В царстве калифорнийского света

Глава 1: Ноль по шкале Рихтера

Дождь стучал по крыше такси мерзким, нью-йоркским дробовиком. Лаура смотрела в запотевшее стекло, где город расплывался в грязном желтом мареве огней. Чемодан у ее ног был осязаемым воплощением побега — переполненный, туго застегнутый, битком набитый не вещами, а обрывками старой жизни.

«Ты уверена?» — этот вопрос матери висел в воздухе их тесной кухни уже месяц, с тех самых пор, как пришло письмо о переводе в калифорнийский университет и Марк, отец, после пяти лет почти полного молчания, вдруг предложил остановиться у него. Не «переехать». Не «вернуться домой». «Остановиться».

Мать стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди — поза вечной обороны. За ее спиной, в гостиной, маячила тень отчима, Дэвида, приглушенно бубнившего что-то о телевизоре.
— Там же ничего нет, кроме кактусов и сумасшедших, — сказала мать, не глядя на нее, выстукивая ногтем по косяку. — И с Марком… ты же его почти не знаешь. Он чудак. Всегда был.
— Мне нужно это, мам, — тихо, но четко произнесла Лаура. Она боялась, что голос дрогнет. Он не дрогнул. Два года терапии, выплаканные в подушку ночи и яростное, выстраданное решение — они закалили что-то внутри, сделали его тихим и твердым, как сталь. — Это хороший университет. Последние два курса. Я хочу их закончить… по-другому.
«По-другому» значило: без твоих вечных упреков, что я недостаточно стараюсь. Без его тяжелых, оценивающих взглядов, когда она надевала короткую юбку. Без ощущения, что она — незваный гость в собственной жизни.

Мать вздохнула, и этот звук был полон такого знакомого, утомленного разочарования, что Лауру снова затошнило.
— Ну что ж. Лети. Только не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Объятия не было. Было сухое, быстрое прикосновение щеки к щеке, запах привычных духов и что-то невысказанное, навсегда застрявшее между ними. Дэвид помахал рукой с дивана, даже не приглушив звук телевизора.
— Удачи, детка. Шлешь открытку с пляжа.

В такси, в аэропорту, в салоне самолета, зарывшись лицом в холодное стекло иллюминатора, Лаура чувствовала не боль, а оглушительную тишину. Тишину после долгой, изматывающей какофонии. Ее сердце не колотилось от волнения, оно тяжело и медленно билось, словно отмеряя последние секунды перед неведомым. Она не бежала к чему-то. Она бежала от. И пока самолет отрывался от мокрой полосы, оставляя внизу серое месиво ее прошлого, она впервые за долгое время позволила себе просто закрыть глаза и дышать.

---

Солнце Сан-Диего ударило в лицо, как физическая пощечина. Оно было не просто ярким — оно было наглым, всезаполняющим, выжигающим каждую частицу нью-йоркской сырости. Лаура щурилась, стоя у выхода в зал прилета, сжимая ручку чемодана, пока пальцы не побелели.

И тогда она увидела его.

Марк стоял у стойки, немного в стороне от толпы ликующих встречающих. Он не держал табличку с ее именем. Он просто стоял. Высокий, поджарый, в простых хаки и темно-синей футболке, которая обтягивала плечи, все еще хранящие следы военной выправки. Его лицо, изрезанное лучами солнца и чем-то более глубоким — задумчивостью или печалью, — было обращено к ней. Он узнал ее мгновенно. И она — его.

«Папа». Слово застряло комком в горле, непроизнесенное. Пять лет. Они виделись на фото в соцсетях, мельком во время редких видео-звонков по Рождеству. Вживую он казался… более реальным. И более чужим.

Он сделал несколько шагов навстречу.
— Лаура.
Голос был ниже, чем в телефонной трубке, с легкой хрипотцой.
— Привет, — выдавила она.

Объятие было неловким. Он похлопал ее по спине, как товарища по службе, быстро отстранился, взял чемодан. Его руки были большими, с выступающими костяшками и коротко остриженными ногтями. Руками, которые умели работать.
— Дорога была нормальной? — спросил он, направляясь к выходу.
— Да, без турбулентности.
— Хорошо.

Машина оказалась не полицейской «короной», как она почему-то ожидала, а стареньким, ухоженным пикапом. Он закинул чемодан в кузов.
— Садись.

Тишина в машине поначалу была оглушающей. Он вел аккуратно, обе руки на руле в «без десяти два». Лаура смотрела в окно на мелькающие пальмы, на яркие, приземистые здания, на бесконечно синее небо.
— Как… как учеба? — наконец спросил Марк, не отрывая глаз от дороги. — Говоришь, последние два года?
— Да. Специализация — психология. Все хорошо, вроде бы зачли все кредиты при переводе.
— Психология, — он кивнул, будто что-то обдумывая. — Это… важно. Разбираться в людях. Полезно.

Она ждала очередного стандартного вопроса. О матери. О Дэвиде. Он не спросил.
— Сам много работаешь? — перевела она стрелки на него.
— Да. Департамент не самый спокойный. Но график сменный, бывает время. — Он помолчал. — Здесь, кстати, повернем.

