Вишневый сад для изгнанной жены дракона

Глава 1

– Ты отвратительна! – его голос гремел, как гром, срываясь на рык.

Дождь бил по булыжникам, превращая двор замка в месиво грязи. Холодный ветер, пропитанный запахом мокрого камня и магии, рвал на мне тонкую ночную сорочку. Меня не пускали забрать ни плащ, ни сапоги. Стражники стояли с отрешёнными лицами, будто унижать кого-то, вроде меня, — обычная рутина.

Я дрожала, но не от холода.

Передо мной стоял он. Наследный принц Империи — Сэйвер. Мой муж. Мой дракон. Мой палач. Его глаза, холодные, как лезвие меча, сверкали яростью, а в уголках губ играла усмешка — жесткая, безжалостная. Он смотрел на меня, как на что-то недостойное, как на грязь под своими драконьими когтями.

А рядом с ним, как всегда, была она. Его фаворитка. Его любимица. Та, что незаконным способом занимала мое место уже который год. Ее тонкие губы изогнулись в едва заметной улыбке, а в глазах читалось торжество. Она уже праздновала победу.

Дракон в облике человека, с его вечной ледяной отстранённостью, но теперь в его глазах была не просто холодность — в них свирепствовала буря ярости. Глаза цвета расплавленного золота вспыхивали, как пламя, готовое сжечь меня дотла.

– Тебе не место здесь, убийца! Ты предала меня, уничтожив моего ребёнка! – его голос гремел, как гром, срываясь на рык. –

Я захрипела, захлебнувшись болью. Слова пронзили меня, как лезвия, разрывая душу на куски. Как он мог так говорить? Я любила его больше жизни. Его и нашего будущего ребенка…

– Это ложь! – сорвался мой голос, полный отчаяния. – Я не знала, что это был за отвар! Это Варина… она подсунула его мне!

Варина, его фаворитка, стояла чуть позади, прижимая к себе край своей роскошной мантии, такой белоснежной, что на фоне луж она казалась издёвкой. В уголках её губ плясала едва уловимая улыбка. Глаза её лучились довольством, и я поняла: она наслаждается каждым мгновением моего падения.

– Конечно, ты не знала, дорогая, – её голос был медовым, но отравленным ядом. – Разве мать стала бы пить что-то, не зная, что это убьёт её дитя?

Я шагнула вперёд, но стражник грубо схватил меня за плечо, впечатывая в сырую землю. Боль вспыхнула в теле, но её было ничтожно мало по сравнению с той пропастью, что разверзлась в моей груди.

– Это ложь! – крик сорвался с моих губ, пропитанный отчаянием и ненавистью. – Ты мне не веришь, Сэйвер?! Ты, мой муж, отец моего ребёнка, ты веришь ей, но не мне?!

Его лицо исказилось в презрении, губы скривились в усмешке.

– Ты мне больше не жена, – прорычал он. – Ты никто. Разорванный союз — вот всё, что осталось от нас.

Он взмахнул рукой, и боль пронзила моё плечо, распространяясь огненным вихрем по коже. Я закричала, ощущая, как что-то выжигается изнутри. Метка истинности — священный знак, связывающий нас узами, — тлела, исчезая под его магией, оставляя за собой лишь обожжённую плоть и страшную пустоту.

Стражники и придворные ахнули, и я знала, что теперь для всех я проклятая. С изгнанной не заговорит ни одна уважающая себя душа. Я стала изгоем, недостойной даже жалости.

Ребёнок…

Всё ещё казалось невозможным, что его больше нет. Что я никогда не увижу его крошечных пальчиков, не услышу тихого, сонного дыхания. Что не прижму его к себе, не назову по имени. Эта мысль разрывала меня на части, превращая боль в бесконечную пытку.

В горле комом стояла горечь, а в груди — пустота, холодная и бездонная, как пропасть. Я задохнулась от рыдания, но быстро захлопнула рот, не позволяя звуку вырваться. Они не должны слышать. Не заслужили знать, как глубоко они ранил меня.

Я сжала зубы, пытаясь не позволить слезам хлынуть. Если заплачу, это будет поражением. Если начну умолять, это будет унижением. А если останусь — он уничтожит меня полностью.

– Выведите её! – приказал Сэйвер стражникам, развернувшись. Его голос был исполнен отвращения, будто я была ничем иным, как мусором.

Меня схватили за руки, подняли с земли, и я даже не сопротивлялась. Грязь стекала по моему телу, смешиваясь с дождём. Я пыталась дышать, но воздух казался вязким, едва проникающим в лёгкие.

Следующий миг — и меня швырнули за массивные ворота. Я упала в лужу, холодная вода проникла под тонкую ткань. Боль от удара отозвалась в рёбрах, но это было ничто по сравнению с бездной внутри.

Я лежала, не двигаясь, глядя в серое, размытое небо. Всё кончено. Меня больше не существовало.

Только дождь, грязь и пустота. Только я — никому не нужная, выброшенная, растоптанная.

Сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, чувствуя, как кожа рвётся. Боль. Хоть какое-то чувство, которое доказывает, что я ещё жива.

Прошло время, прежде чем я смогла сесть. Дрожащими руками стереть грязь с лица. Впереди лишь дорога, затерянная во тьме. А ещё — необычно сильное желание доказать, что я справлюсь и без этого предателя.

Глава 2

Прошёл месяц с того дня, как меня выбросили за ворота замка. Месяц, который казался вечностью. Месяц, который превратил меня из жены наследного принца в изгнанницу, в тень самой себя.

Дорога на юг была долгой и мучительной. Я шла, ехала, иногда останавливалась, чтобы перевести дух, но никогда не позволяла себе надолго задерживаться. Каждый день был борьбой — не только с усталостью, но и с людьми, которые шарахались от меня, как от прокажённой. Выжженная метка на плече, тлеющая, как напоминание о моём позоре, была видна всем. Она говорила сама за себя: "Эта женщина — предательница. Её не стоит касаться".

Первые дни я шла пешком. Ноги болели, но боль была ничем по сравнению с пустотой внутри. Я питалась тем, что находила в лесу: ягодами, кореньями, иногда ловила рыбу в мелких речушках. Однажды мне повезло — я нашла заброшенную ферму, где в сарае осталось немного зерна. Я съела его сырым, не думая о последствиях. Голод был сильнее страха.

На третий день я встретила торговца, который согласился подвезти меня бесплатно. Он не спросил, кто я, но его взгляд скользнул по моему плечу, и он понял всё без слов. Мы ехали молча, и я благодарила судьбу за то, что он не выбросил меня из повозки.

Но не все были так терпимы. В одной деревне меня прогнали, бросив в меня камнями. В другой — отказались даже дать воды, несмотря на то, что я готова была отработать ее честным трудом. Люди боялись меня. Считали проклятой.

И, пожалуй, они были правы. В нашем мире, где драконы и люди связаны узами магии, разрыв союза — это не просто конец любви. Это клеймо, которое остаётся с тобой навсегда. Любой дракон может отвергнуть свою истинную пару, если та совершит грех, и тогда всё — связь разорвана, метка выжжена, а ты становишься изгоем.

Во мне больше не видели человека. Они видят только знак на моём плече, этот обугленный след, который кричит о моём "преступлении". Им не важно, что я не виновата. Для них я — отброс, недостойный даже взгляда.

И самое страшное — мне начинало казаться, что они правы. Что я проклята. Что заслужила это.

Ведь мне несколько лет не удавалось понести от Сэйвера. Каждый месяц приносил разочарование, а шёпот придворных о том, что я "бесплодная", ранил, как нож.

Мне приходилось терпеть его холодность, измены с фаворитками, равнодушие. Я верила, что однажды всё изменится.

И, когда наконец забеременела, это стало словно чудом. Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья, даже несмотря на то, что он всё так же проводил ночи с другими.

Думала, что наш ребёнок станет мостом между нами, что Сэйвер увидит во мне не просто жену, но мать его наследника. Мечтала о том, как буду держать на руках наше дитя, как назову его, как буду защищать и любить больше жизни.

Но всё рухнуло в один миг. Мне подсунули отвар. Я не знала, что это яд. Мне сказали, что это чай, который поможет укрепить здоровье. Я выпила его, доверяя, как всегда, тем, кто был рядом. Потом началась боль. Страшная, невыносимая. Я кричала, звала на помощь, но никто не пришёл.

Никто, кроме Варины, которая стояла в дверях с холодной улыбкой на лице. Я потеряла сознание, а когда очнулась, сказали, что ребёнка больше нет.

Боль, которую чувствовала тогда, невозможно описать. Это было не просто физическое страдание — будто из меня вырвали часть души. Я плакала, кричала, умоляла Богов вернуть моё дитя. Но они молчали. А Сэйвер… Он смотрел с таким отвращением, будто я была чудовищем. Мой муж поверил, что сама избавилась от ребёнка. Что могла сделать такое. Назвал убийцей, предательницей, и его слова резали глубже любого ножа.

Я до сих пор чувствую эту пустоту. Иногда мне кажется, что слышу тихий плач, раздающийся где-то глубоко внутри. Просыпаюсь ночью, обнимаю живот, будто он всё ещё там. Каждый раз, когда вспоминаю, что он никогда не родится, что никогда не увижу его улыбку, не услышу смех, сердце разрывается на части.

Не знаю, смогу ли когда-нибудь простить себя за то, что не смогла защитить его. За то, что доверилась тем, кто предал. За то, что не увидела подвоха. Но знаю одно — эта боль никогда не уйдёт. Останется, как шрам на душе, как вечное напоминание о том, что потеряла.

Через неделю я добралась до небольшого городка, где нашла работу у старой женщины, которая торговала пряностями. Она не спросила о моём прошлом, но её глаза, полные жалости, говорили, что она всё понимала. Я помогала ей сортировать травы, а она кормила меня и разрешала спать в сарае. Это было лучше, чем ничего.

Но даже там я не могла оставаться долго. Слухи о женщине с выжженной меткой распространялись быстро, и вскоре в городке начали шептаться. Я ушла, не прощаясь, снова отправившись в путь.

Последние дни пути были самыми тяжёлыми. Я шла через горы, где ветер выл, как голодный зверь, и дождь бил по лицу, словно хлестал плетью. Ноги были в кровь изранены, а тело дрожало от холода. Но я не останавливалась.

И вот, наконец, увидела его. Заброшенное поместье моих родителей. Вишнёвый сад, который когда-то был гордостью нашей семьи, теперь зарос и одичал. Ветви деревьев сплетались в непроходимые заросли, а трава поднималась до колен. Дом, некогда полный жизни, теперь стоял в тишине, словно призрак.

Я подошла к воротам, которые скрипнули, как будто протестуя против моего возвращения. Внутри всё было покрыто пылью и паутиной. Но это был дом. Мой дом.

Упала на колени посреди зала, где когда-то звучал смех и музыка. Слёзы, которые я так долго сдерживала, наконец хлынули. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения.

Я добралась. Выжила. И теперь, здесь, в этом заброшенном саду, я начну всё заново. Пусть мир считает меня проклятой. Пусть он отвернулся от меня. Я не сломаюсь.

Глава 3

Первый день в поместье начался с рассвета. Я проснулась на полу в одной из комнат, укрытая своим потрёпанным плащом. Воздух был тёплым, но сырым, пропитанным запахом плесени и старого дерева. Я встала, чувствуя, как каждая кость в теле ноет от усталости. Но это был мой дом. Мой и моих родителей. И я не могла позволить себе посрамить их память.

Мои родители были благородными людьми, верными Империи. Отец, граф Элиан, служил трону с честью и достоинством. Мать, леди Илария, была женщиной с добрым сердцем и сильным характером. Они любили друг друга и мечтали о том, чтобы их дочь — я — нашла своё счастье. Но их жизнь оборвалась из-за предательства. Отец был обвинён в заговоре против трона. Ложные улики, подкупленные свидетели — всё было против него. Их имя было опозорено, земли собирались конфисковать, а их самих казнили на дворцовой площади.

