В его руках

Глава 1

- Нет! Нет-нет, нет! Чёрт!!! Мне нужны эти деньги!

Мои полные вселенского разочарования и боли возгласы, слышит всё подпольное казино.

Я не должна была проиграть. Не сейчас. Это просто несправедливо.

Это мой единственный шанс спасти Ксюшку.

Плевать на собственное разочарование.

Плевать на то, кто и что обо мне сейчас подумает.

Я не могу проиграть! Просто не имею права.

И если там наверху действительно есть хоть кто-то. Он тоже не имеет права так со мной поступать.

Слышишь? Ты не имеешь права!

Я тебя ничем не обидела! Зачем ты так со мной поступаешь?

Но молодой крупье безжалостно сгребает все мои фишки.

Только слышу их шуршание по ткани стола. Потому что сижу на корточках на полу.

Обхватив голову ладонями.

И стараясь не заорать в голос от собственного бессилия.

Отчаяния. Тёмной волной накрывающего изнутри.

Ну почему сейчас? Всё ведь шло хорошо. Столько времени потраченного за изучением теории игр. Столько раз уже была в этом казино. И уходила каждый раз с выигрышем.

Ни копейки из него не тратила. Всё шло на новые ставки. Потому что у моей маленькой Ксюшки остаётся всё меньше времени на операцию.

Критически мало времени.

Если бы не это, хрен бы меня кто заставил встать на путь игрока.

Жили ведь без этого. Не очень хорошо, но жили. Как все. От зарплаты до зарплаты. Жили.

Живём. Пока ещё живём.

Медленно встаю. Ноги разгибаются с трудом.

Окидываю пустым взглядом стол для блэк джека. Крупье сгрёб всю гору моих фишек. Он быстро и методично разбирает их по номиналу одной рукой. Складывает в свой ящик.

Чёрт, я всё верно рассчитала. Посчитала карты. Держалась маленьких ставок, пока колода не разогрелась. И только тогда поставила всё на кон.

Просто потому, что терпение тоже имеет предел. И я не могу снова и снова возвращаться домой, с крохами нужной мне суммы.

Не могу лишить свою дочь надежды на жизнь.

Крупье смотрит на меня с таким отстранённым видом. И продолжает складывать фишки в отсеки своего ящика.

Всё или ничего. Я не выдержу этой пытки снова. Ксюшка, моя Ксюшка.

Каждый раз она так ждёт моего возвращения. С такой надеждой заглядывает мне в глаза.

Ей уже пять.

Буквально вчера она попросила у меня разрешение, не умирать.

Совсем маленькая. Совсем ещё ничего не видела. И уже знает, что такое смерть.

И совсем не хочет умирать.

Глаза у меня сухие. Устала плакать уже давно.

Смотрю на крупье всё тем же опустошённым взглядом.

Как я сегодня посмотрю в глаза Ксюшке? Как скажу, что и сегодня не выиграла нужную сумму? И что она умрёт.

Ни, за, что!

Я не смогу жить. Зная, что не сделала всего возможного.

Видимо мой потухший взгляд настолько успокаивает крупье. Что он не обращает на меня внимания. Да и зачем бы? Взять с меня больше нечего. Всё с чем пришла, он аккуратно уложил в открытый бокс.

Сколько там может быть?

Проклятье! Сколько? И как мне их получить?

Перед глазами будто наяву появляется светловолосое и постоянно бледное лицо Ксюшки. И совершенно синие губы.

"Мама, можно я не умру?"

Глава 2

Можно. Нужно!

Как я запрыгиваю на игровой стол?

Легко. Меня буквально подбрасывает злостью.

Крупье отскакивает назад. Наверное думает, что я на него наброшусь из-за проигрыша. Но нет. Мне нужно от него совсем не это. Он всего лишь преграда на моём пути. Одна из.

Железная крышка бокса с фишками захлопывается с громким лязгом. Наверняка на меня сейчас пялятся все посетители. Вместе с персоналом.

- Охрана! - кричит крупье.

И охранником на выходе.

Всё потом.

Не сейчас.

Нельзя сомневаться.

Нельзя останавливаться.

Нельзя быть слабой.

Рывок за ручку на крышке кейса. Он с трудом поддаётся. Упираюсь ногами в стол и тяну изо всех сил.

Рывок.

Чёртов ящик!

Давай же! Ну!!!

С хрустом ящик вылетает из своего места в столе. Отлетаю назад и падаю на стол.

Чертовски больно. Но нет времени причитать о собственной боли.

Нет времени ни на что вообще. Кроме бегства.

Перекатываюсь вбок. Прижав к груди заветный ящик.

Падаю на пол. Больно бьюсь локтями и коленями о покрытие пола. Оно хоть и толстое и мягкое. Но на такие фокусы не рассчитано.

Вскакиваю и несусь со всех ног к выходу.

Игроки шарахаются в стороны. Крупье на пути тоже не лезут под руку. Или под ногу.

- Стой дура! - на пути вырастает охранник в чёрной форме.

Надо же, как в банке каком-нибудь.

Вступать с ним в словесную перепалку просто некогда. У меня нет выбора. Теперь точно нет. Как и камер в казино.

Надо только сбежать. В дверь и вверх по лестнице. На улицу, из этого душного подвала.

Там уже темно. Затеряться среди людей.

С блестящим железным ящиком в руках.

- Стой!

Картинка перед глазами будто в раскадровке.

Охранник тянет руку к поясной кобуре.

Вот его рука поднимается от пояса с зажатым блестящим пистолетом.

Он поднимает её и направляет на меня.

Взмах руками и ящик с глухим стуком врезается в рукоять пистолета. Бьёт по запястью. Подкидывает руку вверх.

Бах!!!

В ушах звенит. Выстрел буквально бьёт по ушам в замкнутом пространстве подвала.

Ящик взлетает над головой. Изо всех сил дёргаю его за ручку назад. Целюсь по рукам. Но охранник шагает навстречу и получает по плечу.

Глухой хруст.

- С-сука!

Боже мой! Я ему что-то сломала. Прости мужик. Правда прости. Но ты большой и сильный. Здоровый.

Бросаюсь к выходу. Врезаюсь в дверь всей массой. Она распахивается на нижнюю площадку лестницы.

Слава пожарным нормам.

Огромными прыжками несусь вверх. Перепрыгиваю за раз две, а то и три, ступеньки. Выскакиваю на пустынную улицу.

Совершенно неожиданно моя шея оказывается в стальной хватке. Пальцы незнакомого мне огромного мужика сжимают горло.

Вцепляюсь свободной рукой в его пальцы на горле. Второй стараюсь ударить его по рёбрам ящиком.

Он легко перехватывает мою добычу. Сжимает горло сильнее. Лёгкие уже горят без воздуха. Пытаюсь просто вдохнуть.

Он сжимает всерьёз. Не отпускает ни шею ни ящик. И я не могу отпустить ящик.

- Красивая, ты куда мои бабки понесла? - от его холодного тона мороз по коже.

В следующей главе визуал нашего незнакомца

Визуализация

По секрету. Только для наших верных читателей.

Наш пугающий незнакомец. В своей дневной респектабельной ипостаси.

Подробнее о нём мы узнаем из следующих глав книги.

Глава 3

Грохот сердца в ушах сливается с топотом ног. Хриплое дыхание за спиной.

- Босс? - похоже охранник. - Босс, я стрелял.

- Слышал, - леденящий голос амбала.

Сознание едва держится. Цветные круги перед глазами. Руки и ноги слабеют.

Чувствую как мои пальцы на ручке ящика медленно разжимаются.

- Никто не пострадал? - голос амбала.

Я его уже практически не вижу. Да и слышу словно сквозь беруши в ушах.

- Нет, босс. В потолок ушла.

Слава богу. Нет крови на моих руках.

- Волыной не размахивай. И ящик забери.

Из последних сил стараюсь удержать ящик. Мне нельзя сдаваться. Я сейчас готова сдохнуть сама. Но не смотреть каждый раз на задыхающуюся Ксюшку.

Всплывающее в голове имя дочери придаёт сил. Дёргаю ящик к себе.

- Очень хочешь денег? - ледяной голос из темноты вокруг.

Даже если бы и хотела, я не могу ответить. Руки бессильно повисают. Но я не падаю.

Почему-то всё ещё едва-едва в сознании.

- Дам тебе шанс.

Понимаю только то, что меня практически тащат. Словно мешок с картошкой.

Только в моём случае за шею и за ремень на джинсах.

- Ты как?

Не понимаю, к кому обращён вопрос. Да и мне всё равно.

Моя жизнь закончена.

Как и жизнь Ксюшки.

Мои попытки вырваться неэффективны. Я практически теряю сознание. Воздух едва втягивается в лёгкие с оглушаюшим полусвистом-полухрипом.

Болтает из стороны в сторону.

Становится чуть светлее.

Наверное я умерла. Просто не успела этого заметить. Ксюш, я попрошу прощения. Когда мы будем вместе.

- На сегодня казино закрыто. Игроки на выход, - грохочет совсем рядом голос амбала. - Живо! - добавляет он.

Странно. Не слышу возмущённого ропота. Только шорох фишек и топот ног.

Амбал едва-едва ослабляет свою хватку. Касаюсь ногами пола. Начинаю дышать свободнее.

Стоит только снова ощутить собственное тело, вцепляюсь в его руку на горле. Царапаю кожу ногтями. Сил на это едва хватает. Стараюсь дотянуться до его лица. Может быть хоть так мне удастся вырваться.

Я не умерла. Значит ещё есть надежда. Я вернусь к тебе доча.

- Не дёргайся, - холодный голос и резкий удар по тыльной стороны правой ладони.

Обхватываю её пальцами левой руки.

Божечки, как больно!

Снова тяну руки, выставляю коротко обрезанные ногти.

- Не дошло?

От пощёчины всё вспыхивает оглушающей болью.

Нет. До этого было совсем не больно. Можно мне ту боль вернуть?

Прижимаю ладонь к щеке. Глаза намокают. А я-то думала, что все слёзы уже закончились.

- За лёгкими деньгами пришла? Дам один шанс.

Он резко разжимает руку на горле. Ноги не выдерживают резко свалившейся на них нагрузки.

Падаю на пол. Шумно втягиваю воздух полной грудью.

Ксюшка, теперь-то я тебя понимаю. Как ты всё время живёшь. Задыхаясь каждую секунду.

Господи, за что ты так с ребёнком?

Аккуратно растираю передавленную его хваткой шею.

Медленно поднимаю взгляд. Смотрю исподлобья вокруг.

В стороне охранник. Правой рукой придерживает левую за предплечье.

Что я натворила?

Рядом со мной ноги. Медленно поднимаю голову, чтобы рассмотреть лучше.

Большие чёрные ботинки с высокой шнуровкой. Тёмные джинсы, самые обычные. Толстовка с очень короткими рукавами и капюшоном.

Что за мода пошла?

- Вставай, - холодный низкий голос амбала.

Он бьёт по нервам. Заставляет дрожать всё внутри от угнетающего ужаса. Давит одними своими вибрациями.

Не могу встать. Ноги не слушаются.

Он чуть лениво и пренебрежительно наклоняется ближе. Смотрит на меня сверху. Подавляет своим холодным тёмным взглядом.

Даже при свете ламп с трудом могу различить его черты лица.

- Босс, мне бы в больницу, - неожиданно робко подаёт голос охранник.

- Езжай. Вызови замену. Я пока здесь, - не разгибаясь и не переставая давить меня взглядом, безразлично отвечает амбал.

Краем глаза замечаю кивок охранника.

Всё казино словно вымерло. Полнейшая тишина. А ведь ещё недавно тут было шумно и многолюдно. Игроки, крупье, кассир за бронестеклом, в конце концов.

А теперь ощущение, что кроме меня и пугающего до дрожи амбала тут нет никого.

Амбала, которого охранник уважительно называл "Босс".

Он цепляет рукой за футболку сзади. Тянет вверх. Я то ли слышу, то ли чувствую, как ткань едва держится. Ещё чуть-чуть и она порвётся по швам. И я останусь перед ним в одном нижнем белье.

- Встала, - повторяет он.

Прилагаю все силы, чтобы встать. Хотя бы для того, чтобы не оказаться практически голой перед незнакомым мужиком.

Будь на мне одежда покрепче, он бы меня, как котёнка поднял за шкирку. Даже не сомневаюсь в его способности это сделать.

- Ты пришла сюда играть, - в его тоне нет эмоций. Только холод. - Давай поиграем.

Глава 4

Сильные пальцы огромного и мускулистого хозяина подпольного казино сжимают мою шею сзади.

По спине мгновенно пробегает мороз. А волоски на всём теле встают дыбом.

Он тащит меня к рулеточному столу.

- Кто сегодня за этим столом работает? - холодно спрашивает он.

- Я, босс, - испуганный голос девчонки моего возраста.

Только она брюнетка и одета в белую рубашку и строгую чёрную юбку.

- Сюда иди. Дай фишку. Самую дорогую, - он придавливает меня взглядом и рукой к столу, и добавляет. - Одну.

Придавливает серьёзно. Без всякой жалости. Изо всех сил упираюсь в высокий край стола руками. С трудом сопротивляюсь. Чтобы не упасть на стол грудью.

Девушка-крупье быстро подходит к большому столу с рулеткой. Пытается открыть ящик с фишками. Дёргает за крышку. Но ящик закрытый. И не открывается.

- Я закрыла. Простите. По инструкции.

- Так, - грозно произносит хозяин. - Где админ? Чего ты там за чужими спинами прячешься? Открой.

Не столько вижу, сколько слышу, как к столу торопится мужчина. Скрип ключа в замке. Каждый звук слышу отчётливо. Нервы напряжены до предела.

Слышу и боковым зрением вижу, как администратор казино обходит стол. Протягивает руку к амбалу. Даже вижу, как она чуть подрагивает.

