Уснуть в твоих мирах

1

- Долго это будет продолжаться? – ненавистный голос жены бьет прямо в затылок.

Долив стакан, отодвигаю полупустую бутылку дешевой водки. Усмехаюсь про себя зло и ядовито. Не поворачиваясь, опрокидываю огненную вонючую жидкость в пустой желудок. Я еще помню, как дорогой алкоголь мягко и бархатно течет по венам, заполняет приятным теплом тело, аккуратно расслабляет и дарит вкус к жизни. Но это дорогой, а не данная ширпотребная шваль. Водка шарахает прямо в кишки, как будто минует желудок и сразу огненно шпарит потроха. Мой любимый напиток теперь.

- Пошла отсюда.

- Я-то уйду, - швыряет она пакет с едой на стул. – У меня сил больше нет с тобой жить. Неудачник!

Пачка сигарет в крошево. Табак хламом разлетается по убогой кухне. Ненавижу это слово. Ненавижу!

Я впитываю ранящее значение каждого адского дня моей гребаной жизни. Каждый чертов день! Мне внушают это все, кому не лень потоптаться по душе. Шаркнуть с садистским удовольствием. Указать на то, какое я дерьмо. Выделиться на этот фоне и возвыситься.

Твари.

Доливаю остатки и выпиваю.

- Иди постель стели.

Нервный, злой, истекающий ядом смешок ударяет в затылок. Я знаю, да. Помню, что в последний раз мы спали, как супружеская пара, много месяцев назад. Но сегодня все по-другому. Я докажу этой стерве, что я еще силен. Покажу ей небо в алмазах. Растираю в пепельнице окурок вонючей сигареты и встаю из-за стола.

Комната едет перед глазами. Выпитый алко скашивает напрочь. Хватаюсь за край стола, чтобы не упасть, но не получается. Опрокидываюсь вместе со стулом.

- Придурок! – припечатывают злые слова. – Я уйду от тебя. Надоело! Я устала вытягивать нас из дерьма, понял? Что ты сделал в своей жизни? А? Купил эту квартиру, которую превратил в бедлам? Да ты даже ремонт мне не дал человеческий сделать. Все боялся, что картины твои жуткие не туда повешу. Мазня эта... Кому она нужна? Бегаешь с работы на работу, - щелкает зажигалка и по комнате разносится запах ее сигарет. – Начальство тебя не устраивает. Не ценит. С чего ценить? Да что ты можешь вообще? Я устала. Задолбалась тебя тянуть. Да пошел ты!

- Заткнись, дура.

Что она понимает в моих картинах. Идиотка. Только я знаю, что там и зачем. Их никто не понимает, не может разгадать смысл. Это только мое. Мое! И никто не смеет. Никто!

Жена уходит, громко стуча каблуками по паркету. Долбит в виски ее цокот. Морщусь. Кобыла, так и не научилась танцующей походке. Хлопают дверцы шкафа, шелестит постельное белье, которое она бросает на тахту.

- Иди ложись. Проспишься, поговорим о разводе. Я сегодня здесь в последний раз остаюсь.

Все, что она лепечет воспринимаю затуманенным мозгом абсолютно без чувств. Ну значит пришла пора расставаться. Такое бывает. С трудом иду в ванную и умываюсь. Держась за стену, дохожу до продавленного дивана. Падаю на спину и смотрю в потолок. А может выпрыгнуть с балкона и все? Задергала меня такая жизнь. Просто в доску загребла. Прикрываю глаза и пытаюсь отрубиться.

Не получается. Как всегда, перебираю в голове свою судьбу, словно четки отщелкиваю. Унылая дрянь. Известные факты плывут, как ручей, обрастая с возрастом разными эмоциями, приправлены прожитым опытом.

Нелюбимый сын, нелюбимый ученик, нелюбимый работник и нелюбимый муж. И еще это постоянное чувство того, что я ощущаю не только реальный мир. Мне вдобавок видится что-то за гранью. Как выяснилось говорить об этом нежелательно, потому что люди не принимают данного факта. Я пробовал, диагноз для общества получился не очень хороший.

Рассматриваю потолок, по которому движутся причудливые тени. Они пляшут свой странный страшный танец. Похожи на чудовищ. На черных, гибких, страшных чудищ.

С трудом фокусируюсь на размытом пятне. Мой мозг словно электрическими волнами окатывает, потому что в самом центре снова вижу образ мерзкой старухи. Липкий пот выступает не только на лбу, по всему телу влажные потеки ощущаю. Опять она. Опять!

Страшно, но взгляд отвести не могу, притягивает меня.

По мере того, как всматриваюсь, ощущаю как подо мной словно живой движется диван. Чертово прокрустово ложе. Пружины плавно движутся, пытаясь прорвать ветхую ткань. Еще немного и они вопьются в воспаленную спину. Может я сплю? Да, это явно кошмар. Просто он очень реалистичный.

Сонный паралич может...

Сознание плавает и меркнет. Кисельное состояние овладевает все сильнее. Старуха на потолке уже вертит своим страшным лицом. Вон ее седые космы свисают. Они все длиннее… Длиннее.

Позвать жену? Крикнуть ей? Бесполезно.

Старуха смотрит. Она всегда смотрит до самого утра. Сверлит своим взглядом, шевелит проваленным беззубым ртом. Знаю, за мной приходит. Хочет забрать, но я не готов пока. Не в этот раз. Ведьма кивает на картину, стоящую в углу без подрамника. На ней девушка. Я нарисовал ее уже давно. Не знаю зачем. Не знаю!

В такой же ублюдский осенний день что-то подняло меня и заставило это сделать. Разрыв гору холстов, нашел лучший по качеству. Кисть словно сама вырисовывала длинные вьющиеся рыжие волосы. Они огненной копной ложились ровными выверенными мазками. Оттенки мешались и накладывались так искусно, что на тот момент окончательно уверовал в свой талант, понял, что гений. Соединив синие оттенки, создал исключительный цвет глаз. Пушистые ресницы, яркие полные пурпурные губы…

Скрипучий смех врывается в мое сознание. Я впервые его слышу. Она никогда так раньше не делала. Скрип несмазанных петель, а не голос. Старчески-дребезжащий. Мумифицированная тварь. Достала уже.

- Идешь со мной-то? Хватит мучиться, неудачник.

Это все водка. Горячка. Она не может говорить со мной. Этого не может быть. На всякий случай натягиваю одеяло до подбородка. Ответить? На миг ясность возвращается, и я останавливаюсь. Понимаю, что это всего лишь бредовое состояние овладело мной. Все мираж. Все это лишь страшная обычная сказка.

Зажмуриваю глаза и вновь открываю. Она не уходит. Ждет.

2

- Лазарев, у тебя было последнее предупреждение, – истошно вопит голос в трубке. – Мне неинтересно, что произошло. Я сказал все. Это была последняя капля. Можешь приехать забрать трудовую и получить расчет.

Прекрасное начало дня. Просто великолепное.

Стаскиваю костюм и бросаю назад на держатель. Раздраженно приглаживаю волосы. Принять все? Успокоиться, передохнуть и начать заново строить свою жизнь? Что делать?

Высыпаю в треснутую чашку остатки кофе. Дома есть целые кружки, но я упрямо пью исключительно из этой. Нравится. Гремлю банкой, открывая крышку. Сахара нет. Правило такое, если заканчивается, то все сразу. Открываю пачку сигарет, так и есть – последняя. И денег в портмоне тоже немного. Сраное правило убывания работает на ура.

Заливаю кипятком горький напиток. Тупо пялясь перед собой, пью.

Что за апокалипсис?

Почему одним все, а другим ничего? Вот что мне интересно. И ответа нет. Его не существует. Все время я не живу, так, выживаю. Я словно сижу возле огромной телефонной стены с углублениями для шнуров, втыкаю их судорожно в гнезда в надежде услышать нормальный человеческий голос. И ничего. Тишина. Абонент вне зоны действия исключительно для меня.

Полжизни псу в трубу.

Я хотел стать обеспеченным, не думающим о завтрашнем дне мужиком. Хотел закрытого тыла, тугого счета, симпатичной жены и интересной любовницы. И никто не вправе меня за это осуждать, потому что это и есть атрибуты богатой жизни. Да! Любовницу. Жена - тыл дома, это та, с кем можно появляться в обществе, а любовница другое. С ней все самые грязные фантазии воплощались бы. Оторвался бы за все годы.

