Волчья стая

Глава 1 Пашка

Обстоятельно вытирая ветошью уже, итак, натёртые до блеска руки, мастер перечислял, что подлежит замене, а что ещё можно отремонтировать. Всё это давно превратилось для меня в слитный и монотонный бубнёж. Денег нет. Да и были бы, ну не стоит колымага таких вложений.

- Ну стучит и стучит, едет же. Какого чёрта я вообще сюда припёрся? Теперь ещё и за бесполезную диагностику придётся платить!

Я забрал машину и поехал в сторону дома.

За последнее время все новости в моей жизни были с пометкой «да почему так-то», разве что жена больше не выносит мозг, напоминая о моей никчёмности - всё-таки ушла к другому, оставив квартиру в моё полное и безраздельное пользование.

На этом везение закончилось.

Почти голый оклад тренера по фехтованию и полное отсутствие подработок намекали, что из автосервиса мою праворукую япошку только на разбор отвезти. Хорошо хоть солнышко ярко светит. Если бы сейчас там, в небесной канцелярии решили, что дождик с ветром самое то, я бы точно приплыл в депрессию и к мысли о суициде. Может это он и есть - обещанный кризис среднего возраста пришёл вместе с сорокалетием, пузом и нестабильным давлением?

- Следующая полоса в жизни обязательно будет белая – с этой мажорной мыслью я покинул автосервис.

Пару раз заглох на светофоре, как оказалось, второй раз фатально. Сильный удар в корму многострадального японца опять родил в мозгу риторический вопрос «да почему сегодня…».

К левой двери, где, как правило, во всех европейских машинах располагается водитель, нетвердой походкой подошёл молодой парень, и сейчас он пытался понять, где тут собственно руль с человеком. Сделав глубокий вдох и выдох, собрав в кулак остатки своего самообладания, я вышел из машины и постарался привлечь к себе внимание:

- Здравствуйте, вы в меня врезались, давайте номер своей страховки и права, я пока евро протокол заполню – сказал я, старательно проговаривая все слова для наибольшей понятности.

Глядя на виновника ДТП, я как-то сразу сообразил, что у него самого не получиться написать.

Парнишка всё-таки перестал терзать пассажирскую дверь, уловив присутствие собеседника, как только его глаза сфокусировались на мне, он зашевелил губами, а потом бросился на меня же с кулаками и криками - «ах ты сука, тебе пиз…!».

Чисто на автомате, перехватил его руку и ответным хуком в челюсть вырубил агрессора.

- Ну зашибись, и как теперь с этим не согласным…? Придётся ментов вызывать, бумаги до вечера оформлять.

Под эти мои раздумья, из БМВ дебошира, вылезло две очень юных и не совсем одетых девицы и принялись визжать отборным матом на всю улицу, обвинять меня в убийстве сына, пиз… какого важного человека и то, что мне точно кранты, хана, вообще нигде больше не скрыться и пора ползти самому в сторону кладбища. К приезду гаишников они устали и заперлись в машине, водитель БМВ уже пришёл в себя и сейчас бешено вращал глазами, сидя рядом со своей Бэхой на поребрике.

После заполнения протокола и попытки опроса свидетелей, один из гаишников приватно поведал мне, что в меня врезалось единственное и очень избалованное чадо заместителя прокурора города. Каждый месяц, он стабильно, раза по два попадает в ДТП и ни разу его не лишили прав, а все потерпевшие всегда забирают заявления. Вот и сейчас гаишник, усталым и полным безысходности голосом, порекомендовал мне свалить, хотя бы на месяц, а лучше на год и, если получится, как можно дальше, а за это время либо отпрыск прокурорский, на радость всем, убьётся, либо его папаше станет сильно не до меня.

С трудом подавил в себе желание ударить прокурорского отпрыска сильней.

Добрался домой под вечер. Мой старый двор приветливо встретил меня свободным местом на парковке, и сейчас я просто сижу в машине, собираясь с силами. Надо совершить восхождение на четвёртый этаж в пустую квартиру, заставленную пыльными кубками и подванивающим плотно утрамбованным в ведре мусором, который давно пора вынести.

А может некуда просто спешить и можно пока наслаждаться хорошей погодой?

Мастер спорта, стабильно в призах на всех соревнованиях. Куда всё растерялось? Стоило поругаться из-за призовых с федерацией, и сразу не включили в сборную на Европу - обиделся на весь мир и забухал. Хорошо, что вспомнили старые заслуги и взяли тренером в родной клуб. Что теперь делать-то? Идти в офис, чтобы продавать какую-нибудь дичь, или напялив униформу охранять шлагбаум? Деньги сами себя не заработают, а я вроде как ничего больше и не умею. Продолжая мысленно рефлексировать, я всё-таки добрался в свою холостяцкую берлогу.

Твердо решил начать с малого и постепенно перейти к глобальному, ради этого совершил настоящий поступок, вынес спрессованный за неделю мусор и сел на диван с твёрдым намереньем позвонить другу.

Набрал Паше - однокласснику, у него жизнь в полном порядке, он как-то сразу после школы начал хорошо зарабатывать, да и вообще… завёл невероятные для простых обывателей, знакомства и связи.

- Сейчас наверно расскажет, где опять отдохнул и как от этого устал. Может хоть он посоветует, как капиталы приобрести, чтоб сразу много и не посадили? – гонял я в голове слушая гудки.

- Алее – послышалось в трубке.

- Привет, как жизнь? - всё, что сгенерировал мой измученный обстоятельствами мозг.

Общие темы сложно подобрать, разве что друзей школьных вспоминать, да спрашивать друг у друга, кто кого видел. Зато Пашка никогда не отказывал мне в общении, он всегда человек лёгкий на потрепаться.

- О, привет, спортсмен, не поверишь, вот тока-тока про тебя вспоминал. Слушай, Андрюха, со вчера на фестиваль реконструкторский собираюсь, под Ярославлем будем Викингов побеждать или Тевтонцев, короче не важно. Погнали вместе, у меня партнёр по бизнесу собирался полгода, готовились, все приблуды заказали, а он взял и слился, вот только что. За деньги не парься - всё давно оплачено, чё зря взносу пропадать. Сгоняем, мечами помашем, комаров покормим, лопухами задницу подтирать будем, жирок разгоним. Ты же как раз по этому делу чемпион, в смысле железом воевать, моих потренируешь за денежку малую – не затыкаясь, Пашка вывалил на меня хорошее, в принципе, предложение.

Глава 2 Дражко

- Дражко, очнись, ну, Дражко! Что матушке-то твоей сказывать буду? Ну, Дражко, родненький, ну пожалуйста – жалобно повторял голос девочки.

Легкие сжались в спазме и вытолкнули из себя воду, я сделал болезненный вздох и закашлялся. Меня всего, стискивала в объятьях какая-то рыжая малолетка, в слезах и улыбке во все зубы:

- Дражко, глупенький, напужал совсем.

Рядом толпилась стайка мальчишек, веселящихся и тыкающих в мою сторону пальцем

- «Златка с Мымром любится, ой не сдохни, ой, Дражко.» - орали на разные голоса.

Неожиданно в лоб мне прилетел и больно ударил, разлетаясь противными ошмётками, какой-то подгнивший плод. Собравшись немедленно всем больно надрать уши, я попробовал освободиться от захвата девочки и понял, что сил на это у меня гораздо меньше, а ещё я просто помычал вместо того, чтобы попросить отпустить меня. Тем временем девочка сама поставила меня на ноги и деловито потопала в сторону от речки, таща меня за руку: - Дражко, не слушай олухов, сами они негораздки – также торопливо, как и топала, говорила малолетняя пигалица.

На мне мешковина мокрая, а я сам шлёпаю маленькими голыми пятками за девчушкой лет десяти и росту невеликого, как и я сам. Крики мальчишек остались позади. Мы топали мимо хаотично расставленных, примитивных избушек, покрытых земляными крышами, в сторону кузницы. Характерный звон удара металла по металлу разносился и не оставлял вариантов. Я молча, как бычок на верёвочке, быстро перебирал голыми пятками стараясь успеть за девочкой. Двигались мы по какой то, очень аутентичной деревне, нас окружали срубы низеньких домов, крыши которых были покрыты травой. Обстановка вокруг, отсутствие последствий аварии в виде многочисленных переломов и порезов, меня сейчас не заботили настолько, как мой маленький размер и явно юный возраст.

- Я маленький мальчик? Может так выглядит смерть? Где тогда Пашка и мерседес? – неслись галопом мысли.

У кузницы нас встретила женщина с очень добрыми глазами в сарафане из неокрашенной ткани, и здоровущий мужик, своей волосатостью и статью походивший скорее на медведя, зачем-то надевшего штаны с фартуком. Златка, доведя меня и отвесив поклон в пояс каждому взрослому, затараторила:

— Вот, дядьку Любомир, ваш Дражко с мостков в воду свалился и потоп, думали совсем, а он просто чутка сомлевши был. Я его уж трясла-трясла, да вода вся и вышла с него.

