Восхождение Зверя. Бог и его Монстр

Глава 1

Река не разговаривала, но я всегда слышала её голос. Это был не звук, доступный ушам, а вибрация. Тяжелая, густая дрожь, проходящая сквозь ил, сквозь воду, сквозь мою броню прямо в живот. Река говорила о жизни и о смерти. Она рассказывала, где вверх по течению в воду упало старое дерево, взбаламутив дно. Она шептала о стае жирных рыб, идущих на нерест. Она предупреждала о том, что сезон дождей задерживается, и вода становится вязкой, горькой на вкус.

Я любила эту горечь. Это был вкус моего дома. Вкус моей власти.

Я лежала на отмели, наполовину погрузившись в теплую, пахнущую гниющими водорослями жижу. Солнце стояло в зените — палящее, белое око, которое дарило жизнь моему холодному телу. Для таких, как я, солнце было вторым сердцем. Без него движения становились вялыми, а мысли — туманными. Но сейчас, в полдень, я была полна силы. Моя энергия, моя Ци — хотя тогда я не знала этого слова, называя её просто «Жаром» — текла по жилам ровно и мощно.

Я была огромна.

Мой хвост, мощный, как ствол тысячелетнего дерева, лениво покоился в воде, изредка подрагивая, чтобы удерживать равновесие против течения. Моя шкура была шедевром природы: ряды темно-зеленых, почти черных щитков, твердых, как речной камень. Ни клыки ягуара, ни клювы хищных птиц, ни даже копья тех двуногих, что иногда приходили к берегу, не могли пробить её. Я была совершенством. Я была смертью, дремлющей на солнце.

Мимо проплыла коряга. Я не пошевелилась. Мои глаза, защищенные третьим веком — прозрачной пленкой, делающей мир чуть более мутным, но безопасным, — следили за берегом.

Там, в высоких зарослях тростника, кто-то был.

Я не видела его, но чувствовала. Тепловое пятно. Вибрация шагов — слишком легких для кабана, слишком осторожных для тигра. Олень. Молодой, глупый самец, пришедший на водопой в самое жаркое время дня, когда остальные звери прячутся в тени. Он думал, что река пуста, потому что поверхность её была гладкой, как зеркало.

Глупец. Река никогда не бывает пустой. Река — это я.

Я начала погружение. Без всплеска. Без единого звука. Я просто выпустила воздух из легких и позволила своему тяжелому телу уйти под воду, сливаясь с илистым дном. Теперь я была невидима. Я стала частью течения.

Под водой мир изменился. Звуки стали глуше, но ощутимее. Я чувствовала, как олень подошел к кромке воды. Вот он опустил морду. Его язык коснулся влаги. Я чувствовала биение его сердца через воду — быстрый, тревожный ритм. Ту-дум, ту-дум. Вкусное сердце.

Мой хвост сжался, готовясь к рывку. Это была не мысль, это был инстинкт, отточенный веками эволюции моих предков. Расчет дистанции, угла атаки, скорости течения — всё это мой мозг обрабатывал за долю секунды, минуя сознание.

Рывок.

Вода взорвалась. Мое тело вылетело на поверхность, как выпущенная стрела баллисты. Челюсти — капкан, из которого нет выхода, — захлопнулись.

Хруст костей был сладкой музыкой. Я схватила его за шею, чувствуя, как теплый мех и горячая кровь наполняют пасть. Олень даже не успел вскрикнуть. Он попытался рвануться назад, но я была тяжелее, я была сильнее. Я была якорем, который тянул его в бездну.

Смертельное вращение.

Я закрутилась вокруг своей оси, используя инерцию и мощь хвоста. Мир перевернулся: небо, вода, дно, небо, вода. Шея жертвы не выдержала. Хруст позвонков возвестил о конце охоты. Тело оленя обмякло.

Я утащила его на дно, под корягу, туда, где течение было слабым. Я не буду есть его сейчас. Мясо должно "дойти", стать мягким. Я была сыта. Это убийство было не столько ради голода, сколько ради порядка. Это моя территория. Всё, что пьет мою воду, принадлежит мне.

Я всплыла обратно, чтобы сделать вдох. Воздух был горячим и влажным. Я снова выползла на свою любимую отмель, открыла пасть, позволяя маленьким птичкам выклевывать остатки пищи между зубов, и прикрыла глаза. Жизнь была прекрасна. Жизнь была понятна.

И тогда небо раскололось.

Сначала пришел звук. Не такой, как гром перед грозой — низкий и рокочущий. Нет, это был визг. Высокий, пронзительный звук, от которого заныли зубы. Вибрация от него была такой сильной, что вода в реке пошла мелкой рябью, пугая рыбу.

Я открыла глаза. Птички-чистильщики в панике разлетелись.

В небе, там, где должно было быть только солнце и редкие облака, горели огни. Два шара — один ослепительно-золотой, другой — кроваво-красный — танцевали безумный танец. Они сталкивались, разлетаясь искрами, от которых загорались верхушки деревьев на берегу.

Двуногие. Культиваторы.

Я знала о них. Иногда они пролетали над рекой на своих мечах или странных лодках. Они пахли озоном, металлом и чем-то неестественным, от чего чесалась чешуя. Обычно они не обращали на меня внимания, а я — на них. Они были слишком костлявыми для еды и слишком опасными для охоты. Мы соблюдали нейтралитет: я не трогаю небо, они не трогают реку.

Но сегодня они нарушили закон.

Золотой шар ударил в Красный. Ударная волна пригнула камыш к воде. Я недовольно зашипела. Мой хвост нервно ударил по воде. Убирайтесь! Это моё место!

Словно услышав меня, один из огней начал падать. Это был не один из двуногих, а что-то, что они выронили. Или чем швырнули друг в друга. Предмет летел вниз, оставляя за собой дымный хвост. Он светился мягким, ядовито-зеленым светом. Цветом старого, стоячего болота.

Инстинкт завопил: «Опасность! Ныряй!».

Мой мозг, настроенный на выживание, отдал команду мышцам. Я должна была скользнуть в воду, уйти на глубину, под защиту толщи ила. Но что-то пошло не так.

Зеленый свет не просто падал. Он притягивал.

Я почувствовала странное давление в груди, там, где билось сердце. Словно невидимый крюк зацепил меня изнутри и тянул навстречу падающей звезде. Я замерла, парализованная этой силой. Я — королева реки, которая могла перекусить хребет буйволу, — не могла пошевелить даже лапой.

Я смотрела, как зеленая сфера приближается. Она была красивой. В ней переливались узоры, похожие на чешую.