Я желал хороший дом огромной площади. Дом, который был бы прекрасно обставлен антикварной мебелью. Красное дерево и темно-зеленая кожа. Стильное ретро. Моя мастерская находилась бы на самом чердаке. Там лучший свет. Мольберты, кисти, растворители. Все самого лучшего качества стояло. Плодотворно отработав, я бы спускался в большущую столовую, где уже ждал отлично сервированный стол. Неспеша вкусив качественную еду, запивал бы отменным кофе. Да, еще можно немного многолетнего коньяку. Совсем чуть-чуть, капель тридцать. Для антуража.

Я имел бы дорогую машину, а может несколько. Внедорожник, седан и спорткар обязательно. Для семьи, работы и любовницы. Мягкая кожа и цитрус. Вот чем пах бы салон. Это обязательно. Я все продумал. Большая машина для удобства, седан исключительно для коммерции, а спорткар для пантов. Камаро… Да, это бы подошло идеально.

Я мечтал о своем бизнесе – картинной галерее. Хотел собрать все свои эксклюзивные работы. Люди должны были узнать о моем таланте. Это была бы супер-галерея. Светлая, просторная, с идеальным дизайном.

И ничего. Пустота.

Мне все помешали. Никто не оценил!

Деньги…

Мне так нужны эти деньги. Гарант беззаботной жизни, гарант всего.

Первый кредит, который взял на развитие, мы погасили успешно. Но дело мое прогорело. Продали квартиру, наследство от бабушки, выкрутились. Эту же я успел купить, когда еще не было долгов и существовала хоть какая-то прибыль. Один иностранец купил у меня несколько картин, заплатив немалую сумму. То, что я воодушевился – ничего не сказать. В тот момент море по колено! Но я в нем почти утонул. Не захлебнулся, отошел от грязной мути, которой нахлебался.

Сука! Рыжая бестия обещала мне, что все будет хорошо. Я поверил, но этого не случилось. Тварь. Я даже хотел в тот момент изляпать портрет краской. Закрыть черным слоем. Но не смог. Она так смотрела… Будто ивинялась за то, что обманула. Я поверил.

Раньше приходящая ведьма пугала меня, но когда появилась рыженькая малышка, то внимания карге уделял меньше. Пусть лопочет что хочет, пусть зовет, пусть пугает. Ничего не случится. Главное дожить до рассвета.

Ах, да. Кофе. Напиток совсем остыл. В раковину.

Пора ехать за расчетом и определять дальнейшую судьбу. В крайнем случае у меня есть бабкино наследство – старинное ожерелье, которое я не продал даже когда совсем плохо было. Собственно говоря, передав его мне, она и обрекла меня на странное видение, от которого первое время чуть с ума не двинул. Но мы все привыкаем. Ко всему.

Накинув куртку, брожу по квартире, ищу ключи. Странно, нет нигде. Их уже теперь бывшая не забирала, ее ждали на авто. Если только специально забрала. Начинает подниматься глухое раздражение. Убеждаюсь все больше и больше в том, что их спрятала жена из вредности. Знает ведь, что машина моя единственная отрада. Только за рулем я чувствую себя максимально комфортно. Словно обретаю свое потерявшееся. Встал насмерть, когда она орала о продаже в трудные времена.

Парадокс: безденежье, остатки относительного ремонта уже в обшарпанной местами квартиры, картины, ожерелье в тайнике и мазда.

Расшвыриваю журналы, сдвигаю кружки, дергаю вещи с полок. Ничего не нахожу. Что за чертовщина? Надо набрать этой дуре, спросить не ее ли рук дело. Раздраженно шаркаю по голове и вытаскиваю из кармана телефон. Зарядка почти на нуле. Как всегда, впрочем. Долго ночью шарюсь, вот и не успеваю.

- Под кроватью.

Что? Чей это шепот? Шелестящие звуки едва не сбивают с ног. В ушах словно транзистор настраивают. Еле слышные, но такие надсадные помехи сверлят уши, прожирают мозг. Это не как всегда бывает. Сейчас все по-другому. Мне страшно. Страшно.

- Кто здесь?

Она всегда приходили ночью. Я привык. Но сейчас почему? Почему днем?

- Под кроватью.

Шепот чуть тише, но вполне различим. Оборачиваюсь, шарю взглядом по комнате. Никого нет. Даже шум соседей не слышен. Тишина гробовая. Стою и слушаю. Точнее прислушиваюсь, вдруг отсеку что-то еще. По мере времени успокаиваюсь. Может показалось? Скорее всего.

Но полученная информация не дает покоя. В квартире из горизонтальной мебели только ее кровать и моя тахта. Может и правда взглянуть? Чем черт не шутит или кто там со мной пытается общаться.

Отрываю ноги с силой и шагаю в бывшую комнату теперь бывшей жены. На пороге останавливаюсь, словно спотыкаюсь. Смотрю. Непроизвольно горло перехватывает судорожный кашель. Давлю с силой на кадык, чтобы пережать припадок. Задыхаясь, скольжу глазами по помещению.

3

- Вы очнулись?

Мелодичный голос окатывает, как теплое южное море. Качает по волнам нежной тональностью. Хорошо. Мне хорошо. Несмотря на то, что трудно открыть веки, могу только приподнять их. И даже сквозь небольшую щелку вижу цветочное, почти эфемерное облако.

Писк приборов сопровождает мои попытки шевеления тела. Больница? Значит, я жив. Или?

Подо мной мягко, приятно. Свет заливает комнату, где сейчас нахожусь. Он успокаивающий, расслабляющий. Хочу что-то ответить, но горло сухое настолько, что кажется при первом рождении звука, раздастся глухой скрежет. Затягиваю паузу, смотрю на девушку. Красивая, очень красивая. Ангел.

Мне кажется, что я киваю, подтверждая тем самым, что очнулся. Она так внимательно смотрит. Ее взгляд участлив и необыкновенно сопереживающ. Беспокоится? Верно так. Приятно. Я давно такого не испытывал. Внутри, несмотря на ужасное состояние, поднимается облако радости что ли. Я не понимаю пока своего тела. Просто легко и все.

- Да, – нахожу силы ответить.

- Молчите, пожалуйста. – взмахивает руками. – Я буду говорить, а вы слушайте. Но прежде… Может врача? Что вы хотите? Вас зовут Олег, да? Видела документы. Простите. Ни в коем случае не шарила по карманам, – прикладывает ладошки к груди. – Послушайте меня... Вы морщитесь, что не так? Больно? Да, конечно, больно, о чем я…

Давно не было желания быть сильным перед женщиной. Особенно такой. Хочется казаться неуязвимым. Она словно силы вливает в мое тело, оживляет и насыщает энергией. Моя жена не давала такого колоссального эффекта. Маша вытягивала из меня все соки своим недовольством и постоянным брюзжанием. А тут по-другому. Все по-другому. Незнакомка, которую знаю всего несколько минут, вселяет силу и мощь.

- Ваше имя? – не терпится узнать.

- Лилия. Можно просто Лиля.

- Красивое имя. Нежный цветок. Белый… с прозрачными слезами всегда, – напрягаю память, рисуя воспоминание в голове. Не торопясь, озвучиваю скрипучим голосом. Он будто не принадлежит мне сейчас. Льется поток неуправляемых слов. По мере того, как продолжаю описывать образы вспыхивают все ярче, острее. – Закрытый бутон не менее прекрасен, чем открытая чаша. И вы такая же, – смотрю на девушку. Она меня влечет неодолимо. Я вижу свет, но он странный, слишком яркий и опасный. И все равно лечу на луч. – Необыкновенная. Русалка, вот только волосы яркие, но все равно. Красивая ундина.

Что со мной?

Говорю такое первой попавшейся девушке. Раньше за мной этого не водилось. Я не в силах себя удержать. Лиля на мою сумбурную речь загадочно реагирует. Не смущается, смотрит с интересом. Какие у нее глаза! В самых зрачках плещется тайна, магия, ворожба. Колоссальное женское начало. Такое редко случается. Думал, что такое можно исключительно рисовать, так как в природе не бывает, но оказалось, что это реальность.

- Олег, вы преувеличиваете, – улыбается Лиля и кладет мне прохладную руку на лоб. – У вас, верно, подскочила температура. Но мне приятно, что такое впечатление произвела, – серебристый смех заполняет помещение. Смеется, откинув голову. Я вижу, как струятся по спине длинные волнистые волосы. Носик немного сморщился и обнажились острые белые зубки. Очень острые. Она вообще вся уникальная с головы до ног. – Горячий. Вызову врача?