Женщина вскинула руки и запричитав, прижала меня и заодно спасительницу к себе. Медведеподобный мужик остался безучастным, его эта новость нисколько не взволновала, он повернулся и зашагал под навес с горном и наковальней. Запах обнявшей меня женщины наполнил сердце спокойствием и чувством защищенности, губы невольно расползлись в улыбке, а в голову потекли чужие воспоминания о страхах и добрых людях, рядом с которыми можно чувствовать себя защищённым.

Я оказался в теле мальчика, не простого, а умственно отсталого с рождения, не умевшего говорить, всегда боящегося смотреть на людей, потому и уводил глаза в сторону. Вспомнилось, кто эта добрая женщина - она лекарка, мамочка моя Милава, а неприветливый мужик - то батьку мой, кузнец Любомир.

По воле кого-то непостижимого, два далёких сознания и памяти столкнулись в одной маленькой голове, застопорив сорокалетнего Андрея и десятилетнего Дражко, заставив друг друга растерянно наблюдать. Предстояло определиться, кто всё-таки возьмётся за управление жизнью. Постепенно всё происходившее ранее я начал воспринимать, как своё собственное, а вторая часть меня, уютно устроилась и начала изучать память о будущем.

Может потому, что Дражко отсталый, я не знаю какое точно, но это очень далёкое прошлое, а может тут никто не знает. Златка - соседская девочка, по доброте своей приглядывающая за беззащитным мной. Всё, что от меня требовалось - выполнять нехитрые задания матушки и сидеть тихо, не попадаясь на глаза отцу. Поэтому весь день я и проводил возле подола своей матери, держась одной рукой за него, а во второй зажимая варёную репу. За то и прозвали в деревне «Мымром», раз из дома никуда не отлучался. Когда в избе появлялась громадина кузнеца, мать скоро пристраивала меня в углу и начинала суетиться вокруг мужа. В эти минуты я неосознанно испытывал нарастающий страх, грудь сковывало невидимыми обручами, мешая дышать, сердце начинало колотиться, я падал на пол, подвывая, руки сами сжимались в кулачки, больно ударяя по голове. Отцу было неприятно от мысли, что боги наказали его бесполезным дитём. Он часто предлагал:

- Может удавить его? – зная, что никогда не получит ответ.

Приходила помогать по хозяйству соседская девочка Злата, от рук которой мне становилось спокойней. Она вроде, как в работницах была у лекарки и кузнеца за снедь и учение.

Вот уже несколько дней я старался свыкнуться с новым миром и не привлекать к себе особое внимание, чётко выполняя просьбы мамы. Отыгрывать панические атаки и аутизм, посчитал лишним, просто смотрел в сторону. Дни в селении не слишком отличались друг от друга, как правило меня таскали за собой, по очереди Мама и Златка. Иногда мне выпадала простая работа, держать или подавать, а главное — это не мешаться и не попадать под горячую руку родителя. Больше всего доставалось от деревенских мальчишек, в такие минуты хотелось плюнуть на конспирацию и обложить их трёхэтажным матом, а ещё больно врезать каждому если бы ещё и силы откуда-то взялись в тщедушном тельце.

Сейчас сижу напротив мамы, исполняя роль подставки для корзины, в которую она складывала холщовые мешочки с травами. На какую-то минуту весь процесс застопорился. Я поднял глаза и увидел уставившуюся на меня маму. У меня невольно вырвалось:

- Что случилось, ма? – сказал и осёкся.

Мама Милава расплакалась:

- Ты поправился, Дражко, я знала, столько даров богам поднесла. Сыночка мой, пойдём к отцу скорее, обрадуем его. Любомир, смотри, слава Морене заступнице, исцелился Дражко наш. Кричать это мама начала ещё из дома, благо до кузни было не далече.

Глава 3 Община

В трёх днях пути от моей деревни наткнулся на общину из 8 землянок, люди сушили рыбу да огороды обихаживали, паслось пара коров. Решил отойти километров на 10 в верх по течению, там и устроиться. Отрыл землянку, перекрыл накатом из валежника да веток еловых, а потом и дёрном с травой. Получилось незаметно, пока не станешь приглядываться. Охотился на косуль и ловил рыбу, наверно от слабой заселённости и того, и другого оказалось в избытке.

Опять взялся за сооружение себе спортзала, получилось не так хорошо, но всё же. Зато тренировки тепереча с настоящими мечами и луком. Сладил новый шест из белого дуба. Через неделю отшельничества решился-таки показаться людям, нужда заставила, надоела диета из мяса и рыбы. Вышел на опушку леса близь поселения и уселся, разложив шкурки животных перед собой. Первыми меня заметили и заголосили бабы, а уже через минуту ко мне неслись четверо крепких мужичков с дубьём и шустрый дедок с рогатиной. Обступили со всех сторон, не решаясь или не понимая, как поступить. Вроде отрок сидит, а с мечами да луком ратными, на коленях посох, как у волхва какого, глаза колючие, повидавшие. Дедок, запыхавшись, тоже не сразу решился:

- Чьих будешь малец? - выпалил дед.

Я проигнорировал принятые условности:

- Зовите меня Андрей Любомирович. Принёс свой товар, мне нужно молоко, соль. В общем меняю всё на еду – сказал я.

Самый крупный из мужиков, потянулся схватить мой лук. Я резко вскочил на ноги и крутанув шест, подсёк его ногу и не сильно тюкнул по лбу. Мужик плюхнулся на задницу. Больше всего общинников впечатлило с какой скоростью это всё произошло. Ткнув концом шеста замершего деда в лоб, я сказал:

- Больше не делайте таких ошибок, в другой раз отрублю руку.

Крестьяне в ту пору были не воинственны, предпочитая убегать и прятаться, а если не получалось, то безропотно покорялись. Вот и сейчас они сразу приняли мои условия, почувствовав за мной силу и уверенность. Дедок наверно староста местный, заявил:

- Не сомневайся боярин, будет тебе всё.

Ну что же пусть будет боярин.

Так и пошло с той поры, я приходил на опушку леса, с мясом и шкурами, ко мне по началу выходили только молчаливые мужики, а потом, видать осмелев, и бабы мен приносить стали. Проходил он довольно странно, общинники просто забирали всё, что я предлагал, а они отдавали всё принесённое. Никто и не собирался хоть как-то сопоставлять стоимость и ценность товаров.

Случилось это одним ранним утром - в мою землянку, почуяв запах вяленого мяса, решил вломится медведь. Проснулся я от треска разламываемого перекрытия и падающей мне на голову земли. Выскочил через дверцу потаённую, босым, в одних портках, с шестом своим да ножичком сапожным. Тут бы и сбечь опрометью, да страсть как азарт схватки меня зацепил, ни страха тебе, ни сомнения, что управиться могу с супостатом. Закружил я по полянке, рыча на мишку, как зверь. Здоровенный хозяин леса, серьёзно рассердился, с лёгкостью бросая в атаку свои 500 килограмм, чтобы ухватить назойливого человечка. Я опять уворачиваюсь, на сантиметр разминувшись с когтистой лапой, и разрываю дистанцию, на подшаге атакую шестом, хлёсткими ударами охаживая его конечности, постоянно делаю тычки в нос и глаза, опять уход в сторону. Медведь свирепеет всё больше, а мой азарт боя нарастает. Очередной хлёсткий удар поломил ему переднею лапу, обезумевший хищник взревел, встав на лапы задние. Я упер посох в землю и в шею звериную, размахнулся ножом и воткнул его прямо в сердце по самую рукоять. Медведь навалился на посох, думал сломается, а он нет – выдержал и проткнул шею насквозь. Бывший царь лесной, потихоньку затихал, хрипя и булькая кровью. Я забрался на ещё теплый трофей, ловить адреналиновый откат и подумать, как сподобился-то:

- Теперь будет мне шуба на зиму, и подстелить, и укрыться можно ей.

Но не это главное. Понял, что самый лютый зверь в лесу - я, уверенность ко мне пришла с победой, не страшно мне стало смерти в глаза смотреть, не побегу боле от зла и не спрячусь. Словно и не зверь он лесной был вовсе, а знак богов.

В впроголодь жить не приходилось, всегда была дичь, птица, рыба, община снабжала овощами, да и много ещё чем. Думаю, они это делали ещё из боязни, просто кормили и давали всё, лишь бы с мечом не пришёл. Бабы, приходившие меняться продуктами, сменились молодыми девками, строящими глазки и явно намекающими на продолжение общения. Ну и ладно, размышлял я, сидя на берегу с удочкой, с них не убудет. За этими мыслями меня и застал показавшийся на реке парус. К общине шустро шёл снеккар норманнов, на 8 весел, значит ещё кормчий и Хёвдинг, и того 10. Кажется так называется, но сейчас не важно. Злоба во мне закипала, перемешиваясь с коктейлем подростковых гормонов, разум битого жизнью сорокалетнего мужика не справлялся с желанием отрока наказать этих тварей, за родителей, Златку и товарищей, за дом мой порушенный. Побросав улов и снасти, бросился к землянке вооружаться. Пока вороги будут идти по извилистой реке, я успею предупредить общину, чтобы мы все вместе встали, плечом к плечу. Случилось непонятное, мужики похватали нехитрые пожитки и припустили в лес, оставив баб да детей спасаться самих.

