Ваше Сиятельство 14 (+иллюстрации)

Глава 1. Мои адвокаты свое дело знают

Я надеялся, что цесаревич сначала выслушает императрицу. Поскольку я не собирался быть молчаливым наблюдателем, то и у меня имелось, что сказать ему. Однако, Денис, нажав кнопку говорителя, распорядился:

- Пустить!

Глория переглянулась со мной. По лицу англичанки я понял: неожиданное появление Ковалевских ей тоже не пришлось по вкусу. Сейчас случился тот редкий в моей жизни миг, когда я не радовался появлению Ольги.

- Ваше высочество, может все-таки соблаговолите сначала выслушать императрицу, а потом принимать князя? Ведь я к вам не на чай пришла! – не скрывая раздражения, сказала Глория. –Уверяю, то, что я скажу, гораздо важнее для вас, чем для меня. Для вас, Денис Филофеевич! – настоятельно повторила она, - для вашего будущего правления и для всей России!

- Пожалуйста, говорите, ваше величество, - отозвался цесаревич, убрав несколько исписанных бумаг со стола. – Князь Ковалевский нам точно не помешает. Я жду его, чтобы продолжить утренний разговор.

Дверь открылась, и вошла моя невеста, за ней Борис Егорович. Я не разглядел его реакцию, когда он увидел меня, стоявшего рядом с Глорией. Не разглядел потому, что все мое внимание было приковано к Ольге. Ковалевская замерла, едва увидев меня, а потом, не поднимая руки, показала мне свой милый кулачок, ставший от напряжения бледным. Кулачок от Ковалевской – это приятно, потому как если княгиня, угрожает, то она не слишком сердится. А раз так, то и Борис Егорович разгневан не слишком.

- Доброго здравия, ваше величество! – князь Ковалевский отвесил учтивый поклон, и потом кивнул мне.

Ольга, приветствуя императрицу, присела в книксене. Затем прошла в зал так чтобы оказаться по левую сторону от меня, и в следующий миг я почувствовал ягодицей ощутимый щипок – пальчики у княгини сильные, когда не надо.

- В таком случае вам, князь, тоже будет уместно выслушать меня. Всем понятно по какому поводу мы здесь. Первое, что я желаю прояснить это… - Глория отступила от меня на шаг. – Ни я, ни маркиз Этвуд никак не связаны с тем, что произошло во дворце Сент-Джеймс. Я не обязана перед кем-либо из вас оправдываться и не собираюсь это делать, я лишь хочу, чтобы вы все знали правду. Вне сомнений, смерть герцога Гилберта очень нам на руку, и этим деянием граф Елецкий оказал нам огромную услугу, но то, что случилось, произошло без каких-либо указаний и даже намеков с моей стороны.

- Вот здесь вполне с вами соглашусь, ваше величество. Действительно огромную услугу, которая поставила нашу страну на грань войны с вашей Родиной, - заметил Романов, намеренно подчеркнув этим происхождение Глории.

- А этот вопрос я как раз и собираюсь с вами обсудить. Он самый важный, но будем последовательны, - нетерпеливым движением руки прервала его англичанка. – Я желаю, чтобы граф Елецкий сейчас рассказал, что же такое произошло в Сент-Джеймс на самом деле. Как он оказался там и почему решился на то, что он сделал. Согласитесь, выслушать его гораздо правильнее, чем принимать во внимание всякие домыслы и наговоры людей, имеющих в этой истории свои корыстные интересы. Ведь ясно же, что только граф Елецкий знает все, как было на самом деле, в отличии от набежавших с утра во дворец лжецов. Отчасти еще и герцог Уэйн знает, но он не может сейчас выступить в качестве свидетеля. Итак, говорите, Елецкий! Говорите только правду, ничего не утаивая!

- Пожалуйста, Александр Петрович. Нам очень важно знать детали произошедшего, - подтвердил цесаревич, хотя речь его смягчилась взгляд оставался строгим.

Ковалевский кивнул, и по его взгляду, можно было понять, что по меньшей мере не настроен ко мне враждебно.

Чтобы не слишком затягивать время, я рассказал об основных событиях вчерашнего дня, имеющих отношение к нападению на мой дом и о последовавшем ответе герцогу Уэйну. Не забыл кратко упомянуть о прирученном хорраге и его не слишком важной роли в моем лондонском вояже. Разумеется, я не вдавался в подробности боя и применения магии, но о том, как я убил герцога Гилберта сказал. Подробно остановился на моих требованиях к Энтони Уэйну, его страхе и готовности выполнить мои условия.

- Теперь о главном, ваше величество, - я повернулся к императрице, перевел взгляд на цесаревича, - ваше высочество… о мотивах, причинах всего этого. Разумеется, немаловажным мотивом было желание отомстить Уэйну за смерть моих людей, угрозу жизни моей матери и разрушения в моем доме. Помимо мести, как вы понимаете, имелась еще более веская причина: только запугав Энтони Уэйна почти до смерти, я мог с уверенностью обезопасить близких мне людей, например, Ольгу Борисовну и мою маму. Обезопасить их от возможных повторных нападений, от продолжения этой войны, в которой они могли пострадать. Вы же понимаете, моя атака на Сент-Джеймс была вынужденной и необходимой мерой. Никакая охрана, никакая сто раз усиленная защита не могли гарантировать безопасность моих близких. Именно поэтому я принял решение явиться перед Уэйном в облике призрака и продемонстрировать свои возможности.

- Соглашусь с вами, Александр Петрович. Картина в общем ясная, хотя для меня остались неясны многие детали. Считаю ваши действия полностью обоснованными, - сказал Романов, расхаживая возле дивана, где расположилась императрица. – И допускаю, что вы были вынуждены действовать спешно, а также имели право на эмоциональное решение после погрома и смертей в вашем доме. Но герцог Ричард Гилберт… Вот здесь поступок с вашей стороны крайне спорный. Если бы вы спросили меня, то я был бы против. Что вас сподвигло? – он смотрел на меня своими теплыми и в тоже время проницательными глазами, в какой-то миг мне показалось, что у Романова есть талант менталиста. – Может быть это сделали не вы, а хорраг, который не во всем подчинялся вам? - с прищуром, предположил он.

Глава 2. Ольга капризничает

В одном из миров, некоторый в меру умный человек сказал, будто знания, умножают нашу скорбь. Ему ответили мудрецы, жившие за множество веков до его рождения: скорбь, страдания и прочий ментальные пакости, умножают вовсе не знания, а наше не-знание, непонимание того, как скверно влияют на нашу жизнь потакание желаниям и следование привязаностям. Я же улыбаюсь суждениям всех этих видных мыслителей, потому как знаю, что скорбь и страдания существуют в нашей жизни лишь настолько, насколько мы сами открываем для них двери. Грамотный маг должен уметь регулировать это своим вниманием так же легко, как обычный человек умеет регулировать струйку воды, нахально текущую из крана.

Вот вам простой пример: как же мучился бедолага Елецкий по случаю разрыва отношений с Ленской! Мучился, пока я позволял ему это делать! Когда меня утомил тот душевный цирк, я просто улыбнулся и прикрыл краник тому потоку, что мы называем страданиями. А Елецкого, чтобы особо не мешал мне, поселил в темный чулан собственного сознания. Сделав это, я вздохнул от приятной легкости и продолжил наслаждаться жизнью. Если вы думаете, что я бесчувственный болванчик, то вы далеки от истины. Вы не понимаете, смысла и принципов осознанного бытия. И даже какое место вы на самом деле занимаете в игре, называемой «жизнь».

