Ведьма

Евангелина

После изнуряющей гонки по лесным дебрям, я проваливалась в сон, как сурок под теплым пуховым облаком. И за всю эту лесную каторгу – спасибо моему наставнику Воланду. По его ворчливому мнению, ведьма обязана быть выносливой и сильной, а посему ежедневные физические нагрузки – не прихоть, а суровая необходимость. Ах да, чуть не забыла: Воланд – это древний черный ворон, умеющий менять облик по мере возникновения опасности.

Меня зовут Евангелина. Мой дом – двухэтажный особняк в глуши леса, где я живу с моими тетушками, Надеждой и Верой. Мы – род потомственных ведьм, стараемся не афишировать свои таланты, предпочитая держаться подальше от людских глаз. Мать моя умерла при родах, оставив меня на попечение своим сестрам. Именно эта трагедия и запустила механизм древнего проклятья, которое навлекло на наш род безумие Любви. Но обо всем по порядку…

У моей матери, Марии, было три сестры: как я уже упоминала, Вера, Надежда и Любовь. В свое время моей бабушке выпала редкая удача – благословение или проклятье – родить сразу четырех близняшек в Вальпургиеву ночь, под покровом черной луны. У каждой из них была своя судьба, пока моя мать, первая из сестер, не полюбила могущественного колдуна и не родила от Темного дитя. Самое странное, что никто ни разу не видел возлюбленного моей матери. Единственное, что от него осталось – имя: Зен. Мария не пережила родов, и до сих пор остается загадкой, почему ей никто не смог помочь. Но мне кажется, она просто уступила свое место в жизни ведьме более сильной – мне. Ее последней волей было наречь новорожденную Евангелиной. А потом начались нескончаемые споры о том, кто займет место рядом с будущей колдуньей и возьмется за ее обучение. Раздоры достигли апогея, когда тетка Любовь, обезумев, обрушила на весь род проклятье смерти, а сама исчезла, пообещав когда-нибудь вернуться.

Семья стала таять на глазах, напоминая снег под весенним солнцем. Беда забирала всех без разбора, пока в живых не остались лишь тетки и я. Совместными усилиями им удалось изменить полярность проклятья. Теперь смерть подстерегала всех мужчин, осмелившихся приблизиться к женщинам нашего рода. Поэтому нам было заказано замужество – для наших избранников это означало верную гибель. Да и просто жить с мужчиной было равносильно подписанию смертного приговора. Тетки так и не смогли смириться с гибелью своих возлюбленных, и наложили на себя обет безбрачия. Мы переехали в этот добротный лесной дом и зажили своей маленькой семьей из трех человек, не считая старого ворчливого ворона. В городе у нас небольшой бизнес – компания под названием «Три ведуньи», где мы торгуем травами, шампунями, снадобьями от различных недугов. Ну, а для особо приближенных оказываем и более весомые услуги.

– Евангелина, поднимайся, хватит бока пролеживать! – раздался снизу крик тетки Веры. – Сейчас наколдую тебе жабу под одеяло, вмиг глаза распахнешь!

– Вот же вредная, – прошипела я, поднимаясь с кровати, потянулась и побрела к зеркалу.

Из него на меня смотрело миловидное лицо со вздернутым носом, белоснежными волосами и стройной фигурой. Натянув платье, я спустилась вниз и плюхнулась на стул.

– Я вчера столько носилась по бору, имею полное право на отдых, – пробурчала я тетке. – Зачем я тебе понадобилась в такую рань?

– Сегодня пойдешь со мной в нашу контору, поможешь с клиентами, – Вера протянула мне чашку с травяным напитком.

– Для чего в город тащиться? Не хочу! – Я отхлебнула чай и поморщилась. – Опять ты осиновой коры намешала!

– Не опять, а снова, – возмутилась тетка. – Тебе давно пора привлечь внимание какого-нибудь самца, нам нужно продолжение рода!

– Хочешь угробить бедолагу ни за что? – усмехнулась я, вспомнив о проклятье.

– Послушай, просто пусть сделает тебе дитя, и идет себе спокойно дальше своей дорогой, – невозмутимо произнесла Вера.

