Ведьмы.Ру - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Карина Демина (самиздат)

Глава 1 О мышах, людях и дурацких шутках с непредсказуемыми последствиями

Одним мощным толчком он вошел в нее, и она застонала, восхищенная его точностью.

Один роман об очень большой любви

Не собиралась Ульяна ломать ему нос.

И не нос тоже.

И в целом-то… случайно всё вышло. На нервах. А что сделаешь, если нервы у неё не железные. Впрочем, от такой жизни и железные ржавчиной покроются.

Она ведь живой человек.

Живой!

Главное, повторять себе это почаще.

- Тараканова! Ты о чём думала вообще?! – гневный вопль Егора Макаровича, у которого нервы тоже пошаливали и уже давно, выплеснулся далеко за пределы начальственного кабинета. Тем паче, пределы эти были весьма условными, обозначенными фанерными стеночками и такой же, напрочь лишённой даже намека на звукопроницаемость, двери. – Ты понимаешь, что теперь будет!

Он даже за грудь схватился.

С правой стороны.

Потом опомнился. Сдвинул брови прегрозно и руку на левую переложил.

- Я не специально… просто он… он… - Ульяна подняла руку и осознала, что у неё нет ни сил, ни желания оправдываться.

Да и не должна она.

- Я наклонилась, а он меня по заднице… шлёпнул, - выдавила она, потому Егор Макарович явно желал получить хоть какие-то объяснения. – Потом схватил и на себя потянул. На камерах же видно.

Впервые она даже порадовалась, что в торговом зале эти самые камеры поставили.

- И что? – Егор Макарович сдвинул брови ещё ближе, отчего они почти столкнулись.

- И всё… я на… этом… машинально… дёрнулась.

Чистая правда.

Дёрнулась, точнее распрямилась посмотреть, кто там смелый. И откуда ей было знать, что смелым оказался Мелецкий-младший, лично решивший проинспектировать вверенный его заботам торговый центр. И что стоял он слишком близко. И исключительно в силу этой близости затылок Ульяны с переносицей будущего графа соприкоснулся энергично, но без злого умысла.

Ну а переносица…

Да не так сильно там хрустнуло, как этот придурок вопил. Подумаешь… на нём амулетов больше, чем на бродячей собаке блох.

- Ты… - Егор Макарович приподнялся, опираясь на стол всем своим немалым весом. – Ты ударила… кого… ты ударила… хозяина!

Последнее он, как и подобает верному слуге рода, произнёс с должной долей благоговения и даже придыханием.

- А нечего было хватать, - буркнула Ульяна, осознав, что работу снова придётся искать.

Вот…

Две недели.

Почти рекорд, если так-то. И главное, ситуация же идиотская… и будь на месте человек менее дуроватый, посмеялись бы да и разошлись. Но нет, Мелецкий и в универе отличался болезненным самолюбием. И вот думай, случайно ли подошёл или с намерением.

Может, вообще нарочно разыграл.

У него вон со студенческих времен страсть к идиотским розыгрышам.

- В общем так, - Егор Макарович дёрнул себя за галстук, будто этот нервный жест мог вернуть ему утраченное душевное спокойствие. – Ты сейчас звонишь Даниле Антоновичу…

Ульяна даже не сразу сообразила, что это он про Мелецкого.

Данила Антонович. Надо же…

- …и договариваешься о том, каким образом будешь компенсировать ущерб.

Сказал и выдохнул, даже на кресло своё упал.

- Благо, человек он не злобливый, понимающий, а красивой бабе и вовсе многое с рук спустить готов.

- Это вы о чём? – Ульяна почувствовала, как ушам становится тепло. Чтоб тебя… только не сейчас. Спокойно. Дышать надо глубже. Представить что-то хорошее…

Но в голову лезли только складские полки с третьего сектора, которые давно уже свой срок отслужили, и теперь держались чудом или неизвестным науке заклятьем. И то, как оные полки со всем барахлом, валятся на курчавую макушку Мелецкого.

Мысль была до того заманчивою, что…

- Это я о жизни, Улька, - Егор Макарович ослабил узел. – Ты ж девка разумная… упрямая, что коза…

Сам он…

- И вон, гордая… а толку-то? Что тебе с этой гордости? Девки ласкою жизнь строят. Пониманием. Готовностью к компромиссам…

Ага. Постельным.

На них Данька ещё с первого курса намекал, почему-то решив, что Ульяна Тараканова спит и видит, как бы поскорей в его койке оказаться. А что отбивается, так это от избытку стеснительности.

Стыдливость девичья говорит.

- Так что звони…

- Нет.

- Улька!

- Я с этим уродом спать не буду, - Ульяна скрестила руки на груди. – Вам надо, вы и…

- Тараканова!

- Я уже двадцать пять лет Тараканова! – рявкнула Ульяна, чувствуя, что ещё немного и сила окончательно выйдет из-под контроля. И по спине поползла капля пота. Крупная такая. Щекотная. Но эта щекотка хотя бы отвлекала. – И не надо мне тут в уши лить! Уволить хотите? Увольняйте! Да я сама напишу заявление!

Глава 2 В которой странный день продолжается, а ещё прибывают гости

В горах был монастырь и в нём жили мцыри. Потом одна мцыря убежала…

Из школьных сочинений.

Само собой попутку поймать не удалось. Машины проносились мимо, словно водители и вот так, на расстоянии чувствовали раздражение Ульяны.

Мысли.

Уволят или нет?

И если нет, то… может, самой? А потом куда? Кому нужен недо-маг, пусть с дипломом, но зато без силы и без способности эту силу контролировать? Это ещё хорошо, что никто-то толком не понял. А подаст кто жалобу, потом проверка и дар вовсе запечатают.

Ноги шлёпали по дороге. Если так-то, не сказать, чтобы далеко. От электрички и под старый мост, а там уже тропинкой мимо водохранилища. Дальше лесок и вот уже до посёлка рукой подать. В лесочке Ульяна и остановилась, дух переводя.

Здесь и дышалось-то легче, и слабость, странная, непривычная, отступила. И уже жизнь не казалась такой уж тоскливой. Наладится… с Егором Макаровичем она разберется. И с Данилой Антоновичем, чтоб ему… жилось и радовалось. И работу другую поищет. Можно ведь в клинеры пойти. Обидно, конечно, с дипломом уборщицею, но… положа руку на сердце, пользы-то от этого диплома – самолюбие потешить.

Нужен ей был этот университет. Надо было в училище, на медсестру там… или на парикмахера. Или на любую другую полезную профессию, но…

Телефон задребезжал, окончательно развеивая свежеобретенное спокойствие.

- Да, - Ульяна глянула на экран и подавила желание звонок сбросить. Но выдавила-таки улыбку, пусть даже её видеть не могли. – Здравствуй, мама.

