Утерянный в её памяти

1 глава

1997 год, Хогвартс

После того как Люциус Малфой провалил задание Тёмного Лорда, по Хогвартсу поползли слухи, будто семья Малфоев утратила Его расположение. Насколько это правда, судить сложно: отец Драко был предан Волан-де-Морту ещё со времён Первой Магической войны. Если Тёмный Лорд жив, и слухи о нём не беспочвенны, то как скоро Люциус снова окажется на свободе? Станет ли Лорд помогать своему приспешнику, что так сильно разочаровал его? И каким образом накажет? Отыграется на жене и сыне?! Все же, в отличие от них, положение Люциуса стабильнее его родных. Ему хотя бы удалось скрыться от гнева Тёмного Лорда. Иногда даже Азкабан кажется милосерднее палочки Волан-де-Морта или укуса Нагайны.

Фрэнсис боялась, что Люциус все же обрек свою семью на страдания. А Драко лишь подпитывал её самые худшие предположения своим загнанным видом. Теперешний он совсем не тот напыщенный слизеринец с раздутым эго, которого она когда-то полюбила.

Фрэнсис беспокоилась о нём, подолгу наблюдая за его угрюмым лицом в Большом зале. Он почти не ел, не пил, говорил редко и всё время теребил воротник рубашки. Пенси гладилa его по плечу, трепала волосы, но он никак не реагировал — будто не замечал её вовсе. Паркинсон пару раз пыталась переключить его внимание на себя, нежно дёргая парня за подбородок, но после того, как Драко минуту прожигал её лицо стеклянным взглядом, сдалась.

Фрэнсис скучала по блеску в его серых глазах, нахальной улыбке и задиристому смеху.

Она никогда не питала к нему вражды, и он отвечал тем же. Их пути почти не пересекались, но, в отличие от друзей, Фрэнсис смотрела глубже — не спешила осуждать его за ценности, навязанные окружением. Она верила: если направить энергию, которую он раньше тратил на перепалки с «золотым трио», в другое русло, он мог бы измениться. Но после заключения отца Драко замкнулся и растратил все силы на самоистязание. Сейчас, пожалуй, к нему труднее всего достучаться.

Шли дни, недели, но ничего не менялось. Драко оставался всё таким же угрюмым. В конце концов, хандра Малфоя заразила и её. Она потеряла аппетит и сон. Обыденная жизнь для неё утратила краски, став серой и скучной, какой ещё не была никогда. В голову девушки всё чаще лезли пугающие мысли, и не без причины. Драко таял на глазах. Она до смерти боялась, что его истощённый разум и тело не смогут стабильно функционировать в прежнем ритме после всех переживаний, выпавших на его долю. Самое обидное, что Фрэнсис не могла ничем ему помочь. Они друг для друга чужие люди. Предложение о помощи от малознакомого человека заденет его самолюбие. Драко гордый человек.

***

Он провёл у мадам Помфри больше недели с неизвестной болезнью, но так и не посетил ни одного занятия и не появился в столовой. Фрэнсис решила самой убедиться, что с ним всё в порядке. Поздно ночью, прокравшись из спальни, она думала лишь об одном: найти Драко здоровым и полным сил. Всё остальное потеряло значение. Лишь оказавшись перед входом в гостиную Слизерина, Фрэнсис осознала всю нелепость своей затеи. «Мне просто нужно убедиться, что он здоров. Но как ему объяснить своё появление в подземелье, если он меня заметит?» —задалась она вопросом, нервно заминая пальцы за спиной.

Проходила минута, другая — он не выходил. Собственно, зачем ему это делать?! Разумом она понимала, что ей стоит вернуться в спальню, но ноги не слушались. Если бы не шарканье приближающихся ботинок, Фрэнсис не уговорила бы себя уйти. В конце концов, может завтра утром ей удастся увидеть его за завтраком?!

Добравшись до своей спальни, она буквально рухнула на кровать, прижав ладони к горящим щекам. Ей повезло, что ночное путешествие по Хогвартсу не кончилось для неё столкновением с Филчем и старостами. Но хватило её ненадолго. Он все ещё пропускал учебу. Спрятавшись за колонной, она облегчённо выдохнула. Ей снова удалось избежать встречи с дежурными. Достав с кармана миниатюрный блокнот, девушка опустилась на корточки и принялась убивать время письмом.

