Ворон и радуга. Книга 2

1 В сказке

КНИГА 2 «РЫЖАЯ»

В сказке

Знакомься, я тот, кто тебя спасёт.

Один, два, три – начинай отсчёт.

Да будет миг этой встречи

Велик, многолик и светел.

И я пройду сквозь тебя огнём,

И всё былое погибнет в нём.

Смотри,

Смотри, как красиво ложится пепел.

Знакомься, я тот,

Кто тебя за шаг до надрыва встретил.

***

Я буду тени твои стеречь,

Латать ошибки и править течь,

И занавес по краям возведу железный.

Смелей, я знаю всё наперёд...

Но кто тебя от меня спасёт?

Кто остановит тебя в тот миг,

Когда я исчезну?

Знакомься, я тот,

Кто несёт тебе твою бездну.

Анна Сеничева

Лиэлид оказалась права. Он узнал её. Узнал сразу.

Не ошибся, не усомнился ни на одно мгновение.

И дело было не в том, что о таинственной лэрианорской гостье успела поведать Миланейя. Он узнал бы её и без всяких подсказок.

Просто увидел и замер как вкопанный – ОНА!

Сердце встрепенулось в тесной клетке рёбер, и стало вдруг одновременно и светло, и жутко…

***

– День добрый, моя миледи!

Вернувшись в Лэрианор, Эливерт первым делом заявился к целительнице.

Нет, сперва о Вороне позаботился, ясно-понятно. Да и сам с дороги сполоснулся и переоделся – не приходить же в гости грязным. Нацепил золотые кольца и браслеты – хоть и не любил эти цацки, но дома по статусу полагалось ходить разряженным, чтобы сразу было ясно – атаман идёт, не абы кто!

За пределами Лэрианора, слава Великой Матери, вся эта показуха не требовалась. На промысле всё наоборот: вор должен быть неприметным, бесцветным, чтобы на него внимания никто не обращал. Да и драться в перстнях, особенно на мечах – затея не самая умная.

В Вольном лесу потасовок сегодня не намечалось, и атаман позволил себе принарядиться. Хотел даже сразу к Наиру пойти, про Лиэлид рассказать, но передумал.

Дела делами, но он так соскучился по Миланейе, что не мог себе отказать в удовольствии увидеть свою прекрасную спасительницу. Да и она, небось, переживала…

Уже когда ехал домой, Эла разыскал её ворон – верный знак, что лэгиарни решила: беда с атаманом стряслась. Вифриец отправил с крылатым другом добрые вести – дескать, скоро буду, нечего беспокоиться. Хотя, если разобраться, опасения Миланейи были не так уж далеки от истины. Потому сейчас он первым делом пошёл к ней.

А Лиэлид… подождёт.

– Эливерт! – лэгиарни поднялась навстречу, расцвела в улыбке. – Ну разве так можно? Я уже извелась! – Она хоть и журила, но глаза сияли радостью. – Пропал так надолго. Ворона пришлось послать. И что я от него узнаю? Темница, Жемчужные Сады… И ещё неизвестно, что хуже.

– Это точно – неизвестно, – усмехнулся атаман, погладив по гладким чёрным перьям своего приятеля Непокорного. – Не волнуйся – обошлось ведь всё! Сейчас расскажу… Угостишь меня чем-нибудь? Голодный, словно полгода не ел…

– Ты всегда голодный, – рассмеялась лэгиарни, спешно выставляя на стол какие-то миски. – Так что ты делал в Жемчужных Садах?

– Миледи Лиэлид позвала… – ответил Эл, откусывая яблочный пирог.

– Разве вы знакомы? – нахмурилась целительница.

– Теперь знакомы, – хмыкнул атаман. – У неё поручение для меня нашлось. Ничего сложного… Так… Надо помочь гостей на бал собрать.

– Не пойму, ты тут каким боком? – всё ещё хмурясь, Миланейя опустилась на лавку напротив.

– Так гости ей нужны особенные… – Эл отвлёкся от еды, заглянул в её лучистые глаза. – Я за Наиром приехал.

– Не понимаю… – тряхнула золотыми локонами лэгиарни.

– Сам пока не понимаю. Лиэлид придумала, как войну остановить, и хочет, чтобы он в этом тоже участие принял. Толком она ничего не объяснила. Такая вся из себя загадочная! Вроде, на Север хочет отправить…

Её глаза испуганно распахнулись.

Ворон, конечно, это заметил и добавил поспешно:

– Не переживай! Твой брат ведь и отказаться вправе. Ну, увидеть её он захочет, ясно-понятно… Вы же все от этой королевской подстилки без ума. А потом… Домой вернётся, и всё. Я тоже сказал, что в Герсвальд не поеду. На хрен мне так рисковать надо!

2 В сказке

До дома Наира от Миланейи было рукой подать, но сколько мыслей успел прокрутить в голове, пока шёл. Эливерт видел за свою жизнь много странных и необъяснимых вещей. Он не сомневался в том, что чудеса случаются. И, надо заметить, случаются гораздо чаще, чем думают многие.

Да что ходить далеко – разве он сам не прямое доказательство существования чудес? Он столько раз уже должен быть отправиться за Грань, но снова жив, здоров и весел.

И всё-таки история, поведанная Миланейей, слишком смахивала на бред. Ага, или на нелепое враньё.

Но, если эта странная рыжая гостья солгала лэгиарнам, чтобы попасть в Вольный лес, то на кой ей было придумывать такую чушь? Не проще ли было сочинить байку о том, что всех её родных убили упыри-северяне? Наир – добрая душа – всё равно бы пожалел и пригрел. Тем более она и сама, похоже, обогреть Ушастика не прочь.

Ещё важнее вопрос: «Зачем?»

Зачем ей, вообще, надо было попасть в Лэрианор? Настолько надо, что она наплела всю эту чушь, одежду какую-то странную нацепила… А, может быть, и у северян в плену эта Настия оказалась тоже не случайно… Он же вот пошёл нарочно в темницу Хиклана, чтобы к Лиэлид на приём пригласили.

Ох, Ворон, этак ты её скоро признаешь посланницей Владетеля Мрака!

А что ещё думать?

Странная девчонка, странная история, странное появление в Лэрианоре. А самое странное – что Лиэлид, сама по себе тоже странная, об этом странном появлении странной девчонки странным образом узнала откуда-то заранее.

Тут есть над чем поломать голову, атаман!

От этих тайн и странностей кровь уже кипела, и так хотелось их разгадать скорее, что Эливерт едва сдерживался, чтобы не побежать. Он даже срезал путь – ушёл с тропы, вывернул к домику лэгиарна прямо из леса, обогнул огромную кряжистую сосну и замер от неожиданности.

На полянке у крыльца дома Наир бился на клинках с… девчонкой.

«ОНА!» – громыхнуло где-то слева в груди.

Шустрая, вёрткая, гибкая как лоза. Девица скакала белкой, безжалостно нанося удары «сыну леса». Тот только закрываться успевал. Неуклюже, смешно. А ведь у Наира нечеловеческая скорость и ловкость, да и опыта боев хватает в его годы.

А вот она словно танцевала, а не дралась. Эливерт глазам своим не верил. Как и приятель Наира Атарей, что наблюдал за дружеской дуэлью с крыльца, почти не дыша.

Взгляд невозможно оторвать от этих скользящих, изящных движений, от статной гибкой фигуры, от летящих рыжих волос, ярких, как закатное солнце, от длинных стройных ног, облачённых в такие непривычно узкие штаны. Да, в Кирлии такое точно не носили – ткань так обтягивали её бедра, что воображение легко дорисовало, как она должна выглядеть вовсе без них.

Эл не сдержал изумлённого вздоха: рыжая, изловчившись, ужалила, будто оса, замешкавшегося Наира. Меч упёрся ему в грудь. «Сын леса» застыл, с опаской покосившись на остриё лезвия.

А она улыбнулась победоносно. Щеки горели румянцем, глаза, переполненные восторгом, сияли тысячей солнц. И ветер шаловливо играл золотыми локонами.

Да кто же она такая?!

Девица опустила меч, смущённо улыбнулась в ответ на похвалу ошеломлённых лэгиарнов.

– Ты ведь нарочно?

В её голосе Эливерту почудилось искреннее неверие в собственную победу.

В её чарующем голосе…

Ворон с трудом вникал в суть разговора, всем его вниманием сейчас завладело это удивительное звучание, мягкая интонация. В нём было что-то завораживающее, что-то близкое, знакомое…

Но где бы ему слышать этот голос?

Казалось, ещё немного и он вспомнил бы что-то важное, понял бы. Сейчас, вот-вот… Но осознание ускользало, как сон при пробуждении – не удержать. Лишь сердце билось часто-часто и не унималось никак.

– Вовсе нет! – заверил девушку Наир. – Ты меня просто поражаешь! Ты когда-нибудь училась драться?

– Нет. Где мне было? Я и меч-то в руках никогда не держала, – покачала рыжей головой его подружка.

«Снова врёт! Зачем она снова ему врёт? Кто в это поверит?»

Ворон сам не понимал, отчего его так злила эта ложь.

Все бабы врут. Чему тут удивляться? Но отчего-то не хотелось, чтобы она оказалась «как все».

Он вдруг понял, что отчаянно хотел ей верить – какую бы чушь она не рассказывала.

Эл не мог отвести глаз от возбуждённо вздымавшейся груди – после поединка её дыхание ещё было частым и глубоким. Собственное оцепенение бесило ещё больше, чем её небылицы.

– Тогда ты просто прирождённый воин, Дэини! – воскликнул с восхищением Наир.

«Дэини… Ах, да, он ведь её так прозвал… Солнечная, золотая, рыжая… У этого слова много значений. И каждое будто именно про неё. А я бы, пожалуй, назвал её огненной…»

– Точнее, воительница, – Атарей очнулся от потрясения и, приблизившись, забрав у Рыжей своё оружие. – Никто не может так биться, впервые взявшись за клинок!

«Вот то-то и оно… Не похожа она не девочку, которая прежде оружие в руках не держала», – снова предостерегающе шепнул внутренний голос.

Да в Бездну все эти загадки! Хватит стоять истуканом, атаман – пошли знакомиться!

***

– Браво, миледи! Я восхищён. Ваше мастерство изумляет. И изумление моё не знает границ…

Эл сказал это вполне искренне, но лёгкий оттенок язвительности в похвале уловить всё-таки не составляло труда. Даже в этом обращении – «миледи» – сквозила насмешка. Ведь, судя по всему, к дворянской крови она не имела никакого отношения.

В вольнице к девкам так тоже часто обращались, глумясь над владетелями и их традициями. Но сейчас он добавил титул нарочно, чтобы задеть. Слишком зол был на себя за то, что поддался на очарование этой лисицы, и спешил излить свой яд на причину этой злости.

Рыжая развернулась на голос. Счастливая улыбка ещё не успела растаять на её миловидном лице. Она смотрела с интересом и удивлением. Красивые тонкие брови приподнялись слегка.

– Некоторые девицы из вольницы умеют держать в руках меч и мнят себя непобедимыми. Но, по правде сказать, впервые вижу, чтобы женщина так владела клинком. Где вы этому учились, миледи? – продолжил Ворон, подходя ближе и не меняя насмешливого тона.

3 В сказке

Вернулся домой Эливерт уже за полночь. Разговоры затянулись. Сначала болтали о ерунде, потом о делах.

Как дошло до серьёзного разговора, так и стало жарко. Он сегодня был ядовитым и колючим, и едва с Наиром не рассорился. Слишком по-разному смотрели они на красавицу Лиэлид. Ушастик – с поклонением, атаман – с презрением, вот и сцепились из-за этой стервы не на шутку.

Хорошо, что Миланейя появилась вовремя. Рядом с ней Эливерт обычно становился кротким, как дитя.

Она мигом его на место поставила, а потом и вовсе увела от брата, под предлогом до дома проводить и подробности встречи с Лиэлид заодно рассказать.

Эл понял прекрасно, что это лишь повод, что ей просто не хотелось допустить ссору между друзьями.

А может, и не в Лиэлид дело было…

Под внимательным взглядом рыжей Дэини, изучающим его как занятную зверушку, из атамана вдруг полезло всё самое… Как бы это помягче? Скверно пахнущее.

Эл постоял в темноте, не зажигая лампу. Плеснув себе вина, вышел на крыльцо.

Сыро в лесу было, свежо. Должно быть, вот-вот снова пойдёт дождь. Глядя, как мрачные тучи прятали в свою паутину ледяные осколки звёзд, он прокручивал в памяти мгновения этого вечера.

***

Да-а-а уж! Впечатление на гостью из иного мира произвести он смог точно.

Сколько гадостей умудрился наговорить про баб вообще, и про Лиэлид особенно. Да и самой рыжей красотке пару раз какие-то мерзости брякнул. Теперь она абсолютно уверена, что он сволочь, каких еще поискать.

Да ладно тебе, атаман! А разве это не так? Хочешь казаться лучше, чем ты есть?

Итак, что было…

Сначала Наир понятно поинтересовался, как Ворон в Садах оказался. Потом удивился, что Лиэлид на праздник пригласила. А уж когда речь зашла о Дэини… Тут Ушастика совсем понесло: чуть ли не молитвы во славу Светозарной Лиэлид стал возносить, про пророчество вещал, что время пришло…

Для чего время? Сдохнуть? Ведь ясно-понятно, что Лиэлид их всех угробить хочет.

А Рыжая подружка Наира поумнее оказалась своего лопоухого приятеля. Смекнув, что из неё хотят героя-смертника сделать, сразу залепетала, что на подвиги не готова... Что она не волшебница, и даже не воин.

На это Эл только хмыкнул: «Ага, и меч, стало быть, первый раз в руки взяла? И вообще…»

Словом, идея спасать мир девчонку не впечатлила. Он даже подумал в очередной раз, что для женщины она какая-то неправильно толковая и проницательная.

Пока ещё Атарей не ушёл спать, и Эл нёс привычную околесицу, оттягивая разговор о делах, атаман несколько раз чувствовал на себе её пристальный взгляд, сам поглядывал украдкой. Она изучала его с таким интересом, словно диковинку какую-то. Это даже задевало слегка, потому что бабы обычно смотрели иначе. Игриво, кокетливо, призывно, страстно…

А она просто разглядывала его.

Сначала руки – надолго остановилась на тонких пальцах и золотых побрякушках, которые его угораздило нацепить. Легкая насмешка скривила красивые губы лишь на мгновение, но Эл вдруг ощутил себя дураком, шутом с ярмарки. Ничего в этом золотишке нет завидного, баловство одно. Надо уже искоренить эту глупую традицию. Чтобы он ещё такое надел хоть раз – никогда!

А изумрудный взгляд медленно скользнул по плечам, задержался на груди и его амулете – вот каменная фигурка ворона, пожалуй, пришлась Рыжей по душе, пополз выше. Без стеснения она разглядывала его шрам на лице, и…

Вдруг натолкнувшись на прямой взгляд Эла, который смотрел на неё с насмешливым вызовом, девушка смутилась и сообразила, что так откровенно таращиться на собеседника неучтиво. Она покраснела и опустила в пол длинные ресницы.

И всё-таки он ловил её заинтересованный взгляд ещё много раз за вечер. И слушала она внимательно, и делала выводы. Пожалуй, девчонка далеко не глупа.

Пока они с Наиром яростно выясняли, кто же всё-таки Лиэлид – обычная шлюха или дух мироздания во плоти, она успела выудить из атамана признание в том, что он побывал в шкуре раба. И даже в том, что хозяина он убил собственноручно, Ворон ей признался.

Зачем? Да само собой вышло!

Кажется, и про тётку он тоже что-то брякнул. И о том, что всё это изначально его бесило неимоверно, потому как напоминало детскую сказочку – пойди туда, не знаю куда, приведи того, не знаю кого. Сам поймёшь, когда найдёшь. Он уже не пацан – в сказки играть!

Лиэлид вовсе облил грязью с головы до ног. И вообще, нечто такое выдал: мол, удел баб не воевать, а мужиков дома дожидаться, детей нянчить. Правильно сказал, по сути. Но вот каким тоном...

Да не всё ли равно? Сказал и сказал. Какая разница, что она про всё это подумала?

Умницей она казалась лишь поначалу. Переоценил Ворон голову иномирянки. Очень скоро, она поддержала Наира, заявила, что иногда и один может многим нос утереть. Словом, зачесалось у девки в одном месте, потянуло на приключения, и ехать в Жемчужные Сады она всё-таки согласилась.

А это о чём говорит? О том, что она обыкновенная дура.

И нечего думать о ней, и о том, что он наболтал сгоряча.

Да, теперь им вместе ещё дюжину дней провести придётся, самое малое. И, ясно-понятно, не хотелось бы ехать рядом с человеком, который тебя презирает. Но это всё чушь! Твоё дело, атаман, доставить Наира и эту Настию в Жемчужные Сады в целости и сохранности, а что у неё там по дороге будет происходить в голове, тебя совершенно не касается.

А посему, хватит думать о ерунде – шуруй спать! Завтра вставать чуть свет.

Кстати… Надо бы Рыжей, наверное, лошадку подыскать, и оружие… Вон как она сегодня билась – загляденье! Где-то у него клинок был хороший: тонкий, лёгкий, но прочный при этом. Как раз под женскую руку. А лошадь…

– Искру возьму, – сказал Эл вслух сам себе. – Хорошая лошадка: умная, послушная, красивая… Рыжая, как она сама. Точно понравится.

«Слышь, атаман, а тебе оно надо – дарить подарки чужой женщине? Спать иди, придурок!»

По листве тихо застучали первые капли дождя. Эливерт вздохнул и вернулся в дом.

4 В сказке

Ночью Эл проснулся от какого-то звука. Показалось, что в хижине есть кто-то ещё. Он прислушался, резко сел… И замер растерянно.

Она стояла в проёме двери, и лунный свет обливал её своим сиянием. Волосы цвета закатного солнца сейчас, во мраке ночи, казались почти чёрными. Она молчала. И не поднимала глаз.

В одной короткой рубахе, обрисовывающей все изгибы её юного тела. Ворон с трудом оторвался от созерцания её стройных ног, заглянул в бледное лицо.

Она, наконец, подняла сверкающие в темноте глаза. Посмотрела, будто огнём опалила. Снова не проронив ни звука.

Да кому сейчас нужны были слова! И так понятно, зачем она здесь в этот час.

Желание накрыло с головой. Он качнулся ей навстречу, притянул к себе манящее тело, впился в мягкие губы, одним движением опрокинул на постель и сам оказался сверху.

Она была невероятно хороша. От нетерпения, не в силах бороться со шнуровкой, он рванул с треском тонкую ткань рубашки, нырнул вниз, губами скользнув в ложбинку между грудей, с упоением вдохнув сладостный запах её кожи, и… проснулся.

Ворон подскочил изумлённо.

Никого. Один.

Восторг тотчас развеялся как дым, и лишь возбуждённое дыхание всё ещё сбивалось и дрожало.

Немая пустота. Холодная постель. После ночного дождя в доме было зябко, сыро и неуютно. В окно нехотя заглядывало угрюмое серое утро.

– Проклятье! – атаман со вздохом рухнул обратно на постель.

«Провалиться в Лидонское ущелье! Ворон, что это за хрень?! Что за мысли? Что за сны? Ты чего это, братец, удумал? Уж не хочешь ли ты втюриться в эту… странную девицу, хрен поймешь откуда явившуюся?»

Красивая... Очень красивая. Но красивых много. Это не повод терять себя. От ночки с ней, ясно-понятно, он бы не отказался. Так… разок-другой… Почему бы нет…

Но от любви – убереги Мать Мира!

А может, тебе просто неймётся разгадать её загадки, Ворон? Она ведь совсем другая. Так отличается от женщин Лэрианора, да и всей Долины Ветров. Иначе говорит, иначе двигается, иначе смотрит, иначе мыслит… Может, это тебя и манит?

Столько вопросов…

Откуда она явилась? Зачем врёт, что никогда прежде за оружие не бралась? Откуда про неё узнала Лиэлид? Зачем Дэини нужна этой золотой змее из Жемчужных Садов? Неужели впрямь пророчество с ней связано?

Столько всего непонятного, так и хочется до истины докопаться. Ох, атаман, погубит тебя однажды твоё любопытство.

Нет уж, не лезь не в свои дела, Ворон! Тебе сказано привезти её в Жемчужные Сады. Так делай, что велено – вези! А потом просто развернись и езжай на все четыре стороны.

А из головы выбрось!

Не хватало ещё позариться на женщину своего друга…

Стоять!

А с чего ты решил, атаман, что она и Наир?.. Миланейя сказала, что они живут вместе, но…

Да не может быть, чтобы эта рыжая красотка больше месяца жила у Ушастика, и они даже не спали!

Или может?

Вспомни вчерашний вечер, Ворон! Видно, ослеп ты совсем…

Наир её не целовал, не обнимал, за руку не держал, даже не прикоснулся ни разу, рядом не сел – так не ведут себя любовники. Дурак ты, Эл, дурак! Но, по правде сказать, и в голову не пришло, что такое возможно.

Так ведь это Наир! Ему, ясно-понятно, красивые женщины тоже небезразличны. Но у них, лэгиарнов, всё как-то странно. Традиции дурацкие, принципы… А Ушастик даже среди «детей леса» – сплошное исключение.

С него станется, с такой красоткой в одной постели оказаться и просто лежать, а уж в одном доме… Если он её приютил как друг, если защиту обещал, то даже и пытаться соблазнить не станет. Он на неё действительно будет как на меньшую сестру смотреть.

Это ведь не ты, Ворон – ты бы, ясно-понятно, в первую же ночь полез.

Так, значит, они не вместе…

Стало быть, Рыжая свободна. Нет, может, кто-то ещё у неё тут уже появился за этот месяц. Но это неважно. Любого другого – в Бездну! Главное – она не женщина Наира.

Ворон снова сел на постели, улыбнулся мечтательно. Угрюмое серое утро уже не казалось таким угрюмым и серым. Поймал сам себя на этой блаженной улыбке, нахмурился и выругался негромко.

Покачал головой и добавил со вздохом:

– Трындец, атаман! Приплыли…

***

5 В дороге

В дороге

А можно ведь просто дышать –

Не отмеривать вдохи,

Свободные ветры ловить

И туманы без счёта,

И смело идти –

По любой незнакомой дороге,

И просто любить.

Без причины.

Любить, да и всё тут.

Алёна Кривецкая

А утром Рыжая снова его удивила. И удивила весьма приятно.

Уснуть уже не получилось. Поворочавшись немного, Ворон в сердцах вскочил и вышел на улицу, встал под ближайший куст, пнул тонкий ствол, и на него обрушился водопад дождевых капель. У-у-у-х-х-х, как бодрит с утра ледяная водичка!

Он встряхнулся как пёс и уже совершенно спокойно пошёл собираться в дорогу. От холода слегка дрожал, зато все глупости из головы как ветром сдуло.

На подготовку к поездке ушло не очень много времени, и к Наиру Эл явился довольно рано. Но там его уже поджидали. Ушастику и Рыжей, видно, тоже не спалось…

Настя вышла в гостиную одетая по-дорожному, готовая в путь.

Вот в этот миг Эливерт и удивился, оглядев свою новую знакомую. Ожидал, что вырядится как-нибудь красиво и нелепо, или сундук с платьями с собой потащит. Хотя, наверное, у неё и сундука-то нет…

Но она выглядела на удивление правильно, пусть и не совсем привычно.

Длинные волосы Настя собрала в аккуратный хвост. Серая теплая кофта, из-под неё торчит другая, тонкая. Ботинки высокие, крепкие – как раз для седла и стремян. И снова эти брючки «в облипку», которые, как выяснилось позже, назывались «джинсы». Всё, кроме них, в её дорожной одежде было идеально.

Штаны иномирянки Элу не нравились: слишком много внимания к себе привлекать будут, как бы не пришлось назойливых ухажеров отгонять. Но это ещё полбеды…

Атаман заранее предчувствовал, как сам непроизвольно будет пялиться на аппетитный зад девчонки каждый раз, когда она будет запрыгивать в седло, да и не только.

Всё утро он убеждал себя в том, что ему нет никакого дела да этой рыжей красотки. Но первое же столкновение с ней показало, насколько наивны были эти попытки утихомирить собственный бешеный нрав и похотливые желания.

В руках девчонка сжимала куртку из мягкой бархатистой замши. И он невольно отметил, что она до смешного похожа на его собственную: и цветом, и материей. За спиной у Рыжей болталась походная сумка на двух ремнях. И Эл подивился, почему до сих пор в Кирлии никому не пришло в голову шить такие – ведь это безумно удобно. На кожаном поясе прицеплен чехол под нож, изукрашенная резьбой рукоятка так и приковывала взгляд.

Надо же, она и об оружии подумала! Не зря, стало быть, он всё-таки прихватил для неё тот клинок, о котором вспомнил ночью. Эл к ножам, клинкам и всему подобному питал особенную страсть, и сейчас не утерпел. Любопытно оружие из другого мира оценить!

– Позволите взглянуть?

Девушка протянула нож, атаман покрутил в руках, попробовал пальцем лезвие.

– Неплохая работа… – Эл разочарованно вернул кинжал обратно. – Славная… игрушка. Отделка знатная – какому-нибудь купеческому ребёнку можно загнать, пусть забавляется! Но для дела не годится. Так… безделушка…

Он видел, как обиженно девушка поджала губы. И тотчас пожалел о своих словах. Сейчас он, в самом деле, не хотел её задеть.

– Между прочим, если бы не эта игрушка-безделушка, нас бы здесь не было! – снова встрял в разговор её защитник Наир.

Эл попытался найти слова примирения.

– Да я и не спорю. Заточен остро, пусть носит с собой, на всякий случай… Случай – он ведь всякий бывает. Сойдёт на первое время… Но, если с нами поедет, только этого недостаточно. Без обид, миледи Дэини, – Ворон посмотрел в лицо девушки, и она не отвела глаз, а многие терялись под его пронзительным взглядом. – Этот нож никуда не годится! Я видел недавно, как Вы с Наиром развлекались поединком… Не дрались, а танцевали! Хоть Вы и продолжаете врать, что с оружием дела никогда не имели… (Кому нужна истина в наше время?) Вам без клинка ходить – просто позор! У меня в вольнице девок немало, и многие из них мечом орудовать умеют. Они порой целые дни на это тратят. А ни одна из них так не умеет, как Вы, едва взяв меч в руку.

Так что я Вам найду получше что-нибудь… Где-то у меня славный такой клинок валялся, лёгкий как пёрышко, крепкий как алмаз, изукрашен не хуже твоего ножа! Я его в Бактине достал, у одного славного рыцаря. Тот его сыну в подарок вёз, но случилось ему повстречаться по дороге со мной…

– Ворованный?

Эл видел, как брезгливо сморщился хорошенький носик девчонки. Это задело. Но сильнее задело то, что он слишком болезненно стал реагировать на мнение какой-то там чужой бабы.

– А ты от моих даров не отказывайся! Такие клинки на дороге не валяются. Да и рыцарю тому меч этот больше ни к чему, так что добру пропадать.

Лица у Рыжей и Ушастика стали такие постные, будто кто-то только что помер. Эл так озадачился этими минами, что даже не сразу сообразил, в чём причина. Вот ведь чудики – решили, что он этого рыцаря хлопнул!

6 В дороге

Ворон любил дороги всегда. Ещё с детства ему нравилось, когда всей семьёй собирались и отправлялись на ярмарку в ближайший к их деревне городок. Отец с матерью задолго готовились, а они с Ланой ждали в нетерпении, когда же заветный день настанет.

