Вампиры: Книга 2

Часть первая: Purgatorium (лат. Чистилище)

"Задолго до того, как люди пошли войной на людей, боги уже сражались между собой. Именно Войны Богов положили начало Войнам Людей."

Захария Ситчин

Где-то на краю мира на границе между светом и тьмой возвышается гора. Она стоит на пустоте и уходит в никуда, а на вершине её покоится огромный алмаз. Ни живые, ни мёртвые не знают, где это место. Путь сюда находит только ворон, который прилетает раз в тысячу лет, чтобы наточить клюв об одну из граней алмаза. Когда он сточит весь алмаз в пыль, пройдёт одно единственное мгновение вечности…

Удивительная способность людей – облекать в слова даже то, что выходит за рамки их воображения. В самом деле, как определить вечность? То, что никогда не закончится? Но разве это в силах осмыслить человек, знающий чуть ли не с рождения, что обречён умереть? Разве не представляется конец более постижимым, чем бесконечность? Может, поэтому человеческая история так полна зловещими предсказаниями неминуемого тотального разрушения? Может, и мечта о вечности рождена именно страхом перед ним?

Едва начав осознавать себя, человек стал готовиться к тому, что рано или поздно его существованию придёт конец. Едва познав смерть, начал строить планы, как её победить. Дворцы и храмы, произведения искусства и эпос о героических деяниях, мумифицирование и поражающие воображение гробницы – что это, как не попытки заглянуть в глаза вечности? Робкая надежда, что смерть отступит перед этим величием. Но отвлечь смерть не так просто. Она продолжает стучаться в одну дверь за другой, заботясь о том, чтобы новое поколение сменило предыдущее. И именно этому неизменному обновлению человечество обязано своим развитием и расцветом цивилизаций, которые возникали, исчезали и будут возникать и исчезать вновь. Так чем же тогда страшен конец, если он – всего лишь преддверие нового начала? Ответ один: тем, что однажды начало не наступит.

Глава 1

Я скользила по улицам знакомого города, словно тень. Хотя, может, это город был химерой, навеянной воспоминаниями о жизни, которая теперь казалась не более чем игрой воображения. "Бодрствуя, мы идём сквозь сон, сами – лишь призраки ушедших времён".[1] Нет, я не была призраком, и то, что со мной произошло, не было сном. Ночь в ночь ровно год назад я перестала быть человеком. В одной из неосвещённых витрин отразилось моё мраморно-бледное лицо и мерцающие потусторонним блеском глаза. Порыв ветра подхватил волну тёмных волос, разметав их по обнажённым плечам. Пожалуй, мой наряд был слишком откровенным, и ещё каких-то пару месяцев назад я бы поостереглась одеваться подобным образом. Но сейчас это уже не имело значения. Нет, опасность не миновала, наоборот, миновать её стало невозможно, неважно, во что я была одета. Весь прошедший год я неукоснительно следовала одной мудрости: не приглашай дьявола на танец, не зная, как долго будет играть музыка. Но это не помогло. Дьяволу надоело ждать моего приглашения, и он взял инициативу на себя. И то, что в моём случае музыка должна была играть вечно, усугубляло всё ещё больше…

Небо было безлунным, но удивительно ясным, усыпавшие его звёзды искрились серебристым светом. Когда-то я жалела, что больше не увижу солнца, сейчас мне было трудно представить, что по нему можно скучать. Ночь завораживала меня. Густой мрак, окутывавший подобно бархату, нескончаемое богатство оттенков ночного неба, для обозначения которых не хватило бы слов ни в одном языке, гипнотическая игра света луны и звёзд… Я – существо другого мира, мира призрачной красоты и нереального совершенства, но именно моему нечеловечекому взгляду по-настоящему открывалась ни с чем не сравнимая красота ночи в мире людей.

Бегло оглядевшись и не обнаружив никого поблизости, я перенеслась к станции метро. Способность перемещаться в пространстве быстрее и легче ветра восхищала меня до сих пор. Стоит только пожелать, одно движение – и я могу оказаться в любой точке человеческого мира, где царила ночь. Я улыбнулась, представив, насколько бы подобное умение облегчило жизнь, когда я была человеком. Но улыбка тут же погасла. Теперь мне, казалось, принадлежал весь мир и всё в нём – всё, кроме меня самой…

