Ветеринар для Дракона

Глава 1

Сердце колотилось так, словно хотело пробить грудную клетку и вырваться на свободу. Тупой, ноющий удар где-то в ребрах отдавался в висках, заставляя и так невидимый мир плыть и дрожать. Я попыталась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, будто к ним прицепили гири. Где я? Что со мной? Последнее, что я помнила – это запах дезинфекции в нашей клинике, усталость после ночной смены и оглушительный скрежет тормозов, а потом… темнота. Не та темнота, что придет с привычным сном, а какая-то густая, вязкая, пропитанная железом и страхом.

Наконец, веки поддались, и я, моргнув несколько раз, попыталась сфокусировать взгляд. Сначала все было размытым пятном, потом медленно, неохотно, начало обретать контуры. Надо мной нависал балдахин. Тяжелый, бархатный, какого-то немыслимо глубокого, темно-зеленого цвета, расшитый золотыми нитями. Такие, наверное, показывают в исторических фильмах про королей и принцесс. Но я не принцесса. Я – Лена, ветеринар из обычной московской клиники, и последнее, что я видела, это… да, машина скорой помощи, кажется. Холодок ужаса пробежал по спине. Может, это кома? Или я в реанимации, и мне снится какой-то странный сон?

Попыталась пошевелиться. Тело отозвалось с непривычной легкостью. Не та ноющая боль в пояснице, к которой я привыкла после смены на ногах. И руки… руки были другими. Не мои. Длинные, изящные пальцы, идеально очерченные ногти. И кожа! Нежно-розовая, гладкая, без единого намека на шрамы от уколов или порезы от случайных столкновений с буйными пациентами. Мои собственные руки были чуть грубоватыми, с постоянными следами работы. И волосы. Замеченная прядь была золотой, как расплавленное золото. Мои же – каштановые, хоть и выгоревшие на солнце летом. Паника начала подступать к горлу. Это не я. Это не мое тело. Это какой-то чудовищный, абсурдный розыгрыш. Или...

Я резко села. Голова закружилась, и перед глазами на мгновение все поплыло. Но я заставила себя держаться. Огляделась. Комната была огромной, нет, гигантской. Потолки терялись где-то высоко в полумраке, украшенные витиеватой лепниной, больше похожей на паутину. Стены – из темного камня, почти черного, с редкими факелами, что отбрасывали пляшущие тени. Воздух… он был тяжелым, влажным, с влажным запахом старого камня, пыли и чего-то еще, чего-то дикого и звериного, отчего волоски на затылке вставали дыбом. Меня затошнило от этого запаха, от ощущения нереальности происходящего. Желудок свело в тугой узел.

В углу комнаты стоял массивный комод из темного дерева, с резными драконами на дверцах. Драконами? Мозг отказывался воспринимать. Это что, фэнтези? Я всегда любила читать про драконов, но никогда не думала, что сама окажусь в такой… декорации. Рядом с комодом – огромное зеркало в тяжелой раме. Не раздумывая, я подскочила к нему, почти споткнувшись о край тяжелого, бархатного покрывала.

Отражение. Оно было чужим. Идеально правильные черты, пухлые губы, маленький, прямой нос, огромные голубые глаза, обрамленные длинными, светлыми ресницами.

Ариэлла Стронж…

Это имя всплыло в голове откуда-то из глубины чужой памяти, чужих ощущений. Нежная блондинка. Полная противоположность мне, Лене – вечно растрепанной, практичной, с едва заметными веснушками и вечно уставшим взглядом. От ужаса у меня перехватило дыхание. Я провела рукой по своему лицу – тонкая кожа, абсолютно гладкая. Это не сон. Это реальность. Или какое-то безумие.

Внезапно, тупая боль в груди усилилась, становясь жгучей. Будто кто-то сдавил мое сердце железным обручем. Я схватилась за грудь, согнувшись пополам. Дышать стало трудно. Паника накатила новой волной, отрезая от внешнего мира. Этот приступ был слишком реальным, слишком болезненным. Он был… чужим. Не моим. Как будто внутри меня билось не мое собственное сердце, а чье-то другое – раненое, умирающее.

