Вкус ночи

Первая ночь

Он был влюблён в ночь. В приятную прохладу, в тишину уснувшего мира, в стрёкот сверчков и далёкий гул одиноких на пустом шоссе автомобилей. Он любил лунный свет, любил далёкие и яркие звёзды, любил золото фонарных столбов и серебро предрассветной дымки. Он любил бесконечные зимние ночи, любил и короткие летние, любил ясные ночи, любил молнии, озарявшие чёрное, тяжёлое небо. В ночи было и страшно, и интересно, и в ней можно было спрятать своё беспросветное одиночество.

– Это не шутки, Дейн! – всякий раз повторяла мама, когда находила своего младшего сына не спящим. – Как ты пойдёшь в школу? Ты же засыпаешь на ходу.

– Если я там засну, – зевнул Дейн. – Пользы от школы будет больше.

Мама возмущалась, отец грозил ремнём, и оба упорно ставили в пример Дейну его старшего брата – Джареда. Джаред и умный, и красивый, и спортом занимался, и от девушек отбоя нет, и "доешь кашу – вырастешь большим и сильным, как Джаред". И чем больше было таких сравнений, тем меньше младший брат хотел быть похожим на старшего. Это так почётно, так правильно – быть Джаредом. Но, каково это – быть Дейном? Да и что такое – Дейн? Просто плохая копия Джареда?

Дейн не знал, как правильно быть похожим на Джареда, и потому вскоре сдался. Стараясь изо всех сил, он получал лишь упрёки и исправления. Спорт ему был неинтересен, школа быстро наскучила, да и с одноклассниками он не мог, а, может, и не хотел подружиться. Дейн не был глупым мальчиком, он быстро учился, и ему не требовалось дважды объяснять тему, но всё это было ему неинтересно. До тошноты, до омерзения неинтересно. И потому в школе он занимался чем угодно, но только не тем, что требовал учитель. Он любил читать энциклопедии о животных, особое предпочтение отдавая летучим мышам, динозаврам и насекомым; ему нравилось рассматривать картинки с драгоценными камнями; нравилось смотреть в окно; нравилось не делать ничего. Всё чаще Дейн днём впадал в глубокое, тяжёлое оцепенение, из которого его не могли вывести ни родители, ни учителя.

Но могла ночь. Зимой Дейн смотрел на закат из окна своей комнаты на втором этаже, летом Дейн смотрел на закат, раскачиваясь на старых качелях у дома. Мягкий ночной ветерок ласково играл с его золотистыми волосами, на невинном лице появлялась лукавая улыбка, сердце трепетало в груди. Ночью Дейн носился по участку вокруг дома, сражаясь палкой со светлячками; дразнил соседскую собаку, а потом кидал ей свой бутерброд, который не съедал за ужином; громко мяукал, повторяя звонкую песню требующих любви кошек. И, самое главное, он был счастлив. Ночью не было школы, не было Джареда, не было мамы с папой. Ночью Дейн был один, наедине с целым недремлющим миром, частью которого он хотел стать, но не мог. Ночью Дейн был собой. Не маленьким замкнутым мальчиком, а неизвестным науке существом, которое пряталось в тени, пило утреннюю росу, питалось горьким барбарисом и сладкими цветами, и никогда не подходило близко к поселению людей. Дейн был, как йети, как снежный человек. Разве что... ночной человек.

И быть ночным человеком ему нравилось. Это убивало его скуку, рождало приятное ощущение тайны. Дейн даже пытался рисовать. Поначалу неуклюже и неумело он рисовал себя в плаще из чистой тьмы, рисовал у себя длинные когти и горящие, как у волка, глаза. Он даже взял в привычку рычать и шипеть на родителей и одноклассников, если ему что-то не нравилось. В одной из энциклопедий он прочёл, что приматы улыбаются, когда угрожают кому-либо – показывают свои острые клыки противнику. И этот факт понравился Дейну. Он стал чаще улыбаться, чтобы показать другим свою враждебность, но в итоге начал нравиться людям. В чужих улыбках с того дня он тоже видел недобрый знак. Он решил, что все взрослые улыбались, потому что хотели перегрызть друг другу глотки.

Но родители не оценили ни творчества сына, ни богатства его фантазии. Рисунки с ночным человеком показались им глупостью, поведение Дейна вызывало тревогу, а сам он всё меньше был похож на Джареда. Они закрывали комнату Дейна на ночь, и он сбегал через окно; они пытались контролировать его режим сна, но Дейн упрямо не спал ночью; они пытались отнять у него энциклопедии, но даже это не помогло. Дейн отчётливо помнил каждую статью, каждый, даже самый малозначительный, факт, и потому наличие книг не было для него чем-то необходимым. Но без ночи он выгорал. Строгий контроль родителей дошёл до того, что Дейн стал прятаться от них в шкафу. Он был ещё невысоким, тощим, и потому мог поместиться где угодно. Он ложился на нижнюю полку, укрывался одеждой, оставлял узкую щель, чтобы дышать, отворачивался к стенке и наслаждался одиночеством. Родители могли сколько угодно искать его, звать, угрожать, Дейн всё равно вылезал из шкафа только когда хотел есть. Голод был единственной слабостью маленького ночного человека.

