Ведьма без лицензии

Глава 1

—  Коля поживёт у тебя, —  безапеляционно заявляет мама. —  Завтра в десять встреть его на вокзале, а утром, накануне, но ни в коем случае не заранее, пожарь свиные котлетки, как Коля любит. Дорога у него тяжёлая, пусть покушает свеженького и сразу отдыхает. Эй, ты меня вообще слушаешь?!

Да.

Нет.

Я в замешательстве.

—  Мам, ты это серьёзно? —  единственный вопрос, который у меня получается задать.

—  Мира, что это за тон такой? Ты как будто не рада брату?

Я молчу.

К брату у меня отношение… сложное. С одной стороны, он семья, родная кровь, добродушный увалень, таскавший мне из чужого сада незрелые яблоки, от которых я стеснялась отказываться и которые потом тайком выбрасывала. Робкий намёк, что от кислого у меня болят зубы, брат не понимал категорически. С другой стороны, в свои двадцать пять этот здоровый лоб всё ещё “ищет себя”, перебиваетя случайными подработками, зато часами готов рассказывать, что вокруг одни дураки, которые не могут оценить его по достоинству, но совсем скоро он проявит себя и добьётся таких высот, что Эверест отдыхает.

Мне двадцать девять, я помощник руководителя в фармацевтической компании. Не замужем. Снимаю однокомнатную квартиру, коплю на покупку собственной “двушки” и стабильно раз в месяц помогаю родителям деньгами.

—  Мама, ты помнишь, что завтра среда? —  осторожно спрашиваю я. Родители уже на пенсии, им что выходной, что будний.

—  И? —  похоже, мама всё ещё не видит проблемы.

—  В девять я должна быть на совещании, так что встретить Колю в десять я точно не смогу, —  объясняю я, хотя дело, конечно, не в этом.

Если честно, для меня величайшая загадка, как мама, неглупая женщина, может искренне считать брата опорой и надеждой семьи. Он же висит на их шеях как пудовая гиря. Зато, в отличии от меня, он долгожданный мальчик. Но с какой стати я должна тащить на себе взрослого по паспорту и здорового по медицинским показаниям мужчину?

—  Что значит “не смогу”?! Это твой брат, Мира. Отпросись с работы и позаботься о нём.

Да, конечно. Сначала отпросись, чтобы котлетками накормить, потом уволься, потому что работа мешает стирать брату носки, сам он не может, не мужское дело домашним хозяйством заниматься. На что будем жить без моей зарплаты —  ещё одна непостижимая загадка.

—  Мам, он дитя малое? Как спуститься в метро не найдёт?

До сих пор я посылала деньги родителям. Да, я знаю, что тратили они их на Колю, однако это их решение, меня оно уже не касается. Но сейчас происходящее меня очень даже касается. Мама буквально перекраивает мою жизнь в угоду Коле, ставит перед фактом, что брат уже в пути.

Простите, я больше не та безответная девочка. Наверное, по-настоящему безответной я никогда не была, просто не бунтовала по мелочам, а сразу после школы собралась и уехала в столицу, я поступила на бюджет в университет. Мама не одобряла, по её мнению, девушка, чтобы выйти замуж, должна быть не образованной, а работящей. Но зачем мне муж, для которого жена это бесплатная обслуга?

Если мама думает, что, поставленная перед фактом, я не смогу отказать, она ошибается. Нет, ссориться и ругаться я не буду, за годы, проведённые в столице, я научилась действовать тоньше, мягче. Я чувствую, как у меня на лице появляется очень неприятная улыбка.

—  Мира! —  восклицает она.

—  Мам, как долго брат собирается оставаться у меня? —  обманчиво ласково спрашиваю я.

—  Пару недель, пока не устроится, —  мама отвечает заметно спокойнее, с нотками удовлетворения. Видимо, она приняла мой вопрос за согласие. На то и был расчёт.

—  Хорошо, на две-три недели я помогу Коле с жильём. Он у нас умный талантливый парень. Уверена, он быстро освоится и устроится.

Помогу, мне не жалко. Только к себе я Колю не поведу и ключей не дам. Сниму для него дешёвую студию на месяц, а там пусть разбирается: либо устраивается и сам платит за жильё, во что я не верю, либо возвращается домой и кормит родителей сказками о том, как жестока столица к юным гениям. Зная Колю, не сомневаюсь, он до последнего не почешется, а значит, через месяц мне надо удрать в командировку или в отпуск. Как я пущу брата к себе, если меня в городе нет? Никак. Мама, конечно, будет требовать, чтобы я бросила всё и вернулась, но ей придётся смириться.

Мама наказывает непременно пожарить утром котлет. Так и быть, Коля приедет за ключами ко мне на работу. Мы скомканно прощаемся, и я со стоном откидываюсь на спинку дивана, замираю, бездумно уставившись в потолок.

У меня никогда не было близких отношений с мамой. До сих пор я считала, что это из-за меня —  когда мама начинала навязывать мне своё мировоззрение, я уходила в глухую оборону и отмалчивалась. А как иначе? Ругаться я не хотела, а спорить не получалось. Все мои возражения разбивались одной единственной фразой —  “ты ничего не смыслишь в этой жизни, вот пройдёт время и осознаешь мою правоту, будешь жалеть, но будет поздно”. Постепенно между нами выросла стена.

У меня будто пелена с глаз падает. Я ведь пыталась, но мама никогда не слушала меня и заранее считала неправой, это она заложила фундамент стены между нами.

Хоть что-то мы сделали вместе…

Глава 2

Яркий солнечный свет золотистыми брызгами дрожит на лакированных створках деревянных шкафов, подсвечивает взвесь бриллиантовых пылинок и дымок над курительницей. От перечного запаха снова свербит в носу, и я чихаю.

—  Опять простыла? А я ведь говорила одеваться теплее, —  упрекает дама с потугой на заботу, но получается спесиво и самодовольно. Кем бы дама ни была, она мне не нравится.

Хах, курительница будто нарочно поставлена так, чтобы лёгкий сквозняк тянул запах в мою сторону. Сама дама дышит чистым воздухом.

Я обвожу взглядом помещение. Справа книжные шкафы, чуть дальше обустроено рабочее место. Взгляд спотыкается о самую настоящую чернильницу, небрежно оставленную на откидной столешнице приземистого бюро. Непривычно желтеет стопка листов бумаги. Стену над бюро украшает незатейливый пейзаж. Левее выпирает шляпка гвоздика, словно когда-то картина на стене была не одна. Помесь библиотеки, кабинета и гостиной?

Как я могла здесь оказаться?!

— А-апчихи!

Ничего не понимаю… Если бы я заснула или потеряла сознание, то всё можно было бы объяснить неудачной шуткой, розыгрышем, но я лишь на миг зажмурилась. С дивана я точно не вставала. Я провожу ладонью по сиденью. Велюр знакомо щекочет кожу. Я поворачиваю голову. Не знаю, наверное, мне было бы легче, если бы меня украли вместе с диваном. Да, я по-прежнему сижу, но диван тоже не мой. У меня был синий, а этот бордовый и вместо округлой спинки фигурная.

Самое страшное, что рука… тоже не моя. Нет маникюра, ногти подстрижены коротко, да ещё и углами, торчат заусенцы. Форма кисти другая, гораздо более изящная. Я шевелю пальцами. Чужая рука слушается как родная. 

—  Лейсан, я к тебе обращаюсь.

—  Я…

Я никакая не Лейсан.

Облизнув внезапно пересохшие губы, я поворачиваюсь к незнакомке. Её упрёки проходят мимо моего сознания. Я вслушиваюсь в её речь, и понятные слова тотчас рассыпаются в звуковую абракадабру, словно трещит иностранка, а едва я перестаю концентрироваться на фонетике, как снова начинаю улавливать смысл. Так не бывает! Но… так есть.

Должна ли я перебить и сказать, что я не Лейсан?

Я бросаю осторожный взгляд вбок, на руку. Жаль, на стене пейзаж, а не зеркало, не проверить, но я почти не сомневаюсь, что отражение покажет кого угодно, но только не меня. Может, я сплю? Говорят, чтобы проснуться, нужно себя ущипнуть. Я оттягиваю кожу, сжимаю до боли —  и ничего. Либо врут, либо я всё-таки не сплю, и окружающая действительность реальна.

Ещё недавно про перерождение я только читала. Почему я так уверена, что это оно? Не знаю, но уверенность железная. Куда больше странной уверенности меня заботит моя реакция, точнее её полное отсутствие. Я спокойна, и это ненормально. Но даже волевым усилием испугаться не получается, эмоций ноль, зато есть океан равнодушия и море безразличия. Хотя нет —  я прислушиваюсь к себе —  любопытство и неуместный азарт при мне. Даже не знаю, что хуже “полное выключение” или этот сумасшедший коктейль.

—  Лейсан!

А я только понимаю или заговорить тоже смогу?

—  Д-да?

—  Нексин Всеблагая! Нет, сил моих нет, —  дама запрокидывает голову.

Так…

Я, теперь в открытую, подношу руку к лицу, медленно поворачиваю, рассматриваю. И окончательно убеждаюсь —  мне досталось чужое тело.

Когда я пять минут назад мечтала начать с чистого листа, я имела в виду совсем не это, слышите?! Мой мысленный крик остаётся безответным. Я горблюсь, прячу лицо в ладонях. К демонам азарт, любопытство и соблазн вместо других стран посмотреть другие миры. Как быстро дама поймёт, что я не Лейсан и чем для меня обернётся её понимание? Заключением в лечебнице для душевнобольных? Костром инквизиции? Я без преувеличения в смертельной опасности.

Мне надо домой… Если бы я понимала, как произошло перерождение, я бы могла искать обратный путь. Но я не понимаю. Я сидела в приложении “Литнет”, мечтала о радикальных переменах в жизни, затем закрыла глаза, а, когда открыла, я была уже здесь. Пробую! Я представляю интерьер съёмной квартиры, стоящую на столике кофемашину, синий диван. Я закрываю глаза. Хочу домой, ну же!

—  Лейсан!

Вторая попытка. Я никогда не считала съёмную квартиру своим настоящим домом. Может, дело в этом? Но тогда… всё плохо. Потому что нет места, которое я бы чувствовала родным. Я пробую вернуться к родителям.

—  Лейсан!

Ха, чего я ждала? Как можно попасть к родителям в провинцию, если я находилась в столице? Стать призраком? Тогда уж лучше здесь…

Отменить перемещение я не смогу, и от этого надо отталкиваться. Я буду надеяться, искать способ, думать, но прямо сейчас мне нужно сосредоточиться на даме, теряющей остатки терпения. По-моему, она начинает закипать.

Родители… Завтра брат скажет, что я не отвечаю на звонки и мама будет ругаться, потом тревогу забьёт шеф, квартиру откроют и… И не факт, что найдут моё бездыханное тело, отнюдь. Ведь душа Лейсан куда-то делась, да? Логично предположить, что мы поменялись местами. Бедный шеф, с заменой ему придётся несладко, но в конце концов это проблемы шефа. По-настоящему меня беспокоят только родители. Даже не знаю, что хуже, смерть дочери или её амнезия, приправленная абсолютной сменой личности. Надеюсь, Лейсан им не навредит? Хм, а кем ей приходится эта покрывающаяся красными пятнами гневная дама? Получается, я тоже должна быть аккуратной, не вредить потенциальной родственнице. Наверное, амнезия всё-таки лучше, маме не придётся сожалеть, что ругалась на меня, когда меня в это время уже не стало. И сейчас я ничем не могу им помочь, только надеяться. Пусть отныне рассчитывают на Коленьку.

Глава 3

Что? Нет, что-о-о?!

Помолвка ещё не свадьба, но два-три дня…

—  Я против! —  мне одной фразы “учить жену сына” достаточно. Он как учить собрался, кулаками и розгами? Судя по тону, очень похоже. В замужестве есть один плюс —  чужие люди не заметят перемену в характере. Минусы перевешивают. Не знаю, насколько правдивы заверения, что дама хотела дать Лейсан повзрослеть. Не удивлюсь, если на самом деле она торговалась за приданое.

Дама смотрит на меня очень удивлённо. Лейсан никогда ей не возражала? Вряд ли, иначе откуда жалобы, что у дамы больше нет сил. Хотя нет, жалобы ни о чём не говорят, одно время у нас в компании работал парень, для которого пролитый стакан воды —  потоп, а рассыпавшиеся из папки документы —  всемирная катастрофа.

—  Лейсан, что значит ты против? Не говори глупости. Да что ты вообще можешь понимать?! Бирон глава общины в третьем поколении! Кто лучше него сможет наставлять тебя ежедневно? Капризы, Лейсан, закончились. Когда гости придут, ты будешь вести себя правильно, иначе сегодня же отправишься в храм и до свадьбы будешь думать о своём поведении в одиночной келье.

Ой, ё-о-олки-моталки, как всё плохо. Она действительно имеет право меня запереть? Пару деньков в келье я потерплю, не это проблема.

—  А если я всё-таки против? — упираюсь я. —  Я… служителям прямо на свадьбе скажу, что я против!