- Нет, не нужно. Посидите со мной еще? – накрываю ее руку своей и сжимаю. Не хочу, чтобы она уходила. – Лиля?

Она отнимает ладонь и внимательно смотрит на меня. Пауза не мешает. Наоборот, у меня есть время спокойно ее рассмотреть. Лиля сидит на краешке кровати, я не заметил, когда она пересела со стула. Худощавое телосложение. Узкие плечи и тонкая талия. Игрушечные запястья, кисть с длинными пальчиками, на которых сверкает яркий маникюр. Лиля пощелкивает ноготками о колено, по очереди касается, будто на фортепьяно играет.

Перевожу взгляд на ее выпирающие ключицы. У футболки низкий круглый вырез… Вершинки груди видно. Непроизвольно сглатываю. Странное тревожащее чувство. Гудящее и нетерпеливое. Не смотри!

На длинной шее висит странное украшение из темного металла, похоже на черненое серебро, хотя возможно ошибаюсь. Видно, амулет какой-то, я ни разу не встречал подобного. Кстати, на пальчике кольцо с таким же рисунком. Ну девочки любят компклекты. Ей идет. Еще я заметил, что Лиля без конца трогает то одно, то другое украшение. Нервничает? На нее не похоже. Она очень уверенной кажется.

- Хорошо, я останусь, – сверкает глазами. Поразительно. Как же необычно они блестят. Особенно, когда свет из окна падает прямо, то брызжет невыносимо. – Вам что-то нужно привезти?

- Как я тут оказался? Расскажите?

Мне необходимо знать. Я хочу понять, как я выжил. Ведь последние минуты помню очень хорошо. Разве после такого можно остаться в живых? Мне было больно, страшно. Как я выпал из машины? Кто ее спровоцировал? Кто меня привез? И почему я сейчас себя нормально чувствую? Разве я не должен был разлететься на куски? Эти вопросы сейчас ворочаются в голове со скоростью муравейника. Только в эту минуту полностью осознал, что все произошедшее просто чудо какое-то.

Во мне рождается смутный страх. Липкий пот постепенно выступает по всему телу. Возвращается знакомое ощущение испуга и безысходности. Легкий луч светлого проблеска затухает при воспоминании моего прошлого, где я лузер, неудачник. Оно накрывает с головой, как будто в мутную волну ныряю и нет возможности долго выплыть. Воздух заканчивается, а грязная вода все не выпускает.

Верчу головой в поисках пузыря, где спрятан спасительный воздух, но его нет. Даже за края кровати судорожно хватаюсь… Кровати… Я не в воде. Черт! Я не в воде. Могу дышать. Могу.

- Олег! – тревожно вскрикивает Лиля. – Что в вами? Олег, – легонько хлопает по щекам – сейчас позову врача. Минуту.

Как только она собирается идти к двери, я удерживаю. Если придет доктор, то поставит успокоительное и обезболивающее. Я усну. А этого как раз не нужно. Мне нужно знать. Мне нужно понять. Раздражение поднимается, но я его успешно топчу. Не нужно разочаровывать эту девушку, не нужно вызывать неприятие. Пусть она думает по-другому обо мне.

4

- В моей жизни постоянно случаются странные вещи. Вот и в этот раз… Я словно притягиваю их, понимаете? – пронзительный взгляд из-под ресниц опаляет меня. – Утром мне нестерпимо захотелось проехаться. Ощутить полет хотя бы за рулем. Знаете, – усмехается грустно – я мечтаю научиться летать. Как-нибудь потом, расскажу Вам один сон, – медленно говорит, глядя в окно. – Ой, простите. Возможно, Вы не захотите дальше общаться. Я же виновна в том, что оказались здесь.

Эти негромкие слова ранят меня больше самого гулкого крика. Физически становится больно. Будто мне не хватает того, что сейчас изломанный весь. Испарина от предстоящей потери захватывает, начинает медленно подступать паника. Тело перекручивает ярый спазм в один момент. Я не хочу! Нет, я не могу ее потерять. Не желаю принимать исчезновение из жизни. Она свет, надежда, якорь, я это чувствую.

Активирую весь потусторонний механизм. Мечусь по кровати в ненормальной внутренней горячке. Воспаленное сознание рисует кадры счастливой жизни, где все прекрасно, где все, как мечтал, как желал, как до дрожи хотел.

Краски острые, яркие, пьянящие. Раскрываю глаза шире, хочу выхватить Лилю объемнее. Ее изображение плывет среди старых, серых, рябых помех допотопного экрана, выскакивает и вновь прячется. И все же ей удается выбраться из серых лент. В страхе шарю около себя, ищу ладонь Лили. Хватаю горячей рукой и прижимаю к бедру. В волнении не могу сообразить, что прижать нужно к сердцу. Неважно. Это все неважно.

- Не уходи. Не оставляй, – умоляю жарко и маниакально. Сжимаю сильнее ладошку. – Лиля, ты слышишь?

В тот же миг понимаю, что нарушил границы, нечаянно перешел на «ты». Это не останавливает и не пугает. Лишь одно желание преобладает – удержать, застолбить, не отпускать. Иначе все – конец.

- Олег, – она словно спотыкается на моем имени. Руку не отнимает, наоборот пожимает. Перебирает своими прохладными пальчиками мою горячую кисть. Это приободряет. Жду с трепетом, что скажет дальше. – Я не уйду, только не переживай.

Прикрываю глаза и тихо вздыхаю. Это счастье. Я рад. Я растоптан нежностью и восторгом.

Не знаю и знать не хочу, почему мне физически не больно, почему не чувствую травмированного тела. Чем больше Лиля касается меня, тем меньше вспоминаю о своей ущербности, не думаю об аварии, не думаю о сложном материальном положении, не думаю о жене. Приходит мысль, что авария — это чудо, я увидел Лилечку. Я встретил самую прекрасную девушку на земле.

Она мой катализатор. Заметил одну вещь, как только она отходит в сторону, то боль становится острее, жестче. Когда мой нежный белый цветок рядом – мне хорошо. Эйфория, наркотическое опьянение, кайф, восторг.

Красивая. Она очень красивая. Есть в Лиле что-то загадочное, невероятно влекущее, опасное. Одним движением бедра сводит с ума. Чарующим жестом, ведьмовским особым взглядом повергает на колени. Настоящая женщина. Настоящая! Маша такой не была. О, разве можно сравнивать. Это как дуб и березка, как кит и золотая рыбка. Лиля нимфа, желанная и неуловимая. Она прекрасна.

Атмосфера в палате меняется. Становится густой, липкой и топкой. Меня как молодого незрелого пацана при виде невинной девы охватывает не только волнение, но и вожделение. Это такое слабое слово… В моем теле бушует слепая страсть, похоть. Острым окатывает внизу живота, палит кожу. Я безудержно твердею, становлюсь мощнее и мужественнее. От таких неконтролируемых процессов лицо заливает стыдом. Не в силах повлиять ни на что.

- Лиля, я…

- Олег, я расскажу. Успокойся, – смущенно улыбается. – Слушай меня, ты тоже удивишься.

Я готов удивляться, хотя возможно ли. То, что она здесь и есть мое огромное удивление.

- Так я продолжу? – после моего утвердительного кивка начинает рассказ. – Знаешь день такой с утра… Сказала вот, что хотелось летать… Машина спасает меня. Притопив газ, я ощущаю особую свободу, веришь? Не могу объяснить. Это сложно. Когда еду всегда открываю окна. Ветер… Он много значит. Мы не разделимы, – смеется. – Я задумалась. Отвлеклась. Олег, это моя вина. Прости, – сжимает мои руки. – На перекрестке словно глаза закрыло, не увидела красный, – внезапно прозрачные ручейки обжигают ее щеки, но меня ранят сильнее. Дергаюсь непроизвольно в жесте успокоения. Мне так жаль ее. Так жаль! – Прости. Моя машина смяла твою. Капот вхлам разбило кенгурятником. Только и увидела, как тебя в окно вышвырнуло. Первые секунды сидела, не двигаясь. Не могла поверить, что спровоцировала аварию. И знаешь, что странно? – ненадолго замолкает.

Я смотрю на нее и не могу вспомнить, что вообще было. Помню только как потянулся за сигаретами. Помню, как летела машина. Помню боль. Все.