Я была их единственной дочерью, и теперь, спустя годы, вернулась туда, где когда-то было моё детство.

Поместье стояло в отдалении от поселений, на краю леса, где земля была каменистой, а дороги — редкими. Когда-то здесь кипела жизнь: слуги сновали по двору, в конюшнях ржали лошади, а в саду цвели вишни. Но теперь всё было тихо. После смерти родителей поместье разграбили. Мебель, посуду, даже ковры — всё, что можно было унести, исчезло. Слуги разбежались, оставив дом на произвол судьбы. Я, тогда ещё восемнадцатилетняя девушка, пыталась удержать контроль над поместьем, управлять им. Сделать все, чтобы земли не конфисковали. Но сил у меня не хватало.

Тогда-то в моей жизни и появился Сэйвер. По воле отца он прилетел в наши земли, дабы разобраться с единственной наследницей рода Район и лишить ее последнего пристанища. Но не сделал это, поскольку почувствовал во мне истинную пару. Вместо того, чтобы забрать мое последнее пристанище, он предложил руку и сердце, обещая защиту и новую жизнь. Я, наивная и одинокая, согласилась. Тогда мне казалось, что это — счастливый конец, сказка. Но теперь понимаю, что это было началом моего падения.

Первым делом после пробуждения я отправилась в сад. Вишнёвые деревья, которые когда-то были гордостью поместья, теперь стояли, согнувшись под тяжестью сухих веток и запущенных побегов. Я взяла топор, который нашла в сарае, и начала обрезать всё лишнее. Каждый удар отдавался в руках, но я не останавливалась. Это был мой сад, моё наследие. Наследие моих родителей — графа Элиана и леди Иларии. Они любили этот сад. Мать говорила, что вишни здесь цветут так пышно, потому что земля помнит их любовь. Теперь земля помнила только забвение.

К полудню я уже успела расчистить небольшой участок. Солнце поднялось выше, и его лучи начали согревать землю. Я присела на корточки, чтобы перевести дух, и заметила, что в траве что-то шевелится. Это был старый кот, худой и облезлый, но с гордым взглядом. Он подошёл ко мне, осторожно обнюхал мою руку и уселся рядом, будто решил, что я теперь его хозяйка. Я улыбнулась. По крайней мере, кто-то в этом мире был готов принять меня без осуждения.

– Ну что, старик, – сказала я, погладив его по голове, – будем жить вместе?

Кот мурлыкнул в ответ, и я решила, что назову его Тенью. Он напомнил мне о том, что даже в самых тёмных уголках жизни можно найти свет.

После короткого перерыва я вернулась к работе. В сарае нашла старую лейку и решила полить деревья. Вода в колодце была чистой, хоть и холодной. Я наполнила лейку и начала поливать, чувствуя, как земля жадно впитывает влагу. Каждая капля воды казалась шагом к возрождению.

Но когда я подошла к колодцу в третий раз, ведро застряло. Я потянула сильнее, но верёвка оборвалась, и ведро с грохотом упало вниз.

Замерла, чувствуя, как гнев и отчаяние подступают к горлу. Это было последнее ведро. Теперь мне придётся искать другой способ добывать воду.

К вечеру я решила осмотреть дом более внимательно. Комнаты были пусты, но в одной из них, в дальнем углу, я нашла старый сундук. Он был заперт, но ключ торчал в замке. Я открыла его и обнаружила там несколько вещей, которые принадлежали моим родителям: старую шкатулку с украшениями, потрёпанный дневник отца и портрет матери. Шкатулка была пуста — всё, что в ней было, давно разворовали. Я взяла портрет в руки и почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Она была такой красивой, такой сильной. Я пообещала себе, что буду достойна её памяти.

Вечером развела небольшой костёр во дворе, чтобы согреться и приготовить ужин. В деревеньке, что была по пути сюда, я успела запастись буханкой хлеба, а в лесу дополнительно набрала горсть ягод. Это было скудное питание, но я была благодарна и за это. Тень устроился рядом, наблюдая за мной с высоты своего кошачьего достоинства. Мою еду он, конечно, не стал бы есть, но его присутствие было утешением.

Я уже собиралась лечь спать, когда услышала стук копыт. Сердце замерло. Кто мог ехать сюда, в это заброшенное место? Я схватила топор и вышла во двор.

Из темноты появился всадник. Высокий, сутулый, с седой бородой и пронзительным взглядом. Он спешился и подошёл ко мне, не говоря ни слова. Его лицо было изрезано морщинами, но в глазах горел огонь, который заставил меня насторожиться.

– Ты не должна была сюда возвращаться, – сказал он, и его голос был низким и хриплым.

Я сжала топор в руках, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

– Кто вы? – спросила, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнуло что-то знакомое.

– Ты меня не узнаёшь, девочка? – спросил он, и в его голосе прозвучала грусть. – Я — Гаррет. Твой старый управляющий.

Я замерла. Гаррет. Человек, который знал меня с детства. Который учил меня ездить верхом и рассказывал истории о драконах. Который исчез, когда родители умерли. И теперь он стоял передо мной, как призрак из прошлого.

– Гаррет? – прошептала я, опуская топор. – Это действительно ты?

Он кивнул, и в его глазах блеснули слёзы.

– Да, Айрис. Это я. И я вернулся, чтобы помочь тебе.

Глава 4

Жизнь в поместье понемногу налаживалась, но это не означало, что становилось легче. Рабочие, которых привёл Гаррет, восстановили одну из комнат на втором этаже. Она была небольшой, но прочной, с целыми стенами и крышей, которая больше не протекала. Здесь было холодно, пахло сыростью и старым деревом, но это было лучше, чем ютиться в сарае или спать под открытым небом. Я решила остаться здесь, не желая больше быть обузой для Гаррета. Он и так сделал для меня слишком много.

Каждое утро он приезжал с рассветом, привозя продукты, инструменты и иногда даже одежду, избегая разговоров о том, скольким я теперь ему обязана. Я не спрашивала. Вечером он уезжал обратно в деревню, оставляя меня одну в тишине разрушенного дома. Иногда я ловила себя на том, что слушаю, как глухо стучат копыта его лошади по дороги. Этот звук почему-то успокаивал.

Рабочие приходили на рассвете и уезжали вечером. Они были молчаливы, но трудолюбивы. Мы вместе чинили крышу, заделывали дыры в стенах, расчищали завалы. Я работала вместе с ними, стирая с лица пот и грязь, чувствуя, как от непривычной тяжёлой работы горят мышцы. Я не была избалованной, но в императорском замке мне никогда не приходилось заниматься таким трудом. Теперь приходилось.

Но сад… это было отдельной историей.

Я стояла среди переплетённых сухих ветвей, разглядывая остатки того, что когда-то было гордостью поместья. Вишнёвые деревья выглядели мёртвыми — изломанные сучья, иссохшая кора, корни, обвитые сорняками. Земля под ними была твёрдой, как камень. Глядя на это, я чувствовала, как что-то внутри меня сжимается. Мои потуги в первый день едва ли принесли плоды.

Мать любила этот сад. Говорила, что деревья — это символ семьи: если их холить и лелеять, они будут плодоносить, если забыть — зачахнут. И сейчас сад напоминал мне о том, что наша семья умерла. Осталась только я, последняя, сломанная ветка, выброшенная в грязь.

– Нужно правильно обрезать сухие ветви, – сказал Томас, старший из рабочих. – Дать земле воздух. Потом удобрить. Но это займёт время.

– Время у меня есть, – тихо отозвалась на это.

Я взяла секатор, вжала его в ладонь. Холодная сталь обожгла пальцы. Подошла к первому дереву и вздохнула. Оно было старое, иссушенное, с перекрученными сучьями, словно в мучении пытавшееся дотянуться до солнца. Я подняла руку, сжала ручку секатора — ветка хрустнула, упала в траву. Затем другая, третья. Работала методично, но внутри всё переворачивалось. Казалось, я режу не дерево, а саму себя. Обрезаю прошлое, детские воспоминания, последние следы родительской любви.

Я сделала очередной срез, и в этот миг замерла. На месте среза, там, где ещё секунду назад была сухая ветка, появилась крошечная зелёная точка. Росток.

Моргнула, думая, что это усталость или игра света. Но росток был настоящим. Он пробился сквозь древесину, словно отзываясь на мой срез.

Я сделала шаг назад, сдавленно дыша. Это невозможно. Никто, кроме меня не заметил. И это, наверное, к лучшему? Вдруг, скажут, что так и было и мне это все просто привиделось? Я продолжила работать, но теперь руки дрожали.

В груди поселилось странное чувство. Словно я пропустила нечто важное. Ощущение, знакомое, но давно забытое.

Ночью, лёжа на грубой постели, я прижала ладонь к животу. Тело ломило от усталости, мышцы ныло, как будто я сражалась весь день без передышки. Но самое тяжёлое было не это. Внутри поселилась странная тяжесть — нечто большее, чем просто изнеможение. Меня бросало то в жар, то в холод. Сердце билось слишком быстро, а затем замедлялось, словно пытаясь прислушаться к чему-то незримому.

Закрыла глаза, дрожа от страха, но с новой, глухой решимостью. Завтра я должна понять, что происходит. Должна узнать правду. Мне было плохо. Усталость, тошнота, тяжесть внизу живота. Я списывала всё на работу, на стресс, на недоедание, но что-то внутри не давало мне покоя.

В голове всплыло воспоминание — ночь в замке. Боль, жар, кровь. Они сказали, что я потеряла ребёнка. Но если так… почему я чувствую это сейчас? Почему иногда мне кажется, что внутри меня ещё что-то живёт?

Утром я продолжила работу. Рабочие занимались починкой дома и прочих строений, Гаррет уехал, и я снова стояла в саду. Вчерашний росток был на месте. Он выглядел сильнее. Я не знала, что это значило, поэтому и не хотела говорить об этом никому. По крайней мере, пока не разберусь сама.

Вечером, когда рабочие уехали, а Гаррет остался, чтобы помочь мне с ужином, я почувствовала, как что-то щемит в груди. Это была не только усталость. Это было что-то другое.

Я сидела у восстановленного и прочищенного камина, рассеянно перебирая пальцами грубую ткань подола своего платья. Пламя потрескивало, отражаясь в тёмных глазах Гаррета. Мы ели молча, но я чувствовала, что он наблюдает за мной. Он всегда замечал, когда со мной что-то было не так. Наверное, поэтому я и решилась заговорить.

– Гаррет, – сказала я тихо, не поднимая взгляда. – Я… я чувствую, что что-то не так. Что-то внутри меня.

Он не ответил сразу. Только положил ложку на деревянную тарелку, сложил руки и внимательно посмотрел на меня. Этот взгляд был глубоким, старческим, полным понимания.

– Что ты имеешь в виду, девочка? – его голос был низким, почти ласковым.

Я сжала кулаки на коленях, а затем медленно, словно через силу, положила ладонь на живот. Движение было почти бессознательным. Воздух вдруг стал тяжёлым, словно натянутый канат.

– Я… я думаю, что ребёнок… что он всё ещё там, – голос сорвался на шёпот, почти на испуганный выдох.

Гаррет не шевельнулся. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но я видела, как он напрягся. Он не пытался спорить, не сказал, что это невозможно. Просто смотрел. А затем медленно заговорил:

– Ты уверена?

Я покачала головой, сжав пальцы на ткани юбки. Она была грубой, натершей мне кожу за день работы в саду, но сейчас это казалось неважным. Важным было только то, что я чувствовала.

– Нет. Но я чувствую… что-то. Иногда это просто слабость, иногда… будто внутри есть жизнь, – я сглотнула. – Но ведь это невозможно, да? Я же… потеряла его.

Глава 5

Прошлое. Несколько лет назад.

Прошло полгода с тех пор, как мои родители погибли, а моя жизнь превратилась в бесконечную борьбу за выживание. Я пыталась управлять поместьем, но без опыта и поддержки всё рушилось на глазах. Документы на владение тонули в пыли, а счета за зерно и дрова оставались неоплаченными. Оставшиеся слуги смотрели на меня с жалостью и жадностью: одни воровали, другие ждали, когда я сломаюсь.