«Глаза способны завести диалог на любом языке мира, передать чувства и желания без слов. Они – олицетворение души, поэтому я догадываюсь, что душа Драко расколота, сломлена. У него такой пустой взгляд, что я сомневаюсь, он ли это», — перо в её руке дрогнуло. «Я не верю, что среди его друзей не нашлось того, кто облегчил бы ему ношу, разделив с ним тяжесть его бремени. Я знаю, что он не позволяет это сделать. Пэнси, безусловно, пыталась и не раз. Я наблюдала за стараниями Паркинсон. Каждая попытка достучаться до Драко заканчивалась для нее фиаско. Разве так сложно запереть на семь печатей свою мальчишескую гордость и позволить кому-то позаботиться о себе?»

Стоило ей записать внушительный знак вопроса, вход в гостиную Слизерина отворился, и оттуда вышел Малфой. Она едва не выронила блокнот. Сердце на миг перестало биться. Дыхание замерло. Но радость от его появления почти сразу же потухла.

Его огромные круги под глазами, серый тон кожи и опущенные плечи придали ему ещё более болезненный вид. Фрэнсис с трудом узнавала в этом измученном юноше прежнего Малфоя — гордого, надменного и высокомерного сноба и задиру. Облокотившись плечом о стену, он простоял так около минуты, не издав ни звука; словно жаждал передышки после долгого бега. Сердце пуффендуйки сжалось от сочувствия. Что-то с ним происходило, и, возможно, причина не только в том, что его отца заточили в Азкабан.

Сглотнув ком в горле, девушка бесшумно захлопнула свой блокнот. В скором времени Малфой отстранился от холодной стены и направился в обратную от неё сторону. Она последовала за ним. Какого же было удивление Фрэнсис, когда Драко привёл её в туалет Плаксы Миртл. Встав у дверного проема, девушка прижала блокнот к груди и замерла в немом удивление. Именно в ту ночь Фрэнсис открыла для себя обратную сторону Драко, о которой не догадывался ни один живой человек. Зажмурив веки, она вновь заглянула в дверную щель, чтобы убедиться в том, что глаза ей не врут.

Драко мило беседовал с плаксой Миртл, присев на бортик ванны. Эта девочка-призрак стала единственной, кому он доверил свои страхи и самые сокровенные тайны. В тот день Фрэнсис впервые почувствовала, что завидует…завидует мертвецу. Она жадно поглощала каждое слово, брошенное им в холодном и сыром туалете. Но ничто так дорого не обходится, как жадность. Добившись желаемого, её сердце не обрело долгожданного покоя. Драко совершал ужасные вещи и Дамблдор должен знать об этом. Но что тогда с ним станет? Разве тогда директор не отдаст его Минестерству? Она боялась последствий…боялась потерять Драко.

2 глава

2020 год, Англия, поместье Малфой

Николас огляделся, нервно одёрнув воротник белоснежной рубашки. Его впечатлила обитель отца. По сравнению с их милым родовым поместьем «Un coup de foudre»*(согласен, ужасное название), это место — царский дворец. Великолепное, достойное своей фамилии и истории. Он задумчиво прикусил губу, пройдясь подушечкой пальца по горлышку своего бокала с шампанским. И не скажешь, что четверть сокровищницы Малфоев конфисковало Министерство. Неужели им удалось вернуть свои богатства?

— Когда-нибудь я обязательно отберу это поместье у малыша Скорпи, со словами: поцелуй мой зад, ублюдок, — краем глаза заметив вошедших в зал супругов Малфой, несмешно пошутил Карл. Поймав угрюмый взгляд брата, тот театрально закатил глаза. Удивительно, что они не вылезли на затылке. — Брось, Ник, ему достанутся еще сотни таких дворцов после смерти отца, не обеднеет.

Малфои, несмотря на своё пошатнувшееся положение в стране, всё ещё умудрялись жить на широкую ногу. Николас грустно улыбнулся, рассматривая высокие потолки с монументальными росписями эпохи «Возрождения», столбы, облицованные черным мрамором и плотные шторы из темно-зеленой парчи, обшитой серебристыми нитями. Это огромное поместье могло принадлежать им, будь их mère чуточки хитрее, как, например Астория, занявшая место хозяйки этого дома. Сейчас же, будучи бастардами Малфоя, они могли претендовать лишь на его звучное имя, от которого не было никакого прока. «Ох, mère, почему ты не отжала у этого сноба хотя бы сотни тысяч галлеонов, в обмен на свою разрушенную жизнь?»

— Не знаю, каким образом Драко удалось соблазнить нашу mère, с этой противной высокомерной рожой, — кивнув в сторону отца, ласкающего плечо своей супруги, с ноткой презрения в голосе вдруг прошептал Карл. — Слава Мерлину, что мы мало что взяли от его генов, иначе бы пришлось прибегнуть к услугам маггловских хирургов. Жаль малыша Скорпи, ему бы это точно не помешало. — Уголок его губ дернулся в ехидной усмешке, вспоминая раздражающую физиономию братца, так сильно походившего на отцовскую.

