#война#мир#секс

Глава 1

Волнение зашкаливало, ладони увлажнились. Рампы слепили глаза. На меня смотрели десятки телекамер и до отказа забитый зрителями зал телестудии. Сколько их? Человек сто? Двести? Казалось, что тысячи... Холодок пробежал по моей спине, но я взяла себя в руки. Поздно говорить: «Я боюсь, уйдите все».
– Я пацифист и за мир готова бороться, – сказала я громко в ответ на вопрос, прозвучавший из динамиков. – И за угнетённых. Увы, автоматов таким, как я, не дают, поэтому использую то, что есть. Мой блог.
Я перевела дух, отбросила назад волосы и с вызовом посмотрела на заламинированную в гламуре ведущую. В глаза ударил свет из квадратного прожектора. А в голове прозвучало дальше цитатой из моего собственного блога, словно заученное стихотворение: «Я люблю не таких людей. Не таких, как все. Особенных. Они классные и в чем-то изначально герои. Впрочем, сама я ничем особенным от других не отличаюсь. Мне скоро тридцать. Рост чуть выше среднего, внешность обычная. Миллионов не заработала. Звездой не стала. Пока никого не посадила, сына не родила, мужа не построила. Потому что его пока нет. Я такая, как есть: не идеальная, зато настоящая, и не вижу смысла меняться». Конечно, вслух я этого не сказала. Кто хочет, прочитает в моём аккаунте...
Ведущая улыбнулась, напомнив искусственными губами, носом и скулами симбионта из фантастического сериала. Она была до зубной боли красивой, с золотыми локонами до бёдер, в синем, почти вечернем платье.
Прожектор снова ослепил меня, как в голливудском кино на допросе у дознавателя. Я отвернулась, предъявив операторам свой профиль. Ведущая со звучным именем Катерина Белинская продолжала улыбаться.
– Ни для кого не секрет, что сегодня социальные сети набирают всё больший вес, – заметила она, глядя в объектив камеры напротив. – Рита, как вам пришло в голову написать петицию о защите Самшитовой рощи?
– Мне хотелось что-то сделать, я не люблю сидеть, сложа руки, и я не могла наблюдать за тем, как погибает редкий вид. Сегодня вопросами экологии никто не занимается, включая министерство, за него отвечающее. – Я выпрямилась в алом кресле, которое только на экране казалось удобным, а на деле приходилось бороться с глянцевым дерматином, чтобы не сползти вглубь у всех на виду.
Какого чёрта я вообще волнуюсь? Всё это просто театр, постановка, комедия, но... в животе снова стало холодно.
– Именно поэтому вы, Рита, создали петицию с требованием призвать к ответственности самого министра? – спросила меня гламурная дива и тут же, не дожидаясь ответа, повернулась к подъехавшей камере и объявила: – Напомню, наш гость, блогер Рита Мостер, – автор петиции, которую за две недели подписали двести пятьдесят тысяч человек! Это потрясающий результат!
Зрители аудитории дружно зааплодировали и удивились хором так, словно ими кто-то дирижировал за кадром. Ведущая вспомнила обо мне:
– Рита, почему вы занялись именно растениями? Есть ведь множество проблем, которыми вы бы могли озвучить...
– Да, проблем много. Мы живём, увы, не в идеальном мире. Но если люди могут хотя бы что-то сказать, у растений этой возможности нет, – ответила я. – И некоторые этим пользуются. Вырубают рейнфорест в долине Амазонки, воруют лес, уничтожают прекрасные уголки природы только ради собственной жадности!
– О да, Рита, я помню: в своей петиции вы также обвинили одного из богатейших бизнесменов России, девелоппера Ивана Красницкого, в том, что из-за развития его компанией черноморской территории редкий вид самшита начал исчезать. У вас были для этого основания? Доказательства?
– Конечно, были! Я и мои друзья, мы собрали материал...
Правое крыло аудитории почему-то хором замычало, выражая недовольство.
– А кто его проверял? – подскочил «эксперт», похожий на дворняжку в костюмчике для чихуахуа. – Уверен, всё фальсифицировано!
Я растерялась.
– Надо таких гнать в шею, а не приглашать на телевидение! – заорал кто-то из зрительного зала.
– Позор! – подхватил другой.
Я сжала в руках микрофон, чтобы было не видно, как от волнения и негодования они затряслись.
– Все факты подтверждены учёными-экологами из Национального заповедника... – начала я.
Ведущая снова не дослушала меня и радостно объявила операторам:
– Для объективности любую ситуацию стоит рассматривать с двух сторон. Поэтому мы пригласили в студию человека с кардинально противоположным видением проблемы! Встречайте: владелец строительной корпорации «Герос Групп», меценат, один из самых молодых бизнесменов, занимающих N-ю строку в списке Форбс, Иван Красницкий!
Меня бросило в жар. При обсуждении сценария передачи о нём не говорили! Вот мерзавцы, эти телевизионщики! Им подавай шоу и отвисшую челюсть. От меня не дождутся! Я боец! Мне плевать на этого зажравшегося, смазливого плейбоя! Я ему и в глаза скажу всё, что написала в петиции! Да, мне абсолютно всё равно...
Я расправила плечи, чувствуя, как кровь закипает в венах и сворачивается в животе увесистым сгустком и страстным желанием долбануть тяжёлым того, кто только что появился на фальшивой триумфальной лестнице, ведущей в студию.
Студия заполнилась овациями. Нашли героя...
Никогда с ним не встречалась, но заочно его ненавижу! Есть за что!

* * *
Я не удержалась, повернула голову, чтобы увидеть мерзавца в лицо. Надела при этом на себя маску холодного равнодушия. Много чести Красницкому — знать, как он меня бесит. «Хищник от бизнеса» даже не взглянул в мою сторону. Он проследовал на уготованный продюсерами дерматиновый трон так, словно перед ним отряд рабов разворачивал ковровую дорожку и рассыпал пятитысячные купюры за неимением розовых лепестков. Сел, вальяжно закинув ногу за ногу, и занял весь диванчик, попутно прихватывая собой половину студии. И я поняла: «плейбой» — это не о нём. Сидящий в полутора метрах от меня мужчина лет тридцати пяти был ни разу не «бой», а скала с упёртым лбом, в сером костюме, лакированных туфлях и при галстуке. Совсем не такой, как в журнале.
Меня подкидывало от циничной полуулыбки на его лице. Красивом? Мои девчонки наверняка бы ахнули от восторга. Я таких не люблю. Штампованный брутал и владелец мира, осовремененный подтянутый викинг, хотя в душе такой же ворюга и разбойник с копьём. Я вообще от блондинов всегда ожидаю подвоха, а этот ещё и улыбается, машет публике...
Как посмел, когда целая древняя роща по его вине вымерла?! Гад!
Я стиснула зубы, перекатывая негодование по нёбу языком. Стало жарко так, что захотелось оттянуть ворот водолазки и попросить врубить кондиционер, несмотря на то, что на улице было минус десять. Мне не терпелось высказать всё хлёстко, чётко, в лоб, но ведущая обо мне будто забыла.
– Иван Аркадьевич, – цвела Катерина Белинская, подсознательно поправляя грудь, – расскажите, пожалуйста, о вашем вкладе в развитие черноморского побережья.
Красницкий чуть подался вперёд.
– С удовольствием. Большой Сочи для меня не просто географическое название, это территория моего детства. Там я проводил с семьёй лето, и поэтому когда встал вопрос, какой регион развивать, я прежде всего подумал о нашем море! Я — россиянин, и этим всё сказано. На сегодняшний день существует масса недостроенных участков, домов, а также полуразрушенных санаториев, пионерлагерей. Заброшенные, они выглядят уродливым пятном на фоне морских пейзажей. Я не инвестирую, как многие, в турецкие, испанские проекты, не покупаю зарубежные спортивные команды и принципиально ничего не строю за границей. Я считаю, что должен вкладывать деньги там, где живу.
– Чтобы потом грести их лопатой... – буркнула я себе под нос.
Красницкий впервые взглянул на меня, и наши глаза встретились. Я даже не разглядела, какого они у него цвета, но вдруг мурашки пробежали по коже, и что-то сжалось в животе, в бёдрах, в коленях, словно перед прыжком. Странное чувство длилось всего секунду, а затем я взяла себя в руки.
– Я деньги и душу инвестирую в Россию, – парировал Красницкий, глядя на меня, как дуло автомата. – А некоторые завистники и просто недобросовестные информационные хулиганы... хулиганки... – журналистами у меня эту братию язык не повернётся назвать, – пытаются сделать себе имя на чужом труде.
Я вспыхнула и задохнулась от возмущения.
– Гнать таких надо! Гнать! Гнать! – подскочил, как науськанная собачка, толстяк из экспертов, радостный, что нашёл, куда вставить слово.
У него перехватил микрофон очкастый чинуша.
– Сажать надо за клевету! Интернету давно нужна цензура!
– Возможно, – кивнул Красницкий тем, как император петрушкам. – Свобода слова – вещь прекрасная, но только до тех пор, пока она не начинает вставлять палки в колёса реально важным процессам. Я хочу лоббировать законопроект о цензуре в Интернете, и поэтому, – я хотел сказать об этом лично, – я планирую выставить свою кандидатуру на следующих выборах. Интернет — это не помойка для убогих и недовольных жизнью!
Я дала знак ведущей, что прошу слова. Белинская демонстративно отвернулась.
Они решили устроить мне показательную порку?!
Волна негодования подтолкнула меня с дерматинового шеста, и я направилась к ведущей сама. Протянула руку:
– Дайте мне микрофон.
– Сядьте, Рита, вам дадут слово.
– Нет, я ждать не намерена. Мне есть, что ответить, – громко произнесла я, и мой голос заглушили сдирижированные вопли публики.
Я заметила простуженную брюнетку, по знаку которой дрессированные зрители выдавали урезанную палитру эмоций: от “уууу” до «вау». И мне стало пофиг! Клочок самшитовых угодий ещё жив. Я должна говорить об этом людям и спасти то, что пока можно спасти!
Я отобрала у опешившей ведущей кичевый микрофон и проговорила:
– Даже если это вырежут, я всё равно скажу. Вы, господин Красницкий, вкладываете деньги только туда, откуда можно выгрести в десятки раз больше. Мне без разницы, гребите! Я – не налоговая полиция и не ОБЭП. Главное другое – вы стали причиной гибели целого вида на Чёрном море — самшита колхидского, редкого, уникального растения! Деревья в роще возле территории, которую вы «облагородили», относятся к реликтовым, они пережили динозавров! Но вас, господин Красницкий, им пережить не удалось! По-видимому, динозавры по сравнению с вами – котята.
Я надвигалась на бизнесмена, чувствуя себя валькирией, супергероем с файерболом в кармане. И вдруг снова наткнулась на его взгляд. Слова в горле застряли комом, будто электричество внутри меня закоротило, и осталась секунда до возгорания. Потому что он – СМЕЯЛСЯ! Надо мной...

Глава 2

А начиналось всё так хорошо! Прошлым утром мне дозвонилась приятная девушка Алиса. Представилась продюсером федерального телеканала, высказала восхищение шумом, который устроила моя петиция, и стала уговаривать принять участие в ток-шоу. Посулила денег. Я сказала, что подумаю. Она удвоила сумму.
«Не ходи» – сказал мой лучший друг Ясик.
«Это будет клёво! – завизжали подружки. – Наша Ритка на телевидении! Ура!»
Мы даже выпили шампанского по этому поводу. И, несмотря на сомнения, я согласилась. Я же делаю видео-трансляции в соцсетях, по сути – то же самое.
Прежде всего, меня радовало, что я смогу рассказать ещё большему количеству людей о произволе, который творится в Сочи, – на глазах у всех погибал целый лес. Говорят, некоторые проблемы можно решить с помощью телевидения. По крайней мере, раньше так было.
Не то, чтобы я была фанатичной «зелёной», я ей вообще никогда не была. Я тот человек, которому не всё равно, а к лесам я особенно отношусь! Именно лес и чистый воздух позволили выжить моей маме – в Москве она умирала... А врачам остаётся лишь удивляться, почему она до сих пор жива!
Поэтому когда мои друзья-экологи обратились ко мне с просьбой осветить проблему с Самшитовой рощей через мой раскрученный блог, я, конечно же, согласилась. И увлеклась. Есть в борьбе с несправедливостью какая-то страсть. И смелость, и благородство! Я даже почувствовала, что делаю что-то гораздо более значимое, а не просто веду блог, размещаю красивые фотки и пишу посты о позитиве и здоровом образе жизни для девушек и женщин.

* * *
Мне случилось в первый раз попасть на телевидение, поэтому было крайне любопытно. Я телевизор не смотрю, но при подъезде в такси к строению номер три по указанному адресу, в груди немного сжалось. Предчувствие, ожидания, затаённое преклонение перед самыми-самыми – теми, кто вещает на всю страну?
Да ладно! Они же для меня не авторитет! Думаю, просто активировалась какая-то кнопка в недрах подсознания. Несмотря на весь пофигизм, волнение пронеслось вихрями по спине, а во рту пересохло. Совсем немножко я гордилась собой: передача на федеральном канале – это не шутки, ведь не всех приглашают...
Кстати, ничего не предвещало, так сошлись звёзды.
На входе в телецентр меня встретила девушка-продюсер в лисьем жилете почти до полу, с наушниками, опущенными на шею, и блокнотом в руках. Мехами, кудрями, розовощёкостью она была похожа на одну из дочерей князя Меньшикова с картины, которая когда-то висела над кроватью моей бабушки, и язык не поворачивался назвать её Алисой. Ей бы пошло что-нибудь исконно русское, типа Матрёны.
Продюсер Алиса повела меня по неожиданно убогим розоватым коридорам, мимо ряда деревянных дверей, остановилась у одной, отчего-то исцарапанной, и распахнула её.
– Вас пригласят, Рита, ждите здесь. Кофе, чай, печеньки, угощайтесь. Эти кресла поломанные, можно перевернуться. Садитесь на те, что возле стены.
– Хорошо...
Я слегка опешила, разглядывая покосившийся стол для гримирования с зеркалом и выкрученными лампочками по бокам. В моём воображении телестудия федерального канала представлялась чем-то более грандиозным и роскошным, а тут на ум приходил только провинциальный театр, и то после землетрясения.
Мне принесли договор о неразглашении и второй — об оплате за съёмку, и забыли, что я существую. Устав ждать, я вышла в коридор – там толпились «зрители», в основном дамы хорошо за пятьдесят. Они прихорашивались, глядя в пудреницы, и живо обсуждали, «как попасть на первые ряды, чтобы засветиться». Подивившись услышанным тарифам, я почувствовала себя партизаном и пошла дальше.
Так, крутя в пальцах полученный бейджик, я набрела на гримёрки «звёзд». Возле одной стояли невероятно крутые ребята в чёрном, стопроцентные телохранители. В дверь другой я увидела ведущую, над которой трудилась, как художник над портретом, гримёрша, и я задумалась, почему Белинская на экране кажется толще.
Но вдруг между крашенными стенами коридора, в закулисье над странными конструкциями, напоминающими стадионные, пронеслось волшебное слово «Эфир». Со всех сторон подхватили: «Эфир! Эфир! Эфир...». И всё закрутилось.
Я видела выступление других гостей, стоя в темноте рядом с рыжеватым долговязым редактором, который, будто синхронный переводчик в ООН, успевал не только следить за картинкой, но и вносить мгновенные изменения. Профессионалы меня тоже восхищают, и работа рыжего завораживала. Симпатичного, кстати. Виртуоз оглянулся и подмигнул мне:
– Не волнуйся.
– Я не волнуюсь, – ответила я, слегка покривив душой. И спросила просто от нечего делать: – Говорили, что в качестве эксперта будет Котёночков, а я его не вижу...
– Сейчас увидишь, – ухмыльнулся рыжий, сделал пару щелчков мышью.
И я обнаружила на экране среди «экспертов», сидящих прослойкой между зрительным залом и сценой, острозубого журналиста Котёночкова. Он вытянул по-гусиному шею и самым внимательным образом слушал выступающих.
– Как это возможно? – поразилась я и, привыкнув не полагаться на случай, выглянула из-за громоздких чёрных кубов на съёмочную площадку.
Грозы всех участников ток-шоу Котёночкова там не было. Я вернулась к рыжему.
– Но позвольте... как?!
– Магия монтажа, – рассмеялся тот, затем посмотрел на меня с прищуром и сказал: – Э-э, слушай: у меня глаз намётанный. Добрый совет бесплатно: поворачивайся к камере левой скулой. У тебя есть небольшая асимметрия, и так ты будешь здорово смотреться.
Я возмутилась с усмешкой:
– Хочешь сказать, что у меня лицо кривое?
– Лицо у тебя зачётное. А вот эта асимметричность губ вообще очень сексуальна. Ты что в субботу делаешь? Я бы пригласил тебя куда-нибудь прямо сегодня, но с этой работой я раньше часа ночи не освобождаюсь. Кстати, я Яков, Яша. Друзья зовут меня Яндексом, тебе тоже можно.
– А с Гуглом не срослось? – спросила я.
– Ты мне точно нравишься, – сказал рыжий.
Из-за металлических колонн выскочила Алиса в мехах, подхватила меня под руку и с криком: «Ваш выход» потянула на сцену. И я, глупая, решила, что сейчас пущу справедливость в массы! Разве можно было так ошибаться?!