Ждать поезда пришлось недолго. Испытывая почти детскую радость от предстоящей поездки, я прошла в дальний конец вагона, не обращая внимания на восхищённый взгляд стоявшего возле двери парня. Моя потенциальная жертва – если бы я только захотела. Двадцать минут пролетели незаметно. Выскользнув из поезда, я направилась в парк. Вроде бы совсем недавно я ходила через него минимум дважды в день. Но с стех пор так много всего изменилось… Вокруг царило спокойствие, сквозь листву пробивался желтоватый свет фонарей. Но в принципе он был ненужен – я прекрасно вижу даже в кромешной тьме. А вот и так хорошо знакомый дом… и подъезд. В окнах квартиры, которую я когда-то делила с Дженни, горит свет. Вспомнилось улыбающееся лицо Дженни, ямочки на щеках… Я простила её смерть и себе и тому, кто её убил, но временами мне не хватало её общества, наших разговоров и шуток. Хотя, может, это тоска по времени, когда я принадлежала себе? Я огляделась. Наверное, именно отсюда Арент когда-то следил за мной. Год назад перед тем, как сдать ключи, я позаботилась о том, чтобы вещи Дженни попали к её родителям. Мои вещи перекочевали в дом Арента, так и не ставший моим… К подъезду подошли какие-то люди, и я скрылась за стволом дерева. Если бы спрятаться от Арента было так же просто… Сегодня он отпустил меня в честь моего "дня рождения", но, скоро эта ночь подойдёт к концу и тогда… Об этом не хотелось даже думать.

После обращения Арент поселил меня в роскошном особняке, показавшемся мне мрачнее Алькатраса. Любое желание исполнялось прежде, чем я успевала договорить его до конца, я не знала, куда деваться от подарков, сыпавшихся, как из рога изобилия. Мы переносились в удивительно красивые места мира людей, бродили по бескрайним просторам другого, ещё неведомого мне мира. Арент рассказывал о его тайнах, в то же время не навязывая своего общества чрезмерно и оставляя меня в одиночестве, когда бы я ни пожелала. При этом его сдержанность и неизменная мягкость в какой-то мере вызывали у меня восхищение – я могла только догадываться, с каким трудом они ему давались. Его взгляд выдавал всё, что не находило выражения в словах, и, возможно, при других обстоятельствах в другой реальности меня бы это тронуло. Но в этой реальности существовал Доминик и стремление любой ценой избавиться от того, кто меня с ним разлучал. И в этом была трагедия и Арента и моя…

Возле подъезда снова послышались голоса, на улицу высыпала группа молодых людей. Раньше мы с Дженни были чуть ли не единственными молодыми жильцами в доме. Нашими соседками были кудахтавшие, словно наседки, старушки, которых нужно было предупреждать о планируемых нами вечеринках. И самое забавное – предупреждённые, они никогда не жаловались на шум, каким бы громким он ни был и как бы долго ни продолжался… Когда весёлые голоса смолкли в отдалении, я вышла из-за дерева. Было ещё одно место, где непременно хотелось побывать этой ночью.

Ухоженный сад, табличка "Сдаётся" перед входом, тёмные окна… Я не стала задерживаться снаружи, а едва оказалась внутри, почувствовала, как по телу расходится дрожь. Будто сердце вдруг ожило и снова начало биться, заставляя кровь бежать по венам. Это была гостиная с белым диваном в доме, который я некогда делила с Домиником… Какую ненависть это место вызывало у меня поначалу, с каким отвращением я ждала здесь наступления ночи… и на что бы только ни пошла теперь ради того, чтобы Доминик оказался рядом! Тоска по нему буквально сводила с ума… Но Доминик здесь больше не жил. Дом напоминал музей с покрытой белыми чехлами мебелью и дымкой воспоминаний, витавшей в опустевших комнатах. Я спустилась в подвал, вернулась в гостиную. Доминик был далеко. В его венах текла моя кровь, я всегда чувствовала его, где бы он ни находился. Пожалуй, только это и поддерживало меня весь ужасный год… Поговорить с Домиником мне удалось лишь однажды – сразу после моего обращения, потом я видела его несколько раз, успевала заметить полный тоски и нежности взгляд желтоватых глаз… но он не пытался приблизиться и исчезал прежде, чем могла приблизиться к нему я. Причина была наверняка в какой-то угрозе Арента. Я попыталась завести, об этом разговор, но, хотя начала очень издалека, Арент тотчас понял, к чему я клоню, и впервые со времени моего обращения в его голосе зазвучали жёсткие нотки:

***

Было и ещё кое-что, не дававшее мне покоя: сколько бы я ни бродила по призрачным долинам, в какие бы отдалённые уголки не переносилась, я ни разу не встретила ни одного обитателя этого мира. Мир мёртвых казался миром вымершим. Однажды я спросила об этом Арента, но он был немногословен:

- Здесь не бывает случайностей. Ты не встретишь других существ, если не знаешь, где их искать.

- И где их искать? Ты знаешь?

- Этот мир устроен сложнее, чем может показаться на первый взгляд,- уклончиво ответил Арент.- Он состоит из бесконечного множества реальностей. Некоторые из них, например та, где мы находимся сейчас, – своего рода преддверия. Они не принадлежат никому и открыты для всех, кто может преступить границу миров…

- Ты имеешь в виду бессмертных? Почему тогда я ни разу не видела ни одного?

- Разве я не говорил, что случайности в нашем мире невозможны? Он настолько необозрим, что только связанные кровью могут найти здесь друг друга.

- А призраки, духи, демоны?