К чему это я? Да к тому, что Ольга Борисовна ждет от меня ответа. Да, я допустил маленькую глупость, что начал этот разговор не вовремя, да еще и во дворце! Знаю, что именно это она скажет сейчас мне в упрек. Но разве наша жизнь не состоит из маленьких глупостей? По мне, они лишь украшают ее, и делают нас по-настоящему живыми. Вы можете не соглашаться: живите без глупостей, а я посмеюсь, наблюдая над тем, что у вас из этого выйдет и во что превратится ваша жизнь. Отвечая княгине, я начал так:

- Вопрос, в общем-то простой, Оль. Ты же не имеешь ничего против Элизабет? Она тебе нравится.

- Ты к чему это сейчас клонишь? – Ковалевская приветствовала кивком своих знакомых и с подозрением посмотрела на меня.

- То есть ты сейчас признаешь, что Элизабет можно считать членом нашей семьи? – невинно улыбаясь, спросил я.

- Елецкий, отвечать вопросом на вопрос – твоя очень плохая привычка! У тебя это может пройти с другими, но не со мной. Я жду ответа на свой вопрос! - княгиня искоса глянула на Стрельцову, и мне показалось, что она поглядывает на ее живот.

- Саш, ну не надо, - тихо произнесла англичанка, чувствуя сильное смущение.

- Ольга Борисовна, вопрос в том, что… Прошу, - я пропустил ее в дверь, выходя из дворца. – В общем, в том, что я хотел бы видеть Элизабет второй женой.

- Да, Елецкий, ты умеешь создавать проблемы! И еще умеешь их так преподносить, что диву даешься, как можно это так вывернуть! Да еще настолько невовремя! Снова и снова я убеждаюсь в твоем душевном вампиризме! – выходя на дворцовые ступени, выдохнула Ковалевская. – Ты не догадался, что этот вопрос куда уместнее задавать не в дворце?! И тем более не после того, что было сегодня, когда я спешно прибыла в Москву! У меня была бессонная ночь и, между прочим, непростой разговор с отцом! И уж тем более об этом не нужно было спрашивать при Элизабет! Извини, Элиз, это я только ему высказываю – ты здесь совершенно не при чем!

- Оль, ну вышло так. Просто захотел решить все важные вопросы одним махом, - я благодушно достал коробочку «Никольских». – Ты же видишь, как легко и быстро все решилось с британскими императорами. Одно мгновенье и нет голову у одно претендента, на его месте уже другой. Даже осторожный Денис Филофеевич признал, что я поступил практично и мудро. Давай теперь так же быстро решим вопрос с местом Элизабет в нашей жизни.

Ковалевская явно не собиралась разделять мое легкое настроение. И Стрельцова как-то напряглась еще больше. Странная все-таки моя чеширская кошечка. Она может быть невозмутимой, даже холодно-жестокой; может вырвать сердце из груди живого человека, и при этом не испытать ни капли душевных терзаний. Знаю, что по отношению ко многим другим Елизавета Борисовна может быть редкой стервой. Но в то же время она может беспокоиться по всяким пустякам, волноваться как девчонка; мучить себя прошлым, которое давно должно быть стерто.

- В общем так, потенциальные молодожены, идем к стоянке! Здесь вообще неуместно об этом говорить! Ты на «Гепарде»? – Ковалевская было потянула меня к стоянке эрмимобилей.

- На «Эвересте», - остановил я ее и махнул в сторону второй посадочной площадки.

Юго-восточное крыло дворца, длинное, уходящее вглубь сада, мы обходили молча. Я курил, Элизабет нервничала, а Ольга Борисовна просто издевательски молчала.

- Я не против Элизабет, - наконец сказала княгиня, измучив Стрельцову давящей тишиной. – Рада, что Элиз с тобой, и мне кажется, с ней ты в большей безопасности. Но у меня есть условия.

- Говори, мы вполне можем прогнуться под твои условия, - краем глаза я заметил, как просияла Стрельцова.

- Условия три. Официально Елизавета Борисовна может стать твоей женой не ранее, чем через год после нашего брака. Второе: никаких детей, пока у нас с тобой не родится сын, - продолжила Ковалевская. - И третье: ты включишь меня в состав команды на Шри-Ланку. Знаю, папа будет против, но я хочу. Не только же потакать твоим желаниям, Саш. Надо учитывать мои. Кроме того, я хочу, чтобы на экспедиционной вимане было установлена наша новая система наведения ракет. Она практически готова. Все вчерашние тесты на стенде вышли удачными. Теперь нужно проверить не на стенде, а учебными пусками с настоящей боевой виманы.

Честно говоря, против Ольги в составе экспедиции был не только ее отец, но и я. Причем я в первую очередь. О том, чтобы вести за собой через пещеры Конца и Начала не могло быть и речи, а просто оставить княгиню на экспедиционной вимане, тоже как бы небезопасно и крайне нежелательно.

Глава 3. Дым в крымском небе

Мои боги! Пожалуй, эти два стали лучшими в моей новой жизни! Их можно было бы сравнить с теми днями и ночами, которые делали меня особо счастливым в карибский отпуск, но эти два неполных дня почему-то тронули меня больше. Душа человека – самая волшебная и самая сложная субстанция. И хотя я маг, блуждающий по разным мирам, за тысячи лет я так и научился всецело понимать движения своей души. Ее восторженные взлеты и неожиданно приходящая грусть зачастую для меня остаются явлением неожиданным.

О богах я упомянул не случайно, хотя правильнее было сказать: богинях. Моих возлюбленных богинях. И Артемида, и Светлоокая любезно посещали меня. Две небесные подруги пришли вместе, ненадолго разлучая меня с Ольгой с баронессой Стрельцовой. С ними я удалялся в Цветочную долину, начинавшуюся сразу от ялтинского берега - это рядом с местом посадки нашей виманы. Там Артемида меня отругала как провинившегося мальчишку за последнюю лондонскую авантюру. Главным образом, ругала за то, что я не заручился ее поддержкой и даже не известил о планах встречи с Уэйном. Арета, слушая все это лишь посмеивалась и подмигивала мне. Уже на закате мы расстались – богини отпустили меня к заскучавшей Ковалевской.

Кстати, Ольга Борисовна долго не продержалась в своем строгом упрямстве. Я не знаю как, но Элизабет смогла ее очаровать, и вечеру второго дня в Крыму княгиня вынесла свой вердикт:

- Ладно, Елецкий, я согласна. По-хорошему, мне стоило бы еще повредничать и взять с тебя обещание насчет шри-ланкийской экспедиции, но я не хочу, чтобы из-за моих с тобой споров страдала Элизабет. Я ее уважаю и в самом деле не против видеть с тобой. Без сомнений, Стрельцова намного лучше Ленской и уже тем более этой менталистики, - княгиня даже не пожелала произносить имя Бондаревой. - Пусть Лиза займет место второй жены, и на этом, надеюсь, ты успокоишься насчет других женщин. Я допускаю, что они у тебя по-прежнему будут, но пусть твое внимание к ним станет намного меньше. И еще раз повторю: Стрельцова может занять место второй жены только при соблюдении двух моих прежних условий! Не ранее, чем через год после нашего с тобой брака и у тебя с ней появится ребенок не раньше, чем родится наш сын! - напомнила Ковалевская то, что для нее стало принципиально важным. – Я обговорила это с Элизабет – она полностью согласна и даже обещала влиять на тебя так, чтобы ты меньше думал о других. Так что, считай, Елизавета Борисовна теперь моя союзница.

- Оль, спасибо! – слова благодарности громко вырвались из меня. На эмоциях мне хотелось снова сказать, что я ее люблю, но я это говорил вчера и сегодня так часто, что боялся обесценить эти важные слова. – Как складываются твои отношения с Нурхамом? – полюбопытствовал я.

Со прошедшего вечера, после того как мы с Бабским вместе просканировав ментальное тело хоррага, пришли к выводу, что Нурхам Хоргем Райси безопасен для друзей, я позволил Ковалевской забавляться с древним духом. Для Ольги это стало не только интересным развлечением, но и продолжением давнего увлечения, превратившегося в ее профессию. Вы правильно меня поняли: в древнем духе Ольга Борисовна увидела то самое занимательное, что прежде находила в экспериментах со своими домашними роботами.