Меня напрягает спокойствие дамы. То ли она не верит, что Лейсан взбунтуется на людях, то ли мой бунт никак не повредит её планам, и выяснить это лучше заранее, пусть даже для этого придётся приоткрыться. Дама вздыхает, пожимает плечами:

— Лейсан, что я могу поделать? Позорься. Хочешь, чтобы служители тебя прямо на свадьбе воспитывали? Чтобы Бирон с сыном в новый дом тебя не под руки ввели, а, как мешок с мукой затащили? Как к тебе после этого муж будет относиться?

Ответ получен.

Я опускаю голову:

—  Я не буду делать глупостей, обещаю, —  и я даже не лгу, просто вкладываю в обещание свой смысл.

Кстати, а зачем главе общины понадобилась проблемная невестка? Судя по оговорке, что он советовал выдать Лейсан не откладывая, он заинтересован. Приданое? Или наследство? На ум, кроме денег, ничего не приходит.

Задумавшись, я пропускаю, как в гостиную входит анорексичная девица, остроносая и лупоглазая. Глухое тёмное платье висит на ней будто на швабре, соломенные волосы торчат из-под платка. Девица низко кланяется:

—  Сеньора Таэна, сваты идут.

Дама, окончательно позабыв про меня и моё несогласие, стремительно поднимется, но всё же бросает с высоты своего роста полный неодобрения взгляд и скорбно обещает молиться за меня. —   Дори, помоги Лейсан привести себя в надлежащий вид.

—  Слушаюсь, сеньора.

Развернувшись, дама уходит, но девица не разгибается, пока не хлопает дверь. Я продолжаю сидеть.

—  Синьорина Лейсан, пожалуйста, давайте исполним распоряжение сеньоры. Синьорина, пожалуйста, не создавайте мне трудностей.

Если встреча со сватами меня не вдохновляет, то принять помощь —  это хороший шанс осмотреться, не выдавая своего полного незнания окружающей действительности.

—  Ах, делай, как хочешь, —  отмахиваюсь я. —  Идём! А-апчихи!

Девица открывает дверь, пропускает меня вперёд. Наконец-то свежий воздух! Я отступаю к стене и скрещиваю на груди руки, наблюдаю, как Дори захлопывает створку. Ничего интересного, конечно. Я просто хочу узнать, повернёт она направо или налево. Судя по тому, что слуги следуют за хозяевами, у меня намечаются проблемы.

Кажется, налево.

—  Синьорина Лейсан?

Вздохнув, я отлипаю от стены. Дори пристраивается за моим плечом. Благодаря уловке я угадала с направлением, но куда идти? Короткий коридор поворачивает и оканчивается тупиком. По одной стороне четыре одинаковых двери, по другой —  окна. Я немедленно выглядываю. До земли далековато, минимум этаж. Вид открывается, увы, не на улицу, а на заброшенный сад и соседний дом. Сам дом ничем не примечательный, похож на приплюснутую коробку. Двухэтажный, облицован весёлым бежево-золотистым ноздреватым песчаником, крыша покрыта красной черепицей. Окон много, балконов нет. Внимание привлекает разделяющий участки забор, точнее территория за ним. Она ухожена, в отличии от “нашей”. Очевидно, что дама —  как её, синьора Таэна —  от услуг садовника давно отказалась. Жадность или реальные проблемы с деньгами? Если проблемы, то моя теория насчёт приданого разваливается. Хотя… Дама упоминала, что собралась в монастырь. Может, Бирона интересует дом?

Дори распахивает одну из четырёх дверей, и моему взгляду открывается аскетичная спальня. Сама по себе комната большая, но из мебели только узкая кровать, тумбочка, стул и шкаф, к которому Дори и бросается.

В комнате неуютно…

На вешалках всего два или три платья, одинаково унылые. На мне —  я только сейчас обращаю внимание —  тёмно-коричневое платье, этакий мешок с рукавами. Я морщусь.

—  Скорее, синьорина Лейсан! Синьора расстроится, если мы опоздаем.

—  Да, сейчас.

За неприметной низкой дверцей я нахожу… отхожее место? В наличии корыто, несколько пустых вёдер с черпаками, пара кувшинов с водой, мыльные принадлежности, стопка полотенец и ночной горшок. Вот, чтобы при сватах в самый ответственный момент не отвлекаться на естественные нужды, горшком я прямо сейчас по назначению и воспользуюсь. Подумать только, горшком…

Глава 4

Я опускаю поднос на непривычно низкий стол: по размеру обеденный, а по высоте журнальный. Что сказать, я не знаю, поэтому не говорю ничего, принимаюсь разгружать.

—  Когда Лейсан осталась сиротой, я в слепой гордости решила, что смогу её воспитать. Теперь я понимаю, почему Нексин Всеблагая детей мне не дала. Я не смогла быть достаточно строгой, разбаловала, —  сеньора пускает крупную слезу.

—  Не бери на душу тяжесть не по силам, —  строго перебивает жрец. —  Ты заботилась о девочке в меру своего разумения. Что, бросить её в приют лучше было бы?

Говорят, как будто меня в комнате нет.

Расставляя пиалы, я почти не скрываясь, рассматривая жениха. Одет неприметно всё в той же тёмно-серой гамме, а сам яркий красавец —  голубоглазый блондин, волосы вьются. Хоть сейчас отправить позировать на обложку модного журнала. Парень берёт у меня пиалу, одаривает быстрой, но многообещающей улыбкой, особенно выразительной на фоне постных мин остальных. На миг его пальцы задевают мои.

—  Разумеется, вы правы, служитель. Бросить девочку я бы не могла.

Я почти перестаю слышать, о чём говорит сеньора со сватами, я смотрю на руку парня. На левом мизинце не хватает двух фаланг. Странное совпадение —  в романе, который я вспоминала перед тем, как стала Лейсан, был персонаж без двух фаланг на мизинце, тоже голубоглазый блондин. Я хорошо запомнила —  парень спустил в карты всё, что у него было и в надежде отыграть хоть что-то поставил на кон палец. Но блондин из романа был азартным игроком, а этот достойный сын главы пуританской общины почитателей Всеблагой Нексин. Опять же, ни община, ни Бирон, ни сама Лейсан в романе не упоминались. Хм…

Отступив на шаг, я замечаю жест жреца и подаю ему мёд. Он обмакивает в него хлебец и принимается смачно хрустеть. Янтарные капли падают на столешницу. Я отмечаю, что за столом места для меня не оставили, да и пиал не осталось. Значит, я от и до в роли прислуги.

В беседу вступает Бирон:

—  Девочка вошла в возраст, и держать её при себе вечным ребёнком мне кажется неправильным. Ей пора стать молодой женой, повзрослеть, войти в новую семью. Служитель?

—  Одобряю.

Даже не сеньора на правах опекуна решает?! Как жрец скажет, так и будет?! У сеньоры при взгляде на поедающего мёд жреца выражение лица становится туповато-восторженным. Что бы жрец ни потребовал, возражать она не будет, а жрец, уверена, говорит то, о чём его попросил Бирон. Плохо-плохо-плохо, как же дело плохо. А времени разбираться и искать мирный выход из брачной ловушки мне точно не дадут, я уже поняла настрой Бирона.

И он не заставляет себя ждать:

—  Для меня Майла как родная сестра, я буду счастлив породниться и принять в семью Лейсан.

А кто такая Майла? Видимо, Бирон называет сеньору Таэну по-свойски.

—  Одобряю, —  кивает жрец. —  Лейсан нужна твёрдая рука. Войти в семью главы общины для любой девушки большое счастье, Лейсан очень повезло. Майла, согласна?

— Всё, что советует служитель —  правильно! —  кивает сеньора, аж тюрбан от усердия трясётся, того гляди на нос съедет.

—  В таком случае не станем затягивать и отнимать у служителя драгоценное время. Сеньора Майла Таэна, я, Бирон Грушич, прошу руки вашей подопечной племянницы Лейсан Далис для моего младшего сына Фирса Грушича.

Как-как?!

Но это же имя из романа… Нет, таких совпадений не бывает. Получается, мой жених не только лицемер но и превосходный лицедей? Чтобы прятать страсть к азартным играм под маской благочестия нужен особый талант. Он и отца ухитряется держать в неведении? Или Бирон в курсе и поэтому выбрал сыну жену-сиротку. Настоящей Лейсан бежать за помощью не к кому. Не к жрецам же.

Но разве можно попасть в мир авторского романа? Значит, можно. И это отличные новости на самом деле! Теперь я хоть немного представляю, в каком мире очутилась. И да, здесь есть настоящая магия.

—  Я, Майла Таэна, согласна передать руку моей подопечной племянницы Лейсан Далис Фирсу Грушечу, сыну Бирона Грушеча.

Жрец опускает недоеденный хлебец в розетку с мёдом, воздевает ладони к потолку:

—  Нексин Всеблагая, благослови!

В ответ раздаётся мелодичный перезвон, и сеньора промакивает очередную слезу. Жених мимолётно морщится, но я успеваю заметить его гримасу.

—  Я настаиваю на свадьбе послезавтра, —  объявляет Бирон. —  К чему откладывать?

—  Согласна. Служитель, вы давно знаете о моём горячем желании стать монахиней. Сразу после свадьбы детей я со спокойным сердцем смогу отправиться в монастырь.

—  Одобряю, Майла.

—  Спасибо, служитель. Всё моё скромное имущество я передаю храму. Что касается наследства Лейсан, то оно станет её приданым и будет передано Бирону Грушичу, как главе её новой семьи.

Жрец степенно кивает и знаком показывает мне убрать со стола. При себе у него писчие принадлежности и несколько листов бумаги. Макнув перьевую ручку в чернильницу, он начинает быстро писать. Я собираю посуду. Унести её или остаться в комнате? Сомнения разрешает жрец точно также знаком подзывающий меня к себе. Как собаку, на которую даже слово потратить жалко.

Глава 5

Не зря я вспоминала модные журналы. Фирс взмахом руки проводит по пушистым кудрям, жест будто в лучших модельных школах отработан. Фирс улыбается. В изгибе пухлых губ чудится что-то порочное. 

—  Приличные девочки наедине с мужчинами не остаются.

А если бы я убежала, он бы сказал, что приличные девочки гостей не бросают? Копившаяся злость поднимается жаркой волной. Страха нет. Не думаю, что Фирс нападёт, когда жрецы через стенку от нас. Гораздо большую уверенность в меня вселяет ваза под рукой.

Я склоняю голову к плечу:

—  А приличные мальчики не проигрывают в карты пальцы.

Блондин вмиг вылинял.

—  Тебе никто не поверит!

—  М? Между прочим ставкой в нашем маленьком споре станет репутация семьи Грушич. Ты готов рискнуть?

Он оскаливается:

—  Чего ты хочешь?

—  Нам не по пути. Жена с таким характером как у меня это вечная головная боль для мужа.

—  Ха, неделя послушания при монастыре лучшее лекарство от характера! Старая дымилка тебя за порог не выпускает. Про карты ты от неё слышала? Или швабра языком молотит? Взашей уволю. Говоришь, в городе вот-вот пойдут слухи? Спасибо за предупреждение. Моя дорогая невеста, зачем ждать? Почему бы нам не отправиться в храм прямо сейчас? Служители не могли уйти далеко. Отец!

Не на такой эффект я рассчитывала.

—  Майла, прости моего порывистого сына.

—  Ничего-ничего, накануне свадьбы волноваться естественно. Уверена, ты научишь детей сдержанности.

Фирс так и оставил дверь приоткрытой, я прекрасно слышу их разговор, но раздаются шаги и наступает тишина. Я выглядываю в щёлку. Сеньора отошла в сторону и разжигает курительницу. Сын с отцом шепчутся. Фирс жестикулирует, Бирон озадаченно гладит подбородок.

Я разуваюсь. После деревянных колодок оказаться босиком блаженство.

—  Майла, мой несдержанный сын только что признался, что задержался рядом с Лейсан.

Сеньора оборачивается и грозно сводит брови:

—  Оставаться наедине с невестой недопустимо.

Бирон кивает:

—  Это так. Фирс виноват и дома будет строго наказан, но он не хотел нарушать приличия, он заметил, что Лейсан злиться. Она… против брака.

—  Бирон, к сожалению, Лейсан глупа и не осознаёт своего счастья.

Сеньора быстро теряет боевой настрой, зато Бирон переходи в наступление:

—  Вот именно! Фирс задержался, потому что боится, что Лейсан сделает какую-нибудь глупость. Майла, помнишь скандал с дочерью бакалейщика? Дурочка тоже не смогла оценить, какое благо для неё сделали.

—  Она, кажется… утопилась? Ох, Лейсан!

—  Майла, я очень беспокоюсь. Чтобы Лейсан точно ничего не успела сделать, я предлагаю отправиться в храм незамедлительно.

—  Но я собиралась подготовить Лейсан, дать ей последнее напутствие…

—  Майла, важнее провести вместе лишний вечер или жизнь девочки?

—  Жизнь, разумеется, жизнь!

Бирон кивает:

—  Фирс, беги к жрецам, предупреди, что мы идём.

—  Слушаюсь, отец!

—  Ох, Лейсан! Лейсан, скорее, иди сюда! Лейсан!

Бирон крупный мужчина в расцвете сил. Ему меня скрутить всё равно что муху прихлопнуть. Я не сомневаюсь, свяжут и потащат с кляпом в зубах, а то и без. Мои протесты никому не интересны.