Дверь распахнулась с громким скрипом, и я, резко обернувшись, вскрикнула. В проеме стоял мужчина. Высокий, широкоплечий, в тяжелых кожаных доспехах, с лицом, высеченным из камня. Его глаза, словно два осколка льда, скользнули по мне, и в нем не было ни капли сочувствия, лишь холодная, отстраненная оценка. За ним, прячась за его спиной, выглядывала совсем юная девушка в простом сером платье, ее глаза были полны ужаса и жалости.

— Ариэлла, — произнес мужчина, его голос был глухим, как раскат грома. — Ты очнулась.

В его голосе не было ни капли радости. Только усталость и… что-то вроде брезгливости. Мой желудок снова дернулся.

— Где… где я? — выдавила я, голос прозвучал тонко и чуждо. Это был не мой голос. Мой был чуть хриплым, с легкой прокуренностью от многолетних ночных дежурств.

Мужчина, которого, как я поняла из нахлынувшей чужой памяти, звали Эйтан, шагнул вперед, и от его шагов задрожал пол. Девушка за его спиной вздрогнула.

— Ты во владениях Владыки Келла Дюранта, — произнес он, и в его словах прозвучала какая-то болезненная гордость. — Его истинная пара.

Истинная пара? Слова прозвучали как приговор. Я, ветеринар Лена Косматова, вдруг стала чьей-то "истинной парой" в каком-то средневековом замке? Меня пробил холодный пот. Это какой-то кошмарный, бредовый сон. Я попыталась заставить себя проснуться, ущипнуть себя, но боль была слишком острой, а мир вокруг – слишком реальным.

— Я… я ничего не понимаю, — прошептала я. — Какая истинная пара? Я… я ветеринар. Я не знаю никакого Келла Дюранта.

Эйтан нахмурился, его губы сжались в тонкую линию.

— Ты была без сознания три дня, Ариэлла. Возможно, это повлияло на твою память. И по твоим словам весьма плачевно. Но это не меняет того факта, что ты здесь. А теперь… — Он жестом указал на узкую дверь в дальнем конце комнаты, о которой я и не подозревала. — Ты должна последовать за мной. Владыка ждет.

"Владыка ждет". Это прозвучало как приглашение на казнь. Боль в груди снова усилилась, став невыносимой, будто внутри что-то разрывалось. И в этот момент я почувствовала, как что-то тянет меня, необъяснимая, жуткая сила. Мои ноги, эти чужие, тонкие ноги, сами собой двинулись вперед, к двери, к неизвестности, к тому, кто ждал.

Глава 2

Боль, острая и пронзительная, вспыхнула в груди, когда я упала на колени перед этим чудовищным, окаменевшим драконом. Казалось, тысячи ледяных иголок одновременно вонзились в мое сердце, выжимая из него последний воздух. Я согнулась пополам, хватая ртом воздух, а перед глазами все поплыло. Запах сырости и чего-то едкого, драконьего, обволакивал, душил. Я слышала только стук своего сердца, который отдавался где-то в ушах, словно неистовый барабан.

— Ариэлла! — голос Эйтана, обычно такой невозмутимый, прозвучал с нотками тревоги. Он тут же подскочил ко мне, пытаясь поднять. Но я не могла встать. Все тело трясло, а чужая, необъяснимая боль в груди не отпускала. Я знала, это не моя боль. Она была слишком чуждой, слишком сильной, слишком…

Когда я наконец смогла отдышаться и поднять голову, мои глаза встретились с золотистым взглядом дракона. Его огромные зрачки сузились, а в глубине их, кажется, промелькнула не только боль, но и… какая-то издевка? Или это мне показалось? Я пыталась найти хоть какой-то намек на понимание, на сочувствие, но видела только холодную, расчетливую ярость.

— Что это было? — прохрипела я, обращаясь скорее к себе, чем к Эйтану.

— Связь, — глухо произнес он. — Связь истинной пары. Владыка чувствует твою боль, как и ты его.

Яростное отрицание захлестнуло меня. Какая еще связь? Какая истинная пара? Я – Лена Косматова, и моя единственная «пара» – это моя любимая работа, мои пациенты, и, может быть, редкие вылазки с друзьями в кафе. Никаких древних пророчеств, никаких магических связей. Только здравый смысл и ветеринарный опыт.

— Мне нужно домой, — пробормотала я, поднимаясь на дрожащих ногах. — Это все какая-то ошибка. Вы меня с кем-то перепутали.

Эйтан лишь покачал головой.

— Нет, Ариэлла. Ошибки быть не может. Так написано в древних свитках. Только Хранительница Сердца может исцелить Владыку. И ты – она.