Он свернул с шоссе в уютный район с невысокими домами и вывесками мелких бизнесов. И вдруг остановился у небольшого, невзрачного здания с вывеской «Джо и его морепродукты». Над дверью скрипуче качался деревянный пеликан, выкрашенный в облезлую синюю краску.

Лаура замерла. Пахнуло воспоминанием. Соленым, маслянистым, сдобренным детским смехом.
— Ты… помнишь? — спросил Марк, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность, почти робость. — Мы сюда приходили. Ты обожала их рыбные тако с лимонным айоли.
Она кивнула, не в силах вымолвить слово. Она помнила. Ей было семь или восемь. Они сидели за пластиковым столиком на улице, она, весь рот в соусе, а он, смеясь, вытирал ей щеки бумажной салфеткой. Это было до развода. До долгих судов. До переезда с матерью на другой берег континента.

— Подумал, может, перед домом… — он не закончил, просто вышел из машины.

Внутри почти ничего не изменилось. Все тот же потертый линолеум, плакаты с рыбами на стенах, гул вентиляторов. За стойкой стоял тот же самый Джо, только теперь он был седой как лунь и еще больше похож на добродушного моржа.
— Марк! Черт возьми, давно не виделись! — прогремел он и тут же уставился на Лауру. Его глаза округлились. — Не может быть. Это наша маленькая Лори?
— Привет, Джо, — смущенно улыбнулась она.
— Выросла! Красавица! Колледж? Ах, да, Марк говорил! — Джо вылез из-за стойки, чтобы обнять ее, пахнув морем и специями. — Для тебя, как всегда? Двойные тако, лишний айоли?
— Да, — прошептала Лаура, и комок в горле наконец рассосался, сменившись теплой волной.

Глава 2: Отблеск черной молнии

Сон в новой комнате был прерывистым и чутким. Каждый скрип деревянных балок дома, каждый отдаленный лай собаки в каньоне, шелест листвы за окном — все это будило Лауру, заставляя вглядываться в непривычную темноту. Она привыкла к постоянному гулу Нью-Йорка, к его белому шуму, заглушавшему любые мысли. Здесь же тишина была настолько громкой, что в ушах звенело. В ней плавали воспоминания дня: сухой поцелуй матери, хриплый голос отца, вкус лимонного айоли и его неуверенная полуулыбка. Она ворочалась, натягивая одеяло на голову, пытаясь укрыться от этой пронзительной ясности бытия.

Глубокой ночью она услышала, как заскрипела гравийная дорога, хлопнула дверь внизу, послышались негромкие шаги. Потом — звук наливающейся в стакан воды и тихое покашливание. Марк. Он вернулся. В доме появилось еще одно дыхание, и это почему-то успокоило ее. Не сразу, но сон наконец накрыл ее тяжелой, безвидной волной.

Утро встретило ее яростным калифорнийским солнцем, которое без спроса ворвалось в комнату и залило все пыльными лучами. Лаура встала, чувствуя себя разбитой, но странно ожившей. Внизу, на кухонном столе, рядом с кофеваркой, лежала записка на листке из блокнота, испещренном служебными печатями:

«Лаура. Кофе есть. Молоко в холодильнике. Ключи от пикапа на крючке. Если захочешь. График на неделю на магните. Буду днем. Марк.»

Почерк был угловатый, четкий. Лаура сварила кофе, нашла график. Сегодня у него смена с трех. Значит, они пересекутся. Мысль не вызвала паники, лишь легкую нервную дрожь — как перед началом важного, но неизвестного разговора.

Она решила не брать машину. Ей нужно было прочувствовать дорогу, пространство, в которое она вписалась. Надев простые шорты и футболку, накинув рюкзак с документами, она вышла из дома. Воздух был еще прохладным, пахло полынью и нагревающимся камнем. Дорога вниз, к остановке автобуса, вилась серой лентой.

Она дошла до большего перекрестка, уже на окраине жилой зоны. Светофор мигал желтым для машин на ее пути. Лаура, погруженная в мысли о предстоящем визите в деканат, привычным жестом, не глядя по сторонам, ступила на проезжую часть.

Рев пришел не сбоку, а, казалось, из-под самой земли. Глухой, яростный, разрывающий тишину утра. Это был не просто звук мотора — это было рычание. Лаура инстинктивно отпрыгнула назад, на обочину, и в ту же секунду мимо нее, в полуметре, пронеслась черная молния.

Это был мотоцикл. Не хромированный и яркий, а матово-черный, угловатый, лишенный каких-либо украшений, словно вырезанный из ночи. Он пронесся так близко, что она почувствовала вихрь горячего воздуха и уловила запах бензина и горячего металла. Мотоцикл, не сбрасывая скорости, взревел еще громче и резко затормозил прямо у стоп-линии, на уже загоревшемся красном свете.