Получилось жалко.

- Уля, ты дома? Надеюсь, что да. Я пришлю Фёдора Павловича с бумагами. Подпиши, будь добра.

- Какими бумагами? – Ульяна прислонилась лбом к березе и вдохнула сыроватый волглый запах коры.

Вдох.

И выдох. И снова вдох, а потом выдох.

- На дом. Пришло время вернуть его.

- С какой радости?

- С той, что это не твой дом.

- По бумагам – мой, - по коре полз муравей, чёрный и деловитый. Если смотреть на него, то… то можно не слушать маму. То есть слушать придётся, но может, выйдет не послушаться?

- Ульяна, ты опять капризничаешь? – в голосе матушки скользнуло лёгкое удивление. – Это дом был подарен мне.

- А потом ты передала его мне в обмен на папину квартиру. Её тоже вернёшь? – поинтересовалась Ульяна, чувствуя, как запах березы окружает её. И сам этот лес. В вышине зашелестели листья, и тёплый ветерок коснулся щеки, будто успокаивая.

И даже удивилась. Не спокойствию, а что в принципе заговорила… так?!

- Ульяна, не время капризничать.

- Это не капризы, мама. Это просто интерес.

Наверное, дело в сегодняшнем дне. В разговоре с Егором Макаровичем. В дурацкой этой шутке… не болезненной, но обидной до крайности. И ещё давшей понять, что над нею так шутить можно, а она жалкая и ничем не ответит… в любой другой день Ульяна промолчала бы.

А сейчас вот поняла, что дальше уже молчать некуда. И выяснилось, что не так это и сложно – говорить. Особенно, если глядеть на муравья. На муравьёв. Вот они, бегут дружно по невидимой дорожке.

- Помнишь, когда папы не стало? Ты сказала, что мы должны поменяться? Что я отдаю тебе квартиру, а ты мне – дом… и что дом дороже, поэтому я должна взять кредит. Доплату.

- Господи, ты ещё детские обиды мне вспомни!

- Помнишь, ты сказала, что это только на бумаге будет? Что для меня ничего-то не изменится. Я буду жить, как жила… а не прошло и полугода, и ты квартиру продала.

- Так было нужно.

- Ну да… тебе было нужно. А что со мной, тебя интересовало мало.

- Ты совершеннолетняя…

- Именно, мама. Совершеннолетняя… студентка… и спасибо, что папа при жизни учёбу оплатил. И фонд оставил.

- Можно подумать, тебе эта учёба сильно помогла.

Здесь и ответить нечего. Маг из Ульяны не вышел ни практик, ни теоретик.

- В общем, подпишешь бумаги и потом поговорим…

- Нет.

- Василий готов взять тебя на работу. На испытательный срок…

- Нет.

- И квартира будет. Не считай меня совсем уж чудовищем… чудесная студия с современным ремонтом…

- Нет, - в третий раз повторила Ульяна, окончательно уверяясь в решении. Возможно, вчера она бы ещё поверила. Она всегда отличалась удивительной наивностью. И надо будет позвонить Даниле, пожалуй. Поблагодарить за науку.

- Я на тебя в суд подам!

- Это вряд ли… Фёдор Павлович ведь документы об обмене составлял? Значит, судиться бесполезно, - Ульяна повернулась спиной и опёрлась на березу.

- Неблагодарная!

- Мама… иди-ка ты… в задницу.

Глава 3 Где начинается знакомство с родственникам и иные приключения

Тогда Пржевальский создал лошадь…

Из подготовки к госэкзамену[1]

- Аккуратно! Чтоб тебя… Женька, ты можешь хоть что-то сделать нормально?

Ульяна сидела на лавочке и наблюдала за тем, как спокойная жизнь её превращается в хаос. Не то, чтобы так вот и сразу, но очевидно, что превращается.

Желтый бусик, пыхтя и выплёвывая клубы дыма, кое-как протиснулся в ворота, заняв небольшой пятачок перед гаражом. Задние двери его распахнулись, и Ульяна увидела гору каких-то коробок, свёртков, мешков и, кажется, даже лыжи. Во всяком случае лыжные палки совершенно точно выглядывали, этакими пиками, готовыми отразить нападение.

Чьё – не понятно.

- Улечка, деточка… мы потом поговорим, - сказала тогда Антонина Васильевна и сунула Ульяне в руку что-то мягкое и живое. – Иди вон, пока, посиди с Никиткой.

Никиткой оказался рыжий шпиц с огромными печальными глазами.

Он нервно дёрнул хвостом и уставился на Ульяну вопросительно, будто сомневаясь в чём-то.

- Я сейчас и Лялю пришлю, чтоб… Фёдор Степанович, будьте любезны, проследите за процессом. Уж на ваше-то благоразумие…

Первым из автобуса выбрался козёл.

Натуральный такой.

Чёрный и с рогами.

- Это… что? – спросила Ульяна у шпица. А тот снова шевельнул хвостом и ответил:

- Гав.

- Понятно…

Козёл был лохмат и слегка взъерошен, впрочем, оказавшись на улице, он сделал несколько осторожных шагов и, втянув воздух открытою пастью, склонился к кустам.

- Фёдор Степанович! – с укоризной воскликнула бабушка. – Вы бы сказали, что вам дурно, я бы вас раньше выпустила… Улечка, ты иди… видишь, укачало человека.

- Он же козёл.

- И что? Думаешь, это мешает ему быть человеком? Поверь, в иных козлах есть бездна человечности…

- А в людях козлистости, - завершила цитату Ульяна. Ей почему-то вспомнился Данила. – Мы… пока вы тут, в саду побудем. Только… извините, я гостей не ждала… у меня тут… не убрано.

- Ничего, - бабушка махнула рукой и подпрыгнула, успев подхватить какой-то ящик. – Женька, если ты мне побьёшь аппаратуру…

В саду было тихо.

Спокойно.

Ну, почти. Главное, лавочка имелась, на которую Ульяна и села, осторожно опустив на неё же шпица.

- Не убежишь? – спросила она.

- Яв, - шпиц и головой мотнул, будто и вправду понял.

- Ошейник тебе надо будет купить. На всякий случай.

Шпиц по имени Никита склонил голову, развесив треугольные ушки.

- И брелок с телефоном. С адресом так… ну, если вдруг убежишь или потеряешься, чтоб могли найти и вернуть. Хотя, конечно, тут бы тебе вообще из дома не выходить. В сад – максимум…

- Почему? – поинтересовался у Ульяны мягкий женский голос. А когда Ульяна обернулась, то увидела протянутую руку. – Привет. Я Леля, но можно – Ляля…

И девушку увидела.

Такую вот…

В общем, Ульяна обычно людям не завидовала. Старалась. А тут вот взяла и позавидовала. Прям так позавидовала, что самой стало стыдно. Но зависти от этого не убавилось.

