Узник башни в Северном море

Вступление

***

Драко появляется на свет в тот же день, когда прекращается невиданный ранее семидневный проливной дождь.

Идет июнь тысяча девятьсот восьмидесятого года и, держа сына на руках, Люциус Малфой размышляет о том, что остается всего месяц до предсказанного рождения того, «кто будет достаточно силен, чтобы победить Темного лорда».

Волшебник качает головой, отгоняя несвоевременные мысли.

Сегодня особый день для другого мальчика.

Губы Люциуса касаются крохотной макушки ребенка, покрытой белым пушком.

— Добро пожаловать в этот мир, Драко!

***

Когда Драко празднует свое шестилетие, Люциус возвращается домой взволнованный как никогда. Он крепко сжимает руку Нарциссы и тянет ее за собой в другую комнату.

Драко слышит лишь обрывки его жаркого шепота.

— … мальчик, который выжил… он станет великим Темным волшебником!.. окажется лидером чистокровных…

«Гарри Поттер особенный, — думает Драко, — вот бы мне стать таким же!..»

***

Драко еще нет и восьми, но Люциус заводит привычку среди друзей, потягивая крапивное вино, вести разговоры о школах магии. Он настаивает: когда придет срок, Драко следует отправить учиться в Дурмстранг.

— Хогвартс, — мягко поправляет его Нарцисса. И Драко знает, что после того, как гости разойдутся, а отец останется сидеть в своем кресле у камина, она обнимет его сзади и вовлечет в поцелуй.

Его приятель Тео Нотт говорит, что после поцелуев взрослые всегда занимаются сексом.

Драко не слишком интересуется незнакомым словом. Ему больше нравится гоняться за домашними эльфами, пытаясь превратить их в зверюшек, похожих на тех, что держит его тетка. К сожалению, палка, отломанная от дерева, отказывается творить магию, сколько бы он ею ни махал, — Драко страшно злится.

***

В одиннадцать Драко поступает в Хогвартс.

Ожидая своей очереди на распределение, он дрожит от волнения и одними лишь губами шепчет:

— Слизерин, пожалуйста, Слизерин!

Его вызывают сразу после рыжеволосой девчонки, которую Шляпа отправляет в Гриффиндор.

***

Грязнокровка ударяет его!

От неожиданности голова Драко запрокидывается назад, и на рассеченной губе выступает кровь.

«Сука!» — вспыхивает в его мозгу подслушанное ругательство, а рука сама тянется к волшебной палочке.

— Не тронь ее! — выкрикивает Поттер, но даже не пытается обойти подружку, чтобы заслонить от разъяренного Драко.

Щека горит, будто его ужалило сразу несколько пчел.

Его. Ударила. Девчонка!

И еще какая!

— Ты рехнулась, грязнокровка?! — его серые глаза сужаются почти до щелок.

— Не смей называть Хагрида жалким, ты! Мерзкий, отвратительный…

— А то что?!

Драко делает к ней резкий шаг, но палочка грязнокровки вдруг упирается ему в подбородок.

— Я превращу тебя… в жабу!

Он сверлит ее взглядом, надеясь, что сумеет силой мысли прожечь в ней дыру.

— Отойди, Малфой! — снова вмешивается тот-кого-Драко-терпеть-не-может.

За спиной Грейнджер так же маячит Уизли.

Драко принуждает себя сделать шаг назад, мысленно обещая, что еще отомстит.

Грязнокровка опускает палочку.

— Ты за это поплатишься, — шипит Драко и, крутанувшись на пятках, отворачивается.

Из приоткрытой двери торчит заинтересованная физиономия Тео.

— Все-таки сука, — бормочет Драко, смакуя грязное словечко. Он проходит мимо приятеля, уверенный, что будет вынужден выслушивать его подколы еще много дней подряд.

***

На Святочном балу Пэнси Паркинсон хватает его за руку и тащит танцевать.

Драко движется неловко и невпопад, то и дело через голову Пэнси поглядывая на грязнокровку, которая кружится с самим Виктором Крамом!

«Как он опустился до того, чтобы пригласить эту маглорожденную?»