Я сама пыталась делать то, что когда-то было обязанностью управляющего: пересчитывала припасы, проверяла сараи, но с каждым днём отчаяние только росло. Казалось, что стены этого дома стали каменной ловушкой, медленно затягивающей меня в темноту.

Я привыкла засыпать в холодной комнате, укутываясь в единственное одеяло, которое у меня осталось. Привыкла экономить на пище, питаясь тем, что можно было найти в кладовой. Каждое утро начиналось с новых проблем: крыша протекала, мебель ветшала, слуги уходили, унося с собой последние ценные вещи. Я отчаянно пыталась удержать то, что осталось, но силы таяли.

И в этот день всё рухнуло окончательно.

Стук копыт и звон оружия раздались со двора. Сердце сжалось, и я бросилась к окну. Во двор въезжали всадники. Их серебряные доспехи сверкали в солнечном свете, а впереди, на чёрном жеребце, ехал мужчина в чёрно-золотом плаще. Наследный принц Империи — Сэйвер Первый.

Меня охватила паника. Я знала, зачем он здесь.

Выбежала на крыльцо, стараясь держаться ровно. Внутри всё сжималось от ужаса, но я не могла позволить себе слабость.

Дракон спешился, быстрым движением скинув плащ. Он был ещё опаснее, чем я представляла. Высокий, с хищными чертами лица и золотыми глазами, сверкающими холодом. Он раздражённо осмотрел поместье и фыркнул.

– Унылое место, – бросил он, даже не пытаясь скрыть презрение. – Не понимаю, зачем отец заставил меня сюда тащиться.

– Светлого дня, Ваше Высочество, – я сделала неглубокий поклон, стараясь сохранить достоинство. – Чем обязана визиту?

Он хмыкнул, скрестив руки на груди, словно оценивая не только поместье, но и меня саму. В его взгляде мелькнуло раздражение, но тут же исчезло, уступив безразличию.

– Как чем? – его взгляд лениво скользнул по мне, а затем остановился на доме. – Эта рухлядь больше не принадлежит тебе. По приказу короны земли твоего отца конфискуются. Собирай вещи и убирайся, пока я не велел стражникам вышвырнуть тебя за ворота.

Воздух сдавил лёгкие. Я знала, что этот день настанет. Знала, что Императорская семья не оставит мой род в покое. Но так скоро?

– Но... – голос дрожал, когда он шагнул ко мне. - Мой отец служил Империи верой и правдой.

– А потом предал её, – прервал он холодно. – Поэтому его и казнили. Ты только временно оставалась здесь, потому что никому не было до тебя дела. Время этой привилегия подошло к концу.

Ноги стали ватными. Я не могла потерять дом. Это было последнее, что осталось от моей семьи.

Сэйвер нахмурился, видя моё ошеломление. Он протянул руку, неосознанно коснувшись моего плеча, где ткань платья открывала кожу.

И в тот же миг мир перевернулся.

Кожа вспыхнула жаром, словно что-то внутри меня сорвалось с цепи, растекаясь волной горячего покалывания. Пламя, не обжигающее, а живое, охватило моё плечо, пульсируя в такт биению сердца. Я почувствовала, как тёплые вспышки пробегают по коже, словно невидимые нити сплетаются в нечто древнее, пробуждающееся внутри меня.

Сэйвер смотрел на меня так, словно видел впервые. А потом — его взгляд остановился на моём плече. Там, на коже, начала проступать метка. Я почувствовала, как она горит, словно огненный узор, впечатывающийся в моё тело. Символ истинной пары.

Принц медленно отпустил меня, но отступать не стал. В глазах золотилось что-то дикое, первобытное. Он прищурился, будто оценивая меня заново.

А потом его лицо изменилось. Раздражение исчезло, уступая чему-то другому — тёплому, завораживающему. Его губы чуть приоткрылись, словно он хотел сказать что-то, но не находил слов. Взгляд, ещё минуту назад холодный и отстранённый, стал глубже, внимательнее. Он смотрел на меня, будто пытался запомнить каждую черту лица, деталь, словно перед ним открылась совершенно новая истина.

– Как твоё имя?

– Айрис, мой принц, – немного хрипло отозвалась я.

– Айрис… – протянул он задумчиво. – Ты моя истинная.

Это не был вопрос. Это было знание. Приговор.

Я не могла дышать. Всё тело дрожало от шока, от жара, который никуда не исчезал. Я истинная самого наследного принца Империи. Это действительно происходит?

– Мы поженимся, – объявил он так, словно это было решено давным-давно. – Это не обсуждается.

Мир рушился. Или менялись его законы? Я всё ещё пыталась осознать происходящее, когда он шагнул ближе, наклоняясь к моему уху.

– Я позабочусь о тебе, – его голос был обещанием, сладким и опасным. – И о твоём поместье. Тебе больше не придётся бороться в одиночку.

И я поверила. Потому что хотелось верить. Потому что мне было слишком тяжело нести это бремя в одиночку. Потому что после месяцев борьбы и отчаяния его слова стали спасительным обещанием, которое я так отчаянно ждала.

***

Путь во дворец длился всего несколько недель, но всё это время я не могла отделаться от чувства, что всё происходящее — странный, головокружительный сон. Я ехала верхом рядом с Сэйвером, который отказался сократить путь в полете ради меня. Нас окружали его стражники, и я чувствовала, как на плечи ложится груз будущего, о котором я не просила. Я потеряла дом, потеряла семью, но приобрела что-то более… У меня не находилось слов, чтобы описать это.

Сэйвер был идеален. Обходительный, заботливый, внимательный. Он всегда следил, чтобы мне было комфортно в дороге, сам подавал мне руку, когда я спешивалась, и накрывал плечи плащом, если поднимался холодный ветер. В его глазах не было ни тени раздражения, только спокойная уверенность, словно я действительно принадлежала ему. Он спрашивал, не устала ли я, предлагал передышку, а когда мы останавливались на ночлег, лично проверял, чтобы в моём шатре было тепло. Каждое его действие говорило: "Ты под моей защитой."

Глава 6

Я бежала, пока ноги не ослабли, а слёзы не высохли, оставив на щеках солёные следы, будто раны. Ночь обволокла меня — густая, липкая, пропитанная сыростью и предательством. Я не видела ничего, кроме теней, цепляющихся за подол ночного платья, не знала, куда иду. Упала прямо посреди сада, среди роз, чьи шипы впились в ладони, но эта боль была мелочью рядом с той, что разрывала грудь. Хотелось кричать, но голос утонул в её смехе, что звенел в ушах, в его шёпоте, обращённом не ко мне.

Как он мог? Мой Сэйвер, мой дракон, мой муж. Тот, кто клялся защищать меня, чьи руки ещё вчера были тёплыми, а взгляд — нежным. Всё, что он говорил, всё, что делал, рассыпалось, как старые письма моих родителей, которых здесь называли предателями. Я знала, что они не виновны, но в этом дворце правда была опасным грузом, который я не могла озвучить. Свернулась в комок, дрожа от холода и горя, и ждала, пока тьма заберёт меня.

Утро пришло серое, тяжёлое, как мои мысли. Я поднялась, цепляясь за ветки, и побрела обратно в покои. Меня никто не искал. Ноги были босыми, исцарапанными, ночное платье пропиталось грязью, но мне было всё равно. Я не хотела видеть своего мужа, но куда мне было идти? Этот дворец — его мир, а я — лишь тень, дочь казненных, возвышенная меткой истинной пары.

Сейвер ждал меня в покоях, стоя у окна с кубком вина в руках. Белый камзол, растрёпанные темные волосы — будто ничего не случилось. Его взгляд скользнул по мне, от всклокоченных прядей до грязных ног, и на миг дрогнул, но тут же стал уверенным.

– Айрис, – голос был мягким, почти ласковым. – Где ты была? Я проснулся, а тебя нет.

Я замерла. Он говорил так, будто это была обычная ночь. Будто я не видела его с ней. Грудь сжалась от боли, но слова застряли в горле.

Сейвер шагнул ко мне, нахмурился, коснулся моей щеки. Я отпрянула, чувствуя холод, хотя его пальцы были тёплыми.

– Что с тобой? – спросил он, прищурившись. – Ты выглядишь так, будто бродила по трущобам.

– Я видела, – выдавила, голос дрожал, но я заставила себя посмотреть ему в глаза. – Тебя. С ней.

Его лицо дрогнуло. В золотых глазах мелькнула тень, но тут же исчезла, сменившись холодной твёрдостью.

– Айрис, – начал он, опуская руку. – Ты неправильно поняла. Это ничего не значит. Она — просто фаворитка. Ты моя истинная, моя жена.

Слова резали, как осколки. Просто фаворитка? Я задохнулась от этой лжи, от его спокойствия.

– Ты клялся, – прошептала я, чувствуя слёзы. – Перед всеми. Передо мной.

Он вздохнул, будто я была ребёнком, взял меня за плечи.

– Я клялся защищать тебя. И я сдержу свое слово. Она — пустое место. Ты моя пара, Айрис. Только ты можешь дать мне наследника.

Его голос стал мягким, обволакивающим. Муж смотрел на меня, и в его взгляде было что-то завораживающее. Я хотела оттолкнуть его, но тело замерло. Всем известно, что драконы рожают детей только от истинных. Это делало меня нужной. Но от этого было больнее.

– Прости, – добавил он тише, наклоняясь. – Я совершил огромную ошибку. Этого больше не повторится.

Его губы коснулись моего лба, и внутри что-то дрогнуло — усталость, желание поверить. Он обнял меня, и я уткнулась в его грудь, вдыхая запах дыма и пряностей. Хотелось забыться.

В тот день он осыпал меня дарами. Служанки принесли платье — алое, с золотой вышивкой, — и суетились вокруг, поправляя подол. Их улыбки были натянутыми, голоса — вежливыми, но пустыми.

«Вам идёт, госпожа», – сказала одна, с тонкими руками, но её глаза скользили мимо. Они знали, кто я — дочь изменников, — но статус супруги принца заставлял их кланяться и лицемерить.

Сэйвер подарил мне серьги с рубинами и браслет, сам застегнул его на моём запястье, улыбаясь той тёплой улыбкой, что когда-то зажгла во мне надежду.

– Ты моя принцесса, – шептал он, целуя мои пальцы. – Забудь всё, что было до этого. Я сделаю тебяа счастливой.

Я поверила. Потому что он был единственным, что у меня осталось. Потому что здесь, среди фальшивых улыбок и шёпота, Сейвер был единственным, кто был на моей стороне.

Но он редко бывал рядом. Наследный принц был занят — совещания, выезды, дела Империи. Я оставалась одна в огромных покоях, окружённая служанками, чьи взгляды были холодными под маской учтивости. Дворяне кланялись мне, говорили сладкие слова, но за их спинами я слышала шёпот: «дочь предателей», «метка её спасла». Они не презирали открыто — мой статус защищал меня, — но их лицемерие было пылью в глаза.

Я же день за днем разрывалась от мыслей — где он? С ней ли? Или правда занят? Я не знала, и это грызло меня.

Жить в замке было невыносимо. Залы сияли роскошью, но стены давили, шептались о моём прошлом. Я тосковала по поместью — его скрипучим полам, запаху цветущей вишни. Однажды я спросила Сэйвера, когда он зашёл после долгого отсутствия.

– Что с моим домом? – голос дрожал, но я держалась. – Ты обещал позаботиться о нем.

Он странно улыбнулся — устало, с лёгкой насмешкой — и махнул рукой.

– Всё под контролем, Айрис. Не переживай. Он в полном порядке.

Его тон был уверенным, но взгляд ускользнул к окну. Я хотела спросить ещё, но он ушёл, бросив: «Дела зовут».

Прошёл месяц, прежде чем он пришёл ко мне ночью. Я сидела у камина, глядя на тлеющие угли, когда дверь открылась. Он вошёл, усталый, с тенями под глазами, но с той же твёрдой уверенностью. Метка на плече вспыхнула жаром, и я подняла взгляд. Он сел рядом, молча взял мою руку, провёл пальцами по коже.