Потом, уже будучи беглыми рабами, они с тёткой исходили весь Север. В бродяжничестве счастья особого не было. Но и в то время, брести куда-то под хмурым небом Побережья всегда было приятнее, чем слоняться по вонючим подворотням и ненавистным кабакам.

Покуда работал на Горбача в кузнице, словно проклятущий, без права просто видеть солнце, тоска по дорогам завладела всеми его мыслями. Ни о чём больше мечтать не получалось. После, когда убил хозяина, и им с Нивиртом снова пришлось бежать от треклятой рабской доли, странствий в его жизни стало ещё больше.

Так паутина дорог затянула в свои сети окончательно. Но Ворона это никогда не огорчало. Что может быть лучше, чем эта выжженная солнцем пыль под копытами, чем бесконечная синь небес, в которой хочется утонуть, тенистые чащи лесов, пряные ковры разнотравья, новые города, такие разны, непохожие, или удивительные дикие места, где порой ни души?

Жизнь его была одной сплошной дорогой без конца и края.

Да, был Лэрианор. Он любил этот лес. Но даже там на месте усидеть не мог. Хотелось всегда большего…

Но, несмотря на собственную любовь к просторам и постоянным странствиям, Эл понимал, что не всем легко даются дороги. Целый день проводить в седле непросто: тут привычка нужна. И не каждый человек это сможет. Особенно, если этот человек – юная нежная дева.

Словом, в первый же день Эл ждал, когда Настя упадёт с седла или зарыдает от усталости, взмолившись сделать привал. Но… она стойко молчала.

Девчонка оказалась с характером. Стальным. Она не могла себе позволить стать обузой. Порой её хорошенькое лицо на мгновение искажалось мучительной гримасой, и Ворон понимал, что та держится из последних сил, но ни одной жалобы с её стороны так и не удалось услышать. Вот же, провалиться в Лидонское ущелье, откуда в ней это?!

Судя по тому, что уже удалось узнать Эливерту во время дорожных разговоров, к подобным странствиям Рыжая не привыкла. Жизнь там, в неведомом мире, из которого явилась эта девица, была куда удобнее и проще. На лошадях ездить ей не приходилось. С оружием люди по улицам не ходили, потому как в этом и нужды не было. Разумеется, пришить и в её мире могли, но всё-таки в Долине Ветров опасностей на первый взгляд было намного больше.

Ясно-понятно, нежная девица должна была зарыдать ещё в те пару дней, пока они по Лэрианору ехали, в прохладной тени исполинских деревьев. А уж когда выбрались на Приозерную равнину, ей полагалось свалиться с лошади и с тяжким вздохом помереть. Потому что тут даже Эливерту хотелось временами стонать.

Приозёрная равнина растянулась почти на треть всех земель Кирлии. Ровный и гладкий ковер разнотравья, раскалённый летним солнцем, как горнило в проклятой кузнице Горбача. Некуда скрыться от знойных лучей. Дорога кажется бесконечной. Вокруг гудит облако мошкары. Хорошо хоть не жалят гады! Наир-кудесник умеет договариваться с мелким гнусом и выставлять защиту, чтобы не кусали кровососы. Только лошадкам досаждают, а людей не трогают. Но вокруг так и вьются, и другая бы уже от этого одного давно грохнулась в обморок. Но Настя и тут не скулила.

От жары пересыхали губы, от пыли свербело в носу и горле. Светлое личико Рыжей за один день покрылось загаром. Хорошо ещё, что не сгорело и не покраснело, как у большинства светлокожих.

Теперь все уставали гораздо быстрее: и лошадки, и их наездники. Но Рыжая не сдавалась.

Сдался Эливерт…

Он смотрел на эту стойкую девочку и отчётливо понимал, что со своим упрямым героизмом до Жемчужных Садов она не дотянет. И не дожидаясь мольбы с её стороны, атаман стал устраивать привалы сам. Делал вид, что утомился, что спина затекла, зад закаменел, что Ворона напоить надо, или подпругу следует подтянуть…

Наир, дурак этакий, потешался над разбойником: дескать, давно ты такой нежный стал? Но игра удалась. Ничего не подозревая, Настя с облегчением принимала каждую остановку в пути, сползала с седла и уходила в тенёк, если таковой имелся. Несложно было догадаться, что каждое мгновение такого отдыха в душе Дэини благословляет, и Ворон продолжал это притворство, надеясь, что сию маленькую хитрость Рыжая не раскроет до самого конца их путешествия.

Да ей, пожалуй, было не до того… Настя уставала за день так, что вечером, поужинав, тотчас заворачивалась в плащ и мгновенно засыпала.

Эливерт тоже давно мечтал хорошенько выспаться. Но все дни в пути дремал вполглаза. Кирлия – это, ясно-понятно, не Север, но и тут опасностей хватает.

Каждую ночь Наир обходил их стоянку по кругу, сыпал волшебный порошок, который должен был защищать спящих не только от комаров, но и от кровососов покрупнее. Но всё-таки оставалась вероятность того, что каких-то существ может не остановить защитный круг. Есть нечисть, которую такой ерундой не сдержишь. Да и про обычных хищников, и лихих людей забывать не стоит.

Потому каждую ночь до рассвета Эливерт находился начеку: сидел у костра подолгу, а спал урывками, прислушиваясь сквозь дрёму к ночным шорохам. Несколько раз к их костру действительно приходило нечто опасное и хищное. Но в первые дни пути Ворон успевал встретить ночных тварей ещё на подступах.

7 В дороге

А спустя пару дней играм Эливерта пришёл конец.

Тут, по правде сказать, Наиру надо низкий поклон отвесить… Ага, и подзатыльник заодно! Кто его за язык тянул?

По дороге подвернулось славное озерцо, мимо которого Эливерт пройти не смог. Предложил, ясно-понятно, лошадок напоить. Настя с облегчённым вздохом атамана поддержала.

А Ушастик в очередной раз завёл свою нудную песню:

– Не узнаю тебя, Эл! Раньше ты без труда мог сутки с седла не сходить. И ничего, не жаловался! А теперь, как избалованная девица – ой-ой-ой, ай-ай-ай! Кости ломит, солнце припекает… Пора нам всем передохнуть! Я вполне мог бы продолжить путь, но ты нас тормозишь всё время. Что с тобой стало, Эливерт?

В зелёных глазах Рыжей промелькнуло что-то пугающе нехорошее, что-то сильно похожее на догадку.

Эл быстро отвёл взгляд и буркнул сердито:

– Старею!

Но «сыну леса» показалось мало, и он решил добить атамана:

– Как-то резко ты начал стареть! Раньше я за тобой не замечал. Совсем недавно ты все тяготы пути без сетований переносил, а теперь будто издеваешься! Нарочно ты, что ли?

Лэгиарн осёкся на полуслове, но было уже поздно. Эл прямо почувствовал, как случился этот миг прозрения. Тихий вздох Насти отчётливо долетел до его ушей. Девчонка сначала побледнела, потом покраснела, уставилась своими огромными глазёнками на разбойника, не мигая – зелены очи подозрительно заблестели…

Да уж! Вроде хотел как лучше, а получилось как-то… не очень. Эл в сердцах сплюнул, бросил на приятеля убийственный взгляд.

– Ты иногда такой дурак, Наир!

И пошёл поить лошадей, не дожидаясь пока Дэини заплачет от досады.

Когда Эливерт вернулся, все по-прежнему напряжённо молчали. Наир сконфуженно и виновато прятал глаза. У Насти то ли от злости, то ли от стыда покраснели даже уши. Атаман задумался о том, как лучше разрушить сие неловкое молчание. Но Дэини его опередила.

Набравшись смелости и глубоко вздохнув, Рыжая, наконец, произнесла, глядя в серые глаза атамана:

– Не нужно больше из-за меня задерживать нас всех! Я уже привыкла к седлу. Останавливайтесь только при необходимости! Я справлюсь. Я не такая уж слабая!

Ну… Уже хорошо! Обошлось без слёз и истерик. Он усмехнулся ей в ответ.

– Да уж! Совсем не слабая, я бы сказал! Так и знал, если ты поймёшь, то не позволишь делать тебе поблажки. Ты никому не позволишь себя жалеть! В тебе гордость королевы. И если ты хочешь, чтобы мы ехали быстрее, мы поедем…

Эл покосился на сверкавшую поверхность озера. Не хочет, чтобы с ней нянчились – сама виновата… Но ещё один подарочек напоследок Ворон всё-таки сделает.

– Слушайте, раз уж мы здесь остановились, надо воспользоваться случаем! Взгляните, какое озерцо! Водица что алмаз, – невозмутимо продолжил вифриец. – А тёплая какая! Освежимся перед дальней дорогой? Когда ещё шанс представится дорожную пыль смыть.

Разумеется, от такой идеи девчонка отказаться не могла. Глаза её тотчас вспыхнули восторгом, все неприятности отступили перед возможностью нырнуть в манящие воды. Но через мгновение восторг сменился растерянностью…

Ну что за прелесть эта девица? Все её мысли сразу же отражаются на лице – только читай, словно книгу! Похоже, сообразила, что в реки да озера люди обычно голышом заходят.

Не дожидаясь безудержной волны возмущения, атаман кивнул в сторону:

– Вон бережок отличный – песчаный, пологий. А вокруг заросли ивы. Как раз для Вас, миледи. А мы с Наиром там, в другой стороне, расположимся. Слишком долго с купанием не затягивай! Как наплещешься – возвращайся сюда!

Эл привязал лошадей к ближайшим кустам и блеснул в её сторону лукавой улыбкой:

– Если что надо будет, кричи нас! Ну, там… спинку потереть…

– Нет уж! – хмыкнула Рыжая. – Как-нибудь сама!

– Да ладно, шучу! Хотя, жаль … – Эливерт огляделся по сторонам. – Ну что, вроде никого поблизости нет… Надеюсь, лошадей наших спереть никто не успеет, пока мы тут отмокать будем. Ворон, ты следи! Если чужой, дай знать! Или сам его сожри! Не хватало ещё, чтобы нас обчистили!

Жеребец хозяину внял, и теперь за их имущество можно было не опасаться.

Настя уже направилась к берегу, Эл проводил девушку взглядом и, хлопнув по плечу Наира, направился в противоположную сторону.

– А забавно бы вышло, если бы вор у вора лошадей увёл!

– Пошли! – усмехнулся лэгиарн. – Вокруг на много рильинов никого, кроме нас троих.

Эливерт уже стягивал рубаху, предчувствуя, как сейчас с головой занырнёт в прозрачную озёрную свежесть.

***

Да будет благословенен Великий Небесный за то, что он догадался придумать воду. Особенно так много воды!

Ликующие вопли Эливерта оглашали молчаливые окрестности. С той стороны, где плескалась Настя, долетал лишь размеренный шелест волн.

Нахлюпавшись вдоволь, парни выбрались на берег, слегка обсохнуть. Атаман наконец стал одеваться: натянул штаны, застегнул пояс с ножами. Одного меча ему всегда казалось слишком мало. Время от времени Эливерт бросал непроизвольно взгляды в ту сторону, где в зарослях ивняка расположилась Дэини, но, к досаде атамана, увидеть её даже мельком так и не удалось.

8 В кабаке

В кабаке

Научившись падать и вновь вставать,

Мы не ждём спасения ниоткуда,

Но сам факт твоего внезапного бытия

Для меня равносилен свидетельству чуда.

Анна Сеничева

Многие думают, что ночевать в чистом поле намного опаснее, чем в трактире. Ворон мог бы с этим поспорить. Да, когда у тебя над головой крыша, меньше вероятности встретить какую-нибудь неведомую тварь, но «твари» двуногие зачастую бывают опаснее нечисти.

И всё-таки сегодня он был рад, что оказался не в лесу. Кабаки и трактиры для Ворона были родной стихией, привычной с детства. Здесь он был как рыба в воде: знал, откуда ждать угрозы, кого следует опасаться, кого и как поставить на место. Да и, в конце концов, заперев комнату изнутри, можно, наконец, отоспаться за все прошедшие ночи. Или наоборот провести ночь так, что спать не придётся…

С такими мечтательными мыслями Эливерт и вошёл в трактир «Свиной окорок».

Обычный кабак – таких по Кирлии сотни. Мрачновато, душно, но в целом довольно сносно. Пахнет стряпнёй и мясом. Сразу в животе заурчало.

Спутники Ворона слегка приуныли, с опаской поглядывали по сторонам. Атаман обстановку оценил за одно мгновение. По углам две небольшие компании лакают рину. Как напьются, могут зачесаться кулаки. Но с такими он разберётся в лёгкую. Серьёзных противников тут не наблюдается. Место вполне пригодное для ночлега.

Теперь о досуге… Запахи вкусные витают. В углу заросший копной волос старик «услаждает» слух гостей заунывными трелями свирели. Вот и все развлечения.

По залу носятся две шустрые девчонки в пёстрых юбочках. М-м-м, а одна так очень даже ничего!

Эливерт, недолго думая, поймал пробегавшую мимо служанку в объятия и едва не схлопотал по лицу. Ворон мгновенно убрал руки и примирительно улыбнулся:

– Тише, тише, солнышко! Я только хотел, чтобы самая красивая раскрасавица в этом трактире уделила немного внимания заезжим бродягам.

Девчонка окинула нового гостя быстрым взглядом, выражение хорошенького лица изменилось вмиг.

– Чего славный эрр желает?

– Для начала, золотце, узнать твоё прекрасное имя… А в том, что оно прекрасно, я нисколько не сомневаюсь! – Эливерт улыбнулся так, что девчонка растаяла окончательно. – Да ещё, поведай, где взяла такие ясные, как звёздочки, очи, а, синеглазка?

– Ой, милостивый эрр, – кокетливо взмахнула ресницами местная красотка, – Вашими устами бы мёд пить! Только я не из тех доверчивых дурочек, что верят красивым словам.

– И в мыслях не было лукавить! Просто не сдержать восхищения, глядя на такое солнышко!

– Меня зовут Риланн, славный эрр. Добро пожаловать в наш трактир!

«Риланн… Что ж, пусть сегодня будет Риланн…» – Эл усмехнулся промелькнувшим мыслям и добавил уже серьезнее:

– Риланн, милая, нам нужна комната на ночь.

– Самую лучшую, чистую и тихую для вас приготовлю! – в словах девчонки сомневаться не приходилось. – Что на ужин?

– А что есть?

Красотка взялась перечислять разные вкусности, тут и лэгиарн к разговору присоединился:

– Будет чем перекусить… А поужинать нам тут спокойно дадут, эрра Риланн? А? Как тут народ – из очень буйных? Или из тех, кого урезонить можно?

– Из тех, кого можно урезонить одним ударом, почтенный эрр, – отвечала Риланн, невозмутимо оглядывая сумрачный трактир.

– Что, к ночи будет драка? – уточнил Эливерт.

– Несомненно, – кивнула служанка, поправляя волосы.

– А как здесь относятся к нелюдям? – шепнул атаман ей на ушко.

Покосившись на спутников Ворона, Риланн кивнула в сторону одной их пьяных компаний.

– От этих лучше держитесь подальше! И, вообще, славно будет, если я вам в комнату ужин принесу. А утром, к завтраку, можно и выйти – им с похмелья не до драк будет.

– Умная девочка! Люблю таких! – искренне похвалил Эл. – Проводи нас по-тихому в нашу комнату, золотце! Зачем нам тут ссоры?

Чутьё не подвело с выбором – девочка далеко не дура, а какая милая…

Всё при ней! И глазки, и губки, и сиськи… А волосы какие красивые! Ночка сегодня будет удачной, вне всяких сомнений!

Риланн вернулась с ключами, деловито поманила за собой и увела вверх по лестнице на второй этаж. Эл смотрел ей в спину и улыбался в предвкушении.

***

9 В кабаке

– Ты только не думай, что я со всеми вот так … сразу…

– Я и не думаю, – серьёзно заверил Ворон, целуя обнажённое плечико.

Риланн прижималась к нему спиной, и было так приятно чувствовать тепло её тела. А она гладила машинально обнимавшую её сильную руку, смотрела отрешённо, как мигает пламя свечи.

– Просто иногда… Знаешь, такая накроет тоска! Удавилась бы… А потом появляется кто-то, вроде тебя… Пусть и на одну ночку. Но после этой ночки всё уже не кажется таким постылым.

Она, запрокинув голову, поймала его взгляд и усмехнулась:

– Да и… лишние фларены никогда не бывают лишними, правда?

– Это да, – рассмеялся Эл, – золотишко всегда к месту!

Он чуть отстранил девицу, потянулся за бутылкой, подлил вина сначала ей, потом себе.

– А муж твой что же?

– Да что муж?! Молчит. Понимает, конечно, но помалкивает… Он у меня, знаешь, вроде работящий, а всё как-то впустую. Не умеет деньги в дом приносить. Вечно у него в кошеле дыра. Я-то отсюда деньжат поболе него домой таскаю. Потому он глаза и закрывает и на то, что тут в трактире мужики одни, и на то, что порой ночами дома не бываю, и даже на то, что гуляю от него.

Она замолчала надолго, глотнула вина.

– А вообще муж у меня неплохой… Хозяйственный. Да и не злой – ни разу руку на меня не поднял за все годы! Не пьёт почти. Староват, правда. Скучно мне с ним. Но всё-таки он хороший.

Она села, развернулась, прикрываясь замызганным трактирным пледом.

– Не люблю я его просто.

Риланн посмотрела Ворону в глаза, не увидела осуждения, лишь искреннее внимание – он молча ждал продолжения.

Добавила:

– А с нелюбимым жить – тоска. Ещё хуже, чем не жить с любимым!

Эл обнял её за плечи, притягивая снова к себе на грудь, и она прильнула с признательностью к нему, снова задумчиво замолчала.

– А дети у вас есть? – спросил Ворон чуть погодя.

– Нет, – вздохнула Риланн, – нет детей. И не будет. Так пустоцветом и останусь…

– Да чего ты! – Эливерт видел, как заблестели её глаза, поцеловал мягко в висок. Волосы у неё пахли так уютно, по-домашнему, свежей выпечкой: – Вся жизнь впереди – ещё будут!

Она снова села на краешке постели, протянула ему пустой глиняный кубок:

– Налей ещё!

Уже третья бутыль пошла вход. Оба были хорошо навеселе. Пора бы и остановиться, но атаман без возражений плеснул виноградное зелье.

– Я, когда ещё в девках ходила, тоже в одном трактире прислуживала. В Хиклане… Родилась-то я там, потом уж сюда… – начала она, сосредоточенно глядя на огонёк свечи. – Родители у меня были нищеброды, вечно голодом вся семья. Так что они особо не возражали, когда я работать пошла. А там… приглянулась одному залётному… Молодая-то я красивая была!

– Ты и сейчас красивая, – убедительно вставил Эливерт, снова целуя её смуглое плечо, шепнул в ушко: – И молодая!

Она засмеялась коротко, смущенно, благодарно.

– Тогда ещё лучше была! Уж какие он мне песни пел! Говорил: жить без тебя не могу, дела закончу в Хиклане, в столицу увезу, как королева жить будешь! А потом исчез, не прощаясь… И даже за постой, сволочь, не расплатился – хозяин из моего жалования высчитал. Мы же за гостями трактира следить должны были. А мне любовь глаза застила. Ну… Я поревела да успокоилась. Только рано.

Риланн отпила залпом сразу половину.

– Вскорости смекнула, что в тяжести. Испугалась сперва. Потом решила: раз дали дитя Небеса, значит, и чем прокормить дадут. Родителям только боялась сказать – отец у меня лютый был шибко. Да мать сама прознала. Глаз намётанный. Сказала ему.

Он меня так избил, живого места не осталось… Месяц думала, что помру, не выживу. Ну и, ребятёнок… понятно… Крови столько было, страх! Тогда я себя утешала, что, мол, будут ещё детки.

Пока лежала чуть живая, удрать из дома решила. Всё равно куда и с кем. Ждала, когда немного на ноги встану, в трактир на работу вернусь. А там… с первым встречным, кто согласится с собой забрать.

Вот так и с мужем сошлась. Я-то ему не врала, сразу сказала, что не девка уже, что приданного нет, да и благословение родителей можно не ждать. Но ему это всё равно было. Сам, не шибко завидный жених… Обрадовался, что я в его сторону вообще посмотрела.

Увез он меня. Вроде и зажили как-то… Опосля только поняла, что детей мне больше не видеть. Ходила по бабкам всяким. Всё пустое…

Риланн, наконец, посмотрела Ворону в глаза.

– Всё теперь гадаю, коли знал бы он наперёд, что детишек ему не рожу, взял бы или нет? Что ему нужнее было: семья путная, или вот это всё?

Она сжала обеими руками пышные тяжёлые груди. И Ворон мгновенно отвлёкся от грустного повествования, на куда более приятые вещи. Очень захотелось повторить всё, что совсем недавно творилось в этой постели. Потянулся к ней, нежно губами скользнул по одному бархатному соску.

– За такую вот красоту… – он слегка прикусил вторую роскошную грудь, и Риланн откликнулась тихим стоном. – На многое можно глаза закрыть…

10 В кабаке

Когда ты возвращаешься к женщине, которую хочешь, причём уже давно и так сильно, что иногда готов завыть от этого желания (да ещё и под утро, да ещё и изрядно пьяный, да ещё и после того, как всю ночь кувыркался с другой), самое умное, что следует сделать, прикинуться деревом и тотчас рухнуть спать. Но на этот раз ума Эливерту явно не хватило.

Вместо того чтобы угомониться, Ворон решил допить оставшееся винишко в компании с Рыжей. Ну а что, прикажите, «Жемчужную лозу» выливать?

На его настойчивый стук, дверь открыла Настя, пробурчала:

– Нарисовался – не стереть!

И вполне ожидаемо начала ему выговаривать, что атамана где-то носит всю ночь, а они тут волнуются…

Эл вначале даже обрадовался – недовольство Насти сильно напоминало обычную ревность, но быстро смекнул, что он её просто слегка напугал своим внезапным появлением. Мало ли кого принесло среди ночи…

Ушастик дрых как младенец, и вовсе не похож был на того, кто волнуется и переживает. А вот Рыжая… Неужели действительно ждала?

Ворон смотрел на неё в свете разгоравшегося рассвета и понимал, что сон прошёл окончательно. Ему хотелось хоть немного побыть с Настей, один на один, пока спит его бессмертный приятель, вечно путающийся под ногами. Просто поговорить. Всё равно о чём. Пусть о ерунде. Просто видеть, как она улыбается, как хмурится, как смотрит с любопытством – словно прикасается недоверчиво, осторожно, но только не телом, а взглядом.

Хотелось слушать её голос. Невероятный голос, который до сих пор его околдовывал. Он казался странно знакомым, как будто Эливерту где-то уже случалось слышать эту мягкую завораживающую интонацию, но, разумеется, это ему только казалось так. Навязчивый бред, который он придумал, и не более того…

Каким-то чудом у Эливерта получилось уговорить девчонку выпить с ним. Хоть вначале она пыталась остановить его, справедливо упрекнув, что он и так уже пьян.

С ней было весело. Она умела шутить и умела понимать его иронию. Язык за пустой болтовнёй развязался быстро. Элу вдруг захотелось сказать что-то более откровенное, что-то такое, что он не решился бы выдать на трезвую голову. Нет, ни о каком соблазнении и речи сейчас не шло… Спасибо Риланн – «налюбился» нынче досыта. Волновало совсем другое.

Но осознал он это, только когда озвучил вслух. Оказывается, всё гораздо хуже, чем он полагал.

Ворон слушал, что несёт, и сам себе не верил, неужели это он произносит:

– Знаешь, Дэини, в жизни всё так странно… Вот уж не думал, что пить с тобой стану. Но сейчас выпить хочу не просто так, сечёшь! Я такой девицы не встречал. Вот, к примеру, Риланн – славная, да таких-то много, а ты вот… Даже и не знаю, как сказать… Я тебя будто всю жизнь знаю! Пока на тебя ничего такого не обрушилось, чтоб закалку твою проверить. Но ведь видно же! Видно! Не подведёшь! И мне, в самом деле, тебе верить хочется… Только ты не обмани моих надежд, Рыжая! Ты для меня… вроде старого друга из моей вольницы. Я, когда ты у меня за спиной, не оглядываюсь, потому что верю, что удара в спину не будет. Провалиться мне в Лидонское ущелье! И за это надо выпить, Дэини!

В голове пронеслось: «Ну, теперь точно приплыли! Это конец, атаман!».

Выходит, он не просто пускает слюнки на эту рыжую красоту, он её уже считает другом. Он привязался. Едрить твою! Он привязался к ней. Он уважает её. Он ей верит!

Нельзя! Нельзя верить бабам!

Но он ей только что признался, что верит. И ведь это правда.

– Я такое редко кому говорю, – продолжал откровения Ворон. – Ведь тебе Наир наверняка уже всю подноготную моей жизни выложил на блюдечке с голубой каёмочкой? Ты всё должна знать…

– Нельзя было? – усмехнулась она поверх кубка.

Проклятье! Где она взяла такую улыбку?

Эл передёрнул плечами.

– Да отчего же! Я своей жизни не стыжусь и ничего не скрываю. Живу, как умею. И жалости я не ищу. Объяснить просто хочу. Знаешь, в этом мире есть только одна женщина, которую я уважаю. Бесконечно уважаю! Ясно-понятно, о ком я… Я думал, что никого больше не смогу уважать, кроме Миланейи, но сегодня особенная ночь. Я понял, что знаю ещё одну женщину, достойную уважения.

– Это ты, должно быть, о Риланн?

В её словах так ясно слышалась ирония и… ревность. Светлые Небеса, она ревнует! Она ревнует к этой девчонке, к служанке, с которой он сегодня ночь коротал. Смешно! Так и хочется сказать: «Дэини, да ты себя видела? Ты что не понимаешь, как эта ревность смешна?»

Но как она безумно приятна! Тех, кто безразличен, не станут ревновать.

Он скривился в пьяной ухмылке:

– Не ёрничай, Рыжая! Я говорю серьёзно, а ты всё на шутки переводишь. Я о тебе говорю. И ты это прекрасно понимаешь. Может, моё уважение для тебя невелика честь, но я просто хочу, чтоб ты знала. Я тебя считаю другом своим, надёжным другом. И для меня это честь!

– За это надо выпить! – улыбнулась Настя в ответ. – Ты ведь меня уважаешь?

Вифриец кивнул.

– И я тебя уважаю! – продолжала улыбаться Дэини. – Так давай за нас – уважаемых людей!

Эливерт рассмеялся.

11 В кабаке

Утро наступило неожиданно быстро. Или ожидаемо, ведь угомонился Ворон только на рассвете. Показалось, лишь глаза прикрыл, а уже Настя будит, вставать пора.

Голова трещала от выпитого накануне. Эх, не надо было на местное виноградное зелье налегать! Ведь сразу понял, что винцо паршивое. Но сообразил отправить девчонку из прислуги за «Жемчужной лозой» в ближайшую лавку, только когда они с Риланн почти две бутылки какой-то пакости выпили. Неудивительно, что утро такое тяжёлое.

Эл с трудом открыл глаза, увидел склонённое над ним лицо Насти и улыбнулся, несмотря на ужасное похмелье. До чего же приятно просыпаться вот так! Открываешь глаза, а она рядом.

О, нет! Не надо! Только не влюбляться! Мать Мира Всеблагая, убереги от этой заразы! Провалиться в Лидонское ущелье! Любовь… Огонь в сердце, крылья за спиной…

А потом она нежною рукой вырвет эти крылья с мясом, и отправит тебя на костре гореть, и будет глядеть , как ты от муки корчишься… Не смей, атаман!

– Эл, вставай! Ехать пора!

Рыжая сочувственно улыбнулась и протянула ему кружку.