Лаура стояла, прижав руку к груди, где сердце колотилось, как пойманная птица. Она смотрела на спину гонщика. Он был в такой же черной, плотно облегающей куртке, шлем скрывал голову. Его поза была расслабленной, одна нога опущена на асфальт, но в этой расслабленности чувствовалась сжатая пружина, дикая, нерастраченная энергия.

И тогда он обернулся.

Затемненное стекло шлема было обращено прямо на нее. Она не видела его глаз, но чувствовала взгляд. Физически. Как прикосновение. Оно было не любопытным, не извиняющимся. Оно было… оценивающим. Холодным и намеренным. Он смотрел на нее так, словно видел не испуганную девушку на обочине, а какой-то объект, помеху или, что было еще страннее, неожиданную находку.

«Придурок! — мысленно выдохнула она, и ярость наконец прорвалась сквозь шок. — Собрался на тот свет, так езжай один! Идиот в черном костюме!»

Он не шевелился, пока длился красный свет. Просто смотрел. Лаура, подпитываемая адреналином, не отводила глаз, встречая его невидимый взгляд вызовом. Ее пальцы сжались в кулаки.

Загорелся зеленый. Мотоцикл взревел снова, но на этот раз гонщик не сорвался с места сразу. Он медленно, почти демонстративно, повернул голову вперед. Потом — резкий, отрывистый кивок. Не ясно — ей, светофору, самому себе? И через мгновение черная машина рванула с места, слилась с потоком и исчезла за поворотом, оставив после себя лишь dissipating рев и едкий шлейф выхлопа.

Лаура стояла еще минуту, пытаясь отдышаться. «Дерьмовый драйвер», — прошептала она уже вслух, чувствуя, как дрожь в коленях сменяется пульсацией в висках. Этот миг, этот взгляд из-за темного стекла, казался громче, ярче, реальнее всего утра. Он врезался в память, как пощечина.

Остаток пути до автобуса и сама поездка прошли в тумане. Она машинально смотрела в окно, но видела не пальмы и кампусы, а черный силуэт и непроницаемый шлем. Это было первое столкновение с новой реальностью — не спокойной и тихой, а резкой, опасной и двусмысленной.

Университет предстал перед ней не современным стеклянным комплексом, а массивным, солидным сооружением в стиле испанского ренессанса: песчаные стены, черепичные крыши, аркады внутренних двориков. Он выглядел не просто учебным заведением, а крепостью знаний, полной своей непростой истории. У фонтана у главного входа кипела жизнь: группы студентов смеялись, кто-то торопливо бежал с книгами, кто-то растянулся на траве с ноутбуком. Энергия места была заразительной, и тревога от утреннего инцидента понемногу отступила, сменившись предвкушением.

Внутри было прохладно и шумно. Поток людей нес ее через широкие коридоры с выцветшими от времени мозаичными полами. Лаура, растерявшись у огромной схемы факультетов, пыталась понять, куда идти.
— Выглядишь немного потерянной. Первый день?
Она обернулась. Рядом стоял парень лет двадцати двух, в очках в тонкой металлической оправе и с доброжелательной, немного застенчивой улыбкой. Он держал стопку учебников по архитектуре.
— Да, — призналась Лаура с облегчением. — Нужно найти деканат, сдать документы по переводу. Кабинет 310, вроде бы.
— А, это в Старом корпусе. Легко заблудиться. Я туда как раз иду, — он кивнул. — Меня Кевин зовут. Пойдемте, я покажу.

Глава 3: Первый аккорд

Утро началось не со звона будильника, а с полосы солнечного света, упавшей прямо на лицо. Лаура потянулась, чувствуя под спиной прохладу простыней. Сегодня не было места полупризрачному сну или ночным раздумьям. Сегодня был День Первый. Официальное погружение в новую жизнь.

Она долго стояла перед узким зеркалом в спартанской ванной, изучая свое отражение. Блонд — не платиновый, не выхолощенный, а теплый, цвета спелой пшеницы, с легкой волной, которую было не укротить. Серые глаза, которые мать называла «дождливыми», а Дэвид — «недосказанными». Сейчас они смотрели на нее ясно, с легкой тенью тревоги под ними, но без привычной усталой обреченности. Черты лица, всегда казавшиеся ей слишком мягкими, невыразительными, сейчас, в четком утренном свете, обрели определенность. Она не была красавицей с обложки, но в ней было что-то… цепляющее. Спокойная сила, которую она сама в себе только начинала узнавать.

Она надела темные, облегающие джинсы, простой черный топик, не скрывавший линию плеч и ключиц, и кеды. Минимум макияжа, лишь немного туши, чтобы подчеркнуть взгляд. В зеркале смотрела на нее не девочка, бегущая из дома, а девушка, идущая навстречу чему-то важному. Она взяла рюкзак, кинула в него блокнот и ручку, и вышла из комнаты.

Марка уже не было — на холодильнике красовалась новая записка: «Удачи. Ключи там же». Коротко и по делу. Ей это даже нравилось.

Дорога до университета на автобусе пролетела в приятном, бодрящем напряжении. Она вглядывалась в лица, в здания, стараясь запомнить маршрут. Когда она вошла в главные ворота кампуса, ее охватила волна звуков и движения. Здесь кипела настоящая, студенческая жизнь, и теперь она была ее частью.