– Я скучал, – сказал он тихо, и в его голосе была искренность, которой я так ждала. – Прости, что редко бываю с тобой. Дела Империи… ты же понимаешь.

Кивнула, хотя внутри всё сжималось. Он наклонился, коснулся моих губ, и я поддалась. Его руки были тёплыми, движения — медленными, почти трепетными. Он шептал, как я важна, как он хочет меня. Я доверилась ему, подпустила ближе, растворяясь в этом мгновении. Он не спешил, смотрел на меня так, будто я была единственной в его мире. Мы лежали вместе, и он не ушёл — уснул рядом, обнимая меня. Смотрела на его лицо, чувствуя, как тепло метки убаюкивает меня, и думала, что, может быть, он действительно изменился.

Глава 7

Время ускользало, как песок сквозь пальцы, ускользая, пока я теряла его — моего Сэйвера, моего дракона. Он уходил всё чаще, возвращался всё реже, и его золотые глаза, что когда-то горели для меня, теперь смотрели мимо. Варина заполнила его мир — её серебристый смех звенел в коридорах, её тень мелькала в саду, её голос вплетался в каждый шёпот двора. Он был околдован, словно магия её зелёных глаз связала его крепче, чем метка на моём плече. Видела, как мой муж улыбается ей — той тёплой, живой улыбкой, что когда-то принадлежала мне, — и чувствовала, как внутри что-то умирает.

Я стала призраком в этом дворце. Служанки — Лина и другие — всё ещё приносили мне все необходимое, поправляли платья, но их взгляды были пустыми, а голоса — тихими, словно я уже не стоила их слов. Дворяне кланялись, но их лицемерные улыбки становились короче, а шёпот — громче: «Принц забыл её», «Варина — настоящая госпожа». Леди Маргит, обучая меня этикету, однажды бросила с холодной усмешкой: «Держите голову выше, госпожа. Драконы не терпят слабости». Но я видела в её глазах — она не верила, что я останусь здесь надолго.

Сэйвер не приходил. Дни превращались в недели, и я сидела у окна, глядя на сад, где розы давно увяли, как моя надежда. Метка на плече молчала, холодная и мёртвая, словно связь между нами истончилась до нитки. Я тосковала по родителям, по поместью, но больше всего — по нему, по тому, кем он был до неё. Шептала себе, что сын — мой сын — вернёт его ко мне, но даже эта мечта казалась далёкой.

Всё изменилось, когда пришёл приказ. Слуга в чёрно-золотом камзоле явился утром, поклонился низко и произнёс:

– Его Величество требует вашего присутствия. И принца.

Сердце сжалось. Я знала, что Император давно нами недоволен — его ледяной взгляд на приёмах говорил больше, чем слова. Но теперь он решил вмешаться.

Мы стояли перед ним в тронном зале — огромном, с колоннами, что уходили ввысь, как кости древних драконов. Император восседал на троне, вырезанном из чёрного камня, его черные волосы сияли, как обсидиан, а глаза — золотые, как у Сэйвера, но холоднее льда — впились в нас. Воздух дрожал от его магии, тяжёлый, будто перед грозой. Сэйвер стоял рядом со мной, напряжённый, с сжатыми кулаками, но молчал.

– Вы разочаровываете меня, – голос Императора был низким, гулким, как рык дракона. – Года идут, а наследника нет. Сэйвер, ты забыл свой долг? Или твоя истинная — лишь для украшение?

Я опустила взгляд, чувствуя, как щеки вспыхивают от стыда. Сэйвер шагнул вперёд, но Император поднял руку, и воздух сгустился, заставив его замереть.

– Хватит, – отрезал он. – Я не потерплю этого дальше. Либо вы дадите мне внука, либо право на трон перейдёт к другому. И не думай, сын мой, что это пустая угроза.

Сэйвер сжал зубы так, что я услышала скрип. Его глаза вспыхнули, как пламя, но он промолчал. Я не поняла, о ком речь — кто этот «другой»? — но видела, как тень ненависти исказила лицо моего мужа. Он знал. А я — нет. При дворе не говорили о других наследниках, и я вдруг осознала, как мало знаю о его семье, о драконах, чья кровь текла в их жилах.

Император перевёл взгляд на меня, и я задрожала под его тяжестью.

– Айрис, – голос Императора смягчился, но остался острым, как клинок. – Ты его истинная. Докажи, что достойна этого.

Зал затих. Чувствовала запах благовоний, слышала шорох крыльев где-то в тенях — драконья магия витала вокруг. Сэйвер кивнул, коротко, резко, и мы вышли молча, но я знала: это был приговор.

Той ночью он пришёл ко мне. Дверь открылась с тихим скрипом, и я увидела его силуэт в свете свечей. Мой муж выглядел так, будто сдерживал бурю — золотые глаза потемнели, губы сжались в линию. Я сидела на краю кровати, в простой сорочке, и сердце колотилось от страха и нежелания. Мне не хотелось, чтобы это происходило сейчас. Вот так, после появления в его жизни Варины и его холодности. Но выбора не было. Император четко дал понять, что иного исхода не потерпит.

– Айрис, – произнёс он, и в его голосе было отвращение, едва скрытое. – Мы должны.

Он шагнул ко мне, и я сжалась, но кивнула. Это было быстро, холодно, без слов. Его руки были твёрдыми, движения — резкими, словно Сейвер выполнял долг, а не любил меня. Метка горела, но не от страсти — от напряжения, от боли. Когда всё закончилось, он встал, накинул камзол и бросил, не глядя:

– Отдыхай. Это всё, что от тебя нужно.

Дверь хлопнула, и я осталась одна, свернувшись под одеялом, чувствуя себя пустой, униженной. Слёзы жгли глаза, но я не дала им вырваться. Он ушёл, оставив меня, как вещь, что выполнила свою роль.

Через неделю всё изменилось. Я почувствовала слабость, тошноту, и Лина, заметив мой бледный вид, позвала лекаря. Старый мужчина с седыми волосами и руками, пахнущими травами, осмотрел меня и улыбнулся:

– Вы ждёте дитя, госпожа.

Слова ударили, как гром. Я наконец-то забеременела.

Дворец ожил — служанки засуетились, принося мне тёплые накидки, сладости, отвары. Леди Маргит пришла с редкой улыбкой: «Империя ждёт наследника». Дворяне, что шептались за моей спиной, теперь кланялись ниже, их голоса стали слаще. Даже Император прислал мне подарок — тонкую диадему с сапфирами, символ благословения.

А Сэйвер… он тоже изменился. Пришёл ко мне однажды вечером, впервые за недели, сел рядом, взял мою руку. Его взгляд смягчился, и он сказал:

– Ты сделала это, Айрис. Наш ребёнок… он всё исправит.

Муж обнял меня, и я почувствовала тепло, которого так давно не было. Мы стали ближе — он приходил чаще, говорил о будущем, о том, каким отцом будет. Я видела в нём заботу, страсть, что вспыхивала, когда он касался меня, и думала: он будет хорошим отцом. Всяко лучше, чем мужем. Варина исчезла из его слов и взглядов, хотя я знала — она всё ещё здесь, в южном крыле, как тень, что ждёт своего часа. Он не отсылал её, и это кололо меня, но я гнала эти мысли прочь. У меня был ребёнок — его ребёнок, — и это было важнее.

Глава 8

Настоящее

Утро встретило меня холодом, что пробирался под кожу, несмотря на тлеющий камин. Я сидела на краю кровати, сжимая в руках грубую ткань одеяла, и смотрела в пустоту. Тишина давила, но внутри меня шумело — мысли, воспоминания, страх и надежда сплетались в тугой комок, что застрял в груди. Эдвина ушла вчера, оставив меня с правдой, которую я всё ещё не могла уложить в голове.

Мой ребёнок жив. После всего — крови, боли, обвинений — он всё ещё был со мной. Но почему? И как?

Я встала, чувствуя, как ноют ноги от вчерашней работы в саду. Половицы скрипели под босыми ступнями. Подошла к окну, где за мутным стеклом виднелся вишнёвый сад — мой сад, мой последний оплот. Росток, что я заметила вчера, всё ещё был там, зелёный, упрямый, пробивающийся сквозь сухую кору. Эдвина сказала, что это не просто деревья. Что теперь они — часть меня, моей крови и силы.

Но я не чувствовала себя сильной. Скорее — раздавленной, сломанной, как эти ветки, что обрезала день за днём.

Почему я выпила тот чай? Этот вопрос грыз меня, как крыса, что прячется в сарае.

Я вспоминала тот день — Варину, её ядовитую улыбку, голос, что лился, как мёд, скрывающий смертельную угрозу. Она пришла ко мне, сияющая, уверенная, и я, дура, поверила ей.

Не сразу, нет. Я не была настолько наивной. Когда она протянула мне свёрток с чайными листьями, я смотрела на него, как на змею, что вот-вот укусит. Но она выпила первой — отпила из своей чашки, глядя мне в глаза, и я подумала: «Если она пьёт, значит, это безопасно».

Хотела доказать себе, что не боюсь её. Что я выше её игр. И ещё… я устала. Устала от подозрений, от одиночества, от того, что каждый мой шаг в том дворце был битвой. Слишком уж я была далека от подобных дворцовых интриг, родители воспитывали меня иначе. Даже в самом страшном сне, мне не представлялось, что люди могут быть такими подлыми. Я просто хотела хоть раз поверить, что кто-то желает мне добра. Даже если это была она.

Глупость. Горькая, непростительная глупость. Я проглотила тот чай, чувствуя, как он обжигает горло, и не знала, что он почти забрал у меня всё.

Но он не забрал. Ребёнок выжил. Как? Эдвина говорила о вишнях, о магии, что дремала во мне с детства, когда я ела их плоды, бегала среди деревьев, смеялась под ветвями, что мать так любила. Может, это правда. Может, сад спас меня тогда, когда я даже не подозревала. Но от этой мысли не становилось легче — она жгла, как угли, что тлели в камине.

Теперь я была почти уверена, что смерть моих родителей не была случайной. Они всегда оберегали сад, говорили о нём, как о сокровище… И это наталкивало на определенные мысли.

Что если именно из-за этого они и пострадали? Магия давно считалась пережитком, опасной силой, от которой старались избавиться. Если мой сад хранил её… мог ли он стать причиной их измены короне и последующей казни? Но тогда почему сад все еще на месте, а мои мама и папа…

Сердце сжалось от новой боли, но я твёрдо решила — я не допущу, чтобы это повторилось.

Положила руку на живот, чувствуя слабую тяжесть. Он там. Мой сын. Или дочь. Я не знала, но это было не важно. Важно, что он жив, что я не потеряла его, как потеряла всё остальное — дом, семью, любовь.

Слёзы подступили, горячие, непрошеные, и я смахнула их тыльной стороной ладони, оставив грязный след на щеке. Я не могла плакать. Не сейчас. Но внутри всё кричало — от радости, от страха, от ненависти к себе за то, что доверилась Варине, и к Сэйверу за то, что он поверил ей, а не мне. Я любила его. Пусть сломанной и неправильной любовью, что это сломало меня. А теперь? Теперь я не знала, что чувствую. Только пустоту, что заполнялась этим крошечным, невозможным чудом внутри меня.

Стук копыт вырвал меня из мыслей. Я выглянула в окно — Гаррет приехал с провиантом, как всегда с рассветом. За ним рабочие шли — Томас, седой и молчаливый, Дэн, угрюмый и высокий, Лука, молодой и улыбающийся, и ещё двое, чьи лица уже стали привычными. Они тащили доски, молотки, мешки с зерном, что Гаррет где-то раздобыл.

Я натянула старую шаль, грубую и колючую, и вышла во двор. Холодный ветер ударил в лицо, но я направилась в сад, сжимая в руках секатор. Нужно было работать. Жить дальше.

Лука заметил меня первым и подбежал, сияя своей неизменной улыбкой.