- Вот босс, - говорит он, и отступает сразу же, как только кладёт светло-голубую фишку на большую ладонь.

- Сто тысяч. Смотри сюда, - чувствую, как рука на шее немного ослабляет нажим. Даёт мне приподняться от стола. - Это твой шанс. Твоя одна игра. Ты же хотела играть?

- Да. Но этого мало. Я проиграла гораздо больше. И не могу уйти без денег, - стараюсь говорить насколько возможно уверенно.

- Твой шанс. Вот рулетка. Делаешь ставку и играешь. Выиграешь. И я подумаю над тем, что с тобой делать.

- Я смогу уйти с деньгами?

Очень хочется видеть его лицо. Взгляд. Но я стараюсь не крутить головой. Его пальцы всё ещё сильно сжимают мою шею. Чувствительно сминают кожу. Даже царапают своей грубой шкурой.

- Наглая. Думаешь тебе ничего не грозит?

- Если я не выйду отсюда с деньгами. С большими деньгами, - сразу поправляю себя, - то мне лучше прямо сейчас сдохнуть.

- Не бывает такого, что совсем нечего терять. Зачем тебе "большие" деньги?

Он говорит так холодно и спокойно, будто мы в парке на лавочке беседуем. А не на месте моего преступления в его казино. Между прочим. Подпольном и совершенно точно незаконном.

- Не ваше дело. Или отпустите меня, или тогда уж убейте прямо тут.

- По краю ходишь, - не переставая немного придавливать меня вниз, он сильнее сжимает пальцы. Мышцы отзываются болью, а ноги подкашиваются.

Пытаюсь удержаться и не упасть. Как бы я психологически не была настроена. Но тело отказывается просто сдаться и позволить лишить себя жизни.

Он не просто сжимает мышцы. Ещё и передавливает сонную артерию своей огромной лапищей. Сознание быстро начинает подёргиваться серым туманом.

Становится чуть легче. Зрение проясняется. Понимаю, что лежу перевалившись грудью через высокий край рулеточного стола. Он держит за шею, не давая упасть.

- Вопрос повторить? - он всё так же безразлично холоден.

- Дочка, - в горле комок, в глазах молчаливые слёзы, - она болеет очень. Деньги на лечение.

- Принимается. Веская мотивация. Она часто играет? - он явно обращается к кому-то из персонала казино.

Почувствовав возвращение чувствительности, увереннее встаю на ноги. Понимаю, что моя задница оттопыривается рядом с ним. И он действительно может сделать со мной всё, что вздумается. Даже изнасиловать прямо тут. При всех.

- Практически каждый вечер, - снова голос администратора. - В блэк джек.

- Как часто выигрывает? - не ослабляя хватки на моей шее, спрашивает хозяин.

Слышу тихие перешёптывания персонала.

- Часто, - после небольшой паузы отвечает администратор.

- Принял. Фишки тебе зачем? Это не деньги. Ими не рассчитаться, - не сразу понимаю, что обращается снова ко мне.

- Я не думала. Проиграла всё подчистую, - признаюсь я. - Об этом можно было подумать потом.

- Обо всём нужно думать заранее. Но ты не совсем дура. Раз выигрывала. Смотри сюда, - он кладёт перед моим лицом ту самую светло-голубую фишку. - Одна ставка. Крупье крутит рулетку и бросает шарик. По честному. Без подстав. Хочу проверить твою удачу.

- Я не верю в удачу, - отвечаю я. Но всё же придавливаю фишку пальцем. - В рулетку нельзя выиграть. Только в карты.

- Расчёт значит. Карты считала. Не дура.

- Спасибо, за комплимент, - сжимаю фишку в кулаке и отвечаю я.

- Работай, - говорит он девушке-крупье. - На какой номер поставишь?

Рывком поднимает моё тело вертикально. Кривлюсь от боли, но смотрю на рулетку с надеждой.

Один шанс для моей Ксюшки. Когда не остаётся шансов.

Глава 5

Я всё равно не верю.

Не верю ни его словам. Ни ему вообще.

Раз он владелец подпольного казино, то по другую сторону закона. Или мы теперь с ним в этом сравнялись?

- Что будет, когда я выиграю?

Я должна это спросить. Боюсь даже поверить в мелькающую перед носом надежду.

- Если, - отвечает он.

Спартанец долбанный.

- Если я выиграю, - сдержанно отвечаю я.

- Вот и узнаешь. Не выиграешь, не узнаешь, - холодно и безразлично отвечает он.

- И она даже подстраивать мой проигрыш не будет? - смотрю на девушку-крупье.

- Нет. Как и выигрыш.

Боковым зрением вижу, как сверкают его глаза. Девушка-крупье тоже это замечает. Она вообще смотрит на нас напуганным взглядом.

Машет головой. Закручивает барабан рулетки.

- Делайте ваши ставки, - произносит чуть сипло.

- Делай ставку, - подталкивает меня в шею амбал.

- Можно не трясти меня за шею, как кутёнка? - поднимая плечи поёживаюсь.

- Хорошее обращение надо заслужить, - отрезает он. - Мне становится скучно.

Он только обозначает своё намерение, тащить меня в сторону от стола. Недвусмысленно показывая. Времени на раздумья у меня нет.

- Буду играть, - торопливо говорю я. - Я буду играть. Только мне надо подумать.

- Рулетка не просчитывается, - говорит он своим низким голосом. - Просто ставь.

- Я смогу поставить ещё раз, если выиграю?

Мозг лихорадочно пытается построить стратегию. Чем больше будет количество чисел, с моей ставкой, тем выше вероятность выиграть. Но и коэффициент выплаты будет ниже. И чем точнее будет ставка, тем больше будет выигрыш.

Но его вероятность резко снижается.

- Нет, - всё так же холодно отвечает он. - Одна игра. Один шанс.

Один шанс? Да тут же даже подумать, как следует, не дают!

Хочется поднять голову к потолку и спросить.

За что ты так меня ненавидишь?

Но жёсткая хватка стальных пальцев на шее не даёт такой свободы действий.

Если я проиграю, то меня просто не станет. Сначала меня самой. А потом и моей Ксюшки. От нас останется только пустое место.

- Зеро! Ставлю на зеро, - говорю я и бросаю свою единственную фишку на стол. Так нельзя делать. За такое обычно выводят из казино. И больше не пускают.

Но мне и так сюда не будет дороги. Не важно, как я буду себя вести.

Фишка летит ребром. Пару раз подскакивает, прокатывается и бьётся об более высокую часть стола. Откатывается обратно ко мне и падает на двадцать шесть чёрное.

Девушка-крупье специальной палкой подтягивает к себе фишку. Помещает на сектор "зеро".

- Ставки сделаны. Ставок больше нет, - заученно говорит она и бросает шарик на крутящийся барабан.

Звук с которым шарик катится по барабану и потом начинает подскакивать на рёбрах. Его ни с чем не спутать.

Вся замираю. Надежда настолько мала, что я почти и не ощущаю её. Один шанс из тридцати семи. Целых два и семь десятых процента. И дальше, ноль двадцать семь, ноль двадцать семь.

Надо было ставить на двадцать семь.

Или на пять. Ксюшкин возраст.

Или вообще не ходить в казино. А продолжать обивать пороги благотворительных фондов. И терпеливо ждать помощи.

И мучаться от собственного бессилия, каждый раз, когда она начинает задыхаться.

Кулаки сами собой сжимаются. А глаза закрываются. Напряжённо жду вердикта крупье.

- Двадцать шесть чёрное, - мне кажется с болью в голосе говорит она.

Сгребает в банк мою светло-голубую фишку.

Это не может быть правдой! Просто не может.

Ты так решил меня наказать?! Показать, что моя свобода воли всё портит?! Указал номер, а я всё испортила?!

Глаза закрываются. Хочется выть и орать белугой.

- Любопытно, - холодный низкий голос слева. - Идём.

Вот теперь уже он не просто обозначает. Реально тянет меня за шею в сторону выхода.

- Куда? - всё же спрашиваю я.

- Общаться без свидетелей, - говорит он.

Мои кулаки сжаты. Не бросаюсь на него по одной единственной причине. Он уже доказал, что может свернуть мне шею одной рукой. Даже напрягаться не надо.

А я всё же не могу сдаться. Мне надо вернуться к моей Ксюшке. Она дома одна. Я её уложила спать и сама, как и каждую ночь, пошла играть. И почти в это время я обычно возвращаюсь. Каждую ночь.

Значит должна вернуться и сегодня. Обязана вернуться.

Мы всё потеряли. Я всё потеряла. Дважды.

Но ненавидеть себя за это буду потом. А сейчас надо сделать всё необходимое. Чтобы оказаться дома. С дочерью.

Нужно только подгадать момент. И не давать ему поводов сомневаться в моей сломленности. И собственном контроле ситуации.

Он должен расслабиться. И тогда у меня будет шанс сбежать. Вырваться из его хватки. Из его огромных и сильных рук.

Он ведёт меня за шею к выходу. Я не сопротивляюсь. Если всё так и продолжится, то на лестнице он окажется ниже меня. И держать за шею так крепко уже не сможет. Ему просто будет неудобно.

Может быть кто-то наверху за нами всё же присматривает? И у меня снова появится шанс. И у Ксюшки. Пока я жива, у нас будет шанс.

У нас обеих.

Глава 6

Мы поднимаемся по лестнице из подвала. Его рука давит на шею, но я чувствую - угол неудобный, хватка ослабла.

Шанс.

Резкий рывок вперёд и я со всей силы пинаю ногой назад. Пяткой, что есть силы. Попадаю. Чётко.

Но он не издаёт ни звука. Ни ругательства, ни стона. Только молчание. Как будто я ударила в бетонную стену.

Пытаюсь вырваться дальше, но в тот же миг его ладонь хватает меня за щиколотку. Рывок вниз - и я спотыкаюсь.

Лестница встречает меня жёстким углом ступени. Боль прошивает колено и грудь. Руки сдирают кожу о вышарканный ногами бетон. Воздух вырывается из лёгких.

Он тянет меня назад, вниз по ступеням, легко, будто я кукла. Сердце колотится так, что гул перекрывает всё вокруг. Я царапаюсь, но пальцы бессильно скользят по ступеням. Его шаги медленные, тяжёлые. Уверенные.

Он отпускает щиколотку. Пальцы проникают под ремень джинсов. Играючи вздёргивает меня на ноги. Разворачивает лицом к лестнице и толкает вверх.

Теперь его рука на моём затылке, другая держит за левый локоть. Чуть заламывает руку. Ведёт, как пленницу.

Прямо напротив входа стоит чёрный внедорожник. Огромный, с тонированными стёклами. До него всего несколько метров.

Холодный воздух бьёт в лицо, но я не чувствую облегчения. Только чужую силу за моей спиной.

Его пальцы врезаются в локоть так, что каждая косточка словно трещит. Я сгибаюсь вперёд, но он тут же выравнивает меня рывком за волосы.

Металлический блеск ручки двери. Он открывает её и, даже не давая мне сделать шаг, резко толкает внутрь. Я падаю на кожаное сиденье.

Перебираю руками и ногами. Встаю на четвереньки прямо на сиденье.

Он отстраняется, поправляет капюшон, словно ничего не произошло. Его молчание больше пугает, чем любой крик.

Дверь захлопывается. Гулко. Окончательно. Окна с тонировкой отражают меня - бледную, с разбитыми коленями и царапинами на руках. Снаружи только он.

Он садится спереди, заводит мотор. Внедорожник глухо урчит, словно зверь.

Пытаюсь выбраться, но не могу в темноте салона нащупать ручку на двери.

Внедорожник трогается с места. Центральный замок громко щёлкает.

Смотрю в окно. Ночь всё ближе. И я уже должна быть дома с дочкой. Если она проснётся и начнётся приступ?

Понимаю только одно. Пока машина едет, я жива. И у меня есть надежда.

Машина идёт по дороге уже долго. Сначала за окном мелькают фонари, потом они исчезают. Остаётся только тёмная пустота и редкие очертания домов. Всё дальше от города, всё дальше от людей.

В салоне стоит тишина. Лишь монотонный гул мотора, который становится всё тяжелее на слух. Сердце колотится так громко, что кажется -он тоже слышит.

- Зачем ты так поставила? - вздрагиваю от неожиданности. - Ты же знала, что проиграешь.

Сжимаю зубы, молчу. Горло не слушается.

Он говорит спокойно, почти равнодушно:

- Ради дочери? - уточняет он, но звучит это не как вопрос, а как вывод.

Я вздрагиваю ещё раз.

Да, ради неё. Ради операции. Ради её дыхания, без этих чёртовых пауз и судорожных вдохов. Но я не отвечаю. Не хочу, чтобы он держал в руках мою правду.

- Ты слабая, - произносит он так же холодно. - Слабые всегда верят в удачу. Но удачи не существует. Есть только расчёт.

Я отворачиваюсь к окну. Там - пустота, только фонари вдоль дороги.

Мысль врезается в голову. Что страшнее? Что он увезёт меня в место, откуда я не вернусь?

Или то, что он прав? И я действительно цепляюсь за призрачный шанс?

Внедорожник плавно сбрасывает скорость. Шины шуршат по гравию, и машина останавливается у обочины. Только гул мотора.

Он медленно откидывает капюшон назад. Темнота внутри салона уже не скрывает черты лица. Тёмные волосы, холодный профиль, резкий, словно вырезанный из камня. Он поворачивает голову, смотрит прямо на меня. Так, что я невольно вжимаюсь в спинку сиденья.

- На что ты готова ради дочери? - его голос ровный, будто он спрашивает про цену товара.

Воздух в груди будто застывает. Я не могу сказать ничего. Слова рвутся, но застревают.

Он чуть склоняет голову, будто сам себе отвечает:
- На всё.

