Вместе сквозь ад

Глава 1: Вспоминать прошлое

(Дорогие читатели, обратите внимание, что это вторая часть истории «14 дней ада». Для начала ознакомьтесь с первой частью.

Приятного чтения.)

В Лондоне
2 года спустя

Я сидела на стуле у кабинета психолога, сгорбившись, словно пытаясь спрятаться от мира. Долгое время я избегала этой встречи, уговаривала себя, что справлюсь сама. Но теперь… теперь я знала — как бы сильно ни старалась держаться, внутри меня зияла пустота. Тихая, жадная, не заживающая рана.

Я сжала в ладонях телефон, как будто он мог дать мне опору. Пальцы побелели от напряжения.

— Мисс Элинор Дельгар? Вас уже ждут, — произнесла девушка, только что вышедшая из кабинета.

Я резко подняла голову.

Кажется, в этот момент мне стало еще страшнее.

Я кивнула, встала, глубоко вздохнула и, будто идя на казнь, направилась к двери.

Руки дрожали, в груди колотилось сердце — не от страха, нет.

От чего-то более глубокого, рвущего изнутри.

От боли, которую слишком долго прятала.

Дверь мягко закрылась за моей спиной, и я оказалась в неожиданно уютной комнате. Здесь не было стерильного холода, как я представляла. Мягкое кресло, тёплый свет лампы, полки, уставленные книгами — всё это больше напоминало гостиную в доме заботливой бабушки, чем кабинет психотерапевта. Тишина здесь не давила — она укутывала.

Женщина за столом подняла взгляд. Её лицо было спокойным, с едва уловимой улыбкой в уголках губ. Что-то в ней показалось до боли знакомым — чёрные густые волосы, выразительные глаза. Она была похожа на Лолу… Лолу, служанку Дэймона. Но если Лола всегда носила элегантное чёрное платье и хранила в себе какую-то горькую тайну, то эта женщина была одета в простой медицинский халат, и в её взгляде не было ни страха, ни подчинения — только терпение и глубокое, тёплое понимание.

— Присаживайтесь, Элинор, — мягко сказала женщина, показав на кресло напротив. — Я доктор Лоусон. Можем начать, когда вы будете готовы.

Я села, положив телефон на колени. Несколько секунд молчала, чувствуя, как в груди растёт ком.

— Я... долго не могла решиться прийти, — начала я, опуская взгляд. — Думала, справлюсь сама. Что если просто молчать, оно уйдёт. Забудется.

Доктор Лоусон кивнула, ничего не говоря, давая мне пространство.

— Но оно не уходит, — прошептала я. — Он... всё ещё там. Внутри меня. Не физически. Но как будто... оставил отпечаток. Что-то испачканное, тёмное.

Мои глаза защипало, и я моргнула, чтобы сдержать слёзы.

— Я ненавижу его. И... иногда я ненавижу себя за то, что позволила этому случиться. Хотя знаю, что это не моя вина. Все твердят, что не моя. Но ощущение... будто я сломана.

Доктор молча подала мне салфетку.

— Я не хочу бояться больше. Я не хочу, чтобы он жил в моей памяти, будто всё ещё имеет власть надо мной.

Тишина между нами была мягкой, принимающей.

— Я думаю о своем насильнике не смотря на боль что он мне причинил. Думаю о нем каждую ночь. Каждый день. Скажите мне, я сумасшедшая?

Доктор Лоусон не изменилась в лице, не отвела взгляда, не удивилась. Она просто мягко вздохнула и наклонилась немного вперёд.

— Нет, Элинор. Ты не сумасшедшая, — сказала она спокойно, с такой уверенностью, что мои плечи слегка дрогнули. — Ты — человек, который пережил травму. А травма не уходит по щелчку пальцев. Иногда ум цепляется за образ обидчика, не потому что хочет, а потому что не может иначе.

Я сжала салфетку в руке, стараясь не заплакать.

— Но я же должна его ненавидеть… забыть… Почему тогда он в моих мыслях, как будто... как будто я не могу без него?

— Потому что мозг запомнил его как часть опасности. Он всё ещё думает, что если будет держать этот образ рядом, то сможет контролировать страх. Это защита, хоть и болезненная. И к тому же... — она чуть помолчала, глядя прямо мне в глаза. — Он стал частью твоей истории. Не по твоей воле. Но теперь ты можешь переписать её.

— А если часть меня... всё ещё чувствует к нему что-то странное? — голос дрожал. — Привязанность, может быть. Или жалость. Я... сама себя не понимаю.

— Это тоже не безумие, — мягко сказала доктор Лоусон. — Такие чувства называются травматической привязанностью. Когда жертва запутывается в эмоциях, особенно если агрессор сначала был кем-то близким. Это часто случается, особенно когда насилие сопровождалось манипуляциями.

Я закрыла глаза, дыхание сбилось.

— Так со мной не что-то не так?

— Нет, Элинор. С тобой всё в порядке. То, что ты чувствуешь — это результат боли, а не твоя суть. И мы разберём каждый слой этой боли.

— Что, если я не смогу справиться? — выдохнула я почти шёпотом. — Если останусь такой навсегда? Сломанной… грязной…

Доктор покачала головой, её голос звучал спокойно, но твёрдо:

— Ты не сломанная. И ты не грязная. Ты — выжившая. А выжившие не ломаются, Элинор. Они учатся жить заново. Иногда по кусочкам. Иногда с болью. Но ты уже здесь — и это первое, самое трудное «справиться».

Я слабо кивнула, опустив глаза в салфетку. Она давно смялась, как и мои мысли.

— Мне кажется, если я отпущу всё это… если перестану помнить, что он сделал… я как будто разрешу ему уйти безнаказанно. Понимаете? Будто предам себя.

— Понимаю, — кивнула доктор Лоусон. — Но ты не стираешь память. Ты перестаёшь позволять этой боли управлять собой. Ты — не прощение ему. Ты — забота о себе.