– Доброе утро, госпожа Айрис! – крикнул он. – Сегодня конюшню чиним, почти закончили крышу. Скоро там можно будет лошадей держать!

– Хорошо, Лука, – ответила я, чувствуя слабое тепло от его слов. – Спасибо.

Он поклонился и побежал к остальным, а я направилась в сад. Томас уже был там, копаясь на земле с грубой тканью в руках. Он поднял взгляд, заметив меня.

– Хотите научиться прививать деревья, госпожа? – спросил он, голос низкий и спокойный. – Это не сложно. Думаю, у нас получится.

Я решительно кивнула, и он показал мне, как разрезать побег, как обматывать его тканью, чтобы он прижился. Мои пальцы, холодные и неуклюжие, дрожали, но я старалась. Томас внимательно, а затем смотрел на одобрительную обстановку.

– Из вас получится отменный садовник, госпожа, – сказал он с легкой улыбкой. – У вас легкая рука, деревья это чуют.

– Спасибо, Томас, – ответила я, и его похвала на миг заглушила тоску в груди.

Я продолжала работать, обрезая сухие ветки, пока солнце не поднялось выше. Тело ныло, но я не останавливалась. Сад был моим спасением — для меня, для ребенка.

Гаррет подошел ближе к полудню, неся корзина с хлебом и рыбой.

– Ты бледная, девочка, – сказал он, нахмурившись. – Опять полночи не спала?

Я пожала плечами, не зная, как ответить. Он не стал давить, просто кивнул на корзину, которую протянул мне.

– Ешь. И не спорь. Тебе силы нужны. И твоему дитя.

Я взяла кусок хлеба, отломила краюху. Она была жёсткой, сухой, но я проглотила её, чувствуя, как желудок сжимается от голода. Гаррет сел напротив, сложив руки на столе.

– Ты веришь, что Эдвина сказала правду? – выдохнула я, и голос дрогнул.

Глава 9

Я замерла, чувствуя, как меня мгновенно охватывает паника при одном только слове «чай». Воспоминание о Варине, её ядовитой улыбке и чашке, едва не отнявшей у меня ребёнка, накрыло меня с головой.

– Нет! – выпалила я резко и громче, чем хотела, заметив, как лицо графини удивлённо вытягивается. – Простите, просто… я не пью чай. Совсем.

Эстер нахмурилась, удивлённо приподняв тонкие брови. Затем её взгляд смягчился, и в уголках губ появилась понимающая улыбка.

– Ох, вот как? Уже травили? Понимаю-понимаю, – проговорила она, махнув изящной рукой. – И сама терпеть не могу эти напитки. Вечно в них что-то подмешивают. Однажды я застукала горничную с какой-то травой, которую она хотела добавить в мою чашку — оказалось, мята, но я ее все равно прогнала. Мало ли!

Она рассмеялась, звонко и беззаботно, а я стояла, не зная, что сказать. А следом ее взгляд переместился на поместье.

– Ну что ж! Покажете мне мои покои? Надеюсь, там не слишком сыро. Я, конечно, люблю приключения, но не в форме ревматизма, – заявила графиня, поправляя солнечный зонтик и слегка подхватывая подол воздушного платья, направилась в сторону дома.

Я пошла рядом, чувствуя себя неуклюжей и грубой в своей простой одежде рядом с её элегантностью и изяществом. Эстер казалась существом из другого мира, абсолютно неуместным среди моих развалин и только отремонтированных стен. Она осматривала поместье цепким взглядом, словно уже мысленно передвигала стены, меняла мебель и вешала шёлковые шторы.

– Как любопытно, – пробормотала она, остановившись у лестницы на второй этаж и оценивающе коснувшись пальцем перил. – Дерево крепкое, хоть и старое. Я думаю, сюда отлично подойдут бархатные ковры с золотой отделкой. И зеркала, побольше зеркал!

– Да, но… – тихо согласилась я, чувствуя себя слегка неуместной хозяйкой в собственном доме. – Здесь только недавно крышу починили…

– Ерунда, крыша – это самое главное! – заявила Эстер, и её голос звенел лёгкой насмешкой. – Я не такая уж и привередливая, как может показаться. В родительском замке было так сыро, что в моих платьях плесень заводилась. Честное слово!

Я невольно улыбнулась, чувствуя, как напряжение медленно отпускает меня. Эта графиня была странной, но почему-то её энергия и непосредственность постепенно развеивали моё внутреннее напряжение.

Мы прошли в комнату, которую приготовили для неё рабочие, и Эстер удовлетворённо кивнула, хлопнув ладонями.

– Отлично! На удивление мило, учитывая… обстоятельства, – сказала она, отбрасывая зонтик на кровать. – А вы, Айрис, где будете жить?

Я помедлила, прежде чем ответить.

– В пристройке, – проговорила я, чуть нахмурившись. – Мне… так проще следить за садом.

– Сад? – Она заинтересованно повернулась ко мне. – Тот самый вишнёвый? Интересно. А там что, растёт что-то особенное?

– Просто деревья, – ответила я слишком поспешно, и графиня хитро улыбнулась, словно прочитав мои мысли. Я мысленно отругала себя за оплошность.

– Жаль, – протянула она, пожав плечами. – Всегда мечтала увидеть что-то… необыкновенное, – добавила она, подмигнув.

Эстер быстро освоилась в доме, и за несколько дней её присутствие стало привычным. Она была шумной, говорливой, но почему-то это не раздражало, а даже наоборот – отвлекало от моих тяжелых мыслей. Рабочие стали чаще улыбаться, Лука начал откровенно заглядываться на неё, и даже суровый Томас порой едва скрывал улыбку.

Однажды утром, ещё до рассвета, когда я пыталась поспать хотя бы пару часов после беспокойной ночи, дверь в пристройку внезапно распахнулась. Я подскочила, едва успев накинуть поверх ночной рубашки шаль, которая то и дело норовила соскользнуть. Но Эстер уже стояла в дверях, — в розовом пеньюаре, с растрепанными волосами и горящими глазами.

– Айрис, там такой туман! Почему вы ещё спите? – воскликнула она, явно не смущенная моим испугом. – Надо поставить фонари у сада, а то я чуть в канаву не…

Она осеклась, уставившись на мое плечо. Метка — выжженный шрам изгнанницы — выглядывала из-под края шали. Я отвернулась, прикрываясь, ожидая презрения, холодного взгляда истинной дворянки. Но Эстер ахнула и хлопнула в ладоши.

– О боги! – воскликнула она, подскакивая ко мне. – Это же… метка истинной пары? Я слышала об этом, но никогда не видела! Да вы же почти драконья принцесса! Вот это поворот!

Она широко распахнула глаза, будто увидела настоящее сокровище.

– И вы молчали об этом всё это время? Невероятно!

Её реакция настолько сбила меня с толку, что я невольно улыбнулась. Она не осуждала, не отворачивалась, а наоборот — восхищалась, словно это было что-то удивительное и чудесное, а не метка, навсегда лишившая меня всего.

– Расскажите, пожалуйста! – попросила она, садясь рядом со мной. – Я обожаю такие истории. Особенно про любовь и предательства!

Я не хотела, но вдруг почувствовала непреодолимое желание открыть ей душу. Мы сидели, и я говорила — о дворце, о Сэйвере, о Варине, что едва не лишила меня всего. Эстер ахала, качала головой, а когда я закончила, презрительно фыркнула:

– Варина? Ну и имя! Тварина она, а не Варина, – скривив губы, заявила графиня. – У меня в землях таких полдвора — в лицо улыбаются, а в рукаве держат припрятанный кинжал. Но вы, Айрис, их всех обставили, даже не зная правил!

Я слабо засмеялась, и впервые за много месяцев почувствовала облегчение. Эстер была первой, кто поверил мне без оговорок, и я вдруг поняла, как отчаянно нуждалась в этом.

– А вы? – спросила я осторожно. – Почему вы здесь? Почему вдруг арендуете поместье на краю света?

Она улыбнулась, слегка пожав плечами.

– Родственники, после передачи титула, решили выдать меня замуж за какого-то скучного лорда — борода, как метла, пахнет сыром и потом. Ну, я и сбежала. Решила посмотреть, как живут простые смертные. А то, знаете ли, несправедливо это. Всю жизнь баловали: платья, лошади, даже единорога притащили однажды, но он сбежал, неблагородный! А теперь замужество? Нет уж! Понимаете, когда тебя всю жизнь оберегают, хочется хотя бы немного свободы. Я подумала: вот сниму какой-нибудь тихий домик на юге, а там уже что-нибудь придумаю.

Глава 10

Прошла неделя, и жизнь в поместье начала приобретать некую рутину. Я вставала с рассветом, занималась садом, прислушивалась к своему телу, привыкая к тяжести в животе. Рабочие трудились над домом, а Эстер продолжала наводить в нём порядок, наполняя его своим хаосом и неугомонной энергией.

Это утро выдалось холодным, ветер гнал по двору сухие листья, а я стояла в саду, сжимая секатор. Живот уже тянул сильнее, и я старалась двигаться осторожно, обрезая сухие ветки. Вишни шептались на ветру, их кора блестела странным тёмным соком, и я чувствовала тепло под пальцами, когда касалась ростков. Магия? Может быть. Но я гнала эти мысли, боясь поверить.

Вдруг у ворот раздался стук копыт. Я выпрямилась, вытирая грязные руки о подол, и увидела Эстер — она выскочила из дома в лёгком платье, несмотря на холод, и бросилась к мужчине на лошади.

– Эдгар, дорогой, наконец-то ты приехал!

Я едва смогла рассмотреть внешность новоприбывшего гостя. Высокий, широкоплечий мужчина в дорожном плаще, с тёмными волосами, которые слегка падали на лоб. Он выглядел так, будто пережил не один бой и не особенно радовался тому, что прибыл сюда.

Пока я разглядывала его, Эстер буквально прыгнула к нему, только успевшему спешиться, обняла за шею и прижалась губами к его губам. Жадно, без стеснения, прямо на виду у всех. Он не отстранился, но и особого энтузиазма в ответе не проявил. Просто сжал её в руках, будто признавая её присутствие.

Я услышала, как кто-то неловко кашлянул позади меня — это был Лука, который тоже остановился, разглядывая новоприбывшего с легкой завистью.

– Так вот почему она сбежала… – пробормотал он себе под нос.

Когда поцелуй, наконец, закончился, Эстер откинулась назад и игриво шлёпнула мужчину по плечу.

– Ты ужасен, Эдгар! – прощебетала она, отстраняясь, но не отпуская его руку. – Мог бы притвориться, что скучал! Я уж думала, ты заблудился в этих диких краях!

– Я за тобой три королевства проехал, а ты смеёшься, – его голос был низким и грубым, и в нём не было даже тени веселья.

– Да ладно тебе, я знала, что ты меня найдёшь, – рассмеялась она. – И я тоже скучала, честное слово.

Она снова обняла его, а потом развернулась и поманила меня рукой.

– Айрис, познакомься, это мой верный страж и защитник от скучных балов и приставучих женихов — Эдгар.

Я подошла, всё ещё не уверенная, как реагировать. Мужчина смерил меня долгим взглядом и кивнул, не сказав ни слова.

– Он всегда такой? – тихо спросила я у Эстер, когда мы пошли к дому.

– О да, ещё хуже, если честно, – весело ответила она. – Но, как видишь, я всё равно его обожаю.

Я не знала, стоит ли мне радоваться за неё или переживать, но решила не лезть в чужие отношения. Вернулась к вишням, чувствуя, как спина ноет от долгого стояния.

Эстер сбежала ради него — это было ясно. Любовь, запретная и отчаянная, привела её в моё поместье. Ирония судьбы: я бежала от любви, а она — к ней.

К полудню Эстер влетела в сад, таща Эдгара за руку, как ребёнка.

– Айрис, милая моя, сейчас же бросай свои ветки! – заявила она, уперев руки в бока. – Мы едем в деревню, срочно обновлять гардероб!

– Мне это ни к чему. И так вроде удобно… – попыталась возразить я.