Корабль норманнов на тихом ходу лёг килем на береговую отмель, аккурат напротив меня. Я на бегу выпустил стрелу, угодившую прямо в глаз первому, спрыгнувшему со снеккара на песок. Мою атаку заметили, и вторая стрела была отбита щитом, зато третья угодила в ногу не успевшему увернуться хирдману, тоже хорошо – это уже не боец. Двоих на минус. Только отбросил лук с колчаном в сторону, в меня летит копьё, ловлю его с разворотом и буквально упираюсь им в пузо уже замахивающегося на меня топором норманна, ещё один в минус. Меня оценили, сразу трое сдвинув щиты начали теснить, замахнулся для рубящего сверху удара - они инстинктивно подняли щиты, я вторым мечем подсёк открывшуюся ногу центрального. Рубанул знатно, кость развалилась. Викинг заорал и повалился, нарушая строй. Опять ложный замах и фехтовальный уход вправо с выпадом, погружаю кончик клинка на вершок подмышку противника, ещё двое на минус. Надо использовать скорость и тренированность молодого тела на максимум, от когтей косолапого уворачивался, значит и сейчас потанцуем. Как тогда в лесу, но противостоит мне враг сильнее и тяжелее. Отбиваю мечами брошенные в меня топор и копьё. Теперь четыре норманна, образовав две пары сомкнутых щитов, обходят меня. Где же теперь эти деревенские олухи с дубьём, когда они так нужны? Сейчас хоть бы со спины прикрыли.

Глава 4 Фрелаф

Лес и заводь давно укрылись белым одеялом, и по моим ощущениям приближался непонятный для местных праздник «Новый год». У меня на коленях безмятежно лежала здоровенная башка лютого хищника и наслаждалась почёсыванием уха. Девушки весело играли с окрепшими волчатами. Горел огонь в очаге, а я предавался праздности, ни о чём не думая и никуда не собираясь. Волчица повела ухом и резко вскочила на все четыре лапы, оскалилась, вздыбив шерсть на загривке. Казалось, что она видит что-то конкретное стоящее там, за деревянным бортом снеккара, и судя по направлению опасность в лесу. Я спешно натянул кольчугу, вооружился мечом, и выскочил в темноту, рядом встала Ракша.

Как только прихваченная палка в смоле добро занялась огнём, удалось разглядеть средь деревьев стоящего человека. Большой, запахнутый в длинную шубу с посохом, почти как у меня.

— Ну это точно Дед Мороз - подумал я.

Однако в слух крикнул:

- Кто ты путник и для чего пожаловал?

На удивление, голос старца прозвучал твёрдо, как бы не сто лет в обед собеседнику, а ухом кажется, что вещает муж средних лет:

- Воин, прошу тебя не откажи путнику в еде и ночлеге, обещаю отплатить за доброту, добром.

Расклад меня полностью устроил, ведь если преломить хлеба, то нельзя замыслить злого, так уж заведено в этом мире, иначе боги оставят тебя. Ну и конечно возможность избавиться от скуки, развлекаясь разговорами новым знакомцем, а то девицы других утех, кроме постельных, не ведали.

Я положил руку на загривок волчицы и поманил пришлого рукой за собой, подниматься на борт моего жилища. Ракша на удивление быстро успокоилась, не чувствуя опасности, и возле очага вновь восстановилась идиллия под мирную возню волчат.

Как мне и почудилось поперву, человек оказался настоящим старцем, с длинной седой бородой густыми бровями, гривой серебряных волос местами заплетёнными в косички. Вот только глаза его сильно отличались от крестьянских, уверенностью повидавшего многое воина, притом незлобливые, синие и необычно для возраста яркие, мудрые что ли. Да и статью он был не обижен, явно в годах солидных, а в плечах силушка богатырская играет. Ещё и чем-то потусторонним от него веяло, вон и Ракша за своего просто так приняла, а общинники сколь мясом не подкармливали все одно стороной держались.

Представился гость Фрелафом, волхвом их земли древлянской. Многие лета назад урождён был варягом на Ладоге, отсюда и имя такое. По молодости, ещё отроком безусым поступил на услужение воеводе киевскому Добрыне, с ним и в набеги ходил на земли хазарские, да татей гонял с дружиной княжеской.

В одном из походов, под Плесковым, подлой стрелой сразило гридня Фрелафа, в полном беспамятстве выбрался с бранного поля и очнулся неведомо как на капище, кругом дубы стоят вековые с высеченными прямо на стволах ликами богов, напугался тогда до жути и сомлел. Выхаживал меня, почти от самой кромки отвёл, волхв Богумир, потому что увидел он во мне суть потаённую. Было ему видение, что придёт воин с глазами, как небо синими, станет он равным среди мудрых и будет от него защита великая, для лесов древлянских. Учение своё мне поведал, да к тайнам ведовским приобщать потихоньку стал.

Шли дни, я охотился и тренировался. Уже седмицу жил с нами Фрелаф и истории свои рассказывал, наполняя наши вечера разнообразием. Вот и сегодня, приняв кашу с мясом, расселись мы нашей компанией у очага. Ведун обратился ко мне:

- Не просто так я пришёл к тебе, Андрей, сын Любомира, знамение мне было, идти долго вдоль застывшей реки на восход солнца, пока не встречу отрока, что статью своей мужей многих превосходит, а в глазах его две жизни таятся. Вот и присматривался к тебе эти дни, ты ли тот самый, али ошибся я дурень на старости лет. Слыхивал ли ты про воинов Одина, их ещё берсерками называют? – сказал Фрелаф.

Ещё в своём старом мире, терзая всемирную паутину на предмет обращения со средневековым оружием, неоднократно натыкался на сказки о непобедимых воинах, впадающих в боевое безумие, крушащих на запредельной скорости врагов и не убиваемых кажется. Тогда я посчитал их необычные умения результатом воздействия галлюциногенных препаратов, может в купе со стимуляторами доисторическими, плюс тяга к преувеличению местными рассказчиками, ради красного словца. Примерно такую, адаптированную для понимания аборигеном версию, я и выдал.

- Неужели волхв ты меня за берсерка принял? – удивился я, вывертам местного мистического восприятия мира и моей причастности к подобному.

Фрелаф, ещё раз оценивающе окинул меня взглядом:

- Ты, Андрей, человек сразу двух миров, вижу, что тело твоё жило в этом мире, а сила пришла из другого, очень далёкого. И не берсерк ты вовсе, и в безумие боевое, как ты говоришь, никогда не впадать тебе. Руны мне показали путь к месту, где появится богатырь, способный сражать берсерков. Ученье тебе надо принять от меня, да не здесь, а в месте особом, чтобы власть иметь над Одиновым даром и понимание, как совладать с ним.

- Готов ли? – спросил старец.

- Силу ты мне предлагаешь нешуточную. А что взамен потребуешь, ведун? – поинтересовался я.

- Я ничего, боги сами давно решили для чего ты надобен – сказал Фрелаф.

- Не зря за тобою смотрел денно и нощно, хоть вижу людей сразу. На то и ведун я, что наперёд правду от кривды отличить могу, потому и волчица теперь с тобой, видит она поболи людского. До ледохода я премудростям тебя обучать своим стану, делу ратному, да в лесу как вести себя правильно.

На том и порешили.

Постоянный бой с тенью и лупцевание безответных деревяшек уходило в прошлое, у меня появился настоящий спарринг-партнёр, знающий, как управляться с боевым железом. Ведун закрывал серьёзные пробелы в моих знаниях по способам убийства, проворство, с каким он орудовал оружием, поражало. Думаю, в свои молодые годы мой нынешний учитель был знатным поединщиком. Фрелаф и по лесу двигался мягко и быстро, если не знать, что он старец, то можно подумать со мной элитный спецназовец в самом расцвете сил, а уж как он умудрялся отыскивать меня, то отдельная история. Порой уходил я ещё на рассвете, нарочно плутая по ручьям и прыгая с камня на камень, чтобы следов не оставить. Делал огромный крюк и залезал в покинутые звериные норы и всё ради того, чтобы получить от деда шестом по хребтине или словить обидную стрелу без наконечника в итоге, со словами:

Глава 5 Городище Кучки

Ночи, проведённые у костра, сменялись днями, в течении которых мы охотились и продолжали двигаться в след за уходящим солнцем, шли через весьма дремучие леса, порой закладывая серьёзные круги, чтобы пройти валежник, пока не вышли на большое городище с деревянной крепостицей, оказавшейся вотчинной боярина Кучки. Так нам поведали в единственном трактире, где решили мы с Фрелафом пищи поснедать, с огородов собранной женской рукою сготовленной, да и обстираться давно надобно. Вдохнуть, так сказать, полной грудью цивилизации глоток, смешно, конечно, звучит, но сейчас, после блуждания по дремучим лесам и ночёвок под открытым небом — это именно оно и есть.

