Ученица мастера Ги

ПРЕДИСЛОВИЕ

Не доверяйте жрецам света. Проповеди о том, что каждый тёмный может прийти в храм и покаяться, чистая правда. Но не вся. И в сухом остатке заверения о всепрощении – обман. Только об этом вам не расскажут. Некому рассказать. Тот, кто в попытке избежать наказания от тёмных сил заключил договор с белыми богами, связан клятвой неразглашения. Откуда я это знаю? Просто посмотрите во тьму этой кельи, когда я поднесу свечу. Не бойтесь прокаженного, чьи глаза – всё, что осталось живого на теле. Он не заразен для вас. Я единственная, кто ухаживает за ним в его последние дни. И я единственная, кто может рассказать его историю.

ГЛАВА 1 В КОТОРОЙ МАЙЯ ВСТРЕЧАЕТ ТАИНСТВЕННОГО НЕЗНАКОМЦА

Я оглянулась. Солнце встанет ещё не скоро, только луна яркая, как желток, смотрит сверху. Больше никто не видел, как прошла огородами к старой каменной башне увитой плющом. Взбежала по сколотым ступенькам наверх. В тёмной комнате пахнет свечным воском и старой бумагой.

На стол мастера Ги из окна падает лунный свет, парты учеников, напротив, стоят во тьме. Но я знаю их расположение наизусть и наощупь обхожу свою. В тишине шаги по каменному полу гулким эхом отражаются от стен. Я подхожу к столу со стёртыми от времени углами, провожу пальцами по надписи «знания в меня можно вбить только дубиной», нацарапанной кем-то из прежних подмастерий, кладу абрикос между чернильницей и старинной книгой, перепись которой Мастер доверил Сандро.

Где-то совсем близко за окном хрустнула ветка.

«Кто-то ещё решил признаться в любви в эту абрикосовую ночь, - проносится в голове. - Сандро?»

Сердце замирает. Я вслушиваюсь в звуки ночи. Если он зайдёт и положит абрикос на мой стол ... то на рассвете я принесу требу белым богам.

Но никто не поднимается по старым выщербленным ступеням. Мне тоже нельзя оставаться здесь дольше. Тенью спускаюсь вниз, огибаю башню, прижимаясь к кустам пробегаю открытое место, и выпрямляюсь там, где начинаются постройки. Здесь можно вздохнуть свободно.

- Что украла? – звучит за спиной голос и крепкие пальцы хватают меня за запястье. Я поворачиваюсь резко.

Луна освещает его лицо. Глаза чуть раскосые, губы пухлые. Плотно сбитый, высокий. Совсем не в моём вкусе. Где-то я уже его видела.

- Ничего я не крала.

- Тогда что забыла в башне мастера Ги?

- Я учусь у него.

- Ночью? – усмехнулся незнакомец.

- Не твоё дело.

Я выдернула руку и побежала. Погони за спиной не было слышно, но могу поклясться, что чувствовала его взгляд в спину. В конце переулка обернулась. Незнакомца уже не было на прежнем месте. Разбираться куда он исчез не осталось ни времени, ни желания. Я должна была добраться до дома как можно скорее, чтобы сёстры не заметили пропажи и не проболтались родителям.

***

Утро наступило слишком быстро. Казалось, я только сомкнула веки - и вот за окном уже рассвело.

С кухни доносилось мерное постукивание деревянной мешалкой по глиняной посуде. Мать ставит тесто на пироги.

- Не думаю, что отдавать девочку в подмастерье было хорошей идеей. Ты видела других учеников? Сплошь мальчишки, - возмущался отец.

- Мастер Ги сказал, что у Майи талант, - возразила мать. – К тому же она не единственная девица среди его учеников.

- Плести чары – не женское дело.

- Тётушка Сорока говорит, что в городе многие женщины…

- Мы не в городе!

- Тише! – шикнула на отца мама. – Девочек разбудишь.

- Им всё равно пора вставать.

И это было правдой. Мне нужно было собираться, чтобы не пропустить тот момент, когда Сандро увидит на своём столе сладкий плод абрикоса. Я поднялась с циновки и начала одеваться.

- Прокормить троих детей нелёгкая задача. А одеть – и того сложнее. Малышки уже почти догнали Майю и скоро перестанут влезать в её старые платья. Придётся покупать новые всем троим…

- Да знаю я, знаю, просто не хочу, чтобы соседи разносили сплетни.

У меня за спиной скрипнула половица.

- Ты подслушиваешь родителей? – взвизгнула младшая сестра.

- Тихо, а то уши надеру и будут торчать, как мои!

Я прошлась пальцами по волосам, стараясь прикрыть свою лопоухость.

- Ма-а-ам! Мам! Майя хочет мне уши надрать! – завизжала Мила и выскочила из комнаты.

В дверь заглянул отец.

- Проснулась уже? Давай, собирайся быстрее. Мастер Ги не любит, когда опаздывают, ты же знаешь.

Я знала. И поэтому уже не стеснялась нарушить сон самой младшей из сестёр – Мии. Надела ученический балахон, завязала пояс и побежала.

- Доброе утро, мам, - крикнула по пути на улицу. Задела горшок, и он покатился по полу, но поднимать его и собирать просыпанную золу было уже некогда. Пусть этим теперь займётся Мила, будет знать, как ябедничать на старшую сестру.

Я неслась со всех ног, лавируя между спешащими на рынок тётушками. Кто явится к лоточникам раньше – успеет урвать лучший товар: самую жирную рыбу, самые румяные лепёшки. Поэтому, когда выскочила из-за угла и вмялась в пышные телеса тётки Сороки, она даже отчитывать меня не стала. Отлепила от себя и помчалась следом за соседками слушать свежие сплетни.

Мне это было только на руку, я пробежала по улице, выскочила на пустырь, поросший кустами по самому краю и порадовалась, что тётка Сорока была слишком занята, чтобы отчитывать меня, потому как под дверью башни уже толпились сонные ученики, а впереди меня, размашистыми шагами двигался мастер Ги.

