Властный пациент

Глава 1

Есть одна научная теория, которую я придумала сама, пока писала диплом: мужчины — те же приматы.

Только у шимпанзе всё честнее: постучал себя в грудь, показал клыки, бросил ветку — и самка твоя.

А у этих — дорогие часы, спортивные машины и ипотека. Суть та же, реквизит дороже. И те, и другие редко задумываются о последствиях.

Я сижу в своем новом кабинете, арендованном всего два дня назад, и медитативно втыкаю иголку в канву.

Вышивка, говорят, успокаивает.

Мне же это просто помогает не сойти с ума от тишины и безденежья.

Клиентов — ноль. Но мое объявление на «Авито», в котором я обещаю «бережную помощь в поиске себя», обязательно должно сработать. Рано или поздно.

Кабинет — самое дешевое помещение в бизнес-центре «Парус», расположенное в дальнем крыле рядом с кладовкой уборщицы.

Внезапно дверь распахивается резко и с такой силой, будто кто-то с той стороны хорошенько приложился к ней ногой.

На пороге стоит высокий мужчина, с откровенной брезгливостью осматривающий мой скромный кабинетик.

— Вы Майя?

— Ну… да… — растерянно отвечаю, пряча вышивку под стол.

Мужчина хмыкает, словно мое подтверждение — это что-то само собой разумеющееся и смешное.

Проходит, вальяжно опускается в кресло для клиентов и закидывает ногу на ногу.

Ведет себя так, будто он здесь хозяин, а я — нерадивая прислуга, не успевшая прибраться к его приходу.

— Я могу вам чем-то помочь? — спрашиваю, пытаясь придать голосу хоть каплю профессионализма.

— Можете. — Посетитель лениво осматривает меня, и от этого взгляда хочется завернуться в штору. Которой у меня нет. — Нужна терапия. Два месяца. Два раза в неделю.

Я моргаю. Потом еще раз.

Мне не послышалось?

Этот человек, похожий на обложку журнала «Форбс», хочет пройти у меня терапию?

У меня?

У специалиста с объявлением на «Авито»?

— Два месяца? — переспрашиваю, чтобы убедиться, что не сплю.

— У вас проблемы со слухом? — Его бровь изгибается в насмешливой дуге. — Да. Два месяца. Начнем прямо сейчас. Время пошло.

Он демонстративно смотрит на свои часы.

Незаметно ерзаю в кресле, чувствуя, как внутри борются два чувства: дикий восторг (клиент! живой! платящий!) и не менее дикий ужас.

— Хорошо, — киваю, беря со стола блокнот и ручку. — Давайте начнем со знакомства. Меня зовут Майя. Я клинический психолог. А вас?

— Дмитрий.

— Просто Дмитрий?

— А вам нужно полное досье с отпечатками пальцев? Просто Дмитрий. Достаточно.

— Хорошо, Дмитрий, — делаю вид, что записываю что-то в блокнот. На самом деле я просто рисую каракули. — Какой у вас запрос? Что бы вы хотели проработать за эти два месяца?

Он смотрит в потолок, на котором проступает небольшое желтое пятно от старой протечки.

— Мои друзья, два идиота, считают, что у меня проблемы.

— Какие именно проблемы?

— Они считают, что я не способен на серьезные отношения. Что я циничный, эгоистичный засранец, который меняет женщин чаще, чем масло в машине.

— А вы сами так не считаете?

— Я считаю, что у меня все в полном порядке, — отрезает он. — А у них — избыток свободного времени и дурацкие идеи. Мы поспорили.

Так вот оно что. Спор.

Теперь все встает на места.

Он здесь не для помощи, а для галочки.

— То есть вы здесь не всерьез? — уточняю, чувствуя укол разочарования.

— А вы всерьез думали, что меня это интересует? — он усмехается. — Девочка, не будь наивной.

«Девочка». Ну спасибо.

— Я не девочка, а специалист, к которому вы пришли на прием, — отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрожал. — И если вы пришли просто отсидеться, то тратите и мое, и свое время.

— Мое время уже оплачено, не переживайте, — Дмитрий откидывается на спинку кресла. — Так что давай, специалист, помоги мне. Найди мою глубинную детскую травму. Может, меня в детстве горшок напугал? Или я в прошлой жизни был султаном, а теперь страдаю от дефицита наложниц?

— Похабные шутки — это защитная реакция.

— О, а вот и диагнозы пошли, — кривит ухмылку. — Что дальше? Эдипов комплекс? Неразрешенный конфликт с отцом? Может, сразу лоботомию?

— Если вы не перестанете язвить, я предложу вам вариант похуже лоботомии, — вырывается у меня, и я тут же прикусываю язык.

В карих глазах впервые появляется живой интерес.

— А ты с характером, — хмыкает он. — Ладно. Хочешь серьезности? Будет тебе серьезность. Чем я занимаюсь, спрашиваешь? Я владелец ночного клуба. Стриптиз-клуба.

Смотрю на Дмитрия, на его дорогой костюм, на хищную ухмылку, и пытаюсь переварить информацию.

— Понятно, — говорю, хотя ни черта мне не понятно. — Что ж. Это многое объясняет. Но ничего не меняет. Сеанс длится пятьдесят минут. Так что, Дмитрий, давайте поговорим о споре. Каковы его условия?

Дмитрий хмыкает, словно я спросила о чем-то забавном.

— Условия простые, как инструкция к молотку. Друзья считают, что я веду... — он делает паузу, — ...аморальный образ жизни. И поспорили со мной на ящик виски, что смогут излечить меня от любви к блуду с помощью терапии. — Он произносит слово «блуд» с такой иронией, будто цитирует средневековый трактат. — Разумеется, я не верю во всю эту ересь, — продолжает, махнув рукой в сторону моих книжных коробок. — Но спор есть спор. Я должен два месяца дважды в неделю приходить к психологу. Отсидеть положенное время. А потом забрать свой виски и вернуться к своему прекрасному «блуду».

— А почему вы выбрали именно меня? — спрашиваю, и этот вопрос волнует меня больше всего. — В городе много специалистов.

— А кого еще? — он разводит руками. — Ты же лучшая. Майя Полтавская. Все бизнес-форумы гудят о вас, по словам моих друзей. Психолог, который ставит на ноги топ-менеджеров после выгорания… Я сам-то психологией не увлекаюсь — незачем. Моей секретарше не сразу удалось выбить для меня время на сеанс.

Замираю с ручкой в руке.

Глава 2

Мне становится жарко, по спине пробегает дрожь.

Заставляю себя не отводить взгляда, держать профессиональную маску.

А потом его взгляд меняется снова.

Он становится задумчивым, почти отстраненным. Но от этого не легче. Наоборот. Потому что я вдруг понимаю, о чем он думает. В его взгляде появляется что-то… созидательное.

Словно он не просто смотрит, а мысленно ставит меня в разные позы, примеряет разное освещение… и делает вещи, от которых вспыхивает даже фикус в углу.

Этот клиент — катастрофа, ходячая провокация. И он будет самым сложным испытанием в моей короткой карьере.

— Время, — внезапно говорит он, бросив взгляд на часы, и встает.

Весь его порочный жар мгновенно улетучивается, сменяясь холодным безразличием.

Дмитрий подходит к моему столу, равнодушно выуживает из дешевого пластикового органайзера мою визитку и сует в карман пиджака.

Затем достает из другого кармана пухлый белый конверт и небрежно бросает его на стол.

— Это оплата. Чтобы записи на следующие сеансы были без напряга.

Затем он разворачивается и выходит, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.

Я сижу несколько секунд в оглушительной тишине, глядя на распахнутую дверь. Потом мой взгляд падает на конверт.

Руки дрожат, когда я беру его. Он тяжелый.

Открываю его, заглядываю внутрь… И чуть не падаю со стула. Внутри пачка хрустящих пятитысячных купюр.

Их много. Очень много.

Судорожно пытаюсь прикинуть сумму, и у меня темнеет в глазах. Это не за два месяца. Это оплата за два года вперед, если не больше! Это какая-то космическая, нереальная сумма.

Это слишком! Слишком!

Подскакиваю и выбегаю в коридор.

— Дмитрий! Подождите! Вы ошиблись!

Но коридор пуст. Ни на лестнице, ни внизу в холле Дмитрия уже нет.

Прижимаю к груди конверт, который кажется обжигающе горячим.

В голове — абсолютный хаос.

У меня даже номера нет, чтобы связаться с этим человеком!

Возвращаюсь в свой кабинет и опускаюсь на стул.

Майя Полтавская. Он назвал меня Майей Полтавской. Я слышала о ней.

Лихорадочно достаю телефон и вбиваю в поисковик это имя.

Ну конечно!

Через секунду на меня смотрит фотография какой-то недружелюбной на вид женщины лет сорока пяти в строгом деловом костюме, с длинным носом, тонкими губами и короткой стрижкой под машинку.

Заголовок статьи: «Майя Полтавская: как справиться с выгоранием и не потерять бизнес».

У нее свой тренинговый центр в самом дорогом районе города, сотни восторженных отзывов и ценник, от которого у меня бы случился сердечный приступ.

А у меня — объявление на «Авито», диплом, которому нет и года, и неразобранные коробки.

Дмитрий каким-то образом нас перепутал.

Просто катастрофически(!) эпически(!) перепутал.

Уж не знаю, как такое случилось, но это факт.

Я снова заглядываю в конверт.

Хрустящие купюры лежат ровной стопкой. Это больше, чем я заработала за всю жизнь, включая подработки официанткой в студенческие годы. И это — свобода. Возможность не считать копейки, снять нормальный кабинет. Да что там — купить квартиру!

Но это чужие деньги.

Деньги, полученные по ошибке.

Быстро собираю вещи в сумку, запихивая злосчастный конверт на самое дно, под вышивку с ухмыляющимся котом.

Все, на сегодня с меня хватит. Никаких клиентов все равно не предвидится.

Запираю дверь кабинета и почти бегом спускаюсь по лестнице, не дожидаясь лифта.

На улице сумерки.

Иду к автобусной остановке, крепко прижимая сумку к себе, будто в ней не деньги, а живой орган, который могут в любой момент вырвать. Каждый прохожий кажется мне потенциальным грабителем.

Моя старенькая хрущевка на окраине города встречает знакомым запахом сырости и жареного лука, тянущимся из соседней квартиры.

Заперев за собой дверь на все замки, вываливаю содержимое сумки на диван.

Конверт смотрится на потертой обивке, как бриллиантовое колье на шее у дворняги.

Глава 3

Я набираю номер студенческой подруги Вики.

— Алло! — бодро отзывается она. — Вика, привет. Ты сидишь? Сядь, — выпаливаю я.

— Ого, что за интриги? У тебя появился клиент?

— Появился, — нервно смеюсь и быстро рассказываю подробности. — Вика, он пришел, открыл дверь с ноги, вел себя как последняя скотина, заявил, что я — лучший психолог города, и оставил мне аванс.

— Ну так это же прекрасно! Поздравляю! Сколько?

— Вика, он оставил мне столько, что я могу купить этот бизнес-центр. Вместе с уборщицей.

На том конце провода повисает тишина.

Потом раздается восхищенный визг:

— Да ладно! Майка, ты сорвала джекпот!

— Да какой джекпот?! Он все перепутал! Он думал, что я — известная Майя Полтавская, и…

— Так, стоп! — перебивает меня Вика. — Какая разница, что он там думал? Деньги он тебе оставил? Тебе. Значит, они твои. Он что, дурак, не понял к кому пришел? Его проблемы!

— Но это нечестно! Я должна их вернуть!

— Кому? У тебя есть его номер? Адрес?

— Нет.

— Тогда сиди и радуйся! Майя, это твой шанс! Ты вырвешься из этой дыры, снимешь нормальный офис, купишь себе туфли, а не вот это вот все! Принимай его и дальше! Какая ему разница, Полтавская ты или Валиева, если он все равно не верит в терапию?

Молчу, переваривая ее слова. В них есть своя, хотя и немного хищническая логика.

— А он… он какой? — голос Вики становится заговорщицким. — Старый, толстый?

— Нет, — выдыхаю. — На вид больше сорока. Высокий, накачанный, в дорогом костюме. Красавчик, конечно, если бы не был таким…

— Красавчик?! — снова взвизгивает Вика. — Майка! Богатый, щедрый красавчик, который по ошибке пришел к тебе? Да это же судьба! Вот мне бы такой повстречался! — с откровенной завистью говорит она.

Мы еще немного болтаем и прощаемся.

Сбрасываю звонок и смотрю на деньги.

Может, Вика права?

В тишине раздается скрежет ключа в замочной скважине — возвращается Лиля, моя старшая сестра.

Мы вместе снимаем эту квартиру, после того как Лиля ушла от мужа.

Она заходит в комнату, уставшая после работы, и ее взгляд тут же падает на веер из купюр на диване.

— Это что? — хмурится.

Я пересказываю ей всю историю.

Лиля слушает молча, ее лицо становится все более строгим.

— Майя, ты в своем уме? — говорит она, когда я заканчиваю. — Ты собираешься это брать?

— Ну… Вика говорит, что это шанс.

— Вика пусть свои шансы ищет! — отрезает Лиля. — Это грязные деньги. Или, как минимум, не твои. Ты должна вернуть ему все, что сверх оплаты.

— Но как? У меня нет его контактов!

— Он придет снова. Вот тогда и вернешь. Не бывает таких огромных «чаевых» просто так. Сегодня он тебе дал эти деньги, а завтра попросит взамен… кое-что. И ты будешь ему обязана. Оно тебе надо?

Лиля уходит в кухню ставить чайник, а я остаюсь сидеть на диване.

Передо мной лежит целое состояние.

А в голове — два голоса.

Один, Викин, кричит: «Бери! Это твой билет в новую жизнь!»

А второй, Лилин, тихо шепчет: «Верни. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке».

И я понятия не имею, какой из них слушать.

Глава 4

Франк

Ночь — мое естественное состояние.

День с его суетой, встречами и цифрами на экранах — лишь прелюдия.

Настоящая жизнь начинается, когда город зажигает огни, а приличные люди запираются в своих коробках.

Мой клуб «Элизиум» — храм ночной жизни. Храм порока, одетый в бархат, холодный хром и густую неоновую дымку.

Я сижу в своей вип-нише, нависающей над основным залом. Отсюда все видно: пульсирующая масса тел на танцполе, официанты, снующие с подносами и, конечно, сцена.

Лениво вращаю в руке стакан с виски.

Рядом развалился мой друг Камиль. Он тот, с кем я поспорил.

А второй — Игорь Кац, по совместительству владелец ЧОПа, охраняющего мой клуб — сейчас наверняка смотрит дома какой-нибудь исторический сериал. Кац не любит такие места. Считает их деструктивными. Отсталый от жизни человек, что с него взять.

— Ну что, повелитель грешников, — лениво тянет Камиль, не отрывая взгляда от сцены, — как прошел твой первый сеанс исцеления заблудшей души? Святая инквизиция уже изгнала из тебя беса блуда?

Усмехаюсь в стакан.

— Если бы. Я попал в самый унылый кабинет, какой только можно представить. Ощущение, будто пришел на допрос в налоговую, а не к лучшему психологу города.

— Любопытно, — хмыкает Камиль. — Говорят, Полтавская одним взглядом заставляет олигархов плакать и жертвовать на приюты для бездомных животных.

— Одним взглядом она может заставить только уснуть, — скалюсь я. — Специалист она так себе. Полчаса задавала мне идиотские вопросы из методички для первокурсников. Я чуть не помер со скуки. — Делаю глоток. Картина унылого кабинета сменяется образом его хозяйки. — Но, должен признать, — продолжаю, задумчиво глядя на танцовщицу с волосами цвета воронова крыла, — психологиня симпатичная. Есть в ней что-то. Огонь, который она пытается спрятать под этим своим офисным прикидом. Я бы ее трахнул.

Камиль давится своим коктейлем.

Поворачивается ко мне с таким видом, будто я только что предложил ему инвестировать в производство вязаных шапочек для хомяков.

— Мне не послышалось? Ты сказал… Полтавскую? Майю Полтавскую? Та, у которой лицо такое, будто она всю жизнь лимоны ест без сахара? Франк, ты с ума сошел?

— Я в своем уме. А ты, видимо, ослеп, — спокойно отвечаю.

— Ослеп? Она же ходячий антисекс! Ее фотографии вешают в мужских монастырях, чтобы монахи не грешили!

Зачем мне фотографии, когда я могу лицезреть эту цыпочку вживую?

— Вот поэтому ты ничего и не смыслишь в женщинах, друг мой, — снисходительно хлопаю его по плечу. — А я вижу суть. В этой Полтавской страсти больше, чем во всем этом зале вместе взятом. Она просто держит ее на очень коротком поводке. И самое большое удовольствие — этот поводок сорвать.

Камиль либо придурок, либо у него нет вкуса в женщинах. Я в нем только что разочаровался.

Пока он смотрит на меня как на душевнобольного, я откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза. И вспоминаю, что видел сегодня.

Стройную фигурку, которую не смогла скрыть бесформенная блузка. Яркую кареглазую брюнетку. И грудь под этой ее рубашкой… как два спелых персика. Да, точно. Персики.

И картина возникает сама собой. Ее убогий кабинет. Я сгребаю бумаги со стола, закидываю психологиню на него, разрывая эту дурацкую блузку к чертовой матери. Вижу удивленные, испуганные, а потом — горящие желанием глаза. Ее волосы, рассыпавшиеся по плечам…

Потом картина меняется. Я прижимаю Майю к стеллажу с пыльными коробками, и они с грохотом летят на пол.

Или прямо на полу трахаю ее…

— Франк, ты меня пугаешь, — голос Камиля возвращает меня в реальность. Друг недоверчиво поглядывает на меня. — Ты серьезно сейчас фантазируешь об этой ледяной статуе?

— Она не ледяная. Она — вулкан под снегом, — отвечаю, открывая глаза. — Это тебе, дружище, надо к психологу. Чтобы он научил тебя видеть красоту в очевидном.

Я снова смотрю вниз.

Вся эта мишура, все эти идеальные тела на сцене кажутся мне вдруг пресными и скучными. Пластмассовыми.

А в голове — образ психологини, которая даже не подозревает, в какие мои фантазии ее только что занесло.

— А знаешь, — говорю я, поднимая стакан, — не так уж и хреново ходить к психологу. Если этот психолог — женщина.

— Господи, Франк, — вздыхает Камиль, качая головой. — Ты трахаешь все, что движется.

Я осушаю стакан одним глотком и с глухим стуком ставлю его на стол.

— Отнюдь.

Глава 5

— Еще одну, — бросаю официантке, указывая на пустую бутылку из-под восемнадцатилетнего «Макаллана».

Сотрудница кивает, стреляя в меня глазами, и растворяется в толпе. Камиль качает головой.

— Ты решил сегодня утонуть в этом болоте? — спрашивает, кивая на бутылку.

— Я решил отпраздновать начало своего духовного исцеления, — ухмыляюсь. — Разве это не повод? Я теперь на пути к свету.

— Твой путь к свету лежит через дно бутылки и койки случайных женщин. Не самая проторенная тропа к просветлению, знаешь ли.

— У каждого свой путь, — философски замечаю я. — Мой — самый интересный.

Настроение у меня на удивление прекрасное.

