Ведьма поневоле и Шторм из Прошлого

Пролог

Аннотация:

Очнуться и узнать, что тебя похитила бывшая твоего бывшего мужа – тот ещё кошмарный сон, даже, если не знать, что она тысячелетняя вампирша, а ты сходишь с ума…

Ну а что тебе еще думать, если ты вдруг начала слышать голос своей умершей двадцать лет назад бабушки, которая утверждает, что ты потомственная ведьма и поэтому можешь договориться с веревками, с помощью которых связаны твои руки!

Что же касается твоего бывшего мужа, то ему сейчас не до тебя… При помощи черной магии некто совершает кровавые ритуальные жертвоприношения, оставляя на месте преступлений улики, указывающие на него. Он, разумеется, к жертвоприношениям не имеет никакого отношения, но недолюбливающий его агент ФБР настроен доказать его виновность во что бы то ни стало!

Пролог

Использовав кровь своей последней жертвы, Марти тщательно вычертил на полу своей комнаты перевернутую пентаграмму и присыпал её золой. После чего нарисовал мелом вокруг неё защитный круг, окропив его уже своей кровью.

Он особенно не любил эту часть ритуала, поскольку плохо переносил боль и вид своей крови. Однако все авторы-сатанисты, как один утверждали, что если не окропить защитный круг кровью того, кто инициировал ритуал, то инициатор ритуала сам же и станет первой жертвой вызванного им демона. В случае же Марти, как полагали всё те же авторы, нужно было быть ещё осторожней, поскольку идея ритуала – принадлежала не ему лично, а демону, вернее демонице, которая впервые явилась ему во сне пару недель назад, и с тех пор являлась регулярно.

Марти рос угрюмым и необщительным ребёнком, чуравшимся своих сверстников и вообще любого общества. Он не интересовался ничем, кроме всего того, что имело бы хоть какое-то отношение к мистицизму, чернокнижничеству и оккультизму.

Марти предпочитал ночь дню, луну солнцу и, само собой разумеется, любому из цветов радуги он предпочитал не радужный – чёрный. Судьба же, словно бы в насмешку, наградила его внешностью золотоволосого херувима с полотен художников эпохи ренессанса.

В детстве и отрочестве он просто-таки ненавидел свои опушенные длинными черными ресницами голубые, как ясное июльское небо, глаза и белокурые, отливающие на солнце золотом, волосы. Однако став старше и оценив приносимые его ангелоподобной внешностью неоспоримые выгоды, он понял, что подобная внешность дана ему неслучайно!

Он не просто похож на ангела, он и есть ангел! Он, никто иной, как внебрачный сын самого красивого из ангелов и некогда самого любимого Богом – Люцифера!

Сыну бога, разумеется, не было никакой нужды прилагать усилия, чтобы нравится другим, но для пользы дела, почему бы и нет! И из нелюдимого и угрюмого, он стал обходительным и не то, чтобы общительным, скорее просто очень приятным в общении человеком.

Белокурый и голубоглазый, с трогательной беззащитной улыбкой с ямочками и мечтательным взглядом Марти теперь стал производить обманчивое впечатление невинности, благожелательности и искренности.

Марти часто снились яркие, насыщенные фантасмагориями сны, но то, что этот сон был не сном, а подтверждением его демонического происхождения, он решил для себя сразу, ещё во сне. И ещё более утвердился в этом своем мнении, когда по пробуждении он смог вспомнить всё, что видел во сне до малейшей, самой незначительной детали.

Ему снилось, что он купается в огненном море, не аллегорическом, а самом, что ни на есть, настоящем: тело Марти ласкали и обдавали жаром волны не просто горячей воды, а истинного пламени. И это пламя любило его, оно ластилось к нему своими языками, даря наслаждение каждым своим прикосновением. Никогда ещё он не был так счастлив. Никогда ещё в своей жизни он не испытывал такого блаженства.

И всё же, ещё большее наслаждение ему доставило осознание того, что он был единственным, с кем огненные волны были нежны и ласковы.

О да, он был не единственным, далеко не единственным, кто посмел искупаться в адовом пламени. Однако, он был единственным, кто не поплатился за это. Единственным, кто в мгновение ока не превратился сначала в пепел, а затем и в ничто.

Осознание того, что адское пламя ему не просто совершенно нипочём, а наоборот дарит наслаждение, привело Марти в такой восторг, что даже несмотря на то, что по натуре своей он был самодостаточным одиночкой, ему страстно захотелось хоть кому-нибудь об этом рассказать.

Вот только, кто ж ему поверит?! Вот, если бы он мог это как-то доказать… Да уж, если бы, да кабы… А так, ну вот как тут докажешь?! Где он возьмёт адово пламя, чтобы продемонстрировать свою богоизбранность?!

– А нигде… – с горечью сказал он сам себе по пробуждении и целый день проходил сам не свой. Да ещё вдобавок и с обожжённой рукой…

Невозможность поделиться своим божественным происхождением хоть с кем-то, так его распирала, что он не придумал ничего лучше, как проверить, а не безопасен ли для него и обычный огонь тоже.

И выяснил. Заработав при этом ожог первой степени. А возможно, даже и второй, ибо обожжённая ладонь пекла так, что он еле уснул. И это несмотря на мазь от ожогов, обезболивающие и снотворное.

Но он всё-таки уснул. И ему снова приснилось, что он купается в адовом пламени. И снова оно ластилось к нему своими языками, даря ни с чем не сравнимое наслаждение, которое, однако, больше не делало его таким же счастливым, каким он чувствовал себя предыдущей ночью. Что было неудивительно, ибо Марти одолевали сомнения.

А что, если это лишь сон, и я никакой не избранный? Спрашивал он себя снова и снова. И в одновременно снова и снова гнал эту мысль прочь от себя. Он просто не мог… Вернее, не хотел верить в то, что его купание в адовом огне было не более, чем плодом его фантазии. Он был избранным! Он знал это! Да знал и всё же… червячок сомнения грыз.

Глава 1

Глава 1

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, так что свет его уже не бил в глаза. Он окинул взглядом окрестности, прислушался. Место, как ему и обещали было уединенным, но он всегда руководствовался правилом, которое не раз уже его выручало: «доверяй, но проверяй!». Он задержал взгляд на деревьях, пытаясь даже не увидеть, но почувствовать, что скрывает тень их крон. Однако деревья надежно хранили свои секреты. Его это нервировало. Ему это не нравилось. Но работа, есть работа, и её нужно сделать пока не истекли последние короткие минуты, так необходимого ему освещения. Он крепко выругался, сплюнул и принялся оценивать конструкцию моста. Подорвать такой небольшой мост – не проблема, особенно, если учесть, что ему всего-то и нужно, чтобы вдребезги разлетелась лишь одна единственная его опора. Правда, не любая, а одна конкретно указанная ему опора. Он вынул из нагрудного кармана записную книжку и беглым почерком просчитал необходимое количество взрывчатки. Он всегда был скрупулезен и точен. Оплатили подрыв только одной опоры, значит в воздух взлетит только одна опора, а остальные останутся стоять, как и стояли. Он высчитывал количество необходимого заряда и предполагаемый эффект от взрыва с предвкушением удовольствия: в душе он считал себя учёным и поэтому любил, когда ему давали работу, в которой можно было продемонстрировать тонкость и точность.

* * *

– Агент Харпер, это Сандра Купер, я на месте и очень хотела бы узнать у вас две вещи. Первая, где собственно вы?! И вторая – что я здесь делаю?! – раздраженно гаркнула Сандра в трубку. Она, специальный агент по борьбе с киберпреступностью, по настоятельному требованию этого неизвестно, что возомнившего о себе начальника отдела по борьбе с терроризмом последние шесть часов мчалась как полоумная, выжимая из своего Шевроле всё, на что её автомобиль вообще был способен. И как выяснилось, только для того, чтобы прибыв на место, узнать, что здесь, во-первых, никаким киберпреступлением и не пахнет, а только пылью и гарью. И, во-вторых, чтобы вот уже битый час торчать здесь как неприкаянная. – Да, определенно, воняло гарью, подумала про себя Сандра.

– Очень странно… Очень странный подрыв моста, если конечно пытались подорвать мост, – пробормотала она, озадачившись увиденным помимо воли, потому что была уверенна, что, чтобы тут не произошло, её это совершенно не касается.

– Тут я с вами полностью согласен. Очень странно, – агент Харпер протянул ей руку для пожатия. – Прошу прощения, что никому не поручил встретить вас, кости в результате взрыва разбросало по всей округе…

– Кости?! – переспросила Сандра.

– Да, – кивнул Стивен. – По-видимому, в сваю моста при его возведении было замуровано тело…

– Хитобасира? – глаза Сандры загорелась интересом.

– Хитобасира?! – переспросил агент Харпер.

– Хитобасира – это название древнего японского ритуала человеческого жертвоприношения, при котором жертву заживо замуровывали в одну из опор для будущего строения, кстати, чаще всего моста. Считалось, что такой обряд защитит постройку от всех бедствий.

– То есть, агент Купер, вы предполагаете, что мы имеем дело с японским религиозным культом? – скептически-насмешливо хмыкнул Харпер.

– Нет, – покачала Сандра головой, проигнорировав подколку агента Харпера. – Вряд ли мы имеем дело с японскими экстремистами. Просто вспомнилось. Европейцы, кстати, также вплоть до 18 века широко использовали Хитобасиру, но у нас в обиход это жертвоприношение вошло под именем «строительная жертва».

– А по мне так это просто отличный способ спрятать тело! – отмахнулся Харпер. – Особенно, когда спрятать тело надо тому, кто его строит. А теперь спросите меня агент Купер, кто построил этот мост?

– И кто же его построил? – равнодушно переспросила Сандра.

– Сторм Корпорэйшн! – торжественно провозгласил Стивен Харпер.

– Надо же! Какая неожиданность! Этот мост, как и ещё 45 процентов мостов, построенных в нашей стране, если мне не изменяет память, построила «Сторм Корпорэйшн»! – ехидно парировала девушка.

– Агент Купер! – улыбка сползла с лица Харпера. – Вы обвиняете меня в предвзятости?

