Влюбиться в подонка

1

Я поднялась на второй этаж особняка, где раздавался гул вечеринки, и, наконец, услышала знакомый голос. Он доносился из одной из приоткрытых дверей, словно пробиваясь сквозь музыку и смех, заполнившие нижние этажи. Сердце сбилось с ритма, едва различимое в своей боли. Ланс.

Я знала, что сюда подниматься нельзя, по крайней мере, без разрешения, так что, вероятно, Лансу понадобилось место, чтобы поговорить наедине. Возможно, кто-то позвонил, и он скрылся здесь от посторонних глаз.

Моя рука потянулась к холодной ручке двери, но я замерла, словно невидимая сила вдавила меня в пол. Что-то в его голосе звучало тревожно, не так, как обычно. Я напряглась, чувствуя, как внутри пробуждается предчувствие чего-то дурного.

– Завтра крайний срок, – раздался другой голос, женский, наполненный знакомой интонацией.

Арис? Моя лучшая подруга.

Вздох облегчения пронёсся по моим мыслям. Может, они готовят сюрприз на мой день рождения? Я уже представляла, как Ланс готовит что-то особенное, может, даже собирается сделать мне предложение. Да, возможно, это слишком рано, но мы встречаемся пять лет – всё возможно.

На моих губах появилась едва заметная улыбка, но она мгновенно испарилась, как только я услышала его следующие слова, холодные, как леденящий ветер:

– Ты предлагаешь бросить её прямо в день рождения? – Ланс звучал удивлённо, но не раздражённо. В его голосе была лишь лёгкая нотка сожаления. – Ты представляешь, как ей будет больно?

Комната закружилась вокруг меня, воздух стал густым и едким, словно пропитанным ядом. Нет, я должна была ослышаться. Они не могли говорить обо мне.

– Ты обещал, что скажешь ей! – голос Арис прорвался сквозь плотный туман моего сознания, наполняясь яростью, которую я раньше не замечала. – Ты тянешь уже три месяца, Ланс параллельно трахая меня у нее за спиной! Скажи ей, черт возьми!

Слова застряли в горле, грудь сжалась так сильно, что я не могла дышать. Предательство – острое, как нож – впивалось в меня, разрывая на куски.

Я прижалась к холодной стене, в страхе, что ноги просто подведут меня под этой невыносимой тяжестью.

– Ты обещал, Ланс, – повторила Арис, её голос дрожал, уже не от гнева. Я услышала в нём… отчаяние, панику. – Мне надоело быть на втором плане, ждать, пока ты решишься. Ты должен сказать ей сегодня. Ты знаешь, как я тебя люблю...

– Я не могу… не в день её рождения, – голос Ланса звучал тихо, словно с ноткой сожаления, но от этого было ещё хуже. Он не отрицал её слов, не пытался уверить её, что она заблуждается. Он принимал её требования как неизбежное.

– Чёрт побери, Ланс! – её голос сорвался на шёпот, но даже так я услышала каждое слово. – Сколько ещё ты будешь делать вид, что любишь её?

Что-то во мне рухнуло. Мир вокруг стал зыбким и мутным. Грудь сдавило, будто там проснулась пустота, бездонная и непроглядная. Слова Арис разрезали меня, как острый нож, оставляя только пепел на месте чувств.

Мои губы дрожали, дыхание стало прерывистым и рваным. Я зажала рот рукой, чтобы не выдать себя, хотя каждая клеточка моего тела кричала, разрывалась от боли.

Каждое слово, которое я слышала, било, как молот.

– Если тебе так не терпится, можешь сама ей рассказать, – усмехнулся Ланс, его голос звучал с лёгким безразличием. – Дарин по-любому где-то внизу ждёт нас.

Отвращение накрыло меня волной, холодной и непрекращающейся. Он… Он не боялся ранить меня, просто не хотел марать свои руки.

– Нет уж, – холодно отозвалась Арис. – Ты сделаешь это сам. Я больше не стану ждать. Если ты не порвёшь с ней, уйду я.

– Спокойно, – ответил Ланс, и я услышала шорох ткани, будто он пытался обнять её, чтобы успокоить. – Я просто боюсь, как она отреагирует. Она ведь привязана ко мне, с ума сойдёт.

– Не переживай, с её внешностью она быстро найдёт замену, – фыркнула Арис.

