У счастья рыжий хвост

Пролог

Я ненавижу людей.

Не всех, конечно. Некоторые из них вполне себе съедобны. Но в целом — шумные, вонючие, вечно суетящиеся, как муравьи, перед зимой. И всё же я здесь. В этом южном городе, где воздух пропитан запахом жареной рыбы, рисового вина и человеческой глупости.

Я пришёл сюда не ради любования этими никчёмными смертными. Я пришёл ради сакуры.

Той, что растёт в старом храме на горе. Говорят, её лепестки хранят силу древних духов, а корни пьют соки из самого сердца земли. Она не цвела семьдесят шесть лет. Но этой весной — зацветёт. И я должен быть здесь, когда это случится.

А пока… пока я терплю эту толпу.

Шествуя по ярмарке, стараюсь не касаться плечами этих жалких смертных. Сейчас я тоже выгляжу как простой человек — высокий юноша в тёмно-алых шелках, с лицом, от которого девушки падают в обморок, а мужчины стискивают зубы от зависти. Идеальная маска. Никто не догадается, что под ней скрывается девятихвостый демон, способный вырвать им глотки одним движением когтей.

— Простите! Ой, простите, я не заметила!

Что-то маленькое и тёплое врезается мне в грудь.

Автоматически я ловлю это что-то за тонкие плечи, прежде чем оно отскакивает и падает в грязь. Оно оказывается девушкой.

Она запрокидывает голову, и я вижу её лицо.

Круглые, как у совы, глаза. Нос, слегка вздёрнутый на кончике. Губы, раскрытые в беззвучном «о». И щёки, на которых расцветает румянец, сначала бледно-розовый, потом густо-алый.

Мы стоим так, кажется, целую вечность.

Я чувствую, что её сердце колотится как у испуганной мышки. Слышу её прерывистое дыхание. Вижу, как зрачки расширяются, когда она осознаёт, что я не отпускаю её.

Мне вдруг интересно, какого цвета её глаза. Карие? Или с золотистыми искорками?

— Я… я… — она дёргается, словно птичка в клетке.

Приходится отпустить её.

Она тут же отпрыгивает, кланяется так низко, что чёлка падает ей на глаза, и начинает сыпать извинениями:

— Простите, благородный господин, я не смотрела куда бежала, я…

Я не слушаю.

Она замолкает, заметив, что я не реагирую. Потом, словно решив, что нужно как-то загладить вину, суёт руку в складки своего скромного ханьфу и достаёт…

— Вот! Возьмите, пожалуйста! В знак извинения!

На её ладони лежит сладкая рисовая лепёшка, завёрнутая в бамбуковый лист.

Я смотрю на неё. На лепёшку. Снова на неё.

— Ты предлагаешь демону… еду? — я не собирался говорить это вслух, но сказал.

— Что? — она растерянно моргает.

— Ничего.

Больше не говоря ни слова, забираю лепёшку. Мне плевать на её подарок. Я собираюсь бросить его первому же попавшемуся нищему.

Но…

Но почему-то я кладу её в складки своего рукава.

Девушка улыбается, внезапно, ярко, как солнце, пробившееся сквозь тучи.

— Меня зовут Линь! Если будете в храме на горе, то найдите меня, я угощу вас едой! Я там помогаю!

И прежде чем, я успеваю ответить, она разворачивается и убегает, смешно шлёпая туфлями по грязи.

Я смотрю ей вслед.

Линь.

Глупое имя.

Глупая девушка.

Глупо… что я запомнил её лицо.

Не медля я ухожу с ярмарки, оставляя за спиной шумный водоворот человеческих голосов, смешавшихся в единый назойливый гул, который постепенно растворяется в вечернем воздухе.

Мне нужно проверить кое-что, и потому я отхожу глубже в тень древних деревьев, чьи ветви, подобно иссохшим пальцам, переплелись над головой. Оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никого поблизости нет, и делаю то, что должно быть простым, почти естественным… пытаюсь сбросить этот человеческий облик, маску, под которой скрывается моя истинная суть.