Сговорились на комнату, вещи сдали в обиход дочери трактирщика и устроились возле очага, приморившись от тепла и отсутствия комаров. Разбудила нас всё та же дочь трактирщика, накрывающая стол яствами, при том она успевала приветливо мне улыбаться.

— Вот за что это принять? Интерес женский или проституция? А может средневековый бонус от гостиницы? – размышлял я разумом, испорченным моралью будущего.

Минуло мне уже 14 и по местным меркам я считался уже вполне себе мужем, а если учесть стать богатырскую в купе с жизненным опытом, отразившимся в глазах и на внешности, то явно поматёрей большинства отроков. Вот юная куртизанка и избрала ко мне обращение - «дядька Андрей».

Поутру ведун Фрелаф с ехидцей подметил, что не подходит мне отдых в палатах:

- Вон как умаялся за ночь, чуть уста свои зевком не порвал. Может от того и не выспался, что дочь трактирщика больно громко стонала, бедняжка токмо с первыми петухами угомонилась.

- Не ведаешь, отрок, что за лихоманка с ней приключилась? - он мог так ещё долго потешаться, да три дружинника в трактир пожаловали и сразу на нас уставились, как будто мы тати какие. Старший из дружинников вплотную подошёл к нам и весьма неприветливо спросил:

- Кто такие? Зачем припёрлись?

Мой ведун, не обращая внимания на явно недружественное поведение всех троих гридней спокойным голосом ответил:

- Меня зовут ведун Фрелаф, а это хускарл Андрей Любомирович, путь мы держим в земли древлянские, на постой остановились вот. Сейчас поснедаем да в путь отправимся.

Для кучковского опоясанного гридня похоже этой информации оказалось недостаточно, или что другое изначально на уме было, и он решил продолжить:

- А ну, пойдём к боярину, пусть он судит, кто вы на самом деле, да куда путь вам держать следует.

Вот и лекарство от моей зевоты с утра пораньше подоспело, а главное ведун смотрит так весело, как будто на нас представитель власти сейчас не осерчал, а историю весёлую сказывает по дружбе закадычной.

Я решил поинтересоваться:

- Как звать тебя, и кто ты таков, друже?

Воин без лишних слов выхватил меч и собирался ткнуть им меня в грудь. Шест в руках ожил, и описав дугу, на мгновение быстрее действий старшего дружинника, одним касанием сбил его клинок в сторону, а вторым выбил из рук точно попав по навершию рукояти. Меч из руки гридня шустро вылетел и звонко воткнулся в стену, а его хозяин по инерции сиганул в след за оружием, пропахав лицом пол. Товарищи агрессора подскочили ко мне, но тут же остыли, наблюдая мою безмятежность, добрую броньку с оружием и явно лучшую подготовку поединщика:

- Э… ты чего… так нельзя, мы дружинники – замычали как телки, оба незадачливых воя.

Я окинул их взглядом:

- Отчего же нельзя? Ежёли первыми за железо схватитесь, то очень даже можно. Другой раз и поучать не буду, сам меч достану. Посрамлённый старший, вытащил своё оружие из стены, и чуть поколебавшись, решил всё-таки сунуть его в ножны.

Потом буркнул:

- Всё, ступайте, откель шли! – и вылетел из трактира, за ним поспешили и товарищи.

Щедро расплатившись с трактирщиком, мы по привычному отправились в сторону заходящего солнца. Пока мои мысли блуждали вокруг необходимости внедрения средневековой бейсболки или козырька к шлему для спасения глаз от яркого солнца, нас нагнал конный отряд из шестерых воев во главе с богато одетым всадником:

- А ну, осади! «Вздумали прилюдно моего человека обидеть и вергельд не заплатить?» —прокричал старший.

Похоже, нас нагнал сам боярин или воевода местный, как минимум, а это воинство его из ближников должно быть самых лучших. Ведун взялся за дипломатию:

- Никто твоего человека не собирался обижать, боярин, первым он железо выхватил да напасть удумал, видишь, ведь не простой я человек, потому перед богами могу поклясться в том. На железо же мы токма деревом ответили, и опять не задев его ни разу, а что сопатка в крови, то он сам упал, и в этом клянусь тебе Перуном молниеруким. Повисла пауза, кони под всадниками переминались и двигались по кругу, унимая пыл недавней погони. Всё выходило правильно, вот только потеря лица перед своей дружиной от каких-то пеших, а значит не очень знатных, не давала разойтись просто:

- Вы должны мне серебряную гривну.

Фрелаф безмятежно ответствовал:

- Нам вовсе не хочется покупать себе твоего человека, уважаемый воин. За такие деньги мы и получше сыщем.

- А это уже началось издевательство. Дальше оставалось делом техники, взглядом мой боевой дед указал цели. Рывок, и оттолкнувшись посохами от земли, мы синхронно взлетаем на коней, выталкивая наездников в свободный полёт с травмами. В этот момент произошло странное, как будто мир насытился яркими красками, а движение противников сделалось, как у мух в киселе, тягучее. Мне достался крикун, зато конь у него самый лучший, одновременно шестами начали получать по загривкам остальные. Все шестеро всадников мирно улеглись по обе стороны тропинки, контуженные ударом дубового шеста по затылку.

Тепереча мы с волхвом Фрелафом выглядели гораздо солидней, на добрых конях с двумя заводными, чинно продолжили путь на запад. Меня разбирало справиться у ведуна, что было то и как всё со стороны смотрелось, но я подключил битого опытом соревнований сорокалетнего тренера и решил, если будет надо, он сам расскажет, всё-таки он волхв. Так и случилось, к тому времени моя выдержка уже готова была дать трещину.

Глава 6 Селище Прозора

С первыми лучами солнца мы выступили в путь и уже к полудню добрались в довольно крупное селище, почти такое же, а может и поболее моего прежнего. Стояла деревенька очень живописно, в излучине большой реки, с крепкими избами, окружённая пахотой и готовыми огнищами. Над долиной разносился умиротворяющий шум жизни, густо замешанный из криков детворы, мычания скотины и звона кузнечного молота. Селение влюбляло в себя с первого взгляда.

— Вот бы тут, на скале крепостицу поставить, чтоб с большой реки видна была, и вход в излучину стерегла, а за ней торжище аккурат до деревни. Построить пристань под ладьи да торговлишку наладить по реке с другими селеньями, а потом сидеть тихонько под защитой высоких стен и выдавать нагора разные изобретения. Дружину ещё можно собрать, обучить добро и заставить норманнов стороной обходить это райское место - понеслись в моей голове наполеоновские планы.

Ведуна тут знали и привечали, а меня сразу атаковали молодые девицы, не двусмысленно намекая на интересное продолжение знакомства. Мужики с некоторой опаской поглядывали на воя, в платье богатом, статью богатырской не обиженного. Принял нас на постой, в доме своем, староста Прозор выказывая этим нам особое уважение. Пока Фрелаф решал дела свои ведовские с общинниками, я скинул бронь с кафтаном, оставшись босым в одних портках, расседлал лошадей и повёл их на реку купать.

Как советовал ведун наводить дружбу с товарищами боевыми, четвероногими.

Коней порадовал, да сам наплавался под возбужденные возгласы общинников, на диво сие, как отрок по своей воле на глубину лезет и не топнет, даже старики любопытство проявили. Не спеша возвращаясь от речки, наслаждался ласковыми лучами вечернего солнца обсыхая на ходу и вообще решил немного на публику поиграть, демонстрируя спортивную мускулатуру. Благодаря хорошей теоретической подготовке и обильному питанию, за зиму мне удалось нарастить мышечную массу, так и шёл до коновязи, что возле Прозоровской избы под девичьи шепотки. Культурную программу для общинников продолжил упражнением с боевым шестом, исполняя комплекс японских приемов, абсолютно непонятный селянам, но жутко любопытственный. Зрители по старше прохаживались стороной и при этом тянули шеи смущаясь проявлять явный интерес. Огольцы же расселись по краям полянки, на которой я устроил свою гимнастику, громко пересказывали и потешались над моей придурью. Молодёжь заполнила промежуток между двумя лагерями, причём девицы встали особняком и в основном улыбались и строили мне глазки. По всему, девица с длинной светлой косой, оказалась самой смелой среди подружек и дождавшись, когда я закончу ратные забавы, подола мне холщовую тряпицу, чтобы обтереться.

Без лишних расшаркиваний она представилась:

- А меня Рута звать.

Девушка настоящая красавица, даже по меркам будущего, подошла близёхонько, да и пропал я от игривого взора синих глаз и улыбки нежной.

Вечером, в доме Прозора, за столом большим, собрались самые важные селяне, гостей дорогих потчевали всем лучшим. По принятому обычаю накушавшись до икоты, завели беседу. Сказывал Фрелав про диковины, которые сам ведал да от людей уважаемых слыхивал. Для местных общинников столько информации было темой для обсуждения на целый год и поводом завести разговор на торжищах с купцами заезжими.