Молчание тянется. Потом он продолжает, спокойно, как будто объясняет условия сделки:
- Деньги я дам. На операцию, на клинику, на всё. Но ты отработаешь. Не один раз. Не только телом, - он делает паузу. - У меня есть для тебя другая работа.

Слово "работа" звучит так, что мороз идёт по коже.

Чувствую, как пальцы сжимаются в кулаки. В голове - Ксюшка. Сухие бескровные губы, когда у неё начинается приступ. Которая каждую ночь засыпает со словами "Мама, не уходи".

Я пытаюсь выдавить:
- Вы… вы хотите, чтобы я…

Он резко обрывает:
- Секс - часть сделки. Не единственная. Ты будешь работать на меня. Там, где скажу. Как скажу. Сколько скажу.

Снова смотрит прямо в глаза. В этом взгляде нет желания. Нет похоти. Только контроль.

- Иначе, - тихо добавляет он, - ты уже опоздала.

Глава 7

Я сжимаю зубы. Губы дрожат, но слова всё же вырываются:

- Я не могу… сейчас.

Он смотрит прямо. Ледяной взгляд. Как будто пронизывает насквозь.

- Мне нужно увидеть её. Дочку. Я не отвечу, пока не увижу, что она в порядке.

Молчание. Секунды тянутся. Я боюсь даже моргнуть. Не дышу. В груди уже печёт без кислорода.

Он поворачивается обратно за руль. Пальцы спокойно ложатся на кожаный обод.

- Хорошо. Завтра.

Я моргаю, не веря своим ушам.

- Завтра?!

Голос у него ровный, холодный, без тени эмоций.

- Завтра. Сбежишь или попытаешься обмануть - поймаю и накажу.

Он трогается с места, разворачивает машину. Гравий хрустит под колёсами. В салоне снова тишина.

Только мотор. Только сердце, которое вот-вот выскочит наружу через горло.

Я не понимаю - это отсрочка или приговор.

У меня есть ночь. Одна. Чтобы придумать, как спасти и Ксюшку, и себя.

Но внутри всё равно звучит: он придёт. Завтра.

Не сразу понимаю, что в кармане вибрирует телефон. Достаю дрожащей рукой. Смотрю на экран. Несколько пропущенных вызовов. Сообщение: "Ксюша задыхается. Маска пустая".

Пальцы леденеют.

- Быстрее! - выдыхаю, срываюсь на крик. - Мне нужно домой! Срочно!

Он даже не поворачивает головы.

- Не дёргайся, - говорит спокойно.

- Она задохнётся! - вцепляюсь пальцами в обивку сиденья, голос дрожит. - Прошу, скорее!

Он смотрит вперёд. Молча ведёт внедорожник.

Сглатываю, губы дрожат:

- Я согласна на всё. Что угодно. Только помоги мне её спасти!

Он снова не отвечает словами. Машина ускоряется. В салоне - только гул и моё бешено колотящееся в груди сердце.

Он достаёт свой телефон, набирает номер, голос ровный, холодный.

- Срочно. Медицинский кислород. Пиши адрес.

Передаёт мне трубку.

Я почти кричу, глотаю окончания слов.

- Тимирязева 12, квартира 44.

- Понял, - раздаётся мужской голос из трубки, и отключается.

Внедорожник несётся по трассе. Я вжимаюсь в сиденье, не чувствую дороги - только звон в ушах и удары сердца.

Чёрт! У нас нет домофона. Он не сможет войти без меня.

Когда подъезжаем, я уже готова выпрыгнуть из салона на ходу.

Внедорожник резко тормозит возле подъезда. Судорожно ищу ручку на двери. Замок щёлкает. И я вываливаюсь наружу.

Мужчина в летней рубашке уже стоит перед дверью подъезда. В одной руке большой голубой баллон. В другой маленький баллончик с прикреплённой маской. Я даже не смотрю на него - вырываю баллон, больше двадцати килограмм, но я держу. Закидываю на плечо. Он протягивает мне второй баллончик.

Лифта ждать некогда. Бегу по лестнице, ступени гулко бьют в ноги. Баллон тянет вниз, плечо горит, дыхание сбивается, но я не останавливаюсь.

Четвёртый этаж. Пинаю дверь в квартиру. Вцепляюсь зубами в край маски маленького баллона. Ищу ключи в кармане. Дверь открывает соседка - седая, в халате, держит Ксюшку на руках. Девочка бледная, губы посинели, глаза полузакрыты. Сухой свист вырывается из груди.

- Господи, Алёна! - всхлипывает соседка.

Я бросаюсь вперёд, ставлю баллон на пол. Разжимаю зубы и выпускаю маску. Ловлю баллончик руками. Откидываю крышку и нажимаю на клапан. Шипение воздуха.

Подношу маску к лицу дочери, прижимаю. Нажимаю клапан.

Хриплый вдох. Судорожный. Второй - длиннее. Грудь поднимается, опускается. Я считаю каждый вдох. Один. Два. Три. Цвет возвращается медленно - губы розовеют, щеки наливаются теплом.

У соседки текут слёзы. Я забираю у неё Ксюшку. Сажусь на пол прижимаю к себе вместе с маской. Она открывает глаза, смотрит на меня мутным взглядом и едва слышно шепчет:

- Мама…

И только тогда я позволяю себе заплакать. Тихо. Внутри. Чтобы не спугнуть её робкое дыхание.

Соседка, всхлипывая, гладит Ксюшку по волосам. Потом, будто вспомнив, что чужая в этой квартире, шепчет:

- Держись, Алёна. Я рядом… если что-то надо.

И уходит, тихо прикрывая за собой дверь.

Я остаюсь одна. Не успеваю даже сказать спасибо.

В квартире тишина, только судорожное дыхание ребёнка у меня на груди.

Прижимаю её, укачиваю, шепчу что-то бессвязное, лишь бы слышала голос. Она всё ещё бледная. Маска чуть помогает, но этого мало. Слишком мало.

Большого баллона хватит дольше. Но тоже не навсегда.

Внутри - паника. Я чувствую: хуже. С каждым днём, с каждым часом. С каждым приступом. Я даже боюсь додумать.

Ксюшка совсем слабая, словно тает в руках. Я сглатываю, пытаюсь удержать слёзы, но они всё равно бегут.

Мне нужно срочно что-то сделать. Денег нет. Времени нет. Никого нет.

Остаётся только он.

В груди всё холодеет. Я знаю, что этот выбор затянет петлю на моей шее.

Я шепчу сама себе, как заклинание:

- Ради неё. Всё ради неё...

Глава 8

Я не сплю. Сижу на полу, прислонившись к стене. Ксюша у груди, её дыхание тихое, прерывистое, но живое. Каждые несколько минут проверяю маску, слышу шипение кислорода и снова прижимаю её к лицу. Считаю вдохи. Считаю удары собственного сердца.

Ночь тянется, как вязкая смола. Я боюсь закрыть глаза. Боюсь, что если моргну дольше, чем на секунду, то открою их в пустоте.

Телефон лежит рядом. Чёрный экран отражает меня - бледную, с красными глазами. Иногда он дрожит от входящих сообщений. Я не открываю. Боюсь увидеть. Боюсь услышать, что всё ещё хуже, чем я думаю.

Тишина в квартире звенит. Каждый звук - угроза. Каждый шорох за дверью заставляет сердце подпрыгивать к горлу. Слушаю, как скрипят трубы, как стонет ветер в щели окна. Слышу собственное дыхание. Слышу, как внутри капает время.

"Завтра". Его слово гулко звучит в голове. Завтра он придёт. Завтра я должна ответить. Завтра - петля.

Глажу Ксюшку по голове. Волосы тонкие, спутанные, тёплые. Она слабо шевелится, прижимается ко мне. Шепчет сквозь сон:
- Мама… не уходи.

Кусаю губы до крови, чтобы не разрыдаться.
- Я здесь. Я не уйду. Никогда.

Но внутри всё кричит: я уже ухожу. Шаг за шагом. Сама себя веду к краю.

На кухне громко тикают часы. Стрелка перескакивает с безразличным спокойствием. Ещё час. Ещё два. Утро придёт.

Знаю: выбора нет. Или я. Или Ксюша.

Утро. Солнце режет глаза сквозь шторы.

Я сижу на кровати, держа Ксюшку на руках. Она дышит сама. Немного лучше. Кризис миновал. Но я знаю - это ненадолго. Повторится снова. И тогда не окажется рядом никого, чтобы поднести кислород.

Глажу её по спине, слушаю тихое сопение. Кажется, что в груди у меня закручивают пружину - всё туже и туже.

Шум города за окном. Чужая жизнь, далёкая, будто за стеклянной стеной.

Звонок в дверь. Звонкий, холодный. Разрывает мою полудрёму. Я вздрагиваю.

Медленно кладу Ксюшку на кровать. Накрываю одеялом, подтыкиваю края, будто это сможет защитить её от всего. Она сопит и подтягивает край к себе. Обнимает скомканное одеяло.

Смотрю на её лицо. Секунду стою, будто приросла к полу. Только потом иду к двери.

Он.

Белая рубашка. Две верхние пуговицы небрежно расстёгнуты. Чёрные строгие брюки. Такие же туфли.

Взгляд холодный, тот же самый. Но всё остальное, будто другой человек. Чистый. Собранный. Уверенный. Не похожий на того зверя из подвала.

Я не успеваю ничего сказать. Он отодвигает меня с пути. Проходит внутрь, будто хозяин. Тяжёлые шаги по моему коридору. Смотрит на стены, на обувь у двери, на разбросанные игрушки.

Заходит в комнату. Останавливается. Смотрит на Ксюшку.

- Как она? - голос ровный, холодный, без эмоций.

Я сжимаю пальцы.
- Лучше, - отвечаю коротко. - Пока лучше.

Благодарность застревает в горле. Да и какая благодарность? За кислород? За отсрочку? Но всё равно выдавливаю:
- Спасибо.

Он даже не кивает. Оборачивается и идёт к выходу. Проходя мимо бросает:
- Поехали.

Я будто спотыкаюсь о слово. Губы сухие, язык прилипает к нёбу.
- Мне нужно время, - говорю тихо. - Соседку позвать, договориться… Она присмотрит за Ксюшкой. И она проснётся голодная, её покормить надо.

Он останавливается в дверях. Смотрит на меня так, будто просвечивает рентгеном. Секунды тянутся.

- Пять минут, - холодно бросает он.

И я понимаю: отсчёт пошёл.

Соседки нет. Я звоню в дверь, потом ещё раз. Тишина. Сердце колотится, ладони мокрые. Запах лестничной клетки - холодный бетон, старый табак, сырость, пыль. Может ушла в магазин? Может спустилась в пекарню за хлебом?
Я стою посреди пустой лестничной клетки, а внутри всё сжимается.

Ксюшку одну оставить нельзя. Не после этой ночи. Не после того, как я держала её, бледную, синюю, и считала каждый вдох. Но и не поехать я не могу. Если я не поеду - никакой операции не будет. И тогда всё кончено.

Петля затягивается. Я сама её держу.

Срываюсь вниз по ступенькам. Перепрыгиваю через две, сбиваю дыхание. Вижу его силуэт у дверей подъезда. Спина широкая, ровная, белая рубашка светится в полумраке. Я врезаюсь в него. Как в стену. В отбитой вечером груди вспышка боли. Отскакиваю, хватаясь за перила. Судорожный вдох, во рту горечь.

Он оборачивается. Лёд в глазах.
- Что?

- Подожди… ещё немного, - слова вырываются сипло. - Соседки нет. Я не могу её оставить. Она только что задыхалась! Я не могу рисковать…

Он смотрит с холодом. В его взгляде нет и тени сострадания. Тишина тянется, слышен только мой собственный пульс в ушах, как барабан.

Бросает ровно, холодно, без жалости:
- Хочешь, чтобы я все твои проблемы сам решал? Какая ты тогда мать?

Слово "мать" будто упрёк.

В ушах звенит сильнее. Руки дрожат. В горле сухой ком.

Глава 9

Бегу вверх по лестнице. Ступени гулко бьют в ноги, дыхание сбивается ещё сильнее. Сердце колотится, как отбойный молоток. Квартира не заперта, влетаю внутрь.

Первым делом к кровати. Баллон тяжёлый, но я тащу его, цепляясь пальцами за металл. Ставлю рядом, подтаскиваю ближе. Маску кладу прямо на подушку. Рядом с головой Ксюшки. Она вздрагивает, но дышит. Ещё один вдох. Всё хорошо.

Бегом на кухню. Стакан воды дрожит в руках, половину расплёскиваю, ставлю на тумбочку. Пусть будет под рукой. Всё должно быть под рукой.

Мотаюсь по комнате, как загнанная. Сумочка на стул брошена. Телефон рядом. Беру всё сразу. Сердце рвётся наружу. Тороплюсь, потому что знаю - он ждёт. Опоздаю хоть на минуту - и всё. Не только я расплачусь. Ксюшка потеряет последний шанс.

Быстро наклоняюсь над дочкой. Глажу по волосам. Шепчу ей:
- Я вернусь. Ты только дыши.

Закрываю дверь на ключ. Замок щёлкает, будто приговор. Бегу вниз, перескакиваю через две ступени. В груди больно, но я не останавливаюсь.

Выбегаю из подъезда. Внедорожник стоит у ступенек, огромный, чёрный, будто зверь. Не успеваю затормозить и врезаюсь плечом в его металлический бок. Стон вырывается из груди вместе с воздухом. Рывком открываю дверь, залезаю внутрь.

Он за рулём. Белая рубашка. Массивные часы на запястье. Смотрит на них, потом на меня.
- Уложилась, - говорит холодно.

И только тогда я замечаю, что руки у меня дрожат так сильно, что сумочку приходится прижимать к груди.

Киваю. Молча. Горло сухое, слова застревают. Дышу быстро. Прерывисто. Воздуха не хватает.