– Шутишь? – рассмеялся Ланс. – Она не такая женственная и притягательная, как ты. Я уверен, она будет умолять меня вернуться и начать всё сначала, как минимум пару лет.

Его слова пронзили меня, как удар. Он высмеивал меня, как игрушку, жалкую и заменимую. Боль лопнула, как натянутая струна, уступая место ледяной ярости, такой обжигающей, что я ощущала, как она разрывает меня на части.

Как он мог так говорить? Как он вообще мог так думать? Ещё месяц назад я отказалась от возможности учиться за границей, потому что он попросил меня остаться, раз уж сам туда не поступил.

И это только часть жертв, на которые я пошла ради него. Разве не я уговаривала отца использовать свои связи, чтобы Ланс смог запустить свой бизнес? Без моей помощи он никогда бы не добился успеха.

Во мне всё кипело, а внутри бушевала буря. Я хотела ворваться в комнату, столкнуть их вместе и заставить почувствовать хоть толику той боли, что разрывала меня сейчас. Я сжала кулаки до боли, ногти впились в кожу, но я даже не чувствовала этого. Боль была ничтожной в сравнении с тем, что творилось внутри.

– Ты прав, – сказала Арис, её голос звучал с ледяным спокойствием. – Она действительно ни на кого не смотрит, кроме тебя. Будет унижаться и пресмыкаться.

Её слова пронзили меня новой волной боли, но в этот раз я не могла сдержать слёзы. Они хлынули по щекам, и я прижала ладони к лицу, чтобы заглушить рыдания.

– Я сделаю это, – наконец, сдался Ланс. – Ты самая важная часть моей жизни. Ну же, хватит злиться. Иди сюда.

Не выдержав, я развернулась и побежала вниз по лестнице, почти теряя равновесие. Казалось, стены особняка сужаются, и я задыхаюсь под их давлением. Дыхание сбивалось, грудь сдавило.

Мир перед глазами начал плыть, в ушах звенело, а лёгкие отчаянно хватали воздух, но я не могла избавиться от ощущения, что задыхаюсь. Хотелось закричать, разорвать эту боль, выплеснуть её наружу, но я не могла.

Нет… они не могут…

Но они могли. Ланс говорил это своим спокойным, чуть насмешливым голосом, как если бы обсуждал что-то мелочное, незначительное. А Арис давила на него, её слова были пронизаны жаждой, презрением и завистью. Она хотела его, всё это время.

2

Утром я первым делом направилась в ванную и открыла напор ледяной воды. Холодные струи обжигали лицо, словно пытались смыть следы прошлого вечера, но воспоминания были слишком глубоки, чтобы исчезнуть так легко. Голова раскалывалась, словно внутри непрерывно стучал молоток, и казалось, что этот шум никогда не прекратится. Я взглянула в зеркало: бледное лицо, покрасневшие глаза, губы сжаты в тонкую линию. Казалось, боль разлилась по телу, словно яд, отравляя каждый вздох.

Я спустилась на кухню, словно на автомате, инстинктивно сдерживая себя. Внутри бушевала пустота, но я знала, что отец не пропустит ни единого признака слабости. Он всегда был слишком проницателен, слишком хорошо знал меня, чтобы я могла спрятать от него то, что творится внутри.

— Поздравляю с днём рождения, Дарин, — произнёс он, когда я вошла на кухню. На мгновение в его голосе промелькнула тёплая нотка, но она быстро исчезла, уступая его обычной строгости.

Я почувствовала, как на сердце легла тень облегчения, но это длилось недолго. Отец протянул мне коробку, завёрнутую в серебристую бумагу. Внутри был браслет, изящный и дорогой, такой же изысканный, как его вкус. Но как только я надела браслет на запястье, меня охватила волна холодной пустоты. Это было не просто украшение — это был символ его заботы, и мне было больно осознавать, что я не могу разделить с ним свою настоящую боль.

— Спасибо, папа, — сказала я тихо, но мой голос прозвучал слишком слабо, словно его унесло ветром. Казалось, отец уловил эту нотку и его взгляд стал настороженным.

— Во сколько ты вчера вернулась? — его голос разрезал тишину, как резкий удар кнута.

Он стоял напротив, скрестив руки на груди, и его лицо выражало настойчивое ожидание. Это был не просто вопрос. Он хотел знать правду, без компромиссов и отговорок.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы, но дыхание выдало меня, сбившись на полуслове. Воспоминания о вчерашнем вечере вернулись с новой силой, болезненные и обжигающие, и я знала, что он заметит моё состояние, даже если я ничего не скажу.