- Саш, дела великолепно! Как раз хотела тебе кое-что показать, - сказала она и достала флакон из розового хрусталя, отягощавший ее карман. – Даже подумать не могла, что такое возможно и это будет так интересно! Я бы его взяла в Пермь, но ты же будешь против. И я решила, что лучше пока не показывать хоррага нашим из института. Даже самому Белкину пока не стоит. Нурхам… Ты не представляешь, как с нашим джином интересно! Это тебе не шалости с логическими блоками на птичьих мозгах. Это!.. – она выдернула плотно притертую пробку и запахло египетскими духами, которые любила моя мама. – Невероятно широкая база для отработки логических схем! Потрясающие когнитивные особенности! – продолжила Ковалевская и распорядилась: - Нурхам, появись! Появись в том виде, который мне больше всего нравится!

Раздалось шипение, сопровождавшееся громким потрескиванием. Из горлышка сосуда вырвалась струя фиолетово-серого дыма. Она сформировалась в облако, затем в человеческую фигуру, покачивающуюся посреди рубки «Эвереста». Еще миг и эта человеческая фигура превратилась в существо, очень похожее на меня самого. Стой лишь разницей, что вместо ноги у моего двойника отсутствовали, переходя в туманную субстанцию. Одет наш джин был примерно так, как представляли их сказители древних мифов и художники в Семицарствии.

- Слушаю и повинуюсь, прекраснейшая из земных дев! – произнес хорраг и, сложив руки на груди, низко поклонился Ковалевской.

- И небесных тоже! – со смехом заметила княгиня. – Мне нравится, как он это говорит. Надеюсь, твои богини не рассердятся? – Ольга лукаво глянула на меня. – Ведь правда же, земная любовь отдельно, а небесная отдельно?

- Почему я, Оль?! – мне тоже было смешно, видеть Нурхама в столь знакомом облике.

- Потому, что мне нравится, когда кто-то очень похожий на тебя говорит «слушаю и повинуюсь!». Хотя, было бы лучше, если бы это говорит ты сам, - поглядывая на меня, Ковалевская улыбнулась так, что мне захотелось сделать с ней то же самое, что я делал этой ночью в постели. Как же она меня все-таки дразнит!

- Покажи, джин, как ты готов защищать меня! Вот, например, маг Астерий. Покажи, как ты готов защищать меня от него! – потребовала Ольга Борисовна, и меня такой приказ хоррагу напряг.

Нет, я не опасался атаки с его стороны - все-таки древних дух в первую очередь подчинялся мне. Хотя я вернул все его прежние силы и даже немного расширил один из энегоканалов, Нурхам по-прежнему оставался зависимым от меня: он видел во мне почти бога. Кроме того, эти потусторонние существа хоть и проще в ментальной организации, чем люди, но они точно не глупы. Быть может они рациональнее большинства из нас, так как гораздо меньше подвержены эмоциям. Меня напрягло то, что приказ Ковалевской вступал в противоречие со многими поведенческими установками. Их мы вдвоем с Бабским прописывали в сокровенных глубинах Нурхама Хоргема Райси.

Глава 4. Курс на Москву

- Не молчи, Елецкий! – княгиня так сжала рукав моей рубашки в кулаке так, что побелели костяшки ее пальцев. – Скажи прямо, это война?! Боги, очень не хотелось бы такого! Тем более не хотелось, если бы все усилия Глории не помогли, и война случилась из-за тебя!

- Оль, не спеши с выводами. Пока я могу сказать лишь одно: это пролет нашей крымской эскадры в сторону Средиземного моря. И все! Просто пролет! - о том, что эскадра идет с максимальным ускорением, да еще на реактивных ускорителях - а такое не бывает без особых причин - я говорить не стал.

- А грохочет там гром, Ольга Борисовна. Гроза где-то над морем, - успокаивающе произнесла Стрельцова, остановившись рядом со мной. – Вон в черных тучах видны всполохи.

Бабский молчал, держа две плетеные корзины с продуктами. Вдруг спохватился и сообщил как бы невзначай:

- Ягнятина в поселке свежайшая в меру жирная. И так дешево, не то что в Москве! Взяли ребрышки, да мякоть на вечерний шашлык. Еще абрикосы и черешню, Ольга Борисовна, вот посмотрите, - поручик откинул край полотенца с одной из корзин.

- Знаете, ваша милость, как-то очень неуместно об этом сейчас! – отозвалась Ковалевская, наклонилась, чтобы поднять свой пояс. И, резко повернув голову ко мне, потребовала ответа: - От кого сообщения? От Дениса… Филофеевича?

- Да, - я кивнул. - И от Глории, - то, что оба сообщения могут быть связаны с пролетом крымской воздушной эскадры на юг и так было ясно. Вот только оставалось непонятным, почему на юг, если схлестнулись с бритишами? Допустим для укрепления южных рубежей, перебазирования на Кипр, то почему шли столь спешно? Линкор мчался даже с реактивными ускорителями – дымный след от них тянулся на полнеба.

- Элизабет, можно тебя попросить? Принеси, пожалуйста, мой эйхос – он остался в рубке на диване слева. Наверное, папа мне уже что-то сообщил. А мы пока послушаем, что сказал цесаревич, - княгиня взяла меня за руку, отводя в тень нависавшей над ними скалы. И там, обернувшись к поручику, оставшегося с корзинами на берегу, поторопила: - Включай! Я нервничаю! Как же не хочется, чтобы замысел Глории провалился и все пошло по самому жуткому пути!

- Леш, извини, здесь может быть личное! – крикнул я Бабскому, показывая АУС в руке. – Постой пока там. Все, что важно, мы от тебя не скроем.

- Я все понимаю, Александр Петрович: дела у вас имперские или вовсе божественные. А мне тут и с корзинами хорошо, - отозвался наш кучерявый весельчак и добавил: - Лишь бы живот не прихватило перед началом войны, а то налопался я по пути черешни.

Ковалевская его юмор не оценила, толчком в бок поторопила меня, и я включил сообщение от Романова. Оно оказалось более чем лаконичным:

«Александр Петрович, вам надлежит как можно скорее прибыть во дворец!».

- Дальше! Что там от Глории? - Ольга, скользнув взглядом по экрану увидела еще одну строку и недовольством добавила: - Ах, тут еще и Бондарева - важный государственный деятель! Ее тоже мне включишь! Быть может я ей сама отвечу, вместо тебя.

Я опустился на строку ниже, нажал кнопку, и раздался голос императрицы:

«Елецкий, знаю, вы летите на юг! Не вздумайте направиться на Кипр или Крит! Послушай меня – это важно! На южной границе намечаются серьезные провокации! Есть опасения, что на тебя тоже охотятся – и это уже не люди Уэйна! Возвращайся в Москву! Считай, что это мой приказ! Сомневаюсь, что ты следишь за новостями, поэтому скажу главное: на Луиса утром было покушение. Он ранен, но в новостях могут преподнести, будто убит. Принц Марлоу скончался еще вчера вечером. Герцог Уэйн тяжело ранен и, скорее всего, не выживет», - она замолчала, переводя дыхание. Чувствовалось, что все это Глория наговаривает в эйхос с огромным волнением. Продолжила: - «Девид Крайтон, маркиз Пирси и люди из Круга Семи Мечей пытаются захватить власть в Лондоне. Для этого поднята вся эта информационная волна. Им нужна неразбериха и паника. Но это не твое дело. Говорю, чтобы ты понимал и не слишком доверял сообщениям в прессе. В общем, возвращайся в Москву! Ты можешь мне очень потребоваться! На южной и западной границе ожидаются серьезные провокации! Все это может перейти в большую войну! Держи эйхос при себе!».