– Нет, что вы! – открестилась Сандра, захлопав ресницами, изображая глупую блондинку. – Исключительно восхищаюсь вашей безупречной логикой… – сарказм этой фразы был тщательно завуалирован серьёзным тоном, но смысл не дошёл бы только до абсолютного идиота.

Агент Харпер абсолютным идиотом не был.

– Агент Купер! У меня, как у любого хорошего сыщика есть чутьё! – прошипел он. – Кроме того, мы нашли вот эту монету! – он достал из кармана пластиковый пакет с запечатанной в него золотой монетой. И на этой монете… – он взял торжественную паузу. – Смазанный отпечаток указательного пальца! Угадайте, чей?

– Разумеется, владельца заводов, мостов и пароходов, Микаэля Сторма! – иронично кивнула Купер.

– Вот! – усмехнулся Харпер. – Вот! Этот скептицизм мне и нужен! Именно поэтому, я и настоял на том, чтобы вас включили в нашу команду. Потому что я хочу, чтобы на этот раз к делу, которое я заведу против Микаэля Сторма и передам в суд, не смог подкопаться никто! Поэтому спорьте со мной! Иронизируйте! Опровергайте, Сандра! Но в конце концов я сумею вас убедить, что я был прав! Микаэль Сторм не тот за кого он себя выдаёт! Он опасен. Слишком опасен. Особенно потому, что слишком умён!

Глава 2

Глава 2

Большие панорамные окна от пола до потолка открывали вид на погруженные в вечерние сумерки оживленные улицы Нового Орлеана. Напротив окон располагался внушительный стол, выполненный из матового стекла, поддерживаемого массивными опорами из светлого дерева. За столом располагалось удобное кожаное кресло регулируемой высоты. В углу кабинета, напротив стола, мерцал огромный плазменный экран, на котором мелькали последние биржевые сводки и аналитические графики изменения индексов рынка.

Владелец кабинета, Микаэль Сторм стоял у окна, его фигура отбрасывала длинную тень на полированный паркет. Он был одет в изысканный темно-синий костюм, который подчеркивал его стройную фигуру и темные волосы. Карие глаза Микаэля выражали крайнюю степень обеспокоенности. Когда он говорил, его жесты были резкими и эмоциональными.

Его лучший друг, адвокат Люк Рейн стоял, одной рукой слегка опираясь на его стол, в другой держа цифровой планшет. Строгий светло-серый костюм идеально сочетался с его блондинистой шевелюрой и ярко-голубыми глазами.

Ещё один его друг, демон Бельфегор, со свойственной ему наглостью, удобно расположился за его столом и в его кресле. В отличие от взволнованного Микаэля, он был спокойным и собранным. Каштановые, отливающие рыжиной волосы Бельфегора были аккуратно уложены назад, а его черные, цвета извечного мрака глаза внимательно следили за каждым движением друга.

– Милдред жива, – ещё раз убежденно подтвердил он. – Однако кто-то приложил очень много усилий. Магических усилий, – уточнил он. – Для того, чтобы её местоположение невозможно было определить.

Микаэль Сторм в отчаянии запустил пальцы обеих рук в густую гриву своих волос.

– Мы прекрасно знаем, кто этот кто-то! Джил не успокоилась! Какой же я идиот! Как я мог так просчитаться! Как мог я верить, что Джил оставит её в покое только потому, что мы расстались?! Кретин! Какой же я недоумок! Люк, дай задание Джереми, Кевину и Джонатану – отследить все передвижения Джил и её верного пса Джонни Фарлионни за последние несколько недель! Просмотрите также все записи камер слежения в порту Пирей и прилегающих к порту улочек! Бельф, ты прямо сейчас отправляешься в Афины. С чем чёрт не шутит, возможно, там тебе всё же удастся поймать сигнал, который излучает метка Милдред. А я… – Микаэль сузил глаза и зло уставился в окно.

Ни Люк, ни Бельфегор не удивились столь резкому переходу от самобичевания к принятию Микаэлем командования на себя. Для этого они слишком хорошо его знали.

– Что будешь делать ты, Мик? – с тревогой уточнил Люк, опасавшийся как бы его друг не наломал дров.

– Нанесу Джил дружеский визит… – усмешка Сторма стала волчьей.

– Мик, мы найдем Милдред. Я тебе обещаю! – убежденно проговорил Люк. – Не делай этого!

– Люк, ты о чём? – Микаэль перевёл невинно-удивленный взгляд на друга. – Я всего лишь планирую провести вечер в обществе красивой женщины.

– Мик, ты прекрасно знаешь, о чём я. Ты попытаешься получить от неё информацию, пошарив в её голове. Но Джил обязательно почувствует, что ты проник в её мысли, потому что будет ждать этого. Но ты не отступишь, и она позовёт охрану, численности которой вполне хватит, чтобы укомплектовать небольшую армию.

Вампир сузил глаза и упрямо тряхнул головой.

– Люк, время дорого и да, ради того, чтобы вернуть Милдред живой и здоровой я готов на всё! Однако, не переживай, я не наделаю глупостей. Я просто хочу поговорить с Джил. Хочу услышать, что она мне скажет.

– Мик, не ходи к ней! По крайней мере, не сегодня! Не в таком настроении! – почти взмолился блондин. – Джил не дура, она сразу же поймёт, зачем именно ты пришёл. Потому ты не срежешь путь, а лишь обрежешь себе, да и нам тоже крылья! Бельф, объясни хоть ты ему, что дополнительные неприятности с… – обратился он к демону, дабы заручиться и его поддержкой тоже.

И наверняка бы заручился, но… демона рядом с ним уже не было: он отбыл на поиски Милдред Райт.

Тем не менее, и наедине друг с другом, как тут же выяснилось, друзья тоже не остались.

В кабинете, точнее, на его пороге стояла секретарь-референт Сторма Марла, которая, судя по её растерянному и неуверенному виду, всё никак не могла решиться прервать беседу босса с его другом.

Причина её взволнованности и растерянности маячила тут же, точнее за её спиной. Хотя маячила это мягко сказано, причина изо всех сил рвалась в кабинет, а хрупкая девушка её сдерживала.

Впрочем, силы были неравны. И уже в следующее же мгновение агент Харпер, оттеснив девушку в сторону, прорвался-таки в кабинет.

– Да уж, чего-чего, а неприятностей у вас, мистер Сторм хватает! Тут ваш друг прав! – ядовито изрёк он, соглашаясь с адвокатом своего подозреваемого.

– Марла, что делают посторонние у меня в кабинете?! – недовольно гаркнул Сторм, испепелив свою нерадивую помощницу взглядом. – Сколько раз вам повторять, что у меня интерком есть!

– Но я звонила! Долго звонила, – пролепетала дрожащая как осиновый лист с лицом белым как выбеленное полотно девушка. – Но вы его, наверное, опять отключили, мистер Сторм…

– Тем более!!! – проревел взбешенный босс. – В моём кабинете не должно было оказаться посторонних!!! Неужели трудно было догадаться?!

– Мистер Сторм, но я настаивал! – вступился за девушку агент Харпер.

Хозяин кабинета тяжело вздохнул и перевёл взор своих метающих молнии глаз на подавшего голос агента, смерив его с ног до головы взглядом, каким опытные боксёры обычно оценивают соперника-новичка на ринге. Взглядом, который недвусмысленно гарантировал, что кое-кому сейчас надерут задницу и натянут нос на уши.

Рука агента непроизвольно потянулась к табельному оружию, скрытому полой пиджака. Однако где-то на полпути он всё же сумел взять себя в руки, и потому его правая рука так и не достигла цели.

Сторм хищно оскалившись, намеренно нагло-провокационно усмехнулся, оценивающе прищурив глаза, давая агенту понять, что он доволен эффектом, который произвёл. Впрочем, уже в следующую секунду вампир моргнул и выражение его лица стало непроницаемо-скучающе-холодным. Когда он заговорил, чеканя каждое слово, голос его соответствовал выражению лица.

Глава 3

Глава 3

Сознание Милдред медленно и очень тяжело выплывало из липких и тягучих объятий мрака. Такое чувство обычно испытывают, пробуждаясь от сна истощенные бессонницей люди, которые едва сумев заснуть были безжалостно разбужены резким звуком или ярким светом. Однако Милдред разбудил не звук и не свет. Хотя, что-то её всё же определенно разбудило – это она знала наверняка. Но что – не знала.

Всё её тело от шеи до кончиков пальцев ног затекло и, словно бы, пекло от боли. Милдред попыталась шелохнуться – и не смогла.

– Что за?! – в сердцах воскликнула она и широко раскрыла глаза. И ничего не увидела. Зато почувствовала. Её ресницы прошелестели по ткани. – У меня завязаны глаза?! Но почему?! – в недоумении воскликнула она.

– И не только глаза… – прошелестел старческий, смутно знакомый голос у неё над ухом.

– Фух, – с облегчением выдохнула она. – Это сон! Просто кошмарный сон… Господи, сколько же мне понадобится времени, чтобы избавиться от преследующих меня каждую ночь кошмаров. Возможно, вся жизнь…

– Жаль тебя разочаровывать, но это не сон, – одновременно сочувственно и ворчливо возразил старческий голос.

Однако Милдред не спешила принимать на веру слова голоса.

К тому же её беспокоила другая проблема. Возможно, она и спала, но вот судороги, скрутившие в болезненный узел её тело, были более чем реальными. Девушка вновь попыталась пошевельнуться, вложив в это намерение все имеющиеся у неё силы.

И это возымело эффект.

Правда, не тот, на который она рассчитывала. Всё её тело пронзила острая, почти невыносимая боль, но ни руки, ни ноги, так и не подчинились ей. Подчинялась только шея. Однако каждое малюсенькое движение шейных позвонков стоило девушке дополнительных значительных порций боли.

– Ощущение такое, что я связана по рукам и ногам! – подумала Милдред, проанализировав ощущения, посылаемые ей нервными окончаниями.

Ей никогда раньше не связывали, но все признаки были на лицо. Слишком реалистично болезненные ощущения для сна. Даже для сна кошмарного.