Родители не знали, в чём причина такого странного поведения сына. То он подолгу висел на турникете вниз головой, то не слезал с высокого дерева на участке, то возвращался домой под утро весь чумазый, исцарапанный, с широкой улыбкой на лице. Родители думали, что Дейн из кожи вон лез, чтобы вывести их из себя. Они не понимали никтофилии мальчика, им было чуждо его странное мышление, да и делиться с ними своими фантазиями он не хотел. Дейн был ночным человеком, а судьба ночного человека – одиночество.

Пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, родители отправили Дейна в летний лагерь. Он не возражал, не сопротивлялся. Даже в какой-то степени обрадовался. Разве это плохо – провести целый месяц вдали от дома, вдали от родителей, вдали от Джареда? К тому же, никто не помешает его ночным прогулкам. Достаточно было сказать вожатым отряда, что у него проблемы с дыханием или с сердцем, и потому он вынужден какое-то время гулять перед сном. Это, конечно, была плохая ложь, но Дейн в любой момент мог придумать что-нибудь более достойное ночного человека.

Вторая ночь

Его нашли утром, без сознания, с окровавленным плечом, мирно спавшим у разваленных каменных плит на островке посреди озера. Нашёл кто-то из детей, который и позвал остальных, чтобы помогли перенести Дейна на сушу и привести в чувства. Дейн не реагировал ни на пощёчины, ни на холодную воду, которой один из вожатых плеснул ему на лицо. Лишь резкий запах нашатырного спирта привёл его в чувства. Но ненадолго. Голова Дейна вновь упала на грудь, и он снова погрузился в вязкий, болезненный дурман.

Вновь открыл глаза он уже в больничной палате. Он замёрз. В его вену воткнули катетер, по которому в тело поступала чужая, здоровая и такая холодная кровь. Дейн поёрзал, но выдернуть катетер у него не было ни сил, ни желания. Он так устал. Болезненно устал от холода, от одиночества, от себя самого. Быть может, было бы проще, будь он таким же, как Джаред? Нормальные люди спали ночью, а Дейн?.. А Дейн снова гулял, и в этот раз случилось нечто, чего он предвидеть не мог.

Он потянулся рукой к месту укуса. Забинтовано. Дейн повёл пальцами по бинту, надеясь его развязать или порвать, но вскоре его рука сама собой опустилась на простынь. Он был ещё слаб, дрожал от холода в венах, перед глазами было всё таким неестественно ярким, даже красивым. И так было приятно думать о той женщине.

– Антарес, – шепнул он, закрыв глаза.

Это было её имя. Дейн ясно почувствовал это в потоке её тяжёлого сознания. Она читала его мысли, и взамен ей пришлось оставить в его голове частичку информации о себе. Её имя само всплыло в его голове, как и её титул. Королева вампиров.

Кто такие вампиры? Дейн совершенно не интересовался ни мистикой, ни популярной культурой, а потому истории о любых сверхъестественных существах были для него неизведанной территорией. Но, даже не зная о вампирах, Дейн фантазировал о них, хотел быть таким, как они, мечтал присоединиться к их стае. Вампиры пьют кровь, боятся света дня, блестящих крестов и могут проникать в чужие мысли. Или такой фокус провернуть могла только королева?

Он вновь опустил руку на свои бинты и слабо улыбнулся. Королева вампиров. Такая сильная, такая красивая, такая властная. И как же с ней было хорошо. Она называла Дейна милым, на что ни разу в жизни не отваживались его родители, она поблагодарила его, не посмеялась над его фантазиями о ночных людях. Даже, когда она сделала ему очень больно, Дейну было невероятно хорошо с ней.

– Антарес, – вновь произнёс он, глядя в белый потолок больничной палаты.

Он хотел, чтобы она пришла, хотя и понимал, что этого не произойдёт. Она ненавидела утро, и сейчас наверняка нашла для себя безопасное место, скрытое от света дня. Дейн попытался вспомнить, во сколько он вышел из своей комнаты. Примерно в полночь. А во сколько добрался до озера? Он шёл осторожно и тихо, опасаясь шуметь и вздрагивая от малейшего шороха. Должно быть, это заняло немало времени. Быть может, час или два. Подъём в лагере наступал в восемь утра, после этого вожатым потребовалось какое-то время, чтобы обнаружить пропажу, найти Дейна на озере, вытащить и доставить его в больницу.

Он перевёл взгляд на окно. Было пасмурно, тёмно-серые тучи заволокли небо, так что по свету дня не получалось определить, который сейчас час. Он улыбнулся. Наверное, Антарес любит дождь. Он скрывает ненавистное ей солнце.

Солнце... рассвет наступал в четыре часа утра. Если Дейн нашёл Антарес в два часа ночи, у неё, получается, было не так уж много времени, чтобы подыскать себе убежище. И ближайшим строением к озеру был его летний лагерь. А к лагерю прилегало и здание больницы. И здесь можно было легко добыть кровь.