- Кажется, кого-то не хватает, - заметил он. – Где Майя?

- Я здесь! – пискнула у него за спиной.

- Поднимайтесь.

Нестройной цепочкой мы побежали по каменной лестнице наверх. При дневном свете комната выглядела совершенно иначе: на стол учителя ложились густые жёлтые лучи. В них, бликуя, кружились мелкие пылинки. Солнечные зайчики, отраженные от медного подноса и подставки под перья, разбежались по книжным полкам.

На четырёх мальчишек мастер возлагал больше надежд. Поэтому их парты стояли ближе к окну. А наши с Риммой – за ними. Я села на место, стараясь делать вид, что не смотрю на Сандро. Тёмные кудри, стройное гибкое тело, тонкие пальцы, словно созданные для игры на флейте. Ничего не подозревая, он выдвинул скамью, уселся, потянулся за бумагой и вдруг резким движением накрыл ладонью абрикос. Я ждала, когда он оглянется, посмотрит мне в глаза, но Сандро лишь глянул по сторонам на Иля, Иона и Крита, чтобы убедиться: они не видели, - и залился краской так, что пунцовыми стали даже кончики ушей.

Я и предположить не могла, что он стыдливо спрячет плод в карман. Знает ли он, кто положил ему абрикос? Догадывается, что это я? Думает на Римму? Или решил, что кто-то из мальчишек глупо и жестоко подшутил над ним?

ГЛАВА 2 В КОТОРОЙ МАЙЕ ПОМОГАЮТ СПАСТИСЬ

Сердце стремилось выпрыгнуть из груди, но я прошла мимо переругивающихся лоточниц, сохраняя невозмутимый вид. Бочком протиснулась позади тётушки Сороки. Она махала руками так, что сотрясались складки на её животе.

- Что это делается, люди добрые? Обвешивают средь бела дня! А я ведь у неё на прошлой неделе муку для лепёшек покупала! Теперь-то уже не проверить сколько её там было в мешке! – сокрушалась она перед товарками, раззадоривая их и ожидая, когда кто-то ещё возмутится, чтобы накрутить и отправить чинить правосудие. Лишь бы не своими руками.

Мне оставалось пройти каких-то пятнадцать шагов до ворот рынка, когда позади снова послышался шум.

- Кто это сделал? – закричала одна из женщин.

- Уж в этот раз на меня вину ты не свалишь, - отвечала вторая, - Я рядом с тобой стояла. Ох, держите меня Семеро! Неужто у нас завелись воры?

- Воры? – тут же всполошилась Сорока, поняв, что у неё под носом случилось что-то из ряда вон выходящее и она умудрилась это пропустить.

- Воры! – подхватила толпа.

Я прикинула, что будет, когда тётка Сорока увидит меня и сколько времени ей потребуется, чтобы припомнить, кто путался под ногами и налетел на неё за этот день не один, а целых два раза… и помчалась, что есть сил. Уже выскочила из ворот, когда позади послышалось:

- Он побежал туда! Я видела, кто-то из учеников побежал туда!

То, что лоточницы не разглядели беглеца, мне было на руку. Кузнец, гончар, резчик по дереву - все подмастерья носили совершенно одинаковые ученические балахоны, а это означало, что как только я уберусь с рыночной улицы, никто не сможет опознать меня и обвинить в воровстве. Я бежала так быстро, как только могла. До заветной лазейки было ещё так далеко. Ступни вколачивались в землю, поднимая рыжую пыль. Но до узкого проулка, в который можно было проскользнуть ужом и незамеченной уйти огородами до реки, а оттуда и до самой сторожевой башни, нужно было ещё добежать. В это время преследователи уже вот-вот должны были показаться из рыночных ворот и разглядеть мои торчащие в стороны, красные от быстрого бега уши.

Сердце стучало в висках. Глаза бегали, выискивая тележку, бочку, развешенное на просушку бельё, на худой конец, ящик, за которым можно было бы спрятаться.

Но в праздничный день все дворы были начисто убраны. Я поняла: не успеваю.

Оставалось лишь одно.

Я развернулась на месте, чтобы встретить преследователей лицом. Тогда можно будет сделать вид, будто бегу не оттуда, а туда! Сбить их с толку.

Буду врать до конца, утверждать, что видела какого-то мальчишку… Хотя… почему врать, если это было правдой? Я отчетливо видела и точно знала, кто учинил весь этот бедлам. Только поверят ли мне?

Вдруг дверь в сарае напротив распахнулась и чья-то сильная рука, схватив за шиворот, затащила меня внутрь. Второй ладонью мне зажали рот. Я попыталась укусить похитителя, поцарапать его, пока не услышала знакомый насмешливый голос:

- Тише, тише, маленькая ученица мастера Ги.

Я замерла, и меня отпустили. В узком проходе заваленного сеном и старым хламом сарая, пространства между нами почти не осталось. Спиной я чувствовала его грудь. Мне стало не по себе, и я развернулась.

- Зачем ты это делаешь? – возмутилась, уставившись в его наглые глаза.

Он смотрел с полуулыбкой, щурясь от солнечного зайчика, упавшего сквозь щель в старых досках ему на лицо.

- Зачем спасаю тебя?

В этот момент преследователи добрались до сарайки, выкрикивая проклятия в адрес несуществующего вора. По дороге мимо нас протопало с десяток ног.

Я запрокинула лицо, выдвинула подбородок вперёд, нахмурилась и приподнялась на цыпочки, чтобы казаться выше и хотя бы попытаться быть с ним на одном уровне.

- Спасаешь? Да если бы не ты, мне не пришлось бы убегать! Это ты и устраиваешь мне неприятности.

- Только не надо меня целовать, - сказал незнакомец, глядя прямо на мои губы. – Я недавно расстался с девушкой и пока не намерен заводить новую.

Я отпрянула, стукнувшись лопатками и затылком о стену.

- И не собиралась! Мне вообще нравится другой! – зачем-то стала оправдываться я.