В ней оказалась обычная вода, но Ворон и тому был рад – выпил залпом, подумав, что «Лозу» всё-таки следовало наутро приберечь, а не допивать с Дэини. Но тогда бы и беседы не вышло.

Может, оно бы и к лучшему… Но осталось чувство чего-то необъяснимо душевного от их вчерашнего пьяного разговора «за жизнь».

– Риланн зовёт на завтрак, – доложила Настя. – Пора спускаться вниз. Поедим и поедем.

– В путь так в путь! – покорно кивнул Ворон и мучительно скривился – голова чуть не лопнула. – Можно ещё воды?

– Пей, бедолага!

Дэини протянула вторую кружку, смотрела на него с искренним сочувствием.

– Не жалей, не жалей его! Так ему и надо!

Голос Наира раздался так неожиданно, что Эл искренне удивился. Он только теперь заметил тихонько сидящего на подоконнике приятеля.

– О, и ты тут!

– А где мне быть? Я, в отличие от некоторых, мирно спал на своём месте, а не шатался всю ночь неизвестно где. То есть известно где – по бабам!

Ох, как же Ушастик любит занудствовать… А башка и без его поучений гудит!

– Стыдно друзьям завидовать! – хмыкнул атаман.

– Да ещё и напился как... как...

Эливерт молча ждал окончания фразы, но Наир, в сердцах бросив это, так и не придумал достаточно обидного сравнения и просто уставился в окно, всем своим видом изображая презрение.

Эл его видеть таким не привык, Настя тоже. Лэгиарн сейчас был так смешон, что Рыжая и Ворон переглянулись, фыркнули и, не сдержавшись, зашлись в приступе хохота.

Бедная головушка Эливерта готова была на части разлететься, но он продолжал ржать на весь трактир.

Наир, добрый малый, глядя на их веселье, тоже перестал дуться и рассмеялся.

Теперь можно было и на завтрак отправляться.

***

Избежать стычки внизу всё-таки не получилось. Все вчерашние старания Риланн оградить их от местных пьянчуг с утра пошли насмарку. Обе развесёлые компании продолжали кутёж. И откуда только сил у них достает?

На чужаков они сразу же покосились с неприязнью. Но пока не появилась Риланн, помалкивали, а вот потом…

Сегодня берфельская красотка показалась ещё лучше. Нарядная красная кофточка, облегающая пышную грудь, белый фартучек. Свеженькая – словно и не было бессонной ночи. Густые волосы заплетены в две аккуратные косы. А улыбка сияет как солнышко в ясный день.

От одного взгляда на её пухлые губы в памяти сразу воскресла прошедшая ночь, жадные поцелуи, горячее, чуть влажное тело в его объятиях.

– Риланн, солнышко, а я тебя так ждал! Совсем недавно вроде расстались, а ты ещё похорошела с тех пор. Так и сияет, так и сияет! Свеженькая такая, яркая, ну, прямо розочка в утренней росе!

Девчонка притворилась смущенной, но синие глазки горели страстью и признательностью. Хороша!

Эл слегка приобнял служанку за талию, и взмолился:

– Золотце моё, ясная звёздочка, не дай помереть человеку! Принеси немного того чудного винца, что мы с тобой вчера опробовали!

Ох, зря он это сказал! Из Наира снова выплеснулось праведное негодование. Пока они лениво препирались с лэгиарном, стоит ли пить с утра, да и с вечера тоже, а также решали, что взять на завтрак, плечистый косматый верзила за соседним столом несколько раз нетерпеливо окликал Риланн. Но девица лишь отмахнулась, всё её внимание было отдано сейчас Эливерту.

Такое пренебрежение со стороны прислуги этого «бычину» взбесило.

– Риланн, тебя сколько ждать можно, девка? Не видишь – я жрать хочу! – громогласно заорал нетерпеливый берфелец.

Девчонка и бровью не повела, спокойно обернулась:

– Чего орёшь, Кед-хейл? Не видишь – занята я! Подожди! Не подохнешь с голоду!

– Совсем совесть потеряла, девка! Перед какими-то бродягами приблудными стелешься, а об своих, значится, забыла! Свои, стало бысть, обождут! Честные берфельцы, стало бысть, перебьются!

12 В сердце ребёнка

В сердце ребёнка

И мы снова вдребезги, и нас не починить.

Плевать,

Ведь наши дети будут лучше, чем мы.

Василий Вакуленко

Кед-хейл наконец решил убраться из трактира. «Бычара» озлобленным ворчанием умудрился даже своих собутыльников взбесить. Ему в очередной раз велели закрыть пасть, а лучше идти домой и проспаться. Косматый верзила осыпал дружков отборным матом и двинулся к выходу, по дороге сшибая всё, что попадалось на пути. Даже едва не раздавил какого-то ребёнка.

Эливерт по-прежнему следил за опасным задирой и этот момент тоже не пропустил. Вот ведь сволочь! Атаману захотелось догнать этого урода и проломить-таки его пустую башку.

Но тут же мысли перескочили на другое…

Ребёнок? Какой ребёнок? Откуда?

Вот дела!

Теперь Ворон смотрел лишь на девочку, которую грубо оттолкнул со своего пути Кед-хейл.

Действительно: маленькая девочка.

Эл не силён был в определении возраста детишек. Но, на первый взгляд, едва ли старше лет пяти.

Сейчас она поднялась с пола и обиженно потирала ушибленную коленку, готовая заплакать. С кем она здесь, интересно? Почему никто не поспешил утешить малышку, когда её едва не раздавил этот кабан? Почему она не бежит со слезами к маме?

Через мгновение Эливерт уже нашёл ответы на свои вопросы.

Девочка была одна. Вне всяких сомнений.

Она медленно побрела по трактиру от одного стола к другому, заглядывая в лица людей. Но она не искала кого-то определённого, просто ждала, что на неё обратят внимание. Но, казалось, кроме Ворона, странную малышку никто не замечает.

Бродяжка? Скорее всего. Тёмные спутанные волосы. Голодные глаза. Она заглядывала в тарелки постояльцев «Свиного окорока» словно завороженная. Большие глазёнки сверкали как роса в лучах солнца. Худенькая, маленькая, ручки будто тонкие веточки. Ну, просто не девочка, а цыплёнок желторотый! Как её этот сраный Кед-хейл насмерть не зашиб?

Чумазая, будто в золе валялась. Платье на ней такое несуразное, в три раза больше самой. И одеждой-то не назовешь – мешок какой-то, пыльный, страшный и огромный.

Неужели, в самом деле, попрошайка?

Это было сложно представить. Такая кроха, девочка, и вдруг на улице…

Ворон помнил очень хорошо, что таких бродяжек не бывает. В ту пору, когда он сам скитался по всем подворотням Герсвальда, среди вольной стаи беспризорников девчонки попадались. Но их всегда было мало.

Во-первых, они были слабее, и чаще гибли в жестоких уличных драках и погонях. Улица не ведала жалости. Она истребляла всякого, кто позволял себе слабость.

Во-вторых, девочки, слонявшиеся неприкаянно по городским закоулкам, очень рано переставали быть девочками. А там, где постель, там и неизбежная беременность. Трудно выносить и родить дитя, не имея крыши над головой. Словом, мало кто из этих девчушек доживал хотя бы до двадцати.

Второй путь вёл в бордели. Но срок жизни тамошних обитательниц был немногим дольше. И участь нисколько не лучше. Сладким и заманчивым этот путь казался лишь тем несчастным дурочкам, которые умирали в подворотнях, отдав себя задаром.

А у таких вот малюток шансов выжить не было вовсе. Здесь, на Юге, конечно, нет таких лютых морозов, но ведь дети не только от холода гибли.

Выживали лишь те, у кого имелись старшие братья, кровные защитники. Или о ком, по счастью, начинал заботиться кто-то из взрослых подзаборников. Но старшим, чаще всего, было не до мелкоты: себя бы прокормить, и ноги унести в случае опасности.

Да и, если всё-таки находился покровитель, то чаще всего в такой опеке ему была своя корысть… Порой такая, что лучше уж сдохнуть сразу, быстро, не мучаясь.

Словом, выживали только те, кто попадал на улицу уже большенькими. А крох, вроде этой малышки, улица сжирала быстро, безжалостно и беспощадно.

Вот поэтому сейчас Эливерт с удивлением разглядывал эту пигалицу, гадая, как она здесь оказалась. «Зачем» – не гадал, и так было ясно.

Девчушка смотрела на еду диким собачьим взглядом. Но её никто не замечал, в лучшем случае. А некоторые даже прочь отгоняли.

Бродяжка в очередной раз едва не попала под ноги проносившейся мимо прислуги – тощей блондинки, что обслуживала зал вместе с Риланн, и та зло зашипела:

– Что под ногами путаешься? Ступай отсюда! Ступай! Слышишь? Нечего тебе здесь делать!

Вот тут Ворона и накрыло. Аж сердце кольнуло! Ведь она же как птенец – одним ударом зашибёшь. Ну как можно, вот так?!

«Люди, люди, ну что ж вы такие суки?» – устало пронеслось в голове атамана.

Он вцепился в ребёнка взглядом, дождался, пока та почувствует, и поманил небрежно. Девочка шагнула робко, замерла, глазёнки смотрели так испуганно.

Дикая, совсем дикая! Стало быть, часто её шпыняют – боится подойти близко.

Эл подцепил с тарелки куриную ножку, протянул в сторону девочки приглашающе.

13 В сердце ребёнка

Он ничегошеньки не знал о детях. Где бы ему с ними нянчиться?

Было дело, когда-то и он хотел детей. Давным-давно… В то время, о котором до сих пор вспоминать невозможно – сразу душу сжигает ярость.

Хотел, чтобы ему родила детей его любимая. Чтобы было у него всё честь по чести: семья, жена ненаглядная, дом добротный, детишки белокурые, на свою распрекрасную мамочку похожие. Он хотел, чтобы у них всё было, как он помнил из своего детства.

Память, ясно-понятно, временами подводила. Может, так и не было никогда, а во снах только пригрезилось. Но он мечтал, что их дом будет таким же светлым и тёплым, как дом его родителей. Дом, где всегда найдется еда, доброе слово и ласковые объятия.

Ни одна жизнь не бывает счастливой от начала и до конца. Разные беды приходят и трудности. Но Эл помнил очень хорошо, что мама всегда улыбалась, глядя на них, своих любимых деточек. А отец, хоть и был дюже вспыльчив, никогда ни сказал ей грубого слова и, уж тем более, ни поднял на жену руку. Да, в трудный час он забыл о семье и удрал, спасая свою шкуру. Такое предательство простить невозможно. Но речь сейчас о другом… О том, что было до…

Простое человеческое счастье.

Дом, у самого леса. Старая яблоня у крыльца.

Отчаянные храбрецы, Лана и Эл, забирались на самую макушку кряжистого дерева, а оттуда перепрыгивали на крышу. Там можно было сидеть, затаившись, глядеть, как солнце катится к горизонту, как туман наползает с реки, грызть ещё кислые зелёные яблоки и хихикать, зажимая рот рукой, над своими приятелями.

Те приходили, чтобы позвать гулять, удивлялись, когда Лаиса выходила на крыльцо и докладывала степенно, что её сорванцы уже давно из дома убежали. Дружки, недоумевая, отправлялись искать брата с сестрой по всей округе. А они хохотали, глядя на это со своей дозорной башни.

Когда-то Эливерт мечтал, что и у него всё будет так…

Но теперь он знал точно, что так никогда не будет. Ни дома, ни жены, ни детей, ни дерева у крыльца. Потому что крыльца тоже не будет.

Будут дороги, кабаки, девки, драки, разбои, чужие деньги, вино, и ожидание…

Ожидание расплаты.

Ведь однажды с него спросят за всё вот это! Он не верил в Мать Мира и Великого Небесного, но почему-то был уверен, что расплаты не миновать.

Да, о детях он не знал ни хрена! Но сейчас нашёл единственно верный путь к сердцу этой крохи. Словно кто-то подсказал правильные слова, верную улыбку и честный взгляд – без всяких там ужимок и сюсюканий.

***

– Как тебя зовут, пигалица? – спросил Эливерт.

– Граю, милорд! – ответила девочка невнятно, так как усиленно пыталась прожевать то, чем до отказа набила рот.

– Я – не милорд, Граю! Граю? Воробышек? Выходит, не зря я тебя пичугой называл. Забавное прозвище. Это кто же тебе такое имя потешное придумал?

– Матушка так назвала.

По серьёзному тону девочки стало ясно, что она ничего смешного в имени своем не находит. И Эл тотчас поспешил исправиться:

– Ах, матушка! Ну, тогда беру свои слова обратно. Матушка – это святое! Выходит, Воробышек, ты тоже из нашей стаи, из птичьей?

Граю не поняла, о чём он говорит, и атаман пояснил торопливо:

– Меня вот Эливертом зовут. Друзья Элом называют. А на Севере, у самого Спящего моря, слово это означает «ворон». Так что мы с тобой – птицы вольные!

– Эливерт – ворон, – девочка нахмурилась. – А ты с Севера, Эливерт?

– Нет. Жил там. Давно. Ещё пока война не началась. Потом сюда перебрался, в Кирлию.

– Это хорошо, – рассудительно кивнула малышка. – На Севере живут злые люди. Там плохо. Но ты не злой, ты хороший!

Ворон усмехнулся невесело.

– На Севере, Граю, не только злые люди живут, но и добрые. Всякие… Как и везде, по правде сказать. Здесь тоже хватает разного дерь… в смысле, всяких злых людей. Люди… Они разные, Граю. В каждом есть хорошее и плохое. Пожалуй, я отвлёкся. Чего ещё хочешь?

– Может, чего-нибудь сладенького ей взять? – предложила Настя, с нежной улыбкой глядя на девочку.

Вот девчата! Они друг друга всегда без лишних слов понимают. Серые глазки Граю от слов Дэини засияли.

Эла уговаривать не пришлось: он быстренько крикнул вторую служанку, блондинку, шипевшую давеча на Граю. Но с этой стервой разговора дельного не вышло.

Вместо того чтобы предложить десерт, девка удивлённо скривилась:

– Вкусненькое? Милостивый эрр, да ведь это Граю, местная попрошайка! Стоит ли на эту побирушку деньги тратить? Гоните её, и все дела!

Эл никогда не бил женщин. Серьёзно. Никогда за всю жизнь. Но сейчас ощутил сильное желание, подняться и врезать хорошенько этой… Но ограничился лишь тем, что послал её подальше. Блондинка фыркнула сердито и немедленно удалилась, сообразив, что это ей же на благо будет.

– Проклятье на этот город! – прошипел Эливерт. – Значит, по-твоему, Граю, злые люди на Севере живут? Да чтоб их всех вурдалаки сожрали! Здесь! Здесь живут плохие люди! Всюду они живут. Твари бессердечные! Ребятёнку кусок хлеба пожалели… Чтоб они в Бездну провалились!

14 В сердце ребёнка

Надо было видеть лица Наира и Рыжей! Но Эл смотрел сейчас только на Граю…

– Уехать? С вами?

– Да, с нами! Если тут тебе так живётся несладко: бьют, голодом морят – давай с нами! Что тебя здесь держит? У тебя вся жизнь впереди. Уедешь с нами – я тебя пристрою. С чужими людьми тебе лучше будет, чем с родными. Уж ты мне поверь, цыплёнок, я тебе зла не желаю!

Малышка только глазками хлопала, силясь понять, он это всерьез или…

Она, наконец, поняла, что ей не послышалось, задумалась, подняла глазки:

– С тобой поеду. С тобой не страшно, Эливерт! Ты добрый. Я знаю, ты меня колотить не будешь. Я хочу с вами, если ты меня с собой возьмёшь. Ты очень добрый! Я таких добрых никогда не видела!

– Нашла доброго, пигалица! – Эливерт ласково щёлкнул её по носу. – Я – пройдоха, подлец и грубиян. Но тебя я в обиду не дам! Никому. Слышишь?! Значит, решено? Едем!

Тут с Наира спало оцепенение, и он зашипел, как рассерженный кот:

– Эл, ты что рехнулся? Ты думаешь, что говоришь? Куда? Куда ты её зовёшь, можно узнать?

– Всё равно куда, лишь бы подальше отсюда, – холодно ответил атаман.

Наир отодвинулся на край стола, поманил Эла пальцем и шепотом принялся втолковывать Ворону сотню доводов, отчего девочку забирать отсюда нельзя:

– Смею тебе напомнить, друг, что мы не на увеселительной прогулке. Куда ты её хочешь с собой тащить? В столицу? Или на Север? Нам жутко не хватает малолетнего ребёнка! Ты увезёшь её из семьи, а что дальше? Прости, Эл, но родитель из тебя никудышный! Ты ничем не лучше этого пьяного сапожника. Вся твоя жизнь – прогулка по краю пропасти. Тебя могут убить в любой момент! Что тогда будет с ней? Эл, ответь мне! Пойми, мне тоже жаль эту девочку, но я понимаю, что у меня нет права вмешиваться в её судьбу, брать на себя ответственность за её жизнь, потому что я не уверен, что смогу изменить эту самую жизнь в лучшую сторону…

Доводы, к слову, были довольно веские и трезвые. Эл и сам понимал, что они не на прогулке, и ребёнку в дальней дороге не место, и вообще, атаман сам – голь перекатная, разве он сможет дать этой девочке то, что маленькому ребёнку надо.

У него самого не было так много умных доводов. Только один. Нельзя её здесь оставлять – пропадёт!

Граю бросила свой пирог и, прислушиваясь к их спору, всё больше грустнела. Настя попыталась её утешить: по голове погладила и что-то нежное шепнула. Но у девочки уже слёзки заблестели на глазах.

Вот и всё! Думать больше нечего. Это решило всё. Эл понял одно: он не может видеть слёзы на бледных щёчках этой мелюзги.

– У тебя нет права вмешиваться в её судьбу, а у меня нет права не вмешаться! – решительно заявил разбойник. – Наир, я всё это видел! Видел сотни раз! Пьянки да побои, пинки да затрещины. А в глазах мутнеет, потому что уже третий день ничего не жрал. И никому нет до тебя дела, и помощи ждать неоткуда, потому что никто не желает «вмешиваться и брать на себя ответственность». И слоняется по кабакам ватага одичалых таких «воробышков». Подрастают они и превращаются в воров и уличных девок. Иного не дано! Такая судьба ждёт всех бродяжек.

Эл тяжело вздохнул.

– А я не хочу этого, Наир! Не хочу, чтобы в нашей проклятой орде стало одной заблудшей душой больше. Пусть Лиэлид, и владетели земель, и наш доблестный король строят планы по спасению всего мира, а я так скажу: не надо спасать всю Кирлию! Это просто земля. А живут на ней люди – вот им и надо помогать! Я сегодня этому цыплёнку помогу, ты завтра – кому-то ещё, Рыжая – третьему. И тремя несчастными меньше будет… Вот так и надо беды и зло изничтожать!

Ушастик ничего на это возразить не смог.

– Я знаю, Наир, что я не лучший, кто мог бы позаботиться о Граю, но выбора нет. Оставить её здесь я не могу – ей нужно помочь. Я знаю, что у неё на душе. И это неправильно. Не должно так быть! Дети должны быть счастливы! Беззаботны, легкомысленны и счастливы.

Наир помолчал немного:

– Я с тобой, Эл, не спорю. Ты всё верно говоришь. Только куда ты её денешь? В Лэрианор привезёшь? Так ведь нескоро мы туда вернёмся.

– Нечего ей в Лэрианоре делать! Я ещё до Жемчужных Садов её куда-нибудь пристрою. Что у меня знакомых мало, что ли? Отдам какой-нибудь миледи на воспитание.

– Тогда уж лучше здесь оставь! – зло фыркнул лэгиарн. – Одинаково приятно. Среди твоих знакомых ни одного приличного человека не найти! Одни воры, разбойники да гулящие девки… «Миледи»! Тоже мне сказал! Знаю я твоих «миледи». Ежели ты Граю к такой пристроишь, так ей дорога прямиком в вашу вольницу предначертана. Где-нибудь в притоне всю жизнь и проживёт.

Наир не хотел обидеть, Эл в этом был уверен, лишь поэтому и не ответил грубостью на такие слова. Пожалуй, такая оценка должна была задеть, тем более в присутствии сразу двух не безразличных разбойнику дам… Но Ворону сейчас не до обид было.

В его голове уже всё чётко сложилось. Он знал, где для Граю найдется место. Где встретят малышку с любовью и нежностью, где позаботятся и обогреют.

И сейчас Ворон только глумливо усмехнулся в лицо приятелю:

– А ведь тут ты прав, дружище! И вправду, друзья мои да подружки сплошь все из вольницы, такие же заблудшие, навроде меня. Но неужто среди всех моих знакомых ни одного человека приличного не найдётся?

15 В сердце ребёнка

Да, вот так оно и бывает! Живёшь себе, живёшь… И думаешь, что знаешь себя от макушки до пяток. Да и что там знать-то? Всё же ясно-понятно – шантрапа.

Всю жизнь воруешь. Ни стыда, ни совести! Ловкий боец, ловкий делец. И все твои заслуги!

Остальное – глупости. Чувства, привязанности, совесть, любовь… Гори оно всё!

Вору это без надобности. Ворону, тем более…

А потом вдруг появляется на твоём пути странная рыжая девчонка. И ты начинаешь о ней думать...

Нет, не так! Ладно бы просто думать… Ты о ней начинаешь думать больше чем о себе. Ты теряешь себя. Теряешь ты себя, Ворон!

И, когда тебе уже кажется, что всё – это край, ты встречаешь ещё одну девчонку, мелкую сопливую замарашку.

Воробышка… Чтоб тебя, атаман!

Она протягивает к тебе маленькую грязную ручку, и ты сдаешься. Ты вкладываешь в её ладошки своё сердце. И говоришь:

– Вот! Делай, что хочешь!

Эх, бабы! Даже маленькие женщины опасны. Они даже опаснее, чем взрослые. Потому что взрослую всегда можно бросить и уйти. Какая бы она чудесная ни была! Просто… выставить вон из своего сердца.

А с маленькой женщиной ничего сделать нельзя. Она просто смотрит на тебя этими чистыми, светлыми глазёнками, утыкается носиком в плечо, и ты понимаешь, что сдался, даже не начав бой. Ты сдался. Ты обречён. Обречён на любовь.

Эти мысли крутились в голове Эливерта всю дорогу до Сальвара. Эти, и многие другие…

Странное чувство. Как будто в жизни его случилось что-то такое, чему и названия нет. Но одно ясно – теперь всё иначе будет. Пришло время перемен. И лучше ему не противиться.

Это как резко с горы побежать – попробуешь остановиться и расшибешься насмерть, а пока летишь сломя голову так, что сердце замирает, всё еще может обойтись.

Тревожно и странно на сердце… Хоть, вроде, солнышко над головой, свежий ветер в лицо, зелёные холмы ковром до горизонта.

Граю сидела перед атаманом в седле, крутила головенкой по сторонам, с любопытством и восхищением, временами задавала вопросы: смешные, глупые, умильные до ужаса. Эл отвечал серьёзно, по-взрослому. И старался не думать о том, что было перед самым отъездом из Берфеля.

***

Граю продали. Сапожник Сильтин. За десять фларенов.

За такую цену можно было купить на рынке хорошую утку или дрянную козу. Сильтин продал свою дочь.

Эл догадывался, когда они подъехали к лачуге, где обитала родня Воробышка, чем может закончиться дело. Он хотел пойти вместе с девочкой. И не смог.

Понял вдруг, что если эта пьяная сволочь заикнётся про деньги, сдержаться не получится – Эл его просто придушит. А ведь он всё-таки отец Граю. Нельзя убивать отца ребёнка, если ты этому ребёнку добра желаешь, даже если этот отец – такая тварь, что ещё поискать.

Эл попросил Наира. Сунул кошель с деньгами и кивнул на покосившуюся дверь: сходи, дескать, договорись, чтобы девочку отпустили, не позволь мне самому туда зайти!

Лэгиарн скрылся в покосившейся хибаре. Тишина не продлилась долго.

– Ты не перестаёшь меня удивлять, Эл!

Ворон поднял на Настю глаза, усмехнулся, качнув головой:

– Я сам себя не перестаю удивлять! Цыплёнка этого вот пригрел… Зачем, спрашивается?

– Последнее время меня не покидает странное чувство, что ты далеко не такая сволочь, какой хочешь казаться, – невозмутимо продолжила Рыжая. – Сама не знаю почему…

– Может, потому что я далеко не такая сволочь, какой хочу казаться?

Эл хотел, чтобы это прозвучало как шутка, но получилось как-то грустно.

– А зачем тогда? – задумчиво обронила девушка. – Зачем казаться? Просто будь! Собой.

Он не успел ответить, скрипнула дверь, и на пороге показался лэгиарн.

– Всё в порядке. Граю сейчас придёт. Ты был прав: Сильтин дочку даром отдавать не пожелал, как и женщина его. Та быстро сообразила, что на этом руки погреть можно. Ух, Эл, эта Беарья – сущая гадюка! Впрочем, особо не торговались – сошлись на десяти фларенах. Дочкой они чересчур не дорожат – девочка для них обуза.

Эливерт это предчувствовал, знал, но сейчас только плюнул в сердцах.

– Проклятый дом! Проклятый город! Проклятый мир! Как скот детей продают! Даже хуже, чем скот. Они ведь понимают, всё понимают. Как же так? Задаром, неизвестно куда, незнакомому человеку! Тьфу, чтоб им пусто было, даже и не человеку – лэгиарну! Родную кровь отдать, да как же это? В Бездну их всех! Рабства в Кирлии нет… А это тогда что, скажите?

– Эл, не заводись! – Настя попыталась его успокоить, заглянула в глаза.

– Дэини, сил нет молчать! Ведь это как опуститься надо, чтоб детьми торговать! Нет, уж лучше быть вором и убийцей, чем вот таким честным человеком. У червей в навозной куче больше чести. Лучше я убивать буду, но равного себе противника, чем унижать вот такую кроху беззащитную, пигалицу несмышлёную! Нет, я точно шею этому сапожнику сверну!

На улицу вынырнула Граю, и Эл оборвал свою гневную речь на полуслове.

16 В сердце ребёнка

Прошлое

– Эливерт! Просыпайся, паршивец! Хватит дрыхнуть!

Тётка бесцеремонно сдёрнула его на холодный пол с лежанки.

– Чего пристала? – сонно проворчал он, заползая обратно.

Иланга шумно носилась по всей комнатёнке, с грохотом расшвыривая их немногочисленные вещи.

– Где брага моя? Там ещё почти половина была? Да вставай ты уже!

Она снова сильно встряхнула его за плечи.

– Признавайся, куда дел! Выхлебал, что ли?

– Да нужна мне эта гадость! – Эл зло дёрнулся, высвобождаясь из её хватких пальцев. – Я эту твою дрянь не пью.

– А где тогда? – взвыла тётка, с громыханием опрокинув ещё что-то с полки. – Где?

Сон пропал окончательно. Эл потёр глаза, хмуро уставился на взлохмаченную раздражённую женщину.

– Да ты же вчера допила всё, – вздохнул он. – И вино, и бражку… Вон бутыль валяется в углу. Вон кувшин пустой.

Иланга, тяжело кряхтя, нагнулась, подхватила с пола кувшин, заглянула внутрь с такой надеждой, будто там что-то ещё могло притаиться на дне, в сердцах жахнула об стену так, что отлетела ручка, и сама посудина чудом не разбилась.

Тётя грузно опустилась на низкий топчан, замолчала. Взгляд её бессмысленно блуждал по каморке. Эл видел, как дрожат её некрасивые грязные руки.

В комнатушке невыносимо воняло перегаром. Очень хотелось убраться подальше из этой конуры. Да и от тётки тоже, пока она не в лучшем настроении. Последнее время по утрам она становилась злее цепного пса, любое слово Эливерта её могло взбесить.