Дейн моргнул, подняв взгляд на полупустой пакет с донорской кровь. Антарес это нужнее. Дейн уже очнулся, он нормально себя чувствовал, несмотря на холод, и ничто ему не грозило. А вот Антарес провела в том гробу много времени, ей действительно нужно восстановить силы.

С этими мыслями он попытался приподняться на кровати и выдернуть из вены катетер. И, как только он опёрся о левую руку, острая боль пронзила его раненную ключицу, и он вскрикнул.

Шум привлёк внимание медсестры.

– Очнулся? – спросила она, не глядя на Дейна, но глядя на пакет с кровью. – Ты всех перепугал, дружок. Знаешь об этом?

Дейн не знал и не хотел этого знать. Медсестра в аккуратном белом халате разозлила его. Она была выше Антарес, её волосы были лишены блеска и похожи на солому, её лицо было каким-то розовым, губы сухими, глаза равнодушными. Как же красива была Антарес по сравнению с ней. Изящная даже в насквозь мокром платье, сильная даже после тесного плена в водяной камере и живая, несмотря на холодную кожу. Вспомнив об Антарес, Дейн только больше разозлился на медсестру. Она не была ею. Не была его мечтой.

– Полиция, медики, зоологи... все встали на уши из-за тебя, – продолжала она. – Ты потерял столько крови. Рана была небольшая, но всё же, у тебя сломана ключица, да и...

– Что? – он нахмурился.

– Дружок, ты видел, кто на тебя напал?

Дейн нахмурился.

– В общем, это был человек, – медсестра пожала плечами. – У тебя обнаружили след зубов на шее и... – она сжала губы. – Засос.

Лицо Дейна стало пунцовым. Он провёл ладонью по своим бинтам, вспоминая тот приятный жар внизу живота, который он ощутил из-за Антарес. Он знал, что такое засосы. Следы от страстных поцелуев. Об этом ему рассказал Джаред.

Третья ночь

Первого мертвеца Дейн вернул к жизни, когда ему исполнилось 14 лет.

Это был его дядя, брат отца, решивший свести счёты с жизнью. Он повесился. Об этом не говорили Дейну, но он сам это понял по багровому лицу и яркой тёмной полосе на шее, которую не удалось скрыть даже высоким воротником белой рубашки. Дейн не расстроился. Он не знал дядю, не был к нему привязан, и даже рассматривал его самоубийство, как некий подарок судьбы. Ему нужна была практика. Ему осточертело оживлять препарируемых лягушек и сбитых автомобилями домашних животных.

Дар оживлять мёртвых у Дейна проявился практически сразу после укуса Антарес. Первым ожившим существом была отравленная крысиным ядом мышка, которую Дейн нашёл в подвале у себя дома. Сидя в своей комнате, Дейн ощутил странные колебания воздуха, идущие из подвала. Ни холодные, ни горячие. Просто колебания, которые исходили, казалось, от мёртвого мышиного сердца. Дейн спустился в подвал. Он без труда нашёл животное и какое-то время задумчиво смотрел на него, опустившись на корточки.

Он не спешил избавляться от трупа, не испытывал никакого отвращения к дохлому животному, не чувствовал обычного для детей страха. Мысленно он приказал мыши ожить. И грызун послушался. Мышь тяжело поднялась на лапы, понюхала воздух и стала кругами носиться у ног Дейна, гоняясь за своим хвостом.

Дейн побелел. Выйдя из подвала, он заперся в ванной и долго плескал на лицо холодной водой. Вышло. Получилось. Королева не исчезла из его жизни бесследно. Она оставила ему дар, который был малой частью её сил, но при этом был таким могущественным, по сравнению с даром Джареда. Чтение мыслей и рядом не стояло, по сравнению с некромантией.

Королева. Дейн долго вглядывался в своё отражение, смотрел на всё ещё яркий след от укуса на шее. Он чувствовал её. Антарес была рядом, вонзала ногти в его плоть, скользила клыками по шее, шептала ему на ухо:

– Мой мальчик.

Дейн содрогался от одной мысли о ней. Всякий раз Дейн, всегда хладнокровный и рассудительный, терял контроль над собой. Неважно, что королева так и не объявилась до конца лета, неважно, что она пропала из жизни Дейна. Дейн не мог перестать думать о ней.

Он лгал Джареду. Лгал насчёт ненависти к Антарес, лгал насчёт способностей. Джаред был уверен, что Дейн не способен контролировать воскрешения, что трупы оживали от одного присутствия Дейна. Он не знал, что для оживления необходим сознательный приказ, не знал, что в этом деле необходима сила воли. Но... сколько её необходимо, чтобы оживить человека? Дейну давно хотелось это узнать. Да и... если у него получится, он будет на шаг ближе к королеве вампиров.

Она стала его идеей фикс. Его манией, его одержимостью. Антарес. Джаред сказал, что вампиры стали вести себя тише. Эти существа чувствуют ауру друг друга, понимают, когда рядом с ними оказывается свирепый хищник. А Антарес была свирепой. И она была рядом. Дейн чувствовал её каждой клеточкой тела.