— Тобою говорит ненависть к Драко, — усмехнулся Ник, залпом осушив бокал с шампанским. Выдержав испепеляющий взгляд брата, он продолжил:

— Малфои — эталон совершенной, порочной красоты, написанной самой женщиной. Думаешь, иначе они удержали бы подле себя хоть одну разумную волшебницу с их скверным характером, не будь у них вечно растущего счета в Грингроссе?! Кстати, почаще смотрись в зеркале, нас с тобою это не обошло.

Близнецы обладали те же угловатыми, но чуть грубоватыми чертами лица, пепельными волосами и орлиным носом с ярко выраженной горбинкой, и ростом примерно в два с половиной дюйма. По крайней мере, в плечах они были немного шире чем Драко, благодаря их нескончаемым тренировкам в маггловских тренажерных залах. Поджарое тело и загадочная внешность обеспечивали им максимум внимания от противоположного пола. Карл активно пользовался этим преимуществом, в отличие от своего старшего брата, чью репутацию он успел запятнать своим вызывающим поведением. В Хогвартсе их прозвали «тестостероновые бомбарда». В целом, прозвище, которое Николас расценивал как ругательство (в отличие от своего близнеца), имело за собой логическую основу. В своё время античные скульпторы отдали бы всё, чтобы передать их исключительную красоту в монументальных произведениях искусства.

К их достижениям можно было бы приписать острый ум и критичное мышление, но на этом все. Дикие манеры и взрывной темперамент, доставшиеся им, один Мерлин знает от кого, чуточку снижали их планку в глазах консервативного общества, в котором они крутились будучи чистокровными волшебниками. Скорпиус чуть больше походил на папашу; та же сдержанная улыбка, серые глаза, поражающие своей глубиной, прямая осанка, гордо вскинутый подбородок, превосходные манеры, которые он демонстрировал исключительно в слизеринском кругу. Чем вам не достойный наследник рода Малфой?!

— Постарайся не так сильно выражать свои тёплые чувства к этим ублюдкам, — Карл терпеть не мог, когда он так делал. — Ты же знаешь, как меня это заводит, — двумя пальцами оттянув галстук на шее, как пяти минутами ранее поступил его брат с воротником рубашки, процедил блондин. Насильно переключив взгляд с отца на своего близнеца, он грязно выругался. Все гости замка, включая его, замерли, разглядывая вошедшую фигуру юного волшебника в чёрном смокинге. — Драккл, виновник торжества объявился.

Скорпиус, заметив их в толпе гостей, прибавил шагу, но в какой-то момент замер в метре от них. Его взгляд упал на мать, с чьим нежным взглядом он столкнулся по пути к своим друзьям. Поздоровавшись с Карлом и Николасом слабым кивком головы, он прошел мимо них. В следующую минуту его руки прижали мать к себе, а губы опустились на её холодный лоб. Астория, будучи ниже сына на голову, встала на носочки, чтобы обвить его шею и прошептать поздравления с его пятнадцатым днём рождения. В тот момент в глазах Драко промелькнула отеческая гордость за сына, которая исчезла также быстро, как и проявилась. Но это не скрылось от Николаса и Карла, внимательно наблюдавших за его реакцией. Первый, усмехнувшись себе под нос, поспешил отвернуться, а второй продолжил завороженно наблюдать за разворачивающийся сопливой сценой.

Скорпиус вырос в любящей, полной и обеспеченной семье, это хорошо бросалось в глаза. Мать и отец заботились о нём, благотворили его. В глубине души, где-то на самом дне, они завидовали его положению. У него есть кое-что дороже и ценнее всех галлеонов — материнская любовь. Они отдали бы все: свою палочку, магию, жизнь, чтобы хотя бы раз оказаться на месте своего сводного брата. Именно поэтому они здесь, в этом отвратительном месте, разодетые в непривычный им смокинг, неудобные туфли и давящий галстук, строят из себя благовоспитанных волшебников, какими они совершенно не являлись.

— Клянусь добрым именем Салазара, мы перевернем магическую Англию, но изменим печальный рок нашей mère, — похлопав брата по спине, просипел Николас надломленным голосом. Он знал, какие мысли крутились в голове близнеца, даже без слов. — Когда-нибудь мы сможем её обнять по-настоящему, как дети обнимают своих матерей.