– Тетушка, – ласково промурлыкала я (зная, как она терпеть не может такого обращения), – сама рожай, от меня отстаньте, не хочу я пока детей.

– Ты ведь знаешь, проклятье коснулось не только мужчин, осмелившихся приблизиться к нашей семье, но и нас с сестрой, словно камень положило на чрево. Ни мне, ни Надежде не дано познать радость материнства. Вся надежда теперь только на тебя, кровиночка.

Я внимательно оглядела Веру. Она была все еще безумно хороша. Молода, с роскошной фигурой, черными, будто смоль, волосами, темными глазами и пухлыми губами. Такой же внешностью обладала и Любовь, нанесшая проклятье. Тетка Надя же и моя покойная мать обе были рыжими, с зеленью в глазах, очень напоминали юрких белок, со слов тетки Веры.

– Вера, – я отставила чашку и приблизилась к родственнице, – скажи, в кого я такая уродилась? По сравнению с вами я смахиваю на моль.

– Ты безупречно хороша, милая. Посмотри на свои локоны цвета спелого льна, а глаза – свежая мята, – Вера потрепала меня по голове. – Ты у нас красавица. По всей видимости, когда смешались две сильные крови – твоего отца и нашей сестры – получился вот такой милый зайчонок, как ты.

– Это папочка мне подгадил, – я разозлилась, вспомнив о кровном родственнике, никак не проявляющем себя в моей жизни, и тут же с потолка на нас с теткой посыпалась штукатурка.

– Держи себя в руках, крошка, мы уже с Надей устали ремонт делать в доме, – тетка встала и отряхнула с себя белую крошку.

– А где она? – я прислушалась, пытаясь уловить движение рядом.

За гранью

Взлетев по ступеням, будто загнанный зверек, я выхватила родовой фолиант и, перепрыгивая через ступеньку, понеслась обратно вниз. На кухне, прихватив свечи и спички, крикнула старому брюзге:

— Воланд, за мной на улицу!

Вылетев на крыльцо, я устремилась к полянке у дома. Пернатый хвостик не отставал. Усевшись на поваленное дерево, я зажгла восковые столбики и жадно впилась взглядом в книгу, выискивая нужное заклинание.

— Напрасно торопишься, всему свое время. Сперва нужно окрепнуть физически, — затянул свою волынку ворон.

— Не мешай! — зло сверкнула я на наставника. — Вдохновение спугнешь!

Мои глаза выхватили нужные слова, и я, не теряя времени, выпалила:

— Грань смерти взору ты открой, сотри живое ты долой. Завесу мертвых отвори и чудо в сей час сотвори!

Мир вмиг погрузился в кромешную тьму. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела в небе багровую, нездешнюю луну и черный, колючий лес, окружавший меня и Воланда. Дома не было, как и всего привычного.

— Где мы? — прошептала я, уставившись на наставника.

В этот момент послышался легкий шорох, и ко мне по траве поползла змея, поднимаясь все выше и раскрывая свой зловещий капюшон.

— Тебе чего? — спросила я пресмыкающееся. В ответ она лишь высунула раздвоенный язык и зашипела. — Сейчас мы тебе жало подточим, — усмехнулась я, слегка шевеля пальцами.

С ошарашенным видом я посмотрела на Воланда, потому что ничего не происходило, а ядовитая рептилия надвигалась все ближе.

— Где моя сила? — вздернула я бровь. — И что это за место?

— Ты за гранью, девочка, — спокойно каркнул пернатый.

— За гранью чего? — с опаской наблюдала я за змеей, качающейся на кончике хвоста.

— В твоем случае — за гранью твоей магии. Здесь у тебя ее нет. А я предупреждал, не торопись. Я знал, всему свое время, и сюда ты должна была попасть подготовленной физически и намного позднее, — напомнил брюзга.

— Что мне теперь делать? — Я огляделась в поисках хоть какой-нибудь палки, чтобы отбиться от ядовитой гадины, уже готовой к броску.

— Ну, теперь и посмотрим, зря я тебя гонял по лесу или нет, — усмехнулся Воланд и взмыл в черное небо.