Двигатель урчит. Внедорожник мягко трогается с места.
Я смотрю в окно. Дом остаётся позади. Там - Ксюшка. Маленькая. Слабая. Одна.

Пальцы вцепляются в сумку. Достаю телефон и трясущимися пальцами тыкаю в экран. Можно позвонить. Но я не могу нормально говорить. Напишу соседке. Набираю коротко.

"Срочно ушла! Ксюша одна! Помогите!!!"

Нажимаю отправить. Вижу две тусклые галочки. Доставлено. Должна прочитать.

Он ведёт машину уверенно. Не говорит. Только мотор, только моё хриплое дыхание.
Я чувствую, как петля затягивается. И уже не могу понять - я сама в неё лезу? Или он тащит меня туда, где выхода нет?

Хочется спросить: "Куда мы едем?"
Но язык будто приклеился к нёбу. Страшно услышать ответ.

Снова вижу перед глазами её лицо. Бледное. С синими губами. Слово "мама" сквозь хрип.

Внедорожник катится по улицам. Начало сентября. Лето ужезакончилось, но тепло ещё держится, словно не хочет уходить. Солнце мягкое, не жгучее, золотое.

Люди спешат. Школьники с новыми рюкзаками, женщины с сумками, мужчины с кофе в руках. Кто-то спешит в офис, кто-то шагает медленно, наслаждаясь последними тёплыми днями. Жизнь шумит, улыбается. У них всё просто.

Я прижимаюсь лбом к стеклу, гляжу на витрины, на вывески, на утренний поток. В груди по-прежнему гулко стучит страх, но сквозь него проступает решимость. Я вчера готова была на всё. И сегодня тоже. Ради неё. Ради Ксюшки.

Он молчит. Сидит за рулём неподвижно, как будто вырезан из камня. Руки крепко на руле, массивные часы сверкают в солнечных бликах. Ни взгляда на меня. Только дорога, только этот утренний поток.

Я успокаиваю дыхание. Горло саднит. Но голос всё же рвётся наружу.
- Куда вы меня везёте?

Тишина тянется секунду. Другую. Он будто не слышит. Или специально делает вид.

Потом - короткий взгляд в мою сторону. Совсем короткий.
- Скоро узнаешь.

Слова падают, как камень в воду. Ни объяснений. Ни права на вопрос.

Я вцепляюсь в ремень безопасности. Это не защита. Это петля. Я сама в неё лезу. Тяну и пристёгиваюсь.

Город проносится мимо. Всё шумнее. Всё ярче. А я только глубже проваливаюсь в этот холод.

Внедорожник замедляет ход. Я поднимаю глаза от стекла.

Впереди огромный деловой центр. Блестящий на утреннем солнце. У входа люди. Спешат на работу, улыбаются друг другу, болтают. Кто-то уже пьёт кофе из стаканчика. Жизнь. Обычная. Настоящая. И такая чужая для меня.

Машина поворачивает к въезду на подземную парковку. Железный шлагбаум, охранник в будке даже не поднимает голову.

Сердце у меня пропускает удар.

Зачем сюда? Я была уверена, он повезёт к себе. В квартиру. На диван, на пол, куда угодно.

Там… возьмёт своё.

Я уже настроилась на это. Сжалась, приготовилась. Но офисное здание?

Он спокойно опускает стекло со своей стороны. Никаких эмоций на лице. Подносит карточку к сканеру.

Шлагбаум послушно поднимается. Машина мягко катится вниз, в полутёмное чрево бетонной парковки.

Холод ударяет в лицо. Сыро, пахнет бензином и железом. Огромное пространство, колонны, редкие припаркованные машины. Свет от ламп жёлтый, мёртвый. Гулкие звуки шин по бетону будто эхом расходятся по голове.

Вжимаюсь в сиденье. В груди пустота. А в голове одна мысль.

Здесь.

Прямо здесь он решит вопрос. Место без свидетелей. Никому нет дела. Даже если я закричу, стены проглотят звук.

Глава 10

Пальцы сами находят ремень безопасности. Дёргаю, он впивается в ладонь. Тонкая, жалкая попытка защититься. Смешно. Он в два раза больше. Достаточно протянуть руку.

Смотрю на него. Силуэт резкий. Взгляд вперёд. Это пугает ещё сильнее. Потому что если бы хотел просто секса - посмотрел бы. Сказал что-то. Дал намёк. Но он молчит. Значит, в голове у него что-то другое. Может, хуже.

Сглатываю. Горло сухое. Кажется, язык прилип к нёбу. Внутри поднимается паника.

Здесь. Сейчас.

Секунда, и я почти готова сорваться. Убежать. Вылететь из машины, бежать меж этих бетонных колонн, искать выход.

Но куда? Вверх только через шлагбаум. А охранник? Скажу ему что меня похитили? А если он с ним заодно? Подпольное казино, деньги, власть…

Я сижу, зажата, как мышь в клетке. Слышу собственное дыхание. Хриплое. Слишком громкое в этой тишине.

Он загоняет машину глубже. Колёса шуршат по бетону. Парковка пустая. Машин мало.

Внутри меня две силы рвут в разные стороны.

Одна кричи. Беги! Ещё есть шанс!

Вторая шепчет. Молчи. Жди. Ради Ксюшки.

Сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони. Не знаю, что страшнее. Его молчание? Или то, что я сама готова идти до конца?

- Можно… не здесь? - вырывается у меня. Голос тихий, сиплый. Словно чужой.
Он медленно поворачивает голову. Смотрит. Холодно. Сухо. В упор.
- Почему нет? —в его голосе ни малейших эмоций. - Вчера ты была готова на всё.

Вздрагиваю внутри. Слова бьют, как пощечина. Готова? Да. Но… здесь? Среди бетона, колонн, камер? Вонючая парковка. Резина, пыль, капли масла на полу.

Невольно обнимаю себя за плечи. Хочется стать меньше. Исчезнуть.

- Я… - воздух рвёт горло. Не знаю, что сказать. Ни оправдания, ни объяснения. Только дыхание. Частое. Хриплое.

Он молча открывает дверь и выходит. Мне ничего не остаётся. Кроме как вылезти и идти следом.

Он не ждёт. Идёт вперёд. Шаги гулко отдаются под потолком. Я плетусь за ним. Словно на верёвке.
Внутри ком. Может у него фантазии про секс в лифте? Двери закроются, и всё. Страшнее всего то, что я не знаю.

Лифт гудит, двери раздвигаются. Мы заходим. Замкнутое пространство. Металл. Зеркало напротив. Моя бледная тень. Его фигура передо мной.
Он разворачивается к косне лицом. Я жду. Каждую секунду его движения. Но он стоит спокойно. Ровно. Смотрит только вперёд. Будто меня нет. Нажимает кнопку верхнего этажа.

Отступаю в сторону. К боковой стене. Не спускаю с него взгляда.

Десять этажей. Сердце долбит в виски.
Двери раскрываются. Я моргаю, свет бьёт в глаза. Просторный холл. Белый. Стекло и металл. Приятная музыка.

Он огибает меня. Выходит из кабины. Иду за ним.
Впереди стойка. Девушка-администратор поднимается, улыбка - профессиональная, уважительная.
- Доброе утро, Игорь Дмитриевич.

Я застываю. Сердце пропускает удар. "Игорь Дмитриевич". Его офис. Его люди. Его власть.

На стене за спиной администратора - огромная пластина. Буквы блестят.
ГОЛЕМ.
Ниже слоган, ровный и деловой.

Защитим ваши инвестиции.

Слово "Голем". Как прозвище зверя. Как клеймо.

У меня внутри что-то сжимается ещё больше. Это не просто подвал. Это его империя.

Игорь ведёт меня дальше. Проходим в большой зал. Свет белый. Простор. Столы разделены перегородками по грудь. Люди сидят. Клавиши щёлкают. Мышки цокают. Голоса низким фоновым гулом. Рабочая жизнь, чёткая и послушная.

Кто-то поднимает глаза. Но тут же опускает вниз. Будто очень занят.

Меня колышет запах кофе и пластика. Одно из крайних мест свободно.

- Это твоё место, - его голос ровный. Ничего лишнего. - На твоём счёте сто тысяч. К вечеру должно быть сто пятьдесят.

Сто. Пятьдесят. Слова падают и раскалывают воздух. Я считаю в уме. Пятьдесят тысяч за один день. Нелепость и приговор одновременно.

Люди вокруг - только тени. Их лица равнодушны. Но я чувствую, как кто-то смотрит. Как мышь на витрине.

Понимаю, это не просто работа. Это проверка. Результат обязан быть. Быстро. Тихо. Без объяснений.

- Что… что это значит? - голос у меня дрожит.

Маленький, жалкий вопрос. Слишком маленький для того, что мне говорят.

Он смотрит безразлично. Взгляд тёплым не становится. Холодно говорит, будто объясняет цену на рынке.

- Ты делаешь то, что я скажу. Делай - получишь. Не сделаешь - потеряешь всё. Понятно?

Понятно. Слишком хорошо понятно. Это обещанные деньги на операцию. Это жизнь Ксюшки. Но каким путём, я ещё не знаю. И хуже всего, мне уже не предложили выбора. Выбор просто сняли с повестки.

Сажусь на стул. Он скользит под меня, прохладный. Монитор стоит рядом, чёрный, немой. На столе - ручка, чистый блокнот, пластиковая карточка с бейджем. Его логотип смотрит на меня.

Руки всё ещё дрожат. Ногти впиваются в ладони. Сердце грохочет в ушах. Слышу, как в соседней секции кто-то смеётся по телефону. Обычная жизнь. Моя жизнь - часть сделки.

- До вечера? - спрашиваю тихо. Не потому что боюсь узнать. Потому что уже считаю каждую минуту.

- До конца рабочего дня, - отвечает он. - Не делай ошибок. Второго шанса не будет.

Он уходит. Его шаги тяжёлые, спокойные. Я остаюсь одна в неживом свете потолочных ламп.

Сто пятьдесят тысяч. К вечеру. Шанс для Ксюшки. Для меня - петля, но с отдачей.

Опускаю голову над клавиатурой. Прячу лицо в ладонях.

У меня нет времени на слёзы.

Поднимаю глаза и вижу своё отражение в тёмном экране монитора. Бледное. И я почти не узнаю себя.

Глава 11

Нажимаю кнопку и компьютер оживает. Чёрный экран сменяется логотипом. Руки дрожат. На стол ложится белый листок. Курьер. Совсем молодой. Худой. Даже не смотрит на меня. Просто кладёт и уходит. Шаги исчезают в общем гуле.

На листке - цифры и буквы. Логин. Пароль. Холод бежит по коже. Это - мой приговор.

Слышу своё дыхание. Слишком громкое. Вокруг люди сидят спокойно. Клавиши щёлкают, мышки цокают. Я как будто не в том месте. Чужая среди них. Но строка на экране уже требует ввод.

Пальцы едва слушаются. Вбиваю. Ошибаюсь. Стираю. Вторая попытка. Заходит. Экран расцветает таблицами, графиками. Красное, зелёное. Цифры скачут, как бешеные.

Я не понимаю. Ничего не понимаю.

Щёлкаю наугад. Всплывает окно "ордер". Какие-то поля. Цена, количество, стоп-лосс. Мне это всё чужое. Внутри паника.

Хочу пить. Горло горит. Но я не могу встать. Если уйду хоть на минуту - всё потеряю. Я это чувствую.

Проверяю телефон. Сердце замирает. Сообщение от соседки. "Не волнуйся, с Ксюшей всё хорошо. Я рядом. Могу посидеть сколько нужно".

Внутри чуть отпускает. Но ненадолго. Потому что перед глазами снова экран. Цифры скачут. Я должна. К вечеру. Сто пятьдесят.

Щёлкаю в браузере. Вбиваю "как торговать на бирже быстро прибыльно". Статьи. Сотни. Слова чужие, как на китайском. Скальпинг. Лонг. Шорт. Плечо. Я замираю. Нельзя читать часами. Нет времени вникать досконально.

Глубокий вдох. Выдох. Математика. Считать я умею.

Смотрю на график. Линия скачет вверх-вниз. Как пульс. Как сердце в висках. Красное - вниз. Зелёное - вверх. Всё просто. Я решаю интуитивно.

Первая маленькая ставка. Цена прыгает. Минус. Счёт проседает на пару сотен. Холод в животе. Паника. Ошибка? Может, я убью всё сразу?

Сжимаю кулаки.

Соберись.

Вторая попытка. Ставлю маленькую сумму. Линия дёргается. Вверх. Плюс. Небольшой. Но всё же плюс.

Ладони мокрые. Сердце стучит. Снова ставлю. Плюс. Потом минус. Потом снова плюс.

Где-то рядом кто-то смеётся в трубку. У кого-то нормальная жизнь. У меня - цифры на экране. И жизнь Ксюшки в этих цифрах.

Час проходит. У меня десятки маленьких ставок. Плюсы перекрывают минусы. Я будто дышу в такт этим скачкам. Живу ими. Но каждый раз, нажимая кнопку, я умираю и воскресаю заново.

Внутри две силы. Беги. Всё провалишь.

И другая. Сиди. Считай. Ради неё.

Выбираю вторую. Сижу. Считаю.

К середине дня я уже почти на месте, где начинала. Сотня. Не ушла в минус. Время уходит. К вечеру должно быть сто пятьдесят.

"Не сделаешь - потеряешь всё".

Его слова бьются в мозгу.

Смотрю на телефоне фото Ксюшки. Глаза такие большие. Живые.

"Мама, можно я не умру?"

Вопрос Ксюшки в памяти бьёт кнутом по нервам.

Закрываю глаза на секунду. Вдох. Выдох.

Часы на стене тик-так, будто издёвка. Время идёт. У других - обед. У меня - всё туже петля на шее.