Из комнаты выход только в холл. И если сеньора дрожит и плачет, то Бирон неотвратимо приближается. Сыграть на ловкости? Я просто не успею мимо него проскочить. А если и успею, то куда бежать? Догонит. Разве что на второй этаж рвануть, но там я окажусь в ловушке.

Я, не скрываясь, с грохотом закрываю дверь, заклиниваю ручки ножкой стула. Надолго преграда Бирона не сдержит. Я хватаю облюбованню вазу, бросаюсь с ней к окну, бью по стеклу.

Двери дёргаются с надсадным треском.

Стекло разлетается. Из рамы хищными зубями торчат застрявшие треугольные осколки. Не пролезть —  острые грани на лоскуточки порежут.

Я остатками вазы сбиваю самые крупные.

Оглушительный треск. Сдаются дверные ручки.

Бирон распахивает створки, стул от удара отлетает. Бирон бросается к окну выглядывает и с руганью перебирается через подоконник. До угла дома всего несколько шагов. Я вполне могла бы успеть скрыться. Бирон это понимает, поэтому не теряет ни секунды. За углом он меня не видит, но это значит лишь одно —  я нырнула в укрытие и нужно меня найти как можно скорее, пока семейный скандал не стал горячей новостью всего города. Уважаемому главе общины превращаться в шута противопоказано.

Ищи, Бирон, ищи. Я осторожно выбираюсь из-за шторы, за которую юркнула в последний момент.

И опускаю взгляд на свои босые ноги. Я уже примерно представляю, что нужно делать.

Я крадучись выхожу в холл, замираю. Курительница чадит. Сеньора размазывает по щекам слёзы, бубнит молитву. Её лицо потеряло остатки привлекательности, распухло, пошло красными пятнами.

Глава 6

Штакетник металлический, между вертикальными планками протиснется кошка.

Подпрыгнув, я цепляюсь за верхний край, упираюсь мыском в поперечную перекладину и подтягиваюсь. Воров таким забором только смешить. Наверное, город тихий, забор лишь показывает границы приусадебных участков, но по-настоящему не защищает.

Спуститься труднее, чем забираться. Я повисаю, спрыгиваю. Нога вновь отзывается болью, но я бегу. Оборачиваюсь —  сеньора и Бирон маячат в оконном проёме, Фирс остановился у штакетника.

—  Лейсан, вернись! Давай поговорим?

Коне-е-ечно!

То, что Фирс меня больше не преследует хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что я получила фору, и плохо, потому что я не знаю, чем закончится, если хозяева сдадут меня страже. Тюрьма? Но пока ни хозяев, ни слуг…

По спине пробегает озноб, и вспыхивает острое чувство ужаса —  я совершенно одна в чужом незнакомом мире делаю что-то очень похожее на преступление. Ужас гаснет быстрее, чем вспыхнул, и мысли возвращаются в практичное русло. Чем быстрее я выберусь, тем лучше. Только куда? На улицу выходить боязно. Открытое пространство, по обе стороны дороги частные дома. Я могу ошибаться, но первое впечатление —  меня окружает тихий жилой квартал, где схватить меня легче лёгкого.

В кустах у изгиба садовой дорожки шорох сменяется шипением. С пронзительным писком вспархивает серая пичуга. Ветки куста раздвигаются, и на дорожку выступает упитанный кот. Смерив меня взглядом, кот переходит мне дорогу и исчезает за клумбой. Я провожаю его тихим ругательством, осматриваюсь.

Я выбираю заднюю калитку —  надеюсь уйти дворами. Ни Фирс, ни Бирон, по идее, не должны ориентироваться в проходах, которыми пользуется прислуга.

Чужую территорию удаётся покинуть беспрепятственно, но я не расслабляюсь. Уверена, меня ищут, а значит, надо хромать между дворами, петлять, запоминать ориентиры и не думать о том, что мой спонтанный побег чистое безумие. Невольно вспоминаю, как после школы я хотела продолжить учёбу, мама была против, и я сорвалась под вечер. Тогда я несла сумку со сменным бельём, немного денег, документы и билет на поезд, никто меня не ловил. Сейчас я тащу два бронзовых подсвечника, завёрнутых в платье, на хвосте погоня, в перспективе туман, а в лицо точно также дует холодный ветер, небо хмурится, собираются серые кучевые облака..

Выбравшись на оживлённый проспект, я наугад выбираю направление. После пустых улочек, пёстрая суета оглушает, и я, засмотревшись на яркие платья, цветастые вывески, сошедшие с исторических гравюр экипажи, едва не врезаюсь.

—  Эй, серая, смотри куда прёшь, —  долговязый детина сплёвывает на мостовую и демонстрирует мне дырку на месте переднего зуба.

—  Извините, —  я пытаюсь обогнуть его. Ссора с незнакомцем в мои планы точно не входит.

—  И в обморок не упадёшь? —  поражается он.

—  Ради тебя, так и быть, упаду, если чистый плащ на грязный тротуар постелишь и для мягкости добавишь подушек, —  дай мне уже пройти, а?

Мой ответ парню настолько понравился, что он расхохотался:

—  А ты точно серая?

—  Дружище, подскажи мне ближайший более-менее надёжный ломбард?

Я не уверена, что в ломбарде примут подсвечники, но к старьёвщикам я пойду в последнюю очередь.

Детина озадачивается, скребёт в ухе:

—  Все ломбарды дрянь. Вон, через дорогу оценщику свои серёжки покажи. Только где ты их прячешь, гы? —  верзила почему-то пытается найти их у меня в районе груди, и я впервые радуюсь мешковатому платью.

—  Спасибо, —  хмыкаю я.

У меня, конечно, не серёжки, но почему бы и не спросить? Не даёт мне покоя гвоздик на стене в библиотеке…

Перейти дорогу то ещё приключение. Ни про зебр, ни про светофоры здесь не слышали. Приходится перебегать, молясь избежать лошадиных копыт.

—  Эй, серая!

Возвращаться к детине я точно не собираюсь.

—  Я не “эй”, —  машу я на прощание и прибавляю шагу.

Вывеску я заметила почти сразу.

Оценщик принимает в небольшой пристройке с торца двухэтажного здания, домов выше я пока не замечала. Тесное помещение встречает меня свистом флейты. За конторкой грузный мужчина, оплывший настолько, что похож на недожаренный блин. Раздувая бульдожьи щёки, он со всей силы дует, но звуки, которые у него при этом получаются, ничего общего с музыкой не имеют, однако господин Круглый Блин увлечённо продолжает и ни капли не смущается.

Я подхожу ближе и молча выставляю на конторку подсвечники.

Мужчина прерывает игру, откладывает флейту:

—  Синьорина, скажите на милость, зачем вы пачкаете мой прилавок хламом?

Я ошиблась? Неужели шляпка гвоздя в стене библиотеки подарила мне ложную надежду?

—  Сеньор, разве вы не оценщик? Даже у хлама есть цена.

—  Вздор какой! —  вопреки своим же словам господин Круглый Блин придвигает подсвечники ближе и осматривает, сперва бегло, затем внимательнее, через лупу. —  Что же вы сразу не представились, синьорина Лейсан?

Глава 7

Нырнув за угол кондитерской, я огибаю здание и выхожу у Бирона за спиной. Я не тороплюсь, выжидаю, когда он уйдёт достаточно далеко, чтобы не попасться. Удачно, что вокзал на “моей” стороне.

Высоченная дверь, словно рассчитанная на великана, поддаётся с натугой. Я вхожу, оглядываюсь. Зал, как я и представляла, разделён надвое железной решёткой. По ту сторону перроны, пропускают на них строго по билетам. Для грузов есть ворота, для пассажиров вроде меня —  калитка. Но сейчас проходы заперто наглухо, охраны нет.

На вокзале вообще никого, лишь за кассовой стойкой моя ровесница развлекает себя вышивкой. Я не спешу к ней подходить, продолжаю осматриваться. Я была права —   спрятаться негде, зал как на ладони. Вдоль стены тянутся лакированные лавки. Из интересного —  статуя. Каменный старик горбится на возвышении. Одной рукой он цепляется за сучковатый посох, другой рукой придерживает лямку съехавшего набок дорожного мешка. У ног старика лежит буханка хлеба, не каменного, а ржаного и очень даже свежего. Кто-то сделал покровителю странников подношение.

Осматривать больше нечего, и я подхожу к кассе, каждый шаг гулким эхом отражается от стен.

—  Доброго дня, синьорина, —  приветствует меня девушка, но пяльцы не откладывает, и из-за этого возникает сходство с Блином-флейтистом.

—  Доброго. Я так и не нашла расписания.

—  Расписания? —  переспрашивает она, будто я требую у неё учебник по ядерной физике.

—  Именно так, —  киваю я.

Девушка на секунду задумывается:

—  Но его все и так знают… В монастырь Скорби легче всего добираться из Карта, приходите завтра к полудню.

 —  Я тороплюсь и, возможно, поеду с пересадками. Какой рейс ближайший? В любую сторону.

—  Через, —  девушка нехотя поднимает взгляд на часы, —  четыре с половиной часа. Но это до столицы, в обратную сторону. Синьорина, в конечном счёте вы напрасно потеряете время.

Хах, мне совершенно не нужен монастырь! Виновата недалёкость девушки или серость моего платья?

— До столицы какие-то остановки будут?

— Синьорина, да зачем вам это? Просто подождите, так будет быстрее всего. Остановки будут в Гебсе, в Ойохо, в Старом Му… 

Названия я пропускаю мимо ушей.

—  Один билет до столицы.

В романе говорилось, что междугородние поездки недороги, стоят примерно как два-три найма извоза, и лучше я переплачу за билет, чем оставлю подсказку, где меня искать.

—  С вас три четверти глиота, синьорина.

Я выкладываю на стойку монету, взамен получаю билет и сдачу, отхожу в сторону.

На месте Бирона я бы обязательно наведалась на вокзал второй раз. Встреча неизбежна, а значит, пора принять меры. Я выхожу обратно под дождь. В успевших образоваться луах лопаются пузыри. По примете, непогода затянется. Я взмахом руки подзываю хмурого извозчика, кое-как прикрывающегося фанеркой. Дождь разогнал людей по домам, извозчик остался без клиентов, вымок, радоваться ему нечему.

В двух словах объяснив, куда мне нужно, я спешу забраться в коляску. Вода заливает сквозь прорехи в тенте, но хоть какая-то защита. Самое скверное, что в промокшем платье теперь особенно холодно. Я обнимаю себя за плечи и стараюсь не стучать зубами.

Поездка не занимает много времени. Длинный проспект виляет, пока не упирается в рыночную площадь, за которой извозчик делает поворот. В качестве ориентира я запоминаю бревенчатый трактир, на всю округу распространяющий соблазнительные ароматы.

Извозчик останавливается через три дома:

—  Прибыли, синьорина.

Я спрыгиваю на мостовую. Извозчик кивком указывает на лавку поношенного платья, и мне хватает одного взгляда на облупленную, сто лет не крашенную дверь, чтобы понять —  я не хочу заходить. До бегства в столицу мне порой приходилось донашивать мамины вещи, а один раз мама достала для меня из недр шкафа бабушкино коричневое пальто, превратившее меня в замызганную бочку. Начав самостоятельную жизнь, вещи себе я покупала исключительно новые, пусть и дешёвые рыночные. Однако в этом мире станок и конвейер ещё не изобрели, на рынке продают ткани, а за готовой одеждой либо в ателье иди, либо сам руки иголками коли. Сегодня я подчинюсь обстоятельствам и оденусь с чужого плеча, но я обещаю, клянусь, я поднимусь на вершину.

Я благодарю извозчика, предупреждаю, что ждать меня не нужно, и расстаюсь с четвертью глиота.

—  Всего доброго, синьорина! —  извозчик трогает.

Мне кажется, или дождь стал тише?

Я вхожу в полумрак забитой товаром лавки. Звякает потревоженный колокольчик, но никто не спешит мне навстречу. У дальних полок огненно-рыжая девочка лет десяти копается в плетёных корзинах с обувью, собирает разрозненные ботинки и сапоги в пары. На звук колокольчика девочка даже голову не поворачивает, сосредоточенно вяжет узел на шнурках. За узким прилавком не менее рыжая женщина щёлкает счётами и делает записи в пухлую тетрадь.

—  Хей, для тебя здесь ничего нет, —  заявляет она, не прерывая своего занятия

С —  сервис.

Если бы не нужда, я бы пошла выгуливать кошелёк в другое место.

—  То есть? —  строго спрашиваю я.

Рыжая закатывает глаза:

—  У меня нет ничего серого.

Вообще-то тёмная одежда на полках лежит, но я поняла, что женщина подразумевала —  у неё нет традиционной одежды последователей Всеблагой Нексин.

Какой цвет мне будет к лицу? Ни освещения, ни зеркала…

—  Сеньора, у вас есть что-нибудь благородное? И… может быть, яркое? Брусничные оттенок, глубокий розовый или насыщенный, но приглушённый изумруд? —  я вспоминаю описания нарядов из романа.

Минимум одно платье должно быть настолько кричащим, чтобы на лице взгляды не задерживались.

—  О?