В тот же миг гадюка молнией бросилась ко мне. Я отпрыгнула и рванула так быстро, как никогда в жизни. Неслась по черной чаще, напоминая антилопу, мои ноги вбивались в землю, поднимая клубы пыли. Лишь спустя пятнадцать минут я позволила себе передохнуть, и дыхание мое даже не сбилось.

— Физподготовка! — показала я пернатому, восседавшему на ветке надо мной, большой палец вверх, затем оглянулась в поисках змеи, мгновенно выдохнув от облегчения – ее нигде не было.

— Вот видишь, — довольный Воланд слетел с дерева и уселся у моих ног. — Первый урок усвоен: когда нет силы, всегда помогут быстрые ноги.

— Ладно, хватит нравоучений, старик, — выдохнула я. — Говори, как отсюда выбраться. Я же правильно понимаю, ты все это предвидел, хотя даже не попытался меня остановить? — Уперев руки в бока, я прожигала взглядом наставника.

— Сейчас кое-что подправим, а то надоело разговаривать снизу вверх, — усмехнулся Воланд и завертелся на месте.

Черные перья полетели во все стороны, являя моему взору красивого мужчину, чуть старше меня.

— Как это? — Я обошла вокруг удивительного красавца, рассматривая его со всех сторон.

— Зен оказался прав: как только твоя нога ступит за грань, я смогу снять с себя эти противные перья, — Воланд вздохнул. — Это была плата твоего отцу за оказанную мной ненадлежащую услугу.

— Так ты совсем не старик? — Я коснулась черных волос мужчины.

— Тебя только это удивляет? — рассмеялся наставник. — Дело в том, что за гранью тебя ждет много интересного. Не хочешь поинтересоваться, что именно?

— Нет, ты все равно не раскроешь всех карт, — махнула я рукой. — Ты все-таки вредная птица. Мало того, что молчал о своей мужской личине, так еще и шоркался со мной по пятам даже во время водных процедур!

— Это моя обязанность, — взглянул на меня с превосходством Воланд. — Кстати, не переживай, ты для меня всегда останешься ребенком, даже когда будешь возрастом бабульки.

— Хорошо, разберемся с этим позже. Первостепенно для меня, как отсюда уйти, где папаша и что делать дальше? — засыпала я вопросами мужчину.

— Я уже говорил: отца ты увидишь тогда, когда он сам этого захочет, когда ты будешь готова принять саму смерть в свои объятия, — пояснил Воланд. — А на остальные вопросы ты сама найдешь ответ.

— Все-таки ты зануда, — улыбнулась я наставнику и хлопнула его по плечу. — Хотя и выглядишь сейчас молодо. — В этом месте хоть что-то живое есть? Я имею в виду, хоть кто-то, кроме змей?

— Конечно. Вскоре ты в этом убедишься, — Воланд развернулся и направился по тропинке вперед. — Раз ты решила перепрыгнуть выше головы, то придется набивать шишки. А без силы ведьмы ох как много их у тебя появится.

— Это мы еще посмотрим, — буркнула я себе под нос, - все таки вороном ты мне нравился гораздо больше, прям нутром ощущаю что ты мне многого не договариваешь.

Когда цветет папоротник

Тетки ввалились в дом, раскрасневшиеся и развеселые. От обеих тянулся едва уловимый шлейф коньяка и травяных настоек.

– Ты чего не спишь, Евангелина? Давно уже не детское время, должна видеть десятый сон в своей теплой кроватке, – расхохоталась Вера, игриво толкая локтем довольную Надюху.

– Ох, и развезло тебя, Верок, – подхватила я, смеясь над осоловевшей родственницей, – только я из возраста дитя выросла давным-давно. Если собирались отдыхать в кафе за рюмочкой коньяка, могли бы и любимую племяшку позвать. – Я надула губы в притворной обиде.

– Как-то не комильфо пить со своим ребенком, – задумчиво протянула Надя и, не заметив сбившийся на пороге коврик, запнулась и едва не клюнула носом пол. Но я вовремя подхватила ее под локоть.