Этот поход к психологу и абсурдная ситуация почему-то меня взбодрили.

Новая официантка приносит бутылку, и я сам наполняю стаканы.

Виски приятно обжигает, разгоняя по венам тепло и ту легкую безрассудность, которую я так люблю.

Я напиваюсь.

Медленно, со вкусом, наблюдая, как размываются огни внизу, как музыка становится громче и проникает прямо под кожу. Первобытные инстинкты просыпаются и требуют своего. Пора на охоту.

— Мне нужно мясо, — говорю я Камилю.

Он понимающе кивает.

— Удачи в саванне. Не забудь использовать средства защиты от диких животных.

Я спускаюсь вниз, в самый котел.

Прохожу сквозь толпу, как нож сквозь масло.

Они расступаются. Чувствуют.

Мой взгляд скользит по лицам, телам, улыбкам. Блондинки, рыжие… нет.

Сегодня мне нужна брюнетка. С темными, как омут, глазами и строгим выражением лица, которое так и просит, чтобы его стерли.

И я ее нахожу. Незнакомка стоит у бара, одна.

Темные волосы до плеч, черное платье. Она не улыбается. Смотрит на всех с легким презрением.

Идеально.

Не подхожу к ней сразу.

Заказываю у бармена два бокала шампанского, подзываю официанта и что-то шепчу ему на ухо, указывая на девушку. Он кивает.

Через минуту подходит к ней и протягивает бокал.

Она удивленно смотрит, официант кивает в мою сторону. Я стою в нескольких метрах, прислонившись к колонне, и просто смотрю на нее. Не улыбаюсь. Не подмигиваю. Просто смотрю.

Она колеблется секунду, потом берет бокал и делает маленький глоток, не отрывая от меня взгляда. Вызов принят.

Я подхожу.

— Дмитрий.

— Анна, — ее голос с легкой хрипотцой.

— Анне скучно, — констатирую я.

— Да-а… Нет ни одного достойного щедрого кандидата.

Через пятнадцать минут мы выходим из клуба. Ее рука в моей, она что-то щебечет про свою работу в галерее, но я уже не слушаю.

Я веду ее через парковку к своему авто, где меня уже ждет мой водитель, Сергей. Администратор отеля уже забронировал для меня люкс.

Я никогда не вожу девиц к себе домой. Железное правило.

Мы подходим к машине.

Сергей открывает заднюю дверь.

Анна уже готова сесть внутрь, ее бедро в разрезе платья мелькает в свете фонаря.

И в этот момент в моем пьяном мозгу что-то щелкает.

Это не она. Волосы того же цвета, но не те. Глаза темные, но пустые. Это подделка. Дешевая копия. И я не хочу копию. Я хочу оригинал.

— Сергей, — мой голос звучит резко. — Отстранить.

Водитель, не задавая вопросов, делает шаг вперед и мягко, но настойчиво преграждает девушке путь.

— Прошу прощения, — его голос вежлив, как у дворецкого.

— Что? Что происходит? — Анна смотрит на меня с недоумением.

— Я передумал, — бросаю ей, доставая из кармана несколько крупных купюр и протягивая Сергею. — Вызови ей такси бизнес-класса. Куда скажет. И отдай это. За потраченное время. — Не глядя на ее ошарашенное лицо, я заваливаюсь на заднее сиденье. — В отель.

В номере я первым делом иду в душ. Горячие струи немного приводят в чувство, но алкогольный туман все еще клубится в голове.

Выхожу, обмотав бедра полотенцем, и бросаю пиджак в кресло. Из внутреннего кармана выпадает маленькая светлая карточка.

Поднимаю ее. Дешевый картон. Кривоватый шрифт. «Ваш психолог. Майя» и номер телефона.

Смотрю на эту визитку, и желание, которое я пытался утопить в виски и подменить случайной брюнеткой, вспыхивает с новой силой.

Я хочу эту строгую, неправильную, колючую психологиню.

Беру телефон и, не раздумывая, набираю номер.

Ночь. Какая, к черту, разница? Идут гудки. Один. Второй. Третий.

Я уже думаю, что она не ответит, но тут раздается сонный недовольный женский голос:

— Алло?

— Майя? Простите за поздний звонок, доктор. Это Дмитрий.

На том конце провода молчание. Слышно, как она ворочается.

— Дмитрий? Который час? Что-то случилось?

— Случилось, — тяну я. — Наша сессия была… незабываемой. Я не могу перестать о ней думать.

— Это хорошо, значит, терапевтический процесс запущен. — Ее голос становится более бодрым. — Мы можем обсудить это на следующей встрече. Во вторник.

— Я не хочу ждать вторника, Майя.

— Дмитрий, сейчас три часа ночи. Если у вас экстренная ситуация…

— У меня экстренная ситуация, — перебиваю, прикладывая ладонь к паху и чувствуя нарастающее возбуждение. — Я вас хочу. Прямо сейчас. Я в отеле «Гранд Рояль», номер семьсот семь. Приезжайте.

Снова тишина. Настолько глубокая, что я слышу, как в ее трубке гудит электричество.

— Вы… вы пьяны, что ли? — наконец выдавливает она.

— Возможно. Но это не отменяет сути моего предложения.

— Вы в своем уме?! Я ваш психолог! Это грубейшее нарушение этики!

— К черту этику, Майя.

— Это просто… дикость какая-то! Никогда! — отрезает она. — Забудьте этот номер! И если вы еще раз позвоните мне ночью, я напишу на вас жалобу в этический комитет! Наша следующая встреча отменяется! До свидания!

Она бросает трубку.

Смотрю на погасший экран телефона. Не сержусь. Ни капли.

Наоборот, по телу разливается азарт. Дикий первобытный азарт охотника, зверь от которого не просто убежал, а еще и огрызнулся.

Глава 6

Майя

Я просыпаюсь не от будильника, а от фантомного звонка в ушах.

Уму непостижимо! Он позвонил. В три часа ночи. Пьяный. И предложил мне… приехать.

Наглость этого человека не имеет границ, она размером с галактику!

Сажусь на кровати, обхватив колени руками, и смотрю на серый безрадостный рассвет за окном.

Если этот наглый алкоголик проспится и вспомнит о своем идиотском споре, то он придет ко мне на сеанс.

Хотя… я же его отшила! Резко, безапелляционно. Сказала, чтобы забыл мой номер, и отменила встречу!

Я даже пригрозила ему этическим комитетом, которого, разумеется, не существует.

Встаю и иду в кухню, чтобы заварить самый крепкий кофе в своей жизни. Мой взгляд падает на пухлый белый конверт, так и оставшийся лежать на столе, как улика с места преступления.

Деньжищи…

Что делать с этими деньжищами?

Ответ очевиден — вернуть. Обязательно. Тем более теперь у меня есть номер телефона Дмитрия — он высветился в списке входящих звонков.

План созревает мгновенно: я пойду к ближайшему банкомату, положу всю эту пачку наличных на свой счет, а потом сделаю перевод на его номер.

И отправлю сообщение вдогонку. Что-то вроде: «Возвращаю ваш ошибочный аванс. Прошу больше не беспокоить. Алкашей и извращенцев я не принимаю».

Коротко, ясно и унизительно. Для него, конечно.

Но, с другой стороны... я же психолог!

Моя профессия — не выбирать удобных, приятных клиентов с мелкими проблемами.

Именно алкаши, извращенцы, нарциссы и прочие сложные личности — это и есть мой профиль!

Моя работа — не бежать от них, а помогать. Голову им на место ставить.

Даже таким, как… Дмитрий.

Разве не для этого я училась пять лет? Чтобы помогать людям, а не сортировать их на «удобных» и «неудобных».

Я делаю глоток обжигающего кофе, и в памяти снова всплывает его голос. Низкий, с этой эротичной хрипотцой, усиленной алкоголем и ночной тишиной.

То, как он протянул мое имя… «Майя». У меня под кожей будто пробегают огненные мурашки. Я резко ставлю чашку на стол, расплескав кофе.

Так, стоп. Анализируем. Профессионально. Это называется контрперенос.

Клиент проявляет провокационное сексуализированное поведение, а терапевт испытывает неадекватную эмоционально-физиологическую реакцию.

Вывод: кажется, я хреновый психолог.

Да нет же, я так отреагировала ночью, потому что просто растерялась! Я была сонная и неподготовленная! Не каждую ночь мне звонят всякие извращенцы и предлагают секс.

Если быть до конца честной, мне вообще не звонят. Никогда.

И тут на меня обрушивается главная проблема, отодвинутая на второй план ночным звонком: Дмитрий думает, что я — Майя Полтавская, гуру корпоративной психологии с ценником, как у небольшого самолета.

А я — Майя Валиева, начинающий специалист с объявлением на «Авито», которая на прошлой неделе копала картошку, чтобы помочь родителям.

Клиент должен знать правду. Вся эта ситуация — одна чудовищная ошибка. И лишние деньги надо вернуть. Однозначно.

Это вопрос уже не только профессиональной этики, но и элементарной честности.

Весь понедельник проходит в тумане.

Я так и не решаюсь пойти в банк.

Я жду.

Непонятно чего.

Что он позвонит и извинится? Или позвонит и снова что-нибудь предложит? Телефон молчит.

Наступает вторник.

Мой телефон лежит на столе, безмолвный и бесполезный. Дмитрий не звонит. И я тоже решаю не звонить ему.

Гордость? Или трусость?

Не знаю.

Но я собираюсь и еду на работу к началу рабочего дня. Хоть у меня и нет других записей, я должна быть на рабочем месте. Это профессионально.

Я сижу в кабинете, тишина давит на уши.

Прислушиваюсь к каждому звуку в коридоре. Вот хлопнула входная дверь внизу.

Это он?

Нет, просто кто-то из соседнего офиса пошел на обед.

Вот загудел старый лифт, поднимаясь на наш этаж.

Сейчас его двери откроются…

Нет, проехал мимо.

Я смотрю на часы на телефоне — 13:55. Сердце начинает биться чаще, отсчитывая секунды громче, чем настенные часы.

14:00. Оно уже не бьется, а колотится о ребра, как пойманная птица, мешая дышать.

14:05. Я вскакиваю и начинаю мерить шагами шесть квадратных метров, от коробки с книгами до дохлого фикуса и обратно. Клиент не придет. Конечно не придет. После того, как я его отшила, да еще и пьяного. Он, наверное, и не помнит ничего. Это был просто пьяный бред.

14:10. Я снова сажусь за стол и сверлю взглядом дверь. А вдруг помнит? А вдруг его самолюбие задето, и он придет просто для того, чтобы поставить меня на место? Или чтобы забрать свои деньги? Или чтобы…

Часы на телефоне показывают 15:55. Остается час до конца моего рабочего дня, проходящего в ожидании одного-единственного клиента, который так и не соизволил явиться.

Я уже и не думаю, что он придет. Конечно, не придет. Проспался, вспомнил свой пьяный бред и решил не позориться.

И слава богу.

Я даже немного расслабляюсь. Пью чаю с последней печенькой и читаю статью о когнитивно-поведенческой терапии.

Ровно в пять вечера, когда я уже мысленно закрываю офис на ключ, дверь открывается без стука.

На пороге, невозмутимый и идеальный, как модель из рекламы элитных часов, стоит Дмитрий.

Кровь мгновенно приливает к щекам, а в голове снова звучит его хриплый ночной голос и это пошлое: «Я вас хочу. Приезжайте».

Я быстро успокаиваю себя. Он был пьян. В стельку.

Пьяные мужчины говорят всякое, это не значит ровным счетом ничего.

Он же бабник, к тому же красивый. У такого мужчины, как Дмитрий, и без меня хватает женщин — длинноногих, с идеальной укладкой...

Я беру себя в руки, надеваю маску профессионала и укоризненно смотрю на него.

— Дмитрий. Я просила вас записываться на прием. У меня плотный график. Вы не можете просто так врываться без предупреждения.

Глава 7

В его взгляде нет ни капли раскаяния за тот звонок. Ни тени смущения.

А я ждала как минимум извинений. Хотя бы формальных.

Но их нет. Дмитрий смотрит на меня так, будто ничего не произошло.

— Итак, доктор, терапия продолжается. Я должен соблюдать условия спора, так что вам придется меня «лечить». На саму психологию мне, как вы помните, плевать.

Меня это задевает. По-настоящему.

Не как женщину, а как специалиста.

Я могу помочь этому человеку разобраться с причинами его цинизма, его одиночества, которое сквозит за всей этой бравадой. Но без вот этих вот шуточек.

— Ах да, — добавляет он, — надеюсь, с деньгами все в порядке? Сумма вас устроила?

И это становится последней каплей.

Я как раз собиралась вернуть ему деньги.

Сообщить, что он ошибся адресом, что я не Майя Полтавская, а Майя Валиева, и что наши пути расходятся.

Но после такого… нет.

Я решила подыграть.

Проучить нахала. И извращенца! И озабоченного!

А деньги… я их сберегу.

И когда этот фарс закончится, верну их все до последней копеечки.

Но сначала — преподам урок.

Откидываюсь на спинку своего скрипучего кресла, складываю руки на груди и одариваю Дмитрия самой холодной и профессиональной улыбкой, на которую способна — прикидываюсь той самой Полтавской.

— Что ж, Дмитрий, раз вы здесь, значит, готовы работать. Прекрасно.

Он смотрит на меня с удивлением. Мой тон явно его озадачил.

— Работать? Я же сказал, что мне это…

— Вы сказали, вам плевать на психологию. Отлично, — перебиваю я его стальным голосом. — Это развязывает мне руки. Значит, вы не будете оспаривать мои методы, какими бы странными они вам ни показались. Ведь вы в этом ничего не понимаете, верно?

— Э-э-э, верно, но…

— Никаких «но». Моя методика стоит дорого, потому что она эффективная. Сегодня мы проведем сеанс аффективно-энергетической коррекции личности. Встаньте, пожалуйста.

Дмитрий смотрит на меня, как на шарлатанку, но что-то в моем тоне заставляет его послушать. Он поднимается.

— Встаньте в центр комнаты. Руки по швам. Закройте глаза, — командую я.

— Это еще зачем? — с недовольством спрашивает он, но глаза закрывает.

— Мне нужно просканировать ваше психоэмоциональное поле. Не подглядывать — это искажает показания. — Я встаю и начинаю медленно ходить вокруг него. Зрелище неописуемое! — Так, так… — многозначительно тяну. — Все очень запущено. Ваша аура цвета пятитысячной купюры — это говорит о сильной фиксации на материальном.

Он фыркает, но молчит.

— Чувствую мощный блок на меридиане эмпатии. А канал харизмы, наоборот, перегружен. Сейчас будем чистить.

Я подхожу к своему столу, беру первое, что попалось под руку — свернутый в трубку лист А4, — и возвращаюсь к нему.

— Что вы собираетесь делать? — спрашивает с подозрением, не открывая глаз.

— Производить энергетическую чистку. Не двигайтесь. — И легонько постукиваю его бумагой по плечам, спине, рукам. — Изгоняю токсичные эманации цинизма… — бормочу. — Выпускаю застоявшиеся флюиды высокомерия… Открываю чакру искренности…

Он стоит неподвижно, явно в полном шоке.

Думаю, он борется с желанием либо рассмеяться, либо послать меня ко всем чертям. Но его собственное заявление про «плевать на психологию» загнало его в ловушку.

— А теперь самое главное, — останавливаюсь перед ним. — Ваш главный блок — канал романтических завоеваний — забит до отказа. Это мешает циркуляции здоровой энергии любви.

— И что вы предлагаете? Просверлить во мне дырку? — язвит он сквозь зубы.

— Нет. Я дам вам установку. Повторяйте за мной.

— Еще чего, — бурчит он.

— Повторяйте, Дмитрий. Или деньги сгорят, а спор вы проиграете. Это часть терапии.

Он вздыхает.

— Ладно. Валяйте ваш шаманизм.

— Я, Дмитрий…

— Я, Дмитрий… — эхом отзывается он.

— …торжественно обещаю при знакомстве с каждой новой женщиной…

— …торжественно обещаю при знакомстве с каждой новой женщиной…

— …сразу говорить ей: «Вы — полноценная личность со своими чувствами, а я эмоционально недоступен для здоровых отношений».

Наступает гробовая тишина.

Он открывает глаза. В них плещется смесь изумления и праведного гнева.

— Это шутка?

— Это терапия, — невозмутимо отвечаю я, бросая лист на стол. — На сегодня сеанс окончен. Можете быть свободны. Жду вас в четверг. Постарайтесь не опаздывать. И потренируйте эту аффирмацию.

Глава 8

Франк

Солнце плавит асфальт, но в салоне авто царит прохлада и запах дорогой кожи.

Мы с Игорем Кацем возвращаемся в город.

Кац потратил два часа моей жизни на осмотр очередного загородного дома, потому что его все чаще посещает еретическая мысль — пустить корни.

— Ну что, определился с выбором будущего семейного гнезда? — спрашиваю, ловко обходя пробку по выделенке. — Газон уже мысленно подстриг? Место для барбекю выбрал?

— Я просто присматриваюсь, — беззлобно отмахивается Игорь. Он выглядит задумчивым. — Иногда хочется тишины, понимаешь? Чтобы не рев моторов под окном, а пение птиц. Василина мечтает о небольшом саде, где можно будет выращивать мяту для мохито.

— Сад, свежий воздух, мята для мохито… Звучит как описание элитного санатория для тех, кому за семьдесят.

— Тебе не понять. Ты дитя асфальта и неоновых вывесок. А иногда хочется чего-то… настоящего.

— Эта твоя Василина из тебя скоро дачника-философа сделает. Будешь постить фотки кабачков с глубокомысленными подписями.

— Хватит о моих планах. Давай о твоих проблемах, — Кац умело меняет тему. — Как прошел твой сеанс укрощения строптивого?

Я ухмыляюсь.

Воспоминания о вчерашнем визите к «доктору» все еще вызывают у меня нервный тик.

— Я не знаю, где вы откопали это сокровище, но это клинический случай. Ее методы абсолютно неадекватватны.

— Это еще почему? — Кац с живым интересом поворачивается ко мне. — Что, заставила тебя плакать под грустную музыку, обняв плюшевого мишку?

— Если бы. Нет, заставила стоять столбом посреди кабинета, пока она охаживала меня свернутой бумагой.

— Что?! — Игорь давится смехом. — Зачем?

— «Энергетическая чистка ауры», друг мой. Оказывается, моя аура забита «флюидами высокомерия». Надо же, какая проницательность. Апогеем стал приказ повторять за ней идиотскую клятву, в которой я должен признать себя «эмоционально недоступным» для женщин.

Кац хохочет в голос, запрокинув голову.

— Франк, ты мой кумир! Заплатить такие деньги, чтобы тебя отходили бумагой! Это же гениально!

— Я рад, что доставил тебе удовольствие, — цежу сквозь зубы. — Но знаешь, что самое смешное? По всем законам жанра неадекватным должен быть я. Я же пациент. Я плачу за то, чтобы меня лечили, а не посвящали в культ макулатуры.

— Ну, это тебе так кажется, — успокоившись, заявляет Игорь. — Все говорят, что у Полтавской странные, но рабочие методы. Она ломает шаблоны. Может, она просто выбивала из тебя спесь?