- Лиль, – сиплю пересохшим клейким горлом, – ты не волнуйся. Я не злюсь. Говори дальше. Что тебе странно?

Вздрагивает. Коротко вздохнув, запрокидывает голову назад. Она все еще беззвучно плачет. Капли бегут… бегут… Не останавливаются. Лицо неподвижно, эмоций нет, как маска. Только слезы проявляются. Как же так можно расстраиваться, чтобы внутри такую войну чувств перебарывать. А глаза все равно лучистые. Черничные прекрасные блестящие глаза. Они сверкаю из-за падающих слез так сильно, что моим глазам больно.

Завораживающая неземная красота. Не могу от нее оторваться. Я так мечтал о такой.

Лиля разрывает неприлично долгий контакт, немного, как мне кажется, смущается. Преодолев смятение, встряхивает головой и еле заметно улыбается.

- Хорошо, я продолжу. Знаешь, в этот момент на перекрестке никого не было. Я когда из дома выезжала, кругом было неимоверное количество людей, машин. Я двигалась в большом потоке. А потом все стали пропадать, разъезжаться и расходиться в разные стороны. И когда все случилось – никого вокруг. Никого! Я так испугалась, Олег. К кому бежать, кого просить о помощи. Вокруг пустота. Думала, что убила тебя. Убила! Все вокруг как в замедленной съемке. Кружится, искажается, вертится. Каждую деталь видела, когда из машины вышвырнуло. Потом кровь. Она вязко и очень лениво ползла по асфальту. Будто завоевывала его. Это ужас, Оле-е-ег…

5

Мое выздоровление идет семимильными шагами. Потрясающее ощущение. Такого со мной никогда не случалось. Тело наливается силой сиюминутно, сиюсекундно. Врачи под впечатлением. Только охают при осмотре. Даже перелом сросся быстро. Заживает все, как на собаке. Хотя тело меня интересует меньше всего, если честно. Главное, что творится в душе.

Изменения потрясные. На пике постоянной эйфории забываю прежнюю жизнь. От этого только легче и радостней. Груз пропадает. Несомненно, росту душевно и духовно. Каждый приход Лили только стимулирует мои изменения. Это радость и счастье в первую очередь. Она вдохновляет на самое недостижимое.

Ладно, оставлю пафос.

Все вышесказанное прекрасно, но никуда не деть, что хочу ее теперь. С первой минуты. Я это только позже понял.

Лиля покидала меня к вечеру. Когда оставался один – размышлял. Вот тогда я понял, что мечтаю прикоснуться и не только это. Как же давно не испытывал ничего подобного. Стоило Лиле присесть рядом, как меня подбрасывало.

Понимал, что хочу остаться с ней навсегда.

Меня не волновало лечение, какой будет результат. Не знаю почему. Лилечка как-то сказала, что услуги проплатила и с кем нужно договорилась. Надо мной плясала вся больница. Главврач буквально приседал на пятках. Но все это не особо трогало меня. Ведь так и должно быть, наверное. Как же иначе.

Все мысли занимала Лиля.

С невыразимым душевным трепетом ловил реакцию девушки. Она возвращала взаимностью. Она с каждым днем улыбалась все загадочнее и призывнее. Манила, завлекала. Это было иной раз так явно, что все четче осознавал – не показалось. Ошибки не было. Я нравился, обращал на себя внимание.

В очередной раз от мыслей об ундине отвлек вежливый стук в дверь.

- Позволите? – несмело заглянула тетка, разносящую еду по палатам.

- Заходите, - раздражение захватывает внезапно. Тетка ни при чем же! Но поделать с собой что-то не в силах. Она отвлекает меня от мыслей. – Ставьте, что есть и уходите. Мне нужно побыть одному.

- Извините, пожалуйста. Я быстро.

Пока она ставит судочки с парующей едой, отхожу к окну и всматриваюсь. Вдруг мелькнет знакомый силуэт. Люди шмыгают туда-сюда по территории: кого-то привозят, вывозят, ездят машины. Врачи стоят на перекуре в сторонке. Увлеченно беседую и спорят. Дворники сгребают листву в кучи. Миллион лиц, а ее нет.

Вяло пережевываю кашу. Запиваю теплым душистым чаем и вновь заваливаюсь на подушки. Прикрываю глаза. По мерный гомон проваливаюсь в легкое забытье. Качает и обволакивает. Надо поспать. Надо…

- Неудачник….

Что? Что это? Опять?

Хочу встать, но не могу. Да что за черт, снова не могу подняться. Веки словно приклеены, удается приоткрыть совсем на чуть-чуть. Она пришла снова. Старая карга меня вновь посетила. Давно ее не было. Она отстала от меня, как только рядом появилась Лилечка. Пропала надолго и вот опять.

Сквозь узкую полоску света удается рассмотреть, как по палате движется что-то темное и седое. Идет ко мне мерзкая тварь. Прогибается кровать, садится рядом.

- Пошла вон, – хриплю ей.

Хочу закричать, но не могу. Голоса нет. Грудная клетка давит и жжет. Ведьма кладет руку прямо на грудь и впускает отросшие когти в кожу. Они царапают, раздирают верхний слой. Горячо. Щиплет. Саднит. Горит!

- Ничего не выйдет. Ты обречен. Собирайся. Я устала за тобой ходить, – я не знаю, как быстро она смогла наклониться. Ее смрадное дыхание опускается в мои легкие. Карга слишком близко нависает надо мной. Морщусь, но отклониться дальше не могу. Воняет! Ужасно воняет старьем и гнилью. – Задери шею-то – чиркну.

- Нет, – хриплю в почти бессознательной агонии. – Уходи.

- Ох и дурак, – по-стариковски сокрушается. – Ты думаешь, что все теперь наладится? Нашел себе девку богатую. Ты знаешь сколько у нее денег-то? Нет? Так я скажу, – явственно слышу ее хмык. – Тебе и не снилось. Очень богатая. Очень! Но предупреждаю… Не твое это. Слышь? Лучше пошли. В последний раз зову, потом хуже будет.

Все, что могу в диком отчаянии покрутить головой.

Карга сидит, согнув спину и опустив руки между колен. Черная грязная кофта пузырится на спине. Рваная юбка свисает неопрятными клоками. Седые космы выпутались из грязно-серого платка. Немного погодя она упирается заскорузлыми ладонями в колени. Неотрывно смотрю на ее кисти, на которых бугрятся синие уродливые вены. Ногти обломаны, грязная каемка с недавней землей сыплется на чисто вымытый пол тонюсенькими, едва заметными комочками.

Ведьма поднимает взгляд на окно и всматривается. Тянет крючковатым носом воздух, словно принюхивается. На миг ее образина становится хищной и настороженной. Она что-то чувствует. Необыкновенно резво поднимается с кровати и отвратительно быстро семеня не гнувшимися ногами бежит к раме. Тонкий и пронзительный запах гнили тянется вонючим шлейфом. Я задыхаюсь от него.

- Проклинаю, – слышу свистящий шепот и раздается оглушительный треск.

От неожиданности зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, в палате уже никого нет. Пусто. Ушла старая падаль. Исчезла. Измученно выдыхаю. Все же ее визиты меня изматывают. Достают сильно. Долго ходить будет, ведь понятно уже, что не соглашусь покинуть этот мир по ее воле. Вставать сил нет. И хотя жуткий запах все еще висит в воздухе, дышать все равно становится намного легче. Раньше от нее так не пахло. Дышу в полвдоха, наполняю легкие осторожно воздухом. На очередном вдохе закашливаюсь. Не могу, надо открыть окно.

С трудом встаю с постели, мышцы гудят словно я двое суток без перерыва отпахал. Или марафон пробежал. Еле дохожу до рамы, чтобы с силой дернуть и глотнуть свежего воздуха. Одуряющий кислород сбивает с ног и растерявшись от полученной ошеломительной дозы мое сознание сейчас подводит. Нечаянно качнувшись вперед, чуть не выпадаю из окна. Спасает только то, что мертвой хваткой вцепился в подоконник.

- Олег! – слышу позади цокот каблуков. – Осторожнее!

Нет счастливее меня в эту минуту. Моя Лиля. Моя девочка пришла. Дрожащими руками отдираю скрюченные пальцы от рамы и молча делаю несколько шагов навстречу. Она немного теряется от моей решительности. Но что уж там теперь! Обнимаю Лилю и коротко взглянув в ее дивные водные глаза, впиваюсь в губы.

