Учительница поневоле. Пленница замка Грифонхолл

Пролог

— Итак, сколько вы хотите за услуги вашей дочери? — произнес мужчина в странном кресле, напоминающее инвалидное.

Его пальцы с силой сжали фигурные подлокотники.

— Э-э… тысячу марантов, — проблеял старик в зашарпанном пиджаке. Но тут же поправился, затравленно посматривая на своего собеседника: — Восемьсот, восемьсот, граф Веррис! И это за целый год!

Мужчина напротив него усмехнулся.

— Десять тысяч.

— Как десять? — растерялся старик. Но затравленность в его глазах тут же сменилась на хищный блеск. — Десять?! Мне это не послышалось, граф Веррис?

— Не послышалось. Эту сумму вы получите прямо сейчас. — Граф устало откидывается на спинку кресла. — А потом я буду платить вам тысячу марантов за каждый год, который проведет ваша дочь в замке Грифонхолл.

В глазах старика вновь появляется страх. Но ненадолго, через секунду он уже светится весь от счастья.

— Вы не пожалеете, граф! Моя Лорейн хорошая девушка, к тому же, аристократка. Вы даже не представляете, сколько я отдал в свое время за её обучение!! Надеюсь, она тут надолго задержится…

— Задержится?! — Скулы графа становятся острыми, а шрамы на них багровыми. — Кажется, вы меня не так поняли… Я покупаю вашу дочь на долгие годы. Потому что моему сыну только пять лет, а у него сменилось уже несколько гувернанток!

Старик замирает. Но ровно через секунду его лицо расплывается в подхалимской улыбочке.

— Граф Веррис, уверяю вас, вы не пожалеете! Вы только посмотрите на неё, она же настоящая красотка!

Дрожащей от волнения рукой старик достает из внутреннего кармана пиджака миниатюрный портрет своей дочери и протягивает его графу Веррису.

— Зачем мне её портрет? Я же не картины с неё буду писать. — Он скользит равнодушным взглядом по миниатюре. Но неожиданно его осеняет догадка, отчего на лице графа появляется брезгливое выражение.

Он испытующе смотрит на старика, который давно уже потерял и титул, и свое достоинство… Ведь горе-папаша с легкостью отдавал ему свою родную дочь, словно та была продажной девкой с базарной площади!

В глазах графа вспыхивает злость и едва скрываемое презрение, что вызывает у старика панику и страх:

— Я к тому, достопочтенный граф, что моя Лорейн стоит таких денег! Как гувернантке ей цены нет! У меня тут есть её рекомендательные письма…

Старик снова запускает крючковатые пальцы в карман, угодливо склонившись перед хозяином Грифонхолла.

— Не нужны мне никакие письма. Мне достаточно того, что я о ней знаю, — цедит сквозь зубы граф и с раздражением отворачивается. — Сделка состоялась. Все, разговор окончен, деньги получите у моего камердинера.

Старик склоняется еще ниже и пятится к выходу.

— Достопочтенный граф, Лорейн прибудет сюда первым же дилижансом!

— Дилижансы сюда не ходят. Я, также как и за вами, пошлю за ней свою карету.

— Очень благородно с вашей стороны! Все-таки беззащитная девушка, да еще истинная леди…

— Только я попрошу вас сопровождать её.

— Зачем? — выдыхает в испуге старик, явно не желая появляться здесь еще раз.

— Вы завяжете дочери глаза. Не хочу, чтобы она запомнила дорогу и потом сбежала из замка…

Глава 1

В то утро я решила сократить дорогу до реабилитационного центра.

Я опаздывала. Впрочем, как и всегда, и тем не менее, на работу я приходила вовремя. Так что дорогу через сквер с заброшенным монастырем я знала как свои пять пальцев.

Вообще-то, я старалась сюда не заходить, потому что это место наводило на меня тоску. Ведь старые монастырские тополя, до которых уже никому не было дела, сохли один за другим. У меня сердце кровью обливалась, когда я на них смотрела.

Но это сейчас здесь царило запустение, а раньше тут было очень хорошо. Девчонкой я носилась по асфальтовым дорожкам под зелеными тополями, в то время как мама покупала нам с братом мороженое.

Потом мы рисовали на монастырских стенах улыбающиеся солнышки и зайчиков. А сейчас эти величественные стены сплошь покрывало какое-то непотребство. Точнее, граффити, от которых почему-то холодело сердце…

Эта цыганка появилась словно из неоткуда. Схватила меня за рукав куртки и начала монотонным голосом втюхивать мне свои предсказания, хотя её об этом никто не просил.

Причем старуха оказалась такой настойчивой, что отвязаться от неё у меня получилось не сразу. А когда это наконец-то случилось, цыганка выкрикнула мне вдогонку странную фразу.

Не знаю, почему, но её слова прямо запали мне в душу: «Скоро ты будешь лежать под огромным деревом и смотреть в небо».

Я, дурочка, тогда даже обрадовалась. Подумала, что она имела в виду мой предстоящий отпуск, который срывался у меня уже какой год подряд. Так что я тут же представила себя лежащей на морском берегу, на горячем песочке под роскошной пальмой…

В тот день был сильный ветер. Деревья шатало из стороны в сторону, срывая с крон уже пожелтевшие листья.

Я пулей летела через сквер, уже мечтая о чудесном семейном отдыхе на море. Надеялась на то, что уговорю поехать с нами дочь, которая, как и её ненормальная мать работала в своей фирме до потери пульса.

Треск я услышала слишком поздно, а вот падающий прямо на меня огромный тополь увидела сразу. Но толку-то?! От ужаса мои ноги словно бы вросли в землю!

Поэтому я увидела собственную смерть в мельчайших подробностях. И только под самый конец из моего горла вырвался отчаянный вопль, который тут же унес ветер.

Очнулась я в теле двадцатилетней Лорейн де Водемонт, в прекрасной и жестокой Лангории. В мире, где блеск и нищета идеально дополняли друг друга.

В карете я откинулась на спинку мягкого сидения и на секунду прикрыла глаза…

— Мисс, площадь Фиасто ван Крония! — долетает до меня откуда-то издалека.

Я резко просыпаюсь, выглядываю в окно кареты и чуть ли не подпрыгиваю на месте. На ватных ногах выхожу на пахнущую дождем площадь и направляюсь к узкой улочке.

Нет, так дальше не может продолжаться, в конце концов я же не ломовая лошадь! Я уже в каретах стала засыпать!

Когда я прошла улицу с добротными двухэтажными домами, на верандах которых стояли ухоженные деревья в кадках, я и вовсе приуныла. Потому что здесь заканчивалась богатая жизнь и начиналась другая — бедная, то есть моя.

Показались ветхие домишки, и мне почему-то вспомнились неоплаченные счета семьи Водемонт…

Несмотря на то, что для учителя танцев я получала более чем прилично, моего жалования катастрофически не хватало. Но это и неудивительно, ведь в семье из пяти человек работала я одна.

Калитка противно заскрипела, и я вошла в небольшой дворик. Обошла огромную лужу и поднялась на крыльцо крошечного дома, в котором вынуждена была прозябать семья барона Фаддея де Водемонт.

Вернее, бывшего барона, так как мой отец умудрился пропить даже свой титул.

Не успела я снять уличные туфли, как ко мне подбежала Элионор с вечно страдающим выражением лица.

— Сестра, ты купила мне ленты для платья?

— Ленты?! — ошарашенно повторяю я за ней.

— Лорейн, ты же мне обещала! В чем я, по-твоему, пойду на свой первый бал?!

Я едва сдерживаю в себе стон.

И как я могла о них забыть?!

— Извини, дорогая, я нечаянно заснула в карете, и поэтому проспала ярморочную площадь…

— Я так и знала! Даже не сомневаюсь, что ты сделала это нарочно, мне на зло!

Слова младшей сестренки, из-за которой я по большей части и лезла из кожи вон, ударили меня прямо в сердце. Мне стало вдруг так обидно, что мое железное терпение все-таки лопнуло.

— Какая же ты неблагодарная дрянь! И разве у меня есть причины для мести?!

— Да, есть! Ты мне завидуешь! Ведь я могу поехать на бал, а ты нет!

Я с удивлением смотрю на сестру. Но мне действительно непонятно, почему она так думает.

Может, я чего-то не знаю?

Глава 2

— Сказала бы лучше отцу спасибо! Ведь теперь у тебя есть приличное платье! — Фаддей де Водемонт не сводит с меня осуждающего взгляда. — А то ходишь как серая мышь.

— Отец, но я же гувернантка, а не оперная дива!

— Теперь ты будешь выглядеть по-другому, и точка!

Мне это сразу не понравилось.

Хм, странно… и чего это он так печется о моем внешнем виде? Если только…

— Отец, кому вы меня продали?!

— Неблагодарная!! Что за слова?! Любая другая на твоем месте посчитала бы за честь работать у графа де Сенталье!

Я застыла.

В памяти сразу же зазвучал жеманный голос мадам Ванделии, дочери которой я давала уроки танцев…

Во время работы я порой становилась невольным свидетелем многих разговоров. Даже с неприличными подробностями. Но господ это совершенно не волновало, потому что для них вся прислуга, и гувернантки в том числе, были пустым местом.

Но однажды мне стало даже интересно, потому что мадам Ванделия и её великосветская подружка обсуждали какого-то графа…

Точно! Они сплетничали тогда о графе де Сенталье! Я даже запомнила его имя — Веррис. Ведь это тот самый граф, который при покушении на короля закрыл его своим телом!

Бочка с порохом рванула совсем близко от Руфелиса II. Так что королю тоже досталось, а об его спасителе и говорить нечего… Но меня тогда аж покоробило от того, как эти дамочки смаковали, описывая увечья графа.

«Говорят, он едва ходит! А еще у него уродливый шрам на все лицо. Ах, как жаль, а ведь был такой красавчик!» Ванделия тогда даже подкатила глаза от восхищения.

Удивительно, но в разговоре они упомянули о том, что этот Веррис когда-то был обычным простолюдином! А графом он стал только потому, что король наградил его титулом за храбрость и ратные заслуги.

Руфелис II настолько ему благоволил, что даже дал герою какой-то придворный чин!

Но что-то мне подсказывало, что новоиспеченного графа не особо тепло приняли при дворе… Тем не менее, когда граф де Сенталье был на пике славы, замуж за него пошла девушка из благородной семьи. Причем, с превеликим удовольствием, ведь у того имелся не только титул, но и деньги.

Правда, после того, как её муж спас короля и остался обезображенным на всю оставшуюся жизнь, она загуляла. Забросила и мужа, и малютку-сына, весело проводя время на балах.

В конце концов графиня де Сенталье сбежала от своего мужа калеки с другим.

Мало того, сейчас она готовилась выйти замуж за какого-то богатого аристократа, как утверждала мадам Ванделия. А граф с тех пор озлобился на весь белый свет и стал женоненавистником…

Я так задумалась, что даже не успела отцу возразить. А когда опомнилась, он уже скрылся в своей комнате с оскорбленным видом.

Не успела за ним закрыться дверь, как сестры тут же бросились открывать футляр для платья. Им ведь так не терпелось узнать, сколько же там нарядов?

Но зря только Элионор надеялась на чудо — отец купил лишь одно платье. Для меня. Да такое, что от одного взгляда на него мне стало дурно.

— Какой ужас! Он действительно думает, что я это надену?! — вырывается у меня помимо моей воли, хотя я всегда держу свои эмоции при себе.

По правде говоря, при виде этого убожества любая истинная леди упала бы в обморок. Одни его воланы чего только стоили! А этот вульгарно розовый цвет!

Но больше всего меня беспокоило его непомерно глубокое декольте. Оно наводило меня на нехорошие мысли…

— Наконец-то ты получила платье, достойное тебя, — с ехидством замечает моя старшая сестрица. И на её смазливом личике появляется такое довольное выражение, что мне хочется выместить на ней всю свою злость и отчаяние.

Что я и делаю, ловко схватив Полетту за высокую прическу, которую она сооружала вчера до полуночи. Но не успеваю я нанести её красоте непоправимый урон, как в дверях появляется наша мать.

— Девочки, девочки, как вам не стыдно?! Вы ведете себя просто неприлично!