Глава 3

Иван

В связи с предстоящим выдвижением на выборы мой медиа-консультант Тим Бобров сказал, что идти на ток-шоу стоит и даже посмеялся, что мы должны приплатить этой дерзкой блогерше за шумиху и хайп. Моё имя не слишком на слуху у тех, кто не крутится в строительном бизнесе, несмотря на ряд громких проектов.
Уговаривать меня не пришлось. Я и сам понимал, что в нынешние медиа-сферы не попасть без большого скандала. И было совершенно плевать на то, что кто-то пишет обо мне. Моськи лают, караван идёт. Если моськи ещё и грязью бросаются, вообще превосходно – то, что доктор прописал, «масло», как любит говаривать мой друг детства Дамир Сидоров, бас-гитарист, рок-н-ролльщик и хулиган. Я тоже прихватил от него это словечко из музыкантского слэнга, хотя многие не понимают. Это их проблемы, пусть подстраиваются.
– Если вы, Иван Аркадьевич, задвинете эту блогершу так, как вы умеете, перед всей публикой, а потом покажете себя с лучшей стороны, – Бобров растянул губы в деланной улыбке, – тоже, как вы умеете, о ней забудут все СМИ через день, через неделю максимум, а вы продолжите свой триумфальный поход навстречу выборам.
– Не торопишься с триумфом? – усмехнулся я, хотя слово «поход» мне понравилось — ассоциация с крестовым. Собственно, что мне и нужно было на сегодняшний день.
– Я в нём не сомневаюсь, Иван Аркадьевич! Мы приложим максимум усилий, сделаем всё на разрыв аорты!
– Тогда я и услуги твои оплачу только по результату: когда моя партия лет через пять займёт большинство в Госдуме.
Треугольное лицо Боброва вытянулось, превратившись из равностороннего треугольника в остроугольный. А я больше ничего не добавил: пусть помучается. За каждое слово надо платить, даже если это шутка.

* * *
Мне пришлось задержаться в Хельсинки, и съёмки перенесли с семнадцати на 22:00 по просьбе секретаря. Приехали мы в одиннадцать прямо из аэропорта – московские пробки достигают апогея, стоит припорошить столицу снежком. Кажется, я всё-таки добьюсь разрешения летать над городом на вертолёте, потому что такое положение дел меня совершенно не устраивает.
Федеральный канал изнутри напоминал студенческий Дом культуры. Так же много дверей, так же обшарпано и кучно. Толпы «хомячков» без дела. Полное отсутствие структуры и множество богемных лиц. Даже вахтёрша за окошечком была как из тех лет, когда мы с Дамиром лабали на гитарах в группе «Грязный Джо» и с гордостью носили косухи. Это меня умилило. Всегда трогают воспоминания о времени, когда всё было просто.
В гримёрке Бобров вместе с персональным продюсером разложили мне всё по полочкам, как идиоту: слова, нюансы, куда смотреть, как реагировать. Они беспрестанно улыбались, словно у них уголки рта были к ушам привязаны. Раздражает! Потому я и сказал:
– Пока не принесут кофе с ромом и хороший сочный стейк, ничего не начинаем.
Не потому что мне до жути хотелось есть, а чтобы скалиться перестали, аж желудок от патоки свело. Увы, Боброву не помогло: продолжил сиять.
– И мороженого мне, с шоколадной крошкой, – добавил я. – Срочно!
Тот упорхнул.
Если б он не был профи в медиа-сфере, уже турнул бы его. Но надо отдать должное — разбирается.
Пока они бегали, избавив меня от скрипящей на зубах приторности, я углубился в биржевые сводки, развалившись на кожаном диване в VIP -гримёрной. Она отличалась от прочей ободранности, словно была продуктом монтажа, а не евроремонта. С деликатным стуком в помещение зашла Катерина. Белинская, кажется. Мы с ней не так давно встречались на зимних играх в поло – очередной модной фишке столичной аристократии.
– Можно, Иван Аркадьевич?
– Да, прошу, – я отложил планшет и улыбнулся исключительно из вежливости.
Она была похожа на мою бывшую любовницу: видимо, у них абонемент у одного пластического хирурга, а у того плохо с воображением. Зато с грудью у неё было всё хорошо – очень призывно вздымалась мне навстречу.
– Насколько я знаю, вы не слишком частый гость на телевидении, а я могу дать несколько советов. Или можем прогнать по сценарию ваш текст, знаете ли, камеры, свет, публика...
– Вы очень любезны, Катерина. Но я не испытываю смущения ни перед камерами, ни перед людьми, ни вообще перед кем-либо.
В дверях показался продюсер с эстонским именем, которое я так и не запомнил. В руках поднос с двумя стаканчиками.
– Лучше мы с вами, Катерина, выпьем кофе и поговорим о погоде, – добавил я.
Она растаяла и приземлила свои шикарные... хм... девяносто два... на диван рядом со мной. Беседа ни о чём, поставленный голос, красивые руки. Пенка от кофе на губах и призывное движение язычком. Лёгкий запах алкоголя. Приятный междусобойчик почти в полночь. Но Катерина скоро ушла, расцветая многообещающим флёром, как реклама духов, подсознательно намекающая на секс.

* * *
Под музыку, овации, будто записанные за кадром, как в британских комедиях положений, я вышел на сцену и снова увидел Катерину. Но теперь было не время для намёков и флирта. Катерина держала себя профессионально и отлично вела шоу в хаосе слепящего света и апломба.
Она задала вопрос о моём вкладе в развитие побережья, я ответил. Операторы работали, ловя в камеру то Катерину, то меня, не обращая внимание на статистов вокруг. И вдруг откуда-то извне вклинился в мою речь голос:
– Некоторым всё неважно, лишь бы грести деньги лопатой! – Звонкий голос, яркий, как у школьницы, выступающей перед ветеранами... войск СС.
Да, именно так враждебно на меня смотрела девушка с длинными тёмными волосами с кресла слева. Её синие глаза горели. Я обычно не обращаю внимания на цвет, но тут сразу увидел – они синие. И узнал ту блогершу, из-за которой образовался инфоповод – Бобров приносил мне на неё целое «дело», я полистал немного и согласился с ним: не опасна.
Девчонка мотнула головой, её блестящие чёрные волосы взлетели плащом и упали на плечи. Я ответил. Она смутилась. И что-то во мне щёлкнуло. Не как нога у Берлиоза под трамваем «хрусть и пополам», а тихо, фоном, но я отметил. Так вычленяешь взглядом красный зонт в гуще чёрных. Занятно.
Я поставил девчонку на место. Но вместо того, чтобы продолжать смущаться, блогерша зажглась, выхватила у ведущей микрофон и пошла на меня, как «Свобода на баррикадах». Вот только грудь не высунулась, как на картине Делакруа. Впрочем, таким всё равно, чем поднимать хайп – мнимой борьбой за экологию или задранной майкой с криком: «Сиськи!» Жаль, я б посмотрел...
Катерина объявила брейк. Но на рекламу мы не ушли, – её вставят в запись, – а блогерша не успокоилась, в её глазах плескалась живая ярость.
– Из-за таких, как вы, погибает планета! Каждый раздербанивает её по кусочку. Думает только о себе! А потом возникают острова из мусора в океане, дельфины гибнут, наглотавшись пластика.
– По вашему, им тоже я его скормил? – усмехнулся я.
– Нет! Но вы не лучше! – выкрикнула блогерша так, словно сейчас запрыгнет на меня и начнёт бить по голове микрофоном, как Зена-королева воинов.
Постановка, поза, страсть и голос, всё вкупе сыграло так, что у меня сократились и погорячели мышцы живота. И я тут же понял, что она не просто сумасшедшая, идейная «зелёная», увы... Просто великолепно играет, выбрав роль пассионария, чтобы в лёгкую сбацать себе узнаваемость и доказать всему ВГИКу, куда по конкурсу не прошла, что её талант не протухнет и без их корочки.
Я поморщился.
Все они одинаковы. Тянут одеяло на себя, не понимая, что оно уже на мне. Как Катерина, как вон та «всенародная артистка», как художник-«эксперт», которого и знают только по этому ток-шоу. Тоже стойку делает и повизгивает, лишь бы засветиться.
Катерина посмотрела на меня, извиняясь, но отобрать микрофон у девицы не позволили продюсеры:
– Это же прекрасно! Скандал! Продолжаем! Продолжаем!
Я расхохотался. Да, весело. И скучно. Как всегда и везде, одно не натуральное «масло», маргарин.
Что теперь будет выделывать синеглазая девица – кинется или устоит?
Мои ребята за сценой напряглись. Но блогерша вспыхнула, хлопнула ресницами и сама отдала микрофон Катерине:
– Достаточно! Я не буду участвовать в вашем цирке! До свидания!
– Постойте! – ахнула та.
Блогерше было плевать, она направилась прочь, уверенно цокая каблуками ковбойских сапог, не обращая внимания на гул в зале и на пытающуюся поймать её редакционную группу. Отбрила продюсершу в мехах и вырвала руку. Гаркнула агрессивно ещё на кого-то и скрылась за кулисами.
Запахло революцией. Отчего-то у меня участился пульс. Хм...
Ответственный редактор крикнул:
– Работаем!
И съёмка продолжилась, несмотря на гвалт в кулуарах студии, вызвавший у меня вдруг самое живое любопытство, как драка за окном респектабельного кафе. Катерина сказала мне с мягкостью племянницы Чеширского кота:
– Иван Аркадьевич, я знаю, что вы цените свой имидж и даже отказались приезжать в Чехию после того, как в Карловых Варах против вас выдвинули обвинения в скандальной связи, которые были полностью развенчаны. Вам дорога репутация. Что вы ответите на выдвинутые обвинения?
– Я считаю, что ни в Карловых Варах, как было доказано, ни тем более в этом выступлении неуравновешенной девицы не было никакого содержания, – спокойно ответил я, словно меня произошедшее вообще не касалось. – Тем более не стоит раздувать мифы и создавать народный эпос на основе зеро. Да, действительно моей репутации был нанесён некоторый ущерб, и, как следствие, я жду публичных извинений. За любое слово нужно платить.
– Вы ждёте извинений от Риты Мостер?
– От Риты Мостер и от правительства Чехии.
– Вы думаете, они поступят?
– Отель в Карловых Варах уже обнародовал свои сожаления, осталось дело за малым, – усмехнулся я и тут же посмотрел с самым серьёзным видом в камеру. – Я живу в России, я представляю Россию, и мне важно, что слышат обо мне люди моей страны. Поэтому я тем или иным способом получу извинения и от... как вы сказали её зовут?
Ведущая напомнила имя, которое я и так хорошо запомнил. За кулисами что-то грохнуло.
О, она дала кому-то в глаз или превратилась в Халка?
– Спасибо, – договорил я. – Я получу извинения от Риты Мостер и от правительства восточноевропейской страны. Я считаю, любым историям нужны точки.
– Совершенно с вами согласна, – ответила Катерина.
Далее пошли скучные бла-бла-бла, и от сценария больше уже никто не отходил. За кулисами тоже стихло. Там живые остались?
Точно рассчитанное время, и я был свободен. Зашёл в гримёрку за планшетом в сопровождении моих ребят. Закрыл дверь. Выдохнул. В запястье чувствовался пульс. С чего бы?
Мороженое растаяло в ожидании меня. Я поднял планшет, папку с дивана, и оттуда вдруг вывалилось аккуратно распечатанное «личное дело» блогерши, этой самой Риты Мостер. Я поднял листок с её фотографиями из блогов и понял, что они и на четверть не отражают реальности. Горящие синие глаза. Страсть с угрозой взрыва. Как красное на чёрном и знак «Не влезай, убьёт». Даже сыгранное, оно было интересно...
– Всё прошло хорошо, – со стуком, но не дожидаясь ответа, вплыла в гримёрку Катерина. – Надеюсь, вы не разочарованы, Иван Аркадьевич?
Я отложил «дело о революционерке» на журнальный столик. Повернулся с дежурной улыбкой. Я был отчего-то уже возбуждён, словно день только начинался. В окно смотрела снежная московская ночь. Катерина оказалась на расстоянии доступной близости. Она пахла, смотрела, искушала, почти касаясь меня грудью.
– Не разочарован, – ответил я и положил ей руки на талию.
Катерина подалась ко мне, подняла лицо, подставляя губы.
Меня дома никто не ждал. Я даже рыбок не держу – некогда. Там я высыпаюсь. Но тело требовало своего. И я смял мягкие губы Катерины, ожидая приятный десерт на ночь. Телегостья улыбалась, шептала, стелилась, не стесняясь в ласках. Платье вверх. Упругость в ладонях. Быстрые рывки. Мысли прочь, ритм и разрядка.
Я застегнул брюки и снова почувствовал привкус патоки внутри, как обманутый в медовом ряду покупатель. Ни майского, ни липового, ни даже гречишного, и с мороженым вышел облом, кругом одна только патока.
– Мне пора. До следующего эфира, – сказал я, улыбнувшись с натугой.
Томный взгляд, просчитанный до мелочей жест. Снова «реклама духов», но мне уже не интересно. Как быстро они все становятся скучными! И липкими.
Я подхватил планшет, скользнул глазами по гримёрке, чтобы ничего не забыть. И на секунду замер. С журнального столика на меня смотрели яркие синие глаза. То, что щёлкнуло и потухло, снова щёлкнуло. Интересно, как долго ждать извинений?
– Буду рада, если ты позвонишь раньше... Или вы, Иван Аркадьевич? – кокетливо провела пальцем по своему декольте Катерина.
«Тебе не позвоню», – подумал я. Что-то буркнул и ушёл.