Его дядя был не похож на отца. Лицо гладкое и какое-то раздувшееся, на нём запечатлелось выражение ужаса и печали. Дейн не знал, что довело этого человека до самоубийства, да и знать ему этого не хотелось.

– Не смотри на него долго, – шепнул Джаред.

Дейн кивнул. Похоже, Джаред судил по себе. У него получалось читать мысли тех людей, на которых он смотрел. Дар Дейна не требовал подобных условностей. Он оживлял мёртвых, если хотел этого. И сейчас он хотел.

Труп человека производил больше колебаний, чем труп животного. Скорее всего, всё дело в размерах тела. Кошки, собаки, лягушки и мыши были явно меньше взрослого мужчины. Но было ли сложно оживить человека? Дейн в этом сомневался. Ему казалось, будто бы тело только ждёт приказа, будто бы само по себе хочет восстать из мёртвых, несмотря на осознанное желание умереть.

И Дейн приказал.

Колебания исчезли из воздуха. На мгновение воцарилась зловещая, звенящая тишина. Человек, подошедший поцеловать покойника в лоб, отпрянул от гроба, споткнулся и рухнул на пол, забыв, как дышать. Мертвец со свистом вздохнул.

Странный, тяжёлый вдох издали все присутствующие в церкви. Дядя захрипел, схватился за горло, тяжело задышал. Люди зашевелились. Кто-то грохнулся в обморок. Кто-то вызвал скорую. И, как ни странно, люди довольно быстро приняли факт воскрешения мертвеца. Они списывали это не на чудо, а на ужасную врачебную ошибку. Дядя и не умирал вовсе. Просто врачи слишком рано диагностировали смерть.

Дейн виновато опустил голову, но Джаред лишь по-дружески похлопал его между лопаток.

– Это не твоя вина, – прошептал он. — Это всё вампирша.

Дейн изобразил тяжёлый вздох, а сам неотрывно наблюдал за мертвецом. Мысленно Дейн приказал ему поднять правую руку и оттопырить безымянный палец. Дядя сделал это, убедив Дейна в своей послушности.

Родители отправились в больницу вместе с многочисленными родственниками. Джаред сел в машину отца, Дейн – на заднее сидение. Он думал, что оживление трупа его вымотает, но не чувствовал и признаков усталости. Более того, Дейн не чувствовал даже укола совести. Ему не было жалко своего кровного родственника, он ради эксперимента призвал его из мёртвых и мог так же легко отозвать обратно. Дейн не чувствовал даже ожидаемого страха. Он вообще не чувствовал ничего, кроме спокойствия. Всё было правильно. Всё было в порядке вещей. В нём живёт дар королевы вампиров, и ему обязаны подчиняться даже мертвецы.

Четвёртая ночь

Ангелоиды показались Дейну отребьем.

Он думал, что подобные существа должны обитать в церкви и пребывать в бесконечном состоянии божественной гармонии. В воображении Дейна ангелоиды были добрыми, но строгими, не творящими грехов, не страдающими от вредных привычек и не позволяющими себе даже материться. Он представлял их исключительно в белых одеждах, возможно даже с нимбами над головами и крыльями за спинами.

Но так случилось, что впервые Дейн встретился с ангелоидами в баре. Это было дорогое, элитное место, в котором собирались совершенно неподходящие этому месту люди. Часть стены занимал высокий аквариум, часть – барная стойка. Мягкие диваны, столы из тёмного дерева, деревянные полы и стены, золотистое освещение. За барменом находились длинные полки, заставленные бутылками с дорогим алкоголем.

Когда Дейн и Джаред вошли сюда, об их визите ангелоидов оповестил мелодичный звон колокольчиков.

– О, Джаред, – с улыбкой произнёс бармен. – Мы без тебя скучали.

Джаред едва заметно улыбнулся. Он прошёл к барной стойке, сел на один из свободных высоких стульев. Дейн сел рядом с ним. Час ранний, посетителей ещё не было, разве что за дальним столом тихо пила кофе хрупкая девушка в белом свитере с высоким воротником.

– Привет, Эделмар, – произнёс Джаред. – Привет, Ги.

Девушка, сидевшая поодаль, подняла руку, приветствуя Джареда.

– Мы по делу.

– Это значит, я могу не рассчитывать на чаевые? – улыбнулся бармен.

– Это значит, что я не настроен шутить, – он перевёл взгляд на Дейна. – Эд... старший может принять ещё одного инфицированного?

Эделмар приспустил очки без оправы, окинув Дейна внимательным взглядом. Он был высок, худощав, с крепкими, жилистыми руками. Его золотистые волосы были светлее, чем у Дейна, и слегка растрёпаны, что придавало ему хулиганский вид. У Эда были тонкие, застывшие в лукавой улыбке губы и хитрые тёмные глаза, сиявшие на бледном лице, точно звёзды.

– Значит, кто-то укусил твоего младшего брата? – Эд хмыкнул. – Вы, кстати, непохожи. Только глаза у обоих одинаково зелёные, – он прикурил сигарету, предложил Джареду, потом Дейну. Джаред взял сигарету, Дейн – нет. – И кто же это был?