И в тот тоже миг почувствовала, как уши предательски покраснели.

- Какие милые ушки, - тут же заметил он.

- На себя посмотри, - рявкнула я.

Уши всегда были моим слабым местом. Мама говорила, что они достались мне от прадедушки. Ни у кого из семьи больше не было таких дурацких оттопыренных ушей.

Лицо незнакомца вдруг стало серьезным.

- Ты что, стесняешься их? – без тени иронии спросил он и потянулся рукой.

Я снова дернулась и опять стукнулась затылком. Глаза сами собой наполнились влагой. Я опустила взгляд, чтобы он не видел, но тогда одна слезинка сама соскользнула и покатилась по щеке.

- Ты чего? – спросил он, нежными пальцами убирая с лица растрепавшиеся волосы. – Стесняешься своих милых ушек? Какой дурак внушил тебе, будто с тобой что-то не так?

- Мальчишки, ученики мастера Ги.

Признание слетело с губ нечаянно. Но его уже было не поймать и не запихать обратно в рот.

- Покажи мне пальцем, кто это сделал, и я оттягаю их за уши так, что они станут в два раза больше твоих, - серьёзно предложил незнакомец.

– Мастер запретил им, и они больше меня не дразнят. И… и мне вообще нужно срочно идти! Учитель Ги отправил меня за абрикосами, а их нигде нет… Теперь мне точно влетит.

Незнакомец запустил руку в карман и достал три ярко желтовато-оранжевых плода. Воздух сразу наполнился сладким ароматом, а мой рот – слюной.

- Вот, возьми. – сказал он и вложил их в мою руку. – С той стороны сарайки есть дверь. Оттуда тропой до реки и…

- Я знаю. – перебила его. – Спасибо…

- Ромео.

- Спасибо, Ромео.

Я улыбнулась от переполнявшего меня счастья и протиснулась к двери. Она оказалась не заперта и открылась от толчка.

- Как тебя зовут? – крикнул он вслед.

- Майя!

Узкая тропка, поросшая травой, едва приметная, вывела на дорожку, что уходила от узкого проулка к реке. В руке, словно хрупкую драгоценность, я держала три сочных абрикоса, подаренных мне незнакомым парнем в абрикосовый день. Я пропрыгала по камням вдоль берега, проскочила через кусты мимо старых развалин и помчалась наверх на холм, где над городом возвышалась старая сторожевая башня.

ГЛАВА 3 В КОТОРОЙ МАЙЯ НАЧИНАЕТ ВИДЕТЬ ГЛУБИННУЮ СУТЬ ВЕЩЕЙ

Винтовая лестница вела вверх.

Поднимаясь, я уже видела длинные ряды полок, загруженных книгами и древними свитками, как навьюченные мулы. Ещё несколько ступеней - и показались спины учеников. Мастер Ги, заметив движение, оторвался от книги.

- Думал ты уже вовсе не явишься сегодня, - проворчал учитель, заставив меня вжать голову в плечи, но тут же смягчился: - Совсем забыл, что сегодня праздник. Наверняка все абрикосы уже раскупили. Разберем это плетение в другой раз.

Раздался дружный вздох сожаления. Мастер нечасто показывал нам что-то поистине магическое. Большую часть своего обучения мы переписывали старые пахнущие пылью книги с философскими трактатами. Вовсе не так я представляла себе наставничество Мастера Ги.

- Не нужно было отправлять девчонку, - тихо прошипел Ион.

Но мне не было дела до его змеиного языка. Я подошла к учителю, вытянула руку и раскрыла ладонь. Три абрикоса грели золотистые бока в луче солнечного света. Другой рукой залезла в карман и ссыпала три медяка на стол Мастеру Ги.

- Славно, славно, - сказал он, - не обратив внимания на деньги, взял с ладони один из абрикосов и сделал знак, чтобы я садилась.

Развернулась. Глаза встретились со взглядом Сандро. Густые ресницы, чёрные кудри падают на лоб. Мои уши вспыхнули. Если раньше он не знал, кто оставил ему подарок в эту ночь, то теперь наверняка догадался.

Я сунула два абрикоса в карман и быстро юркнула на место у него за спиной.

В это время учитель положил плод на ладонь, свил чары и оглядел учеников.

Внезапно абрикос в его руке подернулся дымкой, стал темнеть, раскололся, и из него медленно и нерешительно проклюнулся зелёный росток. Крошечные листики, дрожа, потянулись вверх.

Мастер Ги смотрел на нас и ждал.

- Это иллюзия? – спросила Римма.

- Это морок? – подал голос Сандро.

- Плетение предназначено, чтобы сокрыть действительное? – перебил его Ион, надеясь на похвалу.

Но учитель поморщился. Он подул на росток, и видение исчезло, оставив на его ладони лишь спелый золотистый плод абрикоса.

- Это иллюзия, - заговорил он. – Что очевидно даже торговцу или гончару. Вы же обучаетесь видеть то, что другим недоступно! Разве я не велел вам смотреть на вещи глубже? Это плетение не прячет за мороком то, чем является предмет, оно раскрывает его суть, его истинный смысл, проявляет сокрытое! Плод создан для того, чтобы прорасти деревом, вот что показывает нам плетение «ревил». На покрытой черной краской доске он нарисовал знак, похожий на ключ. Мы спешно перечертили каждую линию. Учитель прошелся между столами.

Наконец Мастер Ги вернулся за стол, сел в кресло из бука, обитое бархатом, взялся за плетённую из кожи закладку и раскрыл книгу, которую изучал уже вторую неделю. Затем снова поднял глаза.

- Ну? Что сидите? Идите. Идите, ваши родители уже заждались вас дома. Уверен, сегодня вам ещё есть чем себя занять.

Он махнул руками, словно отгонял голубей, и все мы вспорхнули со скамеек, толкаясь, направились к выходу. Только Ион остался сидеть.

- Мастер Ги, я не могу встать! Я прилип! – проговорил он тихо, удивление в его голосе звучало тревожной струной.