Один парень в наушниках встаёт, потягивается, уходит. Девушка напротив показывает ему знаком "поесть". Он кивает и они выходят.

Желудок сводит. Но сильнее всего жажда. Язык прилипает к нёбу. Голова кружится. Экран двоится. Кажется, упаду прямо здесь, на клавиатуру.

Только тогда позволяю себе подняться. Стул скрипит. Ноги ватные. Кулер вижу возле стены через два ряда. Иду, будто на костылях.

Стакан в руке дрожит. Пью жадно. Глотаю шумно. Ловлю на себе недоумённые взгляды. Но не могу остановиться. Холод пробегает внутри. Жажда гаснет, но лишь немного.

Набираю ещё раз стакан. Беру с собой, чтобы не тратить время. Возвращаюсь к столу. Экран живёт своей жизнью. Цифры бегут. График скачет. Сердце снова ухает в живот. Пока я пила - я потеряла минуты. А минуты - это деньги.

Сжимаю зубы. Сажусь. Снова за работу.

Вижу боковым зрением. У других трейдеров ритм свободный. Кто-то болтает шёпотом, кто-то уходит и возвращается. Они хозяева своего времени. Я - пленница.

Для них просто работа. Для меня - жизнь ребёнка.

Внутри пустота и злость. Я не могу позволить себе слабость. Ни кусок хлеба, ни чашку кофе. Только клавиатура, только эти скачущие цифры.

Щёлкаю ордера. Мелкие ставки. Плюс, минус, плюс. Медленно. Слишком медленно. Вечер всё ближе.

Кусаю губу, чувствую вкус крови. В голове мысль бьётся мысль.

Надо рисковать. Ставить больше. Иначе не набрать.

Смотрю на баланс. Сто три тысячи. Часа три прошло. И это всё равно, что ноль.

Руки холодеют. Беру телефон. Проверяю. Соседка прислала фото Ксюшки. Она спит. Маленькая. Худенькая. Ручки, как палочки.

Слёзы подступают. Но я глотаю их обратно. Нет времени на слабость.

Время тает. Стрелки ползут, цифры на экране скачут.

Баланс - сто тридцать восемь тысяч.

Много? Нет. Смешно. Нужно сто пятьдесят.

А часы показывают уже почти шесть. Шесть! Рабочий день? Когда он кончится? В семь? В восемь? Или Игорь придёт и скажет: "не уложилась"?

Не знаю. И это рвёт сильнее, чем сами графики.

Люди вокруг один за другим встают. Кто-то уходит молча, кто-то шутит вполголоса:
- Всем до завтра!
И тоже уходит.
До завтра. А нас может не быть этого завтра.

Руки дрожат. Ставлю ордер. Сердце замирает, потом ухает в пятки. Экран мелькает - зелёное, красное, снова зелёное. Баланс пляшет. Сто сорок две… сто тридцать девять… сто сорок пять…

Внутри пустота. Я понимаю. Либо рывок, либо крах.

Взгляд снова падает на телефон. Сообщение от соседки.
"Ксюша плохо дышала. Дала кислород".

Воздух перехватывает. Я давлю пальцем кнопку "подтвердить сделку". Вкладываю всё. До копейки.

Экран вспыхивает новыми цифрами.

Ещё секунда. И я не знаю - будет плюс или минус.

В этот момент в воздухе гулко звучит звонок - конец рабочего дня. Люди вокруг встают, собираются по домам.

А я смотрю только на экран. На скачущий курс.
И гудящая тишина внутри.

Глава 12

Закрываю лицо ладонями. Я даже не хочу смотреть на экран - знаю, там моё поражение.

Шаги. Тяжёлые, размеренные. Останавливаются за спиной. Воздух вокруг будто застывает. Чувства подсказывают, что это он. Слышу его дыхание - спокойное, чужое, ледяное.

- За тобой точно кто-то присматривает, - произносит он глухо, без эмоций.

Вздрагиваю. Сердце пропускает удары. Бьётся неровно.

- Что?

Медленно, будто через силу, отвожу ладони от лица .

На мониторе цифры. Баланс: 150 026.

Не могу поверить.

Глаза расширяются. В висках стучит. Горло перехвачено.

Просто смотрю. Не понимаю. Не могу даже вздохнуть.

А он за спиной. Холодный. Неподвижный.

- Завтра должно быть двести, - его голос ровный. Ни капли тепла. Ни крупицы похвалы. Просто факт.

Секунда. Ещё секунда. Кажется, я проваливаюсь в чёрную дыру. Двести. Завтра. Ещё выше. Это не конец. Это начало.

Мир снова рушится. Двести. Завтра. Ещё выше.

Даже вдохнуть не могу. Я только что умерла - и сразу заставляют бежать.

Не остановиться. Не сойти. Не сбежать. Только вверх.
А если вниз? Тогда смерть. Но настоящая. Для моей девочки.

Сжимаю край стола так, что костяшки белеют. Хочу сказать - "нет". Но не могу. Рот сухой. Горло сжато. Только одна мысль.

Единственный шанс.

Отпускаю стол. Медленно поворачиваюсь к нему.

- Когда я увижу деньги на операцию? - голос сиплый, чужой.

Он смотрит с абсолютным безразличием.
- Когда баланс твоего счёта превысит два миллиона.

Секунда. Ещё одна. Я не сразу понимаю.
Два миллиона. У меня внутри что-то ломается. Меньше, чем нам нужно. Но сейчас это приговор.

Это слишком долго!

Но у меня нет права сказать это вслух. У меня есть Ксюшка.
Которая дышит благодаря ему. Если бы не баллон...

Он отворачивается. Сухо бросает:

- Выключай и поехали.

Быстро выключаю компьютер. Поднимаюсь. Ноги ватные. Голова кружится. Иду за ним.

Дверь лифта закрывается за спиной. Шаги гулким эхом отражаются от бетонных стен. Игорь идёт первым. Я следом. Молча. Как привязанная.

Его внедорожник, на том же месте. Чёрный кузов, словно катафалк.

Сажусь рядом, ремень дёргаю на автомате, пальцы скользкие, дрожат. Щёлчок защёлки в замке.

Двигатель оживает. Мы выезжаем с парковки. На улице вечер, свет в окнах, люди возвращаются домой.

Сижу и смотрю в боковое стекло. Всё внутри воет. Клетка. Никогда не выберусь. Два миллиона - мираж. Слишком много. Слишком долго.

Но другая мысль поднимается, цепляется, не даёт провалиться. Шанс. Это шанс. Маленький, жестокий. Но шанс.

Каким был шанс обыграть казино. Не один раз. Накопить нужную сумму.
Беззвучно шепчу.

Это для Ксюшки. Ради неё. Ради неё. Ради неё.

Если получится - она будет дышать сама. Без маски. Будет бегать. Будет смеяться. Я уже не помню, как звучит её смех.
Всё остальное неважно. Я смогу. Должна.

Слёзы жгут глаза. Я моргаю, не хочу, чтобы он увидел.
Он рядом. За рулём. Лицо каменное. Взгляд на дорогу. Ни слова. Как будто меня нет.

Город гудит за окнами. Я вцепляюсь в сумочку на коленях, ногти царапают кожу. Повторяю мысленно.

Шанс. Шанс. Шанс.
Стараюсь поверить. Стараюсь вытеснить страх.

Но кто-то внутри тихо шепчет другое.

Клетка.

Машина сворачивает с проспекта. Широкие улицы. Высотка из стекла и бетона. Элитная. Блестящая. С чужим миром за дверями.

Игорь паркуется. Глушит мотор.
Замираю. Понимаю, сейчас он отведёт меня туда. В свою жизнь.

Холл элитного дома пахнет дорогим деревом и полиролью. Тихо, слишком тихо. Нет ни шагов, ни голосов. Только мягкий гул вентиляции и звук каблуков Игоря, от которого у меня внутри всё дрожит.

Мы заходим в лифт. Кнопка верхнего этажа. Снова этот подъём, но теперь - в его мир.
Мои ладони мокрые. Сжимаю ремешок сумочки, будто это спасательный круг.

Шанс, шанс, шанс.

Но стены вокруг будто сдвигаются, давят.

Двери открываются. Коридор - ковёр приглушает шаги, свет мягкий, ровный. Ни капли хаоса, только идеальный порядок. Я чувствую себя грязной, чужой. Будто оставляю следы на этом безупречном полу.

Игорь открывает дверь. Ключ вставляется бесшумно, как будто даже замок подчинён его власти.
Я переступаю порог.

Квартира встречает тишиной. Просторная гостиная. Панорамные окна, за которыми вечерний город - россыпь огней. Белые стены, тёмная мебель, прямые линии. Ни одной лишней вещи. Всё будто выставлено по линейке.
Холодно. Красиво. Чуждо.
Даже запахов почти нет. Будто они здесь лишние.

Я снимаю обувь, ставлю её неловко, будто боюсь поцарапать пол. Автоматически. Он не говорил.

Смотрю на диван - огромный, кожаный, чёрный. На стеклянный стол, на котором только закрытый ноутбук.
Кухня за перегородкой - блеск металла, чёрные панели. Там тоже ни пятна, ни чашки на столе. Словно никто не живёт.

Стою, не двигаюсь. Сердце стучит в висках.
Хочется спросить. Зачем я здесь? Но язык не слушается.

Он проходит на кухню. Спокойный. Ровный. Наливает себе воду из графина. Каждое движение точное, как будто он всегда всё контролирует.
Ловлю себя на мысли.

Может, у него и нет фантазий? Может, ему это вообще не нужно?

Но от этого страшнее.

Потому что тогда вопрос: зачем я здесь?

Сжимаю пальцы. Стараюсь держать в голове одну мысль.

Шанс. Для меня и Ксюшки.
Но взгляд всё равно скользит на его спину. Высокий. Сильный. Холодный. Он - хозяин этого места. А я - случайная пешка, которую он сюда пустил.

Глава 13

Он ставит стакан на стол.
Поворачивается. Смотрит прямо. Холодно. Спокойно.

Идёт обратно. На ходу расстёгивает пуговицы на рукавах рубашки.

- Иди в душ.

Ни намёка на возможность возражения. Просто приказ.
Я застываю. Мгновение, и воздух в груди застревает.

Сейчас? Уже?
Внутри всё холодеет. Пол будто уходит из-под ног.

Он продолжает расстёгивать рубашку. Механически.

Ждёт выполнения своего приказа.
И это страшнее всего. Потому что выбора нет.

Шаг. Второй. Ноги ватные. Дыхание прерывистое.

Ванная сверкает. Белый кафель. Чисто. Холодно. Стеклянная кабина.
Словно не для жизни, а для стерильного эксперимента.

Закрываю дверь. Прислоняюсь лбом. Слышу, как сердце колотится.

В голове крутятся слова.
Дыши. Она дышит и ты дыши. Ты сама согласилась. Сама.

Раздеваюсь медленно. Пальцы дрожат. Каждая пуговица словно замок.
Ткань падает на пол, и я будто теряю защиту.
Хочется прижать к себе одежду, спрятаться. Но некуда.

Открываю кран. Вода бьёт шумно, гулко. Горячая. Выключаю. Включаю холодную.
Становлюсь под поток. Холод обжигает кожу. Смываю пыль и пот.
Смываю, и будто сдаюсь.

Хочу поверить, это шанс.
Что это только тело. Что душа останется моей.
Но внутри всё дрожит. Не верит.

Закрываю глаза. Вода течёт по лицу. Скрывает непрошенные слёзы.
Ради Ксюши. Ради Ксюши. Ради Ксюши.
Повторяю. Словно молитву.

Заканчиваю быстро. Трясусь от холода. Заворачиваюсь в полотенце.
Смотрю в зеркало.
В нём не я. Чужая. Бледная. Глаза огромные, как у зверька в капкане.

Собираю одежду, прижимаю к груди. Выхожу.
Он сидит на диване в одних брюках. Печатает на ноутбуке. Закрывает его и встаёт. Проходит мимо. Всё молча. Исчезает в ванной.

Я остаюсь одна. В его квартире. На его территории.
Стою посреди комнаты, прижимаю полотенце на груди.

Ты знала, что будет так. Ты готова была. Ради неё. Но теперь отступишь?

Сижу на краю дивана. Под ногами мягкий белый ковёр.
Не знаю, куда деть руки. То сжимаю пальцы в кулаки, то разгибаю. Ладони липкие, холодные.

За дверью ванной слышно, как шумит вода. Ровно, размеренно.

Достаю телефон. Экран вспыхивает, сердце подпрыгивает.
Сообщений нет. Никаких тревожных новостей. Соседка не писала.
Значит, Ксюшка в порядке. Сейчас, в эту минуту, всё спокойно.

Хочется открыть галерею. Увидеть её лицо. Глаза. Такую редкую улыбку.
Но палец зависает над экраном.
Нельзя. Если сейчас посмотрю, всё рухнет.
Я не выдержу этого напряжения. А я не имею права.

Прячу телефон обратно в сумочку. Сижу, слушаю, как бьётся сердце.
Каждый вдох даётся с трудом. Буквально заставляю себя дышать глубже.

Шум воды затихает.

Секунды тянутся липкими нитями. Я не нахожу себе места, то встаю, то снова опускаюсь на диван.
Тишина становится слишком густой.

Дверь ванной открывается. И я встаю.
Он выходит в халате. Мокрые волосы зачёсаны назад, капли воды на шее.
Держится спокойно, будто ничего особенного не происходит.

А у меня внутри всё сжимается.
Стою, прижимая полотенце к груди. Пальцы трясутся.
Сердце колотится так, что кажется он тоже слышит.

Он идёт медленно. Ни взгляда лишнего, ни слова.
Не понимаю, что хуже. Если он сейчас заговорит? Или если будет молчать дальше?

Вот оно, сейчас начнётся.
И всё равно ноги не двигаются.
Ни убежать, ни спрятаться.