Обычно превращение даётся мне легко, как дыхание: я чувствую, как энергия переливается под кожей, как плоть становится податливой, как кожа покрывается густой шерстью, а кости с лёгким хрустом меняют форму, освобождая меня от этих неудобных человеческих оков, но сейчас... ничего не происходит, будто что-то перекрыло источник моей силы, оставив лишь пустоту там, где должна бушевать мощь древнего демона.

Стиснув зубы, пытаюсь сосредоточиться, заставляя каждую клетку своего тела подчиниться воле… но в ответ ощущаю лишь слабое покалывание вдоль позвоночника, а затем, внезапный, почти болезненный прилив тепла, будто кто-то влил под кожу раскалённый металл.

Я поднимаю руку перед лицом и вижу, как ногти темнеют, вытягиваются, становясь острыми когтями, как волосы вырываются из аккуратной причёски, превращаясь в огненную гриву, и как из-под роскошных одежд выбивается... один-единственный красно-рыжий хвост, пушистый и беспомощный, тогда как остальные восемь, что должны были появиться вместе с ним, отсутствуют, будто их никогда и не было.

Яростно трясу головой, и тогда на макушке появляется пара остроконечных ушей, мягких на ощупь и чутких к каждому шороху, и вот теперь я… ни человек, ни зверь, а нечто промежуточное, уродливое, словно незавершённый набросок. И это невыносимо, потому что я никогда не терял контроль над своей силой, никогда не был слаб, никогда не позволял кому-либо влиять на то, что по праву принадлежит мне.

И тут до меня доходит.

Девушка.

Линь.

Её неловкое прикосновение, её широко раскрытые глаза, её смешная улыбка — всё это было не просто случайностью, а чем-то большим, потому что теперь, когда я думаю о ней, я чувствую, как под кожей снова пробегает тот же странный жар, что и тогда, когда она врезалась в меня.

Как будто...

Как будто она забрала часть меня, даже не осознавая этого.

Сжимаю кулаки, и когти впиваются в ладони, оставляя на коже тонкие царапины, но боль лишь подстёгивает ярость, потому что теперь я знаю, что делать: если эта нелепая, ничем не примечательная человеческая девушка действительно каким-то образом украла мою силу, то она вернёт её. Добровольно или нет, это уже не имеет значения.

Я достаю из складок рукава ту самую рисовую лепёшку, которую она мне дала. Она всё ещё тёплая, будто сохранила в себе частичку её тепла. Зло откусываю, ощущая, как сладость растекается по языку, напоминая её улыбку, такую же нелепую и искреннюю.

1

Утро в храме начиналось всегда одинаково: с первого удара колокола, разгоняющего остатки сна, с запаха благовоний, вплетавшегося в прохладный горный воздух, и с вечного недовольства старой монахини Вэй.

— Линь! — её голос, резкий, как удар хлыста, разорвал тишину внутреннего двора. — Ты опять не заплела волосы как положено! И почему на тебе пятно от чернил? Ты же не ребёнок!

Я резко отшатнулась, едва не уронив метлу из рук, и поспешно поклонилась, так низко, что чуть не стукнулась лбом о деревянную рукоять.

— Простите, почтенная Вэй! — я судорожно схватилась за непослушные пряди, которые словно живые выскальзывали из скромной причёски. — Это... э-э... сегодня утром в саду было так ветрено!

Я нервно провела рукой по волосам, предчувствуя, как стальные пальцы монахини вот-вот вцепятся мне в ухо. Вэй стояла передо мной, скрестив руки на груди, и её взгляд говорил яснее любых слов: "Опять врёшь, девчонка".

— Ветрено? — она произнесла так медленно, что каждое слово казалось отдельной пыткой. — Такой сильный ветер, что твоя прическа выглядит так, будто в ней устроила драку стая диких обезьян?

Я закусила губу, пытаясь придумать ещё отговорку, но язык был быстрее разума, и я выпалила:

— Вообще-то... это лиса виновата!

Тишина.