Мои губы дрогнули. Я вдруг поняла, что плачу. Тихо, почти незаметно. Но слёзы катились по щекам, и я уже не пыталась их остановить.

— Я хочу быть свободной… — сказала я едва слышно. — Я просто… так устала.

Доктор кивнула, не отводя взгляда.

— И ты будешь. Шаг за шагом. Мы дойдём туда вместе.

Впервые за долгое время я почувствовала, что это возможно.

Что за всем этим туманом, за воспоминаниями, за ночами, в которых я терялась — где-то есть свет.

И, может быть, однажды, я смогу дышать полной грудью.

Глава 2: Его тень.

— Ты убила меня, — произнёс Дэймон, — Теперь ты счастлива, малышка?

Я стояла, будто приросла к полу. Он возник из темноты, как призрак, обрисованный светом луны. Нож в его руке блестел, отражая белёсый свет, а кровь — тёмная — капала с лезвия.

Он был таким же, как я его запомнила. Таким же, каким он приходил ко мне в ночных кошмарах. Кровожадным. Всесильным. Неумирающим.

Он улыбался. Зубы в крови. Глаза — тёмные, как бездна, полные ненависти и... страсти.

— Дэймон? — выдохнула я, не веря своим глазам.

— Ответь мне, Эли. Ты счастлива?! — его голос сорвался на крик, и он резко шагнул вперёд.

Я отпрянула, задыхаясь, споткнулась о что-то невидимое и рухнула на колени. Сердце бешено колотилось в груди, в ушах стоял гул, как в водовороте.

— Я же говорил, ты не забудешь меня, — прошипел он, склоняясь ко мне, приближаясь настолько, что я чувствовала его дыхание. — Говорил, что ты моя. Только моя. Навсегда.

— Нет… Это сон… Ты не настоящий… — прошептала я, дрожащими руками закрывая лицо. — Ты умер… я видела… я же выстрелила…

— Даже смерть не может отобрать меня у тебя, Эли, — прошипел он прямо в ухо. — Я — под кожей. Я — в крови. Я твой демон. Твоя болезнь. Твоё наказание.

Я закричала.

Но голос не вырвался — он застрял внутри, как крик в беззвучной пустоте.

В следующее мгновение он схватил меня за волосы, резко дёрнул вверх, и я снова увидела его лицо. Лицо человека, которого я когда-то любила. Лицо монстра, который отнял у меня всё.

— Проснись, малышка… — прошептал он, — Или я снова начну всё сначала.

Я задыхалась. Билась. Плакала во сне.

А потом…

Резкий вдох.

Я проснулась. В темноте своей комнаты. Одна. Вся в холодном поту.

Но запах крови всё ещё стоял в воздухе.

— Нет!

Я резко отшатнулась, ударившись спиной о холодное изголовье кровати. Грудная клетка вздымалась от рваного дыхания. В ушах всё ещё звенел его голос, слишком близкий, слишком реальный.

Снова этот кошмар.

Снова он.

Слёзы катились по щекам, горячие и предательские.

Я обхватила колени руками, сжалась в комок и позволила себе плакать. Беззвучно, отчаянно, будто только в этом рыдании я ещё существовала.

— Дэймон… что ты со мной сделал? — выдохнула я, едва слышно. — Почему ты так со мной?..

***

Рано утром я собралась на работу. Надела толстовку, джинсы и подхватила сумку. Мы выходим вместе с отцом — он, как всегда, подвозит меня, а потом едет на свою работу. Машина мягко катится по ещё сонным улицам, и я машинально вглядываюсь в окна редких прохожих.

Через полчаса мы подъезжаем к старинному зданию в самом центре города. Это "La Couronne Noire" — самый дорогой и престижный ресторан, жемчужина кулинарного искусства, куда попасть даже в качестве клиента — почти мечта. Огромные кованые ворота, фасад, увитый плющом, и изысканные витражи — всё здесь кричит о роскоши и вкусе. Но я не гость. Я — часть команды.

Я прощаюсь с отцом, выхожу из машины и захожу через служебный вход. Узкий коридор, знакомый запах кофе и духов, и уже привычный голос шефа на фоне — всё это встречает меня почти как дом.

В раздевалке я снимаю джинсы и толстовку, складываю их в шкафчик и надеваю форму: чёрное строгое прямое платье ниже колен с золотой эмблемой ресторана на груди, тонкий фартук и волосы, собранные в аккуратный пучок. Обувь — только чёрные кожаные туфли.

Через несколько минут я уже выхожу в зал. Огромные хрустальные люстры мерцают над столиками, каждый из которых накрыт с ювелирной точностью. В воздухе — лёгкий аромат французских духов и свежей выпечки. Всё сверкает, блестит, играет бликами на мраморном полу.

— Привет, Элинор, — раздался рядом знакомый голос. Ко мне подошла Сью — моя коллега и подруга. Она родом из Кореи, но живёт в Англии с детства. Хрупкая, с короткими тёмными волосами. Мы с ней были почти одного роста, и иногда казалось, что мыслим одинаково — особенно в хаосе ресторанной суеты.

— Привет, Сью, — ответила я с лёгкой улыбкой, беря в руки бокалы.

Мы с Сью начинаем накрывать столы. Я расставляю бокалы на белоснежных скатертях, выверяя расстояние до миллиметра. Здесь всё подчинено эстетике — каждый стол словно сцена, на которой вот-вот разыграется драма из вкусов, запахов и капризов.

— Сегодня будут клиенты из арабских эмиратов, — шепчет Сью, поправляя салфетки. — И ещё какой-то лорд с семьёй. Шеф на нервах с самого утра.

— Отлично, — вздыхаю я. — Главное, чтобы не было гостей, требующих свежайший лосось, выловленный лично поваром на рассвете.