Он рядом. Смотрит спокойно, будто оценивает мебель.
А я задыхаюсь от того, что разница между нами слишком резкая.
Он уверенный и холодный.
Я вся на нервах, как школьница на экзамене.
- Отпусти полотенце.
Голос ровный. Приказ.

Стискиваю ткань на груди сильнее.
Воздуха не хватает, в груди тесно.
Скажи что-то. Откажись. Попроси.
Но губы не двигаются.

Он ждёт секунду. Потом медленно тянется к моим рукам.
Касается запястий. Холодно, спокойно.
Отводит их вниз. Уверенно, будто так и должно быть.

Полотенце соскальзывает. Ткань мягко падает к ногам.
Замираю. Ноги будто приросли к ковру.
Кожа покрывается мурашками.
Всё обнажено. Всё на виду.

Он смотрит. Без эмоций. Оценивает.
А я слышу только стук сердца. И вижу его холодный взгляд.

Он стоит напротив. Ни тени сомнения.

В его лице нет злости, нет желания убедить.

Только спокойная, ледяная уверенность.

Не собирается спрашивать.

И не ждёт согласия.

Ты взрослая девочка. Знала на что шла.

Если сейчас уйдёшь, всё кончено. Для Ксюшки. Для неё не будет шанса.

Руки тянутся к телу, хочется прикрыться, спрятаться.

Но я не поднимаю их.

Понимаю, любое движение - и он остановит меня. Так же спокойно, как снял полотенце.

Его взгляд холодно скользит по мне.
И от этого страшнее всего.
Он сильнее. Он ведёт. У него власть.

А у меня только одна причина остаться.
Маленькое тело, лежащее дома рядом с кислородным баллоном.
Её глаза, ищущие меня.
Её дыхание.

И уверенность, что мама её не оставит. Мама всегда поможет.

Стискиваю зубы. Смотрю ему в глаза.

Глава 14

Сильные пальцы подхватывают мой подбородок. Уверенно, резко. Поднимают лицо, чтобы я смотрела на него прямо. Не как сейчас, исподлобья.

Сердце рвётся наружу. Но взгляд я не опускаю. Смотрю в его холод.

Он не моргает. Не улыбается. Только смотрит. Давит этим взглядом. Словно проверяет, сколько я выдержу.

Время тянется. Секунды, как вечность. Я чувствую, как дрожат колени. Как холод пробегает по коже.

Наконец, он отпускает подбородок. Шагает назад. Потом садится на диван. Расставляет ноги широко. Уверенно.

Халат распахивается. Я вижу его тело. Мускулистое. И член, уже полувозбуждённый.

Горло сжимается. Хочу отвернуться. Спрятаться. Но не могу. Его взгляд держит меня на месте.

- Начнём с минета, - говорит он спокойно. Без эмоций. Приказ.

Слова бьют в уши. Простые. Прямые. И от этого ещё страшнее.

Я замераю. Внутри всё кричит.

Нет! Нет! Уходи!

Но куда? Дверь закрыта. Квартира его. А Ксюшка... Ксюшка ждёт. Дышит благодаря ему.

Ради неё. Ради неё.

Делаю шаг. Ещё один. Ноги тяжёлые. Подхожу ближе.

Он молчит. Только смотрит. Давит этим молчанием. Не торопит словами. Но взгляд, словно кнут.

Опускаюсь на колени. Они касаются ковра. Мягкого. Но внутри, твёрдый лёд. Полотенце давно упало. Я голая. Уязвимая.

Его член перед лицом. Большой. Твёрдый. Я вижу вены. Запах. Мужской, лёгкий, мускусный. Он будит что-то внутри, против воли.

Хочу, чтобы это было отвратительно. Чтобы тело отвергло. Но пальцы дрожат не только от страха.

Беру его в руку. Кожа горячая. Пульсирует. Ладонь обхватывает ствол, и я чувствую, как тепло разливается по моим пальцам. Это не должно нравиться.

Нет, не хочу! Это не я! Это для неё!

Но тело реагирует по своему. Между ног теплеет. Предательски. Соски твердеют от одного прикосновения воздуха. Почему? Зачем?

Он молчит. Не помогает. Не направляет. Только смотрит сверху. Давит.

Наклоняюсь. Облизываю головку. Солоноватый вкус, с лёгкой терпкостью. Язык скользит по венам. Возбуждение накатывает волной.

Нет! Это невозможно!

Беру в рот. Медленно. Глубже. Головка касается нёба, заполняет рот. Двигаюсь вперёд-назад, обхватывая губами туго.

Он не стонет. Не двигается. Только дыхание чуть глубже. Это молчание давит сильнее. Словно говорит. Продолжай, или потеряешь всё. Его контроль, как невидимая хватка на стиснутом горле.

Сосу. Двигаюсь ритмичнее. Рука помогает, скользит по стволу, сжимает у основания. Вкус становится интенсивнее. И между ног становится мокро. Клитор набухает, пульсирует в такт движениям. Хочу остановить это! Ненавижу тело за предательство!

Ускоряюсь. Глубже. Горло сжимается, но я заставляю себя. Слюна стекает по подбородку. Внутри буря.

Ненавижу это! Ненавижу его!

Но возбуждение растёт. Против воли. Бёдра сжимаются, трутся друг о друга. Волны жара расходится от низа живота.

Пальцы сжимаются на его бедре. Крепком, мускулистом. Он наконец двигается. Легко. В такт. Толкает глубже.

Конфликт разрывает.

Ради Ксюшки! Но почему тело наслаждается? Предаёт!

Я не хочу. Но приглушённый стон вырывается сам.

Он кончает. Внезапно. Горячая струя в рот, густая, солёная. Проглатываю. Вынуждена. Горько. Но тело трепещет от этого. Возбуждение не уходит, только усиливается.

Отстраняюсь. Дыхание рваное. Губы мокрые, набухшие. Хочу заплакать. Но слёз нет. Только протест внутри.

Тело хотело? Нет! Не хотело! Но почему тогда я вся дрожу от желания?

Он встаёт. Молча. Поднимает меня за локоть. Уверенно, крепко.

Ставит коленями на диван. Лицом к спинке.

Упираюсь руками. Дрожу. Кожа горит, воздух касается сосков, и они посылают искорки тока вниз.

Слышу шорох. Он надевает презерватив. На свой большой член. Уже снова твёрдый, готовый.

Внутри паника.

Нет! Не хочу!

Но тело готово. Мокрое, горячее. Влагалище пульсирует, ждёт.

Он сзади. Не говорит. Не ласкает. Только входит.

Резко. Глубоко. Заполняет полностью, растягивает стенки.

Боль. И удовольствие.

Нет!

Толчки сильные, ритмичные. Каждый, как удар. Не в тело. В душу..

Хочу, чтобы было больно. Только больно. Но тело предаёт. Волны возбуждения нарастают. Соски твердеют сильнее.

Нет! Нет! Это не я!

Я сопротивляюсь, сжимаю мышцы, пытаюсь отстраниться. Но он держит за бёдра, крепко, не даёт. Молчаливое давление, как цепи.

Оргазм накатывает. Первый. Вопреки мыслям. Судорога по всему телу, влагалище сжимается вокруг члена. Стон вырывается громко, против воли. Волны удовольствия разливаются, ноги трясутся.

Ненавижу себя. За это. За слабость. Слёзы текут по щекам.

Почему? Зачем тело наслаждается этим насилием?

Он не останавливается. Долбит. Молчаливо. Давит силой. Толчки глубже, быстрее. Я чувствую каждый сантиметр, как он скользит, трется о чувствительные точки.

Меня разрывает изнутри.

Только ради Ксюшки!

Но оргазм второй следует сразу. Ещё сильнее. Тело выгибается, спина прогибается. Прикусываю губу, чтобы не закричать. Волны бьют, затапливают разум.

Нет! Остановись!

Но тело не слушает. Хочет больше. Предательски.

Он ускоряется. Руки на моих бёдрах сжимаются сильнее. Третий оргазм накрывает внезапно, от его ритма. Судороги, спазмы, влага стекает по ногам. Стону хрипло, слёзы смешиваются с потом.

Четвёртый следует за ним, как эхо. Тело в огне, разум в клочья.

Ненавижу!

Но удовольствие слишком сильное, оно ломает волю.

Он кончает. Глубоко. С тихим выдохом. Член пульсирует внутри, и это добивает меня. Пятый оргазм, слабый, но острый, как укол.

Выходит. Молча.

Я падаю на диван. Сворачиваюсь. Дрожу всем телом.

Внутри хаос. Тело удовлетворено, измотано. Душа разорвана на клочки.

Как жить с этим? С предательством тела? С его молчаливым давлением?

Он уходит. В ванную. Без слов.

Оставляет меня одну. С этим хаосом внутри. С оргазмами, которых я не хотела. Но которые случились. Снова и снова.

Глава 15

Я сижу на диване, замотавшись в полотенце. Тело всё ещё дрожит, внутри хаос. Оргазмы эхом отдаются в мышцах, в голове, в душе.

Как это могло случиться? Я не хотела. Не хотела! Тело предало меня, отозвалось на его толчки, на его молчаливое давление.

Ненавижу себя за это. За слабость. За то, что наслаждалась, пусть и против воли.

Это не я. Это не могло быть со мной.

Но волны удовольствия были реальными. Они разрывали меня изнутри, заставляли стонать, сжиматься вокруг него.

Почему? Зачем тело так отреагировало? Может, это защитный механизм? Чтобы не сойти с ума от боли и стыда? Или я просто шлюха, которая сдалась за деньги?

Нет! Нет-нет-нет. Всё ради Ксюши. Только ради неё.

Её бледное личико, синие губы, тихий шепот: "Мама, можно я не умру?"

Это цена. Я заплачу. Сколько угодно. Пусть тело предаёт, пусть душа в клочьях, она будет жить. Дышать. Бегать. Смеяться. Ради этого я выдержу.

Уговорю себя. Это не предательство. Это жертва. Моя жертва.

Но смятение не уходит, оно грызёт изнутри, как кислота, заставляя сомневаться в каждом вздохе.

Шум воды в ванной затихает. Дверь ванной открывается. Игорь выходит.

Высокий, широкоплечий, с телом, выточенным словно из мрамора. Мускулы перекатываются под кожей. Рельефный пресс, мощные руки, которые только что сжимали меня в железной хваткой.

Волосы мокрые, зачёсаны назад, капли воды стекают по шее, по ключицам. Но он даже не вытирается, будто вода - это ничто.

На нём только трусы, облегающие бёдра, подчёркивающие его силу.

Лицо, как маска. Резкие черты, тёмные глаза, как бездонные колодцы, без искры эмоций. Ни улыбки, ни гнева. Только холод. Абсолютный, пронизывающий.

Он даже не смотрит на меня.

Я мебель, которую он только что использовал и забыл.

Его молчание, как тяжёлый пресс, давит на грудь, заставляет дышать чаще. Нет слов утешения, нет грубости. Только это холодное безразличие, которое усиливает мой хаос.

Я в полном смятении. Эмоции бушуют все разом. Стыд, вина, возбуждение, которое ещё не угасло полностью.

И он. Спокойный, как статуя.

Контраст пугающий.

Я разрываюсь на части, а он просто существует, контролируя всё одним своим присутствием.

- Иди в душ. Не задерживайся, - бросает он ровно, без эмоций.

Как приказ подчинённой. Голос низкий, вибрирующий, без тепла. Это не предложение. Это требование, и его молчаливое давление усиливается. Он не смотрит, но я чувствую, как его аура нависает, заставляя подчиниться без слов.

Встаю. Ноги ватные. Полотенце сжимаю на груди. Стараюсь не смотреть на него. На мускулистое тело - широкие плечи, рельефный пресс, сильные ноги.

Особенно на пах. Трусы облегают, и я знаю, что там. Что заполняло меня.

Нет, не смотреть! Это вызовет новую волну. Стыда? Возбуждения?

Не знаю. Не хочу знать.

Быстро иду в ванную. Закрываю за собой дверь. Прислоняюсь спиной. Дыхание прерывистое.

Правильно ли я поступила? Сдалась ему. Позволила телу наслаждаться. А если это ошибка? Если он обманет? Не даст денег? Ксюшка умрёт из-за моей слабости?

Нет ответа. Только вопросы, которые крутятся вихрем, усиливая смятение.

Я мать. Должна спасать дочь.

Но какой ценой? Стать его шлюхой? Трейдером? Игрушкой?

А тело... почему оно отозвалось? Оргазмы это предательство. Раз за разом. Пять раз?

Нет, это не я. Это стресс. Это выживание. Ради Ксюши. Только ради неё.

Кручу кран. Вода льётся горячая, обжигает кожу. Намыливаюсь быстро, грубо. Смываю его запах, его следы.

Но внутри не смоешь. Конфликт разъедает внутренности. Вытираюсь. Одеваюсь. Футболка, джинсы. Обычная одежда. Но я уже не обычная. Изменённая.

Смотрю в зеркало. Глаза красные, лицо бледное, волосы спутанные. Моё внутреннее состояние отражается в каждой черте. А он спокоен, как всегда.

Выхожу. Он стоит у окна. Смотрит на город. Огни окон мерцают, как далёкие звёзды. Его поза неподвижна, спина прямая, мускулы расслаблены. Но в этой расслабленности сила. Холодное спокойствие.

Я еле держусь, эмоции рвутся наружу, а он - как айсберг, неподвластный бурям.

- Я вызвал тебе такси. Завтра в восемь ты должна быть на своём месте, - говорит холодно.

Слова падают глыбами, усиливая давление. Молчание после них висит, давит, заставляя гадать.

Что он имеет в виду?

Его безразличие режет. Ни слова о том, что произошло, ни намёка на эмоции.

Внутри вспышка. Хочу спросить: "На работе или на члене?" Дерзко. Чтобы увидеть трещину в его ледяной броне. Чтобы ответить на это давление.