- Какой уговор был на счёт Майи? – спросил учитель в своей неспешной манере, когда мы уже спускались вниз по щербатым ступеням.

- Не задирать, - грустно произнёс Ион. – Но я же ничего не сказал про её уши!

После прохлады каменных стен воздух на улице казался горячим, как в раскаленной печи. Солнце уже близилось к зениту.

Сандро шел слева от меня. Римма справа. Мне вдруг показалось, будто я между ними лишняя. Мимолетные взгляды, смущенные улыбки. Внутри стало гадко. В этот момент я отчетливо поняла – он выбрал не меня.

Ускорила шаг, достала из кармана абрикос и закинула в рот целиком. Сладкий сок брызнул на язык. Косточку бросила в траву. Может, когда-нибудь там вырастет новое дерево. Ветер поднялся, растрепав мои волосы, открывая уши, которых я так смущалась. Но теперь мне было совершенно всё равно. Если я не нравлюсь ему такая, то и с маленькими аккуратными ушами он меня тоже вряд ли полюбит.

Вниз по холму, пересекая рыночную улицу, прошла мимо жилистого скорняка, что растягивал шкуры на просушку, мимо худого старика, что под навесом своего дома плетёт ловушки для ловли раков.

- Майя!

Я обернулась на оклик. Отец стоял не один. Рядом была вездесущая тётушка Сорока. Я внутренне сжалась, предчувствуя, какие новости она могла рассказать ему обо мне.

- Ты закончила у Мастера Ги на сегодня?

- Да…

- Тогда беги на реку, помоги матери со стиркой и пригляди за девочками, - услышала вместо ожидаемого нагоняя.

Дважды повторять ему не пришлось.

Узкими переулками по короткому пути я вскоре добралась до того места, где река разливается на повороте и женщины, разложив бельё на больших валунах, полощут в проточной воде длинные цветные ткани после окраски. За полотнами тянутся синие, красные и желтые хвосты. Я любила наблюдать за ними, когда сама была не старше младших сестёр. Вот и они сейчас завороженно смотрели на воду. А потом я повзрослела, и мать стала просить помочь полоскать тяжелые ткани. Их нужно было держать в холодной воде, пока не вымоется вся лишняя краска. Руки от этого коченели, переставали слушаться.

Я подошла сзади, оглядела корзину с выполосканными тканями, взяла с валуна ту, с которой еще бежала краска, истекая на камень бурыми каплями, словно раненый зверь.

Мать заметила меня и повернулась.

- Оставь. Отведи девочек домой, я поставила тесто, испеки лепёшек.

Солнце встало в зенит. Исчезли тени. Я вела сестёр под палящими лучами. Мия, совсем малышка, капризничала и хныкала. Мила нарочно шла медленно, чтобы меня позлить.

- Шевели ногами или есть будешь не раньше, чем родители придут с работы.

- Ты не можешь меня не покормить. Я расскажу маме, и она тебе устроит!

- Что правда, то правда. Не покормить тебя я не могу, а вот не поделиться абрикосом… Мия, хочешь абрикос?

ГЛАВА 4 В КОТОРОЙ РОМЕО ОБЪЯСНЯЕТ, ПОЧЕМУ МАСТЕР ГИ НЕ УЧИТ МАГИИ

Под ногами шуршала циновка. Сёстры спали, раскидав руки и ноги в стороны. Если Мила проснется, тут же побежит рассказывать родителям. Я прошла мимо них с опаской, прислушиваясь к размеренному сопению сестер, и выглянула в окно.

- Знал. Что ты не спишь, - прошептал Ромео.

Его горячее дыхание коснулось моей щеки. Уши вспыхнули, я порадовалась темноте.

Он стоял в тени соломенной крыши, прижавшись к стене дома, почти сливаясь с нею.

- Так вот кто спугнул сверчка, - сказала я, притворяясь сонной. – Что тебе нужно?

- Вспомнил, что ты любишь ночные прогулки.

- Обычно по ночам я сплю.

- Отлично! Значит, я привнесу в твою жизнь что-то необычное.

Он лукаво улыбнулся и протянул ладонь.

Я посмотрела на его руку в недоумении.

- Давай, вылезай, я тебя подстрахую.

Я влезла в оконный проем и задержалась там ровно настолько, чтобы, посмотреть на него свысока, затем спрыгнула наружу.

- Попалась, - сказал он, взял меня за руку и повел прочь от дома родителей.

Тёплый воздух был наполнен ароматом ночных цветов. От реки поддувал ветерок, принося рокот перекатов воды по камням. Ладонь Ромео была горячей. Я шла за ним, бесшумно ступая по траве. Из-под ног выпрыгивали кузнечики, взмывали в воздух, трепеща нежными крылышками, мотыльки. Мир вокруг полнился волшебством. Не тем, о котором нам рассказывал Мастер Ги. Иным. Не выдуманным, чудесным и настоящим. Волшебством, для которого не требовалось плетение чар.

- Куда мы идем?

- Ты была когда-нибудь в старых развалинах возле сторожевой башни?

- Конечно.

- Ночью?

- Ночью я обычно сплю…

- Точно, - усмехнулся он. - Я уверен, тебе понравится.

В темноте нам не встретилось ни единой души. Только из кустов вспорхнула потревоженная птица.

Старая сторожевая башня возвышалась над долиной.

Мы свернули правее. Туда, где в зарослях алычи проглядывал над макушками деревьев тёмный остов древних построек.

Ромео потянул меня туда. Мы углубились в поросль. Трава здесь была выше и гуще.

- Не боишься? – спросил он, вдруг остановившись и обернувшись.

- С тобой совсем не страшно.

Эти слова были правдой. Никогда раньше я не испытывала такого чувства. Рядом с Сандро всегда волновалась, ловила каждое его слово, каждый жест. Внутри всё трепетало, будто кто-то выпустил из банки десятки мотыльков. Видишь его – и сердце замирает. Дотронешься – словно маленькая молния проскользнет искрой. Рядом с Ионом было иначе. Всегда настороже. Даже не глядя на него – следишь. Чувствуешь его приближение затылком, словно зверь. Другие мальчишки… Они не трогали меня, и мне они тоже были не интересны.