- Нихрена себе дела! – я с минуту поглядывал то на мерцавший экран АУСа, будто ожидая что из него снова раздастся голос императрицы, то на Элизабет, торопливо шедшую к нам от виманы. Потом спохватился: Глории нужно было ответить.

- Дорогая, спасибо, что предупредила! – сказал я, поднеся АУС ближе ко рту. - Мы в Крыму – южнее не полетели. Все, что ты сказала, для меня новости и новости очень неприятные. Ты сама где? Не отвечай, если это несет тебе опасность. Я возвращаюсь в Москву. Если что-то от меня нужно, сразу говори. Если есть возможность, сообщай мне о происходящем.

Ольга, стоявшая рядом, ни слова не возразила против моего слишком любезного общения с императрицей. Похоже, отношение Ковалевской к Глории менялось. Я знаю, что княгиня начала ее уважать, и теперь моя связь с Глорией не казалась ей чем-то невыносимым, близким к предательству.

- Денису скажи, что мы вылетаем! – напомнила Ковалевская. – Эксперименты в Перми придется отменить.

- Нет, Оль. Не надо ничего отменять. Подумай сама: ты здесь ничем и никак не поможешь. Ответь лучше Борису Егоровичу, чтобы не волновался, - я кивнул на Стрельцову, протягивавшую эйхос. – Мы так поступим: сейчас же вылетаем в Москву. Ты, Оль, реши с Борисом Егоровичем, где тебе следует быть. Пожалуй, все же лучше в Пермь, но решай это с отцом. Я с Элиз и Бабским во дворец.

Тут же у меня не без некоторого подозрения возник вопрос, и я крикнул Бабскому:

- Алексей Давыдович! Хватит там корзины охранять, сейчас вылетаем в Москву! Кое-что стряслось, - я жестом подозвал его.

Когда Ольга отошла, чтобы наговорить сообщение князю, то спросил поручика:

- Сэм, шалун ты этакий. Ты спалил Глории, что мы летим на юг, на моря?

- Э-эм… Ну так… - пудель растерялся, почесал свои буйные кудряшки.

Глава 5. Зал богов

- Смотри сюда, Саш, - Ковалевская вернула на голову управляющий обруч и указала на выделенный желтым фрагмент статьи. – Как известно, у Индийского Семицарствия оборонный союз с Египтом. Помнишь, да? И на инцидент со сбитым дирижаблем и атакой на египетский порт в Бомбее отреагировали очень серьезно. Они перебрасывают эскадры боевых виман под Герат. Понимаешь, чем это может обернуться?

- Причем всем ясно, что наши не сбивали дирижабль! Ну что за бред?! Какой в этом смысл?! – возмутился Бабский, хрустнув костяшками пальцев.

- Смысл в этом есть. Только не для России, а тех, кто пытается разжечь войну, и втянуть в нее Египет и по возможности Семицарствие, - пояснил я, хотя Алексей Давыдович сам все прекрасно понимал, и его вопросы были лишь выбросом эмоций.

- Если в Бомбее не желают видеть в произошедшем британскую провокацию, то это неприятный поворот. Не исключена атака на наши среднеазиатские базы, - виконт поторопился пересесть с дивана на кресло рядом с Элизабет, чтобы лучше видеть экран коммуникатора. – Индусы медлительны, - продолжил он, - и не любят принимать быстрые решения, но если что-то делают, то делают основательно. Уж я пересекался с ними и Лондоне, и в Мумбаи был недолго.

- Все так, но я сейчас не совсем об этом, - Ковалевская покачала головой. - Они перебрасывают флот из Бенгальского залива на запад. Причем, внимание! – Ольга подняла палец. – Индусы начали делать это за несколько часов до первых инцидентов в Средиземном море. Начали сразу после покушения на маркиза Этвуда. Случайность? Вот не думаю! Возникают серьезные подозрения, нет ли в этом их тайной договоренности с британцами? Теперь самое неприятное: может получиться так, что Шри-Ланка снова потеряет статус свободного острова, как это уже было во время войны Твердых Решений, и прежде в 4 284 году. Если это случится, то экспедиция на Шри-Ланку станет невозможна без одобрения со стороны Индийского Семицарствия. А какое может быть позволение, если они уже показывают зубы? И вполне может быть, что все это на юге Семицарствия только и делается для того, чтобы не дать нам возможность попасть на Шри-Ланку!

- Тогда экспедиция возможна лишь как очень серьезная военная операция, причем с крайне сомнительным результатом, - высказался поручик, поглядывая на карту, снова проступившую в фальшивом объеме экрана вместо статьи еженедельника. – У них там очень серьезные силы и морские, и воздушные. Это одно. Второе, они слишком подвержены влиянию Британии. Неприятные для нас договоренности с бритишами у них были всегда. Иной раз кажется, что они Шиве молятся реже, чем воздают молитвы в сторону Лондона. Здесь же… - Бабский вытянул палец к экрану, - крупнейшая британская база Рамада с сильной воздушной эскадрой. Если не ошибаюсь, их новейший линкор, о котором было столько разговоров, тоже здесь.

- Линкор «Принц Солсбери», - я вспомнил серию статей о нем, которые читал пять лет назад. Тогда этот гигант у меня вызывал изумление, сложно сказать приятное или неприятное. Он был в полтора раза больше нашего линкора «Слава Небес», хотя крымский воздушный гигант – не самый крупный из российских воздушных линкоров. С одной стороны, я был восхищен техническим чудом британцев, с другой – эта огромная вимана – боевая вимана наших врагов.

- Очень плохо, Саш, получается, если конфликт не стихнет, - прерывая мои мысли, сказала Ковалевская.

Я не ответил. Думая, что на Шри-Ланке мы должны оказаться при любом раскладе. Это важно для нашей империи. Жизненно важно! Я обязан был добраться до тайны древних виман и других великих секретов исчезнувшей цивилизации ариев. Хотя, не столько ариев, ведь они лишь наследовали достижения куда более древних культур, в том числе и родной мне Лемурии. Именно этот факт, не слишком много значивший для ума, значил очень много для моей души, в архивах которой бережно хранилось мое прошлое.

Как выяснилось чуть позже по этому вопросу – вопросу крайне опасной военной активности в Индийском Семицарствии - меня ждал во дворце граф Варшавский.

Мы подлетели к Москве, когда солнце стало на закате, и вся столица была залита золотистым светом. В нем ярко сверкали Демидовские башни. Словно золотое копье в небо вонзалась Пятая Имперская. От нее безмятежно отходил «Сибирский Экспресс», позолоченный с левого бока, огромный, величавый. Город внизу был полон ожидания приятного летнего вечера, в то время как в этом мире пролилась первая большая кровь и зачиналось пламя войны.

Я расстался с Ольгой возле ее дома, с трудом поместив «Эверест» на посадочной площадке: помимо «Ориона» князя Ковалевского там стояло еще пять виман, и было тесновато. Расставаясь со мной, Ольга Борисовна поцеловала меня в губы при отце и князе Самарском, да еще нескольких важных лицах из дворянства. Вроде бы не слишком значительный факт, но в столь высоких кругах очень смелый поступок, о котором потом будут шептаться во дворце.

- Александр Петрович! – князь Ковалевский прервал наши с Ольгой любезности. – Вы все ж поторопитесь во дворец. От себя скажу, с Денисом Филофеевичем сегодня встретиться не пытайтесь. Все вопросы – а они очень важные – решайте с Варшавским. У него полный карт-бланш.

- Ну и задали вы нам задачу, Александр Петрович, - заметил подошедший Самарский. – При чем не только нам, а практически миру всему. Я про это… как бы случайное убийство Гилберта. Оно-то, конечно, одним негодяем меньше. Но вот во что теперь все это превращается… - он широко развел руками.

- Не раздувай, Николай Григорьевич, - не согласился Ковалевский. – События неприятные, но пока не слишком ясно, чем все кончится.