Драко разочарован и оскорблен.

***

Драко сверлит ее взглядом. На обеде грязнокровка, как всегда, сидит рядом с Поттером и рыжим. Смеется над их тупыми шутками.

Драко все еще вне себя от гнева после того, как узнал, что Уизли — новый вратарь гриффиндорской команды по квиддичу. Он ковыряет вилкой тушеную капусту и вполуха слушает болтовню приятелей.

***

Его родители красивая пара. Оба из древних чистокровных семей.

— Как ты понял, что мама — та самая?

Драко долго отваживается на то, чтобы спросить.

Ему почти семнадцать. Он ловец Сборной Слизерина по квиддичу. Староста факультета. «Золотой мальчишка», как дразнит его Крэбб.

Но Драко еще ни разу не влюблялся.

— Всему свое время, — советует Люциус, нисколько не приподнимая завесу тайны.

***

Когда Драко целует Пэнси, то решает, что все-таки это «не она». Но целоваться ему нравится, и они проделывают это еще несколько раз.

Однажды он даже запускает руки ей под кофту, но, когда сжимает в ладошке маленькую грудь, Пэнси тормозит его.

— Ты точно меня любишь, Драко?

Он кривит рот, еще мокрый от ее поцелуев, и отстраняется.

— Хочешь, я раздобуду тебе еще огневиски?

Пэнси смеряет его взглядом, а Драко предпочитает ретироваться. У него распирает в штанах, но заливать ей про нежности ему не улыбается. Даже ради того, чтобы она согласилась, наконец, на секс.

***

Драко ужинает с матерью, когда дверь распахивается и с глухим стуком ударяется о стену.

Торопясь, Люциус скидывает плащ и бросает его эльфу.

— Темный лорд вернулся! — говорит он.

Нарцисса бледнеет, и Драко подмечает, как она нервно мнет салфетку.

— Значит, для Малфоев вернутся славные дни! — Драко повторяет то, что часто слышит от отца.

Мать неловко роняет вилку.

***

1. Взаперти

***

В Азкабане пахнет морем.

Колючим и горьким. Глодающим кожу и выкручивающим суставы.

Драко отрешенно смотрит в прорезь стены под потолком, которая служит ему окном. Мрачный кусок неба в ней, без единой звезды, — это все, что у него есть от внешнего мира.

В животе привычно урчит от голода, а окоченевшие пальцы покалывает будто иголками. Он обхватывает себя руками, пытаясь согреться.

— Терпи, Драко. Ты справишься. Каждый прожитый день приближает твою свободу.

Драко дергается, но удерживает себя от того, чтобы обернуться на мягкий голос. Он знает, что это всего лишь галлюцинация, плод отчаявшегося воображения. Шутка измученного Азкабаном разума.

По крайней мере, ему больше нравится верить в это, а не в вероятность того, что Нарцисса умерла, став призраком, пытающимся пробиться к нему.

Он переводит взгляд на крохотные зарубки поперек более глубоких полосок, выцарапанных на камне. Несколько зарубок Драко сделал сам, ногтями, оставив пальцы разодранными до крови, а прочие остались после кого-то из предыдущих заключенных. Четыреста тридцать одна полоса. Если Драко доживет до конца своего срока, зарубок будет в два раза больше.

Его судили через несколько месяцев после поражения Темного лорда.

Его дело было последним из процессов над Пожирателями смерти.

Его преступления разбирал Визенгамот почти в полном составе: кроме тех членов-старейшин, кто погиб в финальной битве.

Драко помнит, как сидел в центре зала номер десять в подземелье Министерства магии в кресле с цепями на подлокотниках. По бокам от него трехсторонним амфитеатром поднимались ряды кресел: справа и слева для зрителей, впереди — для судебной коллегии.

Свидетелей защиты было немного. Но особенно его поразили двое.

Первой была профессор Минерва Макгонагалл. Несмотря на многолетнюю дружбу с Дамблдором, она проявила участие к судьбе своего ученика.