Сью тихо хихикает, и мы обмениваемся понимающим взглядом.

Мы уже не новенькие, но всё равно каждый день — как экзамен. Особенно когда в зале появляется шеф повар де ран — Этьен. Он строгий, сдержанный француз с идеальной осанкой и ледяным взглядом. Он замечает каждую мелочь, от неровно положенной вилки до неидеального изгиба салфетки.

— Мездемуазель, — говорит он, подходя к нам, — угол подачи столовых приборов на третьем столике не соответствует стандарту.

— Исправим, шеф, — отвечаю я быстро, и мы с Сью моментально приводим всё в порядок.

Вскоре двери открываются, и в зал начинают входить первые клиенты — мужчины в строгих костюмах, женщины в вечерних платьях, с дорогими украшениями и высокими взглядами. Кто-то улыбается, кто-то молчит, будто оценивает не только интерьер, но и нас.

Мы начинаем слаженно двигаться по залу, как по отрепетированному балету. Подавать меню, принимать заказы, помнить, кто пьёт воду с лимоном, а кто — исключительно «Шардоне» 2015 года.

— Видела в углу того парня в сером костюме? — тихо спрашивает Сью, когда мы пересекаемся возле барной стойки. — Он уже третий раз за неделю здесь. Один. И смотрит только в одну точку.

Я мельком оглядываюсь. Мужчина с аккуратной стрижкой, сдержанным выражением лица и чем-то неуловимо опасным во взгляде.

— Может, ждёт кого-то, — предполагаю.

— А может, наблюдает, — добавила Сью, не сводя глаз с незнакомца. — И не просто так. Он смотрит на тебя.

Глава 3: Вместо пули — поцелуй

Нью- Йорк

Дэймон.

Она открыла дверь и замерла на пороге — в том самом голубом платье, в котором я впервые увидел её.

Опустила голову.

Боялась.

Боялась, что я окажусь маньяком. Что в чае был яд.

Что я не отпущу её.

Она дрожала.

От страха. От холода.

Капли дождя стекали по её коже, прячущейся под тонкой тканью.

И всё равно она была прекрасна.

До боли. До безумия.

Я таких не встречал. Не видел. Не держал.

Я поднялся с кресла и медленно подошёл.

К ней.

К моей Эли.

К моей малышке.

Провёл рукой по её щеке. Заправил прядь волос за ухо — так, как делал это сотни раз.

…И остановился.

Кожа — холодная.

Капля дождя скатилась на мои пальцы.

Эли всегда вздрагивала от такого прикосновения.

А эта…

Стояла неподвижно.

Ни дрожи. Ни взгляда исподлобья. Ни хрупкого шёпота моего имени.

Я поднял её лицо за подбородок.

Глаза — пустые.

Ни света. Ни страха.

Ни Эли.

Я наклонился ближе, пытаясь уловить её запах, тот самый тонкий аромат кожи, который знал наизусть.

— Моя малышка… — прошептал я, прижимая её за талию к себе. — Моя Эли.

— Да, малыш. Это я, — сказала она.

Я застыл.

Слова врезались в грудь, будто удар.

Что-то внутри оборвалось.

Я отстранился и вперился в неё взглядом.

— Что ты сказала?..

— Я твоя Эли, малыш, — повторила она и… улыбнулась.

Нет.

Чёрт побери, нет!

— Твою мать! — заорал я и в следующую секунду отвесил ей громкую пощечину. Она упала на пол, хватаясь за щеку. — Она бы так никогда не сказала! Да черт возьми, за что я плачу тебе, шлюха!

Я занервничал и сильно разозлился.

— ВОН! — закричал я, глядя, как она ползёт к двери, дрожащая, с вытаращенными глазами и красным следом от моей ладони на щеке. — С катертью дорога, актриса хренова! Я сказал найти мне Эли, а не эту тупую пародию на неё!

Дверь захлопнулась, и я остался в оглушающей тишине. Кровь гудела в висках. Руки дрожали от ярости. Я метался по комнате, смахивая со стола бокалы, бумаги, всё, что попадалось под руку.

— ЛОЛА!!! — заорал я, не выдержав. — ЛОЛА, СУКА, ГДЕ ТЫ?!

Служанка появилась в проёме, как обычно — тихо, быстро, в черной униформе, с опущенными глазами.

— Да, господин Дэймон? — едва слышно.

— Ты что, глухая?! — рявкнул я, подойдя вплотную. — Сколько баб ты мне ещё притащишь, а?! Сколько? Я сказал найти похожую, чёрт бы тебя побрал! Где была похожа, а?! ГДЕ?!

— Простите, господин Дэймон… — пробормотала она. — Она была самая похожая на неё из всех.

— ЗАТКНИСЬ! — я отвернулся и провел рукой по волосам. — Мне не нужна просто брюнетка! Не нужны эти куклы с силиконовыми губами и тупыми взглядами! Твою мать! Неужели трудно найти похожую на неё!

— Похожую мы не найдём, господин Дэймон.

— Да чтоб вас всех… — я с грохотом ударил ногой по спинке кресла и начал метаться по комнате. — Не может быть, чтобы она была единственной на этом грёбаном свете! Где-то должна быть похожая. Должна!

— Мы не найдём такую, как она, господин, — Лола говорила тихо, почти виновато. — Разве что…

— Убирайся, Лола, — выдохнул я, не поворачивая головы. — С глаз моих. Сейчас же.

Она не стала спорить. Просто исчезла, так же тихо, как и появилась.

Осталась тишина. Густая, душная. Как вакуум.

Как комната после выстрела.

Я медленно опустился в кресло, упёрся локтями в колени и сцепил пальцы в замок.

Сердце колотилось, будто я только что пережил бой.

На выживание.

Дыхание рваное. Горло сжато.

Я не скучаю по ней.

Нет.