У самого входа, прислонившись к стволу пальмы и что-то читая в телефоне, стоял Кевин. Вчерашний спаситель в очках. Он выглядел так же непринужденно. Лаура поймала себя на мысли, что рада его видеть, и кивнула ему. Он заметил движение, поднял голову, и его лицо расплылось в узнающей, дружелюбной улыбке.
— Эй, ньюйоркский десант! — он оттолкнулся от дерева и направился к ней. — Не потерялась еще?
— Пока держусь, — улыбнулась она в ответ. — Но до аудитории Брикмана по истории кино еще надо добраться. Это как там у вас? «Не открывай эту дверь»?
— О, так вы к нему? Мои соболезнования, — Кевин закатил глаза, но беззлобно. — Пойдем, проведу. У меня как раз рядом пара.

Они зашагали по оживленным коридорам. Кевин снова оказался прекрасным рассказчиком.
— Видишь того высокого, с бородой? Это легенда кампуса, Лео. Он учится здесь уже шестой год, потому что меняет специализацию каждый семестр. Говорят, он уже прошел все факультеты, кроме ветеринарного.
— А вон те, в розовых толстовках? — Лаура кивнула на группу оживленно щебетавших девушек.
— Сестринство «Каппа-сигма». Они милые, если ты не парень и не пытаешься пройти между ними и их благотворительной распродажей выпечки. В остальном — безобидны.
Он показывал ей мир университета как пестрый, живой организм со своими героями, шутами, традициями и тайнами. Но что-то ускользало. Он не называл имен, не касался темных уголков этой вселенной. Его рассказ был освещен мягким, безопасным светом.

Они вышли в солнечный внутренний дворик, где уже собрались студенты в ожидании пар. До начала занятий оставалось еще минут двадцать.
— Ну, мне сюда, — Кевин показал на одно из зданий. — Удачи с Брикманом. Не зевай, он это ненавидит.
— Спасибо за помощь, — искренне сказала Лаура.
— Не за что. Увидимся в столовой? Обычно тут все тусуются.
— Договорились.

Она осталась одна, но одиночество не было давящим. Она нашла свободную скамейку под раскидистым деревом и стала наблюдать. И тут к ней подошли две девушки.
Первая была рыжей. Не просто рыжей, а огненной. Ее волосы были коротко и беспорядочно пострижены, а веснушки рассыпались по носу и скулам. Вторая — брюнетка в очках с толстой оправой, с умным, спокойным лицом и тщательно подобранным, но неброским нарядом.
— Привет, — сказала рыжая без всяких предисловий, оценивающе глянув на Лауру. — Ты новенькая? Я тебя вчера с Кевином видела. Он наш местный добрый самаритянин для потеряшек.
Лаура улыбнулась.
— Да, я новенькая. Лаура.
— Я Мэг, — отозвалась рыжая, плюхнувшись на скамейку рядом. — А это Сара, наш голос разума и единственная, кто понимает математический анализ.
Сара мягко улыбнулась и села с другой стороны.
— Привет, Лаура. Не слушай ее, она всех так представляет. Перевелась к нам?
— Из Нью-Йорка.
— Ого, — глаза Мэг заблестели азартом. — Значит, ты тут будешь самой крутой. У нас тут все слишком… калифорнийские. Расслабленные. Нам нужна немного нью-йоркской едкости.
Разговор потек легко и естественно. Мэг сыпала шутками и сарказмом, Сара мягко их парировала и задавала точные, не навязчивые вопросы. Лаура чувствовала, как скованность тает. Это было не похоже на вымученные светские беседы с дочерьми друзей матери. Это было настоящее.
Через минут пятнадцать к ним подошли два парня. Высокий, улыбчивый блондин в футболке с принтом какой-то неизвестной группы и коренастый, с татуировкой на предплечье, уже знакомый Кевин.
— А вот и наша мужская половина, — провозгласила Мэг. — Гарри, который вечно опаздывает, и Кевин, который всех находит. Ребята, это Лаура. Она из Нью-Йорка и, кажется, уже пожалела об этом.
Гарри протянул руку, его рукопожатие было твердым, дружеским.
— Рад встрече. Не верь Мэг, она всех пугает, чтобы потом спасать. Это ее хобби.
Кевин просто кивнул, но его взгляд был теплым.
Так, непринужденно, за пятнадцать минут до первой пары, образовалась ее первая в Калифорнии компания. Они шутили, перебивали друг друга, рассказывали анекдоты про профессоров. Лаура смеялась, и этот смех был легким, из глубины груди. Она ловила на себе взгляды Сары — умные, понимающие, и Мэг — озорные и прямые. Они шли на лекцию Брикмана все вместе, и это уже не было страшно.