6

А любовь как сон

А любовь как сон

А любовь как сон…

Свет заливает мою спальню. Пробивается сквозь закрытые жалюзи, причудливыми лучами извивается. Белоснежный накрахмаленный трудолюбивыми руками домработницы постельный комплект похрустывает. Потираюсь о простыни телом, впитываю свежесть. Я уже забыл о старой скрипящей тахте. Теперь белье на кровати меняют раз в три дня. Так моя Лиля распорядилась.

Пультом открываю жалюзи. Дивный сад перед моими счастливыми глазами. Я таких растений даже не видел. Не знаю, как они называются. Садовник подстригает кусты большими ножницами. Ловко работает. Тут же собирает опавшие ветки, следя за тем, чтобы ни одного листика не осталось. Огромный угрюмый мужчина. Похож на Франкенштейна.

У Лили вообще вся прислуга странная. Молчаливая и угрюмая. Тетки словно немые, мужчины торжественно мрачные. А дом, наоборот, светлый, просторный, радостный. Ни пылинки нигде. Был очень удивлен, когда увидел, как моя девочка надраивает мебель. Короткие шортики свели меня с ума, чтобы не натворить глупостей, я быстро удалился. Ведь после того поцелуя у нас ничего не было.

Переживал от увиденного, волновался, представлял ее по-всякому, но Лилечка словно немного отстранялась. Нет, она по-прежнему также смотрела, но в воздухе будто запрет висел на мои дальнейшие действия. Только однажды сказала, что мне еще нужно восстановиться как следует. Она права, конечно. Это не обсуждается. Здоровье, хорошие питание, крепкий сон в первую очередь.

Но все же я хотел большего. Сквозь запрет мечтал. Еще немного подождать…

Надев штаны, спускаюсь в столовую. Майку, как всегда, натянуть забываю. Да и зачем. Перед прислугой что ли оправдываться. Не стану этого делать. Пусть подают, в этом же их прямое предназначение, не так ли? Софи глухо здоровается и облизывает меня взглядом, тут же опускает глаза в пол.

- Вареное яйцо? Тосты с джемом? Чай фруктовый, – перечисляет она одобренное Лилечкой меню.

Впервые меня раскачивает бунт. Не хочу я жрать эти яйца. Хочу другого. Сколько можно, я не инвалид. Понимаю, что это забота, но надоело. Я здоровый мужик в конце концов.

- Кофе. Мед и козий сыр.

Набор прекрасный! Особенно с утра. Но хочу и точка.

Софи удивленно косится и пока не бросается выполнять мои указания. Ну конечно, наверное, раздумывает, можно ли осмелиться нарушить приказ хозяйки или нет. На лице немая толика сомнения. Пока она размышляет, я в свою очередь за ней наблюдаю. Высокая смуглая девушка, на вид лет тридцать. Раскосые кошачьи азиатские глаза словно стеклом присыпаны. Они странные. В противовес взгляду имеются жуковые, густющие волосы, которые оживляют ее образ. Но глаза… Радужка настолько зеленая, что хочется прикрыть веки от искрящих темных сполохов. Диковатая, я никогда ее так близко не рассматривал. И вот теперь замечаю ясную противоречивую внешность. Да, мой интерес чисто художника. Профессиональный.

- Но… – нерешительно тянет Софи.

И я ее раздраженно обрываю.

- Я неясно выразился? Живо.

Недовольно засопев, она начинает раскладывать по тарелкам требуемое. Ну вот так с самого начало было нужно. Подав нужное, Софи спрашивает разрешения удалиться. Обычно она стоит и наблюдает, что подать еще в процессе завтрака. Сегодня ее отпускаю. Надоела. Небрежно махнув рукой на выход, приступаю к завтраку. Позднему завтраку.

Лиля требует, чтобы я больше гулял в саду. Переодеваюсь и спускаюсь подышать воздухом. Сажусь в уютную плетеную капсулу и наблюдаю, как работает садовник. Ловко же у него получается. Засмотришься на его спорую работу. Деревья и кустарники словно сами тянутся к нему, подставляют ветви для стрижки. Формы причудливые и необычные.

- Великан, как дела? – приветливо кричу.

Не отрываясь от дела, он в полуобороте машет мне рукой. Показывает, что все нормально. Немой. По-другому не ответит. Жужжит и жужжит его инструмент. Ветки падают. А почему осенью он этим занимается? Разве это не весной нужно делать? Да какая мне разница?

Два месяца шикарной жизни. Той, о которой мечтал. Я бредил ею. И вот счастливая авария изменила все. Как хорошо, что я поехал за этой дебильной зарплатой, что невовремя потянулся за сигаретами, что прошляпил момент. Все так здорово сложилось.

Пусть они подавятся этими копейками. Главбух, наверное, была очень удивлена, что Лазарев не приехал. А что с Машей интересно? Как она? С тех пор, как она ушла ничего не слышал о ней. Да так, вспоминаю просто из вежливости. Разве может она сравниться с моей нынешней? Никогда.

Пусть развлекается со своим толстопузом на иномарочке среднего класса. Лиля предоставила мне в пользование хорошую добротную немецкую марку. Она очень переживала, что я остался без колес. Настояла. Я принял.

- Ты не хочешь сегодня прогуляться? – обвивают меня ласковые руки.

Вздрагиваю, но потом неприлично млею. Она.

Лиля появляется всегда внезапно из ниоткуда. Загадка, а не женщина. Все как и должно быть. Лилечкины руки вязким, успокаивающим хомутом обвивают мою шею. Кожа начинает гореть и плавиться. Жжется невыносимо. Это странная реакция мой постоянный спутник, когда моя девочка рядом. Опять в битву вступают феромоны и гормоны. Взрывная химия.

- Хочу.

Лиля хохочет тихо и радостно. Сильнее сжимает кольцо рук и внезапно целует в щеку. Обжигают ее густые полные горячие губы. Только разворачиваюсь, чтобы перейти границы, она выворачивается и отскакивает в сторону.

- Олеж.

- Лиль.

Выдыхаем имена по-разному. Я с львиной долей жесткого неприкрытого вожделения. Она же играя. Машет пальчиком перед самым носом и дьявольски усмехается. Тону в ее глазах, захлебываюсь. Притяжение сильнейшее, даже в некоторой степени убийственное.

- Я сегодня раньше освободилась, – сверкает водными глазами. – Из-за тебя, – сексуально шепчет. Я не успеваю отреагировать, как она, обернувшись на садовника, кричит. – Эй, немтырь! Это мой любимый куст. Давай аккуратнее.

7

Мы останавливаемся перед шикарным зданием. Удивленно смотрю на Лилю. Она так загадочно улыбается. Сверкает таинственностью и магией. Поднимаю бровь, вопросительно киваю - машет головой и прикладывает пальчик к губкам-бантикам. Не успеваем выйти из машины, как к нам спешит человек в форменной одежде. Лиля передает ему ключ и он, откланявшись, отгоняет наше авто на стоянку.

- Что ты придумала, Лиль? – останавливаю ее, поворачиваю к себе. Бегаю взглядом по лицу, ищу для себя ответ.

- Т-с-с, Олежа, – проводит языком по губам, мгновенно увлажняя их. Как же они блестят, как манят. Лилечка замечает мой интерес и тихонько смеется. – Сюрприз, милый.

- Лиль, – обнимаю ее за спину, прижимаю. – Сколько можно меня соблазнять, а? Ты так манишь, а потом отталкиваешь. Я так тебя хочу.

- Олег, – смеется в открытую – у нас много дел на сегодня. А об этом… – глазки выдают хитринку, которая меня безусловно обнадеживает. – Вечером. Все будет вечером.

На короткий миг прижимается к губам, быстро целует, будто обжигает. Это мимолетное касание слишком расшатывает мое состояние, я глохну и теряюсь от этого сладкого яда интереснейшей женщины. На меня так никто не действовал. Сейчас понимаю, что впечатления от других дам в прошлой жизни были лишь бледной тенью. Боюсь представить, что со мной будет, когда я коснусь ее ближе, по-настоящему. С душевным трепетом ожидаю приближения обещанной ночи. Ведь я все правильно понял, не идиот же. Счастливо выдыхаю и тоже улыбаюсь.

- Ты самая лучшая, Лиля.

- Я знаю, – важно говорит, задрав нос. – Я тебе за этим и дана, понимаешь? Для полноты жизни.

- Спасибо, милая.