За Ромео я могла бы идти вечность. Пусть даже по краю пропасти, не страшась оступиться, если он будет так же держать меня за руку. Внутри меня было так спокойно, будто все мотыльки сели на ладонь, сложили трепетные крылышки.

Каменная стена выросла перед нами. Ромео отпустил меня.

- Нужно взобраться на этот остов башни.

- Невозможно, - возразила я. – Мы пробовали несколько раз. Камни непрочные, выпадают из кладки. Влезть по дереву тоже нельзя. Ветки слишком тонкие, они не выдержат нас.

- Смотри, куда я наступаю, и лезь по моим следам. – сказал он.

Ромео подошел к стене вплотную, вскинул руки и ухватился за два сколотых камня. Одна нога встала в трещину, вторая уперлась в гладкую стену. Он оттолкнулся ногой и рукой достал до следующего сколотого камня.

Ещё шаг, смена руки и Ромео наверху.

- Теперь ты, - сказал он, стоя на самом краю.

Я окинула взглядом стену. Год назад мальчишки пытались штурмовать её. Все падали, не проделав и половину пути. Ион добрался почти до самого верха, когда из-под его ноги посыпалась каменная крошка. Он свалился, исцарапав спину о ветки и удачно приземлившись на бок. После этого неделю хромал, а если верить подколкам Иона, на самом мягком месте у него расплылся знатный синяк. Но Мастер Ги ясно дал тогда понять: того, кого увидят на развалинах, больше не увидят в его башне.

- Я не дам тебе упасть, - сказал Ромео.

Он распластался наверху, свесив вниз руки.

- И чем ты там держишься? – спросила я.

Ромео засмеялся. Белые зубы казались такими яркими в темноте. Я вдруг поняла, что сказала что-то не то, и смущенно опустила глаза.

- Не переживай за это. Просто ставь руки туда, куда я показал.

- Я уже не помню, куда и что. К тому же сейчас темно, вдруг я что-то перепутаю.

- Ты права, - ответил он, немало меня удивив. – Стой там.

Ромео спустился так же быстро, как вскарабкался.

- Давай. Вот сюда и сюда ставишь руки. Так, - контролировал он. – Сюда ногу, ага, а эту пока просто упри в стену, вот так. Выпрями левую ногу. Теперь перехватись правой рукой за трещину. Отлично! Ты молодец!

Может, со стороны я и казалась бесстрашной, но внутри меня просто трясло. Я была так сосредоточена, что Мастер Ги точно бы мной гордился. Никогда до этого момента мне не удавалось достичь такой концентрации!

- Правую ногу выпрямляй, - командовал снизу Ромео.

Я верила ему. Знала, что, если не справлюсь, если упаду, он поймает меня.

Последний рывок. Нога заскользила, но пальцы рук уже вцепились в край. Я подтянулась и выбралась на плоскую каменную плиту.

- Вот видишь, справилась, - сказал Ромео, поднимаясь за моей спиной. – Теперь повернись назад.

Долина расстилалась под нами, как полотно. В свете звёзд извиваясь змеилась река. Россыпью неровных квадратиков стояли дома.

- Красиво. Из окна сторожевой башни этого не видно.

- Видно, если подняться на самый верх, - сказал Ромео, укладываясь на камень.

Я легла рядом, почувствовав спиной прохладу.

- Ты был на башне?

- Нет, наверху есть бойницы.

- Да, там есть лестница наверх. Но она закрыта. Мне кажется даже Мастер Ги не поднимается туда.

Звёздное небо раскинулось над нами большим синим полотном в белую крапинку. Я знала, как покрасить ткань так, чтобы остались маленькие белые вкрапления. Этот секрет передавался из поколения в поколение, и если бы Учитель не вмешался, не уговорил родителей отдать меня ему в ученицы, то до конца своих дней я красила бы длинные полотна тканей, а потом стирала бы их в ледяной горной воде до окоченевших пальцев. Меня затрясло.

ГЛАВА 5 В КОТОРОЙ САНДРО ПРИЗНАЕТСЯ В ЛЮБВИ

Утром я проснулась до рассвета. И откуда только взялась такая бодрость, если легла спать незадолго до подъема? Собралась тихо, чтобы не будить сестёр и родителей. Завела тесто и побежала к сторожевой башне. В это утро Мастер Ги уже сидел за своим столом и пристально изучал письма. Солнце ещё на заглянуло в стрельчатое окно и на столе Учителя догорала, оплывая воском, свеча. Мастер даже не заметил моего появления, и я прокашлялась, обозначив присутствие. Только тогда поднял на меня глаза и торопливо убрал письмо.

- Ты сегодня рано, Майя, - проговорил он рассеянно.

Я не услышала в его словах вопроса и, молча сев за стол, раскрыла книгу, которую Учитель доверил мне переписывать. На лестнице послышались шаги. В башню поднимались один за другим сонные мальчишки и Римма. Последним шёл Сандро. Он задержался у моего стола, неловко кивнул и торопливо прошел на своё место. Опустившись на скамью, оглянулся и лишь потом занялся своим свитком.

Я смотрела ему в спину, прожигая взглядом, не понимая, что происходит. Сначала письмо, спрятанное учителем, затем эти взгляды Сандро, значение которых было понятно мне меньше, чем содержание книг на каком-то древнем языке.

В воздухе витал еле уловимый запах перемен: то чувство, когда видишь привычный мир, отказываясь замечать в нём крупицы странностей и несостыковок. Тот самый миг, который позже будешь вспоминать, осознавая, что уже тогда можно было понять – жизнь не будет прежней.

В этот день Мастер Ги не показывал нам новых плетений, не рассказывал о том, как сложно отличить добро от зла. Он отпустил нас раньше обычного.