Вэй подняла одну бровь так высоко, что она почти скрылась под белой полоской головного убора.

— Лиса. — её голос звучал ровно, что было страшнее крика.

— Да! — я закивала с энтузиазмом, которого сама не понимала. — Рыжая, большая... она прыгнула на меня из-за угла, когда я шла за водой! Я еле отбилась!

Глаза монахини сузились до щелочек.

— Линь.

— Да, почтенная Вэй?

— Если бы на тебя действительно напала лиса, — она сделала паузу, — ты бы сейчас не стояла здесь с дурацкой улыбкой, а орала бы как резаная.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Вэй уже махнула рукой, пресекая все возражения:

— Заплети волосы. И отмой это чернильное пятно размером с мой терпение. Подмети задний двор, проверь рисовые запасы, перебери сушёные травы в кладовой и...

Она замолчала, пристально глядя на меня.

— И? — робко спросила я.

— И в следующий раз, когда захочешь соврать про лис, — Вэй наклонилась так близко, что я могла разглядеть каждую морщинку на её лице, — хотя бы придумай, КУДА она делась после нападения. Поняла?

Я кивнула так энергично, что чёлка снова выбилась из-под повязки.

Пока монахиня ворчала, я ловила себя на мысли, что сегодня… странно бодра. Обычно после раннего пробуждения я еле волочила ноги. Но сейчас, энергия будто пульсировала под кожей, заставляя пальцы дёргаться, а сердце биться чуть быстрее, чем нужно.

— Линь! Ты меня вообще слышишь?

— Конечно! — я резко выпрямилась. — Подмести двор, проверить рис, не пускать лис…

Вэй вздохнула так глубоко, будто молила богов о терпении, и удалилась, оставив меня наедине с метлой и странным ощущением, будто я могла бы пробежать десять ли без остановки.

Задний двор храма был моим любимым местом. Здесь, среди старых каменных фонарей и зарослей дикого пиона, никто не кричал, не требовал немедленно что-то сделать и не спрашивал, почему я опять что-то разбила.

Я взмахнула метлой, поднимая облако пыли, и задумалась.

Что со мной сегодня?

Я всегда была шустрой — монахиня Вэй называла это «беспокойным духом», — но сейчас… сейчас я чувствовала себя так, будто внутри меня поселилась маленькая гроза. Энергия переливалась через край, заставляя пальцы сжимать метлу слишком сильно, а ноги подпрыгивать на месте.

— Может, это весна? — прошептала я, глядя на первые розовые бутоны на деревьях.

И тут…

БА-БАХ!

Я даже не успела понять, что произошло. Метла в моих руках вдруг дернулась, словно живая, и…

Древний глиняный кувшин, стоявший у стены, разлетелся на куски.

Я замерла, широко раскрыв глаза.

— Ч… что?

Никто не толкал меня. Никто не задевал кувшин. Он просто… взорвался.

— Нет-нет-нет… — я бросила метлу и присела рядом с осколками, тщетно пытаясь собрать их воедино. — Это же любимый кувшин настоятеля! Он его… э-э… пятьсот лет хранил! Или пятьдесят? Ой, всё плохо…

Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Что это было? Я не трогала кувшин! Я даже не подходила близко!

— Монахиня Вэй убьёт меня… — я сглотнула. — Настоятель убьёт меня… даже боги, наверное, присоединятся…

И тут…

За спиной раздался голос. Низкий. Строгий. Будто знакомый.

— Ну привет, помощница монахов.

Я резко обернулась.

И увидела его. Того самого красивого юношу с ярмарки. Только теперь его волосы были не чёрными, а огненно-рыжими.

И над головой торчали два острых лисьих уха.

А глаза… золотистые, с вертикальными зрачками, как у хищника, выслеживающего добычу.

Демон.

Мысль пронзила сознание, как ледяная игла. В храме часто рассказывали о них, о духах, принимающих человеческий облик, о лисах-оборотнях, заманивающих путников в чащобу, а потом...

Я сделала шаг назад. Потом ещё один. Пятка наткнулась на осколки разбитого кувшина, хруст разнёсся по двору громче, чем должно было.