Это не тоска. Не боль.

Не пустота, которая гложет грудную клетку изнутри.

Это злость.

Чистая, обжигающая. На Лолу. На этих кукол, которых приводят ко мне одна за другой.

Я закрыл глаза. И, как по команде, вспомнил…

Как она дышала рядом.

Как дрожала в моих объятиях.

Как смотрела снизу вверх — с этим чертовски родным, проклятым выражением.

Я поднялся и подошёл к окну.

За стеклом всё так же хлестал дождь.

Будто насмехался надо мной.

Я заказал девушку на ночь специально. Чтобы заткнуть в себе эту боль.

Чтобы в эту дождливую ночь стереть из головы чёртово имя.

Но Эли засела там, как заноза под кожей.

Глубоко. До кости.

И ни одна из этих дешёвых подделок не умеет быть ею.

Не смотрят так.

Не дрожат.

Не живут, чёрт возьми.

Если я снова встречу Эли…

Ту, которая убила меня тогда — я не знаю, что сделаю.

Ударю?

Задушу?

Или убью?

Скорее всего, всё сразу.

Она не умеет стрелять. Пуля была наугад.

Она попала в плечо. И после пары операций — я цел.

Физически.

А вот остальное…

Я специально не искал её.

Не хотел, чтобы отец узнал.

Не хотел, чтобы он видел, что его сын — осёл, потерявший голову от женщины.

Я не знал, где она.

Но были слухи.

Дядя в Лондоне. Вся её семья там.

Я ждал.

Спокойно.

Терпеливо.

Когда настанет час.

***

На следующий вечер мы с Саймоном и отцом — Кристианом — сидели за длинным столом в главной столовой. За окнами мерцали огни Манхэттена, отражаясь в бокалах с вином, а в комнате стояла тишина, нарушаемая только звоном столовых приборов.

Саймон, как обычно, ел аккуратно, как будто даже во время ужина следил за порядком и стратегией. Я ковырялся в мясе, без аппетита, мыслями уже далеко отсюда. Отец же — деловито, быстро, будто еда была просто формальностью, частью привычного ритуала.

Стол ломился от блюд: поджаренный на гриле стейк, пряный картофель с розмарином, овощи в бальзамическом соусе. Красное вино лилось медленно, будто кровь, тяжёлое, насыщенное.

Отец отложил приборы, промокнул губы салфеткой и поднял на нас взгляд.

— Хватит жевать как кролики, — сказал он холодно, голос прорезал воздух, как нож. — Пора перейти к делу.

Глава 4: Чужие руки

Элинор

— Я не могу терпеть мужское прикосновение. Мне трудно принять другого, — сказала я доктору Лоунсон, которая, сидела за своим столом с тем самым спокойствием, что заставляло чувствовать себя в безопасности. Она внимательно слушала, не перебивая. — Я хочу начать всё сначала… Хочу полюбить и быть любимой.

— Тебе мешают чувства к Дэймону? — мягко уточнила она, делая пометки в блокноте.

— Да. Но это не любовь. Это страх. Он… сковывает меня. Мне кажется, если я попробую построить отношения с другим, Дэймон найдёт нас. И убьёт его. Просто за то, что посмел быть рядом со мной.

Доктор Лоунсон подняла на меня глаза. В её взгляде не было ни осуждения, ни сомнений — только спокойное внимание и понимание.

— Иногда мне кажется, что он всё ещё внутри меня, — прошептала я. — Будто я заражена им. Его голос живёт в моей голове. Его прикосновения — в памяти кожи. Его тень — в каждом сне. И даже если он мёртв… он продолжает жить во мне.

Я опустила глаза, потому что даже произнести это вслух было страшно. Как будто признавая это, я снова давала ему власть.

— Это нормально, Элинор. Для человека, пережившего травму, особенно настолько жестокую, страх становится не просто эмоцией, а механизмом выживания. Твоя психика пытается защитить тебя. И твой разум рисует опасность даже тогда, когда её нет.

— Я понимаю это. Головой. Но телом… нет. Стоит мужчине просто дотронуться — и меня сковывает паника. Мне становится физически плохо.

— А если представить, что ты в безопасности? С тем, кто не причинит боли. С кем ты можешь сама устанавливать границы. Тебе страшно даже думать об этом?

Я сжала губы. Подумала об Итене. Его доброта. Его терпение. Его взгляд, в котором нет агрессии, только тепло.

— Мне страшно, что он умрёт, — прошептала я. — Как все, кто был ко мне добр. Я боюсь, что моё присутствие — это проклятие.

— Ты не проклятие, Элинор. Ты — человек, который пережил ад и остался жив. Это не твоя вина, что кто-то причинял тебе боль. И это не ты несёшь смерть. Это всё последствия чужой жестокости.

Я чувствовала, как в горле встаёт ком.

— Я просто хочу, чтобы это всё исчезло. Чтобы быть нормальной. Чтобы обнимать, целовать… доверять. А не вздрагивать от каждого прикосновения.

Доктор Лоусон протянула мне салфетку.

— Это возможно. Но путь к этому — через принятие. Через работу над болью, а не её отрицание. Мы пойдём по шагам. Ты не обязана справляться одна.

Я вытерла слёзы.

— Я просто боюсь, что не получится…

— Получится, — мягко сказала она. — Потому что ты уже делаешь это. Ты уже идёшь вперёд.

И в этой тишине, наполненной впониманием, мне вдруг впервые захотелось поверить ей. Хоть немного. Хоть на шаг.

— Дай себе шанс на отношения с другим человеком. Посмотри, как это бывает. Просто попробуй. Сходи с ним на свидание, — мягко сказала доктор Лоунсон.

— Я долго об этом думала… Итен уже несколько раз приглашал меня, — призналась я, теребя край рукава. — Но я боюсь, что он будет меня трогать. Что я снова замкнусь.