Глава 4

Рита

Я не терплю попыток меня унизить. Поэтому я ушла со съёмок, разметав направо и налево телевизионную братию. Жаль, не как Джеки Чан, а только взглядом и голосом. Яндексу, мимо которого проходила, сказала:
– Только попробуй меня «нарезать», найду и сама нарежу, как сервелат.
– Воу-воу, полегче! – воскликнул Яндекс. – Ты чего, красавица, бунтуешь?
– На вашу фальшивую контору нужен только бунт. Или подрывники.
Яндекс посторонился, видимо понял по взгляду, что хорошее ему не светит. Однако стоящий рядом мужик в стильной кепке набекрень, с выпирающим пивным «самосознанием», обтянутым полосатым свитером, и печатью богемы на лице встал у меня на пути:
– Девушка, вы срываете программу! Где ваша совесть?!
Редактор, наверное...
– Там же, где и ваша. Вы подсовываете мне лживые сценарии! Так что да, срываю! – рявкнула я и попёрла на него так, что тот попятился, споткнулся о какую-то конструкцию, увешанную Бузовой и Киркоровым.
Металлические столбы загремели и начали рушиться. Мужик полетел назад и со звуком плохо надутого мячика хлопнулся пятой точкой об пол. Картонная «Бузова» накрыла его с головой, продолжая светиться улыбкой.
– «И мы счастливы!» – буркнула я, припомнив пресловутый «Дом-2».
О нём здесь только и вспоминалось. Распнут кого-нибудь на лобном месте, погонят вон и потом «счастливы». Наверное, это и есть основа любого телешоу. Впрочем, как и любого постсоветского двора, где собираются на скамейках скучающие бабки.
Я надела на ходу пальто, намотала шарф, отодвинула плечом одного из «людей в чёрном», не уступающего по размеру шкафу в гримёрке. Благо, он сомневался, задерживать меня или нет, иначе отодвинуть бы не получилось. Но я бы сделала подкоп...
Я сказала «Бу!» пучеглазой вахтёрше, когда та что-то начала про «До окончания съёмок не положено...» Та отскочила. Я дёрнула за ручку дверь и, вырвавшись на мороз, заскрипела снегом под ногами в чёрном квадратном дворе, окаймлённом старыми зданиями. Наверняка здесь была раньше какая-то фабрика. Так и представляется тут советская текстильная промышленность и тонны халатов в цветочек.
Я миновала шлагбаум, арку и пошла под фонарями проспекта, ещё кипя и мысленно огрызаясь. Но, благо, холод скоро вернул меня к реальности. Я остановилась на конце квартала и вспомнила, что уже почти два часа ночи, а на улице минус десять. И вызвала такси.
То приехало через минуту, словно дежурило возле студии. Я рухнула на заднее сиденье, назвала адрес и замёрзшими пальцами оживила смартфон.
У меня откровенная зависимость, вредная привычка и принцип: «Если не знаешь, что делать, пиши пост». Аккаунт в соцсети поприветствовал кучей новых фоточек. Я на автомате поставила десяток сердечек, толком не видя, кому и за что. Сделала селфи и начала писать:
«Сейчас еду домой с телешоу. Договор о конфиденциальности не позволяет написать всё, что там происходило, поэтому просто напишу, о чём думаю. #мыслионлайн.
Вы задумывались, что такое чувство собственного достоинства? Для меня это та грань, которую я никому не позволю перейти. Никому и никогда. Будь то мужчина, каким бы гипнотически сексуальным он ни был, – мне снова представился гадский Красницкий, я сплюнула три раза через плечо и продолжила писать, – родители, друзья или ведущие ток-шоу. Потому что если позволишь кому-нибудь то, от чего ты чувствуешь, будто в душу кинули грязный ботинок, ты обязательно запачкаешься. И да, будешь в этом сама виновата. Не позволяй!
Всегда помни, что ты личность и никому не обязана отчитываться, почему ты не такая, как от тебя ожидают. Ты никому не обещала быть «такой». Хрустальной вазой гвозди не забивают, а боксёрскую грушу не надевают на бал. И это не значит, что быть боксёрской грушей или хрустальной вазой плохо. Плохо страдать хрусталю, что он не чугун. Ложь — вот что плохо.
Так вот те, кто пытаются попрать твоё достоинство, этого не понимают, они пытаются нарушить твою целостность и показать тебе, что ты — никто.
Не выйдет! Все из нас — кто-то! Если из тебя хрустальная ваза не ахти, прислушайся, присмотрись к себе, возможно, ты просто офигительная чайная кружка или магическая кастрюля восьмидесятого уровня. И пусть хоть один удод попробует сварить вкусный суп без такой кастрюли!
Главное, разберись в себе и уважай себя!
Добра и смайликов!
#ритамостер #историиожизни»

Я открыла другой аккаунт и туда тоже запостила. Мгновенно высветилось сообщение от кого-то из подписчиков. Едва мессенджер открылся, я увидела знакомое во первых строках письма:
«Ты, сука, да какое у тебя достоинство, если ты...»
О, мой постоянный хейтер активизировался! – отметила я с ухмылкой.
Отчего-то я уверена, что это «Он», несмотря на дебильные аватарки и неопределённые ники. Мой персональный хейтер всегда чувствует, когда я не в духе, и посылает «письма счастья» со множеством матерных слов и междометий. Кажется, кого-то разрывает куда больше меня.
Я автоматически нажала «Заблокировать» и свернула экран. Завтра наверняка чувак зарегистрируется под новым именем. Или подождёт, когда я снова закиплю. Даже интересно, как он угадывает мой градус?
Впрочем, именно от этого я и успокоилась. За окном мелькали проспекты в снегу, машины, вывески, дома. Некоторые окна светились, несмотря на позднюю ночь. И сами собой разворачивались мысли.
Ты живёшь себе, живёшь, вокруг тебя живут люди, многие сытно и счастливо. И управляются же как-то сами! Молодцы! Так чего лезть с советами, если не просят? Но, думаю, те, кто меня читает, потому и читают, что им надо. Я по себе знаю, что проблемы с достоинством у девушек есть, они всегда будут, пока так высок уровень бескультурья вокруг нас. Я сама с этим сталкивалась.
Признаюсь честно: терпеть не могу тёток с нашего двора. Они меня тоже ненавидят. У нас горячие взаимные чувства. С одной стороны, я для них — бельмо в глазу; с другой, как сегодня модно говорить, я – инфоповод.
Они не читают мои блоги, вряд ли имеют аккаунт в социальных сетях, но благодаря моему существованию, скучно им не бывает. Я нарочно одеваюсь так, чтобы их восклицательным знаком завернуло. И это сложилось исторически.

Глава 5

Рита

У меня много друзей не только в соцсетях. Я люблю замутить, повеселиться, вкусно поесть, оторваться на полную на танцполе, и мне вообще не важно, танцует кто-нибудь или нет. Мне звонят, ко мне приходят, пишут, и это всё клёво, хоть иногда даже я устаю от толпы.
Но особняком от всех стоит мой сосед через балкон, Ясик. Милейший парень, умница, книги запоем читает, стихи пишет, в музыке разбирается лучше любого критика, очень задушевно поёт, а какие у него блинчики! Мммм, съешь вместе с пальцами и не заметишь. Впрочем, Ясик даже овсянку приготовит так, что она будет казаться исключительно царской едой. Он — гений и душка.
С Ясиком можно в пижаме и разноцветных носках посмотреть кинушку и обсудить её с жаром. Причём не важно: про любовь, про инопланетных монстров или серийных маньяков. Ясик тонко чувствует людей, цвета, стили, будто камертон. Он всегда скажет, идёт тебе или не идёт новый прикид, и как исправить проблему с полусырой и подгоревшей курицей в духовке.
Единственный недостаток Ясика – он не от мира сего. А ещё он невысокий – ниже меня почти на голову, худенький – натуральная сопля в скафандре, зато весьма симпатичный на лицо, смуглый, с немного раскосыми карими глазами и страдальческим взглядом на мир.
Ему б в Европе жить или в заокеанском столпе насильственной демократии, но Ясик родился в беднейшей семье, в нашем тмутараканном районе, только недавно ставшем Москвой. А потому Ясик не просто постоянно становился объектом насмешек, но также был жестоко бит.
Ясик у родителей был поздним, они умерли давно, а я по привычке за него заступаюсь. Ору на гопников, помогаю ему с оформлением документов и ремонтом стояков, с решением конфликтов с соседями и прочей бытовухой, для которой он явно не создан. Ясик словно мой младший брат, которого у меня никогда не было, и лучшая подружка.
Ясик раним и часто беспомощен, боится толпы и запертых помещений. Но на следующий вечер после съёмок всеми-чертями-проклятого телешоу меня утешал Ясик, а не я его.
Дело в том, что мы включили ток-шоу у Ясика на нужном канале. Мой «подружка» нанёс вкусностей к чаю, и мы начали смотреть. Я, честно говоря, думала, что меня просто вырежут, как лишний марш у Остапа Бендера, но нет...
От увиденного я взялась нервно за ножичек рядом со сливочным маслом, вспомнила обещание Яндексу и... разревелась от разгула несправедливости. У Ясика вытянулось лицо. Он смотрел то на меня, то в экран телевизора, а я размазывала слёзы вместе с тушью по щекам и ругалась:
– Как они могли настолько перевернуть всё с ног на голову?! Как?!

В ток-шоу ведущая спрашивала у меня:
– Рита, почему вы написали петицию в защиту леса, вы эколог? Это вас живо интересует?
– На самом деле, мне без разницы: самшиты реликтовые, динозавры или котята... – Я отвечала с холодной усмешкой (фу, какое у меня было лицо). – Или острова мусора в Тихом океане...
– Для вас главное – хайп? – якобы договорила за меня ведущая. – Но для чего?
– Чтобы потом грести деньги лопатой, я знаю, это потом всё равно вырежут.
– Ну что вы, мы снимаем передачу без купюр. Хотелось бы уточнить, потом – это когда? – спросила Катерина Белинская.
– Я ждать особо не намерена.
– А вы понимаете, что за ваши посты нужно нести ответственность? Для вас важно, что вы преподносите людям: правду или ложь?
– Мне без разницы. Я не налоговая полиция и не ОБЭП.
– То есть вы хотите сказать, что единственное, что для вас имеет значение – это скандальность, помноженная на финансовую прибыль?
– Конечно. Моё главное оружие — мой блог.
– В вашей анкете сказано, что вы не поступили во ВГИК...
– Да.
– Не оценили ваш талант?
– Увы, мы живем не в идеальном мире.
– Почему вы написали петицию против министерства окружающей среды и господина Красницкого.
– Хотелось что-то сделать. О ком, мне без разницы...
Затем вышел Красницкий, демон, прикинувшийся ангелом, и начал вещать про Россию, про страну и про то, какой он клёвый.

Меня снова перевернуло до колючек и жара в животе, я аж сидеть спокойно не смогла на диване.

А потом, когда я устроила на телевидении дебош с микрофоном, на сцену выскочили два охранника!!! И не я сама, а они заставили меня уйти со сцены, после чего из-за кулис раздался шум и гвалт. А ведущая сказала с фальшивым огорчением:
– Это просто невероятно! И такие персонажи имеют влияние на умы наших детей! И этому человеку удалось провести двести пятьдесят тысяч человек, подписавших петицию. Представьте, они верили! Верили в то, что блогер Рита Мостер искренне борется за экологию, но это не так!
– Что только не делают люди ради дешевой славы и быстрой прибыли! И именно поэтому я выступаю за цензуру в Интернете. Я сам вкладываю деньги только в родную страну... – заявил Красницкий тоже не в том порядке, в каком говорил.
Подсветка грянула откуда-то из-за его спины, и он чуть ли не засветился. Глаза серо-голубые, волосы светлые. Всё же он красив, проклятый дьявол со взглядом Каа.

Я снова шморгнула носом. Ясик засуетился:
– Заюшка, чайку попей! С травками, с мятой, душицей, просто успокоение сердца. И печеньки я для тебя спёк, попробуй, моя хорошая, – приговаривал сочувственно он, поглаживая меня по спине.
Я сидела в пижаме и сморкалась в одноразовые салфетки. Жалкая курица, да и только!
– Знаешь, Ясик, – улыбнулась я ему. – После обильных слёз чувствуешь себя, как запойный пьяница «после вчерашнего». И выглядишь не лучше.
– Заюшка, ты всегда прекрасно выглядишь, ты же красотка! – робко возмутился Ясик. – Выскажи мне всё! Выскажи всё, что думаешь, полегчает...
– Как же я ненавижу его! – выпалила я, скомкав горсть салфеток пальцами. – И всё телевидение на свете! Зря я согласилась идти на этот зомбоящик! Ты бы знал, Ясик, как там фальшиво! Надо было сразу догадаться! И где был мой мозг, когда я подписывала этот дурацкий договор о конфиденциальности?! Меня просто разрывает написать о том, КАК там всё происходит!! И что они делают, выдавая за правду. Понимаешь, на телевидении вообще всё фикция!
– Ну хотя бы мне расскажи, я никому – могила, – заверил Ясик. – Но тебе точно будет лучше... Древние индийцы писали, что беседа с подругами имеет для женщины терапевтический эффект.
– Мне психотерапевтический нужен, - мрачно ответила я. – Или топор. А лучше томогавк.
– Ну и я не совсем подруга, – улыбнулся Ясик.
– Мне надо память стереть, чтобы всё развидеть. Я теперь вообще выгляжу неадекватной дурой. Да дура я и есть. Повелась на провокацию и на эти его наглые взгляды! Ох, Ясик, я хочу так ему ответить, так! Просто небо взболтать, чтобы все звёзды ему на макушку посыпались, а потом из глаз искры-искры-искры! И пожар!
Ясик странно на меня посмотрел:
– Ритуля, Заюшка, а у тебя нет температуры? Тебе бы отдохнуть.
У меня уже созрел план.
– Нет, где мой ноут?! Я сейчас кое-кому напишу, а потом Красницкому так отвечу, что будет видеть меня в кошмарах! Гарантирую!!!
Я не могла сказать Ясику, я и себе не могла признаться в том, что этот мерзавец мне снился. Да, прежде чем взболтать небо, я должна успокоить бурю в собственных мозгах. А чтобы он не снился, я была согласна на лоботомию.