Поведал голова общинный про напасть с деревней случившуюся.

- Объявились тати окаянные на дороге смоленской, купец давеча пропал с обозом и ватагой оружной. Сказывают, мол, не мужики там с дубьём, а дружинники бывшие князя черниговского. Чем-то они не по нраву пришлись и погнал тот их со двора своего. Окрест слух идет, собрались злодеи ватажкою, людом разноплеменным и нет им дороги к родичам своим. За главного дан Олаф-Косой, здоровущий и хитрый, как лисица. Дружинники самого князя смоленского Святослава Владимировича по дорожке хаживали, да не сыскали супостатов. Обезлюдил с тех пор тракт Смоленский, потому как лютуют они шибко, ладно просто грабили, так примучивают всякого без разбору роду и племени до смертушки.

Взялись уговаривать нас остаться в селище на зимовье, покудова тати сами не сгинут или не уйдут в другие земли. А пуще просили Фрелафа подсобить с ворожбой:

- Наслать бы погибель на них, окаянных. Любую жертву Перуну готовы от селения дать – обещал Прозор.

Уговорить ведуна свернуть от предначертанного в видениях, не состоятельно, да и виделось мне, что ушлый старик, не шибко то тех разбойничков-то и опасался.

Нам опять предстояла ночь в средневековой цивилизации, а до вечера следующего дня планировали уже быть на древлянском капище.

Да здравствует средневековье, с его упрощённым подходом к межполовым отношениям, и незамутнённый всяческими правилами поведения, разум. Синеглазка была прекрасна и изобретательна, мне «сносило крышу» от её громких криков, это я потом додумал - были они скорее для подружек, мол, «слушайте неудачницы». Под утро подарил Руте колечко из норманнских припасов и браслетик, за ночь волшебную, проведённую с ней на сеновале. Селянка оказалась ровесницей, но не по годам рассудительной, понимая разницу статусов, скромно предложила себя на будущее в холопки, ежели хозяйством решу обзавестись, и непременно родить мне богатыря пообещала.

Утром мы выехали в сторону Смоленска, провожаемые всем селищем, ведя по одному заводному коню. Я прилюдно расцеловал свою подружку и громко пообещал не позабыть, а может и воротиться по-возможности, подымая её статус. Излишки, в виде двух лошадок и трофеев с всадников кучковских, сторговали общине.

Глава 7 Тракт

Двигались мы с ведуном нарочито спокойно, пытаясь убедить возможного наблюдателя в своей беспечности. На самом деле внимательно оглядывая дорогу и подходящие места для засады, хотя двух путников вряд ли будут долго выслеживать да заманивать, скорее всего просто нападут гурьбой.

Перед заходом солнца сошли с тракта к ручью лесному, коней обиходили, напоили, зерна в сумы для походного кормления дали, да сами поснедали, огня не разводив, и взялись оба лес слушать.

Учуял Фрелаф дух дымный:

- Жилище должно быть, Андрей Любомирович, аль стоянка добрая, ежели на ветер идти, в одном стрелище аккурат будет.

Оставив коней стреноженными пастись с большей частью скарба, двинулись налегке, таясь, в определённом ведуном направлении. Аккуратно миновав лесную чащобу, вышли на поляну, залитую лунным светом пересекаемую ручьем, в центре которой, довольно живописно стоял домина пятистенок из толстых брёвен в шесть накатов с травяной крышей, а рядом на коновязи семь лошадок и тишина. Фрелаф ухватив за рукав осадил мою попытку отправиться немедля разведывать, кто в доме живет.

- Погодь чутка Андрей – сказал шёпотом ведун.

Тут же из большого дома вышел косматый детина, помочился возле крыльца и чуть пошатываясь отправился в сторону землянки, которую я сразу то и не приметил. Скрытый от лунного света, чуть поодаль, располагался холм с дверкой которая подпиралась снаружи поленцем. Если бы не поход туда этого мужика, то землянку сложно было бы разглядеть в ночи, ну разумеется мне, а не ведуну.

- Что делать то станем Андрей Любомирович, а ну как это не наши тати окажутся? – спросил Фрелаф.

Тем временем детина выволок из землянки за волосы бабу в изодранном платье. Женщина слабо упиралась, скорее старалась поспеть за размашистым шагом мужика, поскольку ноги несчастной были стреножены верёвкой, как у кобылы. Косматый дотащил свою жертву к коновязи и принялся ей что-то объяснять, сильно размахивая ручищами, указывая полонянке на коней и вёдро. Потом задрал бабе юбку и отпахтал тут же, закончив сильно шлёпнул по заголённому заду всей пятернёй, от удара она свалилась под ноги лошадям, а детина громко заржал, оглашая всю поляну и дубраву на несколько верст.

- А они не шибко прячутся, и как их не сыскали до селя? – подивился я.

Наверно с чувством выполненного дела, мужик убрался восвояси, а баба, чуть посидев побрела таскать из ручья воду лошадям в корыто.

- Как удачно, что лошадками занимаются, хоть ржать не будут – сказал я.

Мы подобрались ближе, женщина, увидев нас, выронила ушат с водой, стараясь закрыть прорехи в одежде.

Ведун поспешил успокоить, как мог, несчастную:

- Ну чего ты дурёха, не видишь мы другие, поведай лучше сколько там этих...

В близи она оказалась совсем молодухой, так и не проронив и звука, показала, что называется на пальцах, две пятерни и ещё одна.

Многовато!

А если учесть, что молва может и не врать, то эти разбойнички ещё и опытные вои. Зверь внутри меня пока дремал, и я не знал точного способа или отвара, чтобы вызывать его в нужную минуту. В дом соваться опасно, 15 человек, даже для большого дома сулило жуткую тесноту, а там и навалиться все разом смогут.

Разрезав путы на ногах пленницы, вручил ей ножик:

- Иди остальных пока освободи, да покудова тихо сидите, как шум поднимется, бегите в ту сторону - и указал в направлении деревни Прозора.

- Что делать-то будем, ведун? – шёпотом спросил я.

Хотел я поперву подпалить избу, да, - а как там не токмо лихоимцы окажутся?

Из дома слышался богатырский храп множества глоток.

Фрелаф, задумавшись:

- Тогда давай для начала, коняшек распутаем да отвяжем. Посмотрим, кто там в землянке томиться. Пусть уводят под уздцы, а с пешими татями нам всяк проще будет справиться.

Я с недоверием посмотрел на дедушку. Он всерьёз обдумывает план, где, по сути, подросток и старик, складывают в сражении целую дружину без огнестрела, и этому его плану только всадники помешать могут?

В землянке оказалась наша знакомая-тихушница и ещё три бабы с мальцом лет семи, должно быть всех на продажу готовили. Лошади спокойно подпустили полонянок, видать часто кормились с их рук. Пленницы поведали, что в доме сейчас токмо тати, молчунья должна была напоить животину и идти под бок главарю укладываться.

Следует поспешить, вдруг проснется, серчать начнёт – особенно переживала полонянка тихушница.

- Ну и славно, тепереча точно ведома, что в избе наши тати, а не чьи другие – сказал Фрелаф.

Как только небольшой табун, уводимый освобождёнными селянками, скрылся в глубине леса, я подпёр дверь избы поленом и начал раскладывать хворост вокруг постройки. Пока трудился в поте лица, из нутра строения раздавался многоголосый храп и пердёж разной тональности. Мне стало немного смешно, когда я представил каково сейчас там внутри, потом я окинул взглядом само строение.

- Жалко, домик-то справный, ручей рядом, лес красивый - с этой мыслью я и передумал на него пал пускать.

Просто взял на вилы огромный ком сена и запустил его в узкий дверной проём подожжённым, а потом ещё и еще. Трава была сухой вперемешку с зелёной, добавил для верности хвороста и веток с ели. Через какое-то время из всех щелей дома, даже через крышу повалил едкий дым.

— Вот теперь и поленом дверцу подпереть можно – сказал я и сделал.

Через минут десять в дверь изнутри стукнули первый раз, а потом ночной лес наполнился криками отборной брани и мощными ударами, от которых дверца серьёзно затрещала, я встал напротив и приготовился принимать выскочивших на булатные клинки.

В единственное, довольно узкое оконце, попытался выбраться худой разбойник. Фрелаф дежуривший сбоку от окна, рубанул злодея по шее и сделал из него естественную затычку. Я так и не дождался боя, потому что удары в многострадальную дверь постепенно превратились в стук, а потом и совсем затихли.

Да, кажется, я целиком принимаю особенности современного менталитета, сердечко моё даже не ёкнуло, а ведь я только что прикончил в огромной коптильне 15 душ. Да, конечно, татей лютых, беспощадно вырезающих соплеменников на дорогах ради наживы.

Глава 8 Капище

Мы постепенно удалялись от смоленского тракта, тропинка ведущая в глубь дремучей дубравы норовила с каждым пройденным шагом раствориться. Одному только Фрелафу было понятно направление, и он твёрдой поступью вел нас вперёд. Порой нам приходилось продираться сквозь густой кустарник и протаскивать за собой коней с поклажей. Думаю, мне тут без ведуна и делать было бы нечего, даже с картой и компасом.

