Возлюбленная Верховного Бестиара

Глава 1

Алина

— Мамочка, мамочка, смотри, какая красивая!

Дочь бежала ко мне, показывая на раскрытых ладонях водяную лилию. Казалось, шесть лет должны были напрочь стереть из моей памяти воспоминания, оставшиеся в прошлом. И этот пруд, из которого я вытаскивала тонущую княжну, и все, что последовало за этим, но они остались. Правда, померкли, как чернила на письме многолетней давности. Словно все это было не со мной.

— Невероятно красивая, — подтвердила я, глядя на цветок, который дочь показывала мне. Снежана была бы моей точной копией, если бы не глаза. Темные, как ночь, что делало ее внешность немного колдовской, если не сказать пугающей. Что, впрочем, меня по большей части радовало.

В том самом затертом прошлом я бы никогда не порадовалась, если бы боялись моего ребенка или меня, сейчас же это было вполне естественно. Я привыкла к шепоткам за спиной, к попыткам меня отравить (всю еду и напитки я лично проверяла магией), к тому, что за этим следовало. Мне было все равно. Даже тогда, шесть лет назад у меня была цель. Сейчас и от нее осталось нечто весьма эфемерное.

Померкшее, как те самые выцветшие чернила.

— Ма-а-ам, — дочь вскарабкалась ко мне на колени, и я обняла ее, устраивая поудобнее. Легкий ветерок подхватил ее волосы, пощекотал ими мою руку в небрежной ласке. — А можно я сегодня не буду заниматься музыкой?

— Нет. Нельзя.

— Но ма-а-м…

— Снежана. — Мне достаточно было всего лишь спокойно сказанного имени, чтобы дочь притихла и надулась.

Скамейка, на которой мы сидели, стояла в тени, и только так можно было укрыться от жары, на которую это лето оказалось бесконечно щедрым. Столь же знойным, сколь лютой была зима, когда на свет появилась моя Снежана. Я назвала ее в честь той ночи, когда она родилась: вьюжной, непроглядной, обжигающе морозной. Ночи, когда я в последний раз вспоминала ее отца, мысленно повторяя его имя снова и снова, словно он мог услышать меня и прийти.

Но, разумеется, он не услышал и не пришел. К тому времени Богдан уже женился на Анне, Лазовия находилась на грани раскола, а Снежана родилась раньше срока. Просто потому, что я узнала о том, что Анна тоже беременна.

Моя магия, подарившая мне столько преимуществ, не исчезла с рождением дочери, и это стало нашим спасением. Без магии я бы не смогла осуществить все то, что задумала. Без магии я бы не стала той, кем я стала. Без магии я бы уже раз двести была мертва.

От собственных мыслей меня отвлек хлюпающий звук. Я вернулась в залитый солнечным светом парк и поняла, что Снежана сбросила лилию на гравий: помятый цветок, опрокинутый навзничь, лежал у моих ног.

— Ты сорвала ее, чтобы выбросить? — спросила я.

— Она мне больше не нужна! — капризно заявила дочь.

— Еще несколько минут назад ты называла ее красивой.

— Я не хочу заниматься музыкой! Эта Татьяна такая противная! И бьет меня по пальцам указкой, когда я неправильно играю ноты. — В глазах дочери заблестели слезы.

— Что? — переспросила я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Она тебя бьет? Почему ты не сказала об этом раньше?

— Потому что она сказала, что иначе я никогда не научусь красиво играть.

— Я поговорю с ней, — глядя дочери в глаза, произнесла я. — Если все так, как ты сказала, она больше никогда не будет тебя учить. А теперь подними лилию, цветок не виноват в том, что тебе больно. Вернемся во дворец и поставим его в воду.

Снежана тут же спрыгнула с моих колен и снова взяла цветок в руки. Отряхнув его лепестки от гравийной крошки, пробормотала:

— Прости, — и прижала лилию к груди. Осторожно, как драгоценность.

Слуги, ухаживающие за прудом, один из них как раз срезал цветок для моей дочери, смотрели на нас. Я чувствовала их взгляды всей кожей, привычно за все эти годы, но, стоило мне поднять голову и глянуть в их сторону, как все тут же уставились в землю. К этому я тоже привыкла.

— Прошу прощения.

Засмотревшись на них, я не заметила появления лакея, который пришел со стороны дворца. С обращениями ко мне были проблемы. Поскольку во дворце я была чуть ли не второй персоной после Михаила, обращаться ко мне как к простой девице не рисковал никто. Но и княжной я тоже не являлась, поэтому слуги предпочитали начинать разговор исключительно подобным образом. Алиной меня теперь называли лишь те, кому я позволяла и те, кому доверяла. Насколько это возможно.

Повернувшись к нему, я вопросительно вскинула бровь:

— Вас хочет видеть Верховный, — тот склонил голову. — Говорит, это срочно.

— Хорошо, — я поднялась, дала руку дочери. — Снежана.

— А я сегодня увижу папу? — запрокинув голову, она вопросительно посмотрела на меня. Ее пальчики дрогнули в моей ладони, или это моя ладонь дрогнула?

Для всех Снежана была дочерью Михаила. Даже для него самого.

— Посмотрим, милая.

Мне было не привыкать ходить быстро, но сейчас лакей торопился так, будто спешил на пожар. Еще и все время оглядывался, словно боялся, что мы испаримся или сбежим. Снежану я оставила на попечение няни, одной из тех, кому я доверяла достаточно, чтобы доверить дочь. После чего дворцовые коридоры, анфилады, по которым я сейчас могла ходить с закрытыми глазами, привели меня в кабинет Верховного.