— Ты... демон… — голос предательски дрогнул. — Ты не должен быть здесь!

Лис улыбнулся. Неприятно. Слишком острые чубы и длинные клыки.

— А ты не должна была воровать чужую силу, маленькая Линь.

Я не стала дожидаться продолжения. Развернулась и рванула к двери, одновременно набирая воздух в лёгкие, чтобы закричать:

— ПОЧТЕННАЯ ВЭ—!

Тёплая ладонь резко прижалась к моим губам, заглушая крик. В следующее мгновение спина ударилась о стену — он прижал меня так сильно, что кажется мои кости захрустели.

— Тише, — прошипел демон прямо в ухо. Его дыхание пахло дымом и чем-то сладковатым, как зрелая хурма. — Или ты хочешь, чтобы твои дорогие монахи узнали, что ты разбила священный кувшин... магией?

Я замерла. Магия? Но я же...

2

Весь день я ходила сама не своя. Руки дрожали так, что я трижды роняла поднос с чайными чашками. Рассыпала чайные листья, которые образовывали на полу причудливые узоры, похожие на следы лисьих лап — я тут же замахала руками, разгоняя зловещие картинки.

— Линь! — монахиня Вэй схватила меня за руку, когда я в пятый раз за час уронила веник. — Ты сегодня какая-то не такая! Что с тобой?

Я открыла рот, чтобы сказать... что? Что меня преследует демон лис? Что я украла его силу? Что если я проговорюсь, он вернётся и вырвет печень у всех в храме?

— Я... просто плохо спала, — прошептала я, глядя на свои дрожащие пальцы.

Вэй изучающе осмотрела меня с головы до ног, потом тяжело вздохнула.

— Иди в сад медитаций. Проведи там время до вечерней молитвы. Пусть чистый воздух и покой приведут твой разум в порядок.

Она даже не представляла, насколько бесполезным было это предложение. Как я могу медитировать, когда каждую секунду чувствую на себе взгляд жёлтых глаз? Когда за спиной чудится лёгкий шорох, а в кустах мерещатся всполохи ярко рыжего меха?

Но возражать я не имела права, поэтому пошла медитировать.

Сад медитаций был самым тихим местом в храме. Каменные фонари, покрытые мхом, узкие тропинки петляли между кустов пионов, небольшой пруд с карпами — обычно здесь было так спокойно, что даже самые беспокойные монахи обретали душевное равновесие.

Но не сегодня.

Я села на привычное место у старой сливы, скрестила ноги и закрыла глаза... и тут же почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Кто-то смотрел на меня. Я была уверена в этом.

— Это всего лишь ветер, — прошептала я себе, крепче сжимая пальцами колени. — Всего лишь ветер...

Но когда я приоткрыла один глаз, на противоположной стороне пруда мелькнуло что-то рыжее. Сердце ушло в пятки. Я резко вскочила, готовая бежать, но... там ничего не было. Только качающиеся ветви бамбука.

— Собираешься медитировать стоя?

Голос раздался прямо у меня за спиной. Я вскрикнула и отпрыгнула, чуть не угодив в пруд.

Монах Ли стоял передо мной, скрестив руки на груди, и его седые брови медленно поползли вверх, образуя две пушистые дуги. В глазах светилось спокойное любопытство, но я-то знала, что за этой внешней невозмутимостью скрывался ум, острый как монастырский нож для резьбы по дереву.

— Ты сегодня какая-то нервная, девочка, — констатировал он, и в его голосе зазвучали нотки искреннего беспокойства.

Я судорожно сжала подол ханьфу, чувствуя, как пальцы сами собой скручивают ткань в тугой жгут. Мысли путались, слова застревали в горле, а где-то за спиной мне продолжало чудиться присутствие... демона.

— Это... — я облизнула пересохшие губы, — просто весна. Воздух стал другим, знаете ли.