— Не бойся, — спокойно ответила она. — Просто соберись и иди. Не думай о Дэймоне. Представь, что его вообще никогда не было в твоей жизни. Возможно, именно новые отношения помогут тебе услышать себя настоящую. Ту, которой не было в тени страха.

Я тихо вдохнула. Словно в груди на мгновение стало легче.

— Я… я попробую, — наконец сказала я и улыбнулась, чувствуя, как внутри дрожит неуверенность, но с ней рядом впервые появилась надежда. Я поднялась с кресла. — Спасибо вам большое. Увидимся на следующем сеансе.

— Увидимся, — доктор Лоунсон кивнула и улыбнулась тепло.

Я вышла из кабинета. В этот раз — с ощущением, что сделала маленький, но важный шаг. Мне было спокойнее, чем обычно. А может, просто впервые я позволила себе поверить, что могу быть свободной.

Каждый сеанс делал меня сильнее. Я замечала это. И всё же… где-то в глубине оставалось ощущение, будто это хрупкое спокойствие — временное.

Но я решила не отступать.

Я вышла из больницы, сделав глубокий вдох. Воздух был свежим, прохладным, будто стер всё то, что я оставила в кабинете. Я чувствовала в груди что-то новое. Неуверенность, да. Страх — конечно. Но рядом с ними пряталась маленькая, почти незаметная искра. Надежда.

У стоянки уже ждал Итен, прислонившись к своей чёрной BMW. Он поднял глаза, когда увидел меня, и сразу расправил плечи, как будто моя просто появление заставляло его выпрямиться. Мне это казалось удивительным и страшным одновременно.

— Эй, — сказал он мягко, открывая переднюю дверь. — Как прошло?

— Хорошо, — кивнула я, садясь в машину. — Спокойно.

Он кивнул, не дожимая с вопросами. Итен сел в машину, завёл мотор и стал выезжать со стоянки. Мы ехали в молчании пару минут, и я ловила себя на том, что не хочу, чтобы он просто отвёз меня домой.

Хотела чего-то... обычного.

Простого.

Того, что делают люди, когда у них есть возможность выбора, а не страх.

Я посмотрела на него, на его профиль, сосредоточенный, но всё такой же спокойный. Он никогда не торопил меня, никогда не нарушал границ. И, может быть, именно поэтому я решилась.

— Итен, — сказала я тихо. Он тут же посмотрел на меня краем глаза.

— Да?

— Может… — я замялась, сердце забилось чаще, — может сходим куда-нибудь? Не в ресторан, а просто… на прогулку? В парк, к примеру.

Он удивлённо моргнул, но тут же улыбнулся — спокойно, без намёков, без давления.

— Конечно. Если ты хочешь — я только за. У меня как раз был свободный вечер.

Я опустила глаза к своим рукам, чтобы скрыть лёгкую дрожь пальцев.

— Я просто… хочу попробовать. Посмотреть, получится ли у меня быть рядом с кем-то.

— Спасибо, что доверяешь, Эли, — тихо сказал он.

И в этот момент, пока мы ехали по вечернему городу, я почувствовала, что, может быть, я действительно сделала первый настоящий шаг. Не для кого-то. Для себя.

Парк оказался почти пустым — вечер, тонкий ветерок и свет от фонарей, разливающийся по дорожкам мягким золотом. Мы остановились у небольшой кофейни на колёсах, купили по стаканчику латте — я с карамелью, он с ванилью.

Глава 5: Тень прошлого

Дэймон

Мы с братом прилетели вчера и остановились в гостинице в центре города. Сегодня нас пригласили на ужин в La Couronne Noire — престижный ресторан в самом сердце Лондона. Я никогда раньше там не был, но, судя по всему, Стэнфорд решил встретить нас с размахом. Видимо, ему очень нужна сделка с отцом — так же, как и моему отцу важно заключить её.

Для начала он отправил к нам своего ассистента, Джейкоба, чтобы тот сопровождал нас и проследил, чтобы всё прошло безупречно.

Мы с братом оделись по случаю. Он — в строгом тёмно-синем костюме, я — в черном. Лимузин подъехало к входу ресторана ровно в семь, как и было оговорено. У входа нас уже ждал высокий мужчина с нейтральным выражением лица — Джейкоб, ассистент Стэнфорда.

— Добрый вечер, — сдержанно кивнул он. — Рад приветствовать вас от имени мистера Стэнфорда. Прошу за мной.

La Couronne Noire снаружи выглядел непримечательно: темное здание с тяжёлой дубовой дверью и скромной золотой табличкой.

Мы прошли вглубь зала, где уже был накрыт стол на четверых — белоснежная скатерть, бокалы из тонкого стекла, золотая кайма на фарфоровых тарелках. Всё идеально.

— Господин Стэнфорд скоро присоединится, — негромко произнёс Джейкоб, отодвигая для меня стул. — Он передаёт извинения за задержку. Но он рассчитывает, что вам будет комфортно.

Мы едва успели занять места, как в зале раздалась мягкая, ритмичная музыка. В дальнем углу, на небольшой сцене, занавес приоткрылся, и в зал вышли танцовщицы. Пять девушек в изящных, сверкающих костюмах двигались с грацией кошек. Их тела изгибались в чувственном танце.

Одна из них поймала мой взгляд — зелёные глаза, алые губы, и этот взгляд с лёгким вызовом.

— Развлекательная программа — от ресторана, — небрежно пояснил Джейкоб.

Я откинулся на спинку стула, позволяя себе короткий миг расслабления. Вино скользнуло по горлу тёплой волной, музыка звучала как-то отстранённо, почти гипнотично. Всё было почти идеально.

Почти — до того момента, как я увидел её.

Она появилась из бокового прохода — официантка с подносом в руках. Чёрное облегающее платье под фартуком, волосы убраны назад, строгий макияж.

Она была другой, но я не мог не узнать.