Останавливаясь на ночлег, старец сообщил, что мы давно под защитой запретного леса и можно не опасаться живых.

- А мертвых? – тут же переспросил я.

- Не знаю – ответил ведун.

На следующий день мы всё-таки дошли, почти уперлись в неожиданно возникший частокол из заострённых брёвен в три сажени высотой. Массивные дубовые воротины отворил ещё более бородатый и древний старик, чем Фрелаф, из глубины двора на нас смотрело ещё две пары внимательных глаз - холопка босая в сарафане из грубой, бесцветной ткани и мишка-двухлеток, сидящий на цепи, будто собачонка дворовая.

— Это Дубок, он тут всегда, - представил мне ведун хранителя капища, - не видит и не слышит уже давно по старости своей, зато чует всё. Он ведал, что свои идут, как только мы в лес запретный зашли. - Да, Андрей Любомирович, дорога сюда закрыта для неизбранных. Ночью сегодня само капище решит, свой ты али чужой. После трапезы вечерней, надлежит тебе провести ночь среди богов в центре капища, будешь привязан к жертвеннику, потому как разное с тобой может происходить - сказывал Фрелаф.

А я и испугался, и насторожился, особенно меня жертвенник напряг.

Кушали мы досыта, Дубок откуда-то пополнял стол с завидным разнообразием, суетилась и строила глазки теремная девка: - грустно ей бедняжке в окружении старцев да идолищ страшных.

А потом я очнулся голым, ноги и руки мои были прикованы железными кольцами к большому холодному камню, сверху на меня, откровенно злыми глазами смотрели лики богов, вырезанные прямо на стволах вековых дубов. Рядом стоял Фрелаф с Дубком, вздев руки к небу, они бормотали не очень понятные фразы, суть которых ускользала от меня вместе с сознанием, наверно молились. Оставалось только чуть-чуть подождать, а потом может и обратно в Пашкин Гелендваген попаду, хотя уже не очень хочется.

— Вот и девка стоит, хихикает, бессовестно изучая мои причиндалы – отметил я, постепенно проваливаясь в темноту.

Мне показалось, что сейчас наступит приятный сон…

Открыл глаза от резкой боли, в мой живот впились когти ворона, он долбил клювом грудную клетку, кроша кости и отрывая окровавленные куски мяса. Разлетающиеся капли крови окрашивали его чёрные крылья, а я извивался всем телом, пытаясь скинуть старательного убийцу:

- Я ещё живой, что ты, тварь, делаешь? Никакой сверхскорости и никаких ярких красок мира ко мне не приходило, боль и ничего кроме боли и обречённости.

- Фрелаф помоги - пробовал я позвать на помощь, но сам не слышал своего голоса.

Ворон и не думал прекращать, уже погружая свой клюв глубже, чтобы зацепить сердце.

Мелькнувшая серая тень сорвала с меня мучителя, клыки волчицы в мгновение ока разорвали чёрного ворона. На краю уплывающего сознания я понял, это моя волчица:

- Ракша, - я почувствовал её запах, как её шершавый язык заботливо успокаивает мои раны, и провалился в спасительный сон.

Дождь!

Сквозь листву вековых дубов на моё истерзанное падальщиком тело капают крупные капли, наверно, смывая кровь. Я с ужасом открыл глаза.

Первая мысль – он вскрыл мне грудную клетку, и, кажется, добрался до органов! Такое тут не лечат, или заражение добьёт.

— Вот это номер – воскликнул, осматривая своё тело.

- Даже царапин нет! Всё уже зажило или привиделось? А как же волчица, Ракша-то была? – перебирал я, накатывающие мысли.

Через пару минут пришли мои надзиратели, расковывать, точнее раскрывать сложный запорный механизм кандалов, приговаривая:

- Ух, и орать ты горазд, молодец, а как рваться-то начал, думали поломаешь всё – Фрелаф был явно мной доволен.

Может и показалось, но теперь лики богов смотрели на меня по-отечески, с одобрением.

- Андрей Любомирович, тепереча всюду будешь ты чувствовать, где место это заветное для тебя находится, прямо нутром своим. Оборони от напастей и ворога лютого капище священное, а взамен оно даст тебе силу и знания потаённые. А пока пойдём в баньку, попаримся да помоемся. Может и девку потискаешь, а то извелась она вся - торжественно сказал ведун.

Несмотря на всю абсурдность происходящего, меня не покидало чувство присутствия Ракши, казалось, вот сейчас обернусь резко, и увижу мою волчицу.

Ещё неделю пробыли мы на капище. Можно, конечно, назвать обучением или частичное введение в ведовство, но так или иначе, время я провёл с пользой. Перенимая у старцев премудрости охотничьи, науки ведовские да ратные. Сделал Перуну подношение и захоронку с деньгами и драгоценностями, уж больно много таскать приходилось. Подарил девице браслетик золотой за ласки и заботу. Пока суть да дело спорились, она профиль волчий везде на вещах моих вышивала, искусная работа вышла.

Порешили с Фрелафом, что следует мне путь держать в дружину Смоленского воеводы.

- Дело-то, конечно, твоё, Андрей Любомирович, не пропадёшь ты потому, что силою и средствами немалыми одарен богами. Странностей в тебе больно много. Судишь порой людей строго, а девке теремной можешь милость проявить, ставишь себя высоко, будто бы сын княжеский. Вот токма неведомы тебе многие обычаи и уклады жизненные. Среди людей поживёшь воинского сословия, а там и обдумаешь, где та правда мирская да кривда. Прошу, потаи от люда нутро своё, не след им даже мыслить, что не простолюдин ты. Есть в Смоленске дружка мой старый, не должен он отказать, да и язык за зубами держать умеет, вот и схороним надёжно на его подворье имущество своё, покудова без надобности будет.

Всё-таки моя гипотеза присутствия Дражки в закоулках моего сознания находила всё больше подтверждений. Науки от старцев и личные знания, когда-то услышанные в моём будущем, педантично укладывались на свои полочки в мозгу. Зачем сейчас может пригодиться устройство автомобиля Тойота - не понятно, но я теперь мог не пользоваться услугами хитрожопого мастера. Меня веселило, как это действует на средневековый ум Дражко, все эти знания про самолёты, высокие дома из стекла и бетона, телевизор и тому подобная лабуда. Мне бы его раньше заполучить, стал бы финансистом успешным, не меньше.

Глава 9 Смоленск

На рассвете, поблагодарив богов за заступничество и мудрости многие, Дубка за гостеприимство, отправились с Фрелафом одваконь в путь. Тепереча тропинка лесная не казалась мне чем-то запредельно скрытным, я ловко выбирал правильное направление, орудуя посохом, раздвигал ветви деревьев, к полудню выбравшись на тракт. Поснедав и приняв вид доброго воина, а не волхва дремучего с капища лесного, облачился в бронь и верхом да с заводными кониками поскакали в столичный Смоленск.

Главный город княжества заметен был издали, по своей сути это настоящий средневековый мегаполис - всё-таки земляной вал и стены деревянной крепости в три косых сажени, такие не взять простым набегом с пары тройки кнорров.

Смоленск встречал нас спокойствием и размеренностью знающего себе истинную цену городища. Уже на подъезде дорога наполнилась телегами с добром для торжища, холопами да людом ремесленным, деловитыми и торопливыми. Для этого и пришлось в бронь богатую да одёжу облачаться, в комплекте с парой добрых коней заставляли попутных и встречных смердов покорно расступаться.

По всему видно, знатный вой едет и со спутником не простым.

На воротах к нам с Фрелафом проявили пристальное внимание, старший по началу пытался пристать с расспросами, но признав в старце ведуна остерёгся. Оплатив подорожное мыто, мы оказались на территории самого городища.

Селище плотно застроено, а главное люд был разный, кривичи в большинстве, а так, вообще, восточные лица перемешивались с явными северянами. Никто никого и не собирался грабить, мирно договаривались, ударяя по рукам, просто судачили, обмениваясь новостями. Ведун уверенно прокладывал путь к подворью знакомого купчины Путяты. Судя по терему и площади имения купеческого, он был не из последних. Встретил он нас и впрямь, как друг старый, расцеловав Фрелафа троекратно, по достоинству оценив мои доспехи и оружие. Я по своей особенности, искупался с дороги да облачился в одежду чистую и попроще. До поздней ночи просидели с Путятой за столом в тереме, узнавая последние новости, да по мере своими делились. По уговору, схоронил в сундуках купеческих свое имущество, одёжу, бронь и оружие доброе.

На следующий день, как и планировали, в кафтане простом, обувке доброй, но без украшательства, пристроил меч на пояс в ножнах да простой щит клеёный, норманнский. Отправился пешим, опираясь на посох, наниматься в детские дружины княжьей.

С дорогою ошибиться было нельзя, подворье со всех сторон видать, на горочку идти в самый большой терем. На большом княжьем подворье была и гридница дружинная. Принял меня воевода варяг Синеус:

- Кто таков? – рыкнул сквозь усищи воевода.