— Поздно, — ответила я, пытаясь говорить твёрдо, но голос дрожал, предательски выдавая меня.

Отец нахмурился, его взгляд стал ещё пристальнее, словно он читал мои мысли, пробираясь сквозь защитные стены, которые я пыталась выстроить вокруг себя. Он всегда был строгим, но в его глазах всегда была тёплая забота. Именно это делало его вопросы такими невыносимыми — его неспособность принимать ложь, даже когда она была нужна мне самой.

— Не увиливай, — тихо, но твёрдо произнёс он, отложив газету в сторону и смотря на меня так, будто видел все мои потаённые страхи. — Ты выглядишь так, словно тебя переехал грузовик. Что произошло?

Моё сердце болезненно сжалось, будто он проник куда-то вглубь, прямо к ядру моей боли. Отец знал, что со мной что-то не так, знал, что я не расскажу всего по собственной воле. Я всегда старалась быть сильной перед ним, но его взгляд был неумолимым, и я ощущала, как все мои маски одна за другой начинают рушиться.

— Всё нормально, папа, — едва слышно прошептала я, отворачиваясь, чтобы не встретиться с его глазами, горящими беспокойством. Но даже это движение не спасло меня — голос предательски дрожал, выдавая каждую рану, которую я пыталась скрыть.

— Ты думаешь, что сможешь меня обмануть? — его голос стал ещё холоднее, резче. — Я вижу, что это не просто плохое настроение. Это из-за Ланса, так ведь?

Его слова ударили меня, словно плеть, и я вздрогнула, будто от резкого порыва ветра. Ланс… Даже его имя звучало как удар по открытой ране, вызывая новый прилив боли, острую и невыносимую.

— Что он сделал? — Это был не вопрос — это было требование, приказ, которому невозможно было не подчиниться.

Дыхание стало прерывистым, голос срывался, но я всё-таки выдавила из себя:

— Мы расстались.

Это признание вырвалось, словно крик о помощи, словно я наконец-то отпустила ту боль, которую носила внутри. Но облегчения не наступило. Вместо этого я ощутила, как сердце сжалось ещё сильнее, и по телу разлилось ледяное ощущение пустоты. Отец смотрел на меня, его лицо было каменным, но в глазах сверкнула опасная искра — гнев, скрытый за спокойной маской.

— Что он сделал? — его голос был тихим, но в нём звучала отчётливая угроза, от которой по коже пробежали мурашки.

Я чувствовала, как всё внутри меня сжимается, словно меня загнали в угол, лишив возможности бежать. Если я расскажу правду, отец не оставит это просто так. Я знала его слишком хорошо — он готов пойти на всё ради меня, даже на то, о чём потом может пожалеть.

— Папа, я опоздаю в университет, — резко ответила я, перебив его слова, пряча дрожащие руки в карманы. Я видела, как он сжал челюсть, его глаза сузились от непонимания и обиды. Но я не могла позволить ему продолжить. Ещё одно слово, и я бы сломалась прямо перед ним.

— Ты уверена, что хочешь уйти сейчас? — его взгляд стал тяжёлым, острым, словно нож. Голос был низким, угрожающим. От его спокойствия внутри всё похолодело. Отец никогда не был жестоким, но сейчас его хладнокровие внушало мне страх, словно он готов был пойти на крайние меры, чтобы защитить меня.

— Да, — ответила я твёрдо, натянув на лицо маску равнодушия, хотя внутри всё дрожало. — Мне просто нужно немного отвлечься.

С этими словами я решительно двинулась к выходу, стараясь не показать, как тяжело мне давалось это спокойствие. Я уже была у дверей, когда услышала его голос — тихий, но резкий, словно хлёсткий удар.

— Ты знаешь, что от меня не убежишь.

Я остановилась на мгновение, не оборачиваясь. Он был прав. Я могла избежать разговора сейчас, но знала, что этот момент неизбежен. Сжав кулаки, я вышла за дверь, не сказав ни слова.

***

Университет шумел, как обычно, и мне казалось, что этот шум проникает прямо в голову, усиливая мигрень. Единственное, чего я хотела, — это спрятаться где-то в уголке, чтобы не видеть никого и не слышать вопросов. Лучше бы я не приходила сюда.

