжёлых условиях. Четыре здоровенных мужика держали за четыре ножки огромный тент, накрывший своей тенью как сорок, так и тех, кто был поблизости.

– Идите к нам, – позвала я.

– Эй, их тут не стояло, – сразу же откликнулось несколько недовольных девиц. – Они позади нас были, пусть там и остаются.

– Мы им занимали, – заспорила я.

– К тому же у них тент, – тоном искусительницы сказала Руська.

И мужиков с тентом, а также тремя пышечками под ним, перевели поближе к нам. Недовольные голоса поблизости притихли, потому что самых сердитых накрыла благодатная тень. Зато на отдалении принялись роптать те, кто этой тени лишился.

Бытовые подробности этого дня мало кому будут интересны, но мне он запомнился именно ими. Я постоянно бегала туда-сюда как человек, относительно свободный от нудного стояния в очереди. Я держала места для тех, кто отлучился. И я же разведывала новости о том, сколько девиц приняли и сколько ушло ни с чем. Кроме них, выбывали и те, кто ещё не достиг ворот. Для них первый этап так и не начался! Пока до Русилины дошёл её черёд, мы всерьёз начали считать, что очередь тоже была своеобразным испытанием: на стойкость.

– Но уж после этого я не захочу сойти с дистанции раньше времени, – сказала нам одна из моих сорок, и тут же, под моим взглядом, перевела всё на деревенщицкое наречие. – Ну то есть, как это… С места мне не сойти, ежели я до времени кому уступлю!

И поглядела меня явно в надежде на похвалу.

Кстати, о пейзанском стиле… Как бы это сказать? Кто бы ни был доброхот, пустивший слух о том, что принцу нравятся деревенские простушки, он, кажется, стал законодателем новой моды. Всюду пестрели платочки, белели блузки с короткими рукавами. Черные кожаные, атласные и бархатные корсажи украшены были вышивкой, бисером, а то и самоцветами. А юбки, по пышности не уступавшие облакам, уступили место более скромным, в складочку, полосатым или клетчатым, или однотонным с тесьмою понизу. Зато деревенские юбки давали отличный повод показать стройные лодыжки и круглые икры в полосатых вязаных чулочках.

Руся, наряженная в прелестное платье Мади, расставленное по её более выпуклой фигуре, украдкой вздыхала. Её утешало, что среди «пейзанских» толп ещё встречались аккуратные островки благоразумия в виде самых обычных городских платьев из шёлка, кисеи, органзы и прочих благородных тканей.

Когда мы оказались поближе к воротам, уже начало смеркаться. Хвост очереди за нашими спинами причудливо изгибался, уходил в низинку к речке и терялся там, на берегу. Повсюду начали появляться палатки. Из боковых ворот дворца к городу медленно тянулся другой хвост, ужасно унылый. Слышался плач, прямо-таки похоронный. Девушки в деревенских нарядах встречались всё чаще. Они сморкались в кружевные платочки и причитали по-образованному, но при этом рыдали как обычные деревенские девки: искренне и громко.

Я, уже не единожды порывавшаяся сказать Русилине неприятную правду о проклятом принце, всякий раз при таких завываниях прикусывала себе язычок. Подруга должна принять решение сама. Она меня младше на полтора года, а не на десять лет. Взрослая девушка, которой необходимо, чтобы розовая пелена спала с её глаз, и отнюдь не по моей вине. Иначе, вместо того, чтобы повзрослеть, Руся всю жизнь будет корить меня за то, что не дала ей шанса.

У меня-то все шансы были – нет, речь не о принце, а о дороге в жизнь. И не в ту, в Западлюках, где хочу коровам хвосты кручу, а хочу – свинину копчу. А в интересную, полную приключений и открытий, небедную и не усеянную шипами в навозе.