— Скорее выбивала остатки доверия к человечеству. Знаешь, в чем главная ирония психологии? Это когда один сумасшедший пытается убедить другого, что тот болен, и у первого это получается, потому что у него есть диплом.

— Жестко, — улыбается Кац. — Но, может, она и права. Глядишь, вылечит тебя от жажды коллекционировать женщин, и станешь ты наконец однолюбом. Представляешь?

— О да, — кривлю губы. — Стану таким же однолюбом, как ты. Ага. Предел мечтаний.

— Ты просто завидуешь.

— Единственный плюс в всей этой терапии, что Полтавская оказалась на удивление… смазливой. Симпатичная, фигура вполне себе аппетитная. Глаза с чертовщинкой.

Игорь вдруг хмурится и отворачивается к окну.

— Ну, вкусы у всех разные… — бросает он как-то слишком сухо. — По мне — ничего особенного. Не в моем вкусе.

Это он ничего не соображает в красоте. Мне его Василина так-то тоже не нравится. Серая мышь. Таких сотни, ничего запоминающегося в ней нет.

То ли дело психологиня…

Мои мысли снова возвращаются к Майе.

Я вспоминаю ее взгляд, когда она стояла надо мной с этой идиотской бумагой. В нем не было страха или заискивания. В нем был азарт и чистое незамутненное издевательство.

Она играла со мной. И это, чтоб меня черти драли, заводит. Какая дерзость!

Мой внутренний доминант просыпается и требует взять реванш.

Я хочу стереть эту самоуверенную ухмылку с ее лица и посмотреть, что за женщина прячется под маской доктора. Хочу, чтобы она поняла, кто на самом деле устанавливает правила.

— Знаешь что, Кац? Пожалуй, я продолжу эту терапию, — говорю, и в голове уже созревает план.

— Решил все-таки прочистить чакры?

— Решил сменить локацию. Следующий сеанс пройдет на моей территории. В качестве ответного жеста за ее гостеприимство.

Игорь с любопытством смотрит на меня.

— Это где? Снимешь для нее конференц-зал в «Хаятте»?

— Лучше, — хищно улыбаюсь. — Это будет VIP-ложа в моем стриптиз-клубе. Пусть попробует провести свою «аффективную энергетическую коррекцию» под звуки женских стонов.

Кац смотрит на меня, как на идиота.

— Ты рехнулся. Полтавская — психолог с репутацией. Она никогда в жизни не сунется в стрип-клуб ради сеанса.

— Сунется, — отрезаю я, набирая сообщение. — Потому что клиент всегда прав.

А если будет упираться — я ее дожму.

Глава 9

Майя

Не предвещая ничего, наклеиваю под глаза патчи, стоя у зеркала в ванной.

Семьдесят тугриков за упаковку.

Красоту нужно беречь смолоду!

А у меня около глаз уже намечаются мимические морщины. Вот они, проклятые! Нужно меньше улыбаться. Меньше! И контролировать мимику.

В комнате раздается пронзительная трель телефона.

Иду проверить, кто нарушает мой ритуал омоложения. На экране высвечивается: «Дмитрий».

Всё... Мимический контроль летит ко всем чертям. Глаза лезут на лоб, а золотистые патчи, потеряв сцепление с кожей, съезжают на щеки, как две грустные золотые слезы.

Хватаю телефон влажной от сыворотки рукой.

— Слушаю, — отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал профессионально и скучающе.

— Майя, надеюсь, не отвлекаю вас?

— Что вам нужно, Дмитрий? — спрашиваю прямо. С ним нельзя ходить вокруг да около.

— Я насчет нашей следующей сессии. Мне нужен полевой эксперимент. Хочу, чтобы вы увидели меня... в моей естественной среде обитания.

Молчу, пытаясь переварить этот поток витиеватого бреда. Полевой эксперимент? Естественная среда обитания?

— Я не совсем понимаю, о чем вы, — признаюсь. — Если хотите встретиться в кафе или парке, то мы можем это обсудить. Хотя это и нарушает протокол.

Он тихо смеется в трубку.

— Кафе? Парк? Майя, это слишком... обыденно. Слишком одето. Я говорю о месте, где иллюзии продаются за наличные, а правда танцует на шесте. Театр человеческих пороков, если хотите.

Задумчиво замираю. В голове начинает складываться пазл. Иллюзии, танцы на шесте, обнаженная душа... и тело. Боже. Неужели?..

— Дмитрий, прекратите говорить загадками. Что это за место? Больница для душевнобольных? Ночной клуб?

— Вы почти угадали, Майя. Это клуб. Но специфический.

Тишина. Мой мозг отказывается верить в то, что он предлагает.

— Подождите, — выпаливаю я, уже не в силах сдерживаться. — Вы что, приглашаете меня провести психологическую сессию в стриптиз-клубе?

— Да, — твердо отвечает он.

И снова тишина. Только в ушах стучит кровь.

Это плохая идея. Очень. Очень. Очень плохая идея. Это непрофессионально, неэтично, опасно и просто безумно.

Но, с другой стороны, мысль о том, чтобы стушеваться, испугаться и дать ему повод для очередной насмешки, злит меня еще больше. Я не хочу показаться трусихой. Особенно перед ним.

— Хорошо, — говорю с вызовом, который удивляет меня саму.

На том конце тоже на несколько секунд повисает молчание. Кажется, я застала Дмитрия врасплох, и этот наглый пациент приофигел. Так ему и надо!

— Тогда в четверг в десять вечера? Я пришлю адрес, — наконец, говорит он.

***

До четверга я живу свою обычную жизнь. Созваниваюсь с подругами — Василиной и Викой, — выслушивая их очередные любовные драмы. Поддерживаю Лилю, которая воюет с мужем-козлищей и с собственными чувствами к боссу.

Я даже принимаю одну пациентку — женщину средних лет, которая нашла меня через «Авито» и жалуется на панические атаки. Рутина.

В четверг вечером Лиля приезжает с работы уставшая, как и всегда.

Она застает меня у шкафа. Я заправляю черную шелковую блузку в узкие черные джинсы.

— Тотал блэк, — заявляю, поглядывая на сестру через плечо.

— И куда это ты собралась на ночь глядя? — Лиля качает головой, прислонившись к дверному косяку. — В наряде то ли модной вдовы, то ли дерзкой женщины-кошки. На свидание, что ли?

— Типа того, — отвечаю, взлохмачивая волосы на макушке, чтобы придать им объем. — У меня сессия с пациентом.

— Так поздно? — вздергивает брови Лиля.

— Ага. Для Дмитрия это приемлемо. Он же ненормальный.

— А ты нормальная? Ехать непонятно куда непонятно с кем. Это разве профессионально?

Вздохнув, подхожу к сестре и обнимаю ее за плечи.

— Конечно непрофессионально, — шепчу. — Психолог Майя Валиева никогда бы такого не допустила. Но ведь я же «Полтавская». Так что не переживай за меня.

— Аферистка ты, а не «Полтавская», — хмурится сестра, но обнимает меня в ответ. — Просто будь осторожна.

Едва выхожу из подъезда, в кармане вибрирует телефон. Сообщение от Лили: «Звони, если что».

Ну конечно. Еще что? Может, геолокацию ей свою скидывать каждые пять минут?

Мысленно закатываю глаза, но в глубине души понимаю ее тревогу. Я пускаюсь в авантюру, и за такое поведение меня впору порицать.

Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Странная закономерность: я всегда до смерти переживаю за дорогих моему сердцу людей, готова броситься за них в огонь и в воду, а вот когда дело касается меня самой, то тут инстинкт самосохранения почему-то стабильно уходит в отпуск.

Сажусь в такси эконом-класса, в старенький «Логан» с ароматизатором-елочкой, и называю адрес, который прислал Франк. Пока мы тащимся по вечерним пробкам, решаю узнать об этом месте поподробнее. Вбиваю в поисковик название клуба.

Так и есть. Элитный мужской клуб закрытого типа. Фотографий интерьера почти нет, только пара снимков фасада и хвалебные, но очень обтекаемые отзывы на каких-то сомнительных сайтах. Зато есть отдельная статья о владельце.

«Дмитрий Франк — одна из самых таинственных и влиятельных фигур ночной жизни столицы. Жесткий бизнесмен, не прощающий ошибок, и известный сердцеед, о любовных романах которого ходят легенды. Франк виртуозно оберегает свою частную жизнь от посторонних глаз, появляясь на публике лишь изредка, что только подогревает интерес к его персоне. В свои тридцать восемь лет он по-прежнему является одним из самых завидных и недоступных холостяков города».

Значит, Дмитрий Франк… Франк…

Где-то я уже слышала эту фамилию.

Определенно слышала, но где?

Вспомнить бы.

Такое странное чувство, будто я знала этого человека раньше, еще до того, как он стал моим пациентом.

— Остановите, пожалуйста, здесь, — прошу таксиста за два дома до клуба.

Глава 10

Вхожу. И теряюсь.

Холл огромный, с потолками высотой в два этажа.

На полу черный мрамор, в котором отражается приглушенный свет хрустальных люстр.

Стены обиты темно-вишневым бархатом.

В воздухе витает запах дорогих сигар, кожи и как будто ликера.

Где-то в глубине глухо слышны музыкальные биты. Здесь нет никого, кроме меня. Чувствую себя маленькой и неуместной.

И тут замечаю владельца.

Дмитрий сам выходит меня встречать, спускаясь по широкой лестнице в центре холла.

Дмитрий одет безупречно. Черные брюки, идеально сидящие на бедрах, и белоснежная рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы. Никакого пиджака.

Он выглядит расслабленно, по-хозяйски. Его глаза горят в полумраке, а на губах играет самодовольная улыбка Чеширского кота, которую я уже так хорошо знаю.

Он подходит ближе, и я улавливаю аромат его парфюма. Древесный, с нотками табака и чего-то терпкого. Он очень приятный и запоминающийся.

Я об аромате, разумеется, а не о Дмитрие!

— Майя, — голос Дмитрия обволакивает. — Невероятно рад принимать такую гостью в моем скромном заведении.

Я бы могла расплыться в улыбке от такого приветствия, почувствовать себя особенной, но инстинкт самосохранения, неожиданно вернувшийся, вопит, что поддаваться нельзя.

Нужно держать оборону.

Делаю вид, что принюхиваюсь, и морщу нос.

— Благодарю, но… Ой, как вы надушились-то.

Дмитрий не ведется на мою колкость, лишь прищуривается на секунду, а его улыбка становится чуть менее довольной и более острой.

— Хотел произвести впечатление, — говорит он ровно и бархатно.

— Что ж, вам удалось, — смягчаюсь, прокатив Дмитрия на эмоциональных качелях. — Я под впечатлением. В основном от того, в каком месте мне сегодня придется работать.

— Признаться, я думал, оно вас смутит, — говорит Дмитрий, внимательно изучая мое лицо. — Но вы так быстро согласились.

Кажется, теперь он не против меня… качнуть.

Ведь я прекрасно понимаю, что настоящая Полтавская, суровая и пуленепробиваемая тетка, какой ее описывают в интернете, вряд ли бы ответила на подобное предложение согласием.

Она бы, скорее всего, бросила трубку, прочитав ему лекцию об этических нормах.

Нужно как-то оправдать свою опрометчивость.

— Мне нравится проводить эксперименты над своими пациентами. Это новый опыт, — заявляю, стараясь придать голосу профессиональной уверенности.

— О да-а-а… — протягивает Дмитрий, и в его глазах снова пляшут черти. — Это будет незабываемый опыт… Для нас обоих.

Он делает элегантный жест рукой, приглашая меня пройти дальше.

Мои ладошки мгновенно потеют от волнения, но я изо всех сил стараюсь держать лицо.

Спокойствие, Майя. Ты — профессионал.

Мы проходим за тяжелые бархатные портьеры и оказываемся в зале.

И он ошеломляет. Зал тонет в полумраке, прорезанном лучами фиолетовых и красных софитов. Густой воздух пропитан дымом кальянов, дорогим алкоголем и похотью.

В центре — большая сцена с несколькими блестящими шестами. А на них — девушки. Их тела идеальны: длинные ноги, упругие ягодицы, высокая грудь. Они двигаются медленно, пластично, извиваясь под тягучий басовитый ритм музыки. На них почти нет одежды — лишь крошечные блестящие лоскутки ткани, которые ничего не скрывают.

Вокруг сцены за столиками сидят мужчины. Солидные, в дорогих костюмах.

Они смотрят на этот парад обнаженной плоти, лениво потягивая напитки.

Мне становится не по себе.

Я здесь чужая. Как будто попала на пир к вампирам.

Хочется развернуться и убежать, но ловлю на себе внимательный взгляд Дмитрия… и заставляю себя натянуть на лицо улыбку.

Дмитрий ведет меня не к столикам в общем зале, а к возвышающейся над остальными ложе, скрытой за полупрозрачной драпировкой. Закрытая вип-зона.

Здесь тише — музыка доносится приглушенно.

Замечаю богато накрытый стол. Целая батарея бутылок: вино, мартини, шампанское, несколько сортов виски. Рядом — ваза с фруктами и серебряное блюдо с изысканными закусками.

— Садитесь, прошу, — галантно говорит Дмитрий, указывая на глубокий диван из черной кожи.

Сажусь на самый краешек, чувствуя, как проваливаюсь в мягкую обивку. С этого места открывается идеальный вид на сцену, но я стараюсь не смотреть туда.

Вместо этого смотрю на Дмитрия…

Нет, на Франка.

Здесь он Франк.

И он вписывается в атмосферу этого места очень органично.

Это его мир.

Глава 11

— Итак, Дмитрий, каков наш план на сегодняшнюю сессию? Цели?

Франк откидывается в кресле с ленивой грацией хищника.

— План? Майя, какое скучное слово. Я предпочитаю импровизацию. Что до цели... — Он делает паузу. — Цель всегда одна: добраться до той точки, где от восторга перехватывает дыхание, а мир на секунду рассыпается на миллион ослепительных звезд. Кажется, так это звучит на вашем языке женщин.

Хм… Опять эти завуалированные фразочки.

Не совсем понимаю, чем язык женщин отличается от мужского, но стараюсь держать лицо перед этим сложным пациентом.

— Очень амбициозная цель, Дмитрий, — киваю с самым серьезным видом, на какой только способна. — «Рассыпаться на звезды»… Прекрасный образ для полного освобождения. И каким же вы видите успешный финал нашего сегодняшнего... вечера?

Франк наклоняется вперед, подается ко мне всем телом, и дистанция между нами становится опасно короткой.

— Успех — это полное слияние, — понижает голос. — Когда исчезают все границы. Когда замолкает разум, уступая дорогу чистому инстинкту, который знает только одно — брать то, что хочется. Когда после этого не остается ничего, кроме сладкой обессиленной истомы в каждой клетке и жгучего, почти мучительного желания повторить все сначала.

Меня почему-то бросает в жар.

Воздух становится густым, как сироп, а шелковая блузка превращается в липкий кокон.

Ищу глазами на столе воду, но ее нет.

Франк наклоняется к серебряному ведерку и достает бутылку «Cristal».

— Дмитрий, вынуждена вас остановить! — выпаливаю, когда раздается тихий хлопок пробки. — Алкоголь на сессии — это нарушение всех мыслимых правил!

— Это не алкоголь, Майя, — наполняет бокал, — а безобидное шампанское.

Протягивает наполненный бокал мне.

От ледяного стекла исходит спасительная прохлада. Жемчужные нити пузырьков в золотистой жидкости гипнотизируют. Горло горит.

Профессиональная этика ведет смертный бой с банальной жаждой и желанием попробовать вкус богатства.

Хотя бы раз в жизни.

— Только один глоток, — сдаюсь. — Чтобы промочить горло.

Забираю бокал.

На мгновенье Франк задевает своими пальцами мои, и по руке будто пробегает разряд тока.

Подношу ледяное стекло к губам.

Тысяча крошечных дерзких взрывов на языке. Вкус дикой земляники, разогретого солнцем миндаля и роз после летней грозы.

Вкусно.

Делаю еще один глоток уже смелее.

Пока смакую шампанское, Франк берет хрустальный бокал и небрежно бросает в него два кубика льда. Наливает виски.

Неотрывно наблюдаю за каждым движением, и в какой-то момент ловлю взгляд Франк.

Вздрагиваю, словно меня поймали на месте преступления.

Вздергиваю подбородок.

— И вы туда же? — упрекаю, стараясь, чтобы голос звучал строго. — Мало того, что вы спаиваете своего психолога, так еще и сами начинаете сессию с крепкого алкоголя?

Он даже бровью не ведет.

Вальяжно откидывается на спинку кресла, не сводя с меня своего прожигающе-насмешливого взгляда. А потом подносит стакан к губам и залпом опустошает его до дна.

Я вижу, как кубики льда касаются губ, прежде чем Франк с глухим стуком ставит пустой стакан на стол.

— Продолжим, Майя.

— Да... конечно. Давайте вернемся к вашему запросу о... слиянии. Вы сказали, что для вас это момент, когда исчезают барьеры.

— Как бы вам объяснить… Слияние не происходит от одних разговоров. Это как танец: можно долго обсуждать шаги, спорить о музыке, а можно просто взять партнера за руку и повести за собой. Почувствовать ритм вместе.

И тут Франк встает.

В два широких шага огибает столик и садится на диван рядом со мной. Не вплотную, но близко.

Удивленно вскидываю брови, инстинктивно отодвигаясь.

— Музыка, — говорит, слегка склоняясь ко мне. — Мне плохо слышно. А у меня, знаете ли, стойкое желание… внимать каждому слову специалиста.

Его близость сбивает с толку, но я пытаюсь сосредоточиться.

— Мы... мы говорили о барьерах. — Мой голос звучит не так уверенно, как хотелось бы.

— Именно. О барьерах, — охотно подхватывает Франк. — Вот сейчас, например, барьер из воздуха между нами стал гораздо тоньше, не находите? Так проще... обмениваться энергией.

Нервно делаю еще глоток шампанского.

И не замечаю, как мой бокал оказывается пустым.

Ох, выцедила все до последней капли, по глоточку, пока пыталась сформулировать следующий вопрос.

Не успеваю поставить бокал на стол, как Франк уже тянется к ведерку.

Раздается знакомый тихий звон, и мой бокал снова наполняется.

А затем Франк откидывается на спинку дивана и вытягивает руку, кладя ее на спинку за моей головой. Его плечо теперь почти касается моего.

Пространство вокруг меня сжалось.

Пытаюсь вернуть разговор в профессиональное русло, но с каждой минутой это дается все сложнее.

— Дмитрий, физический контакт… это еще один барьер, который мы не должны переходить в рамках нашей… работы.

— Физический контакт? — усмехается. — Майя, это всего лишь желание убрать преграды. Или вы боитесь, что я к вам прикоснусь?

И пока я подбираю слова для ответа, чувствую что его рука, та, что лежала на спинке дивана за моей головой, будто случайно сползает ниже и ложится на мои плечи.

Сердце делает кульбит и ухает куда-то в живот. Тепло мужской ладони проникает сквозь тонкий шелк и обжигает кожу.

Случайность. Это просто случайность. Франк просто расслабил руку.

— Я не боюсь… Я придерживаюсь правил… этики.