– Это не сон! – с ужасом поняла она.

– Нет, не сон, – всё тем же сочувственно-ворчливым тоном констатировал старческий голос.

На несколько мгновений Милдред поддалась инстинктивной первобытно-примитивной панике, дергая невидимые, но явно ощущаемые путы, удерживающие в плену её лодыжки и запястья. Дергала и тянула, пока не сообразила, что только сильнее затягивает узлы…

Сердце набатом стучало в её ушах, скача раненным загнанным зверем в грудной клетке.

– Что происходит?! Где я?!

Милдред вдруг стало очень холодно. Однако её кожа вместо того, чтобы покрыться мурашками, покрывалась холодной, липкой испариной... Она физически почувствовала, как волосы на голове стали дыбом.

– Где я, чёрт побери! – разозлилась девушка. – Почему?! Почему опять?! В какую ещё переделку ты втянул меня, Сторм?! Будь ты неладен! – с каждой фразой Милдред злилась всё больше и больше, пока не почувствовала, что злость заполнила её всю, вытеснив даже ужас.

Верней, не вытеснив, а оттеснив на задворки сознания, где страх по-прежнему угрожал ей и держал в напряжении, но не был способен лишить её способности думать и действовать.

Милдред ощущала себя так, словно она попала в преддверие ада – своего рода комнату ожидания, в которой никого абсолютно ничто уже не может ужаснуть, потому что ужас составляет принцип, первооснову и квинтэссенцию этого места.

– Я должна, должна отсюда выбраться! – приказала она себе, почти прокричав это.

– Да, ты должна, и я тебе помогу! – поддакнул старческий голос.

– Кажется, я уже слышала где-то когда-то этот смутно знакомый голос… – задумалась она. – Но должна ли я вообще обращать на него внимание? Не игра ли это моего больного воображения?!

– Господи, ты опять за своё, фома ты моя неверущая?! – возмутился голос. – Да не всё равно ли равно, если я обещаю помочь тебе?!

– Нет, не всё равно! – возразила Милдред. – Я не хочу! Пока не хочу! Я сбежала от этого безумия в нормальный мир! И я хочу в нём остаться! Хотя бы ещё на какое-то время! Поэтому отправляйся к демонам или в преисподнюю! Или откуда ты там явился или явилась! А я сама!

– Ты не выберешься сама, Миллочка… – посетовал голос. И Милдред поняла, чей голос напоминал эй этот голос. Это был голос её покойной бабушки. Только бабушка звала её «Миллочка» именно с такими интонациями.

Обессилено, скорчившись на полу, девушка несколько мгновений размышляла о том, чтобы это могло значить. Стоит ли ей доверять голосу только потому, что он похож на голос её любимой бабушки или нет? И есть ли у неё вообще выбор?

Удивительным было то, что голос не просто знал, как её зовут, но то, как звала её бабушка, которая вот уже десять лет как умерла, размышляла она.

– Ничего удивительного, тут же поправила она себя, если это плод моего воображения, то, конечно же, мое воображение знает, как меня зовут. Что, впрочем, также означает, что я могу доверять голосу… Не слепо, конечно, но могу.

Простреливающая боль в плечевых суставах с каждой секундой становилась все сильнее и этого всё более невыносимее.

«Должно быть, – предположила она, – у меня вывихнуто правое, нет левое плечо. Или даже оба…».

– Оба, – подтвердил голос её опасения и ласково добавил. – Но это поправимо, золотко моё.

– Знаю, что поправимо, но есть одна проблемка – для этого мне нужен доктор или хотя бы, чтобы связанные за спиной руки не отягощали ситуацию! – сардонически заметила Милдред.

– Я не это имела в виду, золотко! – укоризненно-ласково заметил голос. – Я имела в виду, что могу научить тебя, как не только снять путы с рук, но и излечить себя без посторонней помощи…

– Бельфегор, если это ты, – озарила вдруг Милдред догадка. – То просто освободи меня и всё! Сам видишь, что я не в той позиции, чтобы выбирать!

– Бельфегор?! – с ужасом повторил голос. – Демон Бельфегор?! Ми-и-иллочка?! Не пугай меня! – обеспокоенно запричитал голос.

Глава 4

Глава 4

Сладковато-тошнотвороный, металлический запах крови насквозь пропитал воздух гостиничных апартаментов баснословно дорогого фешенебельного отеля «Империал».

Апартаменты располагались на так называемом «этаже небожителей», который являлся, само собой разумеется, самым верхним этажом сто пятидесятиэтажного небоскрёба. Что это обуславливало не только неприличную роскошь, и соответственно, стоимость апартаментов, но и огромные витражные окна и светлые тона «под небо», в которые были расписаны потолки и стены апартаментов.

Посему лишним будет даже упоминать, что и мебель, и ковры и, разумеется, постельное бельё в этих апартаментах были совершенно и абсолютно белоснежными, как первый, чистый, девственно-нетронутый, слепящий глаза снег или плывущие в июльском небе облака.

Вот только ключевое слово здесь «были».

Потому что после того, что случилось в этих апартаментах накануне – здесь не осталось ничего чистого или нетронутого… кровью.

Грязно-бурые, успевшие подсохнуть, большие и почти микроскопические пятна замарали собой каждую стену, каждый предмет мебели, каждый клочок ткани и даже потолок и огромные витражные окна.

На полу огромной комнаты была нарисована перевернутая пентаграмма, каждую вершину которой венчала козлиная голова. В центре стояла кровать викторианского стиля с высокими, металлическими, покрытыми позолотой, спинками. На одной из спинок, а конкретно на той, которая смотрела на вход в комнату, висел прикованный цепями распятый мужчина. Прикован он был за руки, ноги и шею.

Мужчина был обнажен и на плечах его вместо собственной головы – присутствовала безрогая козлиная. Обломанные рога валялись здесь же, прямо у него под ногами. Кроме головы, у мужчины также отсутствовала ещё и печень. При этом характер ран указывал на то, что печень была выклевана птицей, обладающей мощным клювом.

– Док, если, вам надо в ванную, не стесняйтесь. Мы здесь все уже через неё прошли. Я, к слову, как раз только что оттуда, – сочувственно улыбнулась Сандра Купер, заметив, как Морган Фейриган сглотнула подступившую тошноту, инстинктивно прижав одну ладонь к губам, вторую к желудку и слегка наклонившись вперёд.

Доктор Морган Фейриган, которую агент Харпер пригласил присоединиться к следственной группе в качестве консультанта, была известным специалистом не только в области судебной и клинической психологии, но и также в областях мифологических, антропологических и религиоведческих наук. Что делало её совершенно незаменимой при расследовании, подобных этому, ритуальных убийств.

Впрочем, ещё более незаменимой при расследовании, конкретно подобных этому, убийств, её делало то, что она была могущественной ведьмой…

Само собой, об этом последнем таланте привлечённого им к расследованию высокочтимого эксперта, как и о том, что этому эксперту почти тысяча семьсот лет, агент Харпер не знал.

– Спасибо, я справлюсь, – выдавила из себя кривую улыбку Морган Фейриган. – Иначе грош цена мне как специалисту по ритуальным убийствам и жертвоприношениям, – иронично прокомментировала она заботу агента. – Хотя, должна признать, что столько крови на месте преступления мне давно уже не доводилось видеть… – ведьма задумчиво окинула взглядом комнату. – Странно…

– Мне тоже показалось это странным, – кивнула Сандра. – Я не специалист, но и, по-моему, тоже слишком много крови. Это ведь никак не может быть кровь только этой одной жертвы?! Неужели есть ещё жертвы? Жертвы, которые мы ещё не обнаружили… Жертвы, которых лишили жизни только ради того, чтобы залить эту комнату кровью? О боже! – девушка в ужасе прижала ладони к губам.

– Не несите чепуху, агент Купер! – раздраженно отмахнулась древня ведьма. – Это кровь жертвы плюс козлиная кровь! – в тоне доктора звучало отнюдь не предположение, а безапелляционная уверенность.

– Вы это так сказали, как будто бы абсолютно уверены, – не преминула заметить Сандра.

– Пять козлиных голов на вершинах пентаграммы и ещё одна у жертвы на плечах, – кивнула в сторону жуткой сцены Морган Фейриган. – Так что вполне логично предположить, что и дополнительная кровь тоже козлиная. Да, мы имеем дело с явно выраженной психопатией здесь, но при этом наш убийца – высокоорганизованный, высоко-функциональный и высокоинтеллектуальный индивид, который продумал всё до мелочей. Кстати, что касается козлиной крови, то это как раз не мелочь, а очень важный момент. Единственное, я пока не готова ответить, что конкретно имел в виду маньяк-убийца, устраивая эту сцену. Выклеванная печень намекает на миф о Прометее, но причём здесь тогда козлиная голова? Перевернутая пентаграмма, море крови и жертва – это однозначно ритуал жертвоприношения, по крайней мере, в понимании убийцы. И потом эта золотая монета. Она единственная связывает два трупа, которые были замурованы с этим кровавым убийством, практически расчленёнкой… Вот, что мне кажется странным, агент Купер. Очень странным! Обычно серийные маньяки так себя не ведут. Да, что там обычно, они, в принципе, так себя не ведут! Слишком разный почерк… – покачав головой высказала своё профессиональное мнение специалист в области судебной и клинической психологии.

– Но есть ведь ещё и перевернутая пентаграмма. Во всех трёх случаях тело было заключено в перевернутую пентаграмму, – напомнила Сандра. – Разве этого не было в материалах дела, которые передал вам агент Харпер?

– Было, – кивнула Морган. – Но всё равно странно… – пробормотала она задумчиво. – Кстати, а где агент Харпер? Это очень странно, что его до сих пор нет. Мы здесь с вами уже больше, чем полчаса, так что ему полагалось бы уже прибыть!

– Он скоро будет, – агент Купер слегка замялась. – Просто он на совещании, ну вы понимаете...

Доктор Морган Фейриган испытывающе посмотрела на агента Купер и понимающе улыбнулась. – Вы не смогли до него дозвониться. И вас это беспокоит…

– На агента Харпера это не похоже, – искренне призналась Сандра. – Я имею в виду не отвечать на телефонные звонки.