– Антарес, – ответил Дейн. Он приспустил ворот рубашки, демонстрируя побагровевший след от укуса.

За спиной Дейна раздался стук дамских каблучков. Подойдя, Ги, сжав губы, внимательно смотрела на его рану. С момента его встречи с королевой вампиров прошло уже шесть лет, но укус так и не зажил окончательно, как и не зажила кровавая рана в его сердце.

– Антарес? – переспросил Эделмар. – Ни разу не слышал.

– Это, – заговорила Ги. – Очень опасный вампир. Тебе повезло, что ты выжил, мальчик.

Дейн дёрнулся.

– Вы знакомы с ней?!

Ги отвела взгляд в сторону.

– Ты, должно быть, некромант. Скольких ты можешь поднять за один раз?

– Шестнадцать.

– О. Очень хорошо для такого юного возраста.

Дейн сглотнул. Он чувствовал на себе обвиняющий взгляд Джареда, слышал глубокий вздох Эделмара, видел, как дрожали бледные, тонкие пальцы Ги.

– Это... её причуда. Она всегда даёт человеку сверхъестественную власть над другим человеком… пусть даже и мёртвым, – Ги сделала паузу. – Ей это нравилось. Она любила делать людей сильными, чтобы потом с большим удовольствием растоптать их.

Дейн почувствовал, что его лицо горит. Однажды ему приснилось, как королева, в буквальном смысле, наступала ему на грудь. Он запомнил её элегантные чёрные туфли с золотистыми ремешками, запомнил, что у них были открытые носы, но лучше всего он запомнил острую тонкую шпильку, вонзившуюся ему в область сердца. Антарес смотрела ему в глаза, элегантно придерживая юбку. На ней была строгая чёрная рубашка, пышная юбка, под которую Антарес не надела белья. Она всё сильнее давила на грудь Дейна, будто желала сломать ему рёбра. И, когда из-под шпильки потекла кровь, Дейн проснулся.

– Ну, ничего у неё не выйдет, – Джаред легонько хлопнул Дейна между лопаток. — Я не дам своего брата в обиду.

Что значит не выйдет? Дейн ещё шесть лет назад решил, что выйдет, и даже если королева не захочет этого, у неё не будет иного выбора. Джаред не хотел давать Дейна в обиду, в то время как сам Дейн мечтал, чтобы королева его как следует обидела.

Ги ответила ему невесёлой улыбкой.

– Некромант, – Эделмар втёр докуренную сигарету в пепельницу. – И среди ангелоидов. Наши предки не гордились бы нами.

– Наши предки не выжили бы, если бы не научились сотрудничать с другими расами, – Ги пожала плечами. – Даже оборотней и ведьм когда-то преследовали и убивали, пока не поняли, что выгоднее жить с ними в мире.

— Оборотни? – Дейн смотрел на Ги, широко раскрыв глаза. – Ведьмы?

– Верно, мальчик, – Ги улыбнулась тёплой, но сдержанной улыбкой. – Нас, монстров, очень и очень много.

– Но... – Дейну стало неуютно от обращения "мальчик", но он не подал виду. – Как так вышло, что обычный человек не верит в ваше существование?

Пятая ночь

Ги поступила неправильно, случайно сболтнув при Дейне фразу "маленькая смерть". Где-то он уже встречал это сочетание слов, и это серьёзно его насторожило. Книгу, в которой была эта фраза, он нашёл без труда, так же легко нашёл нужную страницу, пробежался взглядом по тексту.

Неизвестный автор называл маленькой смертью раны.

У Дейна появилась идея. Контролировать мёртвых, безусловно, интересно, но как обстоит дело с живыми людьми? Как проверить свои способности, при этом не вызвав подозрений. Закрыв книгу, Дейн подошёл к окну. Ему было необходимо дождаться удобного случая.

После принятия Дейна в ряды ангелоидов, жизнь продолжила свой монотонный ритм. Ангелоиды выдали ему особый опознавательный знак – чёрный крестик на чёрной цепочке, который Дейн прикрепил к ремню брюк. Теперь в любой точке мира ангелоиды опознают его, как своего, а вампиры будут демонстративно его игнорировать. Вообще, ангелоиды носили подобные крестики из серебра, но чтобы металл не ослаблял способностей Дейна, ему выдали крестик из железа.

В том же году Дейн отправился в университет. Подальше от семьи, подальше от знакомых и Джареда — всё, как он и мечтал. Своя комната в общежитии, где никто не помешает ему продолжать заниматься оккультными науками. Первый шажок ко взрослой жизни.

И топтание на месте в отношениях с Антарес.

Дейн начал думать, что она его давно забыла, но всё же не терял надежды увидеться с ней вновь. Этого было бы достаточно. Просто видеть её, знать, что она рядом, слышать её голос. Дейн не хотел большего. Разумом не хотел, но его тело каждое утро напоминало ему о его истинных желаниях. Антарес пробудила его либидо и сделала это таким извращённым образом, что Дейна стали интересовать насилие, ранения и боль.