- Существование каждого обитателя этого мира подчинено оределённой реальности. Она – его царство и склеп одновременно. Мало кому дано покидать своё измерение, переноситься в другие или тем более в мир людей. Мы – одно из этих исключений.

Я ловила каждое слово, не замечая, что лицо Арента всё ближе склоняется к моему.

- Для нас ограничений почти не существует,- прошептал он.- Мы принадлежим обоим мирам, и оба мира принадлежат нам…

Спохватившись, я отстранилась в последний момент – губы Арента только чуть тронули мои – и, опустив глаза, пробормотала:

- И как тогда мы можем попасть в другие измерения?

Голос Арента прозвучал отчуждённо:

- По пути, который никак не обозначен.

Нетрудно догадаться, что после этого разговора я не раз пыталась найти упомянутый Арентом путь или хотя бы его описание в книгах, но всё было тщетно. Вплоть до одной ночи на острове Хонсю. Землю покрывал недавно выпавший снег, по морю стелился туман, настолько густой, что воды не было видно. И, словно волшебное видение, из тумана выступали тории – ритуальные ворота, которые в Японии обычно устанавливаются вблизи святилищ. Два высоких столба, сверху соединённые двумя поперечными перекладинами. Простая изящная конструкция, возведённая на выступающей в море каменной глыбе. В какой-то момент что-то показалось мне странным, и только тогда я обратила внимание на царившую вокруг тишину. Она была неестественной. Ни шума ветра, ни шёпота волн – ни звука. Туман, застывший над неподвижной водой, снег, тёмно-синее небо – всё замерло, словно на картине…

Вдруг мимо пронеслась тень, а за ней ещё одна и ещё. В считанные секунды тени заполнили пространство – белоснежные птицы с полупрозрачными хвостами. За каждой тянулся длинный след, похожий на туманное облако, и, присмотревшись, я различила в этих облаках очертания человеческих фигур. Едва оказавшись между столбами, птицы исчезали. Японцы верят, что тории символизируют границу между миром людей и потусторонним. Именно через них уходят души умерших – в другой мир их уносят птицы… Путь, который никак не обозначен! Не заметив, как очутилась перед столбами, я высоко подпрыгнула и погрузила ладони в бесплотный хвост одной из птиц. И в то же мгновение ледяной туман окутал меня с головы до ног, подхватил, как пушинку, и опустил в густой синий полумрак, в котором сверкали серебром мириады пылинок. Я сделала несколько шагов в никуда… Вокруг словно вырос призрачный лес, и слышался шёпот множества голосов. Постепенно шёпот становился громче, от стволов деревьев начали отделяться тени. Я была в их "царстве", но никакой враждебности от них не исходило. Перешёптываясь, тени следовали за мной, и я остановилась, пытаясь разобрать слова… Но мне это не удалось. Железные пальцы стиснули плечи, призраки, стеная, разлетелись во всех направлениях, а меня закружило в бешеном вихре. Я с возмущением вырвалась, но уже в мире людей. Рядом стоял Арент, светлые глаза горели яростью.

- Зачем?

- Зачем что?- с вызовом переспросила я.

- Почему, думаешь, я не показал тебе другие измерения? Наш мир таит немало опасностей даже для нас. Так зачем ты бросаешься им навстречу?

- Может, потому, что ничего о них не знаю! Лучший способ предостеречь от опасности – рассказать о ней, ты так не считаешь?

- Я бы считал так, если бы речь шла о ком-то другом. Ты слишком беспечна по отношению к себе и слишком дорога мне, чтобы я мог рисковать.

- Ты не можешь держать меня в неведении всю вечность! Теперь я – часть этого мира, и должна знать о нём хотя бы что-то!

Арент погладил меня по лицу.

- Конечно. Но всему своё время.

Разумеется, упомянутое Арентом время наступать не спешило, и с этим я не могла ничего поделать. Но теперь я по крайней мере поняла, почему другие измерения были для меня закрыты. Бессмертные могут перемещаться в места, которые когда-либо видели или которые хотя бы могут представить. К примеру, мне бы не составило труда перенестись в какой-нибудь город, даже если я в нём никогда не была, или в тропический лес, потому что эти образы мне так или иначе знакомы. Но как оказаться в месте, которое не можешь представить даже приблизительно? Только по пути, который никак не обозначен – вслед за птицами-призраками или за тем, кто там уже побывал. Но птицы могли привести лишь в измерение духов, которое я теперь уже знала. Что до остальных измерений – без Арента попасть в них было невозможно. А с Арентом тем более…

…Сильный спазм нарушил поток мыслей и воспоминаний. Жажда всё отчётливее давала о себе знать. Но вернуться в дом Арента, где оставался запас крови, я пока не могла. Арент бы наверняка решил, что я посетила, всё что собиралась, и отделаться от него уже бы не удалось. А мне хотелось побывать ещё в двух местах без его сопровождения, и я взяла себя в руки. Прощальный взгляд на белые чехлы – и я покинула бывший дом Доминика…