Ни с кем не спутал бы.

Даже если бы ослеп.

Эли.

Всё во мне замерло. Горло пересохло. Под пальцами сжалась ткань салфетки. Время, кажется, на мгновение остановилось, а потом хлынуло лавиной — шумно, больно, яростно.

Я вспомнил её лицо, искажённое слезами. Вспомнил, как её губы дрожали от страха, как она кричала, когда я...

Бил её.

Вспышки — как удары по голове.

Моя рука на её щеке.

Её руки, прижатые к стене.

Её тело, дрожащее подо мной.

И пистолет.

Как она дрожащими руками навела его на меня. И как нажала на спуск.

Выстрел. Жар. Боль.

А потом — тишина. И её бегство. Слёзы. Трусость. Предательство.

Она сбежала. Она оставила меня.

Я сжал кулаки.

В висках стучало.

Злость поднялась в горло — густая, тёмная, как кровь.

Я резко оттолкнул стул и встал, тело налилось тяжестью, будто я сейчас рванусь к ней и вырву у неё всё — каждый ответ, каждую ложь, каждый страх.

— Ты что творишь? — рядом поднялся голос брата. Саймон с силой сжал моё предплечье, держа меня на месте. — Сядь. Немедленно.

— Это она, — прошипел я. — Эта тварь. Она...

— Я знаю, кто это, — тихо, почти шепотом сказал он, не отпуская. — Но ты сейчас не в том месте и не в то время. Успокойся.

— Ты хочешь, чтобы я просто смотрел, как она тут разгуливает, будто ничего не было? После всего, что она сделала?

— Я хочу, чтобы ты не сорвал сделку, на которую отец ставит миллионы. Сядь, черт возьми. Позже разберёмся.

Я смотрел на Эли. Она не заметила меня. Или делала вид, что не заметила. Она подошла к другому столику, грациозно наклонилась, убирая бокалы.

Такая спокойная.

Такая чужая.

Я снова сел на стул, изо всех сил сдерживая себя.

Её платье…

Чёрт, да она всё выставила напоказ.

Я сорву это с неё к чёртовой матери.

Почему она одета так откровенно?

Почему, блядь, я должен просто сидеть и смотреть?!

Мой взгляд сам собой следил за её движением, когда она направлялась к стойке. Именно это и хотели видеть мои глаза. Чёрт возьми, она изменилась. Стала ещё женственнее. Эта грудь, эта осиная талия, эти чёртовы бёдра — всё в ней сводило с ума.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь успокоиться, но внутри уже всё кипело.

Саймон и Джейкоб о чём-то разговаривали, но я не слышал ни слова.

Она работает здесь?

Почему?

Я же дал ей достаточно денег, чтобы она могла начать новую жизнь. Я позволил ей дышать. А она — работает здесь? Как обычная прислуга?

Я сжал зубы так сильно, что в висках зазвенело. Пальцы легли на край бокала — хрупкое стекло звякнуло в ответ. Ещё чуть-чуть — и я бы его раздавил.

Она не имеет права.

Какого чёрта она делает здесь? В этом ресторане? В поле моего зрения?

И она даже не смотрит в мою сторону.

Даже не дрожит.

Не ищет глазами выход.

Не боится.

Забыла?

Забыла, как стреляла мне в грудь, сука?

Забыла, как плакала, когда умоляла, чтобы я не трогал её больше?

Я хотел встать снова. Разорвать эту сцену на куски. Подойти, вцепиться в её руку, потянуть за волосы, заставить вспомнить, заставить смотреть в глаза.

— Успокойся, — бросил Саймон, даже не взглянув. — Я тебя слышу, брат. Ты дышишь, как зверь. Если сломаешь бокал — на тебя обернется весь зал.

— Она... Она здесь, — прошипел я. — Работает, как... как какая-то... дешёвая шлюха, Саймон. Посмотри на неё. Посмотри, как она одета. Это же не форма официантки, это вызов. Это... насмешка.

Он повернулся. Один взгляд — быстрый, равнодушный.

— Она носит то, что ей велят. Это ресторан, не клуб. Не строй себе оправданий для гнева, ты не в подворотне. Смотри на ситуацию холодно.

Глава 6: Голос в телефоне

— Кто это был? — спросил Итен, нахмурившись. — Он вел себя ужасно.

Я пыталась дышать ровно, но дрожь не уходила.

— Мне нужно уйти, Итен. Прости.

— Это он? Тот, кто сломал тебе жизнь? — голос его был резким, напряжённым.

— Пожалуйста, можешь… выйти? Мне нужно переодеться, — выдавила я, не в силах смотреть ему в глаза.

— Эли… — он шагнул ближе и взял меня за предплечье.

Я замерла, будто ток прошёлся по телу. Паника вспыхнула мгновенно.

— Не трогай! — вырвалось у меня. — Не прикасайся ко мне! Нельзя! Ему это не понравится…

— Кому? — он отшатнулся. — Этому человеку?

— Не важно… просто… пожалуйста, дай мне переодеться.

Он смотрел несколько секунд, будто пытался что-то понять, потом молча кивнул и вышел.

Я резко сорвала с себя платье, натянула джинсы, накинула кофту и, схватив сумку, выскользнула через заднюю дверь.

Я бежала.

Бежала, как от пламени, которое ползёт по пятам.

Улицы плыли перед глазами.

Сердце стучало в горле, дыхание сбивалось, ноги скользили по мокрому асфальту, но я не останавливалась.

Я не знала, куда иду — просто прочь.

Подальше от его голоса, от воспоминаний, от самого себя.

От взгляда, в котором было всё то же, что ломало меня тогда. Холод. Власть. Владение.

Я бежала, будто от самой смерти.

Дэймон. Его имя будто зазвенело в голове, эхом отражаясь в каждом шаге, в каждом взгляде прохожих.