– Дейн, – как-то раз шёпотом обратилась к нему Ги. – В этом году как-то очень много вампиров в Лос-Анджелесе.

– Неудивительно, – зевнул Дейн. – Куда король, туда и свита.

– Да, но... король уже семьдесят пять лет не покидал своего убежища в Гренландии, да и не собирался возвращаться в мир. У него есть верные рабы и пища, – она перевела взгляд на окно. – Из Южной Америки королевская чета тоже не приезжала, как и из Европы, Азии и Африки... в Австралии с королём случилось несчастье. Подцепил СПИД, когда кормился, но это для вампиров – как простуда; а королева ворчит, но лечит его. Да и островным королям не до большой земли.

Ги подмигнула, и Дейн покраснел до корней волос. Из этого краткого разговора он узнал куда больше, чем из того, что сообщал ему Джаред. Во-первых, королевских вампиров не так уж и мало, и под их влиянием территория целого континента; во-вторых, вампиры собираются вокруг повелителя, точно рой насекомых вокруг матки; в-третьих, Антарес в Лос-Анджелесе. Это уже что-то. Лос-Анджелес огромен, но всё же меньше всей Северной Америки, да и толпа вампиров явно будет выделяться на фоне простых людей.

– И... где же их можно найти? Ну, вампиров.

– Они любят всё запретное, – Ги пожала плечами. – Кто-то в борделях живёт и защищает девочек от буйных клиентов, кто-то открывает стрип-клубы... а кто-то приглашает гостей в VIP-комнаты в ночном клубе. В таких местах никто не обращает внимания на кокетливые поцелуи в шею, укусы и крики, похожие на стоны.

Дейн смотрел в потолок своей комнаты, вспоминая этот разговор. Похоже, его ночные прогулки продолжатся. Вот только в детстве он носился среди частных домов и воображал себя ночным человеком, а сейчас ему предстоит бродить по клубам и воображать себя героем-любовником. Но... выпустят ли его из студенческого городка поздней ночью? Дейн хмыкнул. Он опять наступал на те же грабли, что и в детстве.

Вот только это были его любимые грабли, об которые он страстно желал ещё раз удариться.

И на упорные поиски у него ушло три года.

За это время ангелоиды вообразили себя лучшими друзьями Дейна, вампиры стали его уважать и говорить о нём, как о талантливом некроманте, оборотни ценили его общество и его способность контролировать их разум во время полнолуния. Догадка Дейна о маленькой смерти подтвердилась. Нужно было нанести живому существу небольшое увечье, и Дейн мог спокойно его контролировать, пока не утихала боль или не останавливалось кровотечение. Мать и отец велели ему упорнее учиться, несмотря на хорошие результаты в учёбе (преподавателей Дейн подчинял своей воле легче, чем оборотней), Джаред порой заезжал в гости, дядя... жил.

С дядей Дейн изучал жизнь зомби. Это ему напоминало дешёвый сериал из детства с неуместным закадровым смехом и несмешными шутками. Выяснилось, что у зомби совершенно нет воли. Они, словно куклы из мяса, сидели в ожидании приказов. Они не ходили в туалет, не гнили, не моргали, не дышали, не спали. Но жрали при этом в пять-шесть раз больше обычного человека. Перед отъездом Дейн отдал дяде приказ ходить на работу, есть и отвечать на его звонки. Дейн опасался, что дядя вновь умрёт из-за большого расстояния, разделявшего некроманта и зомби, но этого не случилось. И после этого небольшого опыта Дейн впервые ощутил, насколько он силён.

Клуб, в который он пришёл этой ночью, назывался Адский Цветок. Долгое время его сюда не пропускали. Для входа нужно было прийти вместе с вампиром, но даже в том случае, когда Дейн приходил с парой, его ждал отказ.

Но в этот раз его схватила под руку незнакомая девушка и смело провела в клуб, крикнув охраннику:

Шестая ночь

В общежитие Дейн вернулся под утро. Антарес вывела его из клуба под руку, и Дейн, покорно идя со своей королевой, чувствовал, что не достоин такой заботы. "Адский цветок" был таким местом, где люди не находили пощады. Здесь вампиры позволяли себе зверствовать, позволяли себе дичать, приводили сюда своих покорных человеческих слуг и питались ими, менялись ими, устраивали кровопролитную оргию, после которой от человека мало что оставалось. Дейн смотрел на теряющих сознание жертв и закусывал губу. Он завидовал им. Он так хотел вновь ощутить ту боль от укуса, так хотел, чтобы королева вновь впилась в его шею и не выпускала бы из объятий, пока тело Дейна не перестало бы дёргаться.

Но Антарес его не кусала. Томила ли она его или действительно не желала его крови – он не знал. К тому же, она велела ему никогда не прятать укус под одеждой.

– Ты принадлежишь мне, – прокомментировала она. – Даже не вздумай скрывать это.

– Моя королева, – он улыбнулся. – Зимой мне будет непросто демонстрировать свою принадлежность тебе.

Она вскинула брови и встретилась с Дейном взглядом. От этих глаз его сердце вновь пропустило удар. Антарес это ощутила. Её губы изогнулись в самодовольной, властной ухмылке.