У девицы было…

Всё было, чего не было у Ульяны.

Идеальные черты лица с пухлыми губами и огромными глазищами яркого, какого-то непередаваемого сине-зелёного оттенка. И даже что-то подсказывало, что дело вовсе не в линзах. Глаза эти, которые так и тянуло именовать очами, взирали на Ульяну робко и с трепетом.

Опахала ресниц.

Курносый носик.

Длинная шея.

Волосы почти белые… такой платиновый блонд матушка как-то делала. Жаловалась, что целый день ушёл и безумные деньги. А у девицы вот…

Ещё девица была хрупка до полупрозрачности.

- Ульяна, - Ульяна руку осторожно пожала. – А ты…

- А я тебе двоюродная сестра, получается, если так-то, по материнской линии… Никитка, двигайся. И вообще, иди вон, погуляй…

- Яв, - возмущенно тявкнул шпиц и соскочил на землю.

- Куда… он же убежит!

- Далеко не убежит, не дурак ведь.

Шпиц крутанулся, а потом, прежде чем Ульяна успела поймать его, нырнул в заросли смородины.

- Сиди… ему, небось, тоже приспичило… фу-х, пока доехали… жарень такая! А главное, я говорю, что куда спешить, но…

- Ты и вправду двоюродная сестра?

- А то! Клянусь своею чешуёй! – гордо произнесла Ляля. – А Никитка – брат.

- Двоюродный?

В кустах слышалось ворчание и шелест.

- Не… если так-то… его матушка приходится бабушке внучатой племянницей…

Глава 4 О родственниках разной степени близости

Так вот, каждый новый рывок заставлял космолет соплами загребать только что переработанный ими же газ, а точнее, то, что не успело раствориться в вакууме открытого космоса.

Очень душевная история о том, как корабли бороздят просторы Вселенной.

- Ой, тут такое, что прям сразу и не знаешь, с чего рассказать, - Ляля сунула ноги в тазик с водой и пальцы растопырила. – В туфлях перепонки сохнут со страшной силой, а если шелушится начнут, то вообще мрак…

Ульяна кивнула.

Кажется… кажется, это всё-таки не бред. Блондинка, устроившаяся на кухне, точно была вполне материальною. И тазик. Тазик, к слову, старый, с трещиною, но вода в нём держалась, не спеша трещиною пользоваться.

- Болтаете? – на кухню заглянула бабушка. – Правильно, знакомьтесь… а дом, конечно, подзапустили…

Мягко говоря.

Ульяне он и достался в не самом лучшем состоянии, а за прошедшие годы постарел ещё больше. Нет, она старалась, но… оставленных папой денег хватало на обучение и жизнь, но никак не на ремонт.

Потом ещё и кредит этот.

И главное, сама же виновата, но всё равно обидно.

- Ничего, разберемся… так, я чайку поставлю?

- Только у меня к чаю ничего… хлеб вот. И батон, - Ульяна вздохнула, признаваться в собственной несостоятельности было… в общем, неудобно было.

- У меня найдётся. Чай, пирожки не все съели, да и так-то… ты вон, возьми Лялю и погуляйте…

- Ба, у меня ноги!

- Вижу, что не руки. Зальин пруд ещё стоит?

- Это… который за деревней? Я просто не знаю, как он называется, - Ульяне снова стало неловко. Вообще ей довольно часто становилось неловко и по самым дурацким поводам, и она честно пыталась работать с этой своей чертой характера, да без толку.

- Вот, своди, пусть искупнётся, а мы пока с Женечкой поработаем. Мальчики помогут…

- Яв, - возмутился шпиц, пытаясь спрятаться под столом, но был пойман за шкирку.

- Игорёк… твой приятель опять сбежать собирается, - сказала бабушка громко.

- Здрасьте, - в дверях показался парень.

- Здравствуйте…

- Он не сбегает. Он просто перенервничал, - парень забрал шпица и прижал к груди. – Ба, ты ж знаешь, что у него на нервах оборот клинит…

И погладил Никитку.

- Это Игорёк, - Ляля указала на парня. – Игорёк, это Ульяна. Наша… в общем, какая-то там родственница, бабушка потом скажет, какая именно.

- Доброго дня, - повторился Игорёк, чуть пятясь, точно опасаясь, что Ульяна захочет познакомиться поближе. А вообще странный он. Длинный, на полголовы выше Ульяны, и ещё очень тощий. Из майки, которая висела этакою хламидой, торчали болезненно-худые обтянутые кожей руки с круглыми мозолями локтей. На неестественно-тонкой, будто из одного позвоночника состоящей, шее чудом, не иначе, удерживалась вытянутая голова.

Кожа Игорька была фарфорово-белой.

Глаза – красными.

А изо рта проглядывали клыки. И он, поймав Ульянин взгляд, смутился, поспешно прикрыв рот рукой.

- Да она нормальная, - поспешила заверить Ляля, выбираясь из тазика. – Прикольная…

- А Игорёк… ты… извини, если о таком не спрашивают… ты тоже оборотень?

- Вампир, - отозвалась Ляля.

- Это если на заграничный манер, - бабушка склонилась к духовке, в которую Ульяна уже год как не заглядывала. А чего в ней смотреть, если всё равно не работает. – По нашему если, по-простому, то упырь.

Упырь Игорёк виновато потупился.

- Да ты не думай… он хороший… и вообще молодой совсем. маленький. Даже не упырь. А так, упырёк.

Упырёк Игорёк.

Оборотень Никитка. И кузина-русалка. Может, это у Ульяны от столкновения с Данилой Антоновичем сотрясение приключилось? И теперь вот мерещится всякое.

- И на кровь у него аллергия…

- Как аллергия? – удивилась Ульяна. Нет, с вампирами она прежде не встречалась… ну, разве что в кино, только Игорёк до киношных определённо не дотягивал, и ужасности ему не хватало, и лоску.

- Ай, говорю же ж… длинная история…

- Так, молодёжь, - бабушка вытащила противень и решётку, крепко обжитую пауками. – А сходите-ка все прогуляйтесь. Пообщаетесь, познакомитесь. Обсудите, а то всё одно от вас толку… Я ж пока осмотрюсь, если Ульяна не против…

Что-то подсказывало, что выражать протест уже поздно.

- Идём, не стоит тут мешаться, а то сама не заметишь, как очнёшься на чердаке с веником в руках и желанием окна помыть, - сказала Ляля, шлёпая босыми ногами по полу. – Боже, какая благодать… ненавижу босоножки.

- Ага, а кто трещал, что они прелесть и каблук совсем не чувствуется, - не удержался Игорёк, поспешно, впрочем, отступая.

Глава 5 Где речь идёт о скоропостижных последствиях недавних событий

Сидя на куче мусора и жуя яблоко, ворона смотрела на пейзаж городской свалки.