— К черту правила, Майя, — шепчет, и его губы оказываются так близко к моему уху, что я чувствую их тепло. — Иногда самые удивительные открытия и яркие ощущения ждут нас там, где правила заканчиваются.

Поглаживает кончиками пальцев мое плечо. Просто круговые движения по шелковой ткани, но мое тело реагирует так, будто Франк касается обнаженной кожи.

Дыхание застревает в горле.

Глава 12

Не выдерживаю этого внимания — оно сжигает меня изнутри.

Опускаю взгляд, пытаясь скрыться, найти точку опоры, скольжу им ниже, по груди, животу, по брюкам.

На том месте, где плотная темная ткань, недвусмысленно вздыбилась, образуя вызывающий бугор.

Боже. У Франка… привстал!

Краска заливает меня с ног до головы одной горячей волной.

Вся напускная строгость рассыпается в прах в одну секунду.

Я просто женщина, которая сидит рядом с мужчиной, который ее хочет… Его голос стал низким, хриплым:

— Я никогда не встречал таких, как вы, Майя. Этот лед в ваших глазах и этот огонь, который вы так отчаянно пытаетесь скрыть под ним. Я хочу увидеть, как этот огонь вырвется наружу.

Шок.

Это все, что я чувствую.

Резко дергаюсь, опрокидывая бокал с шампанским, пытаюсь отстраниться, убежать.

Но его реакция молниеносна.

Франк ловит меня.

Одна его ладонь ложится мне на щеку, фиксируя лицо.

Другая рука сгребает меня за талию и с непреодолимой силой снова притягивает к себе.

И Франк впивается губами в мои губы, клеймит, забирает себе. Настойчиво проталкивает язык в мой рот.

Конечно, я целовалась раньше.

Но я и представить себе не могла, что мужчины могут целовать так.

Его язык — это отдельное живое порочное существо. Он не просто касается моего языка, дразнит, ласкает, подчиняет — он вторгается властно, исследует каждый уголок, рисует на моем нёбе узоры, заставляя меня стонать.

Все мои прошлые поцелуи — робкие, нежные, страстные — кажутся теперь пресной водой, детским садом по сравнению с этим всепоглощающим пожаром.

Это не нежность, это — поглощение.

Полное, безоговорочное.

Судорожно нащупываю грудь Франка. Она обжигающе горячая и бешено колотится сердце, и его дикий ритм отдается в кончики моих пальцев.

Собравшись с силами, отталкиваю Франка.

Вряд ли бы у меня хватило мощи отпихнуть такого сильного и большого мужчину, если бы он не хотел меня отпускать, но Франк сам слегка отстраняется.

Я тут же вскакиваю с дивана.

Руки и ноги дрожат.

В голове мелькает мысль отвесить наглецу пощечину, как в какой-нибудь мелодраме, но в реальной жизни я не рискую так нарываться.

Ведь знаю, что мужская реакция может быть очень разной.

Губы горят после поцелуя, я смущена донельзя.

Франк целуется бесподобно.

И, что греха таить, я чувствую порочное возбуждение.

Но у меня есть гордость!

А еще я не сторонница харассмента!

— Хам! Извращенец! Озабоченный маньяк!

— Сочту за комплимент, — спокойно парирует Франк, но в его глазах все еще пылает тот самый огонь.

Никакого раскаянья за содеянное.

Я возмущена до предела!

— Знаете что? Наши сессии окончены! Я вам тут в проститутки не нанималась. Деньги завтра верну.

Задрав подбородок и выпрямив спину, пытаюсь не растерять остатки достоинства и гордо уйти из этой вип-ложи, но меня штормит, а голову немного кружит.

И вовсе не из-за шампанского.

— Майя, ну что же вы такая вспыльчивая? — прилетает мне в спину вопрос.

Франк не идет за мной — продолжает сидеть на диване.

Спускаюсь в зал и слегка оторопеваю.

Где выход? Где, черт возьми, здесь выход?

Непонятно.

Всюду столы, а стены задрапированы тяжелой тканью.

Еще и, как назло, персонала не видно, только мужчины за столиками, а к ним я подходить не хочу.

Немного поблуждав в полумраке, нахожу неприметную дверь и выхожу в какой-то тускло освещенный узкий коридор.

Иду по нему — возможно, он приведет меня к черному выходу. Сейчас главное — просто выбраться наружу.

Внезапно слышу обрывки женских голосов, звонкий смех.

Звуки становятся все ближе, отчетливее.

Слава богу! Это мой шанс!

Ускоряю шаг, желая спросить дорогу, и открываю рот, когда из-за поворота на меня буквально выливается живая волна девушек.

Длинноногие, в коротких платьях, сверкающих пайетками и стразами. Высокий рост и каблуки создают эффект движущейся на меня стены.

Девушки мгновенно заполняют все свободное пространство, берут меня в плотное кольцо, не замечая, а может, просто не желая замечать. Несутся с какой-то отчаянной спешкой, толкают меня то с одной стороны, то с другой.

— Эй, простите, полегче! — выкрикиваю я, пытаясь удержаться на ногах. Но меня волной тел уносит в обратную сторону. — Постойте! Мне в другую сторону! — кричу, но мой голос тонет в щебетании и смехе.

Это все равно что пытаться остановить лавину шепотом.

Глава 13

Девушки обсуждают мужчин, наряды, какие-то свои дела.

— Шевелитесь давай! — раздается за спиной грубый бас, и этот приказ придает толпе ускорения.

Теперь она двигается еще быстрее, увлекая меня за собой, и я окончательно теряю контроль над собственными перемещениями и вместе с остальными вываливаюсь в темный переулок.

— Отпустите меня! Я не с вами! — кричу, хватаясь за чью-то руку, но девушка лишь отдергивает ее с легким раздражением.

Перед нами стоит микроавтобус с наглухо тонированными стеклами.

Мужчина открывает боковую дверь, и девушки запрыгивают внутрь одна за другой.

Меня подталкивают сзади, и я, потеряв равновесие, буквально влетаю в машину.

В полном шоке плюхаюсь на сиденье и моргаю, наблюдая, как оставшиеся девушки со смехом заполняют салон.

Раздается глухой хлопок — мужчина закрывает дверь. Щелчок замка кажется оглушительным.

Паника ледяной иглой пронзает мое сознание.

Я вскакиваю и дергаю ручку двери — она не поддается.

Дергаю снова, сильнее, до боли в пальцах. Бесполезно.

— Что происходит? Выпустите меня!

Девушки наконец обращают на меня внимание.

— А ты кто? — лениво прищуривается эффектная блондинка с хищным макияжем и вызывающе алыми губами.

— Новенькая, наверное, — пожимает плечами темноволосая, с усталым взглядом.

— Никакая я не новенькая! Я психолог вообще-то! Это какое-то чудовищное недоразумение! Меня случайно сюда затащили! — возмущаюсь.

— А я балерина, — ухмыляется блондинка. — А это, — небрежно кивает на подругу, — Машка, но здесь ее называют Моникой. Днем она мастер по закупкам, а ночью по залупкам.

Я попала в автобус с эскортницами!

— О господи! — выдыхаю я, осознавая весь ужас моего положения.

Бросаюсь к перегородке, отделяющей салон от кабины водителя, и начинаю колотить по ней кулаками.

— Водитель! Остановите машину! Произошла ошибка! — кричу, но стекло толстое, звуконепроницаемое.

Мне нужно позвонить. В полицию, Франку… кому угодно!

Лихорадочно ощупываю себя, и сердце ухает вниз.

Сумка.

Моя сумка с телефоном, кошельком, ключами...

Она осталась в вип-ложе на диване.

Я на эмоциях и совершенно про нее забыла.

Автобус едет, и за тонированными окнами проплывают размытые огни ночного города.

Снова поворачиваюсь к девушкам.

— Послушайте, меня зовут Майя, я действительно психолог. У меня была сессия с клиентом в этом клубе. Когда я уходила, вы просто снесли меня и затолкала сюда. Моя сумка со всеми документами и телефоном осталась в клубе. Пожалуйста, попросите водителя вернуться или хотя бы остановиться, чтобы я могла выйти.

Девушки смотрят на меня с откровенной скукой.

Моя паника их, кажется, только забавляет.

— Расслабься, психолог, — лениво тянет Моника-Маша, отворачиваясь к окну, — никто из-за тебя разворачиваться не будет. Клиент ждать не любит.

— Но куда... куда мы едем? — спрашиваю шепотом, потому что отчаяние сковывает горло.

Блондинка-балерина оглядывает меня с ног до головы оценивающим взглядом, словно прикидывая мою стоимость, и отвечает с ледяной усмешкой:

— В загородный дом. В баньке попариться.

Глава 14

— У нас сейчас тоже будет сессия с клиентами, — подшучивает девица рядом.

Ее гнусавый голос царапает мои барабанные перепонки, словно ржавый гвоздь.

Она подмигивает своей подруге, и они обе заливисто хихикают.

Автобус тормозит, а вместе с ним, кажется, останавливается и мое сердце.

Но в этой безнадеге еще теплится крошечный уголек надежды.

Пусть не эти девицы, но мужик-то за рулем должен понять! Я ему все объясню.

Двери с натужным шипением открываются, впуская в салон прохладный ночной воздух.

Девушки, лениво поправляя сползшие бретельки и короткие юбки, одна за другой вываливаются наружу так естественно, будто репетировали этот выход сотни раз.

Я, как пришибленная, семеню за ними, спотыкаясь на ступеньках.

Выскочив на гравий, тут же бросаюсь к водительской двери:

— Произошла ошибка!

Мужчина медленно поворачивает ко мне лицо. Глаза у него пустые, уставшие, как у человека, который видел все и ничему уже не удивляется.

— Какая еще ошибка? Все, приехали.

— Но я не с ними! Я не должна была здесь оказаться! Я психолог, понимаете? Пси-хо-лог! Я села не в ту машину!

Водитель криво усмехается.

— Слушай, девочка, мое дело — привезти товар. А что там с товаром дальше — не мои проблемы. Проваливай, пока я добрый.

Он выходит из автобуса.

Оглядываюсь.

Мы стоим перед коттеджем. Из него доносится глухой бит музыки.

— Чего встала? — толкает водитель меня в спину, и я, споткнувшись, едва ли не падаю.

Дверь открывается, и в нос ударяет удушающий коктейль из терпкого виски, сигарного дыма и пота.

Мы попадаем в огромную гостиную, залитую приглушенным светом.

В ней расположилась компания мужчин. Один — с красной распаренной физиономией — в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг бедер. Очевидно, только из парилки.

Посреди комнаты на накрытом столе море алкоголя.

Девушки, с которыми я приехала, мгновенно преображаются.

На их лицах появляются хищные заискивающие улыбки. Они по-кошачьи плавно и грациозно расходятся по комнате, подсаживаясь к мужчинам, щебеча им что-то на ухо, позволяя лапать себя.

А я стою.

— Эй ты, брюнеточка! — раздается грубый пропитой голос. Я вздрагиваю. — Да, ты! А ну иди сюда.

На меня смотрит лысый мужлан с отвратительной помятой мордой. Лениво хлопает себя по мясистому бедру, покрытому густыми черными волосами.

Ярко выраженный комплекс неполноценности, компенсируемый агрессивным доминированием, — проносится в моей голове самая неуместная сейчас мысль.

— Ко мне иди. На колени сядь, познакомимся.

Я в шоке округляю глаза.

Мозг отказывается верить в реальность происходящего. Инстинктивно делаю шаг назад.

— Ты чего застыла? Оглохла, что ли? — рычит он, и его друзья одобрительно гогочут.

Вся кровь приливает к моему лицу. Первобытный страх переходит в обжигающую панику. И я, не раздумывая ни секунды, выставляю перед собой руку и скручиваю фигу. Почему фигу? Не знаю.

В комнате на мгновение воцаряется тишина. Даже музыка, кажется, становится тише. Лысый смотрит то на мой кукиш, то на мое лицо, и его и так багровое медленно темнеет.

— Ты что, сука, бессмертная? — цедит он сквозь зубы, и в его голосе шипит угроза.

— Я к вам не сяду! Вы меня с кем-то перепутали! Я не та, кто вам нужен!

— Перепутали? — Он хохочет, и этот хохот эхом прокатывается по комнате. — Ошибка? Ошибка — это то, что твоя мать сделала, когда тебя рожала! Думаешь, ты особенная? Цена не устраивает? Так скажи, не ломайся!

Он рывком поднимается с дивана, и я с ужасом вижу, насколько он огромен.

— Какая-то неправильная шалава попалась, — орет он на всю комнату, обращаясь к своим дружкам. — Бракованная!

Бракованная? Да у меня диплом о высшем образовании, хамло ты неотесанное! — мысленно огрызаюсь я.

— Ну ничего, мы ее сейчас починим!

Он делает резкий шаг и хватает меня за локоть.

Вскрикиваю и со всей силы вырываюсь, отталкивая его.

Этого хватает, чтобы выиграть секунду. Разворачиваюсь и со всех ног бегу к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Взмываю по ступеням, перепрыгивая через две, слыша за спиной яростный рев. Нужно спасти свою шкуру! Спрятаться! Запереться!

— Ну все, цыпочка! — доносится снизу голос, пропитанный злобой и азартом охотника, преследующего дичь. — Теперь я из принципа тебя трахну! Думала сбежать, дрянь?! Я научу тебя манерам.

Несусь по коридору второго этажа, не разбирая дороги.

Я и забыла, когда последний раз занималась легкой атлетикой. Кажется, еще в школе, но сейчас во мне проснулся скрытый талант спринтера. Спасибо панике и адреналину.

Дверь. Еще одна. Все заперты. За спиной раздается тяжелый топот и яростное сопение. Он идет за мной.

Глава 15

Когда, спотыкаясь, врываюсь обратно в гостиную, там все уже изменилось.

Стоит гробовая тишина. А мужчины больше не отдыхают вальяжно на диванах. Они стоят, выстроившись полукругом, и смотрят на лестницу. Настороженно, озадаченно.

И посреди этой застывшей сцены у самой первой ступени стоит Франк.

Он стоит неподвижно, засунув руки в карманы брюк, и смотрит прямо на меня. В его взгляде нет ни удивления, ни испуга. Только ледяное спокойствие.

Я, не раздумывая, лечу к нему, ищу у него защиты, и, к своему удивлению, нахожу. Вцепляюсь в рукав его пиджака, прячась за его широкой спиной, и тяжело дышу, пытаясь унять дрожь во всем теле.

Лысый спускается следом, но, увидев Франка, резко останавливается. Его лицо, еще секунду назад искаженное яростью, теперь выражает растерянность.

— А ты еще кто? — басит он, вытирая пот со лба.

— Заткнись, — коротко бросает в ответ.

И этого слова достаточно.

Лысый мгновенно замолкает, сжав челюсти.

Франк разворачивается, его рука находит мою и крепко сжимает. Хватка не нежная, а собственническая, стальная.

Он ведет меня к выходу, и толпа мужчин безмолвно расступается перед нами, как лед перед ледоколом.

Ночной воздух обжигает лицо.

Мы идем по гравийной дорожке прочь от этого проклятого дома.

У ворот замечаю черный глянцевый бок машины, отражающий свет луны.

Страх остывает, но на его место приходит праведная ярость.

Вырываю руку из его хватки Франка.

— Что это было?! — кричу, и мой голос срывается. — Что это, черт возьми, было?!

— Не поверишь, у меня тот же вопрос, — говорит Франк, распахивая переднюю пассажирскую дверь.

Меня трясет.

Сажусь в машину и никак не могу унять дрожь в руках. Амбалы, липкие взгляды, угрозы — все смешивается как в калейдоскопе.

Адреналин отступает, оставляя тошнотворный страх и обиду.

— Вы что, сутенер? — спрашиваю Франка.

Франк за рулем резко поворачивает ко мне голову.

— Я похож на сутенера? — вскидывает бровь.

— От вас всего можно ожидать! — фыркаю, обхватывая себя руками.

— Нет, я не сутенер, — отрезает он и трогает машину с места. — Я вообще не в курсе, что мои танцовщицы занимаются проституцией.

— Я вам не верю!

— Это в первую очередь бросает тень на мою репутацию. У меня клуб, а не бордель, — холодно отрезает Франк, не глядя на меня. Его профиль в свете проезжающих фонарей кажется высеченным из камня. — Все, до единой причастные, будут уволены. В том числе и водитель, в обязанности которого входило развозить девушек по домам после выступлений, а не по клиентам.

Франк зол.

Я это не просто вижу, я это чувствую кожей.

Его пальцы добела сжимают руль, на скулах играют желваки.

Но его злость меня не успокаивает.

У меня тоже отвратительное настроение, и мне хочется кричать!

— Это был худший вечер в моей жизни, — жалуюсь, глядя в окно на проносящиеся мимо огни. — Я думала, меня там… я не знаю, что я думала! Эти мужики, они смотрели на нас, как на куски мяса!

Франк насупившись кивает, не отрывая взгляда от дороги. Он молчит, и это бесит еще больше.

— Подождите… А как вы тогда меня нашли, если вы «не в курсе» всего этого?

Он бросает на меня короткий, тяжелый взгляд.

— Моя служба безопасности доложила, что ты села в автобус к танцовщицам.

— И что?

— Я лично связался с водителем. Он тут же раскололся, что возит девушек на частные заказы тайно. Дал адрес.

— Простите за мой “испанский”... ну вот… пиздец! Честное слово! — всплескиваю руками. — Больше мне сказать нечего.

— Я тебя оттуда вытащил, Майя, — голос Франка становится ледяным. — Могла бы и спасибо сказать.

Я взрываюсь.

— Спасибо?! За что?! За то, что спасли меня из ситуации, в которую я попала из-за того, что приняла ваше чертово приглашение?! За то, что ваши сотрудники — извращенцы и сутенеры?! Может, мне еще вам в ножки поклониться за то, что вы соизволили заметить, что вашего психолога чуть не продали на вечер каким-то ублюдкам?

— Ну конечно! — рычит он, и я вздрагиваю от ярости в его голосе. — Ничего бы этого не случилось, если бы ты не унеслась из ложи как угорелая, непонятно куда!

Резко поворачиваюсь к нему, задыхаясь от возмущения.

— Нифига себе! То есть, это я виновата?!

— Да, это бывает! — отрезает он. — Та дверь не предназначена для гостей клуба!

— Ну разумеется! — взрываюсь. — Она предназначена для проституток! Для товара, который вывозят на продажу!

— Тебе по кругу объяснять? Ты с первого раза не понимаешь? — теперь уже он почти кричит, и его голос заполняет все тесное пространство автомобиля. — Этого не должно было быть! Ни с тобой, ни с ними! Это самодеятельность, за которую полетят головы!

— Ах, простите, что я нарушила вашу безупречную систему нелегального бизнеса! Я, наверное, должна была спросить, в какую дверь мне выходить, чтобы меня не продали в рабство?!

С резким визгом тормозов машина встает как вкопанная у обочины.

Меня бросает вперед, ремень безопасности впивается в плечо.

Наступает оглушительная тишина, нарушаемая только его тяжелым, сбитым дыханием и моим собственным, прерывистым и частым.

Франк медленно поворачивает голову ко мне.

— Ты невозможная, бронелобая женщина!

— Это ты… вы… невозможный!

Глава 16

Атмосфера в салоне меняется.