– Айрис, ну что за кошмар! Ты же будущая мать! Тебе нужны удобные вещи, мягкие ткани, просторные платья! И Эдгару не помешало бы подобрать что-то посвежее, а то выглядит, как разбойник с большой дороги.

Я нахмурилась, глядя на свои грязные руки и потёртую рубаху. Эдгар скривился, будто ему предложили надеть платье.

– Ты просто хочешь устроить очередное приключение, – буркнул недовольно он.

– И это тоже, – без стеснения призналась Эстер, мельком покосившись на него. – Но, Айрис, ты же знаешь, что я права!

Бросила взгляд на Эдгара, надеясь, что он откажется, но он лишь пожал плечами.

– Меня всё равно заставят.

– Правильный настрой, любимый! – хихикнула Эстер.

Гаррет, рабочие и слуги остались в поместье, а мы втроем отправились в деревню на старой телеге — Эстер настояла, что карета «слишком скучная». Эдгар правил лошадьми, хмурый и молчаливый, графиня же болтала без умолку о том, как «в деревне наверняка есть швея с золотыми руками», а я сидела сзади, чувствуя, как живот тянет от тряски. Дорога была ухабистой, и я пожалела, что согласилась.

В деревне мы нашли швею — старую женщину с кривыми пальцами и острым языком. Эстер заказала три платья («одно с кружевами, одно с вышивкой, и одно просто чтобы всех ослепить»), а мне навязала примерку. Я стояла, пока старуха тыкала в меня булавками, чувствуя себя нелепо в тесной лавке, а Эдгар вообще сидел в углу с каменным лицом, как будто его выкрали и держат здесь против воли.

– Вот это! – Эстер подняла очередной отрез ткани и прижала его к моей груди. – Прекрасный золотой цвет! И знаешь, что он напоминает?

– Пожалуйста, не говори про Сэйвера, – простонала я.

– Какого Сэйвера? Он напоминает солнце на рассвете! – Эстер хлопнула меня по плечу. – Но теперь, когда ты сказала, мне тоже будет казаться, что это цвет глаз твоего бывшего. Всё, откладываем!

Я закатила глаза, но через полчаса мучений всё же получила пару удобных платьев и тёплую накидку. Эстер осталась довольна, Эдгар выглядел так, будто хочет сбежать.

Но и его очередь была не за горами. Оставив парочку миловаться, я наконец смогла вырваться на улицу, вдохнув холодный воздух. Тело ныло, голова гудела от духоты лавки. Но тут я услышала шум — гул голосов, злой и резкий, доносился с площади.

Я пошла на звук, хмурясь, и замерла. Эдвина — старая, сгорбленная, в рваном плаще — стояла на коленях в грязи. Вокруг толпились крестьяне, тыча в неё пальцами.

– Колдунья! – крикнул кто-то. – Она скот сглазила, коровы дохнут!

– Жечь её надо! – подхватила женщина с красным лицом, потрясая кулаком.

Эдвина молчала, опустив голову, её седые волосы падали на лицо. Я шагнула вперёд, чувствуя, как кровь стучит в висках. Она знала про сад, про ребёнка и держала мои тайны в секрете — я не могла бросить её.

Глава 11

Я вздрогнула от слов Эдгара, резко вскинув голову, словно меня поймали на чём-то запретном. Сердце дёрнулось в груди, и я прищурилась, вглядываясь в фигуру, что двигалась к нам через площадь.

Мужчина в тёмном плаще шагал уверенно, но без суеты, его движения были плавными, как у хищника, знающего, что добыча никуда не денется. Казалось, он не просто шёл, а заставлял сам воздух расступаться перед ним.

Толпа уже разбрелась, оставив за собой лишь комья грязи, пропитанные злобой, да редкие шепотки, что повисли в воздухе. Эдвина исчезла в тёмном переулке, будто её и не было, и только этот незнакомец остался — живой осколок только что разыгравшейся сцены.

Он остановился в нескольких шагах. Высокий, выше Эдгара, с плечами, что натягивали ткань потрёпанного плаща. Пыль покрывала его одежду серым налётом, но не могла скрыть того, что было в нём от рождения — осанки, прямой и твёрдой, как у воина, привыкшего держать меч, или у того, кто отдаёт приказы, даже не повышая голоса. Лицо резкое, высеченное, будто из камня: высокие скулы, твёрдый подбородок, чуть заметная щетина, тёмная на смуглой коже. Волосы, чуть длиннее, чем принято у местных, выбивались из-под капюшона, падая на лоб. Но больше всего меня поразили его глаза — черные, глубокие, с золотыми искрами, что вспыхивали, когда он смотрел прямо. В них было что-то нечеловеческое, древнее, и я невольно затаила дыхание.

И тут ощутила это. Жжение. Не просто тепло, а острую, рвущую боль в плече, там, где пряталась то, что осталось от метки истинности. Словно кто-то прижал к коже раскалённый прут, медленно поворачивая его в ране.

Я судорожно втянула воздух через зубы, пальцы сами сжали плечо, будто могли заглушить это пламя. Но оно не утихало, а пульсировало, отдаваясь в груди. Что это? Метка молчала все эти месяцы, став лишь уродливым узором на коже, памятью о прошлом, которое я старалась забыть. А теперь она ожила, и холодный страх, липкий, как утренний туман, пополз по спине, сковывая рёбра.

Мужчина смотрел на меня, и его взгляд — тяжёлый, пронизывающий — задержался дольше, чем на Эстер или Эдгаре. В нём не было любопытства, скорее что-то похожее на узнавание, хотя я была уверена: мы никогда не встречались.

– Ты Айрис? – спросил он, и его голос, низкий и чуть хриплый, пробился сквозь шум ветра. В нём не было той громовой силы, что заставила толпу замолчать на площади, — теперь он звучал проще, почти буднично, но всё равно цеплял, как крючок, зацепивший нить.

Я кивнула, чувствуя, как дрожат пальцы. Сглотнула, пытаясь прогнать ком в горле, но голос всё равно дрогнул бы, если б я заговорила.

– Мне сказали, ты сдаёшь поместье, – продолжил он, чуть наклонив голову, словно изучая мою реакцию. – Оно ещё свободно? Мне нужно место, где можно остановиться… ненадолго. Без лишних вопросов. Меня зовут Раэль. Я… путешественник.

Слова упали между нами, простые и тяжёлые, как камни в тихую воду. Раэль. Имя резануло слух, незнакомое, но звучащее так, будто оно должно что-то значить.

Я замялась, мысли путались. Кто он такой? Откуда узнал про поместье? Эдвина? Я вспомнила, как он протянул ей руку, как помог уйти в переулок, — может, она успела шепнуть ему пару слов, указав на меня издали?

Подозрение кольнуло в груди, но я не успела ничего сказать — Эстер, как всегда, ворвалась в тишину, будто её молчание оскорбляло.

– Ох, милый мой Раэль, ты опоздал! – воскликнула она, шагнув вперёд и театрально разведя руками, словно актриса на сцене. Её голос звенел весельем, а глаза искрились озорством. – Поместье уже моё, ну, в аренде, конечно! Я там хозяйка полноправная — шатры ставлю, розы сажаю, всё по высшему разряду! Так что, увы и ах, тебе придётся поискать другое гнездышко, мой дорогой спаситель старушек!

Она хихикнула, скрестив руки на груди, и бросила на него взгляд, полный притворного сожаления.

Раэль медленно повернул голову к ней, его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнула тень чего-то — то ли досады, то ли лёгкого удивления её напором.

– Очень жаль, – сказал он тихо, и в этом слове было больше веса, чем в её целой тираде. Он чуть склонил голову, почти вежливо. – Тогда не буду вам больше досаждать. Всего доброго.

Он развернулся, и я невольно шагнула вперёд, будто собиралась его остановить, но замерла. Его фигура — высокая, тёмная — двинулась прочь, растворяясь среди снующих фигур крестьян.

Я смотрела ему вслед, чувствуя, как сердце колотится в рёбрах, неровно, будто сбилось с ритма.

Путешественник? Что-то не очень похоже на правду. Для простого путника он был слишком смелым и дерзким. Его слова всё ещё гудели в голове, как эхо далёкого грома: «Магия — не зло… это сила, что течёт в мире». Они были простыми, но падали в душу, как семена в рыхлую землю, и я не могла их вытряхнуть.

В Империи с детства учили бояться магии, видеть в ней проклятье, выжигать её из мира, как сорняк. А он говорил о ней так, будто она была частью его самого — живая, дышащая, знакомая. И это пугало меня до дрожи в коленях. Не потому, что я сомневалась, а потому, что верила.

Сад, вишни, тепло под пальцами — все это только подтверждало его слова. Как и ребёнок внутри меня…

– Странный тип, – буркнул Эдгар, скрестив руки на груди и хмуро глядя в пустоту, где растворился Раэль. Его голос был низким, с ноткой недоверия, будто он уже прикидывал, как будет держать его на расстоянии от Эстер. – И опасный.

– О, да брось, милый! – Эстер фыркнула, хлопнув его по плечу с лёгким укором. – Может, он просто романтик с большой дороги, спасающий старушек ради комнаты и горячего ужина! Айрис, ну скажи же, что я права! Ты чего такая задумчивая? Влюбилась что ли?

Она повернулась ко мне, её брови взлетели вверх, а губы растянулись в любопытной улыбке.

Я отвела взгляд, чувствуя, как щёки горят.

– Устала, – выдавила, и голос прозвучал глухо, как чужой. Ложь была слабой, но мне нужно было уйти, спрятаться от её вопросов и от собственных мыслей.

Глава 12

Раэль стоял у ворот, его тёмный плащ колыхался на утреннем ветру, а голос — низкий, с лёгкой насмешкой — ударил меня, как пощёчина.

Он что-то знает? Нет! Он не может знать!

Его глаза скользнули за ворота, по территории, будто бы силясь рассмотреть сад, но угол обзора был недостаточно удобный для этого, поэтому он вернулся внимание мне, с какой-то насмешкой скользнув по моему животу.

Меня же все больше накрывало паникой. Этот мужчина ни в коем случае не должен узнать ни о чем, что здесь происходит! Если он разболтает, если поймёт, что это значит, слухи дойдут до императорского дворца — и тогда конец. Меня найдут и заберут всё, что я пытаюсь спасти.

Ужас захлестнул меня, ледяной и липкий, я задохнулась, мысли закружились вихрем: надо действовать, сейчас, немедленно! Не ведая, что творю, развернулась и бросилась прочь, не тратя времени на слова.

Подошва обуви стучала по земле, подол юбки цеплялся за сухие кусты, но я мчалась к дому, сердце колотилось в горле. Раэль — угроза, не просто чужак, а тот, кто может узнать слишком много.

Я не могла его остановить сама — не беременная, не с дрожащими от страха руками. Нужны мужчины, сильные, крепкие, чтобы прогнать его, напугать, заставить молчать!

Подбежала к дому, чуть не налетев на Томаса. Он стоял у крыльца, огромный, как скала, с молотком в руках, и хмуро разглядывал мое приближение.

– Томас! – выкрикнула я, голос сорвался, резкий и отчаянный. – Чужак у ворот! Вторгся в поместье! Нужно сделать с этим что-нибудь, сейчас же!

Его брови поползли вверх, но я не дала ему заговорить, крутанулась на месте, выискивая ещё людей. Дэн — кузнец с плечами, как у быка, чинил телегу у сарая, его шрамы на руках блестели в утреннем свете, а топор лежал рядом.

– Дэн! – заорала я, хватая его за рукав так, что ткань затрещала. – Ты слышал? У ворот чужак. Нельзя допустить, чтобы он узнал про сад и рассказал всем! Надо его прогнать, пока не поздно!

– Кто такой? – начал Томас, но я топнула ногой, обрывая его.

– Нет времени на разговоры! Скорее!

Они переглянулись, Дэн взял топор в руку, Томас сжал молоток, и оба рванули к воротам, их шаги загудели, как молоты по наковальне.