От надрывного, показушно театрального голоса Фелиции де Водемонт мои пальцы тут же разжимаются, и я оставляю сестрицу в покое.

— Мамочка, я уже устала от её выходок! — тут же начинает хныкать Палетта, промакивая кончиком кружевного платка свои воображаемые слезы.

— А от моих денег, на которые куплены все твои наряды, ты еще не устала?!

Как и следовало ожидать, наша мать меня не поддержала. Она сразу дала понять, что виноваты все, кроме неё.

И все же, не успели мы с ней остаться наедине, как мама сделала мне выговор:

— Лорейн, почему ты попрекаешь своих сестер деньгами? Разве они виноваты в том, что хотят оставаться настоящими леди?

— Мама, думаете, я этого не хочу?!

— Но Лорейн, это был твой выбор. Никто не заставлял тебя идти в гувернантки.

У меня чуть мозг не взорвался от слепого бессилия.

Захотелось ей возразить. Но, увы, я не нашла подходящих слов, так как Фелиция де Водемонт сказала правду…

Я не могу без ужаса вспоминать свои первые дни в Лангории. Ведь я тогда даже не понимала, что происходит! Ощущала себя самым одиноким человеком на свете. Вроде тех, которые попадали на необитаемый остров, кишащий дикими зверями. Вот только в моем случае все было гораздо хуже, так как семья Водемонт казалась мне тогда пострашнее любых хищников!

Визуал

Лорейн де Водемонт

Веррис де Сенталье, граф

Глава 3

Я застыла, не веря своим ушам.

А ведь я так надеялась на то, что мать не позволит отцу так со мной поступить… Но я все равно не стану работать на этого Сенталье! Наверняка он неотесанный солдафон, вряд ли король вместе с титулом подарил ему и хорошие манеры!

А сейчас, вдобавок ко всему, он весь израненный, озлобленный и ужасно одинокий. А раненный зверь, как известно, опаснее всего…

— Спасибо, мама, за то, что меня продали! — Я держусь из последних сил, но слезы уже вовсю бегут по моим щекам. — Знаете, мама, на отца я даже не обижаюсь. Он давно уже пропил свою совесть, но вы!.. Мама, почему?! По-вашему, я хуже своих сестер?!

— Лорейн, дорогая, а кто в этом виноват? Ведь тебя словно подменили! Раньше ты была кроткой как овечка, а сейчас тебе и слова нельзя сказать!

— Да, да… раньше я, как и вы, ждала подачек от отца. А теперь я сама зарабатываю себе на жизнь. И не только себе, но и для вас тоже! Но вместо благодарности получаю одни выговоры и насмешки!!

Из-за закрытой двери в спальню, куда Фелиция отправила моих сестер, послышалась какая-то возня. Наверняка это Полетта и Элионор не поделили замочную скважину…

Я со злостью отпихнула в сторону футляр с ненавистным мне платьем и пошла в свою крохотную комнатку. За которую, между прочим, мне тоже пришлось когда-то побороться.

Ведь сразу после того, как мы вынуждены были оставить свой прежний большой дом и въехать в эту лачугу, Полетта заграбастала эту комнату себе. Видите ли, ей понадобилась отдельная гардеробная!

Я тогда только-только начинала давать уроки, поэтому с непривычки уставала и физически, и морально. Приползала домой с одной только мыслью — вытянуться на кровати и забыться… Но как это сделать, если ты живешь в одной комнате с двумя сестрами?!

Вот мне и пришлось оставить Палетту без гардеробной, за что она мне до сих пор мстила…

Я смахнула с щеки слезу. Закрыла глаза и представила лица своих детей и любимого мужа, для которых я давно уже умерла.

Только так я могла себя успокоить. Хотя, в последнее время с моей памятью творилась что-то непонятное. Черты родных мне людей словно бы расплывались, и мне было все труднее и труднее их вспоминать.

Неужели когда-нибудь я их совсем забуду?! Нет, только не это!!

— Лорейн, открой! Сейчас не время прохлаждаться! — Стук в дверь и требовательный голос отца вмиг возвращает меня в невеселую реальность. — Мы должны успеть с тобой на вечерний дилижанс.

— Папа, какой дилижанс? Я устала! Я имею право хотя бы на отдых?!

— Отдохнешь в замке Грифонхолл! В воспитанниках у тебя будет один пятилетний мальчишка, так что станешь жить припеваючи как принцесса!

— Тогда пуская вместо меня едет Полетта, она всегда мечтала о такой жизни…

Мне сейчас было все равно, разозлится на меня отец или нет. Меня до сих пор трясло от того, как отец со мной поступил.

Не успела я опомниться, как дверь в мою комнату распахнулась, и на пороге застыл отец. Злой как собака.

Но это его обычное состояние. Я к этому уже привыкла, поэтому не особо-то испугалась.

— Негодная девчонка! Какая Полетта?! Ему нужна только ты, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Какая ему разница, кто будет воспитывать его сына? Полетта получила такое же образование, как и я!

— Нужно было выгнать тебя из дома еще год назад, когда ты стала оговариваться с отцом!

— Тогда семья бывшего барона Фаддея де Водемонт уже давно стояла бы на паперти с протянутой рукой! Хорошо хоть моего жалования хватает на еду и на оплату дома! — заявляю я ему, даже не вставая с постели.

— Хех, нашла чем гордиться!

Я тут же вскакиваю с кровати…

На секунду гнев и возмущение полностью затмили мой разум, отчего мне даже захотелось броситься на отца с кулаками. Слава богу я вовремя одумалась и взяла себя в руки.

— Что вы хотите этим сказать?!

— А то, что приличной девушке никогда не заработать таких денег! Думаешь, я не догадываюсь, чем ты там занимаешься на своих уроках?

Меня аж затрясло от злости.

Но если так считал мой отец, то что тогда говорить о других?!

Слово за слово, и мы с отцом поругались. Окончательно и бесповоротно, поэтому я сказала ему свое твердое «нет» и попросила его выйти из комнаты…

И тут произошло то, чего я от него совсем не ожидала.

Неожиданно Фаддей де Водемонт втянул голову в плечи, сгорбился и вмиг стал похож на жалкого, никчемного старикашку.

Правда, он и до этого был таким. Но раньше отец хотя бы напускал на себя важный вид, все еще строя из себя барона. А сейчас он будто бы сдулся. Я даже заметила в его глазах слезы.

— Значит, я отправлюсь в долговую тюрьму… Мне оттуда уже не выйти, я это точно знаю, — вдруг захныкал отец. Но вопреки его ожиданиям он вызвал у меня одно лишь отвращение. — Жаль только Элионор, она точно попадет в приют для юных аристократок…

От его слов мне становится трудно дышать. И все потому, что он прав! Тысячу раз прав!! Так всегда бывает, когда семья лишается своего кормильца!

Глава 4

Я сразу поняла, что к чему, поэтому тут же изменила подход к работе. Но на этом я не остановилась и потихоньку стала применять свой опыт прошлой жизни. И только после этого дела у меня пошли в гору.

Ведь в Лангории, как и везде, люди страдали от разных заболеваний. Поэтому они готовы были отдать любые деньги, лишь бы облегчить свои муки. У меня же неплохо получалось лечить некоторые недуги…

В моем мире пациенты приезжали в наш реабилитационный центр даже с другого конца города! Лишь бы попасть ко мне на массаж. А перед тем, как меня угораздило умереть, я даже задумывалась о том, чтобы открыть свой кабинет и работать на себя… Не получилось. Точнее, не успела.

К сожалению, в Лангории я не могла заниматься любимым делом открыто. Но я все же нашла выход. Для этого мне даже пришлось придумать новые упражнения лечебной физкультуры, которые хотя бы отдаленно напоминали танцевальные «па».

Зря что ли я проработала несколько лет инструктором ЛФК?! Так что я назвала эти занятия «оздоровительными танцами» и с успехом стала применять их на своих занятиях.

Результат не заставил себя долго ждать — у моих юных учениц вскоре появилась такая осанка, которой могла бы позавидовать сама королева. А ведь это было так важно для будущих леди! В Лангории несчастная девушка со сложным сколиозом становилась чуть ли не изгоем!

А кому нужна горбатая невеста? Никому.

Так что эти бедняжки после своего двадцатипятилетия лишь пополняли ряды старых дев, ощущая себя неполноценными уродинами…

Но некоторым девочкам, у которых сколиоз перешел уже в запущенную стадию, было недостаточно одних упражнений. Там требовался массаж, о котором здесь даже не слышали. И я очень рисковала, когда помогала таким детям…

Но главной моей ошибкой стало то, что я поддалась на уговоры и взялась за лечение взрослых пациентов.

Не нужно было этого делать! Ни за что на свете! Ведь люди зачастую неблагодарны, немилосердны и очень, очень жестоки. Особенно благородных кровей!

Я это поняла, когда мадам Агнесс де Грюневальд, мужа которого я поставила на ноги, назвала меня девицей легкого поведения. Она прилюдно заявила мне о том, чтобы я больше не появлялась в её доме.

Хотя еще недавно эта дама была мне очень благодарна и называла меня своей спасительницей… Видимо, после всего хорошего, что я для них сделала, она пересмотрела свою позицию. И решила, что лучше не рисковать. Испугалась того, что всем станет известно о том, что её мужа вылечила какая-то там учительница танцев! Да еще таким необычным способом…

— Я застала её как раз в тот момент, когда она соблазняла моего мужа! — верещала мадам де Грюневальд на всю улицу. И её совсем не заботило то, что я стояла рядом.

— Да что вы такое говорите?! А ведь она работала в таких приличных домах! — охотно разделяет возмущение Агнесс её приятельница, дама почтенных лет. — Неужели она делала это открыто?!

— Представьте себе, да! Я захожу в комнату, а она наглаживает плечи моего мужа!..

Даже не сомневаюсь в том, что в конце концов она обвинила меня и в том, что я раздела его насильно.

Именно поэтому я не стала выслушивать весь этот бред. Ушла оттуда с гордо поднятой головой, стараясь не замечать осуждающие взгляды.

Как ни странно, этот неприятный случай не повлиял на мою работу. Во всяком случае, клиентов у меня не уменьшилось. Наоборот, все сразу обратили внимание на то, что муж Агнесс виконт Дерион де Грюневальд, вдруг начал ходить. И это после двух лет неподвижного сидения в инвалидном кресле!..

До Грифонхолла мы ехали несколько часов.

Из-за того, что окна кареты были закрыты, я даже и не догадывалась о том, в какой части Лангории мы сейчас находились. Но мне казалось подозрительным то, что отец нес по этому поводу какую-то чушь! Он говорил, что «плохо ориентируется на местности», поэтому лучше спросить об этом у самого графа…

Когда я наконец-то вышла из кареты, то от увиденного потеряла дар речи.

Замок возвышался надо мной неприступной каменной глыбой. Мрачный, даже зловещий, напоминающий больше тюрьму, чем чье-то родовое гнездо.

Конечно, любой замок по умолчанию должен быть крепостью. Но я все же не ожидала увидеть нечто подобное.

К тому же, меня удивляло то, что в его окнах не горел свет. И это несмотря на то, что на горизонте уже вовсю догорал закат!

Присмотревшись получше, я поняла, что свет все же был, но очень скудный.

Похоже, хозяин замка предпочитал свечи. И это очень странно, так как в Лангории давно уже все пользовались газовыми лампами.

— Все, я тебя привез. Больше мне здесь делать нечего! — неожиданно заявляет мне Фаддей де Водемонт.

Только сейчас я замечаю, что отец даже не вышел из кареты.

По-моему, он и не собирался этого делать…

— Вы бросите меня прямо здесь?! Но отец, куда вы поедете на ночь глядя?

— Домой. Куда же еще?! Надеюсь, Лорейн, граф останется тобой доволен, — произнес он и опустил оконное стекло.

Глава 5

Не успела я опомниться, как карета уже загрохотала по брусчатке, которой была вымощена подъездная дорога к замку. Я же осталась стоять одна-одинешенька в темном дворе, перед мрачным готическим замком, который напоминал мне средневековую тюрьму.

И что мне теперь делать, орать во все горло, чтобы меня услышали?! Такое ощущение, что меня здесь не очень-то и ждали!

Но я ошибалась…

Внезапно я почувствовала на себе чей-то взгляд, отчего интуитивно подняла голову и в одном из тусклых окон увидела Его.

Точнее, мужской силуэт. Широкоплечий. Совершенно неподвижный, похожий на изваяние, чем на живого человека.

Зловещий, как и его замок.

Почему-то я даже не сомневалась в том, что из того окна на меня сейчас смотрел граф де Сенталье собственной персоной. Получается, он все-таки ждал приезда своей гувернантки, которую он купил у её собственного отца.

Но для аристократа это непозволительно! Хотя, о чем это я?! Ведь он же липовый граф! Неотесанный мужлан, который по милости короля заполучил не только титул, но и графство с замком в придачу!

Не знаю, какая муха меня укусила, но я вдруг ему поклонилась. Да не просто так, а с издевкой, с показным старанием… Сделала и сразу же пожалела об этом. Точнее, испугалась.

И зачем, спрашивается, я сама лезу на рожон? Мало мне что ли проблем?!

Мои невеселые мысли прервал металлический лязг дверного замка, и я этому только обрадовалась.

— Вы новая гувернантка из Хамврода? — слышится из темноты женский голос.

— Да. Лорейн де Водемонт.

— Проходите сюда, пожалуйста!

Я подхватываю свой дорожный чемодан и иду в непроглядном сумраке на голос.

Меня впускают в замок с какого-то черного хода или же через дверь, предназначенную только для прислуги…

Пускай я не ждала здесь радушного приема, меня это все же несколько задевает. Но я стараюсь не отставать от служанки, что очень и очень трудно с таким тяжелым чемоданом как мой. А еще этот чертов футляр с тем премерзким платьем, которое мне навязал отец. Не могла же я выбросить его прямо здесь?!

Хотя, чемодан мог бы быть и полегче. Но своя ноша, как говорится, не тянет… мне так не хотелось оставлять свои книги дома.

Я была почти уверена в том, что едва за мной закроется дверь, как от них тут же избавятся. Ведь моя старшая сестра, после того, как я отжала у неё комнату, всячески старалась мне насолить. Поэтому я не могла так рисковать.

Знаний прежней Лорейн мне явно не хватало. И это несмотря на то, что эта заучка знала наизусть чуть ли не все предметы! Но, увы, это не сделало из неё хорошего педагога. Поэтому мне приходилось сейчас учиться, чтобы не повторять её ошибок.

При этом я прекрасно знала, как нужно воспитывать детей. Как-никак, я двоих вырастила! Но в Лангории все было по-другому. Именно поэтому в моем чемодане сейчас лежала книга «Воспитание безупречных детей» и «Этикет для юной леди».

— Вы ведете меня к графу? — не выдерживаю я.

— Нет, Его Сиятельство приказал мне отвести вас в вашу комнату.

По её сухому тону я поняла, что пожилая женщина не намерена болтать со мной по душам. Так что я прикусила язык и стала просто глазеть по сторонам.

Но смотреть здесь по большому счету было нечего. Внутри замок оказался таким же жутковатым, как и снаружи. Но больше всего меня возмутило освещение. Ведь я не увидела здесь ни одной газовой лампы!

— Я приготовила для вас комнату бывшей экономки. — Пожилая служанка поворачивается ко мне лицом и достает из кармана огромный ключ…

Я в ужасе ходила по огромной комнате, больше напоминающей склеп или часовню.

Особенно меня убивало то, что я даже не видела над собой потолка. Отчего создавалось ощущение, что я нахожусь на дне каменного колодца.

Я подняла руку с трехрожковым подсвечником так высоко, как только смогла.

Дрожащий, но довольно яркий свет с трудом выхватил из тьмы пятно с куполообразным потолком и поперечными балками. Но легче мне от этого не стало.

Боже, да там могут быть и летучие мыши и что угодно! Я никогда здесь не засну!

— А есть у вас комната поменьше? Без такого высокого потолка? — Я с надеждой смотрю на служанку.

— Но это самая лучшая комната на этаже! Мадам Агнелия не жаловалась…

— И где она сейчас? — зачем-то интересуюсь я.

— Сбежа… — Женщина тут же осеклась, и уже степенно добавила: — Уехала. В связи с её семейными делами… Есть еще небольшая комната, где проживала прежняя гувернантка. Но у меня руки не доходили привести её в порядок.

— Ничего страшного! Я и сама могу это сделать, — обрадованно заявляю я и с готовностью подымаю свой чемодан…

Комната моей предшественницы подходила мне идеально. Меня даже не смущало то, что в шкафу оказались какие-то вещи. Отчего создавалось впечатление, что эта особа попросту отсюда сбежала, как и экономка. Да к тому же еще и в спешке.

Я достала с полки какую-то тряпку и хотела уже бросить её на пол. Но неожиданно она привлекла мое внимание.

Надо же, да это вовсе не тряпка, а платье, и довольно приличное, судя по ткани!

Интересно, почему оно здесь? Непохоже, что его просто забыли.

Я развернула платье и поднесла его к свету. И едва я его рассмотрела, как по моей коже побежали мурашки размером с кулак…

Изначально платье было просто бесподобным. В меру скромное, но в то же время непохожее на бесформенный мешок как мое.

Глава 6

Бог ты мой! Куда я попала?!

Жгучая обида на отца обожгла душу. Захотелось как следует выплакаться, но я взяла себя в руки и продолжила раскладывать свои вещи. А вскоре в недрах старого шкафа я обнаружила и другие находки…

Опять тряпки. Точнее, платья, над которыми кто-то здорово поглумился.

Только на этот раз два платья оказались совершенно целыми, но безвозвратно испорченными.

Я с удивлением рассматривала испачканную ткань на свет, поражаясь разнообразию этих пятен. Чего здесь только не было! И чернильные кляксы, и разноцветные разводы от масляных художественных красок, и еще какие-то пятна непонятного для меня происхождения.

Без всяких сомнений это было сделано нарочно, и точно не моей предшественницей.

Граф здесь тоже не причём, если только он не имел пагубной привычки впадать в детство… Значит, остается его сынок.

И словно в подтверждение моих мыслей из коридора послышались приглушенные детские смешки.

Но боковым зрением я все же заметила, как шелохнулась железная заслонка, прикрывающая замочную скважину…

Этот сорванец за мной подсматривал! Просунул прутик и отодвинул заслонку… Хм, мой сын в пять лет никогда бы до такого не додумался! Но ничего-ничего, скоро я его сообразительность направлю в нужное русло…

Я бросила испачканные наряды в угол, где уже лежало одно изувеченное платье, и подошла к кровати. Сдернула с него покрывало, и… чуть не оглохла от собственного визга.

В постели сидела жаба.

По-моему, самая мерзкая на свете. Огромная. Пупырчатая. И, судя по всему, перепуганная насмерть, как и я. Потому что она сразу же начала как-то странно пыхтеть и надуваться, явно пытаясь произвести на меня впечатление…

Я покрепче стиснула зубы и накинула на жабу одну из тех тряпок. Осторожно подоткнула под неё края ткани и только после этого взяла пеленатую жабу в руки и положила её в ведро, которое обнаружила под кроватью.

Завтра верну этот подарочек тому, кто мне его подложил. А заодно проведу с ним воспитательную беседу…

Проснулась я на рассвете. Открыла глаза, обвела взглядом незнакомую мне комнату, и мое сердце мучительно сжалось.

Меня буквально раздирало сейчас от страха. Ведь мне предстояло сегодня встретиться с графом де Сенталье! С тем, кто купил меня как скотину на базаре!!

Я подошла к окну. Распахнула шторы и обомлела от такой красоты. Даже страх начал отступать, рассеиваясь под натиском этой неземной красоты.

Солнце, едва показавшееся из-за горизонта, лило на землю нежный, розово-оранжевый свет. Прямо симфония небесных красок!

Воздух из окна был прохладный, свежий, с лёгким ароматом влажной земли…

Его я увидела сразу.

Он стоял на открытой террасе второго этажа и смотрел на восход солнца. Перед ним был мольберт, а рядом, на высоком столике — кисти и краски.

Не знаю, почему, но меня это удивило. Ведь любовь к живописи совсем не вписывалась в тот образ хозяина Грифонхолла, который я себе представляла.

Неожиданно он обернулся, а я тут же спряталась за штору. Так, на всякий случай.

Вряд ли ему понравится, что за ним кто-то исподтишка наблюдает. Тем более, то, что произошло потом, стал бы скрывать любой нормальный мужчина…

От резкого движения граф потерял равновесие, отчего едва не упал! Ему даже пришлось схватиться за каменную ограду террасы. При этом он нечаянно задел столик, и все его художественные принадлежности полетели на пол.

В другой ситуации я бы точно не выдержала и рассмеялась. Но только не сейчас… Потому что в руках графа откуда не возьмись появилась трость, и он, опираясь на неё, с огромным трудом пошел к двери.

Я обомлела.

Нет, я знала, конечно об его увечьях, но не ожидала, что граф де Сенталье окажется хромым калекой!!

А пока он доковылял до двери я успела как следует его рассмотреть…

Красивый профиль, темно-русые волосы до плеч и шрам, который был виден даже отсюда.

Странно, но несмотря на всю антипатию к нему, он вызывал у меня невольное уважение. Ведь с такими травмами как у него многие давно бы уже перестали двигаться и заплыли жиром. А у него было такое телосложение, что ему могли бы позавидовать многие здоровые мужчины.

Мои мысли прервал осторожный стук в дверь.

— Мисс, я вам принесла завтрак, — слышится с коридора писклявый женский голосок.

— Спасибо, но я привыкла есть на кухне. Вам же легче будет…

Конечно, я прекрасно знала о том, что ни один, даже самый добрый хозяин, никогда не усадит за свой стол гувернантку. Поэтому не ждала ничего другого. К тому же, где как ни на кухне можно узнать все новости и сплетни?

И я не ошиблась. Стоило только мне проглотить первый кусочек пирога, как в кухню ввалился детина с такой же, как и он, огромной корзиной.

— Сегодня я принес яйца и мясо. Жена сказала, отнеси все в замок, чтобы грифонхоллское чудовище не сожрало бы кого! — пробасил детина и загоготал, довольный своей шуткой. — У вас ведь никто тут долго не задерживается!

Глава 7

Не успела я откашляться, как на кухню влетела запыхавшаяся служанка, та самая, что приносила мне завтрак, и протараторила:

— Мисс, вас ждет хозяин!

Детина, который только что заливался соловьем и отпускал шутки в адрес хозяина замка резко помрачнел и пулей вылетел с кухни. Кухарка тоже нахмурилась и начала с остервенением чистить морковь. Я же едва пришла в себя и поняла, что от страха не могу встать.

— Но еще ведь так рано! — вырывается у меня непроизвольно. — Я думала, он сначала позавтракает, а потом уже…

— Хозяин завтракал еще час назад. Иногда он встает раньше слуг!

Перед глазами у меня тут же встает его ястребиный профиль и шрам на пол лица…

Да он похож на грифона, вылитый хищник! Ждет не дождётся, когда ему приведут очередную жертву. Грифонхоллское чудовище одним словом!

Честно говоря, я не знала, что мне делать. Я же до последнего надеялась, что все обойдётся. Думала, что отработаю задаток, который отец получил от графа, и сразу же уволюсь.

А тут вдруг выясняется, что, не проработав ни дня, я уже успела попасть здесь в немилость. И все из-за этой жабы и открытого настежь окна!..

Я шла вслед за служанкой по гулким коридорам замка и тряслась от страха. Тем более, что атмосфера замка этому только способствовала, ведь день здесь ничем не отличался от ночи. Это и неудивительно, все окна в Грифонхолле были занавешены тяжелыми гардинами, из-за которых в замке царил зловещий полумрак.

А еще эти грифоны, они смотрели на меня с каждой стены. Скульптуры и барельефы этого странного мифического существа встречались здесь на каждом шагу.

Даже не сомневаюсь, что графу очень нравился его замок, ведь они идеально подходили друг к другу…

В кабинете графа тоже темно. Как и во всем замке на окнах здесь висят тяжелые гардины, которые не пропускают ни лучика света.

Хозяин Грифонхолла сидит в кресле, которое напоминает мне инвалидное. Причем, не за столом, а в самом дальнем углу кабинета.

Я же стою в метре от входной двери, так как присесть мне тут никто не предлагает. Даже из вежливости.

— Я Лорейн де Водемонт…

— А что у вас с голосом, Лорейн де Водемонт? Я едва вас слышу. И это несмотря на то, что этой ночью вы устроили здесь переполох.

— Ничего я не устраивала! — возмущенно заявляю я ему и тут же в ужасе замолкаю.

— Разве не вы визжали на весь замок словно резанный поросенок?

Сравнение со свиньей вмиг возвращает мне самообладание.

Я его уже почти не боюсь, зато во мне сейчас столько злости…

— Да, я! Но это ваш сынок постарался. Такое впечатление, что его воспитанием никто и не занимался, упустили ребенка!

— А кто в этом виноват?! — Глубокий и даже приятный бас графа вмиг превращается чуть ли не в звериный рык. — Такие вот гувернантки как вы, которые неспособны справиться даже с пятилетним мальчишкой! Последняя продержалась здесь полгода, но плоды её трудов я так и не увидел.

Перед моими глазами вмиг появляется то разорванное платье, которое я обнаружила в шкафу своей предшественницы. И мне становится предельно ясно, по какой причине гувернантки не задерживаются в Грифонхолле…

— Милорд, но я тоже всего лишь гувернантка, а не надсмотрщица! И как только я отработаю задаток, который получил от вас мой отец, то сразу же вас покину.

— Значит, вы задержитесь здесь лет так на двадцать…

— Что вы хотите этим сказать, милорд?! — выдыхаю я в ужасе.

— А то, что речь идет о десяти тысячах марантов. Разве отец вам этого не сказал? — роняет небрежно граф, посматривая на меня с нескрываемым удовольствием.

Но мне уже плевать на его злорадство.

Я сейчас в буквальном смысле потерялась. Застыла, уставившись на хозяина замка непонимающим и наверняка беспомощным взглядом.

На мое счастье граф дал мне время на то, чтобы прийти в себя. Так что совсем скоро я взяла себя в руки и еще раз прокрутила в голове слова графа…

Фаддей де Водемонт, будь ты проклят! Да гореть тебе в аду!!

Неудивительно, что я сразу же вспомнила свою младшую сестренку. Представила, что может случится с Элионор в приюте для юных аристократок…

— Что ж, милорд, отец меня продал, и с этим уже ничего не поделаешь.

Не знаю, откуда у меня только берутся силы, но я впервые осмеливаюсь посмотреть графу в глаза.

Они оказываются ослепительно синими, какими-то бездонными и, бесспорно, очень притягательными. Но я вижу в них не только холодную красоту, но и скрытую боль, загадку, которую мне почему-то хочется разгадать.

— Я знал, что такая девушка как вы не станет плакать и умолять меня её отпустить. И все же имейте в виду, Лорейн де Водемонт… — Граф устало откидывается на спинку кресла. — Я не собираюсь терять свои деньги. И если вам все-таки вздумается сбежать, то я пущу по вашему следу собак. А те не станут с вами церемониться, уж поверьте мне.

Я перестаю дышать.

Глава 8

Мое сердце колотится так, что я глохну от его стука.

Но мне и слушать пока нечего, потому что хозяин Грифонхолла молчит, он наблюдает за мной. Его синие глаза, похожие на ледяные осколки, не отрываясь изучают мое лицо. Отчего я чувствую себя жалкой букашкой под увеличительным стеклом. Беспомощной и обреченной…

— Вы… вы думаете, меня это остановит? — Мой голос прозвучал тише, чем я ожидала.

Я поднимаю глаза. Стараюсь встретиться с его взглядом, чтобы показать, что я не сломлена.

Конечно, это было глупо, но отчаяние рождало в душе странную смелость.

Граф усмехнулся. Но это не коснулось его глаз, они оставались такими же ледяными и проницательными.

— Я знаю, вы не из тех, кто легко сдается, Лорейн де Водемонт. — Его голос вновь приятный и бархатный, но в нем нет ни капли теплоты. — А я не из тех, кто легко отпускает свою добычу. Ваша семья теперь у меня в должниках, и я не намерен прощать вам ни одного маранта. Вы отработаете мне все сполна, понятно?

Я спокойно киваю ему в ответ, хотя все внутри меня сжимается от ужаса.

Что здесь может быть неясного?! Его слова просты, жестоки и беспощадны. Граф не испытывает ко мне ни капли жалости, для него я всего лишь инструмент для достижения цели…

— Не волнуйтесь милорд, я сделаю из вашего сына настоящего аристократа.

— Он УЖЕ аристократ по праву рождения. Не знаю, что вам там наговорили про мое происхождение, но это так. Вам нужно лишь научить его хорошим манерам и вложить в его голову необходимые знания. Но это не все…

— Не все?! — пораженно выдыхаю я.

— А вы думали я стану платить такие деньги за воспитание одного ребенка?! Вы отработаете мне все до последнего маранта, я не потерплю отказов!

Я стиснула зубы, стараясь не показывать своего страха.

Его слова — не просто угроза, это уже демонстрация власти. Он не просто собирался держать меня в замке как пленницу, да он управлял моей судьбой, совсем как кукловод марионеткой!

Молчание повисло в воздухе, тяжелое, как предгрозовое небо.

— Милорд, все зависит от того, что вы от меня хотите…

— Я хочу, чтобы вы стали гувернанткой моему сыну, а мне — учителем танцев.

Мне показалось, что я ослышалась. Но когда я увидела его ледяной взгляд, то на какое-то время у меня пропала способность говорить.

— Но вы же едва ходите!! Я видела вас сегодня на террасе!

— Именно поэтому я вас и нанял. Лорейн де Водемонт, мне нужны ваши таланты… и меня не интересует, кто вы, и где этому научились. Но я уверен в том, что знахарки вроде вас могут творить чудеса. Я знаю двоих, которых вы поставили на ноги. Хоть они и утверждают, что это заслуга столичных лекарей…

Не успела я осмыслить его слова, как из коридора послышался звон разбившегося стекла. И это точно было не окно, а что-то другое.

Неужели его сынок расколошматил одно из тех огромных зеркал от пола до потолка, что я видела неподалеку отсюда? Ведь я отчетливо слышала не только звон, но и полновесный удар об пол чего-то тяжелого, вроде массивной деревянной рамы…

— Дориан!! — Полнозвучный рык графа буквально сотряс стены кабинета, отчего я невольно втянула голову в плечи. — Дрянной мальчишка! Такой же никчемный, как и его мать!

Не успеваю я опомниться как граф вскакивает со своего странного кресла и тянет руку к трости, которая стоит возле него на расстоянии вытянутой руки. Но впопыхах он её роняет, и она отлетает от него на середину кабинета…

Меня со своего места как ветром сдуло. И я бросилась за тростью совсем как собачонка за палкой, которую кинул её хозяин. Сделала это не раздумывая, чтобы графу не вздумалось сделать это самому.

Но вместо благодарности я получила от него лишь красноречивый взгляд, полный раздражения и злости.

— Лорейн де Водемонт, никогда не делайте того, о чем вас не просят! Или я по-вашему беспомощный калека?!

Он с силой вырвал у меня трость, и захромал к двери…

О нет, только не это! Ко всем его недостаткам он еще и гордец, который любую помощь расценивает как оскорбление. С такими работать труднее всего!

Не успел он дойти до двери, как в кабинет влетел пожилой мужчина в ливрее и начал оправдываться перед графом:

— Милорд, не уследил я за ним! Маленький господин разбил одно из зеркал… Накажите меня, милорд, я это заслужил!

— Пошел вон! Столько людей не могут приглядеть за одним мальчишкой!

Слуга низко поклонился и прямо в такой позе попятился к выходу. А меня аж покоробило от его раболепия.

Похоже, грифонхоллскому чудовищу нравится, когда его все боятся. Но я не все. Я никому не позволю так к себе относиться.

Чтобы не стоять перед ним столбом, я подхожу к трехрожковому подсвечнику и беру со стола большой коробок спичек. Но не успеваю я его открыть, как меня останавливает гневный рык:

— Я вас об этом просил?!

— Но милорд, я подумала, что…

— С недавних пор мои глаза стали очень чувствительными, — бесцеремонно перебивает меня граф. — Поэтому я не выношу дневной свет. Впрочем, как и любой другой.

Глава 9

Я резко обернулась и посмотрела графу в глаза…

Неужели он сказал это всерьез?! Я в его замке не больше суток, а сколько страха уже натерпелась! Но даже для Лангории это уже перебор, наверняка грифонхоллское чудовище меня просто запугивает.

— Милорд, вы что себе позволяете?! Вы разговариваете сейчас с аристократкой, между прочим! — замечаю я твердым голосом, а у самой аж поджилки трясутся от страха. — Или вы считаете, что купили меня с потрохами, и это дает вам право обращаться со мной как с ничтожеством?!

— А разве не купил? Во сколько же вы оцениваете свои потроха?!

Его слова, брошенные так легко и так презрительно, пронзили меня насквозь.

А ведь он действительно воспринимал меня как товар, как вещь, которую можно купить и потом использовать по своему усмотрению…

Гнев вскипел во мне, заглушая и страх, и голос разума.

Но, несмотря на свое состояние, я понимаю, что должна поставить себя здесь должным образом. Иначе граф сломает меня как тростинку. А потом и вовсе станет играть со мной как ребенок с игрушкой, пока ему это не надоест.

— Милорд, даже если мой отец и… заключил с вами сделку, это не даёт вам право так со мной обращаться, — у меня язык не повернулся произнести «продал меня». — Милорд, надеюсь, вы помните, что за оскорбление аристократки полагается наказание…

На губах графа появляется холодная как лед усмешка.

Он откидывается на спинку кресла, лениво перебирая пальцами элегантную ручку трости.

— Наказание? — интересуется он спокойным голосом, в котором чувствуется скрытая угроза. — Дорогая моя, в этом замке законы работают по-другому. Здесь лишь один закон — мое желание. Я делаю все, что мне захочется.

Он встает, медленно подходит ко мне, и я чувствую его близость как порыв ледяного ветра. Настолько этот человек меня пугает.

— Милорд, если бы не некоторые обстоятельства, я бы ни за что здесь не осталась. У вас бы не хватило денег, чтобы купить меня.

Наконец я произнесла это вслух, и мне стало как-то легче.

— Сколько же вы стоите, интересно? — думает граф вслух. — Все имеет свою цену.

— В моем случае это жизнь моей младшей сестренки!

— А это уже не столь важно. Я же сказал, все имеет свою цену.

— Милорд, маленького господина нигде нет! — слышится позади меня писклявый женский голос.

Я невольно оборачиваюсь и вижу перепуганную насмерть служанку.

От страха девушка не смеет даже войти в кабинет, поэтому её личико маячит в небольшом просвете едва приоткрытой двери.

— Тогда почему ты здесь?! Неужели несколько человек неспособны найти пятилетнего мальчишку?!

— Милорд, господин Дориан спрятался. Ведь он знает, что ему будет за провинность…

У меня сразу же сжимается сердце. Неужели граф настолько бессердечный, что даже наказывает пятилетнего ребенка?!

И словно в подтверждение моих нехороших предчувствий граф начинает отчитывать няньку своего сына. Да так, что у меня волосы встают дыбом от его проклятий. Отчего мне становится яснее ясного, что грифонхоллское чудовище способно на все. Даже на истязание собственного ребенка!!

Про несчастную няньку и говорить нечего. И как только та бочком проскальзывает в кабинет, её голова так и остается поникшей. Бедняжка даже боится поднять на своего хозяина глаза!

Мне эта сцена настолько неприятна, что я невольно отворачиваюсь.

Непроизвольно начинаю рассматривать великолепные полотна, которые, к моему удивлению, говорят о хорошем вкусе хозяина замка. Правда, я не особо-то разбираюсь в живописи, но отличить красивое от неприглядной безвкусицы я все же сумею.

Не спеша подхожу к ближайшей картине. Насладиться этим пейзажем мне даже не мешает царящий в кабинете полумрак.

Какая поразительная игра света! Бескрайний небесный простор и первые лучи солнца… Но кроме необычной красоты эта картина обладала еще и удивительной энергетикой, словно художник помимо красок наносил на холст и частички своей души.

Мой взгляд невольно выхватывает в нижнем углу картины подпись художника — две размашистые буквы В и С … Веррис де Сенталье?! Неужели это творение грифонхоллского чудовища?!

Но в Лангории живописи могли обучаться лишь аристократы. Ни один из художников не взял бы себе в ученики простолюдина!

От удивления я оборачиваюсь на графа и… встречаюсь с его пронзительно синим взглядом.

Похоже, отчитывая прислугу, он не сводил с меня глаз. Следил за мной все это время как кот за мышкой!

Но стоило мне только на него посмотреть, как граф нахмурился и повернулся ко мне боком. Причем стороной, не обезображенной шрамом…

Может, он просто стеснялся своих увечий? Отчего и прятался в темноте, чтобы я не дай бог его не рассмотрела, превратил замок в какой-то склеп! И с глазами у него, скорее всего, все в порядке. Сама видела, как он стоял на залитой солнцем террасе и смотрел вдаль.

Я не могу в это поверить… Неужели тот, кого за беспощадность и крутой нрав называли не иначе как грифонхоллским чудовищем, на самом деле очень ранимый?!

Глава 10

Я не ожидала, что здесь будет так ветрено!

Это намного усложняло и без того почти невыполнимую для графа задачу. Я видела, с каким трудом он сохранял равновесие на покатой крыше, и это притом, что граф еще не сделал ни шага. А ведь ему предстояло пройти по ней как минимум метров пять!

Я решительно преодолела последние две ступеньки и, не раздумывая, полезла в распахнутое настежь арочное окно.

— Сейчас же убирайтесь отсюда! — неожиданно рычит на меня грифонхоллское чудовище, делая осторожный шаг по направлению к шпилю башни.

Я же его почти не слышу. Я смотрю туда, где около каменной скульптуры грифона, у самого края крыши сидит мальчуган. Перепуганный насмерть, сжавшийся в крошечный комочек…

Мое сердце холодеет от ужаса. Отчего во мне вмиг просыпается материнский инстинкт, заставляющий женщин всех миров и народов совершать немыслимые поступки.

— И не подумаю! Без меня вы не справитесь, милорд!

Словно в подтверждении моих слов трость графа тут же соскальзывает, и он едва не падает. И лишь по счастливой случайности ему как-то удается сохранить равновесие.

— Да пропади ты в тумане забытья!! — Граф со злостью отшвыривает от себя свою трость и становится еще более беспомощным, чем раньше…

Хотя, на крыше в ней было мало прока, и все же ему не следовало этого делать. Как он собирается спасать сына, если он без своей трости и шагу не может сделать?!

Ответ на свой вопрос я получила незамедлительно. И не успели мои ноги коснуться крыши, как де Сенталье сделал шаг вперед. Затем еще один и еще…

Я не верила своим глазам. Но он шел, балансируя на кромке крыши как заправский канатоходец! Человек, который едва ходил!!

Надо же, несмотря на всю свою жестокость и холодность, в его сердце жила трепетная отеческая любовь, которую он успешно скрывал под маской суровости.

Не успела я об этом подумать, как случилось нечто ужасное. Я лишь увидела, как граф взмахнул руками и упал словно подкошенный. В то время как из-под его ног в разные стороны полетели куски черепицы…

Как ни странно, но я мигом преодолела расстояние, разделяющее меня с графом. При этом под моими ногами не шелохнулась ни одна глиняная плитка. Но это и не удивительно, ведь я была намного легче его.

Успела я как раз вовремя, и не протяни я ему руки, Грифонхолл навсегда остался бы без хозяина.

Но я так думала лишь в самом начале. Совсем скоро я поняла, что вовсе не спасла его, а лишь отодвинула трагедию на какое-то время. Скорее, даже на мгновения.

— Ради бога, милорд, сделайте же что-нибудь! Я вас так не удержу!!

От ужаса я сама не знала, что несу. Видела же, как он отчаянно цеплялся за черепицу, как сдирал себе пальцы в кровь. Но, несмотря на все усилия, тело графа медленно и бесповоротно продолжало сползать вниз…

— Лорейн, отпустите меня. Спасайтесь сами!

Чтобы не утащить меня с собой в могилу, граф решил проявить благородство. И как хорошо, что в этот самый момент к нам подоспела помощь.

Смельчаком оказался один из охранников замка. Он схватил графа за руки и помог ему забраться обратно на гребень крыши. Но, не успел он этого сделать, как хозяин Грифонхолла вновь продолжил начатое.

— Дориан, не бойся, я тебя спасу!

Не успел он сделать и шага, как его спаситель, молодой мужчина крепкого телосложения, робко заметил:

— Милорд, я прихватил с собой веревку. Надеюсь, у меня это получится. — Он уверенно ступил на конек крыши. Но, увы, не успел смельчак пройти и пару метров, как черепица начала буквально разъезжаться у него под ногами в разные стороны… Надо признать, его бы не спасла ни страховочная веревка, ни его смелость. Так что неудивительно, что благоразумие в нем все же победило, и охранник вернулся назад ни с чем: — Милорд, вы можете выгнать меня из замка, но мне это не под силу. У меня же трое детей…

Сама не знаю, как у меня это получилось. Но не успела я опомниться, как ноги сами понесли меня туда, где возле жутковатой статуи плакал несчастный ребенок.

В то время как его мать преспокойно готовилась к свадьбе со своим новым возлюбленным. И её, судя по всему, не волновала судьба собственного сына… Ведь мадам Ванделия утверждала, что графиня после своего бегства от мужа так и не появилась в замке ни разу!

Я чувствовала, как у меня дрожат колени. Всеми силами я старалась не смотреть вниз, боялась, что тогда меня накроет паника.

Черепица, которая пролежала здесь не одно столетие была очень хрупкой. Но меня она все же выдерживала, поэтому я не переставая шептала про себя молитву…

— Дориан, хороший мой, иди ко мне, — как можно спокойнее обращаюсь я к мальчугану с изумительно голубыми глазами. Такими же, как и у его папы, с той лишь разницей, что у Дориана они не похожи на льдинки.

Мальчуган смотрит на меня недоверчиво.

Но потом что-то вдруг изменилось, и он бросился ко мне с криком:

— Мамочка!

У меня все внутри перевернулось… Я присела, обнимая его крепко-крепко.

Его голубые глаза, похожие на летнее небо, были полны слез, но в них уже не было прежнего страха. Я гладила его мягкие, слегка всклокоченные светлые волосы, чувствуя, как дрожит маленькое тельце. Поэтому я его не торопила, просто сидела рядом, отдавая ему свое тепло и заботу.

Глава 11

Бог мой, да он до сих пор её ждет! Женщину, которая предала, бросила не только его, но и своего маленького сына. Которая просто взяла и вычеркнула их из своей жизни!

Но кроме этого ошеломляющего для меня открытия я поняла кое-что еще… граф до сих пор любил свою жену. Поэтому и обманывал сам себя и отрицал горькую правду.

Похоже, несчастный монстр все еще жил надеждой…

На секунду у меня даже появилась к нему жалость. Но я перевела взгляд на грустного Дориана, которого уносила нянька, и на меня накатила волна возмущения.

— Причем тут нежности?! Мальчик полез на крышу только ради того, чтобы на него обратили внимание! Ему не хватает родительской любви, а не вашей бестолковой дисциплины и строгости!

Не знаю, что на меня нашло, но я должна была высказаться.

К этому моменту мы уже спустились с графом с мансарды, и этот путь отнял его последние физические силы. Это и неудивительно, адреналин у него уже нормализовался, и его возможности стали прежними. Так что каждый шаг давался графу с огромным трудом. Но, несмотря на это, упрямец не хотел признаться в своей беспомощности. Ведь без трости он был все равно что птица без крыльев.

— Вы закончили? — строго произнес де Сенталье и посмотрел на меня так, что мне захотелось сбежать из его замка, не оглядываясь. — Лорейн, вы должны воспитывать Дориана, а не меня!!

— Это все, что вы хотите мне сейчас сказать, милорд?!

— Нет, — с невероятным усилием произносит граф. — Я благодарен вам за спасение сына и… себя тоже. Но за Дориана особенно. Ведь он для меня все, его мать никогда бы мне этого не простила.

Я перестаю дышать.

Да неужели?! Мне это не послышалось? Вот тебе и грифонхоллское чудовище, рычит на всех, кусается, а у самого все сердце в шрамах! Даже сейчас он думает о сбежавшей графине!

Теперь я понимала как никогда, отчего граф стал таким ярым женоненавистником. Ведь он любил и одновременно ненавидел свою жену. Именно поэтому всю свою злость он выплескивал на тех, кто был рядом с ним.

Мне вновь вспомнилось то злополучное разорванное платье, которое я нашла в шкафу. Зачем-то представила себе, что стало после этого с несчастной гувернанткой…

На мое счастье перед нами появился слуга с тростью в руках.

— Его Сиятельство… — Он протягивает её графу, тем самым спасая меня от невыносимой для меня ситуации.

— Астан, набери для меня горячую ванну. Немедленно.

Смотреть на графа во все глаза я не рискую, поэтому мне приходится делать это украдкой. Но даже боковым зрением я замечаю, как напряжены от боли его скулы.

— Да вы с ума сошли! Никакой горячей ванны, вам сейчас помогут только холодные примочки! — говорю я и тут же в ужасе замолкаю.

Неудивительно, что слуга графа смотрит на меня сейчас как на умалишенную. Да я и сама о себе такого же мнения, разве можно перечить чудовищу из Грифонхолла?!

— Но так мне советовали делать столичные лекари…

— И правильно советовали, но именно сейчас вам нужен холод. Я могу дать вашему слуге лечебные масла, и он смочит ими примочки… а горячие ванны лучше оставьте на завтра.

Увы, но я не смогла сдержать в себе медика.

Но граф сам назвал меня знахаркой, а прислушиваться к моим советам или нет — его право…

Едва я отошла от похождений по крышам, как решила познакомиться поближе со своим будущим учеником. Точнее, мне захотелось его утешить. Меня не остановили даже угрозы графа, который строго-настрого запретил мне это делать.

Но речь шла о пятилетнем ребенке, которому не хватало человеческого тепла. Ведь его отец относился к нему как к взрослому, а его няньки и слуги видели в нем лишь маленького господина.

Но, что удивительно, я так и не смогла его найти! Это оказалось не под силу даже его няньке, которая лишь виновато опускала глаза и что-то бубнила себе под нос. И это после всего случившегося!!

Мне удалось вытащить из неё лишь одну понятную фразу — «если молодой господин спрятался, то искать его бесполезно».

— И как долго он может так прятаться?!

— Подолгу. Пока Его Сиятельство не отойдет…

Так что я вернулась в свою комнату ни с чем. И не успела подшить я к платью свежий воротничок, как раздался стук в дверь.

— Вас ожидает Его Сиятельство.

Я едва сдержала в себе стон.

Неужели так будет всегда, и мне не видать здесь покоя?!

Я подошла к зеркалу, чтобы поправить свою скромную прическу и… похолодела от ужаса.

Где мои очки?!

Я стала лихорадочно вспоминать, где могла их оставить, и пришла к выводу, что нигде. Потому как мне и в голову не пришло бы их снимать! А значит, я обронила их на крыше, и о них теперь можно забыть…

Но эти очки были моим главным прикрытием. Их безвкусная роговая оправа вмиг превращала меня в какое-то безликое существо. Сама удивлялась такому эффекту, но только в них я ощущала себя относительно спокойно. А теперь как я скрою свое симпатичное личико?! Мне сейчас только этого не хватало, а вдруг я приглянусь грифонхоллскому чудовищу?!

Глава 12

Я натянуто улыбаюсь и присаживаюсь на первый попавшийся мне стул. На тот, который самый ближний к двери и самый дальний от кресла, в котором восседает хозяин замка.

Здесь мне намного спокойнее. И я горячо надеюсь на то, что граф не попросит меня пересесть к нему ближе. Ведь я даже отсюда чувствую на себе его пристальный взгляд.

Неужели он ко мне присматривается? Дай бог, чтобы я оказалась ни в его вкусе!

Без своих защитных очков я ощущаю себя голой. Наверное, поэтому моя голова невольно вжимается в плечи. Мне даже страшно поднять на графа глаза! По-моему, я никогда еще не чувствовала себя настолько беспомощной…

Обвожу глазами кабинет и невольно вспоминаю момент, на котором оборвалось наше с графом первое знакомство.

«Знахарки вроде вас лечат руками, тогда зачем вам свет? Можете приступать, Лорейн, мое тело полностью в вашем распоряжении…» Фраза, которую обронил граф за секунду до появления перепуганной насмерть няньки Дориана.

Эти слова полоснули мне мозг, и я судорожно сглотнула. Неужели он пригласил меня только для этого? Ему не терпится выяснить, стою ли я таких больших денег или нет?!

— Милорд, я бы на вашем месте провела остаток дня в постели. После случившегося ваше тело должно восстановиться.

— Позвольте мне самому решать, что мне делать… но благодаря вам, Лорейн, оно уже восстановилось. Сам не ожидал такого, но ваши пахучие примочки сотворили настоящее чудо, — произносит граф ровным тоном, но даже в такой темноте я замечаю довольный блеск в его ослепительно синих глазах. — Но у меня к вам другой вопрос, Лорейн… зачем вам очки, в которых стоят не оптические стекла, а обычные стекляшки?

Словно из ниоткуда в руках графа появляются мои очки, и это заставляет меня замереть от ужаса. И слава богу, что в последнее время инстинкт самосохранения работает у меня просто безотказно, поэтому я моментально нахожу наиболее подходящий для такого случая ответ:

— Э-э… для солидности, милорд. В них я выгляжу серьезнее и строже. Иногда это просто необходимо, потому что в богатых семьях дети зачастую очень избалованы.

— А увидев ваши очки, они сразу становятся шелковыми? Не думал, что очки в безобразной оправе способны на такое.

Ирония и даже издевка в его голосе вмиг приводят меня в бешенство. Хотя еще недавно в моем сердце бился огонек жалости, потому что я прекрасно знала, какую боль испытывают люди с такими травмами как у него.

Нашла кого жалеть! Ведь он меня купил как вещь! И главная моя задача теперь — не дать ему превратить себя в рабыню. Тем более, в сексуальную.

— Милорд, а как вы прикажете добиваться от таких учеников уважения?! Ведь дети берут пример со своих родителей, а те, как правило, гувернанток за людей не считают. Но при этом требуют от нас, чтобы мы сделали из их чад настоящих аристократов!

Граф нахмурился. Я же прикусила язык, жалея о том, что позволила себе бросить камень в огород всех господ Лангории.

— С очками все ясно. Но как вам помогает это убогое платье, которое скрывает не только вашу фигуру, но и… — Граф запнулся, подбирая слова. Но я поняла его и без слов, поэтому совсем не удивилась, когда он продолжил: — В нем вы похожи на огородное пугало, а не на леди! А для чего вы соорудили на голове прическу, которая впору даме почтенного возраста?

— Милорд, не забывайтесь! Я здесь не для того, чтобы вы на меня любовались!

— Лорейн де Водемонт, что вы скрываете?! Надеюсь, вы не та самая служанка, которая каждый раз меняя свою внешность, обворовывает своих нанимателей? Насколько я знаю, её до сих пор ищут по всей Лангории!

Конечно, мне было известно об этой воровке, о ней гудела вся Лангория. Но я не думала, что меня когда-нибудь это коснется. Ведь как только меня здесь не называли! Для своего отца я всегда была неблагодарной дочерью, для сестер — выскочкой и зазнайкой, а для некоторых хозяев, особенно хозяек — соблазнительницей и даже распутной девицей. Но воровкой меня еще никто не называл…

— Да пускай Свет исчезнет, если я воровка!!

Вся боль, весь мой страх, накопленный за год пребывания в этом мире выплеснулся у меня в пламенную речь, которую де Сенталье выслушал с поразительным спокойствием. Даже несмотря на то, что в ней я обвинила графа в том, что именно из-за него мне пришлось нарядиться так, чтобы не дай бог не вызвать у него мужской интерес. Припомнила я ему и то злополучное платье, которое он разорвал в припадке ярости и животной страсти на моей несчастной предшественнице…

— Лорейн, я тоже буду с вами откровенен, — вкрадчивым голосом замечает граф, и его голубые глаза обдают меня холодом. Отчего мне становится предельно ясно, что моя несдержанность дорого мне обойдется. — Во-первых, я не животное, как вы меня представляете, Лорейн. А во-вторых, ни одна из гувернанток не удостоилась такой чести. Хотя, некоторые из них были не прочь зализать мои душевные раны… Но вы, Лорейн, совсем другое дело.

— Что?!

— Ваш отец ясно дал мне понять, что я могу рассчитывать не только на ваши знания… Он даже показал мне ваш портрет, чтобы я не мелочился. Так что мне вас продали в полном смысле этого слова, Лорейн…

Граф замолчал, оставляя меня в состоянии шока и беспомощности. А когда я пришла в себя и подняла на графа глаза, то увидела в них не только безграничную власть, но и что-то ещё... интерес. Холодный, расчётливый интерес. И это было намного страшнее, чем гнев грифонхоллского чудовища.

Глава 13

— Я вам не верю! Отец не мог так со мной поступить!!

«Мог, мог…» — зазвенел в голове мой внутренний голос. Ведь я сама видела, как Фаддей де Водемонт украдкой возвращал мой портрет обратно в верхний ящик моего стола. А я-то тогда гадала, зачем он ему понадобился?

Эту миниатюру подарил мне не так давно отец девочки, которую я избавила от грудопоясничного сколиоза.

Семья художника оказалась тогда в очень тяжелом финансовом положении. Но я пошла этому господину навстречу, даже несмотря на то, что денег у него хватило лишь на пару занятий… Каково было мое удивление, когда в знак благодарности художник нарисовал мой портрет!

А теперь выясняется, что Фаддей де Водемонт осмелился использовать эту миниатюру для своих грязных планов!

Ненавижу мерзавца!!

— Лорейн, вы же прекрасно знаете все темные стороны своего отца…

— Это не дает вам права делать из меня рабыню! В конце концов я вправе распоряжаться своей судьбой, и мне плевать, сколько вы там заплатили за меня моему отцу! — сказала я и испытала ни с чем несравнимое удовольствие. — Лично с вами у меня не было никаких договоренностей, милорд, и я вправе покинуть ваш замок в любое удобное для себя время. Благо я взрослая женщина и сама принимаю решения!

Не успела я замолчать, как меня накрыло волной адреналина. Наконец-то я все ему высказала!

Странно, но несмотря на дикое волнение я вдруг почувствовала себя непобедимой. И все потому, что поняла: унижают лишь тех, кто позволяет другим так с собой поступать.

Я-то это поняла, а вот графу все еще было что-то непонятно. Наверное, поэтому его лицо враз окаменело, а из его глаз вырвался сноп острых как иголки льдинок. Которые угодили мне прямо в сердце. А как еще объяснить то, что от страха у меня внутри аж все похолодело?!

— Да, Лорейн, вы взрослая женщина, чего нельзя сказать о вашей младшей сестре…

Такого поворота я не ожидала.

Хотя, этого и следовало ожидать от такого как он! Ведь я же сама выложила ему это в сердцах. Можно сказать, раскрыла ему все карты, и граф сразу же этим воспользовался. Ударил меня в слабое место.

— Милорд, это низко и подло! Сразу видно, что графом вы стали совсем недавно… титул получили, а вот аристократом вы так и не стали. — От злости я сама не знала, что несу.

— Да неужели?! — с неожиданным для меня весельем откликается граф. — Вы еще припомните, как меня здесь называют! Если я не ошибаюсь, грифонхоллским чудовищем, верно?

В полном смятении я смотрю на графа. Не знаю, что ему ответить. Ведь этот разговор, судя по всему, его очень забавляет.

Но я же добивалась совсем другого эффекта! Мне хотелось сделать ему больно, а вышло так, что я его всего лишь развеселила.

— В любом случае, я для вас всего лишь гувернантка. На большее и не рассчитывайте, граф.

— Успокойтесь Лорейн, вы даже не в моем вкусе. Так что можете не уродовать себя платьями ужасного покроя и прочими ухищрениями.

Граф берет в руки мои очки и толкает их в мою сторону так, что они скользят по отполированной столешнице и останавливаются на краю стола. Так что мне не остается ничего другого, как только встать со стула и забрать их. Что я и делаю, ощущая на себе испытующий взгляд графа.

И тут я совершаю непростительную глупость: от волнения я зачем-то надеваю эти проклятые очки! Непроизвольно, по привычке. Но осознаю я это только после того, как из глубины кабинета раздается возмущенный окрик:

— Я, может, и чудовище, но только внешне. Не трогал я вашу гувернантку!

— Но я видела то платье… — бормочу я себе под нос, потому что его реакция ставит меня в тупик.

— И что?! Да, я сорвал с неё это чертово платье, но только лишь для того, чтобы девушка не превратилась бы в живой факел! — Граф резко встает с кресла, и я почему-то делаю то же самое. Но когда он берет трость и направляется ко мне, то я тоже… начинаю пятиться от него к двери. И, в конце концов, я не выдерживаю и хватаюсь за дверную ручку… — Лорейн, мой бестолковый сын уронил на неё подсвечник. Кружева на её юбке вспыхнули как вата!

Последнюю фразу графа я услышала уже в коридоре. Но возвращаться обратно я не стала, не хватило духа…

Я пришла в себя лишь в своей комнате, и сразу же бросилась искать служанку, которая забрала у меня тогда мусор. Но девушка тут же начала отнекиваться, но я ей, понятное дело, не поверила…

Я видела то платье, и оно было совсем не таким, как мои наряды. Потому что в отличие от меня предыдущая гувернантка могла позволить себе платья из довольно дорогой ткани. Из чего выходило, что граф был каким угодно, но только не скрягой. Значит служанка, которая сейчас уверяла меня в том, что якобы она выбросила те испорченные платья в мусор, безбожно мне врала.

Да ни одна служанка такого не сделает! Ведь эти платья можно аккуратно распороть и забрать себе неиспорченные куски материи. А еще на тех платьях имелись кружева и много годной фурнитуры, которую можно было продать портнихам…

— Послушай, Иллия, мне не нужны эти тряпки, просто я нечаянно выбросила вместе с ними свою манжету, — вру я ей, чтобы не переходить к угрозам.

Глава 14

К себе я вернулась расстроенной.

Меня нещадно мучила совесть, ведь я обвинила графа в том, чего он не совершал. Но до этого момента у меня даже сомнений не было на его счет, граф идеально вписывался в образ бессердечного насильника!

Неожиданно я вдруг поняла, что поступила с ним также, как когда-то поступили со мной. На меня тоже в свое время повесили столько грехов, что их тяжесть до сих пор отзывалась в душе тупой болью. Причем, совершенно напрасно. Никто не встал на мою защиту, даже близкие мне люди!

Но я не такая. И пускай граф далеко не ангел, меня совесть заест, если я этого не сделаю. Мне обязательно нужно перед ним извиниться…

Неожиданный шорох заставил меня подскочить на месте.

Я прислушалась… Вот опять! Неужели Дориан пробрался ко мне в комнату и теперь замышляет что-нибудь посерьезнее, чем жаба в постели?

О боже, жаба! Я же совсем о ней забыла!

Мне сразу стало понятно, кто издавал эти странные звуки. Поэтому я нырнула под кровать и достала оттуда ведро с многострадальной пленницей.

Недолго думая, я решила выпустить жабу на волю. В конце концов она не заслуживала такой участи, я же не грифонхоллское чудовище, чтобы лишать кого-то свободы…

Я шла по гулким коридорам замка, опасаясь проскочить поворот к центральной лестнице. И все же я его пропустила, так как все мое внимание было сосредоточено на полотнах, которые заметно оживляли эти каменные стены.

Не знаю, почему, но среди них я невольно искала работы графа. Их я уже безошибочно определяла по его манере письма и подбору цветов.

По-моему, лишь благодаря живописи замок Грифонхолл хоть чем-то отличался от той же Бастилии. И я не понимала, как тот, кто мог создавать такие одухотворенные и светлые картины, мирился с такой мрачной обстановкой в замке?!

Вскоре до меня дошло, что я понятия не имею, куда меня занесло. Поэтому я нырнула в первую попавшуюся мне дверь, в надежде встретить там кого-нибудь из слуг. Но не успела я переступить порог этой просторной залы, как мой взгляд остановился на двойном портрете, который висел здесь на самом видном месте.

С полотна на меня смотрела супружеская пара…

Мой взгляд остановился сначала на девушке, потому что она была поистине прекрасной. Мне даже сначала почудилось, что это какой-то мифический персонаж, настолько её утонченная красота показалась мне нереальной.

Её ослепительно голубые глаза поражали своей глубиной и легкой поволокой, какая бывает только у женщин, знающих себе цену.

Тонкие брови изящно изгибались на высоком лбу, а длинные ресницы отбрасывали лёгкую тень на её нежные щеки, цвета лепестков розы. Губы, полные и чувственные, были слегка приоткрыты.

Блестящие волосы, цвета воронова крыла, кто-то очень умелый сложил в эффектную прическу, украшенную жемчужными нитями. На её платье, лёгком и шелковистом, тоже рассыпался жемчуг. Мерцающая перламутром ткань облегало тонкую талию девушки и ниспадало живописными складками к полу.

Рядом с ней стоял мужчина, чья красота хоть и уступала женской, но всё же поражала своей строгой элегантностью. Его зачесанные назад темно-русые волосы открывали благородный высокий лоб. Его прямой нос и решительный подбородок мне тоже были знакомы… А еще этот пронзительный взгляд! Его бы я не спутала ни с каким другим.

Без уродливых шрамов граф де Сенталье напоминал мне благородного принца из волшебной диснеевской сказки. Даже не верилось, что грифонхоллское чудовище и мужчина с картины — это один и тот же человек. И причина была вовсе не в его увечьях. Что-то мне подсказывало, что чудовищем он стал не из-за них…

Тогда он смотрел на свою жену с таким обожанием и любовью, что в какой-то момент в моей душе зашевелилась зависть.

Высокие, красивые, голубоглазые, они удивительно подходили друг другу!

В то же время на лице графа не было ни тени улыбки. Но этого и не требовалось, его сдержанная страсть и глубокая преданность этой девушке читалось в каждой черточке его благородного лица…

Я стояла словно зачарованная, не в силах оторвать взгляда от этой пары, их красота и загадочность притягивали меня как магнит.

— Лорейн де Водемонт, как вы посмели сюда войти?!

От неожиданности я вздрогнула и в ужасе посмотрела на графа.

На какой-то миг я и сама поверила в то, что совершила что-то непристойное, и что меня как вора поймали на месте преступления.

— Милорд, но дверь была не заперта, и меня никто не предупреждал о ваших странных правилах!

— Считайте, что вас предупредили. — Сильно хромая, граф дошел до кресла, стоящего напротив его семейного портрета, сел в него и с недовольством продолжил: — Других гувернанток было не видно и не слышно, вы же умудряетесь появляться из-под каждого камня!

— Что значит, появляться?! Я вам не клоп какой-нибудь!

Идея извиняться перед ним вмиг показалась мне глупой. И мне опять захотелось поставить его на место, даже несмотря на последствия…

Неожиданный стон, сорвавшийся с губ графа, заставил меня забыть о своих обидах.

Я пораженно уставилась на хозяина замка. В то время как он поднес ко лбу ладонь, чтобы я не увидела на его лице гримасу боли.

Глава 15

Легкими движениями я скольжу по шраму, повторяя все его неровности. «Рассматриваю» руками безобразный рубец, задыхаясь от праведного гнева.

Руки бы поодшибать тому доктору, который зашивал графу эту рану! Я, конечно, понимаю, что в Лангории медицина оставляет желать лучшего, но так изуродовать человека!

Представляю, какую боль при этом испытывал граф! А если учесть, что в Лангории каждый уважающий себя мужчина с гордостью отказывался от любой анестезии, считая это слабостью… Даже не сомневаюсь, что де Сенталье позволил только вставить себе палку в зубы, которую он в остервенении грыз, чтобы не дай бог не закричать от боли.

На миг я представила себе тот ужас, через который прошел граф, и мое сердце мучительно сжалось. А тут еще, стоило мне только начать поперечный массаж рубцовой ткани, как на его скулах забегали желваки…

Но массаж должен приносить облегчение, а не боль! Поэтому мои пальцы запорхали над лицом графа подобно крыльям бабочки. И я сделала все от себя возможное, чтобы свести на нет все болезненные ощущения.

Под конец сеанса я уже вовсю массажировала ему шрам, с удовлетворением отмечая, что лицо графа остается расслабленным. Значит, он уже не испытывал боли, и это меня не могло не радовать.

— Для первого раза достаточно, — заявляю я ему, стирая с его щеки масляные подтеки. И только тогда я замечаю, что граф подозрительно тих и спокоен…

Даже в таком сумраке было видно, что его лицо абсолютно безмятежно, а мужская грудь мерно подымалась и опускалась.

Я и не ждала такого эффекта от первого сеанса, но мой самый трудный пациент спал сейчас как младенец. И мне почему-то совсем не хотелось его будить. Похоже, это был его первый здоровый сон за последнее время.

Я обвела глазами просторную комнату, и мой взгляд остановился на огромном платяном шкафу с изогнутыми ножками… Как я и думала, в нем оказались постельные принадлежности.

Недолго думая, я вытащила оттуда покрывало, а подушку прихватила с дивана. Я осторожно подложила её под шею де Сенталье так, чтобы его голова удобно покоилась бы на бархатном валике. После чего накрыла хозяина замка вязанным покрывалом.

Неожиданно сзади послышался шорох, и я вспомнила о многострадальной жабе, которую мне так и не удалось выпустить на свободу.

Никак у меня не доходят до неё руки! Ведь я только и делаю, что кого-нибудь здесь спасаю! Только что облегчила страдания одному монстру, сейчас буду спасать другого.

Превозмогая отвращение, я заглянула в ведро.

Как ни странно, но жаба показалась мне вполне бодрой. Похоже, ей даже понравилось барахтаться в мокрых тряпках.

Первой мыслью было подхватить ведро и убраться отсюда как можно скорее. Но тут мой взгляд остановился на благородном профиле графа…

О боже, зачем я это делаю?! Несмотря на свой внутренний голос, я подхожу к нему так близко, что его дыхание чуть ли не касается моей руки. Беззастенчиво рассматриваю графа, и во мне тут же вскипает невольное возмущение. Ведь это лицо настолько прекрасно, что ужасные шрамы кажутся на нем просто кощунственными. Это же настоящее преступление против красоты!

Странно, что у простолюдина такие благородные черты лица. Этот новоиспеченный граф похож на аристократа больше, чем кто-либо, в чьих жилах течет голубая кровь! А если вспомнить его потрясающие картины… бесспорно он учился этому мастерству у самых лучших живописцев Лангории. Кто же ты на самом деле, грифонхоллское чудовище? Какие секреты ты скрываешь?

На свою беду я настолько осмелела, что даже решила увидеть графа при дневном свете. В конце концов при таком освещении и обычная жаба покажется заколдованным принцем!

Поэтому я решительно подхожу к окну и приоткрываю тяжелые шторы. Совсем немного, так, чтобы яркий солнечный свет не разбудил бы хозяина замка.

Увы, но я просчиталась, недооценив реакцию типичного хищника. И не успела я оторвать рук от гардин, как за моей спиной раздался вкрадчивый мужской голос:

— Лорейн, вы так и напрашивайтесь на какое-нибудь наказание.

— Милорд, но я просто хотела приоткрыть окно! Свежий воздух благотворно влияет на сон…

— На мой сон не нужно никак влиять. Просто оставьте меня в покое, — бормочет сонным голосом граф, удобнее устраиваясь в кресле. А так как мне совсем не хочется испытывать судьбу, то я хватаю ведро и быстрым шагом направляюсь к двери. Но не успеваю я переступить через порог, как мне в спину прилетает одно единственное слово: — Спасибо!

От неожиданности я замираю на месте.

— Не стоит благодарности, милорд.

Я пулей выскакиваю из комнаты, плотно прикрываю за собой дверь, и только после этого выдыхаю с огромным облегчением.

Иду к центральной лестнице, прокручивая в уме свою встречу с хозяином Грифонхолла…

Перед глазами у меня все еще стояла та картина. И вот что странно, потрясающая красота графини почему-то вызывала у меня неприязнь. А если учесть, как она поступила со своим мужем и сыном… Интересно, любила ли она графа? Он-то до сих пор хранил в своем сердце нежные чувства к ней. Даже приходил в ту комнату, чтобы полюбоваться на неё. Видимо, граф тосковал по тем временам, когда эта гордая красавица всецело принадлежала ему одному.

Глава 16

Так, нужно срочно что-то придумать. Я должна растопить лед в его маленьком сердечке, иначе меня постигнет та же участь, что и других гувернанток.

Но им еще повезло, они просто ушли и все.

К сожалению, у графа на меня большие виды, он никогда меня не отпустит. Никогда и ни за что. И моя жизнь в Грифонхолле превратится в ад.

Поэтому я решила использовать метод, который всегда срабатывал на моих детях.

Я по-быстрому вытряхнула жабу в канаву на заднем дворе и прямиком отправилась на кухню. Там я под неодобрительные взгляды кухарки начала приготавливать сладость, которая понравилась бы любому ребенку на свете. Благо все нужное здесь имелось, и сахар с медом, и разные орехи, которые в Лангории добавляли во вторые блюда…

Наконец-то мои козинаки цвета темного янтаря застыли, и я поломала их на аккуратные кусочки. Потом сложила лакомство в корзинку и направилась искать Дориана.

Я даже не сомневалась в том, что у меня все получится. В конце концов, он же ребенок! Характерный, не по годам смышленый, но все же ребенок. А если учесть, что в замке все сладкое было под запретом, так как граф не считал десерт за еду и называл вредным баловством, то у меня имелись все шансы на успех.

Увы, но не успела я выйти из кухни, как о моем самоуправстве тут же доложили хозяину замка.

— Мисс, Его Сиятельство послали за вами, — испуганно лопочет старый слуга, поглядывая на меня с некоторым сочувствием.

Поэтому мне не остается ничего другого, как оставить корзинку с козинаками на первом же подоконнике и направиться в кабинет графа.

Как ни странно, но виноватой я себя не считаю. В конце концов я же не травить собралась его сына, а всего лишь побаловать сладеньким! Детям это необходимо! Особенно тем, у кого мама вертихвостка, а папа чудовище…

— Решили подкупить моего сына непонятными сладостями?

— А что в них непонятного? Вместо того, чтобы жаловаться, вашей кухарке следовало бы у меня поучиться!

— Вместо того, чтобы приучать мальчика к дисциплине, вам следовало бы заняться делом! — переиначивает граф мою же фразу.

— Розги здесь не помогут, наоборот, тогда он начнет мне мстить. Ведь у него очень непростой характер, есть в кого… — вырывается у меня совершенно непроизвольно. — Поэтому я хочу быть с ним честной и открытой.

— Сказала девушка, которая скрывает свое лицо и прячется под уродующей её одеждой! Так что не вам, Лорейн, говорить о честности.

С самодовольным видом граф откидывается на спинку кресла.

— Да, представьте себе, прячусь, и это моя единственная защита! А это ваша защита, — говорю я и показываю на плотно занавешенные окна… и ведь понимаю, что иду по лезвию бритвы, но остановиться уже не могу. — Милорд, думаете, я не знаю, почему вы превратили замок в склеп и прячетесь тут словно паук в темном углу?!

Меня всю трясет от волнения, ведь о крутом нраве хозяина Грифонхолла знали все. Сама слышала, как служанки вспоминали прежнюю прачку, которую граф выгнал лишь за то, что та спалила ему утюгом рубашку. Поговаривали даже, что как-то он отходил плеткой своего камердинера…

— И почему же, интересно знать? — Голос графа звенит от напряжения как натянутая струна.

— Я думаю, вы… стыдитесь своих шрамов. Но, уверяю вас, все не так плохо, как вам кажется…

Лицо графа вмиг становится каменным. Синева его глаз темнеет, и меня словно бы затягивает в их бездну.

От такого у меня аж кровь отхлынула от лица.

Я невольно отступаю на шаг, чувствуя себя крошечной, беспомощной перед мужчиной, которого обычная человеческая жалость ранит сильнее, чем страшные проклятия.

Между нами возникает тяжелое напряженное молчание…

И тут в его взгляде, прежде холодном и оценивающим, вдруг появляется невыносимая боль, она словно бы вырывается из-под маски его аристократической сдержанности. Причем, его агония пострашнее, чем любой выдуманный ужас.

Граф резко отворачивается. Я же неслышно прохожу к креслу и сажусь на самый краешек, готовая в любую минуту выскочить за дверь.

В кабинете висит настолько напряженная тишина, что даже каминные часы тикают как-то тихо и робко…

Наконец граф заговорил, и голос показался мне на удивление спокойным.

— Лорейн, у вас есть другие платья, что-нибудь поприличнее этого? — Он окидывает меня взглядом с откровенным отвращением. — Мне-то абсолютно безразлично, как вы выглядите. Но я хочу, чтобы вы присутствовали завтра на ужине…

— Я?!

— Мне еще раз повторить свой вопрос? — Граф вновь отворачивается, а у меня такое чувство, что мое замечание насчет его шрамов осталось неуслышанным. Словно мне это все приснилось.

— Ну… есть одно платье. Но я бы не назвала его особо прилич…

— Главное, чтобы оно не напоминало бесформенный мешок темно-коричневого цвета, — с раздражением обрывает меня на полуслове граф. — Завтра я жду гостью, и вы, Лорейн, составите нам компанию. Вы единственный человек в замке, который не робеет в моем присутствии.

Я не верила своим ушам.

Глава 17

Я стянула с себя ненавистное мне платье и надела свой обычный наряд, точнее, «бесформенный мешок темно-коричневого цвета», как выразился недавно граф. И только после этого почувствовала себя заметно лучше.

Мой взгляд невольно остановился на корзинке, в которой еще недавно лежали сладости. Я невольно улыбнулась…

Её я обнаружила на том же самом подоконнике, на котором я её и оставила. Причем, она оказалась пустой. Но вряд ли здесь замешан кто-то из слуг, скорее всего, на них покусился кто-то другой. И я догадываюсь, кто этот загадочный сладкоежка…

Я схватила корзинку, бросила туда яблоко, которое прихватила для себя с кухни, и направилась на поиски маленького воришки.

На мое счастье мой внутренний голос на этот раз оказался прав, и не успела я выйти в сад, как из-за кустов появилась детская головка. Голубые глаза мальчонки с жадностью уставились на мою корзинку.

— Дориан, подойти ко мне. — Мой голос спокоен как никогда. В нем нет просящих ноток, потому что я не собираюсь перед ним заискивать.

— Мадам учительница, а что у вас в корзинке? — Голубые глаза мальчугана смотрят на меня с такой незамутненной простотой, что у меня тут же отлегло от сердца.

Каким бы он ни был сорванцом, но он обычный ребенок. Только очень одинокий.

— Пока только это. — Я протягиваю ему краснобокое яблочко. — Но если завтра на занятиях ты будешь послушным и внимательным, то получишь от меня кое-что повкуснее… Тебе же понравились мои сладости?

— Очень!!

— Вот и славно, — улыбаюсь я ему в ответ.

У меня в душе расцветают незабудки, я уже не сомневаюсь в том, что найду подход к этому «молодому господину». И не беда, что мой метод не совсем педагогичный. Главное — результат…

Я возвращаюсь к себе в приподнятом состоянии. Стараюсь не думать о том, что меня ждет на завтрашнем приеме. Убеждаю себя в том, что не все так плохо. В конце концов я даже не знаю, кто этот гость! Может, это родственник графа или его сослуживец, какой-нибудь господин преклонных лет. Да он и не заметит тех ужасных розовых рюшечек и моего глубокого декольте!

Как ни странно, но я так разволновалась, что мне до безумия захотелось принять полноценную ванну. Чтобы хорошенько расслабиться, как раньше…

Увы, но в Лангории я нормально так и не искупалась. Из-за бедности в семье Фаддея де Водемонт для этих целей имелась жестяная лохань, в которой я едва умещалась. Так что о нормальной ванной мне приходилось лишь мечтать.

В замке с этим было получше. Правда, все слуги мылись в одной общей купальне, и гувернантка в этом отношении не имела никаких привилегий. Но меня радовало хотя бы то, что я могла приходить туда в то время, когда вся прислуга была по горло загружена работой.

Неожиданно у меня появилась шальная мысль: мне вдруг захотелось перед завтрашним приемом помыть волосы нормальным душистым мылом. А не этим вонючим голышом, который мне выдала служанка! Ведь это мыло почти не пенилось! А от графа всегда так приятно пахло…

Недолго думая, я решила позаимствовать у хозяина Грифонхолла кусок хорошего мыла. Подумала, что он от этого не обеднеет, поэтому тут же отправилась искать хозяйскую ванную комнату.

В это время графа там точно не будет. Я только туда и обратно…

Как и следовало ожидать, хозяйская купальня оказалась неподалеку от его спальни. И на мое счастье я не встретила здесь никого из прислуги.

Надо отметить, ванная комната грифонхоллского чудовища была больше моей комнаты. Причем, намного, но из-за отсутствия окон здесь горели светильники, как, впрочем, и во всех коридорах замка. Слуги не успевали подливать в них масло.

Но единственный фонарь на такое большое помещение показался мне настоящим издевательством. Похоже, по известным причинам графу не особо-то нравилось смотреть на себя в зеркало.

Я быстро прошла к резной этажерке, на полках которой находились всевозможные принадлежности для ухода за телом. И, понюхав несколько пахучих кругляшей, выбрала для себя самое ароматное мыло.

Как тень я проскользнула обратно к двери, но тут мне вдруг захотелось посмотреть на саму ванну. Понятно же, что хозяин Грифонхолла не мылся в каком-нибудь корыте как его слуги!

Как я и предполагала, хозяйская ванна поразила меня своими размерами.

Из светлого камня, высокая, резная, на изогнутых серебряных ножках она стояла в огромной нише, которая напоминала мне волшебную пещеру. Но больше всего меня поразило даже не это…

Когда я наконец закончила восхищаться всем этим великолепием, лишь тогда я заметила в графской ванне самого графа!!

Мне показалось, что земля разверзлась у меня под ногами, и я полетела в черную бездну. От ужаса у меня даже потемнело в глазах, и я застыла, ни жива ни мертва…

Когда я немного пришла в себя, то заметила, что глаза графа закрыты. Его грудь мерно вздымалась, и вся его расслабленная поза говорила о том, что хозяин Грифонхолла спал.

И все же я побоялась выдохнуть полной грудью. Ведь у него слух как у хищника, сама уже в этом убедилась!

Несмотря на свою панику, я не могла оторвать глаз от мужской мускулистой груди, от его красивого профиля…

Глава 18

Я застыла.

В ушах у меня громыхало сердце, и первой мыслью было — бежать отсюда, сломя голову. Но гордость не позволяла мне этого сделать. Я не хотела ему уступать. Ни в чем.

— Я только за мылом… — как можно спокойнее отвечаю я, но мой голос предательски дрожит.

— Вы так пристально меня разглядывали, что даже вода в ванне начала закипать, — его губы растягиваются в усмешке. — Хотите присоединиться?

— Милорд, не несите бред!

— Не забывайтесь, Лорейн… Я вам простил то, что вы назвали меня в прошлый раз пауком, но мое терпение не безгранично… — К моему ужасу граф схватился руками за резные края ванны и резко сел. По его рельефному торсу побежали струйки воды, и я словно загипнотизированная уставилась на это завораживающее зрелище. — Я смотрю, вас уже не напрягает царящий в замке полумрак. С ним легче совершить кражу, не так ли?

От возмущения глоток воздуха застрял у меня в горле.

Как только меня не унижали в этом мире, но воровкой еще никто не называл!

— Подумаешь, преступление века! Гувернантка украла у хозяина замка кусок мыла! Вы еще сдайте меня «Клинкам Короны»!

Так в Лангории называли охранную королевскую службу. Эти цепные псы не церемонились даже с аристократами, а уж о прислуге и говорить нечего.

— И сдам, если вы продолжите в том же духе.

Не знаю, что меня возмутило больше, его слова или же издевательская ухмылка…

Боже, я сама не ведала, что творю. Но в ту же секунду моя рука непроизвольно дернулась вверх, и я запустила злосчастный кусок мыла прямо в графа!

— Да подавитесь вы своим мылом!!

Безусловно я не целилась, но я с легкостью могла угодить ему в глаз! А так как руки у меня как у любого массажиста натренированные…

Не помня себя от ужаса, я тут же оказалась около графа.

Мне было плевать на то, как это выглядело, и что мой поступок считался в высшей степени неприличным. Меня сейчас волновало лишь здоровье графа.

— А у вас не по-женски тяжелая рука, Лорейн, — поморщился граф и начал растирать себе плечо, у меня же сразу отлегло от сердца. Но ненадолго.

— Простите меня, милорд! Я не думала, что так получится!..

— А вы, вообще, когда-нибудь думаете, Лорейн?! Мне кажется, нет. Отсюда ваша безрассудная храбрость, вы же не думаете о последствиях!

В этом я не могла с ним не согласиться. Иногда меня действительно заносило.

— Мне очень жаль, милорд.

— Вряд ли вы отделаетесь одними сожалениями… Но мне нравится, что вы не боитесь говорить то, что думаете. И да, Лорейн, вы тогда были правы: я стыжусь своих увечий. — Он лениво провел рукой по воде, и капли сверкнули на его пальцах хрустальной россыпью. — Но это относится только к лицу. Тело у меня не обезображено, поэтому я его не стесняюсь…

Не успела я опомниться, как граф вдруг начал вставать! Причем, без какого-либо усилия!

Вода хлынула с его тела, и мой мозг напрочь отказался работать. Перед моими глазами промелькнули мускулы, небольшие шрамы, и все это в прозрачном потоке, который живописно скатывался по торсу и мужскому животу…

О Боже!!

Я резко зажмурилась, но было уже поздно — образ графа, выходящего из воды подобно морскому богу, навсегда врезался в мою память…

Я бежала к себе, не чувствуя под собой ног. В ушах у меня стоял низкий грудной смех графа, от которого у меня по коже бегал волнительный холод.

Не удивительно, что всю ночь я проворочалась, не находя себе покоя. А новый день принес мне новые испытания: я вспомнила о приеме и начала готовиться к нему с тяжелым сердцем.

Около полудня за окнами послышался цокот лошадиных подков, но в свое окно я увидела лишь проезжающую мимо карету и все.

Не успела я в сотый раз посмотреться в зеркало, как в мою дверь постучали:

— Мисс, вас приглашают в обеденный зал!

Несмотря на то, что мне еще сложно ориентироваться в замке, я все же отказываюсь от провожатых. Мне хочется побыть еще немного одной. Только так я могу успокоиться, чтобы не сидеть потом за хозяйским столом перепуганным истуканом…

— Спаси моего бедного мальчика! — раздается вдруг из темноты за первым же поворотом.

Я в ужасе шарахаюсь от незнакомки, которая появляется словно из неоткуда!

— Это вы мне?!

— Спаси его!! Эта коварная обольстительница его погубит! — Странная незнакомка произносит это с такой горячностью, словно она в каком-то припадочном бреду.

Честно говоря, она и похожа на ненормальную. Всклокоченные седые волосы убраны в некое подобие прически. Её словно выцветшие, бесцветные глаза горят лихорадочным блеском, и в них столько мольбы и отчаяния…

Мое сердце сразу же ухает вниз, и я стою перед ней, трясясь вся от страха.

Да мало ли что у неё на уме?! Психически нездоровые люди бывают порой невероятно сильны, а у этой сумасшедшей адреналина сейчас выше крыши!

— Мадам, успокойтесь. Мы с вами со всем разберемся…

У меня нет никаких сомнений в том, что она именно мадам, а не одна из служанок. Ведь на старухе жемчужное колье и платье из дорогой ткани. Правда, фасон у него устаревший. Ни одна аристократка не наденет сейчас такое платье.

— Они уже пытались его убить! Изувечили моего сыночка!!

Пожилая женщина заломила руки и… на мое счастье совсем близко послышались женские голоса.

Визуалы

Графиня де Сенталье