– Ладно, так и скажите, конкуренции побоялись, – ухмыльнулась я, зная, какая буря последует за этими словами.

– Чего? – возмутилась Вера. – Да мы с тобой как сестры выглядим! Да чтоб ты знала, возле нас крутились такие кавалеры – ни в сказке сказать, ни пером описать!

– Не связывайся с этой вредной девчонкой, – поддержала сестру Надя, отстраняя мои заботливые руки. – И не надо меня хватать, я не старуха! И вообще, я никогда не падаю, у меня сноровка, как у Шаолиня.

– Ладно, черепашки ниндзя, гейши, нимфы, богини, идите спать. Скоро утро, – я обняла теток, на лицах которых от моих слов расплылись блаженные улыбки.

– А откуда здесь валяется наша родовая книга? – Глаза Веры переместились на стол, куда я положила родовой фолиант, еще не успев утащить его на чердак.

– Прости, Верочка, дело в том… – Сейчас была острая необходимость соврать, чтобы не тревожить теток, но как назло в голову ничего не лезло.

– Евангелина спрашивала у вашей помощницы о будущем ребенке. Наша малышка решилась наконец найти себе партнера и подарить вам долгожданную внучку, – прокаркал сверху Воланд, почесав при этом клюв.

– Это правда? – Обе тетки тут же протрезвели и смотрели на меня незамутненными очами.

– Да, в мои годы люди уже не по одному чаду имеют, – подтвердила я слова своего наставника, вслед за ним почесав и свой нос. – Раз уж вы передумали идти спать, хочу предупредить заранее: через два дня мне придется покинуть вас. До суженого еще необходимо добраться, – пожала я плечами.

– Отлично, наконец-то! – потерла ладошки Вера, а Надежда достала из-за пазухи непонятно откуда взявшуюся бутылку вина и брякнула ей о стол.

– Выпьем, отметим долгожданное событие, – обратилась она к сестре. – А потом баиньки. Нужно еще помочь собраться племяшке, особенно касаемо нижнего белья, чтобы будущий мужчина потерял от нее голову и старательно подошел к вопросу нашего потомства, – обе дамочки прыснули в кулачок.

Мы распили пьянящий напиток, а когда опустела бутылка, мои красавицы решили продолжить своими настойками из запасов на зиму. Что сделаешь, ведьма быстро трезвеет – это очередной наш изъян, таких сложно напоить в зюзю.

Только к утру Вера с Надей отправились в опочивальню, оставив меня наедине с моими мыслями и дядюшкой Воландом.

– С удовольствием промочил бы клюв, – спикировал вниз наставник. – Соскучился по этому чувству, когда обжигающий напиток плавно стекает по горлу, наполняя желудок теплом и негой, – дядя закатил глаза.

– Не переживай, скоро сниму с тебя папашкин подарок и станешь опять красавчиком брюнетом, пропустишь стаканчик, – погладила я новоиспеченного родственника по голове. – А у тебя есть жена, дети? – уставилась я во все глаза на Воланда.

– Нет, для чего это демонам? Мы можем вполне обходиться без всего этого как минимум лет восемьсот, а уж потом думать о потомстве. Кстати, твои тетки даже не знают, что благодаря крови твоего отца тебе суждено прожить на этом свете намного дольше их. Думаю, не стоит пока их расстраивать.

– Вот еще один нюанс, о котором узнаю лишь сейчас… – Даже ругаться не хотелось. Я лишь махнула рукой на наставника и поплелась спать. – Устала, – буркнула я ему. – Завтра, когда якобы пойдем на тренировку для тетушек, расскажешь все о предстоящем празднике и как он нам поможет овладеть призрачной силой.

– Спи, всему свое время, – процедил ворон. – Отдыхай.

– Конечно, поведаешь, – бурчала я себе под нос, поднимаясь в свою комнату. – Теперь я тебе так же необходима, как ты мне. Взаимовыгода: тебе помощь в снятии оперения, а мне – в мести близкому родственнику. Ведьма я или нет? – слегка разозлилась, и дом тут же скрипнул. – Колдунья никогда не спустит оскорбления в свой адрес, даже от крови.