3

Я застыла, словно в кошмаре, который не отпускал меня даже на мгновение. Его дыхание касалось моей шеи, как ледяной ветер, от которого по телу пробежали мурашки. Он стоял слишком близко, и мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы не задрожать сильнее. Я попыталась повернуть голову, но его рука, сжимающая воротник, не оставила мне выбора — рубашка натянулась, перехватив дыхание и лишив возможности пошевелиться.

— Думаешь, можешь просто уйти, как ни в чем не бывало? — его голос прозвучал ледяным, с холодной ноткой угрозы, от которой становилось не по себе. В нём не было ни намека на снисхождение, лишь непреклонное требование. — Поцеловала и сбежала?

Его слова резали, как лезвие. Девушка, что секунду назад стояла рядом, тут же испарилась, исчезла, словно растворившись в тени коридора. Окружающие тоже словно обратились в камень, никто не решался даже смотреть в нашу сторону, как будто его присутствие парализовало всех вокруг.

От его тона холодный пот прошел по моей спине. Я стиснула зубы, стараясь подавить страх, хотя внутри всё дрожало, словно от ледяного ветра. Я не могла показать ему, что он меня запугал.

— Отпусти, — мой голос предательски дрожал, но я пыталась казаться сильной. Это было всё, на что я сейчас была способна. Я знала, кто он, знала, на что способен, но не могла позволить себе стать его жертвой.

— Отпустить? — он тихо рассмеялся, и этот звук был похож на зловещий шёпот, разъедающий сознание. — Ты даже не понимаешь, что наделала.

Его хватка ослабла, и я смогла повернуться, увидев его лицо. Тёмные глаза Дамьена горели холодной яростью, его взгляд прожигал меня насквозь, проникая вглубь, не оставляя ни одного укромного уголка, куда бы я могла спрятаться. Он стоял слишком близко, и от его присутствия у меня внутри всё сжалось в тугой узел, от которого было не убежать.

— Думаешь, тебе это просто так сойдёт? — его голос стал тише, но напряжение в нём было таким, что казалось, вот-вот возникнет молния, готовая поразить меня. — Ты не понимаешь, с кем связалась.

Я вырвала руку из его хватки, с трудом удерживая равновесие и стараясь сохранить остатки уверенности.

— Я ничего не связывала, — бросила я, гордо подняв подбородок, пытаясь придать голосу твёрдость, которой не ощущала. — Это была ошибка. Случайность…

— Ошибка? — он приподнял бровь, и я видела, как его взгляд становится ещё более пронзительным. Он шагнул ко мне, заставив отступить, пока я не ощутила холодную, твёрдую стену за спиной. — Ошибки бывают разными, милая. Некоторые из них стоят слишком дорого.

Он смотрел на меня с таким презрением, словно я была пешкой, игрушкой, которую он мог раздавить одним движением. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание сбивалось, но я упрямо сдерживала страх, сжимая кулаки, чтобы руки не дрожали.

— Давай просто забудем об этом недоразумении, и я пойду по своим делам, — сказала я, отчаянно пытаясь найти выход из этого абсурда. Разве один случайный поцелуй мог вызвать такую бурю?

— Ты думаешь, что можешь назвать это ошибкой и уйти? — его голос снова стал ледяным, как острый клинок, разрезающий воздух между нами. — Нет, девочка. Своими действиями ты начала игру. Теперь разгребай последствия.

— И что это значит? — я прищурилась, заставив себя не показывать страх. Он был слишком близко, слишком угрожающе наклонялся ко мне, словно намеренно загонял в угол. Я знала, что он может сломать меня одним движением, но не собиралась позволить ему это увидеть.

— Ты слышала, — его лицо было слишком близко, его дыхание касалось моей кожи, а тёмные глаза сверлили меня, как будто пытались заглянуть в самую суть. — Теперь из-за твоей “ошибки” все думают, что ты — моя девушка.

Я судорожно втянула воздух, ошеломленная. Нет. Это не может быть правдой.

— Я… что? — слова выходили с трудом, как будто каждая буква была глыбой, что нужно было перекатить через горло. — Это абсурд. Я не… Мы не…

— О, это не шутка, — он усмехнулся, но его глаза оставались холодными, почти бездушными. — Весь университет теперь уверен, что ты — моя. И знаешь, что? Тебе придётся это поддерживать. Ты будешь моей девушкой. Хочешь ты этого или нет.

Страх захлестнул меня, как волна, не дающая возможности дышать. Я посмотрела в его глаза и поняла — он не шутит.