Глава 5

Глава 5

Родители Милдред – образованнейшие люди своего времени, широкие и многогранные познания которых в области естественных наук противоречили как спиритуалистическому, так и метафизическому видению мира – воспитывали дочь в атмосфере убежденного материализма и атеизма. Поэтому Милдред росла с железобетонным убеждением, что душа – это понятие поэтически-фантасмагорическое, а религия – понятие сказочно-мифическое. Что же касается мистицизма, астрологии, тароведения и прочих эзотерических практик, то все эти псевдонаучные дисциплины, твердили ей родители вновь и вновь, придумали шарлатаны и мошенники для того, чтобы одурачивать либо очень недалёких, либо очень несчастных, либо просто страдающих от нечегоделания людей.

Однако теперь Милдред знала о существовании вампиров и демонов… Точнее, не столько знала, сколько вынуждена была признать факт их существования, потому как признавать себя больной прогрессирующей абсессивно-истерической разновидностью шизофрении ей не хотелось совершенно.

Иначе говоря, Милдред готова была признать, что призраки тоже существуют и вполне могут общаться с живыми. Но разговаривать с верёвками! Нет, уж извольте, даже шизофреники знают, что с верёвками разговаривать бесполезно!

– Милли, прекрати! – сердито прикрикнул на девушку голос её бабушки Белли. – Ради всего святого! Ради себя! Просто сделай то, что я тебе говорю! Прикажи верёвкам освободить тебя!

– Верёвки, будьте добры, освободите меня! – с ироничным одолжением в тоне голоса буркнула девушка. Но как она и предполагала, все веревки и узлы, где были там и остались, даже не шелохнувшись. – Ну, что довольна?! – поинтересовалась девушка у призрака.

– Нет, не довольна! Потому что, ты не вложила силу в свой голос! Ты не приказала! Ты даже не попросила! Ты вообще обращалась не к верёвкам! Ты просто сделала одолжение мне! – укоризненно перечислил голос. – Милдред, ты, вообще, хочешь спастись или нет?!

– Разумеется, хочу! – огрызнулась девушка.

– Значит, делай в точности то, что тебе говорят! – раздраженно скомандовал голос. – Обращайся к верёвкам и приказывай! Повторяй за мной: Путы, связывающие мои руки и ноги, распуститесь!

– Путы, связывающие мои руки и ноги, распуститесь! – грозно повторила Милдред, имитируя интонации бабушкиного голоса.

Однако при этом она как чувствовала себя идиоткой, так и продолжала чувствовать, потому что верёвки, как им в её понимании и полагалось, даже не шевельнулись.

– Милли! – зарычал голос. – Ну почему ты такая упрямая?! Почему ты не хочешь поверить в то, что ты можешь освободиться?!

– Я пытаюсь поверить, – примирительно оправдывалась Милдред. – Но верёвки мне в этом не помогают! Ты же сама видишь!

– Милдред, не ёрничай! – сварливо потребовала бабушка Белли. Голос её при этом прозвучал совсем как в детстве. – Как ты не понимаешь, на кону, ни много, ни мало, твоя жизнь!

– Я понимаю это, – буркнула девушка. – А вот верёвки нет, – саркастически добавила она.

– Так они и не должны понимать! – раздраженно гаркнул призрак. – Они же НЕУДУШЕВЛЁННЫЕ!!!

– Да, что вы говорите, бабуля Белли! Неужели совсем-совсем неодушевлённые?! А как же они тогда подчиняются приказам?! – саркастически хмыкнула Милдред.

– Отставить ёрничать! – вновь грозно осадил девушку голос. – То, что они неодушевленные не значит, что они тебе НЕ ПОДЧИНЯТСЯ, если ты прикажешь им как положено!!! – назидательно-раздраженно констатировал голос. – Милдред, сделай над собой усилие, поверь в себя! Я знаю, что ты можешь! – теперь в голосе звучали умоляющие нотки. – Солнышко, помнишь, когда тебе было четыре, я привела тебя в первый раз в божий храм. И едва ты переступила порог, к тебе со всех сторон устремились удивительно красивые крылатые существа? Ты была ещё совсем маленькой, но уже тогда не допускала даже мысли о существовании чего-либо сверхъестественного. Поэтому ты убедила себя, что эти существа просто приснились тебе, причём приснились в кошмарном сне! И это несмотря на то, что те существа были ангелами и не причинили тебе никакого вреда! Но ты всегда была особенной, девочка моя. И теперь, насколько я понимаю, ты наконец-то веришь в сверхъестественное, это ведь так?

– Возможно, – уклончиво ответила Милдред.

– Ну так вот, милая, дистанционное управление объектами, то есть, телекинез – это просто ещё один из аспектов сверхъестественного… Хотя, пожалуй, ты права…

– Я права? В чём? – удивленно переспросила Милдред.

– В том, что я слишком многого от тебя сразу же с места в карьер потребовала! Правильнее было бы начать с элементарных вещей… В общем, Милли, представь себе, что речь идёт ни о верёвках, а о двухмесячном плохо выдрессированном щенке. И этот щенок вцепился зубами в твои туфли...

– Я попробую, – пообещала Милдред. – Тьфу, Путы! Тьфу! – строго произнесла она, глядя на верёвки, но представляя при этом зловредного и шкодливого соседского кокер-спаниеля, который частенько нападал на неё, выскочив из-за засады, испортив при этом ни одну пару колготок, босоножек и туфлей.

И… удивительное дело, она вдруг почувствовала, как путы немного ослабли.

– Тьфу, Путы! Место, Путы! – скомандовала она ещё более уверенно и требовательно, видя перед собой маленького, нагленького и в край оборзевшего мохнатого безобразника.

И произошло невероятное… Извиваясь змеями, верёвки поползли в неизвестном, да и неинтересном ей направлении.

Однако ни порадоваться неожиданно обретенной свободе, ни удивиться тому, что у неё всё-таки получилось управлять верёвками Милдред не успела. Поскольку буквально в следующую минуту выяснилось, что в комнате она больше не одна.

– Май, май, май! А доктор-то наша, оказывается, не совсем заурядная смертная! – со змеиной улыбкой на губах «приветствовала» её ослепительно красивая брюнетка. – Что ж теперь, по крайней мере, мне чуть-чуть более понятно, чем ты так зацепила Мика…

– И чем же это? – с вызовом ответила Милдред, которую невидимая сила практически вдавила в пол.

Глава 6

Глава 6

Сандра Купер совершенно напрасно беспокоилась о своем недавно нечаянно-негоданно-принудительно обретенном начальнике.

Покинув кабинет подозреваемого, специальный агент Харпер направился прямиком в региональный офис ФБР в Новом Орлеане, а именно: в свой собственный кабинет.

Пункт назначения он выбрал неосознанно, повинуясь внутренней шкале своих жизненных приоритетов и ценностей, первым пунктом которой, числилась – его работа в Федеральном Бюро Расследований.

Для Стивена Харпера – не было ничего важнее и срочнее его работы – агента специального отдела по борьбе с терроризмом.

Само собой, работу свою он любил не ради работы: им руководило страстное, почти болезненно-тщеславное желание стать лучшим в истории Федерального Бюро Расследования агентом, упрятавшим за решетку рекордное число самых опасных в истории Соединённых Штатов Америки преступников.

Агент Харпер как раз обогнул угол Тридцать четвертой улицы и приблизился к своей служебной машине, как вдруг его окликнул вежливый мужской голос с явно выраженным иностранным акцентом.

– Специальный агент ФБР Стивен Харпер?

Харпер обернулся на голос, однако смог рассмотреть только расплывчато-темнеющий силуэт, поскольку его ослепили яркие лучи послеполуденного июльского солнца.

Моргнув, он зажмурился. Впрочем, глаза он открыл почти мгновенно. Вот только пользы от этого было ноль. Он по-прежнему ничего не видел, за исключением разве что ярко-жёлто-бело-фиолетового пятна, застилавшего ему обзор.

«Идеальная ловушка! – молнией ударила по нервам агента Харпера паническая мысль.

Волосы на его затылке стали дыбом. Сердце пропустило удар. От мысли, что в данный момент перед лицом неизвестного врага он совершенно беспомощен, по позвоночнику табуном просеменили, как ему показалось, не мурашки ужаса, а целые сороконожки с их отвратительно-мерзко холодными желеобразными, членисто-многоногими тельцами.

К счастью, правая рука опытного, высокотренированного агента хорошо знала свое дело: она моментально нырнула в кобуру и выхватила из неё табельное оружие…

Принцип действия у Глока[1] – «выхватил и стреляй», предохранителя нет, поэтому всё, что руке оставалось – это до упора нажать на спусковой крючок «безопасного действия».

Позже, агент Харпер, сколько бы раз он не вспоминал этот эпизод, чем угодно готов был поклясться, что паника его охватила не столько потому, что несколько секунд он совершенно ничего не видел, сколько потому, что он чувствовал опасность.

Настоящую смертельную опасность.

– ФБР! Руки вверх! Не двигаться! Иначе буду стрелять! – в середине этой фразы, к агенту Харперу, наконец, вернулось зрение, и он воинственно-подозрительно воззрился на высокого, очень худого седовласого мужчину, согнутые в локтях руки которого демонстрировали агенту раскрытые ладони.

У мужчины было узкое бледное лицо с длинным носом, на котором низко сидели очки в тонкой металлической оправе, и тонкие губы, которые в данный момент изгибались в ироничной улыбке. Его светло-голубых водянистых глаз, однако, эта улыбка не коснулась. Как, впрочем, не коснулись их и никакие другие эмоции. Его глаза не выражали вообще ничего: ни тени насмешки, ни угрозы, вообще ни-че-го.

– Во-хо! Агент Харпер, так мне «не двигаться»? Или «поднять руки вверх»? – насмешливо поинтересовался мужчина. – Потому как, насколько я понимаю, первое исключает второе! Потому вы уж определитесь, пожалуйста.

