Возвращение Учителя

138. О моей встрече с Учителем

О МОЕЙ ВСТРЕЧЕ С УЧИТЕЛЕМ

И тут неожиданно произошёл со мной ошеломляющий случай. Я вновь встретился с моим Учителем, покинувшем меня когда-то так внезапно. И вот как это произошло:

Увидел как-то сон я, что на озере рыбачил,
Задумался, вдыхая запах рощи абрикосов,
Даосом стать – в душе поставил пред собой задачу,
Но, так и не приблизился всё к мудрости даосов.

Хотелось мысль поймать мне вместо рыбного улова,
Такую, чтобы в жизни мне всё сразу стало ясно,
Вдруг вспомнил встречу я Конфуция и Рыболова,
Так может быть, сон этот мне приснился не напрасно?!

Тогда Конфуций тоже ведь, от всех тревог уставший,
О чём-то думал и подыгрывал себе на цине.
Но не успел допеть всю песню, как на половине
Из лодки вышел Рыболов, к их берегу приставшей.

Вся борода и брови у него были седыми,
А волосы, распущенные, на лоб нависали,
Ступив ногами возле рощи на берег, босыми,
Стал слушать песню он. Ученики его не знали.

Дослушав песню, он спросил: "Кто этот муж почтенный"?
Цзылу ответил: "Он из царства Лу, из Кунов рода".
- "А чем он занят, вид имея необыкновенный?
И в чём его заслуга среди нашего народа"?

- "Характер преданности и доверию свой вверив,
Он милосердие и справедливость укрепляет,
Чтоб люди преданы царю были, в него поверив.
Он отношений правила меж всеми отбирает,

Чтобы обряды с музыкой народ весь украшали,
И приносили пользу красотой всей Поднебесной,
Чтобы во всём народе отношенья улучшали,
Даёт он знанья природы духовной и телесной".

- "Владеет ли своей землёй муж этот благородный"? -
Спросил гость. Тут, вопрос услышав, Цзылу растерялся.
- "Нет, - молвил он, - путь учителя - одухотворённый".
Гость повернулся, пошёл к лодке, только рассмеялся.

- "Его ведь вовсе милосердье не освобождает,
Как далеко он отошёл от всякого ученья,
Напрасно изнуряя тело, сердце утруждает,
Ему вряд ли поможет от безумия леченье".

Увидел Я Учителя вдруг, вспомнив эту встречу,
Он тоже в лодке плыл, имея волосы седые,
Пристал ко мне, ступили ноги на берег, босые,
Мне улыбнувшись, радостно пошёл ко мне навстречу.

Спросил меня: «Ну, как живёшь, освоил ты все знанья?
Проникся ум за это время мудростью даосов?
Ведь ты с даосами встречался после расставанья,
Наверняка, во время встреч решил много вопросов.

Что в жизни сделал ты, свои все знанья применяя,
Идя своим путём по жизни, одухотворённым?
Какие свойства ты обрёл, Путь правды познавая,
И сделался ль после ученья мужем благородным»?

- «Нет, - молвил я, - я всё ещё учиться продолжаю,
Стараюсь всё примерного держаться поведенья,
Но сторонюсь людей всегда, когда я их встречаю,
Чтобы никто не мог испачкать чистоту ученья».

Учитель, слыша слова эти, только рассмеялся,
Спросил меня: «Отшельником ты сделаться решился?
Не этому учил тебя, когда я расставался
С тобой, чтоб ты от мира в скиту уединился.

Не ожидал я этого, что так ты поступаешь,
Ведь так ты далеко стоишь от всякого ученья,
Напрасно изнуряешь тело, сердце утруждаешь,
Тебе вряд ли поможет от безумия леченье".

И вспомнил, что слова я эти раньше уже слышал,
Так говорил Конфуцию один мудрец великий,
Когда, плывя на своей лодке, он на берег вышел,
Как будто мудрость приняла вдруг образ многоликий.

Тогда Цзылу всё доложил Конфуцию об этом.
Откинув цинь, тот словам этим очень удивился,
- "Уж не мудрец ли тот, о ком я уже слышал где-то"?! -
Сказав, поднялся и на берег к мудрецу спустился.