—  Я хочу одеться, как благополучная горожанка вольных взглядов, но держащаяся приличий.

—  Однако.

Женщина откладывает счёты и выходит из-за прилавка.

—  Два платья, туфли, зонтик, сумочка, —  перечисляю я. —  Хм, лёгкий плащ?

Глава 8

Ха!

Невозмутимо улыбнувшись, я протягиваю стражу билет. Фирс хватает воздух, силится издать хоть звук. Бирон, вероятно, решив, что сын поперхнулся, от души хлопает его по спине. В это время страж возвращает мне надорванные билет, и я прохожу через калитку. В спину бьёт крик:

—  Это она! —  Фирс опомнился.

Я прибавляю шагу, бросаю взгляд через плечо.

—  Держи её, пусти!

Но страж блокирует рванувшего за мной Фирса:

—  Без билета не положено, сеньор, никак нельзя.

Весь мой расчёт строится на наглости и упомянутых в романе жёстких запретах. Выход на перрон только для тех, у кого билет. Пропустив Фирса, страж рисковал бы лишиться работы. Конечно, страж мог пойти на поводу у эмоций и мужской солидарности. К счастью, мне повезло.

Фирс и Бирон бегут к кассе.

Успеют ли они, как говорится, запрыгнуть в последний вагон?

Конечно, никаких вагонов нет. То, что стоит у перрона, больше всего похоже на драккар викингов, только крытый. Венчающая нос чудовищная морда сжимает в пасти полупрозрачный тёмно-синий шар с фиолетовыми прожилками внутри. Я не увижу, но в романе описывалось, что из шара выходит яркий сапфировый луч, который буквально вспарывает пространство, и корабль проваливается в астрал.

Я бросаю последний тревожный взгляд назад. Не пойму, Бирон и Фирс замешкались?

—  Синьорина, поторопитесь.

—  Благодарю.

Оперевшись на руку стюарта в безупречной белоснежной перчатке, я спускаюсь в нутро корабля.

—  Налево, синьорина, —  подсказывает стюарт.

Тесный как гроб коридор, и по обе стороны двери кают. Вместо привычных номеров названия цветов. Я отыскиваю изображение фиалки. Картинки для безграмотных? Впрочем, неважно. Важно, что крики снаружи. Бирон с Фирсом купили билеты, выбежали на перрон, но люк закрылся у них перед носом —  опоздали!

Хочется кружиться, петь, танцевать —  праздновать свою первую победу.

Но я спокойно вхожу в каюту. Ни узкая койка, ни крошечный откидной столик не испортят моего настроения. Я опускаю саквояж в ящик для багажа, сажусь — вовремя. Раздаётся предупредительный колокольный гул, и пол уходит из-под ног, как бывает в скоростном лифте. Свободное падение длится с минуту, аж дух захватывает, а затем ощущение исчезает. Корабль словно замедляется, пока не замирает —  это значит, что корабль погрузился в астрал, и ход настолько плавный, что заметить невозможно.

Победа!

Я купила билет до столицы. Чтобы меня найти Бирону и Фирсу придётся проверить каждый город на пути следования. Их ждёт чертовски трудный поиск, если, конечно, они не откажутся от гиблой затеи. Я собираюсь выйти в Старом Му. Возможно, это не лучшая идея в том плане, что именно в этом городе Фирс посещает казино, но плюсы перевешивают. Старый Му единственный город, о котором я знаю хоть что-то. Город большой, затеряться в нём также просто как затеряться иголке в стоге сена.

Постепенно эйфория спадает, на смену воодушевлению приходит опустошение. Я откидываюсь на жёсткую койку, как марионетка, которой разом подрезали удерживавшие её нити. Я закрываю глаза. Я действительно попала в другой мир, не шутка? Вот бы моё приключение оказалось затянувшимся сном, я так хочу проснуться дома… Я не замечаю, как по-настоящему проваливаюсь в вязкую черноту без видений. Ещё не кошмар, но что-то очень близкое к нему. Я скорее лишаюсь сил, чем отдыхаю. Сквозь тяжёлый невнятный сон я слышу колокол. За дверью стюарт объявляет остановку. Гебс, кажется? Я снова соскальзываю в черноту.

Будит меня до боли привычная вибрация. Настолько привычная, что я, не задумываясь, нащупываю под пальцами телефон, подношу к лицу, и только тут до меня доходит, что я всё ещё в каюте на астральном корабле. Я пропустила Старый Му?! Я приподнимаюсь на локте, кручу головой в тщетной надежде, что вот-вот вернётся привычный интерьер съёмной квартиры.

—  Нет же!

Моё восклицание остаётся без ответа.

Телефон упрямо вибрирует. Разве вызов автоматически не сбрасывается через минуту? Погодите, откуда здесь взялся мой мобильник?! Телефон точно мой —  сама модель и уголок защитной плёнки отходит. Тело мне досталось чужое, а техника родная?

Ничего не понимаю.

Вызов продолжается. Я в ступоре смотрю на экран.

“Звонок оператора Системы”.

А-а-а…?!

—  С-слушаю? —  кто бы ни жаждал со мной пообщаться, он безмерно настойчив.

Чтобы проснуться, мне срочно нужен кофе, потому что после сна котелок не варит.

—  Душа, доброго времени суток! Вас приветствует оператор Системы.

—  Какой у вас отвратительно бодрый голос, оператор, —  баритон, если быть точной.

По ту сторону закашлялись, и я усмехаюсь.

—  Должен признать, что впервые получаю столь неоднозначный комплимент.

Обиды в тоне не слышно, но я извиняюсь:

—  Кажется, я сказала лишнего.

—  Всё в порядке, душа. Мало кому после первого перерождения удаётся сохранить уравновешенность и избежать эмоциональной нестабильности. Через пару дней эффект от Системной ментальной коррекции полностью сойдёт.

Глава 9

—  Старый Му —  объявляет стюарт.

Уже?! Стоянки же меньше минуты! Я хватаю саквояж, выскакиваю в коридор. Люк открыт, стюарт снаружи. Мне навстречу спускается новый пассажир, весьма крупный мужчина. В тесноте коридора я не без труда протискиваюсь мимо, взбегаю по ступенькам.

—  Синьорина? —  стюарт уже тянется к ручке люка, на меня смотрит с вежливым недоумением.

—  Я сойду раньше, —  объясняю я. —  Благодарю.

Стюарт уступает дорогу, и я оказываюсь на перроне.

—  Всего доброго, синьорина, —  стюарт захлопывает люк, а я тороплюсь отойти в сторону, потому что сейчас…

Шар в пасти резной морды вспыхивает, фиолетовый луч ударяет во что-то невидимое. Со стороны выглядит будто картину протыкает гигантский нож. Лоскуты холста расходятся, и в прореху просачивается золотистое свечение астрального плана. На языке появляется сладковатый привкус.

Дракар проваливается, и ткань пространства смыкается, от прорехи следа не остаётся. Я сглатываю вязкую слюну, желудок отзывается тянущей пустотой. Обед я пропустила. Лейсан не завтракала?

На перроне делать нечего, я киваю стоящему у калитки стражу и выхожу в зал ожидания, к кассам. Время к вечеру или уже вечер, неудачно. Должна ли я ночевать на вокзале? Помнится, героиню романа ограбили именно вечером. В тёмное время суток одинокой девушке в городе опасно, хотя терять драгоценное время жаль.

Дождаться утра всё же разумнее…

Я пристраиваюсь на угловую скамейку, разворачиваюсь к окну полубоком и с унынием думаю, что просидеть на жёсткой доске придётся семь-восемь часов. Да у меня всё отвалится! Может, всё же стоило отправиться в столицу и провести ночь в каюте? Но поезд ушёл. В моём случае —  корабль.

Вместо ужина перекус всухомятку. Пока я расправлюсь с пирожками лоточицы, за окном успевает окончательно стемнеть, вспыхивают магические светильники. Прибывает ещё один корабль, и на перроне становится шумно —  вышла мамочка с тремя детьми. Её встречает высоченный, под два метра, тощий бородач. Муж, наверное. Прибыла пожилая пара, багаж за ними несёт слуга. Последней показалась девушка в ярко-зелёном пальто с изумрудной брошью на лацкане, такая же одиночка как я, но в отличии от меня девушка уверенно направляется к выходу. Наверное, она может позволить себе и наёмный экипаж, и гостиницу.

У самых дверей девушка вдруг приседает и шарит по полу рукой. Я вскакиваю. Глаза могут подводить, между нами расстояние, и я не всё вижу ясно. Девушка встаёт. В её пальцах что-то небольшое зелёное. Она прячет находку в карман и выходит.

Не может быть! Неужели?!

В романе главная героиня точно также обронила брошь —  от постоянного ношения замочек ослаб. Сейчас Ользу ограбят, и ей придётся сдать брошь в ломбард. Учитывая, что брошь для Ользы бесценна —  память о матери —  ей будет очень больно. Мало того, Ольза не успеет собрать нужную сумму для выкупа… Конечно, финал у романа счастливый: про брошь от брата Ользы узнает главный герой, он отыщет брошь, выкупит и вернёт, а до глубины души тронутая Ольза согласится стать его женой.

—  Синьорина! —  окликаю я.

Когда я успела выйти на улицу?!

Ольза никак не реагирует, а от здания вокзала отделяется тень. Кажется, я не успеваю… Зато я знаю, что вор уйдёт за угол и дальше свернёт в неосвещаемый проулок. Ольза погонится, но почти сразу будет вынуждена остановиться.

Раздаётся крик. Я на месте, и вор с саквояжем Ользы бежит прямо на меня. А вдруг у него нож?! Поздно!

—  Стоять! —  рявкаю я.

Вор то ли тщедушный, то ли подросток.

Ольза зовёт стражу, а я поудобнее перехватываю свой саквояж —  сейчас ударю.

—  Да провались! —  рычит тщедушный без капли раскаяния, швыряет саквояж на землю.

—  Шуруй отсюда, —  внутри всё обмирает от страха, но внешне я спокойна и полна презрения.

Услышав приближение стражи, ворюга грубо отталкивает меня и неспешной рысцой уходит в темноту. Я смотрю ему вслед, а затем опускаю взгляд. Саквояж и кошелёк в нём спасены, Ользе не придётся продавать бесценную брошку. Только что, поддавшись эмоциям, я разрушила сюжет романа… Частично разрушила —  на встречу Ользы с главным героем моя помощь не должна повлиять.

—  Синьорина, добрый вечер, —  к Ользе подходит патруль.

—  На меня напали и вырвали из рук всё, что у меня было, —  всхлипывает она.

Стражи поворачиваются ко мне, и это я стою над чужим багажом. Ольза, проклятье!

—  Синьорина, —  стражи делают шаг ко мне.

Не делай добра —  не получишь зла.

Ольза спохватывается:

—  Нет-нет, тот, кто на меня напал, уже убежал. Великодушная и храбрая синьорина остановила вора.

—  Синьорине просто повезло, что я шла мимо и оказалась на его пути.

—  Рад, что всё обошлось, —  главный в паре принимает объяснение.

Я отвечаю улыбкой. Чем быстрее я уйду, тем лучше, но торопиться нельзя —  заподозрят невесть в чём. Стражи и так косятся на меня с недоверием. Или у меня воображение разыгралось? Я очень боюсь, что меня попросят предъявить документы. Мне вообще не следовало лезть. Куда подевался мой здравый смысл?!

Глава 10

Ночь по-весеннему прохладная, я кутаюсь в палантин. В воздухе чувствуется последождевая свежесть. В Старом Му тоже шёл дождь? Пока Ольза расплачивается с извозчиком, я стою задрав голову. Здесь, в мире без электричества, в стороне от центральных улиц небо точь-в-точь такое, каким я помню его из детства, когда мы всей семьёй на лето выбирались в деревню —  чёрное, бездонное. Бриллиантовой россыпью сверкают незнакомые звёзды, луны нет, а почти у самого горизонта мерцает багровая туманность.

—  Идём? —  окликает меня Ольза.

Подъехать к Кругу Ведьм на экипаже нельзя. Их обитель стиснута между городским парком и пешеходной набережной реки Муму, давшей городу название.

Я передёргиваю плечами. В темноте я чувствую себя слепой, а подсвечивать путь телефоном при Ользе не решаюсь. В парке ещё темнее, чем на неосвещаемой дороге, кроны почти смыкаются над тропинкой.

Мы пересекаем парк наискось, гравий сменяется брусчаткой. В тишине цоканье моих каблуков, мне кажется, слышит весь город. Впереди всё также темно. Я спотыкаюсь, и Ольза придерживает меня за локоть. Не похоже, что она из-за темноты испытывает хоть какие-то неудобства. Под ногами теперь плиты или, точнее, широкие ступени. Дверей нет, и мы через проём, в ночи похожий на зев пещеры, входим под своды обители.

—  А-апчих!

Об этом в романе не предупреждали!

На входе дымит курительница, правда пахнет приятно —  не перцем, а цитрусом. Может быть, у Лейсан аллергия?

—  Здесь не лечебница, —  раздаётся ледяной голос. Приветливостью ведьмы не отличаются.

—  Я искала гостиницу, —  усмехаюсь я, за что получаю ощутимый щипок от Ользы.