Воздух густеет, становится тяжелым, наэлектризованным.

Смотрю в глаза Франка и вижу, как они темнеют. Лед в них тает, и из-под него вырывается настоящий огонь — темный, яростный, пожирающий.

Секунда. Две.

Франк резко подается вперед.

Пространство между нами исчезает. Франк ладонью хватает меня за затылок, пальцами властно вжимаясь в кожу под волосами, с силой притягивает мое лицо и губами впивается в мои.

Это не поцелуй. Это нападение.

Яростный, требовательный, карающий штурм.

В нем нет ни капли нежности, только слепая ярость.

Я ею ошеломлена.

Франк целует грубо, почти больно сминая губы, вторгаясь в рот языком. Чувствую его опьяняющий вкус, и от него у меня сносит крышу, мозг словно отключается.

Но я кое-как собираю всю свою злость и прикусываю нижнюю губу Франка.

Он не обращает на это ни малейшего внимания. Боль, кажется, только раззадоривает его. Он лишь рычит мне в рот и прижимает еще сильнее. Тогда я бью его кулаком в грудь. Удар получается слабым, жалким, но его оказывается достаточно.

Франк отстраняется.

Его дыхание рваное, на припухшей губе выступает капелька крови, которую он даже не замечает.

Смотрит на меня бешеным, совершенно безумным взглядом.

— Хватит! — кричу я, отодвигаясь к двери. — Хватит нарушать мои личные границы! Ни секунды здесь не останусь!

Дергаю ручку и открываю дверь.

— И куда ты собралась? Мы еще в город не въехали, — звучит голос хрипло и опасно спокойно.

— Без разницы! Куда угодно, лишь бы от вас подальше! — Выбираюсь наружу, ноги подкашиваются. — Поймаю попутку.

Франк усмехается.

— Сядешь непонятно к кому? То есть жизнь тебя ничему не учит?

Хлопаю дверью и иду по гравийной обочине трассы.

А Франк он не уезжает.

Слышу, как заводится мотор, и через несколько секунд яркий свет фар выхватывает мою фигуру из темноты. Машина медленно едет сзади, освещая мне дорогу.

Каблуки выбивают вызывающий дробный ритм.

Я иду, задрав подбородок, и чувствую себя героиней какого-то дурацкого фильма.

Франк едет за мной, не сигналя, не пытаясь обогнать — просто сопровождает мой гордый исход в никуда.

По правде говоря, именно его молчаливое присутствие и придает мне это показное бесстрашие.

Одной брести по темной трассе было бы по-настоящему жутко, а так...

Так это просто спектакль. И я в нем — прима.

Что ж, раз у нас спектакль, нужно усилить драматизм.

Я останавливаюсь и решительно вскидываю руку с оттопыренным большим пальцем — классический жест автостопщика.

Я почти уверена, что это бесполезно.

Однако первая же проезжающая машина — старенькая дребезжащая «девятка» — останавливается.

Стекло со скрипом опускается, и из салона на меня пялится небритое лицо с сальным взглядом.

— Работаешь, красавица? — доносится из машины сиплый голос.

— В смысле? Я домой пытаюсь добраться.

Мужчина усмехается, обнажая желтоватые зубы.

— Ну, я понимаю. Домой, — кивает он с видом знатока. — Дело житейское. Сколько за час? Или можем сразу на всю ночь договориться? Покатаемся, развлечемся.

— Вы в своем уме?! Я...

Не успеваю договорить — за спиной раздается разъяренный хлопок автомобильной двери, и я вздрагиваю.

Тяжелые быстрые шаги по асфальту — и вот рядом со мной материализуется злой Франк.

Он даже не смотрит на меня. Весь его гнев, вся его ярость сконцентрированы на водителе.

— Проваливай, — цедит он сквозь зубы так, что у меня по спине бегут мурашки.

Водитель мгновенно меняется в лице.

Сальная ухмылка сползает, он что-то бормочет под нос и судорожно тянется к ручке стеклоподъемника.

А Франк уже не обращает на него внимания.

Пальцами впивается в мое предплечье, не говорит ни слова, а просто разворачивает меня и почти тащит за собой к своей машине.

Дребезжащая «девятка» с визгом срывается с места и исчезает в темноте.

— Отпусти! Мне больно! — пытаюсь вырваться, но хватка железная. — Что вы... ты себе позволяешь?!

Франк не отвечает.

Распахивает пассажирскую дверцу, почти заталкивает меня в салон и с щелчком пристегивает ремнем безопасности.

— Чтобы не шароёбилась по ночам! — ворчит он, захлопывает дверцу и обходит машину.

Он садится за руль, и мы срываемся с места.

Смотрю в окно на проносящиеся мимо огни.

Мы едем остаток пути в напряженном молчании, и когда машина останавливается у моего дома, я не говорю ни слова, а Франк отдает мне мою сумку.

Осторожно проскальзываю в квартиру, на цыпочках, не дыша.

Каждый щелчок замка кажется оглушительным выстрелом.

Лиля уже спит.

Я смотрю на нее и решаю не рассказывать ей о сегодняшнем вечере. Ни о клубе, ни о мерзких амбалах, ни о том, как Франк тащил меня к машине. У нее сейчас своих проблем выше крыши, и мой триллер ей точно ни к чему.

Тем более все ведь обошлось. Обошлось же?

Наутро сестра, выпив наспех кофе, убегает на работу, оставив меня наедине с собственными мыслями.

И это худшая компания из всех возможных.

Настроение скверное, липкое.

Я снова и снова, как заезженную пластинку, прокручиваю в голове события последних суток.

Горячая сцена в вип-ложе, ледяной страх в загородном доме, его тяжелые руки на моих плечах и злые, горящие глаза в полумраке машины.

И тишина.

Дмитрий после вчерашнего не дает о себе знать.

Ни звонка, ни сообщения.

И эта тишина раздражает даже больше, чем его крики.

Под вечер стены начинают давить.

Я больше не могу сидеть взаперти.

Накинув куртку, выхожу из дома, просто чтобы идти.

Захожу в него с твердым намерением купить плитку самого горького шоколада, но ноги сами несут меня к винному отделу.

Мой взгляд приклеивается к стройному ряду бутылок с красным сухим.

Вообще-то я пью редко, предпочитая сохранять ясность ума, но сейчас этот самый ум буквально вопит: «Нам нужен допинг! Срочно!»

Глава 17

Я уже тянусь к телефону, но не успеваю — замок на входной двери щелкает, и в квартиру входит Лиля.

— Дерьмовый день? — спрашивает, остановившись на пороге кухни.

Демонстративно поднимает пакет из супермаркета, в котором звякают точно такие же бутылки с вином.

Криво усмехаюсь, и эта усмешка больше похожа на гримасу боли. Киваю на ее пакет:

— Вижу, и у тебя день — говно.

Мы даже не выясняем причин.

Лиля молча достает свою бутылку, находит в шкафу второй бокал, и мы с ней просто пьем.

— Этот Франк… — начинаю я, яростно тыча пальцем в пространство. — Он озабоченный извращенец! Ты понимаешь? Он не просто смотрит — он сканирует! Он меня раздевает глазами, потом одевает, а потом снова раздевает, просто чтобы убедиться, что ничего не пропустил! У меня от его взглядов мороз по коже! Я с ним свихнусь! Он странный!..

Мне хочется рассказать и про остальной кошмар, но даже алкоголь не может развязать мне язык.

— А Марат! — перебивает Лиля, взмахнув бокалом так, что вино плещется на стол. — Марат — козел! Просто самый настоящий породистый элитный козел! Он испортил мне всю жизнь! Всю! Он приперся ко мне на работу, орал, как резаный, опозорил меня перед всем офисом! Они теперь думают, что я шпионка! Мне кружку разбили, понимаешь?! Мою любимую кружку! Она была мне там как подруга!

— Подожди, я не договорила! — возмущаюсь, наливая себе еще вина. — Он думает, раз он богатый, ему все можно? Я ему не вещь! Я скоро просто не выдержу и врежу ему чем-нибудь тяжелым! Например, его лысым охранником! Именно им!

— А я боссу нахамила! — причитает Лиля, игнорируя мои слова — ее личная трагедия сейчас важнее. — Чацкому! Вадиму Александровичу! Он такой… такой спокойный, а я ему фыркнула! Он хотел меня подвезти, проявил человечность, а я! Он же теперь меня точно уволит! Точно! И что мне делать? Куда я пойду? Снова к Марату на поклон? Ни за что! Лучше полы в метро мыть!

— Так... — Смотрю на сестру и делаю глубокомысленный глоток. — Если ты нахамила боссу... ты должна пойти и извиниться. Это логично.

Лиля лишь моргает.

— Точно! — решительно стучит она кулаком по столу. — Ты права! Ты гений, Майя! Нужно извиниться! Чем раньше, тем лучше! А то я к утру забуду! И фамилию его забуду! И свою!

Лиля шатко встает из-за стола.

Глядя на ее решимость, я отвлекаюсь от собственных проблем, и мне становится легче.

Бросаться на амбразуру за другого всегда проще, чем за себя.

Кажется, Лиля вызывает такси.

— Ты куда? — спрашиваю.

— Извиняться! Восстанавливать справедливость! — гордо заявляет, пытаясь натянуть на ногу кроссовок.

Наспех сую ступни в домашние тапки и помогаю сестре выйти на лестничную площадку.

— Держись за меня! Перила для слабаков! — командую, вцепляясь в ее руку.

Лестничный пролет качается, как палуба пиратского корабля в девятибалльный шторм.

Каждый шаг вниз — это акт веры и сложной акробатики.

Чувствую, как заносит сестру, и инстинктивно вцепляюсь в ее куртку, пытаясь удержать нас обеих от неминуемого полета вниз.

— Лиля, ты сейчас упадешь! — выдыхаю скорее от смеха, чем от страха, накреняясь в сторону.

— Нет, ты за меня держись! Я твой якорь! — отвечает Лиля с серьезностью капитана, ведущего судно сквозь рифы.

Она пытается выпрямиться, и нас обеих мотает в противоположную сторону, едва не припечатав к обшарпанной стене.

Теперь уже не разберешь, кто кому помогает.

Мы — единый шатающийся организм с четырьмя ногами, которые постоянно путаются.

Спотыкаемся на каждой ступеньке, давимся хихиканьем, которое эхом разносится по гулкому подъезду, и поддерживаем друг друга в этом пьяном танце с гравитацией.

Наконец последняя ступенька.

Победно вываливаемся на ровную поверхность первого этажа, и холодный металл входной двери приятно остужает мой лоб, когда я пытаюсь открыть этим самым лбом дверь с небольшого размаха, но тщетно.

Из нас двоих Лиля первой догадывается нажать кнопку, чтобы автоматический замок сработал, и мы могли выйти на улицу…

Шагнув из подъезда, хватаю Лилю за плечи, стараясь сфокусировать взгляд на ее лице.

Внутри меня кипит смесь алкогольного куража и искренней сестринской поддержки.

Чувствую себя тренером, отправляющим бойца на главный поединок в его жизни.

— Иди, сестра! — шепчу ей на ухо, вкладывая в эти два слова всю свою веру. — Неси свет извинения в темное царство боссов! Я в тебя верю!

Лиля решительно кивает, ее глаза блестят отвагой и выпитым вином.

— Я пойду! — говорит так твердо, будто отправляется не к Чацкому, а на штурм Бастилии.

— Скажи ему все! — напутствую я, крепче сжимая ее плечи. В голове всплывает важная, просто критически важная деталь. — И что кружку очень жалко! Это важно!

— Скажу! — обещает, и я вижу, что она понимает всю монументальность этого момента.

Потом Лиля плюхается на заднее сиденье подъехавшего такси, а я кое-как возвращаюсь в квартиру, держась за стены, которые внезапно стали мягкими и ненадежными.

Теперь я снова одна.

Веселая миссия по спасению сестры закончилась, и поддержка в ее лице испарилась, оставив меня наедине с собой.

А я сейчас — худшая компания из всех возможных.

Мой взгляд падает на стол.

Там стоит моя единственная верная союзница на сегодня — вторая бутылка, щедрый подарок по акции.

Больше не утруждаю себя поисками бокала.

Зачем эти условности, когда речь идет о выживании?

Прикладываюсь прямо к горлышку.

Терпкая жидкость обжигает горло, но я делаю еще один большой глоток.

И еще.

Кухня медленно начинает жить своей жизнью.

Края предметов плывут, теряют резкость, будто я смотрю на мир сквозь толщу воды.

Глава 18

Франк

Ночь.

Мой кабинет в клубе тонет в полумраке, и только настольная лампа выхватывает из темноты чашку с остывающим кофе.

Сегодня мне совершенно не хочется куражиться.

Никакого «Hennessy», размазывающего эмоции по стенкам черепа — только горький крепкий кофе.

Определенно, я порчусь.

Такими темпами я скоро стану похож на Каца, а это худшее, что может случиться со мной в этой жизни.

Но настроение — дрянь, и виной всему психологиня.

Вообще-то ее прямая обязанность, за которую, к слову, были заплачены очень большие деньги, — приводить мозги в порядок.

Но она вместо этого их методично имеет.

Какая-то неправильная психологиня эта Полтавская.

Ко всему прочему теперь еще и танцовщиц новых искать.

После того инцидента ряды моих сотрудниц заметно поредели.

Телефон на столе вибрирует, разрезая тишину.

Беру его в руки не глядя, готовый сбросить очередной ночной звонок.

Но на экране светится: «Майя Полтавская».

Какого черта?

Время — половина второго ночи.

Надо же, а не она ли возмущалась моим поздним звонкам?

Хотя... эта девица не из тех, кто станет беспокоить по пустякам.

В голове мгновенно проносится с десяток неприятных сценариев. Что-то случилось.

Поэтому отвечаю незамедлительно:

— Майя? — мой голос звучит резко. — Что-то горит? Кого-то убивают?

— Хуже! — доносится из трубки возмущенный, но какой-то странно-мягкий голос. — Вы! Вы убиваете! Мои нервные клетки! Вы — тиран и деспот, Дмитрий Франк!

Откидываюсь в кресле и невольно усмехаюсь.

Кажется, я понял, в чем дело.

— Майя, сейчас час тридцать две минуты ночи. В это время приличные психологи спят, а не обвиняют своих... пациентов в тирании. Ты пьяна?

— Я не пьяна! — звучит еще более возмущенно, и я слышу, как на том конце провода что-то звякнуло: похоже, бутылка о край стола. — Я... в медитативном состоянии! Я познаю дзен! А вы мне мешаете! Своим... своим существованием!

Уголок губ сам собой ползет вверх. Это даже забавно.

— И как успехи в познании дзена? Судя по голосу, ты уже где-то на уровне астрала и общаешься с духами бургундского. Что случилось, Майя? Почему ты пьешь одна посреди ночи?

Говорю как эксперт в теме пьянки. Сейчас она именно одна. Я это знаю.

— Потому что... могу! — Ее голос дрогнул. — И не одна! Я... с бутылкой! Это считается за компанию! И вообще, я звоню не для того, чтобы отчитываться! Я звоню, чтобы высказать вам все! Вы... вы смотрите на меня так, будто... будто сканируете! Раздеваете, потом одеваете, а потом снова раздеваете, чтобы проверить, все ли на месте! Это возмутительно!

— Это комплимент, если что, — беззлобно подкалываю. — Значит, есть на что посмотреть. И одетой, и раздетой. Большинство женщин за такой взгляд готовы платить, а ты жалуешься. Неблагодарная.

В динамике шумное сопение.

Кажется, она ищет достойный ответ.

— Я... я не большинство! Я личность! А вы... вы смотрите на меня, как на вещь! Как на свою очередную игрушку! Как на... как на вашу машину! Помыть, заправить, натереть до блеска и кататься с ветерком!

— Сравнение с моей машиной — это очень серьезный комплимент, Полтавская. Я свою машину люблю и очень о ней забочусь. — Делаю паузу, давая ей возможность переварить. — И почему ты решила, что я хочу тебя просто «покатать»? Может, я хочу поставить тебя в теплый гараж, накрыть чехлом и сдувать пылинки.

Она молчит.

Видимо, мой ответ сломал ее пьяный скрипт обвинений.

— Зачем вы так делаете? — вдруг спрашивает она тихо, и в ее голосе уже нет агрессии, только растерянность. — Зачем вы все усложняете?

Вот оно. Наконец-то что-то настоящее.

— Это ты все усложняешь, Майя. Ты пытаешься засунуть меня в рамки своих учебников по психологии, а я в них не помещаюсь. Поэтому у тебя и происходит сбой системы, который ты пытаешься залить вином. Верно?

Она снова молчит. Слышу только ее дыхание.

— Пьяная женщина в одиночестве — это прямая угроза для мирового порядка, — заявляю я со всей серьезностью. — Это неэффективно, небезопасно и чревато глупыми звонками бывшим. Или не бывшим.

— Ничего вы не понимаете... — тянет она обиженно.

— Хорошо. Тогда давай я приеду, и ты мне все объяснишь. Лично. За чашкой кофе, который я привезу. Потому что тебе сейчас нужен не алкоголь, а кофеин и трезвый собеседник. Даже если этот собеседник — тиран и деспот.

— Зачем? — ее голос звучит совсем тихо.

— Затем, что я не хочу завтра читать в новостях, что известный психолог Майя Полтавская в медитативном состоянии пыталась познать дзен, подравшись с бомжами. Я просто приеду и удостоверюсь, что ты не сожгла квартиру и не натворила других глупостей. Это часть терапии. Экстренный выезд специалиста по деспотизму.

Она фыркает в трубку, и этот звук — лучшее, что я слышал за весь вечер.

— И долго мне вас ждать, специалист?

Внутри что-то щелкает.

Настроение, еще пять минут назад бывшее на уровне плинтуса, взлетает.

— Буду через сорок минут, — говорю, уже поднимаясь из кресла. — Дверь никому не открывай, кроме меня. И другим мужикам не звони. Поняла?

— Поняла... — доносится сонный ответ, и я сбрасываю вызов.

Довольная ухмылка расползается по лицу.

Подхватываю со стола ключи от машины и вылетаю из кабинета, на ходу кивая охраннику.

Весь паршивый вечер, вся эта рефлексия и кофейная хандра испаряются без следа.

Сейчас есть только одна цель — ночной город, рев мотора и пьяная психологиня, которая сама не понимает, во что ввязалась.

И это, определенно, лучше любого «Hennessy».

Глава 19

Рев мотора стихает у круглосуточного супермаркета.

Выхожу из машины и сгребаю с полок все, что кажется правильным: бутылку хорошего белого вина, сыр с плесенью и бри, мед, виноград, свежий багет, несколько сортов шоколада и, конечно же, кофе.

Пакет приятно оттягивает руку.

Лишь сейчас в голове вспыхивает осознание: я не знаю куда ехать. Совершенно об этом не подумал, когда Полтавская позвала к себе.

Нетерпеливо звоню ей.

Трубку берет не с первого раза.

Но мне все-таки удается узнать адрес.

Притормаживаю у серой пятиэтажки.

Хм… ну, окей...

Смотрю на обшарпанный фасад, на тусклый свет в немногочисленно горящих окнах.

Странно. Очень странно.

Психолог, который ворочает миллионами и консультирует таких, как я, живет в этой коробке. Ей впору прикупить особняк где-нибудь...