Даже мальчишки почувствовали что-то, спустившись по ступеням башни, вопреки обыкновению, в полной тишине.

Мы вышли из каменных стен, и мир снова показался старым и привычным. Воздух звенел от зноя. Гул насекомых в траве услаждал слух. Ветер ласкал лицо и руки.

- Майя, можешь задержаться на минутку? – окликнул меня Сандро.

Я обернулась.

Он стоял, смущенный, опустив голову. Чёрные кудри крупными завитками падали на лоб.

- Эй, ты идёшь? – окликнул его Ион.

- Я догоню, - ответил ему Сандро и снова посмотрел на меня.

Мы дождались, пока мальчишки и Римма отойдут подальше.

- Слушай, Майя, я должен кое-что сказать тебе…

Я ждала, не перебивая, и он продолжил:

- Дело в том, что мне кое-кто нравится.

Оцепенение сковало моё тело. Показалось, я не смогу вдохнуть, пока он не договорит.

- Кое-кто из учениц. И поэтому я должен сказать тебе всё честно, чтобы ты не питала пустых надежд… Мне нравится Римма. Это она настояла на том, чтобы я с тобой поговорил. Не хотела, чтобы ты страдала, когда увидишь нас вместе.

Жидкий огонь прошел вниз от макушки до самых пяток. Желудок сжался в комок.

- Я просто хочу, чтобы ты знала, что дело не в твоих ушах. Не так уж сильно они торчат…

- Спасибо, - прервала его я, чувствуя, как кровь бросилась к лицу. – Можешь не объяснять.

- Просто этот твой абрикос… Понимаешь, я думал это Римма, и показал его ей. А она решила, что это моё признание. В общем, к этому всё и пришло…

- Я же сказала, что поняла, - почти прорычала, заставив, наконец Сандро замолчать.

Я смотрела на него теперь и не понимала: как могли мне нравиться эти его глаза навыкат, как у рыбы; эти его длинные паучьи пальцы; это вытянутое, как у богомола лицо…

- Майя, ты же не обижаешься на меня?

Я смерила его уничижающим взглядом, чтобы он понял без слов, а затем просто зашагала вперед, даже не думая оборачиваться.

Глаза защипало от сдерживаемых слез. Когда мальчик, в которого была влюблена две луны, выбирает не тебя - это неприятно. И всё же не так больно, как я себе представляла. Под ногами не разверзлась пропасть, сердце не остановилось от горя. А это чувство внутри, будто кто-то перерезал одну тонкую нить, на которой почти ничего не держалось – оно пройдёт. Уже почти прошло.

Сандро обогнал меня на повороте перед руинами и быстрой походкой поспешил вниз с холма.

- Майя, - раздался шёпот.

Я огляделась. В палящих лучах солнца воздух полнился ароматами летних трав, горячей земли и согретых камней. Над лужайкой кружили насекомые. Птицы перескакивали с ветки на ветку в кустарнике. Но ни одной живой души вокруг не было видно. Сандро уже спустился с холма, и фигура его скрылась за деревьями.

Я пожала плечами, взглянув на светило над головой и потрогав макушку. «Наверное, перегрелась, нужно поторопиться домой», - успела подумать, когда, проходя мимо полуразрушенной колонны, увидела его.

- Ромео? Что ты здесь делаешь?

Он вынырнул из укрытия тени, ухватил меня за запястье и потащил через кусты. Я едва успевала уворачиваться от веток, которые так и норовили хлестко ударить меня по лицу, оставив розовые полосы на щеках.

- Куда мы идём?

- Скоро узнаешь, - бросил он, раздвигая кустарник.

Дальше вниз по склону до самой реки росли только редкие деревья. Мы спустились к каменистому берегу. Река гремела, переваливаясь через пороги. Ромео отпустил мою руку, присел у кромки воды, зачерпнул пригоршню и умылся. Капли стекали по лицу, поблескивая на солнце. Я смотрела, не в силах оторвать взгляд. Он подмигнул, поднялся и, перепрыгивая по камням, направился вдоль берега. Туда, где начинались заросли густой травы и кустарника. Я последовала за ним.

Трава доходила мне до груди. А кусты и молодые деревца укрывали нас от случайных взглядов.

Я шла за Ромео, наступая на мокрые камни след в след. Над водой, вылавливая мошек, носились стрекозы. Я засмотрелась на переливы лазурных крылышек. Нога соскользнула, заставив меня тихо вскрикнуть, переступая на следующий.

Ромео обернулся и протянул ладонь.

- Возьми меня за руку. Вот так.

Теперь мы шли медленнее. Он то и дело поглядывал на меня. Я ждала, когда он назовет меня неуклюжей, нерасторопной.

- Наступай сюда, - сказал он без капли назидания, когда я снова покачнулась.

ГЛАВА 6 В КОТОРОЙ ОТЕЦ ЗАПРЕЩАЕТ МАЙЕ ВИДЕТЬСЯ С РОМЕО

В прохладе у реки время утекает быстро, как вода в горном ручье. Я спохватилась, лишь когда тени удлинились, а мальки, поблёскивая серебристыми спинками, уплыли дальше по течению в более солнечное место.

- Я должна бежать домой!

На этот раз Ромео не стал спорить и не просил задержаться. Он помог спуститься с валуна, провел за руку по скользким камням.

Я отчаянно спешила: сейчас мама, должно быть, закончила полоскать ткани на реке и уже готовит ужин, недоумевая, где могла так задержаться её дочь.

Впереди, искря на солнце порогами, извивалась река. Мы уже не прыгали по камням, шли по раскаленной земле, покрытой пока ещё зелёной травой. Скоро лето высушит её под жаркими лучами, и она полиняет в желтый цвет. Но пока трава мягко гладит икры холодными ленточками. Из-под ног разлетаются изумрудные кузнечики, носятся вокруг оголтелые пары бабочек.