– Слышь! – тон внезапно изменился. – Сходи! Возьми мне чего-нибудь!

– Чего? – протянул обречённо Эливерт.

– Да хоть чего! – вспылила она снова. И тотчас мольба со стоном: – Ой, подохну сейчас, дружок! Худо мне! Сходи!

– Денег нет.

– Как это нет? – Иланга взвилась мгновенно. – У тебя вчерась ещё два фларена оставалось. Куда дел, сопляк?

– Я куда дел?! – ахнул он. – Да ты ж их сама пропила! Не помнишь, как с дружком этим своим на пару у меня деньги отбирали вчера? Руки выкручивали! А я говорил: не тронь! Жрать нечего, а вам бы всё брагу хлебать!

– А что ж ты ещё не добыл, коли знал, что последние?! – огрызнулась Иланга, смутно припомнив вечер накануне. – Всё в рот мне заглядываешь, сколько я пью, вместо того, чтобы промышлять, покуда можно… Почему не стырил вчерась ничего? У тех, с которых всё началось. Там уже все были хороши, не заметили бы.

– Они нас накормили, а я к ним в карман полезу? – обиженно фыркнул он. – Ничего лучше не придумала? Лучше бы у этого… своего… попросила! Только и знает, что за наши фларены гулять.

– А ты не суйся не в свои дела, паршивец! Ишь, чистоплюй! К этим не полезу в карман, к тем не полезу! Только и знаешь на шее моей сидеть!

– Это кто у кого ещё сидит? На то, что я добываю, ты и пьёшь, и жрёшь каждый день!

– Чего? Что ты там тявкаешь, щенок? – она была готова ему всыпать, но Ворон резво увернулся. – А ну, повтори!

– Как есть, так и говорю!

– Да ты мне всем обязан, всем! Я тебя жизни научила, отродье неблагодарное! Я тебя из «каменоломней» вытащила! Ты бы давно уже подох без тетки Иланги. С голодухи бы подох, щенок! Или надзиратели забили. Я тебя, ублюдка, от смерти спасла, да не один раз спасла! И вот она благодарность! Кружку рину тетке пожалел…

Она из крика скатилась в слёзы. И Эл уже пожалел о своих словах. Он поднялся, нашёл на запылённой полке какой-то замызганный мешочек, понюхал, сморщился.

– Тёть, ну, не серчай! – подсел рядом, погладил по седым космам. – Честно, ни фларена нет. Давай я тебе лучше ликлома заварю! Голова пройдет… Давай?

– Отвяжись ты от меня со своим чаем! – Илангу трясло как в лихорадке. – Исчезни с глаз моих, отродье проклятое! За что мне это? Ненавижу всё! Проклятая жизнь! Ненавижу всё это! И тебя ненавижу! Что за доля мне такая выпала?

– Тёть, ну, ты чего раскисла? – он обнял рыдающую тётку худющей загорелой ручонкой. – Да всё у нас хорошо будет! Вот увидишь!

Иланга уже не рыдала, но всхлипывала ещё долго. Потом вдруг утёрла покрасневший нос, уставилась в стену, будто что-то придумала.

– Ох! Вспомнила… Вот я дура! – она вскочила проворно. – Давай собирайся, пошли!

– Куда? – удивился Эл, но, не смея ослушаться, потянулся за ботинками.

У него всех сборов – эти дырявые башмаки напялить. Год назад он их выиграл на спор в уличной драке.

Тогда его так отделали, вся рожа в сплошной синяк превратилась, неделю не видел ничего толком. Зато теперь в обуви щеголял, не босой.

Правда, от башмаков уже одно название – дырка на дырке. Но, может, осень ещё выдюжат, а там уже к зиме надо новыми разжиться… Денег бы на них ещё достать, чтобы снова битым не ходить.

И, словно услыхав его мысли, тётка усмехнулась довольно:

– Я знаю, где денег взять.

***

17 В сердце ребёнка

Вечер скоротали неплохо. Пока Наир варил кашу, Эл скоренько позаботился о лошадках. И, дабы впустую не тратить время до ужина, взялся учить Настю обращению с клинком. Хоть в первую их встречу атамана и поразила удивительная ловкость Рыжей, но соперника не одолеешь одной красотой боя.

Настя объясняла свою гибкость и умение владеть телом тем, что дома она «занималась танцами». Ворон не очень-то представлял, как это происходило, но суть уловил. Девочка просто умела одновременно думать и о том, что делают ноги, и о том, куда сейчас должна пойти рука, и…

Словом, хорошие навыки, полезные. Двигаться она действительно умела. Но…

У Дэини, как Эл и полагал, была одна серьёзная слабость – она боялась ранить противника. Она это преподнесла так, что, дескать, не хочет заколоть случайно своего друга, ведь она считает Ворона другом.

Эливерту слова девушки польстили, что и говорить, но не успокоили. Он тоже её другом считал (и то, что при этом хотел до безумия, этой дружеской симпатии не отменяло), и не желал, чтобы его друг в первом же бою…

Словом, атаман отступать не собирался. Но пришлось её разозлить не на шутку, прежде чем в девчонке проснулся кровожадный азарт, и она бросилась на него, не думая больше о том, что может покалечить. Оказалось, довести Рыжую до бешенства не так уж сложно – она вспыхивала как сухая трава.

Сначала Дэини повелась на «слабо», как ребёнок, что умилило до невозможности. Потом немного хвастовства и высокомерия, немного восхваления себя непревзойдённого, немного унизительного пренебрежения к бабам, которые лишь для кухни да койки годятся, и последний коронный финт – намёк на то, что и ей там самое место. Вот и всё!

Рыжая одним махом из милой девочки превратилась в разъярённую кошку, готовую глаза выцарапать.

Сталь зазвенела, высекая искры, злость вела её до победного финала. А Эл ещё нарочно подначивал, язвил, насмехался… Лишь когда у неё уже костры в глазах заплясали, ярче её огненных локонов, он не удержался от восхищённого:

– Нет, Наир, ты только глянь, как танцует! Как танцует!

Лэгиарн, позабыв про кашу, не спускал с подруги изумлённых глаз. Граю только попискивала испуганно время от времени, когда клинок Рыжей проносился в опасной близости от Эливерта. Ворон не боялся: хороша красотка, но уж с ним не тягаться!

И чуть не поплатился за эту беспечность…

Поединок закончился победой Насти. Честной победой. В какой-то миг ей удалось – он не успел прикрыть грудь.

По правде сказать, в настоящем бою, он бы, наверное, не допустил такую оплошность. Но сейчас всё вышло так, как вышло.

И Эл смог на её настороженный вопрос «Ты поддался?» вполне честно ответить:

– Ничуть!

Она не поверила, но улыбнулась без всякого разочарования.

– Ты поддался.

– Ты прекрасно держалась! Далеко пойдёшь!

Эливерту хотелось, чтобы она уверилась в своей победе, хотелось порадовать. Она сейчас была ещё краше, чем всегда. Такая разгорячённая, счастливая, возбуждённая, с румянцем на лице, с искорками в зелёных глазах, с этими слегка растрёпанными локонами, с этой невообразимой королевской статью и гордо поднятой головой. А эта улыбка… Где же она её взяла?

Эл и сам не мог удержаться от улыбки. Этот бой подарил ему возможность быть рядом, так близко, ловить её случайные обжигающие прикосновения, заглядывать в хищно прищуренные глазки, чувствовать тепло её кожи, и её невероятный азарт. Надо чаще устраивать такие дружеские поединки. Кровь так и кипит. И у неё, и у него.

Да, чудесно, атаман! А ведь сегодня под боком нет Риланн…

Ну, и ладно! Обойдёшься! Хватит уже...

Баб нет, зато Граю есть. Вот-вот, займись ребёнком, атаман, накорми, сказку расскажи! Глядишь – отвлечёшься, полегчает.

– Я не поддавался... – ещё раз улыбнулся Эливерт, и поспешно отвернулся от Насти. – Я хочу каши! Наир, как там у нас дела?

***

Сказку он рассказал. Красивую, длинную. Такую длинную, что печального конца истории Граю не дождалась – уснула раньше. Сказка была про Аделину, Королевну-Зиму.

Северное сказание… История о зачарованной ведьмой красавице с ледяным сердцем, которая отвергла в гордыне свою любовь и обрекла возлюбленного на гибель. А когда поняла, что натворила, пожалела, да было поздно. Она бросилась вниз со скалы, ища забвения, но Небеса не простили её. Её душу северный ветер унёс на край света, в Замок Серебряных Льдов, и Аделина превратилась в ледяной призрак, проклятый на вечное одиночество, что с тех давних пор носится по свету белой стаей пурги.

Граю слушала внимательно, но усталость взяла своё, и она уснула, не отпуская его руку.

Эливерт укутал её заботливо. И замолчал, слушая ночную тишину.

Сказка была не так проста… Красавица Аделина с сердцем, неспособным любить – светлые локоны, глаза как лесные озера. Он и сам не знал с кого рисовал этот образ: Аллонда, Миланейя… Но вдруг накрыла какая-то странная тоска!

А потом атаман почувствовал её взгляд, повернулся – да, Настя не спала, тоже слушала.

– Светлой ночи, Рыжая!

18 В сердце ребёнка

Эл провалился в сон довольно быстро. Сам не заметил как.

Сказалась бессонная ночь в Берфеле, похмелье, волнение. Всё-таки из-за Граю он нынче был сам не свой: увез девчушку из дома – теперь сберечь надо, позаботиться, доставить живой и невредимой в новый дом. Да и мысли о Вириян не давали покоя – как их примет вдова Давмира?

Словом, устал атаман за день, а тут у костра пригрелся, и сморило. В этом ничего страшного не было: Наир предусмотрительно обошёл их стоянку со своим волшебным порошком. Никакая опасная дрянь границу круга перейти не должна, так что можно спать спокойно. Но прежде Эливерт всё равно бдительность не терял, поглядывал вполглаза и слушал вполуха, а сегодня по-настоящему уснул.

Нет, он и сквозь сон слышал, как перешёптывались о чём-то Настя и Граю, и даже почувствовал, как малышка поднялась и отошла. Может, ей «в кустики» захотелось, маленькая же… Смутное желание спросить, а не нужна ли помощь, так и осталось смутным желанием – Ворона затянуло обратно в туманные сети сновидений.

А потом он подхватился, как будто кто-то в бок толкнул. Наир рядом мирно спал. Лошадки в сторонке переминались с ноги на ногу. А девчонки бесследно исчезли.

Нет, Эливерт не забыл, что они вроде по нужде отошли, но вдруг подумалось, что слишком долго их нет. Ох, куда их понесла нелёгкая? Лес ночной кругом! Это же не шутки!

Ворон поднялся, меч схватил, замер у кромки защитного круга, прислушиваясь к многоголосой ночной тишине, привыкая к мраку после отблесков костра. Никакого движения где-то поблизости… Провалиться в Лидонское ущелье, куда они убрели?

Липкий холодный ужас пополз по спине.

«Мать Мира, только не допусти никакой беды! Защити! Пусть я не самый лучший из твоих сынов, но девчонки в этом не виноваты!»

Он уже готов был заорать на весь лес, в надежде, что Рыжая или Воробышек отзовутся.

Но тут ночь пронзил такой истошный и долгий детский крик, что на мгновение Эл ощутил, как сердце перестало биться. Он этого жуткого, полного ужаса визга, тотчас вскочил Наир. Не дожидаясь, пока он поймет, что случилось, Эл выхватил из костра крепкое полено и рванул в беспросветную чащу с этим факелом.

Эливерт никогда в жизни не бегал так быстро. Даже в ту проклятую ночь в Эсендаре… Пронёсся по лесу, не думая о том, что вот так, в ночной тьме, пробиваясь сквозь заросли, можно и без глаз остаться.

Мысль была только одна – успеть!

Нет, вообще была ещё и вторая, что если он всё-таки успеет, и этих дурёх никто не сожрёт сейчас, то он их собственными руками пришибёт! По крайней мере, Рыжую! Как можно было так далеко в лес зайти, еще и пигалицу эту мелкую с собой утащить?!

Истошный крик Граю оборвался, и вместе с ним у Эла оборвалось сердце – неужели опоздал? Он на миг остановился, тревожно вслушиваясь в звуки ночи. Шелест совсем рядом. Ворон обернулся, но это догнал Наир. Атаман вскинул руку, чтобы тот замер и не шумел.

И тотчас, совсем рядом – треск ветвей и утробное глухое рычание. Не мешкая больше, Эливерт рванул туда вместе с лэгиарном.

Ночь снова прорезал полный ужаса детский визг. Живы!

Эл, наконец, различил во мраке какое-то движение, тёмные тени. В два прыжка оказался там, на лесной прогалинке.

Мать твою! Анафирэду! Откуда здесь взялась эта тварь?

Гигантский лесной червь, толщиной с доброе бревно, изогнувшись дугой, поднимался из густого подлеска. Его чёрная продолговатая башка, сплошь покрытая корявыми наростами, приближалась к лицу застывшей камнем Настасьи.

Рыжая от страха даже шевельнуться не могла. Замерла, растопырив в стороны руки, закрывая собой отчаянно ревущую позади неё малютку Граю. В правой был зажат обломок какой-то палки. А-а-а… Той самой палки, которую только что выплюнуло это чудовище.

Тварь приоткрыла зубастую пасть, плотоядно потянулась к бледной девчонке длинным раздвоенным языком. А Дэини даже не пыталась что-то сделать…

Да и что она могла против этой мерзкой нечисти?

Эл вклинился в последний миг между чудищем и девчонкой, рубанул молниеносно, рассёк мечом склизкую черную кожу. С анафирэду прежде Ворону встречаться не доводилось, но знал он, что череп у них крепкий, и толку с этого мощного удара будет мало, только разозлишь тварь. Но сейчас ему это и было надо – отвлечь зубастую нечисть от девчонок. Получилось великолепно!

Тварь взревела яростно. Настя, узрев сверкнувший в ночи клинок и огонь факела, вышла из оцепенения. А может, её взбодрила чёрная густая кровь, брызнувшая фонтаном в лицо.

Ворон без особых церемоний отшвырнул Рыжую в сторону. Теперь, когда за неё и Граю можно не опасаться, атаман взялся за анафирэду всерьёз. Да и Наир на помощь подоспел. Одной рукой Эл рубил, в другой – горящая головня из костра – тоже оружие что надо!

Могучая тварь, похожая на ожившее дерево, с рёвом развернулась, расшвыривая кусты и мелкие деревья, поднимая в воздух ворох прошлогодних листьев и комья земли.

Пока разбойник атаковал в лоб, лэгиарн, с трудом избегая змеиного хвоста, пытался подобраться сбоку.

– Хребет ему руби, Наир! Хребет!

Зубастая пасть клацнула у самого плеча. Эл отмахнулся горящим поленом. Залитая кровью башка чудовища вышибла факел из его рук.

19 В сердце ребёнка

Наутро Настя снова умудрилась поразить. Оказалось, что она умеет заботиться о детях. Хоть своих у неё и не было. Может, этот дар всем женщинам от природы сразу достается, поскольку им матерями быть. Ведь она же молодая ещё, откуда ей знать такие вещи?

В Кирлии, правда, иногда девчат отдавали замуж и вовсе лет в пятнадцать, а на Севере и того раньше. И ведь они тоже как-то справлялись с ребятишками. Но им мамки да бабки помогали. А вот в Рыжей это откуда?

Пусть она и не такая малолетка, но всё равно ещё зелень.

Всё-таки Эливерт, как выяснилось, старше почти на десять лет, тут непроизвольно будешь относиться с лёгким снисхождением – ну, ведь дитя же ещё, если разобраться! Ум есть, но опыта жизни нет. А опыт иногда даже важнее.

И всё-таки Дэини не просто нашла с Граю общий язык, она её из грязной бродяжки сумела превратить в почти нормального ребёнка. Отмыла в озере девчушку и от застарелой грязи, и от крови анафирэду, причесала красиво, даже переодела, безжалостно искромсав ради этого своё единственное платье. Настя смастерила для девочки светлую красивую одежонку. Что самое важное – чистую. Размер, правда, тоже получился не детский, но всё лучше страшного мешка, в котором ходила Граю до этого. Теперь девочка выглядела ещё милее, чем прежде.

Такая красавица! А как солнечно она улыбалась, когда Ворон и Наир взялись расхваливать преображение девчонок.

После этого и парням ничего не оставалось, как пойти и смыть с себя следы ночного боя.

И снова дорога, снова небо над головой, снова смех и разговоры. Иногда Эл себя ловил на мысли, что он не хочет в Жемчужные Сады, не хочет, чтобы заканчивалась эта дорога – ехать бы так и ехать бесконечно…

Он, кстати говоря, тоже показал, что умеет заботливым быть. Привёз для Граю свежего молока и только что испечённых лепешек. Добыл в Светлом месте (считай, в чистом поле), чем всех, разумеется, удивил. Наир даже решил сначала, что Ворон это всё украл где-то.

А вся хитрость сводилась к тому, что атаман издалека приметил высокие каменные столбы Светлого места и вспомнил, что сейчас, накануне полнолуния, крестьяне должны приносить на рассвете подношения Великой Матери. Вифриец это считал глупостью: ну, зачем Всеблагой вся эта жратва? Что она с небес снизойдёт молочка попить? Смешно!

А вот им как раз завтрак готовый… Не только Граю хватило, но и всем остальным. А как вкусно!

Правда, с Наиром они и тут успели поцапаться. Всё-таки любит Ушастик на совесть ему давить! А что такого он сделал? Подумаешь, святотатство нашёл!

***

Эл замер у высоких ворот. Добротные, новые, согретые солнцем, они вкусно пахли деревом.

Атаман ждал появления хозяйки дома. Знал, что она уже приметила гостей и сейчас выйдет.

Когда подъехали, лютый пёс по кличке Мах захлебнулся грозным лаем. Но у калитки остался только Ворон, остальные отъехали к коновязи, и собака успокоилась. Атамана Мах давно принимал за своего.

Стало очень тихо, и Эл отчётливо слышал, как затравленно стучит его сердце. С тех пор как они въехали в уютный, оплетенный сочной зеленью Сальвар, Эливерт усиленно делал вид, что он спокоен и хладнокровен. Но чем ближе к дому портнихи, тем больше сомнений тоскливо скреблось из души наружу.

Что если он ошибся? Если вдове Давмира не нужна Граю? Что тогда делать с этой крохой? Он обещал ей другую жизнь, новую и счастливую. А если он не сможет дать ей то, что обещал?

Да, Вириян одинока. Но, может статься, её это устраивает. Вон, у Риланн из Берфеля тоже деток нет, и Граю она жалеет, и сердце у неё доброе, но ведь она не забрала девчушку к себе. Так, возможно, далеко не всем женщинам свойственно любить детей…

Чужих детей точно способна принять не каждая.

Эл оглянулся на восседавшую на его жеребце малышку…

Нет, всё будет хорошо, он уверен! Кто в здравом уме откажется от этого чуда?

Скрипнула калитка. Вириян шагнула через порог, вздрогнула, окинула холодным усталым взглядом, скрестила руки на груди.

– Эливерт?

– Здравствуй, Вириян!

Провалиться в Лидонское ущелье! Да почему же рядом с ней он всегда чувствует себя нашкодившим мальчуганом? Взгляд так и опускается в землю, и стыдно даже на минуту поднять глаза.

– Зачем ты здесь? Я же просила…

Замораживающий кровь взгляд мазнул дальше, дотянулся до Насти, а вот Граю за пушистым кустом сирени осталась незамеченной.

Эл совсем растерял своё красноречие, кое-как забормотал невнятно:

– Знаю, ты просила не приезжать, оставить тебя в покое, не порочить в глазах соседей… Но я к тебе по делу, и очень важному!

Хозяйка не намеревалась сменить гнев на милость.

– Дела ваши никого до добра не доводят. Я тебе в твоём ремесле не помощница. И ты, Эливерт, бросил бы свои дела, не гневил Духа-Создателя! Уезжай, Эливерт! Не береди душу! Что ж ты, в самом деле, как ворон прямо в сердце меня клюёшь? Только утихнет горечь, только жить начну, и ты тут же явишься! И всё опять возвращается… – она тяжко вздохнула. – Давмир мой снова, как живой, пред глазами встаёт. Уезжай, Небесами заклинаю!

20 В сердце ребёнка

А утром, пока девчонки ещё спали, и лишь хозяйка дома уже хлопотала над завтраком, Эл с Наиром побежали на местный рынок.

Всё вышло довольно смешно и глупо. Накануне они уже разболтали Вириян, что едут к Лиэлид. Вот она и спросила, в чём Дэини на балу будет. Наир с Эливертом переглянулись и опешили…

Нет, атаман, ещё в Лэрианоре обратил внимание на отсутствие у Насти сундуков и прочего, но не его это дело в её вещи нос совать. Только сейчас до атамана дошло, что в лесу у озера Рыжая, похоже, извела на Граю то самое единственное платье, которое имела. И блистать ей теперь среди вельмож в своих неприлично узких брючках и потёртой замшевой курточке.

Ох уж, этот Ушастик, опекун хренов, заботится он о девочке! Вот так конфуз!

Хорошо, что они это хоть не в Жемчужных Садах поняли. Может статься, ещё успеют по дороге наряд для Дэини прикупить.

Покупать не пришлось. Вириян ведь не просто так спросила. У неё оказалось подходящее платье для бала. Настя давеча на него с таким восхищением смотрела, что Вириян и подумала о подарке. Золотое, из митувинского корркора, сияющее будто солнце, да ещё изумрудными ветвями лозы на груди расшито. Словно специально для Рыжей с её зелёными очами.

Эливерт, ясно-понятно, оплатить наряд хотел. Ведь это труд скольких дней, но в этот раз швея была непреклонна. Вириян очень хотелось как-то отблагодарить друзей за внезапно свалившееся на неё счастье. Пришлось принять подарок – нельзя же отказываться, если человек от чистого сердца.

– А на ногах у неё что будет? – задумчиво пробормотал Ворон.

Наир пожал плечами.

– Пошли!

И они рванули быстренько в лавку сапожника. Удача парням снова улыбнулась. Нашлись мягкие нарядные туфельки тоже с позолотой и зеленью, размер, вроде, подходил – приложили к прихваченному из дома ботинку Насти.

Уже по дороге обратно, Ворон замер у ювелирной лавки.

– Наир, давай сюда!

– Эливерт, да зачем? Дэини и так самая красивая будет!

– Не сомневаюсь, что она всех этих жаб в замке Лиэлид затмит, – кивнул атаман. – Но вот прямо чую: к этому платью и туфлям ей чего-то не хватает…

И Ворон сразу понял чего, когда увидел.

– В-о-о-о-о-от! – восхищённо выдохнул он. – Берём!

– Хоть цену спроси!

– В Бездну! Берём хоть за сотню!

Золотое колье с листочком в изумрудных каплях дополняли тяжёлые серьги – два солнца, оплетённые виноградной лозой. Тончайшая вязь струилась каскадом, а тёмные ягодки драгоценных камней сверкали при каждом движении этих золотых нитей.

Если Рыжая не влюбится в эту красоту, то Ворон ничегошеньки не понимает в женщинах!

Вот так парни запаслись подарками, и быстрее домой, пока Дэини не догадалась, куда они уходили. Между собой они уже договорились до Жемчужных Садов Настю немного помучить и подарить всё уже перед самым балом.

Платье Вириян упаковала так, что непонятно было, что за кулёк такой, и тоже велела до приезда в замок Лиэлид не открывать. Настя швее дала слово так и сделать, хоть было видно по её лицу, что любопытство девчонку гложет как голодный вурдалак.

Вот и всё. В путь пора.

***

Граю и Вириян вышли гостей провожать. У обеих слёзы на глазах. Надо трогаться, а то ещё немного, и заревут. И Ворон, пожалуй, вместе с ними.

Попрощались душевно, Эливерт уже готов был в седло вскочить…

– Дядь Эливерт, не уезжай!

Она вскрикнула отчаянно, тоненько, горько.

Ворон обернулся на зов, подхватил её на руки, прижал к плечу.

– Ну что ты, пигалица?! Ну что ты! Ты же знаешь – так надо!

Крупные слёзки так и катились по бледным щёчкам.

– Эливерт, я тебя больше не увижу? Никогда-приникогда? Не бросай меня! Я плакать не буду, дядь Эливерт! И буду тебя слушаться, я обещаю! Ты… вернёшься? Ты ведь вернёшься?

Провалиться в Лидонское ущелье! И что он должен ответить? Невозможно врать, когда на тебя смотрят такими глазами! И правду сказать нельзя.

– Не знаю, Граю… Если эрра Вириян позволит… Она не любит моих визитов.

– Неправда! Она любит! Она позволит! Позволит! Правда, ведь можно ему?

Граю оглянулась на свою новую маму, ища поддержки, и та кивнула едва заметно.

– Видишь – она разрешила! – Граю снова вцепилась в него. – Она такая добрая! Ты приезжай!

Эливерт вздохнул.

– Знаешь, цыплёнок, я тебе врать не стану… Ведь ты очень умная девочка, и взрослая, и всё понимаешь. Я не стану говорить тебе, что приеду снова. Мы теперь уедем. Далеко уедем. На самую границу Кирлии. А может и дальше, на Север, в сам Герсвальд. И я не знаю, сколько времени… Потому ты не жди меня скоро!

– Я могу долго ждать! – заверила Граю.

– Вот что, Граю, если я вернусь…

Эливерт поперхнулся, потому что от этих слов девочка обмерла, и спешно исправился:

21 В сердце ребёнка

Путь от Сальвара до Жемчужных Садов прошёл без особых злоключений. Если не считать пару примечательных встреч по дороге. Нет, встречи эти никакой опасности не несли, да и значимости тоже, но отчего-то очень хорошо Ворону запомнились.

Во-первых, на одном из постоялых дворов почти у самых владений миледи Лиэлид, Эл натолкнулся на Зината. Да, на того самого Зината-фальшивку из Эсендара.

Ясно-понятно, Ворон сильно удивился. Старый пройдоха и раньше свою берлогу покидать не любил, а уж в таком почтенном возрасте выманить его в столь дальний путь могли только очень серьёзные обстоятельства. Эл, разумеется, старого друга тотчас позвал к ним за стол.

Да, сразу после того как избавился от неизвестной девицы, которая с порога повисла на шее атамана, осыпая пылкими поцелуями. Эливерт же в этот миг отчаянно пытался вспомнить, кто эта девка, и как её хотя бы зовут.

Нет, смутно кое-что припоминалось – такую выдающуюся грудь сложно забыть. В прошлый раз, когда он сюда заехал по дороге из Жемчужных Садов, Ворон слегка перебрал винца и славно отвел здесь душу. Ага, и тело тоже! Вот, видимо, с этой самой девахой…

Эл скоренько спровадил её принести им рину. Наир с Настей не удержались от колких шуточек. И на миг Ворону даже почудилось, что в насмешках Рыжей проскользнула едва уловимая ревность. Ну, а как ещё расценивать вот этот разговорчик, когда Эл честно признался, что не помнит имени девицы:

– То-то я смотрю, ты её всё: «солнышко», «золотко»! Но, судя по всему, ты её непросто здесь «видел»?

– Стараюсь всюду обзавестись хорошими знакомыми, что в этом плохого?

– Ничего! Но «хорошие знакомые» у тебя, как правило, все женского пола. Причём, сугубо приятной наружности и пышных форм.

– Зато в любом трактире мне рады. Но как же всё-таки её зовут?