Вспыхивает магический светильник. В романе упоминался мягкий свет, но мне вспышка ударяет по глазам. Видать, ведьма что-то подшаманила.

Несколько секунд я не способна видеть, но я стою с открытыми глазами, чуть склонив голову к плечу, улыбаюсь. Зрение постепенно восстанавливается. Я смаргиваю выступившую влагу. Передо мной, облачённая в голубой шёлк, в позе королевы одна из старших ведьм Круга.

—  Младшая сестра, —  ведьма кивает Ользе. Они не родственницы, просто принятое в Круге обращение. Меня ведьма игнорирует, хотя взглядом промораживает.

—  Старшая сестра, —  в тон отвечает Ольза, косится на меня обеспокоенно.

Я продолжаю улыбаться.

—  В Круг запрещено приводить посторонних, —  Королевская Сосулька изящно скрещивает руки.

А вот теперь хватит молчать.

—  Спросонья ведьмы особенно злы? И, кажется, слепы. Старшая сестра, присмотритесь хорошенько.

Королевская Сосулька наконец-то перестаёт притворяться, что я лишняя деталь интерьера.

—  Ты не ведьма, —  спокойно констатирует она, однако под коркой льда мерещится раздражение.

—  Я будущая ведьма. Я пришла получить второе имя, —  и документы.

—  Хм? Занятно… Младшая сестра, ты можешь идти, —  Сосулька отсылает Ользу небрежным взмахом кончиков пальцев.

Ольза медлит.

—  Я в порядке, —  заверяю я. —  Увидимся позже, мне не терпится, наконец, представиться. Половинчатое знакомство —  это неправильно, подруга.

Хмыкнув, Ольза обходит Сосульку, но, прежде чем скрыться окончательно, оглядывается из-за её плеча и корчит забавную рожицу. Я же, пользуясь моментом, рассматриваю старшую ведьму внимательнее. Кожа без единой морщинки облегает лицо будто пластик. Глаза неподвижно-стылые. Она и правда какая-то мороженая. Шаги Ользы стихают.

Дождавшись тишины, Сосулька приглушает магический свет и командует:

—  Будущая ведьма, следуй за мной.

Успеваю я или нет, её не заботит. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы не отставать, по сторонам почти не смотрю. Усиливается запах цитрусов, в носу свербит, и я снова оглушительно чихаю. С улицы тянет свежим воздухом, к свежести примешивается лёгкий аромат цветов. Сосулька выводит меня во внутренний дворик к белеющей в ночи статуе и небрежно протягивает кинжал.

Мне стоило заранее расспросить Ользу…

Я должна его взять, да? Я осторожно провожу подушечкой пальца по режущей кромке —  хищно острая.

Сосулька ничего не поясняет, и я уточняю:

—  Что я должна делать?

—  Если ты не знаешь столь простых вещей, может быть, не стоит становиться частью Круга? Ты осознаёшь, что бывших ведьм не бывает, пути назад нет? Что ты вообще о нас знаешь?

Ледяная спесь с ведьмы слетает, взгляд становится умным и полным беспокойства, а она сама —  живее, человечнее. Её раздражение исчезло без следа, и никакая она не Сосулька.

Сначала я не собиралась делиться своими проблемами, но сейчас мне хочется объясниться. Ведьма на меня как-то воздействовала?! Я прислушиваюсь к себе —  вроде бы нет. Меня зацепило, что ей не всё равно, что она предостерегает меня от ошибки, но в то же время окончательное решение оставляет за мной.

—  Я ищу защиты от общины Нексин Всеблагой.

Может быть, и я правда слишком спешу?

Глава 11

—  Что? Девочка, разве ты не сказала, что хочешь уйти от серых?

—  Я сказала правду. Но разве я уже не ушла? Я открою лавку, начну учиться. Сохранить прежнее имя означает сохранить шанс стать не только ведьмой. Мир за пределами обители влечёт меня больше, чем здешнее спокойствие.

—  Какая… хитрая.

Старшая усмехается. Впрочем, в её взгляде читается одобрение. Отказ она принимает спокойно и жестом приглашает следовать за ней. Мы возвращаемся в здание обители, и ведьма провожает меня в гостевой зал. Серьёзные разговоры подождут до утра, а пока в моё распоряжение попадает лежащий на полу матрас, накрытый тонким пледом. Отдельная комната мне по статусу не полагается, поэтому ночевать придётся в общей. Хуже, чем в каюте, но лучше, чем на вокзале.

—  О, так я права. Я пришла в лучшую гостиницу Старого Му! —  я на самом деле довольна.

—  Сестра, ты слишком шумная, —  старшая ведьма, успевшая покрыться коркой льда и снова притвориться сосулькой, уходит.

Но в одиночестве я не остаюсь.

—  Сестра! —  Ольза стискивает меня в объятиях. —  Ты стала одной из нас? Поздравляю!

Она будет ночевать на соседнем матрасе. Ольза успела переодеться в домашнее, от неё пахнет мылом. Пожалуй, мне тоже не помешает умыться, а вот на что-то большее сил не осталось.

—  Меня зовут Иветта, —  представляюсь я.

—  Красивое имя!

—  Спасибо.

Ольза разжимает объятия, отстраняется. Между нами повисает неловкость. Честно говоря, не знаю, как вести себя дальше. До сих пор… у меня не было настоящих подруг. Я всю себя отдавала карьере и не чувствовала нужды в пижамных вечеринках или совместным походам по магазинам. Ольза понимает мою неловкость по-своему и показывает, где уборная.

Когда я, переодевшись в сменное платье, возвращаюсь, Ольза уже полулежит, подпирая голову локтем. Я устраиваюсь на своём матрасе. В зале тепло, плед я набрасываю лишь на ноги.

—  Иветта, я тут подумала… Ты ведь только приехала в город, ты абсолютно свободна, а мне не помешает компаньонка.

—  Э-эм? Подружка на жалованье?

Хихикнув, Ольза кивает:

—  Можно и так назвать.

—  Прости, у меня грандиозные планы. Ольза, как насчёт того, чтобы сходить куда-нибудь вместе? Я совершенно не ориентируюсь в городе.

—  Не завтра. У меня тоже планы.

Она обиделась? С чего бы? Я ложусь на спину:

—  Спокойной ночи.

—  Спокойной…

Я засыпаю не сразу. Лежу с закрытыми глазами, пытаюсь осмыслить, как круто перевернулась моя жизнь. Всю ночь мне снится какая-то чехарда. Я прыгаю по грозовым облакам и ловлю розовых карпов, которые, стоит их поймать, превращаются в грейпфруты.

Меня будят бьющие в глаза солнечные лучи. Я тихонько, чтобы не разбудить Ользу, приподнимаюсь, но её уже нет. Плед на её матрасе аккуратно сложен, вещей тоже нет, то есть она уже ушла. Хм… По крайней мере в уборной я могу провести столько времени, сколько захочу.

Наплескавшись вдоволь и переодевшись обратно во вчерашнее платье, я выхожу из гостевого зала.

—  Иветта? —  окликает меня моя ровесница. —  Доброе утро! Старшая сестра просила проводить тебя. Я Линда.

—  Очень приятно, Линда.

До моего появления девушка читала свиток, но немедленно спрятала его в футляр, а футляр зацепила на пояс в специальную петельку.

Из романа я знаю, что многие ведьмы предпочитают жить в Круге, и Линда приводит меня в общую трапезную. За длинным столом сидят две ведьмы. Бурно жестикулируя, они спорят то ли про зелье, то ли про заклинание. На нас спорщицы не обращают ни малейшего внимания. Линда показывает мне, где взять порцию. Сами ведьмы не готовят, трижды в день еду привозят из трактира. Убедившись, что я справляюсь, Линда ныряет в свой свиток. Я же с удовольствием расправляюсь с омлетом, съедаю толстый бутерброд с мясом и выпиваю две чашки чая. Пока за стол не села, не чувствовала, насколько я голодна…

Я отношу посуду в большой чан и возвращаюсь к Линде:

—  Что-то интересное, наверное.

—  А? Рецепт защитного зелья. Многие маги заказывают, чтобы пропитывать одежду. И не только маги, —  Линда рассказывает на ходу, увлекая меня за собой.

Обитель напоминает плетёную салфетку. Арочные проёмы и окна причудливо сплетаются в каменное кружево, а галереи только усиливают впечатление воздушной лёгкости. Куда исчезла ночная мрачность?

Нас едва не сбивают с ног две ведьмочки, вздумавшие поиграть в догонялки прямо в коридоре.

Линда приводит меня в библиотеку и тут же облюбовывает ближайший уголок. Пока я осматриваюсь, она не только достаёт свиток, но и с головой погружается в чтение. Впрочем, то, что от неё требовалось, Линда сделала.

Я миную стеллажи с книгами и подхожу к занятой письменной работой Королевской Сосульке.

—  Доброе утро, —  здороваюсь я. —  Спасибо за заботу, я почувствовала себя дома.

Глава 12

Концентрация сбита, но я продолжаю чувствовать силу. Не прекращая помешивать, открываю глаза:

—  Сестра?

—  Иветта, между “почувствуй разлитую в воздухе магию” и “оторви кусок собственной ауры” большая разница, не находишь?

—  О…

Получается, я себе навредила? Я восприняла магию недостаточно серьёзно. К счастью, отделалась царапиной, но впредь следует быть осторожнее и не превращать ауру, щит души, в решето.

Я в один глоток выпиваю воду —  не выплёскивать же за окно. Старшая тяжело вздыхает, но замечаний не делает, а значит, я поступила правильно. Я наполняю игрушечный котелок заново и пробую ещё раз. Сперва я нахожу границу ауры. Пытаюсь нащупать “царапину”, но её нет. Так быстро затянулась? А заодно я привыкаю к вкусу магии. Теперь, когда я знаю, что искать, ощутить энергию в воздухе легко. Но её надо как-то втянуть и пропустить через себя. Я представляю, что магия впитывается через кожу на ладонях. А как ещё?

Старшая не намерена дать более точные указания, а?

Поначалу ничего не происходит. Магия никак не отзывается на мои фантазии, что, наверное, логично. С тем же успехом я бы могла пытаться силой мысли вызвать ветер.

А если по-другому?

Я снова сосредотачиваюсь на своей ауре. В детстве у меня была матрёшка. Принцип тот же: самую маленькую фигурку можно сравнить с душой, среднюю —  с телом, а самую большую —  с аурой. Верхняя граница в пяти-десяти сантиметрах над кожей. Я складываю ладони лодочкой и медленно свожу. Я словно удерживаю невидимый мяч. Что будет, когда я сведу ладони? Я не чувствую движения энергии, но она ускользает. Я развожу ладони и снова ловлю невидимы мяч. Сейчас я окружила своей аурой крошечный участок пространства. Я сосредотачиваюсь на ощущениях. Я вряд ли смогу справиться с силой в окружающем пространстве, но с несколькими “пленёнными” каплями должна.

—  Нет, остановись.

—  Хм? У меня же получалось.

—  Иветта, энергия, которую ты бы поглотила сейчас, растворилась бы в твоей ауре. Само по себе это даже неплохо. Подпитывать ауру можно, нельзя переусердствовать, иначе переизбыток чужеродной силы порвёт ауру изнутри. Но сейчас твоя задача напитать воду.

И это все объяснения? Нет, я ценю и благодарна, но…

—  Как это сделать правильно, сестра?

—  Управляй энергией, заставь её течь по твоим рукам.

—  Как кровь?

—  Да.

Я концентрируюсь на внутренних ощущениях. Кровь бежит по венам, потому что её качает сердце. Чтобы по венам потекла магия, нужно найти магическое сердце. Та-ак… Ого! Удивительно, но я нашла. Тело пронизывает сеть магических каналов, концентрирующихся на ладонь выше пупка. Трогать сложную структуру я не рискну, это неразумно.

Экспериментировать буду с каналом в указательном пальце. Я могу им управлять? Пусть вытянется к границе ауры. Палец словно удлиняется и превращается в хоботок.

—  Что я вижу…

—  Опять неправильно?

—  Однозначного ответа нет. Прочти “Я управляю своей энергетической структурой” Мейриты. В двух словах, при таком способе тебе будет легче плести чары, но ты станешь гораздо уязвимее. Сама посуди: нанести вред открытому каналу или защищённому аурой?

—  Хм…

Почитаю обязательно, но идея отрастить энергетические щупальца мне о-очень нравится. А пока пробую…

Если хоботок не годится, то будет пылесос. Буду тянуть силу с расстояния. Королевская Сосулька одобрительно кивает. Надо перестать её так называть.

—  Простите, а как к вам обращаться?

—  О, а раньше тебя незнание моего имени не смущало?

Я пожимаю плечами.

—  Вчера я была слишком увлечена собой и своими проблемами. От  жениха сбежала.

—  Повезло жениху. Меня зовут Айсан.

Серьёзно? Айс? Ледышка?

—  Очень приятно.

—  Не верю. Ты сдаёшься? —  она кивает на котёл.

—  С чего бы?

Магия повсюду, она соприкасается с аурой и в теории поглощается, просто я этого не чувствую, как не чувствую, например, кожное дыхание. Удерживая внимание на внешней среде, я представляю, как мой указательный палец превращается в пылесос. Подушечку начинает покалывать. Я тяну сильнее. По пальцу от ногтя к ладони прокатывается волна жара. От неожиданности я теряю настрой, и тепло растекается по руке.