- Кстати, маркиз Этвуд жив, - заметил я, подумав, что князья могут обмануться из-за публикаций в прессе. – Это достоверная информация от самой императрицы.

- Мы знаем, знаем, Александр Петрович. И на Глорию вся надежда. Быть может она впервые по-настоящему и с большой пользой послужит Отечеству. Мы даже молились за нее, - к моему огромному удивлению признался Борис Егорович. – Саш, давай во дворец. Потом обо всем поговорим, как у нас будет больше времени. Ольга останется со мной.

Глава 6. Как облапошить Ковалевскую

- Второй вариант подразумевает отсутствие спешки, - Варшавский хитровато прикрыл один глаз. Выглядело так, будто он мне подмаргивал – была у него такая манера. – Иначе говоря, можно выждать необходимое время. Посмотреть, чем движения на юге Индостана закончатся, дождаться пока ситуация с Семицарствием и Египтом обретет какую-то ясность. Скорее всего на это уйдут недели, может месяц, а может гораздо больше. Вот в это немалое время мы будем тщательно готовить экспедицию, прорабатывая каждую мелочь. Вероятно, путь на Шри-Ланку нам закроют, и тогда экспедиция будет в рамках военной операции. Крупной военной операции, где нам в воздухе и на земле придется разбираться с индусами и бритишами.

- То есть второй вариант – это ограниченная война. Быть может не ограниченная, - подытожил я. – Так себе вариант. Вряд ли лучше первого, особо учитывая, насколько туманно сейчас выглядит будущее.

- Кто знает… Второй вариант – не обязательно большая война, - возразил Варшавский. - Может конфликт быстро стихнет. Если императрица добьется в Лондоне чего желает, и там выразят готовность передать трон Луису Этвуду, то все нынешние проблемы сойдут на нет.

- Есть третий вариант, Елисей Иванович. Нечто по подобию нашей лондонской операции. Я со своей группой тихо и тайно появляюсь на Шри-Ланке. Возможен такой маршрут, - я ткнул пальцем в Аравийский полуостров, - Через Азиатский Союз перелет в Мумбаи по поддельным документам, а там виманой или каким-то удобным транспортом на южное побережье. Отсюда, - я обвел пальцем южную границу Семицарствия, найдем способ попасть на Шри-Ланку.

- Вот это будет очень сложно. Официально точно не выйдет. Контрабандисты там, конечно, курсируют через пролив, но связываться с ними дело крайне неверное, - покачал головой императорский конфидент и поправил седоватую прядь волос, упавшую на лоб. – Тем более в этот раз вы не вчетвером будете, а более крупной группой. Через две границы по поддельным документам большой группой – это большой риск. Особенно в Семицарстивии, там они полны подозрений к нашим визитерам. Это лишь часть проблемы. Вторая… Вы же понимаете, что из себя представляет Шри-Ланка?

Я кивнул.

Что остров был частично закрыт еще много тысяч лет назад особым эдиктом Шивы, знали все, кто имел желание посетить Шри-Ланку. Этот остров всегда стоял особняком и являлся этаким архаичным заповедником, где мало что имелось от современности. В непроходимых джунглях которого скрывались тайны давно ушедших эпох, и боги индусов были против, чтобы люди ковырялись в этих тайнах. Тем же эдиктом Шивы на Шри-Ланке воспрещалось строить города, за исключением прибрежной полосы на севере, где располагались небольшие рыбацкие поселения. Дорог на острове практически не было, если не считать той же прибрежной зоны и сообщений между поселениями и тех, что тянулись к нескольким древнейшим храмам, куда норовили попасть паломники. Отсутствие дорог и огромная дикая местность - одна из причин, почему мой третий вариант имел серьезные изъяны. Ведь добраться до Пещер Конца и Начала, открывавших путь к тайнику древнего арийского принца, быстро и безопасно можно было только по воздуху. Но вряд ли мы смогли бы разжиться в Семицарствии своей виманой – у них особо строгие законы на частное владение летающими машинами и особые правила на частные перевозки по воздуху.

- И потом, как вы планируете идти сотню-другую километров через джунгли? – в унисон с моими мыслями продолжил Варшавский. – Я думал об этом варианте, Александр Петрович. В его реализации еще больше сложностей. Если бы дело касалось не Шри-Ланки, а другого региона, то вашу задумку вполне можно было бы реализовать. А так… Уж слишком неверно. Гораздо более неверно, чем первые два варианта. Можно было бы вас переправить на южное побережье подводным кораблем, но это займет много времени и никак не решит проблемы путешествия через горы и джунгли. Представьте, допустим, вы добрались до цели, нашли Хранилище Знаний. Вряд ли ее содержимое, необходимое нам, заключается в нескольких свитках или стопке книг. Думаю, вам придется выносить добычу, имеющую серьезный объем и вес. Вот как вы это представляете с нелегким добром сотню километров через непроходимые джунгли? Потом еще с тем же драгоценным грузом в Семицарствие? Или ждать на берегу, пока вас эвакуируют? Это при том, что вас там вполне могут ждать вовсе не наши люди. Ведь бритиши знают, что весь наш интерес на Шри-Ланке, впрочем, как и их тоже. Теперь это место и подступы к нему в самом цепком их внимании.

- Пожалуй, вы правы, Елисей Иванович. Третий вариант реализуем, но в нем много изъянов, а главное, его практически невозможно реализовать достаточно быстро. Поскольку вариантов у нас не много, я за первый. Быстрый рейд, пока есть такая возможность. Это следует сделать в ближайшие дни – здесь уж от готовности предоставить мне надежных людей и быстроходную виману, - сказал я, прикуривая. Убрав в карман зажигалку, добавил: - Очень желательно виману с толковым экипажем и оснащенную устройством сквозного согласования «Одиссей». Вот последнее особо важно. Нам необходимо превосходство в скорости и маневренности. Новейшее вооружение на ней тоже крайне желательно.

- Александр Петрович, а как насчет перевода Свидетельств. За виманой дело не станет. Сейчас главное, чтобы вы закончили с переводом и определили точку высадки экспедиционной группы, - императорский конфидент испытывающе посмотрел на меня.

- Вот за переводом как раз дело не станет. Я свои обязательство выполню, - втягивая сладковатый дым «Никольских», я примерно прикинул возможные сложности с переводом и сказал: - Закончу сегодня же. В крайнем случае до полудня завтрашнего дня.

- Вот! Это радует! Очень радует! – вдохновившись, Варшавский начал мерить шагами кабинет. – Тогда так, ваше сиятельство, - после недолгих размышлений, сказал он. – Из виман, подходящих под ваш запрос, можно запросить фрегат «Гектор». Можно еще два корвета, эсминец и крейсер – все они оснащены вашим «Одиссеем», но пока заняты в граничном конфликте. Катера я в расчет не беру, хотя их с «Одиссеем» более десятка.

Глава 7. Как я стал демоном

И я, и Элизабет, и тем более наш весельчак Бабский пребывали в прекрасном настроении. Взор Алексея Давыдовича пылал от понимания, что я практически выдернул его из-под жесткого подчинения полковнику Бердскому и освободил его от службы в «Грифоне». Стрельцова томно дышала после моих слов и чувственного поцелуя. Ничто не предвещало неприятностей, но они случились. Маленькие такие, забавные неприятности. Правда стряслись они не с нами, а с князем Молчановым.

Еще несколько дней назад, мне в голову не могло прийти, что я в немилости у главы Всеимперского Совета. Ведь с ним я никогда не пересекался, не имел никаких трений. Молчанов мог вообще не знать о моем существовании. Хотя нет, вру. Не знать обо мне он не мог. Хотя бы из-за того громкого случая, когда я надел наручники на князя Козельского. Да, да, того самого Козельского - главу Ведомства Имперского Порядка, по совместительству главного мерзавца, отца всероссийской коррупции. Как казалось тогда многим, он был человеком непотопляемым, могущественным почти как сам император. Но вот так вышло, что наш непотопляемый мигом утонул. Сгинул где-то в мрачных казематах на окраине Москвы. Судьбу его сейчас определяют суровые люди из канцелярии Отдельного Дознания.