— Я не собираюсь ничего поддерживать, — прошипела я, пытаясь вернуть себе голос и уверенность. — Ты не можешь просто взять и…

— Могу, — он перебил меня, и я почувствовала, как всё внутри замерло от его резкого тона. — Ты не понимаешь, в какую игру втянулась. И если решишься отступить — последствия будут… фатальными.

Его слова звучали как приговор. Я замерла, осознавая, что выбор у меня отобрали. Он поставил меня перед фактом.

— Но… — я попыталась возразить, зацепившись за остатки упрямства. — Почему ты так уверен, что я соглашусь? И с каких пор такого как ты волнует, кто и что подумает?

В его взгляде мелькнула тень, но он быстро вернул себе холодное выражение.

— Ты и не согласишься, — его улыбка была холодной, леденящей кровь. — У тебя просто нет выбора. А остальное тебя не должно волновать.

4

— Нет, — произнесла я с усилием, хотя голос мой сорвался в шёпот. — Я не буду играть по твоим правилам.

Дамьен лишь усмехнулся, словно я произнесла что-то детское, наивное. Он медленно наклонился ко мне, так близко, что его губы почти касались моего уха, и мне пришлось сдержать дрожь, чтобы не показать, как это меня нервирует.

— Не будешь? — его голос звучал мягко, обволакивающе, но под этой мягкостью скрывалась угроза, ледяная и непоколебимая. — Твои принципы здесь ничего не значат.

Внутри поднялась волна паники, но я быстро подавила её, не желая, чтобы он увидел мой страх. Он жаждал этого, хотел, чтобы я подчинилась, но это означало бы сдаться. И я не собиралась делать ему такой подарок.

— Мне плевать, — сказала я громче, с вызовом, хотя каждое слово давалось с трудом. — Если ты думаешь, что сможешь заставить меня прогнуться, ты сильно ошибаешься.

В его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес, но он сразу же погасил это, словно не собирался тратить эмоции. Он выпрямился, медленно, с хищной угрозой, как зверь, готовящийся к нападению.

— Твои слова стоят ровно столько же, сколько этот несчастный поцелуй, — его голос был холоден, полон презрения. — Ничего.

Я сжала кулаки, чувствуя, как гнев прорвался сквозь страх, как огонь, рвущийся из-под слоя льда.

— Ты ошибаешься, — твёрдо сказала я. — Ты можешь запугивать меня сколько угодно, но я не позволю тебе диктовать, что мне делать.

— А вот тут ошибаешься ты, — его взгляд стал стальным, будто он уже устал от этой пустой болтовни. — Ты теперь моя, хочешь ты этого или нет. И твоё мнение меня совершенно не волнует.

С этими словами он резко развернулся и ушёл, оставив меня одну, прижавшуюся к холодной стене. Я наблюдала, как его фигура исчезает за углом, чувствуя, как гнев сменяется пустотой.

***

Коридоры университета были наполнены шёпотом и взглядами, которые прожигали меня насквозь. Слова словно витали в воздухе, касаясь моей кожи, цепляясь за мысли, как осколки стекла. Я слышала, как меня обсуждают, судят, оскорбляют. Для всех я была «девушкой Ланса». Я видела, как на меня смотрят, слышала перешёптывания, в которых моё имя смешивали с грязью, обвиняя в предательстве.

Стараясь сохранить лицо, я шла вперёд, игнорируя осуждающие взгляды и ядовитые слова. Но, свернув за угол, наткнулась на того, кого меньше всего хотела видеть — Ланса.

Он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, с выражением презрения, которое едва скрывалось за внешней сдержанностью.

— Ну что, наслаждаешься вниманием? — его голос был резким, острым, словно он использовал каждое слово как оружие. — Уверен, что впервые в твой день рождения к твоей персоне столько внимания.

Я ощутила, как внутри всё сжалось, но взяла себя в руки. Этот разговор был неизбежен, но я не собиралась позволять ему взять верх.

— О чём ты говоришь? — произнесла я ровно, стараясь не показать ни капли уязвимости.

— О твоём маленьком спектакле, — он оттолкнулся от стены и подошёл ближе, его взгляд был колючим, наполненным яростью. — Все знают, что ты целовала другого. Совесть уже сожрала?

Моей первой реакцией был порыв гнева, но я подавила его, сохраняя спокойствие.

— Это не твоё дело, — ответила я холодно, хотя знала, что он не оставит этот разговор просто так.

