Визливунцель. Волшебное слово

Я расскажу тебе одну историю. Но она не простая. В ней будут тени и свет, и иногда может стать немножко страшно. Но ты ничего не бойся. Потому что у нас с тобой будет секрет.
Волшебное слово.
Оно не простое. Произнесешь его — и шагнешь прямиком в сказку. Скажешь снова — и окажешься дома, в уюте и безопасности.
Ну что, готова? Тогда повторяй за мной:
ВИЗЛИВУНЦЕЛЬ!

Вечер мягко опускается на крыши домов, окрашивая небо в сиреневый цвет. В окошках одно за другим начинают зажигаться теплые огоньки. Это как будто много-много светлячков, и если долго смотришь на них, а потом сильно прищуриваешь глаза, то они начинают расплываться, превращаясь в звездные россыпи.
Мама зовет к столу. Пахнет едой. От чая — белый пар. На столе — конфеты в обертке. Ты берешь одну. Разворачиваешь. На пальцах — следы шоколада.
Мама что-то говорит, но ты не слышишь. Ты думаешь о том, как, наверное, здорово быть невидимкой! Это так забавно! Можно шалить без оглядки, и никто тебя не увидит. Подшутить над Русланом или спрятать папины очки...
— Алиса. Алиса! — голос мамы возвращает тебя на землю. — Ты меня вообще слышишь?
— Да, мам.
— И что я сказала?
— Ты сказала… ээээ… — ты смеешься и прячешься под стол. — Что сначала нужно доесть макароны?
Мама делает серьезное лицо. Она точно тобой недовольна. Но какое тебе до этого дело, когда конфета уже во рту? Она точно не заставит её выплюнуть обратно! Точка!
— Я сказала, что завтра мы поедем в гости! И вам… надо будет пожить там одну недельку! — мама отводит глаза.
— Чтооооо!? — кричишь ты на всю квартиру, как будто мама только что объявила о том, что у тебя будет еще один братик. — Рууууусссслааааннн! Скорее сюда!
Из-за угла, громко топая, на игрушечной лошадке выкатывается младший брат. В руке он сжимает длинную зазубренную деревяшку, выловленную в папиной мастерской.
— Кияяяя! — вопит он, размахивая своим «мечом». — Алиса, смотри! Я рыцарь! Я победил дракона!
Мысли о поездке мгновенно испаряются. Ты вылезаешь из-под стола, и твои глаза горят азартом.
— Это не меч, а корявая палка! — с вызовом заявляешь ты и пытаешься выхватить ее у брата.
Ты хочешь тоже.
Вы начинаете борьбу. Валяетесь. Кричите!
В этой борьбе побеждает папа… Он приходит из соседней комнаты, отбирает деревяшку и уносит.
Ты остаешься сидеть на полу, обдумывая новость. Неделя без родителей... Это же здорово? Наверное, отвезут к тёте Лиле, в её новый дом... И к этому несносному Максику. Ты терпеть его не можешь! Ты уже готова надуть щёки в знак протеста, но мама, озабоченно вздыхая, уже уговаривает Русика принять ванну, и твой протест тонет в вечерней суматохе.
И тут ты вспоминаешь про слово. Оно вдруг перестает быть просто забавным набором звуков. Оно становится ключом.
Ты обнимаешь колени и шепчешь себе под нос, совсем тихо-тихо:
— ВИЗЛИВУНЦЕЛЬ…
Ничего не происходит. Ни искорки. Но на душе становится чуть спокойнее.

Утро. Солнечный зайчик пляшет на столе. Папа, прицелившись, хлопает по нему ладонью, пытаясь поймать.
— Попался, солнечный шпион! — провозглашает он, зажимая воображаемую букашку в кулак и поднося его к твоему уху. — Держи, это тебе на удачу.
Ты смеешься. А он разжимает пальцы, а в ухе щекотно шевелится ничто...
Мама стоит у плиты. На ней синий фартук с вышитым рыжим котом. Такой интересный! Она напевает что-то негромкое, но песня почему-то всё время обрывается на полуслове. Она задумчиво смотрит на кипящее молоко, как будто пытается разгадать в его пузырьках ответ на сложную загадку.