Юная девушка, которая до сих пор пряталась за спиной Эйтана, робко вышла вперед. Ее глаза, полные слез, были устремлены на дракона.

— Ее магия… она дремлет. Но она способна исцелять. Только она может спасти Владыку!

Магия? Исцелять? Мои руки, кроме умения ставить капельницы и накладывать швы, ни на что больше не способны. Это все какой-то бред сумасшедшего. Или я сама сошла с ума.

Я повернулась к дракону, который по-прежнему смотрел на меня. Его взгляд прожигал кожу, как раскаленное железо, и я ощущала, как мои внутренности скручиваются в тугой узел.

— Убирайся, — внезапно прозвучал голос в моей голове. Глубокий, низкий, хриплый, он был наполнен таким презрением, что меня затошнило. — Ты мне не нужна, мошенница.

Я отшатнулась. Голос! Я слышала его голос! Не ушами, а прямо в своей голове, словно он говорил внутри моего сознания. Это не галлюцинации. Он действительно так подумал. Он действительно считает меня мошенницей, которая пришла, чтобы воспользоваться его бедой. Обида, жгучая, почти физическая, обожгла изнутри.

— Мошенница? — выдохнула я, голос дрожал. — Да я… да я понятия не имею, что здесь происходит! Я не знаю никакой магии! Я… я ветеринар! Я животных лечу!

Взгляд дракона стал еще более холодным, если это было возможно.

— Животных? Значит, я для тебя животное? — его мысленный голос был похож на скрежет камней. — Ты осмеливаешься оскорблять Владыку Драконов?

У меня перехватило дыхание. Я не хотела его оскорблять. Просто… это было первое, что пришло мне в голову. Он же – огромное животное, которому нужна помощь.

Мои мысли метались, как загнанные кролики. Я была ветеринаром, я привыкла к раненым, к страданию, к крови. Но не к магии, не к драконам, которые говорят в твоей голове, и уж тем более – не к идее быть чьей-то "истинной парой".

— Моя цель – вернуться домой, — твердо заявила я, стараясь придать голосу уверенность, хотя колени по-прежнему предательски дрожали. — Если для этого нужно… нужно помочь вам, то я попробую. Но я ничего не обещаю.

Дракон издал глухой, хриплый звук, похожий на насмешку. Или это был стон? Его тело, застывшее, неподвижное, казалось, источало ауру медленной, неизбежной смерти. Но его глаза… в них была такая живая, острая боль, что я невольно ощутила прилив сочувствия. Ветеринар внутри меня, та самая Лена, которая всегда бросалась на помощь, не могла просто стоять и смотреть на чужие страдания, пусть даже это страдания огромного черного дракона.

— Владыка, — Эйтан приблизился к дракону, его голос был полон скорби. — Пожалуйста, дайте ей шанс. Мы испробовали все. Тысячи целителей пытались…

— Бесполезно, — прервал его мысленный голос Келла. — Они все были жалкими мошенниками. Как и эта.

Обида снова сжала мне горло. Он был так несправедлив! Я не собиралась его обманывать. Я просто хотела выбраться из этой сумасшедшей ситуации.

— Если вы хотите, чтобы я вам помогла, — я шагнула ближе, игнорируя протесты своего тела, — то перестаньте называть меня аферисткой. И скажите, что именно с вами произошло. И с чего вы взяли, что я вообще что-то могу?

Дракон Келл Дюрант молчал. Его взгляд, кажется, просверливал меня насквозь, пытаясь разгадать. Возможно, он пытался найти в моих глазах ложь, обман. Но я была искренна. Я была напугана, растеряна, но искренна. Наконец, его мысленный голос снова прозвучал, на этот раз с оттенком усталости, граничащей с безразличием.

— Мое сердце. Оно каменеет. Проклятие древнего врага. Никто не может его снять. И твоя "магия" – лишь глупые выдумки.

Мое собственное сердце екнуло. Каменеет? Это объясняло ту чудовищную боль, которую я чувствовала в своей груди. Она была отражением его умирающего сердца. И этот пульсирующий, холодный жар от его раны. Я опустилась на колени рядом с его огромной головой. Его глаза были такими близкими, такими огромными, что я могла видеть в них свое крошечное, искаженное отражение. Мне было жутко, но в то же время что-то тянуло меня к нему. Возможно, та самая «связь», о которой говорил Эйтан.