- Не благодари, – делает важное лицо и тут же хохочет. – Но помни – за все надо платить.

Не отвечаю, хотя после этих слов внезапно веет чем-то опасным, просто успешно игнорирую. Все списываю на нервы. Еще бы такой стресс эта авария. Я вообще-то уже заплатил своим прошлым. Своей страшной блеклой жизнью. Забвением и непониманием. Пусть горят в аду те, кто не смог оценить мой эксклюзивный дар. Сволочи. Все это топчу страшным усилием, не хочу портить сюрприз от Лили. Перебарываю неприятные ощущения и сглатываю. Через силу улыбаюсь, внушаю себе, что впереди безграничное исключительное счастье. Верю в это. Беру Лилю за руку и веду ко входу.

Только сейчас хватает способности осмотреться и понять, где мы. Странно, я словно в тумане двигался. Да так всегда, когда Лиля со мной. Забываю обо всем. Начисто пропадает ориентация в пространстве. Чееерт, да это же Дом Архитектора.

А там... Да не может быть.

Неосознанно теперь улыбку прячу.

В этом пафосном месте сосредоточены все крупнейшие мероприятия. Всем простым смертный вход запрещен. Это альков богатых и знаменитых. Прорваться сюда почти невозможно, ну если ты не родня администрации города. Внутри все сжимает от предвкушения.

На входе нас встречают раскланивающиеся представители. Киваем в ответ. Лиля приветливо, я с достоинством и достаточно сдержанно. Залипаю на том, как Лилечку без конца называют «Госпожа Чернова». Произносят подобострастно с должным пиететом. Трепещут и заглядывают в глаза. Как же лестно такое внимание. Какая у меня женщина! Блеск.

- Господин Лазарев и госпожа Чернова, прошу вас сюда, – указывает элегантно одетая дама в сторону.

Мы неспеша проходим влево, идем по коридору и останавливаемся у пафосных резных дверей. Двери огромной высоты с кованной фурнитурой по всему полотну. Какое величие!

- Лиля?

- Терпение, милый.

Двери услужливо распахивают, и я замираю от шока и трепета. Огромное светлое помещение полно гостей. Они встречают нас аплодисментами. Негромко играет оркестр. Джазовая музыка ненавязчива и приятная. Появляется из ниоткуда человек с микрофоном и начинает говорить.

- Уважаемые дамы и господа, сегодня мы приветствуем известного художника Олега Лазарева. В эту минуту, только сейчас у нас уникальная возможность познакомиться ближе с уникальным творчеством. А кто влюбится в полотна, то можно и приобрести. А знаете почему? Каждый из здесь присутствующих разбирается в искусстве, каждый это маг и знахарь эксклюзивного. Сегодня здесь собрались величайшие профессионалы, которые просто не смогут отказать себе в приобретении полотна Олега Лазарева. Эстетическое удовольствие не оставит вас сегодня.

Пока звучит его голос, пребываю в смятении. Кто бы знал, как мне тяжело держать себя нейтрально. Мне ни в коем случае нельзя выдать своего потрясенного состояния.

- Как тебе? – одними губами спрашивает Лиля.

- Ты это провернула… Скажи…Как? Откуда тут картины? Забрала их из моей квартиры. У тебя даже ключа нет, – все еще завороженно смотрю вокруг. К черту, где она взяла ключ и как это сделала. Мне все равно. Главное, что моя мечта сбылась. – Этот зал… ?

- Он твой.

- Мой?

- Да, разве сюрприз не удался?

Окончательно тону. Дрожь по всему телу идет.

- Лиля! Я рад, но поверить в это пока тяжело. Я хотел спросить.

- Позже, Олежа. Наслаждайся. Доверься мне. Считай, что это главное извинение за аварию.

- Спасибо, – целую ее в щеку.

Лиля мило щебечет с гостями. Шутит, смеется. Они обсуждают милые темы и хохочут. Тут просто богатый клуб по интересам. На меня смотрят с вежливым любопытством. Задают вопросы о творчестве. С охотой отвечаю, лавирую профессиональными оборотами, заинтересовываю. Мне приятно, что я в центре внимания.

Все идет хорошо ровно до одного момента. Ко мне подходит седой господин и начинает общение. Просит продать ему понравившуюся картину. Я выясняю о которой речь. Мужчина приглашает прости вместе с ним и я, конечно, иду. Он ведет к главной стене, в центре которой в дорогой раме висит полотно девушки, которую я рисовал в прошлой жизни.

Незнакомец спрашивает стоимость. Замолкаю, раздумываю сколько назвать. Видя мое замешательство, он называет свою. От услышанного прихожу в священный трепет. Не ожидал такого. И как только слова согласия готовы сорваться с моего рта, появляется из ниоткуда моя женщина и резко произносит.

8

Какая она красивая. Это жемчужное платье в пол великолепно. Плечи открыты и своей неземной красотой сражают наповал. Гладкие, покатые, изящные. Узкая талия манит обнять и прижать к себе тонкую фигурку этой эфемерной богини, которая обладает невероятной красотой, неземной. Лиля изгибается легко и грациозно. Она как текучий металл. Ртуть – приходит мне сиюминутно в голову. Переступает с ноги на ноги, словно по облаку ступает. Перехватывает тонкими пальчиками хрупкую ножку бокала и красиво отпивает по маленькому глоточку. Напиток серебрится в свете сверкающих люстр. Грациозно откидывает волосы на одно плечо и улыбается, внимательно прислушиваясь к собеседнику. Я рядом. Слушаю тоже. И любуюсь.

Какая она…

И моя…?

Если сегодня ночью не станет моей добровольно, то возьму ее силой. Не могу больше ждать.

Я уже забыл о странном разговоре с незнакомцем. Он буквально испарился через секунду после того, как моя милая что-то прошептала ему на ухо.

- У тебя успех сегодня, – на миг прижимается всем телом.

- Да, только кто способствовал этому, не подскажешь?

- Нет, Олег. Твои картины гениальны, – восхищено шепчет она. – Только не смей спрашивать, как я их достала! – тут же капризно восклицает.

- Лиля, – все же решаю спросить. Сработал странный рычаг в организме и включилось любопытство – а что это за странный мужчина был? И почему ты запретила покупать эту картину?

При этом невинном вопросе на лице моей феи возникает волна мгновенного гнева и быстро пропадает. Но я успел заметить. Художники способны ловить даже самую короткую эмоцию и откладывать в памяти, потом генерировать и воспроизводить снова и снова. Я катаю ее в голове и недопонимаю, отчего вдруг мгновенно заострился нос и затрепетали крылья. Даже верхняя губа дернулась вверх. Все еще перемалываю впечатление, но все исчезает, как только Лилечка до меня дотрагивается.

- Олег, ты где, милый? – дотрагивается рукой, и я будто из другой реальности выныриваю. – Эта картина жемчужина твоей коллекции. Она всегда будет с тобой, и я тоже, – сердце радостно подскакивает. Неужели моя жизнь налаживается? Какое счастье! – Полотно не досягаемо, понимаешь? Это сразу понятно же было. Оно мощное, сильное, необычное. Какие краски тут! Играют. Словно живая… Такое всегда хотят купить разными способами. Придет время, и ты получишь за нее самую большую награду. Маркетинг, милый, – серебристо смеется. – А этот… не думай о нем. Вечно мне палки в колеса вставляет. Так, давние дела.

Ее взгляд темнеет и замирает. Она еще секунду позволяет себе побыть в прошлом и потом встряхивает головой и звонко смеется. Делаю вид, что верю, но все же что-то не так. Поднимаю взгляд и вижу, как из дальнего угла за нами наблюдает пара внимательных глаз. Он кивает мне, показывает знаками, что нужно поговорить, но я отрицательно машу головой. Салютую несостоявшемуся покупателю бокалом и решаю, что возможно поговорю с ним позже, если будет время. Не хочу портить вечер. Праздник продолжается.

За этот вечер я зарабатываю столько, сколько не получалось за все время попытки продаж картин. Наконец-то я ощущаю себя талантливым и всемогущим. Пять миллионов за вечер - это не шутки. За четыре часа пять лямов! Пять!

Если так пойдет и дальше, то спокойно смогу воплотить план в жизнь. Ах, какая же это будет сказка. Я гений. Мои полотна великолепны. Как же хорошо я чувствую кисть, краски, масло. Да, Лиля безусловно помогает, но ведь если бы не мое видение, мое тонкое понимание материала, талант передачи тонов, вряд ли вернисаж был таким успешным. Я сердцевина безумного восхищения.