Он мог пойти за мной.

Он мог уже знать, куда я направляюсь.

Он всегда знал.

Он был повсюду — в моей памяти, в подступающем ужасе, в панике, что сжимала горло.

Слёзы резали глаза, но я продолжала идти, петляя между улицами, переходя дорогу на красный свет, уворачиваясь от машин, не обращая внимания на крики водителей. Мне казалось, что стоит мне остановиться — и он появится. Возьмёт за руку. Остановит. Улыбнётся той своей улыбкой — и всё начнётся сначала.

Я свернула в какой-то переулок, прислонилась к стене и сползла вниз. Холодный камень стены обжигал спину сквозь тонкую ткань кофты. Я закрыла лицо руками и зажмурилась.

— Это не сейчас. Он не здесь. Он не может быть здесь. — шептала я сама себе, — Ты в безопасности. Ты в безопасности.

Но разум не верил. Сердце — тем более. И каждый звук, каждый шаг за углом, каждый проезжающий мимо автомобиль казался мне сигналом к бегству.

Я взяла свой телефон и позвала такси.

***

Рано утром меня разбудил стук в дверь.

— Эли… — мама постучала снова, мягко, но настойчиво.

— Да? — откликнулась я, не открывая глаз.

— Мы с Джоном и его друзьями едем на рыбалку. Хочешь с нами?

— Нет, — ответила я резко, почти мгновенно.

— У тебя же выходной. Почему нет?

— Настроения нет. Езжайте без меня.

— С тобой всё в порядке?

— Да. Всё хорошо.

Мама замолчала на пару секунд, а потом добавила:

— Ладно. Тогда закрой все двери на ключ и никуда не выходи, хорошо?

— Хорошо.

Я услышала, как она уходит, закрывая за собой входную дверь. В доме воцарилась мучительная тишина. Они с отцом часто ездят на такие вылазки — с друзьями, с удочками, с термосами кофе.

Они умеют радоваться жизни.

Они умеют быть счастливыми.

И, наверное, это хорошо.

Хотя бы у них всё в порядке.

Я пролежала ещё немного, глядя в потолок, пытаясь унять боль в груди и этот вечный ком тревоги. Сон так и не пришёл. Вместо него — обрывки воспоминаний, резкие, будто ножом по коже.

Его голос.

Его прикосновения.

Его гнев.

Сон не помог бы.

Он везде. Даже в снах.

Я всё-таки встала, заставила себя привести в порядок доме. Заправила кровать, собрала грязную посуду, поставила стирку. На фоне тихо играла музыка, будто пытаясь заглушить мои мысли, но они были громче. Громче, чем хотелось бы.

Я вытерла пыль, убралась в ванной, и как только взяла в руки пылесос, раздался звонок. Телефон завибрировал на столе, высветив незнакомый номер.

Я замерла.

Сердце тут же забилось в два раза быстрее. Я не знала, почему сразу почувствовала тревогу, но внутренний голос уже шептал: не бери.

А что если это кто-то из знакомых?

Или мама звонит с телефона подруги, у них же часто пропадает связь на рыбалке.

Но пальцы дрогнули и нажали «ответить».

— Алло? — голос вырвался дрожащим, почти шепотом.

— Привет моя любимая убийца, — коротко, хрипло, властно. Его голос. Узнать его было невозможно — он навсегда отпечатался в моей памяти.

Я застыла. Словно удар током. Словно земля ушла из-под ног.

— Что ты делаешь, малышка? — тихо, спокойно, но под этой тишиной кипела ярость.

Я не могла вымолвить ни слова. Лишь вцепилась в край стола, чтобы не упасть.

— Ты что застыла там? Я спрашиваю что ты делаешь?

— Я… я убираюсь в доме, — произнесла я.

— Убираешься, да? — протянул он с таким ядом в голосе, что у меня по спине пробежал холод. — Как мило. А теперь брось эту тряпку. И сделай кое-что для меня.

— Что? — прошептала я, не в силах дышать.

— Что на тебе надето?

Я застыла и сглотнула ком в горле.

— Футболка и мои домашние шорты.

— Подойди к зеркалу. Посмотри на себя. Сними с себя футболку.

Мир сжался до звука его голоса. Стены будто придвинулись ближе. Воздуха стало меньше. Я не знала, как поступить. Ноги подкосились, и я чуть не упала.

— Что? — выдохнула я снова, хотя услышала его отчетливо.

— Ты слышала меня, детка. Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу, когда мне приходится повторяться.

— Дэй… не надо…

— Не надо? — он усмехнулся, но в этом не было ни капли веселья. — Если ты не хочешь чтобы я пришел щас к тебе в дом и не снял эту чертовую футболку, тогда выполняй!

Слёзы подступили к глазам. Я зажала рот рукой, чтобы он не услышал, как у меня дрожит дыхание.

Я подошла к зеркалу в гостиной и посмотрела на свое отражение.

В отражении — не я.

А призрак.

С потухшим взглядом.

Глава 7: Тени контроля

Я не выходила из дома весь день. Каждый шаг за порог казался угрозой — будто за дверью меня уже поджидает он. Дэймон. Я лежала на диване, бездумно листая каналы телевизора, но не видела ни одного кадра. Снаружи давно стемнело, а внутри моей головы продолжался нескончаемый шум — мысли, воспоминания, страх.

После разговора с Дэймоном я пыталась отвлечься. Хоть как-то. Но внутри будто всё гудело.

Неожиданный звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Сердце рванулось к горлу — это он? Не может быть… Или может?

Я замерла.

Родителей сегодня не было, и остаться одной было уже достаточно тревожно, особенно зная, что он — в городе. Но… почему часть меня хочет открыть? Хочет снова увидеть его?

Я осторожно подошла к двери и заглянула в глазок.

Нет.

Это не он.

Это Итен.