Аудитория была не самой большой, народа собралось человек двадцать пять. Лаура села за пустую парту прямо перед Мэг и Сарой. Мэг шепнула ей на ухо: «Главное — не устанавливай зрительный контакт. Он как базилиск». Профессор Брикман оказался сухоньким мужчиной с пронзительным взглядом, который действительно, казалось, выжигал душу. Но лекция его была блестящей — он говорил о первых фильмах ужасов не как о примитивном кино, а как о социальных снимках эпохи страха. Лаура увлеклась, забыв о совете, и даже задала вопрос. Брикман удивленно посмотрел на нее, но ответил, и в его ответе не было неприязни, а было уважение к любопытству.

Глава 4: Запретная зона

Слова Сары повисли в воздухе, но не долетели до сознания Лауры. Она слышала их как отдаленный шум, фон к тому визуальному удару, который только что получила. Ее взгляд был пригвожден к дальнему углу столовой. Она не просто смотрела — она затаилась, как зверек, почуявший хищника, но не способный оторвать от него глаз из-за смеси ужаса и магического притяжения.

Ее вопросы вырывались тихо, почти механически, будто она пыталась наложить логику на то, что было чистой, животной энергией.

— Почему «лучше не смотреть»? Что он сделал?
Мэг наклонилась к ней через стол, понизив голос до драматического шепота, но в ее глазах не было привычного озорства, только серьезное предостережение.
— Сделал? О, милая. Он — ходячая красная кнопка. Драки. Скандалы. Машины, которые горят на парковке после того, как он с кем-то поссорился. Говорят, у него отец… ну, не самый законопослушный гражданин. А сам Рейан… он как граната без чеки. Красиво, страшно, и непонятно, когда рванет.
— Но его не выгнали? — не унималась Лаура, наблюдая, как Рейан откинулся на спинку стула, его поза кричала о полном, почти скучающем владении пространством.
— У его семьи связи, — просто сказала Сара, и в ее тихом голосе было больше убедительности, чем во всех драмах Мэг. — И он чертовски умен. Когда хочет. Просто сдает все экзамены и исчезает. Он существует по своим правилам.

Лаура видела, как его друзья — Шон, тот, что с хищной ухмылкой, что-то говорил, жестикулируя, а его девушка, Шелли, лишь робко улыбалась в ответ. Пол слушал, кивая, а его Тина смотрела на всех с видом снисходительной королевы. Но центром, осью, вокруг которой вращался этот маленький мирок, был он. Рейан. Он почти не участвовал в разговоре, его взгляд блуждал по столовой, холодный, отстраненный.

И в этот момент он нашел ее.

Его глаза, серые, как сталь перед грозой, встретились с ее серыми, «дождливыми». Время замерло. Шум столовой отступил, превратившись в глухой гул. Он смотрел на нее не так, как смотрел вчера с мотоцикла — тогда это был взгляд на препятствие. Сейчас это был взгляд на… объект интереса. Медленный, изучающий, проникающий сквозь кожу. Уголок его рта дрогнул. Это не была улыбка. Это была усмешка. Краткая, кривая, полная циничного любопытства и какого-то немого вопроса. Потом, не спеша, словно продемонстрировав, что контакт был установлен по его воле и прерван по его же прихоти, он отвел взгляд, обратившись к Шону, который что-то сказал.

Лаура выдохнула, только сейчас осознав, что задержала дыхание. В груди что-то ёкнуло — не страх, а нечто острое, щекочущее нервы. Он увидел ее. Заметил.

— Боже, Лаура, ты цвета парафиновой свечи, — прошептала Мэг. — Я же говорила, не смотри. Он как Медуза.
— Он просто… посмотрел, — слабо возразила Лаура, отворачиваясь и насильно принимаясь за остывающий картофель фри. Но она чувствовала жар на своих щеках и странную пульсацию в кончиках пальцев.

Они доели в более приглушенной атмосфере. Лаура больше не задавала вопросов, но ее периферийное зрение было настроено на тот дальний стол. Она ловила мельком его профиль, движение его руки, когда он поправлял волосы. Она заметила, что стол, за которым они сидели, стоял немного особняком, и никто не садился за соседние с ним столики. Это место было отмечено незримой, но непререкаемой границей.

После обеда, направляясь на следующий предмет — психологию личности в маленькой аудитории на третьем этаже старого корпуса, — Лаура пыталась встряхнуться. Она шутила с Гарри, отвечала на что-то Саре, но образ ледяных серых глаз и той кривой усмешки жил у нее в голове, как навязчивый мотив.

Аудитория и правда была небольшой, рассчитанной на семинарскую группу человек на тридцать. Парты располагались амфитеатром. Когда они вошли, народа было уже больше половины. Лаура, окинув взглядом комнату, увидела свободное место в середине, у прохода. Место рядом было тоже свободно. Она махнула рукой друзьям, мол, я тут, и опустилась на стул, вытаскивая блокнот.

Через минуту в аудиторию вошли они.

Появление «свиты», как их мысленно окрестила Лаура, снова вызвало легкую рябь в атмосфере. Они входили с той же небрежной уверенностью. Шон и Шелли, Пол и Тина. И Рейан. Они направились к своим привычным местам на задних рядах у окна. Но что-то пошло не так.