Поскольку время было обеденное, на стоянку постоянно прибывали и столь же постоянно отбывали автомобили, что в считанные минуты обеспечило остросюжетной сцене в главной роли с агентом Харпером целую толпу зрителей, которые не только с жадным интересом следили за происходящим, но и щёлкали смартфонами.

«Дьявольщина!» – пряча Глок назад в кобуру, мысленно выругался специальный агент.

Вслед за чем перевел взгляд на толпу и раздраженно объявил: – Господа зеваки! Представление окончено! Я гарантирую вам, что больше ничего интересного здесь не произойдет! Обеденное время, кстати, тоже заканчивается! – напомнил он, понимая, что для того, чтобы отказать себе в удовольствие досмотреть шоу до конца, зрителям нужна более веская причина, чем его уверения, что дальше будет скучно.

И оказался прав.

Судя по тому, что выражающие явную досаду и даже грусть вздохи раздались лишь после того, как он напомнил о времени, именно оно произвело впечатление на зевак. И именно, и только напоминание о времени заставило большую часть толпы разойтись по своим делам.

– Прошу прощения, – теперь агент Харпер обратился к седовласому. – Меня ослепило солнце и…

– Это я прошу у вас прощения, – в голосе седовласого звучало покаяние. – А можно мне уже руки опустить, – седовласый указал глазами на свои ладони.

– Да, конечно, – кивнул агент, который чем дальше, тем больше чувствовал себя всё более неловко перед пожилым мужчиной.

– Я прошу прощения за то, что воздействовал на вас без вашего разрешения, – между тем продолжил седовласый. – Просто, понимаете, не мог я позволить вам сесть за руль автомобиля в том состоянии, в котором вы прибывали…

– О чём вы? Я не понимаю вас? – агент Харпер сузил глаза, всем своим видом выражая крайнюю степень скептицизма и недоумения.

– Я столкнулся с вами, когда вы выходили из здания, в котором расположен «Сторм Корпорейшн». Вы задели меня плечом. Причём довольно серьёзно задели, – старец потёр плечо.

– Задел плечом? – недоумённо переспросил агент.

– Я знаю, что вы этого не помните, поэтому можете не извиняться…

– Так я и не … – начал было возмущаться Харпер, но был вынужден замолчать, поскольку седовласый продолжал говорить, явно демонстрируя, что не имеет ни малейшего намерения прерываться.

– Мы уже несколько лет наблюдаем за владельцем «Сторм Корпорейшн». И поэтому мы знаем не только то, на что он способен, но и то, что он из себя представляет! Он – дьявол в человеческом обличье! Уж поверьте мне!

Глава 7

Глава 7

– Если Микаэлю от меня нужна была только кровь, то зачем же вы похитили меня? Чтобы спасти меня от него?! – с подчёркнутым скептицизмом в голосе поинтересовалась Милдред. – Странно, почему же тогда я не чувствую себя спасенной? А наоборот чувствую себя в опасности! – добавила она с вызовом.

Красавица, не найдясь с быстрым ответом, несколько раз открыла и закрыла рот, как рыба, выброшенная на берег. И Милдред поняла, что была права.

– Так я и думала, – вырвалось у неё, и при этом она сама удивилась, насколько огромное испытала облегчение и даже радость. Микаэля совершенно не интересовала её кровь.

Вампирша рыкнула, в бешенстве щелкнув пальцами.

Невидимая сила выгнула Милдред дугой, подбросила в воздухе и швырнула с размаху ничком об пол. Девушка ещё не успела оправиться от удара, как жестокая и неумолимая сила уже тянула её за ноги. Защищая лицо, Милдред содрала в кровь ладони, боль в которых жгла огнём…

– Миллочка, что же ты не левитируешь?! Ты же можешь! – подсказал бабушкин голос. – Абстрагируйся от боли и просто представь себе, что ты летишь.

Терять Милдред было нечего, поэтому повинуясь голосу, она закрыла глаза и представила себе, что летит. Летит в невесомости космоса. И удивительное дело, то ли отчаяние и боль её были так велики, то ли просто слишком огромным было желание отрешиться от боли и отчаяния, но в этот раз – у Милдред всё получилось с первого раза.

– Ух ты, какая способная девочка! – умилилась вампирша и нарисовала в воздухе букву «Z». Одно мгновение и кровавая буква «Z» заалела на груди пленницы.

Грудь жгло, но еще более жгло осознание, что вампирша может вытворять с ней подобное, даже не прикасаясь к ней.

– Милли, представь, что ты окружена сферой, сотканной из солнечного света! Немедленно!!! – потребовал бабушкин голос.

Сказано – сделано.

Милдред представила, будто бы она на пляже и её овевает тёплый тропический бриз. Она понятия не имела, чем это может ей помочь.

И оказалась права. Страшная боль, скрутившая всё её тело, застала врасплох.

Девушка на долгих несколько минут ослепла, оглохла, лишилась дыхания и даже, кажется, сердцебиения…

Страшный душераздирающий вопль пронизал воздух с такой звуковой силой, что Милдред показалось, ещё чуть-чуть и у неё лопнут барабанные перепонки. Горло ужасно саднило, причём с каждой секундой всё больше и больше. Милдред вдруг осознала, что это её вопль…

Её телу было настолько больно, что она больше не контролировала себя. Она непроизвольно сглотнула. И некая тягуче-липкая мерзость с солоновато-металлическим привкусом камнем ухнула в её и так уже возмущённый желудок. По всему телу прокатилась болезненная судорога… и девушку вырвало.

За свою бытность хирургом Милдред повидала много крови и не раз видела как других людей рвёт кровью. Но она никогда не испытывала этого сама. Врач в ней попытался сосредоточиться на собственных ощущениях и хоть на мгновение отрешиться от боли, чтобы определить, что именно вызвало внутреннее кровотечение. Однако боль, вгрызшаяся в её тело и теперь рвавшая его на кровавые части, была слишком велика и всеобъемлюща.

– Милли, спрячься за щитом из солнечного света, ради бога! – эхом донёсся до неё голос бабушки. – Ты должна защищаться!

– Должна ли? – сонно поинтересовалась сама у себя девушка. Свет Солнца, о котором твердил голос, был далеким, холодным и ненадёжным, а успокаивающе мурчащая, как сытая чёрная кошка тьма была близкой, тёплой и такой соблазняюще-ласковой…

Милдред вздрогнула, и с губ её сорвался один-единственный всхлип. Зачем сопротивляться? Затем, чтобы продлить агонию? Глупо. Глупо, потому что она не чета этой могущественной вампирше. Не проще ли просто лежать и ждать? По крайней мере, в этом случае всё быстрей закончится! И наконец придёт покой. В самой этой мысли было что-то чарующе-убаюкивающее.

– Милли, не поддавайся боли! Боль делает тебя слабой! У боли только одна цель – принудить тебя сдаться! А ты не можешь сдаться! – пискливым, назойливым комаром жужжал на ухо голос призрака её бабушки.

– Убери это чёртово охранное заклинание. Оно всё равно ни черта не защищает тебя! Оно просто продлевает твои мучения и злит меня! – злобно потребовала вампирша.

– И всё же чем-то оно тебе мешает! – парировала Милдред, которой известие о том, что щит пусть и очень плохо, но удался ей, придало неизвестно откуда взявшихся сил.

Девушка собрала в кулак всю свою волю, сконцентрировалась и представила себя в окружении солнечного кольца. К сожалению, концентрация её была рассеянной, поэтому кольцо получилось нестабильным как пульсар.

Вампирша хмыкнула и прошептала заклинание, которое раскаленным железом прошлось по хребту и электрическим многовольтным разрядом по всем членам Милдред.

Девушку затрясло как в лихорадке, снова высоко подкинуло в воздухе, и снова с размаху швырнуло об пол. Только на сей раз навзничь.

Распростёртая и совершенно беззащитная перед страшной силой вампирши, она лежала скованная чарами и не могла шевельнуть даже ресницами.

– Поиграли и хватит! – оскалилась в победоносной улыбке вампирша.

На отрешенно-аппатичном, бесконечно уставшем бледном лице Милдред вдруг появилось яростно-упрямое, вызывающе-непримиримое выражение. Сжав кулаки, она медленно, словно делала это неосознанно, поднялась на ноги во весь рост и распрямила плечи.

Её окутывало красновато-синевато-оранжевое огненное сияние, которое с каждой секундой становилось всё ярче, контрастней и насыщенней. Объятая пламенем она глубоко вдохнула, наполнив лёгкие кислородом, и ещё крепче сжала кулаки. По рёбрам её ладоней заструились ручейки крови, настолько глубоко и неистово она вогнала ногти в собственную кожу.

Вампирша направила на неё очередной, десятикратно усиленный поток гравитационной энергии, которая должна была не просто заставить девушку распластаться на полу, но расплющить её.

Однако Милдред даже голову не склонила.

Глава 8

Глава 8

В свете полученной новой информации факт того, что его ослепило солнцем в тот момент, когда седовласый его окликнул, больше не казался Стивену Харперу ни зловещим, ни даже странным.

Наоборот, ему казалось, что иначе и быть не могло.

А как же иначе? Если перед ним стоит собственной персоной – практически наместник Сына Божьего!

Неизвестно как далеко завела бы доброго католика Стивена Харпера выстроенная им в уме логическая цепочка, если бы размышления его не были прерваны телефонной трелью.

Ему звонила Сандра Купер.

И звонила она для того, чтобы сообщить об обнаружении ещё одного тела, которое судя по найденной на месте преступления золотой монете с характерными изображениями на аверсе и реверсе, было связано с делом замурованных трупов.

Разумеется, если бы агент Харпер знал, по какому поводу ему звонит Сандра, то он ни за что бы не сбросил её вызов и не перевел свой смартфон в беззвучный режим.

Но он не знал.

Посему, взглянув на экран смартфона, агент Харпер решил, что в данный момент у него есть куда более насущные и важные дела, чем выслушивать новые контраргументы в пользу невиновности Микаэля Сторма.

Тем более, что он и без новых контраргументов понимал, что с той доказательной базой, которая у него была на данный момент, ему вряд ли удастся убедить жюри в виновности его подозреваемого.