— Не моё дело? — он усмехнулся, и в его глазах вспыхнула ярость. — Ты думаешь, что можешь просто так предать меня? Целовать другого… — его голос стал тише, но угроза в нём усилилась. — Думаешь, что тебе это сойдёт с рук?

— Ланс, — я сделала шаг назад, надеясь создать хоть какое-то расстояние между нами. — Я не собираюсь продолжать этот разговор.

— Не собираешься? — он усмехнулся, приближаясь ещё на шаг, его взгляд был полон яда. — Хочешь избежать ответственности? Ты была моей девушкой, Дарин. Забыла, может?

Я почувствовала, как внутри всё кипит, но я подавила всплеск эмоций, стиснув кулаки, и твёрдо посмотрела ему в глаза.

— Нет, — произнесла я с усилием, хотя голос предательски дрогнул. — И мне жаль, что так долго была ею.

Его лицо напряглось, глаза вспыхнули злобой, и он наклонился ближе, его дыхание горячо коснулось моей кожи.

— Уверена, что можешь так со мной поступать? Думаешь, кто-то другой примет тебя такой? — его голос стал угрожающим, сдержанная ярость сочилась сквозь слова. — Я — твоя единственная реальность. Без меня ты никому не нужна.

Я не отводила взгляда, хотя его слова звучали как приговор. Он не знал, что я видела его с Арис, но это знание давало мне силы. Я не собиралась позволить ему продолжать манипулировать мной.

— Ты не будешь диктовать, как мне жить, — ответила я твёрдо, каждый звук слова отдавался эхом в пустом коридоре. — И я не собираюсь быть частью твоей жизни.

На мгновение он замер, словно не веря тому, что услышал, затем его лицо исказилось от гнева.

— Ты пожалеешь об этом, — его голос был тихим, почти змеевидным, но в нём было столько ненависти, что воздух вокруг стал вязким и плотным. Он развернулся и ушёл, оставив меня в одиночестве посреди коридора, полного шёпотов и любопытных взглядов.

Сделав глубокий вдох, я выпрямилась и направилась к выходу, ощущая странное облегчение.

5

Я сделала шаг вперёд, с усилием преодолевая страх, который бился где-то внутри, словно загнанный зверь. Каждый шаг давался мне с трудом, словно невидимые цепи сковывали ноги. Что-то менялось — вокруг, внутри меня. Моя жизнь, мои мысли… Всё было словно покрыто трещинами. Я больше не понимала, где правда, а где обман. Ланс, Арис… все те, кому я доверяла, вдруг стали чужими. Была ли я слепа? Или просто не хотела видеть очевидное?

Арис появилась в коридоре так внезапно, что у меня перехватило дыхание. Она шла быстро, её волосы развевались при каждом шаге, а на лице отражалась смесь показной тревоги и какой-то странной, почти скрытой радости. Она старалась её не показывать, но я видела это, чувствовала её фальшивую заботу.

— Дарин! — она подскочила ко мне, в её голосе звучала показная забота, будто из-под маски. — Ты в порядке? Я слышала о… ну, об этом поцелуе! С кем ты целовалась? Это правда? — её слова звучали слишком быстро, как будто она боялась, что я выскажу ей всё, что знаю.

Я почувствовала, как внутри сжалось сердце, но, подавив слабость, подняла подбородок и встретила её взгляд спокойно, прямо.

— Арис, — произнесла я с нажимом, держась ровно и уверенно. — Меня не волнует, кто что слышал. Это моя жизнь.

На мгновение её лицо застыло, но она тут же вернула невинное выражение, подняв брови и состроив большие, полные “заботы” глаза.

— Конечно, конечно, — быстро заговорила она, изображая заботу. — Просто… я переживаю. Ланс выглядит таким растерянным. Он ничего не рассказывает, но видно, что его это задевает.

Внутри всё холодело. Я знала, что её “забота” — это лишь маска, что под ней скрывается грязь и ложь.

— Ланс? — переспросила я с лёгкой насмешкой, чтобы она поняла, что её слова меня не задевают. — О, правда? А он тебе не говорил, что мы с ним больше не вместе?

Её глаза на мгновение расширились, но Арис быстро вернула прежнее выражение, снова приняв обеспокоенный вид.