Глава 2

Алина

Он не мог этого сказать! Или же мог? Несмотря на то, что свою выдержку я тренировала и взращивала вместе с магией — годами, меня захлестнула волна гнева. Истинного, горячего, как кровь. Того, что с трудом поддается контролю. Я вцепилась в подлокотники кресла, и это помогло мне пережить следующий удар. Когда Михаил ответил:

— Хорошо. Забирай.

Я никогда не тешила себя мыслью, что нужна ему. В определенном смысле, конечно, была нужна: как трофей, как знак превосходства над тем же Богданом. Как игрушка, как секретное оружие, как развлечение, но не более. Поэтому сейчас внутри меня все перевернулось — я знала, о чем это. Знала, к чему. Только это и помогло промолчать. Это, а еще нежелание показывать свои чувства перед Богданом, который совершенно этого не достоин.

— Правда, с одним условием. В Северной Лазовии люди свободны, и Алина — если я тебе ее подарю сейчас, вряд ли захочет остаться рядом с тобой. Я прав? — На меня посмотрели в упор, и я пожала плечами.

— Если бы у меня был выбор, я бы не согласилась даже сидеть рядом с ним, — произнесла холодно.

Отметила, как у Богдана дернулся кадык.

— Твоя игрушка слишком многое себе позволяет.

— Да, она такая, — Михаил усмехнулся. — За это и нравится.

Они говорили обо мне так, будто я была вещью, и если со стороны Верховного для меня это было привычно, то со стороны Богдана… Я подавила желание наступить ему на ногу, когда буду вставать. Глупый жест: все равно его сапог переживет нападение моего каблука, а я себя выдам. Выдам, что мне не все равно. Что его слова по-прежнему способны причинить мне боль.

— Поэтому, — Верховный подвел итог, — я отпущу ее с тобой, но принадлежать она по-прежнему будет мне. До тех пор, пока мы не подпишем наше с тобой соглашение, не объединим наши армии и не определим дальнейшие условия нашего… сотрудничества. После я отдам ее тебе со всеми бумагами, и поступай как знаешь. Если не передумаешь, разумеется.

Богдан усмехнулся.

— Ничего не делаешь без условий?

— Считаю это справедливым началом нашего с тобой перемирия.

Какое-то время в кабинете царила тишина, и, поскольку окна были плотно закрыты, нарушало ее лишь мерное тиканье напольных часов. Да биение моего сердца: мне казалось, оно колотится со звуком самого большого колокола.

— Согласен, — подтвердил Богдан.

Это теперь его любимое слово, что ли? Я плотно сжала губы, чтобы не выдать своих чувств неосторожно брошенной фразой. Рядом с ним я словно на вулкане находилась: постоянно надо было думать о том, что говоришь, как двигаешься, как смотришь. Обычно у меня с этим трудностей не возникало, но сейчас…

— Вот и замечательно, — Михаил поднялся. — Я распорядился приготовить тебе покои. Лучшие во всем дворце, и твоему сопровождению тоже. Пусть прошлое останется в прошлом, племянник.

Богдан поднялся следом за ним.

— Я не рассчитывал задерживаться на ночь.

— Понимаю, но мы с Катериной уже приготовили ужин в твою честь. Надеюсь, ты нас уважишь.

Богдан коротко кивнул и вышел, и только после я смогла перевести дух. Чем дальше он становился, тем привычнее становилось быть собой. Той, которая выжила и смогла защитить дочь, той, которая привыкла просчитывать каждое свое действие на несколько ходов вперед.

— Не по нраву тебе такие события? — Михаил обошел стол, сел на него и, скрестив руки на груди, посмотрел на меня.

— Мне все равно.

— Не верю.

— Мне все равно, потому что я знаю, чего ты хочешь. Чтобы я докладывала о каждом его шаге в Северной Лазовии.

— Никогда в тебе не сомневался, — усмехнулся Верховный, потом подался вперед и сжал пальцами мой подбородок. — Кто бы мог подумать, что из дворовой девки получится… такое.

Даже не знаю, комплимент это был или оскорбление, но здесь мне действительно было все равно. Я улыбнулась: привычно, настолько изученной и много раз отыгранной ролью, что сама начала верить в искренность этих улыбок.

Если поначалу я изображала мстительную недалекую особу, чтобы Михаил расслабился, то спустя уже пару месяцев начала переключать и его внимание, и свой образ. Я училась, получала самые разносторонние знания, в том числе в экономике и в политике. Понимая, что наивная мстительная, якобы на все согласная девчонка ему быстро надоест, я превратилась в интересную собеседницу и достойного оппонента в дискуссиях.

Я научилась обходить острые углы, не замечать когда-то важных вещей и защищаться. Может быть, той Алины, которая когда-то верила в любовь, сейчас и не стало, но осталась та, что никогда не забывала, ради кого это все.

Поэтому сейчас я положила кончики пальцев поверх его, и, когда он убрал руку, произнесла:

— Я сделаю все, как обычно. Но у меня тоже есть одно условие.

Михаил приподнял брови, а я продолжила:

— Снежана поедет со мной.

Верховный посмотрел на меня в упор. К его пристальным взглядам я привыкла, поэтому сейчас не отвела глаз.