Я знал, что Молчанов, как и князь Урочеев, и граф Фомин да еще десяток другой влиятельных физиономий из высшего дворянства связаны с Козельским всевозможными нечистыми делишками, но не думал, что моя причастность к судьбе Григория Юрьевича их так задела. Устранение Козельского, следствие, идущее по его антигосударственной деятельности, создало серьезные риски для многих из них. Большинство лишилось доходов и возможности решать свои дела так, как они привыкли – через того же главу Ведомства Имперского Порядка. На это мне открыла глаза Глория, в то прескверное утро, когда значительная часть важных государственных людей ополчились на меня из-за убийства Ричарда Гилберта. Большинству из них плевать было на то, что новоявленный наследник британской короны лишился головы. Одной британской башкой больше, одной меньше – в чем проблема? Для них это происшествие стало лишь поводом попытаться расправиться со мной, сделать из меня виновника замаячившей на горизонте войны и причиной всех российских бед. Но не вышло.

Быть может князь Молчанов, сейчас грозно стоявший передо мной, еще не усвоил, что их потуги не дали результата и никто не собирается меня отстранять от дел и отсылать на северные земли. Он, вальяжным жестом руки отстраняя свою свиту, шагнул ко мне и сказал:

- Вы не в доме терпимости, граф. Что позволяете на глазах у приличных людей?! Бессовестно как! Если вы!.. – он сопел от злости, краснел щекастым лицом и с трудом подбирал слова: - Вы своими уловками… Магией или чем там умеете… завладели вниманием княгини Ковалевской, это не делает из вас достойного человека!

- Вас и вашу цирковую труппу зря пускают во дворец! Вы просто шуты! – едко высказалась дама в бледно-голубом парике и длинном до пят платье.

- Боги, это кто сейчас рассуждает о приличиях?! Уж не тот ли самый человек, который пачкал руки преступными связями с князем Козельским? – усмехнулся я, шагнув ему на встречу и кожей чувствуя, как злится Элизабет из-за слов князя, еще больше из-за той язвы в голубом парике.

- Желаете цирковой фокус, князь? – прикрыл глаза и вытянул вперед руки. Тут же почувствовал, как все замерли: некоторые в предвкушении чего-то неожиданного; некоторые в страхе. Еще бы, обо мне по Москве ходило много жутких и лживых историй!

- Пророчествую! Ибо дали мне такую силу вечные боги! – произнес я, хитро приоткрыв один глаз. – Не позднее этой осени, вы, князь, лишитесь места главы Всеимперского Совета! Выдворят вас с позором! Вскроются ваши бессовестные делишки! И со всей высоты прежнего положения приземлитесь больно на задницу! Позорное будущее ожидает вас! Все лицемеры, которые боготворят сейчас вас, от вас отвернутся!

Едва я это сказал, как красная физиономия Молчанова стала бледно-желтой, он заохал, хватаясь за сердце и в самом деле – надо же чудеса какие! - приземлился на задницу перед своей свитой. Причем смачно так, что показалось, под его немалым весом дрогнул пол. По залу прокатились испуганные возгласы. Элизабет звонко расхохоталась. Я же… Я испытал немалое удивление. Ведь не предпринимал против князя ровно никаких действий помимо шутливого пророчества, бывшего на самом деле лишь моими логическими выводами из того, как шло следствие по делам Козельского! Лишь через несколько секунд я догадался: Бабский! Конечно, Бабский! От него пошла никому незаметная ментальная атака!

- Ах! А-ах! – раздался испуганный женский возглас.

Повернув голову, я увидел ту самую даму в бледно-голубом парике. Еще миг, она стояла с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами, затем метнулась в коридор юго-западный. Что ее заставило это сделать, можно было лишь догадываться. Зато я точно знал, кто ее заставил. Нет, Бабский как менталист без сомнений слабее Бондаревой, но он тоже хорош. Очень хорош! И я мог бы развить в нем эти таланты, поднять на уровень Натальи Петровны, даже сделать посильнее ее.

Мысль, о том, что мне предстоит встретиться с Наташей уже завтра стала для меня одновременно приятной и тревожной. Я подмигнул поручику как бы в знак благодарности за его шалости и направился к выходу из дворца. В след мне кто-то крикнул:

- Нападение на самого князя! Обязательно будет жалоба! За все ответите!

Идиоты? Какое нападение? Почти такая же глупая ситуация недавно получилась с архимагом Рыковым при свите его ряженых чудотворцев. Молчанова я его пальцем не трогал! Прежний Елецкий во мне был до предела возмущен. Если бы я дал ему волю, он бы сейчас развернулся и снес всех разом широкой волной кинетики. Я же лишь посмеивался. Ведь вышло все забавно. Пусть побесятся, а у меня нет ни времени, ни желания, чтобы вступать в выяснение отношений с этой придворной пеной. Она будет смыта, когда Денис Филофеевич вступит в права императора и у него появится время, чтобы навести надлежащие порядки и освободить свое окружение от пустых и вредных людей.

Глава 8. На «Ржавый Париж» 2.0

Новое сообщение как раз и было от Ковалевской. Мы с Элиз переглянулись.

- Демон мой, может, следует ее взять? – баронесса подсела ближе, придвинув стул. – Я буду при ней неотрывно. Я и хорраг. Заслоним собой, если потребуется. Подумай, может и ты сможешь наложить какую-то магию, чтобы повысить ее безопасность?

- Элиз, ты же все сама прекрасно понимаешь, - я не спешил нажать на кнопку, видя пульсирующую строку с короткой надписью «Оля». – Могут быть обстоятельства, когда «заслонить» никак не поможет и никакая магия не спасет. Что если мы попадем в переделку не на земле, а на подлете к острову? А такой сценарий очень возможен. Я вообще не понимаю, чего ей взбрело с нами! Да еще так настойчиво! В Лондон не просилась, а здесь ей загорелось.

- Возможно из-за Бондаревой. Не хочет, оставлять тебя наедине с ней. Быть может еще, что-то такое, чего ты не подозреваешь. Сам же говорил, что у Ольги Борисовны бывают необъяснимые капризы в сумме с редким упрямством, - Стрельцова положила голову мне на плечо. – Включай. Если хочешь, я выйду.

- Не надо выходить. Мы – одна семья. Дай лучше сигарету, - я не мог дотянуться до коробочки «Никольских».

- Нет. До завтрака курить нельзя – очень вредно, - отвергла баронесса.

Снова и снова моя чеширская кошечка посмела не соглашаться со мной, и мне ее милое неподчинение было приятным. Не только потому, что в нем скрывалась забота обо мне. Как ни парадоксально, но эти крошечные разногласия делали нас ближе.

- Дорогая, демон я или кто? Мне можно, потому как любые последствия даже от сильных ядов я легко убираю из тела. Так что, не беспокойся. Я один из немногих на этой земле, кому табак совершенно не вредит, - пояснил я и нажал на кнопку, оживляя сообщение от Ковалевской:

«Елецкий, а где твое «Доброе утро!»? Или ты до сих пор спишь?», - раздался из АУСа милый голос княгини. – «Я задержусь в Перми еще на два дня, может быть три. Представляешь, здесь у восьмого цеха стоит фрегат «Гектор»! Огромный такой! Я в восторге! Ходила рядом с ним, даже поднималась с Белкиным на вторую палубу. Теперь я начинаю понимать, почему ты так любишь боевые виманы. Я тоже начинаю любить их. Не ревнуй, моя любовь к тебе от этого не пострадает! Вчера мы очень плодотворно поработали. Наша новая система наведения почти готова. Вместе с партией экспериментальных ракет: их переделывают из «РСД-16С-20» - наши техники просто меняют модуль управления и логический блок. Кстати, система называется «Огненные Небеса». Сделали ее в четырех тестовых экземплярах, чтобы испытать на разных типах виман. Если «Гектор» здесь задержится, то установим на него. А ты не вздумай улететь на Шри-Ланку без меня! Понял, Елецкий! Я предупреждаю: вот только посмей! Я очень сильно обижусь! Все, целую! Поспешу в лабораторию!..» - на этом сообщение не закончилось, через несколько секунд я снова услышал голос своей невесты: - «Саш, здесь так интересно! Ты не представляешь, какие здесь возможности! Мне в голову пришло много новых идей! Увы, надо поспешить! Целую!».