А впрочем, какая разница?

Может, она эксцентричная любительница советского винтажа, хоть и молода.

Сейчас меня это волнует меньше всего.

Выйдя из машины, подхожу к подъезду.

В полумраке не вижу кнопок домофона и с силой дергаю потертую металлическую дверь. Раздается отвратительный скрежет, и я запоздало понимаю, что выдрал к херам весь замок.

Что ж, убытки домоуправлению я готов оплатить позже.

Внутри пахнет сыростью и чем-то кислым. Старый убитый подъезд.

Но я не ханжа, мне надо найти ее квартиру.

Достаю телефон, снова набираю ее номер, но ответа нет.

Гудки идут, но она не берет.

Нервы начинают натягиваться.

Подхожу к первой попавшейся двери на этаже и прислоняюсь ухом. Тишина.

Следующая дверь — снова мимо.

Поднимаюсь по лестнице.

Наконец, у третьей двери слышу слабую, приглушенную трель своего звонка.

Не уверен до конца, что это та самая, но жму на кнопку звонка.

Раз, другой, третий.

С запозданием за дверью слышится какая-то возня, шарканье, щелчок замка. Дверь распахивается и — о да! — на пороге стоит она, моя пьяненькая психологиня. В халатике, растрепанная, с расфокусированным взглядом.

Прямо то, что я мог бы заказать у Деда Мороза на Новый год.

— Вы кто?.. — щурится она, пытаясь сфокусироваться на мне. — Доставщик пиццы? Я не заказывала... И у вас нет пиццы.

— Хуже, — усмехаюсь, прислоняясь к косяку. — Я тот, кому жалуются на жизнь в час ночи и обвиняют в тирании. Твой личный специалист по деспотизму. Прибыл по экстренному вызову.

Она моргает. Медленно. Потом ее глаза расширяются.

Кажется, процесс опознания завершен.

— Дмитрий?.. — шепчет она. — Что... что вы здесь делаете?

— Хороший вопрос. Я вот тоже думаю, что я здесь делаю. Должен был сидеть в своем клубе, пить виски и смотреть на голых женщин. А вместо этого стою в подъезде, который пахнет кошками, и смотрю на одну, но одетую женщину. И знаешь что? Второй вариант мне почему-то нравится больше.

— Вы сумасшедший... — качает она головой. — Уходите. Я... я не в состоянии принимать пациентов.

— А я и не на прием, — делаю шаг вперед, заставляя ее попятиться вглубь квартиры. — Ты сама меня позвала, Полтавская. Или короткая память — побочный эффект твоего дзена?

Она смотрит на меня с искренним недоумением.

— Я?.. Я вам звонила?

— Звонила, — подтверждаю, входя в квартиру и закрывая за собой дверь. — Жаловалась на мое тлетворное влияние и на то, как я тебя неправильно разглядываю. Я решил, что это требует личного вмешательства. Так что принимай, пациентка, своего доктора.

Она вздыхает, но спорить, видимо, сил не имеет.

Я в душе торжествую.

Прохожу за ней вглубь квартиры. И мысленно отвечаю на свой же вопрос.

Эта Полтавская — точно не понторезка.

Обстановка в ее квартире, вернее, в этой коробочке, судя по размерам, более чем скромная. Простая мебель, стопки книг, никаких предметов роскоши.

Наверное, эта женщина и правда тратит свои миллионы на благотворительность и не видит ценности в деньгах.

Как благородно.

Есть чему поучиться!

Кому-то.

Но не мне.

Я слишком приземленный и примитивный, чтобы видеть прекрасное в духовном. Я люблю материальное: роскошь, выпивку и секс.

Все самое низменное, в общем.

Проходим в кухню.

На столе пустая бутылка из-под вина, перевернутый бокал в красной лужице.

Майя явно не в состоянии принимать гостей, но меня это ничуть не смущает.

— Так, операцию по спасению рядового психолога объявляю открытой, — заявляю, ставя пакет на стул. — Тебе сейчас противопоказан алкоголь и показан крепкий кофе с чем-нибудь вкусным.

Без церемоний наливаю воду в чайник и ставлю его на газовую плиту.

Майя просто стоит и смотрит на меня, обхватив себя руками.

— Я не просила вас меня спасать, — бормочет она.

— А тебя никто и не спрашивает, — оборачиваюсь. — Это профессиональная деформация. Вижу человека на краю пропасти... алкогольной комы и не могу пройти мимо. Надо тебя реанимировать. А то еще потеряю ценного специалиста по вскрытию моих мозгов.

Она фыркает, но в уголке ее губ появляется тень улыбки.

— Мои мозги сейчас сами требуют вскрытия... Желательно без вашего участия.

— Ну уж нет, — достаю из пакета сыр и шоколад, — я монополист на вскрытие твоих мозгов. Ты, кстати, даже в таком... медитативном состоянии умудряешься выглядеть опасно, Полтавская.

Она поднимает на меня взгляд. В нем уже меньше пьяного тумана и больше знакомого мне вызова.

— Опасно для кого? Для вашей печени или для вашего эго?

— Для моего душевного равновесия, Майя, — отвечаю абсолютно серьезно, наклоняясь к ней чуть ближе. — Ты его очень сильно нарушаешь.

Она не отступает, не отводит взгляд. Просто смотрит на меня, и я вижу, как в глубине ее зрачков пляшут чертята.

И это, мать его, мне нравится.

Очень.

Глава 20

Секунда. Вспышка в мозге.

В один момент все доводы рассудка сгорают в огне, который она зажгла во мне с первой встречи.

Моя рука властно ложится на затылок психологини, пальцы зарываются в ее густые шелковые волосы, и я притягиваю ее к себе, не давая шанса на отступление.

Она успевает только ахнуть, ее глаза расширяются от изумления, и в следующую секунду я накрываю ее губы своими. Жарко сминаю их. Сладкие, нежные и невероятно мягкие.

Вкус запретного плода, смешанный с ароматом духов и вина, окончательно сносит мне крышу.

Глубоко толкаюсь языком в ее податливый ротик.

Психологиня что-то протестующе мычит, упирается мне в грудь руками в слабой попытке отстраниться, но я взвинчен до предела.

Я до одури хочу эту женщину. Больше всего на свете.

Подчиняясь какому-то первобытному импульсу, я наклоняюсь, подхватываю Майю под коленки и одним резким движением поднимаю на руки.

Она вскрикивает от неожиданности и инстинктивно ищет опору. Обнимает ногами мою поясницу, а руками шею, прижимаясь всем телом.

И это, черт возьми, убивает остатки моего контроля над собой. Я чувствую тепло Майи, ее дрожь, ее сбившееся дыхание на моей щеке.

— Франк, немедленно опусти меня на пол! — требует она, но ее голос звучит сдавленно и неуверенно.

— Не очень убедительно, психолог, — усмехаюсь ей в самые губы. — Твое тело говорит совсем другое. Но я отпущу. Обещаю.

Уношу ее в комнату и опускаю на диван.

Нависаю над Майей, упираясь руками по обе стороны от ее головы.

Ее глаза — два темных омута, в которых плещется смесь страха, любопытства и возбуждения.

Снова целую ее, но на этот раз медленнее, глубже, смакуя каждое мгновение. Я хочу запомнить ее вкус навсегда. Целую ее скулы, веки, висок, спускаясь к нежной, пахнущей ванилью коже на ее шее.

М-м… вкус ее кожи сводит с ума.

Скольжу ладонью по ее боку, очерчивая изгибы талии, бедра под тонким халатиком. Тихий стон срывается с губ Майи, когда мои пальцы ложатся на ее попку.

Психологиня извивается подо мной, и это движение — чистый яд, который проникает прямо в кровь. Майя то отталкивает меня, то вцепляется в рубашку и притягивает к себе. Отворачивает голову, пряча лицо, но ее тело выгибается мне навстречу.

А я горю.

Я на таком кураже и пике адреналина, что мир сузился до этого дивана и женщины на нем. Я испытываю эйфорию, острую и всепоглощающую, какой не чувствовал ни с одной другой женщиной, словно все предыдущие были лишь черно-белыми набросками, а она полноцветный живой шедевр.

Нетерпеливо развязываю пояс ее халата и жадно рассматриваю точеную фигурку психологини. Плавные изгибы бедер, тонкая талия, высокая грудь, которая тяжело вздымается в такт нашему сбившемуся дыханию.

А потом мой взгляд падает ниже, на трусики.

В этот момент они кажутся мне настоящим произведением искусства. Крошечный треугольник из тончайшего изумрудного кружева. Сложный, почти готический узор, который едва прикрывает то, что сводит меня с ума.

Это так интимно, так неожиданно для ее строгого образа психолога.

Да… то что нужно.

Опускаю ладонь на ее живот. Веду ниже, к кромке кружева, и слышу прерывистый вздох. Останавливаюсь в миллиметре от края трусиков.

Инстинктивно облизнувшись, подхватываю пальцами тонкие резинки и стягиваю с бедер открывая самый лучший вид психологини из всех возможных. Аккуратная выбритая киска.

Я даже не сомневался, что так будет.

Что ж, Полтавская, специалистам такого уровня я еще не лизал.

— Д-димтрий… вы… ты… — сбивчиво бормочет психологиня, когда я, подхватив ее под бедра, шире раздвигаю ноги и устраиваюсь между ними.

— Это часть моей запатентованной терапии, Полтавская!

— Агрм… ум…

Моя игра начинается не с центра — это было бы слишком просто. Я провожу кончиком языка по внутренней стороне ее бедра. Кожа покрывается мурашками, психологиня вздрагивает.

Поднимаюсь выше, языком скольжу по лобку, дразня, обещая, но не трогая главного, и слышу сдавленный стон нетерпения.

Медленно с нажимом прохожу языком по влажной щели вниз. Один долгий мокрый мазок. Майя выгибается мне навстречу, ее попка дергается в немом требовании.

Я пробую ее сок. Сладковатый, с привкусом чистого желания.

Повторяю движение, раздвигая языком ее половые губы, обнажая клитор. Обвожу его языком, но не прикасаясь к его вершине.

Дыхание Майи срывается, превращается в хриплые всхлипы. Пальцы впиваются в мои волосы на затылке, но я не обращаю внимания.

— Пожалуйста... — шепчет она.

Этот шепот — мой сигнал.

Накрываю ее клитор губами, создавая легкий вакуум, и начинаю работать языком. Не быстро — методично прохожу по нему, меняя давление: то нежное, то жесткое.

Бедра Майи двигаются в такт, она пытается насадиться на мой рот глубже, интенсивнее.

Я чувствую приближение ее разрядки и останавливаюсь. Отстраняюсь на сантиметр, слушая отчаянные рваные вдохи.

Моя девочка.

Прижимаюсь к ней всем ртом, втягиваю клитор и начинаю работать языком. Пальцами впиваюсь в ягодицы, не давая Майе отстраниться.

Это уже не ласка. Это штурм.

Вбиваю язык в ее чувствительный центр снова и снова, доводя ее до предела.

Она кричит: громко, дико, без тени смущения. Ее оргазм бьет, как разряд молнии. Ее тело сотрясает одна волна за другой, и я не останавливаюсь, пока не выжимаю из нее последнюю, пока Майя не обмякает в моих руках.

Глава 21

Поглаживаю бедра Майи, а затем поощрительно целую в лобок.

— Майечка, ты чудо, — шепчу, довольно ухмыляясь.

На губах все еще ее вкус, смешанный с триумфом моей победы.

У меня и самого сейчас в штанах пожар, требующий продолжения.

Я очень возбужден. И я хочу психологиню.

Хочу войти в нее, почувствовать, как ее дырочка отзывчиво сжимается вокруг моего члена. Это сильная физическая потребность.

Подтянувшись на локтях, целую Майю в живот. Поднимаюсь выше, облизываю ее между грудей, беру в рот один сосок, потом другой. Двигаюсь к шее. Теперь я собираюсь поцеловать ее сахарные губки.

Но что-то не так. Глаза у психологини закрыты. Она не отвечает на мои действия. Совсем.

Дотрагиваюсь пальцами до ее щеки и слегка тормошу.

— Эй, психологиня, алё? Не надо спать. Мы еще не закончили.

Нет никакой реакции. Вообще. Черт.

Физиология — упрямая вещь, и мое тело все еще требует разрядки.

А Майя уснула.

Алкоголь в сочетании с сильными ощущениями, которые я ей доставил, сработал как выключатель.

Единоличница!

Ар-р-р…

Конечно, трахать бессознательное тело для меня моветон!

Разочарованно отстраняюсь от Майи, сажусь на краю дивана.

У меня сильная эрекция. С ней я не смогу нормально ходить, не говоря уж о том, чтобы вести машину.

Подвела ты меня, Маечка.

Я недолго раздумываю: прищурившись, осматриваю комнату на наличие камер видеонаблюдения.

Одно дело — отлизать симпатичной девушке, другое…

Никаких мигающих огоньков или подозрительных объектов не вижу.

Похоже, я здесь один на один со своей проблемой.

Решение приходит само. Оно не самое приятное, но необходимое.

Встаю.

Расстегиваю ремень, вжикаю молнией на джинсах, достаю член и сжимаю его в кулаке.

Это действие немного унизительно, но выхода психологиня не оставляет.

С легкой укоризной продолжаю смотреть на нее и вспоминаю, как она реагировала на мои прикосновения несколько минут назад.

Представляю, что она не спит. Это помогает. Это работает.

Я знаю, что доставил ей удовольствие. Это факт. Она не сможет этого отрицать.

Моя часть была выполнена полностью, а вот Майя бессовестно филонит, вынуждая меня иметь собственный кулак!

Но разрядка на адреналине наступает быстро. Она приносит желанное физическое облегчение и ясность мыслей. Сильное возбуждение проходит, и мой мозг начинает работать рационально.

Эта ночь — не провал. Это начало.

Начало новой игры. И я должен сделать следующий ход правильно.

Вымыв руки, привожу свою одежду в порядок.

Теперь нужно устранить все доказательства моего присутствия.

Иду в кухню, нахожу свою чашку, мою ее под краном, тщательно вытираю полотенцем и ставлю в шкаф за другую посуду, чтобы ее не было видно. Пакет, с которым пришел, забираю с собой.

Теперь нет никаких признаков того, что я здесь был. Когда психологиня проснется, она будет в замешательстве.

Это замешательство — мое преимущество. Если она будет действовать правильно, эта история получит продолжение.

Я понимаю, что женщины ее типа не интересуются деньгами. Им нужны эмоции и события. Наши игры могут хорошо дополнять друг друга.

Возвращаюсь в комнату.

Майя все еще спит.

Наклоняюсь и забираю с дивана ее трусики. Ткань еще теплая от тела Майи и пахнет ею.

— Моя моральная компенсация, — шепчу и кладу в карман свой трофей.

Это материальное напоминание об этой ночи. Я не могу от него отказаться.

Но есть еще одно дело.

Я снова наклоняюсь над Майей и целую ее в губы.

Поцелуй очень короткий и легкий, но для меня он имеет большое значение.

Это не просто поцелуй. Это знак. Моя метка. Теперь Майя стала частью моей истории, даже если сама этого не понимает.

Выпрямляюсь. Смотрю на нее.

Спи, моя психологиня. Тебе понадобятся силы.

Выхожу из ее квартиры и осторожно захлопываю за собой дверь.

Глава 22

Майя

Голова раскалывается, будто кто-то всю ночь играл в ней на барабанах, причем очень плохой неритмичный дэт-метал.

Открываю глаза, и потолок тут же начинает вращаться.

Во рту — Саха́ра.

Нет, вся пустыня Гоби вместе с караваном засохших верблюдов.

Похмелье. Здравствуй, старый недобрый друг.

Я не видела тебя так близко уже очень давно и, честно говоря, совсем не скучала.

Лежу на диване.

Это уже хороший знак.

Наверное.

Пытаюсь восстановить хронологию вчерашнего вечера.

Так… вино. Много вина. Сестра. Мы сидели в кухне, жаловались друг другу на жизнь, на мужчин. Потом Лиля уехала. Кажется, извиняться перед своим боссом.

Смелая женщина.

А я…

Я, кажется, решила продолжить банкет в одиночестве.

Зачем?

Великий вопрос без ответа.

И тут что-то щелкает в затуманенном мозгу. Воспоминание. Яркое, как вспышка молнии. Диван. Я на этом самом диване. И Франк… Его лицо между моих ног… его язык…

Нет.

Не может быть.

Меня словно током прошибает.

Сердце, которое до этого лениво перекачивало кровь с остатками алкоголя, вдруг срывается с цепи и начинает колотиться так бешено, что вот-вот выломает ребра. Дыхание перехватывает.

Резко сажусь, и голова отзывается таким оглушительным треском, будто внутри черепа что-то взорвалось. Но сейчас мне плевать на боль. Ощупываю себя.

Халат на месте.

Но я … без трусов!

О господи. Господи!

Нет-нет-нет!

Паника захлестывает меня с головой.

Меня орально ласкал Франк! Мой пациент!

Я пригласила его домой.

Сама!

По пьяни!

Я — психолог, которая учит других людей выстраивать личные границы — сама снесла все свои границы к чертовой матери бутылкой красного вина!

Что теперь делать?

А может, нет?

Может, это просто пьяный бред, игра воображения?

Воспоминания такие размытые, как акварельный рисунок под дождем.

Хватаю телефон, дрожащими пальцами разблокирую экран.

Список звонков за вчера. Вот они — несколько вызовов ночью. Ему. И от него.

Черт. Черт. Черт.

Хватаюсь за голову, которая и без того готова лопнуть.

Что теперь делать?

Судорожно открываю мессенджер.

Может, вдобавок ко всему написала я Франку что-то еще? Какую-нибудь пьяную исповедь или, не дай бог, стихи?

Слава богу, нет!

В этот момент смартфон в моей руке начинает вибрировать.

На экране высвечивается: «Дмитрий Франк».

Едва не падаю, хотя сижу. Ноги становятся ватными.

Не брать трубку! Спрятаться! Забиться под диван и затаиться, чтобы спокойно сгореть со стыда в одиночестве.

Я просто не представляю, о чем теперь говорить с ним.

Что я ему скажу?

«Привет, Дмитрий, спасибо за вчерашнее, но давай сделаем вид, что этого не было, и продолжим наши сеансы»?

Но потом что-то во мне щелкает.

Мой внутренний психолог дает подзатыльник паникующей Майе. Не бежать от проблем, а решать их. Сразу.

Хоть мне и неловко до тошноты, я глубоко вдыхаю и принимаю вызов.

— Алло?

— Майя? Привет. Выспалась?

Его голос бодрый и насмешливый. Слишком бодрый для утра после… после чего бы то ни было.

— Не очень. Голова болит.

— Бывает после хорошей попойки. Увидел, что ты в мессенджер зашла, вот и решил, что ты уже воскресла. Подумал, надо поинтересоваться, все ли в порядке.

Его спокойствие сводит с ума. Он ведет себя так, будто ничего не произошло.

Может, для него это в порядке вещей?

— Дмитрий, — отчаянно сжимаю пальцами переносицу. — То, что было вчера… Это все ошибка. Большая ошибка.

На том конце на несколько секунд повисает тишина.