— Мам, а можно мне с собой взять ту самую книжку про звёзды? — спрашиваешь ты.
— Конечно, рыбка, — она оборачивается, и улыбка её тёплая. Она проводит рукой по твоим волосам. Её руки такие мягкие. — Бери всё, что захочешь.
Папа подходит к ней сзади, обнимает и утыкается носом в её шею.
Потом — завтрак.
Оладьи с малиновым вареньем рисуют липкие розовые усы на физиономии Русика. Папа дурачится, рассказывая историю о летающих тарелках, сделанных из блинчиков.
Сумки стоят у двери, а ты бежишь по квартире в последний раз — проверить, не забыт ли плюшевый динозавр, который обязательно должен спать с тобой. Проходя мимо родительской спальни, ты замечаешь, что на их общей фотографии, где они так счастливо смеются, кто-то положил пёрышко. Маленькое, серенькое. Как оберег.
Всё слишком привычно, скучно: папины шутки, мамины поцелуи, вкус варенья на губах. Какая опасность может быть в обычной поездке к тёте?

И вот вы уже сидите в автомобиле. Горячее солнце нещадно печет через стекло. Папа молча крутит руль. По радио тихо играет одна и та же меланхоличная инструментальная мелодия, без слов. Она казалась до боли знакомой, будто её играли в самом важном сне, который ты не можешь вспомнить.
— Мама, пить! — капризно кричит Руслан из своего детского кресла.
Мама суетится, протягивая ему бутылку с водой.
Ты прижимаешься лбом к раскаленному стеклу, смотря на мелькающие поля.
— Мааам! Долго ещё?
— Уже приехали, детка, — устало отвечает мама.
Машина резко тормозит у кирпичного домика. Клубы дорожной пыли догоняют и медленно оседают на капот, и сквозь пелену домик кажется игрушечным и ненастоящим. Навстречу уже спешит тётя Лиля.
— Ну, наконец-то! — радостно верещит она, широко улыбаясь.
Вы кое-как выбираетесь из машины. Руся моментально забывает про усталость и мчится куда-то в сад. Взрослые говорят о чём-то своём, их голоса сливаются в неразборчивый гул.
Ты находишь на земле улитку.
Она медленно высовывает свои рожки-глазки и двигает в разные стороны, будто играя в прятки.
Вдруг раздается знакомый гнусавый голос.
— Алиска, Алиска! Малинку хочешь?
Улитка мгновенно прячется в панцирь. Это — Макс. Он старше тебя всего на год, а ведёт себя так, будто он уже чуть ли не взрослый. Всё лето он провёл на солнце, и теперь его лицо и руки тёмные, как у негритёнка.
— Не хочу я твою малину, — бурчишь ты, демонстративно отворачиваясь.
— Пожуй тогда улитку! — смеётся он, хватая бедное существо и суёт её тебе прямо под нос.
— Не трогай её! — визжишь ты. — Ей же больно!
Ты бросаешься за ним, но он, хихикая, легко уворачивается.
Тётя Лиля подзывает его, и Макс тут же преображается. Он послушно подбегает к ней, заглядывая в глаза, — ну просто ангел. А на самом деле — дьявол! Настоящий дьявол!
А родители уже целуют Руслана…. Затем тебя.
Их объятия такие крепкие и такие короткие. Они садятся в машину, машут рукой из окошка и уезжают.
Тётя Лиля уводит мальчиков в дом. Зовёт и тебя, но ты остаешься стоять у забора. И сама не знаешь почему, но внутри всё сжимается в комок. Грусть накатывает внезапно и сильно. Солёные слёзы сами собой катятся по щекам. Ты плачешь, не пытаясь их смахнуть. Просто стоишь и плачешь, оставшись одна у чужого дома, в клубах осевшей пыли. Плачешь как дура. — ВИЗЛИВУНЦЕЛЬ! — бубнишь ты!