С удовольствием наблюдаю, как два покупателя спорят о картине. Предлагают стоимость все выше и выше. Такой интересный междусобойчик-аукцион. Где же распорядитель, неужели не видно, что люди хотят приобрести благородную эстетику. Начинаю закипать. Спасает положение, как всегда прекрасная Лиля. Оставив меня в компании в прекрасным искрящимся бокалом брюта, идет сама разбираться с жаждущими. Я лишь издали любуюсь, как мастерски ведет переговоры. Взяв под руку мужчин, ведет их к другим картинам. Мило переговаривается, указывает наманикюреным пальчиком на полотна и рассказывает очередную историю. По итогу продана не одна картина, а две. Гениально.

- Домой, Лилечка? – спрашиваю ее, потому как праздник начинает понемногу утомлять.

Пока спрашиваю, не могу остановиться любоваться ею. Она такая свеженькая, веселая, неугомонная и деятельная не смотря на то, что вертится не переставая, общается, организовывает что-то еще в процессе. Я сегодня больше в роли приложения выступаю, но устал просто невозможно. Она лукаво прижимает палец к губам и улыбается.

- Ш-ш-ш, Олежка, еще немного осталось. Главный сюрприз впереди, да…

- Да я и так удивлен безмерно. Ты столько для меня сделала. Картины, галерея, покупки. Ты моя ожившая мечта, понимаешь? Я в восторге от тебя. Ну что, ждать сегодня еще что-то?

Нимфа рассыпается колокольчиком и машет головой. Какой же сверкающий блеск исходит из ее водных глаз. Какой немыслимый цвет. Зрачки отливают червленым цветом, а радужка нежно-прозрачная. Как ей идет этот оттенок.

- Просто прими. Я помогаю не каждому, ты у меня в приоритете. Знаю, как тяжело пробиться талантам. Вы трепетные витающие уязвимые души. Восприимчивые и готовые на многое. Ведь ты готов платить, Олег? – задумывается и улыбка пропадает. На ее лоб ложится печаль веков, даже не так, скорее познание самой сути человека. Такая трансформация происходит. Удивлен, конечно же, но вида не показываю. – Ты нарисуешь меня когда-нибудь? – краем бокала ведет по полным красным губам. Этот невинное движение воспламеняет меня, и я готов пообещать что угодно.

Лиля, отставив красивую ножку, изгибается в талии. Внимаю алчно колдовскому повороту бедра. Гладкая кожа, нежная коленка, тонкая голень, аккуратная стопа. Великолепно. Вновь поднимаю взгляд вверх к началу разреза на платье. Сглатываю непроизвольно, мне реально не хватает воздуха сейчас. Никого не знаю соблазнительнее Лилии. С трудом возвращаюсь к глазам и вижу, как она с усмешкой за мной наблюдает.

9

Не успев зайти в спальню, стремительно бросаемся навстречу друг другу. Прижимаемся и целуемся с жадностью зверя, который долго был в спячке и теперь, получим желаемое, старается насытиться впрок. Чуть погодя Лиля в одно мгновение срывает с меня одежду. Пиджак на пол, рубашка рвется с оглушительным треском, только пуговицы с дробным стуком отщелкивают по полу. Брюки долой. Стою перед ее горящим взглядом абсолютно голый. Бросаюсь на нее и сдираю платье, растаскиваю по швам легкий материал. Ткань распадается и обнажает прекрасное и такое желанное для меня тело. Как я мечтал... Оставляю на ней только белье и босоножки на неимоверно высоких каблуках. Какая стопа… Изящная, с высоким изгибом. Тонкие золотые ремешки перехватывают красивую щиколотку. Пальчики длинные и красивые. Все в ней прекрасно. Все на высоте.

Издав какой-то нутряной рык, толкаю Лилю на кровать, набрасываюсь сверху. Полностью покрываю своим дрожащим телом, ни сантиметра не хочу пропустить. Чувствую каждую клеточку, будто меня волны пронзают. Они горячие и словно живые. Переждав поток бьющих лучей, впиваюсь в ее губы яростно, болезненно, словно хочу размазать по нашим скрещенным ртам розовую мякоть. Это производит искровой фурор обострения. Лиля бьется подо мной со страстью отчаянной самки, желающий спаривания. Я еще никогда не был так всемогущ и обольстителен.

Какую же она производит эротическую силу необыкновенно сильную. Ей сложно управлять, но я справляюсь на радость себе и ей. Словно электрическим ударом страстные волны бегут по нашим сплетенным телам. Они готовы нас убить, потому что простым смертным выдержать такое не под силу.

- Олег, остановись, – пытается оттолкнуть.

С трудом выныриваю из кокона и недоуменно пялюсь. Смаргиваю магию, постигаю снова реальность. Жмурюсь, вновь фокусирую взгляд на лице.

- Что? Зачем?

- Давай скрепим нашу любовь вином? – сверкает глазами. – Красной, как кровь. Пойми меня правильно… Я… Так хочу, чтобы все было красиво. Вино как цвет темной крови. Знаешь, что это значит? Страсть! Безумие! Вакханалия чувств. Я отдаюсь тебе вместе с ним. Хочу поджечь наши вены еще жарче, еще сильнее. Хочу гореть ярче солнца.

Меня поражают ее слова. Высшая степень доверия.

- Готов. Все что хочешь.

Мне, по сути, плевать на то, что она придумала. Женщины склонны к таким странным мелочам. Пусть делает что угодно, только бы скорее продолжить. Киваю затяжно и морочно. Наблюдаю, как она почти голая идет. Отстукивает высокими шпильками по мраморному полу. Спешит к стене, открывает замурованную дверцу и достает винтажную бутылку с глиняной пробкой. Вытягивает старинные бокалы следом. Откинувшись на шелковые полушки, любуюсь ей в мерцающем свете.

Медные волосы колдовским ореолом тянутся вдоль спины, шевелятся словно живые. Кожа отливает жемчужным сиянием, бриллиантов крошкой сверкает. Она как экзотический цветок, манящий в свои сладкие сети. Когда поворачивается с наполненными бокалами и медленной походкой дьявольски передвигается, я все еще не могу оторвать взгляд - преследую каждый шаг.

Грудь покачивается при плавных движениях. Я слизываю взглядом, не могу оторваться не на секунду. Мне чудится, что между грудей оттенок темнее, будто пятно. Впиваюсь взглядом, хочу рассмотреть, но Лиля, заметив это встряхивает головой и все пропадает. Вновь идеальная белизна кожи сияет. Игра света, не иначе.

Пьем напиток до дна. И как только последняя капля протекает по горлу, Лиля берет высокие бокалы и отшвыривает, разбивая в пыль хрупкий хрусталь о стену. Мелкие осколки поют. Под умирающий пронзительный звон набрасываемся друг на друга неистово. Я чувствую, как поджигается кровь, качает по всему тлеющему телу искры. Кроме оглушающей похоти нет больше ничего. Пусто. Я подминаю свою женщину и творю с ней такие вещи, о которых раньше не подозревал.

- Олег, ты такой мощный, – стонет она и царапает до красных капель кожу на плечах. – Целуй меня. Целуй же…

Набрасываюсь на ее рот с утроенной силой, кусаю до крови. Вытекающую жидкость смешиваем в одну консистенцию, размазываем по полости. Она одна на двоих теперь.

Наше голодное соитие проходит в беспамятстве обнаженного откровенного желания. Мы неутомимы, непобедимы, страстны и счастливы. Несколько часов блаженного небытия. Ночь оправдывает все мои ожидания. То, что я испытывал раньше просто меркнет в памяти. Не думаю, что способен вспомнить хотя бы что-то из постельной жизни прошлого. Тлен! Дерьмо. Смотрю на Лилю. Темная богиня. Тигрица! Предводительница пантер. Столько оргазмов… Я кричал впервые в жизни от них. Не стонал, не рычал, …кричал… О, разве такое возможно…

Падаем в ком простыней подушек, одеял без сил и сразу же засыпаем. Темнота, провал. Я просыпаюсь через пару часов. Хочу пить. Смещаюсь к краю кровати и сажусь, обхватив голову руками. Болит, просто раскалывается. Может это вино так сработало? Воспаленно осматриваюсь по сторонам. Непроглядный мрак, едва контуры мебели различаю. Тишина, только треск неведомо откуда взявшихся свечей наполняет пространство. Зачем они тут? Кто их принес и зажег? И почему круг?