Я глубоко выдохнула и с трудом заставила себя выпрямиться, натянув на лицо улыбку. Он стоял на пороге с букетом алых роз, и внутри меня что-то болезненно сжалось. Розы. Я сразу вспомнила, как Дэймон сжал их стебли в моей руке.

— Итен? — я открыла дверь, стараясь не выдать напряжения в голосе.

— Привет, Элинор. Это тебе, — он протянул букет с мягкой улыбкой. Такой искренней. Такой доброй. Такой чужой в моём мире боли.

— Спасибо… — я попыталась улыбнуться шире, взяла цветы, хотя внутри всё протестовало. — Заходи.

…Я отступила назад, открывая дверь шире, и Итен вошёл, аккуратно оглядываясь, будто чувствуя мою тревогу. Он был в своем черном костюме, а на шее — шарф, пахнущий чем-то уютным, спокойным… совсем не как те запахи, что застряли в моих воспоминаниях. Я закрыла за ним дверь на все замки, проверяя каждый щелчок.

— Прости, что без предупреждения, — мягко сказал он, снимая пиджак. — Просто… ты казалась расстроенной после разговора вчера. Я подумал, что тебе может быть не по себе.

— Всё в порядке, — соврала я почти автоматически, пряча дрожь в голосе. — Я просто… немного устала.

Он кивнул, будто понимая больше, чем я говорю. Я поставила букет на тумбочку в прихожей, и с усилием отвела от него взгляд. Эти розы будто пульсировали в моей памяти, вызывая картинки, которые я изо всех сил старалась выбросить.

— Хочешь чаю? — спросила я, стараясь звучать буднично.

— Да, если не трудно, — ответил он с легкой улыбкой. — Но только если ты тоже выпьешь со мной.

Я кивнула и пошла на кухню, а сердце с каждой секундой билось сильнее.

Не от Итена.

От страха.

От образа Дэймона, который может стоять прямо за окнами, наблюдая, как я впускаю в дом другого мужчину. Оттого, что его ревность — не просто слово. Это угроза.

Он убьёт Итена.

Мысли крутились, как бешеная воронка.

— Ты дрожишь, — голос Итена вывел меня из транса. Он стоял в проёме кухни, наблюдая за мной. — Элинор, ты в порядке?

Я резко отвернулась, будто он мог прочитать мысли.

— Всё хорошо, — снова соврала я. — Просто… окна. Я боюсь, что кто-то может стоять снаружи. Глупо, да?

Он подошёл ближе.

— Это не глупо, — сказал он тихо. — Скажи мне, он здесь?

Мои губы дрогнули. Я не ответила, но этого было достаточно.

— Элинор… ты боишься за себя. Или за меня?

Я посмотрела на него. В его взгляде не было осуждения, только мягкость, только понимание.

И это… было страшнее всего.

Потому что я правда боялась.

За него.

За ту доброту, которую он несёт — ведь Дэймон ломает всё, что светлое.

— Ты не понимаешь, Итен, — сказала я тихо, опуская взгляд в чашку. — Дэймон… он опасен. По-настоящему.

Я поставила перед ним кружку с чаем, разложила на тарелки мамин пирог и кивнула на стул напротив. Он сел, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Я знаю, кто он, — сказал он спокойно. — Сын Кристиана. Дэймон Сантини.

Моё сердце замерло. Я медленно опустилась на стул напротив, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Я всегда узнаю всё о своих клиентах. А он… Он не просто богатый псих. Он — один из «дьяволов Нью-Йорка», — усмехнулся Итен, чуть прищурившись. — Так их называют. Семья, которая пугает город своей властью и кровью.

— Дэймон не пугает, Итен. Он действует, — прошептала я. — Он не угрожает, он просто делает. Если кто-то встал у него на пути — этот кто-то исчезает. Навсегда.

— И что? Ты думаешь, если будешь бояться, это спасёт тебя? — он указал на меня пальцем. — Смотри на себя. Тебя трясёт от одного его имени. Эли, мой тебе совет: не показывай ему страха. Даже если внутри всё дрожит — притворись, что ты сильнее. Он не должен видеть твою слабость.

— Я не могу, — голос сорвался. — Даже если притворюсь — он почувствует. Он такой… он просто знает. Как будто считывает каждую твою эмоцию.

Итен склонил голову, изучая меня. Потом медленно произнёс:

— То есть ты готова позволить ему бить тебя? Унижать? Сломать тебя? Это, по-твоему, выход?

— Я не позволяю… — сказала я еле слышно. — Я просто… иногда у него не спрашивают разрешения.

Итен молчал несколько секунд, изучающе глядя на меня поверх чашки. Его взгляд был не таким мягким, как раньше. В нём появилась другая нотка — что-то решительное, более тёмное. Он поставил чашку на стол, не отводя глаз.

— Значит, ты не позволяешь, — повторил он тихо. — Но всё равно терпишь.

— Это не одно и то же, — выдохнула я.

— Знаю. Но знаешь, что меня действительно злит? — Он подался чуть вперёд, локти на стол, голос стал ниже. — Что ты всё ещё живёшь, будто он контролирует твоё дыхание. Даже сейчас. Даже здесь. Со мной. Ты всё ещё его. Внутри.

Я опустила глаза.

Я ненавидела это.

Ненавидела, что он прав.

Ненавидела, что тень Дэймона до сих пор со мной. Даже когда он далеко.

— Я просто боюсь, — прошептала я.

— Я тоже боюсь, — сказал он. — Боюсь, что ты так и останешься в его власти. Что он всё разрушит, даже на расстоянии. И знаешь, что с этим можно сделать?

Я подняла глаза.

— Что?

Он встал из-за стола, обошёл его медленно, подошёл ко мне. Его пальцы коснулись моей щеки — неуверенно, будто давая мне шанс отстраниться. Но я не двигалась. Он наклонился ближе, дыша тихо.