Один очень современный роман молодого и, безусловно, до крайности талантливого автора.

Данила открыл глаза.

Белое.

Красивое.

Кто бы знал, до чего красив и многообразен белый цвет. Какой он… насыщенный. Впечатляющий. И оттенков… раз-два-три…

- Четыре и пять, - произнёс Данила вслух и почему-то хихикнул. – Вышел зайчик погулять…

Смех вырвался из горла клокочущими шариками. Разноцветными. Вот как в детстве, когда он с няней в парке гулял, и там шарики продавали. Данила помнит. Пусть говорят, что детские воспоминания – это ерунда, что до трёх или четырёх лет вовсе на них рассчитывать смысла нет, но он помнит.

И человека.

И шарики у него на ниточке. И что няня отказалась покупать, а он расплакался. Теперь вот и у него шарики есть.

Бум.

Надо рот открыть и шарик выпустить.

Бам.

И второй.

Бум-бам…

- Доктор, что с ним? – обеспокоенный голос матушки заставил закрыть рот и замереть. Данила и руки вытянул, уставившись в потолок.

Где он вообще?

Какая разница. На потолке трещинки смешные. Вон те на рожицу похожи, а в углу группа целая, будто живопись наскальная. Только мало, надо бы добавить, чтоб уж целое полотно.

- Как бы вам сказать…

А это Савельев. Целитель? И лично? Стало быть, всё плохо. Данила попытался заставить себя думать, но как это сделать, когда рот полон разноцветных шариков и те норовят выбраться на свободу. Ему же приходится стискивать зубы и не выпускать. Шарики стукались о зубы и уходили в голову, где вязли в мозгах. А мозги были как кисель.

И ещё вон трещинки не отпускали.

Они есть.

Но если Данила отвернётся, то их не останется.

- Он… он умрёт?! – нервная нота спугнула трещинки и те поспешили спрятаться под толстый слой побелки.

- Нет-нет, Мария Игнатьевна, что вы. Его жизни ничего не угрожает… это просто… последствия.

- Чего?

- Отравления… - Савельев явно мялся.

- Его отравили? Тоша! Тоша, ты это слышал?!

И отец тут?

Плохо.

Ругаться станет. Всегда недоволен. С детства прямо. Данила хотел, чтобы отец был доволен. И рисунки рисовал. Стишки учил тоже. Но почему-то забывал. Вот в детской – помнил, а стоило няньке в кабинет отца его проводить, как всё, все слова из головы вылетали.

С шариками.

Точно.

Он тогда, раньше, про шарики не знал. Вот и не удерживал. А теперь стиснул зубы. Щеки же сами собой надулись.

- Тоша, мы должны привлечь… твоя служба безопасности… почему твоя служба безопасности это пропустила! Как ты позволил, чтобы наш сын…

- Это не то отравление, - выдохнул Савельев. – Которое опасно для жизни. Не думаю, что его травили целенаправленно… скорее уж… полагаю, он сам.

- Отравился?! Тоша… я говорила, что ты слишком давишь на мальчика! У него нервный срыв!

- Он обдолбался, - прогудел голос отца и шарики во рту затаились. – Маша, угомонись. Я ведь правильно всё понял?

- Боюсь… да.

- Нет, - в голосе матушки слышалось сомнение. – Это… этого не может быть.

- Но это есть, - отец был сух. – Ты посмотри на него. Лежит. Улыбается. И пузыри из слюны пускает. Тоже мне… наследник и надежда рода.

Ой.

А Даниле казалось, что шарики. Это пузыри? Он вытянул губы и скосил глаза, пытаясь разглядеть. Но получалось не очень. Палата большая, отец с матерью далеко и разглядеть получается только тени. Но они тоже смешные. Особенно отцовская. Длинная такая и кривобокая.

- Это ошибка какая-то…

- Ошибкой было не вмешиваться, - голос отца раздался ближе и лицо его, мрачное, округлое, нависло над Данилой. – Слышишь меня?

- Слы-ы-ышу, - отозвался Данила. Получилось как-то растянуто.

Растянуто-натянута.

Рифма.

Смешная.

Смешок сдержать не получилось.

- Что ты принял?

- Н-не знаю, - надо сосредоточиться, потому что то, что происходит, это нехорошо. Очень-очень нехорошо… а рисунок был с шариками. Красивый. Отец же не взял, велел секретарю отдать… а Данила хотел отцу. Секретарь потом выкинул. Смял и выкинул.

Данила видел. В урне.

Так. Надо не о том.

- Это… случайно… получилось.

- Видишь, мальчик ни в чём не виноват! Это всё Стас! Я уверена, что именно он виноват! А я говорила, что он на Данечку дурно влияет…

Глава 6 В которой снова речь идёт о делах давних и родственных

Оброк крестьяне получали от государства и отдавали его феодалам

История глазами школьника

-…ну и вот, я и говорю, что тогда, со свадьбы той, всё и началось, - Ляля устроилась на полянке у воды, и кажется, холодно ей не было.

А вот Ульяна после купания мёрзла.

Очень.

Зубы стучали, и она уже не раз, и не два поворачивалась в сторону дома, но вдруг мама ещё не уехала… и встречаться с ней не хотелось. Прежняя смелость взяла и куда-то подевалась.

- Ещё не добралась до сути? – поинтересовались сумерки голосом Игорька. И на плечи упало что-то лёгкое и тёплое. – Она тебя что, в воду утянула?

- Я сама…

- Лялька, ты бы хоть высушила…

- Ой, извини! – Ляля снова споткнулась. – Я и не подумала… мне когда мокро, то и хорошо… сейчас.

Она протянула ладошки и провела ими возле щёк, обдав Ульяну теплым ветром, и ниже… и кажется, этот ветер окутал Ульяну с ног до головы.

- Там… бабушка порядки затеяла, - Игорёк присел рядом. – Сказала, чтоб погуляли ещё.

- А… мама?

- Уехала. Но пока не отшумит, лучше не соваться. Ведьмина сила, она ж такая… как приложит, потом замучаешься разматывать.

Ульяна кивнула, хотя ничего и не поняла.

- Лялька заболтала? – уточнил Игорёк.

- Вовсе я не болтливая!

- Ага… час уже щебечешь, а без толку.

- Просто вот много всего… - Лялька пожала плечами и снова сползла к воде. – И вообще! Сам и рассказывай, если так.

- А где Никита?

- Там, - Игорёк махнул рукой в темноту. – Прячется. Он стеснительный очень… ну, когда человеком. А как обернётся, так прямо сил нет, храбрость так и прёт.

- Это инстинкты! – донеслось из темноты.

- И дурь, - буркнула Ляля обиженно.

- Так и есть. Храбрость, инстинкты и дурь, - Игорёк, кажется, не слишком любил спорить.