Глава 6

Иван

День прошёл как всегда в суете. Согласование бюджетов на следующий год по отделам и филиалам – та ещё морока.
Впрочем, я люблю планировать. Люблю ставить последнюю точку в проекте, предварительно погоняв подчинённых, как коней по ипподрому, до седьмого мыла, пока не придут с чем-то действительно стоящим и не перестанут гнать туфту. Им полезно — ожиревший мозг просыпается. Заодно они сбрасывают лишние кило, потея на собраниях и экономя на личных тренерах. Лишь наиболее одарённые, коих единицы — финансовый директор Павел Максимович, аналитик Костя Молотов и Зульфия Закировна из поставок, – работают на опережение. Правда, я и их хвалю через раз. Избыточность доверия расхолаживает. Никто не отменял формулу «кнут+пряник= эффективность», причём в соотношении восемьдесят на двадцать.
В общем, завалившись домой, уставший, как собака, я был доволен: работа кипела, офис жужжал, процесс отлажен, как часовой механизм. Я всё знаю наперёд, просчитываю, улавливаю, контролирую и пользуюсь этим.
Я переоделся в спортивные штаны, футболку и пошёл в спортзал на второй уровень – сгонять с себя стресс. Да, я не только «хомячков» гоняю...
Алевтина Петровна, горничная-экономка, принесла мне на серебряном подносе кофе и грейпфрутовый сок.
– С листиками мяты и перцем, как вы любите, Иван Аркадьевич, – сказала она. – Я могу идти?
– Да, идите, спасибо, – кивнул я.
Вежливая улыбка. Официозное прощание. Дверь за ней закрылась.
Алевтина Петровна работает у меня давно. Она знает все мои привычки и странности. Я официально дал себе разрешение чудить, после того, как заработал первый миллион. Алевтина Петровна делает мне соки, солит баклажаны и зелёные помидоры по-домашнему, строит клинеров и убирает сама до больничного блеска. Только она может приготовить жареную картошку так, как я люблю – в меру хрустящую, с луком и чесноком, порезанную аккуратной соломкой. И даже кормит меня малиновым вареньем с чаем и какой-то сверх-лимонной гадостью, если простужусь.
Я привык к Алевтине Петровне, к её всегда одинаково уложенным валиком густым золотистым волосам с проседью, форменному голубому платью с иголочки, удобным, но женственным туфлям и к виду элегантно стареющей женщины предпенсионного возраста. Я бы скучал, если бы она не встречала меня в двадцать один ноль-ноль. Но я бы ни за что не позволил ей жить со мной под одной крышей. Это принцип.
Женщины, друзья, знакомые сюда приходят и уходят, когда я решу. Я предпочитаю оставаться один ночью в стеклянной крепости на верхних этажах собственного небоскрёба. Мне нужна тишина, воздух, пространство для размышления. Пожалуй, только сам с собой я расслабляюсь. Мне не надо что-то себе доказывать, что-то из себя представлять и кого-то нагибать. Ждать, что предадут. Себя предать трудно.
Я выдыхаю с облегчением, когда щёлкает замок, и не соответствую ничьим ожиданиям и никаким штампам. Не думаю, что кого-нибудь впущу в эту глубоко частную жизнь. А потому лейбл «самый завидный холостяк» прилип ко мне надолго. Думаю, навсегда. В нём есть куча бонусов, особенно когда мне становится скучно, и я выхожу «поохотиться».
Пару раз я даже был помолвлен и каждый раз удачно: до свадьбы не доходило. Когда мама достала меня вопросами о внуках, я купил ей лабрадора. На следующий год – золотистого ретривера. На моё тридцатитрёхлетие – пару карликовых пуделей. Теперь маме некогда задавать мне подобные вопросы, она носится за своими «пёсиками» по моему дому и саду в Барвихе и пытается выдрессировать хоть кого-нибудь, раз меня не вышло.

Я зашёл в спортзал, встал на беговую дорожку и потребовал у своей системы «Умный дом»:
– РБК.
Понеслись биржевые новости: «Тесла выплатила рекордную сумму по облигациям»; «Последствия пенсионной реформы»; «Bloomberg о градостроительстве с нуля». Краем уха услышал знакомую фамилию. О, мой адвокат приобрёл 29,6 процентов акций банка «Москва-Развитие». Молодец, растёт. Не много ли я ему плачу? А и ладно, плачу ему не только я. Зато мой Юрий Самвелович – надёжный, «как весь гражданский флот». И хитрый, когда надо.
Я приказал системе:
– РБК выключить. Сообщения.
На экран перед тренажёром высыпались сообщения за вечер, отсортированные секретарём и системой. Я включил нужную скорость и побежал, перебирая корреспонденцию голосом.
О, файл от Боброва! Передачу прислал? Посмотрим.
Люблю, когда всё подчиняется расписанному мной порядку, и никто не сидит без дела, занимаясь неизвестно чем.
«Как та блогеша», – подумал я и сам на себя разозлился.
С какого перепуга меня постоянно в мыслях перекидывает на неё? Видимо, реально бесит. В ней всё шиворот-навыворот, наизнанку: ковбойские сапоги вместо шпилек; джинсы на телевидение, водолазка вместо декольте, подтасовка фактов и игра на публику. Меня аж дрожь взяла от возмущения.
Реально надо запретить кому ни попадя шаландаться в Интернете и писать что в голову взбредёт. Правильно у китайцев сделали — своя поисковая система, фейс-контроль и регистрация в Интернете только по паспорту. Серьёзные ребята!
Не то, что эта Рррита... из неизвестной подворотни. Смазливая мордашка и уже звезда!
Она слишком живо мне представилась.
Тренажёр снова показал, что у меня участился пульс. Дурость!
Я сегодня выходил из холла и, садясь в машину, увидел девицу с плащом длинных чёрных волос, в тёмном пальто и в ковбойских сапогах. Меня аж подбросило. Виду я, конечно, не подал, но взглядом задержался, пока она не обернулась. Все всегда чувствуют мой взгляд.
Нет, это была не блогерша. Даже и близко нет. Я испытал разочарование, смешанное с идиотским раздражением. Из ума выжил. Вроде всего тридцать пять, а не шестьдесят и паранойя. И вообще мне всегда нравились блондинки, типа Белинской, так какого чёрта?
Я скомандовал системе:
– Открыть видео-файл.
Бобров обещал бомбу. Посмотрим, как расстарались телевизионщики. Вспомнились вчерашние съёмки, стало смешно и ломливо, как после вечеринки, когда всем было весело, и только ты один почти трезвый, как дурак, сидел и всё понимал вместо того, чтобы отрываться по полной.
С мальчишеским нетерпением я смотрел, как загружается файл, хоть это и заняло считанные секунды. Раздалась фирменная заставка ток-шоу. В принципе, я уже всё видел.
Но по мере прокрученных минут я мрачнел, а в груди расплывалось то неприятное чувство, едкое, как кислотный туман, и боль в желудке. Тупыми молоточками по вискам пробило: меня подставили! На это раз по-крупному, перед всей страной.
Я остановил беговую дорожку и сжал кулаки. Я сухо приказал компьютеру:
– Набрать Боброва!
Пара длинных гудков. Медиа-консультант на фоне барной стойки расплылся патокой по экрану:
– Иван Аркадьевич, я вам файлик отправил, как вы просили! С видео. Вы посмотрели?
– Уволен, – ответил я и отбил звонок.

Глава 7

Иван

Следующий день был таким же пасмурным, как и моё настроение. Голова гудела после Хеннесси и маминого звонка в семь утра:
– Ванечка, я вчера видела тебя на телешоу, чего же ты не предупредил! Если бы соседка мне не позвонила, я бы...
– Говорил тебе: не смотри всякую дрянь, – ответил я, морщась перед зеркалом в ванной. Рожа, как из анекдота.
– Как же дрянь, Ванечка! Ты прекрасно смотрелся! И рубашка с галстуком в тон.
– Это был не я.
– Как не ты?! Ах, ты снова за своё, сына! Шутишь... Но, послушай, я в шоке, каких они туда людей наприглашали! Не могли кого-нибудь приличного подыскать?
– Не всем посчастливилось работать с трупами, – буркнул я.
Дело в том, что моя мама — судмедэксперт. Уже на пенсии, но всю жизнь проработала, вскрывая хладные тела и определяя причины смерти, увечий, насилия, так что отношение у неё к жизни своеобразное. Когда случается что-то из ряда вон, мама спокойна, как чугунная сковородка. Но в повседневной жизни это самое нервное, беспокойное и суетливое существо, считающее, что со мной обязательно что-то случится.
Стоило мне в детстве задержаться на десять минут, гоняя мяч с ребятами, в её воображении меня обязательно похитили, многократно зарезали, избили и оставили умирать голым на пустыре. Примеры из жизни она рассказывала мне в красках. Заламывала руки и в слезах требовала сидеть дома, гулять в пределах видимости и аптечки. Желательно на поводке, в шлеме и наколенниках.
Меня спасло то, что работала мама много, запойно и даже дежурила по ночам. До сих пор страшно представить, что происходит в её прекрасной черепной коробке при виде меня. Когда я поступил в универ и свалил подальше – в Питер, они с отчимом оба вышли на пенсию. Он, бедняга, не выдержал, сбежал.
Правда спустя год вернулся, а потом опять сбежал. Недавно мама хвасталась – Виктор снова звонил, в гости просился и вообще. У него просто патологическое пристрастие к патологоанатому. Или желание пожить на халяву в Барвихе на четырёхстах квадратных метрах с парком, озером и армией прислуги. Тоже могу понять. Мне пофиг, пусть сами разбираются.
– Ванечка, ну зачем этот цинизм? – возмутилась мама и тут же добавила, сама себя перебив: – Кстати, у тебя странный голос, с тобой всё в порядке?
– Всё.
– Ничего не болит?
– Ничего.
– Иногда это тоже симптом, – засуетилась мама, – ты не хочешь показаться Карлу Арнольдовичу?
– Нет.
– Но сына, я волнуюсь за тебя!
Начинается... Хотя если маму несёт в эту сторону, значит, у неё самой всё настолько в порядке, что она начинает искать подвох и подковёрную катастрофу. В этом случае выход один.
– Собаки здоровы? – спросил я.
– Да, Кусе, пуделихе младшенькой, прививку сделали, но она уже весёленькая.
– Говорят, перед смертью всех отпускает, – заметил я.
– Иван! – повысила голос мама и, обиженная, положила трубку.
Я выждал полминуты и перезвонил.
– Ма...
– Что?
– Люблю тебя.
– Какой же ты всё-таки сложный, сын!
– Сам удивляюсь, как ты меня терпишь, – ответил я.
Вместе с ответным «люблю» и краткой нотацией о моём невыносимом характере наш разговор благополучно завершился. Я спас себя и мою секретаршу от звонков через каждые пятнадцать минут и заботы о моём здоровье по всему полному медицинскому справочнику, за исключением мастита и родильной горячки.
День начинался гадостно, но теперь по шкале ниже нуля переместился на «и хуже бывает». Я вздохнул и начал собираться на работу.

* * *
По дороге в офис мы торчали в сырых снежных пробках, я читал новости и поглядывал в окно. Прямо перед светофором у супермаркета «Пал Палыч», который не так давно построила моя компания, в глаза бросился инвалид на кресле, пытающийся заехать на пандус.
На колёса налипла снежная каша, всё скользило. Я поморщился при виде того, как пыхтит мужичок с красным лицом. Охранник у входа позёвывал и наблюдал, справится ли колясочник с задачей. Угу, ралли Париж-Даккар...
– Останови! – сказал я водителю.
Вышел. Шагнул с размаху в лужу, промочил ногу насквозь. Чертыхнулся и направился к инвалиду. Молча взялся за ручки кресла сзади и вкатил его в супермаркет.
– Ой, спасибо, парень, спасибо! – обрадовался мужичок и покраснел ещё больше.
– Не за что, – буркнул я.
Вкатил его дальше на торговую площадь и подлетел к охраннику.
– Эй, ноги не болят?
– Нет, а чего это они должны болеть?
– Предфантомные боли, – сказал я, отряхивая перчатки и сжимая кулаки. – Потому что сейчас я тебе их переломаю.
Амбал насупился.
– Да я тебе...
– И мне, и твоему директору напишешь объяснительную, почему ты такой дебил. Контузило на фронтах или родился отсталым? – продолжил я, глядя на него свысока. – А потом уйдёшь в неоплачиваемый больничный и попробуешь, как это – без ног за хлебом ходить.
Рожа охранника перекосилась. Гора без мозга и мозжечка двинула на меня.
– Здравствуйте, Иван Аркадьевич! – послышалось справа.
Я оглянулся. Лицо подошедшей женщины было чем-то знакомо, не помню чем. Мало ли их?
– Мы с вами на презентации нашей сети встречались, – пояснила похожая на мымру-учительницу дама. – Возникли какие-то проблемы?
Вспомнил! Она кто-то там из руководства. Может, директор этого супермаркета?
– Проблемы у вас. С обслуживанием клиентов с ограниченными возможностями, – ответил я, поджав губы.
– О да, пандусы очень неудобные, – вежливо улыбнулась дама.
– Отчего же вы не выставили нам претензию?
– Ну, это такая незначительная часть населения...
– Смотря для кого незначительная, – усмехнулся я. – Ваш охранник, к примеру, не стал помогать троюродному дяде начальника ОБЭПа города Москвы. Обидно будет, если из-за такой мелочи вас накроет проверка.
– О-о, спасибо, что сказали! – вытянулось лицо у мымристой дамы. – Мы непременно исправим! Непременно! Спасибо!
– Обращайтесь, – буркнул я и развернулся к выходу.
Сбежал по лестнице, чуть не грабанулся, поскользнувшись, и вслед мне донеслось:
– И это тоже исправим!
Я не обернулся. Как легко люди верят в блеф. Я тут же вспомнил вчерашнее шоу, разъярился, выругался четырёхэтажно и поехал громить подчинённых.

Глава 8

Рита

Папа не считал мою работу работой, пока однажды я не подарила им с мамой холодильник. Огромный, дорогой, классный! В родительском деревенском домике под Рязанью он смотрелся, будто космический челнок в бане, но я специально так расстаралась. Просто супер как повезло, что у них, наконец, приказал долго жить неубиваемый «Полюс».
Я помню, как гордо расписалась крепким ребятам-грузчикам, доставившим новейшее чудо морозильной техники, и сказала папе:
– Я, конечно, фигульками занимаюсь, но вот это, – я театрально приложилась к холодильнику, погладила его и, как при поцелуе, согнула ножку, – это как раз такая ерунда, которую можно купить на эти фигульки.
– Ого! Неужели ты в своих блогах заработала? – опешил папа.
А мама, довольная, уютная моя плюшечка, как всегда поправила его:
– Валерик, не сто грамм, сеть не так называется.
– Вот именно, – заявил папа, но уже без обычного сарказма, а с некоторым восхищением, – только сто грамм и помогут разобраться в этих социальных сетях и неводах!
Папа терпеть не может гаджеты, зато обожает присказки про «водочку», с особым смаком цитирует советские фильмы с юмором под градусом, но при этом пьёт совсем немного. В основном, папа принимает на грудь со своим корешем, Львом Степанычем Каблуковым, профессором в отставке, под футбол или для настроения, когда они что-нибудь вдохновенно на кухне готовят.
Папа предпочитает настоечку на смородине, которую стал делать, вычитав в книге у Кончаловского. Иногда он экспериментирует с медовухой, потому что у него на участке имеется мини-пасека и грех было бы не попробовать. На том его «остаграммывание» и заканчивается. Но послушав, можно решить, что папа – записной алкоголик и завзятый пьяница.
Я так рада, что они с мамой перебрались на природу! Среди сосен, ёлок и грибных запахов мама ожила, порозовела и даже стало казаться, что все её диагнозы придумали сами врачи. За то, что папа бросил, наконец, любимую работу и ради мамы переехал в леса, я прощу ему всё: и несерьёзное отношение к моей профессии, и шутки, и подкалывания особенно после клюквяночки.
Из купленной хибары папа своими руками построил сказочный теремок, баню и поставил ульи. Он создал практически натуральное и абсолютно экологически чистое хозяйство, опять же ради мамы. Я бы хотела, чтобы меня кто-то тоже однажды так полюбил! На грани жизни!