Глава 3

Утро наступило так же неожиданно, как и мое пробуждение в этом нереальном мире. Никакого солнечного света, пробивающегося сквозь окна – только тусклый, постоянный полумрак, создаваемый редкими факелами и, кажется, магическими светильниками, вмонтированными в каменные стены. Воздух был холодным, пропитанным запахом сырости и тем самым, ни с чем не сравнимым, диким ароматом, исходящим от Келла. Мой желудок снова недовольно скрутился, но на этот раз не от страха, а от осознания того, что в этом чужом мире мне придется как-то жить. И, видимо, пытаться спасти огромное, заносчивое чешуйчатое чудовище, которое нагло обозвало меня аферисткой.

— Ариэлла, ты готова? — голос Эйтана раздался у двери, отрезвляя меня от сумбурных мыслей. Он стоял там, как страж, его лицо было непроницаемо, но в глазах мелькала какая-то странная смесь настороженности и… надежды? Я кивнула, стараясь выглядеть уверенно, хотя внутри все сжималось от предчувствия. Мне предстояло снова спуститься в эту мрачную, холодную темницу, где лежал умирающий дракон.

Спуск по винтовой лестнице был еще более мучительным, чем вчера. Каждый скрип камня под ногами отдавался в ушах, усиливая внутреннее напряжение. Я чувствовала, как ладони потеют, а сердце колотится где-то в горле, пытаясь вырваться. Запах дракона становился все сильнее, когда мы приближались к залу. Теперь я уже могла различить в нем не только сырость и дикость, но и что-то горькое, похожее на запах крови и разложения. От этого запаха меня мутило, но я стиснула зубы. Ветеринарная практика научила меня справляться и с куда более неприятными "ароматами".

Келл Дюрант лежал там же, где и вчера, огромный и неподвижный. Камень на его теле, казалось, стал еще плотнее, еще обширнее. Серые, безжизненные пятна расползались по черной чешуе, словно смертельная плесень. Его глаза были закрыты. В зале было тихо, настолько тихо, что я слышала собственное учащенное дыхание. Рядом с ним, на небольшом, грубо сколоченном столике, лежали какие-то склянки с мутными жидкостями, явно местные "лекарства", и грязные тряпки. От одного взгляда на них меня передернуло. Это было похоже на средневековую лавку знахаря, а не на место, где пытаются спасти существо, страдающее от "каменной болезни" сердца.

— Принесите мне… — я начала, и Эйтан тут же приготовился слушать, его брови чуть приподнялись. — Мне нужно много чистой, кипяченой воды. Нет, не просто воды, а кипящей. И как можно больше чистых хлопковых или льняных тканей. И тазы. Большие, глубокие тазы.

Эйтан явно не ожидал такого. Его лицо застыло в недоумении. Служанка, которая стояла чуть позади него, испуганно моргнула.

— Кипящей… воды, госпожа? И… тазов? — Эйтан запнулся. — Зачем? Мы всегда используем…

— Если вы хотите, чтобы я хоть что-то сделала, — отрезала я, чувствуя, как во мне просыпается привычная ветеринарная дотошность, — вы будете делать так, как я говорю. Никаких грязных тряпок. Никаких непонятных склянок. Я должна работать в чистоте. Можете считать это моим… профессиональным требованием.

Эйтан, после секундного колебания, кивнул.

— Хорошо. Лира, принеси то, что госпожа Ариэлла просит.

И Лира тут же убежала, а Эйтан остался, его взгляд был прикован ко мне. Он явно сомневался в моей адекватности, но, видимо, отчаяние заставляло его подчиняться.

Я подошла к дракону. Огромный, безжизненный, он лежал передо мной, как гигантский памятник самому себе. Моя рука дрогнула, когда я снова протянула ее к его телу. Мозг Лены кричал: "Не прикасайся! Это опасно! Это ненормально!" Но Ариэлла, или, скорее, то, что осталось от Ариэллы, чувствовала какую-то странную тягу. Или это была та самая "связь", которая вчера пронзила меня болью?

Я присела на корточки рядом с его головой. Огромная пасть была приоткрыта, обнажая острые, как кинжалы, зубы. Из ноздрей не выходило никакого дыхания, но я чувствовала исходящий от него холод. Я внимательно осмотрела его груди. Каменная корка была толстой, темно-серой, словно застывшая смола. Кое-где виднелись тонкие, почти невидимые трещинки. От нее исходил не только холод, но и едва заметное, болезненное пульсирующее тепло, которое отдавало ноющей болью в моей собственной груди. Мое сердце, не мое, чужое, билось в унисон с этим медленным, умирающим ритмом.