Само собой, он считал, что доказательств у него недостаточно не потому, что Микаэль Сторм был невиновен, а потому что этот монстр в человеческом обличье – был настоящим мастером «издевательски-идеального преступления».

Другими словами, агент Харпер был уверен в том, что имеет дело с преступником, который, с одной стороны, был слишком умён, организован и опытен, чтобы оставлять после себя по-настоящему инкриминирующие его улики. С другой – слишком самоуверен, тщеславен и нагл, чтобы устоять перед соблазном «застолбить» за собой свои кровавые «подвиги». Самоуверен, тщеславен и нагл настолько, чтобы оставлять после себя на месте преступления не просто фирменный знак, а золотые монеты, на которых высечен его собственный профиль.

Агент Харпер считал Сторма одним из тех психопатов, которые убивали не из необходимости, а потому что им нравилось чувствовать себя всемогущими. И именно возможность безнаказанно совершать убийства под носом у полиции позволяло им таковыми себя ощущать.

Он был уверен, что, оставляя на местах своих кровавых преступлений золотые монеты со своим профилем, Микаэль Сторм прямым текстом заявлял:

«Я – дьявол, которого ты знаешь. Я – не скрываюсь. Но сможешь ли ты доказать, что это я?! Уверен, что нет, потому что, твои руки, коп, слишком коротки, чтобы суметь дотянуться до меня!»

– Ох, Ваше Преосвященство, извините, но без сутаны и митры в вас сложно признать священника, тем более «почти папу»… – заискивающе улыбаясь и почти лебезя, принялся было оправдываться в Стивене Харпере истинно-верующий христианин католической церкви.

И он не кривил душой: Юлиус Амаре в его дорогущем темно-сером костюме в полоску, сшитом явно на заказ вполне вероятно самим Джорджо Армани, своим типажом скорее походил на директора ЦРУ или президента Интерпола, чем священника. Его худая, высокая фигура, несмотря на преклонные годы своего обладателя, буквально кричала о силе и ловкости. А надменно-цинично-лукавая улыбка то и дела появлявшаяся у него на губах определенно точно не имела ничего общего с теплой, покровительственно-отеческой улыбкой, являющейся чуть ли не частью должностной инструкции священника любого сана.

Именно поэтому, едва только агент он немного отошёл от потрясения, в нём снова заговорил скептично-настроенный, привыкший всё ставить под сомнение фэбээровец: – Извините, покорнейше, я понимаю, что вы здесь инкогнито и всё такое… Но мог бы я взглянуть на ваши документы.

– Разумеется! Вот, пожалуйста, – протянул свое удостоверение личности Юлиус Амаре.

– Ещё раз прошу прощения, Монсеньор, – изучив удостоверение и удостоверившись в его подлинности, пролепетал агент Харпер через несколько минут.

То, что стоящий перед ним старец – действительно кардинал-епископ Юлиус Амаре, Стивен Харпер теперь знал наверняка потому, что упомянутые выше минуты он потратил не на что иное, а на сверку предоставленного ему документа с доступными ему, как агенту ФБР, базами данных.

– Покорнейше прошу прощения! – снова и снова повторял чувствующий себя ужасно неловко агент, возвращая удостоверение личности.

– Не смущайтесь, молодой человек, – Юлиус Амаре покровительственно похлопал его по плечу. – Считайте, что это вы, а не я прошёл проверку. Потому как, если бы вы поверили мне на слово, то на этом наш разговор и закончился бы.

– Простите, Монсеньор, но теперь я ещё меньше понимаю… – растерянно пробормотал Харпер. – Точнее, я совершенно не понимаю, чем моя скромная персона заинтересовала духовное лицо вашего масштаба?

– Не здесь, агент, – одновременно спокойным, покровительственным и надменным тоном не сказал, но практически провозгласил кардинал-епископ. – Я надеюсь ваша машина недалеко?

Не ожидавший от «почти папы» подобного вопроса Харпер на миг растерялся.

– Машина? – переспросил он. – Ах да, машина… Нет, недалеко. Совсем даже недалеко. Прямо где-то на этой стоянке, – судорожно вспоминая, где именно он оставил свою машину, сбивчиво объяснял агент, чувствуя себя всё более и более сбитым с толку.

– Я надеюсь, вы уважите старика, разрешите мне сесть за руль? – между тем задали ему очередной поставивший в тупик вопрос.

– Я-а-а-а-ааа… – хотел было возразить агент Харпер, который вообще никому и никогда, кроме себя, не доверял руль.

Более того, он относился в высшей степени предвзято к пожилым людям за рулем. Не говоря уже о пожилых священниках! Их за рулём он, в принципе, представить себе не мог!

«Боже! Не допусти! Спаси и сохрани! Кардинал-епископ за рулём! Что угодно, только не это!» – мысленно взмолился он.

Глава 9

Глава 9

Мышцы свело в тугой узел, взгляд застелила багряная пелена решимости. Каждое движение Милдред сопровождалось разрядами статического электричества, которые, казалось, вот-вот достигнут предела сопротивления…

Её шатало, кидало и тошнило как в то утро, когда она проснулась рядом с неизвестным мужчиной, за которого она, как позже выяснилось, вышла замуж…

– Сторм! – непроизвольно выдохнула она. – Чтоб тебя с твоим сумрачным миром!

Однако вместо того, чтобы почувствовать раздражение и злость, она почувствовала тоску. Она так соскучилась по нему.

Да, она была обиженна. Однако не потому, что она именно по его вине снова в опасности. А потому, что он отказался от неё! Потому что НЕ бросился вдогонку за ней! Потому что НЕ стал бороться за неё! Она ведь уволилась в основном для того, чтобы разозлить его. Заставить его поговорить с ней. Потребовать от неё объяснений!

Да, она говорила себе, что не хочет его видеть и поэтому увольняется! Но кому, как ни ей, знать истинные причины, сподвигшие её на увольнение.

– Кажется, я что-то уловил… – пробормотал себе под нос и уже несколько минут бесцельно шатающийся по улочкам Афин Бельфегор. Он напряг каждую фибру своего демонического существа и потянулся к этому эфемерному чему-то, но, сколько ни пытался, никак не мог зацепиться более или менее основательно, чтобы определить откуда это что-то исходит.

Милдред же между тем вынуждена была резко затормозить. Точнее, она не затормозила, а застыла от ужаса, обозревая оторопело округлившего локаторы паукообразного черепа-краба.

Преградившее ей дорогу чудо чьей-то извращенной фантазии, кроме многочисленных тоненьких членистоногих лапок, произраставших из черепа гуманоида[1], обладало двумя громадными клешнями. Одна из которых, в данный момент безуспешно (это если, мягко говоря) пыталась прорвать защиту солнечного щита девушки.

– А-а-а-а-ай! О-о-о-о-о-о-ой! Ойо-йой! – обиженно то ли вопило, то ли скулило крабовидное паукообразное, обдувая обожженную клешню лишенным кожи зубастым отверстием для рта.

Ярко-зеленые, светящиеся демоническим огнём, зеньки – взирали на обнимаемую языками пламени девушку с бессознательно-спонтанно-изумлённым потрясением. Впрочем, потрясение не помешало пауко-крабо-образному-черепо-гуманоидному приготовиться к атаке…

К несчастью для Милдред, её голова всё ещё шла кругом от всего, что с ней только что произошло. К тому же, ничто в её предыдущей жизни не подготовило её к тому, что должно было произойти в следующую секунду…

Чудовище с молниеносной скоростью заскакало вокруг неё, заворачивая её, как в кокон, во всё новые и новые слои чего-то липкого, что, соприкасаясь с огнём, излучаемым солнечным щитом, воняло совершенно невыносимо.

Милдред не знала, что делать, но понимала, что дожидаться пока сила её щита иссякнет – нельзя. Поэтому, вспомнив уроки кикбоксинга, которым она увлекалась в школьные и студенческие годы, сжав ладони в кулаки она «организованной» серией ударов врезала сначала в правый, затем левый глаз монстра, затем уже обоими кулаками зарядила в ему зубы. В след за чем отполировала эффект правой ногой – метко заехав ею черепу в челюсть. Причём заехала с такой силой, что осколки зубов членистоногого-краборукого гуманоида разлетелись на все четыре стороны.

Монстр взвыл, обхватив обеими клешнями череп.

Милдред же, воспользовавшись его замешательством, не теряя ни секунды времени, ринулась вперед по коридору, почти веря, что в этот раз она таки вырвется на свободу.

Но… уже в следующую секунду её солнечный щит замигал, как электрическая лампочка, перед тем как перегореть, и… «приказал долго жить».

Крабо-пауко-монстр, издав ликующий, шипяще-хихикающий полухрюк-полухмык тут же вернулся к занятию, которое он вынужден был прервать в связи с отчаянным сопротивлением пленницы, то есть он вновь запрыгал вокруг Милдред с молниеносной скоростью, пеленая её как младенца в многочисленные слои, по-видимому, самой обычной паутины.

«Той самой обычной паутины, которая столь же прочна, как стальная проволока такого же диаметра и канат из которой, толщиной всего в 5 мм, способен удержать на месте бульдозер, танк, а возможно даже и целый Боинг-747» – со вздохом безнадёжности и отчаяния припомнила девушка столь любимый ею в школьные и студенческие годы курс биологии.

– Милли, не поддавайся отчаянию! Сосредоточься на том, чтобы восстановить солнечный щит! – жужжал комаром над её ухом голос бабушки призрака. – Я не смогу тебе помочь, но ты должна! Ты должна, слышишь, Милдред?! Потому что у меня плохое предчувствие!

– Да, что ты говоришь?! – в сердцах огрызнулась девушка, не заметив, что произносит это вслух.

Она была раздражена потому, что и сама уже ни раз пыталась восстановить солнечный щит, однако единственное чего она добилась – это наградила себя пульсирующей в висках головной болью, вертиго и тошнотой. И всё это было вдобавок к ранее полученным побоям и ранам, которых на её теле было так много, что живое место на нём можно было бы отыскать разве что с лупой.