* * *
Но холодильниками самоутверждаться мне не всегда удаётся. Увы, жизнь блогерская не подразумевает зарплату и аванс, соцпакет и «кофечай» за счёт работодателя. С деньгами у меня иногда густо, иногда пусто. У родителей я не прошу и ни за что просить финансовую помощь не стану, им самим не особо хватает. Я всегда разбираюсь сама!
Кем я только не работала за свои двадцать почти семь лет: секретарём, курьером, оператором сотовой связи, аниматором в детском центре, промоутером, копирайтером, помощником фотографа, моделью и продавцом в бутике.
Однажды мне случилось быть приглашённой на собеседование к знаменитому режиссёру, который заметил меня в гуще статисток, но дальше кастинга не зашло – он получил от меня по лицу больно и пообещал, что в мире кино у меня никогда не будет работы. Я думала – врал, но пока сбывается: во ВГИК меня не взяли, и даже на роль третьей подруги героини второго плана в замухрышном сериале не утвердили.
Однако теперь я свободна, как рыба в море, и меня всё устраивает в моей работе. Многим работа блогером представляется, как баловство фитоняшки: сделал селфи, губки навыкат, грудь вперёд, моргнул выразительно ресницами, а потом снова в пижамку и в кресло с чихуахуа играть.
Всё совсем не так. Я отслеживаю новости, отвечаю на комментарии, переписываюсь с рекламными агентствами, составляю медиа-план, обрабатываю фото, придумываю идеи, концепции и еду сниматься туда, куда никто и не подумает влезть, чтобы сфотографироваться. Например, на крышу одного из небоскрёбов в Москва-сити, на заброшенной станции метро или на ветке старого дуба в шортах и в шпильках.
Думаете, зачем это надо? Для дела! Яркие, концептуальные фото в сети — это всё. Мысли — это уже второе, многие не замечают и первого слова. К счастью, таких всё меньше: половину хватает на первое предложение, и надёжную, лучшую треть подписчиков — на весь пост! Учитывая, что на сегодняшний день у меня пятьдесят тысяч подписчиков, точнее... Эммм, за эту ночь уже за … вау – почти под двести! Отвечать мне на комментарии-не переотвечать!
Но главное то, что за все свои годы работ и подработок я обросла знакомствами, как Тарзан бородой, и поэтому знала, к кому и зачем обращаться.
– Никита, – улыбалась я лисой в телефон, вернувшись от Ясика и перестав шмурыгать носом, – мне очень нужен дрон, тот самый с возможностью панорамной видеосъёмки.
– Что ты затеяла на этот раз? – с интересом хмыкнул мой знакомый оператор Никита в трубку. – Снять себя, прыгающей с трамплина на Воробьёвых горах и с вытаращенными глазами, рекламируя очередную экосумочку?
– Кое-что получше, – рассмеялась я.
– Даже представить себе не могу, что может быть лучше? Ты будешь прыгать с трамплина в одних чулках?
Олень.
– И не мечтай.
– Ну помечтать – дело святое! – продолжал надрывно, по-лошадиному гыгыкать Никита, с которым я познакомилась ещё на вступительных во ВГИК.
Мы немного повстречались, но не срослось, потому что с такими оленями лучше дружить и быть рубахой-парнем, чем романтической парой. Так мы и дружим с тех пор. С ним и ещё с одним оленем из ВГИКа – Владом Стеблухом, который кстати, мне очень помог с развитием блога. Я и не знала, что он крутой SMM-щик. Всегда думала, что он тусит только в мире телерекламы.
– Дрон дай – тот, на который ты нашу вечеринку снимал в сентябре, – сказала я. – Можно бартером.
– Какая ты настойчивая!
– Скоро свой куплю, не буду к тебе приставать.
– Да нет, приставай, а то совсем звонить перестанешь. Когда тебе надо?
– Лучше прямо сейчас.
– Полночь, звезда моя, сейчас полночь. А завтра мне рано вставать: снимаем для одного сноба рекламу.
– Опять целый день? – вздохнула я. – Слушай, давай я туда подскочу прямо с утра?
– Ну... не то, чтобы это очень было удобно. Прямо с утра будет главный, а вот часикам к двенадцати подгребай.
– А куда?
– Адрес скину, консьержа предупрежу. Это новый жилой комплекс «Цветы Поднебесной», слышала?
– Оу, пафос какой! – хмыкнула я. – Не слышала, но Гугл подскажет. Главное — дрон.
– С возвратом только.
– Ну, когда я не возвращала?
– Мда, тебе как в банк, – рассмеялся Никита. – Но только на четыре дня. Потом у нас в студии аудит оборудования, меня вздёрнут, если чего-то не досчитаются.
– Зуб даю, аккаунтом клянусь, – заверила я и довольная, распрощалась с Никитой.
Дрон мне был нужен для мести и восстановления справедливости. В моей голове план сложился по полочкам лучше любой, ранее придуманной рекламной концепции.
– Антиреклама, господин Красницкий, – сказала я своему отражению, – тоже работает на законах пиара, только наоборот. Все ваши потуги, подтасовка, нарезка кадров и паскудные телешоу поблекнут. И не путайте это с чёрным пиаром. Вы, кажется, хотели стать народным избранником? Забудьте!
Я сделала лицо индейца перед снятием скальпа с врага, ухмыльнулась и пошла в свою святая святых – к шкафу.
Дрон для съёмок, считай, уже у меня, осталось раздобыть денег на поездку в Сочи. И я знаю, где. В моём электронном ежедневнике уже висел красный флажок с пометкой «важно». Я не очень люблю появляться на подобных мероприятиях, чувствуя себя немного лишней среди стаи прекрасных, эстетически обманчивых акул, охотящихся за денежной романтикой, и хищников, ищущих лёгкого секса. И да, я имею в виду ивент в клубе «Мохито», за появление на котором и за пост мне прилично заплатят.
Эх, я так хотела отказаться, но теперь это шанс!
Я посмотрела на свои «боевые» ботфорты на высоком каблуке, аккуратно стоящие на коробке, раскрыла шкаф и застыла, глядя на наряды, как Суворов на Альпы. На этот раз экостиль не подойдёт. В «Мохито» полный фейс-контроль, да и рекламодатель сделал однозначные пометки в задании относительно внешнего вида.
Я вытащила вызывающее чёрное платье, приложила к махровому халату, встряхнула волосами и накрасила одним движением губы алым. То что надо! Женщина разозлённая тоже может быть красивой! А месть – это всегда что-то алое на чёрном!

Глава 9

Рита

Я, наконец, выспалась. Больше не лежалось, а несло куда-то вперёд, словно внутри заработал моторчик. Просто у меня есть цель! Я ведь Стрелец, и у меня день рождения скоро. Я подскочила с кровати, мысленно пересчитала дни до знаменательной даты и поставила синим маркером галочку на пятнадцатом декабря. Небо хмурилось, но попробовало бы оно испортить мне настроение! Неа, не выйдет! Я вышла на кухню и ахнула: весь подоконник превратился в цветущий сад!

“Калифорния в душе! Утро задалось! Если за окном мороз, а на подоконнике развернулись яркими лепестками к свету южные калифорнийские бугенвиллии, значит, всё хорошо! Мир улыбается и шлёт привет! Даже если ты решила его завоевать... Дано добро! Бугенвиллии расцвели! Ура! Где мой меч, стяг с гербом модного бренда и боевая губная помада?” – так я написала в утреннем посте под фотографией собственного окна.
Я щёлкнула кнопкой на электрическом чайнике, сыпанула кофе с полезными добавками в огромную стеклянную чашку, больше похожую на бульонную — я не размениваюсь по мелочам. Затянула пояс на махровом халате. Залила ароматный порошок кипятком и понеслось.
Шерил Кроу запела под гитарные аккорды на всю квартиру: “All I wanna do is have some fun” – да, дорогая, я тоже очень хочу повеселиться. И, думаю, у меня это получится сегодня!
На завтрак – зарядка и долго сваренная овсянка со сливочным маслом и мёдом, тёмным, с папиной пасеки, страшно полезным, правда, не знаю, чем. На вкус он горьковатый, с затаённой каштановой ноткой. Яблоко тоже порезала в кашу. Никакого сахара, никаких чипсов и прочей химической дряни. Ведь ещё один плюс и минус бытия блогером — выглядеть надо хорошо всегда!
Можно, конечно, отдаться во власть Фотошопа, но я больше ратую за натурпродукт. На встречах не прикроешься постером с собственным изумительным цветом лица. Так что приходится прилагать усилия.
И вообще моя жизнь блогера началась с магазина ЭкоЖизнь, в котором я работала продавцом-консультантом и где писала о буднях, мыслях и собственных экспериментах, в том числе и с продукцией магазина. Мне просто было любопытно и хотелось куда-нибудь применять знания, полученные на вечерних литературных курсах.
Число подписчиков росло, люди вдруг стали спрашивать у меня совета в сети гораздо чаще, чем у витрин в самом магазине. Однажды я показала аккаунт нашему директору, предложив услугу виртуального продавца, похожего даже не на личного консультанта, а на подругу тем, кто писал, и поэтому вызывающую больше доверия.
Петр Саныч сначала отнёсся к предложению скептически, но я как всегда, хорошо подготовилась. Я предъявила ему отчёты по продажам до моих экспериментов и после. А также сравнительный анализ заказов с моими постами. Несмотря на не «гаджетовский возраст», Пётр Саныч был впечатлён, взял тайм-аут на раздумья, а потом решил попробовать.
Я до сих пор с ними сотрудничаю. Мне не стыдно за то, что я предлагаю людям, потому что сама всем пользуюсь, ну за исключением мешковатых льняных платьев, которые, может, и экологичны, но априори не моё.
Итак, соцсети — это лицо крупным планом. Но красивых фоток и голой искренности недостаточно, чтобы тебя приняли и полюбили читательницы. Нужно не хвастаться собой, но и не угождать, отражая их полностью. На самом деле, людям надо предлагать не лживый вариант того, какими они сами хотели бы быть. Образ. Я до этого додумалась однажды в метро, листая ленту новостей.
Каждый из нас ищет в чём-то поддержку, мотивацию и собственный путь к счастью. Большинству требуется подремонтировать жизнь – кому-то просто подкрасить и подлатать по углам, а кому-то капитально заменить то, что сломалось, или вернуть съехавшую крышу. В нашей жизни одни ищут гуру, другие психолога, третьи – блогера в соцсетях, ну а четвёртые ничего не ищут, им просто картинки нравятся. Кем бы вы ни были, с вас лайк!
Так или иначе, но в некотором смысле на мне лежит ответственность. Поэтому я стараюсь питаться правильно, посещать тренажёрный зал, следить за тенденциями в моде. Ну и ухаживать за собой, конечно. Хотя масштабно, ни от чего не отмахиваясь, это получается только в воскресенье – зато я превратила его в настоящий сакральный ритуал. Масочки на лицо, шею, руки, пятки, волосы. Хорошо, что меня никто не видит — сижу, намазанная и мало привлекательная, в собственном СПА, то есть в тщательно восстановленной и теперь белоснежной чугунной ванной советского типа, с ненавязчивой музыкой а ля Тайланд. Чувствую себя звездой и королевой. Рядом плавает уточка.
Зачем она мне нужна, я не знаю. Купила после видео Навального о нашем премьер-министре. Ну, я ведь не хуже... Правда, я выбрала синюю. Это мой любимый цвет.

* * *
Сегодня было не воскресенье, а потому я позавтракала одним глазом в кашу, другим в телефон, вымыла тарелку и поняла, что пора срочно вылетать на встречу с Никитой. Главное, чтобы Колесников не забыл о дроне!
Я выдвинула ящик, пестрящий цветами и оттенками, выбрала пару кричащих тёплых носков — один жёлтый с малиновым зайцем, другой зелёный с серым волком. Очень символично, хоть и не видно под джинсами и ковбойскими сапогами. Вопрос, кто из нас с Красницким волк? Он наверняка уверен в своей зубастости. Пока.
Свитер, дублёнка на плечи, шапка и длинный шарф, и здравствуй, улица!
Почти час в метро, толпа на Тверской, ужасающий гигантский цыпленок, сующий флайер прямо в нос. Зависшая карта в подмороженном Айфоне. Поворот направо, поворот налево. Спросила у очкастого дядьки в нелепой меховой шапке, как пройти до нужной улицы. Прохожий оказался французом, но дорогу на ломаном английском подсказал. Обожаю мой город! За это в том числе.
Я вырулила за угол, чуть не поскользнувшись на плитке, и остановилась перед элитным комплексом «Цветы Поднебесной». Вау! Кто-то решил учредить Нью-Йорк в самом центре Москвы? И хватило же денег оттяпать такой кусочище! Это не дом, это целый квартал – с мраморными тёмно-коричневыми плитами понизу, украшенными орнаментом индейцев майя - при чем тут Китай? Или «Поднебесная» намёк на другое – мол, выше только небо и счёт в швейцарском банке? Что-то это мне напоминает.
Помнится, был такой богатей, который прославился фразой: «У кого нет миллиарда, идите в ж*пу». Он построил башню Федераций в Москва-Сити и обанкротился. Теперь и у него нет миллиарда, и никто не знает, где он скрывается. А я подозреваю это место – он сам назвал...
Я заметила во дворе знакомый фургон съёмочной группы и решительно направилась к подъезду, возле которого он стоял. Холл, как в пятизвёздочной гостинице: мрамор, люстры, стойка ресепшн и запах кофе.
– Прошу прощения, вы к кому? – вежливо, но настойчиво спросила зализанная девушка у стойки, эволюционный пик тётки на вахте.
– Я со съёмочной группой, – бойко ответила я и показала бэйджик с прошлой выставки цветов с именем и фотографией. – Помощница оператора, Никиты Колесникова. Рита Мостер.
– Погодите, я проверю, – сказала девушка и отвернулась к монитору.
Увы, не сработало. Что ж, олень, ты сам меня сюда вызвал, сам забыл, придётся тебе отвлечься от работы. Мне было не лень и ночью вчера приехать.
Я постукивала нетерпеливо бэйджиком по отполированной стойке, словно он был золотой кредиткой и давал неограниченные возможности. А чего мне собственно бояться? Я же не банк граблю, я просто хочу испортить жизнь одному мерзавцу.
В голове звучал подхриповатый голос Шерил Кроу с гитарами и той же песенкой про «повеселиться». Я улыбалась, девушка-консьерж не торопилась меня впускать. Я бы рванула и так, но отметила мысленно наличие пропускной пикалки для ключей-карт.
Чёрт! Уже двенадцать.
– К сожалению, вас нет в списках, – резюмировала девушка. – И с места съёмок ответственный не берёт трубку.
Я стянула шапку, потому что стало жарко.
– Тогда сама попробую дозвониться, – улыбнулась я ей, вопрошая Мир, зачем мне препятствие.
Из дверей, ведущих в холл, вышел бородатый хмырь с красным носом и в расстёгнутой дутой куртке. Рядом с ним ещё двое. Хмырь с видом императора прошёл к выходу, а его долговязый спутник в очках от солнца, мотоциклетной куртке с мехом и в шапке-ушанке вдруг обернулся и воскликнул:
– Оу, Рита?!
– Влад! – обрадовалась я.
Это был наш общий с Никитой знакомый со времён зелёного абитуриентства, Влад Стеблух. Он работал на той же студии, отвечал неизвестно за что, за то же получал большие деньги с большим пафосом, быстро спускал их, всегда говорил о звёздах, гонорарах и смешно пел на английском голосом Дональда Дака, когда напивался до уровня морской свинки. Безвредный, для большинства бесполезный, если не считать продвинутость в блогах и ценные советы. Зато над его пением очень весело можно поржать.
– Хэй, сис, ты как тут? – соизволил подойти Стеблух.
– Ник забыл пропуск выписать, – вздохнула я. – А мне позарез надо к нему попасть.
И тут Мир проявил себя неожиданно.
– Бери мой. Оставишь потом на ресепшене Лидочке, – он одарил голливудской улыбкой меня и модерн-консьержку – каждой по порции гламура и блеска искусственных зубов.
Девушка робко возразила:
– Так ведь не положено.
– Привыкайте, Лидочка, к нам, богатым, – сказал Стеблух и доверительно признался: – Мы те ещё наглые сволочи. Но Рита, она своя. Она с нами. Запомните это лицо!
Стеблух сунул мне в руки пластиковый ключ, проявив чудеса неслыханной доселе щедрости.
– Держи!
– Спасибо! – подмигнула ему я.
– С тебя блог. То есть пост. Тьфу, лучше выпьем на досуге, есть что рассказать тебе, телезвезда!
Я покраснела, вспомнив о позорном ток-шоу, а он небрежно бросил:
– Никитос на последнем этаже, от лифта прямо по коридору, потом налево. Третья дверь, кажется. Не заблудишься, остальное заперто. Там они ещё не всё достроили.
– Окей.