– Обычно жертва не влюбляется в хищника, мазохист.

— Обычно... – он вздохнул. – Женщины на первом свидании не доводят мужчин до эякуляции.

– Обычно. Видишь ли, ты так этого хотел, что тебе было невозможно отказать, – она обдала его самодовольным взглядом, услышав короткий вздох Дейна. – Что и говорить, из всех моих слуг ты самый неопытный.

Дейн нахмурился, краснея до корней волос.

– Я быстро учусь!

– Это я тоже уже знаю.

Он ненадолго замолчал.

– Есть ли хоть что-то, чего ты обо мне не знаешь, моя королева?

– Нет, – она не отрывала от него глаз. — Разве что, я не знаю, что ты сделаешь, придя в моё дневное убежище, – она чуть сощурилась. – Убьёшь меня?

– Разве я могу?.. – он какое-то время смотрел на её лицо, на котором не было ни волнения, ни тревог, ни нервозности. Лишь холодная уверенность. Уверенность, которую ему хотелось хотя бы на мгновение стереть с её лица. — Моя королева, ты днём также беспомощна, как и другие вампиры? – он не дождался ответа. – Я подумал, что мог бы... приобрести кое-какой опыт, пока ты спишь.

По лицу Антарес пробежала тень.

– Сделаешь это, и я...

– Да-да, моя королева?

Она помедлила. Дейн чувствовал лёгкое покалывание в затылке. Это же покалывание он чувствовал и в VIP-комнате. Значит, именно так реагирует тело на вторжение в сознание. Когда вампир читает мысли, это сказывается лёгкой головной болью, будто бы кто-то невидимыми пальцами перебирал мозг сквозь кости черепа. Что искала Антарес именно сейчас? Подходящую пытку для Дейна? Ей будет сложно найти что-нибудь стоящее, потому как мазохисту не страшна никакая бо...

– Исчезну ещё на девять лет.

Дейн помертвел.

– Значит, мазохисту не страшна никакая боль? – Антарес провела пальцем по его нижней губе. Её кожа была холодной, но мягкой.

Дейн закрыл глаза и, сжав холодную ладонь Антарес, прижал её к своим губам.

– Мне будет тридцать, – произнёс он, вглядываясь в её непроницаемые, мерцающие потусторонней силой глаза. – Я буду стар.

Антарес надменно вскинула брови. Дейн не сразу осознал свою ошибку. Антарес была намного старше его, как минимум, в десять раз. И, назвав тридцатилетие старостью, он одновременно назвал и Антарес старухой.

– Рядом с тобой я буду выглядеть, как совратитель несовершеннолетних, – он едва заметно улыбнулся. – Сколько тебе было лет, когда ты стала вампиром? Семнадцать?

– Удивительно, каким красноречивым становится мужчина после оргазма.

– Королева... – Дейн вновь покраснел. – Мне, конечно, стыдно, но ты сама решила надавить именно туда.

Она лишь пожала плечами. Дейн огляделся. Вдвоём они давно вышли из Цветка, и сейчас шли по оживлённым даже поздней ночью улицам Лос-Анджелеса, точно пара любовников.

Как странно. Дейн после долгих поисков нашёл женщину своей мечты, отыскал её после девяти лет бесплодных скитаний. Антарес перевернула всю его жизнь. Дейн то терял надежду вновь встретиться с королевой вампиров, то обретал её вновь, то держался подальше от серебра, то вторгался на службы в церкви. Но никогда он не позволял себе расслабиться. Он усердно учился, чтобы ей было интересно с ним, он занимался спортом, чтобы быть привлекательным для неё, он общался с людьми, чтобы найти к ней подход, и он без конца тренировал свой дар к некромантии, чтобы быть полезным королеве. Родителей обрадовала произошедшая с сыном перемена, Дейн был счастлив в своей куртуазной любви, и только Джаред разочарованно качал головой.

– Джаред, – произнесла Антарес.

– Моя королева, – Дейн перевёл на неё взгляд. – Подслушивать нехорошо.

– И что ты мне сделаешь? — она хмыкнула, вновь одним взглядом заставив его сердце остановиться.

Она надменно вскинула голову. Губы Дейна задрожали, руки затряслись, он сделал шаг вперёд, поддавшись порыву своей безумной любви к этой женщине. Приблизившись, он мягко поцеловал Антарес, до боли нежно, боясь причинить ей вред.

Седьмая ночь

Сенекс завязала глаза Дейна плотной чёрной тканью.

— К-королева сказала, что твой брат умеет читать мысли, – Поэтому...

– Всё в порядке, — Дейн хмыкнул. В глубине души он надеялся, что Антарес решит эту повязку не снимать.

– Отлично, – Сенекс села в машину. — Мишель, к королеве.

Кем бы ни был этот Мишель, он послушно завёл автомобиль и выехал. Дейн откинулся на спинку сидения. Тело ныло, язык жгло, но теперь... что-то было не так. Дейн попытался сосредоточиться на своих ощущениях, но в машине и под музыку скрипящего радио сделать это было непросто. К тому же, мысли Дейна были заняты визитом к Антарес.