...Ты остаешься стоять у забора, но слёзы постепенно высыхают. Из дома доносится голос тёти Лили:
— Алисочка, иди, пирог с малиной остывает!
Ты наконец протираешь кулаком глаза и медленно бредешь к крыльцу. Запах свежей выпечки и чего-то молочного, уютного, смешивается с вечерней прохладой.
Внутри дом больше, чем снаружи. Он как целый замок! На стене висят часы с кукушкой, но стрелки на них не двигаются, застыв на без десяти шесть. Тётя Лиля суетливо расставляет тарелки на длинном столе.
— Максик, не таскай пирог руками! Руся, вытри ноги! Алиса, садись, дорогая, сейчас будем чай пить.
Пирог восхитительный! Сладкая малина растекается во рту. Руслан, уставший от дороги, роняет голову, и крошки от пирога облепили его рот. Макс ведет себя неестественно тихо, сосредоточенно втыкая вилку в мягкое тесто и оставляя аккуратные дырочки. Тётя Лиля без остановки говорит о том, как хорошо, что вы приехали, какая у неё большая клубника на огороде и как завтра все вместе пойдём на речку.
После ужина — подготовка ко сну. Руслана уложили на диване внизу. Тебя отводят в комнату к Максу. Маленькую комнату под самой крышей. В ней пахнет сеном и сухими цветами. Ты должна спать на его кровати, а Максу постелено на полу.
— Мама сказала, ты уже сама умеешь стелить постель, — кричит снизу тётя Лиля. — Бельё в комоде!
Вы с Максом молча открываете тяжелый ящик комода. Простыни старые, постиранные до идеальной мягкости, с чьими-то забытыми инициалами на уголках. Вы натягиваете простыни на толстые пуховые перины. Получается плохо. Они ложатся складками и кое-где спадают. Поднимаются пылинки, которые в свете закатного солнца кажутся золотыми.
— Ты как, спишь в пижаме? — не глядя на тебя, спрашивает Макс.
— А то как же?
— А я нет. Жарко.
Он отворачивается к стене и раздевается до трусов. Зазнайка! Ты быстренько надеваешь свою пижаму с медвежатами, которая вдруг становится детской и глупой.
Вы ложитесь. Свет гаснет. В доме воцаряется тишина, какая бывает только за городом. Слышно, как где-то скрипит половица, стрекочут сверчки за окном и тяжело дышит уснувший внизу Руся.
Ты лежишь и смотришь в потолок. Тени от веток за окном колыхаются, превращаясь в странные узоры.
— Макс, ты спишь? — шепчешь ты.
— Нет.
— А о чём ты думаешь?
— Ни о чём. Спи давай.
— Куда ты дел ту улитку?
Он молчит!
— Раздавил её, да?
— Нет. — наконец отвечает он после долгой паузы. — Отпустил за забор, когда ты не видела.
Ты улыбаешься. — Спасибо, Макс.
Он поворачивается на другой бок и засыпает.
Ты долго не засыпаешь, и до тебя доносится далёкий странный звук. Тихий-тихий. Сначала ты думаешь, что это мышь в стене. Но нет. Это звук, похожий на тихое-тихое всхлипывание. Будто кто-то плачет, зарывшись лицом в подушку, чтобы никто не услышал.
Ты приподнимаешься на локте и смотришь на Макса. Его плечи неподвижны — это не он. Может быть, тебе показалось? Или это плачет кто-то другой? Может, тётя Лиля? Может быть, она расстроилась, что вы съели весь пирог, а с ней так и не поделились? Какие некультурные дети. Надо завтра обязательно спросить её об этом… Если… не забудешь…
Ты утыкаешься лицом в своего динозавра, который пахнет чем-то родным. Вспоминаешь свою кровать дома. Свой ночник-сову. Мамин поцелуй на ночь. Папины усы, которые кололись, когда он целовал в щёку.
«ВИЗЛИВУНЦЕЛЬ...» — думаешь ты, уже засыпая. И на душе снова становится спокойно и пусто. Оно всегда срабатывает.