— Какая именно ошибка, Майя? — Его тон становится серьезным, даже немного озадаченным. — То, что ты названивала мне пьяной почти всю ночь и говорила какие-то глупости?

Замираю. Названивала? Говорила глупости?

— Что? — переспрашиваю, ничего не понимая.

— Ты звонила, что-то о дзене и медитативном состоянии говорила, потом звала меня в гости. Я подумал, что ты просто перебрала, и посоветовал тебе лечь спать. Ты вроде согласилась.

— То есть… — боюсь произнести это вслух. — Ты не приезжал ко мне?

— А надо было? — В его голосе снова появляется усмешка. — Я бы мог. Выручить даму из плена винных паров. Предложение еще в силе?

— Нет! — слишком резко выпаливаю. — Значит… мне просто… наверное, приснилось. Фу-ф…

— О, приснилось? — Франк оживляется. — Что тебе приснилось, психологиня? С этого места поподробнее, пожалуйста. Сны — это же по твоей части.

— Неважно.

— Да ладно тебе, я должен знать! Если я там был в главной роли, то имею право на свою копию сценария.

— Еще чего. Много чести вам, Дмитрий.

— Так все-таки был? — не унимается он. — Ну рассказывай, что я там делал?

Судорожно пытаюсь придумать что-то нейтральное, чтобы сбить его с толку.

— Зайцев от потопа спасал, — брякаю первое, что приходит в голову. — В резиновой лодке. Делал благородное дело.

— Зайцев? Хм. Действительно благородно. А еще что-то благородное я делал?

Я не выдерживаю:

— До свидания, Дмитрий.

И сбрасываю звонок.

Руки трясутся.

Приснилось. Слава богу!

Этот разговор… он все перевернул с ног на голову. Франк утверждает, что его не было, а если бы приезжал, то не упустил бы возможности мне напомнить. Или вообще остался бы здесь до утра!

А мои воспоминания — это просто пьяный сон, спровоцированный ночными звонками ему? Это… это даже логично.

Встаю и иду в кухню.

Осматриваю все.

Один бокал в раковине. Бутылка вина в мусорке.

Никаких следов второго человека. Ничего, что намекало бы на присутствие Франка.

Камень с души падает, и я могу наконец нормально дышать.

Но где тогда мои трусы?

Этот вопрос снова возвращает меня в реальность.

Глава 23

Неделю спустя.

Погода сегодня отличная.

Воздух пахнет теплой осенью и листвой — той самой сладковатой прелью, которая обещает уютные вечера и заставляет немного грустить.

Мы с Франком договорились провести следующую сессию в формате непринужденной беседы на улице.

Мой план, как психолога, прост: сменить обстановку, вывести клиента из привычных рамок кабинета, чтобы он раскрепостился.

Возможно, на фоне осеннего парка вдали от давящих стен он сможет заговорить о том, что действительно его гложет, без своей обычной брони из цинизма и сарказма.

Хотя, если быть честной с собой, я уже тысячу раз подумывала отказаться от работы с ним.

Дмитрий Франк — это ходячая профессиональная дилемма. Он умен, обаятелен, но при этом закрыт так плотно, что каждая наша сессия превращается в интеллектуальный поединок.

Я чувствую, что он играет со мной, и каждый раз, когда решаю, что всё, хватит, это бессмысленно, я напишу ему письмо с рекомендацией другого специалиста... в последний момент происходит какой-то блок в моем мозге. Что-то не дает мне закончить эту историю. Какая-то иррациональная надежда, что я вот-вот найду ключ к нему.

Или что-то еще, в чем боюсь себе признаться.

Мы идем по усыпанной листьями аллее.

Дмитрий молчит, засунув руки в карманы стильного пальто.

— Как вы себя чувствуете сегодня, Дмитрий? — спрашиваю тоном профессионала. — Прогулка на свежем воздухе пошла вам на пользу?

— Вполне, Майя, вполне. Хотя польза — понятие относительное. Кому-то на пользу пробежка, а кому-то бокал столетнего коньяка. Я пока не определился, к какой категории отношусь сегодня.

— Это и есть то, что вас беспокоит? Неопределенность? Ощущение, что вы не знаете, чего хотите?

— О, я прекрасно знаю, чего хочу. Проблема в том, что то, чего я хочу, и то, что «правильно», это две параллельные прямые, которые, как известно из геометрии, не пересекаются. А я застрял где-то между ними, в этом дурацком вакууме.

Проходим мимо красивого старинного здания, огороженного высоким кованым забором.

Невольно засматриваюсь на элегантный фасад, на людей, которые неспешно прогуливаются по ухоженной территории. Они выглядят такими умиротворенными.

Франк останавливается и читает надпись на бронзовой вывеске у ворот.

— «Реабилитационный центр для людей с зависимостями "Новый Рассвет"».

И вдруг заливается громким искренним смехом.

Смотрю на него, не понимая.

А он, отсмеявшись, поворачивается ко мне, и в его глазах пляшут дьяволята.

— Ну не ирония ли, Майя? Вы привели меня на терапевтическую прогулку — и куда же? Прямо к вратам рая для таких, как я. Может, это знак? Зайдем спросим, есть ли у них свободные места?

— Не думаю, что вам это нужно, Дмитрий. И прекратите паясничать, — отвечаю сухо, чувствуя, как во мне закипает раздражение.

— А почему ты так уверена? — переходит Франк на «ты», а его голос становится вкрадчивым. — Боишься, что я тут останусь и тебе придется искать нового, менее интересного пациента? Или боишься, что тебя тоже могут принять? Я ведь помню одну ночь, когда мой психолог продемонстрировал весьма… тесные отношения с алкоголем.

Мои щеки вспыхивают.

Я злюсь.

На него — за то, что переходит границы. На себя — за ту проклятую ночь и за то, что его слова меня задевают.

— Не смей сравнивать! — выплевываю я. — То был единичный случай! А ты, судя по всему, тут постоянный клиент. Или будущий.

— О, так мы уже спорим, кто из нас больший алкаш? Интересный поворот сессии. Давай разберемся. Я пью, потому что люблю вкус хорошего виски и атмосферу, которую он создает. А ты напилась, потому что не справлялась с эмоциями. Так кто из нас зависим?

— Ах ты… Да ты не просто пьяница — ты сутенер! — Злость срывает с меня маску профессионала. — Любитель голых женских жоп! Еще бы! Владелец стриптиз-клуба рассуждает о высоких материях!

Франк даже не думает обижаться. Наоборот, его лицо расплывается в довольной ухмылке.

— Да, я люблю женские попки. Очень. И не только попки. Это эстетическое удовольствие, Майя. Радость для глаз. А ты, похоже, завидуешь, что не можешь так же открыто признаваться в своих маленьких слабостях. Например, в любви к определенным ласкам.

— Ты невыносим! Ты используешь алкоголь, чтобы сбежать от проблем! Это классический признак!

— А ты используешь свою профессию, чтобы сбежать от жизни! Копаешься в чужих головах, чтобы не разбираться со своей! Так что давай начистоту. Я — честный гедонист и пьяница. А ты — лицемерный психолог и… тоже пьяница, просто латентный. Кто из нас хуже?

— Ты! Однозначно ты! Потому что я помогаю людям, а ты их спаиваешь и развращаешь!

— Я даю людям то, чего они хотят! Иллюзию праздника. А ты даешь им иллюзию решения проблем, выписывая счет в конце часа! Мой бизнес честнее твоего!

Мы стоим друг напротив друга, тяжело дыша, и я понимаю, что эта перепалка зашла слишком далеко.

И в этот момент Франк делает шаг ко мне и совершенно неожиданно обнимает меня за талию и притягивает к себе.

Я возмущенно смотрю на него, и в его глазах вижу какую-то хитрую искорку, озорной огонек, но совершенно не могу понять, о чем она. Это не похоть, не насмешка, а что-то другое, и это сбивает меня с толку больше, чем ссора.

Дмитрий уводит меня от забора этого проклятого центра.

— Ладно, объявляю перемирие, — говорит Франк уже совершенно другим, спокойным, тоном. — Предлагаю сделать перерыв в нашем увлекательном споре и выпить кофе. А то от такой терапии и правда можно спиться. Идет?

Глава 24

На следующий день

Франк

Пятница. Элитный спортивный зал. Глухие удары, лязг металла, редкие вырванные сквозь зубы рыки — вот саундтрек этого утра.

Я опускаю штангу на стойку. Гриф врезается в ограничители с оглушительным грохотом.

Мышцы груди горят огнем.

Тяжело дышу, глядя на свое отражение.

В перерыве между подходами сходимся у стойки с водой.

Кац, вытирая полотенцем потную шею, с ухмылкой смотрит на меня.

— Франк, ты чего сегодня так убиваешься? Решил все рекорды зала побить за одно утро? — спрашивает, делая большой глоток воды из бутылки.

— Какого черта ты выбрал такой вес? — поддакивает Камиль, разминая плечи. — Рвешь жилы, будто на Олимпиаду готовишься. Что-то случилось?

Вальяжно пожимаю плечами, наслаждаясь приятной болью в мышцах.

— А что, спорт, по-вашему, уже не укрепляет здоровье? — спрашиваю, откручивая крышку бутылки.

— Укрепляет, конечно, — усмехается Кац. — Только я что-то не припомню, чтобы ты, Дима, так сильно о своем здоровье задумывался.

— Вдобавок, — делаю глоток, — это отлично налаживает нервную систему. А впереди выходные.

Подмигиваю друзьям и ухожу к тренажеру для жима ногами.

Устанавливаю максимальный вес.

Мне нужно выжечь из себя это странное незнакомое напряжение. Мышцы должны кричать от боли, чтобы заглушить мысли в голове.

Закончив подход, я снова иду к парням.

Они уже отдыхают на скамье.

— Налаживаешь нервную систему, говоришь? — Камиль смотрит на меня пытливо, со своей вечной манерой докопаться до сути. — Зачем?

— Именно.

— А-а-а, я, кажется, понял, — не унимается он. — Ты таким образом замещаешь тягу к беспорядочным половым связям, что ли? Значит, терапия Полтавской все-таки пошла тебе на пользу. Смотри-ка, сублимация в чистом виде.

Морщусь.

— Ошибаешься, Камиль. Я по-прежнему тот же самый Франк, который клал на все эти ваши психологические термины. Просто решил сегодня хорошенько потренироваться.

Но он мне не верит. Я это вижу по его хитрому прищуру.

Да и сам я, честно говоря, себе не верю.

Что-то внутри меня определенно меняется, и глупо это отрицать. Я могу солгать кому угодно, но не себе.

Как будто эта психологиня и впрямь меня загипнотизировала.

Я всегда считал, что держу под контролем абсолютно все в своей жизни. Каждую мысль, каждое желание.

Но, может быть, это не так?

Может быть, психология — наука тонкая, и Майя, прикидываясь невинной дурочкой, на самом деле проводит надо мной свои мощные эксперименты, а я и не в курсе?

Сложно судить.

Но я стал замечать, что все мои мысли, как бы я ни старался их отогнать, постепенно стали крутиться вокруг одной женщины. Не многих. Одной.

И эта женщина — Майя.

Снова иду к штанге.

Еще один подход. До отказа. До дрожи в руках.

Когда возвращаюсь, Кац лениво спрашивает, обмахиваясь полотенцем:

— Ну и как вообще проходят твои сессии? Помогает эта твоя кудесница? Наверное, рассказывает тебе, что все твои проблемы из-за недолюбленности в детстве?

Веду себя максимально вальяжно и лениво. Сажусь рядом, закидываю ногу на ногу.

— Нормально все, — бросаю я. — Работаем.

И тут в памяти вспыхивает недавний вечер. Вкус ее кожи, тихие стоны. Вспоминаю, как лизал ее, как она изгибалась.

Уголки губ сами собой ползут вверх в самодовольной ухмылке.

— Вкусная психологиня эта, — говорю скорее себе, чем им, но достаточно громко, чтобы они услышали.

Друзья озадаченно переглядываются.

— В смысле — вкусная? — не понимает Кац.

Многозначительно молчу, наслаждаясь их замешательством.

— Вы что, переспали? — прямо спрашивает Камиль, подавшись вперед.

Я не могу ответить ни «да», ни «нет». Технически, секса в классическом понимании не было. Но то, что было… было гораздо интимнее и мощнее.

— Судя по твоей блядской ухмылке, ты трахнул Полтавскую, — констатирует Камиль.

— Оставь свои сексуальные фантазии при себе, — отрезаю я, но улыбка не сходит с моего лица.

Друзья смотрят на меня так, будто я только что признался в чем-то из ряда вон выходящем. Не дураки они, все поняли.

Их удивление меня даже немного злит.

Чему они так удивляются?

Даже если бы мы и переспали, что здесь такого?

Я здоровый, сильный мужчина с, мягко говоря, повышенными сексуальными потребностями. Она — красивая, сексуальная, умная женщина, которая тоже, я уверен, не прочь получить пару-тройку качественных оргазмов.

А эти двое смотрят на меня так, будто я в перспективе могу трахать какое-то непонятное нечто, а не роскошную женщину.

Но я им докажу. Все докажу. Пусть обливаются слюной от зависти, когда увидят нас с Полтавской вместе.

Поднимаюсь, беру полотенце.

— Ладно, раз уж зашел разговор о выходных. Приглашаю вас завтра ко мне в клуб. Будет вечеринка сопряженная с годовщиной открытия клуба. Пропуски вышлю в электронном виде.

Глава 25

Холодные струи бьют по разгоряченному телу, смывая усталость и пот.

Железо — лучший психотерапевт. Оно не задает глупых вопросов, не лезет в душу. Оно просто забирает твою дурь, напряжение, злость и взамен оставляет приятную честную боль в мышцах. Мысли и правда приходят в порядок.

Быстро переодеваюсь и сажусь в машину.

Дорога до клуба занимает минут двадцать — как раз достаточно времени, чтобы снова вспомнить о Майе.

Нужно пригласить ее на завтрашнее мероприятие.

Но как?

Прошлый визит Полтавской в мой клуб закончился для нее нервным срывом.

Я не хочу повторения.

В этот раз все должно быть иначе. Идеально. Безупречно. Так, чтобы она не смогла отказаться.

Въезжаю на парковку и выхожу из машины, размашистым шагом направляюсь в клуб.

Меня встречает Стас, мой администратор.

— Добрый день, — кивает, протягивая мне планшет.

— Здравствуй, Стас. Докладывай. Как подготовка?

— Все идет по графику, даже с опережением, — четко рапортует он, пролистывая схемы на экране. — Новую звуковую систему полностью откалибровали вчера вечером, техники дали заключение — звук будет лучший в городе. Световое оборудование для завтрашнего шоу уже монтируют, посмотрите, вон там, на основной сцене. Дополнительная охрана проинструктирована, VIP-списки составлены. Кухня получила все необходимые продукты премиум-класса, шеф-повар лично контролирует каждую поставку. Мы готовы устроить лучшую вечеринку года.

Киваю, пробегая глазами по списку.

Все как я люблю.

Масштабно, дорого, с размахом.

— Хорошо. Одобряю. Люди должны запомнить годовщину нашего клуба надолго. Никаких компромиссов в качестве.

— Разумеется. Будет исполнено.

— Есть еще одно поручение, Стас. Личного характера, но требующее высочайшего уровня исполнения.

— Слушаю вас.

— Нужно отправить официальное приглашение на завтрашний праздник. Одному человеку. Психологу Майе Полтавской.

— Записать данные?

— Адрес сам найди, мне сейчас некогда. Но послушай внимательно, каким должно быть приглашение. Мне нужна качественная, плотная, ламинированная открытка. Лучшая бумага, какую только сможешь найти. Дизайн — строгий, элегантный, ничего лишнего. И самое главное, — делаю паузу, — текст обращения к ней, ее имя и фамилия, должны быть выведены вручную и покрыты настоящим сусальным золотом. Никакой имитации.

Майя хоть и прикидывается бессребреницей в своих простых тряпках, но я ее раскусил.

Она не так проста.

Полтавская на самом деле прекрасно разбирается в роскоши, в качестве, в деталях.

Ее простой брошюркой не удивить и не впечатлить.

Когда я в первую нашу встречу положил перед ней конверт с деньгами, она на него даже не взглянула. Не пересчитала, не проверила.

Вывод?

Она не голодная до денег. У нее их предостаточно. Эта женщина может себе позволить мазать на нос черную икру, просто ей нравится играть в скромницу.

— Я вас понял, — кивает Стас, закончив печатать в планшете. — Будет выполнено на высшем уровне. Курьер доставит лично в руки. Позвольте предложить, — он на мгновение задумывается, — возможно, стоит добавить к приглашению букет цветов? Не банальные розы. Что-то изысканное. Белые орхидеи, например. Это подчеркнет статус и ваше особое отношение.

Усмехаюсь.

Стас не зря ест свой хлеб.

— Хорошая идея. Одобряю. Займись этим. Мне нужен результат.

— Будет сделано.

***

Майя

Вечер пятницы.

Стою у зеркала в ванной и аккуратно мажу на нос самую дешевую овсянку, заваренную полчаса назад простым кипятком.

В интернете пишут, что эта липкая каша улучшает цвет лица и «предупреждает» морщины.

Интересно, как именно?

Мне живо представляется, как моя овсяная маска, обретя сознание, строго так обращается к линиям у глаз: «Эй, вы, непрошеные заломы! А ну-ка пошли отсюда вон! Эта дамочка планирует еще лет эдак пять покупать вино только с предъявлением паспорта, потому что продавцы категорически не верят, что она уже давно и бесповоротно совершеннолетняя!»

Хотя кого я пытаюсь обмануть.

Паспорт у меня уже так давно не спрашивают, что я начинаю сомневаться в его существовании.

Молча пробивают бутылку и смотрят с таким вселенским пониманием во взгляде, будто я им всю свою горькую женскую долю на этом самом лице и принесла.

Наверное, все-таки понимают, что я не девственная ветка сакуры.

Хамы какие! Вот хоть бы разок спросили!

Ну, для приличия и поднятия моей самооценки.

Хотя бы первого апреля!

— Майя, у тебя телефон звонит! Не слышишь, что ли?! — раздается из комнаты возмущенный крик сестры.

Чертыхнувшись, быстро ополаскиваю липкие пальцы под струей воды, наспех вытираю их полотенцем.

Выхожу из ванной, и навстречу мне уже целеустремленно шагает Лиля, держа в руке мой смартфон, словно какую-то опасную реликвию.

На светящемся экране горит два слова, от которых мое сердце делает кульбит и ухает куда-то в пятки: «Дмитрий Франк».

На мгновение закрываю глаза.

Что этому странному непредсказуемому пациенту понадобилось в пятницу вечером?

Неужели он снова перебрал с алкоголем, и у Вселенной наконец-то появился шанс восстановить справедливость, предоставив мне возможность для маленького, но такого сладкого реванша?

Собрав остатки профессионализма в кулак, я принимаю звонок.

— Слушаю! — произношу максимально официальным тоном, на какой только способна женщина с засыхающей овсянкой на щеках.

— Майя, добрый вечер, — его голос звучит на удивление ровно. Глубокий, бархатный, абсолютно трезвый. Ни намека на алкогольное разгильдяйство. — Я не сильно отвлекаю от пятничного отдыха?

— Дмитрий, здравствуйте. Нет, что вы, совсем не отвлекаете. Я как раз свободна. Чем могу помочь? У вас что-то срочное?