Только дошла до кровати, как мгновенно нырнула в ее объятия, погружаясь в долгожданный сон. Весь дом дрых практически до обеда. Проснулись все одновременно, разбитые и не выспавшиеся. Я, выпив кружку кофе и расцеловав двух тетушек в щеки, умчалась с Воландом в лес, а Надя с Верой занялись травяными настоями.

Я неслась по тропинкам, словно горная козочка, испытывая удовольствие от бега. Легкий ветерок овевал локоны, нежно поглаживая по голове и освежая лицо. Зелень мелькала перед глазами, кое-где алели красные ягоды клубники и земляники.

– Остановись уже, газель! – каркнул Воланд, опускаясь на лежащую у моих ног корягу. – У меня уже крылья запрели. Научил на свою голову, теперь фиг догонишь.

Искра жизни

Мне снился дивный сон, где я пушинкой, парила в бархатном ночном небе, выписывая причудливые кульбиты. Давно я не ощущала такой беззаботности. Легкий, игривый ветерок ласкал лицо, заставляя волосы трепетать, даря ощущения, будто невесомые пальцы зарылись в локоны, творя волшебный массаж, от которого замираешь в восхищении.

— Разрешите разделить с вами полет, леди ведьма? — прозвучал у самого уха бархатный баритон, и в то же мгновение сильные руки обвили мою талию, развернув в воздухе, лицом к лицу с тем, кто дерзнул вторгнуться в мои грезы.

— Стон… — прошептала я, глядя на демона, не в силах оторвать взгляда от его полуоткрытых, манящих губ.

— Да, девочка, ты не ошиблась. Я там, где меня жаждут и желают, — его настойчивые губы накрыли мои, и язык, дерзко вторгшись, принялся ласкать нёбо. — Хочешь меня? — нежно поглаживая спину, ладони демона скользнули к ягодицам и крепко сжали их.

— Нет, уходи, — попыталась я отстраниться, но Стон лишь сильнее прижал меня к себе. — Это неправильно, я не хочу… — но тело мое непроизвольно выгнулось навстречу его ласкам.

— Я вижу, — расхохотался мужчина, перевернув меня так, чтобы я оказалась сверху. — Особенно красноречиво о твоем желании говорит возбужденная грудь, — его язык опалил один сосок, вырвав у меня долгожданный стон, а затем прильнул к другому, жадно втягивая его во влажный рот. — Сегодня, милая, я вознесу тебя к небесам блаженства, в эту ночь ты улетишь к самим звездам.

— Да… — стонала я во все горло, ерзая на бедрах демона.

— Ночь уже… звезды на небе… — прозвучало тихо, едва слышно.

— Давай же, не заставляй даму умолять, — прорычала я с досадой.

— Евангелина, говорю тебе, звездная ночь на дворе, пора очи разомкнуть. Самое подходящее время, чтобы испробовать свою силу. Сама кровавая луна благоволит тебе, — до боли знакомый голос вонзился в сознание. — И кстати, о чем ты там умоляешь? Говори точнее, иначе как я смогу исполнить твою просьбу?

— Твою мать… — мои глаза распахнулись, и мне стало невыносимо стыдно.

Прямо надо мной навис дядюшка, одаривая обезоруживающей улыбкой.

— Наконец-то! — обрадовался родственник. — Который час пытаюсь до тебя докричаться. Так мучилась во сне, я уж думал, пытает кто, — он внимательно всмотрелся в мои затуманенные глаза.

— Хватит язвить, — я села на теплой пуховой перине и огляделась. Мы находились в небольшой, но уютной хижине. — Спасибо, конечно, что разбудил, дядюшка, хотя, честно признаться, не совсем вовремя. Но это не твоя вина, а скорее мое упущение. Ведьме просто необходима разрядка, а я об этом запамятовала, — рассуждала я скорее для себя, чем для Воланда. Перевела взгляд на его недоуменное лицо и спросила: — Мы где?

— В хижине, в нашем бору. Только в самой его чаще, где ты еще не бывала. Это мое пристанище. Я люблю здесь уединяться. Точнее, любил, — я окинула взглядом родственника. Он выглядел сногсшибательно и просто светился от удовольствия.