Глава 10

Иван

Я промариновал Боброва до вечера. Когда проходил мимо него по приёмной, делал вид, что не вижу, но отмечал: красный, зелёный, побледнел, покрылся багровыми пятнами. Просто не метросексуал с наметившимся пивным брюшком, а времена года в одном лице. Ничего, пусть сидит, думает. Даже пингвин способен высидеть яйца. Или отсидеть.
Когда за окном потемнело, и снова стал кружить в свете фонарей белый снег, я нажал на кнопку внутренней связи и уточнил у Регины:
– Бобров сидит?
– Сидит. Работать мешает, Иван Аркадьевич. Можно я его отправлю уже?
– Нет, неси мне кофе. Потом зови на ковёр.
– Хорошо.
Проштрафившийся медиа-консультант вполз и застыл, утробно сопя. Я глянул на него краем глаза, бросил небрежно:
– С чем пожаловал?
– Иван Аркадьевич, – промямлил Бобров. – За что вы меня... уволили? Ведь я выполнил ваше задание! Образ получился максимально положительным! И потом детали, если они были неудовлетворительными, то вы должны знать, понимать... Это же телевизионщики сами монтировали! У меня нет на них власти, это их царство... Я только посредник, Иван Аркадьевич.
«Так и не понял», – с раздражением подумал я и спросил с прищуром:
– Я, по-твоему, косноязычен?
– Нет.
– Я туплю? Ляпаю непонятно что и не к месту?
– Н-нет, Иван Аркадьевич, что вы!
– А, может, я похож на ученика, которому репетитор нужен? Или вообще нянька?
Медиа-консультант молчал, недоуменно моргая. Я продолжал давить:
– Давай, скажи, нужен?
– Нет, почему...
– Тогда за каким хреном, – я понизил голос и встал с кресла, – и какому кулинару из моей речи понадобилось делать оливье?!
Бобров втянул в голову плечи.
– С какого перепуга надо было вставлять непонятных клоунов-охранников, словно я не могу словом с девчонкой справиться?! Я цирк заказывал?! – мой голос гремел по нарастающей.
Бобров трясся, сесть я ему так и не предложил.
– Говори! – рявкнул я.
– Иван Аркадьевич, это всё телевизионщики... у них свои взгляды... Это же ток-шоу, я там кто? Я никто, только договорился, ваши требования передал... При всём желании я не мог ничего свыше того, что получилось... И потом эта блогерша, она же теперь вообще никуда не сунется... После такого. – Он осмелился взглянуть на меня.
Я саркастически ухмыльнулся:
– А я сам, по-твоему, на троечку с ней поговорил? Слабачок, массам не прокатит?
– Ну что вы, Иван Аркадьевич! Вы одним словом, как прессом. И взглядом. Вот как сейчас...
– И, по-твоему, зрители поймут это с вашего сраного ток-шоу?!
Бобров опустил веки. Облизнул тонкие губы.
– Электорат... Иван Аркадьевич... электорат такое любит...
– А что любит?! – разъярился я. – Говнюков во власть?! Патоку фальшивую? Придурка, который девчонки испугался?! Охрану вызвал?! Это, по-твоему, положительный и правдоподобный образ представителя законодательного собрания, да?! – Я уселся обратно в кресло, слегка откатился и сказал уже холодным, сухим, как наждак, голосом: – По условию договора с телевизионщиками я плачу за обеспечение достойного имиджа. По факту — в результате проделанной ими работы моя репутация упала до уровня подземной канализации. И теперь я в глазах телезрителей сопляк, которого, о Боже, обидела беспринципная девица. Платок есть?
Растерянный Бобров суетливо захлопал по карманам, и вытащил початую упаковку бумажных платков. Я не обратил на неё внимание и продолжил издевательски слёзно:
– Такая плохая девица, что я расплакался. Все платки высморкал. Как она посмела меня обидеть? Даже старушкам на дачах меня жалко стало. Мне звонили, я знаю. – Я снова сделал паузу, наблюдая, как морщится в ожидании шея под подбородком Боброва, словно загодя приноравливается к воображаемой гильотине. Я добавил: – А вот тот, у кого руки есть, интернет и хотя бы пара самостоятельных извилин, пошёл и посмотрел, что за стерва такая — Рита Мостер? И знаешь что в результате, а?
– Что? – дрогнул Бобров, желтея до белков, как гепатитный пациент инфекционного отделения.
– А то, что на её аккаунт за ночь подписались свыше ста тысяч человек. Информация о скандале вирусно разнеслась на все соцсети, на всякие Пикабу и макабу. И подписчиков у неё стало в три раза больше везде. А петицию ни с хрена подписали ещё двадцать пять тысяч человек.
– О нет... – простонал Бобров.
– О да! И всё сплошь активная молодёжь, которая априори не верит «зомбоящикам» и всех «хороших» там считает продажными. А читать такие вьюноши и девушки умеют и не ленятся. Вот они и почитали. Так что результат на лицо, репутация в ж*пу! Соответственно, мне платить каналу не за что. И тебе тоже. Слишком дорогой получился косяк.
– Но Иван Аркадьевич, – промямлил Бобров. – Другие... все кто хотят попасть туда, куда и вы... Они пользуются телеканалами. Я ведь уже на проверенном опыте работал, не на пустом месте... Вы же видели план медиа-проекта и сами одобрили... Но тут правда, без прикрас, есть предел, дальше которого мне не ступить. Меня никто просто не пустит в монтажную федерального канала. И я не могу увидеть передачу раньше, чем она выйдет на экраны! Я просил, я требовал. Это не моя ошибка, это форс-мажор и человеческий фактор, Иван Аркадьевич! Ни одна машина не могла этого просчитать!
– Тем более, – ровно заявил я. – Значит, такой баян козе не нужен.
– И вы меня увольняете? – совершенно отчаялся Бобров. – Я же так старался, Иван Аркадьевич... Ради вас. Я раньше никогда и ни в чём вас не подставлял. Сколько уже было интервью на радио, в весомых ресурсах, пресс-релизов, презентаций...
«Раньше не было Риты Мостер», – подумал я с раздражением, понимая, что сам кардинально отстал от современных трендов с этими проклятыми соцсетями, блогерами и прочей мутотой.
Не знаю, каким образом эта Рита и мне под корку забралась. Значит, что-то в ней всё-таки было! Долбанная харизма? Революция в зрачках? Выразительная грудь? Или всё в совокупности...
– Ладно, – сказал я, отворачиваясь к монитору. – Даю тебе ещё один шанс. Завтра берёшь юриста и отправляешься на переговоры с телевизионщиками. Свою позицию я озвучил. Пусть предлагают, как исправлять. Комплексно. Иначе я аннулирую рекламный пакет тоже. Это первое.
– Хорошо, я сделаю, я всё сделаю, – выдохнул, не веря своим ушам, Бобров. – Спасибо, Иван Аркадьевич, я не подведу...
– Второе. Ни одного больше шага не предпринимаешь без консультации нормальных СММщиков. Нанимаешь десяток девочек-мальчиков из тех, что в соцсетях, как рыбы в воде. Никаких маститых профессоров, это уже устаревший ресурс. Они за трендами не успевают. Если ты не в курсе, пойди к школьникам и спроси. Они тебя точно просветят, что ныне актуально.
– Хорошо, обязательно. Это очень правильное решение, – чуть увереннее ответил консультант.
– И третье. – Я всё-таки повернулся к нему. Встретился глазами. – Разработанная тобой программа имидж-мейкинга ни к чертям не годится.
– Но ведь аналитика...
– Мне нужна новая аналитика. И электорат не только из пенсионеров, но и из молодёжи. Можешь вздрючить пиарщиков, отдел кадров, маркетинг, коучей, психологов, да хоть уборщиц. Главное результат, – распорядился я. – Я проверю и перепроверю. И если снова подкинешь лажу, лично тебе снесу голову. И другого шанса не будет.
– Спасибо за доверие, – закивал Бобров. – Я всё сделаю. Прямо сейчас займусь. Прямо сейчас. Сразу! Я не подведу, Иван Аркадьевич! А Рита Мостер...
– А такие как Рита Мостер после подобных выбреков не сдаются, – парировал я. – Посты её почитай. А потом Фрейда.
– Хорошо, Иван Аркадьевич. Сделаю. Всё сделаю. Спасибо вам!
Он исчез за дверью, раскланиваясь, а мне стало муторно. Идиот. Сколько же идиотов вокруг! Увы, я физически не смогу всё делать сам, приходится полагаться и делегировать. Но прежде чем дать свободу, надо скрутить в бараний рог так, чтоб аж рёбра хрустнули. У любой свободы есть границы. Если ты свои чётко не очертишь, будешь лететь на пинках, очертя голову, на топливе чужих ошибок. И сам будешь виноват.
Я вздохнул.
Рита Мостер опять пришла в голову. Краеугольный камень с сиськами, чёрт!
Я скомкал бумажку и скатал её в шарик. Бросил издалека и попал в кубок за лучший девелопперский проект. Трёхочковый. В десяточку. Скатал другой. Снова попал.

Глава 11

Иван

На следующий день перед обедом я зашёл переодеться домой. Бросил в прихожей надоевшую куртку. Решил, что достаточно пиджака. Всё равно в машине тепло, а в аэропорту совсем запарюсь. Алевтина Петровна забеспокоилась:
– Иван Аркадьевич, не замёрзнете?
– Не волнуйтесь. В Париже прогноз аномально тёплый этой зимой.
– Вы летите надолго?
– Завтра вернусь.
– Вы так дома редко бываете! – Покачала головой моя супер-горничная. – Хоть бы изредка отдыхали.
– В аду отосплюсь, – рассмеялся я. – Там говорят, каждому отдельный котёл выдают. С обслуживанием.
– Ох, Иван Аркадьевич, не надо бы таким шутить.
– Бросайте сегодня работу, идите отдыхать, – разрешил я.
И спустился с пентхауза центрального корпуса «Поднебесной» на почти доделанный этаж – проверить, как в левом крыле работают рекламщики.
Там всё кипело. По отделанной полностью квартире рассекал на байке нанятый каскадёр. Известная актриса, Дарина Парошина, выглядывала на улицу со стеклянного французского балкона, подставляя голову под снежные хлопья. Белый шарф развевался, тонкое платье эротично вздымалось из-под светлого пальто. В руке алая роза. Казалось, Дарина или взлетит, или вывалится. Операторы суетились, осветители тоже.
Я понаблюдал немного и, обойдя двух киношников, направился в противоположное крыло, где размещались ещё не проданные студии. Зашёл в пустое, полностью готовое к продаже помещение ценой почти в миллион долларов. Скоро эти студии уйдут с молотка, и тут всё изменится согласно вкусу и прихоти новых хозяев. Коснулся каменной кладки, почувствовал монолитную надёжность стен.
Пока они мои. Масло. Было что-то настоящее, кайфовое в не облицованных стенах. В красных и синих трубах, ползущих по полу к встроенным радиаторам, в стекле до потолка. Простота. Отсутствие обмана.
Я всегда чувствую привкус гордости от того, что причастен к созданию этой простоты, без патоки, без фальши. Как кипяток из чайника, даже без заварки. Хлебнёшь такой с мороза, и хорошо.
Что бы ни было потом сверху: обои, штукатурка обычная или венецианская, панели, паркет, мрамор, в основе всегда останутся эти простые стены. И немного меня.

* * *
Я стоял и почти ни о чём не думал, застыв в благой тишине, как в медитации. И вдруг за спиной из пустоты материализовался женский голос, ужасно знакомый:
– Подскажите, я не туда попала или съёмки всё-таки здесь проходят?
Я обернулся. В светлом квадрате входного проёма стояла розовощёкая с морозца, как гимназистка в старом романсе, яркая, синеглазая, с красным длинным шарфом, запутавшимся концами в прядях прямых блестящих волос, и приоткрытыми от удивления, свежими, чуть припухшими, как две половинки сливы, губами. Шапка в руках, расстёгнутая дублёнка, словно она забежала с прогулки к подружке домой, а не нарушила границы частной собственности.
Я даже растерялся на мгновение, так она была красива. А ещё потому, что она нарушила. Никто не пустил бы сюда с улицы её, блогершу Риту Мостер! Однако наглость. И зачем? Чтобы застать меня врасплох? Хм...
Я мгновенно собрался, глянул на телефон в её руке и не удержался от сарказма:
– О, это вы, госпожа Мостер! Что, снова гонитесь за популярностью?
Её изумительные глаза расширились и загорелись синим огнём, а я улыбнулся:
– Да идите сюда, не бойтесь. Я не кусаюсь. И за селфи с собой денег не беру.
Я был уверен, что она сейчас развернётся и рванёт от меня, как чёрт от ладана. По крайней мере, что-то такое во взгляде пробежало. Но блогерша беззастенчиво усмехнулась, достала из кармана Айфон и направилась ко мне, отстукивая решительно каблуками по бетонной стяжке.
– А кто вам сказал, что я вообще чего-нибудь боюсь?
Взгляд глаза в глаза. Вызывающий. Синий. Будто берёт на слабо. Вот как?! Интересно. Она подошла. Гордая осанка, спина прямая, но не расслабленная, как кошка в присутствии чужих, готовая дать когтистой лапой, оставив кровавый след, если кому-то вздумается погладить. И я с удивлением осознал, что нервничаю.
Она встала и развернулась ко мне спиной, почти касаясь плечом. В объективе Айфона отразилось бликом солнце, вырвавшееся из-за многослойных московских туч. Её макушка ниже моих глаз, запах тонкий и чертовски женский коснулся носа. И мне вдруг стало душно. Но я собрался мгновенно, взглянул в камеру, изобразив улыбку на селфи рядом с Ритой. Блогерша нажала на кнопку. По привычке посмотрела на результат и опустила руку, зажав в ней телефон, как гранату.
– Ну и достаточно, – сухо сказала она, отступив.
Я шагнул за ней.
– Мне до сих пор интересно, за что вы на меня ополчились?
– Вы знаете. За самшитовый лес, – отрезала она без тени улыбки.
Я усмехнулся и коснулся её предплечья. Она взглянула на мою ладонь так, словно это была клешня инопланетянина и вопиющее нарушение пакта о межпланетном ненападении. Я убрал руку. Засунул обе в карманы.
– Мы тут с вами вдвоём, Рита. И не стоит выдавать желаемое за действительное, – произнёс я примирительным тоном. Во мне боролись две силы — желание наказать за ложь и наглость и намерение развернуть момент на сто восемьдесят градусов. Оставить и... Я даже подумал о том, чтобы извиниться за дурацкую нарезку на ток-шоу. Просто так.
Рита недобро прищурилась и процедила:
– Как у вас только наглости хватает – перекладывать с больной головы на здоровую?!
Я прекрасно понял, о чём она, но не удержался от иронии:
– Иногда крыша, плотно прикрученная к голове, не позволяет расти дальше.
– Вам виднее, вы строитель, – съязвила она. – И как, удобно жить без крыши и без принципов? Ничто не мешает, особенно такой атавизм, как совесть?
– А вот хамить не надо, – помрачнел я.
– «Правду говорить легко и приятно», – процитировала она Булгакова, враждебно скалясь. В её глазах плескалась неприкрытая ненависть. – Попробуйте однажды для разнообразия, господин «народный избранник».
И неожиданно для себя я понял, что меня трясёт. Мелкой дрожью, словно долбануло электрическим током от стационарного телефона. По венам и конечностям. В голове исчезли мысли, словно их намотало на пуп и утянуло к паху. Захотелось обогнать её, захлопнуть входную дверь, и оставшись один на один, вытрясти всю дурь из головы. Слишком красивой, чтобы вообще думать. И начать с бесстыжих, ярких губ.
Но разум, как утопленник из колодца, рявкнул: «Остановись!» Я сжал кулаки в карманах и коротко выдохнул. Блогерша вылетела прочь.
Я поймал себя за шкирку вместе с порывом броситься за ней. Заставил себя развернуться снова к окну и опустил ладонь на не облицованные камни. И вторую. Ещё раз выдохнул. И ещё. Сначала быстро, потом наполнил лёгкие до краёв и шумно выпустил углекислый газ. Что это за ерунда? Завёлся с пол оборота.
Такого больше не повторится.