- Звать Андрей, воин, 16 лет минуло – выпалил скороговоркой я.

Долго думал, как рекомендоваться при поступлении и ничего лучше не придумал. Годков добавил, так как старше выглядел, вот чтобы лишних проблем не сыскивать и сделался по местному укладу совершеннолетним мужем.

Воевода долго и с подозрительностью осматривал мой слишком хороший, даже в таком виде, арсенал. В отроки зачастую просились недоросли, вообще неоружные, а тут - щит клееный, железо боевое, держится уверено, глаз не отводит. Дерзковат поди.

- Из чьих будешь, отрок? – спросил Синеус.

Вопрос этот был предсказуем, а вот что отвечать - не ясно. Давненько я подумывал начать ссылаться на потерю памяти в результате посттравматического синдрома, вызвавшего ретроградную амнезию. Пока формулировку не подсказала мне история самого Фрелафа:

- Не ведаю, боярин. Имя своё токма помню, а очнулся раненым на капище древлянском. Ведун сказывал, что притащила меня из чащи волчица огромная и оставила у ворот. Три дня и три ночи провалялся я в беспамятстве, а она рядом с капищем хаживала, как в себя пришёл, так и волчицы след простыл. Назвался я ему Андреем, сыном Любомира, а остальное никак припомнить не мог, - пустился я в сочинительство по принципу «сгорел сарай, гори и хата».

Любил и верил народ во все потустороннее, а иначе как ещё объяснить воеводе и случайным свидетелям. Сказка понравилась, он аж крякнул от удовольствия. Главным и неоспоримым доказательством стал профиль волка на щите намалёванный, а иначе как.

- Люба мне история твоя, а что, воин ты каков? - заинтересовался воевода.

- Так спробуй меня, боярин! - ответствовал ему.

Воевода обвёл глазами двор и поманил в центр двора дружинника:

- Дайте им мечи потешные.

На середину двора вышел отрок, вооружённый щитом и мечом, мне тоже подали деревянное оружие. Я с мечом и шестом закружил в боевом танце с противником, отрабатывая легенду простого юноши. Он несколько раз атаковал меня рубящими с верху ударами, я всё блокировал своим мечом, но в основном мне хватало время просто увернуться. Потом, решив прекращать представление, подсёк его ноги шестом и уткнул свой меч в шею растянувшегося на земле отрока. Синеус смотрел с явным недовольством:

- Отрок, ты зачем мне тут представление устроил скоморошье? Я же видел, побить мог сразу.

- Не гневайся, воевода, по недомыслию решил дольше нужного сражаться, чтобы способности продемонстрировать, - ответ варяга устроил, определил он меня отроком в детскую гридь, со столом и крышей в гриднице дружинной.

Стал княжьим человеком и потекла моя служба: стоять на воротах городских, мыта взымать, по торжищу ходить и к порядку призывать купцов, вздумавших за бороды потаскать друг друга. Вот подружится удавалось не со всеми. В дружину старались отдать деток весьма обеспеченные родители, вот и относились такие к нам, как к холопам. Мы - это те немногие, кого Синеус взял после отбора. Редкий смерд сможет на бой выйти и победить умелого дружинника, хоть и с потешным, но всё-таки оружием. Так мы и сдружились - сын кузнеца Борислав, ставший с моей лёгкой руки Борькой, и Вячко из рыбаков. Зато купеческих да боярских хватало с лихвой, и ходили они меж собой, меряясь цепочками да кольцами с каменьями, на нас и внимания не обращали.

В любое свободное время от выполнения наказов старших, младшей гриди надлежало оттачивать своё ратное умение. Синеус и сам порой не оставлял молодёжь без внимания, гоняя нас до седьмого пота. В отсутствии воеводы расслабляться не получалось, дружинники из старшей гриди, как правило богато одетые, опоясанные десятники или сотник с золотой бляхой, принимались за нашу выучку. Воинское умение — это не удаль личная, а навык вместе защищаться или атаковать. Мы строили стену щитов, раскрывали и смыкались по команде. Несколько норманнов из старших, очень просто разваливали нашу оборону, и отроки в наказание занимались физическими упражнениями. Я бы так же поступил, если спортсмену не хватает силы для победы, так вперёд, «упал и отжался». Мы таскали брёвна волоком, утрамбовывая дворовый песок и на загривке. По собственной инициативе, испросив дозволение Синеуса, с дружками взялись за спортзал с полосой препятствия – это на моём счету уже третий. По мере строительства прошли стадию от насмешек «дурь отроки удумали!» до всеобщей заинтересованности в диве дивном. Подсоблять стали по мере, как вызнали, для чего пригодиться по досточкам бегать да от штуковин разных уворачиваться, и как пользоваться. Мой авторитет потихоньку начал расти, при всех своих ухищрениях, мне плохо удавалось скрывать хорошую физическую подготовку, а после любимых качающихся мешочков с песком и старшие дружинники полезли на полосу препятствия, норовя удаль свою продемонстрировать. Тут штуковину одну я удумал, как рекорд закрепить свой. Сделал воронку из крицы и сговорился, что Борислав будет в неё песок сыпать на тряпицу, а как пройду я полосу препятствия, так соберут в мешочек тот песок просыпанный. Теперича, вот такими примитивными песочными часами, засечь мой рекорд собрали всю дружину, почти вся старшая гридь для того на дворе собралась. Борислав с туясом песка изготовился тихонечко его на воронку сыпать, Вячко саму воронку держать над тряпицей, Синеус самолично командовать всем увеселительным представлением.

Глава 10 Десятник

Когда десятником назначили, сразу подтянул к себе в ближники Вячко с Бориславом, да чего говорить, вся ватажка наша подобралась не из родовитых. Тут мне можно сказать сильно повезло, наверно стоило благодарить опять какие-то высшие силы. Без стенаний и попыток отлынивать мои парни с особым тщанием принялись выполнять все поручения, доводя себя до полного изнеможения на тренировках и принимая всё сказанное мной, за истину. Каждый отрок был в том уверен, что со мной его ждёт удача и возможность вырваться высоко на верх.

Со своим десятком и большую тренировочную поляну сделал для слаживания боевых действий, малой дружинной ватагой. Гонял своих больше прочих, понову показывая премудрости союзной защиты и атаки, я же знал ещё непридуманные или не распространённые тактики боя, подходящие для этого времени.

- Мы должны стать непременно лучшими, с тремя-то перстнями в одной ватажке от княжьей милости, а потому слушать меня и не роптать – повторял я своим.

И ещё один момент был в то время мне не совсем понятен и его я отнёс к проведению высших сил.

Воевода наш Синеус, во всём мне потворствовать стал и как есть у него время свободное, так сидит и поглядывает за тренировкой моего десятка. Особливо старшему нашему нравилось, как я с шестом своим дубовым управляюсь ловко, ухваткам особым отроков учу.

А потом я понял, чего он дожидался.

****

После листопада, аккурат на Покров, в гости пожаловал великий князь киевский Владимир с малой дружиною, в городище стало оживлённее, купцы предполагали расторговаться, ежели вои по пьяному делу так не заберут, ну так князь заступиться, девки рассчитывали глянуться парням удалым, авось и подарочки получить сложится. На полюдье варили пиво и медовуху, пироги пекли да мясо запасали.

Сложно было не приметить дивные сооружения на княжеском дворе, «Варяжская ратная забава» - так гостям досужие отроки пояснили. Киевские сразу полезли пробовать да падать постоянно, а смоленские взялись шустрить, хвастаясь своей удалью. Настоящий накал страстей случился, когда поведали про «мешочек воителя». Мало кто прошёл «Варяжскую ратную забаву» чтобы не свалился ни разу, а тут ещё и рекордное время оказывается есть.

Историю отроки смоленские сказывали, что в дружине лишь те остались, кто прошёл её до конца и не оплошал не разу,

- «А коль не сдюжишь, со двора вон» - говорили с особой гордостью.

С непривычки у гостей получалось не важно, а порой смешно. Принялись тогда киевские гридни хвалиться походами и подвигами своими, да потешатся над глупостью бесполезной, больше их веселило, что отроком из детских замыслено сие. Постепенно ругань усиливаться начала и за грудки принялись таскать, а кому и кулаком в глаз зарядили.

Достали Синеуса знатно.

Варяг, вспыхнув ответствовал одному из сотников киевских из особо крикливых:

- Так давай выясним, что же в Киеве длиннее - мечи али языки. Вот он – Андрейка стоит, выдумщик забавы, ставь супротив него отрока своего, на деле и выясним, а то метут вечно языками, как бабы подолом! - оскорбив, сравнивая дружинников киевских с бабами, Синеус решил так добивать противника.

Пока вои Владимировы переваривали и думали, чем ответить, наш воевода принялся за историю:

- Отрока Андрея еле живым, железом всего посеченным, волхвы выхаживали на капище, а потом вот прямо тутова, я самолично его всем премудростям ратным и обучил! - сказывая для киевских дружинников.