Увидев мудреца, поклон отвесил он двукратно,
Сказав: "Мысль вашу вы, учитель, не договорили.
Ничтожный, я, ваш раб, мечтал вас видеть многократно,
Но вы моё жилище стороною обходили.

Я, Цю, негодный, не узнал, что вы сказать хотели.
И я, ничтожный, ожидал всегда вам покориться,
И, наконец, меня здесь ваши очи лицезрели.
Так помогите ж мне, чтоб я для мира смог открыться".

И я к Учителю, словно Конфуций, обратился,
Сказав: «Учитель, вы на мир мои глаза открыли,
Скажите, в чём я перед вами провинился?
Ведь вы довольны были мной, когда мы вместе были.

- "Ах, - молвил мой Учитель, - ты не так понял ученье".
Услышав слова эти, я смиренно поклонился:
- "Уже полгода, как я предан этому стремленью,
Но Истину постичь умом ещё всё не добился.

Могу для этого ли сердце я своё очистить"?
- "Подобные по роду следуют все друг за другом, -
Сказал он, - и стремятся одинаково все мыслить,
Поэтому одна и та же мысль идёт по кругу.

Подобные друг другу только могут откликаться.
Таков естественный закон, и вещи все такие.
Я объясню, чем мы с тобою можем отличаться.
То, чем вы все здесь занимаетесь - дела пустые:

Дела властей, простолюдинов и мужей великих.
И каждый в мире принадлежит только своим знаньям,
Не существует в мире этом ведь людей безликих,
И всех нас разделяет в вещам разность пониманья.

Когда все на местах своих - прекрасное правленье,
Народ весь радуется, промахов не замечает.
Но смуты больше нет той, когда видят нарушенье,
Когда в правленье кто своим постам не отвечает.

Когда в делах чиновников царит везде порядок,
Когда чины свои обязанности исполняют,
То наблюдается во всей стране во всём достаток,
Все люди делом заняты, и зла не проявляют.

Поэтому простолюдинов в жизни все заботы -
Всё те же: в суете вседневной, в поисках, в торговле.
Нехватка пищи и одежды - суть всей их работы,
Все заняты только собою и удачи ловлей.

В срок не внесённые налоги, или в семье раздоры,
Меж старыми и малыми в делах непониманье -
Всё это у простолюдинов вызывает споры,
Являясь всей заботой в мире их существованья.

Заботы же мужей великих те же, что и прежде:
Небрежность или лень народа и всех подчинённых,
Которые остались, как и раньше, все невежды,
Погрязнув сердцем в куче дел, достоинств всех лишённых;

Или не справиться с обязанностью опасенья,
Утратить имя доброе и прежние заслуги;
Иль уклониться от порученных дел выполненья;
Ранг потерять и жалованье, что бояться слуги.

Как прежде у правителей слуг верных - недостаток,
Влиятельных родов мятеж, иль скрытые интриги,
Престижа государства и влияния упадок,
Урон авторитета через подрывные книги.

Гармонии утеря между холодом и жаром,
Также зимы несвоевременное наступленье,
Вред, нанесённый вещам засухой или пожаром,
Людей борьба, захваты, войны, богатств истощенье.

А также общий непорядок в музыке, обрядах,
Ведущих между всеми в отношеньях к ухудшенью,
Распутство среди знати, и в народе беспорядок,
Природные несчастья, рождающие лишенья.

Ты молод ещё, не облечён государя властью,
Ни ранга не имеешь и ни должности достойной,
По собственному произволу предаёшься страсти,
Порядок в своих мыслях хочешь обрести, пристойный.

Ты ищешь правила, чтобы улучшить отношенья,
Ты слишком много на себя берёшь, так поступая,
И вряд ли в обществе произведёшь ты улучшенья,
Присущих в чём восемь пороков кроются, не зная.

Четыре зла у слуг есть нерадивого служенья:
Что не поручено, то делать - власти превышенье;
В болтливости, вниманья что не стоит выдвиженье,
А лесть есть без разбора лжи и правды восхваленье.

О недостатках судит кто чужих со всею страстью
Или со всей предвзятостью - зовётся поношеньем.
Зовётся бунтом то, кто не доволен чей-то властью,
Откалываясь от родных, друзей всех отделеньем.