— А тебе идет твой новый облик, — я обняла дядю и вдохнула аромат еловых шишек, исходящий от него.

— Век тебе буду благодарен. Ты вернула мне радость жизни, спасибо, племянница, — Воланд поцеловал меня в щеку. — Я хочу навестить свою даму, которую не видел много лет. Соскучился. Поэтому и разбудил тебя, чтобы предупредить.

Вот же гадство, подумала я про себя. Мне не дал насладиться интимным сном, а сам решил получить удовольствие наяву. Все-таки нужно и мне найти себе партнера для разрядки, пока не поздно. Сон есть сон, а физическое влечение необходимо удовлетворить.

А тем временем родственник продолжал:

— Но сначала я хочу, чтобы ты напрягла свои внутренние резервы и попыталась услышать мир призраков, — дядя встал вплотную ко мне и положил руки на плечи. — Закрой глаза, Евангелина, — скомандовал он. — Что ты слышишь? — тихо прошептал он.

Я напрягла слух, замерла на мгновение и ответила Воланду.

— Ничего. Абсолютно ничего. Тишина, — констатировала я.

— Не торопись, расслабься… — нашептывал наставник. — Что ты слышишь?

— Тишину, — также шепотом ответила я. — Хотя… погоди… — выдержала паузу, а потом выпалила: — Мертвую тишину, — открыла глаза и жутко разозлилась, что ничего не выходит. — Ты хоть скажи по существу, как это все происходит, общение с жмуриками?

— Дурная ты. Не со жмуриками, а с призраками, — усмехнулся дядюшка. — Они плачут, источают запах отчаяния.

— Вот я бездарная, — отошла от родственника и вновь уселась на кровать.

— Значит, рано… — задумался Воланд. — Ложись, поспи немного еще, а я в гости, утром вернусь, — он погладил меня по голове и исчез.

— Спасибо… — крикнула я ему вслед. — Такой сон спугнул… — легла на подушку и прикрыла глаза. — Теперь при всем желании его не вернешь, — сладко зевнула я, вновь погружаясь в дрему и бубня себе под нос: — Все-таки просто необходимо спустить пар… хотя бы для здоровья.

Мозг медленно затуманивался и уносил в нирвану. Мышцы расслаблялись, и сознание угасало, прощаясь с реальностью. Вдруг, словно молоточком по голове, ударил противный, писклявый голосок:

— Ох, бедный я, несчастный… — сопливый нос шмыгнул, и заунывная речь в моей голове продолжилась: — Никто не поможет бедному, голодному, неуспокоившемуся, хромающему, страждущему мне… — рев полился в оба уха, и я распахнула глаза, оглядываясь по сторонам.

На те же грабли

Я давно не испытывала такого блаженства от обычного сна. Лежала с закрытыми глазами, цепляясь за ускользающую негу, словно за край шелкового покрывала. В доме царила звенящая тишина, умиротворяющий покой.

Едва мысль о необходимости подъема проскользнула в голове, как в тишине раздался душераздирающий вопль. Орал, как резаный, никто иной, как мой дражайший дядюшка. Крик перешел в жуткий рев, и я, пулей вылетев из кровати, понеслась на источник шума.

– Какого лешего творится в моей берлоге?! – вопил родственник, когда я влетела на первый этаж.

Передо мной предстала картина: Воланд отчитывал, как провинившегося школьника, моего нового друга.

– Кто ты такой?

– Архитектор, – пролепетал Валентин, потупив взор. Наконец, взгляд дядюшки упал на меня, и он, словно переключив тумблер, обратился ко мне:

– Евангелина, узри плоды трудов своих! – он ткнул пальцем в веник.

Приглядевшись внимательнее к содеянному мной, я ахнула. От соломенного человека остались лишь воспоминания и цвет волос. Передо мной стоял человечек небольшого роста, примерно метр тридцать, с милейшим лицом, напоминающий подростка, и довольно улыбался.

– Он ожил? – с недоверием покосилась я на дядю.