Шон, проходя, кивнул на два занятых кем-то места, которые, видимо, считались «их». Он что-то недовольно буркнул. Тина изящно пожала плечами. Рейан, казалось, вообще не обратил на это внимания. Его взгляд скользнул по аудитории, и на секунду задержался на Лауре. Потом он, не меняя выражения лица, шагнул вниз по ступенькам амфитеатра и остановился прямо перед партой… рядом с Лаурой.

Он не сел сразу. Он встал перед свободным местом, положил свою черную кожаную сумку на стол с тихим, но весомым стуком. И в этот момент Лаура почувствовала, как внимание всей аудитории фокусируется на них. Не явно, не открыто, но она уловила десятки боковых взглядов, мгновенное затихание перешептываний. Даже его собственная компания сзади смотрела на эту сцену с любопытством, смешанным с легким изумлением.

Лаура почувствовала, как ее шея и спина покрываются мурашками. Он был так близко, что она уловила его запах — не парфюм, а смесь чистого хлопка, кожи и чего-то острого, почти металлического, как запах озона после грозы. Он смотрел на парту, потом медленно перевел взгляд на нее. В его глазах читалось не раздражение, а скорее… недоумение. Как будто он увидел диковинного зверька в своей берлоге.

И тут Лаура, к своему собственному удивлению, нашла в себе не боязнь, а раздражение от этого всеобщего внимания. Она повернула голову и, глядя прямо на него, тихо, но четко спросила:
— Почему все глазеют? Что, я села на трон короля?

Рейан замер. Его брови чуть приподнялись. Удивление на его лице было настолько искренним и мгновенным, что на секунду стерло с него маску холодной отстраненности. Он явно не ожидал, что она заговорит первой. И уж точно не таким тоном — не испуганным, а почти вызывающим.

Глава 5: Черный Принц

Лекция закончилась, и Рейан встал первым. Одно плавное движение, и он уже был на ногах, закидывая сумку на плечо. Он не посмотрел на Лауру, не кивнул, не сказал ни слова. Он просто ушел, растворившись в проходе между рядами, будто его и не было. Его свита — Шон, Пол и их девушки — поднялись следом, как отражение. Но на выходе Шон бросил на Лауру быстрый, оценивающий взгляд — смесь интереса и предостережения. Тина же позволила себе едва заметную, загадочную улыбку, прежде чем исчезнуть за дверью.

Воздух вокруг Лауры снова стал дышать. Она медленно выдохнула, собирая свои вещи дрожащими руками. Но покоя ей не дали.

— Окей, что это было?! — Мэг приземлилась на край ее парты, ее глаза были размером с блюдца. — Ты. Он. Рядом. И вы разговаривали!
Гарри и Кевин обступили ее с другой стороны, лица полные немого вопроса. Даже Сара смотрела на нее с нескрываемым любопытством.
— Ну? — подстегнула Мэг. — Детали! Он что, рычал? Шипел? Требовал немедленно освободить его личное пространство?
— Он… просто объяснил, что к нему не садятся, — сказала Лаура, стараясь звучать невозмутимо. — Ничего особенного.
— «Ничего особенного»? — Гарри фыркнул. — Лаура, к Рейану Грейвзу не подходят, если не хотят проблем. Ты не просто села с ним. Ты заговорила с ним. И живешь, чтобы рассказать об этом. Это уже сенсация.
— Он был… нормальным, — соврала Лаура, потому что «нормальный» был последним словом, которое приходило на ум при описании той сгущенной, опасной ауры. — Немного угрюмым.
— Угрюмым? Он — ходячая гроза, — поправила Мэг. — Ладно, держи карты при себе. Но знай, ты теперь в центре всеобщего внимания. В хорошем смысле… ну, или в очень тревожном.

Они пошли на последнюю пару, и Лаура чувствовала, как на нее бросают взгляды. Шепотки за спиной были о ней. Она поймала себя на мысли, что ищет в коридорах черную футболку и темные волосы, но его нигде не было. Как будто ее смелость, ее вопрос испугали его, заставили исчезнуть. Эта мысль почему-то щемила.

---

Рейан не исчез. Он просто отступил в свою стихию. Он вышел из здания и закурил, прислонившись к стене, в стороне от людского потока. Его мысли работали с холодной, почти машинной четкостью, но под спокойной поверхностью клокотало что-то иное — раздражение и назойливое любопытство.

«Ко мне не садятся». Он произнес это вслух для нее, но мысленно повторил для себя. Это был факт, щит, которым он ограждался от мира. И эта блондинка с серыми, слишком ясными глазами просто… проигнорировала его. Не из вызова, не из желания произвести впечатление — он видел таких, они были предсказуемы и скучны. Она сделала это по незнанию. И когда поняла, не смутилась, не испугалась, а задала прямой, почти дерзкий вопрос. «Почему все глазеют?»