Монах Ли медленно кивнул, его взгляд скользнул по моему лицу, затем — по дрожащим рукам, и остановился где-то за моей спиной. На мгновение мне показалось, что в его глазах мелькнуло понимание.

— Весна, — протянул он, — действительно странное время. Ветер приносит с гор не только аромат цветов, но и... иные веяния.

Он сделал паузу, словно взвешивая каждое слово.

— В такие дни лучше не бродить по саду в одиночестве. Особенно возле старого колодца. Там... сквозняки.

Я резко подняла голову. Колодец? Мы оба знали, что никакого колодца в саду не было уже лет пятьдесят. Но в его глазах читалось предупреждение — четкое и недвусмысленное.

— Я... я пойду к камням для медитации, — пробормотала я. — Там нет сквозняков.

Монах Ли вздохнул, поправил пояс и неожиданно положил мне на плечо теплую морщинистую руку.

— Если вдруг... если сквозняк всё же найдет тебя, — сказал он тихо, — помни: иногда лучше не убегать, а повернуться лицом к ветру.

С этими странными словами он удалился, его сандалии мягко шуршали по мелким камешкам тропинки, а я осталась стоять, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

Каменный круг в глубине сада действительно был самым спокойным местом. Огромные валуны, покрытые бархатистым мхом, шелест листьев бамбука... Здесь даже звуки храма — звон колокольчиков, голоса монахов — были приглушенными, будто из другого мира.

Я устроилась на плоском камне, стараясь принять правильную позу для медитации. Колени дрожали, пальцы никак не хотели складываться в нужную мудру.

Вдох... выдох...

Где-то в бамбуковой чаще что-то зашуршало. Я зажмурилась сильнее.

Это всего лишь ветер. Всего лишь ветер...

Но ветер не пахнет дымом и переспелой хурмой.

— Ну и как, помогла медитация?

Глаза открылись сами собой, против моей воли.

Он сидел на самом высоком камне, свесив одну ногу, и смотрел на меня с выражением скучающего превосходства. Теперь я могла разглядеть его как следует — высокие скулы, слегка раскосые золотистые глаза, огненно-рыжие волосы, собранные в небрежный хвост. И уши. Два острых лисьих уха, которые сейчас нервно подрагивали, улавливая каждый мой вздох.

Я замерла, как заяц перед змеёй.

Лис соскочил с камня с грацией падающего листа. Ни звука. Ни колебания воздуха. Один момент — он там, в следующее мгновение — уже здесь, передо мной, так близко, что я почувствовала тепло его дыхания.

— Моя сила, — произнёс он, и в его голосе зазвучали металлические нотки. — Верни. Сейчас же.

Его руки сомкнулись на моих плечах.

— Я не знаю как! — мой голос звучал тонко и жалко даже в моих собственных ушах. — Я ничего не брала специально!

Лис наклонился ближе. Теперь я могла разглядеть каждую рыжую ресницу, каждую золотую искорку в его глазах.

— Тогда, — он облизнул губы, и я увидела острые клыки, — возможно, если я съем тебя целиком, всё само вернется ко мне?

Он щелкнул зубами прямо у моего носа. Громко. Демонстративно.

И тогда...

Тогда что-то во мне щёлкнуло.

Моя ладонь сама собой взлетела и со всей силы шёепнула его по щеке. Звук получился сочным, почти аппетитным.

Наступила тишина.

3.

Лис

Золотой свет рассеялся так же внезапно, как и появился. Я зажмурился, чувствуя, как мир вокруг нас перекручивается, сжимается, а затем резко расправляется, словно бумажный веер.

Когда я открыл глаза, храмовый сад медитаций исчез. Вместо больших камней и аккуратных дорожек нас окружали вековые деревья, их ветви сплетались в плотный полог, сквозь который едва пробивался солнечный свет. Воздух пах сыростью, прелыми листьями и чем-то диким, незнакомым.

— Где... где мы? — девчонка вырвала запястье из моей хватки и отпрыгнула на безопасное расстояние. Её глаза были круглыми, а пальцы судорожно сжимали подол ханьфу.

Я оскалился.