—  Ты решила сжечь себе палец? —  грустно спрашивает Айсан. —  Тяни обеими ладонями. Поначалу важно заставить работать все каналы.

—  Поняла… А жар —  это нормально?

—  Ты когда-нибудь видела холодный огонь, Иветта?

Я втягиваю магию. Жар течёт по рукам в верхнюю область живота. Я чувствую, как внутри словно маленькое солнышко вспыхивает. Ощущение лишь поначалу пугающее. Жар не жжёт, а приятно согревает. Про ладони я забываю, перестаю тянуть силу, и солнышко медленно гаснет. Я снова набираю силу, второй раз получается лучше. Как там оператор говорил? “Пропустить магию через себя”? Я не позволяю солнышку угаснуть, представляю, что оно жидкое и направляю по энергетическим каналам обратно в руки, а из ладоней —  в котелок.

Глава 13

Сто лет не была в библиотеке — со школы. В университетскую я ходила за рекомендованными учебниками, а это немного не то. После выпуска я окончательно перешла на электронку —  статьи о последних разработках в области фармацевтики появлялись прежде всего в Сети, и если бы я ждала бумажную публикацию, я бы безнадёжно отстала. Я провожу по корешкам. В душе растёт полузабытое предвкушение. Я ходила в библиотеку, потому что мне нравилось учиться, а мама увлечение химией и биологией не одобряла, требовала, чтобы я занялась тем, что пригодится мне в жизни —  варкой  борща или стиркой штор. Какой муж потерпит на окне пыльные тряпки? Тьфу! Я любила бродить от стеллажа к стеллажу, вынимать книги наугад. Иногда мне попадались настоящие сокровища —  настолько захватывающие, что я приходила в себя, когда рядом начинала ругаться библиотекарша, ведь её рабочий день кончился, а я задерживаю. Вот и сейчас я предвкушаю, что в руки придёт сокровище.

С принципом я разобралась быстро —  тематический.

Ближе ко входу книги для начинающих. Я нашла и “Гимнастику”, и “Наставления”. На следующих полках книги по теории. Я понимаю их важность, но азарт толкает дальше —  к практическим пособиям.

“Тридцать рецептов, которые должна знать каждая ведьма, собравшаяся открыть лавку” —  сокровище? Сокровище! Пособие тонкое, на сотню страниц. Я раскрываю наугад. Заголовок несказанно радует —  мне выпало зелье от клопов. Конечно, штука несомненно полезная, но как-то иначе я представляла себе свою будущую деятельность. Я перелистываю к началу, оглядываюсь, убеждаюсь, что поблизости никого. Дорогой мой телефон, твой выход. Кингу я вынесу в телефоне —  сфотографирую все страницы.

Через два часа я уже не так уверена, что фотографировать лучше, чем конспектировать. Монотонное перелистывание и щёлканье камерой утомило, как не утомляла отчётность в конце квартала.

Я возвращаю очередную книгу на место и задаюсь вопросом, где насобирать клопов, чтобы проверить эффективность зелья. Что бы ни думала Айсан, продавать я буду только те, в качестве которых я уверена.

Ещё одну книгу по теории я не осилю, рецептов набрала на год вперёд. Осталось сделать кое-что для себя. Тело мне досталось крайне неухоженное. Разоряться на косметику? В романе упоминалось, что качественную везут с востока, и стоит она от двадцати галиот за флакончик размером с напёрсток. Некачественная мне даром не нужна, ею только вредить себе и провоцировать преждевременное старение. Довольствоваться маской из огурца и прочими домашними рецептами, найденными в интернете? Зачем себя ограничивать? Ольза, Айсан, Линда —  все встреченные ведьмы могут похвастаться сияющей кожей, густыми волосами, розовыми, похожими на лепестки, ногтями.

Если рецепта зелья красоты нет —  я его изобрету!

—  Иветта, ты так усердно листала книгу… Уже усвоила или сочла предложенные зелья недостойными приготовления?

—  Айсан.

Напугала. Я чуть телефон не выронила и едва вспомнила, что можно приказать ему исчезнуть. Она ведь не заметила девайс? Я оборачиваюсь к Королевской Ледышке.

Айсан закончила чтение и возвращает книгу на полку.

—  Иветта, я еду за травами. Присоединишься?

Вот как она умудряется одновременно быть и чуткой наставницей, и колкой насмешницей?

—  Спасибо за приглашение, я бы очень хотела, но, боюсь, не в этот раз.

Она кивает и врёт:

—  Жаль.

—  Айсан! —  окликаю я. —  Посоветуйте, пожалуйста, где можно почитать про колдовской шампунь? Сами видите, вместо волос лохмы.

—  А что у тебя вместо мозгов? —  тотчас цепляется она и указывает направо. —  Весь шкаф битком забит. Хм… Мне в своё время вот эта книжка очень помогла, —  Айсан подцепляет идеальными ногтями за тёмно-зелёный корешок, вытаскивает книжку и протягивает мне.

—  Спасибо!

—  Если передумаешь, то ещё сможешь догнать и поехать со мной за травами.

Какие травы? Продолжаю фоткать! Я, конечно, дожидаюсь, когда Айсан уйдёт.

Шампуни, бальзамы, крема… Увлёкшись, про время я забываю, и очень удивляюсь, когда таймер срабатывает —  истекли три часа, которые я выделила на разграбление библиотеки. До конца томика ещё пару десятков страниц. Кажется, я натёрла на пальце воображаемую мозоль… Я решаю “добить” рецепты красоты, благо осталось чуть-чуть. Перелистываю предпоследний, последний. Готово! С глубоким чувством удовлетворения я возвращаю книгу на полку. Пожалуй, я получила даже больше, чем рассчитывала.

Плохо, что из намеченного графика я выбилась, так что ни читать, ни фотографировать “Я управляю своей энергетической структурой” Мейриты я уже не буду. Мне давно пора заняться жильём. И вообще, хочу успеть в мэрию за лицензией.

Ой-ё-о-о… Как я могла забыть?!

Чёрт-чёрт-чёрт! Мэрия от меня никуда не сбежит, а вот главная героиня…

В романе Ольза приезжает в Старый Му вечером, а на следующий день ровно в полдень на набережной Ольза сталкивается с главным героем. Как же я хочу это видеть! Это даже круче, чем кино. Так волнующе… Заодно совесть успокою. Я ведь вмешалась в историю —  я должна убедиться, что пара встретится. Я от души переживала за их отношения, пока следила за продой.

Телефон вместо времени показывает какую-то абракадабру. Двадцать семь часов и шестьдесят шесть минут —  что за шутка? Ориентироваться придётся по солнцу.

Глава 14

Тяжёлый тёмно-синий плащ подобран под цвет глаз. Меховой воротник совершенно не по погоде, зато кричит о богатстве и статусе. Как по мне, воротник вылитый хвост несчастной собаки-дворняги и уж точно не сочетается с шёлковым шейным платком, заколотым крупным овалом драгоценной броши. Завершает образ шпага на бедре. Мажор небрежно похлопывает по гарде. Жест настолько показушный, что трудно поверить, что парень выдающийся фехтовальщик.

Впрочем, виртуозное владение холодным оружием его единственное достоинство. Только что моё и без того невысокое мнение о мажоре упало ещё ниже. Кто бы мог подумать, что он шпионит из-за угла? В романе его появление выглядело случайным, а оказывается, он наблюдал и подгадал момент. Пфф! О том, что я тоже шпионю, я не вспоминаю.

—  Иветта?

Ну почему-у-у! Пока я глазела на мажора, Ольза поравнялась со мной и, естественно, заметила! Не просто заметила —  остановилась как вкопанная. А главный герой уже подобрал брошку. Сейчас нагонит и просто отдаст, из-за меня знакомство сорвётся…

—  Захотелось тишины, немного прогуляться, освежить мысли, —  улыбаюсь я. В ответ на такое пояснение тактичный человек вежливо удалится. Ольза тактичная.

—  Набережная одно из самых популярных мест в городе несмотря на близость Круга. Иветта, ты ещё не обедала? Я тоже. Составишь мне компанию?

О?!

Да, в романе после нескольких часов бесплотного ожидания Ольза отправилась в парфюмерный салон не сразу, она пообедала в одном из кафе здесь, на набережной. Главный герой вернёт ей брошь, когда она устроится за столиком, а сам займёт соседний. А сейчас он идёт к нам! На улице знакомство может сорваться, тем более я мешаю своим присутствием. Вряд ли я успею объяснить Ользе, почему она должна пойти обедать без меня.

—  С удовольствием! —  по крайней мере сохранится место действия.

—  Замечательно! Иветта, ты правда не против? Ты выглядела раздражённой. Мне показалось, нам обеим нужна компания.

Столики на веранде кафе свободны, но погода не располагает. Хотя небо ясное, а солнце припекает, в воздухе чувствуется прохлада. Гости предпочитают основной зал, внутри мест нет. Ольза замирает в растерянности:

—  Иветта? Мы можем поискать…

Нельзя, чтобы герой “поймал” нас на пороге!

—  Здесь чудесный вид на реку, —  я тяну Ользу на веранду. Не так уж и холодно, не замёрзнем во имя любви.

Из зала выходит весьма габаритный официант, и устремляется к нам с достоинством крейсера. Своим телом он перекрывает путь главному герою, и тот вынужден сесть в стороне. Официант отвешивает нам поклони с неожиданным для его комплекции изяществом и подаёт плотные картонки, тёмные с одной стороны и светло-кремовые с другой. Чёртным по белому калиграфическим почерком выведен перечень блюд и цены.

Оставив нас выбирать, официант уходит к главному герою и перекрывает обзор. Самое время выбрать блюда. Только вот одного взгляда на цены хватает, чтобы отбить всякий аппетит. Цены задраны, и это понятно, ведь в кафе на набережной ходят не живот набить, а хорошо провести время. Набор основных блюд ожидаемо скудный, зато дессертов больше десяти.

Я откладываю меню. Ольза делает тоже самое, но начать разговор мы не успеваем. Официант возвращается и с угодливой улыбкой вооружается миниатюрной записной книжкой. Ольза заказывает индейку под сырной шапкой, я —  мясной пирог. Второй день подряд… Такими темпами я скоро испорчу себе желудок и превращусь в булочку. Чай мы заказываем на двоих.

—  Иветта, ты похожа на взъерошенного воробья. Не стесняйся рассказать.

—  Было бы что рассказывать. Примеченный червяк в клюв не помещается, думаю, как не подавиться.

Ольза фыркает.

—  Прекрасные синьорины, —  прерывает нас главный герой. —  Прошу прощения, за вторжение. Это ваше, —  он опускает на столик брошь.

Приятная улыбка, тёплый взгляд. В глазах пляшут смешинки. Лицо у главного героя немного простоватое, лишено аристократической породистости, но, пожалуй, от этого только выигрывает.

Ользе действительно повезло.

Она прижимает ладонь к груди, придушенно всхлипывает.

—  Моя…

Главный герой отстраняется.

Ольза привстаёт. Забывшись в порыве чувств, она хватает его за руку. Она тянется к манжетам, но пальцы соскальзывают и касаются обнажённой кожи внутренней стороны запястья, над пульсом. Как в романе… Ольза ощутит биение его сердца.

Потрясённые остротой ощущений, Ольза и главный герой замирают на несколько долгих мгновений.

—  Ларс, кто бы мог подумать, что я увижу тебя в компании двух очаровательных синьорин, —  мажор-шпагоносец с силой хлопает главного героя по плечу.

Момент безвозвратно испорчен.

Вздрогнув, Ольза отдёргивает руку, до крови прикусывает губу, слова благодарности застревают у неё в горле.

— Ирвин, —  главный герой здоровается, но тон полон неприязни.

До приезда Ларса мажор считался первым клинком и непревзойдённым боевым магом, этакий местный царевич-самодур. Но, надо отдать ему должное, своё самодурство он направляет исключительно на боевых магов. В романе ни разу не упоминалось, чтобы он обидел женщину, слугу или простого работягу. Мажор шагал по центральному коридору мэрии, а Ларс, только-только прибывший в город, не стал прижиматься спиной к стене, а лишь посторонился, уступая дорогу. Ирвин оценил пропылённый плащ в заплатах, сношенные ботинки и… толкнул Ларса. На пол упало рекомендательное письмо из академии магии. Увидев, что новичок назван многообещающим талантом, уйти сопокойно Ирвин уже не мог и наступил на письмо. На бумаге появился оттиск грязной подошвы. Ирвин добавил пару оскорблений, вперемешку с издевательскими насмешками. Ларс ответил спокойно —  вызовом. Поединок состоялся там же, под окнами мэрии. Испорченный лёгкими победами, Ирвин не воспринял Ларса всерьёз, за что и поплатился. Репутация неоспоримого победителя в одночасье была разрушена. Что обиднее, Ларс масерски срезал ему самый кончик носа.

Глава 15

Ирвин вскидывает руку.

Я выразительно выгибаю бровь и отправляю в рот очередную порцию лакомства. Думаю, я знаю, что сейчас будет.