— Нет, — она нахмурилась наигранно, наклонив голову, будто ей действительно было жаль. — Он просто… переживает. Мы с ним говорили на днях, и он не мог найти себе места. Ты же знаешь, Ланс не такой. Думаешь, вы сможете разобраться? Ну… ты же его любишь.

Её слова пронизывали меня насквозь. Она так ловко притворялась подругой, что на мгновение у меня свело горло от боли. Но я знала, что она говорила с ним не о наших отношениях, знала, что их связывало большее. Я видела их, когда она продолжала играть роль моей «подруги».

— Арис, — мой голос стал ледяным. — Ланс — это прошлое. Меня не волнует, что он чувствует. Моей жизни его больше нет, как и твоих вопросов о нем.

На её лице мелькнуло напряжение, она попыталась скрыть его за широкой, натянутой улыбкой.

— Да ладно тебе, — её улыбка дрогнула, в глазах сверкнуло раздражение. — Ты правда собираешься закончить с ним из-за какого-то недоразумения? Я уверена, что всё можно уладить. Вспомни, через что вы прошли вместе.

Я сделала шаг вперёд, сократив расстояние между нами, и пристально посмотрела ей в глаза.

— Дарин, ты, наверное, всё не так поняла, — она продолжала свою игру, пытаясь сохранить дружелюбие. — Ланс любит тебя. Всё, что происходит сейчас, — просто временно. Ты не должна так переживать. Дай ему и себе время.

Я почти улыбнулась, видя, как её нервы сдают. Она не знала, что я всё видела, и её попытки манипулировать мной казались жалкими.

— Не беспокойся, — сказала я холодно, почти шёпотом, но с ледяной уверенностью. — С Лансом всё кончено. А насчёт поцелуя… может, он был как раз тем, что мне нужно, чтобы наконец понять, что пора всё менять.

Её лицо стало напряжённым, глаза моргнули несколько раз, выдавая её замешательство. Она явно не ожидала такой реакции. Её игра начинала рушиться, и это зрелище доставляло мне странное удовольствие.

— Ты… действительно всё бросаешь? — сдавленно спросила она, её голос звучал уже не так уверенно.

Я сделала шаг назад, показывая ей, что разговор окончен.

— Это не твоё дело, — твёрдо сказала я, развернулась и пошла дальше, оставив её стоять посреди коридора, переваривая услышанное.

Арис стояла неподвижно, её губы поджались, и я знала, что она лихорадочно обдумывает всё, что произошло. Она пыталась сохранить своё хладнокровие, но я видела её истинные чувства — разочарование, злость, страх. Я почти дошла до конца коридора, когда услышала её голос, теперь более колеблющийся, словно она сама не верила в свои слова.

— А… как Ланс отреагировал на это? — её голос был небрежным, но я чувствовала скрытую напряжённость.

Я остановилась, не поворачивая головы. Её вопрос был жалким последним ходом, отчаянной попыткой вернуть хоть частицу контроля. Я позволила себе чуть усмехнуться, зная, что мой ответ ранит её так же, как она пыталась ранить меня.

— Ланс? — я сделала вид, что размышляю, хотя уже знала, что скажу. — Он сказал, что никуда меня не отпустит. Жить без меня не сможет.

Я услышала, как её дыхание стало неровным, заметила, как её лицо чуть побледнело. Это доставило мне скрытое удовольствие. Арис пыталась удержать маску равнодушия, но её глаза выдавали боль. Она надеялась на его полную свободу, надеялась, что я уйду, и она сможет занять моё место.

— Правда? — её голос звучал приглушённо, полон напряжения. Она сглотнула, и я увидела, что мои слова задели её больше, чем она готова была признать.

Я позволила себе легкую, почти невидимую улыбку — мимолётный призрак триумфа, который, вопреки боли, разливался внутри меня. Этот момент, эта незначительная победа над Арис, дарил мне силы, подкреплял мою решимость. Я видела, как её тщательно выстроенная игра рассыпается на части, и эта картина заставляла меня выпрямиться и идти дальше с чуть приподнятой головой.

— Да, Арис, — произнесла я спокойно. — Если ты думала, что всё закончится быстро и безболезненно, ты глубоко ошибалась.

Её лицо напряглось, в глазах мелькнула неуверенность, но она изо всех сил пыталась не показать, насколько мои слова задели её. Я повернулась и пошла прочь, чувствуя, как невидимый груз боли и сомнений начинает спадать с моих плеч. Оставив Арис позади, я знала, что она теперь сражается со своими собственными эмоциями в одиночестве.