- А вы… надолго? – этот вопрос не то, чтобы беспокоил Ульяну. Нет, совсем… скорее она давно уже не чувствовала себя настолько спокойно.

- Это как получится, - Никита всё-таки показался.

В чёрных спортивных штанах и в чёрной же ветровке, с капюшоном, накинутым на рыжие волосы, он выглядел странновато.

- Или пока не прогонишь, - встряла Ляля.

- Я?

- Ты. Твой же дом. Ты и хозяйка… вообще он когда-то наш был.

- Семейный, - поправил Лялю Игорек. – Давай по порядку… на самом деле семья у нас большая. И родни у тебя хватает… вот тётки есть. Дядю ты видела. Дядю Женю.

Издали.

И выглядел тот обычным вполне человеком, разве что каким-то потасканным, погружённым в собственные мысли.

- А он кто? Оборотень? Или… русал…

- Скажешь тоже, - фыркнула Ляля. – Русалов не бывает!

- Знаешь, утром я думала, что и русалок не бывает.

- Но я же тут!

- Не обращай внимания. Ляльку ты всё одно не переговоришь. Я присяду?

- Садись, - Ульяна даже подвинулась, чтобы место было.

- Ты… не думай… я на людей не бросаюсь. Вообще это не принято сейчас… раньше – да… там охота… традиции… - Игорька передёрнуло. – Мне от одной мысли, что нужно впиваться зубами в чью-то немытую потную шею дурно становится.

Ульяна на всякий случай потрогала свою шею, убеждаясь, что там, может, прудовой водой и помытая, но тем не менее вряд ли здравомыслящему человеку захочется в неё вцепляться.

- У него просто на кровь аллергия! – нажаловалась Ляля.

- Не совсем на кровь, - Игорёк, кажется, ничуть не обиделся. В сумерках его кожа гляделась ещё более белой, а вот глаза едва заметно светились.

Красным.

- У меня аллергия невыясненного генеза.

- На кровь.

- Ляля… мы так до утра ситуацию не проясним, - произнёс Игорек с лёгким укором. – Иди… поплавай. А то сейчас ужинать.

- Больно надо…

В воде что-то плеснуло.

- Обиделась, - сказала Ульяна.

- Ага. Минут на пять. Она ж русалка. Они в целом лёгкие… в общем… когда-то давно… очень давно… наши предки ушли за Урал-камень. Там, если историю помнишь, раскол церкви был…

Ульяна на всякий случай опять кивнула. Историю она помнился смутно, но не признаваться же.

- Игорёк у нас ещё тот заучка, - буркнул Никита.

- Когда тебе лишний раз из гроба выглянуть нельзя, то только и остаётся, что читать… в общем, тогда и создали поселение вдали от царских людей. Ведьмы, ведьмаки… оборотни вот.

- И упыри! – донеслось из ручья.

Глава 7 Об отцовской любви, заботе и жизненных перспективах

Чернигов в 10–15 веках был центром услуг: гостиницы, дворы и потусторонние заведения.

Новый взгляд на историю

- Дело… такое… - отец зачем-то подошёл к двери и, приоткрыв её, выглянул наружу. Потом дверь прикрыл и вернулся к кровати. – Ты как, соображаешь хоть что-то?

- Что-то, - осторожно согласился Данила. – Точно… что-то соображаю, но как бы… не знаю. В голове шарики.

- Это понятно, что у тебя там не мозги. Но так-то… в общем… когда-то давно…

На заре времён и в далёкой-далёкой Галактике…

- Заткнись и слушай.

Данила опять вслух?

Оно само получается…

- Сам знаешь, род Мелецких никогда не отличался богатством. Титул был пожалован моему деду…

За храбрость и иные полезные качества, проявленные им во время русско-японского конфликта. Ко всему у него ещё дар проснулся, и это тоже сказалось. Семейную историю Данила знал. Благо, была та не сильно длинной и запутанной.

- Примерно так. Но, сам понимаешь, помимо титула и медали ему пожаловали лишь небольшую пенсию. А это… в общем, не то.

Прадед женился, но тоже не особо выгодно, хотя и на купеческой дочке.

Потом пошли сыновья…

И так вот и жили Мелецкие, вроде и дворянами, но не из тех, что от простого народа сильно отличаются.

- Титул… скажем так… если верить легенде…

Легенде?

Отец это… серьёзно?

- Серьёзней некуда, олух. Так вот, началось всё ещё до войны, когда мой дед и твой прадед очень сильно не захотел продолжать дело своего отца и становиться плотником. Будучи четвертым сыном, он сообразил, что ловить в отцовском доме нечего. И отправился к ведьме.

Охренеть.

- Охреневай молча, пожалуйста.

- Да я не специально!

- Или хотя бы потише, - отец поморщился. – Честно говоря, я и сам полагал, что всё это ерунда полная… в общем, он отправился к ведьме, а та пообещала обряд провести, который судьбу переменит. Но за это в свою очередь потребовала платы. И не золота… золота у него и не было.

Не надо думать.

Не пошлости во всяком случае. А то лезет всякое. Данила старается, но оно всё равно лезет.

- Старайся лучше. В общем, договор он заключил. И обязался, когда придёт срок, отдать ведьме то, чего она сама взять пожелает…

А предку не рассказывали об опасности заключать договора с настолько размытыми условиями? Это же… это же даже не беспредел юридический.

- Вот-вот… в общем, ведьма открыла силу. Сила помогла поступить на службу, а там уж он сам не оплошал. Титул получил и детям передал. С зароком, что, когда появится ведьма и попросит платы, то…

- Бред же, - не удержался Данила.

- А то… сказку эту передавали из поколения в поколение. И поверь, мой отец, рассказывая её, был весьма серьёзен. А он, если помнишь, шутить не любил…

Вот тут Данила согласился.

Деда он помнил. Мрачного нелюдимого и напрочь лишённого не то, что чувства юмора, даже намёка на него.

- Он передал долг мне…

- А ты…

- А я вот… помнишь тётку Ефимию? Подругу твоей бабушки, моей дорогой тёщи, - у отца даже щека дёрнулась.

- Нет, - Данила честно попытался, но в голове по-прежнему были шарики. И ещё розовая вата. Мягкая-мягкая. Сахарная. Такую руками рвать весело, а вот думать ватой не получится.

- Будто бы подругу… дражайшая Марта Петровна честно потом пыталась вспомнить эту самую Ефимию, да… - отец развёл руками. – У меня тогда дела… сложно шли.

Вагоны не приходили, а мешки не разгружались?

- Дурень, - произнёс отец, но как-то… устало, что ли. – Компанию я открыл, пополам со старым другом. Надёжным, как мне казалось. Никогда не затевай финансовых игр с надёжными друзьями. И без денег останешься, и без друзей.