- Она тебя очень любит, - нарушила минутную тишину Элизабет. – Очень, Саш! И это вот… - баронесса указала на экран, где виднелась верхняя часть циркуляра от Варшавского, - Ольгу может сильно обидеть.

- Лиз, я ее тоже очень люблю. Я ей очень дорожу, как и тобой. Но ты в душе воин и за тебя я не так волнуюсь. А за нее волнуюсь намного больше. Именно поэтому не грех пойти на маленький обман. Если бы потребовалось, то пошел и на большой. Ладно, сейчас отвечу ей и аккуратно сообщу об этом распоряжении, - я покосился на документ, присланный императорским конфидентом.

Прежде чем наговаривать сообщение Ковалевской, я прикурил. На душе было неприятно. Неприятно от осознания, что я сейчас испорчу Ковалевской настроение, явно превосходное с утра. То, что Ольга упоминала фрегат «Гектор», ставший там для инженерно-технических работ, тоже не ушло от моего внимания. Как я понял новейшие системы наведения, разработанных на основе идей Ковалевской, имелись в четырех экспериментальных образцах. И если одну такую систему, называемую «Огненные Небеса», установят на «Гектор», то это могло бы значительно поднять боеспособность фрегата. Я был «за». Даже очень «за», несмотря на то что система еще не прошла испытания и в ее работе могут обнаружиться серьезные недостатки. Ведь старую систему демонтировать не будут, поэтому и рисков с отказом новой нет. У меня даже возникла мысль просить о содействии графа Варшавского.

«Оль, здравствуй!», - начал я, выпустив струйку дыма в сторону открытого окна. – «Я допоздна работал, поэтому проснулся позже, вот и вышло без доброго утра. Очень рад за тебя. Безумно рад, что у тебя все получается и ты так вдохновлена работой. Кстати, знаешь, над чем я работал ночью? Пытался Нурхану привить шаблоны защитной магии, и мне кое-что удалось. Но пока еще рано считать его полноценным защитником, таким, каким я бы хотел его видеть. Оль, дорогая, у меня новость, которая тебе, наверное, не понравится…», - я затянулся, выпустил густое облако дыма и посмотрел на Элизабет – англичанка лишь покачала головой. – «Тут из имперской канцелярии распоряжение пришло. Оно секретное, я не имею права его для тебя зачитывать и показывать до окончания операции – потом обязательно покажу. Суть его в том, что мне и всем, от кого зависит формирование экспедиционной группы, запрещено привлекать в группу посторонних людей, кроме тех, которые в утвержденном списке. Этот список согласовывается через Варшавского и руководство «Сириуса». Возможно, его будет просматривать сам цесаревич. Оль, дорогая, пожалуйста не расстраивайся, но я никак не могу теперь включить тебя в группу. Это уже не от меня зависит. Не обижайся. Хорошо, моя девочка! Целую тебя и очень жду встречи!».

Выключив эйхос, я тяжело вздохнул.

Снова повисла тишина.

Глава 9. Щегол – птица перелетная

С тех пор как штаб второго отдела Службы Тайного Слежения перебрался из Лондона в Ливерпуль, тяжкая работа Брайна Освальда не стала спокойнее. Проблемы с русскими обострялись. Было похоже, что эти проблемы станут еще больше и они начнут покусывать злее, ведь на днях престол Российской империи займет Денис Филофеевич. Увы… При всех стараниях второго отдела, впрочем, как и многих иных служб, силовых институтов, министерств и многих властных людей этого предотвратить не удалось. Брайн точно знал, что несмотря на внешнее спокойствие и сдержанность сына Филофея, с Денисом будет намного сложнее, чем с его добродушным и во многом покладистым отцом. Нет, Филофей точно не был дураком, но им можно было играть. Играть людьми вокруг него, к мнению которых он прислушивался. Похоже, теперь те спокойные, благодатные времена, уходят туда же, куда… В могилу, черт дери, следом за Филофеем! И ставка на Глорию увы не сработала. Эта подлая, коварная сука всегда играла свою игру. А последнее время она ведет себя так, будто у нее в колоде все карты козырные.

Граф Брайн Терри Освальд трижды выматерился. Он всегда делал так, когда ситуация заставляла его погрузиться в слишком серьезные и невеселые размышления. Резко открыл ящик стола и достал из него коробку сигар. Дорогих сигар марки «Благословенный дым Пернатого Змея, дающего небесные силы и мудрость». Именно так, длинно, по-идиотски заковыристо было выведено на коробке золотом, пестрой от причудливых орнаментов. В Теотекаиль – стране Сияющего Солнца – любят такие глупости. Это в крови ацтеков говорить с пафосом, долго и ни о чем. Но они самые верные союзники. И сигары у них очень хорошие.

Брайн откусил кончик плотно скрученного табака, сплюнул на пол и потянулся к спичкам.

- Войдите! – отозвался граф на осторожный стук в дверь.

- Позвольте, господин Освальд? – на пороге появился Джимми Шекли, как всегда аккуратный, в строгом черном сюртуке и толстой папкой в руках. – Срочные новости. Полагаю, важные. Два сообщения от Щегла.

- Это… - Освальд прикурил, пыхтя, выпустил изо рта густой, сладкий дым. – Тот, русский капитан-лейтенант?

- Так точно. Вислав Моравецкий. Русский. Если быть точнее, поляк из Гданьска, которого мы завербовали семь лет назад. Высокоуровневый менталист, о чем на нашу удачу до сих пор не догадывается его руководство. Надеюсь, эту особенность ему удастся скрывать и дальше. Напомню, от Щегла было много пользы. Благодаря ему мы решили дело Рогова и убрали полковника Верещагина. Он раздобыл чертежи «Ламии» и присылал важные отчеты с крымской базы. Если требуется, могу поднять полный список его заслуг, - Шекли приоткрыл папку, готовый предоставить шефу исчерпывающую информацию и в то же время, удивляясь, как Брайн Терри Освальд может не помнить Моравецкого. У шефа иногда случались небольшие провалы: все-таки сложно удержать в голове такой объем информации, который проходил через возглавляемым господином Освальдом отдел важнейшей имперской службы.

- Нет, не надо. Давай по сути, - отмахнулся граф, развевая пряди табачного дыма. – Он же, этот капитан-лейтенант, переведен в какую-то особую группу их воздушных сил и, кажется, принят в команду какой-то новейшей виманы на этот проклятом «Одиссее»?

- Так точно, господин Освальд! Вислав Моравецкий очень удачно устроился. Теперь он служит в команде «Гектора» - нового фрегата русских. 7-й размерный класс, связка с 38 генераторами вихревого поля, все под управлением из системы «Одиссей». Экипаж 240 человек, длинна 90 метров, - Джимми Шекли начал зачитывать по памяти характеристики «Гектора», уже известные благодаря Моравецкому. – Вооружение: восемь пусковых…

- Это не надо, - прервал его граф. – Давай ближе к делу: что там, капитан-лейтенант докопался до секрета их систем повышенной скорости?