Глава 12

Иван

Погода после обеда испортилась. Снежная крупа била о стёкла автомобиля, а затем и терминала, словно инопланетные насекомые атаковали землян. Выл ветер. Вскоре международный аэропорт Шереметьево был забит до отказа изнывающими пассажирами, а новые продолжали прибывать. Все рейсы задерживались.
Семейство в одинаковых оранжевых пуховиках из Якутии шумело рядом. Напротив юная пара с унылыми лицами смотрела фильм на компьютере. Им явно куда больше сейчас улыбалось лететь на Бали, а не сидеть здесь. Бизнесмен с красным оттенком кожи, как у техасца, изучал ножки блондинки в уггах со стразами и меховыми помпонами на мини-юбке. Ну, тоже занятие.
Я заказал кофе и снова уткнулся в ноутбук. В зале ожидания я работал, как обычно. Скучно мне не бывает нигде. У меня переписка с инвесторами по поводу нового проекта, на носу презентация, чертежи, разработки, продажи. В «Герос Групп» два десятка юридических лиц. Регина переводила на меня важные звонки. Рабочий процесс с поправкой на дорожные условия. Ничего удивительного. Вот только сегодня всё шло наперекосяк, словно мне не блогерша, а чёрная кошка дорогу перебежала. Когда к ночи вылет на Париж отменили, я окончательно в этом убедился.
Ёжась от снега в лицо и пронизывающего ветра, я пробежал несколько метров и слёту ворвался в такси. Своего водителя не стал дожидаться, это было не рационально. И всё-таки несмотря на массу отвеченных писем, решённых вопросов, меня крутило ощущение чего-то неправильного. Как подкрадывающийся грипп.
– Обогрев сиденья включите, – попросил я таксиста.
– Как скажете, – кивнул водила в свитере. – Вы не против музыки?
Не против. Особенно, если это добрый старый блюз.
Я уткнулся в окно, разглядывая снежную мошку. Я не ангел, но какого хрена меня ненавидеть? Она из тех, кто придумывает ложь, а потом в неё верит? Тогда это диагноз. И какого чёрта я то и дело цепляюсь за неё мыслями?
Я вообще не склонен к самовыносу мозга. Я человек дела. Я не успокоюсь, пока не вычеркну с чувством удовлетворения из списка выполненный пункт, пока не поставлю жирную галочку: «Done». Мой друг Дамир ещё в универе говорил девчонкам: «Ванька – робот. Если он что-то прописал себе в программу, хамбец. Дыру протаранит, подкоп сделает, а добьётся».
От армии меня мама, не спрашивая, отмазала, но я сам себя регулярно «призывал в армию»: дисциплина, концентрация, выполнение задач. Отгулы я по юности давал себе редко, в основном, с Дамиром и нашим «Грязным Джо» и то в качестве бонуса за какой-нибудь результат.
В общем, когда другие маялись дурью, накуривались, гуляли и попадали за это в траблы, мне было некогда. Я пахал. Я ставил цели и шёл к ним. Упорно, иногда прошибая лбом стены, иногда обходя их, в том числе даже закон, порой на грани фола. Но всегда с просчитанными рисками – в мой бизнес-план не входила отсидка по глупости. И если что-то раздражало, это было первым признаком, что я сам не молодец.
У однокурсника новая тачка? Злили богатенькие сынки богатых родителей? Решение было только одно — понять, что я реально могу сделать, чтобы купить тачку и решить, нужна мне такая или лучше.
Теорема результативности проста: там где нельзя что-то сделать, можно выгодно продать. Где нельзя продать, можно обменять или договориться. Где нельзя договориться, можно обхитрить. В крайнем случае напугать. Нет ситуаций безвыходных, есть просто выход, который тебе не нравится.
Я с детства знал, что стану богатым, ни минуты в этом не сомневался. В старших классах уже планировал, добивался, организовывал и шёл ва-банк. У меня была двойка по поведению и отлично по предметам. Учителя меня ненавидели, но мне было плевать. Я всегда считал, что делаю себя сам и сделаю.
Результат налицо: строительная корпорация, титул одного из наиболее успешных бизнесменов моего возраста, полная финансовая свобода. Именно стремление к ней привело меня на стройку ещё когда я был пацаном-студентом. Но кирпичи я клал только одно лето, потом нашёл тех, кто будет класть дешевле и платить мне, если я дам им работу. Затем изучил спрос на бригады и с однокурсником сделал сайт по «инженерным системам», заплатил паре других однокурсников, чтобы занялись продвижением. Организовал «подработку» другим студентам, кому нужны были деньги, а мне — дешёвая рабочая сила. Меня в шутку называли jobdealer вместо drugdealer – не торговец наркотиками, а продавец работы. В процессе начал сотрудничать с поставщиками материалов – все клиенты любят, когда их обслуживают комплексно.
До пятого курса я научился продавать не только ремонты, квартиры и коттеджи, построенные с нуля, но ещё и время, качество и нестандартные решения. А потом я понял, что мне самому нужна отдельная квартира в центре, и рискнул стать посредником в большом деле. В общем, кирпич к кирпичу, концентрация и упорство в совокупности со взвешенным отношением к риску, позволили мне стать тем, кем я стал.

* * *
Такси застряло в пробке на выезде из Шереметьево. Из динамика надрывно рипанула гитара, старина Джимми Хендрикс начал петь про «Дитя Вуду». Мне снова представилась синеглазая кошка, готовая зашипеть. Бесит.
В детстве меня тоже многое бесило. Отсутствие родного отца, гиперопека мамы с резкими перескоками на полный игнор, когда она на работе или в поиске очередной «любви на всю жизнь». Но с этим бороться не получалось: просьбы, ласка, требования, эпатаж и хулиганство ни к чему не привели. Когда отчим появился, воспитывать меня уже было поздно.
Именно тогда я и сделал вывод: я буду максимально зависеть от себя. И если уж с предками я бессилен, то в остальном хочу быть эффективным. Все эти семейные штуки мне тоже даром не нужны. Отношения, помолвки, свадьбы, дети... Это только в кино бывает офигенно, в жизни просто все удобно врут себе и остальным.
Я уже к десяти годам понял, что нефиг сидеть на подоконнике и ждать отца, пообещавшего прийти за мной в субботу и повести на: хоккей, футбол, в зоопарк, мороженое поесть.... Его обещания не стоили и копейки, а я больше злился не на него, а на маму. Потому что это она подала на алименты, обозлила отца. И тем меня предала.
Она будто специально выносила отцу мозг при каждой встрече так, что мне становилось стыдно. Из того, что я понимал в их склоках, отец из вредности не устраивался на официальную работу, лишь бы алименты не платить.
Мама не стеснялась в выражениях по его поводу и, как я потом понял, была рада, что отношения с отцом у меня не сложилось. Он был именем нарицательным, сволочью, гадом и козлом отпущения, виртуальным рассадником всего плохого, что во мне было.
Впрочем, ругалась мама заслуженно.
За всё моё детство отец ни разу не поинтересовался, чем я собственно питаюсь, есть ли у меня носки и учебники. Он мог не звонить и не отвечать на смски, а то и вовсе поменять номер телефона. Зато в его духе было вне обещаний и праздников внезапно привезти баснословно дорогую игрушку, ноутбук Макинтош последнего выпуска, горный велосипед, стоящий больше Лады Калины или плейстейшн. И снова исчезнуть на год-два.
По детству я не знал, чем зарабатывал отец, но ездил он на клёвой белой тачке, каких в ту пору ни у кого не было. А когда у меня уже была своя быстро растущая компания с твёрдым фундаментом, он утонул где-то на Камчатке, и меня оглоушило наследством.
Сомневаюсь, что деньги, которые мне достались, были нажиты честным путём, особенно судя по реакции мамы. В ответ на её истерики я пошутил, что это долг по алиментам и нашёл деньгам применение. Несколько инвестиций, череда удачных сделок, и я тот, кто я есть.
В общем, я всегда был силён в стратегиях и бизнесе, но никогда не строил иллюзий насчёт отношений. Поиграть в них могу, пока не надоест. Я одиночка, и я люблю секс. Мне его нужно много. Однако романтика с женщинами для меня приемлема в строго регламентированном виде. Только я решаю, что хочу, когда и с кем. Обычно недостатка нет.
Никогда не ною и сопли не размазываю.
И вдруг это...
Я и не помню, терялся ли я так из-за встречи с женщиной. Что-то необъяснимое подцепило меня и потащило, как карпа крючком из воды на берег. И на мгновение я потерял самообладание. А она развернулась и ушла. Именно в тот момент я на четверть вздоха почувствовал себя так же, как в десять лет. На том дурацком окне. Когда не шёл отец, а я чувствовал мучительный ком в груди. Слабость.
Тут даже не надо задавать вопрос, почему. Всё ясно – я утратил над собой контроль. И из-за чего! Из-за женщины... От этого меня накрыло.
Чёрт! Секунды хватило, чтобы настроение было вконец испорченным.

Глава 13

Рита

Я бежала из элитного небоскрёба, словно тот рушился мне на голову арматурой, тысячами осколков и бетонными плитами. В висках стучал пульс, сердце выпрыгивало. Щёки горели. Я не понимала: Никита меня подставил? Или Стеблух? Или я вообще снова врюхалась со своим географическим кретинизмом третьей степени? Собственно это было не важно, главное — я попала!
Оставалось только спросить у этого наглого викинга с затаённой в уголках губ усмешкой: «А дрончик не подкинете, чтобы я вам сделала одну маленькую, но ощутимую пакость? Судя по заплаткам на локтях, вы их кусать уже умеете...»

Я рванула на лестницу, через пять этажей вспомнила о лифте. Заколебалась, стоит ли? Застрять с Красницким в ограниченном пространстве было выше моих сил. Прошла ещё пять этажей, споткнулась о собственный шарф и села в лифт. На самом деле, меня трясло.
Я, конечно, сказала Красницкому, что ничего не боюсь, но это была неправда. Боятся все: красивые — уродства, успешные — провала, неуверенные – критики, эпатажные — быть незамеченными. Герои боятся быть слабыми, а слабые – что их снова унизят. Тиран страшится стать жертвой, ибо подсознательно знает, что любая жертва мечтает замочить тирана – только дай в руки топор. И так по кругу.
А мир отвешивает каждому по ложке страхов, как микстуру от кашля. И делайте с ней что хотите – пейте, глотайте, выливайте на голову вместо шампуня или пытайтесь согнуть ложку взглядом, заляпав себе туфли подозрительно пахнущей жидкостью.
Все боятся. Только идиоты абсолютно бесстрашны.

Чего испугалась я? Без психоанализа и не скажешь. Надеюсь, он не заметил!
Я подошла к Красницкому уверенно, ничем не показывая, что с каждым шагом под его пристальным взглядом всё труднее держать марку. Было жарко, но теперь стало, как в сауне, хоть сдирай с себя дубленку, сапоги и чёртовы шерстяные носки. И физиономия у меня, наверное, была красная...
От Красницкого, словно от ядерного реактора разило активной радиацией на всю каменную коробку. Моё сердце билось, как сумасшедшее. Я растянула губы в дерзкую улыбку. Он ответил такой же, хоть давай медаль «Саркастический ублюдок года».
В полуметре от Красницкого я развернулась сделать селфи. Он шагнул ближе. Одуряющий запах, внезапная близость, голос с хрипотцой вызвали в моём животе прилив жгучего электричества. У меня закружилась голова, словно я выпила стопку коньяка на пустой желудок. По ногам разлилась слабость. Как у человека, которому дышит в затылок хищник.
«Я ненавижу его!» – резко напомнила я себе, уровень раздражения в крови убил панику и превысил допустимые нормы.
Я почувствовала горячее дыхание прямо над ухом. Воображение дорисовало остальное. В камере смартфона на меня смотрели ехидные глаза.
«Сейчас он распустит руки, и я ударю», – подумала я.
Изобразив улыбку, щёлкнула Айфоном как попало и на одном адреналине ретировалась. Красницкий что-то говорил, я буркнула в ответ и поторопилась сбежать. Подальше от него и от собственной взбесившейся физиологии.
Так не бывает! Не бывает у людей с мозгами в голове, высшим образованием и сложившимся взглядом на жизнь! Не может быть такого от одного взгляда, голоса и запаха!
Я ненавижу циничных подонков, ненавижу равнодушных и наглых хищников! Мне даже думать о нём противно! А низ живота говорил об обратном, приравнивая меня к мартовской кошке... Чёрт!