– Ты у нас спрашиваешь? – зло хмыкнула Рыжая. – Эл, ты бы хоть записывал своих баб! Не позавидуешь твоим милашкам. Не обижайся, Ворон, но ты – просто «потаскушка в штанах»!

– Я и не обижаюсь! Мне правда глаза не колет, – ухмыльнулся он. – О, а вот и наше рину!

Девица поставила перед ними три кружки с пенным напитком.

И вот тут её окликнули:

– Арилиса!

– Точно! Арилиса! – победоносно воскликнул атаман, но через мгновение уже напрочь забыл про красотку, уставившись на престарелого эрра, позвавшего её, чтобы расплатиться.

Зинат был не один, а с двумя рослыми, широкоплечими молодцами, которые скромно ждали в сторонке, пока Ворон и его старый друг бурно выражали радость от случайной встречи.

Нет, Эл в самом деле обрадовался, да и старый мошенник тоже. За несколько минут разговора, Зинат успел поведать, что нынче живёт в Кирлиэсе, где его знают как уважаемого эрра Зара, в прошлом году женился (старость одному встречать не хочется), и эти двое богатырей – родные сыновья его жёнушки.

Эл представил своих друзей, и Зинат заверил галантно, что рад знакомству. Но потом-таки не удержался от нотаций, тревожно покосившись на Дэини:

– Я смотрю, годы идут, а ты не сильно меняешься. К прелестницам тебя так и тянет. Пропащая твоя душа, Ворон! Говорил я тебе не раз, доведут тебя прекрасные глаза, да пышные бюсты до темницы или того хуже! Нашёл бы себе какую неприметную, она бы тебя любила, и нечего было бы опасаться. Я вон женился – ну, не красавица! Зато моя Милодина при деньгах, и хозяйка хорошая. А что уродлива, как старый пень, так ведь к этому и привыкнуть можно: днём она по делам копошится, особливо на глаза не попадается, а ночью, в темноте, всё рано не видно.

– Ишь ты умный какой! Сам – урод, так тебе и уродка – пара подходящая! А мне страшилище не надо. Я привык всё лучшее получать! Глянь, разве можно такой цветочек стороной обойти? Аж глаз радует!

Настя от его слов зарделась мгновенно, попыталась что-то вставить, возразить…

Но Зинат, не слушая, гнул своё:

– Да, одна уже порадовала! Иль забыл, чем за такой цветочек расплатился? Глаз радует! Чуть там, в Эсендаре, вовсе без глаз не остался! Вон до сих пор шрам не сошёл – пол-лица было распорото! Про остальное вовсе молчу. Нет, друг, недаром у нас говорят: «Что ни баба, то беда – иль темница, иль петля!». А красивая девка – вовсе пакостное дело. Куда весь ум у мужика деется, когда красивая девка показывается?

– Да брось, Зинат! Завёл старую песню…

Вот об этом Эливерту вовсе говорить не хотелось, и он снова взялся расспрашивать старика, как тот здесь оказался.

А Зинат сделался вдруг немногословным и угрюмым: дескать, по делам. А о делах болтать – себя не уважать.

Эл не собирался из него выпытывать, и так было ясно, дорога тут ведёт в обитель прекрасной Лиэлид. Раз Зинат направляется домой, в столицу, значит у Светозарной уже побывал.

И вот что это всё значит?

Эл только теперь всерьёз заинтересовался златокудрой фавориткой короля. До этого она вызывала лишь раздражение. Его впутали в эту странную историю, из которой с самого начала хотелось сбежать, и потому, думая о Лиэлид, Ворон неизменно чувствовал злость. Но сейчас, благодаря Зинату, в душе атамана проснулись любопытство и азарт.

Неспроста всё это! Что-то замышляет эта краля! Героев на подвиги подряжает, какие-то тайные делишки с мастером поддельных бумаг ведёт. Какие?

22 В высшем обществе

В высшем обществе

Мне говорили:

В глазах тех не сыщешь дна,

Пропадешь и не вынырнешь –

И погубит тебя она,

И беда с тобой приключится.

Катарина Султанова

Всё-таки Эл не мог побороть неприязнь к Лиэлид. Возможно, чтобы от неё избавиться, нужно было понимать причину, природу этого чувства. А он не понимал.

Да, эта златокудрая красотка втянула его в историю против его воли, но…

Если разобраться, он ведь сам напросился. И вынудили его к этому, так-то, по чесноку, Совет Девяти и Данкалнау с его бредовыми затеями. Так что Лиэлид как бы и невиновата.

Ненавидеть её за то, что она одновременно ублажает и короля, и Первого рыцаря, а, скорее всего, ещё и Кайла в придачу, было вовсе глупо. Ну, какое ему, атаману, до этого дело? Она не его женщина, а если кому-то лестно иметь в любовницах шлюху, так это только их беда.

Ворон, ясно-понятно, не мог уважать такую женщину, но всё-таки её разгульная жизнь вряд ли была причиной тлеющего внутри бешенства.

Внешность? Тоже нет.

Он не забыл странный морок первой встречи, но теперь отчётливо видел, что на Аллонду она не похожа, даже издалека. Значит, и не в облике хозяйки Жемчужных Садов дело было.

Может быть, он просто завидует? Ведь эту стервочку обожает вся Кирлия.

Да, что там Кирлия, даже Рыжая с первых мгновений знакомства заглядывает ей в рот, будто Лиэлид – чудо неземное.

Вот это обидно! Эл надеялся, что хоть Дэини его поддержит в его искренней, идущей от чистого сердца неприязни. Но она, как и Наир, поддалась нечеловеческому очарованию прелестной фаворитки короля.

С Наиром давно всё понятно – Ушастик, как и все лэгиарны, горд тем, что женщина из его народа смогла добиться такого влияния при дворе, пробилась в высшее общество, исключительно благодаря своему уму, красоте и доброму сердцу (со сколькими она переспала по дороге, Свободный Народ предпочитал не подсчитывать). Пусть гордятся, что уж там!

А вот в Насте Эл надеялся увидеть союзницу, но… Волшебная атмосфера обители Лиэлид вскружила девчонке голову. И когда она увидела саму хозяйку, та ей показалась чуть ли не духом мироздания.

Ещё бы! Лиэлид умела себя подать красиво.

Закатное солнце, золото лучей… Она встречала гостей в зале с окнами, выходящими на запад. Озарённая этим сиянием, блистающая, будто изысканное золотое украшение. Нежное, струящееся розовое платье, драгоценные жемчуга, и улыбка, тёплая и яркая, как это летнее солнце.

Даже у Эливерта на миг перехватило дыхание, а спутники его просто застыли не в силах глаз оторвать.

А как она была любезна и обходительна! Благодарила, что приехали, объясняла, что появление Насти в Долине Ветров – это не случайность, а Воля Светлых Небес, рассказывала, как мечтает остановить войну раз и навсегда, как искренне верит, что может рассчитывать на их помощь.

Конечно может! После того, что она напела, даже Эливерт уже был готов хоть за горы Данаго отправиться, если она прикажет. И всё-таки от колкостей и язвительности в разговоре с хозяйкой удержаться не получалось. Особенно, когда она велела ему придумать подходящую легенду для Дэини. Разумеется, нельзя было говорить, что она иномирянка.

Эл, кстати, тоже на время стал благородным милордом Элиолом из неведомой земли Адагор. Ведь гостям Лиэлид не положено знать, что она атамана из Вольного леса в своем замке привечает.

Но почему он должен и сказку про Рыжую сочинять? Он вообще врать не любит. Себе же Лиэлид придумала знатную родословную, отчего же Насте не поможет?

Ладно, надо так надо!

Особо менять ничего не стали: на время Рыжая превратилась в миледи Анастэйсию Дэини из Рассии. Девчонка фыркала на него: дескать, Ворон переврал и имя, и землю. Но звучало величаво и аристократично. Что ещё надо?

А если кому-то будет любопытно, где такая земля владетельная находится... Можно сказать: в Юго-Восточном Пределе – всё равно окраины Кирлии никто из столичных толком не знает.

Вот так! Теперь наконец-то можно расслабиться немного. Никакой нечисти, никаких врагов, кругом охрана. Можно просто спать, есть, пить и наслаждаться жизнью, доступной дворянам.

Завтра бал. Завтра надо будет много думать, смотреть, запоминать, подмечать, делать выводы. А ещё за собственным языком следить. А сегодня просто отдых! И ничего больше…

Правая рука Лиэлид, высокомерная и молчаливая Соур, проводила их с Дэини каждого в свои покои (да, милордам каждому по личной комнате полагалось, да ещё и с отдельной умывальней, и с балконом), и Эливерт, наконец, вздохнул спокойно – впервые с того утра, когда покинул Лэрианор.

***

Аристократическое безделье новоиспечённому милорду наскучило быстро. Едва встало солнце, Ворон понял, что выспался на месяц вперёд. За последнее время он так привык к обществу своих друзей, что утро в одиночестве показалось унылым до невозможности.

23 В высшем обществе

Смешливая хорошенькая служанка доложила, что миледи Анастэйсия уже готова и сейчас идёт. Эл и Наир поджидали в освещённой закатным солнцем галерее.

Издали доносились приглушённые звуки праздника. Гости миледи Лиэлид понемногу стягивались в бальный зал. Лиэлид не любила опозданий, и все это знали. Но парни ещё успевали, потому терпеливо поджидали, пока Рыжая закончит наряжаться.

Эливерт тоже к празднеству переоделся в лучшую рубаху из бархатистого мартикана цвета вина, или, скорее, спелой вишни: в вечернем свете ткань казалась тёмной, как ночь, а в солнечных лучах отливала багрянцем. С оружием на бал не пускали. Но атаман всё-таки оставил при себе на поясе пару небольших кинжалов с богатой отделкой. Ведь совсем безоружным остаться – это почти как голым. Неуютно.

Наир предпочёл светлые тона в одежде, и теперь казалось, что лэгиарн слегка сияет в полумраке замка. Он был красив. И напряжён.

Атаман прекрасно понимал отчего, ведь на балу Наир наверняка окажется единственным представителем Свободного Народа, а он не привык к пристальному вниманию, да и к такому аристократическому обществу, хоть, по сути, был сыном владетеля.

Эл тоже немного нервничал, ведь ему до рассвета предстояло играть чужую роль. Быть милордом Элироном ар Элиолом из Арсима, следить за словами, жестами, и даже мыслями. И наблюдать за теми, кто собрался в этот вечер у Лиэлид. Данкалнау и его Совету понадобится подробный рассказ обо всём, что здесь происходило. Чтобы отвлечься, атаман болтал о всякой ерунде.

Ворон услышал шаги, обернулся и забыл, о чём говорил. Да и Наир, пожалуй, тоже.

Они, ясно-понятно, ожидали, что их подруга на балу будет выглядеть иначе, чем в дороге… Но так!

По галерее замка шагало само солнце, такое яркое и ослепительное, что хотелось зажмуриться, но отвести глаза даже на мгновение не получалось. Эл смотрел, как она приближается, понимал, что стоит как дурак, с открытым ртом, но ничего с собой не мог поделать.

Вириян не просто подобрала красивое платье, она превратила Настю в сияющую золотую птицу – лёгкая ткань рукавов и юбки струилась, будто крылья и блистающий хвост. Рыжая послушалась атамана и уложила свои буйные локоны в изящную прическу. И теперь её роскошная грудь и тонкая шея мгновенно привлекали взгляд. Глубокое декольте, изысканное колье и сверкающие серьги лишь усиливали это притяжение.

Она с улыбкой поклонилась опешившим парням, с такой утончённой грацией, словно с детства только и делала, что посещала балы и дворцы. Изумрудная вышивка на лифе платья оттеняла её лучистые глаза, делая цвет более глубоким и ярким.

Дэини – рыжая, солнечная, золотая, сверкающая искорка! Сегодня она оправдывала это прозвище больше, чем когда-либо. Рыжее пламя!

Эла бросило в жар. А она улыбалась чуть смущенно, чуть лукаво – гордая произведённым впечатлением, пока они оба пялились безмолвно, не в силах хоть слово произнести.

– И так, благородные милорды, не соблаговолите ли сопровождать даму на нынешнем торжестве по поводу праздника Девятизвездья? – разрушила Настя магическую завесу тишины.

– О, да! – вдохновенно воскликнул Наир, и с несвойственным ему красноречием принялся сыпать комплиментами и расхваливать красоту своей подопечной.

А Ворон продолжал таращиться молча, понимая, что сопровождать Дэини на бал ему совсем не хочется. А хочется утащить её обратно в покои, запереть изнутри дверь, спрятать ото всех это чудо, дабы неповадно было другим на чужое зариться, чтобы только он один мог этим волшебством наслаждаться, в лучиках этого золотого сияния греться.

А потом стянуть с неё это одеяние, сверкающее, словно чешуя дракона, оставить из всего наряда лишь лёгкий золотистый загар да звенящие серьги и любить её до самого рассвета, сгорая в огне сумасшедшей страсти, задыхаясь от жара восторга.

– Благодарю за столь изысканный комплимент, Наир! – нежно улыбнулась Рыжая на хвалебные речи лэгиарна. – Дружба с тобой для меня честь не меньшая! А ты что молчишь, Эл? Где же твоё знаменитое красноречие?

Издевается! Видит, что он сейчас целиком в её власти, вот и глумится.

«Ну, подожди у меня, насмешница, ещё окажемся наедине! Вот тогда посмотрим, какая ты смелая и дерзкая!»

Эливерт ответил ей лукавой ухмылкой.

– Боюсь, если честно скажу, что пришло мне на ум, миледи Дэини, схлопочу от Вас по своей бесстыжей физиономии. Посему предпочитаю молчать!

– Что Вы, милорд Элиол, – она продолжала игру, – разве я посмею дать оплеуху моему другу! Ведь мы с Вами друзья, не так ли?

– Ну, если по-дружески… Я бы сказал… Слишком вызывающе! – Ворон сделал серьёзную мину.

– Вызывающе?!

Пожалуй, он её задел. Надо исправлять содеянное.

– Да, чересчур смело! Вы, миледи Дэини, всерьёз рискуете превзойти хозяйку дома. А это непростительная дерзость. Выглядеть ослепительнее Королевы Бала, оказаться прекраснее самой миледи Лиэлид, владетельной госпожи Жемчужных Садов, такое в высшем обществе не прощается. Миледи Дэини, у Вас есть все основания опасаться, что все мужчины на сегодняшнем празднике падут к Вашим прекрасным ножкам, а все дамы возненавидят Вас лютой ненавистью, – Эл улыбнулся озорным искоркам в её зелёных глазах. – Я не так изыскан в речах, как наш друг Ушастик, скажу проще… Я сражён! Рыжая, ты выглядишь по-королевски!

24 В высшем обществе

В зале для торжеств народу собралось порядочно. Зал украшали тысячи свечей, а ещё огромные вазоны с цветами и витые гирлянды из белых роз. Цветочные ароматы кружили голову. Прислуга уже накрывала на столы. От одного вида изысканных яств урчало в животе. Музыканты наигрывали что-то лёгкое и мелодичное.

Настя с восторгом озиралась по сторонам, приветливо кланялась в ответ на чужие приветствия, в меру любезно и без всякого кокетства. Кажется, она абсолютно не замечала, как пожирают её газами некоторые милорды, и как обжигают холодными завистливыми взглядами не столь ослепительные дамы. Впрочем, столь ослепительных здесь и не было, и быть не могло.

А вот интересных личностей хватало. И сейчас, заняв самое удобное место для обзора, в углу, у балкона, Эливерт с удовольствием пересказывал все известные ему дворцовые сплетни о тех особах, которых узнал. С тех пор, как его заманили на службу в Совет Девяти, Элу приходилось уже не раз посещать подобные сборища, лично знакомиться с теми, с кем атаман из Вольного леса вряд ли бы мог где-то пересечься. Но, что тут скажешь, встреча с Инсфирь и Данкалнау многое в жизни простого воришки изменила.

Кстати, Инсфирь тоже оказалась в числе приглашённых, чему Ворон искренне удивился. Ему казалось, что королевская целительница и королевская любовница друг друга на дух не переносят. Но высшее общество по своим законам живёт.

Заметив её, Наир тотчас поспешил засвидетельствовать прекрасной лэгиарни своё почтение – её в Лэрианоре чтили ещё больше, чем Лиэлид. Пока Ушастик общался с главой Совета Девяти, Эливерт продолжал просвещать Дэини, а заодно отпугивать вероятных ухажёров выразительным взглядом. На Рыжую заглядывались многие в этом зале, но замораживающий кровь взор серых глаз атамана большинство из них заставлял на полпути развернуться и найти себе иное общество.

Эл уже успел перемыть косточки нескольким значимым особам.

Соур – ручная собачонка Лиэлид.

«Скучная особа. Не стоит о ней!».

Ирроу – неприятный молодец, из породы избалованных сынков владетелей.

«Дэини, ты меня слушаешь? Куда ты пялишься? Тебе понравился этот сопляк? Между прочим известный в Кирлии бабник и проходимец – Ирроу из Дипсолюса! Чего ты расцвела, аж светишься?!»

Деандр – личный менестрель Её Светлости. Скользкий подхалим, смазливый, глуповатый, но, как говорили, невероятно талантливый. Поэтические таланты этого пройдохи, пробившегося в высшее общество неизвестно откуда, Ворон в прошлый раз оценить не успел, а вот составить не лучшее мнение о музыканте умудрился.

«Он такой милый, любезный, сладкий до приторности, что меня от него тошнит! Но это моё личное мнение, дамам он нравится до безумства. Такое благородное меланхоличное лицо, такие ясные печальные глаза, такой правильный нос! Ну, просто душка! Не стоит на него время тратить, здесь полно гораздо более интересных личностей…»

Та-а-к… Да, среди скучных и неприятных, тут иногда действительно интересные персоны встречались. Эл прямо опешил, узрев милорда Иридиона. Его он тут никак не ожидал встретить.

«Вот, обрати внимание, Дэини, видишь молодчика в чёрном одеянии, шитом серебром? Беседует с сопляком Ирроу, которому ты так лучезарно улыбалась. Его зовут Иридион, младший из сыновей милорда Данкалнау, владетеля загадочных земель Эстиу. Младший – это четвёртый, ещё у его папаши пара дочек есть, красавиц. Трёх своих старших сынов милорд Данкалнау похоронил после Битвы при Эсендаре. Уцелел только Иридион. Не подумай, что он отсиделся где-нибудь в укромном месте! Просто этот оказался счастливее своих братцев – смогли собрать после побоища и выходить. Он не прятался за спины других. Нет, у них в роду все рыцари. Отважные, честные, самоотверженные! Старомодные, правда, немного… Нынче в высшем обществе не особенно ценят людей с нерушимыми принципами. Милорд Данкалнау очень близок к королю, он – Старейшина Королевского Совета, лучший Старейшина. Я, помнится, говорил, что среди приближённых Кенвила ар Лоннвина не найти людей достойных. Так вот, эти слова не относятся к Данкалнау. Это достопочтенный и уважаемый многими милорд, и сын его, я думаю, пойдёт по стопам отца. А касательно их земли… Эстиу – край загадок. С одной стороны, в приятной близости от столицы, с другой стороны, в неприятной близости от пользующихся дурной славой гор Карсил. Северо-Западный Предел… И это всё объясняет. Если бы я не прижился в Лэрианоре, я бы наверняка подался в Эстиу. Правда, там не больно-то жалуют людей моего ремесла».

Настя оценивающе оглядела Иридиона, похоже, он на неё должное впечатление произвёл.

– А человек рядом с ним? Тот, в голубом плаще, кто он? – тотчас зашептала девчонка.

Рядом оказался тот самый Первый рыцарь.

«О, эту личность обязан знать каждый! Ведь это и есть знаменитый Далард – самый верный и преданный раб миледи Лиэлид, соперник короля в битве за сердце владетельницы Жемчужных Садов».

Дальше Настю заинтересовала Инсфирь. Ещё бы… Бессмертная на балу среди вельмож!

«Н-да, разумеется! Инсфирь – лэриани. Единственная, кроме Наира, из «детей леса», удостоенная чести прибыть к миледи Лиэлид. Весьма почтенная особа, надо заметить! Она – королевская целительница, уже на протяжении многих веков. Свободный Народ её обожает и чтит, почти как воплощение Великой Матери на земле. Видишь, как Наир побежал, едва только заметил! Правда, наш Ушастик всех по доброте сердечной готов в духи мироздания возвести, но об этой миледи ничего плохого сказать не могу. Да, представь себе! – хмыкнул Эл на насмешливо приподнятую бровь. – Но хвалить её я тоже не стану. Хоть может и стоило бы… В конце концов, я хотел бы знать многое из того, что знает она. Это единственная женщина, которая имеет доступ к таким тайнам и загадкам, о которых большинство смертных и не подозревает… А мы, стало быть, просто слуги, исполнители, не наше дело лезть в законы бытия…»

25 В высшем обществе

Пришло время и от танцев отдохнуть хоть немного. Эливерт, осыпая Настю заслуженными комплиментами, отвёл её в сторонку, где поджидал в одиночестве Наир. Предложил ещё по бокалу вина. Тут и угораздило появиться Иридиона, да ещё и в компании с двумя девицами.

– Знакомьтесь, миледи Карвелли и миледи Ларвелли ир Талл из Самли! – представил их эстиец. – Элиол, не сочти за дерзость, но эти юные дамы пленились вашими танцами и жаждут, чтобы ты пригласил, хотя бы одну из них!

Ворон тотчас вспомнил, что эти девчонки за трапезным столом сидели напротив и без всякого стеснения строили им глазки. Смешные такие! Не сказать, что некрасивые, просто несуразные немного: тощие, длинные, ещё нет в них женской стати, птенцы желторотые. А глядят уже так жадно, слово взрослые, страсть изображают. Ох, не заржать бы – обидятся девчата!

Эливерт поклонился, скрывая усмешку, и выпрямился уже с подходящим выражением лица.

– Вы ведь одолжите, миледи, Вашего мужа? Всего на один танец! – нагло заявила одна из сестриц, обращаясь к Дэини.

Да-а-а, молодежь нынче бойкая пошла!

У Эла не было ни малейшего желания оставлять сейчас Рыжую, особенно ради танца с этой несуразной пигалицей. Но отказывать напрямую было невежливо, и он попытался выкрутиться, в надежде, что Настя и в этот раз ему подыграет.

– Моя возлюбленная супруга не имеет привычки меня одалживать или дарить, – от одного тона Ворона эту Карвелли сейчас должно было ветром сдуть. – Но, из большой любви ко мне, она, я думаю, позволит мне один танец с Вами, миледи! Не так ли, дорогая?

Атаман многозначительно посмотрел Рыжей в глаза – он так хотел, чтобы она сказала нечто вроде: «Нет, дорогой, останься, мне будет скучно без тебя!» или «Нет, ты обещал следующий танец мне!».

Но Настя мольбам не вняла и благодушно кивнула:

– Ступай, любимый! Я пока побеседую с милордом Наиром.

Ну… Что поделать! Эливерт взял под руку просиявшего «желторотика» и отправился обратно в танцевальный круг. Иридион со второй сестрицей следом. Уже в центре зала, на секунду отвлекаясь от своей спутницы, эстиец мимоходом спросил у Ворона:

– А ты Кайла видел?

– Нет, – удивлённо тряхнул головой атаман. – А он тоже здесь?

– Должен быть. Король отправил. Странно… Где его носит?

Заиграла снова музыка, Эливерт повёл в круг танцующих свою даму. Девчонка стрекотала без умолку, несла какую-то милую чушь, он отвечал ей что-то в том же духе. Она, воодушевлённая его благосклонностью, позволяла себе всё больше откровенностей. Сделав томный вид, страстно прошептала:

– Вы такой приятный собеседник, милорд Элиол! Уверена, что когда рядом нет Вашей супруги, Вы ещё более красноречивы. Я бы с удовольствием проговорила с Вами всю ночь до утра! Быть может, Вы найдёте время заглянуть в наши покои… Нас с сестрой поселили на первом этаже, окна смотрят прямо на большой фонтан с лилиями.

– Должно быть, красивый вид открывается из Вашей спальни… – лукаво усмехнулся Ворон.

– Очень красивый. Сами убедитесь!

– А Ваша сестрица не будет возражать против столь позднего визита?

– Нет, Лари будет рада! – кокетливо рассмеялась юная соблазнительница. – Мы ОБЕ будем Вас ждать!

– О! – хмыкнул Ворон. – Как же тут отказаться!

Да уж! А эти птенчики только кажутся неоперившимися. Похоже, невинностью тут и не пахнет. Соблазнительное предложение: ему никогда не доводилось прежде трахать дворянок. И пусть нравы у них нисколько не отличаются от нравов трактирных девок, упускать такой случай нельзя. Любопытно узнать, как это – «спать с миледи». Или с двумя!

Эл криво усмехнулся проскользнувшим мыслям. Любопытно не было. Было гадко. Очередная победа сейчас вызвала лишь чувство брезгливости, захотелось скорее закончить этот танец и вернуться назад к друзьям.

Атаман из-за плеча миледи ир Талл видел, как Наир и Настя посмеиваются, глядя в их сторону, должно быть обсуждают заигрывания Карвелли с Вороном. Потом к ним подошла Соур, что-то сказала Насте, и та перестала улыбаться. Похоже, эта надменная гусыня сделала какое-то замечание.

Чем это Рыжая не угодила? Слишком ослепительна? Ясно-понятно, рядом с ней Соур просто серая мышь! Завидует? Наверняка!

Или Соур не понравились их знойные танцы? Эливерт, был уверен, что когда он танцевал с Рыжей, на них половина гостей Жемчужных Садов пялилось. Такое привлечение внимания вполне могло вызвать гнев.

Тут к ним и сама Лиэлид подошла и, видимо, одёрнула свою чрезмерно усердную помощницу. После нескольких слов Её Светлости, Рыжая снова улыбалась, как ни в чём не бывало. Х-м-м, а Лиэлид всё-таки не такая уж стерва!

Хозяйка замка и её фрейлина отошли к балкону. Соур, кажется, кого-то высматривала с высоты в сумраке летней ночи, освещенной луной и множеством фонарей. Элу стало любопытно, что там такое происходит, но кокетка ир Талл умоляла ещё об одном танце, и он остался в центре зала.

Соур тоже вернулась с балкона, присела рядом с менестрелем Деандром, и они запели дуэтом:

Чёрный бархат небес

Вышит звёздными розами.

26 В высшем обществе

Танец во славу Великой Матери. В этом традиционном обряде принимали участие все женщины от юных дев до старух, и Лиэлид подошла, чтобы пригласить Рыжую.

А хвалебную песнь исполнять полагалось самой старшей.

В центр зала вышла красавица Инсфирь. В белом платье и золоте волос она казалась самой Матерью Мира, а гостьи замка собиралась в широкий круг. Мужчины отступили к стенам, освобождая место для таинства.

Рыжая испугалась, ведь не знала, что от неё потребуется. Но в этот раз никто из спутников на её защиту не встал, и Лиэлид утащила Дэини в общий танцевальный круг.

Это была сказка, невообразимое волшебство, магия чистой воды. Когда раздались первые высокие ноты песни-молитвы, у Эливерта мурашки по спине побежали. Сердце сбивалось с ритма от голоса Инсфирь. А вокруг неё, завораживая и околдовывая, струилась живая река прекрасных дев. Ибо в этот миг они все были прекрасны, неотразимы.

Хоровод красавиц вырисовывал волшебные узоры, будто стайка бабочек или пёстрых птиц слетелась под своды замка, будто самые яркие цветы, благоухающие в Жемчужных Садах, ожили и явились на этот праздничный бал. А как горели глаза красавиц, как взволнованно вздымались груди, какие улыбки сияли на их губах. Невозможно представить что-то прекраснее этого танца!