Вскоре вернулась Лира, запыхавшаяся, с целой охапкой белоснежных, еще пахнущих свежестью льняных полотенец и двумя огромными деревянными тазами. За ней следовали двое слуг, которые осторожно несли чан с кипящей водой, от которой валил пар.

— Отлично, — кивнула я, чувствуя прилив профессионального азарта. Теперь я была в своей стихии. Ну, почти. Я попросила слуг поставить чан на достаточном расстоянии от дракона, чтобы не обжечь его, и начала работать.

Первым делом я взяла одно из полотенец, аккуратно смочила его в кипятке и осторожно отжала. Горячий, влажный пар обволакивал мои руки.

— Мы будем делать компрессы, — объяснила я Лире, которая смотрела на меня широко раскрытыми глазами. — Нужно размягчить этот… эту корку. А потом… — я нахмурилась. — А потом, возможно, попытаться что-то выдавить.

От одной этой мысли меня передернуло. Выдавливать из дракона камень? Звучало дико, но в моей голове это укладывалось в логическую цепочку: рана, застывший материал, необходимость его удаления.

Я приложила горячее, влажное полотенце к окаменевшей груди Келла, прямо над раной. Мои пальцы чуть дрожали, когда они касались холодной, мертвой чешуи. Сначала не происходило ничего. Дракон оставался неподвижным, его глаза были закрыты. Я почувствовала легкий укол разочарования. Может, я все-таки ничего не смогу? Может, он прав, и я бесполезная аферистка?

Но я продолжала. Сменила полотенце, снова смочила, приложила. Раз за разом. Горячий пар окутывал меня, а руки начали привыкать к холоду его чешуи. Я сосредоточилась на своей задаче, пытаясь отключиться от чужих мыслей, от своего страха, от нелепости ситуации. Я была ветеринаром, и передо мной был пациент. Огромный, необычный, но пациент.

Глава 4

Я вернулась в свои покои поздно ночью, измотанная, но с чувством глубокого, почти эйфорического удовлетворения. Ноющая боль в пояснице, затекшие колени, тяжесть в плечах – все это было привычно, как после долгого дежурства в клинике. Но теперь к ней добавилось странное, необъяснимое покалывание в ладонях, там, где я касалась окаменевшей чешуи Келла. И это было приятно. Это было напоминанием о той, крошечной, но такой важной победе.

Сон не шел. Я лежала на непривычно мягкой кровати, уставившись в бархатный балдахин, и мои мысли метались, как бабочки в закрытой банке. Пульс. Я почувствовала пульс. Под окаменевшей чешуей! Это было доказательство. Доказательство того, что мои методы, обычные, земные методы, работали. И если работали они, то, возможно, я не такая уж и бесполезная в этом странном мире.

Но было и другое. Взгляд Эйтана, полный изумления и благоговения. Шепот Лиры о "чуде". И главное – молчание Келла. Он не сказал ни слова после того, как я почувствовала его пульс. Но я видела. Видела, как его золотистые глаза, которые были закрыты, чуть дрогнули. Как угольно-черная чешуя на груди приобрела едва заметный оттенок. Он почувствовал. Он понял. И это знание почему-то наполняло меня странной, пугающей силой.

Следующие дни превратились в рутину, странную, утомительную, но всепоглощающую рутину. Каждое утро, на рассвете, я спускалась в темницу. Мне приносили огромные чаны с кипящей водой, горы чистейших льняных полотенец, и я начинала свою работу. Компрессы. Горячие, влажные. Снова и снова. Я прикладывала их к окаменевшим участкам тела дракона, методично, сантиметр за сантиметром, пытаясь размягчить каменную корку.

Это было монотонно. Я чувствовала, как мои руки, непривычные к такой нагрузке, начинали ныть. Кожа на пальцах становилась шершавой от постоянного контакта с горячей водой и холодной чешуей. Но я не сдавалась. Каждый раз, когда я чувствовала малейшее изменение – чуть более податливый участок, еле слышный, усиливающийся пульс – это давало мне новый прилив сил. Это было как маленький квест, который я должна была выполнить. Моя ветеринарная гордость не позволяла мне отступить.