Этот вопрос всерьез интересовал не только верхушку Службы Тайного Слежения. Самые светлые умы в высоких научных кругах Британии, магистры и архимаги, чье искусство тесно соединялось с осмыслением последних достижений техники, но не могли понять, как работает «Одиссей». Людям Брайна Освальда удалось даже вывезти по частям из России один образец «Одиссея», со сгоревшим внутренним контуром, но даже его углубленное исследование не дало ответа, как работает это устройство. Всем было ясно с самого начала, что кристаллы гирвиса каким-то образом завязываются не на один эрминговый поток, на два или даже три. Но Как?! Вот это оставалось непобедимой загадкой. Еще одной загадкой, подброшенной им проклятым магом Елецким. После убийства славного герцога Гилберта Ричарда сам Девид Крайтон заявил, что не пожалеет никаких денег для устранения графа Елецкого. Похоже, что именно эта задача станет приоритетной для Службы Тайного Слежения и некоторых сателлитов их ведомства.

- Увы, нет, господин Освальд. Нашей агентуре такие задачи не по силам. Все-таки это дело ученых и магов, - ответил Шекли, тихонько негодуя, что ему приходится пояснять шефу такие и без того ясные вопросы. – С вашего позволения перейду к последней информации от агента Моравецкого? – уловив кивок графа, он раскрыл папку и, поглядывая расшифровку сообщения, пересказал суть. – На новом российском фрегате «Гектор» помимо эффективных ускорителей «Одиссей» срочно устанавливается еще две экспериментальные системы. Одна из них имеет название «Еж» и служить для снижения заметности виман для радаров. В том числе и для радаров высокого базирования. О ее реальной эффективности пока нет точных данных. Так же стало известно только что, будто на «Гектор» поставят новую систему наведения ракет. Есть предположение, что «Гектор» русские готовят для особых миссий, подобно тому, как был использован корвет «Орис».

- К счастью нашедший свою гибель у побережья Египта, - вставил Брайн Освальд и широко улыбнулся, показывая желтоватые зубы и выпуская клубы табачного дыма.

Глава 10. Джин хочет джина

Идея Стрельцовой, отбросить к чертовой матери все проблемы, была хороша! С Ольгой Борисовной так я не смог бы так развлечься, потому что Ковалевская слишком сдержана и рассудительна. Она старается не совершать поступков, о которых потом можно пожалеть. Элизабет же способна легко переступить границы дозволенного и даже легко перепрыгнуть границы здравого смысла. В Элиз есть чертик, подобный тому, который живет в Талии. Но что Стрельцову значительно отличает от Талии, так это стойкое присутствие прагматична и довольно глубокой житейской мудрости. То есть если Элизабет шалит, то она при этом не теряет голову, как Принцесса Ночи. Именно поэтому моя жизнь с Элизабет и Ольгой – с этими двумя удивительными женщинами – обещает стать полной и многогранной, ведь они будут прекрасно дополнять друг друга.

Мы промчались по Тверской, вылетели на эстакаду Литейщиков, оттуда по мосту, что поднимался между башнями Сварога метров на сто пятьдесят над парком и Сонными прудами. Я ехал за ярко-синим «Гепардом» Элизабет, поглядывая на пляшущую стрелку указателя скорости: 110 километров в час – здесь так можно, но это верхняя граница дозволенного предела.

- Элизабет переполнена радостью, - доложил мне Бабский, сидевший рядом. Ветер врывался в приоткрытое окно и трепал его кудри. – У англичанки счастье зашкаливает! Это я точно чувствую! И вы, господин Макграт, явно повеселели, а то были на себя не похожи!

- Все верно, Сэм. Иногда, стоит послать весь мир в глубокую задницу и позволить себе пуститься во всякие глупости – это полезный прием. Если им нельзя изменить полосу негативных событий, то им точно можно изменить настроение. Очень многое зависит от нашего настроя. Зачастую, именно он определяет какой стороной к нам повернутся ближайшее будущее, - ответил я, старясь обойти «Гепард» Элизабет, однако мне помешал черный и наглый «Олимп».

Я показал ему в окно кулак и выматерился, что вызвало смех Бабского. Но «Олимп» повел себя еще наглее и не пустил меня дальше. Пришлось вернуться в правый ряд и ждать, когда мы домчимся до съезда на Парковую.

Та штука, которая живет почти в каждом из нас – ее некоторые называют «совестью» - снова шепнула мне: «Ты должен заниматься переводом Свидетельств! Это важно! Это святое, и все ждут результат! Ты должен еще раз поговорить с Ольгой! Вместо этого ты тратишь время на пустые развлечения! Какой же ты бессовестный, безответственный тип, Астерий!». С совестью я решил в разговоры не вступать, зная, что ее наставления далеко не всегда полезны. Именно пустые развлечения – тот самый метод, который поможет мне довести перевод Свидетельств до конца. Вернусь к нему поздним вечером или завтра утром. А Ольга…

Я и так проявил достаточно терпения и мягкости. Полагаю, она тоже должна делать шаги навстречу, а не держаться с упрямством за свои неуместные капризы. Бывают ситуации, когда даже с самыми любимыми женщинами, теми, которых хочется носить на руках, следует быть твердым и уметь настоять на своем. Так я поступал и с богинями: пример тому, мои недавние разногласия с Артемидой. Небесной Охотнице пришлось умерить свои божественные амбиции и подчиниться мне тогда, когда это требовали обстоятельства.

На повороте к Кузьминкам я все же обошел Элизабет – там стрелка указателя скорости переползла за 145. По пустой почти трассе мы промчались до прудов. Там задержались больше чем на час, бродя по берегу, наблюдая за рыбаками, таскавшим крупных карасей, и взмахами рук отгоняя комаров – их здесь было много. Опасаясь быть выпитыми досуха кровососами, поехали назад. Планы посетить «Ржавый Париж» не поменялись и примерно к шести вечера мы подкатили к стоянке, что начиналась сразу между эстакадой и площадью Примирения. Отсюда до «Ржавки» требовалось пройти минут пять-семь, зато здесь парковочных мест было много.

- Возьми Нурхана, - попросила Элизабет, когда я открыл дверь «Гепарда».

- Джин желает выпить рюмку джина, - пошутил Бабский, весело глядя на возвышавшиеся справа и слева башни: Китайгородскую и Басманный Причал.

Хрустальный флакон я положил в сумочку Стрельцовой, обернув его платком – на всякий случай, чтобы не разбился о ствол остробоя.

- Демон, ты не против, если я выпью сегодня немножко больше? – спросила Элизабет, прижимаясь ко мне грудью. И добавила томным голосом: - Мы же решили развеяться. Зачем себя слишком ограничивать?

Эта опасная кошечка явно хотела меня подразнить. Я обвил ее левой рукой, моя ладонь бесцеремонно сжала ее ягодицу, и я сказал:

- Если так пойдет дальше, то ты нарвешься… - в серых, пленительных глазах баронессы появилось непонимание, и я развеял его следующими словами: - Отведу тебя в темный угол и заставлю сделать мне минет. Потом трахну тебя в воспитательных целях.

- Пожалуйста, не будь так жесток, дорогой, - прошептала она, нащупав пальчиками моего воспрявшего воина.

- Госпожа Макграт, не совращайте столицу! На вас смотрят десятки жадных глаз! – заметил Бабский. И он был прав: на нас действительно смотрело несколько человек, вышедших из длинного старого «Урфина» и какие-то парни, собравшиеся у левого края парковки.

Мы пошли в сторону Китайгородской башни. На Броневой свернули налево к Стрижам и там поднялись на скрипящем подъемнике к «Ржавому Парижу». Сегодня случилась пятница, и народ собирался у дверей клуба, заполняя огромный коридор. Ажурными арки из поржавевшей стали, разделяли его на три части, справа и слева возвышались вычурные скульптуры из неровных кусков железа. Это место по многим причинам нравилось излишне самоуверенной молодежи и со слов Талии Евклидовны считалось культовым. У выхода к террасе собралось десятка три парней в кожанках, блестящих стальными клепками и шипами – именно так выряжалась братва из «Стальных Волков».