– О, слава богам, эти не ряженые в деревенские тряпки дурынды, – сказал про нас у ворот один из ливрейных парней с повязкой на рукаве. Там было написано «младший распорядитель». – То есть, простите, паночки, проходите, вы приняты. Не бойтесь тут ничего, тут никто не кусается, даже если вы в деревенском.

– А что ж, деревенское разве уже не в моде? – уточнила я.

– Как раз наоборот, неожиданно в моде, – почесал в затылке под шляпой младший распорядитель. – Только на некоторых корсажи эти как на кобылах сёдла, а иные настолько растворились в новой моде, что ничего уж на долю принца и не осталось. Такие дела! Но у вас, я вижу, головы на плечах свои, собственные. Так что входите!

Позади нас послышался удивлённый гул. Я обернулась и убедилась, что некоторые участницы кинулись к своим каретам и фургоном с криками «мамка, переодеваться, срочно!» Я только хмыкнула. Люблю, когда я права.

– Гоша, а Гоша, – дёрнула меня за рукав Руська, когда мы проходили в ворота, над которыми уже зажигались вечерние фонари, – а где мы ночевать будем? Под кустом сирени?

– Для прелестных дев, прошедших визуальный досмотр, приготовлены шатры. Они в парке, и в летнем саду, и на заднем дворе, и возле конюшен, – услышав её, сообщил симпатичный стражник или привратник.

ГЛАВА 6. Гадство, коварство и прочие радости жизни

Вместе с подругой мы нашли не только шатры, но и вполне сносную кухню и столовую под огромным навесом. Там при не таком уж обильном свете костров и факелов готовили и подавали не бог весть что: гречневую кашу с мясом, жареные колбаски, овощные салаты из того, что успело созреть на огородах Пикляндии, и восхитительно горячие лепёшки. Я предпочла пару колбасок и лепёшку, а Руська покусилась и на кашу, и на салат. Из напитков предлагали простую воду, чай в огромных чайниках, пахнущий дымком и травами, и прохладный сидр.

– Похоже, что тут даже не пейзанский стиль преобладает, а солдатский, походный, – сказала я, вытягивая ноги под столом и с удовольствием прихлёбывая горячий чай.

– Меня устраивает, – ответила Руська. – Еда свежая и сытная, а если кто не привык к такому, то как проголодается – всё смечет.

Я бы рада была, если б сегодняшний день закончился этим спокойным, славным ужином. Но к моему удивлению, неподалёку на скамейку уселись чем-то крайне довольные Селестина и её компаньонка Мади.

– Гляди, – шепнула я подруге. – Эти приверженки деревенского стиля надели свои обычные платья.

– Ага, я их ещё раньше заприметила, – сказала Русилина. – Когда занимала места в шатре. Они там в соседнем скандалили, дескать, удобства им не предоставимши… Девки их выставили вон. Так они, кажется, в нашу палатку припёрлись.

– Руся, – одёрнула я подругу. – Ну какие ты слова выбираешь! Чему тебя только учили?

– Ну хорошо, не припёрлись, – сверкнула глазами Руська, – притащились. Наверно, стоять устали, еле-еле ноги передвигали! На шествие не тянет, хорошо не ползком в шатре появились. Так что увы. У нас не самые хорошие соседки.

Не самые! Это было ещё не то слово! Мы подошли к шатру и увидели, что наши вещички лежат у входа. Хорошо хоть, мы сундуки оставили на постоялом дворе, взяли только необходимое. Руся, кстати, сказала, что распорядитель ей шепнул, что за вещами потом можно будет послать. Не сказал только – кого, но мы разберемся.

Две другие девушки с возмущённым видом стояли у шатра, но войти не решались.

– Своевольничают аристократочки? – спросила я.

– Ужасно! Между прочим, нам теперь некуда приткнуться, – сказала одна из девушек. – Эти шатры, они рассчитаны на шесть человек, там и кровати стоят…

– Мы пойдём жаловаться распорядителю, – добавила другая, и обе красотки куда-то ушли.