Лира постоянно была рядом. Она помогала мне, подавая полотенца, следя за температурой воды. Ее страх постепенно сменялся любопытством, а потом и искренним восхищением. Она задавала мне вопросы о моих "странных" методах, и я, стараясь максимально упростить, объясняла ей основы гигиены, важность тепла для улучшения кровообращения, принципы работы компрессов. Она слушала с таким благоговением, словно я раскрывала ей древние тайны мироздания.

Эйтан же продолжал стоять в стороне, наблюдая за мной с непроницаемым выражением лица. Но теперь в его взгляде не было той отстраненности и презрения. Теперь в нем читалась… надежда. И что-то еще, что-то похожее на уважение. Я чувствовала, как невидимые стены недоверия вокруг меня медленно, по миллиметру, начинают рушиться.

Дракон Келл Дюрант… он был моим главным вызовом. Он по-прежнему не двигался, его глаза были закрыты. Но я чувствовала, как он реагирует. Когда я прикладывала особенно горячий компресс к его больному крылу, он издавал едва слышный, глубокий, хриплый звук, похожий на стон. И я видела, как по его огромному телу пробегает легкая дрожь. Иногда, когда я массировала его окаменевшую лапу, его когти, казалось, слегка шевелились, скребя по камню. Это были микроскопические изменения, но для меня они значили все. Они говорили о том, что он жив. Что он чувствует. Что он не безнадежен.

Мои прикосновения к нему становились все более уверенными, а потом и… интимными. Я проводила часами, касаясь его тела. Его горячая чешуя, казалось, притягивала мою кожу. Я чувствовала тепло, исходящее от него, и это тепло было не просто физическим. Оно было… живым. Я чувствовала его боль, его медленное угасание, и внутри меня зарождалось странное, незнакомое сочувствие, которое пугало меня своей силой. Это было не просто профессиональное сочувствие к пациенту. Это было что-то гораздо более глубокое.

Один из таких моментов я запомню навсегда. Я сидела рядом с его головой, аккуратно массируя челюсть, которая тоже начинала каменеть. Мои пальцы скользили по холодной, жесткой чешуе, пытаясь размягчить ее. Келл был необычайно спокоен сегодня. Его дыхание, которое я теперь могла еле-еле уловить, было очень неглубоким. Я посмотрела в его глаза. Они были приоткрыты, и золотистые зрачки смотрели прямо на меня. В них не было прежней ярости. Только усталость, боль, и… какая-то странная, мучительная мольба.

Я почувствовала, как по моей руке, которая покоилась на его челюсти, пробегает волна тепла. Потом это тепло усилилось, становясь обжигающим. И вдруг… Келл, этот огромный, неподвижный дракон, слегка двинул головой. Едва заметно. Но он двинул. И его ноздри, эти огромные, застывшие ноздри, приблизились к моей руке. Из них вырвался легкий, горячий, но уже не такой ледяной, как в первый день, выдох. Этот выдох был… почти ласковым. Или мне так показалось?

И в ту же секунду, когда его дыхание коснулось кожи, по моей руке, от кончиков пальцев до самого плеча, пробежал мощный, обжигающий электрический разряд. Не такой болезненный, как в первый раз, но такой же сильный. Казалось, тысячи крошечных искр пронзили насквозь. Мышцы свело судорогой, и я замерла, не в силах пошевелиться. Сердце в груди забилось, словно пыталось вырваться из плена, а затем… синхронизировалось с едва уловимым пульсом Келла.

Я не могла отвести взгляд от его глаз. В них горело такое же изумление, как и в моих. И что-то еще. Что-то, похожее на… благодарность. И осознание. Осознание того, что между нами происходит что-то необъяснимое, что-то более глубокое, чем просто связь врача и пациента. Это было его прикосновение. Его способ проверки. Или, возможно, его способ признания.

Тишина в зале стала осязаемой. Я слышала только свое собственное прерывистое дыхание и тихое, едва слышное бормотание Лиры, которая, кажется, замерла, наблюдая за нами. Эйтан, обычно такой непоколебимый, выглядел так, словно его только что ударили по голове. Я медленно, осторожно отдернула руку. Электрическое покалывание медленно угасало, оставляя после себя ощущение странного тепла и… какой-то опустошенности. Как будто часть моей энергии перетекла в него.