Над головой раздаётся хлопанье крыльев крупной птицы, и на плечо мажора опускается сине-жёлтый попугай. Мощные когти впиваются в ткань плаща.

—  Под цвет глаз выбирали, Ирвин?

Попугай, бесспорно, красавец. Гладкое оперение так и манит провести рукой, ощутить его шелковистую мягкость, но я сомневаюсь, что птицам нравится, когда их трогают, поэтому я любуюсь переливами от тёмно-синего в хвостовом оперении до яркой зелени на макушке. Такого попугая легко представить на плече матёрого морского волка, капитана пиратского галеона, но никак не на плече боевого мага.

—  Лягушка, выскочка и ведьма, —  чётко проговаривая каждое слово, выдаёт попугай.

—  Какая прелесть! —  хотя с попугаем я не согласна. Какая из Ользы лягушка?

Ради попуга от десерта я отвлекаюсь.

—  Иветта, Ольза, позвольте представить вам моего друга. Скво…

—  Сквозняк, —  перебивает попугай. Одну ногу он поджимает, и при этом ухитряется наклониться вперёд, будто поклон отвешивает.

Я ещё из романа, знала, как красавца зовут, поэтому на странное слово не теряюсь:

—  Приятно познакомиться, сеньор Сквозняк, —  произношу я абсолютно серьёзно. Попугай прекрасно понимает человеческую речь, так что относиться к нему надо, как к важному собеседнику.

Ирвину попугай достался вместе с именем и переименовываться отказался, лишь со временем снизошёл и позволил хозяину называть себя ласково Сквозей.

Попугай аккуратно перебирается ко мне на руку, заглядывает в вазочку и разочарованно вздыхает:

—  Орешки?

—  Простите, сеньор Сквозняк, орешков нет. Но к следующей нашей встрече я обязательно подготовлюсь.

В ответ попугай ласково прикусывает меня за ухо.

—  Кажется, вы произвели на моего друга неизгладимое впечатление, синьорина.

Ага, произвела. А задумывалось-то, что это я паду жертвой Скозиного очарования, ха!.

Так, всё, что я могла, я для Ользы сделала, парочка увлечённо воркует, и мажор им уже не помешает, только себя дураком выставит, пирог и десерт съела, чай выпила.

—  Рада знакомству.

—  Синьорина?

—  Дела зовут, я вынуждена откланяться.

Я достаю кошелёк.

—  Синьорина, за кого вы меня принимаете? Я угощаю. Всех, —  и колкий взгляд на главного героя.

Ох, Ирвин хочет покрасоваться? Мне же лучше.

—  Иветта? Ты уже уходишь?

—  Увидимся. Сеньор Сквозняк, вы отправитесь со мной?

Попугай поскрёб когтями клюв, будто человек в задумчивости нос почесал. Я провожу по оперению. Хотя я и предложила, я смутно представляю, что буду делать, если попугай согласится. Но он ведь не бросит своего хозяина? Кто кроме него присмотрит за Ирвином? Издав короткий грустный клёкот, попугай перепархивает на спинку стула.

Попрощавшись, я ухожу не оглядываясь. У меня ведь планы… Были.

Я ориентируюсь на Горбатый мост и иду в противоположную от реки сторону. За узкой полосой городского парка улица, и мне везёт, я сразу замечаю свободную коляску. Вариант идти пешком я не рассматриваю, и не из-за того, что я не представляю, в каком направлении искать нужный мне адрес, это можно у горожан уточнить. Я боюсь, что идти далеко.

Извозчик называет цену ровно в один галиот. Я соглашаюсь и забираюсь на скрипучую колымагу. Сиденье продавлено. От коврика несёт чем-то кислым —  именно так должна пахнуть дешевизна. Коляска трогается, и меня откидывает на жёсткую спинку.

Мне кажется, или я слышу далёкий клёкот? Я даже оборачиваюсь, но козырёк, защищающий пассажиров от дождя и солнца, закрывает небо. Я поворачиваюсь вперёд.

Следить за дорогой я не пытаюсь —  извозчик сходу взял бодрый темп. Город двухэтажный, трёхэтажные дома встречаются редко, архитектурные изыски —  ещё реже. Мы сворачиваем с широкого проспекта на боковую улицу, и здесь жизнерадостные вывески исчезают, как исчезают и магазины. Квартал жилой, причём, похоже, обитают здесь состоятельные господа. Дома не лепятся один к другому, а стоят особняком, разделённые приусадебными участками. Мы проезжаем квартал насквозь и останавливаемся на углу.

—  Прибыли, синьорина.

Дом с флигелем последний в череде богатых домов, одной стороной он выходит на торговую улочку, и единственный украшен вывеской —  схематичным изображением котла в красном круге. На первом этаже хозяйка устроила лавку. Посетительница как раз выходит, останавливается на крыльце, достаёт из клатча флакончик, смотрит его на свет и, удовлетворённо кивнув самой себе, машет моему извозчику. Я остаюсь без колёс.

Ничего удивительного, что ведьма держит лавку, но в моём плане лавка моя. Обрадуется ли хозяйка конкурентке? Три раза…Закрадывается подлая мыслишка, что Айсан права, но я задавливаю сомнения в зародыше —  на пути к успеху они главные враги. Я вхожу в лавку.

Глава 16

Хозяйка пропадает минут десять и выносит ключ из тех, которые ожидаешь увидеть под толстым стеклом на выставке в музее. Излишне тонкий, вычурный, едва ли не серебряный —  на вид абсолютно ненадёжный.

—  Он как соломина не переломится? —  я полна скепсиса.

—  Иди уже. Лавку открывать.

—  Займусь незамедлительно.

Флигель при ближайшем рассмотрении оказывается двухэтажной пристройкой светлого песочного оттенка. Крыша и козырёк крыльца покрыты традиционной яркой черепицей. Большое окно слева от входа —  несомненные плюс, можно превратить в витрину. Вывеску пристрою над входом.

Деревянная ступенька под ногой опасно прогибается. Во что обойдётся переделка? Возможно, постелить крепкий пандус будет дешевле.

Замок поддаётся со скрежетом. Дверь надсадно скрипит. В список покупок добавляется масло для петель.

—  А-апчихи!

Первый этаж встречает меня залпом многолетней пыли в нос.

Поиск помощницы в магазин? Скорее экономия на уборщице. За месяц я как раз отскребу чернозём, устилающий все без исключения поверхности, включая потолок. А-апчихи! Вот во что я ввязываюсь? Но я не отступаю —  ещё чего. Я прикрываю нижнюю часть лица шарфом и прохожу вперёд. На полу в серо-чёрном слое отпечатываются мои следы.

Я распахиваю окно настежь, впускаю свежий воздух, осматриваюсь. Расходы растут на глазах. В помещении пусто, а лавку без торговой стойки я не представляю.

За межкомнатной стеной я обнаруживаю спуск в подвал и лестницу на второй этаж.

Начинаю с подвала —  именно в нём мне предстоит работать. Темноту разгоняю фонариком телефона. Возможно, светильник где-то и есть, но я не представляю, как его зажечь, поэтому останавливаюсь на нижней ступеньке. Лезть дальше смысла нет.

—  А-апчихи!

Снова грязь. В воздухе висит нечто, похожее на свалявшуюся паутину. Наверное, паутина и есть. В подвале уцелел стол, похожий на кухонный. Теоретически его можно приспособить под торговую стойку, но я не представляю, как его вытаскивать. И потом, стол пригодится при работе с ингредиентами.

Второй этаж жилой, есть проход в основное здание, но дверь заперта с той стороны. Неожиданно, но на втором этаже относительно чисто, явно, что кто-то убирался не больше пары месяцев назад. У окна бордовое кресло с толстыми кисточками и низкий столик создают намёк на уют. К гостиной примыкает спальня. Есть и кабинет. Если забыть про пылищу, то я сняла настоящие хоромы.

—  Вот.

Я же одна!

Я вздрагиваю, отшатываюсь и, теряя равновесие, оборачиваюсь.

На пороге спальни ухмыляется Ирьяса. Я не знаю, как она появилась настолько бесшумно, чёртова ведьма. Она никак не комментирует мой испуг, протягивает комплект постельного белья.

—  Швабру принесу чуть позже.

—  Что насчёт воды?

—  А что с водой? —  Ирьяса заглядывает в уборную. —  Вода есть.

Корыто, вёдра и кувшин сухие, крана нет. Она издевается? Не похоже.

—  Вас не затруднит показать?

—  На полке, —  Ирьяса переводит на меня недоумённый взгляд.

На полке плошка с прозрачными горошинами.

—  Покажите, пожалуйста, —  повторяю я.

Ирьяса недоумевает ещё больше, но в просьбе не отказывает, проходит в уборную, берёт одну из горошин и прокатывает между пальцами. На стеклянной поверхности выступает влага, словно горошина отлита изо льда и от тепла рук начала таять. Ирьяса бросает её в ведро. Секунду ничего не происходит, а затем из крошечного шарика вырывается струя, ведро стремительно наполняется.

—  Ого! —  на происходящее я смотрю не веря своим глазам. Магия… Хотя я знаю, как самоочищаются ночные горшки, всё равно чудо.

—  Девочка, как можно не знать элементарных вещей?

—  Я издалека.

—  Откуда сбежала? На дремучую крестьянку ты не похожа, значит, были слуги. Принцесса со шваброй, вот умора.

Ирьяса уходит и напоследок громко хлопает дверью.

Я провожаю ведьму смешком. Хах, принцесса. Знала бы она…

Так, уборка подождёт, иначе я увязну по уши. По плану первый пункт по-прежнему мэрия. На обратном пути зайду в трактир или куплю обед на вынос. Ещё бы успеть прикинуть цены на котлы… Размышляя, я вынимаю из саквояжа домашнее платье и расстилаю на кровать. Серый жутик ни капли не жалко, я выкладываю на него стопку постельного белья и немногочисленные пожитки. Зачем таскать сменную одежду с собой, когда можно оставить?

Ирьяса возвращается, брякает об пол ведром, сбрасывает ворох тряпья и выставляет к стене обещанную швабру. Швабра, покачнувшись, падает вдоль стены, но Ирьяса и попытки не предпринимает её поймать или тем более поднять.

—  Спасибо, —  хмыкаю я.

—  Всегда пожалуйста, развлекайся.

—  Чуть позже. После мэрии.

—  Когда голова дурная, добрые советы бессильны.

Глава 17

Весь мой расчёт строился на “недорого”. В романе “Имя ведьмы из Старого Му” было абсолютно чётко прописано, что стоимость лицензии сопоставима со стоимостью нескольких поездок в экипаже. Автор добавила своих фантазий? Ошибка в тексте?

Как минимум следует разобраться.

Я заставляю себя успокоиться.

—  Простите, сеньор. Я слышала, что расценки совсем иные.

Крепыш вскидывается:

—  Синьорина, вы сейчас обвиняете меня, чиновника при исполнении, во лжи?!

—  Нет-нет, ни в коем случае! —  чёрт! —  Я лишь надеюсь, что вы поможете мне понять, каким образом возникла путаница. Речь шла о десяти галиотах или около того.

—  О десяти? —  крепыш откидывается на спинку. —  Может, о пяти с четвертью?

Я пожимаю плечами.

Он издевается или спрашивает серьёзно?

—  Сеньор?

—  Зальют в уши вместо того, чтобы закон читать. Пять с четвертью стоит базовая ведьмацкая лицензия. Приобретя её, синьорина, вы получите право на магическую практику в коммерческих целях. Лицензия включает разрешение на оказание неспециальных магических услуг, —  крепыш выдёргивает из ящика стола брошюрку и бросает в мою сторону.

И без того потрёпанная книжонка разлетается, с шелестом страницы оседают будто осенняя листва, и замирают на полу. Сейчас не тот случай, чтобы качать права, да и бросал крепыш не в меня, а по высокой дуге мне. В любом случае у меня нет ни времени, ни желания что-то ему доказывать. Я приседаю на корточки и спокойно собираю листы один к одному, благо они пронумерованы.

Крепыш молча наблюдает за мной. Я поднимаюсь, отхожу к окну и, потеснив чахлую герань, присаживаюсь на широкий подоконник —  я тоже умею вести себя некрасиво. Уходить я никуда не собираюсь, пока не разберусь в хитросплетениях иномирного законодательства. Впрочем, всё оказывается довольно прямолинейно, без вывертов. Ближе по смыслу ведьмацкую лицензию назвать не базовой, а стартовой. Она даёт самый минимум — коммерческий статус, без которого вообще ничего нельзя, и право работать на заказ. Допустим, клиент просит пузырёк пресловутого зелья от клопов, а я ошибаюсь и делаю на литр больше. Продать излишек —  нарушение. Чтобы продавать уже готовые зелья, дополнительно нужна торговая лицензия, и вот она стоит заоблачно. Плюс отдельная лицензия требуется на оказание некоторых видов услуг. Целительство, менталистика для самозванок вроде меня закрыты. Но это как раз абсолютно правильно.

Про лавку придётся забыть…

За редким исключением ведьмы не оказывают услуг. Выгоднее за раз наварить запас на месяц, чем готовить каждый день порционно. Ирьяса именно так поступает: готовит в начале месяца. Как зелье закончится —  вычёркивает из списка. Клиентам, кстати, тоже удобнее: пришёл и сразу купил необходимое, никакого бессмысленного ожидания.