– Великий Небесный! – почти простонал Эливерт. – Да, друг мой Наир, только ради одного этого зрелища стоило притащить сюда свой зад! Глаз не оторвать! Прекрасны все без исключения!

Лэгиарн разделял чувства друга, правда, он в этом ещё и нечто сакральное улавливал.

– Дочери Великой Матери! Каждую из них она наделяет частью своей нетленной красы. Но ты, увы, как всегда видишь лишь внешнюю сторону. Это больше, чем просто сборище красивых женщин! Это дань вечному движению Жизни. Неужели ты не чувствуешь этого, Эл? Магия! От неё дрожит воздух. Такт, что выстукивают их лёгкие ножки, это пульсация земли, так стучит Сердце Мира. Голос миледи Инсфирь – это Песня Небес, эхо звёздных просторов.

– Охотно верю тебе, Наир! Но я натура не столь утончённая, чтобы при взгляде на подобный цветник думать о возвышенных чувствах и восхищаться мудростью устройства мироздания. Хоть мне и кажется теперь, что я уже попал на Светлые Небеса, куда мне путь, разумеется, заказан, причём уже давно и навсегда.

– Думаю, я способен понять твои чувства, человек. От такой красоты у любого дух захватит. И наша Дэини, на мой взгляд, прекраснее всех! Разве что миледи Лиэлид ей не уступит…

– Нет, куда Лиэлид до неё! – Эливерт не сводил восхищённых глаз с Насти. – Никто не сравнится с Рыжей! Только вот, нашей ли? Нет, Наир, она из тех, кто не принадлежит никому.

Эливерт вздохнул, не замечая, как удивлённо покосился на него приятель.

***

Зачарованные мистическим танцем друзья не обратили внимания на подошедшего Кайла, пока тот не поздоровался. Они перебросились привычными любезностями, вполне искренне обрадовавшись встрече.

На мгновение все замолчали, глядя на кружащихся изящных танцовщиц.

– Кто это? – синий взгляд Кайла неотступно следовал за золотой искоркой, скользящей по залу.

– О ком ты? – хмыкнул настороженно Ворон.

– Та, что говорила с вами?

Эливерт напрягся уже по-настоящему. Он помнил, с каким безразличием полукровка взирал на женщин. Ледяная глыба, а не мужчина! И вдруг сам подошёл, спросил и смотрит так, что очень хочется встать у него на пути и спрятать Дэини за спиной. Что за странности? Это на Северянина непохоже!

Самым безопасным было продолжать кривляться, пока в голове не сложится ответ: что делать, как быть…

– Говорила с нами? Наир, кто говорил с нами? Здесь стояла миледи Лиэлид… О, рыцарь, неужели ты не узнал хозяйку бала?

Полукровка посмотрел на атамана, усмехнулся, не разжимая губ.

– Довольно паясничать! Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в твоих умственных способностях. Ты прекрасно понимаешь, о ком идёт речь. Кто она… Рыжая, танцующая в золотом?

Наир был горд тем, что его подруга привлекает столько внимания.

– О, Рыжая, Танцующая в Золотом! Звучит почти как королевский титул! Забавно – она тоже спрашивала о Вас, милорд Кайл!

Вот кто Ушастика за язык тянул?

Да, Дэини спрашивала про Кайла. Это плохо. Но это объяснимо – он слишком не похож на всех остальных в этом зале.

Да, Кайл спрашивает теперь о Рыжей. Это ещё хуже. Но это тоже можно объяснить. Она тоже другая. И она в их компании, что тоже любопытно. Она красивая и яркая, такую невозможно упустить из вида. Это плохо, что Кайл её заметил. Но это поправимо.

А вот то, что Кайл теперь знает, что Дэини им заинтересовалась – это не просто плохо, это хреново. Ещё хуже, что полукровка не торопится уйти. Видимо, рассчитывает на знакомство. Отчего-то Эливерту это совсем не нравилось.

– Звучит как королевский титул! – передразнил Ворон, лихорадочно соображая, как быстрее отделаться от Северянина. – На вашем месте, милорды, я был бы осторожнее с такими словами! Здесь есть только одна дама, претендующая на королевский трон и титул… Это миледи Лиэлид, разумеется. Ей вряд ли придётся по вкусу, что вы отдали её лавры какой-то никому незнакомой девице… Тем более, столь очаровательной девице!

27 В высшем обществе

– Эл! – Иридион появился рядом внезапно. – Пошли! Лиэлид собирает «особых» гостей в Гранатовом зале.

Ворон нахмурился.

И сын Данкалнау продолжил, не дожидаясь вопроса:

– Да, я тоже в числе приглашённых. И Кайл. Знать бы раньше, можно было не подставлять твою шею. Но… Зрить наперёд мы пока не научились, к сожалению! Пойдём, узнаем, что она задумала!

– Сейчас, Дэини найду… И Наира.

– Милорда Наира только что Соур отправила туда, в Гранатовый зал. Видимо, и миледи Дэини тоже.

– Когда успела? Рыжая ведь в сад пошла, – удивился атаман.

– Да не украдут твою красавицу! – хмыкнул Иридион. – Соур её искала, значит, точно уже проводила к Лиэлид. Идём, поговорим хоть без посторонних!

Эливерт нехотя двинулся следом за эстийцем. Как только свернули на лестницу, и шумный зал остался позади, Иридион начал настоящий допрос.

– Давай, быстро выкладывай, пока нет лишних ушей! Как эта девица сюда попала, и зачем она нужна Лиэлид?

– Не знаю… – Ворон растерянно пожал плечами.

– То есть? – вытаращил глаза Иридион. – Ты за всю дорогу у неё узнать не потрудился? Эливерт, что за… Это ведь та самая иномирянка, о которой говорила Лиэлид? Она в пророчестве упомянута?

– Может статься… – кивнул Ворон.

Он только сейчас осознал, что в своем донесении Ордену Совета Девяти о первом визите в Жемчужные Сады умудрился рассказать очень многое о Рыжей. И теперь интерес Иридиона вполне объясним: в его глазах Настя какая-то там Избранная, чудо ходячее. А Девять обожают странных зверушек приручать.

Провалиться в Бездну! Кто его тянул за язык?!

Но ведь тогда Эл ещё не знал, что она…

А что она?

Что она … такая!

Надо спасать девчонку от Совета. Нечего ей там делать! Это же кабала вечная, сети, из которых не выпутаться, это опасно. Он не отдаст им Рыжую!

А кто тебя спросит, атаман?

– Говори яснее! Как она сумела попасть в Долину Ветров? Что ещё умеет? И…

– Я не знаю. И она тоже не знает, – сбивчиво начал Ворон, но постепенно говорил всё увереннее: – Ясно-понятно, я спрашивал, и она рассказала. Но это просто случайность. Милорд Иридион, она обыкновенная девчонка! Никакого магического дара, и вообще ничего особенного. Девка как девка. У нас таких по всей Кирлии…

– Обычные девки не шастают между мирами!

– Так и в их мире так не умеют! Дэини говорит, там вообще магии нет. Никакой. Совсем. То, что с ней случилось, это чудо необъяснимое. Повторить она его не сможет. Как домой вернуться тоже не знает.

– Не верится как-то… – нахмурился суровый эстиец.

– Я тоже сначала думал – врёт, – охотно поддакнул Ворон. – Но, милорд Иридион, она взаправду угодила к нам случайно. Всему виной какая-то чародейка, с которой её угораздило сцепиться.

– Какая чародейка? – прищурился сын Данкалнау. – Ты же говоришь, у них там магов нет.

– Так Дэини думала, – пожал плечами атаман. – И все так у них там думают. Но, видать, ошибаются. Если шибко коротко, дело было так. Пошла Рыжая с подругой в лес…

– Зачем?

– Да какая разница? – вздохнул Эл.

– Большая. Может, это важно!

– Неважно, – мотнул головой атаман. – Ладно, считай, за грибами да ягодами пошли. Заплутали и набрели на хижину в глухой чаще. И увидали, как там какая-то мерзкая парочка молодую девку убивает. Да не просто убивает, а режет по живому и заклинания при том бормочет. Словом, чародейка ритуал проводит во славу Владетеля Мрака. Магии у них там, может статься, и нет, а свой Дух Тьмы имеется. И те, кто верит в него, тоже.

Девчата, как это всё увидали, дали стрекоча. Убийцы за ними. Насилу бедняжки ноги унесли. В городе они рассказали обо всём стражам порядка, ну, или как там они у них… Те в лес пошли. Злодеев искали, искали, не нашли не хрена. Никаких следов кровавых. Сгинули.

Иридион изумлённо вскинул тёмную бровь, а Ворон продолжил:

– Дэини, когда убегала, вещицу одну обронила. И думает, что из-за этого ведьма до неё и добраться смогла. Поскольку второй-то девице эта прогулка в лес ничем не аукнулась. А на Дэини чародейка проклятие наложила. Стали бедной девчонке такие жуткие кошмары сниться, что спать она вовсе перестала. Её каждую ночь во сне эти изверги убивали. Промучилась так месяц, да и решила: эх, была – не была! Пошла в лес обратно, дескать, вдруг найдётся что-нибудь, что ей поможет, чего доблестные стражи не отыскали. Ну и напросилась! Ведьма её там поджидала, напала, девчонка отбивалась. Чародейка чего-то там наворотила, и очнулась Дэини уже в Кирлии, неподалёку от Лэрианора.

– Выходит, все чудеса ведьма устроила, а не миледи Анастэйсия? – Иридион продолжал хмуриться.

– А я про что толкую! – кивнул атаман и фыркнул насмешливо: – Ну, или сама Мать Мира её от злобной чародейки уберегла и сюда отправила. Милорд Иридион, если бы имелись у неё какие-то способности, за дюжину дней уж я бы разглядел.

Ворон скривился иронично и добил милорда последним аргументом:

28 В высшем обществе

Дэини вошла в комнату, и отблески огня в камине, отразившись, засияли на её платье тысячей маленьких солнц. Кайл галантно придержал ей дверь, а у Ворона нехорошо сжалось всё внутри, в жар бросило.

Откуда взялся этот хренов полукровка? Ведь Рыжую должна была привести надменная гусыня Соур. Почему же она явилась в обществе Северянина? Провалиться в Лидонское ущелье, надо было самому за ней пойти, а не слушать Иридиона! Вообще, нельзя было никого слушать, и привозить её сюда нельзя было. Во что он втянул эту девочку?

– О-о-о, мой сладкий сахар! Что так долго? – Ворон улыбнулся глуповато и игриво кивнул на местечко рядом с собой.

За дурашливостью всегда проще спрятать и горечь, и злость, и всё, что нужно спрятать. Зачем показывать, как его бесит этот синеглазый рыцарь? Лучше это удержать в себе. Но если Рыжая сейчас усядется рядом с полукровкой, Эл точно встанет и вмажет ему от души по смазливой физиономии.

Настя, к счастью, спасла его от неблагоразумного поступка, присела на краешек тахты рядышком. Сам Ворон вальяжно откинулся на спинку, всем своим видом изображая полное презрение к затевавшемуся действу, и не удержался от укола:

– Не водись с этим парнем! У Северянина есть дурная привычка запаздывать, и ты, кажется, уже начала её перенимать. Смотри, золото моё, навлечёшь на свою голову гнев Лучезарной Нашей Госпожи Лиэлид!

Хозяйка тотчас шикнула на атамана, да и Настя не осталась в долгу:

– Если бы милорд Элиол соблаговолил проводить меня, я бы не задержалась. Но ведь думать о ком-то помимо себя, превыше Ваших возможностей, милый мой!

– Я тебе просто место сторожил. Иди сюда, сердце моё!

Эл попытался примирительно положить голову на её плечо, но девушка отстранилась, недовольная его развязным поведением.

– Ну вот! – вздохнул разбойник. – Ты уже и разговаривать как они начала, и злючкой такой же стала. Две Лиэлид – это слишком!

– Эл, хватит! – прошипел Наир. – Прости, Дэини, что мы тебя не дождались! Я думал, ты уже здесь…

Кайл садиться не стал, замер у стены, облокотившись на камин.

На мгновение сумрачный зал окутала тишина ожидания, лишь кристаллы граната, украшавшие фасад очага, поблёскивали, отражая мерцание углей.

– Итак, все здесь. И мы можем начать наш совет, – начала Лиэлид.

– О, так это совет? – хмыкнул Эливерт – (она их за дураков держит, или как?). – А я думал, мы здесь, чтобы выслушать Ваш приказ и исполнить Вашу волю.

У Даларда аж его благородное лицо перекосило – ясно-понятно, кто-то посмел так непочтительно себя вести с его Светозарной.

– Эрр Эливерт, ещё одно подобное замечание, и… Клянусь Светлыми Небесами, я не хочу становиться Вашим врагом, но Вы не оставляете мне выбора!

– В самом деле, Эл, – негромко добавил Кайл, – мне хочется закончить этот разговор побыстрее, а мы всё никак не можем его начать.

«Вот тебя я ещё не спрашивал!» – огрызнулся мысленно Ворон, но покорно кивнул:

– Как скажите! Я заткнулся. Стало быть, можно продолжать… Я молчу.

– Итак, – Лиэлид, восседавшая в огромном кресле, словно королева на троне, улыбнулась одновременно всем сразу и каждому в отдельности, – я собрала вас здесь, друзья мои…

«Тоже мне «подружка» нашлась!» – атаман так старался удержать эту мысль в себе, что даже закашлялся. Но промолчал.

– Поскольку я вижу в каждом из вас не только своих друзей, но, в первую очередь, единомышленников. Ибо, хоть мы и смотрим по-разному на очень многие вещи, в одном мы едины – в любви к этой земле. И каждый из вас, уж в этом я уверена абсолютно, хочет, чтобы ничто и никогда не нарушало мир и благоденствие Кирлии. Вы, как никто другой, понимаете, что такое война, и как важно остановить её. Ведь вы прошли через неё и знаете, что она приносит с собой. Ну, к миледи Дэини это не относится, но у неё особенная роль… О этом позже. Что же касается остальных, вы все – воины короля, и сегодня я предлагаю вам изменить ход истории!

Очень интересно! Все выжидающе уставились на златовласую красавицу, но тут уж Эл промычал что-то несмело, требуя пояснений…

– Да, разумеется. Ты – не рыцарь. Но в моих глазах ты стоишь больше, чем многие ратники Его Величества. Не смотри на меня так! Это правда. Я сейчас говорю не о твоих душевных качествах и не о личной симпатии… Все знают, что мы с тобой не выносим друг друга, но я отдаю дань твоим талантам, эрр Эливерт. Ты невероятно изворотлив, ловок, хитёр и умён. Ты прекрасно владеешь оружием и знаешь всё о Кирлии и Герсвальде! И в деле, которое я хочу предложить, ты незаменим.

Вот это да! На такую похвалу атаман и не рассчитывал. Но сладкий гимн в его честь тут же оборвался – угораздило явиться Соур. Хоть она и вошла бесшумно, и прошмыгнула осторожно, всё равно отвлекла хозяйку.

Недовольно поморщившись, Лиэлид, наконец, перешла к делу. Сначала посетовала, как страшна и гибельна война, и как хочется остановить её раз и навсегда. Потом заверила, что нашла верный способ. Но прежде чем делиться тайнами взяла со всех клятву, что всё, о чём идёт речь, не выйдет за пределы этого зала. Эл пообещал с лёгким сердцем – болтать о чужих секретах он не любил, а доносит Ордену пусть теперь Иридион. Тот, вообще, красавчик – он клятву дал своеобразно: дескать, врагам королевства ничего не скажу, но вот отец спросит наверняка, а от него секретов не держу. Лиэлид это устроило, и она продолжила.

29 В высшем обществе

И началась сказка. Древняя легенда. Кайл сказал, что в доме его отца всегда было много книг. В одной из них он и отыскал это старое предание.

Историю тех времён, когда Долиной Ветров правил истинный Совет Девяти. Самые могущественные и мудрые из магов. На проверку они оказались не такими уж мудрыми и идеальными.

Иногда кто-то из них уходил на покой, и тогда ему находили замену. Вот как раз такое и случилось.

А в те времена жила-была могущественная и честолюбивая волшебница Вэйканарифь. Эта «дочь солнца», из того самого сгинувшего рыжего рода лэгиарнов, мечтала о власти. Она так хотела попасть в Совет, что пообещала всем остальным восьми чародеям подставить им передок, если они её в свой круг допустят. Была Вэйканарифь так хороша, что могущественные и мудрые перед соблазном не устояли, и красавицу единогласно избрали в Совет Девяти.

Но тут случилось непредвиденное. Сама Мать Мира снизошла с небес и заявила, что у неё другой кандидат имеется. Так-то вот!

Кайл был рассказчик хороший, он так красиво излагал, что все уже по самые уши в историю провалились.

«…Вэйканарифь вскипела от гнева и обиды, но покорно упала в ноги Благословенной.

– О, Всеблагая, Дарующая жизнь, будь милосердна ко мне! Всё, чего я хочу – это служить моему народу, хранить от бед Долину Ветров! Во мне столько могущества, сколько нет ни в одном из Девяти! Я могу осушить море и сдвинуть горы. Поверь, ты увидишь, что я достойна этой власти! Я смогу служить тебе так, как никто другой! – взмолилась она.

– Да, дитя, в тебе есть сила, но нет мудрости и милосердия. Любой здесь может осушить море и сдвинуть горы, как ты говоришь… Но никто из них не станет этого делать, потому что они понимают, что последует за этим. А ты так жаждешь власти, что забываешь о благоразумии. Ты готова лгать и предавать себя и других, чтобы прославить своё имя! Ты никогда не станешь служить мне – ты хочешь, чтобы служили тебе. Однажды ты получишь то, что хочешь – но не здесь и не сейчас. Однажды твоё имя будет знать каждый. Жаль, что при этом, оно будет внушать лишь ужас и отвращение!

Затем Великая Мать обратилась к мудрецам, потерявшим от таких пророчеств дар речи:

– Совет Девяти, место в Совете займёт Лэнрианн! Он угоден мне и Духу-Создателю. Близится последний день этого мира – и если кто и сможет спасти вас, то только он!»

Последний день мира действительно близился, потому что те самые «могущественные и мудрые» ухитрились прохлопать ещё одну важность. Проглядели, как изгнанная с позором Вэйканарифь заключила союз с Владетелем Мрака и получила от него беспредельную власть. Разрушающий знал, как её на свою сторону привлечь: он пообещал месть. А Вэйканарифь только об этом и мечтала – поквитаться за своё унижение, за то, что её отвергли и выгнали с позором. Она считала, что с ней обошлись несправедливо.

В ту ночь, когда она заключила сделку с Духом Тьмы, Вэйканарифь преобразилась: почернели её волосы, её глаза и её сердце. Так появилась первая из проклятого рода лэдрау, «детей тьмы».

Первая, но не последняя. Ведь вскоре у чародейки появились последователи. Разрушающий наделил её не только ещё большей магической силой, но и даром убеждать, очаровывать, завораживать.

А ещё она получила в подарок волшебную Чашу Желаний, к которой в придачу прилагался дух тьмы, беспрекословно исполняющий любые повеления её владельца. Он пробуждался, стоило наполнить Чашу кровью лэгиарна, а уж в этом у Вэйканарифь не было недостатка. Как чародейка управляла своим ручным чудовищем, в легенде не упоминалось, но служил он ей верно.

Вскоре, добровольно или по принуждению, но под властью чародейки-лэдрау оказалась большая часть всей Долины Ветров. А «мудрые и могущественные» всё не чесались, надеясь, что как-нибудь обойдется.

Пока Лэнрианн не забил тревогу!

Только было уже поздно. Словом, заваруха в те времена состоялась страшная. В последней битве Войны Бессмертных погибли все лэдины и все лэдрау. Ну, если парочка где и уцелела, то о них никому неизвестно…

Остались в итоге бойни один на один лишь Вэйканарифь и Лэнрианн. Чародейка обрушила всё своё могущество на противника, а он сорвал с её шеи магический кристалл мориона и всю силу её удара отпустил и вложил туда – направил в талисман и всю силу магии, кипящую в его жилах, и безграничную силу самой Вэйканарифь. Он заключил в камень всё до капли, что было в ней, что было в нём. И стало тихо и светло…

Маг разжал кулак, и кристалл упал на землю. Морион прожёг землю под собой, и страшная брешь стала расти и расти – содрогнулась земля, расколовшись.

Взвыла Вэйканарифь, потеряв свою силу. Злобный дух, обитавший в Чаше, понял, что больше он не раб и волен делать всё, что угодно. С воем он накинулся на Королевну Лэдрау и увлёк её в беспросветную бездну.

Земля дрожала и осыпалась, затягивая мертвецов обеих армий в огромную пропасть. И только нескольким лэгиарнам удалось выжить в тот день и поведать о том, что случилось на поле боя.

Позже бездна захлопнулась, но остался глубокий ров на том месте. Ливень хлынул с небес, заполняя ущелье водой, и шёл он дюжину дней.

А маг, не дождавшись, пока это случится, ушёл неизвестно куда, лишь сказал напоследок:

«Это Небеса скорбят о нас! Отныне это место так и назовут: Лидона – «Скорбь»! Эта земля запомнит всё, что здесь было, и сохранит навеки. Здесь, в недрах этого ущелья, до конца времён останется кристалл, наполненный магией, которой никто не должен обладать. Пройдут годы, и эта земля породит существ, которым будет дана лишь капля этой силы, дабы они смогли защищать это место от тех, кто пожелает обладать запретной магией. А я теперь пуст и ничтожен. Я слишком устал. Сегодня я уничтожил свой народ. Не ищите меня, я ухожу навсегда!»

30 В высшем обществе

Чуть позже, вернувшись в зал, где продолжался пир и весёлые танцы, Ворон прокручивал в памяти весь «тайный» разговор и всё не мог понять, как так вышло, что они на безумную затею Лиэлид согласились. Ведь изначально все понимали, что это самоубийство чистой воды.

Так и посыпались эти острые, как клинки, злые фразы:

– Это невозможно! – выдал Иридион. – Вы понимаете, миледи Лиэлид, что просите о невозможном?

– Нет ничего невозможного! – покачала головой Лиэлид. – Особенно для вас! Каждый из вас способен…

– А не пойти ли Вам, миледи, куда подальше с Вашими идеями! На Север, например… Чашу воровать…

– Не хами! – угрожающе зарычал Далард.

Но Эла это не остановило.

– Ага, молчать буду! Твоя безумная милашка хочет нас со света сжить, причём всех разом, а я буду помалкивать и кивать благоговейно! Не дождётесь!

– Тише, Эл! Никто не собирается умирать раньше срока, – Кайл сохранял хладнокровие – у него, пожалуй, вместо крови – вода Спящего моря, причём замерзшая. – Идея – хуже не придумаешь, но иначе Моруварка не остановить. Надо подумать…

– Над чем тут думать? Ни один из тех, кто отправится в Энлисгорт за Чашей, не вернётся живым! Это и ребёнку понятно!

– Иногда одному человеку удаётся сделать то, чего не может целая армия…

Вот так Настия, вот так умница – поддержала!

Его убийственный взгляд девчонку не остановил, и она робко продолжила:

– Может быть, у нас есть шанс? Ведь этот Моруварк не будет ожидать от нас подобной наглости.

– Ну, молодец! От тебя не ждал. Спасибо, Дэини! Благодарствуем! Идите, куда хотите! Хоть в Древние Пустоши… Я остаюсь. И ты, Рыжая, кстати, тоже! Женщинам в таких походах не место.

Глаза у неё вспыхнули как у злой кошки.

– Да кто ты такой, чтоб за меня выбирать?

В самом деле, Ворон – кто ты такой, кто она тебе, что ты лезешь, куда не надо? Ты для неё никто. Или ты ещё не понял этого?

– Человек, у которого голова на плечах есть, – проворчал атаман. – Пока. А вот если соглашусь пойти на Север, точно не будет!

Она разозлилась и попытку Эливерта уберечь её от беды и неминуемой гибели совершенно не оценила. И он от этого окончательно взбеленился. Да так, что решил для себя: пусть идут куда хотят, он в эти игры играть не станет.

И она пусть идёт! На все четыре стороны… Дура рыжая!

– Ну и сиди в своём лесу, как в норе! А я не боюсь. И пойду со всеми! – гордо заявила Настя.

– Во-первых, никто ещё никуда не идёт… – мягко возразил Кайл, и рыжая бестия прямо на глазах стала тихой, послушной девочкой. А этот синеглазый сукин сын невозмутимо продолжал: – А во-вторых, напрасно Вы не боитесь. На Севере есть чего опасаться. И, Эливерт прав – женщинам в таких походах не место.

– И всё же без женщин на этот раз не обойтись, – встряла хозяйка замка, затеявшая всё это безумие. – Несмотря на ваши яростные возражения, думаю, вы всё обдумаете и поймёте, что судьба Кирлии в ваших руках. И думаю, каждый из вас осознает свою ответственность и примет правильное решение. А потому, хочу лишь объяснить, почему выбор пал именно на вас, и почему среди вас оказались дамы.

Наша цель – спасти Кирлию и защитить народ от Моруварка. Но, если при этом мы сможем укрепить мир и единство внутри самой страны, кто осудит нас за это? Те, кто принесёт королю Чашу Вэйканарифь, станут героями в глазах всей Кирлии. И смогут получить любую награду…

И потому вы все должны принять участие в этом походе, походе, который станет символом единства Кирлии. Ваш союз принесёт нам победу: милорд Иридион – благородный рыцарь, сын Старейшины Данкалнау, наследник земли Эстиу, милорд Кайл – покинувший Север ради земель Юга, в ком смешалась кровь бессмертных и людей Герсвальда, добившийся всех почестей только своей отвагой и мечом, милорд Наир – из Старшего Семейства Лэрианора, сын Свободного Народа, который люди так долго отказываются признавать равным себе, Эливерт – атаман вольницы, тот, чей удел вечно скрываться от стражей порядка, простолюдин и бывший раб, миледи Анастэйсия – загадочная Избранная, явившаяся из неведомого мира, чтобы стать символом нашей победы, светом, за которым пойдут все остальные, и, наконец, миледи Соур – из благородного рода, моя правая рука, та, кому я верю, как себе! Единение простых людей и знати, Севера и Юга, приверженцев Королевского Совета и моих союзников, лэгиарнов и смертных, мужчин и женщин, рыцарей и разбойников – вот что стоит за этим походом!

– Так всё ради долбаных дворцовых интриг? – устало хмыкнул Эливерт.

– Ради вашей корысти тоже, эрр Эливерт! Тот, кто подарит Кирлии это единение, вправе рассчитывать на щедрую награду. Вы можете убеждать меня сколько угодно, что счастливы и свободны в своём лесу, и ни на что не променяете воровскую судьбу, но, полагаю, Вы не упустите шанс получить настоящую свободу и прощение короля. А украв Чашу, Вы смело можете рассчитывать на помилование и возвращение к нормальной жизни.

Она была права, но Эливерт всё-таки не удержался и уколол ещё разок:

– Что ж Вы сами тогда за Чашей не попёрлись? Добудь Вы её – и быть вам королевой…

– Я надеюсь, что и мне достанется хоть капля вашей славы и почестей, когда вы вернётесь с триумфом, – пояснила миледи Жемчужных Садов, глядя ему в глаза. – Я жажду пойти вместе с вами или даже вместо вас, но кто-то должен остаться здесь. Чтобы оберегать короля от происков врага, чтобы предотвратить интриги зла, чтобы рассказать всем правду, если вас постигнет неудача, или занять ваше место на этом пути, если вы не вернётесь. И, после долгих раздумий, я решила, что это буду я и милорд Далард. В ваших глазах это может выглядеть слабостью и малодушием, но, поверьте, во мне нет страха. Я просто пытаюсь быть дальновидной. И всё же я прошу простить за то, что нас с Далардом не будет рядом с вами на вашем трудном пути! Но рядом с вами будет моя Соур...