Но не решаюсь. Сжимаю губы. Боюсь.

Одно слово и надежда рухнет. Операция. Деньги. Ксюшка.

Нет, молчу. Киваю. Смятение усиливается. Хочу бунтовать, но страх парализует, а его спокойствие только подчёркивает мою слабость.

Он идёт на кухню. Слышу шум кофемашины. Жужжание, шипение. Аромат кофе заполняет воздух. Сильный, горький. Сажусь на подлокотник дивана. Того самого. Где он ставил меня раков. Где входил сзади. Кожа ещё помнит. Тело вздрагивает.

Здесь я стонала. Наслаждалась. Против воли. Как жить с этим?

Уговариваю себя.

Ради неё. Только ради неё. Это не навсегда. Соберу два миллиона. Он даст денег на операцию.

А если тело предаст снова? Если его холод сломает меня окончательно?

Он выходит. Чашка в руке, от неё струйками поднимается пар. Делает глоток кофе. Его движения точны, спокойны. Контраст моему внутреннему хаосу. Взгляд скользит по мне, холодный, оценивающий, без тепла. Давление его молчания нарастает. Заставляет чувствовать себя ничтожной.

- Такси приехало. Не забывай про наш договор, - говорит ровно.

Взгляд холодный. Слова висят в воздухе, усиливая контраст. Я в полнейшем смятении. А он абсолютно спокоен, как будто ничего не произошло.

Глава 16

Встаю. Иду к двери. Внутри пустота. Но иду.

Ради Ксюши. Только ради неё. Надежда на её излечение, как соломинка, за которую цепляюсь. Операция, нормальное дыхание, жизнь без боли. Это светит впереди, манит. Но стыд разъедает изнутри, как кислота. Только что я стонала под ним, тело предало, оргазмы рвали на части.

Шлюха! За деньги.

Нет! За надежду.

Выхожу из квартиры. Дверь за спиной щёлкает замком. Холодно, бесстрастно. Как он сам.

Лифт спускается вниз. В зеркале напротив вижу себя. Бледную. С потухшим взглядом. Губы опухшие.

Следы его поцелуев? Нет. Он не целовал. Только брал. Давил.

Стыд накатывает волной. Я позволила это, наслаждалась против воли. Грязная. Но надежда шепчет, это цена за жизнь Ксюши. За её улыбку без хрипов. За будущее, где она бегает, а не задыхается. Конфликт разрывает. Стыд душит, надежда тянет вперёд.

Внизу холл. Такси уже ждёт у входа. Чёрная машина с жёлтой шашечкой. Сажусь на заднее сиденье. Водитель мужчина среднего возраста с седыми висками. Здороваюсь. Онивает в зеркало.

Называю адрес. Голос хриплый. Будто не мой.

- В заказе есть, - отвечает водитель.

Щёки горят от стыда.

Он видит? Знает, что я только что из постели чужого мужчины? Шлюха за деньги. Нет! За надежду на операцию. Ксюша выздоровеет, будет жить. Это оправдывает?

Стыд кричит "предательница", надежда отвечает "спасительница".

Машина трогается. Город за окном. Огни, люди, жизнь. А я внутри мёртвая. Терзаюсь мыслями.

Что он думает обо мне? Этот водитель. Смотрит в зеркало. Раз. Другой. Усмехается? Или мне кажется?

Наверняка видит. Девушка из элитного дома. Ночью. В простой одежде. С растрёпанными волосами. Продажная. Шлюха. Приехала обслужить богатого. За деньги.

Стыд душит горло.

Да, я это сделала. Тело отозвалось, оргазмы предали. Грязная мать.

Нет! Нет. Это не так. Ради Ксюши. Только ради неё.

Но мысли не унимаются. Крутятся, грызут. Он снова смотрит. В зеркало. Глаза прищурены. Осуждает? Смеётся про себя? "Ещё одна такая". Стыд обжигает кожу, все видят мою грязь. Но надежда цепляется, скоро будут деньги, операция, Ксюша будет здорова. Я смою стыд её улыбкой.

Хочу съёжиться. Спрятаться. Но сижу прямо. Смотрю в окно. Огни сливаются в полосы.

Сердце сжимается.

А если что-то случилось? Если Ксюша задохнулась? Пока я... Пока я стонала под ним.

Стыд накрывает: мать, бросившая ребёнка ради секса. Нет! Ради надежды.

Достаю телефон. Проверяю. Нет сообщений. Нет звонков.

Не думать. Она спит. Баллон почти полный. Соседка присмотрит. Она бы наверняка позвонила.

Но внутри разгорается конфликт.

На что я иду? Секс с ним. Его холод. Его давление. Тело предаёт раз за разом. А ради чего? Ради её дыхания. Её жизни.

Счастье, когда она дышит сама. Без маски. Без хрипов. Это свет. Это всё для меня.

Но цена... Цена тьма. Я тону в ней. Становлюсь другой. Грязной. Сломанной. Стыд и надежда сталкиваются внутри. Одно жжёт душу, другая греет сердце.

Такси тормозит у подъезда. Поездку оплачивает Игорь. Водитель кивает. Снова смотрит. Как на товар. Выхожу. Дверь хлопает.

Поднимаюсь по лестнице. Ноги тяжёлые. Сердце колотится. Открываю дверь квартиры. Соседка встречает в прихожей.

Лицо доброе, но с оттенком тревоги. Шепчет.

- Ксюша спит, - замечает моё состояние, - у вас всё хорошо?

Отвечаю шёпотом. Голос дрожит:

- Да, спасибо вам огромное.

Стою. Нерешительно в своей квартире. Хочу попросить. Но боюсь отказа. Её осуждения.

Если она узнает? Нет. Не узнает. Стыд парализует.

Наконец решаюсь. Слова вырываются.

- Вы могли бы посидеть с Ксюшей завтра?

Она уточняет. С намёком на радость в голосе:

- Работу хорошую нашла?

Могу только кивнуть. Щёки просто горят. Боюсь показать. Смотрю в пол. Хорошо свет приглушённый.

"Хорошую работу"? Лежать под ним? Но это надежда на нормальную жизнь.

Она искренне радуется. Улыбается.

- Конечно, посижу. Рада за тебя. За вас обеих.

Благодарю. Шёпотом. Она уходит к себе. Дверь закрывается тихо.

Прохожу в комнату. Ксюша спит. Спокойно дышит. Грудь поднимается ровно. Лицо розовое. Не бледное. Не синее.

Сажусь на край кровати. Смотрю. Счастье накатывает волной. Она жива. Дышит. Сама. Надежда расцветает. Операция, лечение, будущее без перманентного страха.

Но внутри всё равно гадко.

На что я иду? Наслаждаюсь против воли. Становлюсь его вещью. Грязная, сломанная мать. Как я Ксюше в глаза посмотрю?

А она дышит. Живёт. Это счастье. Чистое. Светлое.

Но цена... Тьма. Грязь. Стыд. Как совместить? Свет и тьму внутри себя? Надежда на её излечение борется со стыдом моей жертвы.

Слёзы текут. Плачу беззвучно. Прижимаюсь лбом к её головке. Шепчу:

- Ради тебя. Только ради тебя

Ложусь рядом с Ксюшей. Осторожно, чтобы не разбудить. Её дыхание ровное, тихое. Как музыка. Прижимаюсь ближе. Чувствую тепло её маленького тела. Вдыхаю запах, молочный, детский, с лёгкой кислинкой от лекарств.

Счастье переполняет. Она здесь. Жива. Дышит сама. Без маски. Без хрипов. Это свет в моей тьме.

Ради этого момента я бы отдала всё. Уже отдаю.

Это не любовь. Не желание. Это насилие. Его холодное давление. Молчание, которое давит сильнее слов.

Ненавижу себя. За слабость. За то, что тело отзывается. Вспоминаю его член во рту, солоноватый вкус, и возбуждение накатывает.

Нет! Это стыд. Грязь. Я мать. Должна быть чистой. Потому и не целую, чтобы не марать её этой грязью.

А она спокойно дышит. Её ручка в моей ладони. Тёплая. Живая. Это счастье. Чистое. Без примесей. Ради него я выдержу тьму. Надежда на операцию мой якорь.

Но тьма грызёт изнутри.

Что, если я сломаюсь? Стану его вещью навсегда? Забуду, кто я? Ксюша увидит во мне не маму, а сломленную женщину?

Вопросы крутятся, не дают уснуть.

Ворочаюсь. Часы тикают. Ночь тянется. Утро придёт. Снова работа. Снова он. Его взгляд. Холод.

Глава 17

Просыпаюсь рано. Почти не спав. Открываю глаза до будильника. Тьма за окном ещё густая. Часы показывают пять утра.

Ксюша спит рядом. Дыхание ровное. Спокойное. Смотрю на неё. Надежда вспыхивает ярко. Каждый вдох дочери, напоминание, зачем я это делаю. Она выживет. Выздоровеет. Будет дышать свободно. Без маски. Без боли. Счастье накатывает волной, теплой, обволакивающей. Она будет жива. Благодаря моей жертве.

Но стыд вгрызается резко. Воспоминания о вчерашнем вечере. Его холодный взгляд. Волны удовольствия, которые не звала. Стыд обжигает изнутри, как огонь.

Шлюха. Продалась.

Надежда гаснет на миг, но вспыхивает снова.

За её дыхание.

Конфликт качает: от света к тьме, от тепла к холоду.

Встаю. Стараюсь не шуметь.

В зеркале ванной чужое лицо. Глаза ввалились. Кожа серая. Внезапно в голове мысли об Игоре. Страх.

А если сегодня вечером снова потребует ехать к нему? Снова трахнет.

Тело вздрагивает. Со стыдом ощущаю, как теплеет внизу.

Нет! Это предательство!

Надежда толкает: выдержи, ради операции. Стыд душит: ты уже сломана.

Качели эмоций раскачиваются сильнее.

Умываюсь холодной водой. Пытаюсь смыть тьму. Но та остаётся внутри.

Соседка приходит к семи. Искренне благодарю. Стараюсь не смотреть в глаза.

Она думает, что я нашла "хорошую работу"? Если бы она знала... Как бы ко мне изменилось отношение?

Целую Ксюшу в лоб. Она просыпается. Глаза большие.

- Мама.

- Доброе утро, солнышко.

Обнимаю. Чувствую её тепло. Хрупкое тело. Рёбра под кожей. Слёзы подступают. Материнство — это нежность. Бесконечная. Хочу остаться. Укачивать. Рассказывать сказки. Но ухожу. Ради неё.

В подъезде холодно. Пальцы дрожат. Вызываю такси. В голове цифры. Двести тысяч к вечеру. А если не справлюсь? Стыд и страх смешиваются: провал на работе, провал для Ксюши.

В офисе всё то же. Гул клавиш. Запах кофе. Равнодушные лица. Сажусь за свой стол. Экран оживает. Графики скачут.

Не понимаю. Паника растёт. Вчера был случайный успех. А сегодня?

Игорь появляется в зале. Его взгляд, лёд. Не говорит ни слова. Но давление его присутствия душит. Вспоминаю вчерашний вечер. Его руки. Тело. Стыд вспыхивает. Мешает думать.

Делаю ставки. Мелкие. Осторожные. Плюс. Минус. Сердце колотится.

Игорь проходит мимо. Останавливается за спиной. Молчит. Это хуже слов. Давление нарастает. Чувствую его взгляд на затылке. Контролирует. Наблюдает. Каждое движение. Каждую ошибку. Уходит. Секундное облегчение.

Проходит час. Мельком вижу его снова. В коридоре. Стоит. Смотрит в зал. На всех. На меня. Не подходит. Но знаю, видит всё. Мои колебания. Мои промахи. Давление душит. Как невидимая хватка. Дышу чаще. Руки дрожат на клавиатуре.

Коллеги уходят на обед. Смеются. Болтают. Остаюсь. Есть не хочется. Только пить.

Баланс, сто шестьдесят тысяч. Мало. Время тает.

Проверяю телефон. Сообщение от соседки.

"Ксюша в порядке, поели, сейчас играет".

Надежда вспыхивает сильнее. Всё не зря. Счастье переполняет мгновенной вспышкой. Но стыд возвращается резко. Какой ценой? Вспоминаю его холод. Своё бессилие. Хочу кричать. Но молчу. До боли сжимаю зубы.

Делаю новую ставку. Минус. Паника. Если не наберу двести тысяч? Игорь не простит. Ксюша не получит шанса. Стыд и страх сливаются.

Я недостойна быть матерью?

Снова вижу его. Проходит по залу. Не смотрит прямо. Но чувствую: контролирует. Давит. Как в казино.

К вечеру баланс, сто девяносто три тысячи. Не хватило. Не справилась.

Игорь подходит.

- Завтра сделаешь триста, — говорит холодно.

Замираю. Стыд накрывает волной. Не справилась, шлюха и неудачница. Надежда вспыхивает. Ещё есть время, я смогу. Но внутри страх.

А если сейчас снова скажет идти с ним? И всё повторится. Нет!

Игорь уходит. Я только рада этому.

Выхожу из офиса. Ноги дрожат. Еду домой.

В дороге проверяю телефон. Ничего. Никогда бы не подумала, что буду радоваться этому. Отсутствию звонков и сообщений.

Случайно вижу отражение в стекле. Чужая. Бледная. Сломанная. Стыд усугубляется.

Кто я теперь? Шлюха с надеждой на чудо.

Поднимаюсь домой. Соседка шёпотом рассказывает, что приступов не было, и уходит. Ксюша просыпается. Смотрит на меня. Глаза большие.

- Мама, я так по тебе скучала.

В её глазах любовь.

Сдерживаю эмоции. Мягко и бережно обнимаю дочку.

- Мама всё время думает о тебе, милая.

- Правда?! И я о тебе думаю! Мама, почитаешь сказку?