* * *
Наконец, в лицо швырнуло горстью колючего снега. Я выдохнула. Обернулась, тяжело дыша, словно за мной гнались. И пошла прочь, сжимая в руке шапку и шарф.
Я точно ненормальная!
Да, у меня какое-то время не было мужчины после того, как мы расстались со Стасом, но это же ничего не значит! Я всегда дружу с головой!
Снова чуть не растянувшись на наледи, я вспомнила, что несусь к Тверской расстёгнутая. Остановилась, набрала Никите смску, обозвав в сердцах предателем. Застегнула озябшими пальцами верхнюю пуговицу дублёнки. И зазвонил телефон.
– Рита Мостер?
Голос был весьма деловой и официальный.
– Да, я слушаю, – переводя дух, ответила я, отплёвываясь от снежинок.
– Российская Служба Новостей. Мы хотели бы взять у вас небольшое интервью относительно вашей петиции. Вам удобно сейчас разговаривать?
– Не очень.
– У нас срочный выпуск номера. Когда можно перезвонить в течение получаса?
Я переступила с ноги на ногу, оторопев. Увидела глянцевый торец торгового центра и сказала:
– Минут через пять.
– Обязательно перезвоним. До звонка.
Не понимая, зачем я могла понадобиться федеральному ресурсу, я вошла в Торговый Центр, и нашла скамейку в боковом коридоре, куда не доносились оголтелые Джингл Белз, без устали будоражащие предновогодние нервы потребителей.
Я устроилась на скамейке и зашла через телефон в свой аккаунт на американском ресурсе, который используют все наши, борясь за правду, справедливость и собирая деньги на операции. Закладка с моей петицией выпала первой, и мои глаза расширились.
Сколько?!
376 543 человека!!!
А ниже комментарии, комментарии, комментарии...
Я встряхнула головой и всмотрелась в цифру снова. Не может быть! Вчера было двести пятьдесят...
Всем обычно плевать на экологию, как это ни прискорбно, словно не на этой планете живут. Мои друзья из Сочи с лета пытались что-то сделать, но больше трёх тысяч подписей не собрали. Даже кубанское телевидение приезжало. Походило, поснимало, поело люля и варёную кукурузу, а репортаж прошёл незамеченным.
Моя хорошая подруга Оля, гораздо больше меня болеющая за природу Кавказа и Черноморского побережья, писала министру, его замам, депутатам и чиновникам всех мастей, тем временем лес практически исчез с лица земли. Я решила помочь, когда Оля разрыдалась мне в трубку и прислала ужасающие фото. Меня, как хомяка, разорвало от возмущения, я подключилась, и дело с мёртвой точки сдвинулось... Но никто не мог предполагать, что оно сдвинется так активно!
Я снова протёрла глаза, и телефон со звонком высветил ещё один незнакомый номер.
– Это блогер Рита Мостер? – сказали с западным акцентом.
– Да, это я, – кивнула я плюшевому Винни-Пуху в два человеческих роста.
Меня таким не запугаешь. Даже несмотря на гирлянды на шее.
– Си-Эн-Си радио, Трэвор Джонсон. Мы хотэли бы поговорить о ваша петиция на амэрикански сайт. Вы пишэте против миллиардэр Иван Красницки и министр эколоджи. Вы считаете, что они тоже должны попасть под санкции амэрикански правительства?
– При чём тут санкции? – проговорила я, пытаясь собраться с мыслями. – Не мне решать, кому ездить в США, а кому нет. Суть петиции не в этом.
– Самшитовый лес, о котором вы пишэте, находится в Крыму?
– Нет.
– Но ведь там тоже есть самшит? И он тоже плохой?
– Погодите, я об этом не знаю. Я не стану бросаться голословными обвинениями, – нахмурилась я.
Но мистер Трэвор Джонсон снова заладил о своём. Еле отбилась. Сквозь звонок уже начали до меня дозваниваться журналисты из РСН.
– Ваша петиция собрала... Как вы можете объяснить? Ваши комментарии по скандалу на ток-шоу... Почему вас вывела охрана? У вас личная неприязнь к господину Красницкому?
У меня пересохло во рту. Вывеска кафе поманила мыслью о кофе. Но едва я закончила с этим интервью, позвонили из Подмосковной Новости, потом из ОРС, из РИАРос и так далее. Я застыла на границе между кафе и торговым центром, отвечая на одинаковые вопросы. Особо наглых приходилось отбривать.
На десятом звонке я всё-таки зашла в кафе и ткнула пальцем в латте на табличке. Официант полетел кофеварить. В промежутках между двенадцатым и тринадцатым интервью я успела раздеться. Перед пятнадцатым – увидеть десяток проклятий в свой адрес личке. Ого, хэйтер не дремлет! Вроде же осень закончилась...
Посетители кафе на меня косились, официанты тоже. Кажется, здесь меня запомнят надолго.
Двадцатым позвонил Никита.
– Ритка, ты почему не пришла? И что за наезд вообще, я не понял!
– Какой наезд? – Голова у меня гудела, и об смске я забыла.
– У тебя головокружение от успехов или ты с утра бухаешь, отмечаешь славу?
Я потёрла виски.
– Говори внятно. Меня уже задолбали журналисты с интервью. Кофе остыл, а мысли вспенились.
– Короче, я освободился. Дрон нужен?
– А нужен ли мне дрон... – пробормотала я в растерянности.
– Не, ты реально накатила? – хмыкнул Ник.
– Нет. Слушай, я тут недалеко, в Торговом центре через дорогу и за угол от того проклятого элитного комплекса с пафосным названием. Далеко убежать не успела. Поймали журналисты. Это кофейня Бублик-Рублик. Или чайная. Главное, что на первом этаже.
– Ладно, бегу.

Глава 14

Несмотря на колкую белую мерзость, атакующую с неба, у «Мохито» скопилась толпа. Фейсконтроль работал, как конвейер на чугунно-литейном заводе: блестящие заготовки направо, с брачком – на переплавку. Может, в следующей жизни...
Ну да, я прочитал: большой розыгрыш от Bustling Brawl, какой-то новой пафосной игры. У молодняка сейчас самый тренд. Надеюсь, девицы не будут бегать по залу, разыскивая виртуальных Пикачу? Впрочем, если на раздевание, то пусть бегают.
Я с усмешкой прошёл к VIP-входу. Заметил у дверей напротив пару хорошеньких снегурочек. Привратник уважительно распахнул передо мной дверь. Я задумался на секунду: а не прихватить ли одну из них, и шагнул в тепло и полутьму один. Пусть поборются за место у бара. Да победит сильнейшая!
С ухмылкой я пошёл по длинному коридору, больше похожему на служебный вход – новая фишка на нью-йоркский манер. Гардероб – как зев голодного Цербера. Ещё несколько метров невзрачного лабиринта. И из сумрака некрашеного гипсокартона попадаешь под ультрафиолетовые вспышки. На тебя обрушивается пространство со сверкающим потолком. Диджеи на этаже из металлических лестниц. Сочный deep house. Жар движущихся тел в хрипящем ритме. Толпы, толпы, толпы.
И секс во всём. В полосках голых животов. В девушках гоу-гоу в металлических кубах. Во взглядах. Грудях. Ягодицах, обтянутых тканью лишь для одного – чтобы её содрать.
Я почувствовал прилив энергии.
«Удачной охоты», – сверкнуло в заинтересованных глазах официантки в золотом платье-футляре.
«Удачной охоты», – блик светомузыки на снифтере с виски у бара.
«Удачной охоты», – брюнетка, проходя мимо, якобы случайно задела меня голой рукой.
Я улыбнулся, вежливо пропустил её. Не в моём вкусе.
Прошёл по лестнице на VIP-этаж с диванчиками и прозрачными французскими балкончиками со знакомым мне эффектом. Сидишь, всё видишь и будто паришь над всеми, как в Зарядье. Любимая у меня сейчас фишка.
Сразу вспомнил о проекте со стеклянными галереями, который мы запускаем весной. И из полушария в полушарие понеслись чертежи «Кристалл-Центра», расчеты, подрядчики и риски. Мой самый фантастический проект, в России такого ещё не было!
Чёрт, я не для того здесь! Встряхнул головой и вернулся в реальность.
– Закажете что-нибудь? – ко мне наклонилась рыженькая официантка в золотом. Алые губы расцвели в улыбке.
– Виски со льдом. Неразбавленный, – сказал я и откинулся на спинку дивана.
Девицы за соседним столиком улыбнулись мне призывно. Я кивнул.
Ничего так. Но сегодня хочется чего-то особенного – такого, чтобы вштырило и отпустило. А не вижу пока. Хотя не безрыбье, и я не рак.
Я сидел, потягивая виски и разглядывая, как двигаются девочки на танцполе. Тело само отсчитывало ритм, подтанцовывая едва заметно под забойный клубняк. Ненавижу его.
Я лениво оценивал одну, другую. Не тянуло. Разве что к бутылке, которую заказал, когда надоело гонять рыженькую.
Несмотря на хмель с кружочками после очередного шота виски, к горлу начала подкатывать скука. Я перевёл взгляд на головы у бара. И тут меня шибануло – с наполовину наполненным бокалом в руке стояла она! Кошка эта синеглазая. Меня обдало жаром. И внутри аж прорычало «Ррррита»! Чёрт бы её побрал!
Да какого хрена?! Показалось? Нет!
Мозг утонул в волне раздражения. Я заглотнул шот виски до дна и через секунду обнаружил себя, сбегающим по лестнице. Пульс участился. Светомузыка била в глаза. Клубняк парил над головой и лез под одежду.
Я нетерпеливо отодвинул плечом снулого очкарика, пробороздил стаю молодняка. И попёр на кошку в чёрном, как танкер на лодку. Злость накатила, а вместе с ней что-то шипучее в крови. Азарт?
Я отставил в сторону, как тумбочку, подвернувшуюся под ноги полуголую блондинку. Та чуть не навернулась на лабутенах. Задел чьи-то сиськи. Протиснулся между двумя студентами и облокотился о барную стойку.
Юритмикс в клубной обработке шарахнул из динамиков по ушам:
“Some of them want to use you
Some of them want to get used by you...”
«Да, – мысленно на автомате перевёл себе я: – Кто-то хочет тебя использовать. Кто-то хочет, чтоб использовал ты...» Я выругался про себя: вечно в точку!
Пульс бил по вискам и пытался протаранить запястья. Я сделал вид, что подзываю бармена. Дождался её взгляда. Физически ощутил хлынувшую от неё волну оторопи и развернулся с наглой усмешкой:
– О, надо же?! И снова здравствуй, Рита Мостер. Пришла побесить меня, да?

9 Клубный стиль музыки

Глава 15

Рита

Журналисты меня за день вымотали. Они действительно с цепи сорвались. В Интернете как грибы после дождя, появлялись новости с моим именем.
Интервью в метро по мессенжеру? Пожалуйста!
Блиц-опрос в личке? О, да, конечно! Так удобно набирать ответы пальцем в метель...
– Что вы думаете об Иване Красницом? – по телефону под яичницу с помидорами на моей скромной кухне.
– Я о нём не думаю, – заявила я, размешивая лопаткой белки и желтки, не люблю глазунью. – Слышите, шкворчит? Так это не он.
Смешок в ответ.
– А если серьёзно, то... – и я продолжала рассказывать о самшите колхидском и перчить яйца от души.
Даже жаль, что вуду-яичницы не существует. Впрочем, меня уже не потряхивало. Повтори триста раз «горчица», и она станет пресной. Выветрится.
Погода раздухарилась, вечером вообще не хотелось нос из дома высовывать. Однако денег остался последний мешок, и «боевые» ботфорты, сшитые обувщиками отнюдь не для пурги в минус пятнадцать, подбадривали носами к выходу. Явно знак. Пришлось идти.

* * *
В глаза ударил яркий свет, я отвернулась от сумасшедшего освещения и улыбнулась организатору, лицо которого будто выплыло из ультрафиолетового луча и оказалось на редкость веснушчатым. В полутьме, расцвеченной бликами зеркальных шаров то тут, то там мелькали знакомые физиономии – здесь просто сходка блогеров!
Создатели игры решили шарахнуть модным мнением и актуальностью по всем фронтам?
Я покивала знакомым, удивилась, что тут делает Диппи До, которая занимается только книжными обзорами за дорого.
– Рита, отдохните немного, – проорал мне на ухо организатор, соревнуясь по громкости с музыкой. – Небольшие накладки. Скоро вон в том закутке, – видите, где постамент, – начнётся фотосессия. Фотограф профессионал, потом размещайте у себя в блоге, как договаривались. Сами тоже можете делать. Затем перерыв и конкурсы на сцене. Вам прислали условия и сценарий? Там всего несколько слов.
Я кивнула.
– Всё, решаем. А пока танцуйте, расслабляйтесь. Выпивка за счёт заведения. Достаточно показать бармену или официантке ваш браслет.
– Хорошо, спасибо!
Весёлые телефонные хулиганы-пранкеры Димон и Бэтмус помахали мне, приглашая присоединиться к их компании у самого танцпола. Но я так наговорилась за день, что хотелось помолчать и чего-нибудь спиртного. Я пробилась сквозь толпу у бара, сделав вывод, что метель истинной тусе не помеха, и заказала лёгонький коктейльчик на основе Мохито.
Несколько глотков, напряжение стало оседать, и замёрзшие коленки в тонких чулках оттаяли.
«Было бы забавно, – подумала я, – заявиться в ночной клуб в толстых шерстяных колготках и распарованных колючих носках под валенки. Зато как тепло, ммм...»
Я хмыкнула сама себе под нос и начала пританцовывать в такт ремиксу Энни Леннокс. Крутая песня, хоть и старая, мне нравится! Нет, действительно стоило расслабиться после сегодняшнего сумасшедшего дня, а под хорошую музыку я всегда становлюсь собой. И танцевать люблю. Куда бы деть бокал?
Внезапно я вновь почувствовала напряжение, но не своё, а извне, как радиацию, как брызг горячих волн у раскалённого прилива. Я обернулась и обмерла.
Красницкий?!
Сердце скакнуло. Увы, не обозналась. Этот мерзавец на самом деле стоял всего в полуметре от меня, но пока не видел. Я смогла рассмотреть его чертовски мужественный профиль. Чувствуя себя шпионкой, скользнула взглядом по недавнему оппоненту. Констатировала: нос длинноват, нижняя часть лица, особенно подбородок, выступает вперёд и выдаёт того, кто дружит с «качалкой». Затылок уверенный, крепкий.
В голове пронеслось что-то о римских воинах и крестоносцах. Ах да, причёска соответствует! Коротко, лаконично, хоть сейчас в бой с маврами. Без пиджака его плечи выглядели шире, руки мощнее. Про людей часто говорят: он излучает харизму. Красницкий излучал силу и жар, обаянием и не пахло. Даже воздух задрожал сверху. Или это световой эффект... Я облизнула губы и опомнилась.
Чёрт, надо исчезать, пока не заметил!
Но мои ноги будто прилипли к полу, пальцы – к стакану с коктейлем, а глаза – к профилю.
Секунды стали вязкими.
Красницкий махнул рукой бармену и вдруг посмотрел на меня. Удивился лишь для того, чтобы одарить усмешкой хищника:
– О, Рита Мостер? Снова?! Ты что, явилась меня побесить?
У меня дух перехватило от возмущения. Он мне тыкает?! Девочку нашёл?!
– Это мне скоро придётся судебный запрет выписывать – против преследования, – жёстко парировала я. Показательно почесала нос и слегка его наморщила: – Аллергия уже началась. Разит миллиардами и грязной совестью. Но вокруг блогеров много, так что плохая мысль – досаждать мне тут.
Вблизи его глубоко посаженные глаза показались большими и очень тёмными. Взгляд потяжелел, мои бёдра тоже. Мурашки пробежали по рукам.
– Даже не думал начинать, – развернулся он и опёрся локтем о барную стойку, нарушая все понятия о личном пространстве.
Я отступила в сторону, начиная злиться. Клуб показался узким и душным. Долговязый, чубастый парень налетел на нас, попытался протиснуться между, чтобы дозваться бармена, но Красницкий буквально взял его за шиворот и отставил в сторону.
– Исчезни.
Парень моргнул и, быстро сориентировавшись, потерялся с горизонта. Мои губы пересохли, низ живота налился жаром. Красницкий улыбнулся, сверкнув глазами из-под бровей:
– Всё, что ты слышала обо мне — пустяки. Правда намного хуже.
– Правда о... ВАС, – подчеркнула я, намеренно выставляя границы, – меня интересует только в разделе «Хроники происшествий», что-нибудь типа Иван Красницкий попал под суд и серьёзно оштрафован. Как я и написала в своей петиции.
– У меня плохая память на критику. Чем тебя угостить?
Он смотрел на меня, как повелитель мира, снизошедший до доярки. Ладони зачесались врезать ему за один только взгляд. И за слабость в собственных ногах.
– С негодяями не пью! – бросила я и пошла прочь, собирая в кулак остатки самообладания. Подальше от наглых глаз и мужского запаха к обычным разудалым пранкерам и паре политблогеров. Они, говорят, любят подраться – и я тоже сейчас не прочь.
В висках стучало: догонит - не догонит.
Не снизошёл. Гад!