Его свита высыпала наружу.
— Ну что, принц, нашел себе новую подружку для игр? — Шон хлопнул его по плечу, его ухмылка была слишком широкой, чтобы быть искренней. — Выглядит… свеженькой.
— Заткнись, Шон, — отрезал Рейан беззлобно, но так, что улыбка у того сползла с лица. — Она новенькая. Не знает правил.
— А ты ей их объяснил? — вступила Тина, закуривая свою тонкую сигарету. В ее голосе звучала игла. — Как мило. Может, пригласишь ее на наши вечерние прогулки?
Рейан посмотрел на нее, и его взгляд был подобен лезвию. Тина опустила глаза, но уголки ее губ дрогнули.
— Не твое дело, Тина, — тихо сказал Пол, положив руку ей на плечо. Шелли, как всегда, молчала, лишь прижимаясь к Шону.
— Она не отсюда, — сказал Рейан, глядя куда-то вдаль, где над холмами собирались облака. — Не из нашей грязи. Пусть остается в своей чистоте.

Но даже произнося это, он знал, что это ложь самому себе. Она уже прикоснулась к грязи. Села рядом. Посмотрела в лицо. И что-то в этом взгляде… он не видел в нем ни страха, ни подобострастия, ни того дешевого блеска вожделения, который он читал в глазах других. Она смотрела на него как на человека. Странного, неприветливого, но человека. А он отвык быть для кого-то просто человеком.

Для университета, для большей части этого города он был Черным Принцем. Это прозвище приклеилось к нему еще в старшей школе и обрастало легендами. Он не был просто плохим парнем. Он был мифом. Каждая девушка из определенных кругов втайне мечтала быть его избранницей, пройти с ним сквозь огонь его внимания, даже зная, что оно сожжет дотла. Он был опасен не только драками и связями. Он был опасен своей абсолютной, леденящей свободой. Он никому не принадлежал. Никогда.

Он не спал с кем попало. Его избирательность была еще одной частью легенды. Мимолетные интрижки с самыми яркими, самыми дерзкими девушками города, но они никогда не длились долго. Он исчезал так же внезапно, как и появлялся. Он не давал обещаний, не играл в отношения. Он существовал в моменте, на острие ножа между скукой и адреналином.

Его настоящая жизнь протекала в другом месте. Он был боссом, лидером маленькой, но грозной компании байкеров — не клуб в полном смысле, а скорее братство тех, кто жил на пределе. Ночные гонки по извилистым горным дорогам, где ставкой были деньги, репутация, а иногда и жизнь. Мир полукриминальных сделок, где его отец, грузный, вечно пьяный мужчина с мертвыми глазами, был одновременно его якорем и проклятием. Он жил с отцом в большом, полузаброшенном доме на самой окраине, таком же мрачном, как и их молчаливые ужины.

Мать… матери не было. Она умерла, когда ему было семь. Нежная, хрупкая блондинка, запах которой — лаванда и яблочный пирог — он почти забыл. Ее смерть украла из дома все цвета, оставив лишь оттенки серого и гнева отца. Рейан научился не чувствовать. Чувства рождали слабость. Слабость убивала на гонках. Слабость позволяла отцу видеть в нем что-то большее, чем инструмент для своих мелких, грязных дел.

Поэтому он терялся в толпе своей свиты, в грохоте мотоциклов, в хаосе ночных тусовок. Там, в центре бури, он мог на время забыть о пустоте внутри. Он был королем в своем аду. И это его устраивало.

До сегодняшнего дня. До этой девушки, которая посмотрела на него не как на принца или монстра, а как на… соседа по парте.

Глава 6: Первый вопрос

Солнце в столовой било в глаза, создавая слепящие блики на пластиковых столах и хромированных поручнях. Лаура стояла в очереди, механически разглядывая сегодняшний выбор: безликая пицца или подозрительного вида паста. Ее мысли витали где-то между конспектом по когнитивной психологии и навязчивым образом пары стальных глаз, которые на секунду потеряли свою ледяную оболочку.

Тишина наступила не вдруг. Она наросла, как волна, начавшись где-то сзади и прокатившись по всему залу, заглушая гомон. Лаура почувствовала это изменение атмосферного давления на затылке, прежде чем обернулась.

Он стоял в двух шагах от нее. Не позади в очереди, а просто… рядом. Будто материализовался из солнечного луча и кафетерийной пыли. Рейан. В простой серой футболке и тех же потертых джинсах, руки в карманах. Он не смотрел на нее, его взгляд был расфокусированным, устремленным куда-то в пространство над раздачей, но его присутствие было таким плотным, что у Лауры перехватило дыхание.

Казалось, все в столовой замерло. Вилки застыли на полпути ко рту, разговоры оборвались на полуслове. Мэг, сидевшая с их компанией за столом, застыла с куском пиццы в воздухе, ее глаза были круглыми от немого вопля. Лаура видела, как Кевин медленно опустил стакан, а Сара замерла, словно окаменев.