- Конечно почитаю, какую ты хочешь?

- Про колобка, - отвечает Ксюша.

Читаю. Голос дрожит. "Жили-были старик со старухой..." Ксюша слушает, прижимается. Её дыхание ровное. Спокойное. Счастье переполняет. Такие моменты редкие. Без хрипов. Без страха. Хочу остаться в нём навсегда.
Отгоняю мысли о завтрашнем дне. О нём. О трёхстах тысячах. О его холоде. О том, что, возможно, снова...

Нет. Только этот миг.

Ксюша тихо хихикает, когда колобок убегает от зайца. Её смех, как свет в моей тьме. Материнство - это любовь.

Дорогие друзья!

Мы рады, что вы читаете нашу историю. И хотим предложить вашему вниманию ещё одну.

Свежую и вкусную. Как горячий блинчик, едва-едва снятый мамой, со сковороды. )

Книга будет бесплатной!

Подарок верным друзьям!

Только для тех, кто старше 18 лет!

Любовь по его правилам

Глава 18

Просыпаюсь рывком, сердце колотится, как сумасшедшее. Хрипы Ксюши рядом, такие знакомые, такие страшные.

Она корчится, губы синеют, глаза огромные, полные паники. Мгновение, и я уже тянусь к баллону, пальцы дрожат, но маску прижимаю к её лицу крепко. Шипение кислорода, как спасение.

- Дыши, солнышко, дыши, - шепчу я и глажу её по спинке.

Она судорожно вдыхает, хрипит, но постепенно дыхание выравнивается. Грудь поднимается ровнее, цвет возвращается к щёчкам. Обнимаю её, прижимаю к себе, чувствуя, как слёзы жгут глаза.

Ещё один приступ. Ещё одна ночь, когда я чуть не потеряла её. Время уходит, как песок сквозь пальцы.

Сколько ещё будет таких ночей? Сколько ещё я смогу вот так вот спасать её? Деньги нужны срочно, операция не ждёт.

А я сижу тут, беспомощная, и понимаю, каждый день промедления, это шаг ближе к краю.

Ксюша смотрит на меня, глазки ещё мутные от страха.

- Мама, больно, - шепчет она.

Сердце разрывается. Хочу обнять и не отпускать. Но часы на стене тикают, восемь утра уже близко.

Работа. Эта чёртова работа, которая даёт шанс. Триста тысяч к вечеру. Если не наберу, всё рухнет. Игорь не простит. А без денег не будет операции. Не будет жизни для неё.

Внутри меня буквально рвёт на части. Остаться, значит рисковать всем. Уйти, значит бросить её вот так, после приступа.

Я плохая мать? Или единственная, кто борется?

Мысли крутятся, давят, как тиски. Хочу выть от бессилия.

Стук в дверь. Тихий, но настойчивый. Вскакиваю, бегу открывать. Соседка, Вера Павловна, стоит с пакетом в руках, наверное поесть с собой принесла.

Чтобы нас не объедать?

Мне стыдно за это, но не время для споров. Сразу видит моё лицо, красные глаза.

- Опять приступ? - спрашивает она, и в голосе такая забота, что ком в горле встаёт. Киваю, не могу слова сказать. Она заходит, обнимает меня за плечи. - Бедняжка. Я посижу с ней. Иди, собирайся. Работа не ждёт.

Она права. Но как уйти? Ксюша только что задыхалась, а я её оставлю?

Вера Павловна поможет, как всегда. Но её забота только усиливает мою вину.

Она видит во мне хорошую мать, а я? Я ухожу к нему, к этому холодному монстру, который меня ломает. Ради чего? Ради надежды, которая кажется всё призрачнее.

Ксюша с кровати тянет ко мне ручки.

- Мама, не уходи. Мамочка, не бросай меня! - её голосок тонкий, дрожащий.

Замираю. Это удар, от которого ноги подкашиваются. Она просит, глазки полные слёз.

"Я с тобой останусь, милая". Хочу сказать, но слова застревают.

Если останусь, то что? Приступы будут чаще, баллон кончится, и тогда... Нет. Уйду, предам её сейчас, ради будущего.

Разрываюсь на части. Материнский инстинкт кричит "останься!", а разум твердит "иди, спасай её!"

Как выбрать? Остаться, значит сдаться, потерять шанс на операцию. Уйти, значит слышать эти слова в голове весь день. "Не бросай меня". Слёзы текут, не могу остановить. Вера Павловна гладит по спине.

- Иди, родная. Я с ней побуду. Всё будет хорошо.

Но будет ли? Ксюша плачет, тянется ко мне. Прижимаю её на миг, целую в макушку.

- Мама вернётся, солнышко. Обещаю.

Встаю, ноги как ватные. Собираюсь торопливо, умыться, одеться, сумка, телефон. Дверь закрываю за собой, слыша её всхлипы. Сердце кровью обливается.

Как я могу её бросать?

Но иду. На работу. К нему. В эту клетку, где каждый день, новый разрыв души.

В такси сижу, уставившись в окно. Мысли не унимаются.

Время тает, приступы чаще. Сколько ещё? А если сегодня не наберу триста? Игорь просто отмахнётся, как от мусора.

Вспоминаю его холодный взгляд, и внутри всё сжимается. Он не любит, не жалеет. Только берёт.

А я? Я иду к нему, зная, что вечером, возможно, снова...

Тело предательски теплеет от этой мысли, и стыд накатывает волной.

Нет! Это не любовь. Это выживание. Но Ксюша...

Её слова эхом. "Не бросай меня".

Бросаю я её? Или спасаю?

Разрываюсь, не знаю. Офис приближается, а внутри буря только нарастает.

Что, если сегодня всё рухнет? Если Ксюша умрёт, пока я там, с ним?

Телефон в руках, боюсь звонка от Веры Павловны. Каждая минута, пытка. Вхожу в здание, лифт едет вверх. Двери открываются.

За стойкой ресепшена девушка-администратор поднимает голову. Улыбка яркая, профессиональная, как будто вырезана из журнала.

- Доброе утро, Алёна! Хорошего дня! - её голос звонкий, лёгкий, будто она искренне рада меня видеть.

Внешний мир такой чистый, отлаженный, с запахом кофе и свежей бумаги. Я киваю, выдавливаю.

- Спасибо, и вам.

Мой голос звучит хрипло, чуждо, как будто принадлежит не мне. Улыбаюсь через силу, уголки губ едва шевелятся. А внутри буря. Ксюшины хрипы, её "мамочка, не бросай меня", стыд за тот вечер, страх за триста тысяч, которые я должна набрать сегодня.

Её приветливость, как зеркало, отражающее мою фальшь. Она видит во мне "коллегу", а я ходячая рана, посыпанная солью.

Её улыбка остаётся за спиной, как насмешка.

Захожу в офис. Игорь Дмитриевич сидит на моём стуле, небрежно закинув ногу на ногу.

- Начинай, вечером поговорим, - говорит холодно, встаёт и уходит.

Сажусь за стол, руки дрожат. Компьютер уже включён, двигаю мышку и экран монитора загорается.

Он проверял мою работу, когда я ехала. Когда оставила дома свою плачущую дочь.

Графики скачут перед глазами, а в голове Ксюша. Её хрипы. Её слёзы. Набираю первую ставку, сердце в горле. Если провалю, потеряю всё.

Глава 19

Ксюшины слова, "мамочка, не бросай меня", крутятся в голове, как заевшая пластинка. Они бьют по нервам, заглушают всё. Сижу за столом, экран горит графиками, но я будто слепая. Цифры прыгают, красное, зелёное, а я не вижу. Только её глаза, полные слёз, её тонкий голосок.

Как я могла уйти? Оставить её после приступа?

В груди всё сжимается, пальцы дрожат на мышке. Надо набрать триста тысяч. К вечеру. Иначе Игорь... Что он сделает? Его "вечером поговорим" висит надо мной, как топор. А если это снова...

Вспоминаю его руки, его холод, и жар внутри своего тела. Стыд накатывает волной.

Нет! Не думать об этом. Надо работать. Ради неё.

Набираю ставку. Линия на графике дёргается вниз. Минус. Сердце ухает. Ещё одна. Снова минус. Чёрт! Паника растёт, как ком в горле. Пальцы скользят по клавиатуре, ошибаюсь, стираю, пробую снова.

Баланс проседает, сто семьдесят три тысячи. Потеряла двадцать тысяч за минуту.

Как? Я же стараюсь!

В висках стучит, мысли путаются. Ксюша, её хрипы, её "не бросай". А я тут, теряю деньги, теряю её шанс. Хочу встать, побежать домой, обнять её. Но нельзя. Если провалюсь, всё кончено. Операция, её дыхание, её жизнь, всё висит на этих проклятых графиках.

Снова ставлю, аккуратнее, как делала два дня до этого. Небольшой плюс. Потом снова минус. И ещё один минус. Нет никакой стабильности. Нет тенденции к росту баланса. Осторожничаю. Время летит незаметно, я даже не знаю, сколько прошло с начала торговли.
Другие трейдеры шутят, общаются. А во мне всё сильнее разгорается паника.

Ещё ставка и снова минус. Плюс, и минус. Я уже потеряла больше, чем заработала вчера.

Слышу уверенные шаги за спиной. Игорь. Он выходит из своего кабинета, и я чувствую его взгляд направленный мне в спину. Замираю. Он останавливается прямо за мной. Молчит. Просто стоит. Его присутствие давит, будто потолок опускается.

Хочу крикнуть: "Не стой над душой!"

Но язык прилипает к нёбу. Он здесь хозяин. А я никто. Только пешка, которая должна набрать до вечера триста тысяч. И может быть лечь под него вечером.

Стыд обжигает. Пытаюсь кликнуть на ордер, но рука дрожит, промахиваюсь. Экран мигает красным. Ещё минус. Пять тысяч. Сердце колотится, холодный пот заливает глаза.

Я всё рушу. Всё!

Он подходит вплотную. Его тень падает на стол. Чувствую тепло его тела, и такой мужской запах. Внутри всё сжимается. Он наклоняется, одной рукой берётся за спинку моего стула. Я замираю, дыхание перехватывает. Он близко, слишком близко. Его голос, низкий, холодный.
- Одного везения мало. Смотри сюда.

Его правая рука тянется к экрану. Я провожаю её взглядом, вижу выступающие поверх мускулов вены. Указательный палец тычет в график. Линия скачет вверх-вниз, но он будто видит будущее.
- Вот тут будет просадка. Следи за сигналами.

Не смотря на него, киваю. Глаза прикованы к экрану, но в мыслях хаос. Он продолжает, голос ровный, без тени эмоций.
- Не лезь, пока линия не выровняется. Жди зелёный сигнал. Потом ставь. Маленькие суммы. Не гонись за большим сразу.

Каждое слово, команда. Чётко, по пунктам. Никаких сложных слов, никаких "шортов" или "плечей". Просто и ясно. Я рядом с ним будто ребёнок, которого учат.

Злюсь. Он контролирует каждый мой шаг. Но в груди что-то тёплое шевелится. Он знает, как. Он может. И, чёрт возьми, я хочу, чтобы он был прав. Чтобы я не провалилась. Пальцы слушаются, кликаю по его совету. Жду.

Линия дёргается, потом зеленеет. Ставка заходит.

Плюс. Пять тысяч. Потом ещё пять. Баланс ползёт вверх. Я дышу, будто впервые за час. Он всё ещё стоит за спиной, и я чувствую его дыхание, ровное, спокойное. Против моей воли тело отзывается, жар внизу живота, соски твердеют под блузкой.

Ненавижу себя за это! Это не я! Это страх, стресс, всё что угодно, но не я!

Он уходит. Молча. В свой кабинет, дверь закрывается с тихим щелчком. Облегчение и пустота одновременно. Злюсь на него, за контроль, за этот холод, за то, что он прав.

Но благодарна. Без него я бы утонула в этих графиках и потеряла больше денег. И это бесит ещё больше. Он, моя клетка, но и мой спасательный круг.

Как это возможно?

В голове Ксюша, её голосок, её слёзы. А теперь ещё и он, его голос, его пальцы, его близость. Стыд и влечение сливаются, рвут меня на куски. Я должна ненавидеть его. Но почему тогда сердце так стучит, когда он рядом?

Продолжаю. Ставки маленькие, как он сказал. Плюс. Ещё плюс. Баланс растёт, двести две тысячи. Медленно. Но я в игре.

Может, успею? Может, триста тысяч, это реально?

Надежда вспыхивает, но тут же гаснет. Вспоминаю его "вечером поговорим".

Что он хочет? Снова повезёт в свою квартиру? Снова его руки, его член, мои стоны?

Тело опять отзывается, и я кусаю губу до боли, чтобы прогнать это.

Нет! Ради Ксюши. Только ради неё.

Телефон вибрирует. Вера Павловна. Сердце падает в пятки. Открываю сообщение.

"Алёна, у Ксюши сильный приступ. Маска плохо помогает. Вызвала скорую".

Мир рушится. Пальцы леденеют, телефон чуть не падает.

Ксюша. Моя девочка. Задыхается. А я тут, с этими графиками!

Вскакиваю, стул скрипит, сумка падает на пол. Резко наклоняюсь, подхватываю её. Бегу к лифту, краем глаза замечаю Игоря. Он идёт в мою сторону из своего кабинета.

Взгляд тяжёлый, но я не смотрю. Тычу кнопку лифта несколько раз.

Быстрее, чёрт возьми!!!

Паника душит.

Ксюша, я иду, я иду!

Игорь подходит, молчит, но его присутствие, как стена. Он видит, что я бегу. Знает, что бросаю работу. И я не знаю, что хуже её приступ или его реакция.

Двери лифта открываются, я вбегаю, оборачиваюсь. Он стоит, смотрит. Холодно. Неподвижно.

Следующая глава будет от лица Игоря Дмитриевича.