Я осталась стоять, хватая ртом воздух, руки тряслись, мысли бились в голове, как птицы в клетке. Что я делаю? Хочу, чтобы его прогнали, чтобы он ушёл и забыл, но что, если они его покалечат?

Нет, они так не поступят. Только напугают, скажут, чтобы тот держал язык за зубами! Потому что если Раэль заговорит… Если слухи дойдут до Сэйвера, до его отца… Я сжала кулаки, ногти впились в ладони, страх гнал кровь по венам, как пожар.

Дверь дома хлопнула, и на пороге появилась Эстер, в шёлковом халате и мягких туфлях, растрёпанная, с заспанным лицом. Она потирала глаза, но любопытство уже пробивалось сквозь сонную дымку.

– Айрис, что за шум? – проворчала она, голос хриплый и раздражённый. – Я только задремала, а тут топот, вопли… Что опять стряслось?

– Раэль у ворот, – выдавила я, чувствуя, как голос дрожит от паники. – Я отправила Томаса и Дэна, чтобы они прогнали его, Эстер, он может всё разрушить!

– Раэль? – она моргнула, потом глаза загорелись озорством. – Тот красавчик с площади? Ох, я знала, что он вернётся! Что, уже зовёт тебя замуж, милая?

– Эстер, прекрати! – рявкнула я, вцепившись в виски. – Это серьёзно! Он может рассказать всем про вишни, про магию!

– Ой, – выдохнула она, хлопнув себя по лбу. – Вот это да.

– Да, вот это да! – огрызнулась я, но тут из дома выскочил Гаррет, натягивая жилет. Его волосы торчали, как солома, а в руках он сжимал кочергу, взгляд острый и хмурый.

– Кто-то объяснит, что за чёрт тут творится? – прогремел он, оглядывая двор.

– Чужак у ворот, – выпалила я, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. – Мы уже встречались однажды, в деревне. Его зовут Раэль, но… я не знаю, можно ли ему доверять, учитывая то, что произошло ночью и его визит без приглашения.

Гаррет прищурился, бросил взгляд на ворота, откуда доносился глухой шум, и буркнул:

– Пойду разберусь.

Эдгар молча прошёл мимо, его плащ взметнулся за спиной, как крыло ворона. Он догнал старого управляющего, и парочка скрылась за углом. Тяжелая тишина накрыла двор, и я застыла, кусая губу. Эстер потянула меня за руку, её туфли зашаркали по гравию.

– Пойдём посмотрим, – сказала она, оживившись. – Нельзя же пропускать такое зрелище!

– Это не зрелище, – пробормотала я, но ноги уже несли меня вперёд.

Когда мы добрались до ворот, я остановилась, как будто налетела на стену. Раэль сидел у столба, руки и ноги стянуты верёвкой, но даже так он выглядел не побеждённым, а величественным — спина прямая, подбородок чуть приподнят, пыль на плаще только подчёркивала его тёмную харизму. Его глаза сверкнули насмешкой, и он слегка улыбнулся, очаровательно, почти вызывающе. Томас стоял над ним, скрестив руки, Дэн сжимал топор, а Эдгар молча наблюдал, как статуя.

– Прекрасное утро, леди, – сказал Раэль, голос низкий, с издёвкой, но мягкий, как шёлк. – Благодарю за тёплое гостеприимство. Такой приём — редкость в этих краях.

Я ахнула, жар залил щёки, и рванула вперёд, чуть не споткнувшись о камень.

– Развяжите его! – крикнула я, голос дрожал от стыда и злости. – Я не просила его связывать! Только поговорить, прогнать, чтобы он ушёл и молчал! Кто вам сказал его вязать?!

Томас повернулся, его брови удивлённо поднялись.

– Вы сказали, что он опасен, – прогудел он, пожав плечами. – Мы и разобрались. Чтоб не сбежал и не болтал.

– Можно же было просто поговорить, а не вязать, как скотину! – выпалила я, хватаясь за голову. Мысли путались, паника билась в груди: я хотела защиты, а не усугубления ситуации.

– Мы поговорили, – добавил Дэн, его голос был ровным, как молот по наковальне. – Но он странный. Не отвечает прямо.

– Странный? – Раэль вскинул бровь, и его улыбка стала шире, почти чарующей. – А вы, вижу, мастера судить по первому впечатлению.

Глава 13

Раэль исчез. Не сбежал, не вырвался — растворился, как дым на ветру. Верёвки лежали на полу сарая, узлы целёхоньки, дверь нараспашку, но ни следа шагов, ни сдвинутой пылинки. Только пустота и лёгкий холодок, будто что-то чуждое витало в воздухе и медленно рассеялось.

Намучившись с поисками, к обеду мы собрались на кухне: я, Эстер, Гаррет, Эдгар, Томас, Дэн и Лука. Полуденное солнце пробивалось сквозь ставни, бросая тусклые полосы на стол, но свет казался бледным рядом с нашим молчанием.

Я сидела, вцепившись в очередную чашку с морсом — чай я не пила, и слуги сварили его из урожая вишен. Остальные побаивались его пить, но мне было не привыкать, учитывая то, что я с детства его обожала.

Пальцы дрожали, сжимая глиняную чашку, пока костяшки не побелели. Эстер расхаживала вдоль стола, её туфли цокали по половицам, руки взлетали, подчёркивая каждую мысль. Остальные замерли: Томас и Дэн у двери, Гаррет у стены, Эдгар у окна, глядя вдаль, мрачный и тихий, как могила. Лука теребил край рубахи, его наполовину опусошенная корзина с вишнями стояла в углу, всеми забытая.

– Не мог он просто взять и испариться, – пробасил Томас, уставившись в потолок, будто там таился ответ. – Так не бывает.

– А вот взял и испарился, – огрызнулся Дэн, барабаня пальцами по косяку. – Узлы веревок не тронуты. Либо он довольно скользкий и гибкий, как акробат, либо…

– Либо он не совсем человек, – перебила Эстер, хлопнув в ладоши и прищурившись с азартом, как кошка перед прыжком. – Ну сами посудите! Исчез без следа, эта его ухмылка, взгляд — аж мурашки! В нём что-то нечисто, я вам говорю.

– Это неважно, – резко сказала я, сложив руки на животе, чувствуя, как паника снова сжимает горло. – Он что-то знает про сад. Про вишни. Не просто же так заявился. Возможно, что-то почувствовал…

Тишина упала, как топор. Все взгляды скрестились на мне, но Эдгар первым нарушил её, повернувшись от окна. Его глаза были острыми, как клинок.

– Если знает, то почему молчит? – сказал он тихо, но твёрдо. – Хотел бы продать твой секрет — давно бы донёс кому надо. А он… просто растворился.

Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Он прав. Раэль мог бы уже донести до дворца, до Сэйвера, до его отца. Но его слова — «скоро всё станет ясно» — звучали в голове, как колокол, предвещающий бурю.

Что он задумал? Куда ушёл?

Я встряхнула головой, отгоняя страх.

– Не хочу о нём думать, – выдавила я, выдохнув. – Надо решать, что делать дальше.

Но отвлечься оказалось не так просто.

Утро следующего дня началось с крика Луки. Он влетел в кухню, где мы завтракали. Лицо у него было белее мела, а на вытянутых руках, — будто она могла его укусить, –– корзинка. Остатки вишни, вчера ещё алые и сочные, как рубины, теперь сморщились, почернели, покрылись липкой гнилью. Запах ударил в нос — кислый, мертвенный.

– Они сгнили! – взвыл он, потрясая корзиной. – Вчера же были свежие!

Я подскочила, выхватила ягоду, сжала её — она рассыпалась в пальцах, как труха. Холод пробрал спину.

– Как это возможно? – пробормотала я, глядя на Луку. – За ночь?

– А вы поглядите на деревья! – выпалил он, махнув рукой к окну.

Мы высыпали наружу. Ветви, вчера голые после сбора, теперь гнулись под тяжестью новых плодов — спелых, алых, блестящих, будто ничего не случилось. Я замерла, сердце заколотилось.

– Это что, теперь каждый день так будет? – прогудел Томас, почесав затылок.

– Ну и что с этим делать? – буркнул Гаррет, скрестив руки.

Эстер вдруг хлопнула в ладоши, её глаза загорелись.

– Да это ж золотая жила! – воскликнула она. – С такой скоростью — морсы, джемы, компоты, да хоть настойки! Айрис, твой морс же свежий до сих пор, значит, свойства держатся, если их переработать!

Я моргнула. Половина вчерашнего урожая пошла на морс — я не пью чай, и слуги сварили его для меня. Кувшин стоял в кухне, тёмный, ароматный, без намёка на порчу. Значит, она права?

– Торговля, – кивнул Гаррет, будто мысль была его. – Мелкими партиями, через деревни и стихийные ярмарки. Без лишнего шума.

– Продукты из вишен… – пробормотала я, теребя рукав. – Но куда это сбывать? Если узнают, откуда она…

– Завтра разберёмся, – оборвала Эстер, махнув рукой. – А пока давай переживём этот день.

Через пару часов, когда мы всем дружным скопом собирали новый урожай вишни, Гаррет нашёл меня в саду. В руках у него была книга — старая, в потёртой кожаной обложке, завёрнутая в холстину. Он молча протянул её мне.

– Твоя матушка просила меня ее сохранить, еще до того, как… – сказал он тихо, глядя в сторону. – Я не понимал зачем, но сегодня меня осенило. Внутри рецепты.

Я взяла книгу, пальцы дрогнули, переплёт хрустнул под ладонью. Открыла первую страницу — почерк мамы, аккуратный, с завитками: варенья, настойки, пироги. Горло сжалось от тёплой тоски.

– Спасибо, Гаррет, – шепнула я.

Он кивнул и ушёл.

День закружился в делах. Мы варили джемы, мешали компоты, пробовали морсы — руки пахли ягодами, голова гудела от рецептов и споров о торговле.

Куда сбывать? Через кого? Как не попасть под подозрения?

Деревни, рынки, тайные покупатели — мысли путались, но тревога о Раэле вылетела из головы, растворилась в суете.

К вечеру, сходив в баню, я вернулась в пристройку, ноги ныли, спина гудела. Луна светила сквозь щели в ставнях, бросая серебряные полосы на пол. Я скинула рубашку, потянулась к зеркалу и замерла. Шрам на плече — тот, что жёг и пульсировал, когда Раэль был рядом, — исчез. Вместо него проступила бледная метка: тонкие завитки, как крылья, выцветшие, но чёткие. Я провела пальцами по коже, нахмурилась.

Как такое возможно? Она же должна была исчезнуть полностью, поскольку такова была воля Сейвера. Однако же…

– Это что ещё за дьявольщина? – вырвалось у меня вслух, больше риторически, чем осознанно.

– Магия — штука занятная, не находите? – раздался голос из угла, низкий, с привычной насмешкой.

Глава 14

Рубашка едва прикрывала тело, и стыд, горячий и липкий, залил щёки. Гнев вспыхнул следом, заглушая страх.

– Вон! – рявкнула я, голос сорвался, стал высоким и резким, дрожащим от ярости. – Сейчас же вон из моей комнаты! Да как вы смеете?! Я… никто, кроме мужа, не должен видеть меня в таком виде!

Раэль даже не шелохнулся. Ухмылка стала шире, глаза прищурились, испытующе скользнув по мне, будто он наслаждался моим возмущением. Потом он поднялся — медленно, с кошачьей грацией, тёмный плащ колыхнулся за спиной, как крылья ночной птицы.

Я отступила, споткнувшись о край кровати, но он двигался быстрее. В два шага оказался рядом, и прежде чем успела закричать, его рука метнулась ко мне. Ладонь — тёплая, чуть шершавая, с силой, от которой не вырваться, — плотно закрыла мне рот, прижав меня к холодной стене. Я дёрнулась, но он держал крепко, его тело оказалось слишком близко — жар его кожи пробивался даже сквозь ткань.

– Тише, леди Айрис, – прошипел Раэль, наклонившись так, что его дыхание коснулось моего уха, горячее и чуть прерывистое. – Кричите так, будто я вор, приставивший к вашему горлу нож. А если услышат? Как намерены объяснять, что делаете тут со мной наедине? Неудобно выйдет, не считаете?