Ещё один вздох.

- Денег он взял под контракт один. Поставку. Оплатил… уж больно условия сладкими были. А на деле развели, как мальчишек. Он первым понял, что никакой поставки не будет. А может, и участвовал, но о том думать даже не хочется… в общем, выгреб остатки со счетов, под залог имущества назанимал ещё, где только мог, и сгинул.

- Куда?

- А без понятия. Не искал… меня же прижимать начали. Чтоб долг возвращал. А чем? Из имущества – пара складских помещений, старенькая избушка и квартира.

- Дерьмово…

- А то… я уж прикидывал и так, и этак. Фирма стремительно катилась в задницу. Кредит мне бы никто не выдал, потому что старые, приятелем взятые, висели. И тут является моя дорогая тещенька, чтоб её…

Да, характер у бабушки был своеобразный. Данила и сам предпочитал с нею по телефону общаться.

Глава 8 О проклятьях, сложностях родственных отношений и женихах с демонами

Петр Первый в детстве жил в Петербурге.

Из школьного сочинения о тяжелом детстве юного царя.

- Привороты разными бывают. Не одобряю, конечно, - сказала бабушка, когда поняла, что Ульяна не сильно впечатлилась. – И отговариваю, потому как нет в приворотах правды, а значит, и счастья не будет. Настоящего.

Ульяна кивнула.

Она вот привороты тоже не одобряла категорически, но больше от того, что занимались ими, как и отворотами, снятиями венца безбрачия и прочими донельзя странными вещами, люди сомнительного свойства.

А выходит, что и бабушка…

- Есть простые. Скажем, по следу. Или на воде. Их-то и проворотами назвать сложно, если так-то. Не то, чтобы вовсе баловство, скорее уж нужны, чтобы человек внимание обратил. Увидел. А то бывает, что ходит, ходит, а очевидного не замечает. Держатся такие от пары часов до пары дней. Там уж слетают и или сложится оно, сживётся, или нет.

Или встретится динозавр, или нет.

Понятно.

- Есть те, которые долгие, на месяц-два и до года. А если продлить, то и дольше. Нехорошая вещь. Такой приворот обоих мучает. Две нити силком сплетаются в одну, и добре, если и вправду что-то из того получается. Но чаще нет. Примученный любить-то любит, но любовь его тяжёлая. Он мнителен становится, ревнив и слезлив. То кричит, то плачется, то болеть начинает. Иные и вовсе руки на себя наложить пробуют… или даже накладывают. Душа в том видит свободу, к ней и стремится. Случается, что не только на себя. А другая сторона, которая затеяла всё, тоже платит. Здоровьем. Удачей. Душою даже… но такие привороты вспять обернуть можно. Нелегко, но вот при желании – вполне. А вот когда на крови сделан…

Страшная сказка у старого пруда.

Под пирожки с мухомором.

Почему бы и нет.

Только ночь уже, вон, небо потемнело, звёздочки выкатываются одна за другою. И луна прорезалась, почти полная, чутка только с одной стороны скособоченная.

- У… - выдал Никитка нерешительно. – Извините. Прям… душу тянет повыть! Чую, просыпаются во мне тёмные инстинкты диких предков…

- Это просто ты пирожков пережрал, - Ляля вынырнула из пруда. – Вот и пучить начинает. А воет он, чтоб бурчание в животе не было слышно!

- Ябеда!

- Сейчас вовсе в кусты попрётся…

- Кровь – это основа основ. Чай, в университете рассказывали про запретные разделы?

- Д-да… а вы откуда… ну да, извините… не подумала.

- Не такие мы и дикие, - усмехнулась бабушка. – Те, кто ставил запреты, прав был. С кровью ни одна ведьма без веской причины не свяжется, ибо такая волшба, она не только по ведьме ударит, но и со всего рода плату возьмёт. А не каждый род такую плату выдюжит. И ведь знала же, глупая, да решила, будто умнее всех.

- Как…

- А вот так. Она в последние-то приезды всё больше не с подружками гуляла, но в библиотеке посиживала. Я ещё порадовалась, что повзрослела-таки, за ум взялась. Она же, небось, заклятье искала подходящее. И нашла на нашу голову. Я как увидела над твоим отцом кровавое марево, так и поняла, что она учинила.

- А я вот так и не поняла, - честно сказала Ульяна.

- Судьбу она перекроила. Кровь… это ж нить, что тянется из прошлого в будущее, и на нити этой многие судьбы нанизаны. Она её вытянула, вывернула в другую сторону и со своею связала крепким таким узлом, который уже не распутать, ни разрубить.

Сказано это было тихо, но Ульяна ощутила, как по спине мурашки побежали.

- Отец ведь твой не просто любил её, верно? Боготворил. Любой каприз исполнял, да ладно бы это… не было для него во всём мире ничего-то и никого-то, кроме неё одной. Разве вот когда ты народилась, тогда чуть заклятье не то, чтобы ослабло… скажем так, растянулось. Вы ж с матушкой одной крови.

Ульяна задумалась.

Любил ли отец мать?

Бесспорно. И сильно любил. Так, что слов не найти. И ей, маленькой, эта любовь казалась чудом. А ещё было немного обидно, потому что Ульяну отец тоже любил, но стоило рядом маме появиться, как он тотчас словно забывал, что Ульяна существует.

Это из-за приворота?

Но Ульяна не верит в привороты. А в любовь, которая до гроба, выходит, что верит?

- Беда в том, что те, кого на крови привязали, не живут долго. Твой отец ещё изрядно протянул, полагаю, потому как она держала. Понимала, что как его не станет, то и нить разорвётся, и по ней ударит… должна была.

А ещё отец оставил маме всё имущество. При жизни. Правда, раньше Ульяна об этом как-то и не задумывалась. Ей вон квартира отошла, но тоже дарственной, и ещё фонд, которым какие-то совсем уж незнакомые люди управляли.

Только теперь она понимала, что имущества у отца было куда как больше.

- Но… не ударила?

- И это плохо, - сказала бабушка очень серьёзно. – Такие запреты не для того создают, чтобы их легко было обойти. Да, видать, многое она узнала… погоди.

Глава 9 В которой реальность и медицина вносят свои коррективы

Один из сыновей государя был пострижен в монахини.

Размышления школьника о тяжкой жизни главы государства

В спортивной сумке, которую доставили в палату Данилы, нашёлся спортивный же костюм, пара маек, трусы, носки, майки и запасные штаны. Даже ветровка была. И бумажник с обещанными десятью тысячами и запиской. В записке отец желал удачи и напоминал, что рассчитывает на Данилово благорузумие.

Ага.

Три раза.

- Я… пойду? – спросил Данила у целителя, который стыдливо отводил глаза, будто это он во что-то такое вляпался.

- Да, конечно… не смею задерживать.