Впереди показались терракотовые, в цвет местной глины, постройки. Они всё приближались. Уже было видно, как на задворках старый рыбак вешает сушиться соленую рыбу, как бегают друг за дружкой, сбившись в весёлую гомонящую стайку, маленькие дети. Я выдернула ладонь из руки Ромео, чтобы лишние глаза не приметили, чтобы тётке Сороке оказалось не о чем сплетничать по углам, но было поздно… Мой отец выскочил из прохода ведущего с улицы к реке, как дикая кошка из засады. Сотрясая пухлыми складками, за ним едва поспевала главная сплетница долины.

- Вот они! Говорила же, что твоя дочь спуталась с сыном войлочника!

На лицо отца было страшно смотреть.

- А ну, пошёл прочь, щенок! – закричал он на Ромео. – А ты, позор своей матери, иди сюда!

Я попятилась, но отец подскочил сам. Он схватил меня за ухо и потянул в сторону дома под визжащие возгласы тётушки Сороки. Соседи смотрели на меня, качали головами. Отец тащил не осторожничая. Но хуже всего было то, что это случилось на глазах у Ромео. Я не видела, шел ли он за нами или действительно исчез, как того потребовал мой отец, но это было уже неважно.

Ухо горело огнем, я боялась, что в какой-то момент споткнусь, упаду, а оно оторвется и так и останется в руке отца. Стыд выжигал изнутри. Тётушке Сороке теперь будет что обсудить с подружками…

- Отпусти, ты же её изуродуешь! – послышался крик матери.

- Лучше уж так, чем если она принесёт в подоле от этого прохвоста! – вдруг разъярился он.

Но ухо из железных пальцев выпустил.

- Думаешь, они там на реке рыбу ловили? Нам и так нечем кормить детей, а ты потакаешь ей! Хочешь в доме ещё один рот?

Мать притихла, укоризненно глядя на меня.

Отец тоже повернулся. Его глаза горели ненавистью.

- Если узнаю, что ты тяжёлая, рожать отправлю в дом войлочника. Пусть они сами разбираются с отпрысками своего сына!

В стороне стояла, упиваясь сделанным, тётка Сорока. Я бросила на неё лишь один взгляд и этого было достаточно, чтобы понять – сегодня же сплетня разлелттся до самых гор.

- Перестань, сейчас сбегутся все соседи! – зашипела мама, заметив горящие глаза соседки.

- Пусть сбегаются! Всё равно уже все знают, что твоя дочь таскалась на реку не одна!

Из дверного проема испуганными мышами смотрели мои младшие сестры. Мать схватила меня за руку и потащила в дом.

- Чтоб я больше его рядом с тобой не видел! – прорычал отец нам вслед.

В доме было прохладно. Сквозняк гулял между окнами. На столе уже лежали свежие лепёшки. Мия и Мила, должно быть, макали ломти в чашку с жирной сметаной, смешанной с мелко порубленным зеленым луком, пока не услышали крики отца. От запахов в животе заурчало и рот наполнился слюной.

Но мы прошли мимо стола.

- Сиди в комнате, не попадайся ему на глаза, - велела мать и вышла на улицу.

Голос папы стал тише, но я всё равно слышала каждое его слово.

- Зачем ты её защищаешь? Смотри, до чего довело твоё воспитание! Она опозорит всю нашу семью! Кто потом возьмёт младших замуж?

- Ничего не произошло, дети просто играли у воды, - мягко сказала мать.

- Они уже давно не дети! А этот… Ты слышала, что про него говорила Сорока? Его отправили ухаживать за дядей. Больной родственник должен был оставить деньги своей семье. Но где они? Этот прохвост не привёз ни гроша! Он всё спустил на вино и женщин! Если не хуже… - произнес отец еле слышно. – Ходят слухи, что в городе заметили чёрную хворь. Прокаженные приходят искать спасения в храме. А ты сама понимаешь, что это может означать.

- Разве жрецы белых богов не позаботятся об этом?

- Рано или поздно они изничтожат эту заразу. Но сколько она успеет загубить невинных душ?

- Думаешь, он мог ввязаться в это? Я помню его мальчишкой. Он не был похож на того, кто станет…

Мать говорила слишком тихо, было совершенно не разобрать слов. Я вслушивалась так старательно, что замечала, как от каждого движения шуршит подо мной циновка, как сёстры отрывают края лепёшки и макают в сметану. От напряжения разболелась голова.

- Товар и лекарства завозили из города. Кто знает, что ещё проходит по торговым путям.

- В половине случаев тётушка Сорока ошибается, - напомнила мама.

- В другой половине она оказывается права! А этот поганец мне не понравился сразу, как вернулся в долину. Он приехал другим.

- Он просто повзрослел.

- Даже его отец не знает, чем он занимался всё это время. Такого человека ты хочешь видеть рядом с дочерью?

Наступившая тишина мне не понравилась. Так замолкают птицы, завидев зверя рядом с гнездом.

В проеме двери показались родители. Фигура отца закрывала выход, мать выглядывала виновато из-за его плеча.

- Больше никаких встреч с этим…

- Его зовут Ромео, - не сдержалась я и прикусила язык, но было поздно.

Тлеющие угольки гнева в глазах отца вспыхнули.

- С этого дня ты возвращаешься домой в одно и то же время.

- Но Мастер Ги…

- Я скажу ему, что теперь для тебя всё будет так. А если он не согласен, то моя дочь не станет больше переписывать его книги. Ты уже достаточно взрослая, чтобы помогать матери полоскать ткани.

ГЛАВА 7 В КОТОРОЙ МИЛА ЯБИДНИЧАЕТ

Вечером мать заставила Милу с Мией вымыться в тазу на кухне, а сама тайком принесла мне лепёшку, густо намазанную сметаной.

- Ешь быстрее, чтобы сёстры не видели, - бросила тихо она перед тем, как вышла из комнаты.

Но объяснять мне было не нужно. Мила слышала, как отец запретил матери кормить меня до утра, и не упустила бы возможности наябедничать. Потому я жадно отрывала зубами большие куски и глотала их, почти не жуя.