31 В высшем обществе

А в бальном зале продолжались танцы и веселье. Изрядно пьяные высокородные гости наслаждались праздником. Кисли на столах остатки изысканных блюд. В воздухе мешались запахи цветов, вина, еды и потных тел.

Ворон смотрел на всё это с безмолвной злостью.

Почему всегда так? Кто-то танцует, жрёт и винцо попивает, а кто-то умирает ради того, чтобы кто-то мог жрать, пить и веселиться. Почему они должны идти на Север и шеи свои подставлять ради вот этих жирдяев, которые жизни настоящей ни разу не нюхали. Ради чего?

Ведь им даже одного слова благодарности никто не скажет – скорее всего про их поход вообще не узнают.

Это как с нападением на Креоран – зачем тревожить благородных владетелей до утра, ведь несчастных убиенных всё равно уже не возвратить. Так пусть дворяне радуются жизни, завтра, в свободное от балов время, взгрустнут на несколько мгновений и забудут тотчас.

Эл никак не мог утихомирить это раздражение внутри и, надеясь отвлечься, снова потянул Настю в танцевальный круг. Но прежнее веселье уже невозможно было вернуть. Атаман, танцуя, и себя чувствовал такой же бессердечной сволочью, которой нет дела до чужих бед и грядущей гибели всей Долины Ветров.

Да и Дэини после тайных переговоров в Гранатовом зале погрустнела заметно. Видно, в рыжей головушке бродили тяжкие мысли сродни Эливертовых. Продолжать делать вид, что всё прекрасно, было глупо.

– Что не так? – прямо спросил Ворон.

– Устала… Не хочу больше танцевать!

Эл только кивнул понимающе – ему, и правда, показалось, что ещё немного, и она уснёт, положив голову на его плечо.

Они вернулись обратно к своим оставленным компаньонам. Ворон уже готов был предложить Насте проводить девушку в её покои. И вдруг…

– Позвольте?

Кайл протягивал ей руку, смотрел в упор своими небесно-синими зенками, улыбался слегка.

«Ага, сейчас! Размечтался! Убери лапы, пока я тебе их не отрубил!» – мысль в голове Эла пронеслась мгновенно, и почудилось, что он невольно оскалился, как готовящийся к броску волк, едва удержал внутри грозный рык.

Но вырывать кадык сопернику на балу, при всём честном народе, в высшем обществе считалось неуместным.

– Милорд Кайл, Вы ничего не запамятовали? – глядя, как смущенно зарделась Дэини, не смея поднять глаза на пригласившего её Северянина, Эл попытался вложить в этот вопрос весь яд желчи, который у него имелся в запасе. – Прежде чем приглашать миледи на танец, нужно спросить разрешение у её кавалера!

Но это проклятого рыцаря совсем не смутило, он лишь улыбнулся чуть шире, совершенно не обижаясь:

– В самом деле, что взять с дикаря-северянина! Никаких манер! Так Вы позволите, милорд Элиол?

Ворон видел, как Рыжая хочет пойти с ним, и это внезапно отозвалось болезненным уколом в сердце. Он понимал, что она пойдёт, даже если он сейчас пошлёт Северянина куда подальше. Это для Корви она не танцует с другими, а сейчас…

Но Эл согласился не потому, что выбора не было, просто… она ведь так этого жаждала. Подумаешь, это всего лишь танец!

– Валяй! – с наигранным безразличием кивнул атаман, отсалютовав бокалом.

Они двинулись в центр зала, сцепив руки, а он смотрел в спину, закипая от ненормальной смеси чувств: бесконечного восхищения совершенной красотой этой пары и выжигающей разум ревности. Он не мог отвести глаз на протяжении всего танца. Кайл и Настя мало говорили, и танец был таким острожным и деликатным, совсем не похожим на то, как танцевал с Рыжей он сам. И всё-таки у Эливерта нехорошо свербело в душе от того, как зачарованно Настя взирала на синеглазого полукровку. Рядом болтал что-то без умолку Наир, но Ворон не слушал, даже не смог бы ответить, о чём шла речь.

А едва рыцарь Его Величества вернул Рыжую обратно, Наир тоже подскочил к девушке:

– Милорд Элиол, а мне тоже нужно дозволение на танец? Дэини, потанцуешь со мной?

Издеваются они сегодня, что ли!

Ворон только обреченно махнул рукой:

– Да делайте что хотите!

Значит, с ним она танцевать устала, а с другими – за милое дело! Настроение испортилось окончательно. Может быть, стоит самому спать уйти – с глаз долой, из сердца вон.

– Удивительная девушка! – зачарованно выдал Кайл, оставшийся рядом.

Да что ж такое?! Этот полукровка сейчас напросится…

– Не то слово, – зло хмыкнул Эливерт. – Удивительно удивительная!

Оба замолчали, глядя на светлую парочку – лэгиарна и рыжеволосую красавицу, что порхали по залу, как два легкокрылых мотылька.

Нет, надо всё-таки сразу всё расставить по местам. Может, до Кайла просто не дошло, что он замахнулся на чужое.

– Знаешь, если бы однажды я решил бросить своё ремесло: осесть, обзавестись семьёй, и всё такое, я бы женился на ней, – неожиданно для самого себя заявил атаман.

О, Небеса, какую глупость сморозил! Ведь в мыслях, ясно-понятно, не было вовсе такого. Бросил воровство, женился… Едрить твою! Да конечно, не дождётесь!

Но, если бы вдруг на миг представить, что такое свершилось… Кого он хотел бы видеть рядом с собой? Ответ очевиден. И пусть этот смазливый полукровка уяснит этот ответ!

32 В высшем обществе

– Друг мой, Элиол, а может… мы ещё немножко… у Вас посидим? Вы меня в свои покои не пригласите? – пьяно вопросил Корви откуда-то из-под руки разбойника.

Их изрядно шатало, потому по длинным галереям замка шли, старательно поддерживая друг друга.

– Нельзя, друг мой Корви, у меня там… жена, – пьяно разъяснял атаман. – А она у меня – у-у-ух-х-х!

– Да, она у Вас такая-я-я-я! – завистливо вздыхал коротышка. – Так мы миледи Анастэйсию совсем не потревожим – мы на террасе тихонько, а она пусть себе почивает, горлинка… Мы даже смотреть в её сторону не станем!

– Нет, не понравится ей это, друг мой! – категорично мотал головой Ворон. – Она сейчас злая будет, что я так пьян.

– Вы – мужчина, Вам всё можно! – парировал бородавчатый Корви.

– Верно, верно, друг мой! – кивал Эливерт, расправляя плечи. – Но лучше я один пойду. Не надо меня провожать!

– Нет, надо, – упрямился Корви, – я Вас не брошу! Заодно спрошу у миледи Анастэйсии насчёт продолжить, может быть, мне она не откажет… Какая дверь Ваша?

«Вот ведь прилип как пиявка! – мысленно вздохнул Эливерт. – Ясно-понятно, я сам виноват – не надо было пить с этой образиной, но что теперь делать? Пойду к себе – он удивится, что Дэини меня не ждёт. Да и точно в гости напросится. А от него пора отделаться! Хотя… Сдается, это он не ко мне, а к Дэини так напрашивается. Зачем интересно? Думает, напьюсь до беспамятства, а он к моей девочке подкатит… Размечтался, жабёнок! Что делать-то? Пойду к Рыжей, она меня спросонок убьёт, пожалуй, но… Попробую. Да, попытаться всё-таки надо. Объясню ей всё после, она поймёт, она же своя!»

– Вот та дверь, мой друг, вот та! – Эливерт указал на покои Рыжей.

***

Стучались они громко и долго. Эливерт даже успел слегка протрезветь от панической мысли, что Дэини решила заночевать где-то ещё, а не в своей постели. К счастью, прежде чем он успел отправиться на её поиски в опочивальню милорда Северянина, в комнате послышались лёгкие шаги. Наконец дверь приоткрылась, да так резко, что облокотившийся на неё атаман, едва не рухнул на Настю.

Она была сейчас в том утреннем прозрачном лиловом платьице, босая. Волосы пушистым облаком рассыпались по плечам. Хорошенькое личико нахмурилось тревожно.

– Эл? Что случилось?

– Ничего, просто соскучился по тебе, мой сладкий сахар! И вот! Пришёл. Да к тому же и гости уже почти все разбрелись по своим покоям.

– Да ты пьян!

Как же она хороша! Даже когда злится. Эливерт усиленно пытался закрыть её от глаз толкущегося позади Корви, но коротышка назойливо пробивался засвидетельствовать своё почтение. Эливерт побоялся, что сейчас она скажет что-нибудь этакое, чем выдаст их с головой.

И прошептав: «Тс-с-с-с!» неожиданно накрыл ладонью её рот.

– Только не горячись, моё солнышко! Я не виноват – это всё милорд Корви! Это он меня напоил, накормил, а теперь вот и спать решил уложить…Так ведь, друг мой?

Настя заметила коротышку, который-таки умудрился проскочить под руку атамана и блудливым взглядом разглядывал проступавшую под тонкой одеждой аппетитную фигурку Дэини.

Эл убрал руку от лица девушки и, потянувшись, будто выпрашивая поцелуй, поинтересовался:

– Ну, так я войду? Или прикажешь спать у тебя на пороге, как верному псу?

К счастью, Рыжая подыграла безупречно, она втолкнула пошатнувшегося вифрийца в комнату и ледяным тоном произнесла:

– Благодарю Вас, милорд Корви, что проводили моего мужа!

Тот попытался перешагнуть порог следом, что-то любезное бормоча, но дверь чуть не прищемила длинный нос владетеля Корведа.

– Светлой ночи, милорд!

Ух, всё! Тишина, покой, и никого. В смысле, никого чужого.

– Ты – золото! – с искренней благодарностью шепнул Эл в волосы Насти.

Хотел ещё и поцеловать на радостях, но вовремя опомнился – ведь выставит сразу, и про Корви не вспомнит. А тут так хорошо! Кровать, вон какая огромная, так и манит…

Эливерт, слегка шатаясь и запнувшись о низкий пуф в темноте, завалился на это чудо с торжествующим возгласом:

– Вот об этом я и мечтал весь этот гадский вечер!

Настя тотчас подскочила, ругаясь громким шёпотом:

– О, нет, нет, нет! Только не с сапогами!

– Как скажешь, моё сокровище!

Настроение у Ворона в данный момент было какое-то хулиганское. Когда паясничаешь, всегда можно позволить себе чуть больше. И он замахал ногами в воздухе, пытаясь стянуть сапоги.

– Э, нет! Зачем ты их снимаешь? Брысь из моей постели! Что всё это значит? Что ты тут забыл? Вали к себе! – запричитала Рыжая.

Ворон перешёл на заговорщицкий шёпот:

– Тише, мой сладкий сахар! Он наверняка ещё там, за дверью. Я хотел пойти к себе… Честно. Но этот старый упырь увязался за мной! И что я мог сделать? Пришлось разбудить тебя. Согласись, это было бы странно, если бы я пошёл не к молодой красавице-жене, а мимо, спать в гордом одиночестве! Он и так какой-то подозрительный. И вообще я ревную – эта старая бородавчатая жаба не сводит с тебя глаз.

33 В тумане

В тумане

Вот они, руки в туман рукавов скрывая,

Встали тебе за спину, и молча ждут.

Елена Холодова

Странное дело, но неудача с Рыжей Ворону пошла на пользу. После той ночи, когда она выставила его из своих покоев, атамана как будто отпустило.

Нет, он по-прежнему любовался её необычной красотой и частенько представлял, как было бы здорово оказаться с ней в постели. Но это желание перестало быть таким навязчивым. Он даже начал наивно полагать, что помешательство было временным, и скоро он научится смотреть на Настю абсолютно равнодушно.

Вот Соур же ему не хочется. Хотя она тоже далеко не уродина, но грезить о ней и в голову не приходило.

Возможно, причина того, что буря улеглась, крылась и в том, что их теперь стало несколько больше. К троице приятелей присоединились рыцарь-полукровка и «гусыня» Соур. Иридион обещал нагнать по дороге. Вроде и народу всего пять человек, но как-то сразу всё стало серьёзно и скучно.

Кайл раздражал уже одним только своим присутствием, хотя и вёл себя примерно. С Дэини был неизменно вежлив, но отстранён и холоден, и никаких попыток подкатить к Рыжей вообще не предпринимал. Получалось, что злиться на него не за что. Но сердцу не прикажешь.

Соур выводила из себя ещё больше чем Северянин. Она всем своим видом показывала, как ей противны все её спутники, недостойные и пятки целовать её утончённой высокородной натуре. К счастью, большую часть пути фрейлина проводила в эйлве, ведь о том, чтобы ехать верхом она и помыслить не могла. Эливерт только радовался, что она из своего экипажа нос не показывает, приходилось лицезреть её постную мину только на стоянках.

Буквально на следующий день, как покинули Жемчужные Сады, зарядил дождь, да такой унылый и затяжной, что вскоре в эйлве к Гусыне заставили пересесть и Рыжую.

Она со своей Искрой расставаться упрямо не желала. Но целыми днями мокнуть под дождём девчонке – это никуда не годится. Ей же ещё детей рожать…

Да и вообще, больным и простуженным в дороге не место.

Ясно-понятно, Настя расстроилась (Соур и у неё не вызывала симпатии), но послушалась. И теперь она тоже редко попадалась на глаза.

И это тоже, несомненно, к лучшему. Чем меньше на неё смотришь, тем спокойнее на душе.

Ох, Ворон, кому ты врёшь!

Ведь в голове всё равно мысли так и вертятся, и образ её так и сияет где-то там, в душе, перед внутренним взором. Такой смутный, неясный… Просто тень, силуэт, в огненном сиянии медных локонов. И нежный шёпот – слов не разобрать, но саму интонацию хочется слушать бесконечно, от него так тепло на сердце.

А если говорить не о его фантазиях, а о настоящем… Ворон постоянно ловил себя на ощущении, что в её голосе ему навязчиво мерещится что-то знакомое. Он всё пытался понять, кого же напоминает ему Рыжая, но никак не получалось связать воедино эти ускользающие ощущения, эти ниточки осознания. Чудилось, вот, ещё мгновение, и ухватишь суть, и поймешь, и вспомнишь, но нет… Тщетно.

Может статься, он это выдумал. Последнее время он размышляет о ней слишком часто, и она уже так глубоко проникла в его мысли, что начинает мерещиться то, чего не было, и быть не могло. И всё-таки странное ощущение, что всё повторяется, никак не проходило.

И об этом Ворон теперь думал даже чаще, чем о том, как ему хочется провести с Дэини хотя бы одну ночь. После бала всё это стало ещё острее. Элу теперь чудилось, что даже запах её кожи и волос ему знаком – сладостный аромат, который забыть невозможно, который мгновенно пробуждает в нём безумное неукротимое желание.

«Удивительно удивительная!» – как верно он тогда сказал. Она вся словно соткана из тайн и загадок. И манят они как болотные огоньки…

А не боишься в трясину угодить, а, друг Ворон? Ждешь, когда очередная гадюка ужалит прямо в сердце? Очухался, что ли? Забыл, чем закончилась твоя любовь? Коротка память!

Или… хочешь сказать, что она не такая? А?

Может, тут ты и прав, Ворон! Но тогда всё ещё хуже. Она не такая, а ты – такой! С такими, как ты, даже столь светлые создания поступают подло, потому что иного ты просто не заслуживаешь.

Куда тебе до неё? Она же… как солнца свет! Она сияет драгоценной перламутровой жемчужинкой средь грязи и дерьма. И остается чистой. Даже когда рядом проходимцы вроде тебя ошиваются. Вот ты так не умеешь! Ты сразу из своего окружения перенимаешь всё самое мерзкое – дескать, а как иначе: не я такой, все такие, весь мир не переделать.

Отцепись-ка от неё по-хорошему Ворон, не пачкай её своими грязными лапами! Оставь себе кровь и дерьмо!

А она… пусть сияет и дальше, пусть слушает баллады, под бренчание келлроу, пусть танцует на балах с прекрасными рыцарями. Там ей место.

Вон, там, впереди, видишь – истинный рыцарь, незапятнанный ничем, кроме, пожалуй, своего происхождения. Ему и уступи эту солнечную девочку. Она даже его ледяное сердце растопит и согреет. А на происхождение его Рыжей наплевать – там, откуда она пришла, нет полукровок, и она даже не понимает, что здесь их и за людей-то не считают. Она видит лишь его безупречную душу и идеальное тело. Она восхищается всем, что в нём есть...

34 В тумане

А потом заболела Соур.

Хоть и пряталась от дождя в эйлве, но это её не спасло. Всё равно захворала. Впрочем, а был ли дождь тому причиной? Ведь сперва она ещё в обморок упала. Да, как раз накануне вечером.

И, возможно, причиной болезни было что-то ещё. Кто-бы только знал…

А ещё ночью пришла мана. Как раз той ночью, которой она заболела.

Словом, всё как-то перепуталось и смешалось. Попробуй теперь разбери, с чего всё началось.

Да, сперва они нашли тот навес в лесу, встали на ночлег. Каждый делом занялся.

Соур только, ясно-понятно, благородные ручки марать не собиралась. А собиралась их отмыть. Она спросила у Эла, как лучше спуститься к ручью, откуда он принёс воду, и ушла на берег.

Наир с Настей кухарничали. Эл хвороста притащил ещё к костру. Тут и Кайл с лошадками возиться закончил, тоже подошёл к огню, поинтересовался где Соур…

И до Ворона дошло, что за столько времени Гусыне уже полагалось три раз всей целиком помыться.

Они с Кайлом подскочили одновременно, бросаясь к ручью. Эл только запоздало крикнул от дороги, чтобы остальные за ними ходить не смели. Заметив неподвижное тело у самой кромки воды, атаман на мгновение опешил. Но, к счастью, всё оказалось не столь страшно: фрейлина миледи Лиэлид была жива, но не отзывалась. В сумраке леса сложно было рассмотреть её хорошенько, но никаких очевидных ран на первый взгляд не обнаружилось.

– Что с ней такое? – полукровка тоже встревожился не на шутку.

Ворон только плечами передёрнул, поднял с земли девушку, обвисшую безвольно. Кайл принялся собирать какие-то склянки, высыпавшиеся на землю из обронённого ею маленького сундучка. Соур вечно таскала его с собой, дескать, там всякие женские полезные штучки.

Эливерт только теперь смог рассмотреть, что там внутри, и удивился – да это прямо как в домике у Миланейи, столько всяких снадобий. Зачем они этой надменной особе?

Но сейчас об этом думать было некогда, надо было приводить Гусыню в чувства. Если среди этих ведьмовских настоек и есть нужная, никто, кроме самой Соур, её не найдёт, посему придётся пойти другим путём.

Эливерт вернулся обратно к костру. Наир и Настя помогли ему осторожно уложить девушку.

– Что с ней? Она мертва? Что с ней случилось? – Рыжая перепугалась до ужаса.

– Это обморок. У знатных дам они, знаешь ли, случаются сплошь и рядом. Так что не надо так полошиться! – ухмыльнулся Эливерт. – Дайте-ка холодной воды!

Но прежде чем Дэини нашла, в чём принести воду, вернулся Кайл с тем самым волшебным сундучком.

Тоже встревожено поинтересовался:

– Что стряслось?

– Да кто бы знал! Может, кто-то напугал её…

Эл с благодарным кивком принял у Насти воду, но ледяные брызги бесчувственную фрейлину не пробудили – она лишь поморщилась чуть-чуть, но глаз не открыла. Кайл тем временем без всякого стеснения изучал содержимое её сундука, через миг полукровка протянул Ворону какой-то вонючий пузырёк. От мерзкого запаха и мертвый бы поднялся.

Очнулась и Соур.

– Как Вы? Что с Вами случилось? – принялся расспрашивать Кайл.

Но Гусыня не смогла ничего толком объяснить, как Эл и Северянин её ни пытали. Никто её не трогал, не кусал, ничего не видела, ничего не ела. Странно, конечно… Да и хрен с ней! Живая ведь.

Кое-как Соур доковыляла до лежанки, и за весь вечер больше к ним не подошла. Хоть они ведь её ничем не обидели. Наоборот, время от времени спрашивали у несчастной: не нужно ли чего. Но ей было не нужно.

А вот остальные вечер проводили приятно. Грелись у костра, пели под келлроу, прихваченное Кайлом в дорогу. Даже Эл сегодня не удержался.

А Настю он вовсе был готов до утра слушать. И балладу она такую славную припомнила, про весёлого и удалого разбойника из её мира по имени Робин. Ворону песня понравилась, он стал расспрашивать, и Дэини с удовольствием поведала легенду об этом славном парне.

Потом пришло время походных баек от Кайла и Ворона. Когда твоя жизнь богата на дороги, всегда найдётся, что вспомнить и чем повеселить приятелей.

Улеглись спать уже ближе к полуночи.

Эл вызвался покараулить первым.

Ночь обступила тишиной. Только огонь трещал, слышно было дыхание спящих, свист одинокой птички в лесу, да шелест деревьев. Затяжной дождь, наконец, прекратился. Но по веткам и листьям ещё катились запоздалые капельки.

Сырость в низине у ручья собиралась в зыбкое клубящееся облако тумана. Серебряная взвесь так и светится в лунном свете. Красивая ночь.

После Ворона заступил в караул Наир, а Эл улёгся поближе к костру… и к Рыжей. Атаман сунул под голову вещевой мешок и мгновенно заснул. А проснулся он ближе к рассвету.

Проснулся резко, будто кто-то его разбудил. Рядом, ясно-понятно, никого не было. Просто вдруг тревожно стало.

Твою ж! Никого! Где опять эта Рыжая?

Эл мгновенно вскочил на ноги и чуть не рухнул обратно.

Дэини медленно плелась к границе их защитного круга, переставляя ноги с таким трудом, будто на ней были колодки. Отстав от неё всего на несколько шагов, тащилась Гусыня. Парни дрыхли – оба – будто и не полагалось кому-то из них за биваком следить.

35 В тумане

– Все назад! – рявкнул Северянин, не оборачиваясь. – Оттащите их подальше!

В ответ на его голос из бледных рукавов тумана выскользнуло ещё четыре когтистые лапищи. И как с такой шестиручкой сражаться одному?

Ворон поднялся с земли, грубо ухватил Соур за шиворот и бесцеремонно потащил подальше от маны. Наир помогал её удержать. Настя застыла столбом, не в силах отвести взгляд от зачинавшегося поединка Кайла и нечисти. Ворон и её прихватил за одно: утащил за руку подальше. Рыжая не сопротивлялась, только спотыкалась, завороженно глядя на бешеный бой Северянина. Похоже, её чары маны уже отпустили. А вот страх за синеглазого красавчика девчонку вогнал в оцепенение. Тут и Соур, к всеобщей радости, снова потеряла сознание.

Ворон тотчас сбросил Гусыню на руки Наиру, выхватил из костра горящее полено и в два прыжка оказался рядом с полукровкой.

Тварь оказалась невероятно шустрой, костлявые лапы рассекали воздух как крылья мельницы. Кайл отбивался от них одновременно и мечом, и факелом. Но что толку резать туман? Острые когти, натыкаясь на сталь клинка, растекались облачком, чтобы через мгновение снова собраться в бледную длань с опасными хищными крючьями на каждом пальце.

Огонь пугал ману больше мечей. Стоило полукровке ткнуть факелом в лицо твари, как та взвыла свирепо и жутко. Гнилые кости черепа проступили сквозь бледную кожу. Тёмные глазницы засияли болотными огнями.

Пока Кайл бился лицом к лицу с заманихой, Эл зашёл со спины, ударил горящей дубинкой по горбатому хребту нечисти. Определённо, огонь она не любит. Бледная тварь заверещала пронзительно, крутанулась так, что Ворон не успел отскочить и тотчас улетел почти к костру, схлопотав удар мощной когтистой лапой. Ох, и приложила! Сколько силищи!

Долго приходить в себя – роскошь непозволительная. Атаман подскочил и снова ринулся в бой. Его отвлекающий финт позволил Кайлу нанести смертельный удар в грудь твари и отрубить одну из шести рук чудовища. Да только вот, что можно считать смертельным для неуязвимой дряни? Огромную дыру у самого сердца заволокло туманной дымкой…

И всё.

Следом и новая рука отросла. Провалиться! Да это всё равно что с мечом против ветра или тумана выйти!

Только вот когда эти туманные коготки до них дотягивались, бесплотными они совсем не казались. У Кайла уже всё предплечье в кровавых росчерках. Да и Ворона зацепило несколько раз.

Тварь будто решила взять их измором. Она по-прежнему двигалась стремительно будто молния, а вот Северянин и Эл уже сдавали. А медлить нельзя. Усталость – это смерть.

Каким-то невероятным чудом им удалось нанести удар одновременно в грудь чудища, и пробить огромную тёмную брешь в её бледном теле. Но мана только глумливо фыркнула в ответ и легко соскользнула с острия. Эл мог поклясться, что этот жуткий оскал черепа был насмешливой ухмылкой.

Великая Мать, неужели на эту мерзость никакой управы не найдётся?

Ворон ждал, что сейчас всё повторится: раны, от которых давно бы помер любой человек, снова затянет магическим туманом, и тварь снова замолотит своими когтищами. Но вдруг в рваной дыре, оставленной их клинками, вспыхнул свет. Настолько яркий, что Эл зажмурился на миг, хоть любому воину известно, закрывать глаза в бою никак нельзя.

Но во мраке ночного леса этот белый свет оказался нестерпимым, пламенным, болезненно ударил по глазам, напугал.

Через миг, когда Эливерт открыл глаза, он понял, что и заманиха не ждала такого: её перекошенная от ужаса личина тому доказательство. Сияние расползалось из прорех в её груди по всему туманному телу. Мана вскинула морду к небу, взвыла и исчезла, растаяв невесомой дымкой тумана.

В это просто не поверилось. Эл смотрел в то место, где миг назад скалилась на него мана, и не верил своим глазам. А потом он поднял взгляд к небу и увидел первые робкие лучики солнца, позолотившие облака.

Пожалуй, это был лучший восход в его жизни.

Настя отмерла первой.

– Вы её победили! Вы уничтожили её!

В её голосе сейчас было столько восхищения, что атаман даже нашёл в себе силы улыбнуться, прежде чем без сил опуститься на притоптанный лесной дёрн.

– Это не мы… – хмыкнул Эл. – Это рассвет.

Кайл рухнул рядом и безмолвно ткнул пальцем в восходящее над лесом светило.

Настя тоже подняла голову к небу, потом спросила с опаской:

– А она больше не вернётся?

– Нет, пока светит солнце. Бояться нечего.

Наир всё ещё пытался привести в чувства Соур. Кайл разглядывал ссадины, оставленные на его предплечье когтями нечисти. А Эл, несмотря на показное хладнокровие, чувствовал, как до сих пор дрожат от напряжения руки.

Настя не спешила поверить, что всё уже позади.

– Ага, ты ещё говорил, что эти твари пугливые. Не нападают, если их сам не позовёшь. А она мне робкой совсем не показалась! Бросилась на вас только так, как бешеный пёс!

Эливерт стёр сочившуюся из разбитого носа кровь.

– Так мы ж её и позвали! Вернее не мы, а она. Вон, курица эта! Наир, что ты с ней возишься? Дай ей хорошую оплеуху – сразу подскочит! К тому же она мою кровь почуяла. Когда ты меня … Сама бы она уже не ушла… от крови-то.

36 В городских закоулках

В городских закоулках

И умрешь, и убьешь за любимый смешливый взгляд,

Будешь нежность просить, улыбаться совсем по-песьи.