Хоть выкинул воевода из моей биографии почти два года жизни, ну да и я ему не всё, по правде, рассказывал.

- А как удумал мой Андрейка, забавы ратные, так стала дружина смоленская гораздо сильнее делу воинскому обучена, чем многие другие… - продолжал Синеус поднимать градус противостояния.

Это он так подавал, чтобы глупость выделить брехунов, пользы не понимающих от «Варяжской ратной забавы».

Слушавший все перепалки, до этого времени молча, воевода киевский Ратибор, поманил меня рукой:

- Готов ли ты, Андрей, в честном поединке сразиться с моим отроком? Мечи будут потешные.

Я согласился, только оружием выбрал свой дубовый шест. Синеус кивнул мне одобрительно, усы принялся разглаживать предвкушая, что сейчас потешиться над гриднями Ратиборовыми.

Вышел я первым и встал средь двора с закрытыми глазами, покудова Ратибор выбирал мне отрока посноровистей. Уж очень не хотелось ему, даже в малости Синеусу уступить, а тут потешный, но всё-таки поединок.

Стоял я, долго изображая столб, даже когда киевские определились со своим поединьщиком. Пока отрок кружил, примеряясь, как половчее приложить меня наглого. На подворье поднялся сильный шум, зрителей охватило возбуждение от невиданного до селя зрелища, всяк принялся подсказывать и потешаться.

Первым решился на атаку гость, и я всё почувствовал…

Мы этот финт с Фрелафом много раз отрабатывали - с завязанными глазами стоял на поляне, а он вокруг ходил да шишками в меня кидался. После той ночи на жертвеннике мне и смотреть не надобно стало, откуда нападение будет замыслено, будто ветерком заранее хлестало.

Уклон всем корпусом от меча и подсечка шестом, летит бедолага в грязный снег под общий хохот. Ржут смоленские и киевские, аки кони, уж больно эпично он в желтоватый сугроб зарылся.

Я тщетно стараюсь придать серьёзность своему лицу, обращаюсь к Ратибору:

- Воевода, не гневайся, только ты хотя бы троих выстави, да покрепче что ли – говорю, а улыбка предательски растягивает кончики рта.

Поскольку киевских поболе сейчас кругом было, получилось, что чуть не весь княжий двор зароптал от дерзости такой.

Я, не обращая внимания, продолжаю стоять посреди двора с закрытыми глазами. Ратибор, намереваясь непременно научить вежеству зарвавшегося отрока, жестами отправил ещё двух дюжих гридней в центр двора.

Во вторую атаку рванули все трое одновременно, причём по разным уровням, как договорились-то непонятно. Пришлось немного ускориться, я вывернулся от подсекающего ноги удара, пропустил рубящий сверху вдоль тела, а третий меч, нацеленный в живот, отбил шестом.

Глава 12 Дроздово

Аккурат после того, как сошли морозы февральские, примчался в Смоленск гонец из селения Дроздово, что на самой северной окраине, за княжьим заступничеством,

- Напали Чудины окаянные на нас, грабят, девок сильничают, да в полон уводят – говорил пришлый за подмогою.

Велел князь Святослав воеводе Синеусу собирать дружинную сотню:

- И вот ещё что «Волчью стаю» возьми обязательно. В деле хочу их испробовать, а то и впрямь больно ловки они тут, а что в драке с боевым железом станется. По утру сам выступишь, а «Волков» в упреждение отправь, пусть разведают, где ворог да каков – сказал Святослав.

Синеус накручивая усы:

- Воля твоя княже, токмо зелены они, чтоб в сечу лезть самим, кровушку пускать не у всякого выходит – высказал сомнение воевода.

Следующим днём дружинная сотня вытягивалась из главных ворот Смоленска, с обозом санным, пешими и конными. Когда последний гридень, под командованием Синеуса, миновал городской ров, моя «Волчья стая» уже разглядывала след, уходящий в лес от пепелища Дроздово.

Заходить в ограбленную деревушку не стали,

- Супостаты ушли вчера, груженные добром и полоном, ночью встали на отдых, значит по утоптанному следу одваконь настигнем к завтрашнему полудню – сказал я.

Так и вышло. Караван чудских воинов, шумел и вонял за версту, дозоров и не думая отправлять. Мы спокойно разглядывали длинную кишку конных, пешцев да обозных с небольшого пригорка.

- Слушай команду. Вячко возьмёшь троих лучших лучников и вон на ту горку, ждёшь мою команду, сидите тихо.

- Борис с Неведой подскакиваете к хвосту обозному, вон смотри, там четверо полон стерегут, спят в сёдлах. Если вплотную подпустят - рубите или же бросаете в них топорики, можно стрелами закидать и тикайте взад, чтобы обязательно за вами бросились.

- Мне надо, чтобы вся Чудь встала, колея в снегу одна. Пока голова остановится, пока по снегам обоз да полон обойдут, время много пройдёт, да и строй не сделают.

- Хочу, чтобы они аккурат мимо этого холма за вами все прошли, тут мы им в тыл зайдём, а Вячко, с другой стороны, в них стрелами вдарит. Всем ясно?

- Сделаем десятник. «Никто кроме нас»! - в ответ услышал.

Даже сомнения не высказали, что войско пеших десятка четыре, да конных с десяток.

Как и предполагал, на Бориса с Неведой никто даже внимания не обратил, они просто закололи четырёх притомившихся воинов.

Зато дальше не по плану пошло.

Мои полезли вперёд на подвиги и зарезали возничих в санях, начали освобождать обрадовавшихся полонян.

А я рассчитывал их использовать как естественную преграду. Не все противники дремали и диверсию обнаружили, поднялся шум, вслед за Бориславом с Неведой бросилось шестеро всадников.

Полон в страхе расползался по краям дороги, опасаясь попасть под горячую руку Чудинов. Мои герои успели развернуть обозные сани, перегородив зимник и припустили на конях в намеченное мной место.

Когда пеший отряд Чудинов целиком собрался возле саней, намереваясь погнаться вслед, все их конные уже скрылись из вида за холмом, хотели сами покарать двух наглых древлян. Раздался волчий вой в моём исполнении и всю оставшуюся шестёрку всадников аккуратно сложили лучники с Вячко. Слишком ладно всё вышло, и я немного испугался, что у Чуди духа не хватит в бой выступить и придётся идти за ними уже настороженными, дальше подгадывая удобный момент для атаки.

Зря я о них хорошо подумал.

Пешие были не очень похожи на вояк, разномастно снаряжённые дрекольем, никаких доспехов, максимум дополнительные кожаные нашивки, и то не у каждого. Захватчики активно топали по следам своих конников.

- Теперь-то и мне дадут повоевать - обрадовался я.

У меня уже был заготовлен берестяной рупор, для пущего эффекта психической атаки.

Над зимней тишиной леса раздался усиленный рупором волчий вой.

Это подействовало на участников схватки по-разному, мои воодушевились и бросились в бой. Шестеро ратников в доброй железной броне одновременно выли и обходили, охватывая кольцом четыре десятка полностью деморализованных противников. Вячко с отрядом лучников планомерно, стрелами, выкашивал задний ряд, пока все завороженно наблюдали за непонятными витязями, без страха идущими в бой, как будто самой Мореной от смерти заговорёнными. В моих руках сверкнули два булатных клинка, реликвии семьи

- Хватит их прятать пора накормить боевое железо войной – решил я, ещё в Смоленске.

Мир вокруг меня наполнился яркими красками, даже снег перестал быть только белым, разгон и сильный толчок, я врезался с ходу в толпу Чуди, сбивая клинком нацеленные в меня копья, стремительно нанося смертельные проколы в телах противников. Редкие кольчуги не становятся для клинков из булата проблемой.

- Они для меня не соперники – думаю я и успеваю приглядывать, как сражаются рядом мои парни.

Стая, не прекращая издавать звериный вой, перемежая с рыком, теснит ворога сноровисто, перемалывая мечами и топорами. Как будто последняя песчинка из «мешочка воителя» упала на тряпицу и с этим последний из Чудин рухнул на снег.

Каждый из «Волчьей стаи» теперь стоял в окружении множества зарубленных противников, посреди зимника в одночасье поменявшего цвет с белого на красный. Под действием адреналина, все по инерции продолжали выть и мечами накручивать.

Выйдя из ускорения и боевого запала, сам поразился, как быстро и ловко удалось побить ворога:

- Стая, об том, как мы дерёмся должны знать только «Волки». Помните всегда «Никто кроме нас» - сказал я.

Мои парни были под впечатлением сами от себя и от своих возможностей, по сути – это было их первое боевое крещение, да ещё какое. Ворога было значительно больше.

Были у нас и легко раненые, но благодаря доброй броне и выучке, не серьёзно, так вывихи да царапины. Никто не дал слабины, и ещё все почувствовали себя настоящим братством, дикой стаей, взявшей свою первую кровь.

Вспомнились мне из истории опричники, вязавшие к седлу отрубленную волчью голову, только такого мне не надо было.