– То, что слышишь, Милдред Райт! Я только что окончательно решила, что сохраню тебе жизнь! Разумеется, в удобной для меня форме, но сохраню, – самодовольно хмыкнула вампирша, которая стояла не более чем в двух метрах от девушки.

Кожа вампирши отливала зеленовато-фосфорическим светом. Глаза её были черными. Совершенно черными: без белков, зрачков и всего прочего, что обычно бывает у глаз, человеческих глаз.

– Милли, это плохо! Очень, очень, очень плохо! – жужжал комаром в мозгу девушки голос бабушки призрака. – Она собирается тебя обратить! Ты не должна этого допустить!

Милдред предприняла очередную попытку активации солнечного щита, к сожалению, опять и снова безрезультатную.

Вампирша, словно догадавшись о её неудаче, оскалила клыки в хищной, ехидной улыбке. После чего сделала по направлению к пленнице один неспешный шаг. Скорее даже шажок…

Внезапно земля ушла из-под ног пленницы… Сначала сжавшись, а затем подпрыгнув, сердце Милдред застряло у неё в горле, перекрыв доступ одновременно и воздуху, и крику ужаса.

Глава 10

Глава 10

Краса и гордость зодческого искусства финансового холдинга «Сторм Корпорейшн» – небоскрёб по адресу 251 Роял Стрит являл собой воистину впечатляюще-грандиозный образчик стиля арт-деко. Архитекторам удалось не просто объединить пафосно роскошный богатый декором стиль ампир с самыми современными достижениями науки и техники, но и сделать это весьма органично. Благодаря чему монументальные колонны, претенциозные шпили и поражающие воображение рельефы, лепнина и сфинксы казались логичным продолжением стеклянных террас, бетона и металлических конструкций.

Носивший гордое название «Новый Колизей» он настолько поражал воображение, что при каждом взгляде на него дыхание перехватывало даже у прожившего не одно столетие в богатстве и роскоши Джона Юстума. Уж кто-кто, а он урожденный Гийомом де Ногаре[1] и живший во времена раннего, среднего и позднего ренессанса толк в архитектуре знал.

Гийом де Ногаре позволил себе лишнюю минуту полюбоваться зданием, после чего решительно вошел в парадную дверь.

Охрана здания хорошо его знала, поэтому он беспрепятственно прошел к лифтам, один из которых и доставил его на 83-й этаж, где как он уже знал, его ожидало ещё одно захватывающее, вызывающее у него совершенно детский восторг зрелище, а именно раскинувшийся перед ним как на ладони вид на Новый Орлеан.

Однако на сей раз, прежде чем насладиться видом сверху на Новый Орлеан, Гийом де Ногаре испытал самый настоящий благоговейный ужас. Едва только разъехались створки лифта, он потрясённо отшатнулся и уперся в заднюю стенку лифта спиной…

Пронизанные багрянцем заходящего солнца облака тем вечером низко опустились над городом, отчего казалось, что стоявший лицом к огромному панорамному окну хозяин апартаментов окружен кровавым сиянием.

– Джон, дьявол тебя подери! Где тебя черти носили?! Сколько можно тебя ждать?! – не оборачиваясь, раздраженно поприветствовали его.

Но Гийом де Ногаре был так потрясён, что не мог вымолвить и слова. К его чести нужно отметить, что дело было не только в том, что ему привиделось, но и в солнце. Гийом не очень хорошо переносил солнце и потому предпочитал держаться от его лучей подальше. Однако, он очень хорошо понимал и мотивы, и причины наслаждающегося закатом мужчины.

– Джон?! Ты что оглох?! – по-прежнему не оборачиваясь, уточнили у него.

– Ваше Величество, покорнейше прошу проще… – начал было оправдываться Гийом.

– Хорошая попытка, – оборвал его на полуслове хозяин апартаментов, соизволив, наконец, взглянуть на своего гостя. – Вот только ты не на того напал! Я бесконечно властолюбив и корыстолюбив, но при этом совершенно не тщеславен! Поэтому запомни! Его Величества короля Франции Филиппа Красивого[2] больше нет. Он почил в 1314 году. Как нет и Филиппа Наварро! Он, по-прежнему, покоится на дне Марианской впадины! Меня зовут Джастин Робертин! Джастин Робертин! – повторил он. – И больше никак!

– Я может быть и забыл бы! Но, взяв фамилию, Робертин[3], вы, Ваше Величество, не позволяете мне этого! – сварливо отозвался гость, мысленно фыркнув при этом: «То же мне не тщеславный нашёлся!».

– Ха, так это была не лесть, а очередной завуалированный вежливостью упрёк, – хмыкнул Филипп Красивый. – Что ж, Джон, тогда я должен тебя в очередной раз разочаровать – фамилия «Робертин» остаётся!

– И после этого вы, Ваше Величество, утверждаете, что совершенно НЕ ТЩЕСЛАВНЫ?! – одновременно ворчливо прокомментировал и саркастически поинтересовался гость, не выдержав-таки и высказавшись откровенно. Не преминув при этом сделать особо ехидное ударение на обращении «Ваше Величество».

– Джон, Джон, Джон… Хитрец и манипулятор Джон, – качая головой, укоризненно проговорил Филипп Красивый, – я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в то, что что ты, и в самом деле, не понимаешь, почему я остановил свой выбор на родовом имени своих далеких предков.

– К сожалению, я тоже слишком хорошо тебя знаю, – вздохнул гость. Он перестал язвить и потому больше не «выкал» своему другу и королю. Теперь в его голосе звучали исполненные искренней заботы и сердечности покровительственно-отеческие нотки. – И именно потому, что я тебя слишком хорошо знаю, прошу тебя, в очередной раз: Фил, одумайся и откажись от фамилии «Робертин», пока не поздно, пока твоя любовь к хождению по острому краю не погубила тебя! Снова!

В ответ на это Филипп красивый упрямо поджал губы и покачал головой.

– Я не могу этого сделать, Ги. Иначе месть утратит для меня большую часть своей сладости. Я живу в доме, который не только построила компания Сторма, но и который является предметом его гордости. Я стал его партнером, вложив в его компанию миллиарды долларов. И я сделал это под фамилией «Робертин»! Я выбрал эту фамилию, чтобы дать ему фору. Всё, что от него требуется это немного пораскинуть мозгами. И он всё поймёт. Ну а, если не поймёт, то это уже не моя проблема… Я был должен ему за то, что он не позволил сжечь меня на костре. Ведь не прояви он тогда своё долбаное благородство, мы бы с тобой сейчас не разговаривали…

– Хорошенькое благородство! – фыркнул Гийом де Ногаре. – Тебе воткнули в грудь кол и похоронили на дне Марианской впадины, где ты провёл почти пятьсот лет…

– И этот долг, Ги, я тоже ему верну… причём с процентами. Я поступлю со Стормом столь же «благородно», как и он со мной, только в отличие от меня, он никогда больше не увидит солнечного света. Тьма будет вечной его спутницей! Вечным, непрекращающимся кошмаром. Причём обставлю я всё так, чтобы приговорили его – сами Старейшины! Потому как, я не только благородный и благодарный, но ещё и законопослушный!

– Ещё бы, – усмехнулся Гийом. – Что-что, а бумаги у нас с тобой всегда были в полном порядке! Вот только… от смертельного проклятия Жака де Моле[4] все подписанные им бумажки защитить тебя так и не смогли, хотя он их под пытками подписал столько, что вполне хватило бы на то, чтобы устлать Гревскую площадь[5].

Глава 11

Глава 11

– Не бойся, больно не будет! Наоборот, будет приятно! – проворковала вампирша, приблизившись к пленнице на один шаг. – Очень приятно! – облизнув свои полные губы, добавила она и сделала в воздухе очередной шаг в направлении Милдред. – Очень, очень приятно! – пропела она, заправив за ухо упавшую на лоб девушки прядь волос, и улыбнулась, явственно продемонстрировав клыки.

Милдред попыталась отдёрнуть голову, но проку от этого вышло мало. Паутина крепко держала её в плену.

– Но зачем вам это? Зачем вам я? Из-за Сторма? Но нас с ним больше ничего не связывает! Да и не связывало никогда… Я не понимаю! Ничего не понимаю! Я вас даже не знаю!

– Справедливое замечание, – кивнула вампирша. – Боже мой! Где мои манеры? – всплеснула она руками и протянула девушке руку. – Джиллиан Карлингтон.

– Не сочтите за грубость, но боюсь я не смогу пожать вашу руку, – максимально вежливо заметила пленница, указав глазами на своё спеленатое тело.

– Милли, ради бога, попытайся активировать щит! Я верю в тебя! Ты сможешь! – жужжала комаром в её мозгу бабушка-призрак.

Милдред вонзила ногти в ладони, чтобы не завопить во всю глотку, предлагая бабуле заткнуться. – Если бы могла, активировала бы! – мысленно огрызнулась она.

– Ты можешь! Я знаю! Просто ты не веришь в себя! – парировал призрак.

– Возможно, если бы ты меньше жужжала мне на ухо… – раздраженно подумала Милдред.

Однако додумать эту мысль до конца ей было не суждено. Джил вдруг резко схватила её за плечи и вонзила клыки ей в шею.

– Не-э-э-э-э-т! – выдохнула Милдред, сердцу которой стало мало места в груди, настолько неистово оно колотилось и билось о рёбра.

Чёрные омуты глаз вампирши поглотили её. Ей казалось, что тьма, плескавшаяся в них, теперь перетекала в неё, отравляя кровь, затуманивая мозг.

Девушка собрала всю свою волю в кулак и изо всех сил тряхнула головой, пытаясь хоть чуть-чуть прояснить мысли. К сожалению, вампирская слюна-наркотик к тому моменту уже проникла в её кровь, и теперь наркотическая зараза растекалась по всему её телу.

Очередной удар сердца, и она больше, казалось, не принадлежала бренному миру. Она принадлежала миру экстаза и нирваны…

Восхитительное ощущение, чем-то сходное с наслаждением изысканно-тонким и сверхъестественно-лакомым яством, разлилось по всему её телу. Упоительный восторг, неземное блаженство и божественная нега, зародившись то ли в её солнечном сплетении, то ли на кончике языка, проникали в каждую клеточку её тела, снимая напряжение с мышц и даря доселе неиспытанное ею упоение чувствами и почти полное удовлетворение жизнью.