— Это ты должна мне объяснить, маленькая воровка.

— Я ничего не делала!

— Очевидно, сделала. — Я провёл рукой по воздуху, ощущая потоки энергии. Они вибрировали иначе, чем обычно, будто кто-то натянул их, как струны цитры. — Ты каким-то образом активировала мою силу и перенесла нас... — Я огляделся. — Духи предков демонов! Это же Чёрный Лес. Не меньше чем в шестидесяти ли от города.

Девчонка побледнела.

— Как... как мы вернёмся?

— Пока не вернёмся. — Я скрестил руки на груди. — Ты украла восемь моих хвостов. Понимаешь? Это восемь девятых моей силы! Я не могу просто так телепортироваться обратно.

Она открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент кусты слева от нас зашевелились. Что-то большое и тёмное двигалось в зарослях, издавая булькающие звуки.

Моё тело среагировало раньше, чем мозг. Я оказался между Линь и потенциальной угрозой, даже не успев обдумать это решение. Когти сами выдвинулись из-под ногтей, спина выгнулась в боевой стойке, а губы приоткрылись в беззвучном рыке.

Только через мгновение я осознал, что стою спиной к девушке, защищая её, словно... словно какой-то преданный стражник.

— Что ты делаешь? — прошептала Линь, её дыхание горячим ветерком коснулось моей спины.

Я сам не знал, что делаю. Это было глупо. Нелепо. Я — красный, девятихвостый демон лис, который веками презирал смертных, а теперь вдруг встал на защиту одной из них?

Но тело отказывалось слушаться.

Из кустов выползло нечто, напоминающее гигантскую жабу с человеческими руками. Его кожа была покрыта слизью и странными символами, а множество глаз, расположенных по всему телу, смотрели на нас с ненасытным голодом.

— О-о-о, — забулькало существо. — Какая удача... Девушка с лисьим духом внутри...

Линь вскрикнула и прижалась ко мне.

— Убей его! — прошептала она.

— Спасибо, что предложила такую интересную идею, — я усмехнулся. — Но, как я уже говорил, я немного не в форме.

Дух сделал шаг вперёд.

— Ты не можешь просто... ну, не знаю, плюнуть в него огнём?

— Огнём? — я повернул голову, смотря на неё с недоумением. — Ты вообще знаешь хоть что нибудь о демонах-лисах?!?

— Нет! — она сжала мою руку так сильно, что даже мне стало больно. — Но ты же должен что-то уметь!

Дух прыгнул.

Я инстинктивно толкнул Линь в сторону и сам отпрыгнул в противоположном направлении. Существо приземлилось между нами, его слизистое тело колыхалось, как желе.

— Думай, думай... — я пробежался по доступным мне заклинаниям. Большинство требовало всех девяти хвостов, но...

— Линь! — крикнул я. — Дай мне руку!

— Что?

— Просто сделай это!

Девушка практически на четвереньках подползла ко мне, обходя духа сзади и протянула руку, я тут же схватил её за запястье.

В тот же миг я почувствовал, как что-то внутри неё откликается на моё прикосновение. Моя собственная сила, запертая в этом глупом человеческом теле.

— Теперь повторяй за мной!

Я начал нашептывать заклинание, и Линь, к её удивлению, автоматически подхватила его. Её голос дрожал, но слова звучали чётко.

Дух бросился вперёд, как раз в тот момент, когда мы закончили заклинание.

Из наших соединённых рук вырвался золотистый луч. Он ударил существо прямо в центр скопления глаз. Дух взвыл, его тело начало пузыриться и распадаться на части. Через несколько секунд от него осталась лишь лужица зловонной жижи.

Линь тяжело дышала, её пальцы всё ещё сжимали мою руку.

— Это... это было...

— Ужасно, — я скривился. — Тебе бы поработать над произношением.

Она толкнула меня в плечо.

— Я спасла нам жизни!

— Наполовину. Вторую половину спас я.

Мы стояли так несколько мгновений, оба пытаясь перевести дух. Потом Линь вдруг вздрогнула и резко отпрыгнула от меня.