Верно, правильно люди старые говорят,

Что любовь самых сильных на свете, как травы, косит.

Елена Холодова

Ялиол был из тех городков Кирлии, которые любому порядочному жителю Юга лучше обходить стороной. Ворон прекрасно понимал, что их компании здесь не место. Вот будь он один, непременно бы заглянул в пару любимых кабаков, а с рыцарями и дамами – уберегите, Светлые Небеса!

У Ялиола, как и у всякой кирлийской земли, был свой владетель, но, на самом деле, городом давно заправляла вольница. Ребятки со всего Юга приезжали в Ялиол договариваться о своих незаконных делишках, пристроить ворованное, найти подельников. Посему какой только шушеры не слонялось по закоулкам этого города.

Ясно-понятно, кто-то должен был приглядывать за тем, чтобы этот сброд не перегрыз друг другу глотки. Не встревать в разборки между шайками, а лишь приглядывать, чтобы кровавые драки и поножовщина не превратились в вышедшее из берегов стихийное бедствие. А так… в Ялиоле каждый сам за себя, всё честно. Пока хозяин не решит иначе.

Хозяина (эрра Ферлаада) Эливерт знал лично и, к счастью, до сих пор не успел тому ничем насолить. Потому ждать неприятностей вроде бы не стоило. Но…

Неприятности начались ещё на городских воротах.

Во-первых, они едва успели до закрытия ворот на ночь, успели в последний миг. И даже обрадоваться этому тоже успели...

Но привратник, впустивший их в город, тотчас огорошил новостями о том, что нынче в город съехалась вся округа, и в трактирах и на постоялых дворах не найти свободных мест.

– Большую Митувинскую ярмарку решили в этом году на кой-то перенести сюда. К тому же ожидается праздник, каких не видывал этот город, в честь Девятизвездья. И теперь уж третий день как в Ялиол едут все кому не лень, со всей округи. Так что с местами на постой тут туго. Проще бы вам в лесу заночевать, а уж днём на ярмарку пожаловать.

Ярмарка им была не нужна. А вот комната необходима, как и срочная помощь целителя. Бродить ночью по городу с дурной репутацией в поисках угла – это может закончиться скверно. Но что делать? Соур до утра скорее всего не дотянет.

Ворон надеялся, что место найдётся у одного старого знакомого, но привратник зудел своё: все, кто мог, жильё сдали приезжим. Оно и понятно – когда ещё шанс так подзаработать появится.

Он, конечно, прав. Однако Ворон был уверен, что из любой трудной ситуации можно выкрутиться. И решил всё-таки попытать счастья и навестить своего приятеля.

Но тут, услыхав, как Эл Кайла назвал рыцарем, страж у ворот принялся советовать им один из самых роскошных и дорогих трактиров города, где якобы ещё оставались места. Ясно-понятно, остались, при их-то ценах…

– И то верно, милорд! Коли есть, чем платить, на улице не останетесь. Дам вам совет – езжайте прямиком в трактир «Золотой гусь». Заведеньице это в Кривом переулке, что между Златой улицей и Рыночной площадью. Внизу трактир, а верхние два этажа хозяин сдаёт. Местные туда не ходят, потому как цены кусаются. Да и хозяин тамошний «с прибамбасом»! Говорит, у него приличное заведение, и с девками на ночь никого не пускает. Болтают, правда, что дело вовсе не в чистоте нравов: просто у него там свои девки имеются, с которых он мзду берет – потому чужих и не пускает. Так ли это, не знаю, но то, что селит он всех мужиков на втором этаже, а баб только на третьем, да следит, чтоб одни к другим не шастали – это точно. Коли денег не жалко – то вам в «Золотой гусь»! Там уж комнаты найдутся и для вас, милорды, и для ваших миледи.

Эл был уверен, что словоохотливый привратник за свои подсказки имеет с хозяина «Гуся» хороший навар, о чём и поведал Кайлу сразу, как они в сторонку отъехали.

Странное дело, но ехать в «Золотой гусь» Элу совершенно не хотелось. И тут не в деньгах дело – когда речь идёт о жизни, не время о выгоде думать (пусть даже речь о жизни этой надменной дуры Соур). Просто что-то в душе противилось и упиралось.

И он снова предложил:

– Давай всё-таки попытаем счастья у одного моего приятеля! А, рыцарь? Не откажут же в ночлеге старому другу, как думаешь?

– Тебе виднее! Я твоих друзей не знаю, – невозмутимо пожал плечами Кайл.

– Значит, решено! – хмыкнул Ворон, и они направились к Мифару.

***

Другом Мифара Эл бы, конечно, не назвал. Они не так часто виделись и были связаны скорее общими делами, чем душевной симпатией. И всё-таки пару раз Эл вытаскивал тощую задницу Мифара из таких передряг, что был вправе рассчитывать теперь на радушный приём и скромный ночлег. Так он думал, по крайней мере.

Тёмные, мрачные закоулки Ялиола, казалось, пугали всех, кроме Ворона. Эл тоже чувствовал, как опасен и враждебен этот городок. Он безжалостно сожрёт любого чужака. Стоит только проявить беспечность, зазеваться…

Но Ворон бдительность не терял. Он знал, как нужно держаться во мраке пустынных улиц. Для него затаившаяся ночь, тишину которой нарушали лишь топот копыт да трели сверчков, была родной стихией многие годы. И неважно, в каком городе или поселении она его заставала.

37 В городских закоулках

Бывают такие дни (или ночи), когда всё идет наперекосяк. Стоит только чему-то вначале случиться не так, как хотелось, и покатилось-понеслось. Видно, нынче была как раз такая ночь.

Соур с её странной болезнью, привратник с удручающим предостережением, Мифар с его настораживающими недомолвками и отказом в ночлеге, и… всё, что было дальше.

Эл, ясно-понятно, не мог успокоиться и по дороге в указанный привратником трактир предпринял ещё несколько попыток обустроиться на ночёвку в других местах, ему известных и привычных. Но сегодня все будто сговорились: всюду действительно оказалась прорва народу, и найти пристанище так и не удалось.

Повезло, что хоть в «Золотом гусе» комнаты ещё оставались. Но тут снова всё пошло не так, как хотелось.

Разместить их всех вместе хозяин трактира отказался. Он действительно разводил по разным этажам мужчин, женщин и людей семейных. И поскольку в подорожных их милые дамы не были указаны как супруги, пришлось всем разбредаться по разным комнатам. Ворон попытался решить всё, щедро отвесив хозяину трактира золотых фларенов, но не помогло даже это.

Эл потерпел очередную неудачу. Денег паршивец слупил немерено, но дам всё-таки поселил отдельно. Хорошо, хоть разрешил привести целителя к Соур. Да и вообще хорошо, что хоть пустил под крышу.

Настя всерьёз испугалась того, что её хотят наедине с умирающей Соур оставить. Но Кайл успокоил Рыжую, пообещав найти знахаря, как можно скорее. Договорились, что кто-то останется внизу, чтобы Настя могла их отыскать, если Гусыне станет ещё хуже. На этом разошлись по комнатам.

***

Едва только бросили свои вещи и дорожные мешки, как Кайл махнул призывно лэгиарну:

– Наир, идём! Надо найти целителя для Соур.

– Не понял… – опешил Ворон. – А я тут зачем? Я так-то Ялиол получше вас обоих знаю.

– Да, но ты останешься здесь, – непререкаемым тоном заявил рыцарь.

– Ясно-понятно! – взбеленился атаман. – Как мне можно доверить такое важное дело? Я даже ночлег найти не смог в этом проклятом городе! Думаешь, я настолько плох, что отыскать среди ночи знахаря мне точно не светит? А уж уговорить его пойти со мной…

– Я этого не говорил, – холодно обронил рыцарь. – Ты сам сказал. Но сегодня у тебя действительно не очень-то получается убеждать – я справлюсь лучше.

– Катись в Бездну, Кайл!

– Я не думаю, что ты настолько плох, что лекаря тебе не уговорить, – вздохнул полукровка. – Я думаю, что ты настолько хорош, что должен остаться здесь. Если миледи Соур станет совсем плохо, и миледи Дэини придёт за помощью, только ты найдешь способ прорваться к ним наверх. Даже если тебе придётся прирезать этого упрямого хрыча эрра Лэнна. Но лучше всё-таки договорись с хозяином по-хорошему, без кровопролития. А я попрошу его дать нам провожатого из слуг, так что… Мы не потеряемся. Обещаю.

– Ладно… – мгновенно остыл вифриец. – Осторожно только! Городок, как я уже говорил, пакостный.

Они спустились вниз, где в большом и светлом зале трапезничали постояльцы «Золотого гуся». Кайл с Наиром ушли практически сразу вместе с каким-то парнишкой из прислуги.

Эливерт нашёл себе местечко поспокойнее, в углу, заказал вина и жареного эшграга. В ожидании дичи оглядывал пёстрое общество, собравшееся нынче в трактире.

Грудастая улыбчивая девица принесла, наконец, его ужин. Эл наговорил ей каких-то банальных любезностей, девка на эту приманку клюнула – так и норовила теперь пройтись мимо его стола, да покрутить роскошным задом. Эл продолжал время от времени лениво заигрывать с ней, хоть мысли его и были заняты совсем другим.

На душе было погано и серо. А ещё как-то тревожно. Зря он, пожалуй, позволил уйти Кайлу. Надо было самому… Хотя, с другой стороны, оставлять дам без присмотра тоже опасно.

Но тут хоть трактир, народ (почти приличный даже), крыша над головой – чего тут бояться? А вот ночной город…

Ещё Соур эта… Неужели помрёт бедная? Говорил ведь, не место благородным дамам в таких походах.

Эл рассеянно оглядывал зал. Всё тихо, мирно, спокойно. Откуда эта тревога? Так и зудит внутри что-то неприятное…

Попробовать наверх пробраться – убедиться, что с Настей всё хорошо?

Или всё дело в том, что от Мифара узнал? Любопытно, кто это его шкурой интересовался, и зачем? Кому он опять понадобился? Ох, что-то последнее время сильно многим ты нужен, атаман! Это не к добру… Расспросить бы у местных, что к чему. Да пока – никак.

Ничего. Соур за одну ночку явно на поправку не пойдет. Хорошо бы, чтоб до утра вообще дотянула. Значит, они здесь на несколько дней. Вот завтра днём он тогда по дружкам прогуляется и выведает, кто это такой любознательный в городе объявился.

А пока…

Грудастая девица снова подошла спросить, не нужно ли чего. Пока он пялился на её сиськи, и шутливо, но вполне доходчиво, намекал, чего бы ему ещё хотелось, рядом неожиданно появилась Дэини.

Рыжая, гневно фыркнув, оттолкнула бочком местную красотку, которая свои тяжёлые перси уже чуть ли не на блюдо с эшграгом выложила. Девчонка была сейчас злее цепного пса. Бесцеремонно устроившись напротив атамана, она сверкнула лучезарной улыбкой и заявила:

38 В городских закоулках

Необъяснимая тревога так и не покинула Эливерта. Время тянулось невыносимо медленно. Ушедшие на поиски лекаря приятели атамана не торопились вернуться. Он рассеяно скользил взглядом по многолюдному залу. И даже любимое вино поперёк горла нынче встало.

Пока Настя была рядом, он отвлёкся на время от навязчивых смутных чувств, но стоило ей уйти, его вновь одолело это тяжёлое душное беспокойство. У Эла всегда отменно работало чутье.

И сейчас чувство опасности зудело внутри, как будто душу крапивой ожгло. Знать бы ещё, откуда ждать беды!

Эл не вытерпел: подозвал девицу из прислуги, не ту – с грудями (ну её в Бездну!), другую кликнул. Попросил позвать Дэини.

Ворон ничего от Рыжей не хотел – просто убедиться, что у неё всё хорошо, что им с Соур ничего не нужно.

Девка вернулась скоро. Одна. А когда она заговорила, Эл вначале решил, что не так расслышал, или же она комнаты перепутала.

– Что, значит, её там нет? – вскочил из-за стола атаман.

Служанка растерянно пожала плечами.

– Не знаю. Другая миледи сказала, давеча за Вашей дамой какая-то женщина пришла, встревоженная шибко, позвала куда-то, и они обе ушли.

– Какая женщина? Куда ушли? – у Эла голос дрогнул, и холодный пот прошиб.

– Я не знаю. Мне что сказали, то и говорю, – нахмурилась девица.

– Ты ничего не перепутала? Точно в ту комнату ходила?

– Славный эрр, да разве у нас тут полный трактир таких-то – волосы будто лисий хвост? Как можно перепутать?! Ушла Ваша… А куда – не ведаю. Так мне та бледная миледи сказала, что с ней вместе ночует.

– Ладно… Спасибо, – Ворон машинально сунул в руку служанки монетку и почти бегом бросился на крыльцо трактира.

Он был уверен, что мимо него Настя не проходила. Он бы увидел. Значит, та, что её увела, воспользовалась лестницей для слуг.

Нормальные люди приходят через обычную дверь и не уходят тайком, не сбегают через потайной выход.

И теперь уже не столь важно, что это за женщина, зачем ей Настя, и какого хрена Рыжая с ней пошла… Теперь важно только одно – понять, куда она увела девочку. И найти их раньше, чем случится беда. А в том, что беда случится, у Эливерта сомнений не было. Вот, о чём так отчаянно его сегодня пыталось предупредить сердце.

Он выскочил на крыльцо, замер на миг, вдохнув чуть остывший от летнего зноя воздух. Из трактира доносились приглушенные звуки веселья. А ночная улица тиха и безлюдна.

«Думай, атаман, думай! И думай быстро!»

Мысли путались, руки дрожали, сердце набатом громыхало, так что отдавалось даже в висках. Провалиться в Бездну, как же он так её проворонил?!

Хватит! Прекрати дёргаться! Проклинать себя потом будешь! Думай, сволочь! Куда её могли увести? Куда бы ты сам заманил жертву?

Там должно быть темно, и чтобы лишние не шарахались, и чтобы бежать было некуда, даже если вырвется…

Та-а-а-к! Ну, ясно-понятно, Кривой переулок, сразу за трактиром.

Со стороны Рыночной площади он освещается фонарями – если сейчас свернуть с Златой улицы туда, то будешь как на ладони. А вот дальше он теряется во тьме. И даже случайный прохожий издали не разглядит, что там происходит. В темноте кажется, что переулок за трактиром заканчивается тупиком. Там есть небольшая лазейка, да не все её приметят. Каменный мешок, одним словом. Лучшее место для засады не придумать.

Всё это Эл додумывал уже на ходу, протискиваясь в ту самую узкую лазейку, о которой припомнил так вовремя. В кромешной тьме он шёл почти наугад, скользил змеёй, бесшумный, стремительный и смертельно опасный.

И горе тому, кто встанет сейчас на его пути! И горе тому, кто посмел тронуть его девочку!

Эл вывалился из тьмы во тьму: внезапно этот крысиный лаз закончился, и он шагнул в открытое пространство, такое же беспросветное и жуткое, как вся эта безумная ночь.

Сначала он услышал звуки какой-то возни, и лишь потом разглядел во тьме смутные силуэты, чуть поодаль, ближе к одинокому фонарю у чёрного входа в трактир «Золотой Гусь». Без промедления атаман двинулся к ним.

– Подержи, говорю! А то эта дрянь змеёй извивается! – злой шёпот во тьме.

Эл понял, что происходит, ещё до того как стало возможно что-то различить в тусклом свете фонаря.

В густой тени, у самой стены, копошились двое. Рослый бородач впечатал Рыжую в каменную кладку, держал за горло, и девчонка лишь беспомощно дергалась, тщетно пытаясь разжать стальную хватку. А второй лиходей в это время деловито стаскивал с неё никак не поддающиеся узкие штаны.

Да, пожалуй, не такая уж плохая вещь эти иноземные джинсы «в облипку»! Будь на Рыжей юбка… Нет, об этом лучше сейчас не думать!

Ярость и так уже накрыла как штормовая волна на зимнем море. Когда он увидел, что вытворяют эти подонки, у него словно в голове помутилось. Но безумие не помешало действовать чётко и быстро.

Жёсткий удар сапогом – и первый насильник отлетел на несколько шагов. Высокий бородач, посмевший душить Дэини, изумлённо обернулся и получил кулаком в подбородок снизу. Эл почувствовал, как хрустнуло что-то под костяшками пальцев. Тут же ещё один удар. Верзила отлетел к стене, треснулся лицом о неровные острые камни и сполз неуклюже на землю. Он был жив, но чудовищный удар на несколько мгновений лишил его возможности сопротивляться. Бородатый затряс окровавленной головой, стоя на четвереньках, не в силах подняться сам.

39 В городских закоулках

В молчании они пробирались по закоулкам Ялиола. Лишь сердце грохотало в груди, готовое проломить рёбра.

Было отчего. Он чуть её не потерял! Эла до сих пор бросало в холодный пот от мысли, что он мог опоздать. Просто опоздать на несколько мгновений… И её бы не просто напугали и ограбили, эти ублюдки могли её изнасиловать, а потом просто пришили бы по-тихому. Страшно даже подумать, что она пережила там, наедине с этими тварями.

Он убил одного из них. Убил эту сволочь у неё на глазах. Эливерт не жалел о содеянном. Он бы и второму кишки выпустил. Даже сейчас, когда уже вернулась способность мыслить здраво. Но на душе всё равно было мерзко до тошноты. Как и всякий раз, когда нужно было проливать чужую кровь.

Но, помимо всех этих тревог и страхов, ликующим светом, вспышкой счастья, в сердце пульсировало осознание – вот он наконец-то и поцеловал её! Он поцеловал Настю, и она ему ответила. Ответила! И он непроизвольно улыбался, воскрешая в памяти это счастливое мгновение.

А ещё в голове уже крутились вовсю мысли о том, что делать дальше. Он убил человека. Неважно, кем тот был. Неважно, что он защищал Дэини. За свои поступки всегда надо отвечать.

И если его поймают, оправдания ждать не стоит – кто поверит объяснениям атамана вольницы? Да, у него теперь есть фальшивая подорожная на имя благородного милорда Элиола, но в неё верят до тех пор, пока он ведёт себя примерно. А если до суда дойдёт, непременно выяснится, что бумага подложная. И тогда уж точно не избежать виселицы.

Возможно, его успеют вытащить из темницы – дружки из вольницы, Совет Девяти, или снова Лиэлид. Но вероятность того, что вздёрнут, тоже велика.

Но об этом сейчас голова меньше всего болела. Просто если их поймают, у Дэини тоже будут неприятности. И, скорее всего, довольно серьёзные. Этого нельзя допускать.

Надо валить из города, пока есть шанс улизнуть. Этот шанс очень маленький, но всё-таки пока ещё есть… Только действовать надо немедленно.

Они уже вернулись обратно на Златую улицу. Эл видел издали, как несколько постояльцев «Золотого гуся», вышло из трактира и торопливо скрылось за углом. Похоже, об убийстве уже стало известно всем. Это хорошо! Пока сейчас суматоха поднимется, будет проще сбежать.

Только надо сначала себя привезти в порядок. Эл оглянулся на Настю. За всё это время она не проронила ни слова. Похоже, до сих пор не пришла в себя от всего, что на её бедную рыжую голову обрушилось. Ничего, вот унесут отсюда ноги…

Ворон остановился у ближайшей коновязи, заглянул в корыто, из которого днём обычно поили лошадей – чудесно, немного воды осталось.

Выпустив на секунду ладонь Насти, Ворон отмыл кровь с рук, бегло оглядел одежду. Всё, кажись. Настя стояла рядом, смотрела отрешенно, как будто кукла с ярморочного балагана. На светлой коже темнели кровавые пятна.

– Иди сюда!

Она покорно шагнула ближе, но вздрогнула, когда он провёл мокрой ладонью по её шее и груди. Хорошо хоть, не отшатнулась.

Ох, Светлые Небеса! Обнять бы её сейчас, прижать к себе. Не хотел он всё начинать вот так, не хотел… Но судьба, как обычно, не спросила.

– Всё, вперёд!

Надо увезти её отсюда. А потом и поговорить можно будет…

Они двинулись к трактиру, держась по-прежнему в густой тени противоположной стороны улицы. И тут удача снова улыбнулась атаману.

На крыльцо появился ещё один человек. Высокий стройный силуэт. Он застыл на месте, оглядываясь чуть растерянно – и тусклом свете фонарей Ворон рассмотрел и узнал полукровку.

Эл окликнул его, и Северянин тотчас оказался рядом.

– Где вы были? – возмущённо зашептал Кайл, прячась в глубокую тень. – Я вас ищу повсюду! Тут что-то невообразимое…

– Это я, – перебил Ворон. – Того типа в переулке убил я. Он напал на Дэини. Ограбить хотел и…

Всегда невозмутимый рыцарь сейчас растерял всю свою невозмутимость.

– Что вы там делали, в этом переулке?

«Ага, сейчас я тебе так и рассказал, что мы там делали…»

– Неправильные вопросы задаёшь, рыцарь! – хмыкнул Эливерт уже вслух. – Это долгая история, и смысла в ней уже нет. Слушай сюда! Их было двое. Подельник ушёл. И ещё баба – наводчица. Она и шум подняла. Вот это сейчас важно! Нам надо уходить. Она нас может узнать и сдать.

Кайл слушал, открыв рот. Ну, ясно-понятно, сам Ворон на его месте тоже бы удивился.

– Постой... Но ведь ты защищался? Это они напали – грабители!

Эл покачал головой – вот, вроде, взрослый, умный мужик…

– Иногда ты становишься наивнее, чем наш друг Ушастик, – вздохнул атаман. – Кто мне поверит, рыцарь? Особенно, если они узнают, кто я. Нам надо слинять, пока ещё можно. Сейчас они сообразят, что убийца не мог уйти далеко, перекроют выходы из города и устроят облаву. Потому, ты сейчас постоишь здесь с Рыжей, а я приведу наших лошадей – и мы исчезнем в ночи.

Кайл встревоженно посмотрел на небо.

– Слишком рано! Городские ворота наверняка ещё заперты.

Эливерт пожал плечами – он и сам это понимал, но иногда выхода не было.

40 В городских закоулках

Молчание затянулось. Они ехали бок о бок по пустынным ночным улицам. Цокот копыт разлетался в тишине гулким эхом. Иногда где-то вдалеке промелькнёт одинокий прохожий, и снова никого, и снова тишина.

Безмолвие угнетало. Эл чувствовал, даже не глядя, как напряжена Настя. А стоило мельком бросить взгляд, и по лицу девушки без труда можно было угадать всё, чем она терзалась сейчас. О, да, невесёлые мысли крутились ныне в её рыжей головушке! Чего там только не было…

Она растеряна, удручена тем, что произошло. Ворон понимал, что её сейчас терзает совесть – ведь она невольно втянула в неприятности и его, и себя, и всех остальных.

А ещё был страх. Страха было очень много. Неудивительно! Её чуть не взяли силой, её могли убить. И она видела, как Эл расправился с тем уродом. Похоже, до этой проклятой ночи у Рыжей в голове не особенно укладывалась мысль, что убийцей и разбойником атамана называют не просто так.

Теперь она его боялась. Она опасалась даже взглянуть на него. Она затаилась как маленький зверёк. И Ворон очень хотел верить, что напугал он её именно кровавой расправой с лиходеями, а не тем, что он сделал после.

Сколько дней он мечтал ощутить вкус её манящих губ… А сейчас отдал бы всё на свете, чтобы не было этого нелепого поцелуя. Но, к сожалению, не во власти человека повернуть время вспять.

Не так это должно было случиться, не так! Да лучше бы он тогда пьяный в Берфеле к ней полез. Твою ж! Первый поцелуй… В каком-то вонючем закоулке, рядом с мертвяком, которого сам и пришил, руки в крови, почти силой, против воли её, не дав Насте понять ничего, просто сорвал с губ… Да ещё при том, что за несколько мгновений до этого какой-то мерзкий урод её лапал и собирался трахнуть. Чудесный момент ты выбрал атаман, лучше невозможно было придумать!

Посмотри на эту мучительную гримасу на её бледном личике – сразу станет ясно, что она теперь о тебе думает. И правильно думает. Теперь она тебя боится. И правильно боится. Ты же сам себя испугался, когда в запале к стенке её прижал, и нож только чудом до неё не успел дотянуться.

И всё-таки… Она ответила.

Он снова улыбнулся невольно. Она ответила. Какие у неё мягкие, чувственные губы! Как раз такие, как он и думал. А как бы хотелось, чтобы она снова обняла за шею так, и пальчиками в волосы зарылась… Как сладостно пахла её нежная кожа.

Эти мгновения всплывали сейчас во всех ярчайших красках, вытесняя все тревожные мысли, сбивая сердце с такта, накрывая волной возбуждения.

Он поглядывал искоса на Рыжую. Узнать бы теперь её мысли – отчего у неё сейчас такое несчастное лицо? Поводов предостаточно. Но как хочется надеяться, что меньший из них это он сам.

Пока они бежали прочь от Кривого переулка столько слов вертелось на языке, так много хотелось сказать, объяснить, так много… А теперь Ворон ни одного вымолвить не мог. Кажется, Эливерт невольно спугнул эту девочку, девочку, которую так долго приручал.

Невыносимо… Эта ночная тишина просто невыносима.

– Так и будем молчать? – невозмутимо поинтересовался Ворон, и лишь одни Небесам известно, каких сил ему стоил этот невозмутимый тон.

Настя вкинула голову. Бешеный взгляд даже в сумраке ночи пронзил насквозь, вонзился как ядовитое жало стрелы. Она шумно втянула воздух, но так и не нашла, что сказать, и отвернулась снова.

Эл помолчал ещё немного. Но ни одного звука с её стороны так и не дождался. Нет, так не пойдет, надо уже сломать эту стену молчания. Иначе он разделит их сейчас. А потом попробуй докричись.

– А, ясно-понятно! – насмешливо хмыкнул атаман. – О разговорах можно забыть на ближайшие лет сто!

В ответ молчание.

– Теперь ты меня боишься? Можешь не отвечать! Я и сам вижу. Боишься. Поняла, наконец, что я из себя представляю? Волчья кровь. Страшно? Глаза открылись, а? Одно мне интересно… И я бы многое отдал, чтобы узнать ответ! А что именно тебя так напугало? То, что я и вправду оказался убийцей? Или то, как я убил? Или то, что я и тебя чуть по горячке не заколол? Или то, что я позволил себе потом?

Он осадил Ворона, преградив путь Насте, дождался, когда она, разозлившись, вновь осмелилась взглянуть на него, и спросил напрямую:

– Что тебя пугает больше – остаться наедине с убийцей или просто остаться наедине?

Она покраснела так сильно, что и в темноте это не укрылось от глаз атамана.

– Я тебя не боюсь!

Ну, уже хорошо. Хоть что-то ответила. Пусть это и не очень похоже на правду.

«Девочка ты моя! Смешная, милая девочка, ну, какого ты из себя героя в юбке строишь (то бишь в джинсах)? Да скажи же ты, наконец, всё, как есть! Скажи, что тебе страшно, скажи, что хочешь, чтобы я обнял сейчас, и сказал тебе, что всё хорошо будет, и что я тебя от всего и от всех защищать буду, и не позволю снова случиться тому, что этой ночью тебе пришлось пережить! Ведь я за тебя любого… Отчего же ты упрямая такая?»

Вслух он это не произнёс, но улыбнулся по-доброму:

– Тогда перестань всё время думать о том, что будет, если я снова начну убивать. Или снова попробую тебя поцеловать. По твоему лицу можно читать, даже не глядя!

Она нахмурилась. А он произнёс твёрдо, глаза в глаза, и отчеканивая каждое слово: