Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 1

Сон становился всё горячее. Мужские руки ласкали кожу, ставшую почти болезненно чувствительной. Губы пили мои стоны. Я и не знала, что умею так стонать.

Но это ведь сон. А во сне всё бывает. Даже ласки незнакомого мужчины в темноте незнакомой комнаты. Если б я не спала, то уже кричала «помогите!» и боролась за свою честь. А так можно расслабиться и получать удовольствие. Тем более что удовольствие мне доставляли умело.

Я снова всхлипнула и выгнулась дугой. Нега разлилась по телу, качая на зефирных волнах.

Как же это хорошо! Просто прекрасно! И почему мне раньше ничего подобного не снилось?

Внизу живота скопилось напряжение. Его было так много, что хотелось поторопить незнакомца, заставить действовать скорее и доставить уже мне наслаждение.

Хватит прелюдий!

– Хочу тебя! – прошептала я и в следующий миг заорала от пронизывающей боли…

Что? Какая нафиг боль?!

Я потеряла невинность много лет назад.

Мужчина двинулся снова, и тело опять прошила адская боль. По ощущениям ещё сильнее, чем прежде.

Я завозилась под незнакомцем. Пыталась отпихнуть, но тот казался каменным и не двигался с места. К счастью, он вообще замер, нависая надо мной на локтях. Но всё ещё оставался внутри.

– Пусти меня! Пусти! Пожалуйста! – я завозилась, пытаясь выскользнуть из-под мужчины. И вообще оказаться подальше отсюда.

Что-то этот сон мне разонравился.

Хочу другой!

Снящийся мне незнакомец думал иначе. Он опустился на меня, прижимая своим каменным телом к постели и лишая малейшей возможности двигаться.

– Ш-ш, маленькая, потерпи немного, скоро пройдёт, – зашептал он мне в ухо.

И действительно, боль утихала. А спустя пару минут исчезла совсем. Всё это время незнакомец продолжал ласкать меня, словно пытался заместить неприятные ощущения на другие – приятные.

И ему это удалось.

Сон в итоге оказался всё же восхитительным и подарил мне настоящее удовольствие.

***

Пробуждение застало врасплох.

Тело было словно не моё. Точнее моё, конечно, но вот ощущения удивляли. Я будто всю ночь занималась любовью. И будто делала это в первый раз.

Нет, конечно, у меня давно никого не было. С Олегом мы расстались почти полгода назад. Но вряд ли за это время всё… как бы это сказать… вернулось в первоначальное состояние.

А может, я заболела? Простудилась. Или, тьфу-тьфу, подхватила ковид. В своё время я так и не переболела, а симптомами знакомые делились самыми неожиданными.

В общем, со мной творилось что-то странное, и нужно было вставать и разбираться с ноющим организмом. Может, уже давно пора «скорую» вызывать. А я лежу тут, теряю драгоценное время.

Открыла глаза. Моргнула несколько раз, зажмурилась и снова открыла.

Комната была не моя.

Она сильно отличалась от моей скромной однушки. Хотя и эта комната не блистала роскошной обстановкой, но всё же… Кровать, на которой я лежала, была накрыта балдахином, или как там называется это пыльное покрывало на столбиках?

В проёмы я рассмотрела большой шкаф с резными дверцами. Явно старинное трюмо на столике с витыми ножками. Противоположный угол занимала ширма с трудноразличимым от времени рисунком.

Такую мебель я видела в музее. Но никак не в современной квартире.

Удивлённая, я села в кровати и откинула одеяло.

И изумилась ещё больше. Мало того, что спала обнажённой, что мне совсем не свойственно. Ведь я предпочитала свою старенькую и горячо любимую пижаму с котиками. Так ещё исчезли все следы маникюра и педикюра, за которые я отдала немалую сумму два дня назад. И всё ещё не устала любоваться вишнёвым великолепием.

Сейчас же на руках и ногах у меня были самые обыкновенные светло-розовые ногти. Короткие и без малейшего следа гель-лака.

Что за ерунда?

Я рассматривала свои ноги и руки и вдруг поняла, что… они не мои. Ну никогда у меня не было таких узких ладоней. Тонких пальчиков и аристократически изящных запястий. А вот такая нежная кожа у меня была. Правда, давно – лет пятнадцать назад.

Нет, я, конечно, весьма привлекательна и ухожена. И в свои тридцать с малюсеньким хвостиком ещё входила в понятие «молодёжь», но уже давно не была юной девушкой.

Да у меня же есть зеркало!

Рассердившись на свою несообразительность, решительно слезла с кровати (а она была высокой, до пола я дотягивалась только кончиками пальцев) и потопала к трюмо.

Легче не стало…

В зеркале отражалась тоненькая девушка, лет восемнадцати-девятнадцати. Нежный овал лица. Тёмные брови вразлёт. Синие глаза. Каштановые волосы до талии. Узкая талия. Небольшая грудь.

В зеркале отражалась… незнакомка.

Я коснулась волос. Девушка повторила моё движение. Дёрнула нос – и она тоже.

Глава 2

– Бабура, ну что ты проход-то загородила? – произнёс позади незнакомки (ну хоть имя теперь знаю) старческий, слегка дребезжащий голос.

Затем её чуть сдвинули с места, и на передний план выступила невысокая сухонькая старушка. Она подслеповато оглядела ванную, нашла меня и заулыбалась.

– Доброго утречка, барышня! Как ночка прошла?

– Спасибо, хорошо, – ситуация была неловкая, чувствовала я себя глупо. К тому же не знала, как себя вести.

Может, прикрикнуть на них? Или прогнать? Кто знает, как тут с ними эта их госпожа или барышня обращается.

Я подбирала слова и интонации, чтоб вышло натурально. Но Бабура меня опередила.

– Говорю тебе, не она это!

Что?

В воздухе запахло жареным.

Светильник выпал у меня из рук, звякнув об пол. Я подобрала простыню, чтобы не мешала вскочить, как понадобится. Кажется, пришла пора отсюда выбираться.

– Да ну, Бабура, ну ты посмотри, – старушка указала на меня, – это ж наша девочка. Что я её не узнаю? Я ж её считай с рождения нянчила. Ни с кем не перепутаю.

Старушке удалось меня успокоить. Да и Бабура, посомневавшись, отчётливо выдохнула.

Я снова начала подбирать слова, чтобы выгнать обеих из ванной, дать мне наконец вымыться и прийти в себя. Такого сумасшедшего утра у меня не было никогда в жизни. Не удивлюсь, если вся голова седая станет.

Хотя чему уже тут удивляться – у меня теперь даже голова не моя.

Вдруг старушка издала жуткий протяжный звук. То ли вздох, то ли стон. Лицо у неё вытянулось так, что даже морщины разгладились. Брови полезли на лоб. Глаза из маленьких щёлочек под набрякшими веками выросли до пятирублёвых монет.

– Ты думаешь, она того? – не очень понятно спросила старушка у Бабуры.

Точнее непонятно было мне. Между собой они явно пришли к консенсусу, снова повторяя мимические упражнения. Лицо вытянуть, брови поднять, глаза расширить.

А потом отошли к двери и начали шептаться.

Я поднялась, прихватив с пола светильник. Если что, буду им отбиваться.

Но, оставив физическое воздействие на крайний случай, сначала попыталась договориться. Госпожа я или кто?

– Вы это, идите отсюда обе, я купаться изволю! – велела тонким голосом, срывающимся на фальцет.

М-да, госпожа из меня выходит не очень. И Станиславский бы мне не поверил.

На незнакомок моя жалкая попытка тоже не произвела впечатления.

– Кто ты такая? Отвечай! – велела Бабура, косясь на светильник в моей руке.

– Ваша госпожа, кто же ещё? – я как можно натуральнее удивилась, даже плечами пожала. Мол, как вы можете сомневаться?

Женщины переглянулись. Снова пошептались. А потом старушка предложила:

– Докажи!

– Как? – я развела руками, но получилась, что взмахнула светильником. Вышло немного угрожающе.

Женщины снова зашептались.

А потом старушка ткнула пальцем в Бабуру и спросила ехидно:

– Как её зовут?

– Бабура! – воскликнула я радостно. Нет, ну как удачно всё сложилось.

– А меня? – старушка не дала мне возможности радоваться долго.

Шах и мат, товарищи. Партия проиграна, пора сдаваться.

Я вздохнула, бросая светильник на пол. Ну что я с ним сделаю? Не буду же колотить пожилых женщин по голове.

– Так кто ты?

Эх, была не была!

– Я Женя, – выпалила быстро, чтобы не передумать. – Вчера легла спать, ничего не предвещало. Потом сон этот эротический. – Тут женщины снова переглянулись. – Утром проснулась здесь. Теперь пытаюсь разобраться, то ли музей у вас тут с полным погружением в эпоху, то ли секта какая, и вы меня в жертву принести собираетесь.

Женщины выслушали молча. Набрасываться на меня с криками они не стали. Бабура протяжно охнула и прислонилась к стене, будто ноги её не держали. А у старушки, горестно качающей головой, морщин стало вдвое больше, чем прежде.

– Так что выходит. Получилось у нашей барышни? – Бабура смотрела на меня, но ответа явно ждала от другой.

– Похоже, что получилось, – тяжело вздохнула старушка.

И тут я поняла, что эти двое уже разобрались в ситуации. Но почему-то меня посвящать не спешат.

– Так, женщины! – убедившись, что бросаться на меня или приносить в жертву никто не собирается, я осмелела. – Или вы немедленно мне объясняете, что тут происходит! Или я заявлю в полицию о похищении человека!

– Точно не она, вона как чешет. Вроде и наш язык, и слова понятные, а что сказала – не разберёшь.

– Ежа-то наша так не говорила.

Кажется, переговоры зашли в тупик.

– Всё, хватит с меня! Если не собираетесь ничего объяснять, верните мне одежду, я ухожу отсюда.

– Да куда ты пойдёшь, горемычная? – старушка махнула рукой. – Теперь-то уж некуда тебе идти.

Глава 3

Любово заложил дед нашей барышни для своей молодой жены, потому и назвал так. Мол, любовь тут жить будет – от столицы четверо суток, свежий воздух, природа. Да только не слюбилось. Не нашла супружница в себе тёплых чувств ни к усадьбе в глухомани, ни к мужу, который был на двадцать пять лет её старше.

Так и стояло Любово пустым много лет и приходило в упадок. Но затем единственный сын дедушки Ежен Хайди умудрился спустить в карты почти всё отцовское наследство. Пришлось ему продать и столичный дом, и два завода, и большую часть деревень вместе с людьми (к моему удивлению, крепостное право здесь цвело пышным цветом).

После выплаты всех долгов осталось у Хайди Любово с двумя деревеньками и обширными угодьями с пахотными землями, лесом, озером и берегом реки.

Не так и плохо – по моим меркам.

Семейство Хайди переехало полным составом. Сам Ежен, его супруга Элеонора и двухлетняя дочь Еженика (а я наконец поняла, почему бедную девочку так назвали).

Ежен со свойственным ему азартом немедленно занялся развитием поместья, потратил на это оставшиеся деньги и за несколько лет умудрился привести Любово в ещё больший упадок, нежели прежде.

Элеонора, и так не слишком крепкая здоровьем, в одну из зим простудилась и слегла. Да так и сгорела в лихорадке.

А по весне в усадьбе появилась госпожа Арна. Никто из женщин не помнил, оттуда она взялась. Просто в одно прекрасное утро вышла к завтраку и осталась жить в Любово сначала в качестве гувернантки Еженики, а затем и невесты её отца.

– Арна эта, не к ночи будь помянута, – Бабура осенила себя отпугивающим зло знаком, – но она недобрая была.

– Да ведьма она была, – вставила своё слово Иста. И повариха тут же на неё зашикала, испуганно оглядываясь по сторонам.

– Ведьма? – удивилась я. А вспомнив прочитанные книги, уточнила: – Может, магиня или магесса? Ну, женщина, использующая магию.

– Нет, ведьма, – Бабура непреклонно покачала головой и произнесла явно от кого-то слышанные слова: – Ибо никакой магии не существует, а одно богомерзкое колдовство, за которое ведьмам полагается гореть на костре.

– Да ладно! – моя современная натура, привычная к благам современной цивилизации, ужасы вроде крепостного права и костров инквизиции считала делами давно минувших дней.

А здесь они, похоже, как раз были на пике популярности.

Иста на моё восклицание только горестно вздохнула, а Бабура продолжила рассказывать.

Арна эта взялась хорошую девочку Ежу учить. Женщины полагали, что как раз тому самому богомерзкому колдовству. Только тогда никто ещё не знал. Думали, какая хорошая гувернантка, заботливая, внимательная. Она проводила с девочкой почти всё время. Учила читать, писать, считать. В лесу они изучали деревья и птиц, на лугу – цветы, в речке искали рыбок.

А потом за Ежей стали замечать странное.

– Редко это было, – вдруг вставила своё оправдательное слово Иста.

– Это потому, что Арна от неё не отходила, вовремя пресекала! – Бабура однако была настроена иначе.

– А я говорю, редко. Я ж смотрела за ними, как началось, так и стала смотреть, думала, девочку поберечь сумею.

– Да ты, когда за травами своими ходила, тогда и смотрела только. Я вон сколько из окна кухни глядела на них, тебя и близко не было!

Перепалка грозила перерасти в конфликт, и я поспешила вмешаться.

– Уверена, вы обе смотрели внимательно. А остальные? Они ничего не замечали? Ежен, например? Или тогда магия была разрешена? То есть богомерзкое колдовство, конечно.

Обе женщины тут же замолчали. Иста уже привычно вздохнула, вытирая уголком платка глаза. Бабура посопела немного на товарку, потом ответила.

– К мужичью госпожа Арна не подходила. С бабами не общалась, не её полёта мы птицы. А господин Ежен в ней души не чаял, словно околдованный. Да и не интересовался он, чем они там с девочкой занимаются.

– Околдованный и был, – вставила ремарку Иста.

– Летом они всё больше на улице занимались с Ежей, да куда подальше уходили. А зимой в классной комнате запирались, туда никому ходу не было. Ну а если что брякало иль гремело, так уроки идут.

– Очень удобно, – прокомментировала я, думая о своём. – А то, что вы замечали, как оно проявлялось? Например, холодную воду Ежа могла сделать горячей?

Женщины быстро переглянулись, а потом дружно как по команде опустили взгляды в тарелки и с усердием начали есть.

– Эй, дорогие мои, мы сейчас в одной лодке! Если мне придётся изображать вашу Еженику, я должна знать, на что она способна.

Бабура отложила ложку.

– Был один раз, – призналась она. – Посуду я мыла у колодца, котлы под варенье, горшки. Вода, значит, студёная была. А Ежа мимо проходила. Говорит, руки у тебя, Бабура, не замёрзли. Я отвечаю, мол, есть немного. Она глянула так искоса и ушла. А потом вода коркой льда покрылась…

– Да не нарочно она! – встряла Иста. – Получилось так. Ежа помочь тебе хотела.

– Ну-ну, помогла, я тогда пальцы об лёд тот срезала, когда разбивала. Все горшки залила, ещё перемывать пришлось.

Глава 4

Платьев, в которых можно выйти из дома или принять гостей, было восемь. Три зимних и пять летних.

В целом они мне даже понравились. Главное, что к ним не нужен корсет, о котором я слышала и читала много критики. Да и смутно представляла, как затягиваю себя до такой степени, что приходится падать в обморок при любом волнении.

Ведь волнений мне новая жизнь обещала немало.

Летние платья были похожи на те, что носила Татьяна Ларина в известном романе. Свободные и лёгкие, они не сковывали движения, но не слишком широкая юбка не позволяла размашисто шагать. Талия высокая, почти под грудью. Рукава в виде «фонариков» или прямые длинные.

Три платья были светлых пастельных оттенков, одно голубое и одно белое с кружевной вышивкой. Судя по тому, что оно требовало стирки – именно в этом наряде Ежа выходила замуж за доктора.

Платья были красивые, но далеко не новые. Возможно, даже перешитые из других нарядов.

Со всеми деталями одежды я разобралась сама, даже с белыми, непривычными на ощупь чулками. Бабура только помогла мне застегнуть потайные крючки на платье.

Обув матерчатые туфли-лодочки на тонкой кожаной подошве, я снова посмотрела на себя в зеркало.

Еженика была красивой девушкой. Но как же непривычно глядеть на её отражение и понимать, что теперь это я.

Дом требовал ремонта и замены большей части мебели. А может, и всей.

Бабура и Иста, как могли, поддерживали порядок, вытирали пыль, освежали полы, смахивали паутину. Пару раз в год мыли окна, выбивали коврики и покрывала. Но обе женщины уже были не молоды и на такую площадь их усилий не хватало. А остальную прислугу женского пола Ежа продала, чтобы разобраться с кредиторами.

В доме было четыре спальни, одна из которых принадлежала теперь мне. Две гостиных – зелёная, рядом с кухней, и выцветшая голубая, на другой половине.

Пополам усадебный дом делил тёмный коридор, по которому я уже гуляла, когда выбралась из ванной. Он же вёл в столовую и примыкающую к ней буфетную.

Всё, что представляло ценность, Еженика продала. Не только картины, но и фарфоровые вазы, серебряную посуду, столовые приборы.

Шторы в библиотеке не раздвигали очень давно. Бабуру осыпало пылью и сухой молью. При свете стало видно, что на полках не хватает многих томов. Причём пустые места тоже запылились.

Я провела по дереву пальцем и, демонстративно подняв брови, показала женщинам.

– Так барышня не велела сюда входить. Там ейная классная была, – Бабура кивнула на дверцу меж двух стеллажей.

Значит, вот где Ежа занималась магией. Я подошла ближе и потянула ручку, расположенную над замочной скважиной. Дверь не поддалась. Что ж, стоило ожидать, что Еженика поостережётся и закроет свою тайную комнату.

– Где ключ? – поинтересовалась я у служанок.

Бабура пожала плечами. А Иста замотала головой.

– Ну не могла же ваша барышня забрать его с собой? – я задумалась о такой возможности.

Но тут Бабура выдала здравую мысль.

– Как бы барышня-то ключ забрала, ежели она без тела сбежала? Где б его несла? – повариха развела руками, демонстрируя внушительную грудь.

Звучало логично. Без тела ключ нести негде. Значит, поищу в спальне. На сегодня мне достаточно впечатлений. Оставлю тайную комнату на потом.

После обхода дома у меня осталось невесёлое чувство. Похоже, хозяйка Любово только и ждала, когда найдёт подходящую кандидатуру в другом мире и поменяется с ней местами. Жить здесь Ежа явно не собиралась. Иначе не держала бы дом в таком упадке.

А когда мы вышли на улицу, это ощущение только усилилось.

Усадьба расположилась на вершине холма, что довольно обрывистым склоном спускался к реке. Справа в низине раскинулись те самые заливные луга, по которым так страдал хозяин Поречья.

У дома было два входа. Один как раз выходил на реку. Здесь Ежин дед построил широкое крыльцо, надеясь устраивать с молодой женой романтические ужины на закате. Вид был бы чудесный, если бы весь берег не зарос бурьяном по пояс. Если не выше.

Я обошла вокруг дома, оценила состояние хозяйственных построек и вообще усадьбы.

У курятника прохудилась крыша. Стена сарая поросла мхом. Возле конюшни стояла коляска, опираясь одной осью на полено вместо колеса. Неподалёку в заросшей клумбе паслась лошадка, собирая губами жёлтые цветочные головки, невесть как взошедшие в этом буйстве сорняков.

Большой пруд зарос. Полтора десятка уток держались ближе к центру, где ещё оставалась чистая вода.

За прудом виднелась неухоженная дорожка. Я решила, что это усадебный парк. Правда, судя по буйству зелени, сейчас он мало отличим от леса, который должен находиться чуть дальше по берегу реки.

Лишняя вода из пруда стекала по специальной канавке прямо по склону в реку. Чтобы не мочить ноги, над канавкой был устроен небольшой мостик с широкими перилами.

Я остановилась здесь и, облокотившись на перила спиной, смотрела на усадьбу. Из груди вырвался тяжёлый вздох.

И что прикажете делать?

Глава 5

Я вернулась в комнату Ежи, то есть уже в свою спальню. Бабура сменила постель, открыла окна, и запах мужчины и страстной ночи почти выветрился.

Почти, но не совсем.

Я отмахнулась от воспоминаний. Не сейчас! И окинула комнату взглядом, на этот раз уже по-хозяйски, прикидывая, что здесь изменить, чтобы было удобно уже мне.

К тому же я хотела обыскать Ежину спальню. Складывающийся в голове образ юной хозяйки Любово подсказывал, что она могла припрятать денег на «чёрный» день.

Потому что и побег в другой мир, и фиктивный брак могли не удаться. Ещё и с фиктивной этой фиктивностью нужно разобраться. Ведь если доктор не сдержал данное Еже слово, от него можно ожидать проблем и в будущем.

Фиктивный брак так точно не начинается!

Я сжала переносицу большим и указательным пальцами, сдавливая. Привыкла так останавливать начинающуюся головную боль на прежней работе. Там иногда бывали такие запарки, что мозг почти лопался от напряжения.

Правда раньше дома меня ждало любимое хобби, которое помогало выпускать пар. Надо будет и здесь попробовать. Ведь я только первый день в новой жизни, а уже готова взвыть, как стая голодных волков.

Сказав служанкам, что буду отдыхать, я закрылась в комнате и устроила тщательный обыск. Переворошила одежду, тщательно прощупывая каждую стопку. Проверила обувь. Вытряхнула все ящики с их содержимым. Попыталась отодвинуть шкаф, чтобы посмотреть с обратной стороны, но оставила эту затею – мебель здесь была из цельного массива, так просто не сдвинешь.

Сунула руки меж перин. Забралась под кровать, обнаружив, что здесь давно не убирались.

Денег действительно не было.

Похоже Бабура была права. А Ежа оказалась не настолько подленькой натурой, как я о ней подумала. И вовсе не готовила третий план, на случай, если два предыдущих не сработают.

Устав от обыска, а потом придания комнате прежнего порядка, я легла на кровать. Заложила руки за голову и принялась думать, мысленно раскладывая «по полочкам» то, что узнала сегодня.

Ну и разглядывала балдахин изнутри.

На редкость дурацкая конструкция. Ткань крепилась к деревянным балкам при помощи гвоздиков. Снимали и стирали в последний раз её годы назад. А может, и ни разу с того момента, как она была изготовлена.

Я даже видела залежи пыли, притаившиеся в складках. А вон там, кажется, лежит мёртвая муха. Фу, какая гадость.

Как Еженика спала под этим монстром? Это же рассадник микроорганизмов.

Завтра же попрошу деда Ерона и Звана её снять.

Так, стоп. А это что?

Ткань на одной из реек неестественно топорщилась. В то время как на остальных была натянутой и гладкой.

Я поднялась на ноги, покачиваясь, всё же перины у Ежи были отличные – мягкие, удобные, так и тянули вздремнуть часочек. Если бы не обилие мыслей, я б наверняка уснула.

Дотянувшись до рейки, я прошлась пальцами по ткани и обнаружила отворот. Гвоздик отсюда выпал или его намеренно вытащили, и образовалось небольшое пространство. Как раз для маленького тайничка, где можно спрятать…

Бинго!

Ключ сам скользнул в руку, будто только и ждал, когда я его обнаружу.

Прохладный на ощупь, тяжёленький, он лежал у меня на ладони. Металл был тусклым, кое-где тронутый пятнышками ржавчины. Единственное, что бросалось в глаза – необычная форма. Бородка ключа – то, что вставляется в скважину и собственно открывает замок – была изготовлена в форме крючка или серпа, в общем, загогулины. Никогда прежде такого не видела.

Помнится, тайная комната в библиотеке имела замочную скважину примерно такой формы.

Или не такой?

А вот сейчас и проверим!

Окрылённая надеждой, я соскочила с кровати и направилась к двери. В молодом теле было много плюсов. Оно не чувствовало усталости и было готово мчаться вперёд, навстречу приключениям.

Пусть и прежде я ещё входила в понятие «молодёжь», мне было тридцать четыре, но такой лёгкости я уже давно не испытывала.

Будем считать это компенсацией за моральный ущерб.

Надеюсь, Ежа там страдает от моего остеохондроза. А номер массажистки нужно ещё найти, я записала её как «Светик-приветик», потому что её звали Светой, и встречала она меня неизменным «приветиком».

Почувствовав себя частично отмщённой, я обула матерчатые «лодочки» и выглянула в коридор. В доме было тихо. Из кухни тянуло ароматом жареной рыбы. Организм попытался напомнить, что завтрак был уже давно и можно сначала заглянуть в кухню, но я не стала его слушать.

Теперь я хозяйка этого тела и решаю, что мы сначала будем делать. Поэтому втянув аппетитный аромат, я вздохнула, поздравила себя с победой разума над плотью и направилась к библиотеке.

Отодвинутые Бабурой шторы пропускали солнечный свет. Уже не осматриваясь, я прошла прямо к расположенной в дальней стене двери.

Прежде чем вставить ключ, глубоко вдохнула. Надеюсь, мне повезёт.

Как там сказал дед Ерон? Пусть помогут мне светлые боги? Так вот, надеюсь, они мне помогут.

Глава 6

После ужина я устроила совещание.

Ерона с внуком приглашать не стала, чтобы не вызывать подозрений. А вот Бабуру с Истой пытала чуть ли не до полуночи, пока они в деталях не рассказали всё, что я хотела знать.

О климатических условиях. Об урожае. О том, сколько готовится еды на пятерых, и что у нас останется в зиму.

Ответы подтвердили мои наихудшие опасения. Зимы здесь обычно холодные и снежные, а из еды многое приходится докупать. Кроме десятка уток, плавающих на пруду, двух десятков куриц, рыхлящих землю за огородом, и одной лошадки – в Любово уже давно не было никакой живности.

Мясо добывали Ерон с внуком в лесу или же Бабура закупала во время нечастых поездок на рынок. Там же брали и зерно на хлеб и для лошадки. А муку мололи уже здесь. Благо Звана боги силушкой не обделили, как сказала Иста.

– А почему на рынке покупаете? – поинтересовалась я. – Разве у соседей не дешевле вышло бы?

– Дешевле-то оно бы вышло, да только потом стыда не оберёшься! – выдала Бабура.

– Барышня так велела! – отрезала Иста.

А я не знала, то ли порадоваться, что обе дамы наконец солидарны хоть в чём-то, то ли задуматься о здешней морали. Мне-то как раз казалось логичным экономить деньги, которых и так нет.

– А почему стыдно покупать продукцию у соседей? – всё же мне нужно было убедиться.

– Если поместье само себя не обеспечивает, значит, хозяин дурной, а это стыд.

Ладно, стыд так стыд. Я пока удовлетворилась этим объяснением. Дальше видно будет.

Ещё мы обсудили, что нам нужно, чтобы самим засеять поля озимыми. Если следующим летом соберём свой урожай, будет намного легче. Да и лишнее можно продать, если останется.

Подсчёты не утешали. Получалось, что придётся нанять с десяток мужиков и ещё хотя бы одного коня. Стрелке в одиночку не справиться.

– И сколько это будет стоить?

Иста и Бабура принялись высчитывать. Причём на пальцах.

– Это ж на неделю работы, значит, монет пятьдесят выйдет, – озвучила итог Бабура.

– Больше, – вставила Иста. – Ещё ж коню надо.

– А ты что, с конём не договоришься? – удивилась повариха. – Ты ж Оське спину своими травами лечила. Должен так прийти.

Я уже совершенно запуталась.

– Оська – это конь?

Женщины удивлённо посмотрели на меня, а потом рассмеялись.

– Оська – это хозяин, забулдыга из вольных. Ему по осени спину прихватило. Так Иста мазей своих и притираний столько на него извела, что он не только коня, сам должен впрячься и пахать.

– А мне потом опять спину ему лечить, – возмутилась Иста.

– И вылечишь…

– Хватит! – спор грозил затянуться, а я устала. К тому же вопросов было ещё много.

Главный – что здесь стоят деньги?

– Сколько это пятьдесят монет?

Бабура охотно начала объяснять. Монетами они называют самые ходовые медные деньги. Десять медных монет – одна серебряная. Десять серебряных – одна золотая.

Рабочую лошадь можно купить за четыре серебрушки. Хорошую дойную корову – за пять.

– Бабура, а наши заливные луга не скосили? – пришла мне в голову светлая мысль.

– Дак кому косить-то? – повариха досадливо махнула рукой. – Ерон с внуком помаленьку носят траву, сколько Стрелке надо. Остальное уже в осень скашиваем, чтоб бурьяном не зарастало. А жалко, такая трава пропадает.

– На подстилку стелим, – пожаловалась Иста.

А я продолжила рассуждать вслух.

– Если этому Флоси так нравится наша чудесная трава, надо снова заключить с ним договор аренды. Сколько он платил?

– Нам не докладывали, – пожала плечами Бабура.

– Двадцать золотых, – тут же выдала Иста.

– А ты откуда знаешь? – ахнула повариха.

Старушка смутилась, но всё же ответила:

– Слышала, как барин говорил.

– Так ты ещё и подслушиваешь, старая перечница! – напустилась на неё Бабура.

Я даже не стала кричать. Просто поднялась из-за стола. Женщины сразу притихли.

– Вот что, утро вечера мудренее, – вспомнила я любимую поговорку моей бабушки. – Идёмте спать! Лучше встанем пораньше и на свежую голову всё обсудим.

Уснула я мгновенно, едва голова коснулась подушки. И снились мне зелёные луга, по которым мчался весёлый конь. А его хозяин, держась за поясницу, плёлся следом и беспрестанно ругался.

Проснувшись, я долго не решалась открыть глаза. Малодушно надеялась, что вчерашние приключения мне приснились. Не хочу ни другого мира, ни другого тела, даже молодого и красивого. Мне и в своём, тридцатичетырёхлетнем неплохо жилось.

Вдруг это был сон? Сейчас зазвонит будильник. Я пойду варить кофе…

– Барышня! – вырвал меня из фантазий голос поварихи за дверью. – Вы пораньше встать хотели!