– По-моему, у нас вообще никаких соседок нет, – сказала я задумчиво, подбирая с травы свой узелок. – Или у них нас нет.

– Дай-ка я сейчас их с навозом смешаю, раз они нас так, – засучила рукава Русилина.

– Погоди, – сказала я. – Я их проучу по-своему, по-ведьмински.

– Но ведь запрещено же, – Руська схватила меня за руку.

– Ничего, я тихонечко. И никто не скажет, что я колдовала на претенденток на руку принца. Потому что я поколдую исключительно на палатку.

Шатры тут были отменные. И установлены хорошо, надёжно. Вход закрывался пологом, который днём можно было откинуть. Сейчас он был опущен, и мне хватило пары минут, чтобы из торбы на боку выскочила шустрая иголка с нескончаемой ниткой. Выскочила – и зашила полог с двух сторон. Снизу и до самого верха.

– Шатёр хорошо натянут, поэтому им останется разве что подлезать снизу, – ухмыльнулась я. – Для жизни неопасно – но жуть как неудобно. И главное, их запросто могут застукать в некрасивых, я бы даже сказала – неприемлемых для аристократок позах.

– Хм, – одобрительно сказала Руська. – Пойдём искать новый шатёр?

– У нас есть кое-что получше, – ответила я. – Сторожка со славным привратником и его бутерброды.

– Но удобно ли будет?..

– Думаю, он парень с понятиями и постережёт нас снаружи, – успокоила я Русилину.

Привратник действительно оказался вполне приличным человеком, во всяком случае, не распускал ни руки, ни язык. Бутерброды он выставил очень вкусные, а к ним отличное вино. Но нам не пришлось чересчур долго злоупотреблять его гостеприимством. Примерно на третьем бутерброде в домик заглянул… Придворный маг.

– Визард, – вскочил, роняя стаканы, привратник.

– Пани, – поклонился нам с Руськой маг. – До меня дошёл слух, что вы пользовались магией. Это запрещено.

– Никакой магии в отношении претенденток, – я подняла руки, вроде как сдаваясь.

– Они выгнали нас и других девчонок из шатра, – наябедничала Руська, – а зашить вход мы могли и просто так, вручную.

– Ну вот и зашили бы, это точно не запрещается, – неожиданно засмеялся маг.

– Присаживайтесь, пан визард, – почуяв расположение, встрял привратник.

– Ты вот что, Титус, – сказал маг, – сбегай-ка на малую конюшню для своих. Там осталась пара маленьких походных палаток. Возьми для паночек, поставь неподалёку от розария потихоньку, да отведи туда пани, – тут маг показал на Руську кончиками пальцев правой руки, на которых блестели тяжёлые перстни с крупными камнями.

Ого, а непростые перстни-то.

– А почему только Русю? – встрепенулась я.

– К вам, пани ведьма, у меня будет небольшой разговор. По итогам уж решим, что с вами дальше делать.

– Я без Гоши никуда не пойду! – вцепилась в скамейку, на которой сидела, Русилина.

– Хорошо, – спокойно кивнул маг. – Тогда давайте немного прогуляемся, пани.

И он подал мне руку. Таким церемонным жестом. У нас в ведьминской школе так учитель танцев делал. Одну руку за спину, вторую тебе, и чуть поклонившись. Красиво, картинно. И что уж там – приятно. Только чуточку страшно: а ну как сейчас потащит в мрачные сырые подземелья и застенки, и там давай пытать! Ещё не придумала, для чего меня пытать, а визард меня уже из сторожки вывел.

***

В застенки меня, разумеется, никто не поволок. Визард огляделся, выискивая место, не занятое шатрами, полными невест, кашлянул и предложил:

– Давайте поднимемся на крышу малого корпуса.

– Куда?

Маг кивнул на здание с аркой посередине.

– Это по сути казарма. Сейчас практически все стражники расставлены по периметру, чтобы невесты не проникли куда не следует.