Он предполагал (и надеялся), что в её убежище есть небольшая коллекция наручников, развратных костюмов, ремней, которыми можно как душить человека, так и как следует отхлестать его. А, если Антарес родилась во времена инквизиции и охоты на нежить, то, должно быть, у неё сохранились орудия пыток. Она могла вывернуть Дейну суставы, могла превратить его в инвалида, могла даже убить. Впрочем, для этого ей и не требовались вспомогательные приспособления. Она достаточно сильна, чтобы одним движением свернуть Дейну шею, и вчера Антарес запросто сломала бы ему руку, если бы захотела. Дейн вспомнил, с каким равнодушием она хотела раздавить его член. Вспомнил и судорожно выдохнул, сдерживая возбуждение.

Дейн не знал, куда привезла его Сенекс. Когда она сняла повязку, он оказался в просторном жилище с окнами, плотно закрытыми тяжёлыми, бархатными шторами. Это был частный дом, но Дейн ни знал ни района, ни части города, где находилось дневное убежище.

Но рядом с домом были трупы. Не вампиры, не зомби и не разновидности тех или других. А просто разлагающиеся тела, которые ждали своего часа.

– Это кладбище? – спросил он у Сенекс.

– Н... недавнее. Королева... бальзамирует тела.

– Как удобно, – негромко произнёс Дейн. – В любой момент можно поднять свежих зомби, которым, к тому же, не нужно восстанавливаться. И, учитывая, что им не вредит солнце, королева всегда под надёжной защитой.

Сенекс кивнула. Дейн сосредоточился. Вокруг дома было похоронено, как минимум, пятьдесят тел. Неужели Антарес может поднять их всех? Возможно. А мог ли Дейн поднять из могил одновременно пятьдесят трупов? Он не пробовал. Он просто не мог придумать, что делать с таким количеством оживших мертвецов. Зомби, несмотря на свою покорность, вызывали ряд проблем. Во-первых, нужно было вернуть мёртвого к жизни и не привлечь внимание журналистов (а сделать это с медийными лицами было проблематично), во-вторых, над зомби нужен постоянный контроль, им тяжело существовать без какого-либо, пусть даже мелкого, занятия. К тому же, зомби прожорливы. Они, конечно, не умрут, если запретить им есть, но если рядом окажется хоть что-то, что теоритически может оказаться едой, зомби это съедят. Дейн планировал в будущем скармливать им мусор. Это, конечно, унизительно, но какое дело некроманту до полумёртвых слуг?

Убежище Антарес, к удивлению Дейна, не было похоже на мрачный, душный склеп. Это был красивый, просторный двухэтажный дом. В гостиной тихо работал телевизор, перед ним на диванах, креслах и ковре сидели люди – мужчины и женщины, с кулонами-клыками на шеях. Это обереги оборотней и их опознавательные знаки. Они носят либо собственные молочные клыки, либо вырванные клыки своих врагов, либо собственные сломанные в битвах зубы. Некоторые оборотни делали на своих зубах деньги, продавая причудливые украшения из них. Новые клыки отрастут, бить друг другу морды они любят, а люди любят экзотические безделушки. Во всех отношениях выгодный бизнес.

Не волки, решил Дейн, приглядевшись к ним. Скорее, это вертигры.

– Они всю ночь дичились, – прошептала Сенекс. – И теперь едва держатся, чтобы восстановить режим и не уснуть.

– И кто же охраняет королеву?

Сенекс перевела взгляд на кухню. В царившем там полумраке вспыхнули глаза цвета расплавленного золота.

– О... он.

Из тени вышел молодой парень. Он был выше Дейна, с рельефными мышцами, проступавшими через футболку. Его кожа была золотистой, жёсткие чёрные волосы зачёсаны назад, тонкие губы плотно сжаты. Его черты лица были довольно резкими. Левую бровь рассекал тёмный, практически чёрный шрам.

Не оборотень, не ангелоид и не инфицированный. Дейн не знал, что это было за существо, но ясно чувствовал исходящее от него могущество. Или же... он, скорее, чувствовал обман. Будто бы этот человек с ног до головы был покрыт плотной, почти осязаемой иллюзией.

– Тебя здесь не рады видеть, Сенекс, – произнёс он, и его густой бас, похожий на рык, мгновенно пробудил оборотней из полудрёмы, заставил Дейна напрячься.

– Т... ты один мне не р-рад, Драггот.

Драггот угрожающе фыркнул, ему определённо не понравилось, что эта девчонка называла его по имени.

— Я – уже все, – он сощурил взгляд. Дейну казалось, будто бы Сенекс он мог запросто прихлопнуть, если бы захотел. – А ты вернул Антарес в мир живых. Благодарю тебя.

Дейн не сразу понял, что этот человек обращался к нему.

– Странно, что этого не сделали вы, – он выдавил из себя улыбку. – С её освобождением справился даже ребёнок...

– Если бы я мог, – в золотистых глазах Драггота отразилась странная, давящая печаль. – Антарес говорила... ты некромант.