К моменту, когда сёстры, пахнущие травяным отваром из шалфея и ромашки, вошли в комнату, я уже свернулась калачиком на циновке и притворилась, что сплю.

Дети быстро заснули. Родители ещё какое-то время перешёптывались за стеной. А потом и у них стало тихо. Только неугомонный сверчок, облюбовавший место для свадебных песен недалеко от окна, всё так же неумолимо трещал. Я лежала без сна, размышляя о том, как быстро всё изменилось. Не прошло и седьмицы, не сменились дни всех семи божеств, а прежняя жизнь уже поблекла, как вчерашний сон, как скучная история, прочитанная когда-то в старинной книге. Разве могла я подумать, что Римма уведёт того, кто был мне дорог, что моя любовь к Сандро растает, словно утренняя дымка над рекой, что все мои детские мечты о том, чтобы увидеть жизнь за перевалом, станут ближе к реальности? Раньше далёкие города казались мне не более настоящими, чем мифические существа, изображённые в старых манускриптах. Теперь, нарисованные моей фантазией, улицы заполнялись живыми людьми. Где-то там таскался следом за дядюшкой, Ромео. А теперь ходит под руку с женихом его бывшая девушка.

Я так глубоко задумалась, что не заметила, когда сверчок неожиданно оборвал свою песню.

- Майя?

Зажмурилась. Это не мог быть он. Единственное объяснение - я просто задремала…

- Майя, ты спишь? – снова донесся с улицы знакомый голос.

Я поднялась с циновки, прошла мимо сестёр и выглянула в окно.

- Что ты тут делаешь? Отец убьёт тебя, а потом меня, если узнает.

- Не беспокойся об этом. Твои родители давно спят.

- Откуда ты знаешь?

- Я слушал их дыхание под окном. После того, как год просидишь у постели больного, волей-неволей станешь разбираться в этом, - горько усмехнулся он.

- Но они в любой момент могут проснуться! – тихо прошипела я, вспомнив, как горело огнем моё бедное ухо.

- Мы не задержимся надолго, - пообещал Ромео, опустив взгляд. – Утром у меня будет полно дел.

Что-то в выражении его лица было неправильным. Я поняла это ещё до того, как он произнёс:

- Я уезжаю. Обоз с товарами отправляется через три дня.

- Но я думала…

- Да, я тоже не рассчитывал уехать так скоро.

- Нет! – зашептала я. - Ты не можешь! Не обязательно сейчас! Будет ведь и другой обоз…

Мила заворочалась на циновке, сонно зачмокала пухлыми губками.

- Болтать здесь – не лучшая идея. Мы разбудим твоих сестёр.

Я смотрела на его встопорщенные волосы, на то, как свет звёзд преломляется в его зелёных, водянистых, словно озерная гладь, глазах.

- Решайся. Или идёшь со мной, или я желаю тебе волшебных снов, - поторопил он.

***

Тёмное звёздное небо раскинулось над нами. Ветер стелился по земле, словно гребнем расчесывая травы. Ромео на ходу срывал высокие стебли, собирая их в пучок.

- Теперь достаточно.

Он несколькими движениями сделал из травы маленькую зелёную куколку и протянул мне.

– Вот, держи.

Я взяла её в руки.

- Она… такая… Где ты этому научился?

- Дядя Диль делал такие для своих дочерей, пока они были живы. Потом плёл для соседской малышни. Было несложно, я освоил со второго раза.

Он потянулся к ветке за алычой, сорвал плод, надкусил, сморщился и выбросил его в траву.

- Она же ещё зелёная, - пожурила я.

- Знаю. Надеялся дождаться, когда созреет, но…

Внутри вдруг защемило. Мне не хотелось думать о прощании. К счастью, каменная стена была уже в двух шагах.

- Ты первая, - скомандовал он.

Я сунула куклу из травы за пазуху и ловко взобралась на развалины. Второй раз сделать это оказалось совсем не сложно. Ромео поднялся следом. Я развернулась к нему, и он тут же обнял меня, поцеловав в макушку. Я уткнулась носом в его плечо. Ромео поднял меня на руки, закружил и опустил на каменную поверхность. Она была прохладной в противовес его горячим ладоням, обхватившим моё лицо, и губам, что прильнули к моей щеке. Он глубоко вдохнул.

- Ты пахнешь солнцем и лугом, медовыми травами, - прошептал он, прежде чем коснулся моих губ.

Мы целовались под звёздным небом. Ромео пах ночным ветром, приносившим прохладу с гор. С трудом я заставила себя оторваться.

- Мне нужно возвращаться, - сказала я.

Он отвернул лицо, посмотрел на небо.

- Подожди. Хочу показать тебе кое-что. Посмотри туда.

Он протянул руку в сторону гор. Над перевалом, едва заметная, протянулась тусклая полоса света.

- Что там?

- Это ночные огни Азграна. Ночью там светло, как днём.

- Хотела бы я когда-нибудь тоже его увидеть, - прошептала тихо.

Мы молча смотрели на горные хребты. Я знала, что совсем скоро Ромео снова уедет в город, где огни не гаснут всю ночь.

- Хочешь, завтра я украду тебя снова? - спросил он, прервав молчание.

- Конечно, я буду ждать.

Он вдруг опять посмотрел на меня этим странным взглядом.

- Ты ведь не будешь плакать, когда я уеду? Обещай, что не будешь.

- С чего бы вдруг? Мы же просто друзья, - ответила нарочито безразлично. – Я всегда знала, что ты не останешься в Долине. Больно бывает лишь от собственных ожиданий. Тот, кто помнит, что всё в нашей жизни конечно – не испытывает страданий.

Ромео приподнялся на локте и вдруг рассмеялся.

- О, боги! Майя, ты цитируешь мастера Кло? «Больно бывает лишь от собственных ожиданий…», - повторил он с чопорным выражением на лице.

Я почувствовала, как кровь приливает к ушам.

- Ты тоже его читал? Это же древний трактат, где ты его нашёл?