А злонамеренность - когда кто хвалит, но с обманом,
Удар планирует, используя средство любое.
Коварство - когда допускают доброе и злое,
Чтоб хладнокровно овладеть, как вор, чем-то желанным.

Из-за восьми пороков вовне смуту поднимают,
Среди других людей, внутри себя самого губят,
И даже благородные мужи жизни лишают
Тех, кто им предан, и кого в их жизни они любят.

Четыре зла: к важным делам питает кто пристрастье,
В обычном перемены ищет или измененье,
Чтобы присвоить себе славу и добиться власти:
Все эти действия зовутся злоупотребленьем.

Когда вершат дела по собственному произволу,
Для своих нужд людей дурачат, алчность проявляют.
Высокомерие - когда ошибок видят гору
Своих, и вопреки советам их усугубляют.

Не разбирая, кто хорош, кто плох среди подручных,
Согласных одобряют, несогласных осуждают,
С привычкой постоянно жить средь славословий звучных,
Обычно так в народе самодурством называют.

И прежде чем кому-то там давать свои уроки,
Распространять среди людей сомнительные знанья,
Сумел бы уничтожить зло, изжить свои пороки,
Тогда начать ты смог и сам своё бы воспитанье".

Я очень опечалился, услышав наставленья,
Вздохнул, Учителю два раза низко поклонился,
Сказал: «Хотел бы с вами снова продолжать ученье,
На что Учитель, не раздумывая согласился.

И с этих пор я вновь с Учителем начал встречаться,
Как будто от сна в себе внезапно пробудился,
И сон от яви перестал в душе уж отличаться,
И снова у Учителя я мудрости учился.

139. О продолжении встречи с Учителем

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВСТРЕЧИ С МОИМ УЧИТЕЛЕМ

С этого дня я стал каждый день встречаться с моим Учителем уже не во сне, а наяву. Я пытался перейти на прозу, но у меня это пока не получалось. А всё происходило так:

Я понял многое с Учителем при наших встречах,
Признавшись, без него я в жизни был всегда несчастен,
На мир по-новому взглянул, услышав его речи,
Но изменить свою судьбу, увы, не в моей власти:

- "Меня за пропуски, - признался я, - в школе ругали,
Друзья за мысли мудрые чуть дважды не избили,
Учителя из школы дважды чуть не исключили,
Как быть со мной и моей Истиной – они не знали.

Как мог я в отчуждении не избегать позора,
Когда не понимал, вина моя в чём состояла"?
Услышав это всё, не мог не высказать укора
Учитель мой, его всё это очень огорчало.

- "Как трудно вразумить тебя, - сказал он мне устало, -
Боявшийся на свете своей тени на дороге,
Своих следов, от них бежал, но тень не отступала,
Как ни спешил он убежать от них в большой тревоге.

Чем двигался быстрей, следов тем больше оставалось,
Бежал без передышки, так как - медлит, полагая,
Пока из сил не выбился, дыханье не сорвалось.
Упал и умер на земле, причин не понимая.

Он также глуп был до того, что все ему дивились,
Останься в темноте (он), тень сама исчезла б сразу,
На месте стой (он), и следы нигде б не появились,
Но не пришла мысль эта ему в голову ни разу.

И ты почти не избежал того же в размышленьях
О милосердье, справедливости, ум напрягая,
О тождестве, различиях и в прочих наблюденьях,
Стараясь их постигнуть, но законов их не зная.

Ведь в чём есть изменения в покое и в движенье?
И что за правила врученья или полученья?
Без понимания основ не будет постиженья,
Как и без ясности ума ты не создашь ученья.

В порядке ненависти и любви возникновенья
Гармония как гнева, так и радости сокрыта,
И чтобы в скрытое душа нашла проникновенье,
Необходимо, чтоб душа сама была открыта.

Но для начала прояви к себе своё вниманье,
Сам совершенствуйся, истинному во всём внимая,
Храня всё чистое в душе, приобретёшь все знанья,
И обретёшь себя, другим все вещи возвращая.

И только так от тягот жизни ты освободишься,
Ведь ныне сам ты, ещё не достигнув совершенства,
Всё ищешь у других, а вот собой уже гордишься,
Желая обрести только во внешнем всём блаженство".