Его голос был низким, обволакивающим, с угрозой, что пробирала до костей.

Я рванулась, пытаясь вывернуться, но тут случилось нечто странное. Метка на плече — бледные завитки, что сменили шрам, — вспыхнула огнём. Жар пронзил кожу, резкий, обжигающий, как раскалённое клеймо, и побежал по венам, заставив меня резко вдохнуть.

Звук заглушился его ладонью, но я заметила, как Раэль напрягся. Его зрачки сузились в вертикальные щёлки, дыхание стало глубже, тяжелее, мышцы на шее дёрнулись, а в глазах мелькнула страсть — дикая, почти звериная, осязаемая, как тень пламени. Он стиснул челюсти, явно борясь с собой, но не отпустил.

Дракон в нём проснулся, и я это видела — чувствовала каждой клеткой.

Паника захлестнула меня с новой силой. Это невозможно! Моя метка принадлежит Сэйверу — его магия, его воля связали меня с ним. Я истинная пара наследного принца, а не какого-то чужака с улицы!

Но тело предавало меня, жар пульсировал в плече, откликаясь на Раэля, и я не понимала, что происходит.

Я дёрнула головой, освобождая рот, и выпалила, задыхаясь:

– Кто вы? Что вам от меня нужно?

Он отстранился на полшага, убирая руку, но его взгляд всё ещё цеплялся за меня — тяжёлый, жгучий, с еле уловимым штормом за ленивой маской. Улыбка вернулась, теперь мягче, с тенью загадки, но внутри него ещё бушевало что-то, что он едва сдерживал.

– Меня интересует только лишь сад, – сказал он спокойно, голос бархатный, но с ноткой стали. – Его магия и привела меня сюда. А вы… – его взгляд скользнул по моему выпуклому животу, – вас я здесь встретить не ожидал. Изгнанная супруга наследного принца Сейвера, я полагаю? Или же… вы умудрились очаровать самого императора Габриэля?

Что… такое он несет?! Я, конечно, знала, что боги милостивы драконам настолько, что в случае гибели истинной пары, могут ниспослать другую… Но считать, что я понесла от императора, который вот-вот передаст права на трон своему преемнику по причине своей, скажем так, несостоятельности?!

– Это возмутительно! – вспыхнула я. – И это совершенно вас не касается!

– О, вы даже не представляете, насколько касается,– хмыкнул Раэль как-то мрачно. – Впрочем, с этим мы разберемся позже. А сейчас…

– Выйдите! – потребовала я, стиснув рубашку так, что ткань затрещала в пальцах. – Немедленно!

Он покачал головой, скрестив руки, и лениво привалился к стене, будто это была его территория.

– Чтобы вы придумали, как сбежать и оповестить о моем проникновении остальных? Этого не будет, – отрезал он, тон стал твёрже. – Но, так уж и быть, отвернусь. Даю вам три минуты, леди. Приведите себя в порядок. Нам есть еще о чём поговорить.

Я скрипнула зубами, гнев и стыд боролись с ужасом, но выбора не было. Он отвернулся, уставившись в угол, будто там таилась какая-то тайна, и я, дрожащими руками, натянула рубашку, завязала пояс, чувствуя, как метка на плече всё ещё пульсирует, слабее, но настойчиво. Когда я выпрямилась, тяжело дыша, он повернулся обратно — словно знал, что я закончила, без единого звука.

– У меня предложение, – сказал он ровно, шагнув ближе, но держа дистанцию, чтобы не спугнуть. – Я найду покупателей для вашей продукции. Морсы, джемы, компоты — всё, что вы там наварили. Организую рынок сбыта. Но взамен вы позволите мне изучить сад. Его магию.

Я замерла, кровь отхлынула от лица. Раэль всё видел. Следил за нами, оставаясь в тени — за сбором урожая, за котлами, за нашими спорами о торговле. Он не ушёл с поместья, а затаился здесь, как призрак, наблюдая каждый наш шаг.

Насколько же мощной магией он обладает, если никто его не заметил?..

Ужас сковал горло, но я выдавила, голос дрожал:

– Так вы все время были здесь.

Он усмехнулся, улыбка стала шире, почти хищной.

– А зачем мне покидать столько живописное место? Природа, свежий воздух, магический сад под боком, – протянул он, пробуя слова на вкус.

Я сглотнула, мысли закружились в хаосе. Он предлагал помощь, но запросил такую цену, которую нельзя предоставить первому встречному незнакомцу. Я не могла ему доверять. не тогда, когда Раэль скрывал слишком много.

Паника вспыхнула снова, но я шагнула к нему, заставляя голос стать твёрже:

– Я соглашусь только в том случае, если вы скажете правду. Кто вы на самом деле? – вопросила я упрямо. – В ваших жилах течет кровь дракона?

Его глаза сверкнули, он склонил голову, оценивая меня с лёгким удивлением. Потом рассмеялся — коротко, но искренне, звук отозвался в комнате, как далёкий гром. Отступил к окну, лунный свет осветил его лицо — резкие скулы, золотой отблеск в зрачках, — и он заговорил, голос стал серьёзнее, но с привычной насмешкой:

– А вы чрезвычайно догадливая леди. Да, я дракон. И предугадывая следующий ваш вопрос — второй принц империи. К вашим услугам.

Глава 15

Раэль задержал на мне взгляд — долгий, пристальный, с золотыми искрами в глубине глаз, от которых по спине бежали мурашки. Его улыбка дрогнула, смягчилась, почти утратив привычную насмешку, но тень угрозы всё ещё витала в воздухе — тонкая, как дым от тлеющих углей, но ощутимая. Он стоял в лунном свете, тёмный силуэт против бледного сияния, и я чувствовала, как его присутствие давит на меня, словно невидимая рука.

– Спокойной ночи, леди Айрис, – сказал он тихо, голос бархатный, глубокий, с лёгким оттенком издёвки, что цепляла нервы. – Увидимся утром.

Он шагнул к двери, тёмный плащ взметнулся, и в следующее мгновение его силуэт растворился в ночи, будто его и не было.

Тишина упала на комнату, тяжёлая, звенящая, и я осталась одна. Сердце колотилось в груди, метка на плече слабо пульсировала, как отголосок его близости — не боль, а тёплое, тревожное эхо. Дрожащими руками я поправила рубашку, рухнула на кровать, ноги подкосились от усталости и страха. Второй принц. Дракон. Здесь, в моём доме. И я только что с ним договорилась.

Живот сжался — ребёнок внутри шевельнулся, лёгкий толчок, будто он тоже чувствовал мою тревогу. Я положила ладонь на округлившийся бок, пытаясь унять нервы, но пальцы дрожали, а мысли кружились, как осенние листья в бурю. Уснуть не вышло — ночь прошла в тревожном полудрёме, где тени на стенах казались живыми, а его голос шептал где-то на краю сознания. Что я наделала?

Утро пришло серое, тяжёлое, с низкими облаками, что давили на крышу поместья. Тишина в главном доме была безмятежной, но это явно ненадолго. Я стояла на крыльце, обхватив себя руками, пальцы теребили рукав старой кофты, а низ живота птягивало сильнее обычного. Беременность напоминала о себе каждую минуту — спина ныла, ноги отекали, а ребёнок толкался, словно требуя внимания.

Они все были внутри, наверняка, завтракали за столом: Гаррет, Эдгар, Томас, Дэн, Лука, Эстер. Я знала, что их взгляды будут настороженными, полными вопросов, а может, и осуждения. Как представить им Раэля — чужака, которого я ещё недавно называла угрозой, а теперь зову… партнёром? Слово горчило на языке.

Он не заставил себя ждать. Раэль появился из-за угла дома, будто и не исчезал в ночи, а просто ждал своего выхода. Одетый в свежую тёмную рубашку, что безупречно облегала широкие плечи, с серебряным медальоном в форме драконьей чешуи, поблёскивающим на груди, он выглядел так, словно только что сошёл с мраморной лестницы императорского дворца, окружённый слугами и шелками. Волосы гладко зачёсаны назад, кожа чистая, ни следа усталости или пыли.

Где он провёл ночь? В саду под вишнями? В заброшенном амбаре? Или ушёл в деревню, чтобы вернуться таким… царственным?

Я не знала, и это бесило меня всё сильнее — его загадочность, его привычка вторгаться в мою жизнь без спроса.

Раэль шагнул ко мне, слишком близко, и я невольно дёрнулась назад, отступая на полшага. Что за манера у него нарушать чужие границы? Его присутствие ощущалось физически — тёплое, давящее, с лёгким запахом трав и чего-то острого, неуловимого.

– Доброе утро, – проговорил он спокойно, вручая мне запечатанный конверт. Голос был ровным, глубоким, с той проклятой насмешкой, что цепляла нервы, а в глазах играла самоуверенность — не гостя, а хозяина, уверенного в своём праве здесь быть. – Как и обещал. Моя часть сделки.

Я кивнула, слова застряли в горле, как сухой ком. Пальцы дрогнули, принимая письмо, воск на печати был тёплым, будто только что запечатанным. Раэль слегка улыбнулся, заметив моё смятение, и кивнул в сторону дома.

– После вас, леди, – сказал он, будто приглашая меня в мой же собственный дом.

Мы вошли внутрь, и я почувствовала, как воздух сгустился от напряжения. Все замерли за столом — ложки в руках, глаза на нас. Гнетущая тишина накрыла кухню, только треск дров в очаге нарушал её. Я сглотнула, ощущая, как жар заливает щёки, и выдавила:

– Эм… Простите, что отвлекаю. Всем доброе утро. Это… Раэль. Он будет помогать нам. С торговлей.

– Тот самый… чужак? – прогудел Томас, его голос был низким, полным недоверия, почти рычащим. Он отложил ложку, уставившись на Раэля так, будто хотел пробить его взглядом насквозь. – Которого ты называла угрозой пару дней назад?

Я покраснела до корней волос. Почему я чувствую себя виноватой? Это же они связали его и заперли в сарае!

Раэль пожал плечами, его ухмылка стала шире, почти дерзкой.

– Времена меняются, – бросил он небрежно, будто это всё объясняло.

Сказать на это было нечего — ни мне, ни остальным. Тишина стала ещё плотнее, взгляды — острее.

Я опустила глаза к письму, вскрыла его дрожащими пальцами. На гербовой бумаге — подпись, аккуратная, с завитками: Лазаро Мелькиор. Предложение о закупке варенья, джемов, морсов, сушёных вишен. Оплата в золоте, условия щедрые, почти неправдоподобно выгодные.

Подняла взгляд, но атмосфера не разрядилась. Гаррет скрестил руки на груди, Эдгар прищурился, его пальцы сжали край стола, будто он искал повод вскочить, Томас кашлянул, Дэн сжал кулаки так, что костяшки побелели. Даже Лука, обычно лёгкий и беспечный, смотрел хмуро, теребя край рубахи.

Эстер нарушила молчание первой. Она юрко, но грациозно вскочила из-за стола, подошла ко мне, выхватила письмо из моих рук и пробежалась глазами по строчкам.

– Постой-ка, – воскликнула графиня, хлопнув ладонью по перилам так, что я вздрогнула. – Лазаро Мелькиор! Знаю его! Торгует диковинками — специи, экзотика всякая. В прошлом сезоне брала у него цветущий лотос, что пел по ночам. Странный выбор, конечно, но нам такой и нужен, правда, Эдгар?

Её возлюбленный лишь свёл брови у переносицы, издав низкий, недовольный звук, но промолчал. Эстер, не обращая внимания, продолжила:

– Лазаро — человек с прибылью. Щедро платит поставщикам и работникам, если доволен. Это нам на руку!

– Эстер, откуда ты столько знаешь? – подивилась я, голос дрогнул от усталости.

– Слуги болтают, – фыркнула она, закатив глаза. – Я женщина, Айрис. Сплетни — моё хобби. Чем ещё заняться в родовом замке? Там было смертельно скучно, пока я не сбежала сюда к вам!