— Не то чтобы срочное. Скорее приятное, — в его голосе проскальзывают самодовольные нотки. — Я, собственно, по какому вопросу звоню. Хотел поинтересоваться из первых уст, так сказать, понравилось ли тебе приглашение, которое я сегодня послал?

Глава 26

Франк

Суббота.

Мой клуб — это произведение искусства.

Сегодня он доведен до абсолютного совершенства. Бархат глубоких винных оттенков на стенах; хрусталь; мягкий свет; приглушенное золото в отделке. Воздух гудит от предвкушения.

Все готово для приема гостей. Поскольку вечер подразумевает наличие гостий-женщин, своих стриптизерш я одел в более целомудренные танцевальные костюмы. Сегодня они исполняют на сцене обычные зажигательные танцы, никакой пошлости.

Все должно быть на высшем уровне.

Я и сам подготовился: новый костюм, белоснежная рубашка приятно холодит тело, а туфли блестят так, что в них можно увидеть свое искаженное отражение. Почти лям за все, но того стоит.

Праздник же. Годовщина. Гулять так гулять.

Зал постепенно наполняется гостями.

Я лично приветствую каждого, обмениваюсь рукопожатиями, дежурными любезностями. Здесь все свои.

Мероприятие закрытое, случайных людей нет.

У входа в основной зал замечаю знакомый квартет. Камиль со своей девушкой Фарьей и Кац с женой Василиной. Нарядились, молодцы. Фарья в чем-то блестящем и облегающем, Василина, наоборот, в свободном платье пастельного тона.

Я с особой теплотой иду им навстречу.

— Друзья, рад вас видеть! — крепко жму руки парням, а затем галантно целую руки их спутницам, задерживая взгляд на каждой. — Прекрасно выглядите, дамы.

— С праздником тебя, Франк! Размеры впечатляют, как всегда, — улыбается Камиль.

— Благодарю, — отвечаю и поворачиваюсь к жене Каца. — Ну как прошел отдых, Василина? — спрашиваю, чтобы поддержать диалог, вспомнив рассказ Игоря об ее ретрите. — Набралась сил вдали от цивилизации?

— Это было прекрасно! — восторженно отзывается она, и ее глаза загораются. — Ты не представляешь! Почти целый месяц девственной природы, свежего воздуха, правильного питания, медитаций… А главное — информационного детокса. Я даже не подозревала, что смогу прожить столько времени без интернета и вообще какой-либо связи с внешним миром. Это такая перезагрузка! Я вот только-только с самолета сошла, быстро переоделась и сразу к вам. Соскучилась по всем безумно!

Ухмыляюсь, бросая насмешливый взгляд на Каца, который стоит с видом, будто он самый мудрый и серьезный.

— В общем, скука смертная в стиле твоего муженька, я так понимаю.

— Совсем не скучно! — возражает она, но без обиды. — Это невероятный опыт. Вот ты сам попробуй, прежде чем судить. Могу поделиться контактами организаторов. Тебе бы пошло на пользу.

— Спасибо, дорогая, но это не мой стиль, — мягко улыбаюсь. — Прошу, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Они проходят в зал, а я остаюсь у входа встречать других гостей.

Время тянется, часы на запястье показывают без пяти минут десять.

Мысленно пробегаюсь по списку гостей.

Все здесь. Кроме одной.

Той, которую я жду больше всех.

Беспокойство начинает неприятно скрести где-то под ребрами.

Неужели не придет?

После такого приглашения, после нашего вчерашнего разговора?

Решаю выйти в холл, где потише, и позвонить Полтавской. Нужно убедиться.

Шагая из гудящего зала, натыкаюсь взглядом на недовольную отталкивающую физиономию совершенно незнакомой мне женщины.

Она стоит, скрестив руки на груди, и сверлит меня тяжелым взглядом.

Страшная, как смертный грех. Жаба, наверное, и то посимпатичнее будет. Странная прическа — почти полностью побритый под машинку череп.

Я бы мог подумать, что это городская сумасшедшая, забредшая на огонек, но одета женщина прилично. Даже дорого. Я в этом разбираюсь.

Какая-то ошибка?

Исключено.

Вход строго по приглашениям, секьюрити на входе проверяет каждого.

Должно быть, какая-то выгодная шишка, которую Стас включил в список в последний момент, а я не успел прочитать.

Если я не знаю гостью лично, но она на моем закрытом мероприятии, значит, она чем-то выгодна.

Ладно, познакомлюсь с ней позже.

Сейчас до жжения в груди вожделею связаться с Майей, а эта полужаба стоит тут и смотрит на меня холодным взглядом, будто я кусок говна.

— Добрый вечер. Рад приветствовать вас в своем клубе, — говорю я.

— Вы Дмитрий Франк? — спрашивает она без тени ответной улыбки, приподняв бровь. Голос низкий, скрежещущий, как будто по ржавому металлу провели.

— Он самый. Надеюсь, вам у нас понравится. Проходите, пожалуйста, располагайтесь, — делаю вежливый жест рукой в сторону зала. Мне сейчас совершенно не до нее.

Делаю шаг, чтобы обойти ее и наконец выйти в тишину холла, и слышу брошенное мне в спину:

— Какой… формальный прием от хозяина вечера.

Резко останавливаюсь и медленно оборачиваюсь. Внутри начинает закипать раздражение. Чего ей надо?

— Прошу прощения? — Смотрю ей прямо в глаза, улыбка уже сползла с моего лица.

— Я говорю, что вы даже не поинтересовались моим именем. Не проявили ни капли личного участия. Для заведения вашего уровня это довольно неучтиво, Дмитрий.

Кровь начинает стучать в висках. Делаю глубокий вдох, заставляя себя сохранять спокойствие.

— Приношу свои извинения, если мой тон показался вам недостаточно восторженным. Сегодня у меня много гостей, и я стараюсь уделить хотя бы минуту внимания каждому. К сожалению, я не могу знать всех в лицо. Но это поправимо. Я обязательно еще к вам подойду, когда решу неотложное дело.

— Уделить внимание? — Она кривит губы в презрительной усмешке. — Это вы называете «уделить внимание»? Вы смотрите сквозь меня, ваши мысли где-то далеко, и вы просто ждете, когда я уйду и освобожу вам проход. Неучтиво, Дмитрий.

— Очень даже учтиво, не надо мне тут наговаривать. Что вы мне предлагаете? Макарену для вас станцевать, чтобы вы почувствовали себя желанной гостьей?

— Ну-ну, — она прищуривает свои глазки. Но к ней уже подлетает сияющий в улыбке Стас и, что-то шепча ей на ухо, провожает в зал.

Мысленно отмахиваюсь от неприятного инцидента и решаю вообще выйти на улицу.

Глава 27

Но только успеваем подойти к крыльцу, как меня ловят вновь прибывшие гости.

— Дима, дружище! Поздравляю! С годовщиной! Выглядит все просто по-царски!

— Сергей, Милана, добрый вечер, рад вас видеть. — Я чувствую, как Майя слегка напряглась. — Спасибо за поздравления. Проходите, располагайтесь.

Едва отвязываюсь от них, как подходят другие знакомые. Тогда я наклоняюсь к Майе.

— Может, ты пройдешь в зал, чтобы не стоять здесь и не мерзнуть? Я тебя догоню через пару минут.

Но она с какой-то натужной улыбкой качает головой.

— Ничего страшного, Дмитрий. Я вас подожду.

Быстро заканчиваю разговор с новыми гостями, бросаю пару дежурных фраз и краем глаза замечаю, как к входу движется еще одна компания.

Ну нет. Они не дадут мне покоя весь вечер.

А я хочу прежде всего уделить время Майе.

— Так, — решительно поворачиваюсь к ней. — Это безнадежно. Если мы задержимся здесь, то до утра будем принимать поздравления и вести светские беседы. А я бы не хотел, чтобы ты весь вечер провела на крыльце.

— А что вы предлагаете? — смотрит она на меня с любопытством.

— Я предлагаю войти через черный вход. Минуем толпу и окажемся сразу внутри.

Майя на мгновение задумывается, а потом кивает.

— Хорошо.

Через несколько минут оказываемся в тихом коридоре. Гудящий шум праздника доносится откуда-то издалека.

— Майя, — останавливаюсь и поворачиваясь к ней, — я хочу сразу извиниться. Сегодня меня будут разрывать на части. Гости, партнеры, друзья… Всем нужно будет мое внимание, рукопожатие, пара слов. Таковы правила. Я физически не смогу быть с тобой все время и прошу за это прощения.

Она молча смотрит на меня, и я не могу прочитать ее мысли. Идем дальше.

— Но у меня есть альтернатива, — продолжаю, понижая голос. — Я бы очень хотел немного пообщаться со своим психологом. В спокойной обстановке. Без посторонних глаз и ушей. А уже потом мы могли бы выйти к гостям. Как тебе такая идея?

К моему огромному удивлению, она соглашается почти без раздумий.

— Я не против.

Это что-то новое. Она по-прежнему выглядит слегка зажатой, но в ней нет того сопротивления, что раньше.

— Тогда прошу за мной. — Открываю дверь в свой кабинет.

Майя проходит внутрь, оглядывается по сторонам.

— У вашего дизайнера отличный вкус, — говорит она.

— Это я дизайнер, — отвечаю, подходя к встроенному в стену шкафу.

В ее глазах проскальзывает удивление.

— Значит, у вас отличный вкус, Дмитрий.

Усмехаюсь и начинаю расстегивать пуговицы на своей рубашке.

— Что вы задумали? — Ее голос становится тревожным, она инстинктивно делает крошечный шаг назад.

— Мне просто нужно переодеться, — спокойно отвечаю. — Кто-то из особо любвеобильных гостей, пока лез обниматься, умудрился измазать мне воротник тональным кремом. Не могу же я в таком виде ходить весь вечер.

Снимаю рубашку и бросаю ее в кресло. Поворачиваясь к зеркальной дверце шкафа, чтобы достать свежую, и ловлю в отражении взгляд психологини.

Она смотрит на мое обнаженное до пояса тело, не отрываясь, думая, что я ее не вижу. И это, черт возьми, лучшее, что я чувствовал за весь вечер. Это маленькая, но такая сладкая победа.

Достаю из шкафа свежую рубашку и начинаю застегивать пуговицы, все еще ощущая изучающий взгляд Майи.

— Дмитрий, а какая программа запланирована? — спрашивает, видимо, пытаясь разрядить обстановку и переключиться на нейтральную тему.

— Программа насыщенная, — с удовольствием отвечаю. — Все как я люблю: масштабно и с размахом. Сначала легкий фуршет, гости соберутся, пообщаются. Затем начнется основная часть. Я подготовил небольшой сюрприз — выступление одной очень известной певицы, ее имя до последнего держится в секрете. Потом будет лазерное шоу, которое специально для нас разработали лучшие специалисты в этой области. Ну и, конечно, танцы до утра под сеты от топовых диджеев. А еще, — делаю паузу, внимательно глядя на нее, — я планирую представить кое-кому из моих близких друзей своего нового и, без преувеличения, знаменитого психолога.

Уголки губ Майи едва заметно дергаются в нервной улыбке.

— Не думаю, что это хорошая идея, Дмитрий. Я здесь как ваш гость, а не как специалист при исполнении.

— А я и не прошу тебя проводить сеанс психотерапии для моих друзей прямо на танцполе, — усмехаюсь. — Просто познакомлю.

Заправляю рубашку в брюки и подхожу к бару.

Воспоминания о предстоящей ночи, обо всех этих разговорах, улыбках, рукопожатиях, вызывают легкую усталость заранее.

— Знаешь, Майя, — говорю, наливая в стакан виски, — ты только, как обычно, не думай, что я непроходимый алкоголик, но на трезвую голову все это реально не вывезешь. Можешь подождать еще пару минут? Я бы хотел немного задержаться здесь, пропустить бокальчик-другой виски для расслабления. Чтобы набраться сил перед выходом в свет.

Жду от нее привычной лекции о вреде алкоголя и решении проблем через самоанализ, а не через спиртное. Но ее ответ меня ошарашивает.

— Знаете, Дмитрий, — она медленно подходит ко мне, — я бы тоже пропустила бокальчик. Мне сегодня на трезвую голову тоже будет, мягко говоря, нелегко.

Вот это да. Это она так шутит? Или решила поддержать компанию? Неужели лед тронулся?

— Это самое разумное предложение, которое я слышал за весь вечер, — говорю, и на моем лице расползается искренняя улыбка. — Не могу отказать даме.

Мы выпиваем. Болтаем о какой-то ерунде. И я замечаю, что Майя совсем не торопится в зал.

Впрочем, как и я.

В воздухе витает что-то сакральное, интимное.

Конечно, это мои ощущения, она-то на романтику точно не настроена, но напряжение в ее взгляде заметно поубавилось.

Сначала она расхаживает с бокалом по кабинету, а потом опускается на кожаный диван.

Я тут же приземляюсь рядом достаточно близко, чтобы чувствовать тонкий аромат ее духов.

Алкоголь и страсть туманят голову.

Глава 28

Майя

Франк встает с дивана и наспех поправляет свою одежду.

Я же сижу, как приколоченная.

Вставать не спешу. Ко мне с болезненной ясностью приходит осознание: дело пахнет жареным. Я еще на подходе к клубу поняла, что приглашение Франка — не бутафория, что это не очередной его хитрый трюк.

Франк уже не раз проворачивал подобное, а я не восприняла всерьез. Но, получается, мероприятие реальное.

А значит здесь много людей. Людей, которые, в отличие от Дмитрия, могут быть в курсе, какая настоящая Майя Полтавская.

— Майя… извини. Не смог удержаться, — говорит Дмитрий, и в его голосе действительно слышатся нотки раскаяния. — Не знаю, что на меня нашло. Правда, прости. Просто ты чертовски красивая женщина, и у меня на тебя сработала примитивная чисто мужская реакция. Но ты же не бросишь меня в такой ответственный вечер? У нас же… терапия.

Дмитрий смотрит искренне, а я думаю о том, как он будет смотреть, когда правда откроется. Похоже, больше тянуть нельзя.

Я должна признаться. Но только не здесь. Не прилюдно! Уж лучше я сейчас сбегу домой, а завтра сама назначу встречу Дмитрию, признаюсь ему во всем и заодно верну этот проклятый гонорар. Пусть лучше я выслушаю одно его негодование, чем презрительный шепот целой толпы.

Я и без них прекрасно понимаю, что поступила неправильно.

— Конечно, я вас не оставлю, — отвечаю, выдавливая из себя самую натужную в моей жизни улыбку. — Но прежде мне нужно заглянуть в дамскую комнату. Привести себя в порядок после… вашего внезапного порыва. Вы идите, Дмитрий, я вас догоню.

— Хорошо, — он с облегчением кивает и уходит из кабинета.

Прождав пару минут, которые кажутся вечностью, тоже выскальзываю в коридор. Но ни в какую дамскую комнату я, разумеется, не собираюсь.

Еще чего!

Я просто должна незаметно ретироваться по тому же пути, по которому пришла. Торопливо иду к черному выходу и вдруг слышу за спиной спокойный мужской голос, который пригвождает меня к месту.

— Прошу прощения, вы заблудились?

Стиснув зубы, оборачиваюсь. Позади меня стоит высокий блондин в деловом костюме и уже стремительно шагает ко мне.

— Нет, — напряженно цежу. — Мне… мне стало нехорошо. Я хочу на улицу продышаться. Через запасной выход.

— Может быть, вызвать скорую? — участливо интересуется мужчина, на бейджике которого я читаю имя «Стас».

Скорая! Только этого не хватало. Это привлечет столько внимания, сколько мне и в страшном сне не снилось.

— Нет-нет, не до такой степени плохо, — быстро отвечаю.

— Мероприятие уже началось, и, к сожалению, запасной выход теперь закрыт по соображениям безопасности. Но я могу сопроводить вас к главному выходу через основной зал.

— Не надо, спасибо! — выпаливаю.

Ну что за невезение!

Раздраженно огибаю этого Стаса и быстро шагаю вперед, на ходу придумывая, как еще можно незаметно убраться из клуба.

Осторожничая, я выхожу в зал и инстинктивно вжимаю голову в плечи, оглядываясь по сторонам.

У-у-у, сколько народу...

Шум, блеск, смех, музыка.

Может быть, ситуация не столь трагичная?

В такой толпе меня никто не заметит, я смогу тихонько просочиться к выходу?

— Майка! Дорогая моя подружка!

Этот пронзительный крик прилетает откуда-то сбоку так неожиданно, что я от чистого ужаса подпрыгиваю на месте.

— А-а-а! — вскрикиваю, чуть не споткнувшись.

Ошарашенно оборачиваюсь и вижу возле себя сияющую Василину, свою давнюю подругу. Мое сердце ухает в пятки.

— Ты тоже здесь? — удивляется она, заключая меня в объятия. — Вот это встреча! Не думала, что ты знакома с Франком!

И тут до меня доходит…

Как будто в голове щелкнул выключатель, и темная комната озарилась ярким безжалостным светом.

То самое чувство, которое возникло у меня при первой встрече с Дмитрием, будто я его откуда-то знаю…

Василина!

Это она рассказывала вскользь про Франка… Но она не называла его имени, а я не очень внимательно слушала.

Может быть, поэтому не придала значения. Дмитрий и ее муж, Игорь Кац, — лучшие друзья.

Это провал.

Полный, оглушительный, абсолютный.

Мне грозит оказаться корыстной лгуньей не только перед толпой незнакомых людей и самим Франком, но и перед моими же друзьями.

— Вася… — это единственное, что сейчас я могу из себя выдавить.

— Ах, подруга! — говорит Василина, не выпуская меня из объятий. — Мне столько нужно тебе рассказать! Моя поездка на детокс в горы была просто шикарная, это такая перезагрузка!

В любой другой ситуации я бы с удовольствием выслушала ее щебетание, но сейчас все мои мысли только о том, как спасти свою жопу, потому что она уже не просто подгорает — она полыхает синим пламенем!

— Мне… надо… — растерянно бормочу, пытаясь высвободиться.

Но в шуме праздника Василина меня не слышит и тащит за собой.

— Пойдем за наш столик! — счастливо взмахивает рукой вглубь зала. — Игорь будет так рад тебя видеть!

Смотрю туда, куда она взмахнула, и кровь стынет в моих жилах.

За большим круглым столом сидит мужчина, какая-то девушка и… настоящая Майя Полтавская. Та самая женщина с фотографии из интернета.

А потом у меня вдруг возникает странное, леденящее ощущение, будто кто-то хочет прожечь во мне дыру взглядом.

Медленно, как в кошмарном сне, поднимаю взгляд и замечаю рядом со столиком Франка. Он стоит рядом с Игорем Кацем.

Муж Василины что-то говорит ему, а Франк смотрит прямо на меня. Прожигающе, так, что я вот-вот превращусь в горстку пепла.

Паника захлестывает меня с головой.

***

Франк

Считанные минуты до начала праздника и моего триумфа. Бокал с виски приятно холодит пальцы. Я стою возле столика, где сидит Камиль, Фарья и эта странная бритоголовая женщина.

Понятия не имею, почему ее посадили к моим друзьям как почетную персону — нужно будет уточнить у Стаса.