- А… - Данила сумку подхватил.

Вот могли бы и кроссовки прислать, для полноты образа, а то в спортивном костюме и туфлях он смотрится странновато.

- Скажите, а как Стас? Он… уже… уехал?

- Утром отбыл. Получил сильные ожоги, но в целом ничего необратимого. Кроме его увлечения… особыми веществами.

- И куда, не знаете?

- Знаю… - Савельев определённо колебался.

- Он мой друг. И я виноват, что вот так вышло, - сумка съезжала с плеча и в руках ощущалась некоторая слабость. Да и в теле тоже. – Я не собираюсь скандалить или что-то там ещё. Просто хочу навестить.

- Вряд ли у вас получится. В «Синей птице» запрещены посещения.

Значит, отец не соврал.

Проклятье.

Про «Синюю птицу» Данила слышал. Она ж для совсем конченных. А Стасик… он дурит, конечно, но это от безделья и излишка энергии. Да, чуть покуривал, но конфетки эти… раньше их не было. Данила заметил бы.

Надо будет спросить.

Кого-нибудь.

Хотя…

- Слушайте, - он спохватился. – А вам маги, случайно, не нужны? Огненные?

- Огненные – нет, - Савельев позволил себе улыбку. – Но могу выдать справку.

- Какую?

- Помимо диплома при трудоустройстве обычно спрашивают медицинскую справку о состоянии здоровья и текущем уровне дара. Сами понимаете, величина непостоянная…

Данила кивнул.

- Со здоровьем у вас всё более-менее неплохо, если не решите повторить приключение.

Данила затряс головой. Да чтоб он хоть раз в жизни.

Хватит.

Наприключался.

- Весьма надеюсь, поскольку в ином случае, попади вы не сюда, но в государственную лечебницу, штатный целитель совершенно точно доложил бы о происшествии. Сами понимаете, маги, которые балуются запрещёнными веществами…

Уши полыхнули краской.

Теперь что, Даниле до конца дней это вспоминать будут?

- …представляют опасность для общества. Ваш отец, конечно, предпринял определённые усилия…

Заплатил.

- …и официально причина вашего срыва – нервное напряжение.

Хорошо заплатил. Даже думать страшно, сколько.

- Вас не подвергали ни освидетельствованию, ни принудительной детоксикации, а это до крайности неприятный процесс. Ни штрафов. Ни отметки в личном деле. Ни постановки на учёт и, тем паче, иных последствий… а таковые могут простираться вплоть до временной блокировки дара.

Вот теперь Данилу передёрнуло.

- Насколько… временной? – уточнил он.

Не то, чтобы собирался, но вот просто. Для общего развития.

- От полугода и далее. В зависимости от вашего дальнейшего поведения. Кстати, в случае повторных инцидентов аналогичного свойства, возможна и полная блокировка. Конечно, это крайняя мера. Сначала объект отправляется в лечебницу, где работает с менталистами, от чьих рекомендаций и зависит судьба. Скажу честно, полная блокировка – это скорее исключение. Обычно дар ограничивают первым уровнем, это безопаснее с медицинской точки зрения.

Ограничить…

Первый уровень – это же… это уму не постижимо.

- Я вам это говорю, чтобы вы не жалели вашего друга. В вас, Данила Антонович, я более-менее уверен. Инцидент первый и, полагаю, последний.

Данила кивнул.

- А вот он, судя по ряду признаков, употребляет уже довольно давно. Несколько месяцев точно.

- Быть того не может!

- Не замечали?

- Н-нет…

В коридоре пусто.

И это тоже странно. Обычно водитель маячил где-то поблизости. И сумку бы перехватил. А теперь, значит, Даниле самому её тащить? Неудобная… здоровая какая-то и почти пустая. Но почему-то всё равно здоровая.

- Постоянное состояние возбуждения? Нервозность? Частые и резкие смены настроения? Неспособность сосредоточиться? И гиперподвижность? Когда он просто не способен долго удержаться на месте.

Глава 10 Где герои просыпаются и приспосабливаются к новой реальности

Он властно взмахнул своим нефритовым жезлом и с неудержимой страстью принялся спать…

Книга о большой любви ко сну

Свинство.

Полнейшее.

Данила ещё раз перечитал справку, которую ему выдали не просто так, но в прозрачном файлике, чтобы не помялась и не испачкалась. В этом тоже виделось издевательство. Будто он не способен без файлика о целостности справки позаботиться.

- Страховку вашу в принципе не закрыли, - Савельев оказался настолько любезен, что проводил к выходу. – Так что по ней вы вполне можете обратиться за повторной проверкой, скажем, через месяц.

- Месяц?

- Можете и раньше, но, честно, смысла не вижу. Энергетическая стабилизация – процесс длительный. Более того, уверен, что через месяц мы, если и увидим, то лишь динамику.

Месяц.

В месяце тридцать дней. Не так, чтобы и много, если отдыхать где-нибудь там, на островах. Но опять же, что-то подсказывало, что оставленных папенькой денег на острова не хватит.

И в принципе не хватит.

- И что мне… делать? Где работу искать?

- Работу? – Савельев удивился, а потом, верно, сообразил, в чём дело. – Попробуйте просто по диплому… что у вас там написано?

- Что я маг, написано.

- А ещё что?

- Что могу управлять конструктами разной степени сложности вплоть до девятого уровня…

- Ну… - целитель похлопал по плечу. – Тогда сочувствую. Попробуйте устроиться курьером. Многие хвалят.

Ага.

И главное, не возразишь ведь.

А хуже всего, что Данилу ждали. Этот внедорожник степенного обличья и тоскливого чёрного цвета он сразу узнал. Почти даже решился отступить и поинтересоваться, нет ли в клинике запасного хода, но Алёшка помахал рукой:

- Привет изгнанникам! – крикнул он, чтоб уж точно все услышали.

- Привет, - Данила придержал ремень сумки. – Меня караулишь?

- Да. Подумал, что раз ты теперь безлошадный, то надо помочь. По-родственному.

И улыбка во всю ширь. Прям оскал такой, исполненный глубокой приязни и дружелюбия. Но разум выцепил другое.

- Машину мне не оставили?

- Дядя Антон решил, что она тебе без надобности. И вообще, права твои тоже того… на всякий случай.

Твою ж…

- Ибо мало ли, вдруг ты в состоянии… глубокого душевного волнения правила нарушишь? Или, паче того, в аварию попадёшь?

Издевается?

Точно.

Вон, прям сияет весь. Наверное, это светлое сочувствие наружу рвётся.

- И ты решил передать эту печальную весть?

- Не… велено тебя подбросить.

- Куда?

- Как я понял, к невесте, - хохотнул Алешка. – Сказали, что теперь ты у неё жить будешь.