Почему же «почти полное»? Да потому что назойливая бабуля-призрак не оставляла своих попыток достучаться до одурманенного наркотическим угаром сознания внучки и истошно вопила, и вопила, требуя от той сопротивляться воздействию вампирьей слюны, призывая изо всех сил бороться с наваждением, умоляя вспомнить, кто она есть и что она может потерять!

Милдред очень хотелось (больше, чем что-либо когда-либо) отрешиться от «в печёнках» у неё сидевшего голоса покойной бабули. Однако нечто в глубине её уже практически порабощенной наслаждением души беспокоило её, призывая прислушаться к назойливо жужжащему голосу. И это нечто не позволяло ей полностью раствориться в наслаждении. Возможно, это было потрясшее её воображение воспоминание о беспросветной пучине мёртвых, лишенных зрачков, абсолютно черных глазах вампирши.

А возможно это была боль, испытанная ею в тот момент, когда клыки вампирши вонзились в её горло. Но Милдред не могла отделаться от мысли, что каким бы приятным не был происходящий с ней процесс, было в нём что-то очень и очень неправильное.

Но что? Забилась в её отупевшем сознании мысль, словно выброшенная на берег рыба.

Я должна вспомнить, ПОЧЕМУ испытывать наслаждение – неправильно! Забилась рядом с первой, вторая выброшенная на берег из океана удовольствия мысль.

Я должна понять, что со мной происходит, во что бы то ни стало! Присоединилась к первой и второй – третья.

Но я не могу ясно мыслить! Ударила в набат четвёртая мысль.

Не могу! Сколько бы я не пыталась, не могу! Подвела итог, пятая.

– Тебя никто не просит мыслить! Тебя просят действовать! – ворчливо напомнил бабушкин голос. – Активируй солнечный щит, чтоб тебя мать твою! Или тебе придётся забыть о карьере кардиохирурга! Потому как понятия: лекарь и кровопийца – не совместимы! Ибо тот, кто видит в людях лишь сосуд для утоления своей жажды крови и звереет лишь от одного её запаха или вида, превращаясь в неуправляемого свирепого алчного до человеческой крови хищника – не может быть лекарем и тем более, хирургом! А значит Милдред, тебе придётся поставить крест на смысле и цели всей твоей жизни! Или я ошибаюсь, думая, что возможность спасать человеческие жизни – это для тебя ВСЁ?!

Поэтому борись, Милдред! Борись, если не ради себя, то ради своих пациентов, настоящих и будущих! Борись за свое право оставаться человеком, за право продолжать спасать, а не начать забирать человеческие жизни! Твои пациенты верят в тебя, внученька! Для многих из них, ты – единственная надежда на спасение! Не подведи их, внученька! Не обмани их надежды! Борись!

Внезапно перед мысленным взором Милдред парадом ярких сияющих в ночном небе комет промелькнули многочисленные лица её пациентов… Точнее, не лица, а больше даже глаза. У неё была плохая память на лица, но глаза каждого своего пациента – она помнила. Глаза эти были разные, большие и маленькие, улыбающиеся и печальные, усталые и полные жизни, серые, карие, голубые, зеленые…

Но одна черта была общая: все эти глаза всегда смотрели на неё, Милдред, с НАДЕЖДОЙ и БЛАГОГОВЕНИЕМ!

Горячее как огненная вулканическая лава чувство ответной любви и благодарности к людям, верящим в неё и надеющимся на неё, а также сопричастность, вера в себя и свое предназначение вдруг в буквальном месте поглотили её.

И под воздействием этого шквала эмоций и чувств ледяная плотина нечестивого, порочного, заставляющего чувствовать себя грязной и недостойной удовольствия сковывающая до этого момента всё её существо, затрещала по всей своей поверхности.

Глава 12

Глава 12

Агент Харпер относил себя к людям, которые педантично и скрупулезно замечают малейшие детали, особенно если задаются таковой целью.

Однако, когда пятнадцатью минутами позже, кардинал врезал по тормозам и Chevrolet Tahoe под протестующий визг покрышек замер у ворот роскошной усадьбы, он хоть убей, не мог понять в какой части города он находится. Немедленно заподозрив неладное, он принялся пытать свою помять, пытаясь выудить из неё хотя бы одно название улицы, знакомую вывеску или дорожный указатель, однако не смог вспомнить даже того, попадались ли им на пути светофоры!

Последнее было одновременно объяснимо и невероятно. Объяснимо, поскольку он помнил лишь мелькавшие за окном расплывчатые силуэты автомобилей, домов, скверов и парков, и больше ничего! Наоборот, было бы даже странно, запомни он светофоры. Невероятным же было то, что все пятнадцать минут им сопутствовал исключительно зеленый свет светофора. Во второй половине дня, мчась с бешенной скоростью по центральной части Нового Орлеана, и ни разу не попасть на красный свет светофора – да быть такого не может! Не говоря уже о патрульных! Да их должны были тормознуть уже через минуту!

Уже не подозревающий, а уверенный в том, что происходит что-то очень и очень опасное для его жизни Стивен Харпер снова украдкой посмотрел на свои ручные часы. Нет, он не ошибся, дорога из центра Нового Орлеана в… неизвестно куда заняла не более пятнадцати минут. В чём-чем, а в уровне своих профессиональных навыков он был уверен: ему всегда было достаточно даже просто мимолетного взгляда, чтобы точно запомнить время. Не говоря уже о целенаправленной фиксации времени, на которую он затратил целых три секунды, прежде чем сесть в машину.

Юлиус Амаре и его то ли гость, то ли пленник прошли в изысканный декорированный в бирюзово-изумрудных и жемчужно-серых тонах кабинет.

Это была меблированная в стиле барокко просторная, светлая комната с большими окнами и высоким потолком. На роскошных вычурных карнизах которой висели тяжелые тёмно-зеленые с позолотой бархатные портьеры, надежно защищавшие её от дневного света. Подавляюще грандиозная многоярусная люстра, блестящая позолотой и множеством хрустальных подвесок, переливающихся в ярком свете люминесцентных ламп подобно бриллиантам, низко свисала с потолка и, казалось, занимала собой практически половину комнаты. Несмотря на это, она скорее подчёркивала помпезность щедро позолоченной, украшенной резьбой самых замысловатых орнаментов дубовой мебели, чем отвлекала от неё внимание.

– Прошу вас, агент Харпер, присаживайтесь, – предложил Юлиус Амаре, кивая на обитое бархатом кресло, вполне достойное самого короля-солнца Людовика XIV.

Сам он к этому времени уже с комфортом устроился за стоявшим напротив кресла массивным, лакированным столом тёмно-вишневого цвета, рабочую поверхность которого «удерживали» четыре отлитых из латуни титана в не менее, если не более, роскошном кресле.

– Я, конечно, предполагал, что Ватикан весьма консервативная организация и к тому же помешанная на традициях, но никогда не думал, что аж до такой степени, – стараясь не подать вида, насколько он, на самом деле, напуган и подавлен, покосившись на расположенную на столе чернильницу, из которой торчало золотое перо, хмыкнул агент.

– Вы про это? – уточнил Великий Инквизитор, проследив за взглядом гостя. – Вы правы, даже Ватикан не настолько помешан на традициях. Искренне говоря, я вообще не уверен, что этот раритет можно использовать в практических целях. Поэтому категорически настаиваю, чтобы вот этот документ, – он достал из выдвижного ящика стола несколько листов бумаги с отпечатанным на них текстом, – вы подписали не этим золотым пером, а обычной шариковой ручкой, например вот этой, – добавил он, выложив на стол также и ручку.

– Документ? – недоуменно приподняв брови, настороженно уточнил Харпер. – Что ещё за документ?

– О неразглашении информации, которую вы от меня сейчас получите, естественно, –снисходительно-менторским тоном ответили ему.

– Документ о неразглашении?.. – переспросил агент, на сей раз изогнув лишь одну бровь.

– Но не карой же небесной мне вас страшить, молодой человек! – насмешливо заметил старик. – Мы ж не звери какие, небесная кара припасена у нас на самый крайний случай…

– Что ж в таком случае не буду испытывать судьбу, – усмехнулся агент. – Давайте ваш документ.

Юлиус Амаре подтолкнул уже лежащий на столе бланк ногтем среднего пальца правой руки и тот, скользя по поверхности, переместился к агенту.

Как не напуган был агент, однако, сразу же подписывать документ он не стал. Сначала внимательно прочитал.

– Стандартное соглашение о неразглашении, – через несколько минут, наконец, кивнул он, выдохнув при этом с облечением. – Я таких уже несколько сотен, если не тысяч, за свою жизнь подписал. Простите, но не могу удержаться от вопроса: чем эта бумажка сможет вам помочь, если я всё же проговорюсь. Я к тому спрашиваю, что рычаги воздействия на меня американского правительства мне более чем понятны, что же касается Ватикана… –он недоуменно пожал плечами и развёл руками.

– Молодой человек, поверьте мне на слово, у нас есть та-аакие рычаги воздействия, которые американскому правительству и не снились, – при этих словах Великий Инквизитор подмигнул и хитро улыбнулся. – Я это к ТОМУ, – с насмешливым ударением на слове «тому», добавил он, – что я на вашем месте, отнёсся бы к этой бумажке очень и очень серьёзно. Но это я. А вы… Просто поставьте свою подпись, всё же остальное уже моя забота.

Харпер покачал головой и хмыкнул.

– Есть в вас, монсеньор, что-то такое… – усмехнулся он. – Умом понимаю, что, подписывая это Соглашение, я ничем не рискую, а поджилки всё равно трясутся, – посетовал он.

Великий инквизитор нарочито смущенно потупил очи и застенчиво улыбнулся.

– Молодой человек, до тех пор, пока вы будете держать свой рот на замке, вы действительно ничем не рискуете, – даже не по-отечески, а по-матерински ласково-назидательным тоном заверил он.