— З-змея! — она указала на землю.

Я посмотрел вниз. Маленькая зелёная змейка мирно скользила по траве.

— Это безобидная...

Но Линь уже в панике бросилась ко мне, и я автоматически поймал её, обхватив руками за талию, приподнимая над землёй. Она вцепилась в мои плечи, её дыхание горячим ветерком касалось моей шеи.

— Идиотка, — пробормотал я, но почему-то не спешил её отпускать. — Это всего лишь травяная змея.

— Я их боюсь! — она прошептала прямо мне в ухо.

Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Вот уж действительно странный день — я, великий демон, только что защитил человеческую девушку, а теперь держу её на руках, спасая от безобидной рептилии.

— Демона лиса ударила, а змеи боишься, — я покачал головой, но руки почему-то, так и не хотели разжиматься.

Линь наконец осмелилась посмотреть вниз. Змея уже исчезла. Она медленно выдохнула и вдруг осознала нашу ситуацию. Щёки её вспыхнули, и она поспешно отстранилась.

— Спасибо, — пробормотала она, отводя взгляд.

— Не за что, — я поспешно выпрямился, чувствуя странное тепло в груди. — Это... это просто был рефлекс.

Но почему-то её благодарность мне нравилась.

— Так, — я резко хлопнул в ладоши, стараясь вернуть разговор в нужное русло. — Нам нужно найти дорогу обратно. И для этого...

— Нам нужно сотрудничать, — закончила за меня Линь.

Я кивнул.

— К сожалению, да.

Она вздохнула, затем неожиданно улыбнулась.

4

Линь

Моя рука всё ещё сжимала ладонь Ло Юйсяо, когда странное существо вдруг рассмеялось — этот звук напоминал скрип старых ветвей от сильного ветра. Оно медленно подняло свои длинные, костлявые руки в театральном жесте капитуляции.

— О-о-о, какие вы забавные! — Его голос струился, как тёплый мёд, полный ядовитого сарказма. — Маленькая монашка и лисёнок без силы… вы действительно думаете, что сможете со мной тягаться?

Демон лис напрягся, шерсть на его хвостах встала дыбом. Я почувствовала, как его пальцы сжали мою руку чуть сильнее.

Существо сделало шаг назад, его тень странным образом растянулась и заколебалась, будто сотканная из дыма.

— Но я великодушен сегодня. Пусть это будет... разминкой. — Оно склонило голову в насмешливом поклоне. — Когда ты восстановишь все девять хвостов, Ло Юйсяо, когда получишь силу древней сакуры... Вот тогда мы и встретимся по-настоящему.

Оно начало растворяться на глазах, как чернильное пятно в воде.

— А пока... наслаждайтесь вашей... совместной прогулкой…

Последнее слово превратилось в шёпот, а затем и вовсе в тихий хохот, который ещё долго висел в воздухе после того, как само существо полностью исчезло.

Я не сразу осознала, что почти не дышала всё это время. Только когда последние отголоски того смеха рассеялись, я выдохнула, и моё тело вдруг дрогнуло, будто с меня сняли невидимые оковы.

— Кто... что это было? — мой голос звучал хрипло.

Лис резко разжал мою руку. Его золотистые глаза были узкими, золотыми щелями, а уши плотно прижаты к голове.

— Никто. Ничто. Забудь.

Но я не собиралась сдаваться.

— Оно знало тебя! Называло по имени! Оно угрожало тебе, заодно и мне! И что оно имело в виду про сакуру?

Демон отвернулся, его хвосты нервно подёргивались.

— Ты слишком много вопросов задаёшь, человеческая девчонка.

И тут то до меня начало доходить.

— Подожди... подожди-ка…. Какую он сакуру имел в виду? Та-ак… а не та ли это сакура, которую стерегут монахи начего храма?! — Я сделала шаг назад, внезапно осознавая возможную правду. — Ты... Ты хочешь украсть её силу?

Ло Юйсяо замер. В его позе появилась опасная грация, как у хищника, готовящегося к прыжку.