— Юноша запутался, — сказала она, глядя Драко в глаза. — Он последовал за своим отцом в убеждениях и поступках. Молодой человек никого не убивал, хотя мне и прискорбно осознавать, что он так или иначе причастен к смерти профессора Дамблдора. И все же он заслуживает право на еще один шанс.

Вторым оказался Гарри Поттер.

«Его не должно здесь быть, — пронеслось тогда в голове у Драко, — точно не после всего, что было между нами за столько лет!»

Поттер однажды уже спас ему жизнь. И явился, чтобы попытаться повторить это.

Показное благородство Избранного выедало Драко изнутри.

— … Я видел, как он опустил свою палочку.

Драко даже не догадывался, что в Астрономической башне в ту ночь был кто-то еще.

— Профессор Дамблдор предложил ему защиту. И мне кажется, — я почти уверен! — что он бы принял верное решение, если бы в тот момент не ворвались остальные Пожиратели.

Ошарашенный Драко проследил за взглядом Поттера.

«Конечно же, его прихвостни, Уизли и грязнокровка тут!», — с отчаянием подумал он.

— И есть еще кое-что…

Поттер рассказал о той ночи, когда егеря притащили их троицу в Малфой Мэнор. О том, что они обязаны Драко жизнью, и, пожалуй все, каждый в зале, обязан!

— Если бы мы погибли в тот день, Волан-де-Морта было бы уже не остановить…

Драко снова обернулся, и на какой-то момент его глаза встретились с Грейнджер, а вместо голоса Избранного Драко отчетливо услышал ее визг из того дня. Его тетка умела пытать и получала от этого удовольствие, Драко испытал Круциатус на себе, пока Белла заботливо обучала его таким тонким заклинаниям, как окклюменция. Через боль; сквозь знание того, что будет причинен вред; вопреки силе въедающейся в разум легилименции.

Как несовершеннолетнему на момент совершения преступления ему дали всего два года.

— Воспользуйтесь своим шансом начать с начала, мистер Малфой, — сказал ему старший чародей.

Драко вновь глядит на зарубки. Его срок равен семиста двадцати четырем таких.

По его коже ползет мороз, а дыхание становится белесым паром. Поежившись, он подбирает под себя ноги, но воздух продолжает остывать. Тонкая тюремная роба не спасает.

Драко прокусывает губу до крови, потому что голос рядом с ним продолжает казаться реальным. Шепчет, успокаивает… И так невыносимо хочется ему поверить…

Потревоженная скрипом, галлюцинация обрывается так же внезапно, как появилась.

Драко жмурится от резкой головной боли, которая случается каждый раз при появлении темной парящей фигуры, похожей на мертвеца.

Мотая головой, он из последних сил заставляет себя открыть глаза. Тело существа покрыто рваным балахоном с капюшоном на голове. Кожа на протянутой руке бледная, сероватая, вся в слизи и струпьях. Драко все еще ощущает перед ним истинный животный страх, нисколько не уменьшившийся за месяцы заключения.

Дементор не издает ни единого настоящего звука, но у Драко перехватывает дыхание, когда он слышит у себя в голове невыносимо тонкий, режущий по нервам вой.

Стремительно разрушающимся сознанием Драко пытается вспомнить, как ему раньше удавалось строить защитные барьеры окклюменции, но память непослушна. Она клубится серым туманом, пытается собраться во что-то узнаваемое, однако тут же рассыпается. Словно картины за мелко потрескавшимся стеклом, Драко мерещатся лица. Улыбающийся отец — таким, каким он помнит его из детства. Мать — совсем размытая, — протягивающая ему что-то в яркой упаковке. Лица, лица, лица… Драко, кажется, не может вспомнить имен…

От непереносимой боли, он падает с койки и забивается в угол, обхватив голову обеими руками.

Длинные костлявые пальцы тянутся в окно решетки, но дементор не пытается проникнуть внутрь. С металлическим лязгом он ставит чашку, наполненную скудным тюремным варевом, и движется дальше по коридору.

Драко еще долго не может прийти в себя, а когда сознание чуть проясняется, он обнаруживает, что его щеки влажные. Тыльной стороной ладони он растирает кожу до красноты.