- «Учитель, что мне делать, как вести себя с другими? –
Спросил я, как избавиться от всех тревог не зная.
- «Веди себя как дрозд, с куста на куст перелетая,
И не делись, со всеми, чужд кто, знаньями своими.

Порхай, как мотылёк иль бабочка, всё принимая,
Тогда ты будешь везде принят, и для всего годен,
При этом, что, как говоришь с кем помни, сознавая,
Но будь собой, и оставайся внутренне свободен».

140. Советы Учителя

СОВЕТЫ УЧИТЕЛЯ

Когда Учитель сказал, что я должен вести себя как мотылёк, или как дрозд, перелетая с куста на куст, это мне не понравилось. Я сказал ему открыто, что это - лицемерие, когда человек чувствует одно, а должен говорить людям другое. На что Учитель мне заметил, что с людьми нужно быть искренним, но говорить им нужно лишь то, что ни могут понять и принять. И это происходило так:

Я опечалился, Учителя услышав речи,
Спросил: "Что истинное в нашем мире означает?"
Сказал он: "Истинное - высшее чистосердечье,
И всё то, высшую что искренность в себя включает.

Без истой искренности чувства взволновать не могут,
По принужденью плачь скорбь и печаль не вызывает,
Чистосердечья когда нет, признанья не помогут,
В любви по принужденью и согласья не бывает.

Не голосят при истой скорби, а в печаль впадают,
При истинной любви и без улыбок есть согласье,
При истом гневе не кричат, однако страх внушают,
При истинном волнении лишь - счастье, иль несчастье.

С родными истинное применяют в отношенье,
Иль с теми, кто внутри нас уваженье вызывает,
Ведь ценность там, где истинны служенье и почтенье,
Где прямота и преданность самих себя являют.

Так радость на пирах, когда вино рекою льётся,
Или печаль во время похорон овладевает,
Когда вовне прорваться внутреннему удаётся,
Когда все люди истинные чувства проявляют.

Как своевременность родных в заботе проявленья,
Так в красоте ведь подвига нет единообразья,
Поэтому не важно так обрядов исполненье,
Как проявленье истого внутри нас всех согласья.

Обряды веками обычаями создаются,
А истинное воспринято нами от природы,
Естественные чувства от рожденья нам даются,
Всё истинное в мире почитают все народы.

Естественное вытравить из нас всех невозможно,
Иль внешне заменить его каким-либо обрядом,
Всё, что не изнутри, всегда казаться будет ложным,
Нельзя нам ложное и истинное ставить рядом.

Все мудрецы природное лишь истинно ценили,
Глупцы, напротив же, природное всё избегали.
И из-за лицемерия обряды создавали,
Дойдя до пошлости, природное в себе забыли.

Жаль, что проникся человеческим ты лицемерьем,
И слишком поздно услыхал об истинном ученье,
В природное и истинное поражён неверьем,
И вряд ли сможешь уяснить суть Истины значенья".

Сказав это, Учитель задумался и вдруг заметил:

- Истинности и прямоте мы должны учиться у птиц и животных. Нам кажется, что птицы примитивнее людей. Но это не так. Тот, кто летает, не может быть примитивнее того, кто ходит или ползает на земле. У птиц сердце бьётся быстрее, а в полёте мысли проносятся быстрее, также, как и быстрее происходит реакция приятия решений. К тому же, птицы общаются меж собой, и их язык намного сложнее и совершеннее нашего, но у них совсем другая действительность, также, как и у ангелов, им не нужно заботится о многом, о том, о чём заботится человек. Представь, что мы с тобой две птицы, и попытайся посмотреть на мир с высоты птичьего полёта, тогда перед тобой откроется совсем другой мир.

И вдруг я увидел, как мы с Учителем превратились в двух птичек, усевшихся на перевёрнутый кувшин. И это было наше первое превращение, которое происходило в моей действительности. И это уже был не сон, но уже и не действительность. Это было чудесное превращение, о вещении которого мне так много рассказывал Учитель. Мы разговаривали с Учителем как две птички возле кустов, совсем также, как в начале нашего знакомства, когда превращались с ним в птиц и летающих мотыльков, о чём я писал в своей поэме в самом начале моего обучения.