—  Синьорина, вы уснули?

—  Провалилась в дыру.

Кто же знал, что законодательство будет похоже на сыр Маасдам? Дыра на дыре и дырой погоняет.

Я два раза перечитываю правила. То, что я вижу, это даже не лазейка и не обходной путь, это широкий зелёный коридор для свободной продажи зелий без торговой лицензии. Я расплываюсь в улыбке и спрыгиваю с подоконника.

—  Памятку можете оставить, —  ворчливо разрешает крепыш.

—  Благодарю, сеньор. Так в каком направлении касса?

Я оплачиваю три лицензии: ведьмацкую, на открытие лавки и на найм работников. Все вместе лицензии обходятся мне в сто семь галиот, и для меня это очень много, в десять раз больше, чем я рассчитывала потратить, но я не отступаю, наоборот, азарт подстёгивает.

Получив квиток, я возвращаюсь в кабинет к крепышу. В мыслях я уже мчусь в магический салон за котлом и прочими необходимыми для восхождения на карьерный Олимп приблудами, но крепыш не торопится меня отпускать. Он изучает квиток едва ли не с лупой:

—  Синьорина…

—  Что-то не так? —  напрягаюсь я.

—  Вы не оплатили торговую лицензию, но намерены не только открыть лавку, но и нанять продавца?

—  Ни в коем случае. Я действительно намерена открыть лавку, но буду использовать её скорее как рабочий кабинет. Разумеется, я не стану в ней торговать. Что касается найма, то мне нужен помощник, который займётся поддержанием чистоты в лавке. Возможно, консультант, который поможет заказчикам выбрать, какую услугу заказать, —  с улыбкой поясню я.

Судя по выражению лица, с которым крепыш меня выслушивает, он убеждён, что я вру, причём нагло и глупо, но к чему придраться он не находит, оснований для отказа тоже нет.

—  Я пришлю проверку, синьорина.

—  Разумеется, —  киваю я. Раньше или позже проверки мне не изежать.

—  Ваше имя, ведьма.

—  Иветта.

Крепыш достаёт бумагу и принимается заполнять. Я нетерпеливо заглядываю через стол, но крепыш недовольно фыркает, и я отступаю к приглянувшейся герани, устраиваюсь на подоконнике.

—  Удостоверение личности, синьорина.

—  Ещё не оформлено. Я только вчера вошла в Круг.

Глава 18

—  Простите, синьорина, —  он излишне поспешно отдёргивает руку.

Разве в романе Ларс тоже был правильно-приторным? Под сахарной корочкой прячется крепкий орешек в гранитной скорлупе. Когда я читала, Ларс мне очень нравился. Сейчас… Парень симпатичный, характер подкупает. Ларс из тех, про кого говорят “сделал себя сам”.

Его отец обанкротился, когда Ларсу было семь лет и мать ходила в ожидании второго ребёнка. Отец настолько остро чувствовал вину, что его парализовало. В череде несчастий счастливым событием стало рождение брата Ларса, здорового крикливого малыша.

На остатки сбережений семья перебралась из дорогой столицы в глубинку, но всё равно деньги закончились в течение года, и семья рухнула в долговую яму. Матери пришлось тяжело работать, они едва сводили концы с концами. Ларс не просто рано повзрослел и стал матери опорой. Он сумел выучиться, поступить в престижную академию магии. Здесь, в Старом Му, он на государственной службе, отрабатывает грант на обучение, а в свободное время зачаровывает ювелирные украшения. Его родители и младший брат живут с продажи его изделий.

Я восхищаюсь Ларсом, как восхищаюсь всяким, кто смог честным путём подняться со дна на вершину. Я сама прошла через что-то подобное, хотя мне не было так тяжело, как Ларсу, ведь я отвечала только за себя. Я чувствую к нему родство.

А уж на фоне Ирвина Ларс выигрывает по всем пунктам.

—  Синьорина, если Ирвин начнёт создавать трудности вам или синьорине Ользе, пожалуйста, не стесняйтесь сказать мне. Я имел в виду, он неплох, но бывает навязчив.

—  Я запомню, сеньор. И передам ваши слова Ользе. Уверена, она будет тронута.

Ларс улыбается:

—  Синьорина, позволите вас проводить?

Я мешкаю, но соглашаюсь.

Ларс галантно забирает у меня саквояж, и мы вместе выходим на улицу. Я поднимаю глаза к небу. Голубой небосвод безоблачен, солнце движется к западу, но до заката ещё далеко. Мы спускаемся к проезжей части, и Ларс кивает извозчику на открытой коляске. Уединяться с посторонним мужчиной в закрытом экипаже считается не совсем приличным, а открыто ехать вместе не возбраняется. Обычно. Община почитателей Нексин Всеблагой со мной, конечно, не согласится.

—  Сеньор Ларс, я ещё не ориентируюсь в городе. Я слышала, магических салонов несколько. Я не представляю, с какого начать.

Уверена, Ларс порекомендует мне качественный товар по нормальным ценам.

—  Синьорина, вы хотите отправиться в салон прямо сейчас?

—  Да.

Ларс называет извозчику адрес и… запрыгивает в коляску следом за мной, чем несказанно меня удивляет. Что на него нашло? Я же не Ольза. Я думала, он попрощается, а он тратит на меня время, ещё и расспрашивать начал. Ларсу интересно, где я училась, каких успехов в магии достигла. Чувствуется искренний интерес. Но что мне ему ответить? Что я в самом начале пути? Ларс чужд риску. В гору он поднимался по дороге, которой прошли тысячи до него и пройдут десятки тысяч после. Я смею прокладывать собственный маршрут. Справедливости ради, я не изобретаю велосипед, я исхожу из опыта родного мира.

Коляска плавно трогается.

В лицо бьёт порыв ветра, с шумом на бортик приземляется третий пассажир.

—  Сеньор Сквозняк? —  не хватает только, чтобы Ирвина к нам присоединился. Уверена, наглости ему хватит. И ловкости —  даже на ходу запрыгнет.

—  Ведьма и выскочка! —  заявляет попугай тоном прокурора, встряхивается и нахохливается с видом несправедливо обиженного. Кажется, он посчитал, что я изменяю его хозяину.

Я оглядываюсь. Ирвин стоит на верхней ступеньке и смотрит на нас.

Лошадь идёт быстрее.

—  Дур-ра! —  Сквозняк с клёкотом срывается вверх и уносится к Ирвину, а тот с готовностью протягивает другу руку —  это последнее, что я вижу перед поворотом. Почему-то я уверена, что, пристроившись Ирвину на плечо, Сквозняк на своём попугайском будет долго жаловаться на мою бессердечную ветреность. А ещё я начинаю подозревать, что галантность Ларса отнюдь не бескорыстна, ведь теперь всё внимание Ирвина достанется мне, а не Ользе. Впрочем, я не в обиде.

—  Синьорина, простите, что говорю это, но я обязан предупредить. Ирвин… считает меня соперником. Возможно, ему интересно затмить меня, а не произвести впечатление на вас.

—  О, я не обольщаюсь. Спасибо за предупреждение.

Ларс меняет тему, до конца поездки я засыпаю его вопросами о магии, стараюсь меньше говорить, больше слушать. Рассказывает Ларс захватывающе. И не стесняется смеяться над собой.

Мы отлично проводим время, несмотря на то, что я вспоминаю про график, из которого я безнадёжно выбилась, мне жаль, что до салона мы доезжаем за какие-то полчаса. Коляска останавливается перед одноэтажным приземистым зданием, вход ведёт в полуподвальное помещение.

Так…

Я поворачиваюсь к Ларсу:

—  Сеньор, большое спасибо за помощь, —  я даже подобие книксена изображаю.

—  Право, что вы, синьорина… Мне не трудно, а ваше общество очень приятно.

Хм? Он не собирается свалить? Слишком много внимания… А как же Ольза? И потом, после салона я планирую поужинать и купить себе что-нибудь на завтрак. Если Ларс останется со мной, то получится, что я раскручиваю его на траты…

Глава 19

—  Что? —  теряется она.

Я указываю на брошенные в углу котлы.

—  Неужели дороже? —  ценника, увы, нет.

Девушка смущённо пожимает плечами:

—  Синьорина, это брак.

Брак ещё не приговор. Я категорически против экономии на качестве, но брак браку рознь:

—  Они дырявые? —  внешних дефектов я не вижу.

—  Нет, синьорина, что вы. Строго говоря, это не совсем брак… У этих котлов многослойная кристаллическая структура.

У-у-у… Я сразу всё поняла, конечно. Я надеялась, что многозначительным молчанием смогу скрыть свою некомпетентность, увы, придётся спросить прямо:

—  И в чём проблема?

—  Как же…, —  девушка теряется, но быстро берёт себя в руки. — Синьорина, многослойная структура “запоминает” первое приготовленное зелье, впитывает остатки магии, и очистить котёл становится невозможно. Многослойную структуру высоко оценили целители. Ещё лет десять назад целители сертифицировали каждое зелье, но сейчас, если использован многослойный котёл, выдаётся годовой сертификат.

Про важность очищения котла от магии в “Имени ведьмы” упоминалось. Чистка —  ещё одна статья расхода.

—  Идеальное повторение? —  уточняю я.

—  Да, но выбрав многослойный котёл, вы станете ведьмой одного зелья, синьорниа.

—  Сколько стоит?

—  Синьорина…, —  наверное, она решила, что я тоже запишу “одноразовые” котлы в мусор, —  Сейчас эти котлы ждут списания.

У меня сто восемьдесят галиот с мелочью.

—  Весь брак, —  их там больше десяти, —  заберу за сотню. Больше не дам, но ещё двадцать я готова потратить на стик.

—  За сто?! —  от возмущения она повышает голос. Я ожидала от неё большей сдержанности, и от того мне кажется, что она визжит.

—  Но вы сами упомянули списание, —  хмыкаю я. —  На помойке не платят.

—  Ожидайте, синьорина. Я должна посоветоваться.

—  Разумеется.

Я провожу пальцем по своим котлам. В том, что они мои, я не сомневаюсь. Я понимаю, что хочу забрать их неприлично дёшево. Я бы предложила больше, но сегодня мои возможности ограничены. Я барабаню ногтями по горлышку верхнего котелка, прислушиваюсь к мелодичному отзвуку.

Девушка возвращается минут через пятнадцать:

—  Синьорина, сто двадцать за котлы и стик слишком мало. Владелец салона готов пойти вам навстречу. Сто пятьдесят.

И у меня останется тридцать с хвостиком. Какой кошмар…

—  Согласна. Однако доставку салон возьмёт на себя, —  иначе придётся пешим челноком заделаться и на своих двоих метаться от салона до флигеля, перетаскивая по два-три котелка. Я уже оценила, какие они тяжёлые. И расстояние представляю. Учитывая, как стремительно опустошается кошелёк, про извозчиков лучше не думать. Так что, если есть шанс, пусть привезут.

—  Синьорина, доставка входит в стоимость.

Девушка достаёт с нижней полки серое покрывало, накидывает на мои котелки и стряхивает с рукава пару прилипших ворсинок. Можно расслабиться —  покупка спрятана от взглядов конкурентов, не убежит у меня из-под носа. Но чем раньше котелки будут у меня, тем лучше.

Мы договариваемся на завтрашнее утро и возвращаемся в главный зал.

Девушка приглашает меня к стойке, и ещё пять минут уходит на оформление бумаг. Наконец я расплачиваюсь, забираю квитанцию и покидаю салон. На улице заметно похолодало, ветер сгоняет на запад тучи, и солнце давно скрылось за сплошной пеленой. Ночью снова прольётся дождь.

Я оглядываюсь в поисках свободной коляски —  пешком до Круга я доберусь затемно, что никуда не годится —  и одновременно вглядываюсь в лица, подспудно ожидая, что меня караулит Ларс.

Ощущение чужого взгляда в затылок треплет нервы. Я оборачиваюсь и с минуту всматриваюсь в зашторенные синими портьерами окна салона, но никого не замечаю, да и чужой взгляд хотя и упирается в спину, идёт откуда-то со стороны, а не от здания. Не похоже, что меня сверлит владелец салона или продавщица.

Кому я могла понадобиться? Я поворачиваю наугад и иду вдоль вереницы магазинчиков, цветастые вывески остаются в памяти яркими пятнами, едва ли я вспомню, чем тут торгуют. Разве что бабушку в нарядном чепце, у которой я приобретаю кулёк жареных кешью.

Я отдаляюсь от салона, чужое внимание ослабевает, пока полностью не пропадает. Я останавливаюсь перед лавочкой парфюмерии, привезённой с востока. Хотя какая лавочка? Больше похоже на королевскую сокровищницу.

Поколебавшись, я вхожу.

—  Синьорина, дверью ошиблись? —  фыркает белобрысый парнишка с толстыми как у бульдога щеками.

С-сервис…

Белобрысик верно определил, что я не его клиентка, меня одежда выдаёёт с потрохами. Но зачем изображать голубя и гадить свысока?

—  Я искала приличный магазин духов, а наткнулась грубияна. Я действительно ошиблась, —  вопреки своим словам  я иду вперёд, к позолоченному застеклённому шкафчику.