А что, мысль в целом здравая. Не про жизнь, конечно, но поговорить надо. Тараканова, конечно, ещё та зануда, но о подставе с кредитом предупредить её надо. И о том, что дом отжать попытаются. Заодно, может, и подскажет, где бессильные маги работу ищут.

- Откажешься? – Алешка явно на это рассчитывал.

- Хрена, - решительно сказал Данила. – На такси, чую, дорого будет. А я теперь в немилости.

- Это да…

- Что там с центром?

Во внедорожнике было чисто и воняло ванилью. Такой вот химозной дешёвой ванилью. От запаха в носу засвербело, а ещё сила шевельнулась, явно недовольная окружением и состоянием Данилы.

Так.

Это не нормально.

- С центром? А… ну да… с центром… неужели тебя и вправду беспокоит?

- А что, не надо?

- Не знаю… как выяснилось, страховку-то ты продлил, да не с прежней компанией, а с новой. Какой-то своеобразной весьма. И договор хитрый. Там столько исключений и ограничений, что наши юристы даже не знают, с какой стороны подступиться. Хорошо, если часть ущерба выбьют, но может и так, что судебные издержки перекроют прибыль. А так – центр закрыли. Как надолго – не известно…

- Мыши? – Данила искренне понадеялся, что саблезубые мыши ему примерещились.

Всё же во время разговора с отцом он был не совсем, чтобы адекватен. А если так, то как знать, что именно из сказанного правда, а что примерещилось.

- Мыши, - подтвердил Алёшка.

- Саблезубые?

- И чешуйчатые…

- Не бывает саблезубых чешуйчатых мышей.

- Ты без аппарата же?

С чего такая смена позиции? Хотя… как-то про телефон Данила запамятовал.

- На вот, - Алёшка вытащил из бардачка телефон и, протерев, сунул. – Симку я восстановил.

Глава 11 О знакомствах и основах кинологии применительно к оборотням

Татьяне приснился медведь - вылитый Онегин.

Из школьного сочинения

Выходить пришлось.

Нет, так бы, может, Ульяна и не стала. В конце концов, мало ли кто орёт, но тут раздался ещё один голос:

- Молодой человек!

Сосед.

Чтоб… теперь точно можно считать, что утро не задалось.

- Что ему сказать-то? – Ульяна тоже выглянула в окно, потеснив Лялю, но ничего, кроме забора, не увидела.

- Кому?

- Даниле.

- Красивое имя… а ты как в сказке… в дом пригласи, накорми, напои, в баньке попарь?

- У меня баньки нет.

- Тогда в душе помой, - легко согласилась Ляля. – Скажем, что коррекция традиционного пути с с поправкой на прогресс!

И палец подняла.

- Своими криками, - бас соседа был полон праведного гнева, - вы нарушаете общественный покой…

- Иди уже, - Ляля взяла Ульяну за руку и потянула к двери, за которую и вытолкнула, напутствуя, - а то ещё сбежит… мужчины, они вообще пугливые, прям страсть до чего… вот, бывает, взглянешь только ласково, ресницами взмахнёшь, а он уже того…

- Сердце не выдержало?

Ресницы у Ляли были густющими.

- Не… сбежал… - вздохнула она. – А потом попробуй найди…

Мелецкий сбегать не стал. Он стоял, глядя на соседа сверху вниз. И тот, чувствуя этакое превосходство соперника, злился. Лицо его налилось опасной краснотой, и даже круглая аккуратная, будто специально выстриженная лысинка на макушке и та зарозовелась.

- Мелецкий, - сказала Ульяна. – Доброго утра. И вам, доброго утра, Пётр Савельевич.

- Время к полудню, Тараканова! – сосед пальцем ткнул в небо, точнее в кругляш солнца, что повис прямо над крышей.

- Хорошо. Доброго дня.

- Ваш ухажёр буянит!

- Извините, пожалуйста, он больше не будет. Я его сейчас заберу.

- Куда? – Пётр Савельевич подозрительно прищурился.

- На перевоспитание! – ляпнула Ульяна первое, что в голову пришло. И Данила как-то нервно отступил. А вот Пётр Савельевич прекратил краснеть и кивнул, этак, важно.

- Правильно. Современной молодежи, чтоб вы знали, категорически не хватает воспитания! И манер! Сперва они вот так являются и орать начинают, а потом и вовсе…

Что именно «вовсе» уточнять сосед не стал, но развернулся и сделал два шага по направлению к собственному дому. А потом вдруг остановился и, резко развернувшись, ткнул пальцем в Мелецкого.

- Я за тобой следить буду!

- Ненормальный какой-то… - пробормотал Данила, но к счастью, тихо. – Тараканова, нам бы поговорить… тут такое… в общем… такая… херня кругом!

Ульяна даже и сил не нашла спорить.

Тем паче, прав Мелецкий. Херня.

Кругом.

Полная.

- Давай, в дом…

Но уйти они не успели.

- Улечка! – голос тётки Марфы был тонок и сладок, как перебродившее варенье. – Улечка, солнышко, заюшка моя… как хорошо, что ты дома! Я как раз хотела с тобой поговорить! Пётр Савельевич! И вы не убегайте. Дело… такое дело… важное! А это кто? Жених? Я правильно услышала? Давно пора… Улечка – такая замечательная девочка, а всё одна и одна. Этак и в старые девы можно попасть…

- Р-р-р, - раздалось из-под ног грозное.

- Ах, какая милая собачка! – восхитилась тётка Марфа.

- И без намордника! – не успевший дойти до дома Пётр Савельевич вернулся. – И без ошейника! Это грубое нарушение правил содержания домашних животных…

- Ой, он укусит… - тётка Марфа на всякий случай отодвинулась на шаг и юбки длинные подхватила.

А Данила подхватил шпица под живот и посадил на руки.

- Наверное, из дому убежал, да? – и несмотря на рычание, просто почесал его за ухом. – Грозный какой… страшный… все тебя боятся…

На морде Никитки расплывалась улыбка.

- Вот так… хороший… не знал, Улька, что у тебя такая прелесть…

- И я не знал, - Пётр Савельевич сдвинул брови. – Наверняка, животное на учёте не стоит и ветпаспорта не имеет!

На него с укором посмотрели и Никитка, и Мелецкий.

- Разберёмся, - сказал последний, а Никитка кивнул. Но к счастью, этого никто не заметил.

- Вы уж постарайтесь, чтоб он с участка не выходил! Я вообще-то собак очень боюсь… - тетка Марфа махнула рукой. – Но я не о том! Улечка, Пётр Савельевич! Появилась удивительная возможность! Золовка моей троюродной племянницы работает в мэрии. И сказала, что здесь у нас планируется стройка! Возводить будут коттеджи! Причём не просто так, а вот по плану!

- Без плана стройки не бывает, - буркнул Пётр Савельеивч.