141. Продолжение общения с Учителем

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБЩЕНИЯ С УЧИТЕЛЕМ

Я вспомнил, в чём заключалась ошибка Конфуция, когда он расставался с Рыболовом. А это происходило так:

Конфуций снова поклонился и сказал, вставая:
- "Я счастья удостоился, как будто встретил бога,
Позвольте, я приближусь к вам, словам вашим внимая,
Слугой жить стану в доме вашем, сидя у порога.

Всё делать буду, чтоб меня вы только обучали,
Осмелюсь лишь задать вопрос, а где ваше жилище?
Где б вы меня великим наставленьем просвещали,
И где бы разум насыщали мой духовной пищей".

Но Рыболов ответил: "Идти можно с тем лишь вместе,
Достиг с кем сущности тончайшей пути в мире этом,
Но кто не знает этого, останется на месте,
Нельзя вместе идти с тем, кому этот путь неведом.

Об этом слышал я, поэтому остерегаюсь,
Ошибки чтоб не совершать. Ты сам уж постарайся,
Тебя я не беру с собой, в путь дальний отправляясь,
Ты ж лучше с учениками своими оставайся".

Сказав слова, так Рыболов уехал, не простившись,
Сел в лодку и шестом от речной гальки оттолкнулся,
Конфуций с берега смотрел, до пояса склонившись,
За лодкой в тростнике след длинной лентой протянулся.

Конфуций погрузился весь в безмолвие немое,
Воззрившись вдаль, чёлн Рыболова взглядом провожая,
Цзылу спросил: "Чем заслужил почтения такого
Сей старец, что забылись вы, словам его внимая?

Не видел я, чтобы Учитель за время ученья
К кому-то относился вот с таким благоговеньем,
Вам во дворцах цари оказывали уваженье,
Всегда во всём стараясь подражать вам поведеньем.

А ныне же, Учитель, вы вдруг согбенным тут стали,
Перед каким-то Рыболовом свою спину гнули,
Ведь на приёмах гордый вид всегда вы сохраняли,
И что случилось? Вас как будто в воду окунули.

С поклонами на каждое вы слово отвечали.
Не чересчур ли было это?! Все мы удивились".
Конфуций вдруг сказал ученикам своим в печали:
- "Как глубоко вы в изученье долга погрузились!

Обряды изучали все в их глубочайшем смысле,
Но не продвинулись на шаг вы в постиженье знаний,
Доныне не избавились все вы от грубых мыслей,
Как далеко вы все от истинного пониманья!

Ведь если к старшему относятся без уваженья,
То непочтением своим ошибку совершают,
А добродетельному не оказывает кто почтенья,
То в милосердии тот ничего не понимает.

И если даже человек, какой, того не стоит,
Нельзя вам относиться и к нему даже с презреньем,
Всех презирающий ведь искренности не достоин,
Он убивает лишь себя сам этим отношеньем.

Как много тех, кто этим постоянно себя губит!
Ведь не достоин тот любви, людей кто презирает,
Беды нет больше у того, кто никого не любит,
Беда - в нём: истинное он своё не обретает.

Ведь путь - источник всех вещей. Когда смерть - всё теряем,
Противодействует пути кто, терпит пораженье,
Путь обретя, только живём, теряя, умираем,
Согласие с Путём - залог успеха и движенья.

Мудрец, присутствует в чём путь, всё это - почитает,
Благодаря пути лишь обладает пониманьем.
А нынешний же Рыболов путём тем обладает,
Так как же не посмел бы я почтить его вниманьем"?!


Когда я вспомнил это, то моё сознание озарилось пониманием глубинной сути знаний мудреца, и я посмотрел на Учителя, как на явление реинкарнации и Конфуция, и Рыболова и всех мудрецов древности, несущих на себе печать той мудрости, которая нам всегда помогает совершенствоваться.

И я поклонился ему в пояс и сказал:

- Учитель, вы - как птица, прилетевшая ко мне из прошлого со своими знаниями. Прошу вас, научите меня летать.

Учитель улыбнулся и сказал:

- Ты это можешь делать без моей помощи. Просто, ощути всю красоту мира и постарайся слиться с ней. И тогда у тебя вырастут крылья. И ты станешь одним из нас, обретёшь способность уноситься в мыслях на своих крыльях мечты. Стань птицей полёта. Это и есть то движение, в которое входят даосы.