— Линь... — он произнёс моё имя как предупреждение.

Я автоматически сложила пальцы в защитную мудру, которую разучивала в храме в храме.

— Нет! Если ты задумал что-то против сакуры, я... я изгоню тебя!

Демон склонил голову набок, и в его глазах вспыхнуло что-то между раздражением и... весельем?

— Ты что делаешь? — он медленно обвёл меня взглядом. — Собираешься читать мне свои детские мантры?

— Да!

Я начала читать первую же мантру, которую помнила из храмовых уроков. Голос дрожал, но я старалась выговаривать каждый слог чётко.

Ло Юйсяо сначала смотрел на меня с недоумением, потом... засмеялся, звонко и искренне.

— Ты серьёзно? — он скрестил руки на груди. — Этой мантрой даже дух мыши не испугается.

— Замолчи! — я покраснела, но продолжила.

Демон вздохнул, подошёл ко мне вплотную и...

В следующий момент мир перевернулся. Я вскрикнула, когда он буквально перекинул меня через плечо, как мешок с рисом.

— Пусти! — я заколотила кулаками по его спине. — Пусти немедленно!

— Нет.

— Я тебя ненавижу!

— И что? Просто пойми, тебе со мной не справиться, да и в любом случае нам надо вернуться в город.

Я отчаянно барахталась, лягаясь и молотила кулаками по его спине, но Ло Юйсяо лишь сильнее прижал меня к себе, не сбавляя шага. Его железная хватка не ослабевала ни на мгновение, а мои удары, казалось, вообще не производили на него никакого впечатления.

— Отпусти, рыжий гад! — выкрикнула я, но демон лишь фыркнул в ответ, продолжая невозмутимо идти по лесной тропе.

Минуты тянулись мучительно долго. Постепенно мои силы иссякли, руки обмякли, ноги перестали дрыгаться. Я беспомощно повисла на его плече, как тряпичная кукла, чувствуя, как кровь приливает к голове от неудобного положения.

В таком перевёрнутом состоянии мой взгляд мог зацепиться только за две вещи: мелькающую под ногами демона землю и... его хвосты. Два великолепных, пушистых хвоста, плавно раскачивающихся в такт его шагам. Лучи закатного солнца, пробивающиеся сквозь листву, играли на рыжей шерсти, создавая переливы от медово-золотистого до глубокого огненного оттенка.

Не знаю, что на меня нашло. Может, это было любопытство, а может просто непреодолимое желание прикоснуться к чему-то прекрасному. Моя рука словно сама потянулась вперед, почти против моей воли.

Первое прикосновение было осторожным,с лишь кончики пальцев скользнули по шерсти ближайшего хвоста. Я ожидала почувствовать что-то вроде обычной, жёсткой шерсти, но реальность превзошла все ожидания. Под пальцами оказалась невероятно мягкая, шелковистая шёрстка, более нежная, чем самые дорогие шёлковые ткани, что я когда-либо трогала. Она была удивительно тёплой и, странное дело, казалось, слегка шевелилась под моими пальцами, будто живая.

Тело Ло Юйсяо внезапно вздрогнуло, а шаг на мгновение прервался, но он продолжил идти, лишь чуть сбавив темп. Ободренная его молчаливым разрешением, я осмелела, теперь уже всей ладонью провела по пушистому хвосту от самого основания, где шерсть была особенно густой и теплой, до белого кончика, который трепетал у меня в пальцах, как живой.

Неожиданно из моей груди вырвался тихий, почти кошачий звук удовольствия, что-то среднее между вздохом и мурлыканьем.

Эти хвосты были воплощением всего самого приятного на свете: шелковистые волоски скользили между пальцами, а их тепло проникало прямо в ладони, заставляя меня забыть обо всем на свете. Одного хвоста показалось мне недостаточно, и мои пальцы уже впивались во второй, запутывались в густой шерсти, осторожно массируя нежную кожу у основания...

— Линь! — голос лиса прозвучал резко, с непривычными нотками напряжения.