Тянусь к прикроватной тумбе, нахожу халат, надеваю и тихо выхожу из спальни. Да почему так темно? Отключили электричество верно. Различаю слабое сияние свечей, которые хаотично расставлены в витиеватых металлических подстаканниках по всему пути следования. Огоньки расплываются и превращаются в размытые пятна. Чертово вино, не иначе правда что-то с ним не так.

Наконец добредаю до кухни. На панели нахожу кувшин с водой и наливаю себе огромную порцию. Жадно осушаю, собираюсь вернуться в кровать. И как только хочу уйти из неожиданно мрачной кухни, как слышу глухой шорох. Это не просто шорох, это целая разнотональная плеяда звуков. Напрягаю глаза, из всех сил пытаюсь рассмотреть что-то и вдруг волосы начинают шевелиться на голове.

Прямо в центре кухни, вокруг круга зажженного парафина, сидит садовник и Софи. Они стеклянным взглядом смотрят на огонь, шевелят непрестанно губами. Шепчут, выщелкивая страшные звуки. Губы шевелятся то быстрее, то медленнее.

10

Мне ничего не остается, кроме как продвигаться к спасительной двери. Осторожно, подпирая спиной все поверхности и максимально к ним прижимаясь, протискиваюсь. Не свожу глаз с пары сумасшедших. Да что же такое…

Почему я не качок, который как в боевиках раскидал бы всю эту нечисть ненормальную. Я всего лишь слабый утонченный художник. Ненавижу насилие, но сейчас бы пригодилось.

- Что вам надо? Оставьте меня, – шепчу им в ужасе. – Я вызову полицию. Софи, будь благоразумна. Уйдите, - больно задеваю спиной громадную бомбошку на шкафе, начинает саднить ушибленное место. – Остановитесь. Вас уволят.

Они идут в непроницаемым выражением, словно зомби передвигаются. Пустые глаза ничего не выражают, лишь беспрестанно шевелятся губы и страшный шепот льется, льется. По мере приближения их рты оскаливаются. Губы выворачиваются и раскрываются, оголяя жуткую пасть. Слюни сочатся вязкой струйкой и падают на подбородок, свисая мерзкими каплями. Они идут в одну линию, в один шаг. Тела вытянуты, словно кол забит в макушку, словно он держит их, не давая согнуться.

- Вон! Вон отсюда, – в ужасе шепчу, потому что от страха парализовало голосовые связки. – Не может быть. Я не верю. Не верю. Это невозможно. Помогите!

Внезапно окно сильно распахивается и со всей силы бьет об откос. Хлопок оглушает меня. Невольно сжимаюсь. Садовник всем телом поворачивается - застывает. Софи тоже останавливается, но в отличие от громилы, продолжает смотреть на меня пустыми безжизненными глазами. Заставляю себя оторваться от взгляда горничной. На подоконнике сидит огромная сова. Да откуда она тут взялась?

Сова недвижимо сидит. Замерла словно чучело. И от этой неподвижности становится еще хуже. Будто таксидермист в отчаянии выбросил свою неудачную работу, и она угодила именно сюда. Из горла садовника вырывается задушенный клекот. Звук, который он издает слишком пронзителен и высок. Бьет по ушам и отголоски ультразвуковой волны сотрясают мой мозг, пронзают. Как струной раскаленной втыкается и быстро-быстро колет. Боль такая невыносимая, что, наплевав на опасность, зажимаю голову руками, стону сквозь зубы.

- Прекратите! Хватит! Я не выдержу. Уйдите все.

Сквозь мешанину звуков различаю, что садовник продолжает повторять. Начинает рябить в глазах. Большие серые жирные помехи. Мое тело теряет связь с мозгом, тяжелее управлять им, практически невозможно. Не могу согнуться, не могу переставить ноги, только голову сжимаю, пытаясь уменьшить боль. Но это не мешает услышать ушераздирающее «у-ху-у» и следом хлопки крыльев. Тот же стук рамы и все стихает.

Боль уменьшается, падает с меня, как ошметки старой древесной коры. Пока смотрю в пол, кажется, что на мне надето грязно-белое одеяние, мятое и застиранное. Этого не может быть. Я же в шелковом мужском халате.

Limen ballen… sonnen asson on….

Limen ballen… sonnen asson on….

Какой кошмар! Опять. Опять.

Снова идут. Снова хотят схватить меня.

Надо бежать. Надо двигаться. Переставляю постепенно обретающие твердость ноги и перемещаюсь ближе к двери. Снова спиной сильно прижимаюсь ко всем кухонным шкафчикам, которых касаюсь. Я врастаю в дерево, пытаюсь слиться с ним. Скольжу, задеваю резную тяжелую фурнитуру, обволакиваю кожей. Сдираю эпидермис, настолько хочу касаться хоть чего-то безопасного. Можно подумать, что это в силах спасти.

Не понимаю почему они так медленно передвигают ноги. Их стопы едва отрываются, двигают их с силой, будто что-то тяжелое преодолевают. Мне такое исключительно на руку. Я и сам чуть быстрее их. Но все же быстрее! Почти добираюсь до двери. Вот наконец взявшись за медную ручку радостно выдыхаю. Внутри начинает бешено молотить от того, что сейчас выберусь и спасусь. Запру их тут, вызову полицию и психиатричку.

Нажимаю ручку вниз, толкаю массивную дверь. Ничего. Стоит на месте, как вкопанная. Пот прошибает насквозь. Не верю. Сюр, блеф, дурдом. Чертова игра воображения. Нет. Нет! Кручу металл, как заведенный, но сколько не дергай, дверь намертво. В страшном безумии прекращаю что-либо соображать. Забываю обо всем разумном. В голове бьется одна мысль – спастись от этих безумцев-психопатов.

Все мужество просачивается сквозь гнилые доски пола. Что это? Откуда они здесь? Тут же дизайнерская плитка была. В холодном поту озираюсь. Весь пол покрыт полосками, большими деревянными расщелинами. Кривыми стружками поднимается облупившаяся облезлая краска. Сквозь продольные дыры виднеется беспроглядная тьма.

Пол прогибается под моим весом, того и гляди треснет. Переступаю с места на место, балансирую и стараюсь удержаться. Скрипит, ноет, плачет. Неловко перепрыгиваю и под левой ногой трескается гнилое дерево. Проваливаюсь до колена в темную бездну. Оттуда так сильно обдает холодом, что мгновенно леденею.

- Хватай его, – глухо бухает садовник. – Надо успеть до утра. Осталось девять минут.

Какие к черту девять минут! Это целая вечность! Он же немой.

Нет возможности вопить от ужаса, осознаю, что речь пропала. Только рот открываю, как рыба без воды, ни звука не выходит. Ужас. Смертельный ужас. Я хочу жить. Не хочу умирать. Зачем все так, а? Что все это значит? Свечи, безумцы, Лиля, этот дом. Где взаимосвязь? Почему свечи в круге?

Нет ответа.

И не будет.

Они рядом.

Прижимаю голову к груди, зажмуриваюсь. Может отпустить руки и провалиться сквозь пол? На миг эта идея не кажется такой уж беспросветной. Лучше свалиться в подвал, чем то, что они собираются сделать. Без понятия что, но это не будет приятным и легким. Я не готов к мучениям, я их ненавижу.

- К-х-р-р-р, – пускают слюни, которые капают прямо на голову. – Пришла пора. Сейчас тебе будет хорошо. Хорошо-о-о.

В беспамятном ужасе издаю резкий вопль. Я зову ее. Она же вытащила из аварии, помогла затянуть все раны. Вот и сейчас зову свою спасительницу из всех сил.

- Ли-и-ля-я-а-а-а! Ли-и-и-ил-я-я-а-а-а!

Стремительное головокружение захватывает меня. Не могу сфокусироваться, сконцентрироваться на одной точке. Все вращается. Мебель, шторы, обезумевшая прислуга. Они закручиваются воронкой и вьюжат по кухне. Вращающийся треугольник урагана крутится все сильнее и сильнее. Снизу начинает подтягивать, засасывать. Из всех доступных сил хватаюсь за доски и выкарабкиваюсь наружу. Неловко опираюсь о шкаф, спешно вытираю вспотевший лоб рукой. Эта воронка меня не касается. Она отдельным организмом существует на расстоянии пяти метров. Не понимаю, как такое возможно.