Рейан, казалось, не замечал этого всеобщего паралича. Или делал вид. Он медленно перевел взгляд на нее. Не тот холодный, оценивающий взгляд, а какой-то… нерешительный. Почти неловкий.
— Эй, — сказал он. Его голос прозвучал низко, чуть хрипло, но без привычной отстраненности.
— Привет, — выдавила Лаура, чувствуя, как горит лицо под прицелом сотен глаз.
Наступила пауза. Он явно не знал, что сказать дальше. Он не из тех, кто заводит светские беседы. Казалось, он сам удивлен тем, что подошел. Он покусывал внутреннюю сторону щеки, глядя куда-то мимо ее плеча.
— Меня… — он начал и замолчал, раздраженно моргнув. — Как тебя зовут?
Вопрос прозвучал так нелепо и просто, что Лаура чуть не рассмеялась от нервного напряжения.
— Лаура, — ответила она.
— Лаура, — повторил он, словно пробуя слово на вкус. Оно в его устах звучало непривычно, но без насмешки. — Откуда ты?
— Из Нью-Йорка. Перевелась.
— Почему? — вопрос сорвался у него резко, как будто он действительно хотел это знать, а не просто поддерживал разговор.
Лаура задумалась на секунду. Как сказать «чтобы сбежать» так, чтобы это не звучало как жалоба?
— Нужна была перемена. И… мой отец здесь живет.
Он кивнул, будто этот ответ что-то ему прояснил. Его взгляд наконец сфокусировался на ее лице, стал внимательным, изучающим. Он видел ее смущение, видел, как она пытается не оглядываться на глазеющую столовую.
— И как тебе наша… тихая жизнь? — спросил он, и в уголке его рта дрогнула тень чего-то, что можно было принять за начало улыбки, если бы не знали, что он почти никогда не улыбается.
— Не такая уж и тихая, как выяснилось, — парировала Лаура, слегка подняв бровь. Ее собственная смелость удивляла ее.
Эта фраза, казалось, застала его врасплох. Он снова кивнул, коротко, резко. Разговор иссяк. Он явно исчерпал свой лимит на светские беседы.
— Ладно, — бросил он, отводя взгляд. — Увидимся.
И, не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел прочь, к своему столу в углу, где его ждала напряженно молчавшая свита. Он не оглянулся ни разу.

Воздух с шумом вернулся в столовую. Поднялся гул, в десять раз громче прежнего, полный перешептываний и украдкой брошенных взглядов. Лаура, с трясущимися руками, наконец взяла поднос и двинулась к своему столу, чувствуя себя так, будто прошла по раскаленным углям.

— О БОЖЕ, — выдохнула Мэг, когда Лаура опустилась на стул. — Он ЗАГОВОРИЛ с тобой. Публично. Он узнал твое имя. Это… это апокалипсис.
— Что он сказал? — спросил Гарри, его любопытство перевешивало осторожность.
— Спросил, как меня зовут и откуда я, — пробормотала Лаура, ковыряя вилкой пасту.
— И все? — не поверила Сара.
— И все.
— Но… зачем? — Кевин покачал головой. — У Рейана нет времени на формальности. Он либо что-то хочет, либо предупреждает.
— Может, он просто хотел узнать мое имя, — тихо сказала Лаура, глядя на свой поднос. В глубине души она понимала, что Кевин прав. У Рейана не было причин для пустой болтовни. Значит, была другая причина. И эта мысль заставляла ее сердце биться чаще.

На оставшихся парах его не было. Лаура ловила себя на том, что ищет его темную голову в аудиториях, но тщетно. Его отсутствие было таким же весомым, как и присутствие.

Остаток дня она провела с друзьями, и их легкая, необременительная компания была как бальзам. Они шутили, смеялись над профессорами, строили планы.
— Эй, а что насчет серфинга в эти выходные? — предложил Гарри, когда они выходили из последней пары. — Погода обещает быть классной. Мы берем доски, пару прохладительных, чилаем на пляже. Тебе надо увидеть Тихий океан не из окна автобуса.
Лаура замялась. Мысль о толпе, о том, чтобы надеть купальник перед новыми друзьями, вызывала привычную тревогу.
— Я не очень умею плавать в океане, — слабо возразила она.
— Никто не заставляет тебя покорять волны, как в «Афере по-американски», — засмеялась Мэг. — Просто побудь с нами. Поваляйся на песке. Посмотри на местных серферов — это отдельное шоу.
В глазах Сары Лаура прочитала тихую поддержку: «Тебе это нужно».
— Ладно, — сдалась Лаура, чувствуя, как внутри что-то разжимается. — Давайте.
— Отлично! — обрадовался Кевин. — Будет весело.

Дом встретил ее запахом жареного мяса и звуком телевизора из гостиной. Марк был дома. Он стоял на кухне, жарил стейки.
— Привет, — сказал он, кивнув на сковороду. — Голодная?
— Да, спасибо.
Они ели за кухонным столом. Марк расспросил про учебу, она рассказала про расписание, опустив, конечно, эпизод в столовой.
— Завела друзей? — спросил он в какой-то момент, отрезая кусок мяса.
— Да, кажется, — улыбнулась Лаура. — Мы в субботу даже на пляж собираемся.
На лице Марка мелькнуло что-то вроде облегчения.
— Хорошо. Только смотри, там сильное течение. И солнцезащитный крем не забывай.
— Не забуду.
Разговор был простым, бытовым, но в нем была новая, едва уловимая теплота. Они учились быть друг с другом.