– Больше ничего не смущает? – родственник обвел ладонью окружающее пространство, и тут мой рот непроизвольно распахнулся, а глаза увеличивались в размере с каждой увиденной деталью.

– Мухоморы мне в глотку… – стены были оббиты алым бархатом, кое-где украшенным вставками из розовых миниатюрных сердечек, потолок переливался всеми цветами радуги, а пол устилал белоснежный пуховый ковер. Мебель тоже претерпела изменения, была обшита плюшевым материалом. – Валентин, как вам это удалось? – выдавила я, с трудом подбирая слова. – Здесь же не было такого количества материала! А зачем вы окно прорубили в стене размером с дверь? – я приблизилась к витражу и потрогала блестящую поверхность.

– Я не понимаю, чем недоволен этот субъект? – обиделся Родионов, ткнув пальцем в дядюшку. – Подумаешь, сделал приятное для единственной девушки, живущей здесь, оформил комнату в стиле поп-арт.

– Евангелина, умоляю, развей его, пока не поздно! – взмолился Воланд, а затем обратился к Валентину: – Это мой дом, племянница здесь временно. Какого рожна ты трогал мой интерьер?

– Фу ты, ну ты! – проскрипел Валя. – Пожалуйста, можем поменять цвет стен. Как вам такой? – он протянул руку и достал из воздуха отрез черного бархата. – Нравится вам гробовой цвет? Пожалуйста! – он подошел к стене и приложил к ней ткань.

– Не может быть… – протянула я, не в силах поверить в происходящее.

– Может, – буркнул Воланд, выхватывая ткань из рук архитектора. – Ты умудрилась не только поместить душу в неодушевленный предмет, но и каким-то образом наделила этого наглеца магией, и он стал телесным самостоятельно! – изрек дядюшка.

– Так вы об этом волшебстве? – Родионов ткнул пальцем в проем, и вместо него появилась витиеватая арка в стиле Ренессанс.

– Я его сейчас убью! – взревел родственник, и пространство затрещало.

Архитектор взвизгнул и бросился ко мне, прячась за ногой.

– Так, давайте все успокоимся! – я в примирительном жесте подняла руки вверх.

– Развей! – прошипел Воланд.

– Нет, не могу. Я, конечно, ведьма, и умею делать пакости иногда, но убивать живое существо, да еще и такое милое… – я погладила Валентина по голове. – Не проси.

– Отлично! То есть понимания в твоей голове нет никакого по поводу допущенной ошибки. Что ж, я докажу тебе, что нельзя душу перемещать в предметы. Запомни: если не можешь успокоить душу подопечного, лучше отдай отцу, – проговорил дядя.

– Я больше так не буду! – пропищал из-за укрытия Родионов, выглядывая и устремляя самый невинный взгляд на демона. – Я все исправлю.

– Отлично. Через двадцать минут вернусь, чтобы все было как прежде, – буркнул Воланд и испарился.

– Брр, – поежился архитектор. – Как ты его терпишь? Такая прелесть стала в хате, кощунство возвращать прежний вид, – Валя провел ладошками по кругу, и комната приняла частично прежний вид.

– Валентин, – я присела на корточки перед своим творением, – давайте договоримся: вы не будете пользоваться новой силой, пока я не пойму, как все исправить без последствий. – Мне очень нравился нынешний Родионов, в нем было столько мальчишеского озорства, что это вызывало умиление.

– Хорошо, обещаю, – улыбнулся Валя. – Прошу, давай на "ты". Я уже перестал быть стариком, да и не был им никогда. Душа у меня всегда была подростковой.

– Договорились, – протянула я руку новому другу. – Валя, давай перекусим? Ты не против?

– Только за! Жрать хочу со вчерашнего вечера! – обрадовался Родионов, подбежал к столу и уселся на стул. – Скажи, как тебя ласково называют? – веник облизал губы и потер крохотные ручки, увидев перед собой тарелку с пышными булками.

– Евангелина. Так всегда звали, – задумалась я над своим именем. – Хочешь звать меня иначе, пожалуйста, я не против.

– Я стану звать тебя Ева, или Лина, а может, лучше Ванга? – пробормотал с набитым ртом архитектор.